Дневник посольства к царя Михаила Федоровича от короля и великого князя Владислава IV

Его милость, пан Казимир Сапега, воеводич виленский, сознательно не поцеловал царской руки, а только прикоснулся к её челом. Когда он отходил от царя, то специально вытащил руку и долго держал её. Царь считал, что произошла ошибка. Он увидел, что Сапега не обращает на него внимания и не собирается целовать руки. Царь позвал к себе печатник (канцлер)а Ивана Грамотина и тихо сообщил ему:

— Сапега не целовал руки.

Печатник (канцлер) Иван Грамотин подошел к вильнюсскому воеводича и спросил его:

— Львович, почему не целовал владыка руки, как это сделал твой товарищ, пан Песачинский. Не по обычаю подходишь к царской величества.

Отвечал пан Сапега:

— Я достаточно выразил чести его царского величества, если головой отдал ему мой поклон. Я готов всегда уважать его царское величество.

Он стал на своё место и не думал о повторном лобзания царской руки.

Печатник (канцлер) Иван Грамотин увидел, что не дождётся от Сапеги целования царской руки. Он позвал, по написанному реестра, пана Вяжевича, а затем других дворян, посольских слуг.

Пока происходила та церемония приветствия царя, их милости паны послы сидели на скамье, которая для них любезно была принесена.

Если все поцеловали царскую руку, печатник (канцлер) Иван Грамотин от имени царя спросил послов о их здоровье. Их милости послы ответили, что здоровы. То же он спрашивал и у дворян. И они так же ответили. Царь отдал королевскую грамоту печатник (канцлер)у. Он, не торопясь, читал перед ними.

Затем перешли к подаркам. В то время, когда отправлялось посольство, часть подарков находилась в сенях, а другие — на подворье. печатник (канцлер) Иван Грамотин по реестру озвучивал:

— Великому хозяину, его царского величества, от королевской величества великий посол Александр Песачинский челом бьёт: лошадь карри турецкий с караманской породы; сабля, рубинами и бирюзой украшенная; камень рубиновый; часы из золота и хрусталя; медный таз австрийской работы с наливачкой (умывальник); золотистый австрийский кубок.

Великому хозяину, его царского величества, от королевской величества великий посол Казимир Львович Сапега челом бьёт.

Такие же слова печатник (канцлер) произносил каждый раз перед вручением подарков господами-дворянами. Он перечислял названия подарков по реестру.

От его милости пана Сапеги, воеводича вильнюсского: карета в красном бархате, вся покрытая золотом и серебром; к той кареты прилагается шесть прекрасных гнедых лошадей, среди которых — два турецкие лошади. Упряжь бархатная красная, с золотистым серебром. Камень алмазный. Большой часы с изображением Воскресения и механизмом внутри, который сам играет. Часы с боем.

От его милости пана Вяжевича, мстиславского стольника: турецкий каштановый лошадь со всей упряжью, украшенной дорогими камнями и рубинами, с гусарским седлом, с бархатной попоной, расшитой золотом. Шесть гнедых неаполитанских лошадей. Т.часы австрийской работы.

От его милости пана Мадаленского, мстиславского войского, дворянина короля его милости: карри лошадь, неаполитанской породы, со всем гусарским снаряжением.

От его милости пана Кретовского, дворянина короля его милости: шесть позолоченных кубков.

От его милости пана Цехановича, смоленского подсудка и дворянина: гнедая турецкий верховой конь; золотую цепь из колец.

От его милости пана Масальского, подстольничего браславского и дворянина. Пегий конь, украшенный на казацкий манер, со всем снаряжением. Стопка с медной подставкой, с золотистого серебра.

От его милости пана Цехановецкого, мстиславского подстольничего и дворянина. Гнедой верховой конь. Пара пистолетов в пальмовой оправе, к ним кобура из зелёного бархата, украшенная золотом.

От пана Тречинского, дворянина: шесть золотистых серебряных кубков.

От пана Галимском, оршанского стольника и дворянина: белый турецкий конь со сбруей и седлом, оправленные золотом.

От пана Гиройского, дворянина: золотистая сабля, украшенная драгоценными камнями.

От пана Нерашинского, речицкого подсудка и дворянина: верховой валашский лошадь с седлом; седло украшено драгоценными камнями, а также позолоченные стремена, позолоченный палаш и серебристые поводья.

От пана Пестряцкого, старшего слуги воеводича вильнюсского: золотистая сабля, обрамленная дорогими камнями.

От его милости пана Банецкого, приятеля Песачинского: турецкий конь с позолоченной сбруей.

Затем печатник (канцлер) Иван Грамотин подошёл к послам и сказал им:

— Большой хозяин, царь и великий князь Михаил Федорович, всея Руси самодержец, выслушал грамоту от великого государя вашего, своего брата. Она понравилась его царского величества и нам, боярам, думный людям. Даст Бог, в скором времени произойдёт хорошее дело. Его царское величество скрепит крестным целованием вечный мир.

Пан Александр Песачинский отвечал:

— Просим его царское величество, чтобы сказать нам, или быстро та великое дело свершится. Пусть его царское величество велит дворянам договориться с нами за это время о некоторые статьи.

печатник (канцлер) Иван Грамотин отвечал:

— Другим временем будет то вам объявлено через приставов. А теперь езжайте до посольского двора. Царское величество награждает вас своим обедом и кружкой вина.

Послы сели на своих коней и в сопровождении приставов поехали до своего двора. Через некоторое время к ним приехал князь Федор Семенович Куракин, стольник. С ним прибыли около трехсот человек, которые доставили еду и питье.

Стольник Куракин направился к пану Песачинского. Около двери он остановился. Посол Песачинский предложил ему:

— Говори, что хотел сказать.

Куракин отвечал:

— Если приедет Казимир Львович Сапега, тогда и буду говорить.

Пан Песачинский послал по Сапегу и обратился к Куракина:

— Сейчас придёт пан Сапега, тогда скажешь, что должен сказать нам.

Когда пришёл пан Сапега, стольник Куракин произнёс свою речь:

— Большой хозяин, царь и великий князь Михаил Федорович, всея Руси самодержец и многих государств государь и обладатель, вам, великим послам великого государя и брата своего, посылает своё угощение и кубок вина через меня, стольника.

Куракин приказал накрыть стол тяжёлой скатертью. На него положили три ложки, но не поставили ни одной тарелки. Стольник выпил сначала водки, а затем несколько бокалов вина (мальвазии) за здоровье царя. Послы Александр Песачинский и Казимир Сапега предложили тосты за здоровье короля.

Стольник Куракин произнёс:

— С двух сторон все складывается должным образом. Между нашими государями устанавливается любовь и братская дружба.

Затем стольник предложил выпить за здоровье короля. Если пан Песачинский предложил стольнику выпить и за бояр, тот отказался. Он попросил не обижаться, поскольку согласно протоколу ему нужно было выпить ещё за царских детей.

Про каждое блюдо и напиток, что подавались к столу, сообщал пономарь. Он стоял позади стольника и зачитывал их названия по реестру. Когда убирали одно блюдо, на её место ставили другую. Пан Сапега распорядился ничего из тех блюд и напитков не брать к себе во двор. Но слуги пана Песачинского, потеряв стыд,растащили их по своим комнатам. Московиты потом не могли собрать столовых устройств. Многие из мелких приборов совсем исчезли. Об этом потом сообщили пану Сапеге. Слуга пана Песачинского приходил к старшего слуги пана Сапеги и просил послать часть блюд и напитков ко двору своего хозяина. Старший слуга, после указания пана Сапеги, передал для Песачинского блюда и напитки.

Вскоре стольников Куракин оставил послов. Приставы и дворяне проводили его домой.

26 в понедельник.

К послам пришли приставы. От имени думных бояр они попросили, чтобы послы их вчерашние речи передали им в письменном виде. Поскольку это не противоречило посольском обычаям, послы велели написать их речи по-русски и передать боярам.

С теми же приставами послы договорились, чтобы думные бояре в докладе к царю выложили дискуссионные статьи. Послы также просили позволит нашим людям свободно ходить везде, где потребуется. Кроме того, послы просили выделить пристава, который бы сопроводил их слугу к стольника. Послы хотели преподнести стольнику подарки за работу и усилия. Приставы обещали вскоре доставить им ответ от думных бояр.

В тот же день были возведены три дома для размещения посольства, а также сооружены конюшни, или шопы, для лошадей. По старому обычаи купцы также расположились с нами в одном дворе. Послы не смогли договориться об особом дворы для купцов.

В этот день все начали осознавать ошибку пана Сапеги, который отказался вчера целовать царскую руку.

печатник (канцлер) Иван Грамотин ещё тогда отметил:

— Не по обычаю подходишь к царской величества.

Второй посол отреагировал на слова печатника (канцлера)а вопросом:

— Достойны ли мы вообще того, чтобы целовать руку такому великому монарху!?

Пан Сапега тогда не слышал слов господа Песачинского. Пану Сапеге о возражениях

Песачинского позже сообщили его люди, которые слышали те слова.

Пан Сапега перед своими людьми настаивал, что обоим послам не пристало целовать царской руки, поскольку царь являлся неприятелем их короля и ещё не принёс присяги на дружбу и вечный мир.

Пан Сапега ходил к пану Песачинского и обвинял его в измене. По словам Сапеги, то заслуживал смерти, вместе с его женой и детьми. Пан Песачинский оправдывался, говорил, что он выполнил совместные договорённости и также не целовал царской руки. Но если бы так было, то царь указал бы ему на это.

Пан Песачинский опровергал все обвинения в его адрес в измене и выразил готовность сразу же вернуться в своё Отечество и дать обо всем отчёт. Пан Сапега в пылу обвинений пропустил мимо ушей все оправдания пана Песачинского.

27 во вторник.

Пришли приставы и сообщили ответ на вчерашние просьбы послов.

«Пристава и стольника не можно вам, великим послам, дать. У нас так ведётся: стольника награждают в ту пору, пока он сам от послов не отойдёт. А когда он уже вернулся к царской величества, нельзя ему без царского указания ничего от послов принимать. Потому пристава вам не будет».

Пан Песачинский отвечал на это:

— Грубые у вас обычаи. Не уважаете знаменитых личностей. Всегда было принято, чтобы послы дарили подарки важным людям, пусть не сразу, но на следующее утро или через несколько дней. Не награждать же нам немедленно людей низкого сословия, например, конюхов! Мы хотели бы сохранить посольские обычаи и выразить нашу человеческую уважение к усилиям стольника, отблагодарить ему за работу. Однако вам это кажется неправильным.

Горихвостов сказал:

— Думные бояре с вами, великими послами, не обсудили несогласованных статей потому, что наступили постные дни. Из-за этого все отложилось.

Пан Сапега ответил ему:

— Либо вы наших речей не передаёте боярам, либо они ведут с нами нечестную игру, не желают нас понимать и создают ненужные задержки. Нам обещали, что наши люди и купцы смогут беспрепятственно ходить повсюду, где пожелают, а ваши люди смогут посещать посольский двор без всяких препятствий. Но вместо этого, нас по-прежнему держат под замком. Не только в больших, но и в малых вещах каждый, кто пожелает, может увидеть коварство и хитрость вашего народа.

Горихвостов отвечал:

— Пан Казимир! Ни одно ваше слово, которое вы нам говорите, не забывается нами. Мы все доносим думный боярам. Наши головы для того, чтобы мы запоминали все, что от вас услышим. Относительно того, что ваших людей не выпускают за стены посольского двора, то мы вас предупреждали, что будете видеть только царские глаза. О том, чтобы был царский указ на беспрепятственный выход ваших людей и купцов в город, то эта статья будем обсуждать с думными боярами.

Пан Песачинский добавил:

— Необходимо, чтобы приказали вывезти навоз и отходы с посольского двора, ведь повсюду стоит невыносимый запах и теснота.

Приставы обещали немедленно вывозить отходы с посольского двора.

Послы также сообщили приставом, что хотят послать гонца к королю. Для гонца необходимо выделить пристава, который бы безопасно провёл его до предела. Приставы обещали принести ответ.

После полудня приставы пришли к ним милостей послов и сообщили, что они донесли боярам проблемы, которые оговорены ранее. От имени бояр передали, что те обещали вскоре все решить с их милостями послами. Правда, точное время не очертили.

Про свободный выход из двора сообщили, что со следующего утра врата будет открыта и все могут свободно ходить и что нужно покупать или продавать. Но потребовали, чтобы наши не ходили большими сугробами, что может привести к стычкам с местными людьми.

Не запретили дать приставам для гонца, но только на тот период, когда гонец будет возвращаться от его милости короля. Как они сами признали, задержал гонца вяземский воевода и сообщил о нем царю, чтобы владыка дал насчёт гонца дальнейшие указания. Чтобы не задержка, гонец был бы уже в Москве на прошлой неделе. Московиты и сами удивляются, почему так долго гонец не возвращается. Надеемся, однако, что вечером или утром гонец прибудет. Но думные бояре поставили под сомнение то, что гонца сразу проводят до посольского двора.

Пять четвертей овса и столько же возов сена поступило в надлежащем порядке. Так же пообещали, что в случае потребности иметь что-то дополнительно, полностью удовлетворят все потребности.

Соорудили четыре клети для купцов и две часовенки для богослужения.

28 (февраль) в среду.

Начали выпускать наших со двора, кроме мелкой челяди. За каждым из наших ходили стрельцы. Как мы заметили это, нам было сначала очень досадно. Но потом, когда наши ходили до магазинов, то увидели воров, которые там ходили толпами. Там на них нет никакой управы. Они только и ждут, чтобы что-то украсть, какую одежду ухватить или даже рукав отодрать. Именно стрельцы, увидев их около наших, их палками отогнали. Неизвестно, как они их распознают, по каким признакам. Московиты нам объяснили, что охрана и надзор за нами приставлен как раз для того, чтобы защитить от воров и различных неприятностей.

Нам разрешалось свободно выходить от восьми часов до двух часов дня. В воскресенье разрешалось, кому нужно было, свободно выходить раньше и возвращаться позже.

С письмами короля его милости приехал посланник с Дорогобужа Грабовский, за которым московиты направляли гонца.

Если пришли приставы, их милости паны послы говорили с ними о нерешенные вопросы, сильно удивлялись из упрямства думных бояр. Возмущались тем, что нужных вещей не только не закончили, но даже и не приступали к ним.

Приставы, не называя определённого времени, обещали от имени думных бояр, что в скором времени начнутся переговоры, а царь своим крестным целованием утвердить постановления.

Приставы так же обещали передать боярам заботы, высказанные послами.

III

Марта 1635 года.

1 в четверг.

Пришли приставы к ним, и господ послов попросили передать им список купеческих товаров, который их милости обещали им предоставить.

Их милости паны послы обсудили с приставами условия освобождения наших узников из плена. Приставы ответили, что тех, кого задержали обычным порядком за мелкие нарушения, быстро отпустят. Тех же, кого отправили в темнице по приказу царя, будут и дальше держать, а затем сильно их накажут.

В тот же день персидский посол приехал к столице. Приказано ему остановиться в Белом городе в Измайловом дворе.

2 в пятницу. Их милости паны послы часто напоминали думный боярам о пункты, о которых ещё не было достигнуто согласие. Наконец, через приставов бояре передали их милостями панам послам, чтобы в четыре часа, в полдень по их часам, это значит, в половине десятого, были в замке.

Их милости готовы были немедленно отправляться. Приставы спросили, как их подаяния хотят ехать.

Его милость пан каменецкий ответил:

— В карете.

Им его ответ был не в вкус. Приставы советовали ехать верхом по обычаю.

Но его милость пан каменецкий заартачился и заявил:

— Что решили, от того не откажемся.

Приставы с тем отъехали к замку.

В их присутствии его милости пану воеводичу виленскому и его милости пану Вяжевичу не годилось возражать требованиям его милости пана каменецкого. Но после отъезда приставов настоятельно советовали ему, чтобы он не требовал введения новых обычаев, не вносил ненужных ультиматумов, которые затягивают время. Уговаривали ехать к замку по установленным обычаям и чтобы он не придумывал ехать в карете. Ведь московиты, наверное, того не позволят. Они всегда держатся давних обычаев.

Пан каменецкий был уверен, что заставит московитов выполнить его пожелание. Он ответил их милостями:

— Милостивые господа, будьте уверены, что добьюсь своего. Лягте, ваша милость, на меня.

Вернувшись из замка, приставы пришли к их милости господ послов. От имени бояр они пересказали послам ехать до замка в карете, а верхом на лошадях.

Его милость пан каменецкий возразил:

— Или же мы холопы вашего царя, что ваши бояре нам намерены приказывать?! Мы не из Астрахани и не из Казани прибыли сюда. Мы свободные люди и приехали к вам от короля его милости, нашего господа и великого хозяина, который царит над свободным народом. Мы не подчиняемся приказам думных бояр и поедем так, как нам нравится. По всему видно, вы ищете разные причины, чтобы только помешать подписанию перемирия, ради которого мы сюда присланы В таком случае, выпустите нас, не придумывая разных несуразностей. И мы поедем к королю его милости пана нашего.

Его милость пан воеводич виленский не показывал перед московитами внутренних расхождений, ведь он соглашался ехать верхом на лошадях. Поэтому он на словах поддерживал его милость пана каменецкого и поносил московитов. Он доказывал приставом следующее:

— Мы ездили в карете даже до Папы Римского. И не только у вашего хозяина, но и в других монархов бываем. Нам разрешено ездить так, как нам удобно и в соответствии с нашим выбором. А вы возражаете нам во всем.

Приставы ответили:

— Вам, великим послам, то мы сообщили, что нам приказали думные бояре. А ваши слова в точности им передадим.

И сразу же они отъехали в замок.

Снова вернувшись, приставы сообщили их милости послам:

— Его царское величество наш великий хозяин и бояре, думные люди, приказали сказать вам, великим послам, чтобы вы все делали согласно прежним обычаям, приезжали не в колясках, а верхом на лошадях.

Его милость пан каменецкий отвечал:

— Всегда сохранялся обычай, что послы могли ехать так, как они желали, — верхом на лошадях или в коляске, или пешком, или даже лететь, чего мы не требуем. И нам не трудно ехать верхом или идти пешком до вашего хозяина. Но, чтобы не уступать вашей настырности и грубиянству, мы поедем так, как вам сказали. Этом не будет нарушен честь вашего хозяина. Мы чтим его царское величество так же, как и короля, нашего господина, пана нашего милостивого.

Его милость пан воеводич виленский отметил:

— Мы, правду говоря, до вашего царя подъедем не на телеге. Там из него выйдем, где с лошадей слезают. И до царя пешком пойдём. Пусть думные бояре не унижают нас, пусть не учат нас ума!

Его милость пан каменецкий добавил:

— Пан Козловский, я тебя люблю как хорошего приятеля и друга. Но не хочу тебе говорить неприличных слов, хотя и следовало бы их сказать. Однажды, нас шесть человек верхом на лошадях ехали друг возле друга. Из-за тесноты толкали друг друга. Или же не ты тогда наслушался оскорбительных слов!? Вы, царские дворяне, вольны ехать так, как вам удобно, хоть за нашей повозкой, хотя перед нами, хоть верхом, хоть в санях! Как хотите так и делайте, и мы последуем за вами.

Его милость пан воеводич вильнюсский поддержал его милость пана каменецкого. Он произнёс:

— До сих пор нет никаких заключительных записей и основательного завершения возбуждённого дела. Из-за вашей ненужной настырности могут быть разрушены хорошие намерения. Бог вам судья и он накажет всех вас за совершенные препятствия.

Его милость пан каменецкий добавил:

— Мы не отступим от того, что сказали.

Приставы отошли немного в сторону и в то же избе начали советоваться между собой. Потом, обращаясь к их милостей, ответили:

— А если его царское величество по вас, великих послов, свои сани пошлёт, или вы оставите свои повозки?

Его милость пан каменецкий отвечал:

— Мы не возражаем. Примем за большую честь для себя.

Увидели приставы, что их подаяния согласны на такой вариант, произнесли:

— Вам, великим послам, следует также знать, что с каждым послом рядом будет ехать царский дворянин. Так у нас принято.

Его милость пан воеводич виленский, который совсем не добивался то езды на телеге, одно только поддерживал его милость пана каменецкого, на те слова приставов ответил:

— Раньше мне рак на горе свистнет, чем царь докажет, что я обязан ехать перед каким-либо его дворянином. Мы, оба послы, равны друг другу, один другого ничем не превосходим и не можем ставить себя один выше другого. Поэтому будем сидеть на коляске рядом друг с другом.

Приставы не имели от думных бояр никаких рекомендаций про те сани, поэтому от себя только сообщили, что не могут самостоятельно принять окончательного решения и с тем удалились. Они сели на телеги и поехали к замку. Там они недолго задержались и снова вернулись к их милостей господ послов. Приставы сообщили послам волю думных бояр:

— Нашего великого государя его царского величества бояре, думные люди, приказали вам говорить, чтобы вы не на колясках, а верхом ехали.

Его милость пан каменецкий настаивал на пересмотре их прежних обычаев. Он говорил:

— Вы как начали с пересмотра сроков ломать присягу, так и сейчас, не имея достаточных оснований, только ради измышлений, её ломаете. В таком случае, дайте нам пристава для нашего гонца, и мы все объявим королю его милости, что вы с нами поступаете вне конкурса, как с невольниками. Хотите, чтобы мы делали так, как вам нравится. Действительно, если бы его царское величество на коне сидел, то нам бы не пристало на коляске ехать к нему. Также, если бы выслал своих дворян верхом на лошадях встречать нас, то мы, уважая честь его царского величества и оказывая честь дворянам, верхом на лошадях ехали бы. Мы выполняем царский наказ быть в него и уже готовы ехать, только прикажите открыть ворота, но думных бояр слушаться не будем. Они не будут нам указывать, каким образом нам надлежит ехать. Как сами пожелаем, так и поедем.

Его милость пан воеводич виленский отметил:

— Мы приехали к вам от большого хозяина как свободные люди. Бояре не заставят нас отказаться от дельных вещей. Тот, кто отступит от них — сломает присягу и будет сурово наказан. Мы в карете ехать хотим по той причине, что сейчас, как видите, на дворе непогода, дождь льёт. Пусть думные бояре приказывают сибирским, астраханским и казанским людям, а мы будем поступать так, как нам, великим послам, принадлежит и как нам диктует правоту. Приехали сюда вполне по воле его милости короля и не подлежали здесь ничьей власти.

Ответили приставы:

— И то вам надлежит делать, что и прежние послы делали.

Поскольку слова его милости пана воеводича виленского являлись его отдельной мыслью, его милость пан каменецкий корил Сапегу, что тот отступил от него задания и без возражений согласился с приставами ехать верхом на лошадях.

Его милость пан Мадаленский заявил приставом:

— Поймите то сами, что ваши бояре безосновательно распоряжаются. Лучше позволить их милости послам действовать по их воле, чтобы быстрее достичь необходимого согласия.

Приставы с тем отъехали к замку.

А когда вернулись, то уже не наведывались к ним милости послов.

Таким порядком, тот день был потрачен на ненужные споры о кареты.

Позже, его милость пан воеводич виленский, его милость пан Вяжевич и его милость пан Мадаленский и другие дворяне из состава посольства, увидели, что возникла опасность срыва переговоров из-за того, что пан каменецкий не желал слушать парад его милости воеводича виленского. Они открыто, в глаза выразили пану каменецкому, что его навязчивость и амбиции — срамные и непристойные.

3 в субботу.

Приставы прислали человека узнать, могут ли они прийти к их милости послов. Те в ответ сообщили, чтобы приставы не приходили к ним с такими же сплетнями, которыми глумились вчерашний день.

Приставы сообщили, что существует обычай, по которому они должны наведываться к послам ежедневно и спрашивать об их здоровье.

Их милости разрешили приставом прийти к ним и с благодарностью сообщить о здоровье.

Его милость пан каменецкий сказал им:

— Когда снова пришли нас уму учить, можете сразу идти назад и никогда с тем сюда не приходит. Мы приехали полностью при своём уме. Король его милость видел, кого послал, — совсем не простаков, которые не разбираются в деле и готовы жить чужим умом. Вчерашний день потратили на ненужные пункты, которые не относятся к окончания возбуждённого дела. Мы приехали к вашему хозяина возложить корону на его голову от имени короля, его милости пана нашего. А вы ведёте себя с нами как с рабами, начинаете добиваться от нас, чтобы мы все делали по воле ваших бояр. Никто никогда не обоснует, что свободным людям должны загадывать невольники.

Ответил Горихвостов:

— Великие послы, мы пришли к вас согласно нашему обычаю и по приказу хозяина спросить про ваше здоровье. О том, что происходило вчера, мы уведомили думных бояр. А теперь пришли, чтобы только увидеться с вами и разговаривать о выезде, и ни про что другое не имеем поручений.

Произнёс его милость пан воеводич виленский:

— Вчера к нам несколько раз приезжали и от имени думных бояр говорили, чтобы мы ехали верхом на лошадях. Невыносимо для нас, свободных людей, слушаться приказов невольников. От их имени просили нас, чтобы мы не ехали повозкой. Мы подчиняемся только королю, его милости пану нашему и Господу Богу. Меньше всего мы собираемся слушаться вашего хозяина, а тем более, думных бояр.

Приставы, ссылаясь на прежние обычаи, отвечали:

— Не может иначе быть, а только так, как перед тем бывало.

Увидев этакое противодействие, их милости паны послы сказали приставом:

— Спросите у думных бояр, нужны мы здесь или нет? Если нужны, пусть не мешают нам быть в вашего хозяина и начинают обсуждать с нами статьи, о которых пока нет согласия. Пришло время доводить до логического завершения начатое дело. Если же мы ненужные, отпустите нас в наше Отечество. Мощный Бог видит нашу правду и вашу неправду, каждому по заслугам заплатить.

При этом, их милости паны послы декларировали:

— Если вы рассчитываете держать нас в вашей земле более восьми зимних недель от въезда до выезда, то мы потеряем посольский статус и будем уже не послами, а пленными. По приказу короля его милости сказано и то в заключительных записях чётко записано, что мы на протяжении восьми недель от въезда в вашу землю и выезда от вас обладаем посольскими полномочиями.

Московиты, однако, иначе объясняли тот пункт, занесённый в заключительные записи. Они считали два месяца от момента приезда в столицу и выезда из неё.

Их милости паны послы потребовали дать пристава к ним гонца, которого должны были направить до думных бояр. Они хотели донести до них свои требования и получить ответ.

Вчерашние ненужная спор с приставами, во время которой пан каменецкий показывал абсурдность их настырности, привели к тому, что вечером московиты выставили вокруг посольского двора стражу в количестве тысячи стрельцов.

Его милость пана воеводича виленского и его милость пана каменецкого сторожила вооружённая пехота. С ружьями они стояли у сеней и у ворот, даже, разожгли костёр. Приставы, которые приехали из замка ночью, залили костёр. Однако через какое-то время его снова разожгли.

Паны послы не захотели молчать и напомнили приставом, чтобы они того второй раз чинить не решались. В защиту пехотинцев они пообещали приставом, что тот, кто посмеет заливать огонь, потерять руку, или, даже, на месте останется неживым. А затем может быть даже драка.

Послы также напомнили приставом:

— Поскольку вы нас в этом дворе разместили, мы в нем отвечаем за порядок. Ваше дело чинить то, что мы передаём через вас думный боярам и то, что они нам передадут через вас.

Ничего не ответив, приставы отбыли в замок.

Часа в два приставы вернулись из замка. За ними в карете привезли все чисто, что было передано царю в качестве различных необычных подарков. Он, однако, оставил себе несколько подарков, -

какие ему были преподнесённый в знак признательности. Существовал такой обычай, чтобы и послы подносили от себя подарки. Так было во времена первых царей, этакий обычай оставался и сейчас. Но возвращённое в той карете принесла послам заботу и досаду. Послов чрезвычайно обидело такое обращение с ними, которое они объяснили самомнением московитов.

Если приставы пришли, они произнесли:

— Великий государь наш, его царское величество, вам, великим послам, все ваше отсылает.

Перешли на суровую язык, куда более резкую, чем перед тем было. Зазвучали обвинения в клятвопреступлении и невыполнении в срок заключительных записей. Их милости послы обвиняли московитов в неискренности и частой измене. Критиковали за то, что не выполняли взятых на себя обязанностей, ссылаясь на исконные обычаи. Упрекали московитов за то, что они, в соответствии с их натурой, творят обман и предательство.

Особенно поразили их милость господ послов высказывания против поездки в карете. После этого трудно было поверить в их дружелюбное отношение к нам. Они часто меняли собственные мысли, их вообще трудно было, порой, понять. Московиты часами позорили послов, и не только их, но и вообще всех старших.

В конце, когда приставы молчали, долго ничего не отвечая, и, даже, хотели пойти уже, его милость пан каменецкий поднялся. Он взял Козловского и Горихвостова за руки, снял с себя маску суровости, основания для которой кстати сам создал, и начал с ними говорить мягкими словами. Пан каменецкий попытался добродушно уговаривать их, но только вызвал новый взрыв самомнения.

Горихвостов тут же заявил:

— Великие послы, скажите в конце концов, собираетесь ли вы быть у великого государя нашего? Если хотите вернуться в Литву, так и говорите, а мы думный боярам сообщим. Царское величество даст вам грамоту или через своего гонца пошлёт к вашему хозяину, чтобы прислал других послов для подписания мирного договора, если вы такие упрямые.

Его милость пан воеводич виленский ответил:

— Как мы понимаем, вы хотите возложить вину за невыполнение присяги на наше посольство. Но Бог видит ваш обман и вам трудно скрыть вашу ложь. Мы выполняем приказ короля, его милости пана нашего, поэтому, выполняя миссию нашего посольства, готовый довести до ума начатые дела. Мы и не думаем уезжать отсюда, ничего не совершив. Разве, если хозяин ваш и вы сами причиной тому будете. Не поймаете нас теми силками, которые на нас поставили своими ухищрениями.

Его милость пан каменецкий, который сначала сильно настаивал на карете, сейчас начал с ними добродушно и дружелюбно обо всем разговаривать. Для всех стало понятно, что необходимо либо продолжать бессмысленно упорствовать, или всё-таки прекратить споры и завершить начатое дело, не вызывая больше возмущения московитов.

4 в воскресенье.

По заведённому обычаю приставы пришли к ним милостей господ послов. На этот раз послы начали разговаривать с ними очень добродушно. Они, в конце концов, договорились о завершении благого дела.

В тот день, в шесть часов днём, по московскому времени, персидский посол ехал к Крым-города в следующем порядке.

Московские стрельцы в количестве 170 человек, идя один за другим, несли разнообразные златоголовые персидские материи по одной штуке. Каждая из них была частично перевёрнута для видимости.

Затем ехал конюший, за которым персы пешком вели семь лошадей, прикрытых железными пластинами, и двух мулов.

За ними персы несли украшенные топорики, персидские колпаки, стремена, уздечками, лук, ткани и разные седла. Каждую вещь несли раздельно, многие из которых были без всякого отделки.

Потом 200 московских стрельцов несли какой-то напиток, медового цвета, в стеклянных округлых банках с тоненькими шейками, вроде кувшинов. Каждый стрелец нёс по одной банке.

За ними заново персы вели под железными пластинами семь лошадей.

За ними стрельцы, в количестве 70 лиц, несли различные лёгкие персидские материи. Каждый нёс по одной штуке. Другие несли драгоценные чепраки, украшенные золотом.

На окончание московские стрельцы несли 12 шелковых ковров, украшенных золотом. А также шесть просто шелковых, но настолько больших, что каждый развёрнутый ковёр несли по 8 стрельцов. А пару ковров вообще несли аж 12 стрельцов.

Потом два конюхи вели осёдланных лошадей.

Затем сам посол ехал в московских санях. Его вёз московит. Сам посол сидел в золотой шапке, имел пучок и пару фазаньих перьев. Те, которые стояли на санях перед ним, тоже были в золочёных шапках. С правой стороны ехали приставы. С левой стороны его сопровождали трое саней. Они ехали так близко к посольских саней, что, казалось, якобы, они вместе связаны. Сани московитов ни на шаг назад или вперёд не выступали, равно с посольскими ехали.

По бокам шли несколько персов с янычарами, которые, по всему видно, несли какие-то вещи в подарок царю.

За посольскими санями персы (а по-московски — казлубашы(кызылбаши)) несли светлый лук с колчаном и лубай.

Сзади ехали персы, которых было 17 человек, на белых царских лошадях, все под серыми перьями. Так же у каждого коня, которых раньше проводили, были перья заткнутые на хребтах.

Тот посольский поезд даже не надеялись увидеть, но приставы пришли к их милости панов послов и сказали, что из посольства могут пойти и посмотреть на то.

Так довелось увидеть хвастовство московитов. Они таким образом показывали, в какой чрезвычайной дружелюбия с их хозяином живёт персидский шах и какие подарки присылает ему.

5 в понедельник, день святого Казимира.

После прихода приставов и долгих приветствий, начали с ними обсуждать публичные дела.

Его милость пан каменецкий произнёс:

— Вы прекрасно знаете, с чем мы к вам приехали. Но держите нас несколько недель взаперти. Мы даже не начали говорить о завершении начавшейся дела. Вы намеренно все затягиваете. Будет справедливо, если вы сообщите от нас вашим думный боярам, чтобы в дальнейшем не задерживали дела.

Горихвостов ответил:

— Всему, что направлено на совершение добра, благодаря Богу, будет хорошее завершение. Если есть расхождения в малых статьях, их нужно оставить и говорить о главном. Вам, великие послы, на этом мире будет слава на долгие годы и милость от Бога, если вы между великими государями и их широкими государствами прекратите пролитие крови христианской и совершите вечный мир по обе стороны.

Его милость пан воеводич вильнюсский отвечал:

— Мы себе того же желаем. И приехали сюда не играть, а готовы довести до завершения начатое дело. Мы потеряли несколько дней из-за того, что хотели ехать повозкой, а вы от имени царя и думных бояр приказывали ехать верхом. Мы вынуждены были немного подождать, а не сразу выполнять ваши распоряжения. Мы и сейчас хотим ехать к вашему государю по нашей воле, не слушая ничьих приказов. Поедем так, чтобы больше между нами не представала споры.

Приставы заявили, что не поняли слов, сказанных им. Они просили их милостей послов более чётко высказаться относительно того, что те согласны ехать верхом на лошадях.

Его милость пан воеводич виленский ответил:

— Невероятно долго вы вели с нами ненужный спор насчёт той поездки. Не желая, чтобы та хорошее дело из-за волокиты была разорвана, мы вам декларируем, что так поедем, как нам покажется удобным. И больше пусть не будет о том никакой кручины. И знайте, что мы что-то делаем с нашей доброй воли, а не с разрешения царя или думных бояр.

Его милость пан каменецкий сказал приставом:

— До сегодняшнего дня собирался ехать на телеге, поскольку у меня болела нога. Именно потому я желал ехать до замка в карете. Сейчас моя боль прошла. Поеду по желанию моих товарищей верхом на коне.

Едва он это произнёс, московиты решили, что их милости послы согласились ехать верхом на лошадях. Приставы низко поклонились их милостями панам послам, а Горихвостов произнёс:

— Великие послы, не с того состоял начало, на чем мы на долгое время остановились, и не об завершении то шла речь! О лучшем деле нам всем ласково надо разговаривать и всякими способами её чинить. А если Бог вечную дружбу и дружбу между нашими государями укрепит, то и меньшие статьи сами собой свершатся. Пусть свершится угодная Богу дело! А теперь вам, великим послам, за то челом бьём. Сообщим думный боярам вашу волю и дадим вам ответ, когда сможете быть у нашего хозяина.

Когда закончилась месса, приставы вернулись из замка к ним милостей господ послов. Московиты дали знать, что послы могут быть завтра утром в царя.

Горихвостов буквально сказал:

— Даст Бог, хорошее дело вскоре свершится. И вы, великие послы, увидев глаза хозяина нашего, по его приказу вместе с боярами, думными людьми, нерешенные статьи решатся. И вам за то будет большая Слава! И пролитие крови христианской остановить! За это большая хвала Господу Богу Иисусу Христу Спасу! И всем Божьим ангелам и всем силам небесным будет большая радость! И от всех людей, которые живут в двух государствах, вам будет богомолье!

Его милость пан каменецкий ответил:

— Надеемся на милость Бога, который над всем царствовать, что он наших хозяев и их большие государства приведёт к собеседованию и согласия после жестокого кровопролития, на долгое время и следующие века сохранит ту добрую славу согласие. Чтобы между нашими хозяевами и государствами произошло прочное соединение силы. Чтобы они приходили на помощь против злых неприятелей Креста Христова.

Московиты встали, вознесли руки к небу и благодарили их милостями панам послам за их усердную работу в пользу заключения вечного мира. Приставы, которые несколько дней перед тем ходили, как говорят, повесив носы и очень грустные, теперь выглядели более живыми и веселее, и, кажется, были всем довольны.

Его милость пан воеводич вильнюсский на день святого Казимира принимал в себя его милость пана каменецкого и его милость пана Вяжевича и других указанных их милостей и своих слуг.

После богослужения, которое каждый день в его милости пана воеводича виленского с музыкой проводилась, пришли к его милости приставы, поздравили с именинами и пожелали, по милости Божией и по милости великих хозяев, хорошего здоровья, счастливого и долгого века.

Свои хорошие ожидания приставы выразили на их родном языке. Они так же сообщили, что у них существует обычай не только поздравлять во время именин, но и простить взаимные обиды и недоразумения.

Приставы просили их милостей господ послов обсудить до сих пор неоговоренные статьи, чтобы при этом, однако, не присутствовали другие лица. И чтобы только они, от имени думных бояр, уполномоченных на то царём, могли оставаться во время разговора.

Второй визит к царю.

6 во вторник.

Погода было отличным. Немного дельным выглядела критика их милостей, что в этакий день, якобы, из-за непогоды в карете ехать хотели.

В половине одиннадцатого выехали их милости паны послы этаким же порядком, как и первый раз.

Взойдя на гору, направились к царю. Прошли через одну избу и вошли в Золотую палату. Там находилось царское окружение — дворяне и дьяки в нарядах, убранстве и церемониальных одеждах. Без всяких препятствий они встречали и провожали их милостей господ послов.

Царь сидел на меньшем троне, чем прошлый раз. Он держал в руке жезл, яблоко лежал рядом. На голове у него была соболиная шапка, а на ней — корона, которая отличалась от той, что была в его прошлый раз. Эта была менее ценной. Царь сидел в ризах, украшенных жемчугом и драгоценными камнями.

Дворец, где проходила встреча, был значительно меньшим, чем тот, где происходила первая аудиенция. Вокруг предыдущего дворца повсюду шёл помост.

Вскоре их милости пришли к царю и поклонились ему.

печатник (канцлер) от имени царя произнёс к ним:

— Великий государь, царь и великий князь Михайло Федорович, всея Руси самодержец и многих государств государь и обладатель, вас, великого государя Владислава

Четвёртого, короля Польского, великого князя Литовского и других, брата своего, великих послов спрашивает, здоровы ли вы?

Их милости паны послы отвечали:

— Благодаря благодати Божьей, — мы здоровы! И за такое пожалование царского величества выражаем благодарность.

То же печатник (канцлер) начал говорить снова:

— Великий государь царь грамоту великого государя Владислава читая слушал, и та, его царского величества и нам всем боярам, думный людям, понравилось. На ее, его царское величество до великого государя вашего, даст вам, великим послам, своей грамотой ответ.

В ответ на вашу просьбу и о мирной договоре, великий государь наш, его царское величество, приказал боярам своим договориться с вами, великими послами.

Затем выступил Василий Иванович Стрешнев, окольничий царский. Он зачитал список тех думных бояр, с которыми надлежало договариваться. Вести переговоры с их милостями послами поручалось — думному боярину Федору Ивановичу Шереметеву; наместнику псковскому, князю Дмитрию Михайловичу Пожарскому-Стародубскому; заместителю коломенскому, князю Федору Федоровичу Волконскому; окольничему и заместителю калужскому, печатник (канцлер)у, думному дьяку Ивану Тарасовичу Грамотину и думному дьяку Ивану Афанасьевичу Гавреневу.

Печатник (канцлер) произнёс:

— Идите, великие послы, договариваться с нами, его царского величества боярами.

Его милость пан каменецкий попросил аудиенции. Получив её, произнёс к царю:

— Хотели мы начинать наше посольство не с той статьи, большой хозяин, царь и великий князь Михайло Федорович, всея Руси автократом. Желали, прежде всего, освобождения узников убогих, ведь ещё долгое время до начала заключительных записей и присяги обоих великих послов. Они задержан здесь, в столице, и в других городах твоей царской величества. Люди из нашего народа просят нас о том, чтобы мы твоей царской величеству били челом, умоляя отпустить отовсюду на волю наших пленных.

Известно нам, что вышел приказ твоего царского величества, чтобы никто в твоей стране не решался задерживать и скрывать наших людей. Находятся, однако, такие, что не хотят выполнять мирного договора, присяги больших послов и приказы твоего царского величества.

Если он что-то говорил, все их милости послы сняли шапки. Ведь сначала, когда говорили от короля его милости, то шапок не снимали. А сейчас, когда говорили от себя, так сделали. Но, если их милости послы ничего не говорили, то возлагали шапки обратно на головы. И если Грамотин говорил, в шапках его слушали и отвечали ему. Снимали только в тот момент, когда упоминался король, его милость, или царь.

Дворяне и слуги все время без шапок стояли. Их милости послы всегда имели скамейки, чтобы присесть.

Грамотин, выслушав те просьбы, немного приблизился к царю и пошептался с ним. Затем обратился к ним милостей послов со словами:

— По всем обширном государстве вышел его царского величества повеление, чтобы из всех городов и от бояр все пленники приведены были сюда. Тот, кто не послушает того приказа царского величества и ваших людей задержит, заплатить своей головой. И уже пришли более четырёх тысяч пленных из дальних городов и теперь ещё присылают их, и здесь им блюдо дают. Когда здесь все соберутся, согласно мирному договору, без задержки, все отпущены будут. Кроме тех, которые по доброй воле на имя царского величества будут целовать крест.

Его милость пан каменецкий отвечал:

— Мы о таких не говорим. Каждый свободен, кто хочет, остаться. О тех только его царское величество просим, которые хотят вернуться к Отчизне.

Потом приставы проводили от царя их милостей господ послов к Грановитой палаты. Туда же пришли и предназначены для разговора ранее перечисленные бояре.

Первая разговор с боярами.

Бояре первыми обратились к ним милостей господ послов со следующим.

1.Почему король его милость в своём письме царя не называет братом?

2.Почему то письмо нёс кто-то из тех лиц, которые шли пешком? Его должно нести должностное лицо, а не человек низкого происхождения.

3.Почему их милости паны послы, выполняя посольство к царю, не снимали шапок?

4.Почему их милости паны послы, назначен день посещения царя, намеренно испортили?

На то их милости паны послы отвечали боярам:

— По той причине его милость король, пан наш, не называет братом вашего хозяина, что ваши послы, которые находились у турок, разрушали тот мир. Зачем было разрушать остатки дружелюбия и статьи вечного перемирия?

Бояре ответили:

— Совсем не пряталась та дело и великий государь наш и мы, думные бояре, всей государством то с вами мир объявили. И сообщил о том великий государь наш, его царское величество, всем окружающим большим хозяевам — английскому, императору римскому, французскому, дунскому и царям — турецкому и татарскому.

На второй пункт бояр их милости послы отвечали:

— Письмо короля его милости несла не особо низкого происхождения, его нёс пан Кратовский дворянин короля его милости, который ехал с нами. А то, что его несло не публичная личность, в том ваша вина, ведь вы нас не предупредили об этом.

В том, что мы не снимали шапок, ничего нового мы не привнесли. Так делали, как и прежние наши послы. Там, где была потребность, не ожидая ничьей науки и напоминаний, снимали шапки и впредь готовы снимать. Как мы поступаем в вас, так и ваши послы свободны будут поступать у нас.

День нашего пребывания в вашего хозяина вы сами испортили. Собственно на вас в значительной мере остаётся вина, ведь приказывали нам ехать по вашей воле. Хотя тогда нас очень поразила неслыханная вещь — подчиняться или вашему царскому приказу. По вашей вине случилась задержка.

Московиты возражали назад. Они доказывали, что не имели намерения загадывать, но только им, как любым братом, напоминали.

Ответив на вопросы бояр и успокоив их, паны послы начали разговор о не обсуждённых статьях на Поляновке и включённых в доклад царю. Их послы передали боярам в письменном виде.

Вся беседа заняла около четырёх часов. Потом их милости паны послы попрощались с боярами и отбыли со своими приставами до посольского двора.

7 в среду.

Если пришли приставы, их милости паны послы потребовали, чтобы они донесли боярам следующие слова:

«На те пункты, которые их милости паны послы письменно подали, чтобы бояре дали ответ.

День царской присяги, через назначенных обоих послов, чтобы сейчас был точно определён. Чтобы их милости паны послы могли достоверно знать дату и сумели исправить с сообщением гонца к королю его милости. Чтобы пристава до гонца выделяли без задержки».

Это приставы должны были донести боярам.

Их милости паны послы обсудили с приставами дела купцов. Они предложили, чтобы их купцы к нашим, а наши к ним ходили и взаимно свободно торговали. Ведь теперь между московскими купцами и нашими начались недоразумения, по-видимому, по той причине, что московские купцы не имеют царского указания. Послы указывали на то, чтобы купцы могли не только свободно торговать товарами, но чтобы им не чинились препятствия иного порядка, например, не намеренно завышались цены, разрешалось использовать различные меры.

Приставы ответили:

— Великого государя нашего его царского величества вышел указ и приказ, и разрешение всем купцам, которые живут в Московском государстве, чтобы свободно, без всякого страха, опасений и запретов нашим купцам с вашими торговать, продавать и менять. Или, как кто хочет, — за любовь отдавать. Все так, как вы, великие послы требуете. Мы едем к бояр думных сообщить им вашу просьбу, чтобы вашим с нашими купцами всяческими мерами свободно было торговать.

В тот день один немец, его милости пана каменецкого, продался московитам. Он был капитаном над пехотой.

Вечером принесли приставы от думных бояр запечатанную грамоту. Их милости паны послы не стали сразу читать её, а отложили до утра.

8 в четверг.

Их милости паны послы прочитали грамоту от думных бояр, принесённую вчера.

В этот день приставы не наведывались к их милости господ послов.

9 в пятницу.

На ту грамоту их милости послы направили через приставов ответ думный боярам.

10 в субботу.

Приставы обедали в его милости пана каменецкого. В тот день никаких публичных дел не обсуждали.

11 в воскресенье.

Приставы были в них милостей господ послов и заверили от имени думных бояр, что вскоре, без всяких задержек, о недосказанным статьям начнут вести беседу.

12 в понедельник.

Вечером приставы пришли к ним милостей господ послов и сообщили, что царь приказал завтра утром их милостями быть у него.

Третье посещение царя их милостями господами послами.

13 во вторник.

Третье пребывание их милостей господ послов у царя. А десятой с половиной отъехали их милости паны послы с приставами к Кремлю. Всей челяди, кроме тех, кого внизу держать имели, приказали остаться во дворе.

Перед дворцом стоял шум, а в дворце толпу, что удивило московитов.

При поездке их милостей господ послов, на лошадях сидели и двигались обычным способом, ничего ни добавить и ни отнять.

Правду говоря, московиты заступили то место на востоке, где их милости послы обычно сходили с лошадей. Но настойчиво и резко их милости паны послы лошадьми оттеснили московитов. Некоторым из слуг досталось нагайками. Удивительная терпеливость их!

Встречали их милостей господ послов те же дворяне и дьяки, выполняли все необходимые церемонии обычным способом. Произносили такие же слова, которые использовали во время первых приездов послов к царю, в том порядке, который ранее описан.

Проводили нас на гору приставы. Подвели нас к деревянного дворца, который был сооружён вроде зала. Он назывался Столовая палата. Там в то время сидел царь на небольшом и незаметном троне. Он был в одеждах, украшенных жемчугом и камнями, в низкой собольей шапке, на которой была небольшая корона. Царь сидел и держал в руке скипетр. Яблоко лежал неподалёку от трона, с правой стороны на продолговатым пеньке, который был сделан наподобие башенки окованы золотистым серебром.

Личная охрана — четыре человека, как и в прошлые разы, одеты так же и с бердышами, стали перед царём.

Их милости паны послы вошли вслед за слугами и, быстро поклонившись, стали перед царём.

Думны пономарь Гавренев произнёс:

— Великому государю и царю и великому князю Михаилу Федоровичу, всея Руси самодержцу, великие послы — Александр, Казимир и Петр — челом бьют.

Потом для них милостей господ послов принесли скамейку, укрытую ковром, которую они называют скамейка. Послы сели на неё.

От имени царя печатник (канцлер) спросил послов о здоровье. Они ответили обычным образом.

печатник (канцлер) подошел к царю и тихо переговорил с ним. Затем он отошёл от царя и обратился к ним милостей господ послов.

Печатник (канцлер) сказал:

— Великий государь наш, его царское величество вам, великим послам, на те статьи, про которые недавно говорили и письменно просили, даёт ответ через тех своих бояр, которые и раньше с вами договор чинили.

Затем он перечислил всех бояр, назначенных для переговоров, а среди них — и себя.

Их милости паны послы поблагодарили его за это.

печатник (канцлер) предложил их милостями послам, чтобы они шли к иной избы, в которой бояре ждали их для обсуждения статей.

Второй разговор с боярами.

Выйдя от царя, их милости паны послы направились к Грановитой палате. Туда пришли и бояре, назначенные для переговоров с ними. Бояре дали их милостями устный ответ, зачитав его с карточки. Потом ту карточку послам оставили.

В сенях Грановитой палаты стояло множество вкусных закусок с различными напитками. Хватало и серебряных рюмок, в которых напитки носили в избу. Наливали в сенях из кружки и давали нашим, если кто-то желал. Каждому из наших было разрешено самому выйти в сени и выпить любого напитка, который пожелает. Ни один из московитов не решался даже отведать угощений.

В тех сенях, перед тем, видимо, ставили большие серебряные бочки, которых сейчас не было видно. Никаких цинковых сосудов, в царя особенно, никто из наших не видел. Видно, из-за войны их сейчас не хватает.

Проведя в замке у царя и бояр около четырёх часов, их милости паны послы отъехали до посольского двора.

14 в среду.

Их милости паны послы потребовали от приставов, чтобы они узнали в думных бояр точный день царской присяги и сообщили им о определённую дату. Так же послы потребовали, чтобы бояре дали приставам для гонца.

Послы настаивали, чтобы узников, которых до сих пор задерживали, отпустили, в соответствии с заключительными записями и посольской присягой.

Послы указывали, что московские купцы с нашими поступают лицемерно, скрывают лучшие товары, а худшие показывают, а также не умеют устанавливать справедливые цены. Принадлежит, чтобы им было позволено свободно торговать с нашими.

Его милость пан каменецкий добивался, чтобы ему разрешили выезжать по его личным делам в карете.

На все требования послов приставы обещали принести ответ от бояр.

Тревога.

После полуночи в городе начались волнения. Во всех трёх стенах в Кремле непривычно ударили в колокола и в барабаны. Это называлось — ударить в набат, в который били во время тревоги. Отовсюду к Кремлю и на другие стены бежали люди. Московская конница за город вывалила.

Нам то вопль пришлось слушать в дворе. Нас охраняли пехотинцы, все однообразно пострижены. Они прервали сон и ухватились за оружие.

Пехота его милости пана воеводича виленского и драгуны его милости пана каменецкого с ружьями и зажжёнными фитилями стала у ворот. Все в посольском дворе — молодёжь и слуги, челядь и купцы — сгруппировать, по приказу их милостей послов, и насторожились.

Разные мысли были по поводу того обрушения, особенно из-за недоверия к того народа. Не новость для них изменять своим господом, а наших убивать! Приходили на память их неприглядные поступки со своими хозяевами и нашими послами. Мы опасались и наших предателей, которых в Москве было более двух тысяч, чтобы они не вздумали сесть на шею их милости господам послам, чтобы выбраться из Москвы.

К утру беспорядки начали стихать. Но мы все аж до бела дня готовы были к различным неожиданностям. Не могли ни от кого точно узнать о причинах того обрушения. Действительно, видели небольшой огонь в Белом городе. Но из-за такого малого пожара не возник бы этакий вспышка!?

Когда наши начали выходить из двора и спрашивать о причине шума, московиты на этот раз были на удивление информированные и все говорили, что причиной стал пожар. Все однообразно, кого мы ни спрашивали, бояр или простых людей, те называли главной причиной пожар. Они рассказывали, что недавно перед тем город выгорел дотла. Из-за пожара люди оказывались в большой опасности. Поэтому все привыкли бежать гасить пожар, чтобы спасти город и себя.

Только потом их милости паны послы узнали от надёжных людей о настоящих причинах той бурды. Как мы услышали, во время нашего пребывания в Москве, татары зимой напали на Московское государство и устроили стране большой вред. Московиты скрывали от нас то. Их милости послы, однако, при той оказии, выпытали и точно узнали, что татары сожгли город Елец и взяли великий плен. А то город Елец находится в 50 милях от столицы, всего два дня езды для татар.

Из того татарского войска в ту ночь в Москву привели 16 пленных.

Именно поэтому бежали на стены и в поле, что боялись татарского нападения. А лачуги зажгли в Белом городе именно для того, чтобы люди, которые прибежали туда, узнали от лиц, на то предназначенных, о настоящей опасности от татар. Другие, однако, доказывали нам то, что поджог сделали намеренно, чтобы мы не узнали о существовании настоящей опасности для Москвы со стороны татар. Чтобы мы подумали, что те волнения возникли из-за пожара.

15 в четверг.

Приставы от имени думных бояр ответили их милости господам послам:

— Сообщили ваши слова думный царского величества боярам, и они вам, великим послам, ответ через нас дают, что крестное царское целование будет вскоре. И вы, великие послы, меж собой думайте, если имеете ещё какие-либо статьи нерешенные, и если не имеете, либо, если есть, то озвучьте в ту пору, когда у великого государя нашего будете. И великий государь наш, его царское величество, обязательно определяенный день своего царского целования вам объявить прикажет.

Пристава до гонца можно дать. Также приказали сообщить вам, думные бояре, что второй ваш гонец до вас, великих послов, идёт. И лучше бы то было, если он придёт, и вам в ту пору, зная о точно назначенное время царского крестного целования, отпустить гонца с решённым делом.

Всех узников ваших отпускают после крестного целования. Никого силой не задерживая, кроме тех, которые на государево имя сами захотят остаться и крест целовать. А тех, которые хотят в Литву, всех отпускают до предела. И корм, и подводы по указу царского величества дают. А если вы нам не верите, что много ваших узников на имя государево хотят целовать крест, то вам следует послать к ним своих дворян и спросить о том.

Купцам всем не запрещается с вашими купцами торговать. И если кто посмеет вашим купцам мешать, пусть они нам сообщат. И по указу царского величества мы виновника накажем.

А что ты, каменецкий, хочешь в повозке на прогулку ехать, на то нет ответа.

Его милость пан воеводич вильнюсский узнал от приставов, что недавно из разных городов прислали несколько сот узников. Среди них было несколько десятков из имения его милости пана маршалка Великого Княжества Литовского Горского. Поэтому он послал к ним своего слугу пана Станислава Кошчыца, чтобы он спросил их в присутствии московитов, кто из них хочет вернуться к Отчизне. Все пленные в один голос попросились, чтобы их домой отпустили. А две женщины, которые вышли за татар, хотя и своих мужей имели, пожелали остаться и заявили о том, что им лучше остаться здесь, в татар.

16 в пятницу.

Приставы не приходили к ним милостей господ послов, поэтому ни про какие вещи с ними переговорить не удалось. А если приставы бывали в их милости господ послов раньше, всегда спрашивали про время и всегда на их свидание выходил пан Кратовский.

17 в субботу.

Их милости паны послы передали через приставов для думных бояр две грамоты и пристально просили назначения определённого дня царской присяги.

Вечером пришли приставы и сообщили панам послам:

— Утром вам, великим послам, великий государь наш, его царское величество, приказал быть на переговорах с боярами. Когда мы принесли боярам грамоты от вас, они отложили их на следующий день, чтобы дать вам ответ. В понедельник будете с ними на разговоре.

18 в воскресенье.

В его милости пана воеводича виленского на обеде были приставы. Если его милость за здоровье короля и за здоровье их хозяина пил, они так же пили за их здоровье. Они не удержались и обошли всех вокруг, кто сидел за столом. Потом пили за здоровье царских детей и они снова с такими же реверансами обошли всех за столом.

Отошли приставы весёлые, нахваливая венгерское вино, которого они, помимо вин заморских, не имели.

19 в понедельник.

После уведомления приставов их милости паны послы ехали к Крым-города. Но там не были у царя, а только с боярами в Грановитой палате сносились.

20 во вторник. О пристава для них гонца их милости паны послы говорили приставом. Они отметили, что пристав готов, и если понадобится, сейчас же будет во дворе.

21 в среду.

Царским именем приставы разрешили их милости господам послам ездить на прогулки в карете. Его милость пан воеводич виленский, который их о том не просил, поэтому и не благодарил. Он и не собирался никуда ездить, но его сильно просил пан каменецкий, чтобы составил ему компанию и дал согласие. Дважды пан каменецкий отправлял своего приятеля пана Кратовского, который просил господа воеводича виленского, чтобы тот не отказывался и поехал вместе с ним. На третий раз пан Кратовский передал пану воеводичу виленскому, что пан каменецкий так же никуда не поедет, если тот откажется, или, в крайнем случае, не прикажет своим слугам ради помощники ехать с господом каменецком. Следует, чтобы и он своих людей показал на публике, что будет не лишним.

В ответ на настойчивые просьбы, пан воеводич вильнюсский приказал всем своим людям элегантно одеться. Надлежаще подготовившись, его милость пан воеводич вильнюсский выехал в карете.

Приставы в своих колясках, запряжённых по одному коню, ехали обычно рядом с каретой, а, иногда, и перед каретой.

Из города нас проводили через Покровскую ворота, в направлении Рубцова села, которое находилось в четверти мили от города. Как рассказывали приставы, именно туда часто приезжает царь для утехи и отдыха. В том селе есть каменная церковь Покрова.

С того фольварка возвращались обратно через Красное село, видели с правой стороны Ямскую слободу.

Проводили нас в Белый город через Тверскую ворота.

На той прогулке их милости паны послы провели около двух часов. Они не имели ни одной отрады и, не увидев ничего стоящего, вернулись в посольский двор.

22 в четверг.

Приставы сообщили их милости господам послам, что завтра утром им следует быть в замке на встречи.

В тот же день их милости паны послы отправили гонца Грабовского, подмастерья пана каменецкого, с письмами к королю его милости. Пан Грабовский перед тем как раз привез письма от короля его милости. Обратно его сопровождал пристав. С Грабовским отъехали несколько наших купцов с товарами, а также те люди, которые приехали с их милостями, чтобы разыскать и освободить из плена своих кровных. С ними отпустили всего около 60 человек освобожденных пленных.

23 в пятницу.

Их милости паны послы были у бояр на свидании.

Ответ им с карточки прочитал Гавренев.

Потом, между другими частными разговорами, сообщил им печатник (канцлер), что сюда, во времена короля Александра, Иван Сапега передал драгоценный колокол для церкви. Тот звон и до сих пор находится в столице в той же церкви.

Вечером посланник Великого Княжества Литовского Михалевич привёз от двора письма к ним милостей господ послов. О том, что он идёт, московиты сообщили панам послам полторы недели назад. Но где-то его долгое время задерживали.

24 в субботу.

Их милости паны послы просили через приставов думных бояр, чтобы они тот ответ, который им недавно зачитали с карточки, прислали в письменном виде.

В ту ночь в Белой крепости сгорели несколько домов. Но никакого шума и тревоги не наблюдалось. Хотя пожар был десятикратно большем, чем предыдущий, все было тихо, будто бы не существовало никакой опасности. Ни в колокола, ни в набат не били. Приставы, приехав к посольского двора, приказали страже, чтобы их милостей господ послов даже не будили. Они сказали:

— Много есть государевых людей. Есть кому защищать и гасить. Сюда, к посольского двора, огонь не придёт.

25 в воскресенье.

Их милости паны послы были на встрече с думными боярами в Грановитой избе.

Когда они возвращались из замка и уже въезжал в посольский двор, произошло происшествие. Один из наших узников, которого долго держали в тяжёлом плену и насильно заставили присягнуть на царское имя, спрятал среди молодёжи, которая ехала с их милостью господами послами, и хотел попасть в посольский двор.

Московиты подстерегли узника и бросились за ним, чтобы схватить его. Наши захотели его повести с собой, и побили стрельцов, которые погнались за ним, обухами. Затем наши оттеснили стрельцов лошадьми и тот узник исчез с их глаз, спрятавшись где-то между постройками.

Приставы были на обеде в его милости пана Вяжевича. Потом, вернувшись к себе, послали к пану Пестряцкого, старшего слуги его милости пана воеводича виленского, прося, чтобы они могли увидеть того человека, который заскочил во двор и скрылся. Они хотели допросить его, каким образом и при каких обстоятельствах он присягал на царское имя. Поскольку, без его милости пана воеводича вильнюсского то произойти не могло, его милость послал к приставам, чтобы сообщить, что хочет того человека им передать. Единственное, что он потребовал от приставов, чтобы они, допросив того человека, не задерживали его в себя и позволили вернуться назад, к слугам его милости.

Приставы были благодарны его милости воеводичу виленскому за его поступок, но потребовали, чтобы тот беглец пробыл в их распоряжении одну ночь. Его милость ни в коей мере не хотел соглашаться на то, чтобы пленник оставался у них на ночь. Но приставы пообещали, что после допроса отпустят его без всякой задержки. Его милость в сопровождении своих слуг отослал того человека до приставов. Они узнали от пленника, каким путём и в каких обстоятельствах тот целовал крест на царское имя, отпустили его.

26 в понедельник.

Приставы, придя к его милости пана воеводича виленского, благодарили ему от думных бояр и от себя лично, что не скрыл того узника, а позволил им допросить его. Поскольку выяснилось, что тот пленник не предатель, ему разрешено беспрепятственно возвращаться домой. А тот, кто его несправедливо удерживал в плену, будет наказан. То сообщив, приставы отошли от его милости.

Позже пономарь Немиров принёс к их милости господ послов список всех узников, которых они, согласно заключительного пакта, отпускали.

27 во вторник.

Через своих приставов царь от имени своего сына Алексея одарил их милостей господ послов различными неординарными угощениями и напитками.

В тот день у московитов случилась большая гулянка. И царь, кажется, приглашал к себе на банкет думных бояр.

28 в среду.

Их милости паны послы были в замке на свидании с думными боярами.

29 в четверг.

После длительной волокиты и настойчивых требований послов был окончательно назначен определённый день целования креста царём.

В десять часов утра послы выехали в Кремль обычным порядком. Приставы сопровождали их на гору, к Грановитой палаты. Там послы застряли с боярами часа на два. Затем послов уведомили, что им следует идти к царю. Без всяких помех и недоразумений послы в соответствии с посольскими обычаями совершали необходимые церемонии. Они своими поступками выражали уважение к царю.

Царь находился в Золотой палате. В дорогой одежде он сидел на троне. На его голове была низкая корона, в руке он держал скипетр. Возле него находился яблоко с крестом.

Войдя к царю, послы поклонились ему, сняв шапки. Царский окольничий Стрешнёв сообщал царю, что первыми ему бьют челом послы из Вильнюса, а затем бьют ему челом дворяне. Царь сначала спрашивал господ послов о их здоровье, а затем спрашивал дворян об их здоровье.

Поблагодарив за царскую внимание, послы и дворяне ответили, что здоровые, благодаря Божьей милости.

Затем принесли скамейки, накрытые коврами. Послы расположились на них.

печатник (канцлер) Иван Грамотин, сняв шапку, обратился к послам:

— Большой хозяин, царь и великий князь Михайло Федорович, всея Руси самодержец и многих государств государь и обладатель, большого хозяина Владислава IV, брата своего, короля польского, великого князя литовского и других, вам, великим послам, сообщить приказов.

Следует делать и выполнять все так, как наши великие послы с великими послами господина вашего решили на речке Поляновке. Чтобы мы установили вечный мир между нашими великими державами, скрепили его своими душами, печатями и руками.

Все, о чем вы, великие послы, с боярами и с нашими думными людьми, по приказу нашего хозяйского, договорились, все то, мы, великий государь, царь и великий князь Михайло Федорович, всея Руси самодержец и многих государств государь и обладатель, желаем заключительной перемирной грамотой и печатью утвердить и укрепить нашей душой.

Все, что записано в той заключительной грамоте, мы будем твердо и неуклонно выполнять.

С вашим большим хозяином Владиславом Четвёртым, королём польским и великим князем литовским и других, нашим братом, нам быть в братской дружбе и любви.

Надеемся, что и наш брат, ваш великий государь, также будет выполнять ту заключительную грамоту и мирный договор.

Печатник (канцлер) Иван Грамотин говорил, словно царскими губами. Их милости послы слушали его, сняв шапки.

Затем печатник (канцлер) подошел к царю и тихо о чем-то разговаривал с ним. Потом он обратился к послам:

— Наш царь и великий хозяин хочет целовать крест в подтверждение того, что записано в заключительной грамоте.

Послы встали со своих мест и приблизились к царю. Думные бояре также стали с двух сторон трона перед царём. Затем установили высокий столик, вроде пюпитра. Он был накрыт церковным покровом. На столе лежал крест. Царь встал со своего трона, сошёл по ступенькам и склонил свою голову для снятия короны. Корону с царской головы снял его дядя Никитич и держал её в руках. Царь, стоя, совершал присягу, произнося следующие слова:

— Божьим наказом, мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович, всея Руси самодержец и многих государств государь и обладатель, великому господину Владиславу Четвёртому, брату нашему, королю польскому, великому князю литовскому и других, этот животворящий крест целуем. Все то, что записано в заключительной грамоте, будем нерушимо выполнять на веки.

Сказав те слова, царь склонился и поцеловал крест. Затем он снова надел корону и шапку и сел на трон. Во время присяги бояре держали открытым заключительный пакт. Когда царь снова сел, они завернули пакт в красную китайку (ткань), и царь из своих рук отдал пакт послам. Они все вместе взяли его из царских рук.

Его милость пан Песачинский обратился к царю, поздравив его с миром. Он пожелал царю долгого и счастливого царствования и чтобы его сын Алексей, заняв место своего отца, также счастливо владел государством.

печатник (канцлер) Иван Грамотин, видимо, не понял слов посла, ибо ничего на них не ответил. Он только сказал:

— Сейчас поезжайте в посольский двор. Царский стол будет потом.

Во время пребывания послов в царя им всем каждый раз разрешалось свободно входить в палаты, где жил царь. Перед послами обычно шли слуги, а вслед за ними — молодые люди. Протиснулась немало и челяди. Никому из простых людей и перевозчиков московиты не решились запрещать вход. Однако, пан Сапега, вильнюсский воеводич, поручил своему пехотному ротмистру стать с пехотой у входа и в дверь и не пропускать челядь.

Выйдя от царя, послы направились к своему двору. Мстиславский войска, пан Мадаленский, нёс впереди послов пакт о вечном мире. Погода испортилась, шёл дождь вперемешку со снегом. А перед самой присягой распогодилось, было очень ясную погоду.

Вскоре послы приехали во двор. К ним пришёл пономарь и сообщил, что царь, выражая послам своё уважение, прислал им еду и напитки.

Сойдя с лошадей, послы все вместе направились к пану Песачинского, где пан Мадаленский положил на стол пакт о вечном мире. Пан Вяжевич, как писарь и секретарь посольской миссии, хотел забрать документ к себе. Однако пан Песачинский попросил оставить тот пакт на ночь у него. Он выразил желание ещё раз перечитать статьи вечного мира.

Песачинский тогда сказал:

— Пакт никуда не исчезнет. Перечитав статьи, я отправлю их к вашей милости и до пана Сапеги.

Я доверял его словам. Тем более, что ни кто-нибудь один из нас, а все мы втроём имели права знать о содержании пакта. Поэтому ему не возражал ни пан Вяжевич, ни пан Сапега. Втроём они должны были все согласовывать и находить взаимопонимание.

30 в пятницу.

Его милость пан Сапега, воеводич виленский, пожелал ещё раз просмотреть статьи пакта. Он послал по документ к пану Песачинского. Однако тот не захотел отсылать пакт Сапеге. Песачинский ссылался на то, что документ не стоит отдавать ещё в чьи-нибудь руки. Тогда я лично занялся этим вопросом и встретился с господом Песачинским.

Через некоторое время пан Песачинский пришёл к пана Сапеги. Здесь окончательно прояснилась суть вчерашних ухищрений с задержкой пакта в господа Песачинского. Он начал обсуждать с Сапегой вопрос о том, у кого должен храниться подписанный пакт. Его милость пан Сапега необычайно удивился такой нечестности, поскольку сам являлся образцом вежливости и хорошего воспитания.

Вильнюсский воеводич произнёс:

— На деле вышло так, как московские цари привыкли говорить: «Думайте бояре, что царь надумал». Ваша милость обошли нас в своей хитрости. Вы заполучили пакт в свои руки, и теперь начинаете ненужные выяснении, спрашивая, у кого он должен храниться. Очевидно, ваша милость один хочет пожать то, что мы все вместе посеяли. Жаль, что все это происходит в чужой стране и может быть не правильно истолковано русским народом. Иначе вы бы не избежали заслуженного наказания.

Пан Песачинский отвечал ему:

— Я только хотел обезопасить себя и успокоить ваше величество.

Его милость пан Песачинский попрощался и ушёл.

К послам пришли приставы и попросили составить список лиц, которые будут присутствовать за царским столом. Из-за списка произошла вторая стычка.

Пан Песачинский хотел, чтобы за царским столом сидели в той очерёдности, в которой осуществлялась приветствие царя. Он не желал считаться с тем фактом, что с паном Сапегой приехало много знаменитых личностей, важных земских (государственных) чиновников. Песачинский настаивал на том, чтобы с одной стороны стола сидели приятели пана Сапеги, а с другой стороны — его люди.

Его милость пан Сапега, увидев продолжительное обдумывание господом Песачинским и задержку им списка, лично пошёл к нему. Придя к Песачинского, Сапега спросил:

— Может, уже достаточно высоких размышлений?

Пан Песачинский возмутился:

— Приходишь ко мне внезапно и без предупреждения. Я пока не могу ничего сказать.

Его милость пан Сапега сказал:

— Ваша милость ставит нас в затруднительное положение, поскольку ещё ничего не начинал. Что до ваших размышлений, то я очень удивляюсь. Почему вы нам, достойным людям, не верите, хотя сам король нам доверяет? Почему ты пакт похитил и держишь у себя?

Пан Песачинский возразил Сапеге:

— Поэтому не верю, что опасаюсь, как бы ваша милость пакт в себя не спрятал. Нужны какие-то подтверждения и залог.

Пан Сапега спросил:

— Скажи, ваша милость, чем нужно подтверждать? Если кровью, то будь уверен, что и с вашей милости тоже не молоко потечёт. И путь до Варшавы может вам показаться очень далёким.

Пан Песачинский отвечал:

— Ваша милость может стать мне на пути и разбить меня. Я готов попрощаться с моей жизнью.

Пан Сапега отплатил ему за те его слова:

— Или не учились разбивать! Далеко от Бескид живём, однако своего добиваться умеем. Ваша милость — старый полковник. Но будьте уверены, и у меня сердце солдата. К нашей Отчизны далеко, но и здесь, за столицей, есть просторное поле, где можно побороться.

Пан Песачинский отвечал:

— Я ценю вашу милость и вашу воинскую доблесть. Но и я не такой толстый и беспомощный, чтобы не смог защитить себя.

Пан Сапега отвечал ему:

— Каждый ясно видит и признает, что пакт не принадлежит вам. Ваш поступок стоит расценивать однозначно. Вы безосновательно задержали пакт в себя, а проще сказать — украли. Сейчас всем нужно бояться вашей напускной честности и учтивости, за которыми скрывается ложь. У пана Вяжевича, а не в вашей милости должен храниться пакт.

После ссоры, которая длилась несколько часов, великие послы, наконец, разошлись. Пан Вяжевич, которого данный вопрос касался в первую очередь, а также пан Мадаленский, являлись посредниками в дискуссии между великими послами.

После длительных споров и взаимных упрёков, послы все же нашли согласие: хранить пакт в отдельном сейфе с тремя замками. По одному ключи получал каждый, чтобы никто в одиночку не имел доступа к пакту. Только после согласования и встречи втроём, можно было открыть сейф и передать документ королю. Также постановили, что сейф будет находиться на хранении у пана Песачинского.

31 в субботу.

Паны послы встретились и положили пакт в сейф с тремя замками, специально купленный для этой цели. Сейф заперли и передали пану Песачинскому. Однако пан Сапега оставил все три ключи у себя.

Вскоре пан Песачинский прислал к пана Сапеги своего человека с требованием отдать ему один ключ, как они договорились ранее. Пан Сапега отказался давать ключ. Он попросил на словах передать Песачинскому:

— Достаточно и того, что у пана Песачинского находится сейф. А у меня пусть останутся ключи. У него не будет чем открывать, а у меня не будет что открывать.

Пан Песачинский был поражён поступком Сапеги, который не выполнил договорённостей и выразил ему недоверие. Песачинский гневно возмущался тем, что пан Сапега называл его вором, а сам не отдал ему ни одного ключа.

У царя на банкете.

В десять часов приехали приставы и пригласили великих послов в замок на обед.

Прибыв в замок, послы отправились к царю на гору. В то время он располагался там, в Золотых палатах. Послов и дворян от царского имени спросили о здоровье. При встрече с боярами и дьяками большие послы совершали необходимые церемонии.

Когда их милости паны послы сели, царь сказал:

— Великие послы, приглашаю вас к столу.

печатник (канцлер) Иван Грамотин предложил послам направляться в Грановитую палату. Но послы немного застряли. Пан Сапега попросил об аудиенции у царя и получил её. От имени короля пан Сапега обратился к царю с просьбой освободить из плена Григория Торна и Иосифа Григоровича — послов императора Священной Римской Империи. Они направлялись с посольством в Персию, но были задержаны и почти 20 лет находились в тяжёлой неволе. Теперь король просил царя об их освобождении.

Печатник (канцлер) Иван Грамотин приблизился к царю и спросил его, что ему надлежит ответить Сапеге.

Вскоре печатник (канцлер) отошёл от царя и сообщил:

— Великий государь наш, его царское величество, для великого государя вашего, своего брата, ради братской дружбы и любви, согласен выполнить вашу просьбу. Он приказывает освободить тех людей немецкого императора, если они будут найдены живыми.

Паны послы поклонились царю, отошли к Грановитой палаты. Там часа два они находились вместе с приставами. Затем пришёл князь Василий Машуков-Черкасский и попросил послов к царскому столу. Он проводил послов до Грановитой палаты. По пути бояре троекратно встречали их. Послы раскланивалась с боярами и вскоре предстали перед царём.

Печатник (канцлер) Иван Грамотин от царского имени попросил послов садится за стол.

В Грановитой палате стояли четыре стола. За первым столом сидел сам царь на троне, без короны, в шапке из черно-бурой лисицы. На нем было платье, подшитое соболями. Перед ним никто не стоял, кроме кравчего и подчашием. Не было также и тех четырёх телохранителей.

Второй стол находился справа от царя, в шести шагах от него. Он располагался поперек избы. За ним сидели думные бояре. Первым среди них был князь Черкасский. Перед ним сидел протопоп соборной церкви Благовещения Никита Васильевич — царский духовник. В той церкви царь обычно присутствовал на службе.

Третий стол, такой же, как и второй, находился слева от царя. За ним сидели их милости паны большие послы. Перед ними сидел царский боярин Буйносов, слепой на один глаз

и с бельмом. За ним сидели приставы и дьяки. Дальше сидели дворяне и другие паны. Здесь же располагались и молодые люди, которые прибыли в составе посольства.

Четвёртый стол находился вблизи колонны. Он располагался посередине палаты. За ним сидели паны и молодые люди, которые не уместились за посольском столом. Около колонны и посередине палаты стояла прислуга и шесть рядов со столовыми приборами. Все столы были накрыты скатертями. На них не было ни одной тарелки.

Обед начался в час после полудня. Сначала кравчий Василий Яншеевич Сулешев преподнёс царю тонко нарезанного хлеба, вроде бисквита. Царь сначала послал через своего кравчего кусочек того хлеба Черкасскому, а затем — пану Александру Песачинскому. Потом снова кому-то из своих думных бояр. Потом, пану Сапеге. Пану Мадаленскаму подали большой кусок нарезанного хлеба. Перед всеми гостями и боярами были положены те хлебцы. Но они подавались не для блюда, а вместо тарелок.

Затем к царю поднесли напитки. То же кравчий, вместе с другим, — Леонидом Афанасьевичем Плещеевым, подавали напитки царю в больших чашках. Затем царь из них наливал напитки в бокалы. Отдельный подчаший — Борис Александрович Репнин-Оболенский — пытался каждый напиток. После него царь пил из чаши. Потом по очереди пили думные бояре и паны послы.

Царь пил водку из небольшого хрустального бокала. Такие же бокалы поставили и послам перед употреблением различных блюд. Наливали романею, мальвазию, петерсэмон, пиво и водку.

В то время стольники, взявшись за руки, парами совершали вокруг колонны какую-то процессию. Они не кланялись царю и не снимали шапок. Обойдя колонну, они выходили за дверь, а через некоторое время возвращались с едой. Сначала они принесли чёрной и красной икры, много лимонов, которые они называли холодными закусками.

Первым блюда пытался царь, затем они подавались думный боярам, а затем — великим послам. А после — всем другим участникам царского застолья.

Кравчий Сулешев , когда подносил послам очередной напиток или блюдо, всегда говорил:

— Царь и великий князь жалует.

А затем он называл имя того из великих послов, кому подавал напиток или блюдо — Александр Песачинский, Казимир Львович Сапега и так далее.

От царского стола кравчий подал пять блюд. Всего было подано 12 блюд. Одно блюдо сменялось другой. Часть из них остались нетронутыми нашими, ведь не всем приходилось по нраву. Особенно те пришлись не по нраву, которые были приправленный луком и чесноком. Отдельные блюда были приготовлены без соли, поэтому на столе везде густо стояли серебряные солонки, в соответствии с их обычаями. Приборы на столах были из олова. Подобного наши люди раньше не видели в своих краях. У нас было принято все подавать на серебре, а в случае особого почёта — на золотых мисках и блюдцах. Здесь этого нет и в помине. Видимо, царской сокровищницы перед тем были нанесены большие потери.

Перед столом, где сидели паны послы, виночерпий стал Юрий Андреевич Сицкий-Ярославский и его второй товарищ. Он брал в Стольников напитки и блюда, а затем отдавал их послам со словами:

— Царь и великий князь жалует.

Поставив угощения на стол, виночерпий называл имя великого посла. То же виночерпий подавал угощения и остальным дворянам. Имя каждого, перед которым он ставил блюдо или наливал напиток, виночерпий зачитывал по реестру. То реестр приставы получили от их милости господ послов. Московиты сделали из него свой список и пользовались им.

В середине обеда царский окольничий Стрешнев сообщил послам:

— Большой хозяин, царь и великий князь Михайло Федорович, всея Руси самодержец и многих государств государь и обладатель, его царское величество, пьющий за здоровье великого государя Владислава Четвёртого — своего брата, короля польского, великого князя литовского и других.

Царь встал и начал пить. Паны послы поднялись со своих мест и на три шага от своего стола стали перед царём, ожидая пока тот выпьет. Когда царь выпил до дна, послы сели по своим местам.

Блюда подавали одно за одной. Затем начали подавать мёд — вишнёвый, малиновый, смородиновый, паточного.

Если от царя что-нибудь подавали приставом, они вставали из-за стола и низко кланялись царю.

Никто из думных бояр не пил за их милость господ послов. Только когда им подавали от царского имени угощение, они сначала кланялись царю, а затем издали кланялись послам. Думные бояре сидели в белых шубах, видимо, покрашенных, не укрытых никакой материей.

Тот банкет длился до самой ночи. Если блюда убрали со столов, перед царём поставили несколько подносов с оливками. Царь разрешил стольником брать своими руками по две оливки, в знак своего уважения к ним. Они один за другим охотно брали оливки и убегали. Если всем стольником дали по две оливки, подносы с остальными плодами убрали со стола.

После отправления всех тех церемоний, печатник (канцлер) обратился к послам со следующими словами:

— Большой хозяин, царь и великий князь Михайло Федорович, всея Руси самодержец и многих государств государь и обладатель, с большим хозяином вашем Владиславом IV, своим братом, королём польским, великим князем литовским и других, вам, великим послам, от себя приказал сказать.

Мы, великий государь, желаем быть с ним в любви и братстве, а также и наши великие державы. Желаем, чтобы между собой всяческий мир, братство и дружбу крепко держали. Все то, что наши послы на реке Поляновке решили и что с разрешения нашего хозяйского думные бояре здесь с вами, великими послами, договорились, в заключительной записи, перемирной грамоте, записано. И все те договорённости грамотой, печатью и душой нашей укрепили. И грамота от нас к государю вашему будет вам дано.

Затем послы подошли ближе к царю. Пан Песачинский из рук царя взял грамоту и обратился к нему с речью. Затем он перекрестил царя и поцеловал царскую руку.

Потом к царю подошел пан Сапега, взял царскую руку в свою руку, поцеловал её и сказал:

— Теперь целую руку твоей царской величества, поскольку ты принёс присягу его милости королю, нашему господу милосердному. Желаю твоей царской величества жить в вечной дружбе и симпатии с его милостью нашим королём, долго и счастливо царить в твоих владениях.

Поцеловав руку, пан Сапега отступил от царя.

Затем пан Вяжевич и пан Мадаленский, а за ними и все остальные, целовали царскую руку.

Когда послы направлялись из избы, думные бояре подходили к ним и поздравляли. Послы и бояре радовались и обнимались без всяких церемоний. Дьяки, которые всегда встречали и провожали послов, и сейчас выполняли свои обязанности. Затем они также радостно обнимались с послами.

Спустившись с горы, паны послы сели на своих лошадей. В городе для освещения были развешаны факелы (плошки). Стрельцы с зажжёнными факелами провожали послов до посольского двора.

Вскоре, после того как послы сели на лошадей, между ними началась новая ссора из-за места хранения царской грамоты. Пан Песачинский, получив грамоту от царя, спрятал её сначала у себя за пазухой, а затем отдал пану Кратовскому, чтобы тот отнёс её в посольский двор. Но хранение грамоты входило в обязанности господа Мадаленского, как старшего королевского дворянина.

Пан Сапега начал по этому поводу упрекать пана Песачинского:

— Ваша милость хорошо изловчился в краже. Разве недостаточно того, что ты украл пакт и спрятал его в себя. А теперь царскую грамоту сначала положил себе за пазуху, а затем отдал её нести тому, кому меньше всего её следовало нести, разве только в случае отсутствия пана Мадаленского. Ваша милость нас обманули, использовали хитрость и лживые слова. Особенно затронуты честь пана Вяжевича, в обязанности которого входит хранение пакта. И сейчас ещё раз все вылилось наружу, — царская грамота передана в руки человека, который не имеет полномочий на её хранение. Если бы не шла речь о моей репутации и репутации нашего короля, то я бы, несмотря на мою сдержанность и благоразумие, нашёл бы способ проучить вашу милость за недостойные поступки и издевательства. Но придёт время и ваша милость за все ответит.

Пан Песачинский ответил пану Сапеге на его слова, объяснив, почему он поддерживал с ним отношения:

— Я терпел вашу милость до тех пор, пока ваш авторитет и слава нужны были для пользы государства. Теперь все закончилось. Хочу подытожить, что больше нет никакой необходимости заботиться о дружелюбие к вам.

Пан Сапега отвечал:

— Очень рад, что ваше величество, наконец, сообщили мне о своей мнимой уважении ко мне. Украшали себя чужим перьями, а сейчас все присваиваете себе. Впечатляет резолюция вашей милости о том, что вы никогда раньше не заботились о взаимной симпатии, а сейчас тем более не будете о ней думать. На вашу коварность я отвечу адекватно. Даст Бог, и я поквитаюсь с вами.

Пан Песачинский сказал:

— Ваша милость мог бы выразить мне должное уважение, поскольку я сижу там, где сидели знаменитые предки вашей милости и сейчас сидят, — рядом с его величеством королём. Ваших угроз я не боюсь. Тогда будешь мне угрожать, если у тебя будет борода, как у меня.

Пан Сапега отвечал:

— Вы первый из вашего рода, кто сумел занять место в Сенате. Поэтому не слишком высоко заноситесь. Мои предки с давних пор занимали высокие должности, и сейчас наш старший высоко сидит. Но никто из нас не был каменецким господом и не желает им быть. Пусть ваша милость занимает столь высокую должность и дальше. А от вашей козлиной бороды, которой вы прикрываетесь, нет никакой пользы. Никто её и не желает иметь.

С взаимными оскорблениями и бранью послы приехали к посольского двора.

Вскоре к ним прибыл царский стольник Куракин, который и раньше приезжал. Он привёз царское пожалование (награждение) — напитки и различные блюда, которые были в замке на столе в послов. Пан Сапега отблагодарил стольника за два раза. Он послал ему большой кубок— двойной, серебряный, с позолотой.

Ночью за белыми стенами сгорело пять хижин.

IV

Апреля 1635 года.

1 в цветовую воскресенье.

К церкви Святой Троицы, что расположена в Китай-городе, недалеко от Кремля, из замка отправилась процессия. Сам царь шёл пешком. Патриарх сидел на муле и крестил людей крестом. Конец поводьев находился в руках у царя, словно он вёл мула, на котором ехал патриарх. Под правую руку царя поддерживал окольничий и дворецкий Стрешнев, а под левую — князь Хаванский. Из церкви царь, кажется, уехал на санях.

Трём послам принесли подарки от царя, — по четыре сороки соболей. Для двора пана Сапеги, — восемь сороков, а для дворов пана Песачинского и господа Вяжевича, — по шесть сороков соболей. Пан Песачинский и пан Вяжевич поделились подарками со своими людьми, но большую часть себе оставили. Дворяне пана Сапеги не приняли соболей поскольку они оказались испорченными. Они передали их часовням святого Бенони и святого Казимира, что находились в Вильнюсе. Ксендзу Юргевичу, а также всем остальным дворянам, начиная с пана Мадаленского, досталось по сорок соболей.

Тому, кто доставил подарки от царя, пан Сапега в ответ подарил медный таз австрийской работы с наливачкой (умывальником).

Для нас пригнали повозки, числом 300.

2 в большой понедельник.

Пан Сапега наградил приставов. Козловского — золотистой саблей, украшенной бирюзой и драгоценными камнями. Горихвостова получил позолоченный меч, украшенный камнями. Миглевичу достался палаш, обрамленный в золото. Обоим дзякам Сапега подарил по сабле, которые были обрамленный в золото. Отдельно он наградил Пожарского. Сапега послал ему гнедого скакуна турецкой породы. Всем, кто оказывал услуги на посольском дворе — пивничим, целовальникам, пекарем, сторожам, дозорам, дворовым и так далее, — дали по несколько десятков талеров.

После обеда прибыли дорожные приставы — Филон, Алексей и Малюта. Приставы сообщили послам, что с согласия царя они предназначены в качестве провожатых до границы.

Продолжительное пребывание, скученность и различные неудобства очень надоели всем. Из-за жаркого солнца и дождей, которые длились полторы недели, начало портиться погода. В больших послов и во всех нас было огромное желание скорее выбраться в дорогу.

Приставы, однако, не позволяли отъезда. Ссылаясь на приказ царя и думных бояр, они требовали без промедления выдать им около 15 человек из наших людей, которые ранее попали в плен и вынуждены были целовать крест царю. Сейчас они укрылись на нашем дворе, желая вернуться домой. Мы предстали перед выбором: либо застрять и настаивать на возвращении тех людей, либо выдать их приставом и обречь на верную и позорную смерть.

Пан Песачинский потребовал:

— Выдать всех обратно.

Некоторые из названных людей, узнав о его решении, пытались покончить жизнь самоубийством. Они таким путём хотели избавить себя от тяжёлых

страданий.

Пан Сапега и пан Вяжевич не желали выдавать приставом тех «предателей». Пан Сапега сказал приставом:

— Даже если мне самому придётся остаться здесь навсегда, я не выдам вам ни одного из этих людей. Вы, очевидно, силой заставили наших людей целовать крест царю, против их воли заставили принести ему присягу на верность. У нас ваших людей не держат, а отпускают, когда они пожелают выехать с вашими послами. Если даже кто-либо жил в нашей земле и 20 лет, он имеет право свободно уехать. Вы бейте челом вашему царю и думный боярам, чтобы они позволили тем нашим людям, которые хотят поехать с нами. Из-за них не убудет людей у вашего хозяина.

Приставы с тем уехали в замок, а когда вернулись, заявили:

— Великий государь наш, его царское величество, по твоему, Казимир Львович, прошения, приказал всех тех людей, которые у вас во дворе, без задержания свободно отпустить. И вы бы такое в вашей земле делали, наших людей до нас отпускали. Если и другие из ваших людей пожелают вернуться домой, царское величество велит их свободно отпустить.

Часа за два перед закатом солнца паны послы выехали из Москвы через Тверские ворота. Когда переехали Москву-реку, приставы — Козловский, Горихвостова и Миглецкий, а также два дьяки, обнялись с большими послами и попрощались со всеми остальными.

Ночлег провели в деревушке, названной Вязкое. Там было около 12 лачуг. Проехали 3 мили по очень плохой дороге.

3 в Большой вторник.

Ночевали в Кубинске. Проехали 8 миль по трудной дороге.

4 в Большую среду.

Ночевали в Можайске. Проехали 7 миль по плохой дороге.

5 в Великий четверг.

Пан Сапега, пан Вяжевич и пан Мадаленский ночевали вместе с их дворами в Калачинском монастыре. Проехали 4 мили.

Пан Песачинский после Можайска поехал другим путём, обогнув тот монастырь.

До пана Сапеги приходили приставы и жаловались на слуг господа Песачинского, которые отвечали за провиант, за то, что они оскорбили подъячего, который вёз провиант, различными непристойными словами и силой отобрали у него овёс.

Приходил к пана Сапеги пристав Филон. Он сказал следующее:

— Великого государя нашего, его царского величества, есть приказ, чтобы вам, великим послам, здесь заночевать. На ночь и на следующий день здесь заготовлены продукты для людей и корм для лошадей. А товарищ твой самовольно едет. При тебе, Казимиру, второй посол и вся шляхта едет. А там с ним купцы поехали. А то Александр некрасиво делает. Если уже большие наши хозяева помирились, нам бы всем надо в любви и в братской дружбе быть. А его слуги лихими словами матерятся. Да если бы мы сами в ту пору здесь были, и он бы сам такие слова слушал, и ничего бы не взял. Если бы был царский указ, можно было бы нам, приставом, разлучаться: одному ехать с Песачинский, а другому здесь с тобой оставаться. Мы все делаем по указу его царского величества. Мы не можем по своей воле ехать с ним.

6 в Великую пятницу.

Выехали в полночь, поскольку дорога до сих пор немного выправилась, ведь её чуть приморозило. Ночевали в Царя Займище. Проехали 9 миль. Здесь застали пана Песачинского.

Ночью до послов из столицы от царя и думных бояр прискакали князь Леонтий Шаховской и дьяк Григорий Нечаев.

В ночь перед Великой субботой рано начало светать. Леонтий Шаховской и дьяк Григорий Нечаев пришли к послам и были приняты ими в соответствии

с посольском обычаем. Московские люди, как и полагается, зачитали грамоту. В ней сообщалось, что московскому послу Львову не был вручён диплом от короля, пана нашего. По мнению Москвы, это означало, что заключительные записи и присяга великих послов на реке Поляновке, теряли силу. Московский посол Львов, как следовало из грамоты, не желал выслушивать присяги его королевской милости до тех пор, пока ему не будет вручён диплом. Все это было широко и многословно описано в грамоте, привезённой Шаховским и Нечаевым из Москвы. Та грамота была вручена послам.

На словах Леонтий Шаховской и дьяк Григорий Нечаев выражали удивление лживыми, по их мнению, поведением нашего короля и панов сенаторов. Своего царя они выставляли честным и ответственным. По их словам, он делал все, как и было договорено. Личной присягой он утвердил заключительные записи и отпустил послов с честью.

Леонтий Шаховской и дьяк Григорий Нечаев требовали, чтобы король также поступал честно, как их царь, и приложил необходимые усилия для восстановления вечной дружелюбия.

Пан Сапега ответил им:

— Не наше дело искать диплом для вашего посла. Полагаю, если диплом отыщут, его сразу отдадут ему. Вам следует знать, что присяга нашего короля важнее, чем всякие записи. Пусть ваш царь и думные бояре будут уверены в том, что наш король, как действительно великий монарх, умеет держать своё слово и веру. Присяга нашего короля — важнее всякие записи. Поэтому ваш посол был направлен к королю, чтобы выслушать его присягу. Как только я, даст Бог, вернусь в своё Отечество, то приложу все усилия и старания, чтобы отыскать потерянную грамоту. Если найдём её, то без всякой задержки она будет отдана вашему послу.

Московские люди, выслушав такой ответ, ушли.

О событиях при королевском дворе в Москву сообщил московский гонец, с которым мы разминулись около Можайска. Если бы он застал нас в столице, нам бы пришлось ещё надолго там задержаться.

Следующий ночлег пришёлся на Вязьму. Проехали 8 миль. Дорога была ужасной из-за проливного дождя.

8 в воскресенье.

В такое прекрасное праздник и торжественный день не только путешественники, но и лошади заслуживали отдыха, хотя бы один день. Путь был долгим и очень сложным. Но случилось так, что пришлось выехать в направлении границы в тот же день.

Утреню отслужили в доме, где расположился пан Сапега. Святая литургия прошла в обычное время, с музыкой, с разрешения пана Сапеги. Пан Сапега и его люди ни о чем не беспокоились, на службе они провели около часа. Но вдруг пану Сапеге сообщили, что второй посол пан Александр Песачинский срочно, с несколькими своими людьми, выехал из города. Пан Песачинский распорядился, чтобы его вазы и вазы его людей как можно скорее выбирались из города.

Пан Сапега считал, что причиной такого срочного отъезда Песачинского служила извращённость дороги. Но он пока что не знал истинной причины, по которой пан Песачинский наспех и налегке выехал из города, оставив позади себя телеги, а также, почему за ним с таким треском последовали его люди.

Вскоре, однако, от самого господа Песачинского пришла весть. После того уже, как Песачинский покинул город, он прислал своего гонца к пану Вяжевича с предупреждением, что в столице за ними готовится погоня. Он утверждал, что имеет точные сведения о том. Пан Вяжевич направился к пана Сапеги и передал ему то, о чем сообщал пан Песачинский.

Дослушав Божественную службу и рано позавтракав, пан Сапега отдал приказ всем людям готовиться в дорогу. Под угрозой строгого наказания, он распорядился, чтобы никто в одиночку не уезжал вперёд и не оставался позади.

Отъезд пана Сапеги случился через четыре часа после отъезда пана Песачинского. Как только были подготовлены вазы, собраны все перевозчики и пехота, пан Сапега и пан Вяжевич со всеми их людьми выехали из Вязьмы.

Приставом — Филону, Алексею и Малюту — пан Сапега подарил по трое лошадей, наградив, таким образом, их за работу. Приставы не поехали с господом Песачинским, хотя он и подарил им кольца. Выражая признательность пану Сапеге, приставы проводили его до самой границы, до речки Поляновки. Они переехали на нашу сторону реки, обнялись на прощание с паном Сапегой, а также попрощались со всеми нами. Приставы выразили пожелание чаще видеть пана Сапегу в их земли. Они пожелали ему удачи во всех делах.

Веселее мир и яснее небо стало для каждого из нас, как только мы переехали границу и оказались на нашей стороне речки. От Вязьмы проехали почти три мили. А от границы до деревушки Шемлово — расстояние более чем в две мили. Ночлег имели в той деревушке Шемлово.

Перевод Ивана САВЕРЧЕНКО.