Дочь моего мужа: нужна ли дедушке внучка?

Глава 6

В шесть утра Жанна сквозь сон услышала, как внизу, в прихожей, открывается входная дверь. Она так и подскочила на кровати — Матвей приехал!

Они столкнулась на лестнице, и муж обнял ее за плечи и целовал долго-долго. А она спрашивала себя, может ли быть в этой жизни что-то, что может их разлучить?

— Принцесса моя, моя королевна, — нежно говорил Матвеи, поднимаясь в спальню, — ты даже не знаешь, как я соскучился. Что с тобой? Почему ты так странно смотришь?

— Ты любишь меня, Матвей? — тихо спросила Жанна.

— Что за вопрос? Нет, я просто так вот уже почти два года не расстаюсь с одной очень юной и весьма обворожительной особой. Конечно, я тебя люблю! Нет, не так. Я тобою дышу. Или ты не знаешь?

— Я знаю. А до меня ты любил кого-нибудь? — спросила Жанна через силу. Ей совсем не доставляли удовольствия эти наводящие вопросы.

— Посмотри на меня! Как ты можешь об этом спрашивать? Что за мысли у тебя появились, стоило мне уехать на пару дней!

— На три дня и четыре ночи, — уточнила Жанна. — И здесь за это время многое произошло.

— Но что могло измениться между нами? Не пугай меня, Жанна!

— Что бы ты сказал, если бы здесь вдруг очутился ребенок?

Вопрос прозвучал немного неуклюже, но Жанна просто не знала, как еще можно сказать обо всем.

— Ты знаешь что. Я очень жду рождения нашего сына. Кстати, как он себя вел без меня? Не обижал свою маму? Ведь вам надо продержаться еще целых три месяца.

— Я говорю не о том. Не о нем. То есть не о нашем сыне. Я говорю о ребенке, который появится на свет не через три месяца, а уже появился. Здесь, сейчас.

«Господи, как же бредово я это объясняю. Он, наверное, считает, что я сошла с ума», — думала Жанна.

Матвей стукнул себя по лбу.

— Ах да! Рита сказала мне по телефону, что ты была у нее с какой-то юной особой. И что вы ходили с ней в лес. И что будто эта девочка поживет здесь какое-то время… Это что-то значит, Жанна?

— Это значит, что ребенок есть. И что это твой ребенок!

«Ну вот, сказала», — облегченно вздохнула Жанна.

Матвей ошарашенно уставился на нее.

— Мой? Ребенок? — переспросил он, растягивая каждое слово, будто не только не понимал смысла сказанного, но даже и языка, на котором была произнесена эта бессмыслица. — Что ты говоришь, Жанна?

— Давай обсудим все спокойно, Матвей. Совершенно спокойно. Ладно? Сначала взгляни вот на это.

Она открыла подготовленную заранее папку и подала Матвею свидетельство о рождении Нади. Он внимательно прочитал документ и уставился на жену.

— Что все это значит, Жанна?

— Так ты был знаком с Анной Морозовой? — вместо ответа спросила она.

От того, что скажет Матвей, зависело так многое… «Отчего он так медлит?» — думала Жанна.

— Нет, клянусь тебе! — спохватился Матвей.

— Но в свидетельстве о рождении черным по белому написано, что отца Нади зовут Матвей Михайлович Ковалев, — настаивала на очевидном Жанна.

— Так, должно быть, это другой Матвей Ковалев! Жанна, прошу тебя, поверь мне. Я совершенно сбит с толку, но я говорю тебе правду. Объяснение, как и ситуация в целом, было каким-то нелепым, ведь «другие» Матвеи Ковалевы так просто с неба не падают. Но это все, что пришло ему в голову.

— Тут есть письмо, адресованное тебе. Прочти его. И не ходи взад-вперед. Я ведь ни в чем тебя не упрекаю! — Жанна пыталась как-то успокоить бегавшего по комнате мужа.

— Да упрекай меня, пожалуйста! — вспылил он. — Только не верь ты этому недоразумению! — Матвей начал терять самообладание. А ведь прежде они никогда не ссорились!

— Надя — не недоразумение. Она ребенок, о котором я намерена позаботиться.

— Что значит «позаботиться»? О каком-то непонятном ребенке! Неизвестно чьем! Боже, я брежу!

— Сейчас я ее приведу, — вместо ответа сказала Жанна.

— Так она и правда здесь? Откуда она вообще взялась? И почему ты ее впустила в наш дом?

— Интересно, как я могла не пустить? И не шуми. Мы поговорим об этом после, только спокойно, без крика. Но сначала ты должен увидеть ее. — Жанна двинулась в сторону лестницы, чтобы спуститься в гостиную, где спала Надя, но ее остановил резкий голос мужа:

— Не желаю я ее видеть! Это не мой ребенок! — Матвей был в ярости.

А в дверях стояла кутающаяся в просторный халат Надя. Она поднялась сюда, разбуженная громкими криками. И не могла не услышать последней фразы.

— Я знала, что он будет злиться, Жанна, — тихо сказала девочка. — Тебе лучше было не оставлять меня у себя.

Матвей уставился на ребенка и скрипнул зубами.

— Так это ты, — сказал он. — И ты утверждаешь, что я твой отец…

— Я не утверждаю. Я просто так думала. Тетя Лена сказала… — Надя была готова расплакаться.

— Тетя Лена какая-то… Ладно, я все понимаю. Допустим… Но я точно не твой отец! В этом ты можешь быть совершенно уверена, как там тебя… И ты, ты тоже можешь быть уверена в этом. — Матвей повернулся к жене.

Жанна подошла к Наде и взяла ее за руку. Нужно было во что бы то ни стало показать девочке, что они вместе, что она сейчас не одна.

— Не бойся, Надя. Это надо пережить. В жизни часто бывает нелегко. Я помогу тебе. Мы успокоимся и решим, как быть дальше. Так, чтобы тебе было хорошо. Слышишь? Я не оставлю тебя. А сейчас иди одевайся, а потом мы сядем и все вместе позавтракаем. Матвей, ты ведь не ел?

Матвей изумленно смотрел на жену.

— Что с тобой, Жанна?! — сказал он. — Я, конечно, с большим аппетитом откушаю… Если только после всего услышанного хоть что-то полезет мне в горло. Но…

И добавил после минутной паузы:

— Я спокоен… Я совершенно спокоен! Раз ты не волнуешься.

— Иди одеваться, Надя, — напомнила девочке Жанна.

Надя подошла к Жанне и встала на цыпочки.

— Он очень любит тебя, — прошептала она ей на ухо, — и он не смог бы тебя обманывать.

— Я знаю это, — так же на ухо ответила Жанна.

Когда Надя вышла, Матвей снова огромными шагами заходил по комнате.

— Бог знает что, я честный, мирный человек. Занимаюсь наукой, никого не трогаю. За что?! Это уж слишком, Жанна.

— Ты прочтешь письмо? — спросила она.

— Зачем? Это письмо точно не для меня.

— Оно адресовано Матвею Ковалеву, чья дочь родилась в Москве.

— И ты действительно веришь, что я мог обманывать тебя? — снова взорвался он.

— Нет, конечно, — примирительно сказала Жанна. — Но… Может, это твоя забытая студенческая любовь?

— Студенческая… Послушай, имя-то я по меньшей мере мог бы припомнить! Я на память не жалуюсь! А вообще у меня были совсем другие проблемы тогда, и мне не хватало времени на такие истории. Да мне денег-то едва хватало на себя!

— Не имеет смысла гадать и предполагать, Матвей. Прочти письмо. Давай прочтем его вместе, если хочешь.

Трясущимися руками он вскрыл конверт.

«Здравствуйте, Матвей!

Простите, что посылаю вам Надю, свою племянницу, таким необычным и даже жестоким способом. Но я не знаю, как еще поступить. Я уезжаю за границу с моим будущим мужем, с которым последние полтора года мы заботились о ней. Теперь я прошу вас взять на себя ответственность о воспитании вашей дочери.

Моя сестра умерла весной 2003 года от опухоли головного мозга. Надя последние два года ее жизни провела в интернате.

Аня очень страдала, но никому не хотела быть в тягость. Она считала, что сама приняла решение о рождении дочери и потому должна заботиться о ней до конца… Думаю, вы оцените ее благородство.

Я навела справки и узнала, что вы не бедствуете. Надеюсь, вам будет не трудно позаботиться о ребенке. Посылаю бумаги, из которых следует, что вы отец ребенка. Кроме того, Надя многое может вам рассказать, она девочка разумная. Я думаю, что сделала для нее все, что могла.

С уважением, Елена Морозова…»

— Непостижимо, — застонал Матвей. — Она «сделала что могла»! Да это просто возмутительно! Я подам в суд на эту женщину! И что прикажете делать с Надей Морозовой?

— Матвей, пожалуйста, не заводись, — сказала Жанна. — Девочка здесь ни при чем. Мы все выясним, только успокойся.

Матвей схватился за голову.

— Ты хотя бы подумала, как я буду выглядеть перед твоими родителями?

— Я твоя жена, — ответила она. — Все остальное для меня не имеет значения. Я люблю тебя и поддержу во всем.

Он посмотрел на нее и сразу вдруг успокоился.

— Ты необыкновенная женщина. И я безумно тебя люблю! Жанна… Но я тебе клянусь, что я не ее отец!

— Значит, мы разыщем отца, — сказала Жанна. — Другого выхода нет.

Так они и решили: попытаться разыскать Надину тетю и настоящего отца. А пока оставить девочку у себя.

— А если она начнет всем рассказывать, что я ее отец? Мне этого не хотелось бы, — сказал Матвей.

— Она этого не сделает. Она не такая. Она не может так поступить.

— Ты говоришь так, словно она близкий тебе человек, — отметил Матвей.

— У меня тоже такое чувство. Не могу тебе этого объяснить, но, знаешь, как ни странно, мне бы даже немного хотелось, чтобы ты оказался ее отцом. Чтобы не отправлять Надю отсюда. Я чувствую ответственность за нее.

— Что ж… Я всегда знал, что ты не такая, как все. Особенная. И всегда поступаешь особенно. Любая другая закидала бы мужа упреками, устроила бы черт знает что…

— Она вот здесь сидела передо мной, — не слушая его, продолжала свою мысль Жанна, — и мне стало так больно, когда она заявила, что она твоя дочь. А теперь мне хотелось бы, чтобы она осталась…

Матвей поцеловал Жанну в глаза, потом в губы.

— Милая моя девочка, — сказал он нежно, — ты у меня такая отважная. И, оказывается, до сегодняшнего дня я тебя до конца и не знал.

Жанна улыбнулась.

— Ты и не должен. Знаешь, моя прабабушка любила говаривать «мужу-псу не показывай себя всю». Так что все правильно. А теперь давай не будем оставлять Надю одну, ладно? — попросила она.

— Как скажешь.

Жанна готовила завтрак. Матвей приводил себя в порядок с дороги. Все еще чертыхаясь, но уже тихо-тихо, чтоб никто не услышал.

А когда он спустился на кухню, то испытал странное стеснение, обнаружив стол, накрытый на троих.

— Начнем новый день? Доброе утро, любимый, — сказала Жанна нежно.

Это была та самая Жанна, которую он так любил, и в чем-то иная. Он вдруг особенно ясно увидел, как во многом уступает ей.

Матвей огляделся:

— А где… она?

— Мне кажется, она боится выйти. Может, сходишь за ней?

Матвей тяжело вздохнул. Он чувствовал, что перед ним встают обязанности, к которым он, в сущности, совсем не готов. И все же… Матвей шагнул в гостиную.

Надя стояла у окна. Когда он вошел, она оглянулась, ее щеки вспыхнули ярким румянцем.

— Я вижу, ты совсем готова, — сказал Матвей миролюбиво.

— Да, я готова.

— Ну что ж, сударыня, тогда позвольте пригласить вас отзавтракать, — произнес он шутливым тоном.

Надя подошла к нему. В глазах ее сквозила настороженность.

— Я не кусаюсь, — сказал он с улыбкой. — Жанна ждет нас.

Матвей положил руки на плечи девочки и почувствовал, как она сжалась от его прикосновения.

— Не бойся меня. Я тут накричал утром. Извини. Это потому, что все было так неожиданно. И я действительно тебе не отец. Но ты смело можешь считать меня своим другом, — сказал он и прибавил, подумав, — но не больше. Прости. Я хочу, чтобы у тебя не было никаких сомнений, Надя. Я никак не могу быть твоим отцом.

— Я так и знала, — неожиданно смело ответила девочка. — И Жанна так думала. Ведь вы ничего такого никогда не рассказывали. А ее просто нельзя обмануть.

— Конечно, ее нельзя обмануть. Но иногда случаются вещи, о которых просто умалчивают, чтобы не ранить другого человека. Правда, это к данной ситуации никак не относится.

Надя кивнула.

— Ну, вы уже идете? — позвала Жанна.

Они вместе зашли на кухню. Жанна смотрела на мужа и девочку изучающим взглядом. Нет, какое-либо сходство заметить было невозможно.

Надя улыбнулась ей, и Жанна улыбнулась в ответ.

Возможно ли в такое короткое время по-настоящему привязаться к человеку? Видеть Надю каждый день еще не стало привычкой. И сострадание здесь ни при чем… Жанна чувствовала искреннюю симпатию к девочке.

— Пока ты останешься у нас. Жить будешь наверху, в детской комнате, — сказала она ей, — а после мы найдем твоего отца.

Глаза Нади неожиданно наполнились слезами.

— Лучше отправьте меня сразу в интернат, — почти шепотом сказала она, — а то потом расставаться с вами будет еще тяжелее.

Жанна растерялась.

— Не плачь, — пыталась она утешить Надю. — Мир полон добрых, нормальных людей. Убеждена, что и твой папа такой же. Ну? Не расстраивайся, — говорила Жанна и вдруг добавила неожиданно для себя, — тем более что я совсем не уверена, что мы его найдем. Раз он до сих пор не давал о себе знать.

Матвей только покачал головой. Он просто не знал, что обо всем этом думать.

После завтрака Матвей принялся разбирать привезенные документы. Он собирался на работу.

Надя убирала со стола. Жанна предоставила ей свободу действий. Пусть девочка чувствует себя не гостьей, а хозяйкой в доме. Но когда Надя принялась мыть посуду, Жанна остановила ее:

— Не надо. За тебя это отлично сделает посудомоечная машина. Помнишь, как она работает? А нам пора на прогулку. Тебе и малышу, что спрятался у меня в животе, — вам обоим надо гулять.

Матвей отчитывался об итогах командировки перед Тимьяновым. Профессор удовлетворенно потирал руки. Он был очень доволен.

— Отлично вы все устроили! Что ж, отправляйтесь-ка после обеда домой. Кто хорошо работает — хорошо отдыхает. Поди, молодая жена соскучилась, — заговорщицки подмигнул он.

— Да уж… Хотя ей некогда скучать. У нас гостит родственница из Молдавии. Но я и в самом деле рад свободному времени. Накопились кое-какие дела, вот и улажу… до вечера.

Матвей решил зайти к институтскому юристу. Они познакомились на волейбольной площадке, куда Ковалев наведывался два раза в неделю. Вроде толковый парень. Вдруг подскажет, с чего начать распутывать загадку, которую загадала Надя.

— …Давайте начнем разбирательство с того места, где, собственно, и началась вся история, — рассуждал Славик, юрист. — А именно с Москвы. Эта тетя Лена, видимо, тоже начала свои поиски оттуда. Хорошо бы послать запрос в интернат, в котором обучался ребенок. Да… Могу себе представить, каким шоком для вашей жены это было!

— Не знаю. Мне кажется, что для нее это было не настолько ужасно, как для меня, — ответил Матвей. — И знаете, сейчас мне даже кажется, что основные трудности начнутся для нее именно тогда, когда мы найдем настоящего Надиного отца.

А Жанна и думать об этом не думала. Медленно шли они с Надей вдоль озера, вдоль кромки воды. Иногда среди сосен мелькал пушистый беличий хвост.

— А как мне обращаться к твоему мужу, Жанна? — спросила Надя.

— По имени. Говори просто «Матвей». Но, наверное, на «вы». Думаю, так будет лучше всего, ответила Жанна. — Вы скоро поладите. Матвей на самом деле очень хороший. Просто сейчас он… немного не в себе. Растерялся и нервничает. Ты представь, живешь, ни о чем таком не думаешь, и тут вдруг, как гром среди ясного неба: здрасьте, я ваша восьмилетняя дочь, скорей любите меня, а то загрызу.

— А она к тому же вовсе не дочь, то есть не его. Такая злость была, наверное… — задумчиво добавила Надя. — Знаешь, я думаю, хорошо иметь такого отца, как он.

«Как же она все видит и чувствует», — подумала Жанна. Ей было легко говорить с Надей. Она чувствовала себя с ней так свободно, как никогда не чувствовала со своими подругами.

— А ты любила тетю Лену?

— Любила. У меня ведь больше никого не было, — ответила Надя. — И она была очень хорошая, пока не появился дядя Саша. Не знаю, что только она в нем нашла!

О, как по-женски это прозвучало и как эта барышня повела плечиком!

— Да, иногда люди многого не понимают, — с улыбкой согласилась Жанна.

— И я никак не пойму, как она меня так просто отправила к вам.

— Очевидно, она была уверена в том, что Матвей твой отец.

— Но она могла хотя бы приехать вместе со мной. Могла!

«Она боялась, что мы просто захлопнем дверь перед ее носом, — подумала Жанна, — и — кто знает? — может, так оно бы и вышло. И сейчас все было бы совсем по-другому».

— Жанна, смотри, какая собака! — воскликнула Надя.

На тропинку перед ними выскочила лохматая колли. Она коротко гавкнула и повернулась к хозяйке. Та как раз появилась из-за кустов. Это была Мила Рукавишникова, а за ней шел ее брат Кирилл.

— Здравствуйте, — сказала Мила, стараясь не смотреть на Надю с особенным любопытством.

— Здравствуй, Мила. Здравствуй, Кирилл, — ответила Жанна.

— Здрасьте, — Кирилл поздоровался с Жанной и заметил, обращаясь к Наде: — Ты вроде не малявка. А Мила говорила, что ты совсем маленькая. Тебе сколько лет? Разве шесть?

— Скоро будет девять, — обиделась Надя, но, посмотрев на Жанну, поправилась, — то есть не совсем скоро. Летом.

— Вроде лето две недели как кончилось, — заметил Кирилл.

— Я знаю. Следующим летом. У меня день рождения в июне, — сконфузилась Надя.

— Ясненько… — сказал Кирилл и поинтересовался у Милы со скептической усмешкой, — что же ты врала, что она как ты?

— Дурак! — отрезала девочка и протянула руку «малявке». — Давай знакомиться. Я Мила. А тебя как зовут? Ты приехала в гости?

Надя кивнула и ответила:

— Надежда.

— Красивое имя. А что, у тебя еще каникулы? Или ты будешь ходить в школу здесь?

— Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, — вмешался Кирилл.

— Мы еще не знаем, — сказала Жанна. — Если Надя останется у нас надолго, то, конечно, пойдет в школу в Кудрино. А вообще-то она из Молдавии.

— Здорово! — отозвался Кирилл. — А школа лучше всего наша, первая. Другой такой нет!

— Я тоже туда хожу. Там можно изучать английский и французский, — добавила Мила.

— Наверное, ничего не получится, — сказала Надя. — В кишиневской школе я совсем ничего такого не учила.

— Не расстраивайся, — утешила ее Мила. — Тебе в школе помогут. А хочешь посмотреть старую часовню? Тебе наверняка там понравится. Там ремонт.

— Реставрация! — поправил Кирилл.

— Не важно. И наша мама художникам помогает. Вы еще там не были, Жанна?

— Нет. Давайте сходим! Я с удовольствием. Но вечером. Сейчас надо домой. Мы еще не обедали.

— Тогда придется взять ключи у Пал Палыча. На ночь теперь запирают. А потом мы за вами зайдем, хотите?

Решили встретиться вечером и пойти в Нашу пустынь. Так с легкой руки жителей Родников называли давно заброшенную часовенку посреди леса. Говорили, когда-то ее с Божьей помощью возвели монахи, что жили тут же, в уединении. И будто бы еще до революции и часовня, и деревянные домики, где обитали отшельники, были целы. А потом их забросили, они потихоньку ветшали и, наконец, превратились в руины.