Глава 6

— Мы атакуем, — сказал Чиун.

Римо удивленно пожал плечами: поблизости не было никаких врагов. Не было их, собственно, и когда они вылетали со Святого Томаса, а Чиун и тогда бурчал: «Мы атакуем», и в Центре космических исследований в Хьюстоне, где Чиун тоже бормотал: «Мы атакуем». То же повторилось в НАСА, в отделе по связям с общественностью, где им сообщили:

— В связи с сокращением ассигнований работы по созданию творческого компонента электронного интеллекта значительно сокращены. Эта тема не входит в число приоритетных программ.

— Угу, — сказал Чиун.

— На человеческом языке это означает, что лабораторию закрыли? — спросил Римо.

— В известной степени, да.

— А я сразу понял, о чем идет речь, — сказал Чиун.

— Не ври, — сказал Римо.

Судя по полученной от чиновника отдела по связям с общественностью брошюрой, тот самый интеллектуальный компонент был разработан в местечке Чейенн, штат Вайоминг. К тому времени, когда их самолет приземлился, и Римо и Чиун порядком утомились. Долгий перелет болезненно сказался на их нервных системах — более совершенных, а потому более чувствительных, чем у обыкновенных людей.

Лаборатория Уилкинса представляла собой трехэтажное здание, возвышающееся на травянистой равнине, как ящик на полу пустой комнаты.

Наступили сумерки, и во всех окнах горел свет.

— Что-то не похоже, чтобы им урезали финансирование, — заметил Римо.

— Мы атакуем, — сказал Чиун.

— Какого дьявола?! Сначала он хочет бежать, потом, когда нас преследует мистер Гордонс, он решает атаковать, а теперь я не знаю даже, кого или что, собственно говоря, мы должны атаковать!

— Его слабое место. Он выдал нам его.

— Да видел я его слабое место! Он смешно передвигается. Если бы мне не показалось, что там, в воде, в заливе Мэджен был мистер Гордонс, я бы разделался с ним еще на Святом Томасе. Ему удалось меня провести.

— Нет, — сказал Чиун. — Он воспользовался методом исключений. Против нас не сработали ни металл, ни огонь, ни вода, и об этом он узнал, ничем не рискуя. Но, будучи чересчур самоуверенным, он заявил, что не оставит нас в покое, и потому нам придется атаковать первыми.

— Но ты же говорил, что только грядущие поколения смогут обнаружить уязвимые места мистера Гордонса.

— Мы — то самое поколение. Там, на скале, он признался, что ему не хватает творческого интеллекта. Здесь строят машины с творческим интеллектом. Мистер Гордонс это знает. Потому он и хотел заполучить ту штуковину, которую ты дал ему в аэропорту. Теперь мы здесь. И мы атакуем.

Детали, конечно, ты можешь взять на себя.

— Ну, хорошо, но каким образом мы подключим к атаке творческий интеллект?

— Я в технике не разбираюсь, — сказал Чиун. — Я не японец и не белый. Это — по твоей части. Все белые знают толк в машинах.

— Если не все азиаты знают Синанджу, то почему все белые должны разбираться в машинах? Я, например, ничего в них не смыслю.

— Попроси кого-нибудь научить тебя. Ты быстро научишься.

— Я, правда, могу заменить свечу зажигания...

— Вот видишь! Я же говорю, что ты разбираешься в машинах, как все белые. А помнишь, ты сумел запустить машину, которая показывала спектакль о нападении на кого-то?

— Там всего-то нужно было заправить ленту в проектор.

— А сейчас нужно всего-то сообразить, как Гордонс собирается использовать для нападения машину, которая создает творческий интеллект.

— Чиун, это же компьютер третьего поколения, а не кинопроектор.

— Мы атакуем! — отрезал Чиун и двинулся к зданию.

— Послушай, а почему ты так уверен, что мы обязательно встретимся с этим Гордонсом?

— Ага! — воскликнул Чиун и взялся за кусок свинца, висевший на ремешке у него на шее. — Я уверен. Секрет здесь, внутри.

Но больше Чиун не сказал ничего, потому что, хотя Римо и разбирался в машинах, как все белые, но все-таки мог случайно сломать эту металлическую кнопку, по которой их отыщет Гордонс. Уж лучше подержать эту штуку в свинцовой оболочке, пока не придет время вызвать Гордонса.

Когда они подошли к парадной двери лаборатории, раздался хрипловатый женский голос, огрубевший, по-видимому, от чрезмерного потребления никотина и коктейля «Драй Мартини»:

— Кто там?

Римо огляделся, но никого не увидел.

— Я спрашиваю, кто там?

Не похоже было, чтобы голос исходил из репродуктора, но когда он прозвучал во второй раз, Чиун обнаружил источник. Да, это был все-таки динамик, но весьма качественный, без обычных для репродукторов искажений звука.

— Мастер Синанджу и его ученик, — ответил Чиун.

— Положите ладони на дверь.

Чиун прижал ладони с длинными ногтями к металлической двери. Римо последовал его примеру. Он был настороже, ожидая возможного нападения сзади.

— Ага, вы потеете. Хорошо, можете войти.

Дверь скользнула вправо, открыв идущий в глубь здания светлый коридор.

Входя, Чиун и Римо обследовали глазами интерьер. Ни над дверью, ни по бокам от нее никого не было.

В коридоре стоял странный запах, напоминающий атмосферу бара.

Дверь за ними закрылась.

— Теперь отвечайте: кто вас прислал?

— Мы насчет программы творческого интеллекта...

— Я так и знала! Крыса, значит, не посмела явиться сюда сама. Сколько он обещал вам заплатить? Я дам вам больше.

— Золотом? — осведомился Чиун.

— Наличными.

— Если бы речь шла о золоте... Дом Синанджу сейчас как раз подыскивает работу.

— Синанджу? Это, кажется, деревня в Корее? Одну секундочку... Ага, вот: Дом Синанджу, Северная Корея. Тайное сообщество наемных убийц-ассасинов, известное исключительной жестокостью и готовностью служить любому нанимателю. Считается первоисточником всех боевых искусств, но фактических данных об этом очень мало. Ничего не известно об используемых методах. Существует предположение, что это — всего лишь древняя легенда, сказка, которую китайские императоры использовали для устрашения подданных. Но ты, приятель, совсем не выглядишь таким уж страшным.

— Я — всего лишь смиренное существо перед лицом вашего славного Дома, о прекрасная повелительница машин, — сказал Чиун и шепнул Римо:

— У нее, скорее всего, нет золота. Бумажные деньги не бери.

— Я все слышала. Проходите. Похоже, с вами все нормально.

Справа от них, в монолитной на вид стене, плавно отошла в сторону раздвижная дверь. За столиком для коктейлей, спиной к полкам, заставленным всевозможными спиртными напитками, сидела блондинка с такой фигурой, ради которой любой священник в момент отречется от веры и сана. Мощные груди выдавались впереди, громогласно заявляя о молочном потенциале, до предела растягивая белый халат. Тончайшая талия. Пышные бедра. Короткая голубая юбка едва прикрывала их белизну.

Наконец, Римо взглянул ей в глаза и отметил, что они тоже голубые. И покрасневшие.

— Что будете пить? — спросила она. — Садитесь!

— О, хрупкий душистый цветок, — приветствовал ее Чиун, — встреча с которым вызывает возвышенные чувства в наших скромных сердцах!

— Рад познакомиться, — сказал Римо.

— Не ври! — ткнула она бокалом с мартини в сторону Римо. — Тебе нужна или моя грудь, или мои мозги. — И, обращаясь к Чиуну, добавила: — А вот ты не такой. Ты — настоящий. Скажи своему дружку-трепачу, чтобы он не пытался вешать мне лапшу на уши.

— Этому несчастному не доступно подлинное чувство прекрасного. Он не может оценить грациозность, воплощением которой вы являетесь, о прекрасная леди!

— Ладно. Пусть только не распускает руки. Что будете пить? Эй, мистер Сигрэмс, поспешите с выпивкой!

Из-за бара к ним выкатилась тележка с напитками и тонко позванивающими бокалами.

— Спасибо, — сказал Чиун. — Мне простой воды.

— И мне, — сказал Римо.

— Где вы откопали эту мокрую курицу? — обратилась она к Чиуну.

— Как вы правильно заметили, мне не легко с ним приходится, есть определенные трудности.

— Трудности! Уж я-то знаю, что это такое.

Среди бутылок и бокалов на тележке задвигались, засуетились металлические руки. Чтобы получить воду, они принялись растапливать кубики льда.

— Эти машины доведут меня до сумасшествия, — сказала она. Программируешь их, перепрограммируешь снова и снова, стараешься, стараешься, а они вытворяют черт знает что. Что мне нужно от мистера Сигрэмса? Чтобы он предлагал визитерам чего-нибудь выпить. Ну, я его так и запрограммировала. И что же? Приходится постоянно изменять программу. Или ты предлагаешь гостю выпить, или нет. Вот и все! Так нет же, все время возникают какие-то дурацкие проблемы.

— Как я вас понимаю! — Чиун кивком указал на Римо. — Но я считал, что машины никогда ничего не забывают.

— Собственно говоря, дело не в самих машинах. Требуется весьма гибкое, многовариантное программирование. Я — доктор Ванесса Карлтон. Возможно, вы обо мне слышали.

— Ах, так вы и есть знаменитая доктор Карлтон! — восхитился Чиун.

Римо посмотрел в потолок и зевнул. Чиун не только ничего не слышал о докторе Карлтон, но и не подозревал о существовании таких имен, как Ньютон, Эдисон или Эйнштейн.

— Мы связаны с программой беспилотных космических полетов, создаем компьютерные компоненты, которые играют в полете роль мозга. Долейте-ка еще мартини, мистер Сигрэмс, — приказала она, и с тележки протянулась сверкающая никелем металлическая рука, взяла бутылку, поднесла ее к бокалу, плеснула две порции джина и тонкой струйкой добавила вермута.

— Не хотите ли перекусить?

— Неплохо бы немного коричневого риса, — откликнулся Чиун.

— Эй, Джони Уолкер! Отварите немного коричневого риса. Сто граммов. И чтобы на этот раз не слипся! Так на чем мы остановились?

— О том, что вы — мозг программы беспилотных космических полетов, напомнил Римо.

— Любая программа беспилотных космических полетов — ничто без компоста, — добавил Чиун.

— Вы хотите сказать без компьютерных компонентов? Да, это так. Если бы НАСА поручили готовить экспедицию Колумба, то они ради экономии вполне могли выпустить в море корабли без рулей. Это точно. А мартини хорош! Ты даже вроде как стал посимпатичнее. Как тебя зовут?

— Римо. Я и трезвым нравлюсь.

— Я вовсе не пьяная, ты, придурок, — сказала доктор Карлтон и сделала еще один добрый глоток мартини. — Так на чем мы остановились?

— На том, что Колумб отправился открывать Америку без руля, — подсказал Римо.

На противоположной стороне комнаты открылась дверь, и к их столику подкатился небольшой поднос на колесах. От двух стоявших на подносе тарелок шел пар. Металлическая рука переставила их на столик.

— Черт побери! — вскричала доктор Карлтон. — Теперь рис подгорел! От удара ее ноги тележка с подносом отлетела в угол. — Проклятье! Теперь вы понимаете, почему я пью. Чертовы машины!

— Вы говорили о рулях, — напомнил Римо.

— Ах, да! Ну, с этим так или иначе все обошлось, — сказала доктор Карлтон, расстегивая верхнюю пуговицу на блузке и выставляя на всеобщее обозрение великолепную ложбинку меж грудей. — Вы знаете, что они отчудили? Сначала дали мне тонну денег, чтобы я сделала это, купила то и испробовала третье. Представляете, у меня здесь даже имеется готовая к запуску ракета. Прямо на территории. Моя собственная ракета. Прямо здесь. Они на этом настояли. Да. Так вот они дают все эти деньги, ты набираешь персонал, закупаешь материалы и приступаешь к делу. И тут они говорят, что денег больше нет, и тебе приходится рассчитать весь персонал, а материалы, которые ты успела закупить, остаются тихо пылиться на полках. И так каждый раз. Чтоб им провалиться!

— Конечно-конечно, — поддакнул Чиун.

Римо знал, что он притворяется, так как Мастер Синанджу ненавидел западную псевдонауку и знания, особенно исходящие от женщин.

— Мы здесь по поводу творческих способностей машинного интеллекта, — сказал Чиун. — Как можно научить машину мыслить творчески?

— Ага, — сказала доктор Карлтон. — Пойдемте. Вы хотите узнать, что такое искусственный творческий разум? Я вам покажу. Это связано с выживанием. — Вставая с кресла, она ухватилась за руку Римо и не отпускала ее, пока они не оказались в зале размером с хороший стадион. До самого потолка высились приборные панели всевозможных приборов, причем многие циферблаты и шкалы располагались так высоко, что Римо огляделся по сторонам в поисках подъемных устройств, без которых невозможно было бы считывать показания. Высота куполообразного зала равнялась трехэтажному дому, и Римо понял, что здесь расположены лишь приборы управления.

— Это друзья мои, мистер Даниэльс. Так я окрестила его: Джек Даниэльс. Такого в космос не запустишь, а?

Они вошли в зал. Слева, спиной к ним, лицом к приборам, стоял человек.

Доктор Карлтон подкралась к нему сзади и носком правой ноги изо всех сил ударила его пониже спины. Удар послал его к противоположной стене, где он, ударившись лицом, грохнулся на пол.

— Не стойте на дороге, мистер Смирнофф! — крикнула ему доктор Карлтон. Человек в неловкой позе остался неподвижно лежать на полу. — Ха-ха-ха!

Смех доктора Карлтон эхом разнесся по залу, как крик хищной птицы.

Обернувшись, она встретила удивленные взгляды Римо и Чиуна.

— Эй, — поспешно сказала она, — не принимайте это близко к сердцу. — Это не человек, это — кукла по имени мистер Смирнофф. Мы используем его для контроля за показаниями приборов. Кто-то оставил его здесь, посреди зала. Так о чем мы говорили? Ах, да — о творческом интеллекте.

Доктор Карлтон подошла к пульту. Римо и Чиун следовали за ней по пятам.

— Джек Даниэльс — компьютер, — сказала она. — А знаете ли вы, что такое синапс?

Римо уставился в потолок, а Чиун сказал:

— Конечно, мы не можем сравниться познаниями с вами, выдающийся и милостивый доктор. — Прикрывая рот ладонью, он шепнул Римо на ухо: — На самом деле синапс — это когда по телевизору рассказывают, о чем была прошлая серия. Но пусть болтает и чувствует себя умнее нас.

— Синапс, — продолжала доктор Карлтон, — это парное соединение клеток мозга. В мозгу человека их более двух миллиардов. От них и исходит то, что мы называем интеллектом. Господин Даниэльс — предел того, что нам удалось достичь. У него тоже два миллиарда синапсов. Если бы не транзисторы и миниатюризация, он бы не поместился и в Центральном парке Нью-Йорка.

Транзисторы помогли уменьшить его до размеров городского квартала.

— Пусть болтает, — прошептал Чиун, — но все равно синапс — это краткий пересказ.

— Чиун, ты говоришь о синопсисе, а не о синапсе, — сказал Римо.

— Вы, белые, все заодно, — буркнул Чиун.

Ванесса Карлтон смотрела вверх, на панель контрольных приборов. Ее губы сжались в линию, грудь поднималась и опускалась, точно пекущийся пудинг.

— Вы только посмотрите на него, — злобно сказала она. — Дебил размером с городской квартал. Кретин.

— Отправьте его обратно производителю, — предложил Римо.

— Я и есть производитель. В эту чертову громадину вложено все, что я знаю.

— Может быть, вы знаете маловато?

— Нет, мальчики. Я знаю очень много. Я — талант высшей категории, Менза-тип интеллект группы "А", имею сертификат. Интеллектом такого типа наделены только гении.

— Была бы она на самом деле такая умная, знала бы, что такое на самом деле синапс, — шепнул Чиун.

Ванесса Карлтон не слышала его слов. Она продолжала говорить, обращаясь больше к компьютеру, чем к визитерам:

— Знаете ли вы, что такое гений? Если что-то невозможно, гений это осознает. Высшее достижение моего разума состоит в том, что я пришла к выводу: создание искусственного творческого интеллекта невозможно.

— Не понял, — сказал Римо.

— Еще бы, это явно не твой профиль. Вот в постели ты, наверное, хорош. Неплохо бы тебя испытать. Однако выбрось из головы мысли о сексе. Господи, ну почему вас, мужчин, никогда не интересует ничего, кроме секса? Сиськи! Задницы! Это — все, о чем вы думаете. Я пытаюсь тебе что-то растолковать, а ты думаешь только об оргазме.

— Не стоит так волноваться из-за него, — сказал Чиун. — Он необразован и бестактен.

Ванесса Карлтон согласно кивнула.

— Короче говоря, — сказала она, — я капитулировала. Я программировала их на речь, на движение, на исполнительность. На приспособляемость. На способность к анализу. На выживание. Я продвинулась в этом дальше, чем кто-либо до меня. Но создать искусственный интеллект с творческими способностями так и не удалось.

— Ну и что? — спросил Римо.

Она возмущенно тряхнула головой, удивляясь тому, что она считала непроходимой тупостью.

— Ты, кареглазый, точно хорош, наверное, только в постели, поскольку в остальном, похоже, не мастак.

— Зовите меня просто Римо.

— Прекрасно. А ты зови меня доктор Карлтон. Если бы мы могли встроить творческий интеллект в компьютер космического корабля, тогда те три пробных непилотируемых корабля, которые мы потеряли, функционировали бы и теперь. Ведь компьютер, видите ли, прекрасно справляется только с запрограммированными ситуациями.

— А капризы погоды? Неисправности? Метеорные дожди и прочие губительные для космических кораблей факторы? Можно ли все предусмотреть? — спросил Римо.

— И все же они предсказуемы. Переменные факторы самые предсказуемые из всех. Требуется всего лишь запрограммировать различные варианты, и компьютер будет знать, что делать в любом из этих случаев. Однако невозможно научить машину адекватно реагировать на что-то не заложенное в программу. Заставить компьютер делать что-либо уникальное просто невозможно. Компьютер, например, никогда не сможет выбрать из двух равных или нарисовать улыбку Джоконды.

Чиун быстро шепнул Римо на ухо:

— Я знаю, это портрет жирной итальянки с глупой ухмылкой.

— Спасибо, Чиун, — поблагодарил Римо.

— Или возьмем компьютеры, которые играют в шахматы, — продолжала доктор Карлтон. — Вы можете ввести в их память миллион различных партий, сыгранных тысячью разных гроссмейстеров. Но как только компьютеру встретится соперник, который сыграет неординарно, который сделает такой ход, в котором есть блеск, ход, которого нет в их программе, они тотчас пасуют. Они не только не могут творить сами, но и не в состоянии нормально функционировать перед лицом творческого интеллекта. Ничтожества!

Разговор прервала тележка по имени мистер Сигрэмс, которая тихо подкатилась к доктору Карлтон и забрала у нее пустой бокал. Отмерив и смешав новую порцию джина с вермутом, мистер Сигрэмс протянул мартини Ванессе Карлтон. Та молча взяла бокал. Тележка дала задний ход и покатилась к двери.

Доктор Карлтон сделала долгий глоток.

— Ничтожества! — повторила она. — Мой вклад в историю науки будет, видимо, заключаться лишь в следующем утверждении: способность человека творить небезгранична. Он не может воссоздать самого себя. Интересный парадокс, правда? Возможности человека безграничны, но он не в состоянии скопировать самого себя. Это парадокс доктора Карлтон.

— О чем это она? — спросил Римо.

— Тихо! — прошептал Чиун. — Она учит нас, как бороться с мистером Гордонсом.

— Хорошо, но если вы не можете, как вы говорите, создать творческий интеллект, тогда что это была за программа, которую вы недавно скомпоновали для НАСА? — спросил Римо.

— Это было мое высшее достижение. Творческий интеллект на уровне пятилетнего ребенка, своего рода неупорядоченный интеллект. Пятилетний ребенок не в силах долго фокусировать на чем-либо свое внимание. Точно таким же недостатком страдает и моя программа творческого интеллекта. Она не годится для решения специфических проблем, поскольку никогда не знаешь, когда именно эта программа начнет проявлять свои творческие способности и начнет ли вообще.

— Зачем же она понадобилась нашему правительству?

— По принципу «Почему бы и нет?». А вдруг повезет, и эта штука решит использовать свои творческие способности в самый нужный момент — тогда, когда во время космического полета возникнет какая-то непредвиденная проблема? Ого! Это может спасти весь проект. Может, конечно, и навредить, но может и помочь.

— Вот эту программу они и отдали Гордонсу, — сказал Римо.

Бокал выскользнул из руки Ванессы Карлтон и разлетелся на каменном полу, залив мартини ее ноги, чего она даже не заметила.

— Что вы сказали? — спросила доктор Карлтон, вперившись в него взглядом.

— Что это та самая программа, на которую наложил лапу мистер Гордонс.

— Не может быть, — сказала она, как бы не веря своим собственным ушам. — Не может быть. Не настолько же они тупы, чтобы...

— Именно настолько, — беспечно подтвердил Римо.

— Да знают ли они, что наделали? Имеют ли они хоть какое-то понятие об этом?

— Не имеют, — сказал Римо. — Точно так же, как и мы. Поэтому мы и пришли поговорить о мистере Гордонсе. Что он из себя представляет?

— Мистер Гордонс — самый опасный... человек на Земле.

— Он работал здесь?

— Можно сказать и так. И если они дали ему творческий интеллект, хотя бы немного, он может выйти из-под контроля. Этот творческий интеллект может подсказать ему, например, что надо перебить всех людей на Земле, потому что любой человек может в принципе представлять для него опасность.

— И что тогда?

— И тогда погибнет много людей. Кстати, а сами-то вы кто? Вы ведь не из НАСА?

— Позволь, я скажу, Римо. — Чиун повернулся к доктору Карлтон. — Нет, милая леди. Мы — всего лишь двое ничтожных и скромных людей, восхищающихся вашим умом. Мы пришли, чтобы послушать вас, простершись во внимании у ваших ног.

— Знаете, старина, что-то я перестаю вам доверять.

— Правильно, осторожность никогда не помешает, — кивнул Чиун. — Я сам не доверяю никому моложе семидесяти. Но нам вы можете верить.

— Сперва объясните толком, кто вы такие, — твердо заявила доктор Карлтон.

Римо решил перехватить инициативу:

— Мы действуем по заданию правительства. Нам поручено выследить Гордонса и покончить с ним, прежде чем он наводнит страну фальшивыми банкнотами. Для этого понадобится ваша помощь...

Он остановился, заметив, что доктор Карлтон смеется.

— Что я сказал такого смешного? — спросил Римо.

— Вам не удастся вывести из строя мистера Гордонса, — сказала она, не переставая смеяться.

— Возможно, — сказал Римо. — Но для начала вы, может быть, расскажете нам, где находится его типография? Если мне удастся добраться до нее...

Теперь доктор Карлтон хохотала вовсю, глаза ее были полны слез. Римо попытался было вновь заговорить, но едва слышал сам себя, заглушаемый приступами смеха.

— Нам не до шуток, черт побери! — раздраженно воскликнул Римо и взглянул на Чиуна.

— Мы здесь ничего больше не узнаем, — сказал ему Чиун. — И что вообще может сообщить женщина, которая даже не знает, что такое синапс? — Он выглядел разочарованным.

Они направились к выходу, сопровождаемые взрывами хохота. Веселье доктора Карлтон приобретало уже характер истерики. Они молча тащились по коридору к металлической входной двери. Когда они подошли к раздвижной панели, Римо вдруг сказал:

— Черт возьми, Чиун, так не пойдет!

— Что ты хочешь делать?

— Атаковать, — ответил Римо. — Атаковать. Подожди меня снаружи.

Чиун пожал плечами и вышел через автоматическую дверь. Оставшись один, Римо бесшумно направился обратно в компьютерный зал.

Дверь в зал все еще была открыта, но смеха не было слышно. Вместо этого из зала доносились голоса. Женский голос принадлежал Ванессе Карлтон.

— ... поменять все комбинации кодовых замков и установить дополнительные электронные детекторы. Ты все понял?

Отвечавший ей мужской голос звучал ровно и невыразительно:

— Я понял. Как пожелаете, доктор.

— Выполняй!

Римо вошел в зал.

Доктор Карлтон стояла у контрольной панели, там же, где они оставили ее, и беседовала с каким-то мужчиной в сером костюме. Римо посмотрел налево.

Человека-куклы (тоже в сером костюме), которого она сбила с ног, там уже не было. Увидев удивленные глаза доктора Карлтон, человек в сером резко повернулся к Римо. Судорожно дернувшись, он сделал шаг вперед. У него были ясные глаза и какой-то несфокусированный, но в то же время неотвязный взгляд. Да, лицо ничего не выражало, но Римо готов был поклясться, что в глазах человека в сером горит ненависть.

— Нет, нет, мистер Смирнофф, — остановила его Ванесса Карлтон. — Займитесь замками.

Существо в сером костюме прошло мимо внимательно наблюдавшего за ним Римо. Серый двигался с осторожной неловкостью только что оправившегося после паралича человека, который обнаружил, что не так-то просто совершать самые естественные и необходимые движения. Каждый шаг, казалось, требовал от него усилия воли. Отступив в сторону, Римо настороженно следил за руками мистера Смирнофф, опасаясь нападения, пока не сообразил, что глупо пытаться предугадать намерения робота по характеру движений его рук. Мистер Смирнофф молча, даже не взглянув в его сторону, проскользнул мимо и вышел.

Подождав, пока закрылась дверь, доктор Карлтон сказала:

— И что теперь, кареглазый?

— Что хотите.

— Где твой друг?

— Ждет снаружи.

— Что вам известно о мистере Гордонсе?

— Только одно.

— Что именно?

— Он не человек.

Ванесса Карлтон кивнула головой:

— Да, он — не человек. Но для вас было бы лучше, если бы он был им.

— Вы занимаетесь производством роботов?

— Нет. Компонентов космических кораблей.

Ванесса Карлтон поставила на стол новый бокал мартини и, легко перешагнув через осколки, подошла к консоли компьютера, достала из небольшого шкафчика клубок электрических проводов и принялась их распутывать.

— Удобнее было делать их в форме гуманоидов, — сказала она. — Так лучше представляешь себе те проблемы, с которыми могут столкнуться члены экипажа в будущей космической экспедиции. Заложенную в программу небольшого металлического ящика задачу предстоит потом решать шестифутовым астронавтам. Вот я и решила делать их в виде гуманоидов.

— А почему вы не придали эту форму своему бармену на колесиках мистеру Сигрэмсу?

— Это был один из первых экспериментов по разработке систем, реагирующих на человеческий голос.

Вытягивая по одному проводку из пучка, она складывала их на длинный стол перед панелью компьютера.

— Я решила эту проблему. Постепенно удалось добиться того, что они стали не только слышать и понимать, но и говорить. Потом я начала программировать их на выполнение более сложных задач. Но... — она печально покачала головой, — в них отсутствовало творческое начало. Ясно как день, кареглазый, что любая машина без этого ни черта не стоит. Мистер Гордонс вершина того, что мне удалось достичь.

Римо присел на край стула, глядя на доктора Карлтон, раскладывающую по всей длине стола провода, на ее прыгающие при каждом движении труди.

— Какая разница между Гордонсом и, скажем, мистером Смирнофф?

— Как между днем и ночью, — отвечала блондинка. — Мистер Смирнофф запрограммирован на выполнение моих прихотей. Он обязан делать все, что доставляет мне удовольствие. Это преданный механический дворецкий. Гордонс — совсем другой.

— А именно?

— Он одновременно и ассимилятор и производитель. Гордонс — это весь американский военно-промышленный комплекс, сконцентрированный в нем одном. Он может из чего угодно создать что угодно. Поставьте, например, перед ним кресло, и он сделает из него бумагу или, если захотите, точную копию того дерева, из которого оно было сделано. Из любого сырья он может сотворить дубликат любого предмета. Кстати, свою человекоподобную форму он сам создал из металла и пластика.

Разобрав все провода, она присела на край стола, взяла один из них и с помощью липкой ленты стала прилаживать его конец себе к левому виску.

— Так в чем же его принципиальное отличие от других? — спросил Римо.

— Пока что мы знаем только, что это — очень сильный робот и что он выглядит как человек. Но почему он преследует нас?

Доктор Карлтон досадливо потрясла головой, как любой специалист, пытающийся растолковать что-то дилетанту:

— Все дело в его программе! Послушайте, как это было. Правительству потребовалась программа творческого интеллекта, а я не могла выполнить такой заказ. Тогда правительство собралось было закрыть нашу лабораторию. Нужно было что-то придумать. И я дала им все, что смогла, — выживание.

— Выживание?

— Вот именно. Мистер Гордонс запрограммирован на выживание. Его больше ничего не интересует.

Приклеив, наконец, левый электрод, она взялась за правый.

— Так вот, — продолжала она, — у него непонятно почему возникла, очевидно, мысль, что ты и твой приятель представляете угрозу его существованию, и он решил избавиться от вас. Чтобы выжить. Повторяю, это единственное, что его интересует и мотивирует все его действия.

— А как отреагировало правительство?

— Об этом я и думала и решила так: поскольку я не в состоянии создать искусственный творческий интеллект, то, может быть, сумею получить практически тот же результат, если научу робота выживанию. Собственно говоря, именно для этого и нужен творческий интеллект — чтобы помочь космическому кораблю выжить. Вот я и подумала, что механизм выживания мог бы сработать примерно так же, как и творческий интеллект.

— И?..

— И, — продолжила она с горечью, — мне не удалось убедить правительство. Они не приняли мою идею и дали мне три месяца сроку: или программа творческого интеллекта должна быть готова, или нас закроют.

Присоединив электроды к вискам, доктор Карлтон начала пристраивать третий — к запястью.

— Возвратившись сюда, я объявила персоналу, что мы в беде, что лабораторию, скорее всего, закроют. Мистер Гордонс слышал мои слова. В ту же ночь он принял человеческое обличье и убежал. С тех пор я его не видела.

— А почему вы никуда не сообщили об этом, никого не предупредили?

— О чем? Не забывайте, что мистер Гордонс в то время был просто машиной и ничем больше. И похож он был тогда на маслобойку, укрепленную на больничной каталке. Облик андроида он принял, как средство выживания, когда решил смыться. С помощью пластика и металла он полностью изменил свою внешность. Я даже не знаю, как он теперь выглядит. Вот почему я приняла здесь такие строгие меры безопасности. Я боялась, что ему может здесь что-нибудь понабиться, и он может вернуться за этим, а мне бы очень не хотелось пытаться ему помешать.

Она закончила возиться с электродами на обоих запястьях и поманила Римо пальцем:

— Иди-ка сюда, кареглазый!

Римо подошел к столу.

Ванесса, примостившись на краешке, обхватила его руками.

— Между прочим, и ты вполне можешь оказаться мистером Гордонсом. Ну-ка, сейчас мы тебя проверим...

Она притянула его к себе, крепко поцеловала и откинулась назад на стол, увлекая Римо.

— Сама не пойму, но что-то в тебе есть такое... притягательное, — сказала она. — Это, конечно, не твой интеллект, а нечто возбуждающее на уровне подсознания. Хочу быть твоей! Немедленно!

Одним движением она расстегнула все пуговицы на блузке, подняла до талии подол юбки.

— Я нравлюсь многим женщинам, они прямо-таки загораются, как лампочки, — сказал Римо. — Но вы с вашими проводами вполне можете обойтись без мужчины и включать себя прямо в сеть.

— Ничего, все эти провода — как бы контрольный пульт на случай, если у тебя что-то не заладится, как это бывает у каждого второго мужчины... Ну, поехали!

Римо пустил в ход свои опытные ласковые руки и... чуть было не свалился со стола: по залу прокатился рев басовитого голоса:

— Левее!

Римо огляделся по сторонам: в зале, кроме них, никого не было.

— Что за дьвольщина?

— Это компьютер, наш мистер Даниэльс. Он будет подсказывать тебе, если что не так.

— Черт знает что!

— Ладно, поехали!

— Воистину, перед вашей нежностью и обходительностью не устоит мужское сердце.

— Поменьше болтай и делай свое дело! Кстати, на кого ты работаешь?

— На правительство. Секретная служба, — соврал Римо. — Мы занимаемся фальшивыми долларами мистера Гордонса.

Снова пустив в ход руки, Римо решил, что не пойдет на поводу у какого-то компьютера, и поэтому повел рукой не влево, а еще правее, чем в первый раз. Компьютер промолчал и даже довольно загудел.

— Ах, левее, да? — бормотал Римо. — Ну, это мы еще посмотрим!

Он продвинул руку еще правее. Тихое мычание компьютера перешло в стон.

Римо обнял другой рукой атласные бедра Ванессы Карлтон. Стон усилился.

— Да, да, так, хорошо! — забасили динамики компьютера.

Римо слился воедино с доктором Карлтон прямо на столе, и тут же на весь зал загремел металлический рев компьютера:

— Изумительно! Изумительно! Сказка! Чудо!

Римо стало не по себе. Не всякий любит заниматься любовью на публике. К тому же мистер Даниэльс обладал баритоном, что также делу не помогало.

Разозлившись, Римо всерьез принялся за работу.

— Чудо, чудо! — продолжал грохотать компьютер. Тембр его голоса начал меняться — с баритона перешел на тенор, с тенора на сопрано, с сопрано на фальцет... Темп все убыстрялся, отдельные звуки начали терять четкость, слова становились неразборчивыми.

Слово «чудо» повторялось снова и снова, потом машина начала сбиваться:

— Чу-до-чу-до-ччу-ддо! Чу-до-чу! До-чу-до-чу!

Тут компьютер разразился резким, неприятным смехом кастрата, переросшим в визг. Римо выругался и сорвал провода с головы партнерши. Металлический вопль компьютера оборвался, сменившись нежными стонами и лепетом доктора Ванессы Карлтон:

— ...до-чу-до!А-а-а-а!О-о-о!

Она содрогнулась и так счастливо застонала, что Римо захотелось расцеловать ее. Вместе с чертовым компьютером. Высвободившись из ее объятий, он отошел от стола.

— О, Римо, — твердила она, — такое наслаждение! Чудо! Это может даже заменить алкоголь. Такое наслаждение!..

Отвернувшись, чтобы привести в порядок одежду, Римо поднял глаза и увидел в дверях мистера Смирнофф. Он стоял, молча уставившись на доктора Карлтон, которая лежала на столе, томно бормоча:

— Это было чудно, я так счастлива, мне так хорошо...

Поправив одежду, Римо снова повернулся к ней:

— Ну, хорошо, так где мистер Гордонс держит оборудование для печатания фальшивых денег?

Вопрос вызвал у нее смех.

— Я ничего не знаю ни о каких фальшивых деньгах, — сказала она.

Смех ее, однако, звучал неестественно. Римо решил до поры до времени отложить обсуждение этого вопроса.

— Посоветуй, как с ним можно совладать? В чем его слабое место?

— Запомни, Римо: его интеллектуальные способности можно сравнить с разумом пятилетнего ребенка. Он вспыльчив и непоследователен. — Она села и начала приводить себя в порядок. — В этом его слабость. Ты бы с ним запросто разделался, если бы эти кретины в Вашингтоне не передали ему программу творческого интеллекта.

Он кивнул и собрался уходить.

— Римо! — окликнула его Ванесса.

Он оглянулся.

— А как он выглядит?

— Кто? Гордонс?

Она кивнула.

Римо описал ей мистера Гордонса: рост чуть больше шести футов, светлые волосы, губы тонкие, глаза голубые. Он еще не закончил, когда она рассмеялась.

— Мне было интересно, чей облик он примет.

— Ну?

— Он взял за образец фотографию на моем столе. Гордонс скопировал облик моего отца.

Загрузка...