Дорога пыльной смерти

Глава 12

И вновь «феррари» мчался сквозь тьму. Харлоу не очень спешил, он уверенно вел машину. Торопиться из Марселя в Виньоль ему вроде бы не было никакой причины. Миссис Мак-Элпайн сидела рядом с ним, набросив ремень безопасности, на заднем сиденье дремал утомленный Рори.

— Как видите, в действительности все оказалось очень просто, — проговорил Харлоу. — Джекобсон был тайным руководителем этой заурядной операции. А братья Марцио — реальными исполнителями ее. Во всяком случае, именно у Джекобсона родилась идея делать ставки на гонках на Гран При, и он подставлял меня, подкупая каждый раз не менее пяти гонщиков. Плюс столько же механиков, рисуя им будущее изобилие при условии помощи с их стороны. Он был настолько сообразителен, что не стал рисковать, предлагая мне взятки, но, оттого что я был постоянно первым, его бизнес терпел ущерб, и очень крупный. Вот почему он хотел убить меня в Клермон-Ферране. Я могу это доказать многими фотографиями и кинопленкой.

Рори сонно шевельнулся на заднем сиденье.

— Но как он мог это сделать, когда вы были на треке?

— Мне или другим. Двумя путями: радиоуправляемым детонатором, взрывающим подвеску колес, или же химикалиями, подсыпанными в тормозную систему. Предполагаю, что от взрыва детонатора ничего бы не осталось и случившееся приняли бы за несчастный случай, а не за чей-то «подарок». На снимках и кинопленке ясно видно, как Джекобсон заменяет подвеску колеса и тормозную систему.

— Выходит, поэтому он и предпочитал один осматривать испорченную машину? — догадался Рори. Харлоу кивнул утвердительно.

— Но как... как решились вы пойти на то, чтобы так скомпрометировать себя, изображая перед всеми, будто опускаетесь? — не понимала миссис Мак-Элпайн.

— Конечно, это было не очень приятно. Но я знал, что моя жизнь слишком открыта для всеобщего обозрения. Я не могу зубы почистить, чтобы об этом уже не узнали. Тогда я решил, что должен сделать что-нибудь такое, после чего на меня стали бы меньше обращать внимания: выйти из-под освещения и стать отверженным. Все это оказалось не таким уж трудным делом. А вот водителем транспортера я стал, чтобы узнать, в самом ли деле они хранят наркотики в гараже «Коронадо» или нет. Это так и оказалось.

— Наркотики?

— Пыль. Так называется на европейском жаргоне героин. Моя дорогая Мария, пыльная смерть уносит гораздо больше жизней, чем несчастные случаи на гонках, где установлен контроль за всеми. Многие добровольно идут по дороге пыльной смерти.

Мария содрогнулась от этих слов.

— Дорога пыльной смерти... И Джеймс знал об этом, Джонни?

— Шесть месяцев назад он узнал, что для этой цели используется транспортер... Однако, как ни странно, он никогда не подозревал Джекобсона. Наверное, потому, что долго работал с ним бок о бок, как я предполагаю. Тем или иным путем они должны были заставить его замолчать. Вы оказались этим залогом его молчания. Его же еще и шантажировали после вашего исчезновения, ему приходилось платить по двадцать пять тысяч фунтов в месяц, чтобы вы остались в живых.

Мария задумалась.

— А знал ли Джеймс, что я жива? — спросила тихо она.

— Да.

— Но он знал и про героин... все эти месяцы он знал. Только представьте себе, сколько людей разорилось, погибло. Представьте все это...

Харлоу взял ее правую руку и нежно пожал ее.

— Думаю, Мария, все это произошло от любви к вам.

Выскочившая навстречу машина шла с одними зажженными подфарниками. Харлоу выключил фары дальнего света. На мгновение идущая навстречу машина включила дальний свет и вновь выключила его. Водитель ее повернулся к своей пассажирке, девушке со связанными руками, которая сидела рядом с ним.

— Те! Те! Те! — насмешливо произнес Джекобсон. — Молодой рыцарь едет не в том направлении.

А миссис Мак-Элпайн в «феррари» спросила с волнением в этот момент:

— Джеймса могут привлечь за его... его соучастие в торговле героином?

— Джеймс никогда не предстанет перед судом.

— Но героин...

— Героин? Героин? — сказал Харлоу. — Рори, ты слышал, чтобы кто-нибудь здесь говорил про героин?

— Мама многое пережила в последнее время, мистер Харлоу. Я думаю, ей все просто послышалось.

«Остин-мартин» остановился возле темного кафе на окраине Бандоля. Внезапно появился окоченевший Траккиа, которого до костей проняла ночная прохлада, по-хозяйски плюхнулся на заднее сиденье «остин-мартина».

— Комплект со страховочным полисом, как вижу, — сказал он. — Ради Бога, Джейк, остановись у первой же группы деревьев, когда выедем из Бандоля. Если я немедленно не сменю мокрую одежду на сухую, то отправлюсь к праотцам.

— Хорошо. А где же Йонни?

— За решеткой.

— Иисус! — Обычно флегматичный, Джекобсон был сражен этим известием. — Как это произошло?

— Я послал Йонни покачаться на яхте, перед тем как позвонить тебе. Я велел ему привезти все бумаги и документы из двух верхних ящиков штурманского стола. Ты знаешь, какое они имеют значение, Джейк.

— Знаю, — в голосе Джекобсона прозвучал стальной холодок.

— Помнишь, я сказал тебе, что Харлоу звонил в Виньоль? Это не так. Проходимец звонил в Бандоль, в полицию. Едва я отошел от телефона, как они появились. С этим я уже ничего не мог поделать. Они отправились на «Шевалье» и схватили Йонни на месте.

— А как же бумаги?

— Один из полицейских, я видел, нес с собой объемистый портфель.

— Не сомневаюсь, что этот чертов Бандоль — очень вредное место для нас. — Джекобсон успел обрести обычную невозмутимость. Он вел машину в своей обычной показной манере, привлекая к себе внимание. Они выехали за окраину, и он продолжил разговор: — Вот, значит, как получилось. С бумагами и кассетой операция провалилась. Термине фине. Конец пути. — Он выглядел необыкновенно спокойным.

— Так что теперь?

— Операция исчезновения. Я много месяцев готовил этот план. Первая остановка будет на нашей квартире в Кунео.

— О ней никто не знает?

— Никто. Кроме Вилли. Но он не станет болтать. Кроме того, никто не знает наших имен. — Он остановился возле деревьев. — Багажник не заперт, в сером чемодане найдешь все, что нужно. Мокрую одежду оставь под деревом.

— Зачем? Новый хороший костюм и...

— А что произойдет, если при осмотре таможенники обнаружат мокрый костюм?..

— Ты прав, — согласился Траккиа, выскакивая из машины. Когда он вернулся через две или три минуты, Джекобсон уже сидел на заднем сиденье.

— Ты предлагаешь мне вести машину? — удивился Траккиа.

— Нам ведь надо торопиться, а мое имя не Николо Траккиа. — А когда Никки завел мотор, продолжил: — Мы не должны иметь неприятностей с таможенниками и полицией в Коль де Тенде. Они получат сообщение только через час. Вполне возможно, что Мэри вообще еще не хватились. Кроме того, у них нет никаких предположений о том, куда мы можем с ней направляться. У них нет резона оповещать пограничную полицию. Но во время нашего пребывания в Швейцарии могут начаться сложности.

— Как так?

— Два часа в Кунео. Там переменим «остин» на «пежо». Возьмем кое-что из вещей, другие паспорта и удостоверения. Но сначала вызовем Эриту и нашего приятеля фотографа. За час Эрита превратит Мэри в блондинку, а наш приятель очень быстро сделает нам британские паспорта. Затем двигаем в Швейцарию. Если к тому времени уже будут получены наши приметы, то парни-пограничники могут быть начеку. Если только эти кретины вообще могут быть начеку в середине ночи. Но они будут искать мужчину и брюнетку в «остин-мартине»... А увидят двух мужчин и блондинку в «пежо», с паспортами, в которых совсем другие имена.

Траккиа теперь гнал машину на предельной скорости, и ему приходилось кричать.

«Остин-мартин» прекрасная машина, но мотор ее не для обычных машин; критически настроенные знатоки недоумевали, каким образом на ней мог оказаться мотор от тракторов фирмы «Давид Браун». «Феррари» и «Ламборгини», как было известно, связывали с ним название самого скоростного грузовика Европы.

— Ты очень самоуверен, Джейк, — заметил Траккиа.

— Да, знаю.

Траккиа взглянул на сидевшую рядом с ним девушку.

— А Мэри? Видит Бог, мы не ангелы, но я бы не хотел, чтобы с ней что-то произошло.

— Ничего и не случится. Я уже говорил, что с женщинами не воюю, и сдержу свое слово. Она для нас как страховой полис нашей безопасности от погони.

— Или от Джонни Харлоу...

— Или от Харлоу. Когда прибудем в Цюрих, сходим по очереди в банк, пока один будет выписывать и получать деньги, другой посторожит заложницу. А потом мы летим в неведомые прекрасные дали.

— А не думаешь ли ты, что в Цюрихе у нас могут быть сложности?

— Никаких. Мы ведь избежали ареста, так что цюрихские друзья нас не выдадут, прикроют. Кроме того, у нас же другие имена и номерной счет в банке.

— Неведомые прекрасные дали? Это с разосланными-то по телепринту фотографиями в каждом аэропорту мира?

— Нет, только в главных по списку аэропортах. А вокруг еще масса мелких летных полей. Например, в Клотене есть частный аэродром, и у меня там водится дружок пилот. Он оформит нам маршрут на Женеву, и нам не нужно будет даже предъявлять паспорта таможенникам. Мы высадимся в каком-нибудь тихом местечке по дороге в Швейцарию. В крайнем случае, он всегда может сослаться на то, что его заставили угнать самолет. Десять тысяч швейцарских франков свое дело сделают.

— Ты все продумал, Джейк! — В голосе Траккиа слышалось искреннее восхищение.

— Я пытаюсь, — Джекобсон произнес это с необычной для него скромностью. — Я пытаюсь.

Красный «феррари» остановился возле шале в Виньоле. Мак-Элпайн обнял плачущую жену, и все же выглядел он не особенно счастливым.

Даннет подошел к Харлоу.

— Каково самочувствие, парень?

— Скверное — должно быть, переутомление.

— У меня плохие новости, Джонни. Сбежал Джекобсон.

— Он не уйдет. Я возьму его.

— Но это еще не все, Джонни.

— А что еще?

— Он увез с собой Мэри.

Харлоу застонал, израненное лицо его стало совершенно неподвижным, будто окаменевшим.

— Знает ли об этом Джеймс? — спросил он.

— Я только что сказал ему. И сейчас он, наверное, говорит об этом своей жене. — Он протянул записку Харлоу. — Я нашел это в ванной комнате Мэри.

Харлоу взглянул на листок: «Джекобсон увозит меня в Кунео». Он помолчал немного.

— Я отправляюсь следом, — сказал он.

— Но это невозможно! Вы совершенно измотаны. Вы на себя не похожи.

— Нет, ничего. Поедете со мной?

Даннет понял безвыходность положения.

— Уговорили. Но я безоружен.

— Оружие у нас имеется, — вставил Рори. Он быстро достал все четыре пистолета для подтверждения своих слов.

— У нас? — спросил Харлоу. — Ты не едешь.

— Хочу напомнить вам, мистер Харлоу, — заговорил Рори официальным тоном, — что дважды спасал вам жизнь. А Бог любит троицу. Разве я не прав?

— Ты прав, — сдался Харлоу.

Мак-Элпайн и его жена, не в силах что-либо говорить, глядели на них. На лицах их отражалась сейчас целая гамма самых противоречивых чувств — от радости до горькой растерянности.

— Алексис рассказал мне все, — произнес наконец Мак-Элпайн со слезами на глазах. — Я никогда не смогу отблагодарить вас, никогда у меня не хватит сил, чтобы окупить все, что вы сделали, и вся моя жизнь слишком коротка, чтобы оплатить вам свой долг. Вы пожертвовали своей карьерой, своим положением, чтобы вернуть Марию.

— "Пожертвовал карьерой", — хмыкнул Харлоу. — Глупости — будет другой сезон. — Он невесело улыбнулся. — Жаль только, он будет проходить без наших главных противников. — Он улыбнулся снова, на этот раз бодро. — Я привезу Мэри. С вашей помощью, Джеймс. Вас везде знают. Вы знаете всех, и к тому же вы миллионер. Есть только один путь отсюда до Кунео. Позвоните какой-нибудь крупной транспортной фирме в Ницце. Предложите им десять тысяч фунтов стерлингов за то, чтобы они блокировали дорогу со стороны Франции в Коль де Тенд. Мой паспорт забрали. Понимаете?

— Мой друг в Ницце сделает все без всяких оплат. Но для чего это, Джонни? Это ведь дело полиции.

— Нет. Мне не по душе континентальный обычай сначала изрешетить пулями преследуемую машину, а потом уже задавать вопросы. Я хочу...

— Джонни, какая разница, кто первым их остановит, вы или полиция. Эти двое меня низвергнут. То, что знают эти двое, узнают все.

— Есть еще третий человек, Джеймс, — мягко напомнил Харлоу. — Вилли Нойбауэр. Но этот никогда не заговорит. За похищение человека он получит десять лет тюрьмы. Вы плохо слушали меня, Джеймс. Звоните в Ниццу. Звоните в Ниццу сейчас же. Я все сказал. Я привезу Мэри обратно.

Мак-Элпайн и его жена еще долго стояли одни, прислушиваясь к затихающему вдали шуму мотора «феррари».

— Что он имел в виду, Джеймс? Почему он сказал, что сам привезет Мэри обратно? — допытывалась Мария у Мак-Элпайна.

— Я должен немедленно позвонить в Ниццу, — вместо ответа сказал ее муж. — Потом мы поужинаем и отправимся спать. Мы больше ничем не сможем им помочь. — Он помолчал, потом с печалью добавил: — У меня тоже есть предел возможностей. Мне не по силам то, что делает Джонни Харлоу.

— Что он имел в виду, Джеймс?

— То, что сказал. — Мак-Элпайн крепко обнял жену за плечи. — Он вернул тебя, не так ли? Он привезет и Мэри. Разве ты не знаешь, что они любят друг друга?

— Что он имел в виду, Джеймс? — настаивала Мария.

— Он имел в виду, что никто больше не увидит Джекобсона и Траккиа, — сказал Мак-Элпайн невесело.

Ночная поездка в Коль де Тенд — эта погоня на предельной скорости и с нарушением всех правил — останется, без сомнения, на всю жизнь в памяти Даннета и Рори. Харлоу всю свою волю сосредоточил на управлении машиной, по мнению же Даннета и Рори, он просто выжимал из нее все, сверх ее возможностей. Когда они мчались по автостраде между Каннами и Ниццей, Даннет, взглянув на спидометр, заметил, что он показывает двести шестьдесят километров в час, то есть сто шестьдесят миль в час.

— Можно я выскажу свою точку зрения? — спросил он.

Лишь на секунду бросил на него взгляд Харлоу.

— По делу.

— Иисус Христос Всемогущий. Вы суперзвезда. Лучший водитель всех времен. Но это уж слишком...

— Придержите язычок, — мягко оборвал его Харлоу. — Мой будущий шурин сидит сзади.

— Значит, таков ваш жизненный путь?

— Конечно. — Пока Даннет с отчаянием хватался при резких заносах за любые попадавшиеся под руку предметы, Харлоу сбросил скорость и под визг колес срезал угол на скорости почти сто миль в час, он снизил ее затем еще, до семидесяти миль. — Но вы все же должны согласиться, что это лучше, чем быть чиновником, — усмехнулся он.

— Иисус! — Ошеломленному Даннету ничего не оставалось, как закрыть рот, глаза и погрузиться в молчание. Он очень переживал.

Автострада No 204 между Ниццей и Ла Жиандоль с поворотом дороги на Вентилем была очень извилистой, с живописными крутыми поворотами и спусками, подъемами до трех тысяч футов, но Харлоу мчался так, будто ехал по ровной прямой автостраде. Вскоре не только Даннет, но и Рори закрыл глаза:

оба, конечно, были утомлены, но больше оттого, что им невыносимо было глядеть на эту бешеную гонку.

Дорога была пустынной. Прошли через Коль де Бро, проскочили Соспель на сумасшедшей скорости, влетели в Ла Жиандоль, не встретив ни одной машины, что было все же некоторым облегчением для их нервного напряжения. Затем повернули на север через Соарж, Фонтан и наконец въехали в Тенд. Едва они оставили его позади, как Деннет задвигался и открыл глаза.

— Я еще живой? — спросил он.

— Думаю, что так. Даннет протер глаза.

— А что вы говорили недавно про своего шурина?

— После этого «недавно» уже прошло много времени. — Вид у Харлоу стал задумчивый. — На мой взгляд, семейству Мак-Элпайна требуется присмотр. Я думаю, что это надо сделать официально.

— Вы уже сговорились? Помолвлены?

— Конечно нет. Я еще не спрашивал согласия Мэри. У меня для вас новость, Алексис. Машину обратно в Виньоль поведете вы, потому что я уже сейчас засыпаю. Повезете обратно нас с Мэри.

— Вы еще не спрашивали ее согласия, а уже уверены, что привезете ее обратно... — Даннет взглянул на Харлоу с недоверием и покачал сокрушенно головой. — Вы, Джонни Харлоу, самый большой наглец из всех, кого я знал в жизни.

— Не оскорбляйте достоинства моего будущего свояка, мистер Даннет, — сонным голосом проговорил с заднего сиденья Popи. — Между прочим, мистер Харлоу, если я на самом деле стану вашим шурином, смогу ли я вас звать просто Джонни?

— Можешь называть меня как угодно, дорогой, — улыбнулся Харлоу. — Только разговаривай всегда в уважительном тоне.

— Да, мистер Харлоу, Джонни. Я согласен. Смотрите, смотрите... — вскричал он.

Впереди замаячили сигнальные огни машины, петлявшей по опасным поворотам дороги на Коль де Тенд.

— Я уже давно ее заметил. Это Траккиа.

— Почему вы так решили? — Даннет поглядел туда же.

— По двум причинам. — Харлоу вдвое уменьшил скорость. — Из всех людей в Европе не отыщется и полдюжины водителей машин, которые могут по такой дороге вести машину так, как идет эта. — Он еще сбросил скорость и прошел поворот с абсолютным спокойствием владеющего собой человека, будто сидел не за рулем, а в церкви на проповеди. — А во-вторых, подобно тому, как знатоку искусства можно показать полсотни самых разных картин, и он сразу определит имена художников, — я не говорю о таких разных мастерах, как Рембрандт и Ренуар, речь идет о художниках одной живописной школы, — так по технике вождения я могу определить любого гонщика из тех, кто принимал участие в мировых состязаниях на Гран При. К тому же гонщиков на Гран При гораздо меньше, чем художников. Траккиа всегда притормаживает перед поворотом и сразу же после него внезапно наращивает скорость. — Харлоу провел «феррари» на поворот под протестующий визг колес к следующему повороту. — Это, несомненно, Траккиа.

Это был и в самом деле Траккиа. Сидящий рядом с ним Джекобсон тревожно поглядывал в заднее окно.

— Кто-то движется следом за нами, — заметил он.

— Это общая дорога. Кто угодно может ехать по ней.

— Поверь мне, Никки, это не кто угодно.

А в это время в «феррари» Харлоу сказал:

— Считаю, что нужно приготовиться. — Он нажал кнопку и открыл боковое окно. Потом достал пистолет и положил его рядом с собой. — Я буду весьма вам обязан, если никто из вас не застрелит Мэри.

— Будем надеяться, что туннель успели блокировать, — проговорил Даннет. Он тоже достал пистолет.

Туннель был действительно блокирован, прочно и основательно. Очень длинный фургон для перевозки мебели стоял по диагонали, надежно перегораживая вход в него.

«Остин-мартин» сделал последний поворот, Траккиа грубо выругался и резко остановил машину. И он, и Джекобсон в ожидании глядели в заднее окно. В глазах Мэри мелькнула надежда.

— Только не говори мне, что этот чертов ящик стоит здесь случайно! Поворачивай машину, Никки! Господи, это они! — воскликнул вдруг Джекобсон.

«Феррари» прошел последний поворот и устремился прямо на них. Траккиа сделал отчаянную попытку вырваться и развернуть свою машину, но его маневр был разгадан Харлоу, который затормозил свой «феррари» сбоку от «остина». Джекобсон, выхватив пистолет, выстрелил наугад.

— Джекобсона! — крикнул Харлоу. — Не Траккиа! Можете убить Мэри!

Окна обеих машин разом покрылись множеством трещин. Джекобсон пригнулся для безопасности, но сделал это с опозданием. Две пули вошли в его левое плечо. Одновременно Мэри, открыв дверцу, выскочила наружу так быстро, как позволяла ей раненая нога. Никто из находящихся с ней в «остине» не заметил ее исчезновения.

Траккиа, не поднимая головы, каким-то образом все же исхитрился развернуть машину и беспрепятственно помчался обратно. Четыре секунды спустя после того, как Даннет буквально втащил Мэри в машину, «феррари» рванул следом за «остином». Харлоу, не чувствуя боли, ударом кулака высадил ветровое стекло. Даннет довершил эту работу, выбивая оставшиеся осколки пистолетом.

Несколько раз за это время Мэри вскрикивала от страха, когда Харлоу бросал «феррари» в виражи на поворотах дороги к Коль де Тенд. Рори, обхватив рукой сестру, пытался без слов успокоить ее. Но чем дальше, тем очевиднее страх Мэри перерастал в ужас. Даннет, стрелявший в боковое окно, тоже выглядел не особенно бодро. Только Харлоу был, как обычно, спокоен. Со стороны можно было подумать, что машину ведет безумец, но Харлоу полностью контролировал ситуацию. Под визг покрышек на поворотах и рев работающего на пределе двигателя он спускался к Коль де Тенду так, как не решался спускаться ни один человек раньше и наверняка не будет спускаться ни один человек впредь. К шестому повороту всего только несколько футов отделяло его от «остина».

— Не стрелять! — крикнул Харлоу Даннету. Ему приходилось напрягать голос из-за дикого шума.

— Почему?

— Потому что это ничего не решит!

«Остин» шел всего лишь на корпус впереди «феррари» и сделал рискованный левый поворот на очередном зигзаге серпантина. Харлоу увеличил скорость, вместо того чтобы затормозить, взял вправо, и машина его заняла половину дороги, словно ее занесло на повороте, так что создалось на доли секунды впечатление, будто она вышла из-под контроля. Харлоу рассчитал все до последней степени: бок «феррари» с силой ударил по «остину». «Феррари», на миг приостановившийся от удара, отбросило к средней разделительной линии дороги. «Остин» же двигался по диагонали, он потерял управление и заскользил, крутясь, к самой кромке дороги, за которой начиналась шестисотфутовая чернеющая пропасть ущелья.

Харлоу выскочил из остановившегося «феррари» как раз тогда, когда раскачивающийся «остин» скрылся в ущелье. Джонни вместе с друзьями подошел к его краю, вглядываясь вниз.

Скатываясь в пропасть, «остин» все еще медленно переворачивался. Зрелище было жуткое. Минуту спустя он исчез в невидимой глубине ущелья. Короткий громоподобный взрыв донесся оттуда, и брызги оранжевого пламени озарили дорогу и стоящих на ней людей. А потом наступило безмолвие и тьма. Все четверо, замерев, стояли потрясенные увиденным и пережитым. Первой пришла в себя Мэри. Она вздрогнула, будто очнувшись, и спрятала лицо на плече Харлоу. Он обнял ее, крепко прижал к себе, но глаза его по-прежнему были прикованы к бездне, хранившей, казалось, одному только ему известные тайны...