Глава 9

Потрясенный Филипп не сразу выпустил Сандру из своих объятий. Почему-то ему подумалось, что она вполне оправилась от своей слабости и в состоянии оказать ему достойное сопротивление. Затем пришел гнев. Никто в целом мире не смел назвать его крысой! Он всегда действовал честно! В этот момент тоненький и слабенький внутренний голос робко заикнулся о том, что Сандра, скорее всего, так не считает, более того, уверена в обратном. Впрочем, и этот голос был заглушен очень быстро. Все дело было в немыслимой близости ее тела, ее порывисто вздымающейся груди. Ему хотелось прикоснуться к ней, ласкать ее, но Филипп приказал себе сосредоточиться и даже зажмурился на мгновение. Сандра ждала, и весь ее вид говорил о мрачной решимости бороться до конца.

– Черт возьми, Сандра, тебя же не было, когда я объяснялся с семьей! Ты не представляешь, на что это было похоже.

– Ну так просвети меня!

– Неужели ты думаешь, я не говорил им о том, что влюблен и любим? Мне напомнили о моем долге, вот и все! Две семьи – моя и ее – давили на меня. Я был единственным человеком, способным им помочь, представь, единственным!

Все они были моими близкими. Я всегда очень уважал Антона Софронидиса, он мой крестный, а для нас это значит очень много. И вдруг этот замечательный и достойный человек молит меня – мальчишку! – о помощи, он унижен и подавлен, ему нужно спасти единственную дочь от позора.

Это было как ночной кошмар, Сандра. В соседней комнате рыдала Лорена, совсем девчонка. А потом они подослали ее ко мне. Она рыдала и вопила, у нее была истерика, в руках лезвие бритвы. В какой-то момент я даже испугался ее, потому что не понимал, кого она хочет убить – себя или меня. Знаешь, что это за чувство: знать, что от тебя зависит жизнь другого человека? Наконец, я мог лишиться уважения отца, человека, которого я обожал и перед которым преклонялся больше всех на свете. Я мог потерять семью, Сандра, самое дорогое, что у меня есть, а Лорена могла покончить жизнь самоубийством!

Филипп почти кричал. В нем перемешались боль, гнев, отчаяние и презрение – к самому себе, к жизни, которая так жестоко обошлась с ним. Постепенно он успокоился, вернее, сник и заговорил тише:

– Она кричала, что сделает аборт. Я не мог стать причиной гибели ее ребенка. Этого я бы не смог вынести.

Наступила тишина. Он поднял глаза и увидел лицо Сандры. На нем были написаны сострадание и жалость, но теперь это не задевало его фамильной гордости. Впервые за много лет он в них нуждался. Она тихо коснулась его волос рукой.

– Ты должен был рассказать мне об этом…

– Нет, тогда я никогда бы не сделал того, что от меня требовали. Стоило мне увидеть тебя, как вся моя решимость… Короче, я понял, что для спасения Лорены, ее будущего ребенка и чести семьи я должен вычеркнуть тебя из жизни. Хорошо, что ты ненавидела меня, так я считал. Я надеялся, что смогу полюбить мою жену и ее дитя.

– И у тебя получилось?

– Нет, хотя, видит Бог, я старался. Я и Нору очень любил, и Лорену пытался полюбить, но она всегда была далека от меня.

Его глаза потемнели, когда он вспомнил бесконечные капризы и истерики Лорены по любому поводу. Раньше он и не предполагал, что такие люди существуют.

– Филипп, я…

– Я глава семьи. Я должен был…

– Но ведь ты не смог справиться с этим, не так ли?

– Не смог. До появления Джолли я был просто мальчиком на побегушках. Я пытался что-то говорить, как-то влиять на Нору, но Лорена… Господи, я даже не знал, каким адом это может обернуться. Мне надо было оставить их в самом начале и не играть в отца семейства, которого они все равно в грош не ставили.

– Чего хочет Лорена, Филипп?

– Денег.

– Нет, Филипп, любви. Все в этом мире хотят только любви.

– Здесь я бессилен. Я могу обеспечить ее финансово, могу быть с ней вежлив, могу устроить ей красивую жизнь – но только не любовь.

Сандра тихо вздохнула. Она ведь тоже не смогла дать Нико любовь, и их брак окончился катастрофой именно из-за этого.

– Вам нужно жить отдельно, Филипп. Лорена должна разобраться в себе и найти кого-то, кто ее будет устраивать. Тебе нет никакого дела до того, как она воспитывает своего ребенка, а ты их обеих только раздражаешь. Каждая ваша встреча – повод для скандала, а кроме того, в таких условиях она никогда не найдет себе мужчину.

– Как раз об этом мы и собирались поговорить с Лореной утром. Я хочу предложить ей переехать к отцу. Он будет очень рад, и его вторая жена тоже, особенно если с ними переедет и Анастасия. Жаль, конечно, потерять такую классную экономку, но так будет лучше для всех. Впрочем, тут есть одна женщина, Доника, она давно просит меня подыскать для нее работу по дому. Спрошу ее…

– Ты расстанешься с Анастасией? Он улыбнулся, и ревность Сандры немедленно улетучилась.

– Я расстанусь с ее бисквитами, но зато спасу свою фигуру.

Сандра с тоской подумала, сколько жизней разрушила Лорена своим дешевым романом. Они могли бы быть так счастливы, могли бы иметь своих детей… Перед ней сидел мужчина, которого она любила и уважала больше всех на свете, любит до сих пор и не перестанет любить до конца своих дней. Он своими руками разрушил свое счастье, потому что спасал чужую жизнь и честь, а теперь он одинок и страдает. Ее сердце готово было раскрыться, подобно цветку, но она вовремя вспомнила очень важное обстоятельство.

Филипп не изменил своего мнения о чей. Он не против заняться с ней любовью, поцеловать ее, переспать с ней, но они по-прежнему враги.

– Сандра…

– Чай уже совсем остыл.

– К черту чай!

– Ничего уже не изменить, Филипп.

– Ты так считаешь?

Она попыталась встать, уклониться от его объятий, но немедленно вновь очутилась на проклятой софе. Филипп целовал ее, невзирая на все попытки сопротивления, и его руки скользили по ее телу, а ее нога совершенно неожиданно обвилась вокруг его бедер…

Сандра все-таки увернулась от его жадного рта и прошептала первое, что пришло ей в голову:

– Мне надо позвонить Джеймсу.

– Позже.

– Нет, сейчас, мне нужно…

– Ты что, настолько мне не доверяешь, что должна звонить адвокату даже в такую минуту?

Она вспыхнула и вырвалась из его рук, возбужденная и разгоряченная и его ласками, и их отсутствием.

– Ты… ты сам не доверяешь мне! Ты считаешь меня преступницей, у которой отсутствует всякая мораль…

– Правильно.

– Ты считаешь, что я ложусь в постель со всяким, кто мне придется по душе…

– И это верно.

– Так вот, ты ошибаешься по всем статьям! Джеймс мой друг и мой адвокат…

– И еще он проводит с тобой ночи…

– Один раз! Я была совершенно разбита, а он ухаживал за мной. Он уехал в три часа ночи…

– И он никогда не спал с тобой?

– Никогда!!!

Неожиданно ярость исказила лицо Филиппа. Сандра почувствовала, что бешеный смерч отрывает ее от пола и несет через всю комнату в сторону спальни. Филипп прорычал, явно не владея собой:

– Он целовал тебя, он к тебе прикасался, а значит, то же самое могу делать и я!

Она пыталась сопротивляться, но он целовал ее все яростнее, прижимая к себе так крепко, что у нее перехватывало дыхание. Его поцелуи обжигали и лишали сил и воли.

Филипп злился на себя, на нее и на целый свет, продолжая жадно целовать ее побледневшее лицо. Он не понимал, что с ним происходит. Жалость? Гнев? Ненависть? Ревность? Но почему, почему он так бешено ревнует ее, почему она вызывает у него такое дикое желание обладать ею, почему он не владеет собой?!

То, что они уже в спальне, он заметил, когда споткнулся о кровать и повалился на нее, не выпуская Сандру из объятий.

Они сплелись в безумный, извивающийся узел, ее ноги оплели его бедра, его руки жадно ласкали ее тело. Губы Сандры Филипп чувствовал везде – на груди, на плечах, на животе, снова на своих губах. Она вырывалась от него, забыв, что сама крепко прижимается к нему. Он мечтал только об одном: сорвать с нее одежду и овладеть наконец этим любимым и ненавистным телом. Забыть, не думать о ее мужчинах, не дать думать о них и ей самой, стереть всякое воспоминание о чужих ласках своими поцелуями, своей любовью! Он видел, что ее сопротивление уже сломлено, и, когда его нетерпеливые руки заскользили по ее бедрам, Сандра издала долгий и страстный стон. Их сердца бились с бешеной скоростью, их тела пожирало пламя страсти, и в этом огне они горели с радостью, и жаждали все новых опаляющих ласк.

Она выгнулась, скользя напряженными сосками по его груди, и сама подставила ему левую грудь.

– Поцелуй…

Он обхватил губами сосок, нежно провел языком по его поверхности… Она тихо постанывала от удовольствия, а ее руки уже скользили по его животу и бедрам, причиняя одновременно и наслаждение, и боль. Его плоть пылала, и они оба понимали, что ни один мужчина в мире не смог бы сейчас сдерживать себя.

Филипп заскользил губами по гладкой коже ее живота, вниз, вниз, к бедрам, затем нарочито медленно потянул тонкую ткань голубых трусиков… Когда она почувствовала, как его губы и язык коснулись ее плоти, она глухо застонала и сама освободилась от остатков одежды. Он чуть приподнялся над ней, шепча бессвязные, не имеющие сейчас смысла слова, скинул невесть как задержавшуюся на нем рубашку и вновь приник к телу Сандры.

– Я хочу тебя. Сейчас, немедленно!

– О, Филипп, да! Да! Да!

Она выгнулась, словно лук в руках умелого лучника, под его горячим телом, ее ноги обвились вокруг его талии, руки, скользнув по его напряженной спине, впились в его плечи, Филипп, застонав от невыносимого, убийственного блаженства, вошел в нее, растворился в жидком серебре, и оба они потеряли счет времени.

Ничего не было вокруг, и слова были не нужны, но он все-таки произносил их, то ли кричал, то ли шептал, а Сандра отвечала ему тихим эхом. Он с некоторым раскаянием подумал, что она должна хотеть более спокойной и нежной ласки, но в ту же секунду эти мысли исчезли, и осталось лишь восторженное изумление перед тем, как они превратились в единое существо, а еще пришла спокойная уверенность, что теперь ничто в мире не способно их разъединить.

Слезы текли по его лицу, и Сандра ловила их губами, а он продолжал шептать ее имя, звать ее. Все это время их тела продолжали двигаться в едином ритме, все быстрее, быстрее, быстрее, вот уже невозможно дышать и шептать, уже нет сил, и даже плакать сил не осталось, но тела все убыстряют ритм, и под стиснутыми веками вдруг вспыхивает ослепительный взрыв, и вселенная стремительно сворачивается в маленькую пылающую точку, а затем снова расцветает огромным огненным цветком…

Он очнулся, как ни странно, все на той же грешной земле и увидел тихую умиротворенную улыбку его женщины. Самой прекрасной женщины в мире.

Наверное, ей тяжело под ним, в замешательстве подумал Филипп и сделал попытку перекатиться на бок. Сандра удержала его с легким стоном:

– Не уходи…

Что-то было не так. В груди Филиппа рос; снежный ком странных и необъяснимых подозрений. Что-то не так. Он все же разомкнул кольцо ее рук и сел на краю растерзанной кровати. Провел рукой по глазам. Слезы. Чьи? Его? Ее?

– Куда ты?

– Приму душ.

Жаль, что он не сделал этого раньше. Холодная вода выводила из ступора, возвращала ясность мысли. Всего одной мысли, которая к тому же была довольно неприятной: как назвать мужчину, который занимается любовью с женщиной, которую презирает?

Лорена права. Сандра разрушила их семейный бизнес и стала причиной гибели его младшего брата. Она так или иначе ускорила смерть их отца, который был потрясен случившимся и целиком отдал свои силы работе, чего ему нельзя было делать в его возрасте. Все это сделала Сандра.

А он только что занимался с ней любовью. Страсть заставила его забыть обо всем!

– Ты простудишься, Филипп! Только сейчас, когда она подошла и окликнула его, Филипп понял, что здорово замерз. Он вылез из-под воды и завернулся в полотенце. Брови гневно сошлись на переносице. Сандра в изумлении отступила на шаг.

– Филипп…

– Что сделано, то сделано. Ошибка совершена, и обратно не переиграть.

Он хотел ранить ее, ранить как можно сильнее, а потом оставить истекать кровью на разоренной кровати.

– А ты добилась, чего хотела, да? Лишь слегка потеряла контроль над собой, но это ерунда.

В глазах женщины отразилась бездна. Голос Сандры прозвучал совершенно безжизненно:

– Одевайся и уходи.

Он хлопнул дверью, мельком подумав, что надо бы взглянуть, как она. Нет, не надо. Она уже большая девочка и вполне может позаботиться о себе сама.

Не найдя некоторых вещей, он вернулся в спальню. Сандра лежала, свернувшись клубочком – точно так же спала Джолли.

– Ты лежишь на моей одежде. Она не ответила, даже не пошевелилась, и ему пришлось самому вытаскивать из-под нее свои брюки. Все ее тело сотрясала сильная дрожь.

– Сандра?

– Убирайся!

– Тебе что-нибудь нужно? Лекарство… Она села и уставилась на него лихорадочно блестящими глазами.

– Да. Мне нужно. Мне нужна любовь. Мне нужен мужчина, который не будет использовать меня. Ты хоть понимаешь, что сделал, Филипп?

– Да, я понимаю. А ты сама понимаешь, что и ты виновата в том, что случилось? Посмотри на меня!

Лучше бы он этого не требовал. Из глаз Сандры на него смотрела вся преисподняя. Мука и боль такой силы, что он отшатнулся, прикрываясь руками. Отвел глаза. Заговорил глухо и страшно.

– Мы убиваем друг друга. Мы можем быть либо вместе, либо врозь, третьего не дано. Либо ты в моей постели, либо ты уезжаешь из страны…

– Я не могу уехать! Джолли…

– Я найду способ и дам Джолли то, чего ей так не хватает. Мать. Не знаю как, не знаю когда, но найду. Забирай своего Крайтона и уезжай!

– Что тебе сделал Крайтон?! Ты что, ревнуешь?

– Да, я ревную. Я не могу даже думать о том, что ты с другим мужчиной занимаешься любовью, что он целует тебя, просто прикасается к тебе! И еще – я слишком сильно хочу тебя. Это меня унижает…

– А если я невиновна?

– Но ты виновна.

– Если?!

Он упорно избегал ее горящего взгляда. Встал, сгорбившись пошел к дверям. Обернулся, и его голос прозвучал сухо и отчетливо:

– Это больше не обсуждается. Я хочу, чтобы утром ты уехала. Собирай вещи.

Его тело не хотело уходить. Ноги прирастали к полу, и каждая клеточка молила «Остановись! Вернись!». В мозгу звучал отчаянный голос Сандры, женщины, которую он так страстно желал:

А если я невиновна?!

Загрузка...