Два часа весны

Глава 11

Диана

– А где Мира? – Светка натягивает повыше красивые кожаные перчатки и поправляет шарф. Мы с ней встречаемся в среду, накануне восьмого марта. Решили провести вечер в такой милой женской компании, а тут Мира…

– Спиритический сеанс у неё.

– Чего?

– Денис впервые за два дня до телефона добрался, им поговорить надо, а то они в прошлый раз поругались.

Света коварно улыбается.

– Тогда я ей не завидую, потому что придётся делить Дениса с моим благоверным.

– А он что, тоже по Дениске соскучился?

– Еще как! Они же четыре года все вместе делали, были не разлей вода. Я, конечно, не мало времени у Егора в жизни занимаю, но ему не хватает Дена. Есть Влад, но ты же знаешь, у того в поле ветер, в попе дым.

– Точно. Свет, есть идея! Владика с нашей старостой познакомить. Она вредная до ужаса, а ещё к Стефу меня ревнует.

– Так, стоп! К преподавателю тому?

– Да.

– Я надеюсь, повод для ревности есть?

– Да ну тебя! Нет, конечно. По крайней мере, ещё нет.

– Колись, Абрамова. Лучше сразу сдаться.

Могу только вздохнуть и согласиться. Света, которую парни до сих между собой называют «принцесской», человек твёрдый и решительный. Вот решила она однажды, что напрасно игнорирует Егора, и уже через пару недель стала его девушкой. Это Ворошилов, конечно, думает, что он ее добился. Не хочу его расстраивать, но Светка все определила сама. И не прогадала.

Кольцо помолвочное у нее, кстати, очень красивое. Серебро, довольно крупный камень и ещё дорожка совсем маленьких фианитов. И явно не из ювелирного масс-маркета.

История, между прочим, о том, как Егор за полтора года поднялся от официанта до управляющего неплохого кафе почти-в-центре, а затем надумал жениться на своей принцесске.

Но сейчас не об этом.

– Стефан Янович, поляк, точнее, наполовину русский, – начинаю рассказывать, зная, что Света уже не отстанет. – Красивый, врать не буду. Серьга в ухе, ты прикинь? Интересный экземпляр, конечно. Не знаю, как так получается, но мы постоянно цепляемся друг к другу. А два дня назад мы договорились, что в субботу он мне даст «пару уроков польского».

Усиленно сопровождаю последние слова жестами, изображающими кавычки.

– А что вы будете учить? – Светка нагло подмигивает. – Наверное, как сказать фразу «к тебе или ко мне»?

– Света!

– Уже двадцать два года Света, и что?

– Я не такая! Никаких отношений с преподом, поняла?

– Ага, ага, – быстро кивает Света. – Ладно, я поняла тебя. Вернёмся тогда к другой теме: с кем ты хочешь Влада познакомить? Было бы неплохо, а то я после нового года его с девушкой больше не видела, да и та была какой-то странной.

В этот момент мы как раз заходим в любимую кофейню и подыскиваем хороший столик. Снимаем верхнюю одежду, и тут же я тянусь к телефону.

Записываю голосовое сообщение:

«Владос, приветики! Сейчас пришлю тебе фотографию одной замечательной девушки, а ты мне напишешь, как она тебе, идёт?»

Влад: «Не идёт, Ди. Не понял, ты меня сватать собралась?»

«Все ты понял!»

Влад: «Ди, у меня и без того все хорошо»

Снова пишу голосовое.

«А будет ещё лучше! Подумай, не отказывайся сразу. Я ведь могу эту красотку и для кого-нибудь другого приберечь»

Влад: «Пройдёшься по списку бывших ухажеров? Ах ты маленькая гадость *смеющиеся эмоджи*. Девчонка на восемь из десяти, если что. На десяточку я знаю только одну девушку – тебя».

– Свет, он оценил Леру на восемь из десяти. Переоценивает, конечно. А мне десяточку поставил.

Подруга прыскает со смеху, пропуская замечание про меня мимо ушей, пока я готовлюсь к очередному посланию для Владика.

«Владос, считай, ты свою задачу выполнил. Дальше дело за мной».

Влад: «Тебя в детстве мало били по жопе».

«Я хорошо себя вела».

Влад: «Абрамова, твоему парню не позавидуешь».

«Ещё бы. Нельзя завидовать тому, кого нет».

Влад: «*стикер-выхухоль* такая, как ты, долго не будет в одиночестве».

«Посмотрим, Владос, кто кого!».

– Я ещё не знаю, что с этим делать, но придумаю, – отвечаю на вопрос, застывший в глазах Светы. – Облопаемся сладким, да? Ну скажи, что сегодня можно?

– Можно!

– Работаем, Светик, – передаю ей телефон, а она без лишних слов понимает, что надо меня сфоткать. Мира вечно делает такой вид, словно я прошу ее съесть лимон за меня, а вот будущая миссис Ворошилова к этому относится спокойнее.

– Вон тот эклерчик создан, чтобы стать моим, – показываю ей в сторону стеклянной витрины. Через пять минут, когда официант приносит мой макиато и эклер, я раскладываю все это на столе и делаю прекрасную фоточку…

Которая отправляется Новаковскому с вопросом:

«Как будет пирожное на польском?»

Стефан: «ciasto»

И через минуту:

Стефан: «Учим сразу ещё одно слово – bezczelny».

«И что это?»

Стефан: «Прилагательное «наглый».

«Надеюсь, вы про мой эклер».

И тишина. Вот же! Проверяю экран уведомлений каждые две минуты, но ответа больше нет. Вскоре приезжает Мира, с порога обрушивая на нас новость о том, что они с Денчиком (ой, кто бы мог подумать) помирились.

Но я слушаю разговоры подруг как фон. Постоянно обновляю сообщения, надеясь, что он ответит. Эклер уже не лезет в меня, хотя казался таким аппетитным!

Стеф больше не утруждает себя, чтобы написать мне, и я чувствую, как портится настроение.

Уже двумя часами позже, когда лежу на своей кровати в общаге, я продолжаю дуться на весь мир, закинув ноги прямо на стену. Казалось бы, вечер с подругами, кофе и сладости, красивые фоточки и чудесная атмосфера накануне праздника… А я злая! Злая на всех, потому что меня обломали на самом интересном месте.

И тут телефон жужжит уведомлением.

Стефан: «Dobranoc*, Абрамова».

А вот теперь, кажется, можно со спокойной душой ложиться спать.

* спокойной ночи (перевод с польского)

Стефан

«Надеюсь, вы про мой эклер», – пишет мне Абрамова. Надейся, надейся, все равно не поможет.

Я уже устал удивляться ее наглости и, кажется, начал просто сидеть в ожидании, что она придумает дальше. «Девушка не пишет первой» – ага, только для Дианы это условности. Как и писать преподавателю в нерабочее время. Она, в принципе, нарушает все каноны, о которых можно говорить в нашем случае. Может, и мне тогда нарушить?

Пожелать ей спокойной ночи, например. А что, сделаю это на польском, и ей полезно – пусть слово новое выучит, и заодно подумает о том, что не только она может действовать против правил.

Когда пишу, она не отвечает. Видимо, подзагрузилась, что я тоже вот так могу. Выводить из себя милым сообщением.

Вместе с тем захожу посмотреть, что она опубликовала сегодня вечером. Фотография из кофейни с подписью «Потянуло на сладкое, надеюсь, не слипнется».

Нет, не слипнется. Точно не у неё. Сладкое к сладкому притягивается…

Fuck. Неделя прошла, всего неделя с того дня, как она попросила не тратить на неё время. А я только это и делаю – трачу время на постоянные мысли о ней. За эту неделю перевернула меня, встряхнула и на твёрдую землю никак не поставит. Меня продолжает пошатывать, как медведя, вылезшего из берлоги. Ее же продолжает колбасить как птицу, что летела на юг и сбилась с курса.

Завтра было бы занятие в ее группе, если бы не праздничный выходной. Очередная стычка, очередные глупые фразочки и огонёк, что каждый раз распаляется с новой силой. Спасибо празднику, что избавил нас от этого. Или не «Спасибо»?

Правильно ли я делаю? Я не знаю. Я не головой думаю, если често, совсем не ей. Действую спонтанно и порывами, сначала делаю, потом думаю. Это что-то настоящее. Только знал бы я, что…

Засыпаю, так и не разобравшись в себе.

Утром, в первую очередь, звоню маме, поздравляю ее и бабушку. С отцом заранее договорился – он моим самым дорогим женщинам цветы специально от меня подарит. Удивительно, в этот раз за два месяца я успел соскучиться по семье, но пока не по Кракову в целом. Странно, может, мне просто и скучать-то некогда? Я хочу уже вернуться, очень хочу, но прямо сейчас не особо думаю об этом.

Тут просто есть один фактор, удерживающий мои мысли в Питере. И зовут его (а точнее, ее), сами знаете как.

Надо передохнуть от этого всего. До субботы ещё два дня.

Сегодня в планах на поздравление ещё одна прекрасная женщина – соседка Анна Альбертовна, подруга бабушки, мамина крёстная. Знаю ее с детства, она всегда ко мне относилась очень тепло и нежно, как к своему внуку. Дело в том, что у Аннушки нет детей – не могла иметь, а взять приемного они так и не решились. Муж ее умер несколько лет назад, остались только племянники, но они живут в Москве и приезжают редко. Конечно, ей тяжело одной, вот я и стараюсь к ней заходить, уделять внимание. Это ведь так просто – порадовать человека, который тебе дорог. Цветы я вчера купил, чтобы сегодня не погружаться в это мракобесие в каждом цветочном. В одиннадцать часов выхожу на лестничную площадку.

Звоню в квартиру, дожидаясь у двери. Аннушка ходит медленно – годы берут своё. Через минуту слышу скрип замка.

– Степочка! – встречает меня своей тёплой улыбкой. Она всегда называла меня Степаном – так звали ее мужа, и к моему варианту этого имени она так и не привыкла. – Здравствуй, дорогой! Как ты?

– Поздравить вас пришёл. Белые тюльпаны, правильно?

Кажется, у неё слезы навернулись на глаза. Ну вот, сделал подарок человеку, – до слез довёл.

– Заходи, Степа, давай кофейку выпьем.

Истинная петербурженка! Уже за семьдесят лет, а все кофе пьёт. Не удивлюсь, если ещё и коньяка плеснёт туда.

– Рассказывай, Степочка, как жизнь, как сам?

– Работаю, Анна Альбертовна, диссертацию дописываю. Дел хватает.

– Не передумал возвращаться в Польшу? Ты же любишь наш Петербург.

– Конечно, люблю, но возвращаться не передумал. Хотя не знаю, как с работой сложится.

Она разливает кофе из кофейника по чашкам и угощает конфетами. Мысли о сладком сразу переносят к тому, о чем только вчера думал.

Сладкое к сладкому притягивается…

– Жениться не надумал? – вдруг спрашивает Аннушка, забавно мне подмигивая.

– Нет, куда мне жениться? Со своей бы жизнью разобраться.

– И что же, даже девочки любимой нет?

Любимой – нет, а та, что мозг выносит и корни в нем пускает, очень даже есть.

– Аннушка Альбертовна, что мне делать, а? Посоветуете?

– О чем ты, Стёп?

– Студентка у меня одна из мыслей не идёт. Знаете, какая она? Наглая такая, вредная, а главное, красивая…

– Покажешь фотографию?

Кто же с ней спорить будет? Покажу, конечно. Тем более смотреть фотографии Абрамовой – мой личный сдвиг в последнюю неделю.

– Она из Петербурга? – спрашивает Аннушка.

– Нет, из Мурманска.

– Северная, значит.

Открываю фотографию и протягиваю Анне Альбертовне телефон.

– Вы же знаете, я со студентками никогда…

– Все бывает в первый раз, Стёпа. Да и что сделаешь, раз влюбился?

– Я не говорил, что влюбился.

– И не говори. Не заставляю. Она совсем молоденькая?

– На семь лет младше.

– Ой, а напугал-то! «Студентка, студентка». Мой Степан на десять старше был, и жили прекрасно, сам видел.

– Но он же не вёл у вас занятия в университете!

– А жаль, что не вёл, – вздыхает Аннушка. – Встретились бы раньше. Стёпа, ты не бойся ничего. То, чего хочет сердце, не может быть плохим. А если не сложится, то и не надо, понимаешь?

Пожимаю ее руку, немного шершавую, но с аккуратным неброским маникюром. Аннушка всегда следила за собой, и годы этого не меняют.

– Почему вы, бабушки, такие умные?

– Жизнь проживешь, сам поумнеешь, – улыбается соседка. – Ошибаться тоже можно, дорогой. Без этого ничего не выйдет.

Не сказать, чтобы этот разговор навёл порядок в моей голове, но я теперь думаю, что Аннушка права.

То, чего хочет сердце, не может быть плохим.