Два иностранных свидетельства XVI в. о славянах, русских, о церковнославянском и русском языке

1

В другом месте, говоря о раннем расселении славян (библейской эпохи!), Матвей Меховский утверждает: «Вскоре после греков славяне завладели землями к западу: Сервией, Расцией, Далмацией, Мизией, Булгарией, Босной, Кроацией, Паннонией и Славонией (Slavi itaque… terras possederunt Seruiam, Rasciam, Dalmaciam, Misiam, Bulgariam, Bosnam, Croaciam, Pannoniam et Slauoniam)» (Матвей Меховский, 1936, с. 73, 152). Здесь указывается Славония — область севернее течения реки Сава. Не исключено, что этноним «славы» (Slaui) связан и с этой территорией, хотя он одновременно относится и ко всем славянам вообще (Hi omnes Slaui… sunt), как это наблюдается и в нашу эпоху (там же, с. 78, 158).

2

Этноним Vindelici остается неясным. Этимологически его трудно связать с венетами.

3

«Огульками» (Ohulci) называются вогулы — восточнофинское племя, известное сейчас под именем манси.

4

Четыре десятилетия спустя после появления книги Матвея Меховского о двух Сарматиях появились «Записки о Московии» Сигизмунда Герберштейна, в которых посол императора Священной Римской империи германского народа описывает Московскую Русь, а в связи с ней в одном пасусе весь славянский мир. Герберштейн пишет: «Славянский язык, ныне искаженно именуемый склавонским (Sclavonica), распространен весьма широко: на нем говорят далматинцы (Dalmatae, Dalmatiner), босняки (Bossnenses, Bossner), хорваты (Chroati, Chrabaten), истрийцы (Istrii, Isterreicher) и далее вдоль Адриатического моря до Фриуля, карны (Carni, Carster), которых венецианцы называют карсами (Charsi), а также жители Крайны (Carniolani, Crainer), каринтийцы (Carinthii, Khärner), до самой реки Дравы (Dravus, Traa), затем штирийцы (Stirii, Steyrer) ниже Граца (Grätz) вдоль Мура (Muer) до Дуная, мизийцы (Mysii, Mysy), сербы (Servii), болгары (Bulgarii) и другие, живущие до самого Константинополя; кроме них чехи (Behemi, Beham), лужичане (Lusacii, Lausitzer), силезцы (Silesii, Schlesier), моравы (Moravi, Märher) и обитатели берегов реки Вага (Vagus, Waag) в Венгерском королевстве, а еще поляки и русские [властвующие над обширными территориями] и черкесы-пятигорцы (Circasi-Quinquemontani, Circassen in fünff pergen) у Понта и, наконец, остатки вандалов (Vandali, Wenden), живущие кое-где на севере Германии за Эльбой. Все они причисляют себя к славянам, хотя немцы, пользуясь именем одних только вандалов, называют всех говорящих по-славянски одинаково вендами (Wenen), виндами (Windi) или виндскими (народами) (Windische)». Этому довольно пространному пасусу предшествует такое утверждение: «… Но каково бы ни было происхождение имени  „Руссия“, народ этот, говорящий на славянском языке, исповедующий веру Христову по греческому обряду, называющий себя на родном своем языке Russi, а по-латыни именуемый Rhuteni, столь умножился, что либо изгнал живущие среди него иные племена, либо заставил их жить на его лад, так что все они называются теперь одним и тем же именем  „русские“» (См. Герберштейн, 1988, с. 58).

Сигизмунд Герберштейн происходил из словенских земель, хорошо знал словенский язык, и это обстоятельство, наряду с другими, повлияло на то, что он стал во главе императорского посольства, направленного в Москву. Нетрудно заметить, что в приведенном описании Герберштейн подробно характеризует этническую ситуацию северо-западной части южнославянской этнической территории, различая истрийцев — жителей Истрии и далматинцев — жителей Далмации, упоминая при этом хорватов и боснийцев. Словенцы у Герберштейна перечислены полно: краинцы, или карниоланы, т. е. жители Крайны (современные «гореньцы» и «доленьцы»), карны, карсы, или венецианские словенцы (современные резьянцы, терцы, «крашцы» и др.), штирийцы, т. е. жители Штирии, и помурцы (современные жители словенских Гориц по р. Муре и «прекмурцы»), наконец, каринтийцы (корошцы), известные у Нестора Летописца еще в XII в. под именем «хорутане». Этот этноним часто распространялся на всех словенцев, и им пользовался и И. И. Срезневский в XIX в. Известно и распространение названия «краинский» на весь словенский язык и даже этнос. Немцы иногда называли словенцев, лужичан и других славян вендами, и потому и Матвей Меховский, и Сигизмунд Герберштейн пишут о вендах «или вандалах», ошибочно считая эти этнонимы однокоренными или синонимичными.

Характерно, что первая грамматика словенского языка Адама Богорича, вышедшая в Виттенберге в 1584 году, называлась Arcticae horulae succisivae, de latino-carniolana literatura, ad latinae linguae analogiam accommodata, unde Moshoviticae, Rutenicae, Polonicae, Boëmicae et Lusaticae linguae, cum Dalmatica et Croatica cognatio, facile deprehenditur praemittuntur his omnibus, tabellae aliquot, Cyrilicam et Glagoliticam, et in his Rutenicam et Moshoviticam Orthographiam continentes, Adami Bohorizh. Witebergae anno M. D. LXXXIII. Здесь среди близких словенскому — «карниоланскому, или краинскому языку», называемому так по центральной области Словении — Краине, перечисляются: московитский (Moshovitica), русский (Rutenica), польский, чешский (Boëmica), лужицкий (Lusatica), далматинский и хорватский. К тому же в том же заглавии и в книге, в таблицах Богорич различает письмо кириллическое (Cyrilica) и глаголическое (Glagolitica). Кириллическое, по свидетельству словенского грамматика, распространено в Турецкой империи у янычар, у всех боснийцев (Bossnenses), у русских (Ruteni) и московитов (Moschovitae), а глаголическое — у хорватов (Croati). Кириллическое изложено в двух таблицах — в общей и в «рутеномосковитской», глаголическое — в третьей таблице, а «латино-карниоланское», т. е. словенское письмо дано в отдельной четвертой таблице. Латино-хорватское, или латино-богемское (чешское), латино-польское или латино-лужицкое «письмо» (таблицы) не приводятся. В параллельных текстах молитвы «Отче наш» даются, однако, латинскими буквами шесть вариантов: «кириллический» (церковнославянский южнославянского образца), хорватский, польский, чешский, лужицкий, словенский (Carniolana). Любопытно, что Адам Богорич различает «языки» и этносы и даже «орфографии» — московский («московитский») и русский («рутенский»), в то время как Герберштейн этого не делает, причисляя к славянам (русским?) лишь пятигорских черкесов. Точно так же он различает «далматский» и хорватский языки, но не упоминает сербского и болгарского, называет лужицкий, чешский и польский, но не выделяет наречий моравского и силезского, как это делает его земляк Герберштейн. У Богорича нет упоминаний о словенских диалектах и интересующих нас русских наречиях. Его взгляд — взгляд с крайнего славянского юго-запада. Ему важно подчеркнуть единство славян и их языка, и потому на титульном листе грамматики помимо латинского заглавия дано изречение «Всяки язикъ спознати хоще Бога» кириллическими и глаголическими буквами, по-словенски латиницей Vsaki jezik bode Boga sposnal, что означает ‛Всяк язык (народ) спознает Бога’. В предисловии к грамматике (стр. *5, на самом деле девятая) Адам Богорич пишет о том, что Священное Писание (Sacra Biblia) существует на германском, испанском, французском (Gallica), итальянском, «вагарском» (Vagarica?), чешском (Boemica), польском (Polonica), русском (Rutenica) и московском (Moshovitica) языках. Словенцам (Carniolanis) же Новый Завет на их язык перевел Примож Трубар (Primus Truberus). Перевод Библии на словенский язык был сделан словенцем Юрием Далматином и вышел в свет тоже в 1584 г.

5

В статье «Старинные представления…» (см. Толстой, 1976; наст. изд., с. 148—173) нами пояснялось, что на Руси в XVI—XVII вв. под термином «сербский» понималось не только ‛сербский’, но и ‛южнославянский’, ‛южнославянского происхождения’ применительно к языку и этносу, притом преимущественно к книжному языку. Высказывание Матвея Меховского, что «в русских церквах при богослужении читают и поют на сербском, то есть славянском языке» (In ecclesiis Rutenorum lingua Seruiorum quae est Slauonica, divina celebrant, legunt et cantat — Матвей Меховский, 1936, с. 175), Б. А. Успенский ошибочно отнес в своей книге в раздел «Языковая ситуация Московской Руси», а не в раздел «Языковая ситуация Юго-Западной (Литовской) Руси», что было бы правильней, хотя, конечно, в рассматриваемом нами плане положение было одинаковым в двух близкородственных культурных ареалах (См.: Успенский, 1987, с. 244). При определении места вышеприведенной цитаты следовало обратить внимание на указание Матвея Меховского: In ecclesiis Rutenorum (с. 175), а не Moshouitarum. Кроме того, контекст в целом показывает, что речь идет о такой ситуации, которая была возможна на Западной Руси, а не на Руси Московской: «В русских церквах при богослужении читают и поют на сербском, то есть славянском языке; в армянских церквах — на армянском языке; в иудейских синагогах молятся на еврейском языке. Христиане же римского обряда поют, молятся и читают на латинском языке» (Матвей Меховский, 1936, с. 98).

6

При оценке всей литературно-языковой и исторической ситуации в «двух Сарматиях», т. е. в Восточной Европе, следует учитывать, что Брестская уния осуществилась лишь в конце XVI в., в 1596 г., а установление патриаршества в России было при царе Федоре Ивановиче в 1589 г. До этого православная Западная и Восточная (Московская) Русь были под эгидой, в последние два века почти номинальной, патриарха Константинопольского. Культурно-языковые и религиозные процессы, институты и отношения, описываемые Матвеем Меховским и Антонио Поссевино, относятся ко времени до упомянутых событий.

7

Поссевино знал труды Герберштейна, Гваньини, Кобенцеля, Джовио, Кампензе, пользовался донесениями послов, выписками из архивов и другими источниками. Самый значительный труд — «Записки о московитских делах» Сигизмунда Герберштейна впервые вышел в свет по-латыни в Вене в 1549 году. Уже в следующем 1550 году появился итальянский перевод книги, изданный в Венеции, затем следовали латинские издания 1551 и 1556 гг. (в Базеле), немецкое в Вене 1557 г. и многие другие.

8

Имеется в виду известное свидетельство Генриха Лудольфа конца XVII в., что на Руси говорится: «разговаривать надо по-русски, а писать по-славянски» (apud illos dicitur, loquendum est Russicae et scribendum est Slavonicae). См. Ludolf, 1959, p. A2.

9

Достаточно указать на прение Лаврентия Зизания с игуменом Ильею и справщиком Григорием в Книжной палате 18 февраля 1627 г. См. Прение, 1859, с. 86. См. также: Успенский, 1987, с. 281—288; Толстой, 1988, с. 116—118; Виноградов, 1938, с. 17—30.

10

О высоком уровне древнерусского образования можно судить хотя бы по работе: Соболевский, 1892.

11

Антонио Поссевино в его поездке в Московию сопровождали иезуит Паоло Кампани (Павел Кампанский), схоластик Андрей Модестин, богемец, т. е. чех, по происхождению, коадъютор миланец Микель Мориено и хорват священник, уроженец Загреба Дреноцкий. Поссевино называет Дреноцкого славянином и пишет, что он говорил «по-славянски» (вероятно, на кайкавском наречии хорватскосербского языка. — Н. Т.) и русские его не понимали: «Они не знают славянского языка, хотя он настолько близок к польскому и русскому, что тот священник, славянин по национальности, которого я посылал в Москву, уже очень скоро стал понимать из московитского языка, хотя, напротив, московиты, с большим трудом, по-видимому, понимали по-славянски» (Поссевино, 1983, с. 27). См. также комментарий Л. Н. Годовиковой (там же, с. 235). Во времена Поссевино и позже некоторые хорватские наречия назывались «словинскими», а их носители «словинским народом». Ясно, что здесь речь идет о разговорном, а не книжном или церковном языке.

12

В «Московском посольстве» сообщается, что московиты «к латинской церкви относятся с гораздо большей неприязнью, чем к греческой. Среди них не услышишь поношения Бога или святых, однако слова  „латинская вера“ — у них самое сильное проклятие для врагов. Правдоподобно, что это и многое другое московиты сначала получили от греков, а затем пренебрежение и невежество в церковных делах, как это бывает, принесли еще больше ошибок» (Поссевино, 1983, с. 209).

13

В XVIII в. православие в России официально называлось также «грекороссийской» верой: «Лифляндец Крестьян Иванов, оставя лютеранский закон, принял наш грекороссийский». Ж. Анненк. 778. Бракосочетавающияся лица Грекороссийского исповедания ПЗС, XXI, 996. Защитительнице Святыя Православныя Грекороссийския церкви. Бров. Речи 23. См.: Словарь русского языка XVIII века. Л., 1989. Вып. 5. С. 228.

14

В разделе «Какие письма и подарки нужно посылать Великому Первосвященнику для Московского князя» во второй книге «Московия» Антонио Поссевино пишет: «Следовательно будут одобрены и охотно приняты: вещи такого же рода, некоторые большие сосуды из серебра с отделкой золотом…, также шелковые ткани, затканные золотом со своеобразным большим искусством, святые иконы, украшенные драгоценными камнями и жемчугом (на которых не должно быть изображения обнаженного тела), с надписью, сделанной греческими буквами, чтобы было ясно, что изображает эта икона, и написанные по греческому образцу» (Поссевино, 1983, с. 73). Не исключена возможность, что в данном случае и кириллические буквы Антонио называет «греческими» или «написанными по греческому образцу».