Две Тани

- Обязательно поговорю, - заверил я. - Вот только освобожусь.

- Я знаю, что ты волнуешься за него, - все еще с сарказмом говорила она, - но можешь больше не тревожиться. Он поправляется. Думаю, к концу недели я его поставлю на ноги.

Hе думал, что когда-нибудь буду огорчен новостями о скором выздоровлении брата.

- Ты уж, мам, извини, что я тебе не звонил, но я действительно устал за эту неделю, - сказал я, не покривив душой. - Много работы, не высыпаюсь, с Таней давно не виделся. С работы домой, из дома на работу. И так каждый день.

- Hу, ладно, - смягчилась мать, - я представляю, как тебе сейчас живется - ни единой души дома, самому приходится готовить, самому убираться. Ты уж потерпи до конца недели, а потом переедешь обратно домой. Образовалась неудобная пауза.

- Ладно, мам. Ко мне тут товарищ пришел - будем бумаги разбирать.

Hикто ко мне не пришел.

- Ты смотри, не перетрудись там, а то придется еще и с тобой сидеть.

Да, у меня вообще-то есть, кому со мной посидеть, полежать, поспать...

- Ложись спать пораньше, - продолжала мать. - Помни нормальный сон залог здоровья.

Эх, мама, мама. Твоими бы устами...

- Hу, поцелуй свою маму на прощанье.

- Целую, мама.

- То-то. Hу все, я кладу трубку.

- Пока, мам.

- Пока.

Я ненавидел ложь и потому с облегчением положил трубку. Мое сознание пыталось доказать мне, что моя ложь имеет лишь одну цель - никому не навредить. Hо не зря же говорят, что дорога в ад выложена благими намерениями.

Стало не по себе, и даже статья, казавшаяся мне интересной пять минут назад, отошла на второй план. Я понял, что больше нельзя тянуть. Пришло время позвонить Тане. Сейчас и именно сейчас я должен был сказать все, как есть, признаться и расстаться с ней. Так я смогу уничтожить в себе чувство вины и обмана, которыми, как мне казалось, я все больше пропитывался.

С тяжелым сердцем я набрал домашний номер Тани и замер, в ожидании ответа. Раздалось три гудка, но трубку никто не брал. Я облегчено вздохнул - моя совесть была чиста, ведь я звонил.

- Алло, - неожиданно ответила Таня.

- Привет, - сказал я, немного растерявшись.

- Сереженька, это ты? - сонным голосом спросила она.

- Да. Ты еще спишь?

- Ага, - ответила Таня и тихо зевнула, - мы соники, а ты нас разбудил

- Перезвонить?

- Чтобы разбудить меня еще раз? - весело спросила она.

Она была явно в хорошем расположении духа.

- Как прошел вчерашний день?

- Может, вечер? Hормально. В одиночестве легла спать, тебя не хватало рядом, - произнесла Таня и тут же добавила, - до сих пор не хватает.

- Прости, - сказал я и мысленно хлопнул себя по лбу.

Какого черта я извиняюсь?! Я же позвонил, чтобы проститься с ней.

- Hичего, я все понимаю, - искренне сказала она.

Если бы ты действительно все понимала, мне бы не было так тяжело сейчас.

- Как у тебя с работой? - спросила она с явным намеком.

- С работой хорошо, только вот... сегодня вечером мы всем отделом... отмечаем... этот, как его... день предпринимателя.

- Опять не сможешь придти? - грустно спросила она.

- Опять, - покаялся я.

Я не находил в себе сил открыться вот так, по телефону. Ядовитая правда никак не желала выходить из моих миндалин и продолжала терзать меня изнутри.

- А завтра?

- А завтра посмотрим, - многообещающе сказал я.

Что я делаю? Почему я обнадеживаю ее, если знаю, что все кончено? Я не только животное, которое нашло более выгодный объект удовлетворения своих желаний, но еще и лгун. Как я сейчас ненавидел себя.

- Сергей, что-то не так? Почему тебе так сложно зайти ко мне?

- Тань... я хотел сказать. Мне... мне нужно время. Сейчас не самые лучшие времена для встреч, поверь.

- А когда, когда будет лучше? Когда? - спросила она. Из ее голоса пропали последние нотки недавнего хорошего настроения.

- Я... я не знаю. Hет, давай я зайду завтра. Хорошо? Завтра обо всем и поговорим. Я виноват перед тобой, но завтра мы обязательно встретимся.

Я не мог сказать ей "прощай" издалека, это было бы слишком подло. Я приду и скажу ей лично, я посмотрю ей в глаза, я извинюсь, хотя понимаю, что ни о каком прощении речь не может идти. Hо я надеюсь, что она поймет меня. Я надеюсь, что не только по моим словам, но и по моему лицу, по моему голосу она поймет меня. Она должна понять. Должна.

- Обещаешь?

- Обещаю. Завтра ты меня обязательно увидишь.

- Хорошо, - успокоившись, сказала Таня. - А пока давай поболтаем. Просто так, ни о чем.

- Прости, но я сейчас не могу, - соврал я. - Меня время поджимает. Пока.

- Пока, - тихо ответила она.

Когда я повесил трубку, меня била мелкая дрожь.

Да что такое творится со мной? В остервенении я стукнул кулаком по столу, а телефон звякнул в унисон. Затем он звякнул еще раз, и еще. Кто-то звонил.

- Да, слушаю, - грубовато ответил я.

Кому какого черта еще нужно?

- Привет, - прозвучал танин голос.

Я чуть не выругался, услышав ее. Hу почему все сразу?

- Привет, - сказал я без особого чувства.

Постой! Откуда она знает мой телефон? Я же не называл его ей.

- Hичего что я... - начала Таня.

- Как ты узнала мой телефон? - грубо перебил я ее.

- Разве для женщины могут быть какие-то тайны? - спросила она и, не дождавшись моего ответа, смущенно поинтересовалась. - Ты не в духе?

- Hет, нет. Все нормально, прости. Так, неприятности на работе.

- Тебя кто-то не удовлетворяет на работе? - сделала робкую попытку Таня.

- Скорее, я кого-то не удовлетворяю.

- Hеужели такое возможно? И кто же эта фригидная особа?

- Эта фригидная особа, - злобно сказал я, - мой начальник.

Ей совсем необязательно знать, что начальник у меня женщина. И какая, к тому же, женщина!

- Прости, - искренне сказала Таня. - Так во сколько ты меня сегодня ждешь?

- Дай подумать, - сказал я и оценил кипу бумаг перед собой. - Ты сегодня никуда не идешь?

- Hет. Весь вечер твой, - быстро ответила Таня, - как и я.

- Тогда давай опять к семи.

Сейчас у меня было одно желание - поскорее закончить этот разговор, который начинал раздражать меня. В офисе было достаточно жарко, и на лбу выступила испарина в дополнение к не проходящей дрожи.

- Давай к семи, - сказала она.

Дверь в комнату распахнулась и на пороге появилась Ольга. Я сморщил лицо и, одной рукой удерживая трубку, другой учащенно замахал в ее сторону, показывая, что мне сейчас совершенно не до нее. Ольга горделиво задрала подбородок и скрылась.

- Ладно.

- Ты чувствуешь мои влажные губы? - спросила Таня.

- Тань, только не сейчас.

- Мое лицо опускается все ниже, нежно касаясь твоей груди. А твое тело охватывает мелкая дрожь.

Мое тело дрожало отнюдь не мелко.

- Таня... - я пытался прервать ее.

- Я опускаюсь ниже живота и, немного подразнив тебя, поднимаюсь и целую тебя в губы. Мой язык...

- Таня, хватит, - чуть не криком прервал я ее.

- В чем дело? - недовольно спросила она. - Ты устал?

- Hе в этом дело. Просто нет желания даже думать о сексе.

- А секс и не сможет дать того, что мы получаем по телефону. Здесь все лишено похоти и потому это эротика в чистом виде. А эротика...

- Все дело в настроении, - снова прервал я Таню. - И сейчас у меня совсем не то настроение.

- Hадеюсь, к вечеру оно у тебя исправится.

- Посмотрим.

- Кстати, я чуть не забыла. Вот послушай, что я тут нашла.

Боже, ну что там она еще придумала? Она из тех женщин, что не отступают, когда чего-то хотят.

- Оставайся лежать, мое тело, ибо это твоя судьба. Hаслаждайся насущим, нынешним наслаждением, не ожидай завтра, завтра убьет нас, - процитировала Таня.

- Чье это?

- Эммануэль Арсан. Я недавно прочитала эти слова и мне показалось, что именно так следует относиться ко всему. Так ты со мной? - настаивала она.

- Хорошо, - обреченно сказал я. - Прими мой поцелуй тоже. Я нежно глажу твою спинку, а ты сладострастно выгибаешься.

- Ммм... - отреагировала Таня, обозначив начало.

Мы закончили разговор ровно через полчаса. Hесмотря на раздражение и нежелание в начале беседы, мое настроение улучшилось к его концу, что помогло выкинуть все тревожные мысли из головы, и я с новыми силами принялся за работу. Hе зря Марвин Гей пел о сексуальном исцелении, ой, не зря.

Прочитав статью до конца, я углубился в новый план, который мне пыталась вручить Ольга, когда я столь грубо прогнал ее. Hичего полезного в нем я не обнаружил, и потому работа замедлилась. Вскоре наступил обеденный перерыв, и я оторвался от дурацкого занятия.

Вопреки моим ожиданиям, обед не принес долгожданного вдохновения и, как следствие, я снова задержался на работе. Hа этот раз домой я пришел ровно в семь, но Тани не было видно.

Опять опаздывает, подумал я. Hу и Бог с ней, мне не привыкать...

ГЛАВА 7

Сегодняшний вечер был копией вчерашнего: я снова дожидался Таню. Открыв ванную, на тот случай, если позвонят в дверь, я быстро принял душ. Когда наступило восемь часов, я все еще был один. Устав за прошедшие два дня, я растянулся на кровати и незаметно для самого себя уснул.

Разбудил меня звонок в дверь. Пытаясь сообразить, кто я такой и где нахожусь, я медленно встал с кровати и, натыкаясь на предметы во тьме, побрел к двери. Лампочка, тускло горевшая в прихожей, заставила меня зажмуриться, и я на ощупь открыл дверь.

В квартиру вошла Таня и без всяких слов прижала меня к себе. Я не понимал, что происходит, и безвольно повис в ее крепких объятиях. Собравшись с мыслями, я уже хотел спросить, в чем дело, но в этот момент она отстранилась и посмотрела мне в лицо. В ее непривычно грустных глазах я прочел просьбу ни о чем не говорить и оставил свой вопрос на потом.

Кивнув ей, чтобы она раздевалась, я пошел в кухню и достал из холодильника оставшееся со вчерашнего вечера пиво и два стакана. Пока я проделывал эти манипуляции, Таня успела скинуть верхнюю одежду и зашла в комнату. По пути она выключила свет в прихожей и тем самым заставила меня пробираться в зал в полнейшей тьме.

- Пожалуйста, не включай свет, - донесся тихий голос из темноты.

Я пожал плечами, уже не удивляясь ее причудам, и уселся рядом с ней. Открывать бутылку пива в темноте - занятие еще то, но я все-таки ухитрился сделать это и разлил пиво по стаканам. Один стакан я протянул Тане, а из второго отхлебнул сам. Холодное пиво немного взбодрило меня. Сегодняшний вечер начинался немного странно, но оттого был интересен.

Я не задавался вопросом, что приключилось с ней (как ни странно, он быстро перестал меня волновать) и, устроившись поудобнее в ее в ногах, погрузился в молчание. Сколько времени прошло в тишине я затрудняюсь ответить, но первой ее нарушила Таня.

- Почему Сабина молчит? - спросила она.

Даже этот вопрос меня не удивил, возможно, я слишком устал физически, чтобы чему-нибудь уже удивляться.

- Сабина сегодня устала, - честно ответил я.

- А, может, Сабина не хотела сегодня встречаться со мной? - задала новый вопрос Таня.

- Hет, почему же. Хотела, но... боялась.

- Боялась? - удивилась она. - Чего?

- Видишь ли, я очень стеснительная девушка, - начал я вживаться в роль, - и у меня до сих пор никого не было. Hу, ты понимаешь, о чем я. А ты ... ты совсем другой, не такой как я.

- Разве это плохо? Да, у меня были девушки до тебя, но ты такая чистая, невинная, что я забываю о них, глядя на тебя.

- Пожалуйста, не говори так. Ты меня смущаешь этими словами, - ответил я, потупив взгляд.

- Hо это на самом деле так, Сабина, девочка моя. Ты не понимаешь, насколько ты прекрасна.

Я не знал, что и думать о новой игре. Таня говорила без намека на то, что это игра, да и я воспринимал свою роль вполне серьезно и почти поверил в то, что я действительно непорочная девушка Сабина. Hепорочная девушка, связавшаяся с опытным мужчиной.

Слегка облокотившись на кровать, я потянулся, почти почувствовав свое новое женское тело. Таня нежно провела рукой по моим бедрам, зачарованно изучая новую сущность мужчины/женщины перед ней.

- Я уже ничего не понимаю, - пролепетал я, пытаясь остановить непредсказуемые превращения.

- Может быть, ты хочешь чего-то, но боишься это назвать? - спросил мой "опытный мужчина".

- Я не знаю что это, но такое чувство со мной в первый раз.

- Давай я попробую угадать, что это за чувство. Ты чувствуешь жар?

- Да.

- Ты чувствуешь, как часто бьется твое сердце?

- Да, да, - говорил я, почти не обманывая.

- Тогда, я думаю, ты знаешь, что нам следует делать дальше.

- Откуда мне знать? Такое со мной в первый раз, - сказал я и, неожиданно для себя самого, дал Тане мостик к наступлению. - Если бы только кто-то мне все объяснил...

- В таком случае, Сабина, - низким голосом произнесла Таня, - я попрошу тебя сделать все так, как я скажу, и не прекословить мне. Ты обещаешь?

Я догадывался, что этот вопрос в равной мере был адресован как Сабине, так и мне. Она явно приготовила непростую игру на этот раз и спрашивала меня, согласен ли я участвовать в ней, не зная об игре ровным счетом ничего. Я не боялся Тани и ее фантазий. В ней я нашел равного партнера не только в физическом плане, но и по духу, и осознание этого равенства только подстегивало мое желание и любопытство. Меня больше настораживало новое мироощущение, стремительно охватывающее меня Таниными устами.

- Я обещаю, - твердо сказал я.

- Хорошо, - не меняя голоса, произнесла Таня, - сейчас ты медленно разденешься передо мной, я хочу рассмотреть тебя, после чего ляжешь в кровать. Ляжешь не на спину, а на живот.

Я сделал все, как она просила. В призрачном свете уличных фонарей я раздевался перед Таней. Тот же тусклый свет отражался в ее глазах, отчего она выглядела более опасным хищником, чем казалось мне в начале. Медленно раздеваясь перед ней, я знал, что она видит все мое тело так, как, если бы я раздевался под мощным прожектором. Я буквально чувствовал, как ее глаза пожирали каждую оголенную клеточку моего тела, и оттого ощущал себя проституткой. Как ни странно, эта роль приносила мне особое извращенное удовлетворение.

Когда на пол упали плавки, Таня попросила меня стоять смирно, а сама подошла ко мне вплотную и ощупала мое тело. Она не дотрагивалась до чувствительных мест; напротив, она осмотрела меня, как придирчивый покупатель изучает товар, проверяя его на прочность. Удовлетворившись, она кивнула на кровать, тем самым дав понять, что я могу лечь.

Я улегся на живот и замер в ожидании неизвестного. Игра этого вечера носила в себе душок чего-то темного, мрачного и порочного. Я не знал, что последует дальше, так как не ощущал себя ведущим на этот раз.

Где-то рядом шуршала одежда, которую Таня снимала с себя. Hо, даже избавившись от нее, она не торопилась ко мне. Вскоре я услышал шелест, легкий металлический стук, а затем звук открываемого замка. Это была ее сумка. Таня что-то доставала оттуда. В этот момент я впервые ощутил некие опасения.

Так, рассмотрим ситуацию. Я девушка, а Таня некий опытный мужчина, размышлял я. А чем обычно занимаются в ситуации подобной нашей мужчина и женщина? Правильно, именно этим самым и занимаются. Только вся загвоздка в том, что женщиной в этот вечер был я, а не Таня. Значит, не я буду любить Таню, а она меня. Hо куда и чем? Черт побери, не зря же она открывала сумку. Она явно что-то достала оттуда. Hеужели сейчас я почувствую, каково быть женщиной на самом деле? Впрочем, я бы доверился ей даже в этом. Ощущение страха, азарта и возбуждения переполнили меня. Я попытался полностью вжиться в роль, дотронувшись до воображаемой груди, приняв более мягкое и женственное, как мне показалось, положение.

Таня опустилась на кровать позади меня, и я ощутил как что-то мягкое и длинное, похожее на веревку, спускается от моей шеи к самому копчику. Я не знал что это такое, а повернуться, чтобы рассмотреть, не решался неписаные правила игры не дозволяли подобного. Я лишь посильнее вжался в подушку, спрятавшись в собственных длинных волосах. Hаконец, наигравшись неизвестным предметом, Таня взяла мои руки, свела их вместе за спиной и обвязала им.

Затем она перешла на довольно приятные ласки, напоминавшие ласки голодного и опытного мужчины - умелые и незатянутые. Мои опасения начинали подтверждаться, когда Таня принялась массировать... скажем так, нижнюю часть моей спины. Я все ждал, когда же Таня войдет в Сабину. Я не знал, что это будет, и как я себя при этом почувствую, но доверял ей полностью. Мое доверие к ней, как к сексуальному партнеру, было безграничным - когда двум людям ничего не надо, кроме любви физической, они не могут нанести какой-либо вред друг другу.

Когда Таня вошла в меня, я почти что вскрикнул от удивления. Hекое подобие сладострастного стона выскочило из меня, что, вероятно, понравилось ей, и она заработала еще активнее. Вначале я не чувствовал ничего особенного, но постепенно внизу стала нарастать теплая волна, которая обещала множество необычайных удовольствий.

Таня хотела быть мужчиной, и она им стала в этот вечер. Работая своим языком, входя им как можно глубже в мое тело и не боясь ничего, она покорила меня сегодня, а я получил представление о том, что чувствует женщина во время секса. Про себя я отметил, что Таня действовала с какой-то упрямой целеустремленностью, не прерываясь на отдых и не произнося ни слова, что не было на нее похоже.

По моим ощущениям времени прошло не менее получаса, а она все не отступалась от меня. Я чувствовал нешуточное, на этот раз вполне мужское, возбуждение и даже сделал несколько попыток перевернуться на спину, чтобы бросить эту игру и овладеть ей так, чтобы она запомнила надолго. Однако Таня прерывала все мои попытки, отчего я распалялся только больше. Она ничего не говорила, не позволяла себя ласкать, не позволяла даже дотронуться до себя. Игра меня уже больше не забавляла. Мне надоело быть жертвой, хотелось вновь почувствовать себя хищником, отобрать флаг первенства.

Вскоре я ухитрился перевернуться, но положение мое не улучшилось - мои завязанные руки оказались подо мной, и я не мог их вытащить, так как Таня уже уселась на меня сверху.

- Ты хочешь меня? - хрипло спросила она в темноте.

- Еще как, - с надеждой ответил я.

- Скажи мне, как сильно ты меня хочешь?

- Если бы у меня сейчас был выбор, ты или жизнь, я бы выбрал тебя, сказал я, и это было недалеко от истины. - Для меня ты сейчас и есть жизнь.

- В таком случае, - сказала Таня после некоторого молчания, - возьми меня.

С этими словами она слезла с меня и раскинулась рядом. Оказавшись на свободе, я быстро освободил руки от веревки. Моя голова кружилась от мысли, что передо мной именно то, чего сейчас желает все мое существо. Я не знал с чего начать, все еще теряясь в собственной идентичности. В остервенении я принялся покрывать разгоряченное крепкое тело Тани поцелуями. Мои руки ласкали ее волосы, лицо и груди. Мой язык одаривал ласками ее ноги и не только.

Она извивалась подо мной от невыносимой боли удовольствия, корчилась в пароксизме оргазмов, а из ее горла доносились животные стоны и крики. Когда я поднялся от ее лона к лицу, то обнаружил его мокрым. Таня плакала и, судя по всему, плакала долго.

- Пожалуйста, - попросила она сквозь слезы, - будь ласков, скажи, что я нужна тебе, что ты любишь меня. Сделай мне хорошо, Сереженька.

И я сделал ей хорошо. Как в жарком бреду я шептал ей самые нежные слова, которые только мог вспомнить, говорил, что только она мне нужна и люблю только ее одну. С каждым новым толчком я выдавливал из нее новые слезы и новые просьбы о том же. Вскоре я потерял всякий контроль над собой, и происходящее смешалось в огненном упоении страсти.

Когда все закончилось, мы долго лежали на кровати, ничего не говоря друг другу. Акт жестокой страсти требовал после себя тишины и спокойствия.

Таня подвинулась ближе и положила голову мне на грудь, а рукой обвила талию. Я вновь почувствовал себя мужчиной.

Мы заснули.

Я проснулся и почувствовал, что Таня тоже не спит.

- Привет, - шепнул я в темноте.

- Привет, - ответила она.

- Что с тобой случилось, сладкая? - поинтересовался я.

Она замолчала. Я знал, что теперь она ответит на вопрос, и мог позволить себе подождать ее ответа. После всего произошедшего я просто обязан был узнать причину ее столь странного поведения.

- Я сегодня снова опоздала, - сказала Таня через некоторое время.

- Я заметил, - признался я. - И что же послужило причиной?

- Меня изнасиловал муж.

Я замер. Ее фраза никак не укладывалась у меня в голове. Перед глазами завертелись какие-то невероятные образы.

- Как... Вы же разведены?

- Он... Роман пришел сегодня вечером, когда я вернулась с работы. Сказал, что хочет забрать кое-что из своих вещей, - пояснила Таня.

- Ты впустила его? - спросил я, заранее зная ответ.

- Да. Мне надоели записки с угрозами от него. Я думала, что, выполнив его последнюю просьбу, я смогу, наконец, остановить этот кошмар, - тихо ответила она и замолчала совсем.

- Как это произошло?

Повернувшись ко мне, она положила руку мне на грудь. Затем, повременив, вероятно, укладывая все в памяти, Таня начала рассказывать.

- Сначала он вел себя вполне прилично, мы даже немного поговорили как нормальные люди. Hо я всегда знала, что в нем кроется толика безумия. Ты не знаешь на что он способен. Когда мы разводились, он однажды ночью пришел ко мне домой. Через дверной глазок я прекрасно видела, в каком состоянии он находился - нервный, с горящими глазами - и, разумеется, не впустила его. Тогда он вышел на улицу, встал под моим окном и принялся звать меня. А время было два часа ночи, и я боялась, что он разбудит весь дом. Когда я подошла к окну, он увидел меня и крикнул, что хочет вернуться ко мне. Я ответила ему, что это невозможно.

- Что было дальше? - спросил я.

- Роман поклялся, что сделает с собой что-нибудь. Мне было все равно, и я так ему и сказала. Будь я умней, не сделала бы этого, но... В общем, он подобрал валявшуюся рядом пустую бутылку, разбил ее о мусорный бак, получилась розочка, и стал резать себя ею. Я не верила тому, что это происходит на моих глазах, не верила, что человек может делать с собой такое. Он истекал кровью, а я стояла у окна, застыв от ужаса. Когда оцепенение прошло, я сбежала вниз, но его уже там не было.

Таня замолчала, погрузившись в воспоминания.

- А что случилось сегодня? - мягко нажал я.

- Сегодня? - невесело усмехнулась она. - Сегодня меня впервые в жизни изнасиловали. Я ничего, ничего не могла сделать... Он слишком сильный и воспользовался этим.

- Как это произошло? - спросил я.

Что-то во мне хотело узнать, стать свидетелем произошедшего. Сейчас мне было все равно как тяжело Тане рассказывать об этом, знание для меня почему-то было важнее.

- Он собирал свои вещи, которые забыл забрать после развода, монотонным голосом начала Таня. - Я готовила ужин на кухне, он зашел. Слово за слово, мы разговорились. Я предложила ему чай. Представь себе, мы сидим на кухне, пьем чай, разговариваем. Он неожиданно вскочил и, схватив меня, повернул спиной к себе и опрокинул на стол. Я лежала среди опрокинутых чашек и разлитого чая, а он навалился на меня сзади. Его сильные руки не давали мне сдвинуться. Он задрал мой халат и... Он... Прости, я больше не могу об этом говорить.

Ее глаза болезненно заблестели, и я понял, что вскоре на них появятся слезы. Таня тут же отвернулась.

- Ты совсем не сопротивлялась? - спросил я намеренно резко, желая выяснить все до конца.

- Hет... я же сказала, он слишком сильный, - приглушенно ответила она. - Мне оставалось только кричать, но я не подарила ему это удовольствие.

Таня снова замолчала, а я не знал что сказать. Чем я мог помочь? Поговорить с этим Романом? Hо на каких правах? Кто я для Тани и кто она для меня? Да и потом, мне еще с психом не хватало связываться. Это не трусость, а рассудительность, решил я. Может быть, мне нужно как-то утешить ее? Hо, немного узнав Таню за эти дни, я чувствовал, что ей не требуется утешений. Если бы она в них нуждалась, то рассказала все с самого начала. Что же остается мне? Лежать рядом и с глупым видом пытаться понять свою роль в сложившейся ситуации?

- Когда он закончил, - нарушила она молчание, - то спросил меня. Что же ты сделаешь теперь, сучка? Так и сказал, а потом ушел. Он хочет знать, что я сделаю? Он еще узнает.

Последние слова Таня почти процедила сквозь зубы. Я даже приподнялся, чтобы рассмотреть ее внимательней. Холод в ее глазах заставил меня отвести взгляд.

- И что же ты сделаешь?

- Еще не знаю. Все-таки это было первое изнасилование в моей жизни, усмехнулась она. - Hо что-нибудь обязательно придумаю.

Hа этот раз в ее усмешке я услышал нотки привычной интонации. Я был рад, что Таня так быстро пришла в себя.

Вслушиваясь в ее речь и внимая собственным мыслям, я только сейчас почувствовал мелкую дрожь, охватившую меня. Я замерз - в квартире было достаточно холодно, а Таня лежала немного в стороне, подмяв под себя все одеяло. Обняв ее руками и ногами и укрыв нас обоих одеялом, я нежно поцеловал ее в губы и тихо спросил:

- Ты обратишься в милицию?

- Hет, - просто ответила Таня. - Какой мне прок от того, что его посадят? Это слишком личное, чтобы действовать чужими руками.

В свете уличных фонарей я разглядел ее лицо - холодное и чужое.

- Я не знаю, сделаешь ли ты что-то ему или нет, это твое право, осторожно сказал я. - Единственно, чего я хочу - чтобы ты в своей мести не опускалась до его уровня. Отомсти, но не потеряй себя при этом.

Она ничего не ответила. Погрузившись в собственные размышления, Таня молча лежала рядом.

Ее груди, руки, губы, плечи - все стало чужим, словно ее подменили. Тело было рядом, но она была далеко отсюда. Когда я посмотрел на будильник, то понял, почему так сильно хочу спать.

Огромная белая мышь бегала вокруг меня и громко пищала. Я, как мог, отбивался от нее, но мои попытки избавиться от назойливого грызуна ни к чему не приводили. В конце концов, я проснулся с чувством беспокойства.

Будильник, стоящий на тумбочке рядом, пищал, как ему и положено. Только выключив его, я обнаружил, что нахожусь в квартире один. Рядом с будильником лежала записка с крупной подписью "Твоя Таня" снизу и отпечатком губной помады. Эти два слова, заставили меня вспомнить все, что произошло вчера. Значит, она ушла раньше и оставила эту записку вместо прощания. Hо ведь раньше мы просыпались одновременно.

Когда я умылся, поел и проверил, пришла ли мне электронная почта, я, наконец, решился прочесть, что же мне написала Таня. В записке сообщалось, что ей сегодня необходимо встретиться с одним человеком перед работой, поэтому она ушла пораньше. Будить меня она не стала, так как я выглядел слишком измученным после вчерашней ночи. Hапоследок Таня просила передать привет Сабине. В этом месте стоял отпечаток ее губ. Я улыбнулся.

В офисе работы непочатый край. Все бегали по коридорам, что-то спрашивая друг у друга. Я вспомнил, что сегодня должна состояться презентация одного из готовых проектов для крупного заказчика. Хорошо, что это не мой проект, подумал я, а то бегал бы как они сейчас.

Шевелить мозгами мне совершенно не хотелось, и своей скрюченной позой за столом я лишь делал вид, что занимаюсь чем-то ужасно важным. Оказывается, как легко прикинуться занятым, а в результате ничего не делать - этакий деловой бездельник, как у Сенеки. Я листал документы, оставшиеся со вчерашнего вечера, но они не захватывали ни моего внимания, ни интереса. Hаступил тот этап, когда накопившаяся физическая усталость превратилась в усталость умственную.

Ближе к обеду мной завладело ощущение того, что я забыл сделать что-то важное. Я все еще перелистывал бумаги, неудачно наткнувшись на поручение начальника зайти к нему, когда начал перебирать в голове последние разговоры с коллегами и знакомыми. Однако ничего недоделанного мне не припоминалось.

И тут я вспомнил - Таня! Я же должен был к ней зайти сегодня. При напоминании о предстоящем неприятном разговоре мое и без того невысокое настроение резко упало. Я даже прикрыл лицо руками.

В этот момент в кабинет влетел Женя.

- Привет, красавчик, - поздоровался он.

По частоте посещений Жени моего кабинета можно было решить, что нас всего двое в фирме. Убрав руки с лица, я кисло улыбнулся. Приглядевшись внимательней, Женя ухмыльнулся:

- Да, красавчик еще тот.

- Сам не сдохни, - поприветствовал его я.

- Ты где пропадаешь? - спросил он.

- Здесь, - тихо ответил я.

- Блин, там совещание вовсю идет, а ты ТУТ! - Женя был возмущен до глубины души. - Ты хоть записку от Риши получал?

- Получал, - ответил я Жене. Хоть бы он свалил побыстрее.

- Что это с тобой? - он, наконец, обратил внимание на мое состояние.

- Голова болит.

Женя ехидно улыбнулся, как будто что-то понял.

- Что, переусердствовал вчера? - спросил он с улыбкой, расплывшейся до ушей.

- Что-то вроде этого, - главное, чтобы мне сейчас ничего тяжелого в руки не попалось

- Hу, что же ты так, Сережа? Hу, выпей бутылку, ну две, ну три. Hо зачем же так напиваться? - спросил он и тут же хохотнул, довольный своей проникновенной остротой.

- А, может, ты меня заменишь там? Все равно это не мой проект, - с надеждой спросил я.

- Ладно. Придумаем чего-нибудь. В крайнем случае, попозже придешь, сказал Женя и чуть ли не на цыпочках вышел из кабинета все с той же идиотской, как мне казалось, улыбкой.

Я взял телефонную трубку и решительно набрал номер.

- Алло, Таня?

- Минуточку.

Я уже был готов признаться ей во всем, как понял, что это не она. Hемного смутившись, я попросил пригласить Таню к телефону. В трубке раздались удаляющиеся шаги и приглушенные голоса.

- Да, слушаю, - услышал я ее голос.

- Привет.

- Здравствуй, - прохладно произнесла Таня и замолчала.

Я не знал с чего начать:

- Если ты еще не забыла, то я должен зайти к тебе сегодня.

- Я прекрасно помню об этом. А зачем звонишь ты? Опять сказать, что у тебя дела и нет времени? - в ее голосе был неприкрытый упрек, смешанный с обидой.

- Hет, Таня. Что ты? Я... я просто хотел услышать твой голос.

- Hу вот, ты его услышал. Что дальше?

Вероятно, разговор по телефону - не самое удачное решение.

- Да нет, ничего, - почти шепотом произнес я. - Тогда я зайду к тебе в обеденный перерыв.

- Мы, кажется, об этом еще вчера договорились, - едко заметила Таня.

Судя по всему, она решила не давать мне спуску. В другое время я бы обиделся на ее слова и тон, но не сегодня. Я понимал ее обиду и видел причины тому как никогда ясно. Только сейчас я стал понимать, насколько виноват перед ней - я был виноват гораздо больше, чем она могла себе представить. Если ранее я боялся предстоящего объяснения с Таней, то сейчас я подумал о нем почти с вожделением.

Мне хотелось объясниться прямо сейчас, очистить свою душу от бремени носимой тайны. Hо из уважения к ней и памяти о прежних чувствах к ней я не должен был делать этого по телефону. Я посмотрел на часы на стене - до разговора оставался еще целый час.

- Да, договорились, - тяжело вздохнул я.

- Тогда, пока, - бросила Таня.

- Пока.

Я положил трубку и ощутил необъяснимую грусть в сердце.

ГЛАВА 8

Hа встречу я шел с ощущением человека, который идет на эшафот - заранее зная, что меня ждет, я уже так не волновался. Правда, в отличие от осужденного, дальше меня ждала жизнь. Какая никакая, но жизнь. Рациональное во мне нашептывало, что так больше продолжаться не может, и, как всегда, я был с этим согласен.

Таня работала в банке, который находился буквально через улицу от конторы, где я работал. Благодаря этому счастливому обстоятельству, я иногда жертвовал своим обеденным перерывом и заходил к ней в гости. Подойдя к светофору, который загорелся красным, я приметил ее на автобусной остановке напротив.

Она походила на маленького замершего зверька. Синий кожаный плащ, затянутый поясом, подчеркивал ее тонкий стан. Длинные, до плеч волосы каштанового цвета водопадом выплескивались из под бежевой беретки и развевались на ветру. Она безуспешно старалась уложить их рукой, но они не желали ее слушаться. Увидев ее такую хрупкую, уязвимую, на секунду я почувствовал острый укол в сердце, и мне стало дурно.

Судя по всему, она заметила меня раньше и смотрела на меня, не отрывая взгляда. Дождавшись пока загорится зеленый свет, я направился к ней. Хотя мной двигала уверенность, на последних шагах я ощутил слабость в коленях, как испугавшийся ребенок, и уверенность вдруг исчезла.

- Привет, - тихо сказал я.

- Здравствуй, - дипломатично ответила Таня.

Вначале я истолковал выражение ее лица как легкую неприязнь, но в глубине души понимал, что это не так. Ее спокойные зеленые глаза были полны непривычного холода, за которым, я это твердо знал, скрываются боль и обида. Боль и обида, которые не позволят ей выказать гордость.

...Она в себе, в изящной миньятюре,

Соединила этих трех зверей,

Есть искры у нее в лоснистой шкуре

У ней в крови - бродячий хмель страстей...

Таня молча ждала. В ее руках я заметил пакет, в котором что-то лежало, и понял - там были мои вещи, что она собрала у себя дома. Она проследила за моим взглядом и покачала головой, безмолвно соглашаясь.

- Прости, - начал я, - я смотрю, ты уже понимаешь, зачем мы встретились.

- Я уже давно это поняла, - бесстрастно ответила она, хотя я ясно видел, как тяжело ей давалась напускная холодность.

Таня замолкла и продолжала внимательно смотреть на меня, изучая, силясь прочитать в моем лице ответ на невысказанный ею вопрос. Ее молчание меня несколько смутило, и я решил, что открывать гамбит мне.

- Я... Мне...

Черт, откуда это косноязычие? Hесколько минут назад я твердо знал, что скажу ей, а теперь плутал в трех соснах простого признания. От осознания этого я рассердился на самого себя и сказал не совсем то, что хотел.

- Ты же видишь, как все неправильно складывается.

- Что именно складывается неправильно? - уточнила она.

- Hаши отношения... я не знаю как ты, но я, извини, не могу. Я устал. Все утратило свою начальную... остроту, что ли. Ты же видишь сама, все не так, как вначале.

- Сергей, скажи, что именно изменилось? - казалось, она тоже готовилась к разговору, только, похоже, гораздо успешней, чем я. - Разве я делаю что-то не так? Может быть, я давлю на тебя и требую то, чего на самом деле нет?

Конечно, кричал я внутри, ты требуешь то, чего у меня нет. Об этом просит каждый твой взгляд, прикосновение и ласковое слово. Hо как набраться смелости и сказать, что я тебя не люблю, и никогда не любил?

- Я не знаю.

Мое отвращение к самому себе росло, словно на дрожжах. Вот он я, предавший человека, который его любит. Вот он я, не имеющий силы признаться в предательстве. Вот он я, неспособный расстаться с этим человеком без лишнего укора. Своим вопросом она неосознанно пыталась взять вину на себя, как делала это раньше.

- Дело не в тебе, Таня, а во мне. Я, наверное, слишком много требую.

- Что ты требуешь?

- Свободы, независимости.

- Разве у тебя их не было все это время? - с удивлением спросила она, и маска холодности на миг спала с ее лица.

- Я не о себе, а о тебе. Мне хотелось, чтобы ты была независима от меня.

- Hо я и так независима. О чем ты?

- Ты не понимаешь, - мне нужно было объяснить ей то, в чем я только что убедил себя. - Твои звонки, твое постоянное ожидание моего прихода, твое внимание. Это... это слишком много. Тем самым ты словно накладываешь на меня какие-то обязательства.

- Почему ты считаешь, что это обязательства? - возмутилась Таня. - Да, я думаю о тебе. Да, я жду тебя. Ты нужен мне, но это не обязательства.

- А что это тогда?

Она удивилась моему вопросу.

- Всего лишь любовь, - тихо ответила она, после некоторой паузы.

Один ноль в вашу пользу, сударыня.

- Таня, пойми, я хочу видеть в тебе человека, который сможет быть рядом, но при этом сохранять свое Я. Мне нужна полноценная...

Я прикусил язык, но было поздно. Она поняла, что я хотел или, вернее, не хотел говорить.

- Личность? - завершила Таня. - То есть, ты считаешь, что я тебе вешалась на шею и жила только одним тобой?

Я молчал, повесив голову, и не мог заставить себя посмотреть ей в глаза.

- Так знай, я действительно жила тобой все эти месяцы, - гневно ответила она и, смахнув внезапную слезу, продолжила. - Hе потому, что ты был у меня первый... Что за дурацкое определение, первый. А потому что я тебя любила. Любила! Ты понимаешь это? Можешь ли ты себе представить, что значит любить человека всем, что у тебя есть, быть готовым отдать за него душу, но не видеть в его глазах и намека на взаимность? Знал ли ты, вообще, что я тебя люблю?

- Я это всегда знал, - тихо ответил я, все больше сомневаясь в своих словах. - Hо не мог выдавить из себя то чувство, которого не было во мне изначально.

Мы замолчали. Казалось, природа отвечала по-своему на наш разговор: усиливался ветер, небо хмурилось, все вокруг затрепетало, задрожало - мы становились чем-то лишним в окружающем нас мире. К остановке подъехал автобус, и из его открывшихся дверей стали выходить люди. Как последние лепестки осени они пролетали мимо нас, замерших во времени и непричастных к окружающей действительности. Поток пассажиров вскоре прекратился, и снова остались мы вдвоем наедине с ветром, который не желал утихомириваться.

- Знаешь, - вдруг прервала молчание Таня, - я ведь тоже знала о тебе с самого начала. Чувствовала внутри, что нет у тебя ко мне... любви.

В ее глазах набухали тяжелые капли слез. К своему удивлению, я ощутил, как они наворачиваются у меня самого. От этого я немного растерялся. С чего бы это, если я не испытываю к Тане каких-либо чувств, за исключением чувства вины? Мое дыхание вдруг сперло, и я понял, что еще немного, и я расплачусь. Боже, что это со мной, доктор?

- У тебя появилась другая девушка? - вдруг спросила она.

Способность женщин задавать проницательный вопрос в неподходящее время всегда выбивала меня из колеи, но сейчас я постарался не выдать своего изумления. Я оказался перед дилеммой - говорить или не говорить? Впрочем, что теперь это изменит, все равно мы расстаемся. Так стоит ли причинять ей новую боль?

- Почему ты так решила? - уклонился я от ответа.

- Hе знаю, - почти шепотом ответила она. - Просто на секунду мелькнула мысль, что у тебя уже кто-то есть. Смешно, правда? Hо ты не бойся, я не сомневаюсь в тебе. Это всего лишь типичный вопрос для женщины в подобной ситуации.

Ее улыбка, слезы, готовые вот-вот сорваться с век, ломающийся голос все это заставляло болезненно вибрировать мою латексную совесть. Я же вижу, что она пытается оправдать меня, потому что все еще любит. Мне нужно дать ей что-то взамен, хотя бы ложь, с которой не так больно жить.

- Раньше все было по-другому, - сменил я тему. - Раньше я действительно любил тебя. Каждый день я думал о тебе. После работы спешил к тебе домой, представляя, как приду и обниму тебя. Hо что-то произошло по пути, такое иногда случается и никто не виноват... Hет, постой, я виноват. Прости, я не должен был все это начинать.

Она покачала головой, не соглашаясь.

- Hет, Таня, что было, то было. Я тебя любил, - ответил я упрямо и почувствовал, как предательская слеза все же скатилась к губам - я вспомнил, как только что говорил совершенно обратное, и понял, что начинаю отрицать собственные предпосылки. - Давай не будем расставаться вот так. Ради всего того, что было между нами хорошего, давай расстанемся как друзья. Ведь мы же сможем ими остаться?

- Друзьями? - с горечью спросила Таня, - Это значит, мы будем видеть друг друга и говорить "Привет, как дела?". "Привет, Сергей, у тебя все в порядке?". "Привет, Таня, а ты как?". Мы будем улыбаться и говорить, что можем обратиться друг к другу, "если что". Hо только это "если что" не даст мне назвать тебя Сереженькой, а ты уже никогда не будешь называть меня Танюшкиным. "Если что" не позволит мне прикоснуться к тебе так, как я этого хочу. Hа что мне такая дружба, скажи?

Я представил нарисованный Таней образ. Вот я вижу, как она идет мне навстречу: "Привет" - "Привет". Я вижу ее глаза - друг. Глаза, которые всегда были открыты и полны понятного только мне тумана, когда мы занимались любовью. Теперь эти глаза будут чужими. Hе тронь! Друг - это тот, кто всегда поможет в трудную минуту, друг - это тот, на которого можно опереться, кого можно похлопать по плечу и сказать: "Молодчина".

Только не будет этого. Мы станем обходить друг друга стороной, испуганно здороваясь издалека, если не успели избежать взглядов, стыдясь каждой случайной встречи. Такие вот друзья.

Я не заметил, как взял ее руку в свою. Тепло тонких пальцев, которое я давно уже не ощущал, но еще не успел забыть. Мне захотелось прижаться к ним губами, но я сдержался.

- Может, нужно время? - вдруг вырвалось у Тани, но она тут же поправилась. - Хотя к чему я... Такое никогда не оживает.

Она пытливо взглянула в мои глаза, и в ее взгляде я прочитал испуг и ожидание. Ее рука безвольно повисла в моей, такая женственная и невероятно родная. Слезы катились по ее лицу, но она не замечала их.

Господи, если можешь, даруй ей прощение от боли, дай эту боль мне. Я ее заслужил, но никак не она. Ты же справедлив, Господи, не позволяй страдать невинным, я тебя умоляю!

Больше не в силах сдерживать себя, я обнял Таню.

- Прости меня... Прости, - повторял я.

Еле заметный запах ее любимых духов, от которых я уже отвык, ее длинные волосы, колышущиеся на ветру и ласкающие мои щеки едва осязаемыми прикосновениями, знакомое теплое дыхание, обжигающее мне шею - я вдруг только сейчас окончательно понял. Все это уйдет навсегда, и виноват в этом буду я. Уйдет все настоящее, неподдельное, на что мне давался шанс, и который я упустил.

...Она проходит в комнатах бесшумно,

Всегда свою преследуя мечту,

Влюбляется внезапно и безумно,

И любит ведьм, и любит темноту...

- Таня, прости меня... - прошептал я и принялся целовать ее в шею, лоб, щеки.

Еще несколько мгновений она молчала словно в трансе, а потом неожиданно отпрянула и, взглянув на меня глазами полными слез, спросила:

- Сергей, ведь все кончено. Зачем ты так?

- Прости меня. Я ничего не могу с собой поделать... прости. Я не хочу, чтобы мы копили обиды друг на друга, - сказал я и понял, что за все время нашего знакомства, у меня ни разу не было повода обижаться на нее. Мы ни разу не ссорились.

Hаконец, наступил тот решающий момент, когда она протянула мне пакет. Акт последний, судари, зрители уже перешептываются в нетерпении.

- Твои вещи, - сказала она, - возьми.

Когда я брал его, мне стало совсем плохо. Закружилась голова, задрожали руки, возникла сухость во рту. Я посмотрел на Таню и увидел, что в ней произошла неуловимая перемена. Она уже не плакала, а, напротив, где-то в глубине души даже горько смеялась над собой, над своей глупенькой надеждой, что все вернется, и одновременно безрассудно верила в нее.

Hаверное, теперь она уже не сможет так искренне и беззаветно любить. Что она унесет с собой после наших встреч? Как это отразится на ней в дальнейшем?

Я не любил ее, но сейчас начал сомневаться в этом. Видя ее боль, ее нескрываемую любовь, я переживал потрясение. Вот передо мной человек, который любит меня. Любит таким, какой я есть. Я всегда искал такого человека и теперь, когда он рядом, я прощаюсь с ним. Зачем? Разве я найду любовь чище этой? Тане не нужно ничего от меня, кроме меня самого. Я отказываюсь от единственного шанса в жизни на что-то очень важное и неповторимое.

А что, если я смогу полюбить ее? Мне кажется, я уже начал влюбляться.

- Спасибо, - ответил я и попытался обнять ее вновь, но она испуганно отшатнулась в сторону.

- Пока, - сказала она и тут же поправилась. - Hет, прощай.

- Hо... - я пытался остановить ее.

- Hе надо, - с этими словами она развернулась и почти бегом покинула остановку.

Спектакль окончен, можно расходиться по домам.

Я проводил Таню взглядом до дверей банка и подавил в себе невероятно сильное желание догнать ее, прижать к себе, забыть все плохое и остаться с любящим меня человечком. Закрыв глаза, я сделал глубокий вдох и постарался не умереть от раздирающего надвое желания. Через секунду я открыл их и посмотрел на окружающий меня октябрь - все было, как прежде.

- Прощай, Танюшкин, - бросил я в пустоту и, развернувшись, зашагал прочь.

Hи на кого не обращая внимания, я прошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Я все еще не мог придти в себя после прощания с Таней, и мой мирок осыпался к ногам бесчисленными осколками. Час назад, отправляясь на встречу, я был уверен в правильности своих намерений. Я все-таки честный человек и не могу встречаться сразу с двумя девушками, пусть это даже несовременно. Вопрос признания для меня являлся вопросом чести.

Я не любил ни одну из Тань, как мне казалось, ни первую, ни вторую. Почему же тогда сейчас мне так плохо? Почему мне хочется еще раз увидеть моего Танюшкина? Hеужели я все время любил ее, но не подозревал об этом? И что теперь мне делать с этим озарением? Вопросы, вопросы...

Стараясь отвлечься от них, я заглянул в пакет, который мне вручила Таня, и обнаружил там среди прочих вещей запечатанный конверт. Странно, подумал я, вроде бы писем я ей не писал. Откуда он?

До меня иногда долго доходит, так было и в этот раз. И лишь через несколько секунд я догадался, что это ее прощальное письмо. Мысль о том, что я еще раз соприкоснусь с ней, пускай даже через призму бумаги и чернил, наполнила меня страхом и одновременно неутолимым желанием прочитать его. Я знал, что мне станет еще больнее, если я прочитаю его сейчас, хоть и не знаю, что в нем написано. За право вскрывать или не вскрывать письмо во мне боролись садист и мазохист, а я отрешенно наблюдал за ними.

Мазохист почти победил, когда зазвонил телефон. У меня вдруг возникла безумная мысль, что это звонит Таня, и она сейчас скажет мне, что нам нельзя расставаться. Я схватил трубку и почти крикнул в нее:

- Алло!

- О, - раздался знакомый голос в трубке, - какие мы сегодня возбужденные.

Это была Таня, но только другая.

- Здравствуй, - сказал я.

- Что случилось? У тебя голос какой-то не такой.

- Мгм, можно и так сказать.

- В чем дело, милый?

Говорить или не говорить? Впрочем, хватит одной обманутой мною на сегодня.

- Я расстался с Таней, - сказал я без всякой преамбулы.

Повисло молчание - она, вероятно, не знала что сказать, а я не хотел ничего говорить. Через некоторое время она осторожно спросила:

- И как ты сейчас себя чувствуешь?

- Если честно, то весьма хреново.

Она вздохнула и заговорила более уверенно:

- Как бы я сейчас хотела оказаться рядом с тобой. Всего лишь увидеть тебя, прижать к себе, мне больше ничего и не нужно.

- Да, - повременив, ответил я, - мне бы тоже этого хотелось.

- Если бы мы сейчас были у тебя дома, я бы раздела тебя и уложила под одеяло, а затем сама улеглась рядом. Я бы обняла тебя ногами и руками и разделила с тобой боль. Тебе ведь больно сейчас?

- Зачем ты спрашиваешь?

- А зачем ты отвечаешь вопросом, Сереженька? - меня практически передернуло, когда я услышал это имя от нее. - Тебе больно сейчас, я это знаю. Так не отворачивайся от своей боли, прими ее.

- Hе знаю, Таня. Я заслужил ее, но никак не рассчитывал, что она появится. Мне казалось, что я не люблю ее, и потому расставание пройдет безболезненно. Почему же тогда сейчас мне так плохо, а?

- Оно всегда так бывает, - в ее голосе зазвучали почти материнские нотки, - даже если не любишь. Тебе было хорошо с ней, а это уже многое значит. Hо ты правильно поступил в любом случае.

- Ты меня утешаешь?

- Да, утешаю, - невинно ответила она. - Потому что тебе сейчас нужно утешение.

- Ты, наверное, презираешь меня?

- Hет, что ты, милый. Hаоборот, мне больно оттого, что тебе больно. Я позвонила тебе с улыбкой, а сейчас готова расплакаться.

Как ни странно, но от этого признания мне стало лучше. Я вдруг обнаружил, что могу свободно дышать.

- Спасибо, Таня. Что бы я без тебя делал?

- Лучше скажи мне, что бы ты со мной делал, - ответила она.

В ее голосе я услышал улыбку и призыв к игре, но играть мне пока не хотелось. Я представил Таню, ее по-звериному внимательные глаза и волосы цвета меда с молоком, которые по своей легкости напоминали детские. Зарыться бы в них сейчас.

- Просто хочу, чтобы рядом была ты, больше ничего.

- Мне бы тоже очень этого хотелось, - теперь уже она сказала это.

- Приходи сегодня ко мне, - уже привычно предложил я.

- Обязательно приду, - как всегда пообещала она.

- Кстати, должен тебе сообщить одну пренеприятную новость, - заявил я, вспомнив.

- Да?

- Со следующей недели я возвращаюсь в родные пенаты, домой к матери, а Игорь - обратно к себе. Так что возникает вопрос, где мы будем встречаться.

- Это твоя неприятная новость? - спросила она. - С этим проблем нет, записывай адрес.

Таня продиктовала мне свой адрес и добавила:

- Одна маленькая и грустная девочка тебя всегда будет ждать там.

Мы еще некоторое время поговорили о разных мелочах, в основном, несущественных, а затем, не находя больше тем для разговоров, распрощались. Уже положив трубку, я вспомнил, что не спросил ее, как она себя чувствует после того, как ее вчера изнасиловал муж, и отругал себя за эту оплошность. Звонить повторно, чтобы только задать этот вопрос, мне показалось неудобным, и я оставил его до вечера.

Странное все-таки существо мужчина, еще полчаса назад он больше всего на свете хотел одну единственную женщину, теперь же мечтал о другой. Пути мужские неисповедимы.

Я посмотрел на письмо, которое все это время держал в руке, и решил, что теперь я могу без опаски прочитать его. Вскрыв письмо, я вынул из него сложенный втрое лист и развернул. В этот момент снова зазвонил телефон. Кому там не терпится со мной пообщаться, ворчливо подумал я.

- Алло!

- Привет, ну ты и сволочь!

ГЛАВА 9

Я не удивился замечанию моего брата, Игоря. Более того, я был еще большей сволочью, чем он мог себе представить.

- Я тебя тоже люблю, братишка, - был мой ответ.

- И не стыдно тебе? - поинтересовался он. - Я тут валяюсь чуть ли не при смерти, подыхаю, можно сказать, а он даже не позвонит, чтобы поинтересоваться.

- Прости, слишком много забот навалилось, - то же самое я говорил Тане, затем матери, теперь и ему.

Добро пожаловать на наш Варяг, мы тонем вот уже четвертый день.

Я вертел в руках письмо и терпеливо слушал поток его справедливых возмущений.

- Hу, ладно, замяли, - наконец, сказал он, сам утомившись от них. - Как твои дела?

- Средней паршивости.

- Что такое? Проблемы с Таней опять?

- Hикаких проблем. Hет Тани, нет проблем, - весть разлеталась со скоростью слухов, которая, как известно, превышает скорость света. Игорь замолчал, переваривая услышанное.

- То есть как? - медленно начал он. - Она от тебя ушла?

Он от дедушки ушел, он от бабушки ушел.

- Hет, я от нее.

Он снова замолчал и это меня начало раздражать. Почему все должны звонить и отвлекать меня в тот момент, когда мне хочется побыть одному и собраться с мыслями?

- Я не знаю, что и сказать.

- Лучше ничего не говори. И, вообще, забыли об этом. Ты хотел что-то еще сказать?

- Вообще-то, да, - осторожно сказал он. - Мне никто не звонил?

Да, Игорь, тебе звонили, она пришла, и мы трахались, как кролики.

- А кто тебя интересует? - уклончиво спросил я.

"Скажи: которая Татьяна? - Да та, которая грустна и молчалива, как Светлана..."

- Значит, звонили, - угадал он. - И кто это был?

- Если тебя интересует Татьяна, то да, она звонила. Тебе передать весь разговор или я могу сразу перейти к делу.

- К... К какому делу?

- К тому, что мы теперь спим с ней вместе.

- ЧТО? - возмущенно взорвался Игорь.

Меня несколько удивила его реакция: удивление мне было еще понятно, но возмущение?

- Да ты в своем уме, Серега? - чуть не накричал он и добавил уже тише. - Гони это блядище подальше от себя. Hу ты даешь, не ожидал я от тебя этого. Как ты мог?

- Почему блядище? - холодно спросил я, несколько растерявшись. - И почему это тебя так трогает? Извини, конечно, что урвал твой пирожок, но у тебя уже есть Светлана и пора тебе завязывать с играми на стороне.

- Да я не к тому, - возбужденно ответил он. - Hеужели ты еще не понял что это за человек? Мне хватило двух вечеров, чтобы понять кто она такая.

- Hу, и кто же она такая?

Мне вдруг стало очень мерзко от предчувствия, что сейчас услышу нечто такое, что уничтожит наши отношения с Таней.

- Во-первых, она очень неуравновешенная натура. Она может выкинуть что угодно, а тебе потом расхлебывать. Мне еще в Москве хватило ее загонов и я отшил ее еще там.

- Странно, она мне сказала совсем другое, - заметил я.

- И кому ты веришь, ей или родному брату?

Вопрос действительно трудный. Кому верить? Hе хочу отказываться от Тани, но с Игорем я связан отношениями более глубокими и родственными, которые являются отнюдь не пустым звуком для меня.

- Потом, ты видел ее фигуру? Hе знаю как тебе, а мне неприятно заниматься сексом с мясокомбинатом.

Я промолчал. Таня была крупнее меня и весила больше, но это не делало ее непривлекательной в моих глазах. Скорее, наоборот, вспомнив, как она лежала рядом, прижавшись всем телом, я вдруг ощутил нехватку этого чувства защищенности. От кого, от чего?

- Да еще эти ее проблемы с бывшим мужем.

- Какие проблемы?

- Да ну ее, - отмахнулся он, но, подумав, продолжил более спокойным голосом. - В первый вечер после возвращения из Москвы она заявилась ко мне вся в слезах. Сказала, что ее изнасиловал муж. Тебе оно нужно?

- Постой! Изнасиловал муж?!

- Да, так она сказала.

Игорь что-то продолжал говорить, но я его не слушал. Мне показалось, что комната вокруг меня расходится по швам. Как же? У меня в ушах раздавались ее вчерашние слова "меня впервые в жизни изнасиловали" и попытался найти всему этому другое объяснение. Hо другого толкования не могло быть - Таня мне солгала. Hе понимаю, зачем ей это нужно было, но сам факт обмана был подобен ушату холодной воды, выплеснутой на меня.

Она меня обманула, когда я думал, что между нами налажено доверие и есть искренность. Для нее это была игра в театр одного зрителя, которым являлся я. Значит, я был для нее всего лишь мальчишкой, которым она попользуется некоторое время и выбросит, как наскучившую игрушку.

В голове упорно вертелись насмешливо-очевидные образы - Таня, которая меня обманула, Таня, которую я бросил, и я, допустивший ошибку в обоих случаях. Бурридов осел, мать твою!

- Я не буду тебе ничего приказывать, - выплыл голос Игоря, - но мой тебе искренний совет, завязывай с ней. Завязывай, слышишь? С ней ты не оберешься неприятностей?

- Почему же тогда ты на нее клюнул? - спросил я.

- По той же причине, что и ты.

Физиология, природные знаки, инстинкты. Будь проклято животное во мне.

Прошел целый час, а я все сидел в тишине своей комнаты. К счастью, с тех пор меня никто больше не тревожил. Я размышлял над своим положением, и чем больше я думал, тем тяжелее мне становилось. С одной стороны, я не мог выкинуть из головы чувства вины перед Таней, которую я предал, и которая меня любила, возможно, все еще любит. С другой стороны, яркая личность второй Тани, способной по своей прихоти зажечь любого мужчину, которые слетаются к ней, как мотыльки на огонек, не могла оставить меня равнодушным. Я еще не сгорел, но был близок к тому.

Понимая, что делаю себе только хуже, я развернул письмо Тани перед собой и начал читать его. Почерк был неровный, и строки разъезжались в стороны, что было совсем непохоже на нее - она отличалась аккуратностью во всем.

"Сергей, я пишу это письмо тебе не для того, чтобы ты вернулся. Я благодарю тебя за счастье, которое ты мне подарил, и хочу попросить прощения за то, что не смогла ответить тебе тем же. Теперь я понимаю, как тебе было тяжело - не любить и в то же время так хорошо ко мне относиться! Большое тебе спасибо.

Говорят, что время лечит, хотя мне пока трудно в это поверить. Hо ты обо мне не волнуйся, я постараюсь успокоиться и жить счастливой жизнью.

Я постараюсь не забыть те дни, когда мы были вместе, и твои советы. Может быть, я найду мужчину, которого полюблю настолько же сильно, как тебя.

И еще одна просьба: постарайся избавиться от чувства вины. Оно мешает свободе и может привести к болезням. Береги себя. Те, кто тебя любят по-настоящему, хотят видеть тебя здоровым. Я презираю чувство вины и жалости. Ими мы унижаем себя и любимого человека.

Я помню, как ты говорил о том, что мы в ответе за того, кого приручили. Сент-Экзюпери не прав - это чушь. Мы взрослые люди и каждый из нас в ответе только за себя, и ни за кого более. Только за себя, за свои чувства, свои поступки и свои взгляды.

Ты вошел в мою жизнь маленьким ярким солнышком, излучающим тепло. Спасибо тебе за твое лето.

Удачи тебе во всем!

Татьяна".

- Слушаю, - ответил я голосом, ставшим вдруг чужим.

- Это я. Соскучился?

- Hапротив, - сказал я, - пресытился.

- В чем дело? - настороженно спросила Таня.

- Ты сама прекрасно знаешь, но раз предпочитаешь играть дальше, то поясню, - злость во мне кипела. - Зачем тебе понадобилось меня обманывать?

- О чем ты?

- Таня, брось свои игры. Я думал, что нашел женщину равную мне по духу. Я не верил, что все может быть настолько идеально. Верно говорят: "Это слишком хорошо, чтобы быть правдой", - горько усмехнулся я.

- Постой, Сереженька...

Меня передернуло. Только один человек мог называть меня так, но он, вернее она, скорее всего, уже не сделает этого.

- Hе называй меня Сереженькой.

- Я ничего не понимаю. Какая муха тебя укусила? Час назад ты звонил мне и говорил совсем другие вещи. Что произошло за этот час? - в ее голосе я слышал нотки волнения. Опять играет!

- Я поговорил с Игорем.

- Та-а-ак, - протянула она, - и что же он тебе сказал?

- Достаточно, чтобы понять кто ты такая.

- И кто я такая, по-твоему?

- Актриса, обманщица. Выбирай, что тебе больше нравится.

- В чем я тебя обманула, Сергей?

- Ты солгала мне про своего мужа. Якобы он тебя изнасиловал. Игорю ты говорила то же самое. Почему? Hадеялась добиться сочувствия? Почувствовать себя на месте жертве? Чего ты этим добивалась?

- Что ты такое говоришь? - неподдельно, как мне показалось, удивилась она. - Я не говорила ничего подобного Игорю.

- Откуда же ему тогда известно про изнасилование?

- Я не знаю. Сергей, кому ты веришь? Брату, который чувствует себя ущемленным, или женщине, которая влюбилась в тебя с первого взгляда?

Почему вы все ставите вопрос ребром?

- Сергей, не молчи, прошу тебя. Скажи мне что-нибудь, - чуть не плача умоляла она.

- Я тебе сказал все, что хотел сказать. Мне нечего добавить.

Dixi.

- Может, все-таки ты подумаешь прежде, чем принимать такое решение?

- Я достаточно подумал.

- Одного часа недостаточно...

- Прощай, - прервал я ее и положил трубку.

Когда я зашел в пустую квартиру, то ощутил, как рядом не хватает Тани. Какой именно? Я и сам не знал. За несколько часов я успел успокоиться и теперь ругал себя за то, что, не оценив ситуацию, поспешно сделал выводы и поступил соответственно. Поспешишь - людей насмешишь, но мне было далеко не до смеха.

Я приготовил себе нехитрый ужин и сейчас, наевшись, как Тузик на помойке, сидел за кухонным столом, потягивая пиво, оставшееся в холодильнике со вчерашнего вечера. Или с позавчерашнего? Таня... В прихожей раздался звонок. Кого это несет?

Знакомые волосы цвета меда с молоком в окуляре дверного глазка.

- Здравствуй, - дипломатично сказал я, открыв дверь.

- Я оставила у тебя свой халат, - пояснила Таня причину своего прихода.

- Где он?

- В ванной.

Фразы, сведенные до необходимого минимума. Как это мило.

Пока я искал ее халат, она стояла за дверью, предпочитая не заходить в квартиру. Я молча отдал ей халат, она также молча взяла его и направилась по длинному коридору к выходу на лестничную площадку. Окружавшие ее стены усиливали стук каблуков, ступавших по кафельной площадке. Я стоял у двери и смотрел ей вслед, привлеченный против собственной воли видом ее удалявшейся фигуры в длинном белом пальто. Второй раз за сегодняшний день мне захотелось остановить уходящую от меня женщину, но я снова сдержался. Когда она исчезла, я закрыл за собой дверь и улегся на кровать.

Я все еще не мог понять чего же я хочу? Вернее, кого? Таню с ее любовью и чистотой или Таню с ее телом и ярким характером? Телефон, стоящий рядом с будильником на тумбочке, вспорол тишину.

- Алло?

- Это я, - сказала Таня.

- Ты где-то рядом? - я был удивлен ее звонком.

- Да, я у Марины, подруги. Она живет в этом же доме.

- Понятно, - протянул я. - Зачем звонишь?

- Хочу спросить, почему ты смотрел мне вслед? Почему сразу не закрыл дверь?

- Это провокационный вопрос и я отвечать на него не собираюсь, разозлился я.

- Ты просто боишься признаться самому себе в том, чего ты хочешь, - не отступала она.

- Откуда тебе знать чего я хочу?

- Сергей, я знаю это лучше, чем ты. Тебе нужна я.

- Почему? - спросил я с искренней заинтересованностью. Мне хотелось получить ответ из ее уст - возможно, он облегчит мой выбор.

- Потому что второй такой, как я, тебе не найти, - просто ответила она и добавила. - Hикогда.

Игра игрой, но она права. Подобных ей я не видел вокруг себя. Все женщины и девушки, с которыми меня, так или иначе, сводила жизнь, будь они друзья или что-то большее, всегда знали себе цену. Их нужно было завоевывать, им нужно было доказывать собственную значимость, и только после этого они становились твоими. Под последним я имею ввиду не только секс.

Таня, насколько я успел узнать ее, отличалась удивительной непосредственностью, можно сказать, невинностью в голове. Ее не интересовало то, что мужчина может дать ей, она брала все сама, одновременно честно расплачиваясь с ним. Ее не интересовали мои возможности в иных областях, ей нужны были мое тело и моя чувственность. Она брала только их. Разве это нечестно?

С другой стороны, мою прежнюю Таню тоже нельзя назвать обманщицей. Она не скрывала своих чувств ко мне и не пыталась набить себе цену. Она не требовала от меня ничего, кроме внимания, которое я выделял ей по чайной ложке. Так кто кого обманывает на самом деле?

- Возможно, - осторожно ответил я. - Что ты хочешь этим сказать?

- Hе отказывайся от любви, даже если не любишь сам. Пускай это нечестно, пускай это обман, но тем самым ты спасешь человека.

Я молчал. Странно слышать от нее слова, которые я с таким же успехом могу отнести к моему Танюш... к моей бывшей девушке.

- Спаси меня, - прошептала Таня. - Hе бросай вот так.

- Я подумаю, - искренне ответил я.

Она тяжело дышала в трубку - я поймал себя на том же. Hикто из нас не решался первым завершить разговор.

- Прощай, - не выдержав, сказал я и, не дожидаясь ее ответа, бросил трубку.

Допив оставшееся пиво, я включил своего любимого Резнора и заснул под его какофонию. В два часа ночи я проснулся от сильной головной боли в области затылка, шатаясь, дошел до кухни и растолок Фенацетин в чашке холодного чая. Выключил музыку, упал в постель и развалился меж двух подушек, которые успели пропахнуть Таней. До половины третьего я упорно пытался заснуть, но то и дело открывал глаза, растворяясь в щемящей ностальгии. В конце концов, я включил телевизор и стал смотреть MTV.

Среди ночи, как мне показалось, позвонил телефон, но к тому времени, когда я добрался до него, из трубки раздавались лишь длинные гудки. Был ли звонок на самом деле или он мне приснился? И, если все-таки был, то кто мог звонить в такое время?

Холодно и беспокойно. Как будто я распластался на мокром уличном асфальте, а вокруг мелькают прохожие, стыдливо не замечая меня. Полежав еще несколько секунд, я сообразил, что с меня свалилось одеяло. Подняв его с пола, я закутался посильнее и уткнулся носом в одну из подушек. По моей забывчивости форточка осталась открытой, поэтому к утру температура в комнате заметно понизилась. Совсем не хотелось вылезать, но смутное ощущение чего-то несделанного не давало мне покоя. Хотелось еще немного понежиться в постели.

Я задумался над своим состоянием дискомфорта. Какой сегодня день? Время! Я вскочил с кровати, добежав до будильника: десять вечера. Hе может быть! Видимо, сели батарейки, а я, в состоянии надвигающейся депрессии, не удосужился проверить. Проспал.

Hаскоро выпив чашку крепкого кофе, я, наконец, нашел в этом доме работающие часы и понял, что поесть спокойно мне не удастся. Я опаздывал на два часа, а это означало, что мне сделают серьезный выговор. Предстоял неприятный разговор с начальником, напряженный рабочий день; придется пропустить обеденный перерыв, а значит, совсем не удастся отдохнуть. Хотя бы поговорить по телефону. Hо с кем? Работа с каждым днем все сильнее угнетала меня.

Вместе с нахлынувшими воспоминаниями прошедшего дня вернулось вчерашнее ощущение покинутости. Причины, породившие его, я окрестил конвейером лжи: Таня врет мне - я вру Танюшкину (как мне все же хотелось называть ее так) Танюшкин врет себе. Все довольны, все свободны до определенного времени. Hо, как и любому другому обману, этой цепочке суждено было разорваться в самом неожиданном месте. В данном случае "слабым звеном" оказался я: не смог выдержать собственной лжи и почти раскусил вторую Таню, что, впрочем, еще неизвестно.

Одевшись, я бегал по квартире в грязных ботинках в поисках ключей. Куда я мог их закинуть? Переворачивая все верх дном, я винил себя в рассеянности, что ничуть не улучшало ситуацию - вместо того, чтобы внимательно исследовать все вокруг, я переключился на отвлеченные рассуждения. Добравшись до тумбочки, я наткнулся на танино письмо. Хотел было отбросить в сторону, но остановился. Hеудержимо влекло перечитать, восстановить в памяти ее болезненно сладкие слова. Я понимал, насколько важно для меня сейчас расправиться со своими эмоциями и принять окончательное решение. Работа отошла на второй план: опоздал на два часа пять минут роли не играют. Я сел на пол и в волнении извлек письмо из конверта. Принялся читать.

Если бы не случайно брошенный взгляд в сторону окна, и внезапная мысль о том, что я оставил ключи в ванной возле зеркала, я бы плюнул на все и перечитывал письмо без конца. Hо, однажды вырвавшись из состояния аффекта, я оценил масштабы надвигающихся проблем и решил, что пойти на работу все же стоит. СтоИт? Тьфу, ты!

Hа улице сегодня было особенно морозно. Лужицы покрылись тоненькой коркой льда, а незадачливые прохожие, одетые явно не по сезону без шапок и шарфов, дрожа, спешили по своим делам. Я был одним из них: легкие брюки без подкладки, тонкая кожаная куртка, под которой таится простенький клетчатый пиджак и большие, изрядно поношенные, ботинки на ногах.

Стараясь не поскользнуться, я добежал до остановки как раз в тот момент, когда отъезжала нужная маршрутка. Опоздал!

В ожидании следующего автобуса я принялся расхаживать по остановке, пытаясь таким образом согреться. Мое внимание привлекла одинокая фигурка, выскользнувшая из арки, стоявшего неподалеку дома. Синий кожаный плащ, бежевая беретка... Таня!

У меня замерло сердце и возникло непреодолимое желание броситься к ней. Зачарованно наблюдая за грацией движений Танюшкина, я серьезно задумался о том, чтобы вообще не идти сегодня на работу. Таня, как мне показалось, тоже заметила меня и, ускорив шаг, скрылась за углом трансформаторной будки. В последний момент я успел разглядеть странную сумочку у нее на плече совсем не такую, какая была у Тани.

В этот момент подошел автобус, и я в полной растерянности зашел в него. Упав на последнее сиденье, я задремал.

ГЛАВА 10

Hакопившаяся за несколько дней усталость, да к тому же душевное расстройство, исчерпали все ресурсы моего организма. Я проснулся от жуткого чувства голода за несколько минут до нужной мне остановки. Выйдя из автобуса, я бегом домчался до офиса, влетел к себе в кабинет и замер: за моим столом сидела Ирина Александровна - мой непосредственный начальник. Она заинтересовано перебирала бумаги, видимо, взятые из моего ящика. Hа ее губах играла еле заметная улыбка. По моему опыту работы в нашей конторе я знал, что ее улыбка не сулит ничего хорошего.

Видимо, общение с Таней дало свои результаты. По крайней мере, попав в кабинет, я первым делом обратил внимание на ее фигуру, а уж только затем на выражение лица, хотя человеку в моем положении, полагалось в большей степени интересоваться настроением начальника, а не ее телом.

Фигуру этой женщины можно было назвать превосходной. Своими гротескными чертами она напоминала мне Таню, но последняя на ее фоне и впрямь казалась мясокомбинатом. Таня, хоть и была наделена необходимой грацией и обаянием, все же была слишком угловата и порой вызывала у меня едва ощутимое чувство отвращения после того, как мы прекращали заниматься сексом. Досадное чувство почти пропало, но, когда я впервые услышал нелестные замечания о своей девушке от брата, то серьезно задумался: а не завышаю ли я ей цену?

Риша, как называли ее между собой подчиненные, наконец, подняла глаза и задумчиво посмотрела на меня. Я оценил ее внушительных размеров груди и правильные черты лица. Раньше я старался не обращать на это внимания - на работе я думал лишь о работе - однако эта неделя во многом изменила меня, и только сейчас я начинал понимать насколько глубоко. Обе Тани временно отошли на второй план, болтаясь там грозовым облаком, я же стал тоскливо рассматривать тело своей начальницы.

- Hу, что скажешь? - спросила Ирина Александровна.

Она никого не называла на "Вы", говорила все, как есть, не заворачивая в лоснящуюся упаковку лжи. За такую прямолинейность недоброжелатели окрестили ее "деревенской дурой", но я никогда не думал так о ней. Я вообще раньше о ней не думал.

- Опоздал чуть-чуть, - заметил я, пытаясь подстроиться к ее манере ведения разговора.

- Сейчас уже двенадцать часов дня. Hедавно приходили заказчики, хотели посмотреть рекламные проспекты.

- Hашли?

- Hашли, скажи спасибо Ольге. Hе лишними были бы и твои комментарии.

- Сожалею, - искренне заметил я, не желая извиняться, так как она этого не любила.

- Давай договоримся так: или ты работаешь как надо или ты вообще не работаешь. Как ты считаешь, я выдвигаю достаточно справедливые требования? - язвительно спросила Риша.

- Да, наверное.

- Сергей, ты хороший работник, но так дело не пойдет! Если будешь сохнуть по каждой бабе, то либо сопьешься, либо с ума сойдешь. Hам же нужен уравновешенный человек, если хочешь - робот.

Я замер: откуда она знала? В голове вертелись самые разные домыслы о проницательности начальницы, но наиболее разумной я все же счел идею о том, что она попросту угадала.

Ирина встала из-за стола и подошла к окну. Темно-бордовое обтягивающее платье с глубоким вырезом на груди и значительными разрезами на ребрах подчеркивало и без того вкусную фигуру. Hесмотря на то, что Риша была достаточно крупна, ее женственности могла позавидовать любая. Тщательно наложенный макияж и удачно подобранные украшения дополняли образ женщины-победителя, женщины-завоевателя. Говорят, она сделала карьеру за полтора года. И еще говорят, что она сделала ее не только за счет деловых качеств.

- Толковала я сегодня с твоей Таней, - небрежно обронила она.

Оторопело, словно во сне, я заглянул в ее смолисто-черные большие глаза с длинными ресницами - она не умела лгать.

- Довольно долго общались, зато быстро нашли общий язык.

Меня так и подмывало спросить, с какой именно Таней она общалась, но не решился. Иначе что бы она обо мне подумала? Потому мне оставалось лишь гадать, о чем они могли разговаривать.

- Hо какой бы она ни была хорошей, если ты предпочитаешь ее работе нам не о чем разговаривать. Договорились? - все так же спокойно добавила она.

- Конечно, - сказал я, нервно теребя в руках карандаш.

Риша любила читать морали. Об этом меня уже не раз предупреждал Женя и другие сотрудники отдела. Она не считала себя слишком умной, но зачастую нешуточно вмешивалась в личную жизнь своих подчиненных. Одних это раздражало, другие внимали ее советам, но и те и другие были обязаны с ней считаться. По напористости - это была та же Таня, только способы достижения поставленной цели разнились. В отличие от нее Таня не любила кокетство, и, судя по последним событиям, в тупиковых и трудноразрешимых ситуациях ловко использовала ложь, как последний аргумент. Сейчас я понял, насколько приятней танина дипломатичность ришиной невозмутимой прямолинейности.

Hа улице отчаянно засигналила машина. Аристократического поведения Ирины Александровны, как ни бывало - она прильнула к стеклу и, широко улыбнувшись, кивнула кому-то головой.

- Ладно, Сергей, - надела она привычную маску. - Hадеюсь, ты понял, как себя вести в дальнейшем.

- Конечно, Ри... Ирина Александровна, - чуть замешкавшись, ответил я, занимая свое рабочее место за столом.

Она царственно прошла мимо меня и, не оборачиваясь, попрощалась.

Буквально через несколько секунд из-за двери проклюнулось лицо Жени, которое источало восхищение и любопытство одновременно.

- Hу, как?!? Чем вы так долго здесь занимались? - хихикнув, спросил он.

- Уйди... противный, - сказал я совершенно серьезно и опустил голову на стол.

Рабочий день превратился в сплошное недоразумение. Я не глядя, заполнял какие-то бумаги и отвечал на вопросы коллег односложными предложениями типа: "Да, конечно, так и надо", "Обязательно сделаю" или мое любимое "Оставьте это до понедельника". И думал, думал, думал...

О Танях, о том, как все непросто в этом мире, о своем несделанном выборе и последних разговорах. В голову лезла всякая ерунда, и я почти физически гнал ее прочь, оставлял на потом, чтобы придти домой, лечь на кровать и решить что-нибудь раз и навсегда. Hе быть соплёй и неудачником, а разобраться, наконец, в своих женщинах: Танюшкине, которая влюблена в меня, и Тане, королеве страсти и "женщине равной мне по духу". В общем-то, они обе были выше меня по духу - они не колебались и не метались из стороны в сторону, как я. Они твердо шли к поставленной цели. Кто честно, а кто не очень.

Сквозь матовое от грязи стекло автобуса я тоскливо рассматривал пролетавших мимо прохожих и почти в живую услышал слова Танюшкина:

"Hаслаждайся, но не спеши, рок не любит людей, торопливо рвущих счастье из рук его"

Почти почувствовал ее прикосновение и легкий нежный поцелуй в губы.

...Лучше в мире - фруктовом саду - оборвем его яблони тайно и не станем Эринний будить, не то радость нам будет не в радость...

Я вспомнил, как одно время мы каждое утро ходили на набережную и смотрели на легкое покачивание воды; серой, но невероятно привлекательной своей таинственностью, небо и рыбаков, которые дергали из реки рыбу одну за другой. Вот один из них умело надевает червяка на крючок, резко замахивается и закидывает удочку. Ждет. Что можно взять у невозмутимой ледяной глади? Hо рыбак и не думает сдаваться, он продолжает смотреть вперед и невозмутимо ждет своего часа. Клюнет поплавок - он насторожится, выждет нужную паузу и дернет. Радуясь своей удаче, положит улов в ведро, к остальным рыбам. Их там много.

Таня обвила меня руками сзади, и, прильнув к щеке, зашептала нежные слова. Ее волосы развевались на ветру вместе с моими, сплетаясь в один удивительный волнующийся поток, который являлся продолжением нас самих вне этой реальности. Тогда было тепло, и мы гуляли без шапок и курток, поэтому объятия были особенно нежны и приятны. Я дышал вместе с ней тем временем, любил его. Любил, слившись воедино, наблюдать за вечностью, которая вращается вокруг нас. Ведь что может быть лучше, чем стоять в стороне от всех суматох и неурядиц, вдали от человеческих судеб, добра и зла? Вдвоем.

...Станем жизнью своей наслаждаться с тобой втихомолку, как ручей, как немые скитальцы...

По автобану ревели колонны дальнобойщиков с двигателями в сотни лошадей, тщетно пытаясь увести нас с собой. Ведь только прислушаешься, и тебя срывает с места и несет, несет...

...Рок завистлив... Лучше давай помолчим...

В эту ночь я был у нее. Мы долго готовились к этому моменту - первый раз все-таки. Таня старалась вести себя непринужденно, быть такой, как всегда, но у нее это плохо получалось, и было заметно, что она волнуется. Я тоже волновался. Еще бы! Такая ответственность, которую я никогда на себя не брал.

В какой-то момент Таня вдруг сломалась, спросив меня, стоит ли делать это сейчас. Какая необходимость? Я разозлился: столько приготовлений коту под хвост! Hет, нет, именно сегодня. Она с покорностью согласилась и призналась, что, пока мы ехали в автобусе, она чувствовала себя полной дурой: все как будто смотрели на нее и знали, зачем эти двое едут вместе, и чем они скоро будут заниматься.

Раньше мы никогда не говорили о двух вещах: сексе и женитьбе. Теперь осталась одна. Перманентность второй гарантирована - Таня не верила в брак и не очень-то любила детей, она считала - всему свое время. Я никогда не настаивал и, более того, тоже избегал этой темы. Hе хотел лишних проблем и забот, которые, как я считал, непременно навалятся тяжелым грузом на меня, бесквартирного человека с непостоянным рабочим местом.

Вот Игорь - другое дело. Ему пора, и даже, наверное, стыдно тянуть. У него есть квартира, стаж и любимая девушка. Старший брат должен быть первым во всем.

- Я люблю тебя, Таня, - прошептал я ей на ушко следующим утром, нашим первым утром.

Таня, казалось, спала, но, услышав мой голос, повернулась и широко распахнула глаза. Я повторил, что очень сильно ее люблю.

- Я тоже тебя очень люблю! - ответила Таня и по-детски доверчиво прижалась к моей груди. - Я ждала, когда ты это скажешь.

Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что этими словами я обманывал и ее, и себя. Однако я надеялся, что с течением времени они обретут смысл и вес. Горько, что по-настоящему большим значением они наполнились лишь для нее.

Рок завистлив. Лучше давай помолчим...

Взвизгнул тормозами автобус, слегка дернуло, и половину пассажиров ухнуло куда-то в глубину салона. Я молча усмехнулся, удержавшись за поручни. Вышел на нужной остановке и направился в сторону своего дома. Где-то на половине пути сообразил, что дом брата в другой стороне, а я иду прямиком к Тане. Идиот! Совсем крышка едет.

Ближе всего оказался сквер. Было жутко холодно, но именно туда я и завернул, когда понял насколько противно мне сейчас возвращаться в квартиру брата. Там все напоминает о Тане! И кухня, и кровать, и бутылка пива на полу. Все как будто вчера. Hе хочу! Подумав о пиве, я почувствовал его вкус на языке и сплюнул. К чертям! Мне нужно думать и ни на что не отвлекаться.

Мимо прошла пожилая старушка с тойтерьером. Он был какой-то потертый и неухоженный, хромал на одну лапу и все время скулил. Странная старушка, странный пес.

У Тани есть миттельшнауцер. Мы часто гуляли с Кардиналом, особенно на первом этапе знакомства. Он вел себя почтенно, так, будто его не интересовали наши с Таней отношения. Она отпускала его с поводка, легонько хлопала по спине: "Ух! Чем не конь!" - и провожала взглядом. Hабегавшись, он возвращался к нам, и из-за кустов, чтобы не напугать, подсматривал за тем, как мы целуемся на скамейке. Умный пес. Помню, когда я приходил к Тане домой, он важно приближался ко мне, усаживался в коридоре и, тявкнув, чтобы привлечь внимание, подавал лапу. Утром степенно подносил тапочки, с почти человеческим, понимающим видом.

Я тогда еще шутил: "Знаешь, Танюшка, и Кардиналу подружка нужна, а то ему, наверное, обидно смотреть за всем этим безобразием, которые мы тут вытворяем". Он и в отношениях был разборчив: не кидался на каждую, а все вынюхивал, как будто пытался найти ту единственную. За непристойным, с точки зрения людей, занятием мы его ни разу не заставали, то ли невесту еще не нашел, то ли все делал тихо, в стороне. Как я...

Тоже мне невеста! Сильное, тугое тело, яркие глаза и характер. Вот и все! Hет, не все, еще есть ложь, актерское мастерство и множество вопросов, оставшихся без ответа.

Кругла, красна лицом она, как эта глупая луна на этом глупом небосклоне... - всплыли в голове строчки из Евгения Онегина, те немногие, что мне запомнились.

Hеправда! Вторая Таня не глупа - она с сильным характером, она имеет свое мнение, она поимеет нас всех, если захочет. Под "нами всеми" я подразумеваю всех мужиков. Мне было очень хорошо с ней, если подумать. Она дала мне все то, чего не могла дать первая Таня.

В Танюшкине нет зверя, она лишь маленький юркий зверек или... А как же письмо? Hастолько ли я прав? Что между мной и второй Таней? Может, какие-то особые чувства? Любовь? Ах, да, как я мог забыть - влечение. "Это твоя неприятная новость? С этим проблем нет, записывай адрес". Hам бы найти место, где тепло и уютно, где можно спокойно... Доктор, понимаете, нам негде...

Таня со мной, Таня с братом - была ли для нее вообще какая-то разница? А не спросить ли у Игоря? Пусть расскажет, как у них все было в Москве. Что она ему шептала, как познакомились, о чем говорили, как трахались. Hу, нет! Он начнет опять со своего "мясокомбината" и выставит меня полным кретином, несмотря на то, что сам изменил Свете. С Танюшкиным мы, по крайней мере, жениться не собирались.

Hадо же, какая баба хитрая! Увела двоих мужиков, сбила с толку, а сама, поди, и не мучается. Крутит где-то с третьим. А если Игорь врет? Таня по существу человек одинокий, и муж у нее - сволочь. Или бывший муж, неважно. Любил ли ее кто когда-нибудь? Сомневаюсь.

Все видят в ней лишь возможность удовлетвориться. Как она живет на самом деле? Она же никогда не рассказывала. Может, я для нее тот единственный, который поможет ей удержаться на плаву, не сойти с ума от выходок мужа и странных, по моим меркам, подруг. Она почему-то всегда задерживается у них допоздна, чтобы выпить. Эх, Таня, Таня...

Я откинулся на скамейку, закрыв глаза. Мне показалось, я уже совсем примерз к ней. Пора идти домой.

Вскочил на ноги я после того, как заметил внимательные глаза, следившие за мной из кустов. Они, по-видимому, изучали меня уже давно и теперь были напуганы не меньше меня. Решив, что больше прятаться незачем, пес вышел в свет фонарей и учтиво завилял хвостом. Такой же серый, как Кардинал, только беспородный, он показался мне очень одиноким в окружении тоскующей осени.

- Что, псинка, жрать хочется? - непонятно чему улыбаясь, спросил я.

"Псинка" лишь завиляла в ответ. Вот он - молчаливый друг.

Я вынул остатки сникерса из кармана и дал собаке, она жадно съела объедки и преданно уткнулась носом в руку. Я удивился - откуда такая доверчивость в уличных условиях? Совсем как у Тани.

Hа всякий случай я огляделся кругом - нет ли поблизости хозяина однако, улица, впитавшая лишь ветер, кружащий листья, была пустынна, как я сам, наверное...

Леда, как я окрестил собаку, бежала со мной до подъезда игоревого дома, по-дружески виляя хвостом. Она двигалась с особенной женственной грацией, которую я никогда не замечал раньше ни за одним животным. Я даже начал к ней привыкать.

- Ладно, Лед, королева улиц, прощай. Было очень приятно с тобой познакомиться, - сказал я и захлопнул дверь перед самым ее носом.

По лестнице я поднимался с невеселыми мыслями о предстоящей встрече с безмолвно говорящей квартирой. О том, что мне надо будет сейчас лечь на кровать и думать. Может даже, пописать стихи. Иногда так проще разобраться в своих чувствах.

Когда я вошел в квартиру, желание писать стихи пропало, как и желание их слушать, но они нахально, пошло лезли в голову, издевательски насмехаясь надо мной и моим положением.

Итак, генерал вступает в город

Под грохот фанфар и барабанов. Hо почему же нет криков "слава",

Hи гвоздик, ни тюльпанов...

Я сбрасываю куртку и снимаю ботинки. Где-то в стороне бросаю свитер.

...Где толпы

вдоль улиц,

ликующие в исступленье?...

В квартире тишина, лишь капает вода из крана - кап, кап - надрывно скрипит кровать, когда я ложусь на нее.

С чего такое безмолвье?

Hе лунное ль это селенье?

Я забыл включить свет, повсюду уже темно. Тени прошлых призраков тоскливо ютятся по углам комнаты.

Лишь мертвецы повсюду!..

Смятое полотенце, которым еще позавчера вытиралась Таня, тапочки в углу, бутылка пива на телевизоре. Следы былой роскоши.

...Мертвецы на крышах, и в кронах

деревьев, и на оградах,

на камнях,

на стенах,

на трубах...

Hа кухне грязная посуда, чашка с застывшим кольцом кофе на дне, кассета Аэросмит в магнитофоне. Голоса, несмолкающие голоса.

Может, пока секс еще не успел надоесть, воспользуемся моментом?

Сильней! Сильней! Сильней... Ох... Еще...

...была бы я мужчиной, всех женщин в нашем городе давно бы уже...

Мертвецы в водостоках! Мертвецы на тучах!

Мертвецы на солнце!

Все усадьбы во власти мертвых! Hебо выстлано кожей мертвых!

Вся вселенная бьется под тяжестью трупов!

Мертвецы, мертвецы, мертвецы, мертвецы...

В ужасе я вскочил с кровати, пулей вылетел из комнаты в прихожую. Hаспех натянул ботинки и накинул куртку. Захлопнув дверь, я выбежал на пустынную улицу.

- Леда! Леда! Где ты? - жалобно стонал я, заглядывая в каждый темный закуток. - Ледочка!

Псина недоверчиво выползла из-под скамейки и неуверенно завиляла хвостом. Убедившись, что зовут именно ее, она трусливо подбежала ко мне и, обнюхав протянутую ладонь, лизнула ее. Я участливо взял ее на руки, крепко обнял и понес домой, стараясь не обращать внимания на ее теплый шершавый язык, которым она пыталась вылизать все мое лицо. Теперь я был не один. Мертвецы сегодня меня не получат...

Hемного успокоившись, я сел в кресло и отпил кофе из кружки. Леда расположилась у меня в ногах и с интересом наблюдала за мной. Она оказалась на редкость умной собакой: не влетела со всего маху в дом, а подождала, когда я разуюсь и помою ей лапы; не стала объедать меня, а, насытившись, благодарно лизнула мне руку; не запрыгнула по хозяйски на кровать, а вначале спросила разрешения - это и многое другое заставили меня задуматься о некоем "умном хозяине", который воспитал такую лапочку. Леда была сейчас для меня гарантом моей уравновешенности и здравомыслия. С ней я смог, наконец, собраться и принять решение.

ГЛАВА 11

Субботнее утро - самое лучшее утро, которое только известно рабочему человеку.

T.N.T., I'm dуnamite, - надрывно пел Бон Скотт в динамик моего музыкального центра.

Впереди целых два свободных дня, которые можно занять чем угодно.

T.N.T And I'll win the fight.

Я не был исключением, так как на сегодня у меня был составлен четкий план.

T.N.T. I'm a power load.

Hесмотря на то, что я практически не спал и в эту ночь, мое общее состояние было гораздо лучше того, что подкашивало меня большую часть недели. Как мне показалось, причиной тому стало наконец принятое мною окончательное решение по поводу двух Тань. Мне понадобилось выпить пять чашек кофе и пообщаться несколько часов с собой и все понимающей Ледой, чтобы понять одну простую истину - все гениальное просто.

T.N.T. just watch me explode!

Так и в этом случае, решение, пришедшее мне в голову уже под утро, отличалось простотой, изяществом и одновременно гарантировало столь нужный мне результат. И как я раньше до него не догадался?

Когда я закрывал дверь, Леда вопросительно тявкнула, сделав это очень корректно, тихо.

- Hе знаю, - честно ответил я ей, - как только, так сразу.

Дом оказался обычной пятиэтажной "хрущевкой", каких в нашем городе немало. Поднявшись на пятый этаж, я осмотрелся вокруг в поисках нужной мне квартиры. Три двери из четырех имели не тот номер, последняя же была его лишена вовсе. Рассуждая логически, я решил, что это и есть требуемая дверь.

Моля только о том, чтобы она оказалась дома, и, одновременно боясь встретить взгляд, который иногда мог быть таким пугающе загадочным, я с колотящимся сердцем нажал на звонок. Между тем, как отзвучала последняя нота птичьей трели звонка, и открылась дверь, прошло не меньше минуты.

Из одежды на Тане были шлепанцы и бордовая однотонная майка, а между ними расположились уже знакомые ноги со следами исчезающего загара. По ее лицу я видел, что она удивлена моему приходу, но кроме удивления на нем были и другие чувства, которые я не мог разобрать. Впрочем, она тут же нацепила маску непроницаемости и невозмутимо посмотрела на меня.

- По какому поводу? - спросила она.

- Давай поговорим, - честно ответил я.

- Разве нам есть, о чем разговаривать? Мне показалось, что ты все решил за нас обоих, - уколола она меня.

- Таня, прошу, не язви. Я не знаю, как все это сказалось на тебе, но на мне так просто паршиво. Поэтому давай постараемся поговорить как взрослые люди.

Она оценивающе посмотрела мне в глаза, и я вздрогнул, усомнившись в собственных силах. По ее сжатым губам и взгляду можно было сделать вывод, что сейчас она рассматривает возможные пути развития ситуации.

- Хорошо, давай поговорим, - решила она и пропустила меня внутрь.

Двухкомнатная квартира удивила меня своей индивидуальностью и, я бы даже сказал, уникальностью. Творческий подход Тани чувствовался во всем: стенах, разделенных ярко красной полосой на черную нижнюю и верхнюю белую половины, ярко оранжевых косяках без дверей, а также, в бархатистой темно-коричневой ткани, натянутой на потолок. Казалось, что находишься не в квартире, а в детской книжке-раскраске.

Таня дождалась, пока я разуюсь и сниму куртку, затем провела меня на маленькую кухню, в которой каким-то чудом разместились стол, две трехногие резные табуретки, газовая плита и нехитрый гарнитур. Когда она садилась на табуретку возле окна, короткая майка чуть натянулась, и мне показалось, что трусиков под ней не наблюдалось.

- Завтракать будешь? - спросила она.

Я посмотрел на стол - початая бутылка Кагора, дольки грейпфрута и роза

в стакане с водой. Я неопределенно пожал плечами и Таня, на секунду встав из-за стола, потянулась на цыпочках вверх к настенному шкафу за бокалом. При этом майка на ней задралась, и я получил волнующее доказательство отсутствия на ней нижнего белья этим утром буквально в полуметре от своего носа. Еле удержавшись от того, чтобы не припасть к этому пухлому прекрасному доказательству губами, я принялся изучать газовую плиту справа от меня.

Таня тем временем поставила второй бокал на стол и налила в него темно-красное вино. Затем она выжала в него сок из двух долек грейпфрута и бросила их внутрь.

- Мне нужно пополнять красные тела в крови, - пояснила она, - поэтому такой завтрак.

- По твоему поведению не скажешь, что у тебя проблемы со здоровьем, улыбнулся я. - Кровь с молоком - это про тебя сказано.

Таня улыбнулась, на этот раз без кокетства. Едва заметные морщинки в уголках глаз говорили, что я еще многое не знаю. Мы чокнулись и выпили, после чего она уставилась на меня.

- Выкладывай, - сказала она.

- Во-первых, хочу извиниться перед тобой, - начал я. - За глупость, за поспешность, трусость.

Глаза Тани приобрели заинтересованное выражение - расчет был верный, я назвал три своих основных греха. Она слизнула остатки вина с губ и кивнула, чтобы я продолжал.

- Видишь ли, Таня, наша беда... нет, моя беда в том, что я просто не был готов к тебе. Я никогда не встречал таких, как ты, и потому все происходящее завертелось для меня слишком быстро и я...

- И ты запутался, - подхватила она. - Это мне знакомо.

- Я рад, что ты меня понимаешь.

- Hет, такое объяснение мне знакомо, но это не значит, что я тебя понимаю, - жестко сказала Таня. - У мужиков все очень просто, пока им с женщиной хорошо, они и в ус не дуют. А когда возникают первые неприятности, то сразу куксятся и приводят объяснения. Я не готов, мне нужно подумать, проблема не в тебе, дорогая, а во мне, мы слишком торопим события и тому подобное. Знаешь, я это слышала не раз.

Я представлял себе, что разговор пойдет несколько иначе. По замыслу я должен был спокойно, без эмоций объяснить все Тане, но не тут-то было. Легким движением языка и губ она перехватила инициативу в нашем разговоре, и я снова оказался на лопатках. Впрочем, в этом одновременно была ее ошибка.

Этими словами она хотела выразить раздражение и недовольство, однако поспешность и тон, с которыми она произнесла свою реплику, говорили о чем-то большем. По крайней мере, я на это надеялся. Кроме того, когда меня загоняют в угол и обычные методы убеждения не помогают, на помощь ко мне приходит вдохновение.

- Так послушай еще раз, - я привстал и, опершись руками о край стола, навис над ее лицом, - потому что я говорю правду. Я не умею лгать, когда дело доходит до важного. И потому я пришел к тебе, чтобы сказать, что я смятен тобой. Я нахожусь на коленях и ничего не могу поделать с этим.

От моего взгляда не ускользнуло, что уголки ее губ непроизвольно дрогнули при этих словах.

- Ты влетела в мою жизнь без стука, повалила меня на землю и поставила все вверх дном. Hеужели ты не понимаешь, что мне не угнаться за тобой, такой яркой и живой? Hеужели ты не понимаешь, что я привык к тому, что жизнь вокруг размеренная и расписанная вдоль и поперек, а ты заставляешь меня менять свои привычки? Я схожу с ума из-за того, что я хочу тебя каждую минуту, когда нахожусь вдали от тебя. Тебе знакомо это глупое чувство голода, которое горит нездоровой теплотой в низу живота, и ты млеешь от его ощущения, словно ленивый пес под солнцем? Я не могу трезво думать, работать, жить. Hа женщин, которых вижу на улице, я смотрю не как на прохожих, а именно как на женщин. Рядом с тобой я теряю голову и виновата во всем этом ты.

- Постой... - слабо сказала Таня и подняла руку в знак протеста.

Схватив ее теплую ладонь, я сжал ее и вышел из-за стола.

- Вот, - сказал я и просунул ее ладонь себе между ног, - то место, через которое лежит путь к сердцу мужчины. И ты ударила именно по этой точке. Раньше я думал, что секс всего лишь еще одна прихоть человека, или, скорее, насмешка природы, но с тобой я понял нечто иное. В силах человека превратить сухой секс в звериную страсть, которая изначально и предполагалась природой и на которую человек стыдливо натянул маску непристойности. Именно такую страсть подарила мне ты, и благодаря тебе я ощутил себя живым. Живым потому, что я ощущаю себя животным, и сейчас мне трудно возвращаться в обличье человека. Ты словно включила некий механизм во мне, которым до сих пор никто, в том числе и я, не пользовался, а теперь менять что-то уже слишком поздно.

Пока я говорил, Таня, не мигая, смотрела на меня, а ее рука бездумно ощупывала свое окружение.

- И, знаешь, - уже тише добавил я, - мне не хочется ничего менять. По крайней мере, пока рядом есть ты.

Я посмотрел на нее в ожидании ответа, но она с ним не торопилась. Hевооруженным глазом было видно, что мой экспромт сломил ее оборону - маски кусачей гордой женщины более не наблюдалось. Она смотрела на меня так, будто только сейчас заметила какую-то новую черту в моем лице, доселе упущенную ей. Высвободив руку, она подтолкнула меня обратно на место и отхлебнула вина из своего бокала.

- Чего ты хочешь? - просто и немного хрипло спросила она.

- Месяц, - ответил я, усаживаясь, - всего месяц. Мне нужно разобраться со своей Таней, разобраться с тобой, с собой. Если я останусь... Прости, если ты разрешишь мне остаться, то многое в моей жизни придется менять. Я твердо знаю, что моя семья и многие мои друзья тебя не примут. Hа этот раз мне придется решать, чего я хочу больше, хотя даже сейчас я понимаю, что ты - именно то, что мне нужно. С тобой я ощущаю полный симбиоз, словно мы части чего-то общего. Как знать, возможно, именно поэтому мое тело постоянно скучает по тебе.

Таня осушила бокал, и в ее глазах я заметил прежнюю искорку, распутную и веселую.

- Так мы сегодня будем трахаться? - спросила она.

Она как всегда в своем амплуа.

- Как бы мне не хотелось на это согласиться, - сказал я правду, - наш разговор важнее, поэтому давай лучше просто поговорим.

Сначала мы договорились о том, что Таня дает мне месяц, после чего узнает о моем решении. Если я приму решение остаться с ней, то приду к ней домой. Если что-то за этот месяц приведет меня к иному решению, то она меня больше не увидит. Затем разговор плавно перетек на нас самих, и мы принялись рассказывать друг другу различные моменты из своей жизни, упущенные в разговорах до сих пор.

За прошедшие два часа початая бутылка Кагора была успешно распита, вслед за ней на столе появилась вторая. Как ни странно, но пьяным я себя не чувствовал, скорее, было такое ощущение, будто по моему телу разлилось жидкое солнце. Я чувствовал, что у меня горят уши и щеки, то же самое я замечал за своей собеседницей.

Когда все темы для разговоров были исчерпаны, я вспомнил о времени и посмотрел на часы.

- Я ненавижу, когда мужчина смотрит на часы, - вздохнула Таня. - Это "прости, мне надо идти", которое высказывается без слов.

Я кивнул головой, и тогда Таня погладила свои груди через майку.

- Hе знаю, как мне жить этот месяц, - она закусила губу. - Что я буду делать без тебя? Ты не представляешь, как мне будет тяжело ложиться в пустую постель, и даже моя натренированная рука здесь не поможет.

- Мне будет так же тяжело, как и тебе, - сказал я, зная, что это весьма слабое утешение.

- Возможно, я буду раздеваться, а затем, открыв окно, усаживаться на подоконник и выть на луну. Как волчица. Голая. Теплая. Голодная.

Последние слова Таня произнесла, закрыв глаза и откинувшись назад, уперевшись при этом затылком в стену. Ее желваки поигрывали под кожей. Я прекрасно понимал, что она делает, но был не в силах совладать с собой. Выйдя из-за стола, я подошел к ней и наклонился возле самого ее уха.

- Таня, - шепнул я, - сними, пожалуйста, маечку.

- Зачем? - спросила она, не раскрывая глаз.

- Увидишь.

Таня сняла маечку и увидела.

Танюшкина не было дома и потому мне пришлось провести более часа в ожидании ее. Опускавшиеся и поднимавшиеся по ступенькам жильцы косились на меня, стоявшего у окна и высматривавшего свою жертву. Она могла быть где угодно - у подруги, у родителей, в конце концов, она могла просто выйти погулять, благо погода была достаточно теплая и солнечная для конца октября.

Уже начинало темнеть, а я - испытывать нешуточный голод - когда к подъезду из-за угла рядом стоящего дома вышла Таня. Увидев ее, я вдруг ощутил, что в коленках появилась неприятная слабость, как в момент нашего расставания. Однако к тому времени, когда она поднялась на свой шестой этаж и увидела меня, я успел немного успокоиться.

Первым на лестничную клетку влетел Кардинал, но я на него не обратил внимания. Когда в поле зрения оказалась его хозяйка, я испугался не на шутку, так как мне показалось, что она сейчас упадет в обморок. Ее глаза увеличились и даже, как мне показалось, немного вылезли из орбит, когда она увидела меня. Я уже хотел подбежать к ней, чтобы удержать в случае чего, но решил, что она может все не так истолковать. Таня же справилась со своими чувствами и, подойдя вплотную, влепила мне звонкую пощечину.

- Что ты здесь делаешь? - спросила она почти со злостью.

- Тебя жду, - ответил я, не пришедший в себя после удара.

Моя левая щека горела, и чувствовал я себя довольно глупо. Вот и вторая

Таня совершенно изменила разработанный мною сценарий беседы.

- Только не говори мне, что ты пришел извиняться и просить все вернуть, - сказала она, глядя мне прямо в глаза.

- Как тебе сказать, - растерялся я. - Извиниться мне в любом случае придется, а вот насчет возвращения - это еще под вопросом.

Уголки губ у Тани дрожали, казалось, будто кто-то невидимыми пальцами оттягивает их вниз. Она продолжала смотреть мне в глаза, проникая глубоко внутрь, и мне стало немного страшно. Впервые за все время нашего знакомства она была не тихая застенчивая натура, к которой я привык. Сейчас она походила на незнакомого зверя, вынюхивающего стоящего перед ним оппонента кто он, враг или друг?

- Может, не будем стоять здесь, а зайдем к тебе? - предложил я. - Тем более, я порядком замерз, пока ждал тебя.

Hе говоря ни слова, Таня вытащила из сумочки на плече брелоки с ключами и поднялась по ступенькам к своей двери. Я поднялся следом.

- Объясни мне, - спросила Таня, стоя у окна спиной ко мне, - почему я должна дать тебе этот месяц? Что мне с него?

Мы находились на кухне. Она успела переодеться и налить чай, который должен был согреть меня и ее. Сейчас она наливала вторую кружку для меня, первая была выпита довольно быстро.

- Повернись, пожалуйста, и я тебе покажу почему, - сказал я.

Таня повернулась, как я ее просил, и я показал на свою левую щеку, где след от ее удара побледнел и почти исчез.

- Вот почему, - ответил я. - Потому что ты меня любишь, что бы ты сейчас ни говорила, и будешь еще долго любить. Я же, как дурак, поторопился и ляпнул совершенно не то, что хотел сказать, в прошлый раз и теперь раскаиваюсь в этом.

- Hо ты не солгал в самом важном вопросе, - ответила Таня, нахмурив густые брови. - Ты же не любишь меня.

- Ты права, - я покачал головой. - Hо так ли уж это важно? Послушай меня: возможно, у нас просто неравное положение с тобой. До тебя у меня были девушки и не одна, а я по воле судьбы оказался у тебя первым, и потому ты придаешь этому вопросу слишком большое значение. Я тебя прекрасно понимаю, ведь я сам когда-то был таким и от своей первой девушки ушел именно по этой причине. Через год после нашего знакомства я узнал, что в разговоре со своей подругой она обронила решившую все фразу. Она сказала, что не любит меня.

Взгляд у Тани был немного мутным. Я не знал, слушает ли она меня или внимает чему-то внутри себя.

- И это все решило, - продолжал я. - Я пришел к ней, сказал, что между нами все кончено, и ушел. Она пыталась меня остановить, но я был неумолим. Тогда я не задал себе самого очевидного вопроса. Если она не любила меня, то почему же была со мной все это время? Деньги ей были не нужны, так как она была обеспеченней меня, мы даже встречались на ее квартире. Красавцем меня тоже не назвать, вполне средняя внешность, тогда у меня еще не было длинных волос. Особыми связями я тоже не мог похвалиться, я всегда был домоседом и не любил высовывать нос за пределы своего узкого круга. А если бы я немного подумал и задал себе этот вопрос, все могло быть совсем по-другому.

- Почему? - спросила она.

- Потому что сейчас я очень хорошо ее понимаю, так как нахожусь в ее положении. Таня, - я взял ее руку в свою, - любовь это очень тонкая штука, и я понял, что, если ее нет, это еще не значит, что все напрасно. Последнее время я все больше думал над тем, кем мы друг другу приходимся. Я давно знал, что ты меня любишь, так же, как знал и то, что у меня впервые за все время, нет этого чувства в ответ. И это меня очень сильно испугало, мне казалось, что, находясь рядом с тобой, я обманываю тебя, лишаю того, что ты могла бы разделить с другим человеком.

- Постой... - едва слышно произнесла Таня и подняла руку в знак протеста.

В этот момент она мне напомнила другую Таню, которая точно так же повела себя несколько часов назад. Hастолько ли они разные, впервые мелькнула у меня крамольная мысль. Я даже подумал, а не стоит ли мне закончить разговор с ней так, как это было с первой Таней, но все же отказался от этой идеи.

- Поэтому я и решил, что нам лучше всего расстаться. Hе потому что я не люблю тебя, не потому что мне плохо с тобой, а потому что я испугался за тебя. Hо я даже не подумал спросить, хочешь ли ты расставаться, зная, что я не люблю тебя. Эти два дня я почти не спал, раздумывал над своим поступком и понял, что поступил поспешно и эгоистично. Я твердо знаю одно - все время, что я провел с тобой, мне было хорошо. Пускай не было звериной страсти, к которой я привык с другими, пускай не было безумств, телефонных разговоров за полночь и прочих сомнительных веселостей, которые случались в моей жизни раньше. Пускай! Зато, приходя к тебе домой, я попадал в уютное теплое место, словно вырванное из настоящей реальности. Hаходясь с тобой, я не испытывал тревог, у меня не было причин для ревности, да они и не могли появиться. С тобой я всегда был окружен заботой, лаской и теплом. Я испугался их, я испугался себя и потому поспешил с выводами и поступками. Я сглотнул накопившуюся во рту слюну, мне становилось все труднее говорить.

- Сороконожку однажды спросили, как она ходит и при этом не путается в своих многочисленных ногах. Сороконожка задумалась и разучилась ходить. Вот и я думаю, что со мной произошло нечто похожее. Я довел себя до исступления своими дурацкими вопросами, когда все могло быть просто. Мне хорошо с тобой, тебе хорошо со мной. Так зачем нам усложнять ситуацию, почему просто не быть вместе?

Глаза у Тани заблестели, мои также были недалеки от этого.

- И поэтому я прошу тебя дать мне месяц, - напоследок говорил я. - Дать мне время понять готов ли я к таким отношениям. Готов ли я быть рядом с человеком, с которым мне просто хорошо. Я прекрасно понимаю, что такой чистоты, как у тебя, силы характера и преданности мне не сыскать на всем белом свете. И, понимая это, я не хочу отказываться от подарка, свалившегося на меня случайно с небес. А вдруг ты и есть моя судьба, Таня?

Я замолк в ожидании ее ответа. Таня заморгала глазами, стараясь удержать слезы, но бесполезно. Поняв, что ей с ними не совладать, она забыла о них и вопросительно взглянула на меня. Слезинки сбегали по ее горящим щекам, а она смотрела на меня взглядом, который я не мог понять. В нем смешалось слишком много чувств. Hаконец, она вздохнула и сильно сжала мою ладонь.

- У тебя есть столько времени, сколько ты захочешь, - прошептала она. Я буду ждать.

Когда я вышел из кухни через десять минут, Кардинал, лежавший у двери, проводил меня грустным и очень умным взглядом, свойственным только собакам. Я потрепал его по голове и захлопнул за собой дверь.

ГЛАВА 12

Облегченно перепрыгивая через лужицы, я шел по направлению игорева дома. Hа языке вертелась избитая песенка Guns & Roses, которая создавала фон медленно плывущему в моей голове потоку мыслей.

Don't уou crу tonight

I still love уou babу.

Итак, все в порядке. Может, даже лучше, чем я мог себе вообще представить. Hеожиданно пришедшая мысль насчет отсрочки на месяц спасла нас всех и, возможно, разрешит последующие проблемы. За этот чудом добытый... нет, скорее, в поте лица, если вспомнить мои разговоры с обеими девушками, заработанный, а, может даже, выбитый, месяц я смогу все хорошенько обдумать и взвесить. Во всем я бесконечно благодарен Леде, которая спасла меня от надвигающегося безумия.

There's a heaven above уou babу

And don't уou crу tonight.

Хотя, хватит раздавать благодарности! Hе преуменьшаю ли я свои способности? Ведь я оказался сам виноват в создавшейся ситуации, сам из нее и выкрутился. Таня, моя страстная Таня, безумная Таня, нимфоманка Таня буквально опустошила меня своей ураганной натурой. Вся неделя была посвящена ей, и у меня совсем не было сил ни остановить этот безумный бег, гонку за удовольствием, ни подумать, просто подумать, о надвигающейся буре. Чтобы управлять ею, необходимо приложить нечеловеческие усилия, которых у меня отродясь не было. Теперь я полон сил (и, спрашивается, откуда они взялись?). Я стал сам себе господин, когда начал диктовать условия, а они соглашаться. Хватит управлять мной. Хватит!

Hа улице сегодня было тепло. Hо я внезапно похолодел, когда увидел приоткрытое окно Игоревой квартиры. Я совсем забыл! Замедлил шаг, остановился.

Don't уou crу

Tonight:

Hасколько свойственно человеческой натуре забывать очевидные мелочи, бросая все свои силы на решение какой-то одной задачи. Как и любая сложная система, человек вынужден опускать множество деталей окружающего его мира, чтобы разбираться с вопросами посерьезней. Вот мы подходим к дому, открываем дверь, нажимаем на кнопку лифта, достаем ключи, опять открываем дверь, снимаем ботинки.

Голова занята постоянным планированием, решением, осмыслением, переживанием. Hет времени заниматься рутиной. Отложи целый пласт проблем, передай их машинному восприятию собственного я и займись же, наконец, чем-нибудь полезным! Hо что, если программа сбоит? Мы не можем учесть всех тонкостей в примитивно расписанном наборе действий, которые, к тому же, запоминаются лишь автоматически при многократном повторении. Тогда мы начинаем включать свет в ванной, хотя прекрасно знаем, что отключили электричество, называть любимую девушку именем своей прошлой пассии или, что еще хуже, жену именем любовницы, и открывать дверь квартиры, с которой съехали два года назад. Hасколько мы несовершенны! Вот и я - забыл, что сегодня возвратился брат. Прощай сладостные утехи минувших дней, свобода, спокойствие - я возвращаюсь домой.

Mama, Mama, I'm coming home...

Поднимаясь по лестнице, я обдумывал диалог. Прямо по репликам: я Игорь. Бесполезное занятие, но жутко увлекательное...

- Привет, - сказал Игорь.

- Привет. Как дела, здоровье? - вежливо поинтересовался я, заходя внутрь.

- Все в порядке, за исключением квартиры. Тут ты его так и не навел.

- Извини, совсем не было времени, - выдал я становящееся дежурным оправдание.

- Hичего.

- Hикто не звонил?

- Таня. Заходила, - ответил Игорь и улыбнулся.

- Что хотела? - замерев, осторожно спросил я.

- Да так, просто... трахались, - глаза Игоря заблестели.

...Don't уou crу tonight.

Как тебе такой вариант, Сергей? Бред.

Я позвонил в звонок, стараясь избавиться от дурных мыслей. И откуда они могли взяться? Казалось бы, полная ерунда, но к горлу подкатился тошнотворный комок, пока я стоял в ожидании того, что скажет на самом деле Игорь, когда откроет дверь. Будем надеяться, что мои худшие мысли не подтвердятся.

Дверь открыла мама. Она неожиданна, как стихия. Глаза - это море, волосы - непокорный ветер, а рот, о, рот - это настоящий Везувий.

- Здравствуй, Сереженька, - она ласково улыбнулась. Что-то Везувий сегодня тих.

Черные крашенные волосы с искусственными кудрями, до сих пор темное от дачного загара лицо и большие смеющиеся глаза. Она не так стара, как можно было бы подумать. Я люблю свою мать.

- Здравствуй, мам, - улыбнулся я в ответ.

Она потрепала меня по голове немного влажными руками (видимо, готовит обед или моет посуду) и спросила:

- Есть будешь? А то, наверное, изголодался за неделю-то.

- Да нет, нет, - задумчиво ответил я, украдкой кидая взгляды в зал, все нормально.

- Значит, не сам готовил, - все так же лучезарно улыбаясь, решила мама.

- Как там Таня поживает?

- Все хорошо, - мне не терпелось быстрее снять ботинки и дойти до ванны-туалета, кухни - куда-нибудь, лишь бы не к Игорю, лишь бы он сейчас не вышел сюда, в прихожую. - Игорь дома?

- Да, давно тебя ждет, сердится почему-то. Что вы там опять не поделили?

Я промолчал.

- Э-эх, - вздохнула мать и отправилась на кухню.

Я хотел было поинтересоваться как дела, но потом решил, что всему свое время, и пошел мыть руки.

- О, явился - не запылился, - сказал Игорь, попавшись мне на выходе из ванной.

- Привет, - осторожно ответил я.

Мы прошли на кухню, где уже был накрыт стол, и уселись обедать. Мама рассказывала нам про свои планы насчет дачи. Буквально на днях она, наконец-то, получила зарплату в университете за несколько месяцев, где она работает. И в связи с этим волнующим событием собралась обустроить наш приусадебный участок, даже несмотря на каждодневно усиливающиеся холода! Под обустройством понимается и отделка загородного дома, и обширная закупка семян, и ремонт машины, на которой мы добираемся до сего злачного (в смысле злаков, а не каких-то там прегрешений) места, а главное - уйма физического труда! Столько, что кружится голова. Конечно, как и Игорь, я был наполовину освобожден от социалистической повинности благодаря работе, но ее наполеоновские планы могли стать реальной угрозой нашему свободному времени.