Двое могут хранить секрет

Глава 4

Эллери

Суббота, 7 сентября

Как дела?

Я размышляю над сообщением от своей подруги Лурдес. Она в Калифорнии, но не в Ла-Пуэнте. Мы познакомились с ней в шестом классе, что было за три города до того, как мы туда переехали. А может, за четыре. В отличие от Эзры, который легко вливается в коллектив при каждой смене школы, я держусь за свою виртуальную лучшую подругу и поддерживаю личное общение на поверхностном уровне. Таким образом легче двигаться дальше. Во всяком случае, требуется меньше эмо-плей-листов.

Давай посмотрим. Мы здесь неделю, и пока что на первом месте работа во дворе.

Лурдес присылает несколько грустных смайлов, затем добавляет:

Станет лучше, когда начнутся занятия. Ты уже познакомилась с какими-нибудь красавчиками-выпускниками из Новой Англии?

Только с одним. И он не выпускник. И возможно, вандал.

Рассказывай.

Я медлю, не зная, как описать свою встречу с парнем на вечере по сбору средств для фонда Лейси Килдафф, когда мой телефон звонит и высвечивается номер с кодом Калифорнии. Номер незнакомый, но сердце у меня подскакивает, и я быстро строчу Лурдес: Подожди, звонок про мой багаж, надеюсь. Я уже целую неделю в Вермонте, но мой чемодан так до сих пор и не нашелся. Если он не обнаружится в течение следующих двух дней, мне придется пойти в школу в одежде, которую бабушка купила в одном и единственном магазине одежды в Эхо-Ридже. Называется он «Универмаг Дэлтонса», и в нем торгуют еще и товарами для кухни и разными металлическими изделиями, так что сами понимаете, каково его кредо в области моды. Никто старше шести или моложе шестидесяти не должен там одеваться, никогда.

– Алло?

– Эллери, привет! – Я едва не роняю телефон, и когда не отвечаю, голос удваивает свою бодрую настойчивость. – Это я!

– Да, я поняла. – Я как деревянная сажусь на кровать, сжимая телефон во внезапно вспотевшей ладони. – Как ты мне звонишь?

В голосе мамы звучит упрек.

– Ты вроде бы не очень рада меня слышать.

– Просто… я думала, что мы должны начать разговаривать в следующий четверг.

Таковы правила реабилитации, по мнению бабули: пятнадцать минут по «Скайпу» раз в неделю после того, как завершатся две полные недели лечения. А не случайные звонки с неизвестного номера.

– Тут такие нелепые правила, – говорит Сейди. По голосу я прямо-таки слышу, как она закатывает глаза. – Одна из санитарок дала мне свой телефон. Она фанатка «Защитника».

Единственная роль со словами, которую за все время получила Сейди, была в пилотной серии того, что вылилось в классный остросюжетный сериал девяностых – «Защитник», о солдате, который попал в беду и превратился в мстительного киборга. Мать сыграла сексуального робота по имена Зета Волтс, и хотя она произнесла всего одну реплику – Это не стыкуется, – до сих пор существуют веб-сайты, посвященные этому персонажу. – До смерти хочу тебя увидеть, милая. Давай переключимся на видеозвонок.

Я колеблюсь, нажимать или не нажимать «Принять», потому что не готова к этому. Совсем. Но что мне делать, прервать разговор с матерью? Почти моментально лицо Сейди, веселое от предвкушения, заполняет экран. Она выглядит такой же, как всегда – совершенно не похожа на меня, если не считать волос. Глаза у Сейди ярко-синие, а у меня – такие темные, что кажутся черными. Она миловидна, черты лица мягкие, открытые, а у меня сплошные углы и прямые линии. Есть еще одна общая черта, и при виде ямочки на правой щеке матери, когда она улыбается, я заставляю себя улыбнуться в ответ.

– Ну вот и ты! – радостно восклицает она. Затем ее лоб прорезает морщина. – Что с твоими волосами?

У меня сжимается сердце.

– Это действительно самое первое, что ты хочешь мне сказать?

Я не разговаривала с Сейди с тех пор, как она легла в «Гамильтон-хаус», дорогой реабилитационный центр, за который платит бабуля. Если учесть, что Сейди снесла весь фасад магазина, она еще легко отделалась: травм не было ни у нее, ни у кого другого, и дело рассматривал судья, выступающий за лечение вместо тюремного срока. Но мать никогда не отличалась благодарностью. Виноваты все и вся: врач, выписавший ей слишком сильное лекарство, плохое освещение на улице, древние тормоза нашего автомобиля. Только сейчас – когда я сижу в спальне своей бабушки, которую едва знаю, и слушаю, как Сейди критикует мои волосы по телефону человека, которого вполне могут уволить за то, что он дал его матери, – до меня доходит, как же все это бесит.

– О, Эл, конечно, нет. Я просто шучу. Ты прекрасно выглядишь. Как у тебя дела?

Что на это можно ответить?

– Хорошо.

– Что произошло за первую неделю? Расскажи мне все.

Думаю, я могла бы отказаться подыгрывать ей. Но, как только мой взгляд падает на фото Сейди и ее сестры на книжной полке, я чувствую в себе желание порадовать мать. Смягчить ситуацию и заставить ее улыбнуться. Я делала это всю свою жизнь; невозможно остановиться сейчас.

– Дела такие странные, как ты всегда и говорила. Меня уже дважды допрашивала полиция.

Ее глаза округляются.

– Что?

Я рассказываю ей о человеке, которого сбили и уехали, и о граффити на вечере по сбору средств в память Лейси три дня назад.

– Это написал брат Деклана? – возмущенно спрашивает Сейди.

– Он сказал, что просто нашел баллончик из-под краски.

Она фыркает.

– Так я и поверила.

– Не знаю. Он вроде был в шоке, когда я его увидела.

– Боже, бедные Мелани и Дэн. Им это меньше всего нужно.

– Полицейский, который разговаривал со мной на вечере по сбору средств, сказал, что знал тебя. Офицер Макналти? Я забыла имя.

Сейди усмехается.

– Чэд Макналти! Да, мы встречались, когда учились в предпоследнем классе. Боже, ты, похоже, познакомишься со всеми моими бывшими. А Вэнса Пакетта там, случайно, не было? Красавчик был. – Я качаю головой. – А Бен Коутс? Питер Нилссон?

Все эти имена мне неизвестны, кроме последнего. Я познакомилась с этим человеком на вечере по сбору средств сразу после того, как мы с его пасынком сообщили о надписи-вандализме.

– Ты встречалась с этим парнем? – спрашиваю я. – Разве ему не принадлежит вроде как половина города?

– Думаю, да. Умный, но немного закомплексованный. Мы пару раз встретились, когда я была в последнем классе, но он тогда учился в колледже, и у нас ничего не получилось.

– Теперь он отчим Малкольма, – сообщаю я матери.

Сейди недоуменно морщит лицо.

– Кого?

– Малкольма Келли. Брата Деклана Келли. Того, который нашел баллончик с краской.

– Господи боже, – бормочет Сейди. – Я не поспеваю за событиями в этом городе.

Напряжение немного спадает, и я смеюсь, откидываясь на подушку. Мощная энергетика Сейди заставляет тебя чувствовать, что все будет хорошо даже при самой катастрофической ситуации.

– Офицер Макналти сказал, что его сын в нашем классе, – говорю я матери. – Наверное, он был на сборе средств, но я с ним не познакомилась.

– М-да, какие мы все уже старые. А про наезд ты тоже с ним разговаривала?

– Нет, тот полицейский был совсем молодой. Райан Родригес? – Я не ожидаю, что Сейди окажется знакомо это имя, но на ее лице мелькает странное выражение. – Что? Ты его знаешь? – спрашиваю я.

– Нет. Откуда? – чересчур быстро реагирует Сейди. Заметив мои скептически прищуренные глаза, она добавляет: – Ну… Просто… знаешь, не делай из этого слишком поспешных выводов, Эллери, потому что я знаю, как ты мыслишь. Но он страшно расклеился на похоронах Лейси. Гораздо больше, чем ее парень. Это привлекло мое внимание, поэтому я его и запомнила. Вот и всё.

– Как это расклеился?

Сейди театрально вздыхает.

– Так и знала, что ты об этом спросишь.

– Ты же сама об этом сказала!

– Ой, просто… понимаешь… Он так плакал. Почти в обморок грохнулся. Его друзьям пришлось вывести его из церкви. И я сказала Мелани: «Ничего себе, они, наверное, очень дружили». Но она ответила, что они были едва знакомы. – Сейди пожимает одним плечом. – Вероятно, он был влюблен, только и всего. Лейси была красавицей. Что это? – Она бросает взгляд в сторону, и я слышу чье-то бормотание. – О, ясно. Прости, Эл, но мне пора. Скажи Эзре, что я скоро ему позвоню, ладно? Я тебя люблю, и… – Она умолкает, и что-то похожее на сожаление впервые отражается на ее лице. – И… я рада, что ты знакомишься с людьми.

Никаких извинений. Извиниться для нее означает признать, что что-то не так, и даже когда она без разрешения звонит с другого конца страны из реабилитационного центра, сделать этого Сейди не может. Я не отвечаю, и она добавляет:

– Надеюсь, у тебя есть какие-то развлечения на воскресенье!

Не уверена, можно ли назвать это развлечением, но я планировала это с той самой минуты, как узнала, что еду в Эхо-Ридж.

– Сегодня открывается сезон на «Ферме страха», и я туда иду.

Сейди удовлетворенно качает головой.

– Кто бы сомневался, – говорит она и посылает мне воздушный поцелуй, прежде чем дать отбой.

Несколько часов спустя мы с Эзрой шагаем по лесу за бабулиным домом на «Ферму страха», под ногами у нас шуршат листья. На мне новая одежда из «Дэлтонса», над которой Эзра потешается с тех пор, как мы вышли из дома.

– В смысле, – говорит он, когда мы перешагиваем через упавшую ветку, – как это вообще называется? Штаны для отдыха?

– Заткнись, – ворчу я. Брюки из какой-то эластичной синтетики оказались наиболее безобидным предметом одежды, который мне удалось отыскать. Они хотя бы черные и более-менее сидят по фигуре. Футболка в серую и белую клетку короткая и мешковатая, и у нее такой маленький вырез, что она почти душит меня. Я совершенно уверена, что никогда не выглядела хуже. – Сначала Сейди с волосами, теперь ты с одеждой.

Улыбка Эзры широка и полна надежды.

– Значит, она хорошо выглядела? – спрашивает он.

Они с Сейди иногда до того одинаковы, настолько полны блаженного оптимизма, что невозможно высказать им все, что ты действительно о них думаешь. Когда я раньше пыталась, Сейди вздыхала и говорила: «Не надо быть таким Иа-Иа, Эллери». Однажды – только однажды – она добавила вполголоса: «Ты совсем, как Сара». Затем притворилась, что не слышит меня, когда я попросила ее повторить сказанное.

– Выглядела она отлично, – сообщаю я Эзре.

Еще до того, как увидеть, мы слышим шум парка. Едва мы выходим из леса, его уже нельзя не увидеть: на другой стороне дороги высится вход – в виде огромной головы монстра с горящими зелеными глазами и разинутым ртом, который служит дверями. Выглядит он в точности, как на фотографиях из сообщений об убийстве Лейси, кроме вывески-арки с остроконечными красными буквами – ФЕРМА СТРАХА.

Эзра заслоняет глаза от солнца.

– Я просто хочу сказать: «Ферма страха» дурацкое название. «Территория убийства» было лучше.

– Согласна, – говорю я.

От «Фермы страха» нас отделяет дорога, и мы ждем, пока проедут несколько автомобилей, а потом переходим ее. Парк, включающий скопления палаток и аттракционы, окружен высоким черным забором из остроконечных штырей. «Ферма страха» открылась менее часа назад, но народу уже битком. Окрестности оглашаются визгом, когда начинает свое вращение аттракцион с двумя свободно подвешенными кабинками. Мы приближаемся ко входу, и я вижу, что сероватая краска, которой выкрашено «лицо», испещрена красными пятнышками, чтобы походило на разлагающийся труп. Сразу внутри четыре кабинки в ряд, в каждой по кассиру, и очередь по меньше мере из двух десятков человек. Мы с Эзрой пристраиваемся за ними, но через несколько минут я отхожу, чтобы свериться с информационным табло и взять пачку проспектов в кармашке под ним.

– Карты, – сообщаю я Эзре. Даю ему одну плюс еще листок бумаги. – И заявления о приеме на работу.

Эзра хмурится.

– Ты хочешь здесь работать?

– Ну, мы же на мели, ты не забыл? И где еще мы можем работать? Вряд ли здесь есть что-нибудь в пешей доступности.

Ни у кого из нас нет водительских прав, и я уже понимаю, что бабуля на роль шофера не годится.

Эзра пожимает плечами.

– Хорошо. Давай заполним.

Я выуживаю из сумки две ручки, и мы почти успеваем заполнить заявления до того, как подходит наша очередь покупать билеты. Я складываю заявления и засовываю их в наружный карман сумки, когда мы выходим из кабинок.

– Опустим их, когда пойдем домой.

– Куда идем сначала? – спрашивает Эзра.

Я разворачиваю карту и изучаю ее.

– Похоже, сейчас мы в детской зоне, – докладываю я. – «Темные дела» налево. Вон там «Лаборатория злых наук». Направо «Кровавый шатер». Название, вероятно, говорит само за себя. А «Дом ужасов» прямо. Правда, до семи он закрыт.

Наклонившись над моим плечом, Эзра понижает голос.

– Где погибла Лейси?

Я указываю на крохотную картинку с изображением колеса обозрения.

– Под ним. Ну, во всяком случае, там нашли ее тело. Полиция считала, что она, вероятно, с кем-то там встречалась. Думаю, дети Эхо-Риджа постоянно пробираются в парк после закрытия. Тогда никаких камер наблюдения там не было. – Мы оба поднимаем глаза к ближайшему зданию, на углу которого мигает красный огонек. – Теперь, очевидно, есть.

– Хочешь начать оттуда? – спрашивает Эзра.

У меня пересыхает в горле. Группа детей в масках и в черной одежде проносится мимо нас, один из них так сильно ударяется о мое плечо, что я спотыкаюсь.

– Может, посмотрим на игры, – предлагаю я, сворачивая карту. Куда легче было бы получить удовольствие от посещения места преступления до знакомства с семьей жертвы.

Мы проходим мимо киосков с едой и ярмарочными играми, останавливаясь, чтобы понаблюдать, как парень нашего возраста топит нужное количество корзин подряд, чтобы выиграть для своей подружки мягкую игрушку – черного кота. Следующий павильон представляет собой своего рода тир, где каждый из двух участников пытается поразить двенадцать мишеней в ящике. Какой-то тип, лет сорока на вид, в неприлично потрепанной охотничьей куртке, вскидывает с грубым хохотом кулак и резко сгибает руку в локте, словно дергает за рычаг.

– Моя взяла! – радуется он и тычет в плечо стоящего рядом подростка.

Сам мужчина слегка спотыкается от этого движения, а парень, отпрянув, отступает.

– Может, вы дадите пострелять еще кому-нибудь.

Красивая девушка за стойкой примерно моего возраста, у нее длинные каштановые волосы, собранные в хвост, который она встревоженно теребит.

Мужчина в охотничьей куртке взмахивает помповым ружьем, которое держит в руке.

– Рядом со мной полно места. Любой может сыграть, если он не такой уж трус.

Говорит он громко и немного невнятно.

Девушка складывает на груди руки, словно собирает все силы для придания голосу суровости.

– Вы можете сыграть в массу других игр.

– Ты просто злишься, что никто не может меня победить. Знаешь что, если кто-нибудь из этих слабаков выбьет больше очков, чем я, я выйду из игры. Кто хочет попробовать?

Он поворачивается к маленькой толпе, собравшейся у павильона, лицо у него худое, грязное.

Эзра толкает меня в бок.

– Как ты можешь устоять? – вполголоса спрашивает он.

Я колеблюсь, дожидаясь, не вызовется ли кто-нибудь постарше и посолиднее, но когда никто не решается, я выхожу вперед.

– Я хочу.

Я встречаюсь взглядом с девушкой; глаза у нее карие, ярко накрашенные, под ними темные полукруги теней. У нее такой вид, будто она неделю не спала.

Тип несколько раз моргает, затем перегибается пополам в преувеличенном поклоне. От этого движения он едва не падает, но выправляется.

– Что ж, приветствую, мадам. Вызов принят. Я даже заплачу за вас. – Он извлекает из кармана две мятые долларовые бумажки и подает их девушке. Та с опаской берет их и резко бросает в ящик перед собой, словно они обжигают руки. – Никто никогда не скажет, что Вэнс Пакетт не джентльмен.

– Вэнс Пакетт? – вырывается у меня, прежде чем я успеваю прикусить язык.

Это один из бывших Сейди? Тот, который «красавчик»? Либо в Эхо-Ридже она придерживалась гораздо более низких стандартов, либо своего максимума он достиг в старших классах.

Он прищуривает налитые кровью глаза, но в них не мелькает и искорки узнавания. Неудивительно, когда я собираю волосы сзади, ничто во мне не напоминает Сейди.

– Я вас знаю?

– Ах. Нет. Просто… хорошее имя, – мямлю я.

Девушка с хвостом нажимает на кнопку, чтобы вернуть мишени на место. Пока я иду ко второй позиции, Вэнс поднимает ружье и прицеливается.

– Чемпионы первые, – громко объявляет он и начинает быстро палить.

Хотя он явно пьян, ему удается поразить десять из двенадцати мишеней. Закончив, он поднимает ружье и целует его ствол, отчего девушка морщится.

– Всё без изменений, – объявляет Вэнс и быстро взмахивает в мою сторону рукой. – Ваша очередь, миледи.

Я поднимаю лежащее передо мной ружье. По случайности я обладаю тем, что Эзра называет необычным чувством цели, несмотря на ноль спортивных талантов во всех остальных областях. Руки у меня скользкие от пота, когда я закрываю один глаз. «Не передерживай», – напоминаю я себе, – просто целься и стреляй».

Я нажимаю на курок и промахиваюсь по первой мишени, но близко к цели. Рядом со мной усмехается Вэнс. Я поправляю прицел и во вторую – попадаю. В толпе позади меня поднимается шум, когда я укладываю остаток мишеней в верхнем ряду, и к тому моменту, когда я выбиваю девять, люди хлопают. На десятой мишени аплодисменты нарастают и переходят в победный клич и приветственные крики, когда я выбиваю последнюю и заканчиваю с одиннадцатью очками. Эзра поднимает вверх обе руки, как будто мне только что засчитали тачдаун[1].

Вэнс таращится на меня, разинув рот.

– Да ты проклятая подсадная утка.

– Двигай дальше, Вэнс, – выкрикивает кто-то. – В городе новый шериф.

Толпа смеется, Вэнс злобно скалится. В течение нескольких секунд мне кажется, что он не уступит. Затем он, фыркая, бросает ружье на стойку.

– Игра в любом случае закончена, – бормочет он, отходя и проталкиваясь сквозь толпу.

Девушка поворачивается ко мне с усталой, но благодарной улыбкой.

– Спасибо. Он стоял тут почти полчаса, отпугивая всех. Я боялась, что он в любую минуту начнет палить в толпу. Это всего лишь пульки, но все равно. – Достав из-под стойки влажные салфетки, она тщательно протирает ружье Вэнса. – Я ваша должница. Хотите бесплатные браслеты на посещение «Дома ужасов»?

Я почти соглашаюсь, но вместо этого достаю наши с Эзрой заявления о приеме на работу.

– Вообще-то, не могли бы вы замолвить за нас словечко своему начальнику? Или кто тут занимается наймом на работу?

Девушка не торопится брать у меня заявления и поправляет хвост.

– Дело в том, что они берут ребят только из Эхо-Риджа.

– Мы из него, – весело говорю я. – Мы только что сюда переехали.

Она хлопает глазами.

– Да? Вы… Ой. – Я прямо вижу, как в голове у нее складываются части головоломки, пока она разглядывает нас с Эзрой. – Вы, наверное, близнецы Коркоран.

Всю неделю одна и та же реакция. Она как будто вдруг все о нас знает. Проведя всю жизнь в орбите города, где каждый бьется за признание, странно без усилий добиться узнавания. Я не уверена, что мне это нравится, но не возражаю против результатов, когда она протягивает руку за нашими заявлениями.

– Я Брук Беннетт. На следующей неделе мы будем в одном классе. Что ж, посмотрим, чем я могу помочь.