Дворцовые тайны

14

Сев за материал о Роланде Шоу, Джеки впервые всерьез задумалась о том, как, должно быть, сейчас страшно тем, кто занесен в его дневник. Воистину весь Лондон стоит на пороге диких скандалов. И чем дальше она продвигалась в своем расследовании, чем больше говорила с людьми, тем серьезнее становилась ситуация. Ей вспомнилась история, случившаяся несколько лет назад. Одна мадам, содержательница борделя, пригрозила предать огласке список своих «клиентов», если те не заплатят ей за молчание. По всему Лондону тогда прокатилась волна массовой истерии. Многие благородные и преуспевающие люди потеряли покой и сон. Мужья тряслись от страха в предчувствии того, что их темные секреты станут известны. Мадам успела собрать большой денежный урожай, прежде чем ее взяла полиция. Если бы она тогда привела в исполнение свою угрозу, разразилось бы великое множество скандалов, суды Лондона наводнили бы заявления о разводах. Но даже та взрывоопасная ситуация не шла ни в какое сравнение с нынешней. Джеки подозревала, каких масштабов катастрофа может произойти, если содержание дневника Роланда будет предано огласке.

Она обзванивала всех, кто только мог рассказать ей о нем хоть что-нибудь. И чем больше информации появлялось, тем страшнее выглядел в ее глазах этот человек. Джеки и не подозревала, что список его «подвигов» столь обширен.

В шесть часов вечера ей позвонил Дэвид Йорк и сообщил, что хозяин газеты дал «добро».

— Прекрасно, — обрадовалась Джеки. — Я уже располагаю достаточным материалом, для того чтобы вещь получилась интересной. Завтра днем вы ее получите.

Вечером, лежа в постели с Джеральдом, она просматривала первоначальный набросок статьи.

— Должна признаться, — сказала она вслух, — что чтение будет не из приятных. Многие из жертв Роланда Шоу и сами далеко не ангелы. Частенько они достойны друг друга.

Джеральд поднял на нее глаза от «Файнэншл таймс».

— Он был ненормальный.

— То же самое можно сказать и о большинстве потерпевших. Интересно, кто же все-таки выкрал дневник?

— Как ты думаешь, что похититель с ним сделает? Джеки откинулась на розовые подушки и сосредоточенно наморщила лоб.

— Либо продаст за большие деньги какой-нибудь бульварной газетенке, либо начнет с того, на чем остановился Роланд и сам будет шантажировать людей.

— Неудивительно, что многим сейчас так страшно.

— От Кэнди есть что-нибудь новое? Он удивленно посмотрел на нее.

— Нет, а что?

— Ничего, просто спросила, — отмахнулась Джеки.

— Ага, намекаешь на то, что похититель дневника может вымогать у нее деньги за молчание относительно нашего брака? Как это делал Роланд?

— Ага.

— Но мы с ней уже договорились на быстрый развод без всяких денежных компенсаций, — твердо сказал Джеральд. — Полагаю, ничего уже не изменится. А что такое, дорогая? Тебя что-то беспокоит?

— Да нет… — солгала она и улыбнулась.

На самом деле Кэнди волновала ее отнюдь не в связи с дневником Роланда. Первые признаки беспокойства появились еще в тот день, когда она в шутку сказала, что хочет поскорее стать «миссис Гулд», а Джеральд как-то странно среагировал. Может быть, он все еще тайно влюблен в Кэнди и жалеет о том, что у них ничего не вышло?

Делая вид, что вновь углубилась в статью, Джеки со стороны взглянула на свои отношения с Джеральдом. Нет, сомневаться в его чувствах не было оснований. Сегодня он был страстным и чувственным, как никогда. Он так желал ее!..

Даже если Джеральд передумал насчет женитьбы и хочет, чтобы они просто жили вместе, Джеки не станет возражать. В сущности, она готова согласиться на все, лишь бы не потерять его. Сама мысль эта была невыносима.

— Ну, ты уже знаешь? — воскликнула Элфрида, устремив на Селвина взгляд широко раскрытых глаз. Вечер только еще начинался, и она вернулась из «Ритца», где посидела за чаем с принцессой Адой, с которой в последнее время сблизилась.

— Я много чего знаю, — мрачно буркнул Селвин, наливая себе виски. — Например то, что никак не могу продать этот чертов дом, потому что цены на недвижимость на рынке резко упали. Что экономический спад продолжает углубляться. Что наша фирма лишилась еще одного выгодного строительного контракта. Много чего. Может, ты меня чем-нибудь обрадуешь? Из того, чего я еще не знаю?

— О, Селвин, что нам делать? — всхлипнув, жалким голосом проговорила Элфрида. — Теперь моя тайна откроется!

Он устремил на нее внимательный взгляд своих запавших усталых глаз.

— Ты о чем?

— Роланд Шоу… Он вел дневник, куда записывал все, что знал… все тайны и секреты людей… И дневник пропал.

— Как это пропал?

— Пропал! Принцесса тоже боится. Она мне рассказала о том, что несколько лет назад родила ребенка. В пятнадцать лет ее изнасиловали и она забеременела. Ты представляешь, каково будет ее родным узнать об этом? Роланд многих шантажировал, многим есть чего стыдиться и есть что скрывать. И откуда он только все знал? Как докапывался до всего? О Боже, какой страшный человек! Теперь я снова боюсь, Селвин. Боюсь, все узнают про меня… — Она несчастно уставилась на него.

— По крайней мере ты будешь в хорошей компании, — мрачно усмехнувшись, буркнул Селвин.

— Неудобная шутка!

— Ты хотела сказать «неудачная», — машинально поправил он ее. — М-да… Тут уж ничего не поделаешь. Да и зачем трепыхаться? Допустим, все выплывет наружу, ну и что? Кому это интересно? Только кучке лицемеров, которые заохают и заахают, а про себя подумают: «Слава Богу, это не про меня!» У всех у нас есть свои грешки, Элфи, которые хочется запрятать поглубже. Но это не всегда получается. Допустим, дневник опубликуют. Что дальше? Если наши друзья отвернутся от нас, то и жалеть о них не стоит. Такие друзья нам не нужны. Если весь Лондон начнет воротить от нас нос из-за твоего прошлого и из-за моих неудач в бизнесе, плевать на Лондон. Я заберу тебя в Уэльс, где я родился и вырос. И к черту все здешнее благородное общество.

— Но… — она испуганно взглянула на него. — Я не думаю, что мне понравится в Уэльсе, Селвин.

Она была похожа на обиженную толстую девочку. Селвин подошел к ней и обнял.

— Понравится, — сказал он твердо. — Еще как понравится.

На следующий день ближе к вечеру Джеки позвонил Дэвид Йорк. Голос у него был взволнованный.

— Мне пришлась очень по душе ваша работа, — сказал он. — Смерть Роланда Шоу пока остается для нас запретной темой, но ваш материал мы дадим.

— Значит, ограничения остались? — спросила Джеки.

— Да. Ваш материал мы запустим, потому что вы очень здорово расписали в нем, каким именно образом ловкие проходимцы могут влезть в благородное общество и наделать там шороху. Читателям это будет гораздо интереснее, чем скупая информация о том, как и почему умер Роланд Шоу. Вы хорошо поработали, Джеки. Вам удалось увидеть то, что не дано узреть простому обывателю. Вы, так сказать, сорвали маску. Благодаря вам, наш читатель будет теперь иметь четкое представление о лицемерии и двуличности в высшем свете. Конечно, если бы мы сопроводили ваш материал расследованием загадочных обстоятельств его смерти, это был бы вообще хит!

— Я рада, что вам понравилось, — сказала Джеки.

— Вот-вот. И знаете, я даже хочу предложить вам штатную работу у нас в газете в отделе очерков. Вольные хлеба — это, конечно, хорошо, но уж больно ненадежно, как вы считаете?

— Я согласна! — воскликнула Джеки. Она давно мечтала о том, чтобы работать в одном из ведущих национальных изданий.

— Не могли бы вы начать прямо со следующего понедельника? — спросил Дэвид. — Мы планируем дать серию материалов о женах влиятельных деятелей. Надо будет поговорить с ними и узнать, как им удалось помочь своим мужьям добиться больших высот в жизни и карьере, будь то спорт, бизнес, политика, изящные искусства или театр. А мораль у меня уже готова: почему же среди наших мужчин совсем нет тех, кто так помогает своим женам? Подумаете до понедельника?

— Обязательно, — согласилась Джеки. — Может быть, стоит дать две серии публикаций? Одну про жен, а другую про мужей?

— Про мужей? А вы уверены, что найдете таких? Мне, честно говоря, кроме имени Дэниса Тэтчера больше в голову никто не приходит. Впрочем, если откопаете где-нибудь таких героев, пишите смело.

— Постараюсь, — заверила его Джеки. — Кстати, дневник Роланда Шоу нигде не всплыл?

— Пока нет, насколько мне известно. Исчез с концами. Если бы похититель продал его какой-нибудь газете, я об этом уже знал бы. А так, похоже, он припрятал его.

— Надолго ли? — заметила Джеки.

— Скотина! — ядовито процедила сквозь зубы Кэнди. — Если дневник опубликуют, моей карьере конец! «Экуити» запретит мне работать в Англии и погонит из «Манхэттен старлайт»!

Тим, ее любовник, поморщился.

— Как он мог узнать про нас, ума не приложу? Проклятие! Даже твой муженек ни сном ни духом не ведал.

— Понятия не имею.

Они встретились глазами. Опубликование дневника Роланда грозило неприятностями и крушением планов им обоим, и они готовы были обвинять друг друга в том, что произошло.

— За каким чертом ты вообще связалась с этим Роландом Шоу, можешь объяснить? — раздраженно проговорил Тим.

— Откуда я могла знать, что он такой жулик?! — парировала Кэнди. — Между прочим, если все всплывет наружу, пострадаю в первую очередь я, а не ты! Это может даже отразиться на моем разводе! Ты не представляешь, какой скандал поднимется в суде, если они узнают, что я вышла замуж ради получения работы! Они могут даже не дать мне развода и тогда я навечно останусь женой Джеральда! О нет, это же кошмар!..

В коротком зашифрованном отчете, помеченном грифом «Совершенно секретно», имени не указывалось, лишь значился номер Т/5486J; документ заканчивался словом «ликвидирован». В отчете не была проставлена дата и посторонний человек ничего из него не понял бы.

Но мужчина, посетивший крематорий в тот час, когда туда привезли гроб с телом Роланда Шоу, был в курсе. Именно он выполнил порученное ему задание, под именем Джона Эштона. Именно он «ликвидировал» Т/5486J и составил этот отчет. Теперь оставалось только передать его вместе с дневником в высшие инстанции, начальству, и на этом можно будет считать миссию законченной.

Сунув отчет и толстую тетрадь в специальный конверт, он надежно запечатал его и полностью приготовил для отправки по известному адресу. Отнести его туда он, конечно, решил самолично. Любой риск строго воспрещался.

Мужчина криво усмехнулся. Господи, как все легко вышло! Роланд Шоу, или объект Т/5486J, настолько заинтересовался его звонком, что тут же пригласил к себе. Остальное было делом техники. «Джон Эштон» подсыпал ему в джин с тоником быстродействующий яд, не оставляющий в трупе никаких следов, если только вскрытие не производится прямо на месте. Впрочем, вскрытия вообще не было. Вдобавок, сделав несколько телефонных звонков кому надо, начальство заткнуло рот всем газетам.

Мужчина взвесил тяжелый конверт на ладони. Боже мой, сколько всяких секретов таится в этой тетради, исписанной мелким аккуратным почерком! И как ему только удалось заполучить столько разнообразной информации? Невероятно! Не иначе Т/5486J был весьма любознательным пареньком, и, не будь он таким жадным, из него вышел бы первоклассный детектив. Но в итоге он залез в те сферы, куда ему не следовало совать свой нос. В дневнике упоминалось много солидных имен и перечислялись все грешки этих людей, но ликвидация была произведена отнюдь не для того, чтобы уберечь благородное общество от серии громких скандалов. «Джону Эштону» и его начальникам было наплевать на то, что кто-то в свое время произвел на свет незаконнорожденного младенца. Равно как и на то, что кто-то когда-то был проституткой, или наркоманом, или жуликом. Нет, объект Т/5486J был ликвидирован по другой причине — зашел в своих махинациях слишком далеко и задел интересы государственной безопасности. А подобное не прощалось.

«Джон Эштон» поднялся из-за стола, сунул конверт в портфель и вышел из кабинета. Дело Т/5486J можно было считать закрытым.

«Все почти как в прежние времена, — думала Селия, сидя за рулем машины, которая выехала из Лондона и, влившись в плотный дорожный поток, покатила на запад в сторону Виндзорского замка. — За исключением того, что сейчас я одна».

— Приезжайте к нам на чай, — предложила королева по телефону. — Пораньше, чтобы мы могли пообщаться еще до того, как приедут другие.

Под «другими» она подразумевала шесть супружеских пар, с которыми не была знакома, но которых от ее имени за различные достижения и успехи пригласили погостить в Виндзорский замок. Подобные приглашения «на ужин и ночлег» были традиционными. Для разрядки атмосферы в таких случаях королева, как правило, окружала себя некоторыми из членов своего семейства и близкими друзьями. Присутствовали также лорд-камергер двора ее величества, постельничие, правительница гардеробной и фрейлины.

— Благодарю вас, мэм, я обязательно приеду, — сказала Селия.

Несмотря ни на что, королева по-прежнему сохраняла с ней дружеские отношения. Может быть, в отдаленном будущем Селия вновь поступит на придворную службу, но этого не случится до тех пор, пока жив отец и пока не улажен вопрос с разводом. Газеты довольно живо отреагировали на их разъезд с Хьюго, и Селия знала, что шумиха непременно возобновится, когда дело дойдет до слушания в суде.

«Когда», а не «если». Хотя Селия знала, что Хьюго очень надеется на последнее, но ничего не могла с собой поделать. Души загубленных людей преследовали ее по ночам. Ей было страшно осознавать, что она дочь своего отца, плоть от плоти. Селия круглые сутки терзалась ощущением вины — остальные чувства в ней остыли, словно превратились в камень тысячу лет назад.

Сможет ли она еще когда-нибудь полюбить? Привязаться к человеку? Испытать желание и страсть? Селия сомневалась в этом. В душе ее воцарились мертвый холод и ледяное спокойствие. О Хьюго она вспоминала бесстрастно, почти как о чужом человеке. Мысль о детях будила в ней лишь осознание своего долга перед ними, хотя раньше в ней был очень развит материнский инстинкт. Думать в эти дни Селия могла лишь о том, что происходило в Германии между 1939 и 1945 годами И чувствовать могла лишь вину. Она неотступно мучила себя вопросом, как искупить совершенные грехи, как очнуться и вырваться за пределы кошмара, к нормальной жизни. Вместе с тем Селия порой была удовлетворена своим нынешним состоянием, странным ощущением мертвого штиля в душе и сердце, вакуума, в котором нет места ни заботам, ни тревогам о вещах житейских. Она словно получила долгожданный отдых и погрузилась в сон.

Машина ехала по шоссе М4. Впереди уже показался величественный силуэт Виндзора, четко выделявшийся на фоне неба своими зубчатыми стенами с амбразурами, сложенными из серого камня. То была крепость, выстроенная в давние времена для защиты от врагов, но и сейчас она еще могла спасти от террористов и прочих непрошеных гостей. На крыше знаменитой Круглой башни, возведенной на холме Уильяма Завоевателя в 1066 году, реял на ветру королевский штандарт, сине-золотое шелковое полотнище, — знак того, что в настоящий момент в стенах Виндзора присутствует Елизавета.

В прежние времена Селия всегда испытывала трепетное волнение, минуя арку ворот короля Генриха VIII. У нее появлялось ощущение, будто она самолично перелистывает страницы славной истории. Но сегодня она не почувствовала ничего, хотя для нее, конечно, было большой честью, что королева по-прежнему относит ее к числу своих друзей, причисляет к избранным, — особенно учитывая все, что случилось. Селия въехала на территорию замка так, словно заглянула в супермаркет. Представилась у сторожки полисмену и тот махнул рукой мол, проезжайте Селия аккуратно миновала тюдоровскую арку, повернула направо и переключила скорость, чтобы въехать по крутому подъему в самое сердце замка, мимо часовни Святого Георгия и личной резиденции декана[31] Виндзора, мимо небольших тюдоровских коттеджей, занятых лейб-гвардейцами и их семьями, проехала вторую арку, которая вела к подножию Круглой башни и в Квадратный двор, где был вход в покои королевы. Притормозив у восточного крыльца, она увидела конюшего, вышедшего к ней навстречу из древних дверей, через которые на протяжении сотен лет заходили в дом короли и королевы. Это был граф Слейдберн, которого Селия видела лишь однажды после того летнего чая в Букингемском дворце.

— Здравствуй, милая Селия, — тепло приветствовал он ее и чмокнул в щеку. — Королева будет очень рада тебя видеть.

Селия последовала вслед за ним в замок, а прислуга тем временем взяла на себя хлопоты о ее багаже и машине, которую сразу отогнали в мойку.

— Как дела? — спросил Робин Слейдберн. Учитывая то, что он был военным, его тон можно было назвать почти нежным.

— Нормально, Робин, — лаконично ответила Селия.

— На твою долю выпало немало испытаний, дорогая, — пробормотал он смущенно, помолчал и добавил: — Как там Хьюго? Я очень огорчился, когда узнал, что вы расстались.

— Понимаю. Спасибо. Нам обоим пришлось нелегко, — машинально отозвалась Селия и подумала: «Только я не чувствую никакого огорчения, потому что вообще ничего не чувствую».

Показывая дорогу, Робин поднялся по широкой дубовой лестнице в Большой коридор с роскошным лепным потолком, картинами, антикварной мебелью и часами, висевшими на стенах напротив друг друга. На этом этаже было великое множество парадных залов: Большая приемная с бесценными гобеленами, зал Ван Дейка, зал Ватерлоо, который королева использовала для проведения банкетов (за длинным столом красного дерева могло разместиться до сорока гостей), столовая короля Карла II, которая была скромнее по размерам и украшена красивой резьбой по дереву, зал Рубенса с великолепными картинами короля Испании Филиппа II.

Робин провел Селию мимо небольшой домашней часовни, мимо Зеленой и Красной гостиных в личные покои королевы.

— Присаживайся, королева сейчас будет, — сказал он. — Ты, наверно, устала.

— От Лондона сюда всего полчаса езды, — улыбнувшись, ответила Селия. — Это тебе не ралли в Монте-Карло.

Он неловко усмехнулся, и она поняла, что Робину не показалась ее шутка. «Впрочем, он никогда не отличался чувством юмора, — напомнила она себе. — Хьюго говорил, что в Итоне Робин был очень серьезным мальчиком».

Взглянув на него украдкой, она пожалела о том, что у него такой торжественный и прозаичный вид. Хьюго всегда описывал его как «благонадежного и благонамеренного». В этом весь Робин.

Селия отошла к окну, откуда открывался вид на восточную сторону замка. В самом центре Английского сада был разбит фонтан. За ним виднелись стены Виндзора с зубцами и пушками на постаментах. Эта часть замка была отстроена в 1194 году и всегда больше других нравилась Селии. Глядя на толстые стены, посеребренные временем, будто сединой, человек невольно испытывал какое-то особое ощущение покоя и уверенности. У самой стены разбили оранжерею, где до сих пор, несмотря на суровое время года, цвели в прямоугольных клумбах цветы. Селия отвернулась от окна. Весь мир вокруг менялся прямо на глазах, а здесь оставалось все по-прежнему.

По обе стороны от изящного камина стояли диваны, обтянутые белой парчой. На стенах висели великолепные картины, а у окна на большом дубовом столе стояла трехфутовая ваза с маленькими бледно-зелеными орхидеями — не иначе презент от какого-нибудь посла или главы иностранного государства. Под столом на полу стоял большой телевизор.

То была гостиная состоятельной дамы, живущей в загородном доме и имеющей отменный вкус. Набивные диванные подушки и шелковые абажуры придавали комнате стильность. Равно как и украшения на каминной полке, книги и журналы, разложенные в живописном беспорядке на низких столиках. Такие комнаты есть по крайней мере в тысяче благородных английских домов. А именно эта принадлежала королеве и располагалась в самом величественном замке всего Запада.

В гостиной показалась королева, как всегда в сопровождении корги. Расцеловав Селию в обе щеки, она приветливо кивнула Робину.

Селия присела в глубоком реверансе и тоже поцеловала королеву, а Робин поклонился — его миссия была окончена, — и торжественно покинул комнату.

— Садитесь, попьем чаю, — весело проговорила королева и первой опустилась за маленький столик, накрытый кружевной скатертью. На серебряном подносе стояли чашки и блюдца из просвечивающего костяного фарфора, а также тарелочки с булочками, печеньем и домашним кексом «данди».[32]

Спустя минуту в комнату вошла служанка с серебряным чайником и большим кувшином вскипяченной воды.

Королева поудобнее устроилась на стуле, собаки разлеглись у нее в ногах и задремали.

— Мне кажется, чай — самое лучшее время дня, — заметила Елизавета. — Вся работа позади. Я имею в виду государственные бумаги. И можно отдохнуть, расслабиться перед вечером.

— Да, — с улыбкой согласилась Селия. Все, кто служил когда-либо при дворе, прекрасно знали, что члены королевской семьи стараются не пропускать чай, если только на это время не запланировано каких-то встреч.

В течение нескольких минут они вели непринужденный разговор, а потом королева вдруг прямо взглянула в глаза Селии.

— Я очень расстроилась, когда до меня дошли слухи о том, что вы расстались с Хьюго. Есть ли надежда на примирение?

— Не думаю, мэм, — откровенно призналась Селия. — Случившееся все изменило, и во мне что-то бесповоротно надломилось.

На лице королевы было написано понимание. Ее собственная сестра в свое время развелась с мужем, равно как и дочь, так что она представляла, что это такое.

— Очень печально, — заметила она. — Роланду Шоу за многое следовало бы ответить, не правда ли? Она стала разливать чай по хрупким чашкам. Селия вздрогнула от неожиданности. Ее всегда удивляла осведомленность королевы, которая, кажется, постоянно была в курсе всех событий. В отличие от прочих монархов, которые живут в своем узком мирке, ничего не зная о том, что творится за его пределами, для Елизаветы, похоже, не существовало секретов.

— Он многим людям сломал жизнь, и, я думаю, о нем никто не плакал, когда он умер, — сказала Селия. — До сих пор не могу себе простить, что впустила его в свой дом. Самая большая ошибка в моей жизни.

— Но вы же не могли знать, кем он окажется, — мягко возразила королева. — Видели бы вы то, что он писал про нас во французских газетах! Я боялась, что у моего пресс-секретаря случится удар! Да, вы правы, я тоже считаю, что его смерть никого не опечалила.

Когда они почаевничали, Селии показали ее комнату, очень уютную. Служанка уже распаковала вещи и разложила на постели синее бархатное вечернее платье, в котором Селия думала появиться на ужине. В шкафу на вешалках с вензелем Елизаветы висела остальная одежда. На письменном столе лежали писчая бумага и авторучки, на столике у дивана были разложены книги и журналы. Селия поняла, что королева сама подбирала их, зная ее вкус. На окне стояли цветы.

Селия не впервые принимала приглашение от Елизаветы погостить у нее, поэтому знала, как себя вести. В семь часов, — еще в вишневом твидовом костюме и шелковой блузке, в которых она приехала, — Селия спустилась в Большую гостиную, где собрались все приглашенные. Королева уже навела краткие справки о своих гостях и сказала Селии, что они ожидают известного кинорежиссера, ученого, издателя, архиепископа и ведущего спорт-комментатора. В отличие от королевских ленчей, куда гости приходили одни, в Виндзор они могли взять своих жен или мужей (только не любовников!). В обязанности конюших и фрейлин входило снять первоначальное напряжение у гостей, пока те будут ожидать представления королеве. Несмотря на то что Селия уже уволилась с придворной службы, она по привычке сразу разговорилась с людьми, познакомила их друг с другом. Они все находились в просторной комнате, где все, от стен до золоченой мебели, было обтянуто изумрудно-зеленой парчой. Селии эта парадная зала с тяжелыми громоздкими люстрами не нравилась. Людей, впервые переступавших порог замка, всегда охватывало здесь большое напряжение, они начинали волноваться, нервничать. Гораздо приятнее была примыкающая Красная гостиная, где преобладали позолота и красная парча.

К тому времени как в комнате появилась королева, гости уже перезнакомились друг с другом и атмосфера стала гораздо менее натянутой. В течение примерно десяти минут приглашенных представляли королеве. Официанты разносили подносы с хересом. А затем последовал сигнал и гостей пригласили переодеться к ужину. Им было предписано появиться в Зеленой гостиной ровно в восемь тридцать без опозданий. Несмотря на то что времени была еще уйма, а до комнат некоторых из гостей идти нужно было не больше пяти минут, Селия с улыбкой наблюдала, как все заторопились переодеваться. Одна супружеская пара бросилась едва не бегом. Сумочка от «Шанель» болталась из стороны в сторону на плече у дамы, а муж, засунув руки в карманы, прижал ими ключи и мелочь, чтобы те не звенели на бегу. Он все бормотал:

— Быстрее же! Не приведи Господи опоздать!

Вернувшись к себе в комнату, Селия наскоро приняла душ, переоделась в вечернее платье и села к туалетному столику, чтобы наложить минимум макияжа. Причесавшись, она надела перламутровые серьги и длинную нитку жемчуга, которую Хьюго подарил на десятую годовщину их свадьбы. Она уже хотела ходить, как вдруг в дверь постучали.

— Входите, — сказала она, думая, что это одна из служанок.

Дверь чуть-чуть приоткрылась, и она услышала негромкий мужской голос:

— Селия? Можно?

Нахмурившись, она подошла к двери и открыла ее.

— Робин? — воскликнула она.

— Селия, я на минутку… — Он как-то странно смотрел на нее.

— Что? — недоуменно спросила она, увидев через его плечо, как в длинном коридоре открылись несколько дверей и выходящие к ужину гости с любопытством смотрят в сторону ее комнаты.

Селия нахмурилась, в ней вдруг родились темные предчувствия. Вновь переведя взгляд на Робина, она заметила беспокойство в его глазах и поняла, что он не знает, как сказать ей то, с чем пришел.

— Что? — повторила она требовательно.

— Несчастный случай, дорогая…

Она вскинула руки к лицу.

— Ребята?..

Селия постоянно боялась за своих сыновей. Робин утвердительно кивнул:

— На Итон-Хай-стрит Колина сшиб велосипедист.

— О Боже… — Ледяной холод охватил все ее члены. «Нет, нет, Господи, только не это! Нет!» Ей было страшно задавать вопрос, который напрашивался сам собой: — И?.. Как он?

Теперь, когда он сказал самое главное, Робин несколько осмелел, в глазах появилось больше уверенности.

— Он здорово разбился, милая Селия, и его поместили в виндзорскую больницу. Я уже распорядился, чтобы тебя немедленно отвезли туда.

Селия молча повернулась и пошла к шкафу за своим твидовым костюмом, но тут же остановилась. Переодеваться нет времени. Главное, поскорее попасть к Колину.

— А ужин?.. — вдруг растерянно спросила она.

— Не беспокойся, — заверил ее Робин. — Королева в курсе и не ждет тебя к столу.

Они вместе спустились, вниз. Робин поддерживал Селию под локоть, а та про себя возносила молитвы. Так истово, как никогда в жизни. «Господи, спаси Колина! Если ты спасешь его, я все сделаю, все! — клялась она. — Только не дай ему погибнуть! Прошу тебя, Боже… Накажи меня, как хочешь, накажи за то, что я дочь своего отца, но… пожалуйста, не губи Колина!»

Вдруг откуда ни возьмись перед ней возникла женщина в сиреневом шелковом платье. На шее и в ушах сверкали аметисты и бриллианты. Она протянула к Селии руки.

— Мне очень жаль, что так вышло.

Селия остановилась, не сразу поняв, что перед ней королева.

— Спасибо, мэм, — наконец машинально произнесла она.

— Если я чем-нибудь смогу помочь, дайте знать. — Елизавета обернулась к Робину: — Хьюго уже знает?

— Да, мэм. Он сейчас едет из Лондона.

— Хорошо. — Она расцеловала Селию в обе щеки. — Может, все не так плохо. В виндзорской больнице отличные специалисты, и она близко отсюда. Всего несколько минут на машине. Поживите в замке до тех пор, пока Колин не поправится.

— Спасибо, мэм, — снова проговорила Селия и опустилась в реверансе.

— Я провожу тебя до машины, — сказал Робин и повел ее дальше по длинному коридору. Потом они спустились во двор. — Я и сам поехал бы с тобой, но кто останется с гостями? Меня уже приставили к некоторым из них…

— Не беспокойся, Робин, я понимаю. Шофер ждал в уже заведенном лимузине.

— Королева не просто так сказала тебе про замок, — проговорил Робин, открыв Селии дверцу. — Поживи пока здесь. И Хьюго передай то же самое. Отсюда до больницы рукой подать. Ну, удачи тебе, моя милая. Все образуется, вот увидишь.

Селия лишь молча кивнула в ответ. Она села в машину и та тронулась с места, пересекла пустынный Квадратный двор, оставив за спиной королеву и ее гостей. Селия не знала, что ждет ее впереди, но когда «роллс-ройс» съехал вниз с холма, миновал арку ворот Генриха VIII и стал набирать скорость на Виндзор-Хай-стрит, она поняла, что к ней вернулись чувства. Сердце готово было разорваться от саднящей боли, будто с заживающей раны кто-то неаккуратно сорвал повязку. По лицу ее струились слезы, и на мгновение она даже пожалела о том, что в ней произошла эта перемена. Где тот благословенный покой и мертвый штиль, который царил в душе еще несколько минут назад?..

Рыдания разрывали ей грудь, в сердце зрела отчаянная паника. Колин не должен умереть! Не должен!

Когда они подъезжали к корпусам больницы, Селия попыталась взять себя в руки и достала из сумочки носовой платок.

В средневековом каменном здании близ Уайтхолла, потемневшем от времени, с массивной дубовой дверью, в кабинете на втором этаже друг напротив друга сидели и молчали двое мужчин. Между ними на столе лежала раскрытая папка и толстая тетрадь в черном переплете, заполненная аккуратным мелким почерком. Одним из мужчин был «Джон Эштон». Он растерянно смотрел в окно, за которым виднелись здания парламента, расплывчатые из-за сильного ливня, не прекращавшегося с раннего утра. Он смотрел в окно и не верил своим ушам. Затем, словно очнувшись, перевел глаза на своего шефа, руководившего секретным департаментом, деятельность которого была тайной за семью печатями, и снова покачал головой.

— Увы, но это так, — спокойно проговорил шеф. — Нехорошо вышло, но подобные осечки в нашей работе! Время от времени случаются. Ничего не поделаешь.

Столько месяцев наблюдения… Столько аналитического труда… Столько усилий, потраченных на прослушивание телефонных переговоров…

И в итоге выясняется, что они убрали не того человека. Да, такие промахи способны поколебать в человеке веру в систему, стоящую на страже интересов государственной безопасности. Здесь, в этом кабинете, о существовании которого ничего не известно даже в парламенте, на протяжении многих лет мастерски планировались различные «автомобильные аварии», «сердечные приступы», как, скажем, в случае с объектом Т/5486J, а также обыски под видом обычных уголовных взломов. Все во имя святого дела. Столько тайных удач, и вот на тебе. Ошиблись дверью.

— Как это могло произойти?

Шеф пожал плечами.

— Обыкновенно. От ошибок никто не застрахован. Впрочем, Роланда Шоу ангелом тоже не назовешь. Поганец, каких мало. Чего он только не вытворял! Однако наши ядерные секреты не крал. Как говорится, чего нет — того нет. Никакой угрозы интересам государственной безопасности он не представлял. Вся его вина была в том, что он занозой сидел в высшем лондонском свете. В этой чертовой богеме, — поморщился шеф.

— А началось все с профессора Рауза?

— Точно. Когда старик не обнаружил у себя в сейфе копии чертежей, он схватился за голову и, словно ошпаренный пес, примчался к своему шефу каяться. Тогда задействовали секретные службы. Профессор клялся и божился, что оставлял чертежи в домашнем сейфе. Пропажа, впрочем, обнаружилась лишь спустя три месяца после того, как Роланд Шоу закончил свои занятия с сыном профессора.

— И тогда на него пало подозрение?

Шеф вздохнул:

— Да, накладочка вышла. Но без всякого злого умысла. Когда мы посылали тебя к нему, то были твердо уверены, что похититель именно он. Эта уверенность особенно окрепла, когда выяснилось, что за субчик Роланд Шоу — жил на то, что продавал газетам всякие скандальные секреты, пусть это и не имело никакого отношения к государственной безопасности.

— А дальше?

— Что дальше? Родни у него нет, так что шум поднимать некому.

— Свидетельство о смерти?

— Тут все чисто — «Причина смерти не установлена».

Человек, на чьей совести была жизнь Роланда Шоу, вновь удрученно покачал головой. Он привык беспрекословно исполнять приказы, но до сих пор такой промашки с ним не случалось.

— А как же дневник? — спросил он наконец. — Это же скрытая бомба.

— Знаю, — усмехнулся шеф. — Но думаю, будет лучше, если мы его уничтожим вместе с этой вот папкой. — Он положил ладонь на «дело», озаглавленное Т/5486J.

«Джон Эштон» поднялся со стула, но уже от двери обернулся.

— Что же произошло с теми чертежами? Кто их украл?

Шеф лишь неопределенно хмыкнул:

— Кто украл, говорите? Вам когда-нибудь приходилось слышать притчу про рассеянного профессора? Так вот, оказалось, что Рауз как-то просматривал их на сон грядущий в постели, а потом поленился отнести в сейф и засунул под матрас. Два дня назад экономка вытряхивала его к весне и обнаружила чертежи.

Селия сидела у постели Колина и смотрела на сына. Глаза ее застилала сплошная пелена слез, и она ничего не видела вокруг. В палату время от времени заглядывали врачи и сестры, в коридоре стоял обычный больничный шум, но все это никак не откладывалось у нее в сознании. Мир сузился до двух человек: ее и Колина. Ей хотелось, чтобы он открыл глаза, посмотрел на нее, узнал и в знак этого хотя бы сжал ей руку. Ей хотелось услышать его голос… ломающийся подростковый голос, который временами раздражал ее своими резкими обертонами. «Не кричи так, Колин!» — частенько ворчала она на него, но теперь Селия все отдала бы за то, чтобы услышать его вновь.

Когда Колина сшибли на дороге, он ударился головой о край каменного тротуара и до сих пор не мог прийти в сознание. Врачи пока не были готовы сказать, насколько серьезна полученная травма.

С другой стороны постели на табуретке сидел Хьюго. Видя состояние жены, он тревожился за нее почти так же, как за сына. Один раз он взял ее за руку и был вознагражден тем, что Селия обратила на него взор. Но она тут же отвернулась, и момент был упущен.

Часы показывали полдень. Прошло шестнадцать часов после несчастного случая, а на Селии все еще было вечернее платье, в котором она собиралась спуститься к ужину в Виндзорском замке. Сама она этого не замечала. Лишь однажды оглядела себя странным взглядом, как будто не помнила, откуда на ней взялось это синее бархатное платье. Потом перехватила взгляд мужа и поняла, о чем тот думает.

— Я пойду позвоню, Селия, — шепнул Хьюго.

— Говори громко, — отозвалась она. — Врачи говорят, что в таких случаях надо говорить громко. И еще бы музыку.

— Да, дорогая. Я сейчас вернусь. — Хьюго вышел из палаты и отправился искать дежурную сестру.

— Можно мне сделать один телефонный звонок? — спросил он, найдя ее в амбулаторной.

— Конечно. — На нее явно произвела большое впечатление вежливость этого красивого мужчины, и она кивнула на аппарат на стене: — Хотите, позвоните здесь.

— Спасибо. — Хьюго набрал номер Виндзорского замка. — Я хотел бы поговорить с лордом Слейдберном, — попросил он секретаря.

— Конечно, сэр. А кто его спрашивает?

— Атертон. Лорд Атертон.

— Конечно, лорд Атертон. Одну минутку.

В трубке раздался щелчок, и затем Хьюго услышал голос Робина:

— Хьюго? Ну как там у вас? Мы все места себе не находим. Королева приказала сообщать ей любые сведения. Как Колин?

— Он все еще не пришел в себя. Сегодня ему будут делать томографию, — как можно спокойнее ответил Хьюго. — Пока мы можем только сидеть и ждать. Селия очень устала, вся измучилась и нуждается в отдыхе, но ее нельзя оттащить от Колина никакими силами.

— Мне жаль, старина, — голосом, полным искреннего участия, проговорил Робин Слейдберн. — Представляю, каково вам сейчас. Я могу чем-нибудь помочь?

— Я хотел попросить тебя о небольшом одолжении. Как ты думаешь, можно перевезти сюда кое-что из одежды Селии, а то на ней до сих пор вчерашнее вечернее платье, и я вижу, что ей неудобно в нем.

— Считай, что это уже сделано, дружище. Я попрошу кого-нибудь из служанок собрать ее сумку и отправить в больницу. А ты как? Тебе что-нибудь нужно?

— У меня все нормально, Робин. И потом я всегда могу послать в Лондон своего шофера, если что-нибудь потребуется.

— Хорошо, но если что, только скажи. А как с Ианом? Его отпустят из Итона на эти выходные? Не сомневаюсь, что королева будет очень рада, если он погостит в замке. Сюда приедут дети принцессы Анны Зара и Питер, так что он будет не одинок.

— Прекрасно, я сообщу тебе, хорошо? Все зависит… — голос у Хьюго дрогнул, несмотря на то что он изо всех сил старался держать себя в руках.

— Конечно, конечно, старина, — торопливо перебил его Робин. — Будем на связи, договорились?

— Договорились.

Спустя час шофер из замка привез в больницу дорожную сумку Селии с одеждой, косметичкой и туалетными принадлежностями. Служанка, собиравшая вещи, не забыла положить даже флакончик с духами, оставшийся на столике в комнате замка.

— Как хорошо, — проговорила Селия, разглядывая свои вещи. — Спасибо тебе, Хьюго.

Она подняла на него свои красные, заплаканные глаза, и у него защемило сердце. Захотелось прижать ее к груди, но она словно воздвигла вокруг себя некую невидимую стену, через которую пробиться было невозможно. И несчастье, случившееся с Колином, кажется, лишь сделало эту стену толще. В глазах Хьюго застыла немая мольба, но Селия решительно и молча поднялась. Ему стало очень больно.

— Пойду где-нибудь переоденусь, — спокойно объявила она и вышла из комнаты, добавив уже от дверей: — Я скоро.

Шофер вместе с ее одеждой привез из замка и корзинку с едой, где Хьюго обнаружил холодного фазана, ветчину, свежие булочки, сыр, фрукты и термос с горячим кофе. Прилагаемая записка гласила: «Королева распорядилась послать вам поесть, чтобы вы не отходили от постели Колина. Слейдберн».

Хьюго показал корзину Селии, когда она через несколько минут вернулась в палату. На ней был вишневый твидовый костюм, в котором она накануне поехала в замок.

— Как это любезно с ее стороны. Королеве свойственно думать о людях, — пробормотала Селия, вновь опустившись на стул перед постелью Колина. — Пока никаких изменений?

Она наклонилась к лицу сына. Кожа у него была почти прозрачная и очень бледная, если не считать темно-багрового кровоподтека сбоку. Запавшие глаза пугали ее.

— Никаких, — преувеличенно бодро отозвался Хьюго. — Хочешь булочку с ветчиной? Есть еще холодный фазан, сыр…

Он стал возиться с корзинкой — все-таки какое-то занятие, — и уговаривать Селию поесть.

— Спасибо, мне хватит чашки кофе, — равнодушно отозвалась она.

— Нет, не хватит. Ты должна подкрепиться, накопить силы. Иначе кто будет выхаживать Колина, когда дело пойдет на поправку и он вернется домой? — Хьюго проговорил это с такой убежденностью в голосе, что удивленная Селия даже обернулась на него.

— Ты уже говорил с врачом?..

Он покачал головой.

— Нет, просто я верю в Колина. Он крепкий парень и просто так не сдастся. Выкарабкается, вот увидишь.

Хьюго и сам не знал, откуда у него взялась такая уверенность. Селия ссутулилась.

— Будем молиться, чтобы ты оказался прав, — проговорила она. — А вдруг эта травма вызовет какие-нибудь необратимые изменения?

— Над этой проблемой мы будем думать, когда она возникнет, — сурово сказал Хьюго.

— Скоро Рождество… — печально сказала Селия, неохотно принимая из рук мужа кусочек стильтона[33] и булочку.

— Да.

— Я, наверно, не смогу встретить его, если Колин… — Она не договорила и всхлипнула.

— Не надо думать об этом, Селия. И потом не забывай об Иане.

— Да-да, конечно… — Усилием воли она взяла себя в руки. — Ты говорил с ним сегодня? Как он?

— У него все в порядке. Я обещал приехать к нему попозже. Между прочим, Иана приглашают на выходные в замок. Я думаю, это выход. Пусть лучше он будет там, чем в школе или здесь… в этой гнетущей атмосфере.

— Да, ты прав.

Они вновь погрузились в молчание, сидя по разные стороны от узкой и высокой больничной койки. Спустя несколько минут к ним заглянула медсестра, чтобы проверить у Колина капельницу и измерить давление. Она не смогла сообщить подавленным родителям ничего ободряющего и лишь сказала, что скоро зайдет врач. Селия и Хьюго сидели с опущенными плечами, сердца их были полны тоски и страха за сына.

Вдруг Селия проговорила:

— Ужасный год был, правда?

— Да, — эхом отозвался Хьюго.

— Еще двенадцать месяцев назад мы были счастливой семьей, готовились, как все нормальные люди, к Рождеству…

— Да.

— Столько всего случилось. Ах, если бы я только не нанимала этого Роланда Шоу!.. Если бы только не брала его с нами в Ирландию!.. — Она замолчала, и в глазах ее отразилась боль.

— Какой смысл строить предположения? — заметил Хьюго. — Ведь, в сущности, ничто не изменилось. Просто мы узнали правду, а это порой очень болезненно. Мне жаль лишь, что вся эта история так повлияла на нас с тобой, Селия. Это хуже всего.

— Назад дороги нет, Хьюго. Жизнь уже никогда не станет прежней, никогда.

Селия провела ладонью по руке Колина, по тонкой хрупкой руке ребенка, который еще и не пожил толком. Хьюго подавленно молчал. Что за наказание! Он уже лишился жены, а теперь может лишиться сына…

Так они и сидели в изголовье кровати Колина, надеясь на чудо.

Снежные бури, которые знаменовали собой окончание 1990 года и начало 1991-го, еще не запахнули город в свое холодное покрывало. Селвин по привычке мрачно смотрел в лицо грядущему, походя на человека, страдающего неизлечимым недугом.

— Тебе надо как-то встряхнуться, — заявила ему утром Элфрида. — Будем надеяться на лучшее.

Селвин, тяжело поднимаясь с постели, лишь невесело хмыкнул в ответ.

— Ты сегодня собираешься на работу? — спросила Элфрида, подбив у себя под головой гору кружевных батистовых подушек.

— Я собираюсь спасать свое дело, насколько это еще возможно, — ответил он. — Нынче такие времена. Даже некоторые банки лопаются. И между прочим, требуют с меня мой тридцатимиллионный долг.

У изумленной Элфриды открылся рот. Все оказалось еще хуже, чем она боялась. Тридцать миллионов! Ей трудно было даже вообразить такую сумму.

Уйдя в ванную, Селвин не переставал ворчать о своих бедах, о стремительно взлетевших ценах на потребительскую корзину, о галопирующих процентных ставках, о безработице. Поэтому он не услышал телефона и Элфриде пришлось хорошенько крикнуть, чтобы наконец привлечь его внимание.

— Кого это черт принес в такой час?! — раздраженно бросил Селвин, показавшись из ванной и стараясь пригладить на ходу свои торчащие в разные стороны редкие волосы, словно звонивший мог его увидеть.

— Я не смогла разобрать. Какой-то Макрелл Джонс или Макрелл…

Селвин резко вырвал у нее из рук трубку.

— Лорд Уитли у аппарата, — торжественно пробасил он.

— Доброе утро, лорд Уитли. Беспокоит Роджер Холланд из «Макрелл, Себастиан и Джонс». Прошу прощения, что потревожил вас так рано, но я думал, вам захочется узнать, что нам удалось договориться о сдаче вашего дома в аренду. Клиенты — исключительно богатая арабская семья, которая перебирается на жительство в Лондон в связи с ситуацией в Кувейте…

— Сколько?

— …они приедут как минимум на год и…

— Сколько?

— Что, простите?

— Я спрашиваю, сколько они готовы платить! — сердито бросил в трубку Селвин. — Мы договаривались с вами с самого начала, что если вам не удастся продать дом, то по крайней мере добейтесь серьезной арендной платы.

— О да. Мы остановились на двух с половиной, — с чувством глубокого удовлетворения сообщил Роджер Холланд.

— На двух с половиной чего?

— На двух с половиной тысячах, — отозвался агент таким тоном, словно дивился недогадливости Селвина.

— В…

— В неделю, разумеется, лорд Уитли. И они заинтересованы в том, чтобы въехать в дом поскорее.

— Хорошо. — Селвин на несколько секунд замолчал, собираясь с мыслями. — Хорошо. Они въедут сразу же, как только вы подыщете мне с женой квартиру.

— Конечно, конечно, лорд Уитли. Что бы вам хотелось? Мы можем предложить на выбор несколько прекрасных апартаментов на Итон-сквер или квартиру с теплицей и большим садом в Найтсбридже…

Селвин резко оборвал его:

— Я скажу вам, чего бы мне хотелось. Маленькую квартирку с одной спальней, одной гостиной, кухней, ванной и туалетом, черт возьми!

На том конце провода повисла продолжительная пауза. Похоже, Роджер Холланд был несколько ошарашен.

— Ага, понимаю… — наконец осторожно проговорил он. — В каком районе? Для вас это имеет значение?

— Плевать.

— Понимаю. — Он снова надолго замолчал, а потом еще более осторожно поинтересовался: — А арендная плата? Сколько вы хотели бы платить?

— Не больше тысячи.

— Ага, тысячу фунтов…

— Да, тысячу фунтов! В месяц! — рявкнул Селвин. — В стране экономический спад, молодой человек, и всем нам нужно потуже затянуть пояса, потому что скоро будет еще хуже, попомните мои слова!

— Да, конечно, лорд Уитли, я вас прекрасно понимаю. Мы немедленно займемся поиском для вас жилья, а пока было бы неплохо составить договор на сдачу вашего дома и…

Но Селвин его уже не слушал. Он совершал лихорадочные подсчеты в голове. Две с половиной тысячи фунтов в неделю — это будет сто тридцать тысяч в год. Минус налоги. Так, так. Что это значит? Значит, он сможет жить с Элфридой комфортно и даже позволять себе время от времени кое-какие роскошества, не запуская руку в карман компании. Если не терять головы, пожалуй, можно будет пережить кризис, как он уже переживал подобное и раньше.

В эту минуту в дверь постучала Африка, явившаяся с завтраком для его жены.

— Входи, — крикнула Элфрида и, когда служанка вошла, скорее по привычке спросила: — Газеты есть?

— Да, мадам.

— Спасибо.

Элфрида радостно уставилась на поднос, на котором в маленькой корзинке лежали теплые булочки с черникой и миндальные пирожные, рядом стояла тарелка с яичницей и тонкими сосисками, которые она очень любила, а также кофейник, из горлышка которого тянуло дивным ароматом. «Уж если и придется экономить, так только не на еде», — решила Элфрида.

Африка поставила поднос и достала из широкого кармана на своем переднике почту.

— Вот ваши письма, мадам, — с улыбкой сказала она.

— Спасибо, — еще раз поблагодарила Элфрида и тут же стала жадно просматривать корреспонденцию. Несмотря на данное ею обещание, она все еще лелеяла надежду на посещение светских вечеров и ждала пригласительных открыток.

Селвин тем временем вновь скрылся в ванной. Настроение у него после разговора с агентом заметно улучшилось. Он был рад, что ему все-таки удалось избавиться от дома, который он про себя прозвал: «Дурость Элфриды». Он обошелся ему в кучу денег, а в последние месяцы превратился в настоящую прорву. «В маленькой квартире нам будет гораздо лучше, — размышлял он. — А если Элфрида станет возражать, пригрожу ей Уэльсом».

Вдруг до него донесся из спальни дикий крик.

— Селвин, о, Селвин! — орала Элфрида.

Подпоясавшись полотенцем, он заспешил обратно.

Элфрида вскочила с постели и голая танцевала по комнате.

— В чем дело? — выдохнул Селвин, у которого от такого зрелища округлились глаза.

— О, Селвин, ни за что не угадаешь! Это слишком прекрасно… слишком здорово… — Подняв руки над головой, отчего сильно выпятились обнаженные груди, она размахивала какой-то бумажкой.

— Прикройся чем-нибудь! — воскликнул Селвин, совсем позабыв о том, что они в комнате одни. — Что случилось, объясни толком!

— Письмо! Из благотворительного оргкомитета, который устраивает мероприятия в пользу стариков и бедных!

— Они что, уже занесли нас в свой список? — криво усмехнувшись, сострил Селвин, но Элфрида не слушала.

— Они решили затеять несколько вечеров с целью сбора средств, — начнут с концерта, — и приглашают меня быть их председателем! Ты представляешь? Я буду стоять во главе всей благотворительной кампании. Тут и летний бал, и матч по поло в Виндзоре, и…

В обращенных на нее глазах Селвина мелькнуло отчаяние. Неужели все возвращается на круги своя? Неужели она наплевала на все свои обещания и вновь вознамерилась карабкаться вверх по светской лестнице? Председательство в оргкомитете по проведению целой серии благотворительных вечеров будет стоить немалых денег. И отдавать их придется именно тогда, когда согрешил экономить…

Селвин уже повернулся к двери, собираясь сказать! что он против и что она должна отказаться, но Элфрида не видя ничего вокруг себя, продолжала возбужденно голосить:

— …плюс показ мод. Но главное, Селвин, главное-то в том, что кампания пройдет под патронажем принцессы Дианы! Они говорят… Так, так, подожди… — Она торопливо перечитала письмо. — Ага, вот: «Их королевское высочество принцесса Уэльская уже дала свое согласие на посещение по крайней мере двух наших вечеров в этом году». Ну? Это же просто здорово! Глазам своим не верю! А ты? Ведь если я стану председателем комитета, то буду лично встречать принцессу Диану, когда она придет к нам на вечер, буду сидеть рядом, смотреть за тем, чтобы все было хорошо…

Элфрида сцепила пухлые руки на груди и в экстазе закатила глаза к потолку. После ее неистового и путаного монолога в комнате воцарилась тишина. На лице Элфриды горела счастливая улыбка. Селвин, признаться, никогда еще не видел свою жену в состоянии такой эйфории. И слова, которые он собирался сказать ей, застряли у него в горле комком. Язык не поворачивался разрушить ее радость и счастье. Это было бы слишком жестоко. У каждого человека есть в жизни своя голубая мечта. Если у Элфриды она связана с достижением успеха в высшем свете, пускай. Он поможет ей. Будет нелегко, но он поможет и ворчать не станет.

— Молодец, Элфи, — пробормотал он тепло и, подойдя к жене, поцеловал ее. — Поздравляю. Вот и на твоей улице праздник.

— Это прекрасно, правда? — тут же отозвалась она и бросилась ему на шею. — О, Селвин, я так тебе благодарна за все! Что мне для тебя сделать?

Селвин вдруг вспомнил о ее прошлом стриптизерши.

— Э… не знаю, — скромно потупив взор, проговорил он. — Мне и так хорошо с тобой.

Джеки и Джеральд уже оделись и завтракали на кухне. Теперь, когда она работала в «Морнинг ньюс», у нее стало меньше свободного времени и появился строгий график рабочего дня. Зато она заканчивала дела как все нормальные люди и вечером рано приходила домой. К Джеральду.

Сегодня был канун Нового года и они решили никуда не ходить.

— Я приготовлю что-нибудь вкусненькое, — объявила Джеки.

— Мне достаточно того, что мы останемся здесь, — сказал Джеральд. — Ненавижу новогодние вечеринки в гостях. Мы с тобой выйдем на балкон с шампанским и, может быть, услышим бой Биг Бена ровно в полночь!

Джеки рассмеялась. С тех пор как Джеральд переехал к ней, в жизни ее появилось много романтики. С Ричардом все было иначе. Они только постоянно думали о карьере, о том, как бы побольше заработать денег, добиться признания. Ричард частенько давал ей понять, что если она не будет пользоваться дипломатическими связями отца для его продвижения по службе, то здорово его подведет. Ей приходилось давать кучу званых обедов может быть любезной со скучными людьми. Она помогала ему в его карьере изо всех сил, а в итоге он ушел к дочке своего босса.

Джеральд же не искал для себя признания в свете. Он добился успехов в бизнесе собственным трудом и никогда не пытался никому навязываться. Джеки с ним было интересно. Вечерами они смотрели видео, читали, болтал или пораньше ложились в постель, чтобы заняться любовью. И с каждым днем все лучше узнавали друг друга открывались новые грани характеров. Гармония была полная, и Джеки порой удивлялась, как она жила когда то без Джеральда? Даже когда мнения их на тот или иной предмет не совпадали, дискуссия доставляла обоим удовольствие. Они жарко спорили, каждый приводя свои все более изощренные аргументы и набирая очки в обсуждении, словно соревновались друг с другом в интеллекте. Но даже если в итоге не находили согласия, все заканчивалось миром, ибо они уважали мнение друг друга.

И лишь временами лицо Джеки омрачалось и на душе становилось тревожно. Ей постоянно вспоминался давний разговор, когда она выразила желание поскорее стать миссис Гулд, а Джеральд как-то странно посмотрел на нее и уклонился от прямого ответа.

И вот сегодня в Новый год Джеки решила раз и навсегда прояснить этот вопрос.

— Интересно, что нам готовит 1991 год? — начала она издалека. Она разлила по чашкам кофе, стараясь скрыть от него свое волнение. — Я получила новую работу в «Морнинг ньюс», а твоя промышленная империя все разрастается, и котировки акции «Горэй групп» на бирже, насколько мне известно, все повышаются.

— М-да… — задумчиво промычал Джеральд. — Но нам всем придется нелегко. Спад будет нарастать.

— Все так говорят, однако же магазины и рестораны по-прежнему работают, — возразила Джеки.

— Магазины, которые продают предметы первой необходимости, и рестораны, которые славятся отменной кухней и обслуживанием, — сказал Джеральд. — Но подожди середины января. Платежеспособность резко упадет…

— Плохо, — проговорила Джеки, не зная, как ей перейти к делу. В настоящий момент проблемы экономики не очень волновали ее.

— Но одного события я жду с нетерпением, — вдруг улыбнувшись, сказал Джеральд.

— Какого же? — осторожно поинтересовалась Джеки.

— Ты еще спрашиваешь? — удивленно воскликнул он. — Ничего себе! Да ведь мы с тобой собирались пожениться, или ты уже забыла?

Джеки вздохнула с облегчением.

— Да? Ты серьезно? — затаив дыхание, проговорила она.

Джеральд удивился еще больше.

— Разумеется, серьезно. Мы же договорились, что поженимся сразу, как я разведусь с Кэнди! Ты, надеюсь, еще не передумала?

— Конечно, нет. — Она наклонилась к нему и взяла его за руку. — Просто… в одном давнишнем разговоре мне показалось, что ты как-то странно отреагировал на мои слова о том, что мне хочется поскорее стать миссис Гулд.

— Ага, вот в чем дело, — загадочно улыбаясь, пробормотал Джеральд.

— Так что, я была не права?

— Могу тебе гарантировать, что миссис Гулд ты не станешь никогда.

Джеки нахмурилась. Несмотря на то что Джеральд только что подтвердил свои серьезные намерения, он говорил загадками и это настораживало.

— Я тебя не понимаю. Ты хочешь, чтобы я заделалась феминисткой и осталась в браке Джеки Давентри?

Он все улыбался.

— Тебе решать, милая.

— Тогда что ты имел в виду? Я с удовольствием взяла бы твою фамилию… если, конечно, ты не против.

Джеральд с минуту молчал, как будто что-то взвешивая в уме. Потом проговорил:

— Я хотел преподнести тебе сюрприз.

— Какой?

— Завтра в первый день нового года будет опубликован Почетный лист. Ну, ты знаешь. Регулярно людям, принесшим пользу обществу и достигшим больших успехов в жизни, присваиваются титулы и так далее… — Он старался держать себя в руках, но лицо предательски расплывалось в глупейшей улыбке.

Джеки устремила на него взгляд широко раскрытых глаз.

— Ты хочешь сказать…

Он кивнул и, не выдержав, весело рассмеялся.

— За мои успехи в текстильном бизнесе, а также за большой вклад «Горэй групп» в национальную экспортную политику меня посвящают в рыцарство. Я знаю об этом уже несколько недель, но молчал, хотел дождаться официального сообщения. Моя кандидатура была предложена премьер-министром и одобрена королевой…

Теперь Джеки наконец поняла, почему в том разговоре он был так уклончив. Она действительно никогда не станет «миссис» Гулд. Вскочив из-за стола с радостной улыбкой, она бросилась ему на шею.

— О, Джеральд, я так счастлива! Ты заслужил это, заслужил своим трудом! Господи, какая прекрасная новость! И завтра в газетах появится твое имя наряду с именами пожизненных пэров и других людей, удостоенных титулов и званий?

Джеральд утвердительно кивнул, посадил Джеки к себе на колени и поцеловал в шею.

— Так что, — плутовски улыбаясь, спросил он, — хочется тебе стать леди Гулд, а?

Джеки рассмеялась.

— Точно так же, как тебе хочется стать сэром Джеральдом!

Он еще раз нежно поцеловал ее.

— Мы станем знамениты в Лондоне. Американская журналистка и дитя улицы, вытянувший в жизни счастливый билет, а? Вот так парочка!

— Мне будет стыдно показаться родителям на глаза! — фыркнула Джеки.

— А мои родители вообще лишат меня наследства! — хохоча, вторил ей Джеральд.

— Иан, подкинь дров в камин, — попросила Селия, пододвигая в гостиной к дивану небольшой столик, за которым они собирались провести новогодний вечер.

— Сейчас, мам, — ответил сын. — Помочь тебе с этим подносом? Он тяжелый.

После несчастного случая с Колином Иан стал внимательнее относиться к родным и изо всех сил старался помочь матери, фактически приняв на себя обязанности мужчины в доме.

— Спасибо, милый. — Она передала ему большой серебряный поднос, принесенный из кухни, с тарелками, бокалами и приборами.

— Что у нас сегодня будет? — донесся с дивана ломающийся голос Колина. Чудо произошло. Он полностью оправился от своей травмы, но врачи советовали ему пока лежать.

— Все твое самое любимое, — с улыбкой ответила Селия. Она так обрадовалась, когда стало ясно, что травма в будущем никак не отразится на здоровье сына, что теперь ей все было нипочем. Сегодня утром она посетила «Харродз» и купила там копченой рыбы, самые дорогие бифштексы, сливочный шоколад и лимонный торт со взбитыми сливками. Она знала, как угодить своим детям, с которыми собиралась встретить этот Новый год.

— Я умираю от голода, — пожаловался Колин.

— Хватит ныть, — добродушно отозвался Иан.

— Мне надо быстрее восстанавливать силы! — горячо возразил брат с дивана.

— Скоро отъешь щеки, из-за ушей будет видно!

— К столу пока еще рано, но я могу вам предложить орешки и чипсы. Заморите червячка. Согласны? — спросила их Селия.

— Да! — хором отозвались сыновья.

Иан подбросил в камин дров, выпрямился и обернулся к матери.

— Мам, а можно мы запьем кока-колой? У тебя-то вон, джин с тоником.

— Ну, пойди возьми.

— Спасибо. — Иан выбежал из комнаты, а Селия села на диван рядом с Колином и взяла свою вышивку.

— У меня ничего не болит, мам, — заявил Колин.

Селия оглядела гостиную. В углу красовалась рождественская елка, которую она торопливо наряжала в ожидании выписки сына из больницы. Около нее на столике кучей лежали сотни поздравительных открыток от друзей и доброжелателей Селия никогда еще не получала столько писем. Все поздравляли ее с выздоровлением Колина. Селия была очень благодарна всем этим людям, на душе становилось теплее, стоило лишь остановить взгляд на этой кипе. Но одна карточка была особенная. Она пришла вместе с фотографией, которую Селия поставила на видное место на каминной полке. На снимке были изображены королева и герцог Эдинбургский, а внизу стояла подпись от руки: «Елизавета и Филипп с любовью».

Селия вновь опустила глаза на свою вышивку. Ей вдруг пришло в голову, что случай с Колином затмил собой кошмар, связанный с отцом. Душевная боль поутихла, и Селия словно прозрела. Она поняла, что отец и его жизнь принадлежат прошлому. А в будущем у нее здоровый улыбающийся Колин. И Иан. Новая жизнь и новые надежды. Она твердо решила никогда больше не оглядываться назад. Господь спас сына, и она отблагодарит его тем, что перестанет терзать себя и окружающих. А с отцом постарается со временем наладить нормальные отношения.

Голос Колина вывел ее из состояния задумчивости.

— А жаль, что папы нет с нами сегодня, правда? — сказал он. — Без него Новый год… какой-то не такой.

Селия перевела взгляд на сына, лежавшего на расшитых подушках, и обратила внимание на то, какой у него еще изможденный вид, темные круги под глазами.

— Да, — ровным голосом ответила она, — жаль.

— Почему бы не пригласить его, а? — Колин вдруг приподнялся на локте. — Давай пригласим его, мам! Бифштексов на всех хватит? — Он смотрел на нее с такой мольбой, что у Селии на мгновение защемило сердце. — Ну, мам! Давай ему позвоним? Пожалуйста!

В эту минуту в комнату вернулся Иан, держа в руках две банки с кока-колой. Одну он передал брату.

— О чем речь? О папе? Да, давайте его пригласим. — Он взглянул на Селию. — Прекрасная идея! Без него и праздник не праздник.

Селия долго молчала. Она не знала, как сказать сыновьям, что просто… боится. Боится приглашать Хьюго. В последний раз они виделись четыре дня назад, когда он помог привезти выписанного из больницы Колина домой. Тогда он вновь предложил им помириться и забыть о прошлом, но у нее не хватило мужества согласиться. Словно внутри нее сидел какой-то упрямый демон, который полностью завладел ее волей, заставляя мучить себя и других. Именно он и вложил тогда в ее уста лаконичное: «Нет». Селия понимала, что это безумие и извращение — смаковать боль, нарочно не давая ей заживать. Ей было стыдно, что она так мучает Хьюго, который заслуживал, конечно, лучшей доли.

— Папа, наверно, не сможет, — сказала она наконец, пытаясь выиграть время, чтобы собраться с мыслями. — Ему, конечно, есть куда пойти сегодня. Куча разных приглашений.

— Но что нам стоит позвонить? — возразил Иан. — А вдруг он как раз свободен вечером?

— Да, а вдруг? — вторил брату Колин.

«Господи, а если он откажется? Если Хьюго откажется?.. — Эта мысль пронзила Селию словно током, и она занервничала. — А что? Запросто. Я так с ним обошлась. Ну и ладно. Умолять не стану». Селия знала, что умолять ей не позволит гордость и потом… боялась, что и в этом случае он откажет. Она стала лихорадочно изобретать способ заранее подстраховаться на случай его отказа.

— Может быть, ты сам ему позвонишь, Иан? — предложила она таким тоном, словно это была блестящая идея. — Пригласи его на ужин у камина. Если, конечно, у него нет других планов…

— Ради нас он все отменит! — уверенно заявил Колин, который видел от отца только любовь и ласку.

Селия слабо улыбнулась. В ней вдруг возгорелась отчаянная надежда на то, что сын, может быть, прав. Им с Хьюго нельзя расставаться. И что только на нее нашло тогда?

А вдруг его уже нет дома? Она не могла представить, что он останется в одиночестве коротать новогодний вечер в небольшой квартирке, когда у него столько друзей и столько хозяек были бы рады видеть его у себя в гостях.

Селия подлила себе побольше джина и поменьше тоника и украдкой скосила глаза на Иана, который подошел к телефону и стал набирать номер отца. Селия затаила дыхание.

— Але, пап? — радостно воскликнул сын.

Сгорбившись на диване, она сделала глоток. Ей хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не слышать, как Хьюго откажется.

— Пап, мы тут подумали… почему бы тебе не прийти на ужин? Мама приготовила вкусные вещи. Мы будем сидеть напротив камина, потому что Колину пока нельзя вставать.

Наступила длительная пауза. У Селии зашлось сердце. Наконец Иан вновь заговорил:

— Да, только мы. Нет, без гостей. Ты, мама и мы с Колином. Мама купила бифштексы, очень вкусные, а начнем с рыбы… Что?

Иан опять надолго замолчал и слушал, что ему говорил отец. Селия изо всех сил сжала кулаки, так что ногти впились в кожу.

— Хорошо. Ага, ладно, — сказал Иан.

Селии вдруг послышалось разочарование в его голосе. Хьюго отказался?.. Он — конечно, с большим сожалением в голосе, чтобы не обижать сына, — сказал, что у него другие планы?..

Ей стало дурно, сердце едва не остановилось, в глазах все помутилось. Иан тем временем повесил трубку и возвращался к камину. Колин вновь приподнялся на локте и спросил:

— Ну как? Придет?

— Конечно, придет! Я же говорил, что ради нас он все отменит. И еще он просил кое-что передать маме.

— Что? — не своим голосом слабо проговорила Селия.

— Он сказал, что принесет бутылку шампанского.

— О, прекрасно…

Голос ее дрогнул, и на глазах выступили слезы. Улыбнувшись, чтобы не разрыдаться от счастья, она быстро вышла из комнаты. Она еще должна успеть подкраситься, причесаться и подушиться теми духами, которые Хьюго всегда дарил ей на Рождество.

Она вышла в переднюю и стала его ждать. Селия готова была всю оставшуюся жизнь делить мужа с детьми, но сейчас, хотя бы на несколько минут, она хотела его только для себя.