Двойники. Раскол мира

Глава десятая Путешествие в прошлое

Олег проснулся в чужом месте, Евгений Алексеевич настоял на том, что ему надо немного отдохнуть, прийти в себя. Правда и спать долго не пришлось, тот же самый профессор разбудил его, предложил привести себя в порядок, позавтракать и потом заняться конкретными делами. Олег не представлял, что это за дела и вообще, где он конкретно находится? Какой-то особняк… Мало ли в Москве особняков. Это центр, окраина? Вчера волнение так сковало его, что не мог нормально следить за дорогой. И теперь не представляет не район, не улицу. Окна в его комнате были зашторены, лишь легкое искусственное освещение. Завтрак вкусный и сытный, Олег с удовольствием проглотил все, что было принесено.

Евгений Алексеевич провел его такими же тускло освещенными коридорами. Редко кто попадался навстречу, а у тех, кого Олег все-таки увидел в этом неведомом доме, лица казались непроницаемыми, никто при встрече с профессором не проронил ни слова. Окулов уже не думал, кто они, поскольку просто УСТАЛ думать. За несколько последних дней события измотали его, как за целую вечность. Он втайне смирился со всем, что должно произойти, полностью доверившись судьбе. Правда, судьба не оказалась к нему благосклонной, проклятое послание Павлова, этот странный и чудовищный роман словно возник из ниоткуда перед глазами Олега, в мгновение ока перевернув жизнь. Да нет, не из «ниоткуда», виновато любопытство Олега, желание прогуляться по незнакомым сайтам. Как говаривала ему в детстве мама: «Любопытной Варваре нос оторвали»; какая мудрая поговорка!

И вдруг Олег спросил себя: почему его кровь заразила пассивность? Как легко оказывается сломать человека! В каком-то старом фильме американцы проводят эксперимент: выбирают жертву и разрабатывают набор приемов, с помощью которых доводят ее до самоубийства. Олег смотрел фильм и внутренне протестовал: «Так не может быть! Жертва должна была противостоять! Если парень не слабак… Я бы на его месте!..» Вот сейчас он на своем месте. И дальше?

В подсознании всплыл чудный голос Хулио Эглессиаса. Олег хорошо знал его историю: в молодом возрасте Хулио — тогда знаменитый футбольный голкипер, попал в автокатастрофу, был парализован, врачи предупреждали, что не встанет, не сможет ходить, уж тем более заниматься с женщинами любовью. А он ВСТАЛ! Правда, со спортом пришлось покончить, зато нашел в себе новый дар, который принес ему мировую славу. И с женщинами не покончил, наоборот, слыл пылким любовником. Олег запомнил его слова: кто потерял веру в жизнь, смотрите на меня!

Видимо воспоминания о замечательном испанце вновь так тронули душу Олега, что в глазах молодого человека промелькнул блеск. Евгений Алексеевич тут же уловил его, но истолковал по-своему:

— Вы о чем-то хотели спросить?

— Нет… то есть да. О Виктории. Мне надо срочно связаться с ней. Только где телефон?

— Извините, но мы временно конфисковали ваш телефон.

— Я пленник?

— Что вы! В любую минуту вольны уйти. И тогда вам тот час отдадут телефон. Но пока вы здесь… Никто не должен знать, где вы.

— Понятно.

— Насчет Виктории. Пока ее судьба нам неизвестна. Обещаю, как только что-нибудь выясниться…

— Спасибо.

Они прошли еще немного, и Евгений Алексеевич остановился, приоткрыл одну из дверей, пригласив Олега проследовать за ним. Резкая революция в настроении заставила Окулова посмотреть на события уже совсем по-другому. Теперь он жаждал объяснений, жаждал утолить свою страсть к пониманию ситуации.

В комнате находилась молодая женщина, очень привлекательная на вид: светловолосая, как и большинство тех, кого Олег повстречал в этом доме, с немного хищным носом и матовым цветом лица, в больших голубых глазах читались ум и любопытство. Вероятно, большинство мужчин пленились бы такой женщиной. Но, во-первых, однолюб Олег к большинству не принадлежал, а во-вторых, он опять вспомнил электронное послание Павлова, подземный мир и его хозяйку Мудрую Ариадну. Вот уж поистине — когда красота убивает! Как она описана? (Олег даже лоб наморщил)… Светлые пряди волос, бледное лицо, пытливые глаза… Какое совпадение!

А разве оно только в этом? Здесь странная нелюбовь к дневному свету, может Олег и не в Москве, а в том самом подземном городе, откуда пытался сбежать Павлов?

«Открытие» конечно же испугало Олега, испугало настолько, что с трудом смог сосредоточиться на словах Евгения Алексеевича, представившего его незнакомке. И тут Олег, в нарушении логики и законов гостеприимства, сказал:

— А вас я кажется знаю. Вы Мудрая Ариадна.

Его заявление было встречено… улыбкой профессора и едким смехом незнакомки, которая вдруг резко прервался вопросом:

— Вам не терпится встретиться с ней?

— Нет, — честно признался Олег.

— А то боялась вас огорчить. Выходит, обрадую. Я — не достойна носить звание Мудрой Ариадны.

— Почему вы заговорили о ней? — полюбопытствовал профессор.

— Я прочитал у Павлова про страну подземелья, что прямо под нами, и вот подумал…

— Что вас отправят на рудники, во имя счастливого завтра, — подмигнула незнакомка.

— Точно! Он так описал тех людей, что я… их вижу! Они будто проходят передо мной строем.

— Именно строем! Иначе жизнь скучна, как будничный офис после бразильского карнавала.

— Дорогая моя, — покачал головой профессор, — гость и так растерялся, а вы его добиваете шутками. Скажите, Олег, в чем вы уловили нашу с ними схожесть?

— Так сразу и не объяснишь, — Олег пытался найти аргументацию, да как назло ничего не лезло в голову. Не обидеть бы их чем. Тогда он так и останется в полном неведении.

— В данном случае, — пришел на помощь Евгений Алексеевич, — ОНИ действительно решили отчасти скопировать нас. Только уж очень плохо.

— Вы не поняли главного отличия, — тут же подхватила насмешливый библиотекарь. — Вам понравился завтрак?

— Да… А что?

— Как что? Окажись вы в тошниловке подземного мира — запели другое. У них там все четко: борец с нечистотами должен жить исключительно среди нечистот, и, по возможности, питаться ими.

Олег пока не до понимал, однако с требованием разъяснений не спешил, коль его пригласили — в совсем уж полном неведении держать не станут. И тут неожиданно заторопился Евгений Алексеевич — мол, срочные дела. Олегу не слишком улыбалась перспектива остаться наедине с этой острой на язычок девицей, да выбирать не приходилось. Молодая женщина предложила Олегу присесть за большой стол и соизволила наконец представиться:

— Меня нарекли Алевтиной. Надеюсь, хоть немного созвучно с любимой Ариадной? …Увы, я не хозяйка подземного мира, а обычный библиотекарь. Увы мне грешной! Я — обычный библиотекарь.

После очередного укольчика хозяйки, Олег окончательно почувствовал себя не в своей тарелке. Как можно скорее сменил тему:

— Куда я попал? Что это за дом?

— Думаю, вы попали туда, куда давно хотели. Не бойтесь, здесь вас не съедят. По крайней мере, я.

— Разве я этого хотел?

— С тех пор, как опьянели от рассказа Павлова. Вы ведь от него опьянели? Сознайтесь.

— Есть немного…

А про себя он подумал: «Итак, они прекрасно знали о послании Павлова. А уж какую сцену разыграл передо мной тогда в институте Евгений Алексеевич! Просил прислать материал! И даже на мой вопрос, знает ли он Павлова, ответил уклончиво, отвел глаза. Пытался заинтриговать меня по полной программе! А Алевтина… У нее не только хищный нос, но и временами слишком жесткий взгляд. Правильный ли я сделал выбор, придя сюда?»

— …Пьяного обычно заносит на поворотах. Вот вас и занесло к нам. Итак, предлагаю вам на выбор первый вопрос для посвященной. Потом уже диалог поведу я.

Хорошо сказано: ПЕРВЫЙ ВОПРОС ДЛЯ ПОСВЯЩЕННОЙ. А если их тьма-тьмущая? И на сколько эта женщина ПОСВЯЩЕНА? Олег взвесил все «за» и «против», и спросил:

— Создание астральных двойников — это реальность нашего сегодняшнего дня? Или обычная писательская фантазии?

— Павлов написал о том, с чем ему пришлось реально столкнуться.

— Где он сам сейчас?

— ВТОРОЙ вопрос. В свое время отвечу и на него.

— Проблема двойников может принять острые формы?

— Она уже их приняла. Павлов вскрыл лишь верхушку айсберга, нет, даже ее не вскрыл! Я введу вас в курс дела, если пожелаете? Но пока это будет лишь вступление к большому роману.

Конечно Олегу было безумно интересно, однако его сразу принялся точить червь сомнения. И он без обиняков высказал:

— Откуда мне знать, что ваш рассказ станет истиной в последней инстанции?

— Разумный юноша! — губы Алевтины снова коснулась усмешка. Вопрос лишь в том, что человеку нужно кому-то поверить. Я предложу вам любопытный видеоматериал, в нашей библиотеке хранятся уникальные фолианты, я предложу вам некоторые из них.

Олег вспомнил о своей не слишком большой любви к чтению, кроме технической литературы. И тут Алевтина будто бы поняла его с полуслова:

— Я специально отмечу места, которые вам необходимо прочитать.

Внезапно взгляд библиотекаря как будто стал мягче, в ироничном голосе появились теплые оттенки:

— Что-то еще вас смущает! Говорите, дабы между нами не осталось больше недоразумений.

«Они обязательно останутся!»

Но отвечать надо!

— Видите ли… Фолианты, видеоматериал — все так напоминает события в библиотеке Галицкого.

— Я говорила — создаются копии наших структур. Даже Павлов это понял, когда пытался бежать из подземного города. Одни и те же люди становятся хозяевами вроде бы абсолютно противоположных организаций, людей, идеологий.

— Галицкий и Савельев — одно и то же?

— Не нападайте так яро на Сергея Васильевича. Он мог этого и не знать. Наверняка не знал! Сколько у нас обманутых!

Заметив некоторую растерянность на лице Олега, Алевтина лукаво поинтересовалась:

— Мне начинать?

— Конечно!

Алевтина приняла начальственный вид, надела очки, откашлялась, точно, какой-нибудь профессор перед прочтением лекции. Олег внутренне прыснул, однако вскоре ему сделалось не до смеха.

— Астральные двойники, уважаемый Олег, — это не просто копии людей, но и копии быта, традиций, ценностей, то есть всей совокупности характеристик нашей жизни.

— Но для чего все это?

— Раз вы читали Павлова, то конечно помните, что внешнее сходство не означает сходства внутреннего. Наоборот, двойник Любы являлся ее полной противоположностью. И так во всем: сознательно копируется любая благая идея, любое начинание и затем быстро превращается в свою противоположность. Когда вы физически уничтожаете опасную для вас структуру, вы еще отнюдь НЕ УНИЧТОЖАЕТЕ ее. Питающие ее идеи могут легко возродиться. И тогда возродиться сама структура, но уже в гораздо большем объеме, иногда в таком, в каком с ней уже не справиться. Первосвященники Иерусалима — фарисеи и книжники решили устроить физическую расправу над Господом нашим, а позже римские императоры — над последователями Его учения. В итоге именно Христу поклонилась значительная часть планеты. Вот тогда враги Веры Христовой спохватились и принялись делать все, чтобы изнутри подточить ее. Сначала появилась инквизиция, куда проникли люди, скопировавшие все самое ужасное из старых варварских обычаев казней и расправ. Именно они и создали мощнейшего двойника с темным ликом. Затем появились другие, которые с помощью тех же самых лозунгов о защите истинных ценностей веры, создали либеральный антипод инквизиции, еще один перевернутый двойник! Кстати, по пророчествам святых, когда на землю придет антихрист, он также постарается скопировать все внешние атрибуты Христа.

Неожиданно Алевтина прервалась и спросила Олега:

— Не утомила вас лекцией?

— Что вы! — воскликнул Окулов. — Продолжайте, прошу!

— Прежде всего создателям копий необходимо создать альтернативную историю и представить ее в качестве основной. Ведь лишенный Прошлого народ, не имеет ни Настоящего, ни Будущего. В итоге темный лик двойника взирает на нас из глубины веков.

— А конкретнее? — попросил Олег.

— Пожалуйста. Нас учат, что цивилизация пришла с Юга, приводя в качестве примеров шумеров и Египет. Но программу развития в эти регионы заложил Север.

— Как Север? — удивился Окулов, — цивилизация там находилась в зачаточном состоянии. Да ее просто не было.

— Если вы меня будете перебивать!.. — в учительской строгости сдвинула брови Алевтина. — Так вот, о шумерах пишут как об изобретателях письменности, ирригационной системы, гончарного круга и пивоварения. Но у них были уникальные знания в области космологии, химии и многих других наук. И возраст их много старше, чем официально признано историей, которая на самом деле написана теми же создателями чудовищных копий.

Похожая ситуация и с Древним Египтом. Официально первые государства в долине Нила возникли около четырех тысяч лет до Рождества Христова, еще через тысячу лет Египет стал единым государством, а в 28–23 веках сформировалась древнеегипетская цивилизация. Так вот вся хитрость в том, что и это — астральный двойник реальной истории. По свидетельствам знаменитого исследователя Игнатиуса Донелли еще за шесть тысяч лет до новой эры здесь существовало мощнейшее общество, где люди могли проводить сложнейшие операции по трепанации черепа, лечить катаракту глаза и ставить золотые коронки зубов. Создатели копий скопировали лишь последний период истории Египта, период деградации и падения, когда многие уникальные знания оказались утерянными, когда изменились взаимоотношения между людьми, возникли рабство, нищета, и культ золота поглотил основные умы.

Но и Донелли не удалось проникнуть в еще более глубокую древность. Примерно за полторы тысячи лет до периода, который сей замечательный ученый считает периодом истинного возвышения Египта, на этой территории находилось государство Ерапия. Вот тогда-то и случился настоящий расцвет!

— Ерапия? — наморщил лоб Олег. — Никогда не слышал.

— Страна была колонией небезызвестной вам Атлантиды.

Первоначальный интерес Олега к рассказу Алевтины сразу резко угас. Опять Атлантида! Сколько уже передач, фильмов посвящено якобы исчезнувшей земле. Но Олег не минуты не сомневался, что это выдумка, как Утопия или Город Солнца, о которых он слышал на семинарах по философии. Правда, Евгений Алексеевич подводил к мысли, что Атлантида существовала, однако для Окулова это была всего лишь мечта древних о справедливом устройстве общества.

Алевтина быстро уловила изменения в настроениях своего слушателя. Она попросила немного обождать, исчезла где-то за раздвижной стеной и вернулась с толстенным фолиантом.

— Вот здесь все об Атлантиде. О десяти ее царствах, о войне между южными и северными территориями. Нет, нет, это не фантастика, не вымысел авторов. Это то, что РЕАЛЬНО ПРОИСХОДИЛО В НАШЕЙ ИСТОРИИ. Истоки цивилизации, выкорчеванные из сознания теми же создателями обманчивых копий.

Олег взял фолиант — коричневый с золотым теснением и вдруг ощутил, что в его руках нечто важное. Не рассудок ему это говорил, а сердце… Почему он должен доверять официозу? Атлантида — миф? Если нет? Ему очень хотелось услышать продолжение рассказа Алевтины.

— …И шумерской, и египетской, и цивилизации майя, и некоторым канувшим ныне в небытие положили начало атланты. Многие почитали их точно богов. Вы видели древние рисунки, где — люди в скафандрах?

— Доводилось. Мне казалось, они изображали пришельцев из космоса.

— На самом деле это — военная форма атлантов. Их действительно считали кто богами, кто инопланетянами. Шумеры принимали их за анунаков — посланцев планеты Ниберу. Все дело в том, что атланты прилетали на специальных аппаратах, чем-то напоминающих таинственные «тарелки».

— Вы хотите сказать, что люди научились летать давным-давно?

— Гораздо раньше, чем можно себе представить. А кроме того некоторые из атлантов обладали левитацией и телепортацией. Об этом тоже есть в книге.

Олег открыл первую страницу: большая карта неизвестного государства. Атлантида? Огромный остров, находившийся между Европой и в районе… Бермуд. А как же «Север»?

— Сама по себе Атлантида так же не являлась колыбелью цивилизации, — продолжала Алевтина. — Там лишь нашли прибежище те, кто не смог принять законы гораздо более духовной и нравственной страны — Арктиды или Гипербореи. Располагалась она в районе северного полюса, возникла примерно пятьдесят тысяч лет назад. В тот период там был благодатный край, не слишком жаркий, но без зим и ледников. Цивилизацию арктов вряд ли возможно повторить, тем более, превзойти. Уникальная техника, архитектура, устройство жизни служили там, прежде всего, самосовершенствованию человека. Религия отражала реальные знания, человеческий мозг устремлялся не к царству роскоши, а к бесконечному самосовершенствованию. Но, в отличие от атлантов, аркты не стремились нести свои принципы на другие территории, другим народам. Не потому что были жадны, а просто считали — остальные не готовы их воспринять. А излишние знания в таком случае очень опасны.

«Любопытно, что и Павлов пишет об ОПАСНЫХ ЗНАНИЯХ».

— …Но не считайте, будто аркты построили некий идеал общества, — продолжала Алевтина. — На земле идеала быть не может. Просто они подали всем нам пример, как нужно развивать государственные и человеческие отношения.

Олег, бережно державший фолиант об Атлантиде, вдруг почувствовал, как еще больший интерес в нем пробуждает загадочная Гиперборея. Что с ним такое? Он ведь никогда не интересовался историей?!

— …Но примерно десять тысяч лет назад Арктида прекратила свое существование.

— Почему?!

— Причины пока невыяснены. Сохранились предания, исследования ученых в районе Кольского полуострова, где были найдены невиданные подводные обсерватории, расшифровка древних русских рун. Произошла глобальная катастрофа. Война? Возможно! Глобальный природный катаклизм, тот же всемирный потом? Так же не исключено! Но наиболее вероятны жадность и глупость, которые, к сожалению, присущи любому обществу, даже самому разумному.

— Может быть в этом и главная трагедия, — вздохнул Олег.

— Кстати, есть серьезные основания полагать, что осколками Арктиды являются две другие древние цивилизации — Аратта (возникла еще до шумеров между Днепром и Дунаем. — прим. Авт.) и Городищенская Русь (большие поселения на территории современной Белгородской и Воронежской областей. — прим. Авт.), где жизнь однако начиналась фактически заново.

— Аратта? Городищенская Русь? Я о них даже не слышал, — задумчиво произнес Олег.

— Правильно! Вот так у нас возникают две истории: реальная и ее двойник, со временем занимающий место оригинала.

Алевтина сняла очки и сразу перестала быть похожей и на строгого педагога, и на заботливую маму. Она сказала:

— На сегодня хватит.

— Как хватит? — изумился Олег, только-только вошедший во вкус.

— Лектор, как и писатель не должен утомлять, — знакомая хитрая улыбка заиграла на губах библиотекаря, — во всем должны быть интрига и недосказанность. А то представьте себе старпера, который бубнит перед уснувшей аудиторией: «Бу-бу-бу! Бу-бу-бу! Запишите вот так, не меняя ни строчки. И отвечать будете строго по тексту. Вам все ясно?» Скукотище! Кроме того, человеку может быть ничего не ясно! Если вас заинтересовало то, что я сейчас рассказала, пожалуйста, пройдите со мной.

Она провела Олега в соседнюю комнату; целое царство книг! И Олега вновь, помимо воли, возникла ассоциация с подземной библиотекой Галицкого. Не попадает ли он в такую же ловушку? Что стоит двойнику надеть очередную маску? Ведь он всего лишь копия без души.

От таких мыслей захотелось бежать отсюда. И тут Алевтина очень внимательно посмотрела на него:

— Вас никто не неволит. Захотите уйти — уйдете.

Олег рискнул, остался. Алевтина стала его гидом, водила по «царству», объясняла:

— Вот тут традиционные, бумажные книги, вот тут — электронные, вот — аудио.

— Мне бы про Арктиду… — Олег решил осуществить свою мечту.

— Есть и про Арктиду. Здесь самая лучшая историческая библиотека в мире. Главное — она правдивая.

И Олег погрузился в материал. Для него пропали пространство и время, события за стенами кабинета стали вторичными, словно растворились за густой пеленой тумана. Лишь иногда его прерывали Евгений Алексеевич, или кто-то другой из обитателей дома, напоминая об обеде, ужине. Единственной различимой дорогой через туман к внешнему миру оставалась мысль о Виктории. Но о ней пока не было никаких известий.

Постепенно новый удивительный мир вытеснял из памяти и Викторию. Олег ознакомился с возможным политическим устройством Арктиды и ее нравственными законами. Он задумался над вопросами, которые раньше его не волновали или на которые смотрел с абсолютно иных позиций: на монархию, как наиболее классическую форму управления обществом, на разумную кастовость, на гениальный принцип древности: «Дела двоих не касаются третьего».

Олег пролистывал и пролистывал факты истории, двигаясь от давно забытого к сегодняшнему дню. Когда уставали глаза, слушал аудио. Мозг переворачивался, безусловные авторитеты уже переставали быть таковыми, традиционные «злодеи» иногда превращались не в героев.

Двойники славно поработали над прошлым!

Глава одиннадцатая Кровавая арена

Виктория ощущала, как прикосновение Светланы меняет ее мироощущение, как страх перед неизвестным сменяет вера во все лучшее, о чем говорит любимая старшая подруга. Раз нужно встретиться с тем важным человеком, она встретиться. Она лишь пыталась выяснить, о чем может идти разговор и как вести себя? На что Юрьева шепнула: «Все поймешь сама. Говори с ним искренне».

Как и в прошлый раз, они шли безлюдными лабиринтами, что вполне устраивало Викторию, стесняющуюся и своего вида, и незнакомой обстановки. И еще ей не слишком улыбалось встретить карлика Гоги!

Светлана провела ее в большой, слегка затемненный зал. Виктория вдруг так заволновалась, что не в силах была фиксировать детали окружающей обстановки. Она видела только стол из дорогого дуба, большое старинное кресло, в которое ей предложили сесть, и напротив какого-то лысого, худого, точно Кащей, старика. Немигающие глаза «Кащея» уставились на девушку, он открыл беззубый рот, силясь что-то сказать. Да видно не мог.

Немая сцена, впрочем, длилась недолго, Юрьева подлетела к Кащею, громко пропела ему в самое ухо:

— Вот та, о ком я говорила вам!

Теперь лысая голова повернулась к Светлане, выпученные глаза бессмысленно замигали. Светлана продолжала представление:

— Девушку зовут Виктория, барон! Виктория — значит победа, которая нам так нужна!

Лысая голова вновь повернулась к юной гостье, барон тупо заулыбался, обнажив беззубый рот. И тут в голове Виктории пронеслась шальная мысль: «А он вообще что-нибудь понимает?»

Она уже немного успокоилась, решила реабилитировать себя за первоначальный промах, и осторожно осматривала помещение. За спиной барона висела огромная картина с изображением мужчины с кудрявой черной шевелюрой и чуть посеребренными висками, с горделивой осанкой, пронзительным взглядом. Только опытный человек уловил бы сходство между ним и стариком напротив. Виктория, как ни странно, уловила!

И не просто сходство, на картине — именно этот старик. На столе у него — два подсвечника и золотой символ в виде повернутого вниз треугольника. Виктория изучала символы, знала, кому он принадлежит. Кстати, у Павлова, пусть фрагментарно, но дается описание общества каинитов.

«Я у каинитов? Или это какая-то другая тайная организация?»

Нельзя сказать, что новость ее слишком напугала. Для Виктории гораздо важнее было избежать кары правоохранительных органов. К тому же, каиниты использовали символы тьмы, поклонялись им, что Викторию вполне устраивало. А может, это вовсе и не каиниты. Мало ли кто каким символом украсит свой стол.

— Дорогой барон, — продолжала ласково щебетать Юрьева, — наша девочка — очень перспективная ученица. Она принесет нам столько пользы! А какая красавица! Помните песню вашего детства, песню закоренелых феминисток: «А ну-ка, девушки, а ну, красавицы…»?

Лысая голова несколько раз качнулась, рот открылся, словно пытаясь глотнуть чистый воздух. И, не ощутив его, тут же закрылся снова.

— Мы должны принять ее в свои ряды. Вы не против?.. По глазам вижу, барон, нет! Такая девушка украсит вашу жизнь.

(«Украсит жизнь? Уж не сватает ли меня Светлана этой рухляди?»)

— Так разрешите провести посвящение?

Барон глупо заулыбался, на что Светлана тут же склонила голову:

— Вы Робеспьер сегодняшнего дня!.. Теперь нам остается выбрать время для обряда. Предлагаю не тянуть. Через три дня?

Барон продолжал бездумно хлопать глазами, Виктория решила, что он даже не «врубается», о чем речь? Однако Юрьева считала по-иному, она почтительно стояла рядом со стариком в позе верного лакея и ждала… Потом ожидание утомило, лениво зевнув, она сказала, придав голосу как можно больше подобострастия:

— Спасибо, барон, что поддержали меня! Девушка вас не подведет. Лично РУЧАЮСЬ за нее.

Виктория никак не могла осознать: это розыгрыш? Продолжение спектакля Бляховского? Но ведь ей сейчас не до глупых шуток! И тут Светлана приказала ей:

— Поклонись барону и поцелуй его руку.

Виктория заколебалась; новые сомнения превращались в хлесткую обиду: почему женщина, которой она отдала всю свою страсть, так поступает с ней?.. Следующий окрик был резким и злым:

— Поторопись!

Девушка вскочила, подошла к дурашливому старику, вновь взглянула в его глаза… Да в них же ни капли здравого смысла! «Зачем она это делает?»

Чуть поутихший в сердце страх, возвратился вновь. Теперь она боялась Светланы, ее странных поступков, ее гнева. Страх заставил ее согнуться перед человеком-растением, коснуться губами руки. Барон вновь никак не прореагировал, и только на его лице продолжала играть та же улыбка кретина. Виктория обожала фильмы про вампиров, злодеев-монстров; а улыбки чудовищ, перед тем как они собирались расправиться с очередной жертвой, вообще доводили ее до экстаза. Вот оно зло в его чистом виде! НО ОТ ДУРАШЛИВОЙ УЛЫБКИ СТАРИКА ПРОБИРАЛА ЖУТЬ ДО САМОЙ ПОСЛЕДНЕЙ КЛЕТОЧКИ. Кто он? Монстр или жертва?

Она снова содрогнулась, на сей раз от неожиданного прикосновения, на мгновение Виктория сама ощутила себя жертвой. Она даже не сразу поняла, что это Светлана.

— Пойдем, девочка, ты выполнила свой долг.

Ноги понесли Викторию («Прочь отсюда, прочь!»). Напоследок она непроизвольно оглянулась. Барон или обычный болван никак не среагировал на уход. Опять — безумная улыбка и бесконечное покачивание головы.

Покинув зал, Виктория обратилась с немым вопросом к Светлане, именно с немым, потому что был получен предупредительный приказ: «Молчи!».

«Кто он?»

«Какая тебе разница!»

«Но ведь я поцеловала ему руку! Это к чему-то обязывает».

«На самом деле, девочка, это сделал он. Позже поймешь».

«По-моему, барон — просто шизик. Его надо лечить, если еще возможно. Зачем его посадили в тот кабинет, в то кресло?»

«Затем и посадили!»

Вслух Светлана сказала совершенно иное:

— Ты понравилась барону. Через три дня состоится посвящение.

— Но вот что меня собираются посвятить?

— Тсс! Чуть позже узнаешь. Посвящение спасет тебя от любых проблем, даст колоссальные перспективы.

— Через три дня… А что мне делать сейчас?

— Вернешься к себе в комнату, отдохнешь. Ты смущена?

— Вы сами знаете почему. Я не хочу там быть одна.

— И не будешь. Жди, девочка, я скоро приду. Нужно подготовить тебя к посвящению.

Виктория надеялась, что на обратной дороге им вновь никто не встретиться. Однако недалеко от ее комнаты крутился Гоги. Девушке вновь сделалось тревожно и неуютно, а карлик, как ни в чем не бывало, помахал ей и куда-то исчез.

Она вошла к себе. Теперь можно спокойно обдумать все, что произошло с ней в последние часы. В процессе раздумий менялось само отношение к будущему посвящению: сначала Виктория рассматривала как выход из страшного тупика, потом — как игру, причем нелепую, и, наконец, она стала его бояться.

Отказаться? Бежать? А куда? В лапы нашей дорогой милиции, где из тебя выбьют любое признание, и припишут, чего никогда и не было.

Если раньше Виктория обожала одиночество, позволявшее ей погружаться в свои мысли, то теперь оно претило! И сами мысли не спасали, а пугали! Как хочется увидеть Светлану! Она обязана дать разъяснения…

Разве только поэтому ей ХОТЕЛОСЬ УВИДЕТЬ ЮРЬЕВУ!

А та не шла! Хотя обещала прийти…

Может, Виктория ей разонравилась? Синяки на лице не украшают! Или… у нее уже другая подружка? Павлов описал ее как женщину любвеобильную.

«Кто я такая, чтобы рассчитывать на взаимность такой женщины? Я и нужна ей исключительно ради какого-то посвящения».

Виктория упала в кровать, одиночество не просто претило, но и давило. Нет, нет, лечившую ее женщину в белом халате она увидеть не жаждала. И кого-либо другого — тоже. Но Светлана!.. ЕЕ СВЕТЛАНА! В ушах не смолкает соблазнительный голосок:

— Жди, девочка, я скоро приду.

«Когда же ты придешь, проклятая?!»

От ярости, тоски, сжигающей страсти, Виктория заметалась на кровати, ее бросало то в жар, то в холод. Она чуть не застонала, повторяя имя Светланы. Но вовремя остановилась, комната наверняка просматривается, не надо выставлять себя на посмешище.

Она услышала шум воды, или Виктории это только показалось? Неважно! Сколько времени она уже тут? Надо принять ванну.

Небольшая, но приятная ванная также входили в «ассортимент» ее номера. Девушка включила душ, сняла одежду, встала под теплые струи. Сначала она просто мылась, плескалась, а потом… вдруг представила руки Юрьевой. Это они ЕЕ МЫЛИ!

Виктория вздрогнула, по телу побежали мурашки, и они еще более усилились, когда приоткрылась дверь, и перед взором действительно возникла Светлана. Юрьева сделала несколько шагов, присела на край ванны.

— Что же ты остановилась? Продолжай!

Виктория растерянно протянула ей намыленную губку:

— Я думала, это сделаете вы…

— Продолжай! — последовал резкий приказ.

Виктория поняла, чего хочет женщина ее мечты… Созерцания! Грандиозного созерцания, где главным действующим лицом станет сама Виктория! Это великолепно, чудесно! Супер! Полный улет!

Виктория несколько раз провела губкой по телу, затем коснулась сосков, начала усиленно их мять, грудь вздымалась и, казалось, возбужденно стонала вместе с самой Викторией. Наконец-то зажегся такой долгожданный огонек в глазах возлюбленной! Нет, то не огонек, то целый пожар, готовый спалить заживо. Виктория довольно засмеялась, ощутив себя такой желанной, стала принимать самые бесстыдные позы, облизывать языком губы, а пальчики скользили и скользили вниз, пока не нашли поросшее пушком святилище! В тот же момент она почувствовала, что не только раба Юрьевой, но и ее госпожа, ведь стон ее сливался с восторженным стоном Светланы. Еще чуть-чуть, и Юрьева прямо в одежде прыгнула к ней, впилась губами, как заведенная, повторяя: «Девочка моя!»… Две страшные стихии соединялись в одну, поглощающую все на своем пути!

…Они лежали в кровати, и Виктория осторожно спросила:

— Ты считаешь, мне необходимо это посвящение?

— Да, безусловно.

— А что изменится?

— Ты сама.

— И ты бы хотела, чтобы я ИЗМЕНИЛАСЬ?

— Только в одном: в тебе откроются новые чувства, силы, которые пока не разбужены, проснуться, как огненный Везувий; эти силы уничтожат твоих врагов, а тебя вознесут на такую высоту, от которой у маленьких человечков кружатся головы и течет завистливая слюна.

— Мне бы разобраться со своими проблемами, — грустно произнесла Виктория, — меня наверняка ищут! А ты о каких-то высотах…

— Ты так ничего и не поняла, моя девочка. Но после посвящения обязательно все поймешь. Не будем торопить события.

— Права, не будем…

— Не забывай о том, что уже во время посвящения придется переступить некую важную черту. Тсс! Не спрашивай ни о чем! Потом, потом… Но ПЕРЕСТУПИТЬ ПРИДЕТСЯ!

Прижимавшаяся к дорогу существу Виктория, вдруг вновь подумала, как несхож портрет настоящей Светланы и то, что описывал Павлов. А если все-таки предположить?..

Настоящая Юрьева убита? Ее похоронили?.. Но ведь должна остаться куча свидетелей — коллеги по работе и прочее. И тут она оживает!.. Чушь какая-то.

Впрочем, для Виктории не имело никакого значения: копия перед ней или оригинал…

Виктория медленно спускалась по лестнице, босые ноги ощущали холод мраморных ступенек, обнаженное тело обвевало лишь легкое черное покрывало и такая же черная маска покрывала лицо. Масса глаз наблюдала за ней, они сидели, как зрители на арене загадочного амфитеатра, в ожидании спектакля. Черноту расцвечивали яркие факелы, огонь полыхал и внизу, вырывался вверх, точно из пасти дракона. Виктории показалось, будто она спускается в огненную бездну, может даже в ад! А существа ночи приветствуют ту, кто навечно присоединяется к ним! Легкая дрожь холода постепенно уступала дрожи возбуждения.

И вот уже сама арена, Виктория увидела, что горят перевернутые свечи и повернутые вниз треугольники. Здесь же — большая клетка. Кто в ней? Опоясывающая клетку полоса пляшущего огня слепила и мешала что-либо рассмотреть.

Перед Викторией возник обнаженный по пояс гигант также в маске, он подошел к посвящаемой, сдернул покрывало, оставив ее абсолютно голой. Виктория не смутилась наготы, наоборот, ощутила дикий экстаз, пусть любуются совершенными линиями ее тела! Особенно то, кто готовила ей эту страшную в своем волшебстве сказку.

Появилась женщина в ярко красном плаще с капюшоном и, естественно, маске. Виктория была предупреждена, что это жрица посвящения. Посвящаемая обязана опуститься перед ней на колени и отвечать только одно слово: «Да».

Жрица начала что-то бормотать, так бессвязно, что Виктория не в силах была разобрать ни единого слова, и хотя, предупрежденная заранее, она не смела смотреть на жрицу, любопытство пересилило… Женщина в красном двигала руками, настолько странно и необычно, что Виктория, не только бы не смогла ее скопировать, но и описать, несмотря на свой литературный дар. И тут пальцы жрицы больно ударили ее по лицу! Больше Виктория не смела посмотреть вверх.

Бессвязное бормотание усилилось, а посвящаемая по-прежнему тщетно силилась разобрать хотя бы слово. И вдруг громогласно прозвучало:

— Согласна?!

Гремящий голос не терпел возражений, Виктория тут же ответила:

— Да!

По зрительскому залу пронесся довольный гул; снова — бормотание, переходящее в истерический крик:

— Согласна?!

— Да, — повторила посвящаемая.

Кажется, будто голос жрицы превращал ее в послушную рабыню, но нет, Виктория ощущала себя госпожой. Голова закружилась от осознания непонятного величия. Еще несколько раз она ответила: «Да!», после чего жрица приказала подняться.

Даже сквозь маску глаза жрицы проникали в душу, выматывая ее, подчиняя собственным греховным правилам. Однако Виктория выдержала этот взгляд, потому что сама ЗАХОТЕЛА СТАТЬ ЖРИЦЕЙ.

Женщина в ярко-красном плаще сделала знак гиганту, тот мгновенно подал ей большую золотую чашу, украшенную узорами в виде сплетающихся змей. Жрица протянула ее Виктории:

— Пей!

Жидкость искрилась изумрудами, запах был пьянящий, дурманящий, только от него одного у посвящаемой закружилась голова. Опасно пить незнакомое вино в незнакомом доме, но нельзя и не пить! Виктория решилась, отхлебнула, ощутив сперва огонь, затем легкое расслабление.

— Пей еще!

Она сделала еще несколько глотков, огонь продолжал обжигать гортань и желудок, но безболезненно, расслабление усиливалось, менялись очертания арены, из круглой она сначала показалась квадратной, затем окончательно приняла форму треугольника. Остатки страха перед неведомым окончательно покинули девушку, захотелось дико смеяться, кружиться по арене, словно сумасшедшая, да еще… нагатить на нее! Нагатить на зло всем и на глазах у всех!

— Пусть твои тайные страсти выйдут наружу! — сказала жрица.

Посвящаемую будто прорвало, вырвавшийся из груди хохот казался оглушительным и каким-то низким, хрипловатым, никому из знакомых и в голову бы не пришло, что это смеется Виктория. Она хохотала и над этим глупым миром, и над самоуверенной жрицей, очевидно возомнившей себя посланницей сил тьмы и, над зрителями, жаждущими лицезреть сумасшедший спектакль, и даже над собой! Потом ей послышалась музыка, гремящая, грохочущая, точно посыпавшийся с гор камнепад, под такую музыку нельзя не плясать! И Виктория не подкачала! Она забилась в экстазе, не стесняясь любых сумасшедших движений. Да и кого стесняться? Все ОНИ — ничто! Их просто нет! Она — центр вселенной, вокруг нее крутятся планеты — и гигантские и самые крохотные.

«Кого мне стесняться?! Я могу позволить себе любую дерзость, любую шалость, а вы будете с робостью, вожделением и благоговением взирать. Взирать и молчать!»

Виктория остановилась напротив жрицы, весело подмигнула и присела, неудержимая и мощная струя горячей мочи вырвалась из нее; в устремленном на женщину в красном взгляде читалось: «Ну и как я тебе?»

Жрица благосклонно приняла ее дерзость, отошла, уступив место гиганту. Тот протянул ей… большой острый нож и в очередной раз спросил:

— Готова?

Несмотря на обуявшее ее неестественное веселье, мысль Виктории все же пробивалась через полосу угара: «Зачем мне оружие?» Но размышлять не было ни сил, ни желания, наверное, какой-то элемент ритуала посвящения. И посвящаемая вновь бесстрашно кивнула.

Виктория и представить не могла, что ждет ее дальше. Гигант открыл дверцу таинственной клетки и вошел туда. Через несколько мгновений появился вновь, толкая перед собой женщину с ребенком. Женщина беспомощно озиралась и испуганно прижимала к груди дитя. В брошенном на Викторию взгляде читался такой ужас, что посвящаемая сразу протрезвела. В голове промелькнуло подозрение… Так теперь она должна?!..

— Вы не посмеете, — зарыдала женщина и вдруг упала перед Викторией на колени. — Ты не сделаешь это!

Гигант попытался вырвать ребенка из рук несчастной, женщина тигрицей набросилась на него, кусалась, царапалась, казалась невероятным, что она столько времени сражалась с ним! Но вот гигант наотмашь ударил жертву, ударил так, что она упала на арену и лежала там без движения. Гигант поднял плачущего ребенка и положил на жертвенный стол. Последовал новый приказ для Виктории.

— Давай!

Крохотный комок беспрерывно ревел, точно предчувствуя, что плохие люди собираются причинить ему боль! Виктория сжала в руках нож, охватившая ее растерянность быстро переросла в беспомощность, она могла пойти на любую дерзость, но преступление?!.. Убийство ребенка?! Теперь она поняла, какую черту ей нужно переступить во время посвящения. Нет, невозможно… Никогда!

Плач ребенка сделался надрывным, он мог разбудить даже мертвого. Мать через силу попробовала подняться, но вторым ударом гигант в маске размозжил ей голову. Теперь оставались только беспомощный малыш и Виктория.

НИКОГДА!!!

Что будет с ней, если откажется от посвящения? Она уже слишком глубоко окунулась в тему, ей просто не дадут выйти. Отравят? Зарежут? Какая разница, каким образом ее отправят на тот свет?

НО РЕБЕНОК?!..

В целях самозащиты она убила Мишу, его не жаль, ни капельки не жаль. Наоборот, он возбудил в Виктории новую потаенную страсть, новые желания, о которых она даже не подозревала. Полина?.. Сдохла и плевать! Это была всего лишь дамочка от литературы, бездарный прозаик, которая благодаря своим связям заняла бы место другого, по-настоящему талантливого.

НО РЕБЕНОК?!..

«У тебя нет выхода! Исполни обряд посвящения! Прими их правила! Что тебе какой-то ребенок, из которого еще неизвестно кто народится!» — кричал знакомый голос черепа — единственной вещи на голом теле Виктории! Красный огонь продолжал плясать в пучине черноты, повернутые вниз треугольники сковали ее цепями, путь один — вперед к тому месту, где Виктория должна принести жертву. Зрители орали, требовали ЭТОЙ ЖЕРТВЫ!

Виктория медленно двигалась вперед, шаг за шагом приводил ее к неизбежности. Оставалась лишь одна вещь, что могла бы остановить ее — ПЛАЧ РЕБЕНКА. Но отовсюду неслось:

— Давай, Виктория, давай!..

…Тьма разрасталась до невероятных размеров, стала такой черной, что даже сходившая по ней с ума Виктория была придавлена, скована, разбита! Она лежала в кровати в объятиях Юрьевой, слышала ее ласковый шепот, но думала только о плачущем малыше!

Глава двенадцатая Окно в настоящее

Каждый день, проведенный в этом доме, шлифовал его взгляды так быстро и стремительно, что Олег и сам поражался. Как поражался и своей неожиданно проснувшейся любви к чтению гуманитарных книг, хотя еще недавно интересовался одной лишь технической информацией. Как же он себя обкрадывал! И поэтому обкрадывали его. Правда иногда он задавался вопросами: насколько правдивы те авторы, что он читает сейчас? И почему их книги и видеоматериалы выходят небольшими тиражами и нигде не рекламируются?

В доме Олег сталкивался с ограниченным кругом людей. В самом начале — чаще всего с Евгением Алексеевичем, потом профессор сообщил, что уезжает и что некоторое время Олегу придется «обойтись без старика». На прощание он сказал:

— Две убедительные просьбы: не пытаться отсюда бежать, если захотите уйти, просто предупредите, и вас отвезут по любому адресу. И не пытайтесь самостоятельно узнать тайны дома, не злоупотребляйте гостеприимством. Любопытство может сыграть пагубную роль. Вспомните Адама, Еву и зловещее яблоко. Я почти уверен, настанет день, когда вам и так покажут все, что нужно.

— Насчет Виктории?.. — в который уже раз допытывался Олег.

Евгений Алексеевич, прежде чем ответить, секунду или две помолчал:

— Как только выясниться что-нибудь правдивое и настоящее, вам тут же сообщат.

«Правдивое и настоящее? — озадаченно подумал Олег, — что он имел в виду?»

Без Евгения Алексеевича Окулов начал испытывать некоторый дискомфорт. Все-таки профессор был единственным человеком, с которым он был знаком, путь даже как преподаватель и студент. Сейчас он остался один в незнакомом доме, где люди казались предельно вежливыми, однако близкого контакта ни с кем из них не получалось: ни они, ни сам Олег не спешили сдружиться. Алевтина также не появлялась, сверкнула раз как красно солнышко и все тут! А он так ждал новой встречи с ней! В какой новый поворот мировой истории уведет его следующая лекция ироничной библиотекарши? Но пока он если с кем и перебрасывался парой фраз — то лишь с невысокой, худенькой, молчаливой девушкой по имени Юлия. Именно она приносила завтрак, обед и ужин в его комнату, а трапезничал здесь Олег всегда в одиночестве. Почему?

Впрочем, многие «почему» забывались после очередной книги, очередного поворота в сознании. Величие поступков героев Прошлого как бы «снимало» будничность сегодняшнего дня, помогало реально взглянуть на «возникающие проблемы». Олег подумал, что хорошо было каждому повторить его опыт. Бросила тебя девушка, поссорился с родителями, не вернули вовремя долг, не продвинули по работе — плюнь на все, прочитай о походах Великих, о хитросплетениях и заговорах, ставящих под сомнение существование государств или их политических систем. Вот где кипела настоящая жизнь и у праведников и у злодеев; в этой жизни у каждого из них не только было восхождение на свою вершину, но также — изгнания, преследования, казни. Сколько людей, познав эту истину, избавили бы собственные нервы от перегрузок! Как сократилось бы число инфарктов и болезней сердца! Заерзали бы фармацевтические компании!

Однако после нескольких дней «отключки» от житейской мелочи, Олег все чаще задумывался о своем пребывании в этом таинственном доме. Недосказанность, загадки сперва интриговали, потом начали пугать. Почему с ним так вежливы, обходительны? С какой стати кормят и поят молодого здорового мужчину? В чем цель просветительских лекций? Ведь тут явно не благотворительный фонд. Евгений Алексеевич утверждал, что Олег — не пленник, что в любой момент может отсюда уехать. Правда? Полностью фраза звучала так: «Не пытаться отсюда бежать, если захотите уйти, просто предупредите, и вас отвезут по любому адресу». Классно задумано? Перед тем, как совершить неожиданный поступок, раскрой свои помыслы.

И почему профессор так серьезно предупреждал не проявлять здесь особого любопытства, иначе говоря, не лезть туда, куда не просят. Можно сказать, что ни один хозяин не любит этого. Но ведь обычно такое и не афишируется. А тут Олега СПЕЦИАЛЬНО ПРЕДУПРЕДИЛИ.

Окулов даже отложил книгу о своем любимом герое древности Спартаке, где неизвестный автор рассматривает его предводителя рабов с несколько иных позиций — как человека, разрушающего по заданию «специальных структур» — Великий Рим, конечно, общество не без недостатков, но все же — один из первых оплотов арийской цивилизации. «Спартак на определенном этапе войны мог беспрепятственно уйти во Фракию, где римляне его никогда бы не нашли, — утверждал автор, — но не ушел, потому что прекрасно понимал: люди, которые дали деньги, отыщут его даже под землей». Но откуда у людей из этого дома такие сведения? А что если (Олег похолодел) они и сами как-то связаны с теми «специальными структурами»?

Окулов более не находил места в своей комнате и потому вышел в коридор. Его этаж — второй, опершись на перила, Олег глядел вниз, на огромный холл первого этажа. Внизу — никого, однако гость таинственного дома хорошо понимал, что дверь просматривается и охраняется. Чем дольше Окулов рассматривал общий внешний вид холла, тем явственнее возникало странное ощущение, будто кто-то сейчас подкрадется и перебросит «чрезмерно любопытствующего» через перила. Олег даже интуитивно обернулся…

На втором этаже кроме его комнаты много других, и везде — плотно закрытые двери. Почему раньше он никуда не пытался заглянуть? Вдруг он обнаружит то, что в очередной раз «отшлифует» сознание? Но как это сделать после столь откровенного предупреждения Евгения Алексеевича?

А может и впрямь не злоупотреблять гостеприимством? Он изучает материалы, к нему прекрасное отношение, так зачем что-то менять? Профессор ясно сказал: «Я почти уверен, настанет день, когда вам и так покажут все, что нужно». Но когда настанет этот день? И настанет ли?

Олег медленно двинулся по коридору, пусть думают, будто он размышляет над очередной книгой. Появился план, как заглянуть за соседнюю дверь. Он просто «ошибется» дверью, думал вернуться к себе, а вон как получилось…

Для начала Олег направился в библиотеку — туда ему разрешалось приходить в любое время, взял очередную книгу. Снова коридор, недалеко его дверь. И вот сейчас он «ошибется»! И опять: «НЕ ЗЛОУПОТРЕБЛЯТЬ ГОСТЕПРИИМСТВОМ!»

Поздно! Он повернул дверную ручку. Однако как ни дергал ее, дверь не открылась. Весь его план в одночасье рухнул.

С одной стороны его охватило разочарование, с другой — почувствовал облегчение. Пусть все идет так, как идет. Но… почему ДВЕРЬ ЗАКРЫТА? Что скрыто в недрах его нового пристанища?

Вскоре появилась Юлия, как всегда принесла обед. Олегу показалось, что сегодня ее улыбка была менее приветливой, даже искусственной, а в глазах появился холодок. Неужели к нему так быстро поменялось отношение? Надо было срочно реабилитироваться.

— Потрясающие материалы! Хожу под впечатлением. Так увлекся, что ошибся дверью. Стал рваться к соседям.

— Бывает, — холодок звучал и в голосе девушки.

«Дурак! Думал отвести подозрение, а только усилил его. Раз оправдываешься…»

Ему нужно срочно реабилитироваться, восстановить к себе доверие. Как непросто это сделать с не слишком общительной Юлией. Вот и сейчас она уже собирается уйти. Нужен какой-то предлог, чтобы продлить разговор.

— Что-то давно не видел Алевтины?

— Она сегодня будет.

— Да?!

— Где-то через час или два.

— А нельзя ли с ней встретиться?

— Думаю, это возможно. Я вам сообщу.

Олег твердо решил, что при следующей встрече с Алевтиной, задаст ей не вопросы, касающиеся не только «общемировых» проблем, но и его собственного положения. На полную правду он надеялся, а вот хотя бы на частичку ее. Там, глядишь, из малого родится большое.

Прошел час, потом следующий… Вот уже дело к вечеру, однако никто не появлялся в комнате Олега, и ничего не сообщал. Олег постоянно спрашивал себя: «Она не пришла? Или пришла, но я, как личность, не заинтересовал ее?» Чтобы отвлечься от щемящего ожидания, попробовал сосредоточиться на новой книге. Бесполезно! Факты перемешивались и никак не складывались в стройную теорию. Факты, факты… Насколько ФАКТЫ соответствуют действительности?

В который уже раз в душе Олега все перевернулось, он по-иному взглянул на свое положение. Кто-то преследовал его, возможно, те же самые люди, что привезли его в этот дом. Далее, ему сообщают о страшном происшествии в квартире Виктории? А было ли оно? Не очередной ли здесь обман? Что с ней?!.. «Как только выясниться что-нибудь правдивое и настоящее…». Где тут ПРАВДИВОЕ И НАСТОЯЩЕЕ?

Итак, он может отсюда уйти. Надо только предупредить?.. Куда идти? Где отыскать истину?

Все равно куда, но УЙТИ!

Олег уже было направился к двери, однако послышался легкий стук, вновь появилась Юлия:

— Алевтина спрашивала, не сможете ли сейчас подойти к ней?

— Конечно!

Ноги сами понесли Олега в библиотеку, он допытается! Он потребует, чтобы она рассказала. Он заранее обдумывал свой диалог с ней: вот так он начнет, здесь надавит… Однако, едва увидел эту молодую женщину с изумительно красивыми, но немного хищными чертами и насмешливым взглядом, весь первоначально задуманный план рухнул. Что-то останавливало от прежнего желания настаивать, требовать. И причина здесь… в исходившей от Алевтины необъяснимой силы. В прошлый раз Олег этого как-то не почувствовал, или же чувства были притуплены после столь тяжелых, необычных событий. А может сама библиотекарь была иной, более мягкой, женственной? Но теперь все поменялось…

Алевтина властным жестом предложила пройти, и он подчинился. Он решил, что она уже в курсе его стремления проникнуть в тайны особняка.

— Как вы? — спросила библиотекарша.

— Нормально. Я…

— Мне уже говорили, что с утра до ночи штудируете книги.

— Я много прочитал и прослушал. Литература, что вы порекомендовали. И сам немного порыскал в ваших стеллажах…

— Прекрасно. Учение — свет!

Олег уловил в голосе знакомую иронию; Алевтина испытывает его? Наверняка сейчас едко спросит: «Вы так активно ломились в соседнюю дверь. Надеялись найти там сногсшибательную даму?» Как тяжело ему будет врать под таким пристальным взглядом!

— Как говорится: я знаю, что ничего не знаю.

— Не примеряйте мантию Сократа. Иначе превратитесь в плохую копию; то, что гениально в устах первопроходца, при повторении выглядит нелепым. Человек вряд ли должен гордиться незнанием.

«Если скажу ей другую поговорку: «Век живи — век учись», прокатит? Хотя по большому счету она права. Как часто незнание заставляет людей делать глупости и подчиняться негодяям».

— Извините за допрос, Олег, но что главное вы вынесли из этого материала?

Окулов задумался. Разве возможен здесь однозначный ответ? Столько всего неожиданного. Она не случайно спрашивает «ЧТО ГЛАВНОЕ»? Такая женщина наверняка старается избегать и случайных вопросов и случайных поступков.

Олег почувствовал себя немного уязвленным — экзаменуют, точно мальчишку! И, одновременно, ему не хотелось ударить в грязь лицом перед Алевтиной. ИМЕННО ПЕРЕД АЛЕВТИНОЙ!

…Итак, что главное?

— Мне кажется, — медленно, обдумывая каждое последующее слово, сказал Олег, — история не так проста и однозначна, как нам ее представляли и продолжают представлять до сих пор.

И тут же внимательно посмотрел ей в глаза. Смех? Разочарование?.. Скорее — удовлетворение.

— Вы правы, — сказала Алевтина, — историю давно представляют в виде схем: например — бесконечной борьбы классов, или «бегства» людей от дикости и варварства к демократии и массовому потреблению. С помощью такого подхода «схематизируется» самосознание людей; положительные и отрицательные герои известны заранее. Любые преступления «положительного» становятся неизбежным актом мировой драмы, вынужденной мерой на пути конечного прогресса. Чтобы оправдаться в глазах публики, историки всем скопом набросились на известный принцип: цель оправдывает средства, цитируют фразу Достоевского о том, что катаклизмы не стоят слезинки ребенка. И тут же… в своих изысканиях полностью повторяют тех, кого только что отчаянно ругали! И Достоевский по боку! А все потому что — схемы, схемы… И никуда от них не спрячешься, не скроешься.

— Но ведь кто-то придумал эти схемы, — воскликнул Олег, чувствуя, как волна интереса вновь поднимает его на самый гребень. — Или же они возникают сами собой?

— А как вы считаете сами? — подмигнула красавица-философ. — Масса человеческих умов и каждый по-своему пытается проникнуть в суть того или иного явления. И вдруг из разнообразия возникает единообразие?! Мало того, единообразие примитивизма! В абсолют возводят самую тривиальную концепцию, да еще вылизанную не одной сотней подобострастных языков.

— Это и так понятно, Алевтина! Любой тиран, даже не тиран, а просто властитель, желает, чтобы принимали только его идеи. Их облекают в самую простую форму, для основной массы…

— Вот-вот, прямо как готовка салата: очистить луковицу, мелко нарезать картошку, свеклу, яйца, все тщательно перемешать, залить майонезом — и, пожалуйста, ешь не хочу.

— А если мне этот салат не нравится? — рассмеялся Олег.

— Бери следующий. Искусные повара поспешат убедить тебя, что это — другой салат. Обман! Тот самый, и продукты те же. Вы сказали о властителях… Было бы полбеды, если бы обман поваров принимали только они, да еще ученые мужи, готовые пойти на все ради сохранения научной школы (пусть и науки их уже нет!). Но ведь ОБМАН ПРИНИМАЮТ И ТЕ, КОГО ОБМАНЫВАЮТ! Другого они позволить себе не могут, поскольку мозг заболел СХЕМАМИ, словно острой формой менингита. Менингит — болезнь опасная и коварная, если его вовремя не локализовать, то все в данном обществе — от правителя до последнего простолюдина перестанут ведать, что творят. Им покажется, будто они — в выигрыше, на самом деле — в большом-пребольшом проигрыше. Проигрывают целые страны — их богатство, духовность, независимость, проигрывают собственные души. Зато создатели схем довольны! Они сорвали такой банк, о каком и не мечтали! Ведь именно их СХЕМЫ — основа для параллельной истории, науки, искусства, идеологии, мира людей-копий. Или двойников.

При последних словах Олег вздрогнул: снова двойники. Он возвращался к исходной точке — к электронному посланию Павлова. Пока ни на йоту не продвинулся в разрешении ни одной из загадок: куда исчез писатель? Кто и как изобрел метод «штамповки» астральных двойников? Раздражала расплывчатость формулировки «создатели схем». Легко воевать против абстракций. Где конкретика? Адреса, имена, явки…

— Так кто они, создатели схем? — напрямую спросил Олег.

— Считаете, что готовы воспринять данную информацию? — последовал встречный вопрос Алевтины.

— Я вас не понимаю? Хотите сказать: меньше знаешь, спокойнее спишь?

— Вот видите, как все просто, — усмехнулась библиотекарь. — От полученных знаний уже не сбежишь.

— Я не собирался бежать…

— НЕ СБЕЖИШЬ! — повторила Алевтина, и до Олега стал доходить страшный смысл сказанного.

— Вас никто ни к чему не станет принуждать. Сами не сможете уйти.

— Почему я?

— А почему не вы?

Перед Олегом всплыли лица его родных, родственников, многие прикладывали палец к губам, предупреждая: «МЕНЬШЕ ЗНАЕШЬ, СПОКОЙНЕЕ СПИШЬ!» И только одни глаза — его матери говорили обратное…

Живущий в неведении спокойно спит, пока никому не нужен. Но если понадобятся его состояние, семья, жизнь — все это заберут без проблем, а ему останется покорно сунуть голову в петлю. Он просто не будет знать, что у него есть права, что его слабый голосок легко при желании всегда превратиться в мощный крик, который сначала оглушит, потом разбудит остальных, новые голоса сольются в мощнейшую стихию, в настоящий бешеный ураган!

Но ведь ураган разрушает! А что хуже разрушения?.. Разрушение — это кровавый Робеспьер, Ленин, Гитлер! Это катаклизм общества и сознания… Нет, в данном случае Олег думал о другом урагане, о том, что сметает с улиц больших городов и маленьких селений нашу странную покорность, чем-то смахивающую на рабскую. Олегу никогда не забыть несколько провинциальных городов, изможденные заботами лица и вечный СТРАХ в глазах. Страх, что тебя выгонят с работы, что кто-то покусится на твое жилье, что опять вырастут цены. И поразительная «истина»: «С сильными не судись». Они повторяли ее, как молитву, а потом жаловались Олегу на тяжелую жизнь. «Зачем они жалуются мне? — никак не мог понять Окулов, — кто я такой? Рядовой аспирант. Пусть идут и отстаивают свои права. Если НЕ ЗНАЮТ КАК, ТО ЭТО ИХ НЕ ОПРАВДЫВАЕТ»… Вот и опять он возвращался к незнанию. Меньше знаешь, спокойнее спишь?

Алевтина хочет приоткрыть завесу тайны. Только будет ли истина из ее уст ИСТИНОЙ?

У него есть варианты?

— Согласен!

Алевтина не стала произносить избитые фразы, мол, подумайте, вы точно решили и так далее. Она сразу перешла к делу.

— Как я уже говорила, схематизаторы давным-давно придумывали нам параллельную историю во главе с двойниками. Нет, нет, умело возведенные ими в ранг героев копии прошлого были людьми реальными, массово создавать астральных двойников тогда еще не научились. Поэтому операция «двойник» производилась довольно просто: с «героической личности» снимали плохую оболочку, и у нее получался вполне удобоваримый вид: авантюрист и преступник Стенька Разин уже не авантюрист и преступник, польский агент Емельян Пугачев — уже не агент. Оба они, оказывается, — борцы за народное счастье. Возникает искусственный человек, вроде бы не отличимый от реального, с определенными, заразительными стереотипами поведения, человек, кочующий из прошлого в день сегодняшний. Но есть одна проблема: вдруг кто-то не заразиться? Вдруг кто-то вспомнит, что наши беды вызваны не «несовершенством личности», а забвением Евангельских заповедей. И тогда схематизаторы пошли еще дальше: они исследовали феномен астральных двойников, научились выделять их, воплощать в физическое тело и даже стабилизировать там новую энергетическую сущность. Теперь любой, кто восстает против произвола схематизаторов, может быть спокойно заменен копией; меняй хоть отдельного человека, хоть целый город. Двойники спокойно живут без оригиналов…

— Вы снова мне доказываете, что двойники существуют! — не выдержал Олег. — Я поверил вам. Поверил еще до первой лекции, потому что уж слишком завораживающе звучал рассказ Павлова. Но не говорите главного: кто те создатели копий или схематизаторы?

— Нужны фамилии, имена? — едко поинтересовалась Алевтина, — хотите добраться до них? Остановить?

— Павлов пишет о ложе К., члены которой считают, что ведут свое родство от Каина! Правда ему это сказал Галицкий. Можно ли доверять Галицкому?

— Ложа К. играет активную роль в создании астральных двойников, — подтвердила Алевтина, только слишком обыденно, без эмоций. — Многие масонские и правительственные организации разных стран работают в данном направлении.

— Но ведь Павлов пишет о докторе Савельеве, который только-только научился…

— Павлов многого не знает, — прервала Алевтина. — Савельев — один из многих. Работают люди, еще как работают! По расчетам наших специалистов через двадцать пять лет до двадцати процентов населения будут заменены на астральных двойников. Для того чтобы контролировать мозги земного шара больше и не надо.

— Господи!.. — Олег почувствовал, как пол под ним заходил ходуном. — Это же… Это же страшнее любой атомной войны, любого концлагеря! Небольшая группа элиты и полностью послушные ее воле полчища убийц нашего тела и духа…

— Полностью послушные воле? Вы ошибаетесь, Олег, как ошиблись члены ложи К. и ей подобные. Астральные двойники — существа без души, в бурном потоке их пороков есть и отсутствие благодарности к своим создателям. Двойники хотят властвовать, и идут к цели такими средствами, от которых содрогается даже наш прогнивший мир. Хозяева копий сильно рискуют попасть под иго адских созданий. И это иго не за горами…

Глава тринадцатая После посвящения

Проклятый ребенок не отпускал ее! Вновь и вновь Виктория подходила к жертвенному столу, сжимая в руках нож. А он оглушал криком; крик звучал громче, чем ор толпы, требовавшей от посвящаемой принести жертву. Руку сводило судорогой, как тогда в квартире… Когда она собиралась ослепить Мишу.

Или В КВАРТИРЕ все происходило по-другому? Вчерашние воспоминания померкли перед днем сегодняшним. Сегодня БЫЛ РЕБЕНОК!

…Жертвенный стол и нож в ее руке. Малыш еще не в состоянии говорить, он умоляет криком: «Тетенька, не надо! Ведь я еще не начинал жить. Отпусти меня в этот мир, тяжелый, но прекрасный. Дай и мне полюбоваться золотом солнца, синевой неба, зеленью травы. Дай ощутить бесконечную радугу природы! Ну, пожалуйста, не трогай меня!»

— Конечно, малыш! — чуть не рыдает Виктория.

Однако — рядом фигура гиганта, даже сквозь маску видно, как его становится суровее, злее. Злобными становятся и выкрики толпы. Виктория понимает, что ей не простят. Посвящаемая обязана выполнить долг.

Что они с ней сделают? Разорвут? Или точно так же привяжут к жертвенному столу и кто-то другой, может, тот же самый гигант занесет над ней нож?

ПОСВЯЩАЕМАЯ ОБЯЗАНА ВЫПОЛНИТЬ ДОЛГ!

Виктория испуганно оглядывается, арена неистовствует, но если еще недавно толпа приветствовала ее, то теперь проклинает. У нее нет выбора! И почему она должна отдавать свою жизнь за жизнь другого?

«Тетенька, не надо!»

«Замолчи! Немедленно замолчи!»

«Я хочу жить!»

«Все хотят! Только у каждого своя судьба. Думаешь, когда агрессор бросает бомбы на города, люди там, под обломками, тоже не хотели жить? Или тот, кого забирают для органов. Разве он не мечтает наслаждаться солнцем и бегать по зеленой траве? Так распорядилась история, одни живут долго и счастливо, другие обречены на страдания и смерть. И мне этого не изменить!»

«Тетенька…»

«Не изменить, слышишь! И не проси о пощаде, я не из тех, кто бросается на амбразуру. Я ПРОСТО ХОЧУ ЖИТЬ!»

Шум становится невозможным, Виктория слышит угрозы в свой адрес, гигант потирает ручищи, что для него свернуть шею посвящаемой! Вот так уйти ни за что. Уйти от перспектив, которые ей обещают, от любимой женщины? В конце концов, она также НЕДАВНО НАЧАЛА ЖИТЬ!

Несмотря на оцепенение, Виктория все-таки заносит нож над крохотным существом. И тут… малыш посмотрел ей прямо в глаза!

Виктория едва не лишилась чувств. Она поняла одно: скорее со всем кончать! Чуть-чуть, и она не выдержит невыносимой пытки.

— Решай сразу! — говорят глаза гиганта.

— Давай! Давай! — не прекращая, ревет толпа.

Юрьева как будто оказывается рядом, она помогает ей опустить нож в беззащитное тельце.

Последний крик и все…

Нет, не все! Малыш снова открывает глаза, хохочет, дразниться: «Не убила, не убила…» И тогда она ударяет снова! Но он не умирает, продолжает дерзко взирать на нее. Виктория в ярости кромсает тельце, превращая его в одно кровавое месиво. Ее останавливает только зычный голос жрицы:

— Ты прошла посвящение!

Виктория лишается чувств…

Этот кошмар действительно случился? Или… Нет не «или»! Не надо прятаться за обман, убеждать себя, что здесь галлюцинации, дурной сон, нелепые видения из-за последствий стресса. ОНА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО УБИЛА РЕБЕНКА.

«Нет!!! Это не я, это кто-то другой под моей личиной!»

Однако пытка воспоминаний словно закружила ее в вихре зловещего танца. Музыка, ее любимый тяжелый рок, на сей раз так больно бил по барабанным перепонкам, что Виктория едва не оглохла. Постепенно музыка переходила в… крик. Предсмертный крик малыша. Даже мертвый он открыл глаза, прошептал: «Убийца!» и плюнул ей в лицо кровавой слюной.

ПЕРЕСТАНЬ ТЕРЗАТЬ МЕНЯ, СВОЛОЧЬ! Я СПАСАЛА СОБСТВЕННУЮ ЖИЗНЬ!

«Убийца!» — вновь прозвучало в ее ушах.

Виктория задергалась, замотала головой, а малыш потянул к ней ручонки и… начал хлестать ее по лицу, приговаривая:

— Вот тебе! Вот тебе, проклятая убийца!

Виктория пыталась загородиться, но пощечины становились сильней:

— Вот тебе!

Голос малыша превращался в голос Юрьевой.

— Успокоилась?

— Да, — обреченно проговорила Виктория.

— Ты должна радоваться, ты прошла испытание и теперь — наша сестра.

— Сестра?..

— Все мы тут братья и сестры ночи. Ночь — стихия прекрасного и возвышенного. Страсти, которые день от нас скрывает, выходят наружу. Именно ночью проявляется истинное лицо человека. Помнишь, как ты мне сама это говорила?

— Но я и подумать не могла, что придется УБИТЬ. И кого! Крохотного, беззащитного ребенка.

— А твои идеалы? Когда обожаешь демонов, вампиров, надо и поступать как они. Демону безразлично с кем расправиться: с ребенком, старухой, или молодой девушкой.

— Одно дело теория…

— Нет, девочка, слово иногда пострашнее дела, поскольку может зажечь и повести за собой многих! Раньше ты просто желала совершить поступок, который наши бедные обыватели называют злом. Может даже мысленно совершала его. Теперь ты наконец поняла, что значит в реальности шагнуть за грань, запрещенную законом и моралью. Ты приняла грех, а он принял тебя.

— А что дальше?!

— Перед тобой целая жизнь. Сейчас в ней все будет по-другому, от прежнего останутся лишь незначительные фрагменты.

Виктория тяжело вздохнула, история с посвящением действительно вытеснила прежние заботы, страдания, дерзания. То, что происходило раньше, казалось неестественным, нагромождением каких-то событий, связанных даже и не с ней, а с кем-то другим. Жила другая девочка Виктория, у нее, как у всех детей были мама и папа… Кстати, что с ними?.. Какая разница! Дочерние чувства вдруг атрофировались, никто из родных ее больше не волновал. Так что там дальше делала девочка Виктория? Она очень любила сочинять рассказы и повести, поэтому поступила в литературный институт. Потом ей понравился юноша Олег… Какая скукотища!

Но произошло еще одно событие, из-за которого она оказалась здесь. Убийство Миши и внезапная смерть Полины в ее доме. Викторию наверняка ищут!

Вспыхнувший страх наказания на некоторое время даже затмил ее последнее преступление. Из огня да в полымя! Почти бессознательно девушка наблюдала, как Юрьева села напротив и стала наносить ей макияж, причем Светлане это явно доставляло удовольствие.

— Ну что ты, девочка, так волнуешься? Все в порядке. Никто никогда не узнает о посвящении.

— А те двое ребят в моей квартире?.. Меня ищут!

— Ищут, — подтвердила Светлана. — И уже нашли.

— Как?!! — новые жуткие картины пронеслись в мозгу. Ее нашли? Тогда ее привлекут по крупному! Убийство ребенка нельзя оправдать.

— Ты никак не можешь вникнуть в ситуацию, — покачала головой Юрьева. — Отныне за тобой мощная сила, которая не даст тебя в обиду. По глазам вижу — не веришь! Сейчас я тебе докажу, что волнения напрасны.

Юрьева внимательно осмотрела Викторию, звонко чмокнула ее:

— Сейчас подправим прическу.

— Ты не закончила…

— Конечно. Откроем это миленькое ушко…

— …Насчет того, что волнения напрасны.

— Да, напрасны! Тебя просто нет.

— А куда же я делась?

— Послушай, — вдруг рассердилась Светлана, — если не прекратишь крутить головой, прическа не получится. Научись терпению, будешь непослушной, дам затрещину.

Обмирая от нетерпения и страха за свое будущее, Виктория ждала, когда закончится колдовство с ее волосами. Однако и это не все! Юрьева внимательно осмотрела возлюбленную, что-то вновь ее не удовлетворило, опять пошла работа, на сей раз с лицом. Виктория внутренне проклинала медлительность подруги, повторяя, как заклинание: «Скорее заканчивай и говори!»

— Вот теперь ты у меня куколка. Девочка — экстра-класс! Подойди к зеркалу и посмотрись.

Подчиняясь приказу, Виктория подошла к зеркалу, волосок к волоску, где нужно лицо открыто, а на отдельные его недостатки умело спадают пряди. Косметика наложена идеально, синяков практически не видно. Что и говорить, визажист Светлана великолепный!

— И как, девочка?

— Нет слов! Сама бы я так не смогла.

«Говори же о главном! О главном…»

— Вот теперь ты готова правильно воспринять мои слова. Давай посмотрим один любопытный сюжет, — и Светлана достала дискету.

«Какая дискета? Какой сюжет?!»

Однако Юрьева усадила ее перед экраном и, обняв за плечи, приказала:

— Смотри внимательно.

Шла милицейская хроника, сообщалось о двух трупах, обнаруженных в квартире гражданки Ерофеевой Виктории Витальевны, студентки Литературного института им. Горького. Одному — Михаилу Степанову, известному в криминальном мире под кличкой Бульдог, выкололи отверткой глаза, а потом убили той же отверткой ударом в горло. Девушка, личность которой так же удалось установить — это Полина Карповцева, сокурсница Ерофеевой, умерла от разрыва сердца…

Все это Виктория уже слышала, а лишнее повторение — радости не прибавило. Но то, что прозвучало дальше, повергло ее в настоящий шок. Оказывается, когда начались поиски самой Виктории, ее труп обнаружили на окраине Москвы, колотая рана нанесена в сердце. И фотография трупа!

Виктория вскрикнула, а Светлана засмеялась:

— Правильно говорят: не верь глазам своим.

— Как?.. Почему?! Ведь это же я!

— Ты. Остановим запись и вернем кадр. Полюбуйся на мертвую Викторию Ерофееву.

Убитая была ее точной копией, такого сходства не бывает даже у близнецов. Девушка впилась в экран глазами и чем дальше, тем все больший ужас охватывал ее. Как такое могло быть? Мираж? Ловкий трюк кинооператора? Еще немного и ее разум окончательно помутиться. Юрьева пришла на помощь:

— Ты сама высказала одно желание, и твои новые братья и сестры исполнили его.

— Желание? — тупо соображала Виктория.

— Я напомню! Ты хотела иметь двойника, который бы ответил за твою вину. Так чем недовольна?

— Но ведь…

— Двойник был создан, когда ты находилась без сознания. Создан, чтобы принести себя в жертву.

— Принести в жертву! — Виктория обхватила руками голову. — Выходит, меня не станут разыскивать?

— Тебя нет. Попытаются найти убийц несчастной девушки, только ничего у них не получится, — Светлана довольно потерла руки, чем впервые за сегодняшний день вызвала улыбку возлюбленной. Виктория понемногу «въезжала»:

— Хорошо, что для наших любимых органов я навеки потеряна! Но кто я теперь? Мне надо где-то жить. Я училась в институте, как теперь его закончу? У меня была квартира, ее теперь нет, раз НЕТ МЕНЯ. Родители наверняка сходят с ума.

— Давай по порядку. От тебя отстали менты — это главное. Кто ты теперь? Выбери любое имя. Можешь назваться любимой литературной героиней. Например, Софья, что отшила Чацкого, или Пушкинская Людмила. А вот еще: княжна Мэри. Документы, что ты княжна, тебе выданы хоть завтра, и ни одно ОВД не подкопается. Теперь об институте… Он нужен тебе? Что толку слушать всех этих профессоров, большинство из которых откровенные бездари? Нужен диплом о высшем образовании? Нет проблем! Хоть кандидатская, хоть докторская. В наше время ученая степень — не символ вклада человека в науку, а необходимый атрибут его успешности. Какой вклад в науку внесли, например, наши уважаемые депутаты? А ведь все при регалиях! Ну, а если захочешь настоящих знаний, наймем тебе настоящего мастера своего дела, он столько порасскажет о сюжетных ловушках. Что еще беспокоит мою девочку? Квартира! У тебя уже есть новая, в элитном доме престижного района. Впрочем, некоторое время поживешь у меня. Не возражаешь?

— Нет…

— Теперь о страданиях родителей. Очень сожалеешь о разрыве с ними?

Виктория вновь подумала о странном охлаждении к родителям. Конечно, они ее очень любят, только вот она… Отвечала ли она когда-нибудь им взаимностью?.. Вернись она опять в тот мир, прежде всего ощутила бы одиночество. Ведь то НЕ ЕЕ МИР!

— …И еще за тобой увивался какой-то парнишка.

— Точно, — рассеянно произнесла Виктория, — его звали Олег.

— Надеюсь, о нем тосковать не будешь?

— Что ты! — Виктория схватила руку Светланы и жаром прильнула к ней.

— Все решается очень просто не правда ли? Но это лишь при наличии хороших друзей. Радуйся, Виктория, теперь ты не одна, — уже в который раз повторила Светлана.

«Она вдалбливает мне в голову одну непреложную «истину», она заставляет меня поверить себе. Итак, у меня теперь друзья, которые, как она утверждает, всегда помогут мне. Только что потребуют взамен? Ведь что-то да потребуют?!»

Она решилась и прямо спросила об этом у Светланы, та немного подумала, прежде чем ответить:

— Наши друзья помогают, но требуют помощи взамен. Любой приказ, который они дают, должен беспрекословно выполняться.

— А вдруг они прикажут мне совершить новое убийство?

— Не обольщайся! Для этой цели у них целая армия киллеров.

— Или умереть во имя идеи?

— Ты не в эпоху строительства социализма, девочка. Для всех будет лучше если ты останешься живой.

— И для тебя?

— В первую очередь, для меня!.. Посмотри на меня! Ты мне не веришь?

— Я не знаю! — горько призналась Виктория. — Не знаю даже названия вашего братства.

— Нашего братства, девочка! Это прекрасно. Поверь, настанет время, и ты узнаешь слишком многое.

— Светлана… а ты не бросишь меня?

Юрьева вплотную придвинулась к ней и вдруг… залепила пощечину. Потом сквозь зубы процедила:

— Раздевайся!

Трясущимися руками Виктория стаскивала с себя одежду, полетели на пол платье, туфли, колготки, лифчик.

— Все до последней нитки!

Виктория стояла голой перед своей любовницей и госпожой, та осматривала ее, как покупатель очень дорогой товар, проводила рукой по спине, соскам, животу, ягодицам. От возбуждения Виктория закрыла глаза, вот от кого она безропотно примет смерть! Госпоже позволено делать с ней все!

Она опять улетала, правда, не так, как в прошлый раз, а по-особенному. Сейчас ее ласкала ДРУГАЯ ЖЕНЩИНА, или сама Виктория стала воспринимать любовь в ином свете? Есть ли разница, какие новые оттенки появились в безграничной гамме чувств? Главное — она любит! И в стихии любовного соития забываются страхи, страдания, преступления. Это лишь незаметные, крохотные сайты во всемирной паутине удовольствий — ласках Юрьевой.

Внезапно некое внутренне чувство заставило Викторию приоткрыть глаза, и она заметила, что Светлана смотрела на нее не с вожделением, как обычно, а внимательно, оценивающе, точно ищет на ее теле изъян. И, не найдя его, удовлетворенно хмыкнула. Затем толкнула возлюбленную на кровать, прошептав:

— Отныне я владею не только твоим телом, но и мыслями!

Ласки, нескончаемые ласки, вперемежку с новыми пощечинами. Виктория принимала с покорностью рабыни, раз они возбуждают госпожу, значит, должны возбуждать и ее! Она готова была стерпеть от Юрьевой все, и отдавалась ей без остатка. Раз госпожа приказала не бояться неприятностей, Виктория их не будет бояться! Раз приказала не вспоминать о малыше на жертвенном столе, постарается НЕ ВСПОМИНАТЬ. Как не было бы сложно, но вырвет из себя воспоминания!

РАЗ ГОСПОЖА ПРИКАЗАЛА!

Новый окрик неистового экстаза огласил комнату, Викторию показалось, что она умирает от блаженства…

Сколько уже времени прошло?.. Какая разница! Ее никто никуда не торопил, значит, можно и дальше продолжать валять в кровати. Жаль, что ушла Светлана, только сказала на прощание: «Дела, девочка! Жди, когда вернусь». А сколько ждать?

Помимо страсти, страха, раскаяния за убийство ребенка, существует и такое традиционное «животное» чувство, как голод. У Виктории засосало под ложечкой, она вспомнила, что давным-давно во рту не было маковой росинки. Голодом в этом доме естественно не морили, у нее самой кусок в горло не лез. А вот теперь ей дико захотелось есть! Юрьева перед уходом предупредила:

— Теперь тебе не надо по всякому пустяку вызывать людей, после посвящения ты наша. Захочешь выйти — выходи, осмотри дом. Кстати, на нижнем этаже отличное кафе.

Тогда — на нижний этаж! Виктория открыла дверь и вновь оказалась в знакомом безлюдном коридоре. И снова, как в прошлый раз — направо, налево? Все равно куда-нибудь да придет.

Она шла по коридору, испытывая такие же чувства, как и в прошлый раз… Стоп! А какие чувства она тогда испытывала? Память подсказывала ей все до малейшей мелочи, но насчет чувств она, пожалуй, поторопилась… Виктория провела любопытную аналогию: раньше она читала роман, где вместе с героиней ВИКТОРИЕЙ проходила каждый ее отрезок пути, переживала, разочаровывалась, надеялась, но… то была жизнь другого человека, за которым она лишь отчаянно наблюдала. А теперь прежняя девочка ушла от нее навсегда.

«Что произошло со мной после проклятого посвящения? Мой рассудок как будто больше мне не принадлежит? Я делю его с непонятным существом…»

Коридор несколько раз замысловато петлял, но вот и лестница. Наверняка ей туда. Хоть бы спросить у кого.

И тут она увидела карлика Гоги, интуитивный страх перед этим носатым уродцем вновь, точно острием ножа, коснулся сердца. Правда, он не сделал ей ничего плохого, наоборот, говорил комплименты, морскую раковину подарил. Так почему при виде Гоги, ей хочется сбежать?!

Виктория невольно взглянула в его глаза… Что за перемена?! Раньше в них играло любопытство, горело восхищение, а сейчас… страх и отчаяние! Гоги больше не произносил комплиментов, не предлагал помощи, он отвернулся и быстро ушел.

«Странно», — подумала Виктория, однако в душе обрадовалась. Одним прилипалой меньше.

Уж о ком — о ком, а о карлике она позабыла быстро, тем более, что вскоре нашла свое кафе, где ее накормили вкусным обедом.

Глава четырнадцатая Головоломка

Сегодня к Олегу зашел Евгений Алексеевич, вид у него был хмурый, коротко кивнув, он сразу перешел к делу:

— Новости не слишком хорошие. Готов? — пальцы профессора как обычно нервно барабанили по столу.

— Я уже отвык от хороших новостей, — вздохнул Олег. — То, что произошло…

— То, что произошло раньше, — перебил Евгений Алексеевич, — еще не было самым плохим. Но вот теперь…

— Говорите же!

— Лучше посмотрим сюжет.

Кадры уже знакомой нам милицейской хроники: две смерти в квартире Ерофеевой, а потом — сама Виктория с синяками на лице и торчащим в сердце ножом, монотонный голос диктора сообщает, что «действовал профессионал». Олег почувствовал, что ему тяжело дышать. Виктория, милая… Кто? За что?!

Он даже не расслышал слов Евгения Алексеевича, профессору пришлось обращаться дважды:

— Придите в себя, Олег! Может, вам дать успокоительное?

Олег затряс головой, повторяя одну фразу: «За что?!», слезы навернулись на глаза, единственное, что он смог выговорить:

— Она никому и никогда не причиняла зла… Она…

— Не обольщайтесь, молодой человек, — возразил Евгений Алексеевич, — дама вашего сердца отнюдь не являлась ангелом во плоти. И помыслы ее не были уж так чисты.

Олег хотел возмутиться, но вспомнил о странном увлечении Виктории силами тьмы — вампирами и прочем, а так же о том, что дома у нее не было Библии. Но… мало ли чем увлекалась юная студентка, потом бы у нее все прошло. У Олега возникло желание найти убийцу и расквитаться с ним, пусть даже он и профессионал.

— Я должен вас покинуть, — сказал он профессору.

— Вольному воля. Вы здесь не пленник. Только осознаете ли всю опасность ситуации? Нет, не осознаете. Ваша подруга связалась с нехорошей компанией. А вы БЫЛИ СВЯЗАНЫ с ней.

— Моей, как вы изволили выразиться, подруги — больше нет, — сквозь зубы процедил Окулов. — И хотя бы после смерти говорите о ней в уважительном тоне.

— Вот за это вы мне и нравитесь, Олег, — невозмутимо продолжал Евгений Алексеевич. — В любой критической ситуации готовы отстаивать честь любимой девушки, даже если она… не слишком достойна вас. Не вспыхивайте и не перебивайте! Давайте вновь посмотрим хронику. Понимаю, тяжело, но посмотрим.

Снова ужасающие кадры, где его любимая уже не может пошевелить ни рукой, ни ногой, не может открыть глаза и произнести ласковое слово. Она МЕРТВА, а в сердце торчит нож.

— Зачем?!..

— Подождите. Это точно она?

Каждый штрих ее лица так знаком Олегу. Разве есть хоть малейшее сомнение!..

— Вы не ответили, — напомнил профессор, — это очень важно.

— Она.

— Хорошо. Посмотрите на дату.

— Так… Три дня назад! Уже ТРИ ДНЯ.

— А теперь посмотрим следующую пленку.

«Бентли» останавливается у одного из известных московских магазинов для современной элиты, из машины выходят две женщины, лицо одной скрыто за большими темными очками, а волосы — под платком. Вторая женщина осматривается, берет подругу под руку и они скрываются за стеклянной дверью салона.

— Для чего мне смотреть? — мрачно бросил Олег.

— Все просто: одна из дам, та, что не прячет лица — Светлана Юрьева, вторая… со второй гораздо интересней. Ее вы не узнаете?

— Трудно сказать. Что-то знакомое… Нет, не представляю.

— Прекрасно. Давайте уберем ей очки, платок… А сейчас?

— Виктория!

— Обратите внимание, как Юрьева берет ее под руку, как нежно глядит на нее.

— Уж не хотите ли вы сказать?..

— Факты. Одни только факты.

— Она любила меня!

— Вероятно.

— Я вам не верю! Где нежный взгляд?!

— Посмотрите еще раз. Юрьева оказывается не слишком хорошая актриса, даже чувств не смогла скрыть. Зачем-то устроила скандал в примерочной, хотя смысла скандалить никакого не было?.. Человеку не желательно привлекать внимание, а она действует от противного? Возможно, она испугалась, что Викторию узнают, или же… сумасшедшая ревность? Юрьевой не понравилось как одна из продавщиц посмотрела на ее подружку?

— Евгений Алексеевич, я не представляю их отношений с Викторией. Но имеет ли это хоть какое-то значение сейчас, когда Вики нет.

— Правильно, — согласился Евгений Алексеевич. — КОГДА ВИКИ НЕТ. Но съемка была сделана несколько часов назад.

— Как?!..

— Несколько часов назад! — повторил профессор.

— Тогда кто? — Олег не находил слов.

— Вот и мы хотим понять: кто убит? Не исключено, что специально создали двойника и принесли его в жертву. Задачей являлось вытащить Викторию.

Окулов ошарашено глядел на Евгения Алексеевича, все, что тот ему сообщал, казалось недоразумением. Проводить сложнейшие операции ради Виктории. Зачем? Она — обычная студентка, нет ни колоссальнейших связей, ни родителей из финансовых структур. Глупость, стопроцентная глупость, он никогда не поверит. Ничего Евгению Алексеевичу объяснять было не надо, все читалось у Олега в глазах.

— Виктория — не из царского рода, — согласился профессор, — но мы возвращаемся к тому, что увидели. Судя по всему, Юрьева взяла девушку под свою личную опеку. А слово Светланы в ИХ ОРГАНИЗАЦИИ весьма весомо.

— Вы представляете Юрьеву исчадием ада, у Павлова она описана иной, со странностями, с пороками, но иной. Где правда?

— Найдите ответ сами.

— В самом конце своего послания он делает предположение… нет, он утверждает, сто вместо Юрьевой — двойник. Никто ему не верит, а он ПРОДОЛЖАЕТ УТВЕРЖДАТЬ. Выходит, он все-таки прав? Настоящую хозяйку издательства убили?

Евгений Алексеевич согласно кивнул. Олег продолжал развивать свои мысли:

— Павлов описывает пышные похороны с огромным количеством народа…

— Писателю свойственно представлять события в несколько гипертрофированном виде. Огромное количество народа может быть аллегорией, за которой скрывается главная сущность.

Олег потер лоб, пытаясь вникнуть в новую фразу профессора. Что здесь «главная сущность»? Что Юрьева мертва? Эту догадку Евгений Алексеевич уже подтвердил. «Огромное количество народа»? Вот наверное в чем дело?!..

— Есть люди, которым известно о смерти Юрьевой!

— Безусловно.

— Возможно, из ее окружения?

На сей раз профессор даже не стал ничего говорить, просто согласно кивнул.

— …Они знают и молчат? Почему?

Олег припомнились слова Алевтины: «Теперь любой, кто восстает против произвола схематизаторов, может быть спокойно заменен копией; меняй хоть отдельного человека, хоть целый город». Тогда получается?!..

— Юрьеву так же окружают двойники?

— Попали в точку! Не все они двойники в физическом понимании этого слова, есть и те, кто знает, но молчит. Молчит из-за страха потерять работу, из-за надежды карьерного роста, или же просто молчит на всякий случай. Тоже своеобразный вид человеческих копий.

В голове Олега вдруг мелькнула новая мысль, он ее ужасно боялся, но и инее высказать не мог:

— А Викторию случайно не подменили?

Никакого снисхождения со стороны профессора не последовало, теперь стало очевидно, что это жесткий человек, а не спокойный, рассудительный дядечка, каким представлялся на лекциях. Он не успокаивал, а резал по живому:

— Не исключено.

Олега передернуло, он и представить не мог, что вместо живой Виктории сейчас — бездушная кукла. Виктория — девушка со своими странностями, пускай опасными странностями, но она была личностью. А кто теперь? Олег вспомнил, как в одном старом американском фильме показан городок, где проводились эксперименты по превращению женщин в таких вот кукол. В итоге появлялась жена-игрушка, жена-рабыня, полностью подвластная желаниям мужа. Нет, там все было по-другому, те женщины так и оставались забитыми созданиями, приносившими вред исключительно своей сущности. А что он узнал про этих двойников? Они — не рабы, а если и опустят глаза, то только лишь для того, чтобы нанести удар в спину. С помощью своих пороков они жаждут стать нашими господами.

Но оставалась надежда, что Виктория пока еще живой человек. Профессор бросил ключевую фразу: «Не исключено!» Значит, есть надежда, что она осталась жива? Убили куклу.

— Евгений Алексеевич, может, та с ножом в сердце… не Виктория?

— Она так дорога вам?

Вопрос — как выстрел! Сначала Олег хотел закричать: «Кончено!», однако не закричал. Он жил с Викторией, привык к ней. Но можно ли их чувства назвать чувствами двух безумно влюбленных? Впервые за время разговора Евгений Алексеевич улыбнулся, очевидно, прочитывая мысли молодого человека:

— Никто не скажет вам об истинном отношении Виктории к вам или к Юрьевой, кроме самой Виктории. И распознать она это или астральный двойник в состоянии разве что человеку, хорошо знавшему ее. Вдруг вам под силу?

— Мне? — поразился Олег. — Вы недавно говорили про грозящую опасность, что я не должен выходить отсюда…

— Когда вы один — да. Но когда вы под прикрытием…

— Под прикрытием?

— Хотел бы предложить вам попытаться встретиться с Викторией.

— Такое возможно?

— Не знаю, — честно признался профессор.

— Вы говорите загадками.

— Никаких загадок. Мы уже некоторое время следим за Юрьевой, выяснили некоторые из ее маршрутов. Необходимо дождаться, когда ее вновь будет сопровождать Виктория. Если вот если бы в этот момент вы оказались рядом!..

— А как я к ней подойду? Судя по тем кадрам, Юрьева ни на секунду не отпускает ее от себя.

— Вы правы. Поэтому наша задача попытаться отвлечь на некоторое время внимание любвеобильной дамы. Чтобы вы могли переговорить со своей девушкой. Вдруг ее чувство к вам не изменилось? Вдруг она пленница обстоятельств? Скажите, что сможете помочь ей бежать. Если согласиться бежать сразу, бегите. Машина будет вас ждать. И еще…

— Говорите, — прошептал Олег, понимая, что главное впереди.

— Попытайтесь понять: ЭТО ВИКТОРИЯ?

— Вы хотите сказать?..

— Человек, который жил с женщиной, знает о ней многое, если не совсем уж слепой. Вы по природе внимательны?

Олег озадаченно пожал плечами, как он может сам про себя сказать? Евгений Алексеевич дружески кивнул:

— Сейчас проверим.

Он достал две похожих картинки — группа детишек на карусели; картинки пестрели большим количеством самых разных элементов. Профессор предложил:

— Найдите отличия.

Олег внимательно посмотрел и начал перечислять. Сначала он нашел одиннадцать, потом добавил еще три.

— Вообще-то их двадцать пять, — заметил Евгений Алексеевич. — Тем не менее, вы ведь наверняка помните некоторые детали ее характера, особенности в движениях — повороте головы, движении рук и так далее. У меня вон дурная привычка постукивать пальцами. Интересно, если бы создали моего двойника, он бы не устал все время стучать?

Шутка профессора ни на йоту не разрядила обстановку, напряжение внутри Олега возрастало:

— Не могу представить, как я это сделаю? Астральный двойник даже не близнец…

— Вы внимательно читали Павлова? — прервал профессор. — Помните, какая основная мысль там проводится насчет двойников? Абсолютно ОДИНАКОВЫХ не бывает…

«Что он мне постоянно приводит в пример Павлова? Я не читал ни одного его романа. И вообще не имею понятия: он ли это все написал?»

— …Попытайтесь! В конце концов, если вам нравится Виктория, если были в нее влюблены, то, возможно, вам подскажут не глаза, а сердце.

Конечно же, Окулову хотелось увидеть Викторию! Но вместе с желанием в душе воцарилась боязнь: вдруг это уже не она! Или его вывод окажется ошибочным. Сколько же людей он подведет? А его собеседник безжалостно подводил итог:

— Подумайте, только недолго, и сообщите решение. Чтобы не случилось, это будет ваше решение.

Еще одно! Как он сразу не подумал?..

Евгений Алексеевич поднялся, чтобы уйти, однако Олег остановил его новым вопросом:

— А зачем вас так взволновала судьба Виктории?

— Придет время, и я вам все расскажу.

Опять — двадцать пять! Постоянно держат его в неведении, обещают «кусочек тайны», но лишь все больше камуфлируют ситуацию. Сколько раз, например, он интересовался судьбой Павлова, но в ответ — молчание. Нет, так больше не пойдет!

— Так не пойдет! — повторил Олег вслух. — Мне необходимо знать. В противном случае ответ мой заранее отрицательный.

Евгений Алексеевич замялся, явно размышляя, как же поступить. Решение он принял быстро, вновь опустившись напротив Окулова.

— Чувствую у вас недоверие к нам?

Правильнее было бы прибегнуть к дипломатии, мол: «Что вы! Просто хотелось узнать чуть больше». Да только Олегу сейчас не до дипломатии:

— Некоторое есть. А как бы вы себя повели на моем месте?

— Не представляю, — честно признался профессор.

— Вот видите!

Евгений Алексеевич вновь улыбнулся, да только улыбка не вызвала у Олега ничего, кроме раздражения. Чего проще: улыбайся собеседнику, усыпляй его красивыми словами. Дело должно быть за ними, настоящее дело!

— Внешне, Олег, вы — тихий, скромный человек, но внутри — вулкан. И когда он взорвется!.. Не будем доводить до этого. И обижаться на нас не стоит. Вас вводят в курс дела постепенно. Когда получаешь все знания сразу, можно тронуться рассудком.

— Не волнуйтесь, постараюсь сохранить ясный ум.

— Правильно. Ясный ум надо сохранять в любой ситуации.

— Профессор, не надо уходить от ответа.

— Я и не ухожу. Поймите и нас. Мы ведь до конца не поняли, насколько можно положиться на Олега Окулова. Но извольте, отвечу: Юрьева связана с основным центром, где создаются у нас астральные копии. Кое-что о нем мы уже знаем, однако этого далеко не достаточно. Нужны конкретные данные и показания свидетелей. Вдруг ваша девушка поможет нам? Вольно или невольно, но поможет. И опять же: поспешайте не спеша. Завтра мы должны начать нашу операцию.

— Хорошо, подумаю, — промолвил Олег.

Некоторое время он оставался в тревожном раздумье, сердце стучало при одной мысли снова увидеть Викторию, хотя… стучало оно не так! Что-то надломилось в его отношении к этой девушке. Безумно жаль Вику! Но вот связал ли бы он с ней судьбу? Слишком разными они были изначально, у нее одни цели, устремления, у него — совершенно иные. Говорят, что противоположности сходятся… А нужно ли им сходиться? Когда идешь по длинной-длинной дороге, твоя половина должна быть рядом, и в тяжкий миг испытаний подставить плечо или поднести к губам флягу с водой. Если же между вами река, и вы кричите с разных берегов: «Я здесь! Здесь!», то только сорвете голос. Олег ощущал удовольствие от физической близости с Викторией, однако находиться вместе с ней, разговаривать становилось в последнее время сложней и сложней. Он убеждал себя, что рвется к ней, но… не рвался. В нем выработались два комплекса: привязанности и вины. Привязанность часто возникает при близком общении, а вина… Он не должен ее разлюбить, ведь она так надеется, что связывающая их нить никогда не порвется. Порядочный человек не имеет права разрушать надежды девушки.

Пораженный подобным открытием, Олег корил себя, что не разобрался раньше в сложнейшей гармонии собственных чувств. Но сейчас нужно думать о другом: если существует хотя бы один шанс помочь Виктории, необходимо его использовать.

В памяти всплыл их телефонный разговор, когда Виктория собиралась на роковое свидание с Юрьевой. Почему «роковое»? Да потому что с него все и началось, и никто в обратном Олега не переубедит. Виктория надеялась выведать у издательницы Павлова «потрясающие вещи» насчет исчезнувшего писателя и его рукописи. А затем — ее слегка язвительный смех… Смех, который Олегу довелось услышать в последний раз: «Милый, у меня нормальная ориентация».

Ему вдруг показалось, что он снова слышит ее смех. Олег невольно стал вслушиваться: ЭТО СМЕХ ВИКТОРИИ ИЛИ?!..

«А ты угадай, Олежик!»

Виктория продолжала маячить, словно прошедшее сквозь стену привидение. На ней были платок и очки, как на том видеоматериале. Олег непроизвольно вытянул вперед руку и сдернул очки! От безучастного ответного взгляда его пробрала жуть. Это уже не она?

Но вот взгляд смягчился, в нем появились знакомый блеск и знакомые искры влюбленности. Она?

И снова: «А ты угадай, Олежик!»

Он понял одно: если бездействовать, то сегодня они превратят в бездушное существо ее, завтра — тебя.

…Вошла Юлия, сказала, что Олега приглашает Алевтина. Окулов ощутил радостное возбуждение, ему хотелось вновь увидеть эту молодую женщину. «Да что со мной?» — удивлялся он. И пришел к выводу, что дело здесь исключительно в тех удивительных знаниях, которые он получает от ученой библиотекарши.

Алевтина, как обычно, напустила на себя строгий вид, а в улыбке играли язвительность и насмешка. Но Олегу показалось, что глаза ее струились лучами теплого света. И она будто бы рада видеть своего ученика.

«Правильно, девушка несет мне знания, и ей это доставляет удовольствие».

— Садитесь, — не терпящим возражения голосом произнесла Алевтина и, нацепив на нос очки (по-видимому, не слишком ей и нужные), встала в позу крупного светило науки. — Вы немного познакомились с прошлым, настоящим, а теперь предлагаю перенестись в будущее.

— Как? Уже научились делать машины времени? — подколол ее ученик.

— Когда прочерчиваешь путь, на который ступило человечество, не сложно предсказать его окончание. Поэтому мы действительно полетим на машине времени. Пройдемте со мной.

Она провела Олега в соседнюю комнату, усадила перед большим экраном.

— Мой дорогой прилежный студент, я могла бы дать вам для прочтения несколько серьезных трудов. Но лучше один раз увидеть… Наденьте наушники и вот эти очки.

…Некоторое время Олега окружала полная темнота, потом она размылась, возникли очертания горделиво устремившихся к верху небоскребов. Новые Вавилонские башни были повсюду, подавляли, превращали вас в ничто. По трассе неслись ополоумевшие от скорости машины, тротуары были узкими, поэтому снующим взад-вперед пешеходам приходилось постоянно лавировать, чтобы не столкнуться со своими собратьями. Застрявший на тротуаре Олег невольно получал постоянные тычки, люди проходили мимо и неодобрительно качали головами, на лицах читалось: «Чего стоишь и мешаешь? Или беги вместе с нами, или прочь отсюда. Куда? Да хоть на ту же трассу; да, там от тебя не оставят мокрого места, но в нашем мире так: хочешь выжить — носись, как угорелый!»

Бег нарастал («Господи, как же они все это выдерживают?»), в его неуемной стихии личности нивелировались, превращаясь в сплошную разноцветную массу, внешние яркость и пестрота гасли, толпа серела, превращалась в обычный муравейник. Олег обернулся, надеясь высказать свои ощущения Алевтине, однако… ее не было! Он закрутился в поисках спутницы, звал ее, но его лишь сильней пихали и толкали, а крик растворялся в мрачной деловитости толпы.

Окулову сделалось так неуютно, что после нескольких минут пребывания в чужой реальности, он уже думал снять очки, выйти из предложенной игры. Но тут ему показалось, что никуда уже он не выйдет, что нет на нем никаких очков, и выдумкой была его прошлая жизнь. Выдумка — Виктория, Евгений Алексеевич, Алевтина и прочие. На самом деле он и вчера и позавчера вот так же стоял на тротуаре, получая пинки и подзатыльники. От такого «открытия» волосы встали дыбом. Он заметался в толпе, пытаясь хоть какую-то возможность свернуть с этой узкой деловой улицы. Куда сворачивать? Громада новых Вавилонских башен, казалось, с ледяным спокойствием взирала на очередного беглеца-неудачника. Между ними не наблюдалось даже крохотного прохода.

Олег протиснулся поближе к зданиям, читал вывески, надеясь найти подходящее убежище. Вывески пестрели однотипными названиями банков, посреднических фирм, страховых и юридических компаний. Бесшумные двери постоянно открывались, выпуская очередную партию озабоченных мужчин и женщин; и начиналась новая гонка! Они молнией мчались мимо уличной толпы, мчались так, словно минута промедления стоила им жизни. Олегу приходилось быть крайне осторожным, каждую секунду он рисковал быть сбитым. А здесь подобное слишком опасно. Он уже заметить, как оказавшегося на асфальте человека затаптывали сотни ног, кто-то это делал неосознанно, иной же, похоже, и с умыслом.

«Осторожность, и еще раз осторожность, — сказал себе Окулов, — очевидно, что каждая минута здесь — бесконечный риск неуемной гонки. Как на трассе, зазеваешься — и баста!»

Несколько раз осторожность спасала его, но везение не вечно. Он не успел сообразить, как получил сильный удар. Похожий на бегемота толстяк в костюме и галстуке с золотой булавкой топал и топал вперед, не замечая ничего и никого вокруг. И тут Олег не выдержал, бросился на обидчика, врезал ему. Похожий на бегемота с ревом рванул вперед, сбил Олега с ног, и точно бы забил до потери сознания, если не до смерти. На счастье Окулова кто-то позади толстяка резко толкнул его, да так, что оказался далеко от места происшествия. А потом обидчик Олега потерял интерес к конфликту, и побежал через улицу, к припаркованному невдалеке автомобилю. Олег быстро поднялся и теперь двигался вперед с еще большей осторожностью. Банки, посреднические фирмы, представительства продолжали сменять друг друга, Окулов все же надеялся, что ад господства финансовых структур когда-нибудь закончится. Однако не тут-то было! Снова: БАНКИ, ПОСРЕДНИЧЕСКИЕ ФИРМЫ, ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВА, возле которых — точно жужжащий улей. У Олега голова пошла кругом, он решил, что выбраться отсюда невозможно! К счастью, возле следующего здания появилась неожиданная рекламная надпись:

«Бистро «Carolina» — потрать минимум времени!»

И чуть ниже:

«Лучшее место для делового человека».

Хотя Олег не ощущал чувства голода, да и денег у него не было (возможно здесь вообще другая валюта), он рискнул войти, может там спрячется от бегущей толпы?

Здесь тоже была масса людей, и такая же толчея. В принципе это неудивительно для любого бистро в час пик. Но, приглядевшись, Олег сразу заметил отличия. Каждый подходил к стойке словно робот; механически брал поднос, который ему выдавал кто-то из группы девушек или молодых людей в униформе. Потом быстро прыгал за стол, хватал здоровенный сэндвич, проглатывал, бросал озабоченный взгляд на часы, вскакивал и куда-то мчался. Запрограммированные действия повторялись с поразительной точностью. Нет, тут мир не живых созданий, а роботов!

Олег прижался к стене, чтобы хоть здесь его не обрабатывали локтями, и наблюдал за происходящим. Повезло, что никто не обращал на него внимания. Впрочем, даже слепой бы заметил: тут никому не до кого не было дела. Только сверкали телефонные аппараты, посетители бистро отдавали отрывистые распоряжения, или наоборот, методично качая головами, принимали информацию.

Внезапно Олег увидел картину, вконец поразившую его сознание. Один из людей-роботов прямо с подносом рухнул на пол. Может, ему стало плохо, может он вообще?.. И опять — никаких эмоций со стороны остальных. Через беднягу перешагивали, как через брошенный кем-то мешок, некоторые его пинали. И делали это скорее не из злости, не из желания унизить, просто он упал не там, где нужно. Пусть неудачник плачет!

Олег не выдержал, бросился на помощь, но его опередили невесть откуда взявшиеся люди в военной форме. Они не интересовались состоянием больного, не осматривали его; просто подняли за руки и за ноги, будто грузчики старую ненужную хозяевам утварь, и куда-то понесли.

«Да что же это за мир?! — с ужасом вопрошал Олег, — есть в нем хоть капля сострадания? Существует ли здесь понятие душа?»

Чем дольше Окулов вглядывался в окружающую обстановку, тем она все больше поражала его неестественностью. Тут действуют не люди, а какие-то нелепые копии…

Стоп! Как он сразу не догадался: это территория, где господствуют астральные двойники. Их понятие о нравственности и красоте противоположно тому, что заложил в человека Создатель. Поведение копий лучше любых слов говорит, что они не в состоянии ничего создать, как и сила, породившая их, а могут лишь паразитировать на ценностях созданных теми, с кого они бессовестным образом слеплены. Для копии чужая жизнь — ничто, пустота, средство достижения собственной цели.

— Есть здесь хоть одна живая душа? Есть ЧЕЛОВЕК, а не его астральный двойник! — прорвало Олега.

Он кричал громко, чтобы его услышали остальные посетители «Caroliny» — еще одной жалкой копии символа глобализма. Но крик, естественно, остался возгласом вопиющего в пустыне. Копии проходили мимо, поглощенные кругом своих эгоистических устремлений. Олег понял, что альтернативы бегству из этого королевства оборотней у него нет! Только как и куда бежать?!

Он снова на узкой улице мифических надежд. Ему показалось, что толпа двойников не просто бежала мимо, а двигалась на него стройными рядами и бешено орала:

— Иди с нами!

«Не надейтесь!»

Олег пытался прорвать их ряды, однако они лишь смыкались теснее, теснее. И опять:

— ИДИ С НАМИ!

Даже воздух улицы был наэлектризован стихией устремлений астральных двойников; Вавилонские башни вдруг… зашептали вместе с толпой: «Иди с нами!» Это же верещал на разные голоса каждый камень, выпаливал любой пролетавший автомобиль. Грандиозный шабаш копий лишал надежды, не оставлял иного выбора, кроме как смириться с их моралью…

Олег не помнил, как выбрался из западни, миновал кошмарную улицу Вавилонских башен. Постепенно шум вокруг него затихал, движение машин становилось не таким интенсивным, прохожие шли медленнее. Еще через некоторое время перед ним открылась картина разрухи: дома с выбитыми стеклами, повсюду — грязь, мусор, в огромных баках вместе с собаками рылись худые бледные ребятишки, очевидно, в поисках чего-то элементарного и повсюду — крысы, неизбежные спутники упадка; они уже смело шныряют по кварталам, облепляют деревья, отвратительным тонким писком вещают, что вы их следующая жертва.

Так квартал за кварталом, квартал за кварталом… «И это тоже наше возможное будущее?»

Он заметил возле сидящего возле маленькой развалюхи старика; что если поговорить с ним? Он приблизился, а старик поднял голову. И тут Олег вздрогнул… Какие знакомые черты! Да ведь это же…

Это был он сам через много лет! В глаза старика заиграла грусть. Прерываясь на хриплый кашель, он сказал:

— Хорошо, что пришел. Теперь перед тобой завершенная картина.

— Не верю! Быть не может! Ведь уже все так хорошо начиналось… Строились города, возрождался быт!

— Скажи кому-нибудь в начале двадцатого века, что через несколько лет Россия окунется в хаос, тоже бы не поверили. Нынешний хаос будет еще жутче, то, что ты видишь — лишь прелюдия к нему.

— Прелюдия?

— Ты был на той улице среди домов, похожих на Вавилонские башни?..

— Да.

— Видел ИХ?

— Видел.

— Тогда тебе должно быть понятно. Копии мечтают лицезреть на троне такую же копию. А что такое двойник на троне? Это значит он — в наших помыслах, надеждах, вере. Он пытается занять место Бога… Замаскированный под Спасителя антипод, то есть антихрист.

— Объясни же мне, объясни то, что не поддается разумению: пусть копии хитры и коварны сверх меры. Но все равно: как вы допустили их власть над собой?..

Глаза старика, не мигая, глядели на юношу, последовал встречный хлесткий вопрос:

— Как вы допустили?!

И тут грянул гром такой силы, что раскололось небо, и затряслась земля, никогда еще молодому Олегу не доводилось слышать такого грома. Видать случится буря!..

— Случится, — произнес старик, — придет возмездие для всех. И спросят нас небеса: «Почему вы отреклись от Истины и увлеклись посулами роботов без души?..»

Глава пятнадцатая Пленница

Если раньше Виктория рассматривала свое проживание на новом месте как спасение от правоохранительных органов, то теперь оно стало ее утомлять. Тюрьма, самая настоящая тюрьма с хорошей обстановкой. Отличная еда, улыбки окружающих, конечно же, встречи с Юрьевой. Но… она оставалась в замкнутом пространстве, за которое выход был запрещен. Любая золоченая клетка надоедает! И довольно быстро. Поэтому, уступая нытью Виктории, Светлана повезла ее в город, заставив перед этим надеть на себя платок и большие темные очки.

— Я теперь буду прятаться всю свою жизнь? — грустно поинтересовалась девушка.

— О чем ты?! Время стирает воспоминания. Еще немного — и ты не только для себя, но и для всех остальных начнешь жизнь с чистого листа.

Виктория ехала по улицам Москвы, таким родным для нее и, одновременно, чужим. Почему чужим? Не потому ли, что прошлая жизнь растворилась, исчезла, точно на нее плеснули серной кислотой. Вместо прежней Вики Ерофеевой появилась совершенно другая женщина. Более мудрая? Целеустремленная?.. Не то, не то! Прежняя Вика готова была служить тьме лишь в собственных наивных мечтаниях. Нынешняя на собственной шкуре ощутила, что можно переступить любую черту, пережить любое нравственное и физическое преступление. У самых злостных убийц не поднималась рука на ребенка. А она смогла! Это было необходимо, чтобы связать ее кровью с ОРГАНИЗАЦИЕЙ. Она свою часть работы выполнила, теперь дело за работодателями.

Ребенок больше не кричал, не плакал в ее сознании; в душе царила безучастность к прошедшему жертвоприношению, в голове роились планы на будущее. Сегодня кто-то определяет его для Виктории, а завтра, возможно, и ей надлежит решать чужие судьбы. Как той же Юрьевой…

Машина удалялась дальше и дальше в дебри столицы, позволяя Виктории упиваться свободой. Великое чувство! Нет ни окружающих тебя стен, не следящих глаз. Ни перед кем не отчитываешься, поступаешь так, как нужно только ТЕБЕ! И над всем властвую ТВОЯ стихия, ТВОИ мысли! Летай, а не ползай по чужой команде.

Но один брошенный в сторону Светланы взгляд развевал иллюзию полета, до полной свободы Виктории — как до луны. Самый близкий ей человек никогда не позволит ей испить волшебный напиток освобождения от любых оков. Властный поворот головы возлюбленной, крепкое пожатие руки словно лишний раз напоминают: «Ты раба, Вика Ерофеева. Моя вечная раба!»

Так она лишь раба?!..

И сразу недавнее обожание госпожи, желание во всем повиноваться ей, сменилось раздражением. И кто виновен в таком преображении Виктории? Может быть улицы Москвы с их удивительной раскованностью и даже разгульностью?..

А Светлана тем временем несколько раз оглянулась и озабоченно сказала шоферу:

— Такое чувство, будто за нами следят?

— Не замечаю, хозяйка.

— Думаешь, у меня галлюцинации?

— Что вы!

Юрьева вздохнула, провела рукой по волосам Виктории:

— Не за себя я опасаюсь, девочка, а за тебя.

Ее пассия промолчала, еще недавно после таких слов Светланы, Викторию омыла бы волна восторга, но сейчас возвышенную поэзию сменяла проза. Какую роль, кроме цепей рабыни, отвела ей эта властная женщина? Сексуальной игрушки? Увы, игрушки быстро надоедают.

Машина остановилась у большого, фешенебельного магазина, Светлана сказала:

— Оденем тебя, как королеву. Моя девочка должна блистать.

Юрьева вышла первой, внимательно и осторожно огляделась, только после этого приказала своей подруге выйти. В ту минуту на Викторию вновь нахлынули чувства любви и благодарности: Светлана рискует ради нее!

Они заходили в разные отделы: в одном их ждали уникальные коллекционные платья, в другом — сногсшибательные головные уборы, в третьем — дорогая косметика, о которой Ерофеева раньше и мечтать не смела. Продавщиц в примерочную Светлана не допускала, все решала сама: «Нет, это не подойдет!.. И это тоже… А эту вещицу мы пожалуй возьмем». Робкие возражения Виктории тут же пресекались: «Я одеваю тебя для себя и в соответствии со своим вкусом». По счастью вкус у нее был отменный, Виктория наблюдала в большом зеркале собственное превращение из «приятной девушки» в настоящую красавицу. А что больше всего радует женщину? Осознание того, что ты красива! Вот так и сердце Ерофеевой наполнилось дикой радостью, она в танце закружилась перед щедрой госпожой.

Все прошло бы тихо и хорошо, однако случилось маленькое недоразумение. Одна из сотрудниц магазина все-таки заглянула в примерочную. Изящество юной посетительницы произвело на нее сильное впечатление, а любовное поглаживание Виктории со стороны Светланы было истолковано как отношение между двумя родственницами, скорее — сестрами. Продавщица и ляпнула:

— Ваша сестра — верх совершенства!

— Да пошла ты! — злобно зашипела Юрьева. Еще секунда, и она пустила бы в ход кулаки. Продавщица поскорее ретировалась, а потом чуть не заплакала. Она привыкла к хамству со стороны новых хозяев жизни, но чтоб такое! Не успокаивали даже слова директрисы: «Относитесь ко всему с юмором и без нервов. Клиент всегда прав, а в нашем магазине тем более». Если в следующий раз плюнут в лицо или ударят, тоже не волноваться? Как бы она сбежала отсюда! Но куда? Не так то нужен обществу, особенно во время кризиса.

Со своего рабочего места продавщица с обидой и горечью наблюдала, как злая мадам под руку выводит сестру. А может и не сестру? Так охраняют жену или наложницу богатого восточного шейха.

Продавщица гневно отвернулась, и тут к ней приклеился молодой человек, отчаянно выспрашивающий: «Почему у такого прелестного создания на глазах слезы?» Продавщица не выдержала, разоткровенничалась, тем более что молодой человек казался таким приятным, и даже пригласил ее вечером на свидание. Но, увы, не пришел…

Снова ее комната в неведомой резиденции, снова опостылевшая обстановка, снова — на ужин деликатесы, от которых хочется лезть на стену. А воля рядом, манила, звала. Да, там сейчас опасно, только опасность не пугала, а возбуждала Викторию. С какой опаской Светлана смотрела по сторонам, как оглядывалась в машине… Виктория и не представляла, что так любит жуткие приключения, что не с кем другим, а лично с ней. И вдруг все обрывается, ее вновь кидают в пучину бездействия.

— Я уезжаю, девочка. Никуда не денешься, дела.

— А я?..

— Будешь ждать меня.

— Я буду ждать, но чем мне заняться?

— Примеряй наряды.

— Я ведь не кукла, — промолвила Виктория, невольно сжавшись в комок. Ее возлюбленная не терпит даже крохотных возражений. Что если даст пощечину? Однако на сей раз Светлана повела себя по-иному, прижав к себе Викторию, ласково поинтересовалась:

— Тебе здесь скучно?

— Ужасно.

— Я бы на твоем месте воспользовалась отдыхом, ведь скоро предстоят серьезные дела.

— Не доживу до серьезных дел. Рехнусь.

— Тебе пока рано появляться на людях.

— Знаю! Знаю! Знаю!

Юрьева некоторое время задумчиво смотрела на девушку, потом сказала:

— Хорошо. Завтра… нет, послезавтра увезу тебя отсюда. Подожди прыгать от радости. Тебя ожидает новое заточение, мой новый дом, о котором никто не знает.

— Согласна!

— Твоего согласия никто не спрашивает, — Светлана больно щелкнула ее по носу. — Короче, жди!

— Да, госпожа, — Виктория поцеловала руку грозной возлюбленной.

Она решила, что это все равно гораздо лучше: в доме Светланы наверняка будет меньше чужих глаз и ушей. И госпожа станет уделять ей больше внимания…

Только вот роль рабыни окончательно опротивела!

Виктория решила напоследок прогуляться по коридорам и этажам своего временного пристанища, тем более что передвижение для нее становилось все более и более свободным. Что за тайны скрывает дом?.. Вроде бы, зачем ей сейчас ЭТИ ТАЙНЫ, Светлана ее послезавтра увозит! Все равно интересно!

Виктория вновь шла по безлюдному извилистому коридору, вновь оказалась в зале с гигантским аквариумом. В день ее первой прогулки здесь плавал Гоги. Интересно почему?

Виктория вновь вглядывалась в аквариум, в это настоящее подводное государство; все это она уже наблюдала в прошлый раз: гроты, необыкновенные водоросли, мимо которых проплывают стаи рыб. Не хватает только какого-нибудь старинного корабля — испанского или английского, напичканного золотом и драгоценностями. А так — маленькая копия океанского мира. Виктория невольно вздрогнула: «Опять копия!»

…А там что?! Сейчас она четко рассмотрела то, что в первый раз приняла за большую раковину. На самом деле… человеческий череп. Виктория не испугалась, после жертвоприношения ребенка, для нее это были цветочки. Она лишь задалась вопросом: «Как он здесь оказался?»

Виктория обошла аквариум, за водорослями — еще череп! Да не один! Они настоящие или муляж?

И тут она ощутила чье-то присутствие за спиной, резко обернувшись, увидела знакомого карлика. Если раньше она испытывала к нему страх, то теперь — неподдельный интерес. Девушка заговорила без капли робости:

— Черепа настоящие?

— Самые, что ни на есть, — кивнул карлик.

— А как они?..

— Моя работа.

Виктория конечно же не поняла смысл фразы: «Моя работа». Он их просто туда доставил? Или сначала прикончил тех людей? А Гоги и не думал ничего объяснять, он развернулся, чтобы уйти, Виктории сделала новую попытку к диалогу:

— Обещали дружбу. И вдруг такая холодность?

— Я не вам ее обещал.

Он исчез, а Виктория искренне удивилась: «Чем я его разочаровала? Жертвоприношением? Так ведь он и сам наверняка находился среди зрителей». Поскольку карлик ее не волновал, то и слова его ушли в песок.

За залом с аквариумом начинался следующий коридор, существенным отличием которого являлось множество дверей. Любопытство и раньше заедало Викторию, но теперь оно заставило ее постучаться в одну из них, а когда ответа не последовало — войти.

Она попала в лабораторию, на столах — множество колб с разноцветной жидкостью. Виктория прошла вперед, наблюдая за огромным экраном, по которому скакали огненные точки; точки сначала складывались в некое подобие геометрических фигур, потом на их месте возникали человеческие фигурки, они смешно дергались, делали незамысловатые движения, и тут же «картинка» рассыпалась. Опять сверкали, бесились точки, опять странная геометрия и пляшущие человечки.

Виктория так увлеклась созерцанием лаборатории, что не заметила, как оказалась в цепких мужских объятиях. Девушка вскинула глаза… Мужчина был высокого роста с толстыми щеками, на одном из котором красовалось большой малиновый лишай.

— Вот так-так! Что за чудо-юдо?

— Это не чудо-юдо, а я, — пролепетала Виктория, несколько ошарашенная подобным поворотом событий.

— Кто вас сюда впустил?

— Я сама.

— Подождите… Это ведь вы были на посвящении?

— Да!

— Милости просим, милости просим, — толстые щеки расплылись в улыбке. Деловито подхватив Викторию под руку, мужчина рассказывал:

— Наша лаборатория играет очень важную роль в так называемой «стабильности» двойников. Если раньше они находились в физическом теле небольшой промежуток времени, то теперь уже не годы, а долгие десятилетия. Практически они живут столько же, сколько оригинал. Так что радуйтесь, сударыня, радуйтесь.

«Чему я должна радоваться?»

— …Мало того, можно создавать этих копий сколько угодно. Представляете, что это такое?

— Не очень, — призналась Виктория.

— Вековая мечта о продлении человеческой жизни наконец-то осуществляется. Нет, уже говорим не о продлении, а о вечности жизни. Уходит первый оригинал, его спокойно заменяет второй, второго — третий и так далее. Можно снять бессчетное количество копий, законсервировать их. И вот представьте себе: старый немощный человек, мечтает о молодости. Получите молодого и красивого двойника. А что такое копия? Практически тоже самое, что и оригинал. Копия сохраняет его память, желания, возможности.

— Но ведь она все равно уже немного отличается?

— Безусловно! — замахал руками толстощекий. — И в том также своя прелесть. Наверное, скучно, когда твои эмоции без конца дублируются, хочется разнообразия. Получите его.

— А душа, — допытывалась Виктория, — есть ли у копий душа?

Толстощекий сложил руки в молитвенной позе:

— Вы же умная девушка! Какая душа?.. Забудьте эти религиозные сказки. Есть только один мир, из которого уходить не хочется, несмотря на все его несовершенство. Не хочется становиться разложившимся скелетом, пылью, безмолвным созерцателем чужого цветения. Поэтому и придумали рай, бессмертие души. Это не более чем надежда, придуманная вечность. Умные люди давно поняли: свой рай нужно строить на земле.

Виктория продолжала разглядывать лабораторию, толстощекий мужчина демонстрировал ей самое новейшее оборудование, запасы необходимой для экспериментов человеческой крови…

— А вот тут, — сказал он, — наша сокровищница. Как у вас с нервной системой?

— Уже в порядке.

— Я так и думал. Тогда смотрите!

Он раздвинул очередную дверцу, гостья застыла… Перед ней — засушенные человеческие головы. Несмотря на «крепкую нервную систему», девушка отпрянула, отвернулась…

Но затем любопытство побороло страх, она вновь видит нечто необычное, лишь единицы дозволено лицезреть подобное! Она лишь выдохнула:

— Они настоящие?

— Конечно! Головы оригиналов! Их пришлось убрать по ряду причин. Но не пропадать же столь прекрасным трофеям. Вот Гоги и постарался.

— Тот карлик?

— Хоть и карлик, но встретиться с ним на темной дорожке не пожелал бы никому, — с новыми взрывами смеха ответствовал хозяин лаборатории. — Беспощаднее убийцы не встретишь в целом свете.

Виктория принялась рассматривать головы: тут представители разных возрастов и рас. Вот славянская девушка, жизнь которой только-только начиналась, рядом — старый китаец со странным безразличием на лице, здесь вот — представитель Кавказа, от орлиного профиля которого остались лишь воспоминания, с самого края — скорее всего, семит с носом — висящей сливой. Головы, головы, засохшие головы… От их изобилия у Виктории зарябило в глазах.

— Вам все-таки нехорошо? — заботливо произнес толстощекий. — Прекрасно понимаю, не каждый с первого раза выдерживает…

— Да с чего вы взяли? — искренне удивилась Ерофеева. — Излишние новые впечатления утомляют.

— Прекрасно! — хозяин лаборатории с интересом глядел на гостью. Глядел так, точно он был Пигмалионом (герой древнегреческих мифов, художник и скульптор, создал из слоновой кости прекрасную девушку Галатею, в которую же и влюбился. — прим. авт.)и теперь любовался собственным созданием. Виктория зевнула, после относительного бездействия день у нее выдался суматошный: поездка в город, где ее постоянно терзала Юрьева, последующее объяснение с ней, волнения во время обследования особняка. Однако она стойко продолжала следовать за своим гидом по лаборатории. Нет, ничего остальное здесь уже не произвело на нее впечатление. Поэтому через некоторое время Виктория сказала:

— Я пойду.

— Конечно, конечно! — толстощекий был галантен сверх меры. — В любую минуту заглядывайте сюда.

Ерофеева решила, что на сегодняшний день с нее хватит любых обследований дома и вернулась к себе. Что-то смущало ее?.. Нет, не человеческие головы, с некоторых пор люди стали для Виктории слишком далеким и призрачным понятием. Тогда что?

Прежде всего, — встреча с Гоги. Он и прошлый раз на удивление резко поменял свое отношение к Виктории. Но сегодня, когда она заговорила про обещанную дружбу, он вообще произнес непонятную фразу: «Я не вам ее обещал». Тогда кому? Той девушке, которой Виктория являлась до посвящения?.. Странная реакция для самого беспощадного убийцы на свете!

Затем она вновь вернулась к словам толстощекого хозяина лаборатории, призывающего ее порадоваться тому, что новые двойники живут сейчас долгие годы. Ведь думала же уточнить причину радости, да что-то помешало?.. Неужели страх узнать ошеломляющую истину, что и сама Виктория — теперь копия?

«Такого быть не может!»

Сколько бы ей не говорили о достоинствах двойников, сама Виктория и не представить не могла, что относится к их числу. От одной такой мысли ее бросало в холод! Можно любить двойников, восхищаться их целеустремленностью и предприимчивостью в достижении своих целей, но… она может быть только оригиналом!

«Я ни за что на свете не соглашусь стать копией! — мысленно завопила Виктория. — Лучше уж сдохнуть!»

Надо успокоиться, что за нелепости лезут в голову! Тем не менее, сомнения продолжали терзать ее. Да как же от них избавиться?

Через день, Юрьева, как и обещала, отвезла Викторию к себе. По дороге они некоторое время молчали, Светлана была занята какими-то своими проблемами, а Ерофеева хотела поделиться с ней своими страхами, да не решалась. Ответит ли возлюбленная честно? Не забывала Виктория и о сомнениях насчет самой Юрьевой. В сегодняшнем мире не поймешь: кто настоящий, а кто лишь копия.

Второе, что мучило девушку: что за новое место жительства приготовила ей Светлана? Вдруг ее вновь заставят быть пленницей? Пора, пора вырываться на волю. Но как?!

Наконец они приехали. И сразу Виктория поняла, что ее опасения насчет новой тюрьмы подтвердились. Огромная мрачная стена возвышалась над местными пустотами, словно символ неприступной крепости, стена окружена проволокой, наверняка под напряжением. Ворота поднимались с помощью пульта, едва машина въехала во двор, мгновенно закрылись…

«Не сбежишь!»

Их встретила высокая мужеподобная женщина лет сорока с большим, пересекающим восточное лицо шрамом. Ледяной взгляд, сжатые тонкие губы придавили ей вид мрачного воина. Она низко поклонилась Юрьевой, а та ее представила:

— Моя служанка Фатима. Теперь она станет прислуживать и тебе. А в мое отсутствие — охранять. Можешь довериться ее силе, ловкости, интуиции. Фатима владеет многими видами борьбы.

Мрачная служанка вторично поклонилась хозяйке дома. Глядя на Фатиму, Виктория вновь мысленно повторила: «Не сбежишь!»

— Приготовь нам ужин, — небрежно кивнула Юрьева. — А наша девочка пока осмотрит дом.

Здание могло показаться красивым, если бы не эклектика архитектурных стилей — барокко и «буденовского ампира» (существующее еще с советского времени плохое подражание дореволюционным образцам. — прим. авт.). Едва Виктория ступила на первую ступеньку крыльца, как ощутила пронизывающий холод камня. И окончательно поняла: она — пленница! Точно в подтверждении ее мыслей, Юрьева больно сжала ей локоть:

— Теперь это и твой дом, девочка.

Внутри все казалось торжественным и мрачным, Светлана повела пленницу по комнатам и залам. Дорогущая мебель, массивные люстры, картины («Только подлинники!») должны были олицетворять богатство и власть той, чьей рабой Виктории придется стать на долгие времена. По-настоящему глаза Юрьевой зажглись, когда они вошли в спальню. Здесь повсюду были зеркала, зеркальные пол и потолок, шторы на окнах настолько красные, будто их пропитали человеческой кровью. Резные столики украшены фигурками демонов и вампиров.

— Твоя страсть, девочка, к вампирам должна сполна насытиться.

Юрьева рассмеялась и толкнула возлюбленную на широкую, накрытую балдахином кровать. Поинтересовалась, мягко ли? После дернула Виктория за руку, увлекая за собой. Открыла дверцу, и пленница увидела плети, цепи и другие «необходимые атрибуты» любовных игрищ хозяйки дома.

— Вот эта плеть особенно хороша, — Светлана сняла ее и любовно погладила. — Очень больно и не оставляет следов. Раз в неделю я буду наказывать тебя. А если ослушаешься меня даже в малом — то и чаще.

Юрьева со свистом рассекла воздух, и Виктория словно почувствовала ожог.

— Тебе понравилась спальня, девочка?

— Да, госпожа.

— Ходить здесь будешь только голой, ни единого кусочка материи. Разве что твой забавный амулет… Твоя цель ублажать мой взор и без конца пробуждать мое желание. А я буду любоваться своей девочкой не только напрямую, но и через зеркала, видеокамеры. Ни одно твое движение не ускользнет от меня! Не останется ни одного вздоха, который бы не коснулся моих ушей. Мне принадлежат твои мозг, кровь, воля, желания!

— Конечно, госпожа.

Светлана жадно прижала девушку к себе, повторяя:

— Только моя! Никому никогда ни за что не отдам!.. И пусть ОНИ заткнуться!

«Кто такие ОНИ?»

Однако задуматься над чем-либо Светлана ей не дала. Она заявила возлюбленной:

— Сейчас ужин при свечах. Потом я отхлещу тебя по случаю прибытия в особняк. И целая ночь любви! Сегодня мы упьемся любовью друг друга, утонем в ней, сгорим, растаем, как случайный хрупкий лед под лучами жаркого солнца…

Глава шестнадцатая Званый ужин

Виктория сразу не услышала шаги за спиной, Фатима появлялась бесшумно, точно кошка. И только низкий голос заставил Викторию содрогнуться:

— Ужин готов, госпожа.

— Отлично! Пойдем, девочка.

Ужинали в большом зале, за большим столом. Прислуживала Фатима, которая, как догадалась Виктория, была кроме них со Светланой единственным существом в этом тихом особняке. Подавались восточные лакомства и вино, быстро закружившее Ерофеевой голову. Светлана первая поднялась из-за стола и приказала Виктории:

— Следуй за Фатимой. Она приготовит тебя к нашей сегодняшней встрече.

Виктория покорно отправилась за служанкой, та привела ее в ванную комнату, кратко бросила:

— Раздевайтесь!

Виктория вспомнила, как обнажалась при посвящении, так что вроде бы пора привыкнуть, но сегодня почему-то засмущалась. И уже хотела попросить Фатиму отвернуться, но от взгляда восточной женщины повеяло настоящей стужей. Руки пленницы сами начали стаскивать с себя одежду. Через две-три секунды на ней не осталось ни лифчика, ни трусиков. Последовал кивок Фатимы: «В ванную!» А Виктория спросила себя: «Так кто же из нас двоих кем командует?»

Мрачная служанка начала обмывать, затем натирать тело пленницы благовониями, от которых безумно захотелось ласк, руки Фатимы заработали «искусней», касались самых интимных мест. Виктория готова была застонать от экстаза, но новая резкая команда вернула ее в реальность:

— Выходите!

В легком халате под «неусыпным оком» Фатимы, Ерофеева прошла в спальню. Грозная возлюбленная уже ожидала ее; надет на Светлане был костюм амазонки, в руках играл хлыст. Фатима сорвала с Виктории халат, резко толкнула ее к Юрьевой и, с поклоном, исчезла. Светлана жестом приказала Виктории опуститься на колени, и дальше… дикая боль! Пленница показалось, что сейчас потеряет сознание.

— Пожалуйста… — простонала она.

Новый удар хлыста сделал боль нестерпимой. Виктория уже не понимала, что происходит. Рука Юрьевой схватила ее за волосы и швырнула на кровать. Боль мучила Викторию еще некоторое время, но потом ее сменило блаженство. Такой безумной ночи любви она еще не знала! Тело Светланы скользило по ее телу, заставляя обмирать от чувственных прикосновений, горячий рот целовал так, что пламени страсти вспыхивали волосы и кожа, Виктория испугалась, как бы ей не превратиться в головешку. Она облизывала руки Юрьевой, которые хлестали ее по щекам, и тут же новыми ласками доводили до очередного умопомрачения. Сквозь любовный ураган Виктория слышала шепот, вбивающий в сознание главную истину ее бытия:

— Твое подчинение мне безгранично! Я — твоя богиня, твоя правда, твоя фемида, твоя жизнь!

…Уже близилось утро, Светлана спала глубоким сном, Виктория же нет! В ее ушах по-прежнему звучало: «ТВОЯ БОГИНЯ… ТВОЯ ПРАВДА… ТВОЯ ФЕМИДА… ТВОЯ ЖИЗНЬ…» Она понимала, что удавка рабства окончательно смыкается на шее. Организация будет использовать ее как мелкую сошку, чтобы прикрыть дела крупных людей, а Юрьева стегать хлыстом. Но Виктории самой безумно хочется стать БОГИНЕЙ, ПРАВДОЙ, ФЕМИДОЙ…

Как это сделать?! Виктория коснулась рукой черепа: «Научи меня, пожалуйста, научи!» В тишине как будто раздался смешок… Она его слышала раньше!

Череп вновь вступил с ней в диалог?

А вслед за смешком в голове опять зазвучали непонятные слова Юрьевой: «Только моя! Никому никогда ни за что не отдам!.. И пусть ОНИ заткнуться!» Талисман ей что-то подсказывал?

Довольно быстро Виктория поняла, что жизнь в особняке Юрьевой станет еще более скучной, чем в первом месте ее вынужденного заточения. Обычно Светлана уезжала поутру, возвращалась поздно, оставляя на весь день «свою девочку» с Фатимой. Из мрачной служанки слова не вытянешь, ее присутствие крайне тяготило. Ладно бы она оставила Виктории в покое, принесла бы ей завтрак, обед, ужин и исчезла бы в лабиринтах особняка. Но нет, она неотступно следовала за Ерофеевой, не оставляя ее ни на секунду. Куда бы Виктория не ступила, холодный взгляд Фатимы уже ставил там свою метку! Служанка была за каждым деревом небольшого сада, в любой комнате, в ванной, безо всякого стеснения следовала за Викторией в туалет. Пленница думала переговорить со Светланой, чтобы та хоть ненадолго оградила ее от общества мрачного стража, однако никак не решалась. Юрьева еще по приезде предупредила возлюбленную: «Когда меня нет, будешь во всем слушаться Фатиму!» И служанка умело пользовалась положением, конечно же, она не смела возвысить голос на «юную госпожу», что-то потребовать от нее. Однако в нужный момент она аккуратно, но настойчиво брала Викторию за руку и «вела в нужном направлении», причем сильная хватка говорила о бесперспективности любого сопротивления.

Библиотеки в доме Юрьевой почему-то не оказалось, Интернетом Виктории разрешалось пользоваться ограниченное время, главное, каждый сайт, на который она заходила, сначала просматривался Фатимой. Служанка же и выбирала для пленницы список телевизионных программ, в основном — развлекательных и бездумных. Поэтому Виктория очень быстро потеряла интерес и к Интернету, и к телевизору.

Оставалась пока только ночь, когда тело и руки Светланы вновь и вновь заставляли ее пережить всю глубину невероятного наслаждения. Теперь Виктория поняла, почему с рождения обожала ночь. Но и здесь не все было так гладко. Надоедали постоянные побои возлюбленной, а Юрьева могла отколотить ее за любую провинность, правильнее, за то, что сама посчитает провинностью. То Виктория не слишком ласкова с ней, то сует нос куда ни надо, то смеет возражать. За один вчерашний день она избила ее дважды, сначала — за ужином, когда Ерофеева робко напомнила о своем стремлении сочинять повести, рассказы, попросила посодействовать. Гнев Светланы превзошел все ожидания, она словно сошла с ума, кричала: «Ты будешь делать только то, что я ПОЖЕЛАЮ!» А чуть позже Виктория, зайдя в спальню, нарушила главное условие: забыла снять какую-то крохотную деталь одежды. И сразу от сильнейшей затрещины полетела на пол. При подобном развитии событий не радовали дорогие подарки, которыми осыпала ее госпожа, минута встречи со Светланой перестала быть такой уж радостной. И вчера же уставшая от рабства Виктория впервые имитировала оргазм.

Так дальше продолжаться не может!

Но утром произошло неожиданное. Юрьева сказала ей:

— Сегодня у нас будут гости. Моя девочка должна поразить их воображение.

— Гости? — удивилась Виктория. — Ты же сказала, что никто не должен знать о моем пребывании здесь.

— Это НАШИ гости, — громко расхохоталась Светлана. — Да ты их помнишь. Знаменитый режиссер Бляховский Катрин Мадленович, критик Михайло Пустозвонов и его ассистентка Ванесса.

Конечно же, яркие образы этих личностей надолго западали в душу. Рыжий хохолок режиссера-трансвестита словно засверкал в традиционном полумраке спальни. Из-за спины Бляховского выглядывали мужчинка не первой свежести в усыпанном перхотью пиджачке и румяная грудастая матрона. Хотя их присутствие не вдохновляло, Виктория обрадовалась. Хоть какое-то разнообразие.

Уже несколько дней Олег безрезультатно ждал известий. Новая встреча с Евгением Алексеевичем опять не принесла никаких результатов. Профессор лишь развел руками:

— Юрьева везде появляется либо одна, либо с кем-то из коллег, партнеров. Викторию с ней мы больше не видели.

Окулов наморщил лоб, одна мысль не давала покоя, он напрямик спросил:

— Ваши люди не могли ошибиться?.. Насчет того дня, когда засняли их вместе?

— Не понял?

— Это действительно случилось после того, как обнаружили труп ТОЙ ДЕВУШКИ с ножом в сердце?

Евгений Алексеевич взглянул на него так, что никаких объяснений не потребовалось. Но тогда ПОЧЕМУ?!..

— Не иначе Юрьева заметила слежку, — сказал профессор. — И потому действует намного осторожнее. Она где-то прячет Викторию. Знать бы то таинственное место!

— Хоть какие-то предположения есть?

— Предположений может быть масса. Лично вы где бы спрятали эту девушку?

— Странный вопрос, — Олег немного оторопел.

— Ничуть. Когда человек добровольно соглашается на заточение (а, судя по съемке, госпожа Ерофеева не возражала), тюремщики учитывают особенности его характера, привычки, желания. Повторяю: добровольное заточение. Что любила ваша подруга? И чего она не переносила?

Олег задумался, только сказать ничего так и не смог. Как же он мало знал Викторию! Или он такой невнимательный, погружен в одну лишь науку. А жизнь гораздо разнообразней!

— Не торопитесь, вспомните все, проанализируйте, — профессор поднялся, направился к двери, но на полпути остановился:

— Интересно, что заставило вас принять наше предложение?

— А я должен был поступить иначе?

— Люди поступают по-разному.

Картины страшного будущего вновь закружились в неистовом хороводе. Об этом лучше не вспоминать…

— Страх, Евгений Алексеевич!.. Страх за то, что с нами возможно случится…

— М-да! Страх не только низкое чувство, но и великая сила к действию.

Оставаться в одиночестве Олегу не хотелось, теперь он мог спокойно бродить по дому, похоже, здесь ему стали доверять.

Олег прогуливался по этажам, холлам, продолжая размышлять над исчезновением и возможным местопребыванием Виктории. Главное, чтобы она была жива.

Если предположить, что не Юрьева ее спрятала, а она сама сбежала от хозяйки издательства? И теперь прячется…

И опять тот же вопрос: где?!!

В который уже раз Олег поймал себя на мысли, что интересуется судьбой Виктории, как обычной несчастной девушки, попавшей в страшную переделку. И не более… Однако сердце его не вырывается из груди, он не рвет волосы на голове, не умоляет Евгения Алексеевича и других обитателей дома хоть что-то сделать для спасения несчастной. Он такой бесчувственный?.. Или кто-то виноват в изменении его чувств?

Он увидел Алевтину, которая задумчиво шла по коридору и сердце молодого человека громко застучало. «И не думай! — прошептал он, — она не сделала никакого намека, не давала ни грамма надежды».

И вообще он решил, что все это — лишь фантазия, надо сосредоточиться на поисках ЕГО ДЕВУШКИ Виктории…

К вечеру заявились гости. Катрин Мадленович важно шествовал впереди, отчаянно вихляя бедрами. За ним — гордо нес свою гениальную голову профессор Михайло Пустозвонов, и как клещ, впился в руку румяной ассистентки. Режиссер галантно поклонился:

— Золотые мои, как я рад! Как рад! Светлана Петровна, вы необычайно эффектны! А это ваша милая девочка?.. Помню! Дай я тебя поцелую, дорогуша.

Пустозвонов обошелся деловитым рукопожатием, и сразу — с места в карьер:

— Позавчера выступил на нашем продажном ТВ. Ох, и всыпал им всем перцу. По первое число! Скажи, Ванесса?

— Класс! — ассистентка как обычно была немногословна и удивительно образна.

До смерти соскучившейся по культурным новостям Виктории захотелось тут же расспросить знаменитого критика, но она боялась влезать в разговор без разрешения Светланы. Однако девушке повезло, Юрьева почувствовала ее желание поучаствовать в разговоре и сказала сама:

— Девочка, ты очень-то хотела спросить Михаила Семеновича?

— Да… Кому и за что вы всыпали? И почему ТВ оказалось продажным?

— Ваш юный пытливый ум пытается проникнуть в самую точку. А кто укажет эту единственную, сверкающую истиной точку, окруженную ложью бесконечной вселенной?

Великий человек вновь повел головой, отчего очередная белая волна покрыла плечи дорого костюма. Ванесса вспыхнула, сложила руки в молитвенной позе:

— Бесподобно, профессор!

— Я не только скажу, но и спрошу! — его голос громовыми раскатами пронесся под сводами дома. Непонятным оставалось только: с кого и за что собирался спросить Михайло Пустозвонов?

— Они… Они… — слюна ярости брызнула в разные стороны. Она попала в глаз ассистентке, но Ванесса и не думала ее вытирать. Ведь это же слюна самого выдающего критика в России!

Пустозвонов перестал наконец кричать, серьезно посмотрел на Викторию и разъяснил свою ярость ключевым словом:

— Они!..

Оказывается, «они» — злейшие враги прогресса и процветания России, кто пытается накинуть на нее ярмо средневекового рабства.

— Только вообразите, юная леди, ОНИ вытаскивают на свет божий весь этот давно отринутый историей хлам в лице Иоанна Грозного, Петра, Екатерины и прочих.

— А чем они вам досадили? — поинтересовалась Виктория.

— И вы туда же! Нет, мне сейчас станет плохо. Ванесса, где мои капли?.. Как можно так рассуждать девушке двадцать первого века, истинной демократке, ревнительнице общечеловеческих ценностей?

Так Виктория впервые узнала о себе, что она просто не состоявшийся пока литератор, а нечто большее. И хоть сами демократические идеи ей были до балды, грело сильное желание стать их носителем.

— Мои предки боролись с царизмом, — Михайло гордо повел жиденькой бородкой. — Они пытались создать самую прогрессивную систему на свете. Потом боролся я, сметая все их недоделки. И вот, когда мы уже собирались вознести на недостигаемую высоту истинных героев человечества — Робеспьера и Ротшильда, нас загоняют обратно, в стойло Рюриковичей и Романовых.

— Ужас! — схватилась Ванесса за голову.

— Поэтому я публично выступил и предложил создать фильм об Иоанне Грозном. Даже не фильм, а телевизионный сериал. Настоящий, правдивый сериал, где нет этих нелепых восхвалений и восхищений. Одна только правда, например, что уже в шесть лет великий самодержец (данную фразу Пустозвонов произнес с особым сарказмом) уже подглядывал в бане за голыми девками, а когда вырос, ездил по деревням и насиловал их прямо на соломе. Не знали? Так знайте! Только Пустозвонов скажет правду. Что еще… К нему приводили не менее восьми невест сразу, он их пре людно ощупывал, причем, особо обожал увесистые зады… — тут профессор прервался с вожделением посмотрев на увесистую попку Ванессы.

— Я слышала, будто он был суров к недругам, — осторожно произнесла Виктория.

— Не то слово! Дьявол во плоти! Когда к нему обращались с просьбой несчастные крестьяне, он безжалостно рубил им головы! Вся их семейка была такова: только и делали, что предавали, продавали, убивали друг друга.

— Представляете? — ассистент профессора выдала очередной шедевр словесной мудрости.

— И когда я это поведал достопочтимой публике, на меня спустили всех собак, обвинив в грехах возможных и невозможных. Назвали сумасшедшим! Меня, Михайло Пустозвонова! Однако я предупредил напоследок: найдется смелый человек, сообщит русским людям правду!

— Не заводитесь так, профессор, — дружески хлопнула его по плечу Светлана. — Хороший стол, да хорошая выпивка…

Юрьева «оторвала» знаменитого критика от пышнотелой ассистентки и повела к столу. Однако он никак не желал успокаиваться и все время бубнил:

— …И декорации не должны быть броскими, когда ставишь такой сериал. Ближе к реальности! Старые бревенчатые дома, внутри — мох или пакля, сколоченные из досок столы. Такова была Русь!

— Правильно, уважаемый профессор, — усмехалась Юрьева.

— …Кстати, какая экономия на средствах! Как говорится: малыми деньгами по мозгам. Народ проглотит… то есть поймет.

— Народ у нас все проглотит, — ласково промолвила радушная хозяйка. — Садитесь, дамы и господа, садитесь.

И Юрьева принялась рассаживать гостей. Традиционное «мальчик-девочка» не получалось, было пять человек, а с учетом того, что Бляховский являлся существом неизвестного пола, на компанию фактически приходился один лишь кавалер, пусть даже такой супер-мужчина как Пустозвонов. Виктория находилась по правую руку от Светланы, а слева от хозяйки удобно примостился режиссер-новатор. И далее по кругу — Ванесса и ее шеф. Прислуживала Фатима, как обычно мрачная и непроницаемая.

В бокалы разлили вино, неумолкающий Пустозвонов тут же вскочил:

— Давайте выпьем за победу НАШЕГО искусства. Пусть торжествует на всех континентах земли!..

Бляховский резко прервал его сначала испепеляющим взглядом, потом (поскольку увлеченный риторикой профессор не отреагировал) резким жестом:

— Подождите, глупый! Находясь в гостях у такой прекрасной женщины, надо начинать с нее! Тем более, она определяет, каким быть твоему искусству. За вас, наша славная покровительница! И за вашу милую девочку! Процветания вам, золотые мои красавицы!

Светлана благосклонно приняла тост, а великий критик опустился, виновато втянув голову в плечи. Как он мог так промахнуться? И теперь его конкурент перехватил инициативу в глазах этой влиятельной женщины. Вон он как пыжится и кривляется перед ней! Угодил!.. Ассистент профессора притихла, как мышь, как бы помочь шефу исправить нелепый промах?

— Каюсь, золотая моя, — Бляховский и не думал уступать эту инициативу, — я так до конца и не представлял, сколь велики ваши возможности. Наш театр переезжает в центр.

— Поближе к Кремлю? — подмигнула Светлана.

— Пока еще нет. Но надеюсь, надеюсь.

Итак, Виктория лишний раз убедилась в силе и влиянии своей возлюбленной. Как сложно будет ей противостоять!

Она собирается противостоять Юрьевой?..

— …Припомните, друзья… — кажется, авангардный режиссер почувствовал свой звездный час, — нет, не вы, золотые мои дамы! Вы тогда были слишком юны, а кое-кто вообще не родился… Поэтому, припомните, профессор, те года, когда мы могли быть в таком фаворе! Исполин с покалеченной рукой, но великими замыслами тогда правил страной. Какое время! Расцвет жанров, мысли, свобод! А сейчас есть те, кому мы сделались не по нраву. И кто желал бы избавиться от нас.

— Не допустим! — взвизгнул Пустозвонов и сразу осекся под насмешливым взглядом режиссера, где явно прочитывалось: «Кто ты такой, чтобы не допустить? Здесь есть другие, так вот они действительно многое могут!»

Почувствовав себя обосранным уже вторично, критик Михайло стал маленьким-маленьким, захотелось спрятаться за мощную Ванессу, однако в ассистентке вдруг пробудилось неведомое для него раньше вежливой холодности. Она вдруг демонстративно отодвинулась от шефа.

— Если бы еще с одной просьбой?.. — заныл Катрин Мадленович.

— Говорите без стеснений! Мы делаем одно дело.

— Одно, золотая моя, одно! И задачи у нас одни. Я хотел бы открыть не один свой театр. В провинции столько возможностей. Повсюду культурный голод. Бляховский бы его с удовольствием заполнил.

— Это не сложно, — засмеялась Светлана.

— Мерси! Огромное мерси! — и существо непонятного пола с радостью облобызало хозяйке руку.

— А потом вы помните… На очереди телевизионный проект…

— Вот это для нас особенно важно, — улыбка исчезла с лица Юрьевой, теперь оно было холодным, жестоким и… фанатичным. — И театр, и телевидение, и книги, и Интернет, и любые другие формы доступной и даже недоступной информации должны принадлежать нам. Только так придет время, о котором мы с вами, Катрин Мадленович, так мечтаем!

И она вновь подняла бокал:

— Выпьем за это время, дамы и господа!

Все выпили по второму бокалу хмельного вина; Виктория ощутила, как ее «слегка повело». То же можно было понять и по лицам гостей. Лишь одна Светлана казалась невозмутимой, не подвластной власти алкоголя.

— Сейчас, — сказала она, — разрабатывается программа по новому, еще более массовому внедрению наших ценностей в сознание людей. Мы хотим нейтрализовать ЛУБУЮ пропаганду наших врагов, свести их влияние в обществе К НУЛЮ.

— Как такое возможно? — вздохнул Бляховский.

— Три вечных принципа: во-первых, перехватываем их идеи, во-вторых создаем параллельные структуры, которые, в-третьих, доводят все до абсурда. Почему программа разрабатывается именно СЕЙЧАС? Потому что в воздухе пахнет войной. Решающей войной, перед которой любые прежние сражения и конфликты покажутся детскими забавами. Мы, наконец, выходим из тени! И уже не просто доказываем свое право на жизнь, но и на доминирование во всех престижных сферах. Мы сильнее, умнее, хитрее. Так почему нам предписывают оставаться жалким «материалом» каких-то неумелых созданий? А раз мы идем, то грохот шагов услышат даже глухие.

— Потрясающе! — прошептал режиссер. — Как сказано!..

— Для кого-то — потрясающе, для других наше восхождение превратится в жутчайший кошмар. Потребуется самая мощная консолидация, и мы уверены, что и вы, дорогой Катрин Мадленович, станете нашей кровью и плотью.

— Золотая моя, — склонил голову Бляховский. — Почту за особую честь служит нашему делу.

— И я почту за честь! — вскочил разгоряченный вином профессор. Он решил, что обязательно докажет свою преданность влиятельной хозяйке дома. Бляховский резко прикрикнул:

— Да сядьте вы, дурень!

Впервые коллега по цеху позволил себе подобное хамство. Пустозвонов бросил на Юрьеву молящий о помощи взгляд, однако поддержки не получил. Наоборот, Светлана явно благоволила Катрину Мадленовичу. Расчетливая Ванесса еще дальше отодвинулась от шефа.

Пустозвонов окончательно поник головой, не ко двору он пришелся, не ко двору!.. Ему бы затаиться, однако после третьего бокала, вино замутило кровь. Он сделал еще одну попытку понравиться Светлане, он буквально кричал, что готов воевать, громить идейно недругов, как и великие предшественники Робеспьер и Майер Ротшильд (основатель клана Ротшильдов. — прим. авт.). И вот тут глаза Светланы загорелись таким страшным огнем, что гости и Виктория вздрогнули. Хозяйка злобно прошипела:

— Пошел ты куда подальше со своими дурацкими идеями! Суешь мне без конца безумного маньяка и плута, каких свет не видывал!

— Я… я… — пролепетал втоптанный в грязь, полностью раздавленный безжалостными словами и тоном Пустозвонов. — Ванесса, скажите же что-нибудь.

Ассистентка даже не смотрела в сторону того, кого недавно боготворила. Великий критик оставался без малейшей поддержки. Но это, как оказалось, еще не самое худшее для него.

— Ты нам надоел, — без обиняков сказала хозяйка дома, окончательно перейдя на «ты». — Настоящий хомут на шее! Однако, твое имя может быть нам и пригодится. Как же быть?

— Дозвольте, разрешите… — канючил великий критик, продолжая рассыпать перхоть. Мысли путались, но смысл сказанного Юрьевой прекрасно дошел. Михайло задрожал, как листок во время бури. Она хочет, чтобы он отрекся от идей? Хорошо, отречется!

— Я отрекаюсь от идей! Отрекаюсь и от Робеспьера, и от Ротшильда!

— Да ты еще и предатель? — расхохоталась Светлана, — будь таким, как Джордано Бруно.

Только не судьба злосчастного итальянца! Надо бежать отсюда, и как можно скорее.

— Как поступить? — продолжала размышлять Юрьева, — имя — нужно, а ты — нет.

Пустозвонов с трудом поднялся, нервно поклонился. «Скорее уйти!» Однако за его спиной бесшумно возникла Фатима. Михайло не успел ни пискнуть, ни крякнуть, как мрачная служанка сделала ему стальной зажим и резко повернула голову. Послышался хруст шейных позвонков, и великий критик пал в вечное небытие неведомого дома.

— Убери отсюда это чучело, — распорядилась Юрьева.

Никто за столом не проронил ни единого слова по поводу убийства. Ванесса сжалась в комок, трясясь, как бы и ее не постигла судьба шефа. Бляховский опустил голову, усердно ковыряя вилкой в пустой тарелке, потом все-таки осмелел, рассказал анекдот из театральной жизни, над которым никто не засмеялся.

Постепенно шок прошел, хозяйка начала обсуждать с гостями какие-то мелочи, от которых ниточка потянулась к серьезным делам. И тут дверь гостиной открылась, и перед публикой появился… Михайло Пустозвонов. Он гордо прошагал к столу, плюхнулся на свое место. Светлана сказала:

— Вы прекрасно знаете нашего друга — великого критика. Михаил Семенович, рады приветствовать вас.

Пустозвонов поклонился, и Виктория заметила, как в его глазах появилось что-то новое… Точнее, злорадство, ехидство. Изменился он и в своих движениях, они стали похожи на лисьи. Такому вряд ли подойдет роль «романтика демократии». «Двойник!» — поняла Виктория.

Новый Пустозвонов тут же предложил тост за долгое процветание хозяйки прекрасного особняка. И только самый наблюдательный заметил бы, как завистливо сверкнули его глаза, точно он и сам бы с удовольствием поселился здесь.

Глава семнадцатая Перед бурей

Неопределенность неожиданно разрешилась к вечеру. В комнату к Олегу вновь зашел Евгений Алексеевич и прямо с порога заявил:

— Появились интересные новости.

— Насчет Виктории?

— Возможно.

— Я вас не пойму, Евгений Алексеевич?

— Юрьева приобрела новый особняк, конечно, на другое имя. Так вот есть серьезные основания предполагать, что именно там она прячет Викторию.

— Господи, но почему она ее прячет?

— Предположений может быть несколько. В любом случае Виктория — ценный свидетель.

— А если попробовать выкрасть ее из особняка? — сказал Олег и сам удивился своему авантюрному предложению. К удивлению, Евгений Алексеевич не только спокойно отреагировал, но и полностью его поддержал:

— Такую попытку предпринять стоит. Но есть одна серьезная проблема. Юрьева — слишком хитра и опытна. Если установить слежку за ее домом, она может ее обнаружить. Или обнаружат ее люди.

— Смотря как следить? — улыбнулся Олег.

— Правильно, но и рисковать мы не можем. Она просто перевезет Викторию в другое место. И вы надолго лишитесь своей подруги, а мы — необходимой информации. Поэтому, уважаемый Олег Александрович, Викторию нужно выкрасть ЗАВТРА. Всего один день на подготовку. И вы нам необходимы, как никогда. Вы — единственный, кому она в состоянии поверить. А так появятся какие-то незнакомые дядьки, куда-то позовут или потащат… Так ей легче остаться с Юрьевой.

— Чувствую, дело опасное.

— Боитесь?

— Нет, — серьезно ответил Олег. — Высказываю предположение.

— Это не предположение, это факт. Дело может принять любой, самый непредсказуемый оборот. ОЧЕНЬ ОПАСНОЕ ДЕЛО. Поэтому спрошу напрямик: вы с нами или?..

— С вами, — без раздумий парировал Окулов.

Евгений Алексеевич не стал произносить дежурное: «Подумайте, еще время». Он согласно кивнул и предложил Олегу:

— Пойдемте.

Они прошли в небольшую комнату, где уже находились четыре человека. Трое оказались молодыми, крепко сбитыми парнями, четвертый — порядком старше, с немного меланхоличным лицом и копной кудрявых волос. Профессор всех их поочередно представил, причем, начал с молодых:

— Вот это Максим, это Данила, а это Илья. И Анатолий Викторович.

Анатолий Викторович буквально загипнотизировал Олега, загипнотизировал настолько, что остальные трое померкли. В послании Павлова говорится о его друге, которого зовут именно «Анатолий Викторович». И по описанию подходит…

— Ваша фамилия не Алексеев? — поинтересовался Окулов.

— Он самый, — скромно ответил следователь.

— Догадался! Нет, мы не встречались. Я знаю про вас…

— И я знаю, откуда вы знаете обо мне.

Олегу так захотелось узнать о судьбе Павлова, что если следователь имеет о нем какие-то сведения? Однако отвлекать человека было неудобно, разговор шел совсем о другом, и Олег решил усиленно вникнуть в каждую его деталь. Но это оказалось делом нелегким, поскольку обсуждение уже было в разгаре. А чуть позже он сообразил, что детали-то как раз и утаивались. Вроде бы выдалось все, да мало что понятно.

Перед Евгением Алексеевичем находилась какая-то карта, по которой он водил карандашом:

— Итак, мы останавливаем машину здесь и дальше двигаемся без нее. Тут как раз начинается лесок, а вот расстояние, на котором предположительно работают камеры. Если нас засекут…

— Нас засекут при любом раскладе, — лениво зевнул Анатолий.

— Вы правы, — согласился Евгений Алексеевич, — но подозрений вызовем меньше. Люди вышли прогуляться…

— Не просто люди, а очень крепкие ребятишки. Все, как на подбор! Почти как тридцать три богатыря из сказки Пушкина, — иронично заметил Анатолий.

— Никак испугались, дорогой друг? И решили сорвать нашу операцию? — ехидно отпарировал профессор.

— Дрожу от страха, как не дрожал никогда.

— Вот уж не представлял вас в роли труса.

— А я вас в роли диктатора и душителя свободы слова, уважаемый корифей науки. Только представьте, друзья, и вы, Олег, эту ужаснейшую ситуацию! Раз не согласен с Евгением Алексеевичем — так сразу тебе в лицо бросают оскорбление. Ох, жили бы мы в девятнадцатом веке, на дуэль бы, на дуэль! А я ведь только с предложением.

— Если с разумным, то можно, — милостиво согласился профессор.

— Исключительно с разумным. Давайте переоденем наших молодых людей в женские платья? И все чин чинарем. Двое солидных мужчин (это мы с вами, Евгений Алексеевич) вышли на прогулку с милыми девушками. А где лучше всего гулять? В лесу! В лесу! Идеальное место для прогулок. Вот так! А вы не допетрили. Мне бы логику преподавать!

Юмористическая перепалка как-то сразу раскрепостила Олега, но Евгению Алексеевичу по-видимому шутовство надоело, он резко перестал реагировать на шутки и продолжил излагать свой план:

— Вот здесь мы расходимся. Данила, Макс, вы начинаете. Думаю, задача ясна?

Оба молодых человека согласно покачали головами. Евгений Алексеевич вновь ткнул карандашом в карту.

— Думаю, лучше пробовать здесь и вот здесь.

— Дом наверняка охраняется, видеокамеры и прочее, — начал Олег и тут же остановился, сообразив, что произнес банальность. Некоторые из участников обсуждения опустили головы, чтобы их новый товарищ не заметил ироничных улыбок. Евгений Алексеевич подтвердил:

— Там много чего. И колючая проволока под напряжением и разные прочие ловушки.

— А как вы собираетесь?..

— Наши ребята — проникали туда, куда проникнуть невозможно. Попробуем, попытка — не пытка.

У Олега возникло сомнение, но… вдруг эти парни и впрямь СОВЕРШАЛИ НЕВОЗМОЖНОЕ?

— Если проблема разрешится…

— Она разрешится, — хрипло произнес Макс.

— Не говори «гоп»! — Евгений Алексеевич по своей привычке забарабанил пальцами по столу. — Так вот ЕСЛИ РАЗРЕШИТСЯ, остальные приступают к действию. Думаю, проникнуть на территорию дома следует с двух сторон. Помните, я говорил?.. Макс, Данила и Ильюха — отсюда, а мы с Толей — вот здесь.

Окулов окончательно потерял нить, на которой базировался ход мыслей Евгения Алексеевича. Откуда проникают на территорию дома? Каким образом?.. Но стоп! Он назвал пятерых… Всех, кроме самого Олега! Почему?!

Он не выдержал и перебил профессора:

— Господа, а я?.. Что буду делать я?

— Вы, дорогой друг, останетесь в машине и станете ожидать Викторию. У вас будет не менее почетная и сложная задача — убедить ее, что мы ее друзья. И желаем ей помочь.

— Я надеялся остаться с вами в самых сложных ситуациях.

— То есть не отсиживаться позорно в машине, а идти на передовую, в самую гущу битвы, в дом Юрьевой? — дружески хлопнул его по плечу Алексеев.

Остальные и вовсе не собирались ни успокаивать, ни подшучивать над Олегом. В устремленных на юношу взглядах не проскальзывало ничего, кроме холодного расчета. Олегу показалось, что они его всерьез не воспринимают, оттого в душу сразу закралась дикая обида.

— Раз мое место в машине!.. — вырвалось у него.

— Послушайте, Олег, — мягко произнес Евгений Алексеевич, — давайте прекратим ненужные обиды. Каждый человек выполняет ту задачу, которая ему под силу. Вы и представить не в силах, какую опасность представляет особняк Юрьевой. Эта самая хитрая западня на свете. Не исключено, что там пять систем защиты.

— Пять систем защиты?

— Да. Биологическая, физическая, психологическая, химическая, и даже астральная, что действует на уровне нашего подсознания. В таких ситуация выживают не просто люди закаленные. Выживают — железные.

— Те, кто прошел горячие точки, — грустно усмехнулся Олег.

— Нет, кто руководил действиями в горячих точках. Извините, но качествами реального супермена вы пока еще не обладаете.

— В отличие от всех остальных здесь, — решил подколоть Окулов.

— В отличие от остальных, — подтвердил профессор. — У вас ведь нет черного пояса, шестого дана по карате, как например у Ильи?

— Нет, — грустно согласился Окулов.

— Вы вряд ли сможете, как Макс или Данила, отключать самые сложные системы сигнализации. Или нейтрализовать главный центр противника, куда поступает вся оперативная информация, и откуда ведутся любые виды атак.

— И этого не могу.

— Поэтому не изображайте обозленного отказом малыша и принимайте вещи такими, какие они есть.

Группа продолжила обсуждение, а Олег, несмотря «успокоительную беседу» так и не смог отойти от захлестнувшей его обиды и как-то непроизвольно перестал вникать в разговоры. Между ним и остальными точно выросла кирпичная стена, и, как не ломай, она становится прочней и прочней.

Даже когда совещание закончилось, и Олег ушел, он продолжал слышать обидные все те же обидные слова: «Каждый человек выполняет ту задачу, которая ему под силу». Значит, не способен он на многое! Ни на что не способен…

Потом он подумал и о другом: «Ради какой-то девочки проводится сложнейшая операция?.. Очень и очень странно!»

Видимо, мысли Олега отразились на его лице, потому что догнавший его Евгений Алексеевич тут же спросил:

— Что-то опять не так?

— Мне все время кажется, что «путешествие» в особняк Юрьевой связано не только с Викторией. Понимаю, что раз выполняю незначительную задачу, и знания у меня обо всем относительные, но… не верю!

— А вы упорны, молодой человек!

— Да. — Олег понимал, что рискует навлечь гнев этих людей, очевидно, влиятельных, да только поступить иначе не мог. Или его посвящают в нечто большее, или никуда он с ними не поедет.

— Хорошо! Кое-что и правда следует уточнить. Ваша мысль работает в правильном направлении: дело не только в Виктории. Возможно, в особняке Светланы есть нечто крайне важное для нас. Довольны?

— Опять неопределенность.

— Есть предположение, что в одном из таких особняков наших ВРАГОВ находится дверь в параллельный неведомый мир. Если так, ее необходимо закрыть раз и навсегда. Закрыть так плотно, чтобы не у кого не оставалось возможности хоть чуть-чуть приоткрыть ее.

— Но тогда…

— Не спрашивайте больше, я и сам не знаю.

— Павлов тоже побывал в неведомом мире, мире подземелья, — подмигнул Олег. И, между прочим. — Кстати, как он?

— Нормально, — никак не отреагировал на последний вопрос Евгений Алексеевич. — А насчет того подземного города… Вы ведь уже обсуждали эту тему с Алевтиной. Зачем вновь распространяться о неумелой копии. Нас интересует ДРУГОЙ ГОРОД.

Бросив загадочную фразу, профессор дружески пожал Олегу руку и исчез. «Что за ворота в неведомый мир? Глупая сказка!

Да нет, не глупая. И далеко не сказка!»

Олег проходил мимо библиотеки и вдруг ощутил непреодолимое желание зайти сюда. Он что-то хотел посмотреть, почитать?.. Зачем обманываться? Он хотел увидеть Алевтину.

И тут же сказал себе: «Нехорошо заходить без приглашения. Но ведь она разрешила приходить сюда…»

Пройти мимо не мог. Евгений Алексеевич предупреждал о завтрашней поездке: «Дело может принять любой, самый непредсказуемый оборот. ОЧЕНЬ ОПАСНОЕ ДЕЛО». Вдруг послезавтра он сюда уже не зайдет?

Олег постучал, и, хотя никто не откликнулся, дернул ручку и вошел. Он надеялся, что Алевтина там, просто не услышала.

Знакомые стеллажи с книгами, дисками, фильмами. Все как обычно! Только нет ЕЕ!

«Да что со мной? Нет и нет!..»

Внезапно библиотечные комнаты и стеллажи показались Олегу надолго уснувшими, или вообще неживыми. А главное — чужими, хотя, сколько же они всего дали в плане информации и знаний! Неживые, потому что отсутствует хозяйка!

— Да что со мной?! — повторил Олег уже вслух.

Ему вдруг показалось, что она выплывает из угла комнаты… Именно выплывает, как прекрасный белый лебедь. И сам Олег стал таким же лебедем, и они вместе плывут в мир, где нет невзгод и проблем, мир любви и радости. Им так хорошо вдвоем, радость переполняет сердца, Олег что-то говорит, Алевтина отвечает. Какая разница что! Важен не смысл слов, он изначально глубок, а плавное — звенящий поток речи. Его слушаешь, как дивную симфонию, звуками которой наслаждаешься бесконечно! А после одной бесконечности наступает другая…

«Никак я влюбился? А как же Виктория?!.. Она была моей девушкой, она попала в беду. Нужно помочь ей!»

Олег отчаянно заставлял себя поверить, что его девушка — Виктория. Что до Алевтины, так она не давала ему и грамма надежды. Придя в рабочее состояние, он подошел к экрану, набрал: «Параллельный мир», стал ждать ответ. На экране высветилось: «Информация недоступна. Введите код доступа».

Вот так-так! Значит, сведения об этом предназначены для избранных среди избранных? Олег попробовал применить хитрость, вводил слово «параллельный мир» под другими значениями. Нет, нет, выскакивала та же надпись насчет недоступности информации и необходимости введения кода.

Олег решился на «отчаянную меру», начал рыться на книжных полках в поисках любой случайной зацепки. Потом понял бесперспективность этого дела. Бессчетное количество материала! Все равно, что искать нужную песчинку в необозримой пустыне.

Неожиданно за спиной раздался знакомый голос:

— Вы что-то ищите?

…Прекрасный лебедь выплывал из сказки, призывая Олега отправиться в волшебное путешествие. «Я согласен!» — кричал Олег. Однако сказка быстро прервалась, суровый и насмешливый вид ученой библиотекарши не располагал к сентиментальности.

— Так что вас интересует? — переспросила Алевтина.

«Вы!» — мысленно сказал Олег. Вслух же он сказал другое:

— Материал о параллельном мире.

— Откуда вы слышали о нем?

Окулов не представлял, что ей ответить? Не выдаст ли он случайно профессора? Что если тот доверил ему тайну?

А взгляд Алевтины требовал, приказывал!.. Ничего конкретного о «секретности» Евгений Алексеевич не говорил. Поэтому Олег честно признался, что услышал о параллельном мире случайно, его он так заинтересовал, что решил узнать больше. И закончил так:

— Буду признателен, если вы мне поможете.

— Немного позже, — ответила Алевтина. — Когда ваш мозг сможет воспринять информацию правильно.

— А сейчас не может?

— Не обижайтесь, Олег. Вы еще не готовы.

Опять — двадцать пять! Его держат за мальчишку-несмышленыша! Раз не готов…

— Алевтина, мы завтра уезжаем… Одно дело…

— Правильно. Довольно сибаритствовать, мужчина славен делами.

— Вдруг я не вернусь?..

Реакция библиотекарши перевернула в нем все! Она не стала ни успокаивать, ни убеждать в хорошем, а сказала:

— Такова судьба.

«И только?»

Заметив растерянность Олега, Алевтина дружески улыбнулась, пожала ему руку:

— Желаю вам успеха. Вернетесь, буду рада новой встрече.

— Спасибо, — горько произнес Олег.

Он шел к себе и думал: «А на что ты надеялся? Красавица, обладает уникальными знаниями. Кто я для нее? Нерадивый ученик! Тщедушный аспирантик, он не обладает черным поясом по карате, как Илья, или умением отключать любые системы сигнализации, как Макс или Данила. Любой из тех, кто связан с этим домом, во сто крат достойнее быть с ней… Чего я психую? Разве она мне что-то обещала? Так может терзаться и сетовать на судьбу рядовой инженер мелкой фирмы, что, мол, ему недоступна звезда Голливуда с миллионным контрактом. Мой потолок — Виктория. Надо решить, как вернуть ее?»

Больше сегодня никто Олега не побеспокоил, оставив терзаться своими мыслями. А мысли перескакивали от одного к другому: от неприступной для него Алевтины, к завтрашней поездке в дом Юрьевой, от примерных вариантов его поведения там до таинственного параллельного мира. Наверное, тот мир — также аллегория. Чего гадать? Интуиция подсказывала Олегу, что ЗАВТРА многое изменится и решится.

Эти события происходили как раз накануне посещения особняка Светланы Бляховским и компанией.

Утром все было, как обычно. Но после обеда, когда Евгений Алексеевич зашел к Олегу, на лице его не проглядывало и тени улыбки, сухим тоном предложил Окулову хорошо отдохнуть, выспаться, а вечером быть в боевой готовности.

— И еще, Олег, договариваемся сразу: вы подчиняетесь мне, ни одного шага без приказа. Только так есть шанс сохранить жизнь и себе и остальным. Без проблем?

— Без проблем, — ответил Олег. — А в котором часу мы выезжаем?

— Вам сообщат.

— Хорошо.

— Чего так кисло? Никак раздумали?

— Что вы!

— Есть шанс снова увидеть Викторию. Вы ведь соскучились по ней?

— Да, — неопределенно пробормотал Олег. Евгений Алексеевич внимательно посмотрел на него, но промолчал. Он уже собирался уйти, как Окулов не выдержал, слегка срывающимся голосом выдавил из себя:

— Хотел бы спросить насчет Алевтины…

— Что с ней такое?

— С ней все нормально. Просто хотел бы чуть больше узнать об этой… очень умной женщине.

— Да, — согласился профессор, — она умна и красива! Как думаете насчет последнего?

— Право я… — замялся Олег.

— Не смущайтесь, как говорят в Малороссии: «Гарна дивчина!»

— Ох, гарна! — согласился Окулов. — У такой наверняка выбор из сотен кавалеров.

— Красивая женщина — словно крепость. Ее берут приступом. Но сейчас сосредоточьтесь на сегодняшнем вечере. Была старая песня: «Первым делом, первым делом — самолеты, ну а девушки, а девушки потом». Никогда не слышали?

— Слышал, по телевизору повторяли.

— Итак, до вечера.

Несмотря на волнительное ожидание вечера, Олегу все-таки удалось немного поспать. Потом появился Евгений Алексеевич, сказал, что пора собираться.

Оказывается уже не вечер, а ночь — осенняя, непроглядно-черная. Во дворе их ожидали две машины, в одну из них Олегу предложили сесть. За рулем — Алексеев; он пригладил кудрявую копну и с наигранной грустью воскликнул:

— Как ваша голова, молодой человек? Не болит?

— Я жаловался? — удивился Окулов.

— От дум, от ненужных дум. Пусть болит только от нужных.

Очередная шутка Анатолия не подняла Олегу настроение, ровно как и дружеские взгляды Евгения Алексеевича. Он откинулся на спинку сидения, наблюдая за прорезающей ночную мглу машиной. За ними ехала еще одна с тремя талантливыми, напористыми ребятами. Олег начал читать про себя молитву, что бы не случилось сегодня, человеческие возможности ограничены. Господь всемогущ, Его сила и милость не знают предела!

А гости Юрьевой веселились до полуночи; Светлана, войдя в роль радушной хозяйки, вышла их провожать. На прощание долго обнималась и целовалась с режиссером. Бляховский клялся в вечном поклонении «золотой царице», приплясывал, словно любимый петрушка, пообещал дать любимой девочке госпожи главную роль в новой пьесе. На что Юрьева резко дернула головой:

— У нее одна роль — украшения моего дома. И единственный зритель — я!

Копия Пустозвонова также крутилась возле хозяйки юлой, но его она лишь легко потрепала по щеке. И под конец ущипнула за зад Ванессу. Та даже не пискнула, дабы не рассердить могущественную даму. Она стерпела бы все, лишь бы быстрее смотаться.

Когда возвращались обратно в дом, Виктория насмелилась взять Светлану за руку и промолвила:

— До чего здесь загородом тихо. И погода — не по-осеннему хорошая. Такое ощущение, что властвуют покой и безмятежность.

— Говорят, затишье бывает перед бурей, — ответила Юрьева и так засмеялась, что у обычного человека мурашки бы поползли по телу.

Глава восемнадцатая Прыжок в неведомое

Едва переступили порог, Светлана крепко обхватила возлюбленную и прошептала:

— Изголодалась по тебе, девочка! Сегодня у нас будет необыкновенная ночь любви, какой не знала ни одна пара на свете. Самая безумная и страстная ночь! Ты никогда ее забудешь!.. Тсс! Слышишь?

До ушей Виктории донеслись странные звуки. Музыка?.. Она не представляла, откуда она врывалась в особняк? Из соседней комнаты? С верхнего этажа? Откуда-то снизу? Весь особняк был объят МУЗЫКОЙ, взят ей в плен, как и души его обитательниц. Музыка — торжественная и тревожная, пробуждающая силу и заставляющая подчиниться неизбежности, завораживающая и нокаутирующая. Тьма от этих звуков разрасталась и разрасталась, и не только за окнами особняка. Пламя свечей, как по команде, сделалось менее ярким, Виктории показалось, будто в комнате чуть похолодало.

— Что это за музыка, госпожа? Откуда она?

— Из параллельного мира! Он будет наблюдать за нашим любовным соитием, окутает его новыми тайнами и ощущениями, поможет пережить нам множество оргазмов. Пик невыносимого удовольствия, на который нам суждено взобраться, станет доступен нам! Говорят, от такой страсти можно умереть? Я согласна! А ты?

— Я всецело принадлежу госпоже, — поклонилась Виктория. — Если она прикажет мне умереть…

— Да! Мне одной! — Светлана жадно вдыхала аромат волос и кожи возлюбленной. — Еще ты принадлежишь Организации, но я выкуплю тебя! Отдам за тебя столько невинных душ, совершу любые преступления. Уничтожу мир, если потребуется! Что мне эти чужие жизни, что мне человеческие расы, ни к одной из которых я более не принадлежу. Что мне жалкая планета, когда рядом любимая! Ты моя, только моя!..

Внезапно она резко оттолкнула Викторию и сказала:

— До сегодняшней ночи подчинение было не полным. Но теперь кольцо рабства окончательно сомкнется на твоей шее, сущность Виктории станет моей сущностью, твои желании растворятся в моих! Вика Ерофеева исчезнет, безмолвно уступит место самой дорогой забаве Светланы Юрьевой. Идем…

Она подвела Викторию к ларцу, открыла его, достала несколько больших золотых колец:

— Кольца, окончательно превращающие тебя в мою рабыню, девочка. Это — для запястий, это — для ног. Сейчас Фатима подготовит тебя для удовольствий госпожи. Я приготовила новые плети, они оставят у тебя кровавые рубцы. Сначала исполосую, а потом стану зализывать раны.

Впервые перед любовными игрищами с Юрьевой Виктория ощутила настоящий страх. Она терпела любые пощечины, любые побои, но теперь фантазия Светланы рождает нечто страшное! Сегодня — плети, в следующий раз ей захочется лишить ее какого-нибудь органа. Почему бы и нет? Она законсервирует этот орган, будет каждый день припадать к нему, как к реликвии! Но изуродованной Виктории от этого не легче!

Впервые у девушки возникла безумная мысль покончить со своим рабством. Разве о том она мечтала? И посвящение она проходила вовсе не для вечного рабства. Ей бы и самой стать госпожой.

Музыка возбуждала честолюбивые желания… «Самой стать госпожой». Но как это сделать?.. Как?!

Появление Фатимы окончательно убивало любые стремления к мечте. Юрьева молча кивнула служанке, та железной хваткой взяла Викторию за руку и повела в ванную. Снова она должна была донага раздеваться перед восточной женщиной, снова ощущать ее руки на своем теле. Случайно Виктория обратила внимание на то, что должна была заметить раньше: как блестят глаза служанки, она в настоящем возбуждении от пленницы дома. Юрьева доверяет Фатиме, предполагая, что та никогда не переступит очерченной границы. А вдруг Светлана ошибается?

Музыка звучала и в ванной, побуждая Викторию к решительным действиям. Золотой символ на шее раскалился до предела…

Машина остановилась. В господствующей черноте с трудом просматривались контуры незнакомой местности. В который уже раз Окулова охватило сомнение: «Правильно ли он поступил, что согласился поехать с этими людьми? Кто они на самом деле?»

Евгений Алексеевич и Анатолий надели маски и шлемы, достали оружие. Затем осенили себя крестным знамением, причем с последним они явно не играли на публику в лице Олега. Это радует! Непохоже, чтобы решившиеся на преступление стали обращаться за помощью к Богу.

— Мы уходим, а вы остаетесь, — напомнил Евгений Алексеевич.

— И что делать дальше?

— Мы ведь уже все проговорили. Ожидайте сообщений, но сами никуда не звоните. При непредвиденных обстоятельствах выходите из машины и бегите!

Из второй машины вышли трое остальных ребят, вооруженные лазерами и огнеметами, что лишний раз говорило о серьезности их намерений и возможных последствиях предстоящего штурма. «Непредвиденные обстоятельства» становились жуткой реальностью. Но странно, Олег не испугался?! Наоборот, в нем возрастало желание ОТПРАВИТЬСЯ С НИМИ.

— Умеете стрелять? — вдруг спросил его Евгений Алексеевич.

— Немного… То есть — да! — Олег решил, что они передумали и решили взять его с собой.

— Тогда вот, — профессор протянул ему пистолет. — На всякий случай.

— Так я не иду с вами?

— Олег, мы же обо всем договорились. Пожелайте нам успеха.

Окулов вновь томился в одиночестве, убивал его не страх, а вынужденное бездействие. Он представлял, как в эту самую минуту профессор и его команда идут через окружающий особняк лесок. Они уже наверняка видят сам дом… Теперь Макс и Данила подкрадываются к забору… А он прозябает здесь! Надо хотя бы помнить, о чем предупреждал Евгений Алексеевич: «Прислушивайтесь к каждому шороху и звуку!»

Олег превратился в комок нервов, к счастью, пока тихо, очень тихо! События разворачиваются рядом, только он — не их участник.

«Господи, ну почему такая тихая ночь?!»

Виктория набралась дерзости и прямо посмотрела в глаза грозной служанки. Мягко взяла руку Фатимы и поднесла к своему главному интимному месту:

— Помой здесь.

Она ощутила, как железное тело Фатимы охватила ДРОЖЬ, преданность хозяйке уступала место животной страсти. Губы находились рядом, вот-вот, и они сольются…

Но Фатима очнулась от наваждения и вновь превратилась в служанку, готовую отдать здоровье и жизнь во славу госпожи!.. Нет, все-таки она ДРУГАЯ! Грубость по отношению к Виктории уступила место теплоте и ласке, на какую только была способна самая жесткая женщина на свете. Она нежно обтерла пленницу, надела на нее прозрачный пеньюар.

Когда шли по коридору, Фатима вдруг замерла, прислушалась. Виктория воскликнула:

— Что случилось?

— Иди дальше одна.

Виктория более не осмелилась терзать вопросами, у самой спальни, памятуя о воле госпожи, скинула на пол свое легкое одеяние. На сей раз Светлана была в кимоно, в руках играл такой жуткий хлыст, что Виктория едва не потеряла сознание еще до начала экзекуции. Особенности сегодняшней «ночи любви» стали очевидны: боль будет столь сильной, что она вряд ли выживет. Если и выживет, то, как минимум на неделю, сляжет, беспомощно наблюдая за сюсюканьем Юрьевой у своей постели. Как этого не допустить?!

Прежде всего, ей надлежало исполнить ритуал, опуститься на колени, поцеловать госпоже ноги и край кимоно. Ритуал еще не закончился, а она уже получила первый удар страшным хлыстом!

Ее не просто ударили, а будто бы разрубили пополам. Светлана пыталась убить в ней человеческую личность, и это удалось. Теперь перед Юрьевой была не молодая женщина Вика Ерофеева, а… большая черная пантера с изумрудными глазами. Не так давно Виктория сочинила про нее целую мистическую повесть. Если вампиры являлись ее любимыми существами тьмы, то пантера — самым желанным животным. Пантера с изумрудными глазами всегда появлялась ночью, чтобы совершить очередное убийство. Смерть, которую она несла, являлась ее миссией Крови, миссией, отражавшей тайные страсти самой сочинительницы.

Сколько раз Виктория мечтала вместе со своим адским созданием пройтись по темным улицам, обнять, погладить прекрасного ангела смерти. Но она и думать не могла, что сама окажется в его облике…

Юрьеву отвлек звонок Фатимы, служанка сообщала, что у особняка — незваные гости. Новость насторожила Светлану, она прекратила порку возлюбленной, даже повернулась к ней спиной…

И тогда ангел смерти — пантера совершила прыжок. Зубы впились хозяйке особняка в шею, порвав аорту, и продолжали «пробираться» дальше, дальше! Юрьева, не сразу сообразившая, в чем дело, потеряла важные секунды, а когда попыталась сопротивляться, было поздно. Созданный ей же самой монстр быстро отправил свою бывшую хозяйку в преисподнюю.

…Виктория смотрела на труп остекленевшими глазами, не понимая до конца, что же произошло? Юрьева мертва, кто-то перегрыз у нее горло… «Это сделала я?!»

Она поднялась и увидела Фатиму, служанка, как всегда, появилась бесшумно. Как она себя поведет? Отомстит за хозяйку?

«Я здесь не причем! Во всем виновата пантера!»

— Виновата пантера, — повторила она вслух.

— Неважно, — ответила Фатима, — она все равно была ненастоящая.

— Ненастоящая?

— При желании таких копий наделают — пруд пруди.

«Я правильно предполагала, она — лишь копия».

Мертвая «кукла» больше не вызывала у Виктории содрогания или страха. Страсть, чувства не должны довлеть над разумом. Однако убита очень влиятельная женщина. Что скажет Организация?

— Как быть дальше, Фатима? — устремленный на служанку взгляд был полон мольбы и нежности.

— Рядом ВРАГИ. Они пытаются проникнуть в дом.

— ВРАГИ? — тупо переспросила Виктория. — Откуда здесь взяться ВРАГАМ? Светлана говорила, ни одна живая душа не проникнет сюда.

— Но они пришли! В особняке много ловушек, а я все равно опасаюсь…

Немногословная Фатима не уточнила, чего опасается. Только что же делать Виктории?

Проклятая музыка зазвучала громче, если раньше она пробуждала удивительные чувства, то теперь — раздражала! Не до нее сейчас, совсем не до нее! Чтобы сосредоточиться, необходима тишина…

— Тебе надо уходить, — сказала Фатима.

— Куда?

— Я сделаю все, чтобы вывести. Но ты должна знать и другое. Особняк подарил Организации один иностранный князь. Отсюда есть выход в параллельный мир. Так утверждала бывшая хозяйка.

— Выход в параллельный мир? Где?

— Она долго искала, но не нашла. Искали и до нее, так же безрезультатно. Организация потеряла к особняку интерес, решила, что князь пошутил. Хозяйка же не отступала…

— Надеялась?

— Она часто повторяла: «Заветная дверь открывается избранным»…

— «…Открывается избранным!», — молча повторила Виктория.

— …И еще — музыка. Когда она зазвучит, дверь ТУДА готова распахнуться. Вдруг ты и есть избранница?.. Мне пора! Они идут! Я должна их остановить.

Фатима бросилась к камерам, двор был как на ладони, она уже видела тени, которые приближаются и приближаются. «Хотите пожаловать на огонек? Сейчас, сейчас угостим вас и чаем, и кое-чем еще!»

А вот Виктория словно позабыла о ВРАГАХ, о грозящей ее жизни опасности. То, что она услыхала от служанки, повергло ее в состояние шока. Дверь в параллельный мир! Первой из смертных переступить его границу! Узнать то, что для остальных навеки останется тайной за семью печатями. «Открытия» ученых превратятся в детский лепет, в источник их глубокого невежества. А силу!.. Какую силу она ТАМ приобретет! Никто и никогда больше не назовет Викторию рабыней и не станет стегать плетью. Зато она отхлещет каждого! Она еще заставит содрогнуться эту скучную, доводящую до сумасшествия своим однообразием действительность.

ДВЕРЬ В ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР!.. Сука Светлана скрывала! Музыка, музыка! Надо найти источник ее звучания.

Точно заведенная, она понеслась по бесконечным комнатам особняка, музыка звучала то чуть громче, то делалась тихой-тихой. Музыка подсказывала: «Горячо! Еще горячее! Дверь где-то недалеко!» И, одновременно, издевалась: «Ну-ка, найди. Опять ошиблась! Ах, несчастная!»

Голова Ерофеевой закружилась, злость сменялась раздражением, раздражение — отчаянием! Она уже ощущала аромат неведомого!.. Увы, пока недоступного!

Невдалеке раздавались шум, выстрелы, даже взрывы. Но все это сейчас было так несущественно. Если она отыщет ДВЕРЬ, не останется ни врагов, ни друзей. Будет только одна Виктория!

А в это время зазвенело разбитое оконное стекло. Бой шел на пороге особняка.

Если раньше Олег скучал и мучился вдали от поля битвы, то потом появилось новое странное чувство: будто кто-то выталкивает его из машины и приказывает следовать к дому Юрьевой. Он обещал профессору и другим, что станет четко выполнять их указания, и потому обязан сидеть здесь, точно приклеенный к сидению. Но не мог он так больше, никак не мог! Тихая ночь превращалась в самую бурную на свете. И подтверждением этому стали шум, взрывы, доносившиеся со стороны леса.

Началось?!

Вскоре раздался звонок, Евгений Алексеевич кричал чужим страшным голосом:

— Уходите!

— Почему?

— Да не спрашивай же ничего и убирайся! Им может прибыть подмога… И хрен знает какая!

«Выходит, случилось непредвиденное!.. Уходить? А куда?»

Ему некуда идти. Разве что броситься на помощь ДРУЗЬЯМ? А как же его обещание слушаться и не проявлять самодеятельности?.. Да и чем он поможет? Только навредит своими глупостью и непрофессионализмом. В голове проносились обрывки фраз Евгения Алексеевича: «Не исключено, что там пять способов защиты… Уходите… Им может прибыть подмога…»

Олег впал в оцепенение, застыл, точно статуя!..

И тут на небе что-то полыхнуло, полыхнуло столь ярко, что ночь стала светлее дня. Сначала Окулову показалось, будто это молния, нет, нечто другое… И такое необычное, что Олега охватил страх.

Однако вскоре он понял, что испугался напрасно, над ним воцарилось белое сияние, пораженный Олег лишь спустя некоторое время понял, что внутри него появляются кольца: сначала красное, затем — оранжевое, желтое, зеленое, голубое, синее, фиолетовое… Да это же… цвета радуги?! Но откуда в холодной осенней ночью быть радуге?

Еще через мгновение он уже не думал о «неестественности» возникшего явления, и только любовался его красотой. И действительно — глаз не оторвать! Казалось, сияние вобрало в себя не одну радугу, а множество. Или даже все радуги мира! На кольцах заблистали алмазные слезинки, которые затем посыпались вниз, где плясали по мертвеющим полям. И те, словно оживали летом, ярким днем, сочными красками природы.

Олег открыл рот… Это явь или сон? Если явь, то кто создал сие чудо? Ведь у любого явления обязательно должен быть свой СОЗДАТЕЛЬ.

Окулову почудилось, будто слышит голос… Мужской ли женский, громкий ли тихий?.. Но ему невозможно было не верить, он не просто звучал, он жил в каждой клеточке твоего «я». И не просто жил, а пробуждал в ней удивительную гармонию чувств, вера в то, что говорил ГОЛОС так сильно овладела им, что он никогда бы не осмелился не подчиниться. Здесь не страх, ГОЛОС не стремился его напугать. Он изрекал Истину! И никакие ухищрения человеческого ума, никакая логика не смогли бы объяснить причину почему Олег верит ЕМУ! Верит как в Откровение!

— Иди в особняк! Останови ЕЕ!

«Не Ангел Света ли явился ко мне, как в свое время к Павлову?»

ИДИ В ОСОБНЯК! ОСТАНОВИ ЕЕ!

Олегу не нужно было повторять дважды. Оцепенение прошло, он бросился в сторону леса, где слышались жуткие возгласы войны.

Он дважды падал в черноте леса, расцарапал до крови ноги, а какая-то ветка чудом не выбила ему глаз. Но все-таки добрался!

Он увидел огромное пожарище, казалось, что владения Юрьевой погибают в пламени, а взрывы и выстрелы по-прежнему не стихали. Жуть местного апокалипсиса заставила Олега остановиться. Он не может идти дальше! Он погибнет ТАМ… Сгорит или его подстрелят!

Нет, нет! С ним говорил ГОЛОС!

У самых ворот его охватила апатия, в голове закружился рой мыслей: «Стой! Зачем тебе идти дальше? Какие-то чужие люди решают свои задачи. Ты чужой в их играх. Возвращайся обратно в свою жизнь. Твое то — что твое!» На мгновение Олег остановился. Но ТОЛЬКО НА МГНОВЕНИЕ! Он вспомнил:

ИДИ В ОСОБНЯК! ОСТАНОВИ ЕЕ!

«Не слушай эти стены! — кричал себе Олег, — это психологическая защита особняка. Не более. Твоя воля должна быть тверда, как никогда!»

И он перешел роковую черту, ступив в самое пекло войны!

Ловушка… тут везде может быть ловушка… Самое жуткое, что он пока никого не видел. Закричать, позвать своих? Его могут засечь враги!.. Еще один шаг! Что-то бухнуло рядом, Олег упал навзничь, но, осознав, что жив, поднялся и двинулся дальше. Особняк разинул пылающую пасть и захохотал: «Со свиданьицем, милый! Давно дожидаюсь тебя»

Нет, уже ничто не в силах было остановить Олега. Шаг за шагом он продвигался дальше, подвластный призыву необыкновенного ГОЛОСА.

Виктория продолжала свое кружение по особняку, не желая признавать, что война уже в нескольких десятках метрах от нее. Одержимость молодой женщины в поисках таинственной двери достигла наивысшей точки. Она готова была убить любого, кто рискнул бы ей помешать. Весь нелепый мир бросила бы на жертвенный алтарь своей страсти!

Освещение в комнатах вдруг резко поменялось, стало бить по глазам яркими вспышками, цвета сменяли друг друга со «скоростью звука», отчего у любого мог помутиться разум. Должно быть все это проделала Фатима.

Но никакие катаклизмы не действовали на Викторию! Пусть мелькают проклятые цвета! Пусть гремят взрывы! Пусть бьются все армии на свете!.. Главное музыка, как будто, усилилась… А теперь уже сделалась оглушительной.

ПАРАЛЛЕЛЬНЫЙ МИР ЖДЕТ ЕЕ!

Похоже, ей вон туда… Ступеньки винтовой лестницы побежали вниз. Подсобка, прачечная… Здесь Виктория раньше не была. «Музыка, еще громче, пожалуйста… Я иду! Иду!»

Ей показалось, что видит чей-то непонятный громадный лик, на котором играет хищная улыбка. Тьма явно указывала ей путь в маленькую безобидную прачечную, грозившую стать центром сосредоточения неведомых сил.

В «пасти зверя» была жуткая жара, повсюду от Олега — справа, слева прыгало, бесилось пламя. Окулов продвинулся немного вперед и… наткнулся на два мертвых тела. Один из убитых — Алексеев, напротив — женщина с перекошенным злобой восточным лицом.

«Анатолий погиб! Как жаль!..»

Еще немного вперед, и тут Олега схватила чья-то сильная рука:

— Ты почему здесь?!

По счастью это — Евгений Алексеевич. Профессор, однако, не думал сбавлять грозные обороты:

— Немедленно убирайся!

— Я не могу!

— Сдурел, парень?!.. Посмотри туда, — он вновь заставил Олега посмотреть на мертвое тело Алексеева. — Вот что с ним произошло. А ведь ты в условиях экстрима не стоишь и мизинца Толи! Похоже и Макс того… Этот дом напичкан смертью!

— Не могу! — стиснув зубы повторил Олег. — Я должен!..

— Должен?..

— Должен ОСТАНОВИТЬ ЕЕ!

— Кого ЕЕ, дурень?

Рядом с профессором грохнулась обгоревшая балка, он отскочил, успев оттолкнуть Олега. И тут изменил решение:

— Выйдем вместе. Я еще осмотрю вон ту часть этажа и уходим.

— А Виктория?! А Юрьева?! А дверь в параллельный мир?!

— Их искать бессмысленно. Либо — погибли, либо ушли тайным ходом. Скорее — последнее.

— Но…

— Уйдем, или погибнем все!

Евгений Алексеевич связался по рации с Ильей, крикнул, чтобы готовились к отходу. Затем повернулся к Олегу:

— Макс, по счастью, жив. Но ранен тяжело. У нас — считанные минуты, потом пожар не даст нам уйти. Осмотрим этаж вон до той двери.

Он резко врывался в каждую комнату, оставляя каждый раз Окулову право проследовать за собой. Нигде ни души! А это что?.. Мертвая женщина, которой перегрызли горло.

— Какой-то каннибализм! — воскликнул Олег.

— Это между прочим — Юрьева.

— А где же Виктория?

— Уходим, пора! — вместо ответа скомандовал Евгений Алексеевич.

Снова коридор, по которому они устремлялись к выходу из особняка. Навстречу спускались ребята: Илья нес на спине Макса. Олег понял, что все рушится, и он не сможет ОСТАНОВИТЬ ЕЕ.

И тут он вспомнил слова Евгения Алексеевича: «Кого, ЕЕ, дурень?» Юрьева мертва, неужели нужно ОСТАНОВИТЬ ВИКТОРИЮ?

Что значит остановит? От чего?..

У выхода Олег бросил прощальный взгляд задыхающиеся в дыму и пламени комнаты. И неожиданно заметил… нетронутое огнем пространство — коридор вел к убегающей вниз винтовой лестнице. Он и сам не понял, как сорвался туда под непонимающие крики товарищей.

Прачечная начала быстро изменяться, прямые углы каким-то невероятным образом искривились, и вся комната приняла форму аэродинамической трубы — гигантского цилиндра. Стиральные машины стали похожи на ненасытных железных монстров, а единственный платяной шкаф задрыгал ножками в истерическом танце. Превращения сопровождались зудящим гулом, который сменил теперь прежнюю музыку соблазна. Перед Викторией распахнулось гигантское черное окно… Нет, не совсем черное, по нему побежали мелкие зеленоватые волны. Бывшая пленница Юрьева поняла: надо войти в это окно! Но что-то шевельнулось в душе — не совершает ли непоправимое? Ведь обратного пути не будет.

Она услышала, как кто-то бежал к ней. Обернувшись, увидела… Олега. Бывший друг широко обомлел от увиденной картины и не желал верить, что это происходит на самом деле. Не надо быть мудрецом, что понять — Виктория решилась на какой-то безумный шаг.

— Стой, Вика! — закричал Олег.

Она его крик истолковала по-своему. ЕЙ ПЫТАЮТСЯ ПОМЕШАТЬ ПРОНИКНУТЬ В СТОЛЬ ЖЕЛАННЫЙ, НЕВЕДОМЫЙ МИР! Исчезли последние сомнения, отринута любая нерешительность. Виктория бросилась в черное окно.

Олег попытался схватить ее, но не смог. Мало того, и он случайно заступил за ту грань, где становишься объектом игры уже иных, не знакомых тебе ранее сил. Черное окно в мгновение проглотило обоих и в мгновение ока затянулось. Подбежавший Евгений Алексеевич увидел лишь окончание страшной сцены.