Надир Юматов Еда

В духоте, под закопченным потолком, на кухне, лихо управившись с первым бульонным, а затем тяжелым, жирным вторым, голопузый Николай (он же – муж и папа) с нетерпением дожидался десерта:


– Ну, долго еще там?


– Сейчас все будет – по монашеский смиренно, но все же с упреком ответила Марфа, едва успевая обслуживать мужа – сахара сколько?


– Давай 4 на этот бокал.


Она сыпанула 3 ложки (все равно не поймет), звонко размешала, и поставила бокал на поднос, между блюдцем развернутых конфет «му-му» и тарелкой треугольных пышек. Поднесла к столу, и подала Николаю.


– А варенье?


– Только вишневое осталось. Малину вчера Римка доела.


Николай помотал головой (он не любил вишневое). Марфа села рядом, втянула губы и с задумчивым видом, сложила руки на стол.


– Хочешь что-то сказать? – без всякого интереса, спросил Николай, и отхлебнул горячего чаю.


– Да… – неоднозначно протянула Марфа.


– Ну, говори-говори.


Посмотрев на жирные усы мужа, в которых увязли кусочки жареного лука и крупинки чего-то белесого, она спросила – ты будешь еще суп или картушку? – при этом выразив интонацией, незначительность вопроса.


– Ой, нет – но тугодум Николай, этого даже и не понял.


– Я тогда уберу, а то – вдруг кто-то придет.


– Кто?


– Да кто угодно, я вообще говорю…


– А, да – убери.


Марфа встала, сложила в стопку пустые тарелки и блюдца.


– Рима! – внезапно крикнул Николай.


– О господи! – схватилась за сердце, Марфа – че так орать? – и подошла к раковине. Залязгала посуда.


Тут, в одной только ночнушке, приковыляла взъерошенная Рима, и оголтело расчесывая глаз, остановилась в проеме.


– Звали? – спросила сквозь зев.


– Да, доча – твердо сказал Николай – давай прихорашивайся и – марш в магазин.


– Опять?


– Снова.


Одним, возмущенным движением, Рима развернулась на 180 градусов, надула щеки, и подчеркивая топотом свое недовольство, отправилась в комнату.


– Что нам надо? – спросил Николай.


Марфа отложила напененную тарелку, стряхнула в кастрюлю руки, и обтерла их об халат. Открыла антресоль, достала ручку с блокнотом, передала Николаю:


– Записывай – и села за стол.


– Так.


– 3 десятка яиц…


– Так.


– Майонез…


– Сколько?


– Ведерко пусть берет.


– А не много?


– Да, чтоб уже на месяц.


– Ладно, дальше.


– Лука килограмм…


– Ага.


– Печенье…


– Какого? Сколько?


– Разного пусть берет…


И так далее, так далее. Николай остановился писать только на половине второй стороны листа, потом вырвал его и передал жене, а та сложила список в три раза и передала как раз только что вошедшей дочери. Рима была теперь расчесана, накрашена, в черной блузке с длинным рукавом, заправленной в синие обтягивающие джинсы и в невероятно бодрой форме, словно собралась лететь в космос. Ее стиль одежды говорил, что девушке всего лишь 16.


– Вот возьми. Если не хватит, пускай тетя Таня запишет на папу. «До зарплаты», скажешь.


– Хорошо, а – перед тем как развернуться она вдруг вспомнила – можно я возьму шоколадку? – и аккуратно добавила, глядя на отца – себе.


На мгновенье образовалась тишина. Марфа замерла перед раковиной, навострила уши. Николай одномоментно перестал чавкать, и посмотрел на дочь испытующе:

Загрузка...