Эфирный оборотень

Глава 1. Теплый прием

Ощущение было такое, словно мощным насосом затягивает в какую-то бесконечную трубу. Миллионы цветовых сочетаний в секунду мелькали перед… глазами… внутренним взором? А может вообще не мелькали, а стояли на месте неподвижно, а он проносился мимо со скоростью еще не созданного космического корабля. Антон не знал, видит он это буйство красок или чувствует, оставаясь в бессознательном состоянии. У него уже не осталось вообще никаких точек опоры, за что могло бы зацепиться это самое сознание, ни под ногами, ни в мозгу, ни физических, ни ирреальных. Наверное именно такие ощущения испытал бы человек всю свою долгую жизнь проживший на земле под тяжестью всемирного тяготения, которое вдруг раз и отключили, щелкнув тумблером, и, оторвавшись от земли, он полетел в небо вниз головой. Именно в таком полете и чувствовал себя Антон. Временами ему казалось, что прямо ему на голову падают планеты. Обжигая огненными хвостами, с длиннющим искристым шлейфом, проносятся мимо сумасшедшие кометы навевая дыхание смерти. Вот он миновал массивный Уран и громоздкий Плутон, вот позади остался Сатурн с его кружащимся поясом астероидов. По направлению к Земле пронесся последний сигнал американской космической станции «Пионер», которая взорвалась при столкновении с одним из шальных астероидов. И вдруг последнее зыбкое равновесие, царившее в этом космическом пространстве, нарушилось. Планеты стали падать друг на друга, взрываясь и разбрасывая вокруг огненный дождь. Звезды гаснуть и вспыхивать за мгновение. Потерялся последний смысл пространственного бытия. Антон увидел (услышал, почуял) несущуюся на него огненно-красную раскаленную планету из Альфы Центавра и попытался спрятаться, превратиться в вакуум. Раскаленная планета уже почти поглотила его существо, как вдруг совсем рядом неожиданно разверзлась черная дыра. В диком ужасе Антон провалился в бездонную пустоту…

Глаза открылись сами собой, словно кто-то подключил их к электрической сети и нажал выключатель. Перед глазами оказался черный круглый стол и полумрак, в котором тонула большая комната без углов и конца. Напротив сидел невысокий человек в форме полковника российской армии и внимательно смотрел на оживающего Антона. «Черт побери, я опять не умер». – подумал Антон и сразу же услышал ответ «В обычном понимании ты мертв уже десять раз, но, к счастью, ты не похож на обычные явления природы». Человек за столом молчал. Антон готов был поклясться, что он не раскрыл рта за эту минуту, но, тем не менее, слова были слышны отчетливо. Так, будто они звучали прямо у него в мозгу. Антон оглядел стол и комнату, затем себя. Ничего нового в комнате он не увидел. Точнее, он не увидел самой комнаты. Ее углы тонули во мраке, отчего казалось, что стол с безмолвными собеседниками стоит посреди огромной бескрайней равнины, на которой царит темная ночь. Пола, кстати, Антон тоже не почувствовал. Похоже, если где-то поблизости и была равнина, то ее совсем не было видно. Стол неподвижно висел в воздухе. Нигде не наблюдалось никаких ориентиров. «Наверное, я все-таки мертв, – опять подумал Антон, – Но никогда не предполагал, что на небесах есть черные столы». Он осмотрел себя и с удовольствием отметил, что не связан и не скован ничем, а значит свободен. Но, попытавшись сделать движение рукой, не смог передвинуть ее хотя бы на миллиметр.

– Бесполезно, мой дорогой друг, – сказал не открывая рта человек в форме полковника, – абсолютно бесполезно.

Антон пристальнее вгляделся в немого собеседника, но глаза говорили ему о том, что ранее они никогда не встречались. Впрочем, можно ли верить глазам своим, когда не берешься утверждать с точностью на этом ты свете, или на том. Антон снова попытался пошевелиться.

– А вы настырный, как я погляжу. – прокомментировал полковник все также беззвучно, не шевеля губами, – Впрочем, приблизительно таким я вас и представлял.

В этот момент полковник встал и прошелся вдоль стола. Антон с радостью подумал, что пол все-таки есть. Но радость его угасла, когда полковник обогнул круглый стол и стало видно, что он плывет по воздуху. У Антона по коже побежали ледяные мурашки, а волосы проявили устойчивую тенденцию к вставанию дыбом. Полковник проплыл обратно за стол и снова сел. Взгляды их встретились, словно лазерные лучи во мраке. Антону стало страшно. Полковник наклонился над столом и по отечески прошипел:

– Ну, что-ж, младший сержант – лейтенант – герой Советского Союза Гризов, не буду вас больше держать в неведении. Перейдем в отчасти более привычное вашему сознанию состояние.

Полковник щелкнул в воздухе костяшками пальцев и тотчас мрак сменился неярким светом. Но переход был столь неожиданным, что Антон зажмурился. Когда он снова открыл глаза, то увидел, что стол остался на месте и по-прежнему был черным, но только не с мистическим отливом, а обыкновенный, добротного черного дерева. У пространства появились края, обозначенные четырьмя стенами светло-коричневого цвета. На стенах висели довольно практичные и изящные одновременно светильники в золотой оправе. На полу, который теперь точно был, лежал мягкий персидский ковер необъятных размеров. Сверху на расстоянии двух с половиной метров находился потолок, в центре которого висела тяжелая люстра из массивной бронзы.

– Люблю, знаете ли, находясь в этом мире, роскошь. Есть грех. – как бы извиняясь сказал полковник по-прежнему не шевеля шубами, – Ну да нам вроде и по штату полагается находиться в перманентном состоянии греха, вот и приходится обставляться. Впрочем, это все мелочи. Теперь о главном.

Глядя на полковника, Антону все время казалось, что тому приходится прикладывать неимоверное количество усилий, чтобы просто сидеть за этим столом в человеческом облике. Просто потому, что гораздо привычнее было летать огненным смерчем над планетой, палить города и терзать неповинных людей. Или, являясь на рогатом коне в образе костлявой старухи, укрытой белым саваном, с горящими дьявольским огнем глазами стучаться в двери домов и кричать, что час настал. Ничего этого демонический полковник в данную минуту не делал, но Антону, тем не менее, было жутковато. Отовсюду по-прежнему веяло могильным холодом, хотя и выглядело все теперь абсолютно стандартно – какой-нибудь командный центр, засекреченный под скромный офис нового русского. Впрочем, если принять за чистую монету состояние окончательной жизни, то мысль о местонахождении казалась отнюдь не праздной и вполне своевременной. Словно в ответ на размышления Антона у него в мозгу появилась новая информация.

– Не торопите события, уважаемый. Именно о вашем положении я и собираюсь вам поведать. Не слишком много, конечно, но вполне достаточно для того, чтобы сделать жизненно важные выводы. Итак, начнем с главного.

Антон взглянул на полковника. Тот сидел за столом со скрещенными на груди руками.

– По земным меркам вы снова находитесь в том самом времени, где появилась ваша телесная оболочка – в двадцатом веке. В настоящем времени вам было уготовано наибольшее самовыражение, это ваша, так сказать, двенадцатая жизнь. Не округляйте глаза – не слишком верится, что маги вашего уровня столь наивны. Хотя, признаюсь, мне пришлось немало постараться, чтобы сначала отыскать, а потом изловить вашу мятущуюся по запредельному душу. Слишком странно и непосредственно для высшей силы вы себя ведете. Допускаете множество ошибок и вместе с тем проскальзываете сквозь расставленные капканы. Но, видимо, на то и была вам дана сила.

Глядя, как Антон пытается сделать хоть малейшее движение рукой, полковник пояснил.

– Осведомлен о вашем могуществе. Именно поэтому принял меры предосторожности. Ваша телесная и духовная субстанции сейчас зажаты во всех тоннелях смерти и жизни моим сильнейшим заклятием, которое держит вас в физическом объеме, данном вам этим веком, и не позволит вылезти из него или сделать что-либо помимо моей воли. Вы – маг и я – маг. Вы – белый, я – черный. Если бы вы могли лизнуть мое сердце, то отравились бы – в нем только яд. Но, кроме всего, вы маг плененный, вы – мой раб. И я могу держать вас во временном заточении бесконечно. Я бы очень хотел сделать с вами что-нибудь дикое, но вы не простой смертный. И вы, признаюсь честно, мне сейчас нужны для того, чтобы проникнуть туда, куда мне путь заказан в силу неинтересных причин. Уничтожать вашу сущность просто так, без пользы для наших сил, в высшей степени глупо, выражаясь человеческим языком. Разметать вас по времени я всегда успею. А менять ход истории вы в состоянии только добровольно, по собственному желанию. Поэтому нам придется договориться.

Антон напрягся. Увидев это, полковник слегка улыбнулся, и вдруг с него слетела напускная любезность. Он резко перешел на ты.

– Сейчас, младший сержант Гризов, ты находишься на моей секретной точке, замаскированной под исследовательский центр. Собственно, для всех это и есть исследовательский центр войск радиоразведки. А я – полковник этих войск Герман Бергмозер. Да, да. Мы с тобой оба относимся в этой жизни к епархии радиоразведки, только никто и не подозревает о нашем действительном предназначении. Никто. Ни твое тупоголовое командование, ни мое, полагающее себя мудрым. Ну и пусть себе полагает, до поры, до времени. А пока час не настал, мы с вами, товарищ младший сержант, вы уж, извините, в этом времени не герой Советского Союза, потрудимся на благо черных сил. Да, да. Именно для них ты будешь пахать в поте лица, сколько ни рыпайся, сколько ты там ни крутись, зажатый в своей оболочке.

Последнее относилось к новой, особенно сильной попытке Гризова вырваться из невидимых пут. Но заклятие, если это действительно было оно, держало крепко. «Черт побери, – неистовствовал Антон, бессильный что-либо сделать – Какое на фиг заклятие? Какие черные силы? Какое предназначение? Этот полковник-телепат, похоже, совсем сбрендил. Несет околесицу с таким видом, словно сам верит в то, что говорит или телефонирует мне мысленно. Я – белый маг! Ну вообще класс. А может я и не приходил в сознание с тех пор как попал в больницу? Может все это, и этот стол, и полковник, и поход в горах, и охота на «Тирпиц», и даже любимая женщина, все это лишь бред в голову ударенного радиоразведчика? Может я в бессознательном состоянии пребываю и вижу летаргические сны? Хотя на летаргические сны это все не похоже. Хоть я их и не видел никогда, но такое ощущение, что все это на самом деле. Впрочем, техника сейчас существует такая, что любой мозг, особенно ушибленный, обработает в пять минут и заставит поверить во что угодно. Будем ждать».

– А вот это благоразумно. – раздалось тотчас в мозгу. – Наконец-то слышу неплохую мысленную субстанцию. Хотя ловко ты разыгрываешь вопли потерявшего сущность. «Я – белый маг!? Какой ужас!» Натурально получается.

Антон осекся. У него возникло стойкое ощущение, что все его мысли Бергмозер, кто бы он ни был на самом деле, читает запросто, словно они возникают на экране компьютера.

– Да. Мысли твои мне ведомы, удивление на эту тему мог бы и не разыгрывать – читать мысли человекообразных существ для мага твоей категории занятие плевое. Если бы не мое заклятие и защитные поля, то ты запросто считывал бы мыслеформы всех людей на расстоянии доброй тысченки километров в округе и явственно чуял что происходит за океаном. Пространство нам не помеха, не категориями расстояния оно измеряется. Так что не выпендривайся, младшой. Давай поговорим о деле.

Бергмозер встал и на сей раз по-человечески прошелся до стены и обратно. Привычным жестом достал сигарету и закурил. Антон разглядел в его кармане пачку «Мальборо».

– Понимаешь, младшой. Выпало мне быть полковником местной армии. А армия эта, как тебе известно, охраняет шестую часть планеты, которая в данный исторический момент называется на языке аборигенов этой планеты Россией. И мой хозяин по какой-то роковой случайности поддерживает именно эту страну. Потому-то она до сих пор и существует, хотя и видоизменилась немного за последнее время. А потому, хочешь не хочешь, приходится мне бороться с вредоносными субстанциями, которые поддерживают другую не маленькую часть земли – Соединенные Штаты Америки и еще некоторые части. Увы, даже на одной отдельно взятой планете пока никак не возможно установить единую правильную власть на запредельном уровне. Но время идет, и, как заметил один местный самовлюбленный выскочка, которому я подсказал эту мысль, все течет, все меняется. Очень скоро на Земле настанет правильное царство. Запомни! До конца века осталось три года, а затем – новый Рубикон. Властвовать будет мой хозяин, а твой будет перед ним пресмыкаться и ползать на коленях. Уже сегодня власть моего хозяина над душами людей распространяется с неимоверной скоростью, а власть твоего хозяина хиреет и рассыпается в прах. Люди, населяющие планету, рады жить по моим правилам. Им так легче. Но пока нет окончательной победы, моя задача убивать свет, а твоя противостоять мне. Мы с тобой – небесные воины. Но ты уже не воин, ты – мой раб. А потому слушай, раб!

Вспыхнул столб света и перед Антоном возник черный всадник, закованный в латы, верхом на огромном вороном коне, также укрытым доспехами и тяжелой попоной. В прорезях массивного рыцарского шлема с изогнутыми рогами, как две капли походившего на шлем магистра крестоносцев в пору похода на Русь, сверкнули жутким светом огненные рубины глаз. Ноздри коня раздулись от натуги, и Антона обдало жаром раскаленного дыхания ада. Комната вокруг исчезла, и все снова стало погружаться во мрак, словно наступала ночь. Откуда-то издалека, с самого неба, до Антона донеслись слова.

– Отныне ты будешь делать то, что я тебе прикажу, раб. Ты позабудешь свои мысли и станешь моими мыслями. Ты будешь полностью подчинятся мне, или умрешь!

Миллионы черных хищных птиц заслонили от Антона слабеющий с каждой секундой свет. Он снова падал в пропасть, а птицы вились над ним, то и дело падая камнем вниз и впиваясь острыми когтями в грудь, ноги, и бока. Антон истекал кровью и кричал от боли, но его никто не слышал. Дно ущелья приближалось с каждой секундой, острые камни скал росли на глазах. Еще секунда, и он превратится в кровавое месиво, и кости его достанутся в пищу воронам.

– Не буду, – тихо, но твердо сказал Антон вслух, впервые раскрыв рот.

Мрак вдруг раскололся и рассыпался, обнажив вокруг все те же замкнутые стены комнаты. Напротив Антона стоял прежний Бергмозер в виде полковника и задумчиво курил.

– Что ж, сказал, – недавний магистр, – придется продемонстрировать свой трофей. А потом повторить предложение.

Полковник сделал неуловимый жест, или Антону показалось, что сделал, поскольку он больше никого не видел в комнате. Прошла минута, но пока никто не появился. «Что там еще приготовил мне этот рогатый кретин?«– откровенно подумал Гризов, зная, что его мысли Бергмозер слышал прекрасно. Но полковник никак не отреагировал на откровенно хамство в виде агрессивной мыслеформы. В задумчивости Антон поднял правую руку и провел по волосам. Затем пошевелил левой рукой. И вдруг младший сержант осознал, что его никто не держит. Радость освобождения захлестнула Антона и он уже хотел было броситься на Бергмозера и надавать ему по морде, пусть потом хоть в дизбат отправляют, но остановил себя усилием воли. А вдруг этот хитрожопый служитель черных сил испытывает его, а за дверью наверняка дежурит рота молодцов с черными поясами по карате, а то и того хуже – каких-нибудь телепатов, практикующих астральное кунг-фу. И тогда начнется круговерть больного сознания и в лучшем случае замаячит на горизонте гостеприимная палата «Степана Скворцова». А банальной смерти ему придется ждать до скончания века, хотя и осталось всего три года, но ведь Бергмозер мог и пошутить насчет двадцатого. С нечистой силой такое случается часто.

Между тем, дверь бесшумно отворилась, впуская трех человек. Антон поднял глаза и едва не закричал от радости и боли одновременно. В дверях стояла Катя, а за ее спиной два плечистых молодца в униформе с рожами, не отмеченными печатью интеллекта. Антон забыл про свои опасения и бросился вперед в диком прыжке, пытаясь достать ногой правого охранника. Еще в полете он успел краем глаза уловить странное спокойствие громилы. Тот и бровью не повел – очень странно для человека, которому в челюсть летит массивный ботинок. Но спустя секунду, Антон понял в чем дело. Со страшным грохотом он со всего маху ударился о невидимую преграду и, скорчившись от резкой боли, обрушился к ногам охранника. Бергмозер не наврал, тут действительно попахивало нечистой силой. Полковник медленно подошел к корчившемуся на полу Антону и с усмешкой сказал, впервые заговорив:

– Нет, я не перестаю удивляться, ну где берут таких магов? Ты что, даже не попытался прощупать окружающее пространство и не смог разглядеть невидимую стену времени? Ты что, смотрел своими глазами и действительно надеялся прошибить ее ногой, недоносок?

Антон обиделся и это придало ему силы. Он вскочил, бросил быстрый взгляд на Катю, которая стояла в двух шагах, широко раскрыв глаза и что-то кричала, но Антон не слышал слов – невидимая стена не пропускала также и звуки.

– Отпусти ее, скотина. – сказал он тихо и злобно.

– С какой стати? Она – моя рабыня, так же как и ты – раб. Я могу сделать с вами все, что захочу. Но просто и быстро убивать людей за миллион лет я устал. С тобой веселее, тебя можно помучить вечностью. А она-то – простой человек, из плоти и крови. Красной крови. Люблю этот цвет. Ей умирать придется как можно дольше.

– Отпусти ее, скотина. – повторил Антон, чувствуя как в нем закипает лютая злоба.

Бергмозер медлил с ответом, разминая пальцами сигарету.

– Это ведь я ее тебе подставил перед самой армией. И развел вас потом, чтобы от страстного желания возникла меж вами космическая энергия. Два поля, создающие любовь, притягивают к себе с небес дикое количество энергии. Ваш отец небесный вас любит. Но он глуп и расточителен. А я – вампир, и мне эта энергия очень даже нужна, тем более, что получить ее от таких глупых созданий, как люди проще простого. Горите себе синим пламенем в огне любви, а энергию забираю себе я для правильных дел.

Антон сжал кулаки.

– Ты что же думаешь, – продолжал неторопливо рассказывать Бергмозер, – что магу такой категории позволено просто любить земную женщину без всяких последствий? Ты думаешь, что я не воспользуюсь этой слабостью отца небесного? Какой же ты глупый волшебник. Истинно от любви на Земле тупеют все: и ангелы и люди. Правда, мне от этого только легче. Ты ведь знал, что душа человека бессмертная и неизменна, как бы не выглядели ее оболочки в разные времена. И ты не угомонился, когда потерял любимую в своем времени. Ты сумел притянуть к себе ее душу в другом, чужом для тебя времени, в котором оказался случайно. Тебе повезло. И мне повезло, – я украл ее сущность с заснеженного перевала через тоннель смерти. Ты думал, что ее там убили. Но в последнюю секунду я перенес ее снова сюда и связал тебе руки дважды – обе ее сущности, слившиеся в одну, теперь у меня в плену. Ты любишь по-прежнему, а я становлюсь от этого только сильнее. Плененная любящая душа для меня неисчерпаемый источник энергии, вечный источник.

Бергмозер не договорил. Антону показалось, что он потерял контроль над собственными мыслями и чувствами и превратился в сгусток света. Ему страстно захотелось стать сейчас лазерной пушкой и испепелить стоявшую перед ним сволочь. И он стал этой пушкой. Огненный луч сверкнул в комнате, озарив все вокруг электрическим светом, и пронзил насквозь неподвижную фигуру полковника. Когда дым рассеялся, стало видно, что в животе Бергмозера зияет огромная дыра, по краям которой слегка дымилось запекшееся мясо. Лазерный луч вспыхнул во второй раз и голова, отделившись от тела, покатилась под стол из черного дерева, разбрызгивая вокруг кровь. Антон испускал лучи до тех пор, пока на полу комнаты не остались только обугленные куски тела, напоминавшие хорошо прожаренное мясо. Только тогда он немного успокоился и снова стал самим собой. Но в этот момент он услышал голос откуда-то сбоку и, повернувшись на звук, с удивлением увидел невредимого Бергмозера. Полковник стоял, скрестив руки на груди.

– Как мне смешно с тобой. Ты недостоин даже носить титул мага. Ты поддаешься страстям. Но сейчас это мне только на руку.

Антон бросил Кате, бившейся в молчаливой в истерике за невидимой и непроницаемой стеной, полный страдания взгляд. Они были так близко и так бесконечно далеко. Сила их слившихся воедино душ делала их при встрече с вампиром только слабее. И все это происходило из-за него, если верить этому психопату-полковнику. Антон подошел к невидимой стене и погладил заплаканную девушку по лицу. Она тоже приникла к преграде с другой стороны, пытаясь дотронуться до него пальцами. Наблюдавший за этой сценой Бергмозер дико расхохотался. Затем он перестал насмехаться и спросил:

– Ну, что, будем подчиняться или сразу превратить вас в коллапсирующие звезды? Может быть ты предпочитаешь прятаться от стыда на темной стороне луны? Если я использую всю твою энергию и достигну своих целей, то, кто знает, может я и разрешу вам соединиться. Выбирай, младшой. У тебя есть только одна возможность.

Антон погладил заплаканную щеку девушки через невидимый барьер. Приник к нему и как бы поцеловал Катю. Затем быстро развернулся и сказал, словно выплюнул слова из глотки:

– Говори, чего ты хочешь, тварь!

Бергмозер словно ожил, радостно потер руки, и едва не выкрикнул, довольный собой:

– Вот так бы давно.

И тотчас комната со светильниками исчезла. Вместо нее вокруг Антона образовалась другая, скорее похожая на помещение для монтажа телепередач или кинофильмов, чем на командный пункт. Антон сидел в мягком кожаном кресле светло-коричневого цвета. В одной его руке его находился бокал «Мартини», а в другой сигарета «Мальборо». Повсюду находилось множество мониторов и пультов непонятного назначения. Каждый из мониторов показывал что-то свое. Антон увидел на одном из них летящие на большой скорости американские истребители F15 Eagle, которые развернулись для атаки и начали равнять с землей какой-то объект неизвестного назначения, отдаленно напоминавший завод для производства ядерного топлива. На другом мониторе всплывала американская атомная подводная лодка класса «Огайо». Подлодка называлась «Тритон» и несла на себе добрый десяток баллистических ракет, нацеленных на ключевые города России. Третий монитор показывал проходившие в другом месте маневры шестого флота ВМС США. Выстроившись, согласно боевому расписанию, остроносые противолодочные корабли долбали глубинными бомбами подводное пространство, из которого, то и дело, взлетали вверх столбы воды. На четвертом мониторе шесть двухместных «Апачей» и два транспортных вертолета отрабатывали варианты выброски отрядов специального назначения в зоне джунглей. Вот они дважды прошлись по самым верхушкам пальм и, наконец, зависли над микроскопической полянкой. Из открытых бортов транспортных вертушек слетели вниз веревки и сразу же посыпались солдаты в защитной униформе, размалеванные что твой Рэмбо. Наконец, пятый монитор показывал учебный старт баллистической ракеты в штате Невада. Земля и раскаленный воздух вокруг пусковой шахты дрожали. Вот медленно, как бы нехотя показался нос баллистической ракеты, затем ее цилиндрическая средняя часть и, наконец, вырвался огнедышащий хвост. Вырвавшись из пут, хищная ракета устремилась в далекое небо. Насчет ее целей Антон не сомневался. От неожиданности он даже засмотрелся на все, что происходило на экранах мониторов. Но когда пришел в себя, то увидел сидящего рядом Германа Бергмозера, который гаденько улыбался, потягивая свою вечную сигарету.

– Ну как, младшой, интересно?

Антон, до этой минуты державший в руке бокал «Мартини» и сигарету словно застывший робот, поставил бокал на столик перед собой, не желая принимать от Бергмозера никаких подачек. Сигарету, впрочем, оставил. Давно не курил.

– Сознайся, ведь интересно, а, младшой? Перед тобой же не игрушечные самолетики летают и кораблики плавают, это тебе не голливудские бевики про Нику. Перед твоими анализаторами, в смысле глазами, в настоящую минуту в режиме реального времени происходят самые настоящие боевые и учебные вылеты и маневры американских вооруженных сил. И никто кроме тебя этого своими глазами одновременно никогда не видел, круто да?

В глубине души Антону было действительно интересно, но он старался об этом не думать. Чтобы не дать повода Бергмозеру позлорадствовать. Но полковник почуял колебания души Антона и, сладенько улыбнувшись, проговорил:

– Интересно. Вот потому-то, недоносок, я тебя и разыскивал так долго и упорно по всем временам. Потому что тебе это самому интересно до чертиков, прости за каламбур. Тебе самому страсть как хочется во всем этом поучаствовать. Ведь так? А мне только этого и надо. Идеальный случай – патриотически настроенный фанат-радиоразведчик, который еще к тому же и маг высочайшей категории. Вот это повезло! Мне. Потому что тебе в твоем положении остается заботиться только о своей грешной душе и питать надежды на вызволение своей возлюбленной субстанции…

Антон уже почти превратился в направленный электромагнитный импульс, как вдруг его что-то сдавило тисками со всех сторон так, что больно стало дышать. Грудная клетка трещала по швам, давление в артериях подскочило до критической отметки, еще секунда, и из ушей польется кровь. «Это конец.» – успел подумать Антон. Но неожиданно невидимые тиски исчезли так же мгновенно, как и появились. Боль пропала, тело успокоилось.

– Нет, ты действительно придурок, – констатировал сидевший рядом Бергмозер, – неужели ты думаешь, что можно преодолеть мое заклятие и уничтожить меня вот так, каким-то вшивым электромагнитным импульсом? Ты так часто думаешь как человек, что мне это надоедает.

Полковник встал и прошелся вдоль длинного ряда мониторов. Антон ожидал, что он вот-вот снова превратится в какого-нибудь огнедышащего коня. Но Бергмозер молча вернулся обратно к столу и сел в глубокое кожаное кресло.

– В общем так, – сказал он после минуты промедления, – еще одна попытка выйти из под контроля, и твоя сущность начнет проявляться сразу в нескольких временах, не в силах сгуститься до состояния материи. А твоя девочка просто и долго будет умирать на дыбе. Все понятно, товарищ младший сержант?

Антон едва ли не выпалил «Так точно, товарищ полковник», но вовремя осекся. До чего все-таки крепко вбивали отцы командиры в учебке и войсках безоговорочное повиновение человеку в погонах. Это повиновение было частью всеохватывающей системы, и раз появившись, продолжало потом подспудно действовать всю жизнь. Антон призадумался. Теперь он был пленником. Могучим, нужным пленником, но связанным по рукам, с поводком на шее и гирями на ногах. В таком положении больше всего Антона бесило, что Бергмозер держит у себя пленницей и Катю. И если бы только он был один, то наверняка выпутался бы из этой истории и распылил по солнечной системе эту скотину в погонах. Но он был не один. И предстояло действовать с учетом жизни любимого человека. Ну и сволочь же ты, Бергмозер!

– А вот это уже лишнее. – проговорил черный полковник, и на шее Антона холодным кольцом сомкнулись невидимые щупальца. Доступ воздуха прекратился. Антон стал терять сознание, но в последнюю секунду щупальца отпустили.

– Итак, переходим к делу. – резюмировал полковник и на столе перед ними возникла подробная карта Соединенных Штатов Америки. Антон потер свое горло, еще хранившее глубокий след от душивших его щупалец, и посмотрел на карту. – Вот здесь находится база ВВС США «Гринфилд», на которой располагается секретный центр Пентагона по реализации программы «Мыслитель». Программа включает в себя испытание и обкатку в боевых условиях новейшего генератора частоты мыслей, прозванного американскими пилотами «Фабрикой грез». Генератор в состоянии действовать почти также, как ты, то есть вырабатывать различные мыслеформы, абсолютно невидимые локационным приборам любого уровня. Только американцы дошли до этого с помощью новейших военных технологий, а ты живой и во много раз мощнее любого из генераторов. Кроме того, существующие разработки «Фабрики грез» действуют на ограниченном расстоянии и могут транспортироваться только на самолетах, что делает их уязвимыми для противника, то есть для нас, в том случае, если мы осведомлены какой именно самолет несет на себе генератор. Правда, уже на прошлой неделе куратор программы «Мыслитель» Грегор Йорк на секретном докладе в Пентагоне заявил, что готовы к запуску в массовое производство новые мини-генераторы для борьбы с самолетами противника. Планируется оснастить такими приборами все истребители и стратегические бомбардировщики ВВС США, и, если это американцам удастся, тогда прощай свободная Россия. Ядерное оружие нам уже не поможет. «Фабрика грез» производит воздействие на мозг человека, похожее на действие галлюциногена, моментально выключая сознание военных. Готовые к употреблению генераторы настроены пока только на частоты мыслей наших операторов ПВО. Скоро появятся генераторы для борьбы с нашими ВВС, и тогда Америка захватит стратегическое господство в воздухе. Уже обладая возможностью в любой момент подавить силы ПВО, американская военная машина не остановится на достигнутом. НАТО распространяется как раковая опухоль, сдавливая тисками Россию со всех сторон. Но мы пока еще дышим, ибо я здесь. А теперь и ты. В Пентагоне, в сейфе главнокомандующего ВВС Генри Хольцмана лежит и ждет своего часа желтая сверхсекретная папочка. Содержание ее мне известно. Это план нападения на Россию с помощью военно-воздушных и военно-морских сил. Россия представляет из себя последний чирий на… лице Восточной Европы, и чирий, причиняющий боль амбициозным дядям из Вашингтона. По их замыслу Россия слишком долго умирает, и ей надо помочь. Тогда у США не останется противовесов для мирового господства. Это все поэзия, конечно. Я был бы рад видеть Россию в огне и крови. Мне наплевать на эту страну, но мой хозяин хочет ее сохранить. А я ему служу. И ты мне поможешь, хочешь ты или нет.

Бергмозер снова встал, прошелся вдоль мониторов. Сигарета сама собой выплыла из пачки в нагрудном кармане и зажглась. Полковник взял ее двумя пальцами, втянул густой кисловатый дымок, и сплюнул на пол, говоря:

– Твоя задача, Гризов, будет очень проста и вытекает из твоих возможностей. Уже много месяцев ты путал карты командования ВВС США в Европе, и делал это очень успешно. Самолеты сбивались с курса, бомбили собственные радиолокационные станции, топили свои корабли. И никто понятия не имел, да и сейчас ни сном ни духом не ведает, чьих рук это было дело. Поэтому я отправлю тебя в Америку и сниму заклятье с нескольких твоих возможностей, так, чтобы ты мог вредить американцам и одновременно не мог выйти из-под контроля. Ты ведь понимаешь, в нашем деле расстояния не играют роли, и даже находясь на другом континенте ты будешь привязан на крепкий поводок, который, случись какое возмущение в природе, тебя самого и задушит. О том, что будет с твоей любимой субстанцией я уже сообщил.

Бергмозер щелкнул пальцами, и за столом рядом с Антоном возникло шесть молчаливых коротко стриженных фигур в военной униформе. Четверо казались приблизительно одинакового роста, двое превышали остальных на целую голову. У Антона возникло стойкое ощущение, что этих двоих он видел уже несколько раз, но где именно он не вспомнил. Бергмозер продолжал.

– Конечно, для того чтобы лучше выполнить задание, ты отправишься в Америку не один. Перед тобой твоя команда. Солдаты и охранники одновременно.

Антон ухмыльнулся «Ну да, охранники, как же. Эти охранники придушат и родную маму, хотя и сомневаюсь в том, что они рождены на свет людским существом. Скорее на молодых вампиров смахивают. Что-то передние клыки у них слишком выпирают.»

– Ты прав, младшой. Это и есть вампиры, кроме того обладающие силой почти равной твоей. Даже если заклятие рухнет, то они с тобой разделаются в одно мгновение, а ты станешь родственником незабвенного Дракулы. Ну как, нравится тебе такая перспектива?

Антон непроизвольно поежился и покосился на сидевших справа и слева вампиров в униформе. Родственником Дракулы ему становится никак не хотелось, лучше уж вечно пребывать в переходном состоянии. В это момент сосед слева протянул руку и хлопнул Антона по плечу, радостно сказав:

– Смотри веселее командир, в Америку едем.

Младший сержант заглянул ему в пасть и действительно увидел маленькие острые клыки, после чего Антона обдало могильным холодом и едва не стошнило. Начинались приключения в родном времени.

Глава 2. Тайное вторжение

Антон и шестеро вампиров в военной униформе закрыв глаза сидели за круглым черным столом, положив на него ладони. В последнюю секунду Антон успел присмотреться к рукам солдат своей команды – они были бледные, с синеватым отливом и желтыми ногтями на пальцах. Пустые вены синели почти под самой кожей. Если бы не произносимые изредка слова, то солдат вполне можно было бы принять за трупы. Бергмозер молчаливой тенью плавал за их спинами вокруг стола. Углы комнаты вновь скрылись во мраке, только над самым столом горела одна, ни к чему не подвешенная, лампочка, освещая сидевших тусклым светом.

– Повторяю в последний раз. – раздался скрипучий голос Бергмозера, – Я открываю седьмой тоннель смерти и вы переноситесь в мир живых, населяющих современную Америку. Для тебя, Гризов, главное держаться строго за Александром и Юрисом. Остальные идут за тобой. Малейшее отклонение, и ты можешь встретиться с духами, населяющими сопредельные миры и навсегда остаться в их компании. Я веду вас до самого выпадения. Затем тоннель закрывается. По последним данным американцы научились распознавать твою и похожие энергии, Гризов, поэтому после выполнения задания возвращение обратно тем же путем. Никакой генератор вас не перехватит. Американцы в области запредельного еще дети по сравнению с нами. Повторяю задание. По прибытию в США на первом этапе начинаете провоцировать панику среди гражданского населения путем организации необъяснимых для общественности катастроф. В центре Бергмозера есть небольшой отряд практикующих в военных целях магов. Если придется встретиться – всех уничтожить. Новые команды, Гризов, будешь получать через Александра. Он мой астральный двойник. И помни, за тобой наблюдают, тебя чувствуют, малейшая попытка освободиться от поводка – навечно поселишься в тоннеле смерти. Все, начинаем.

Со стороны все выглядело фантасмогорично и быстро. Семеро тел вдруг стали испускать белый свет, который вскоре собрался над ними в единый шар около метра в диаметре. Затем между ними и шаром возникли тоненькие дрожащие проводки, как две капли воды походившие на небольшие змеящиеся молнии, и стали расти на глазах. Спустя секунду сам шар стал увеличиваться в размерах и вскоре поглотил всех семерых. Померцав секунду, шар в последний раз ослепительно вспыхнул и исчез вместе со своим содержимым.

Антону показалось, что он снова падает в бездонный колодец, где абсолютно нет ощущения времени. Оно осталось где-то там, за стенами. А здесь его просто не существовало, ни прямого, ни обратного, вопреки всем законам. Ничто не текло в каком бы то ни было направлении. Он открыл глаза и увидел темноту, но не кромешный мрак, как ожидал. Когда его глаза привыкли к темноте, Антон смог разглядеть, что пространство в туннеле вокруг него наполнено каким-то непонятным движением. Вокруг на разных скоростях и в разных направлениях двигалось множество причудливых теней. Особенно выделялись здесь страшные огромные тени, похожие по очертаниям на вымерших динозавров. Были среди них диплодоки, хищные велоцераптеры, зубастые остроклювые птеродактили и множество других ящеров. Вообще, возникло ощущение, что разведчики пересекали полосу пребывания душ динозавров. Со всех сторон на них бросались, щелкая зубами, пасти разных размеров, высовывались, словно из-под воды, длинные уродливые фосфоресцирующие шеи, на которых покоились маленькие злобные головы, рассекали мрак высокие хребты и спинные плавники морских чудищ. Но, несмотря на стремившуюся поглотить пролетавших агрессию, все эти оскаленные пасти проникали сквозь них, словно сквозь воздух, и Антон скоро немного успокоился. Значит мертвые здесь не трогают живых. Но тут же осекся, а как же вампиры? Но эту загадку он оставил на потом. Скоро, однако, полоса мертвых динозавров закончилась и стали попадаться бледные тени усопших людей. То и дело проплывали мимо скелеты, двигавшиеся так плавно, словно находились под водой. Их черепа взирали на проносившихся мимо пустыми глазницами и покачивались на тонких шейных позвонках. Антон, который казался себе падающим вниз, видел впереди себя на небольшом отдалении два летящих вперед тела вампиров, за которыми тянулся красный след, и старался не отстать от них. Оставаться одному неподалеку от кладбища душ динозавров как-то не хотелось, также, впрочем, как и рядом со своими мертвыми собратьями по планете. Время от времени Антон замечал узкие ответвления от гигантского колодца, сквозь который они падали в бездну. Там, в этих узких проемах тьмы угадывалось неизвестное движение, не похожее на то, что происходило вокруг. Скоро летящим по тоннелю смерти стали попадаться скелеты, закутанные в странные тени, напоминавшие остатки одежды. Судя по обрывкам, сейчас они пролетали через пристанище мертвых времен расцвета империй джентельменов удачи. У многих скелетов светились рваные дыры в черепе, в костях застряли обломки сабель и стрел, не хватало частей тела. У одних не было рук, у других ног, кое у кого не хватало головы. Скелеты тянулись к ним своими костяшками и трясли поднятыми вверх обрубками рук. Антон мысленно перекрестился, но тут же испытал дикую боль в голове и конечностях – Бергмозер напоминал о себе. Затем Антон услышал голоса.

– Хозяин, мы прошли почти половину пути. Приближаемся к тоннелю перехода.

– Хорошо. Я вижу вас. Вокруг все нормально. Тоннель чист от астральных двойников нашего противника до самого конца. Никто вам не помешает.

Антон распознал голоса Бергмозера и Александра, правой руки черного полковника. Как только сеанс связи со своим миром окончился, впереди показался свет. Он постепенно рос и заполнял собой все окружающее пространство. Антон уже свыкся за время недолгого полета с присутствием мертвых сущностей вокруг себя и ничему не удивлялся. Но когда свет заполнил собой все вокруг, то появилось какое-то новое, странное и страшное ощущение. Словно ты рождаешься второй раз, не умерев в первый. Свет становился все ярче, казалось, что они неотвратимо падают прямо на раскаленное солнце. Их несет какой-то тайной неведомой силой по этому маршруту и нет возможности отвернуть или замедлить падение. Наоборот, они падали все быстрее. Свет уже захватил их полностью, казалось, они сами становятся светом, пропитываясь им как губки. Они падают сквозь, вниз, дальше…

– Привет, я Мэри Клер, а тебя как зовут, парень? Эй, ты меня хоть видишь?

Антон открыл глаза и осмотрелся. Его взгляду предстали внутренности какого-то обширного зала, по которому в разные стороны сновали люди. Кругом стояли стулья и скамейки, виднелось множество магазинчиков, кафе и несколько баров. И повсюду – чемоданы, сумки, дипломаты. Дальний конец зала представлял из себя сплошную стеклянную стену, высотой метра три. Сквозь нее были отчетливо видны две башни, раскрашенные в яркие красные и белые полосы, с вертящимися на крышах изогнутыми тарелками локаторов. Мимо них подрагивая крыльями проплывали на буксире огромные пассажирские авиалайнеры, раскрашенные не менее живописно во все цвета радуги. Неожиданно откуда-то с потолка раздалось:

– Пассажиров, следующих рейсом в Сакраменто, просят пройти на посадку в бокс 221.

Все. Картинка сложилась. Положение в пространстве стабильное. Взгляд Антона сфокусировался. Пред ним стояла довольно высокая красивая брюнетка со стильными волосами до плеч, которые слегка поддерживали солнечные очки, и привычно-тупым взглядом поколения «Пепси». Короткая черная джинсовая куртка была расстегнута и представляла на суд общественности отточенные груди, спрятанные под полупрозрачной маечкой, естественно без всяких признаков нижнего белья под ней. Поза ее недвусмысленно намекала на то, что девочка поссорилась со своим вчерашним кавалером и не прочь выпить за чужой счет, а может и еще чего. Вдруг новый парень окажется не хуже вчерашнего. Руководствуясь такой нехитрой формулой, поколение «Пепси» шагало по жизни, не имея никаких проблем. Антон осмотрелся повнимательнее и увидел, что сидит за стойкой бара в аэропорту международного класса города Джексонвилл во Флориде. Одет он был на уровне неплохо зарабатывающего на жизнь банковского клерка. Перед ним стоял высокий бокал, от которого вкусно пахло дорогим спиртным и тянуло допить его содержимое.

– Ну здравствуй, Мэри Клер. – проговорил наконец Антон, нарочито разглядывая девушку, которая ничуть не смутилась, ловя на себе столь откровенные взгляды. Похоже, для нее такое обращение было обыденным и даже поднадоевшим. Впрочем, повнимательнее рассмотрев костюм Антона, представительница поколения «Пепси» видимо заключила, что из этого парня можно вытянуть некоторое количество денег. Не бог весть как много, но на сегодня хватит.

– Я проезжала мимо, – начала она свой рассказ, – но у моего «Мустанга» что-то случилось с двигателем. Я бросила его неподалеку на подъездном шоссе и решила зайти в этот бар выпить чашечку кофе. Но вдруг обнаружила, что оставила свою кредитную карточку в машине.

Брюнетка игриво прищурила глаза и спросила:

– Может ты угостишь меня чашечкой кофе?

Антон слабо улыбнулся и ответил:

– Нет проблем, крошка. Но, может быть, ты предпочитаешь виски с содовой?

Мэри долго не ломалась.

– Ну, конечно можно и виски. Кофе я уже пила с утра. И сигарету.

Антон подозвал бармена и заказал виски с содовой. Если учесть, что для воспитанной девушки это означало все равно что махнуть полстакана разбавленного самогона, то для знакомства это было неплохая порция. Спустя пятнадцать минут они были уже лучшими друзьями. Мэри весело щебетала о том, что в колледже ее обучают всяким скучным предметам всякие занудные учителя, которые абсолютно ничего сами не понимают в жизни и наверняка ни разу не курили марихуаны. А как можно считаться современной девушкой, если ты не куришь марихуану? Или вот взять ее парня Билли, с которым они вчера всерьез и, наверное, надолго поцапались из-за того, какую программу смотреть по ТВ. Она хотела посмотреть вечернее шоу Синди Кроуфорд, чтобы утром прийти в колледж в самых модных на этой неделе трусиках, которые собиралась сшить за ночь после шоу. А этот недоносок Билли предпочитал посмотреть по кабельному каналу фантастический боевик «Нико-997». Оба уже накурились марихуаны, как современные люди, находились в прострации и чуть не подрались. Она обозвала Билли козлом и убежала к подруге Берте. А Билли, этот подонок Билли, даже не попытался ее остановить, ведь она была в таких растрепанных чувствах и могла попасть под машину. Ну, не то чтобы она сильно плакала, но мог бы и попросить прощения, скотина. Вместо этого Билли распечатал пачку жаренной картошки, открыл банку пива и уселся смотреть свой фантастический боевик. Так они и не виделись со вчерашнего вечера. А сегодня с утра она решила проветриться и поехала погонять немного по фривею. Но скоро это занятие ей надоело, и она завернула в аэропорт, попавшийся по дороге. Здесь иногда тусовались ее друзья. Вдруг кого-нибудь встретит. А когда парковала свой «Шевроле», то полицейский оштрафовал ее за неправильный въезд на стоянку…

– Но ведь твоя машина кажется сломалась, крошка, – нетактично заметил Антон, и еще более нетактично добавил, – И, если не ошибаюсь, недавно это был «Мустанг».

Мэри на секунду замолчала, но быстро нашлась.

– «Мустанг»? Нет, конечно, я не могла сказать «Мустанг». У меня его никогда не было и, кроме того, я не люблю машины Форда. Я сказала «Шевроле», ты наверное ослышался, красавчик.

Красавчик, между тем, размышлял на тему долгого отсутствия эскорта из вампиров, и пока Мэри рассказывала новую историю про свою подругу Берту, страшную дуру, прихлебывая вторую порцию виски уже без содовой, Антон настороженно осматривал зал. Но, как ни странно, ни Александра, ни Юриса поблизости не было видно. Остальных клыкастых собратьев тоже не наблюдалось. «Ладно, – решил Антон, – посижу еще немного здесь, подожду. Благо компания не скучная и с крыши не каплет. Авось сами проявятся, охраннички хреновы». С этой мыслью Гризов опрокинул в себя третью порцию виски, на которое перешел покончив с коктейлем. Мэри продолжала в захлеб рассказывать школьные истории, которые лились из нее без перерыва, время от времени игриво и как бы невзначай откидывая полог короткой джинсовой куртки, давая тем самым Антону возможность полюбоваться скрытыми под полупрозрачной маечкой прелестями. И Антон против воли уже начал слегка волноваться на эту тему, как вдруг поток словоблудия Мэри мгновенно иссяк и она с раскрытым ртом уставилась ему за спину. Антон уже хотел повернуться, как ему на плечо легла костлявая рука, пронзив ледяным холодом. Сделав усилие, Гризов все же повернул голову. Рядом, оскалив зубы, с выражением лица удовлетворенного маньяка-убийцы, стоял Александр в темно-синем костюме летчика гражданских авиалиний. За ним в аналогичной форме расположились остальные охранники. Александр хлопнул Гризова по плечу и сказал:

– Пойдем, командир. Пора.

Антон вытащил из кармана несколько скомканных купюр и бросил их на стойку бара. Мэри сидела не шелохнувшись. Гризов встал, оправил костюм.

– Ну, прощай, бэби-крошка. Мне пора.

Мэри наконец немного пришла в себя и спросила, разглядывая вампиров в синей униформе:

– Ты что, тоже летчик?

– Что-то вроде того. Только летаю без самолета.

– ЛСД? – с пониманием уточнила Мэри, – я пробовала.

Антон развернулся и медленно пошел прочь от стойки бара в компании вампиров. Мэри так и осталась сидеть с раскрытым ртом. Когда отошли от бара метров на сто и свернули за угол, по направлению к терминалу, Александр сказал:

– Сейчас прямо и налево. Бокс 220. Помещение для пилотов. Перед входом охранник. Нейтрализуй его. После того как войдем внутрь, заставишь всех летчиков войти в прострацию. Остальное мы сделаем сами.

Антон молча кивнул. Как ни странно, он сейчас чувствовал себя почти как настоящий разведчик в тылу врага. И вместе с тем удивительно сложное чувство владело им в данный момент. С одной стороны он служит темным силам и неизвестно сколько грехов натворит, если не удастся уйти от охранников. Но с другой стороны, и в этом он Бергмозеру верил, США готовились к массированной агрессии на Россию, а значит надо было защищать родину. Как все запуталось, черт побери. Но размышлять уже было поздно. Придется действовать по обстановке.

У входа в комнату пилотов скучал толстый охранник, всем своим видом выражавший полнейшее безразличие к окружающей обстановке. За долгую службу он привык, что террористы угоняют самолеты и захватывают заложников исключительно в воздухе. Поэтому в самом здании аэропорта можно опасаться только пожара, но поскольку пожарная лестница находится буквально рядом с комнатой пилотов, то и бояться, собственно, больше нечего. Именно это чувство его и подвело. Звали охранника Брюс Галлэхем, родом из Техаса. В детстве Брюс очень любил есть двойные чисбургеры, обильно поливая их кетчупом. Несмотря на порку отца и воспитательную работу матери, Брюс сохранил эту страсть на всю жизнь, и с годами она только крепла. Временами тяга к еде так обострялась, что он не мог думать ни о чем другом, пока не подзаправится в ближайшем «МакДональдсе» парой сочных чисбургеров, иначе могли начаться галлюцинации. Брюс даже обращался к психоаналитику по этому поводу, но ничего не помогло. Вот и сейчас Брюс вдруг явственно увидел, как перед его носом возник горячий румяный чисбургер и стал крутиться вокруг собственной оси, словно так и просился в рот. Брюс огляделся по сторонам и, никого не обнаружив, попытался поймать верткий чисбургер. Но это не удалось сделать, потому что чисбургер вдруг отлетел на полметра в сторону и снова стал вращаться на месте. Брюс преследовал улетающую еду до тех пор пока не оказался в баре первого уровня. Здесь чисбургер исчез окончательно, и в неизвестном направлении. Но вокруг было немало другой еды. Брюс огляделся по сторонам и решительно двинулся к стойке бара. Его конечно могло увидеть здесь начальство и уволить в два счета, но в эту секунду Брюсу было наплевать абсолютно на все, что напрямую не относилось к еде. «Сначала чисбургер, а потом хоть трава не расти, кроме того я считаю, что мой шеф кретин, каких мало.» – подумал Брюс и растворился в меню.

Антон толкнул дверь в помещение для плотов с табличкой «Бокс 220. Только для штатного персонала» и быстро прошел на середину небольшой комнаты. Едва достигнув нужной точки, он громко произнес:

– Приветствую вас, джентельмены, от имени русской радиоразведки.

В ответ раздался дружный хохот. Пилоты аэробусов, отдыхавшие после полетов, сидели за стойкой импровизированного бара и потягивали виски. Только готовившиеся к полетам поглощали «Кока-Колу». И те, и другие по достоинству оценили шутку вошедшего. Через секунду они уже глубоко погрузились в мечты и нереализованные фантазии. Вампиры подошли к Антону и окружили его плотным кольцом. Гризов почувствовал, как из него потоком полилась невидимая сила, вливаясь в ручейки меньшей интенсивности. Соединяясь в один мощный поток, энергия била прямо вверх. Потом над головами возник видимый луч и раздался голос Бергмозера:

– Ваша цель – авиалайнер «Боинг-747» авиакомпании Coninental. Действуйте!

Антон шестым чувством выделил из общей толпы пилотов одного и тотчас перед ним появилась приборная доска в кабине самолета. Антон никогда раньше не сидел в кабине самолета и понятия не имел о предназначении приборов, но в данный момент это оказалось неважно. Он чувствовал весь лайнер как огромный живой организм. Вот опустились закрылки, вот выключились дублирующие двигатели, лайнер гасил скорость и заходил на посадку. Стрелки приборов мерно подрагивали, все было в норме. Но вдруг перед Антоном, резко увеличившись в размере, возник прибор непонятного назначения с кучей кнопочек, лампочек и разноцветных проводков. Подчиняясь чужой воле, Гризов мысленно отсоединил желтый и зеленый проводки от клемм. В первую секунду показалось, что ничего не произошло. Еще некоторое время все шло как и раньше, без изменений. Но затем левый двигатель вдруг начал работать с перебоями, весь лайнер задрожал от неравномерных толчков и вскоре затрясся как необъезженный мустанг. Через секунду вибрация охватила и второй работающий двигатель. Два уже выключенных при заходе на посадку мотора не запускались. Через мгновение раздался страшный скрежет и взрыв – левый двигатель вырвало из крыла, а оставшийся взвыл на полную мощность. Приближавшаяся с каждой секундой земля со строениями международного аэропорта стала описывать круги вокруг огромного «Боинга-747». Уже выйдя на посадочную полосу авиалайнер неожиданно метнулся влево, поворачиваясь вокруг своей оси, задел крылом шарообразную вышку радиосвязи, сбил локатор, и на высокой скорости несся на топливные резервуары, полностью потеряв управление. В последнее мгновение Антон заставил его уйти на несколько метров вправо и избежать лобового столкновения. «Боинг-747» авиакомпании Coninental рыскнул носом в сторону и словно острой бритвой вспорол оставшимся крылом емкости с авиационным горючим. Он летел на острие взрыва, который рождался сразу за ним, словно это был не взрыв, а выбросы реактивных турбин безумной мощности. Небо за самолетом превратилось в сплошное огненное зарево. А «Боинг», со страшным скрежетом ударившись о взлетную полосу и выбрасывая во все стороны из-под себя снопы искр, продолжал по инерции нестись к зданию международного аэропорта. Собственно, это был уже не «Боинг». То, что от него осталось после взрыва двигателя и удара об топливные емкости, скорее напоминало космическую ракету с торчавшими по сторонам дымящимися обрубками крыльев. И эта ракета неумолимо приближалась к стеклянной стене аэропорта.

Миссис Борнстон допила свою чашку кофе в ожидании вылета в Мемфис. Покончив с содержимым, она поставила чашку на стол и посмотрела за окно. На взлетном поле, словно ленивые яркие мухи, копошился обслуживающий персонал в разноцветных куртках. Люди махали флажками, направляя по нужной полосе тягачи, легко тянувшие за собой казалось огромной тяжести авиалайнеры. Неожиданно внимание миссис Борнстон привлек красавец-лайнер авиакомпании Coninental, грациозно заходивший на посадку. «Боинг» уже вознамерился начать снижение на посадочную полосу, как вдруг над его левым крылом взвилось пламя и раздался оглушительный взрыв, который было отчетливо слышно даже в аэропорту. Двигатель вырвало и отбросило далеко вверх, словно невесомую пылинку. Взрывом также легко оторвало полкрыла, как будто крыло было сделано не из стали, а из туалетной бумаги. Завращавшись как волчок, лайнер полоснул крылом по емкостям с топливом, вызвав мощнейший взрыв, и с каждой секундой приближался к аэропорту. Миссис Борнстон охватил дикий страх. Никогда в жизни на нее не падали горящие самолеты. Она открыла рот и с воплем понеслась к выходу, сбросив со стола пустую чашку из-под кофе. В это мгновение авиалайнер компании Coninental «Боинг-747» воткнулся носом в здание международного аэропорта Джексонвилл во Флориде, и вошел в него словно в масло, вызвав там страшные разрушения. Окрестности сотряслись от серии взрывов.

Но Антон этого уже не видел. Вместе со своими напарниками по заданию он стоял на высокой эстакаде многоуровневого железнодорожного моста через Желтокаменную реку, в нижнем течении плавно вливавшуюся в Миссури. Мост находился в предгорьях северной части скалистых гор США. Зачем они здесь оказались, Антон не мог с точностью сказать. Вокруг все было тихо, внизу шумела река, никаких людей не наблюдалось на расстоянии многих километров. Мост не охранялся. Единственный в этих краях смотритель со своим помощником уже спал сном праведника. Это Антон осуществил автоматически. Он сам, Александр, Юрис, а также остальные четверо кровососов на сей раз были экипированы формой и стандартными наборами инструментов монтажников-высотников фирмы FFSA. Действительно ли существует такая фирма, или это только плод больной фантазии Бергмозера, для Антона тоже оставалось загадкой, которую, впрочем, он не собирался разгадывать. Были вещи поважнее.

Когда он ощутил знакомое жужжание в воздухе над головой, то ничуть не удивился – это мог быть только Бергмозер. И это действительно был он. Как приемник-ретранслятор своей воли черный полковник использовал своего астрального двойника Александра. Едва раздалось жужжание и возник знакомый луч света, Александр завибрировал, оскалил клыки и заговорил голосом Бергмозера, не открывая рта. Слова отпечатывались в мозгу, словно в полузасохшем бетоне.

– Через десять минут по мосту пройдет двухсотвагонный товарный состав, груженный нефтью. Его тянут четыре локомотива. Ваша задача – дать составу втянуться на мост и взорвать его со всем содержимым. Мост уничтожить, но оставить побольше случайных свидетелей. Выполняйте!

Питер Блэк уже десять лет работал машинистом локомотивов средней грузоподъемности. А две недели назад шеф решил повысить его в должности и перевести на самые мощные машины Star-500, таскавшие длиннющие большегрузные составы по обходным веткам железной дороги. С чего бы это делать шефу, порядочной скотине, Питер не мог взять в толк, но не отказываться же в самом деле, когда тебе предлагают почти вдвое увеличить зарплату. И Питер Блэк согласился. Дженни была конечно рада, хотя ей и предстояло теперь видеть мужа вдвое реже, но поскольку она знала, из какого пункта в какой он передвигается в настоящую минуту, то оставалась спокойной. Никакие вертихвостки на сумеют соблазнить ее Питера, когда он на работе. Ей и в голову не приходило, что заниматься сексом можно и в движущемся тепловозе. И если бы Питер захотел, то как его напарник Грехем, частенько мог бы пользоваться услугами специальной конторы, поставлявшей «скоростных девушек» на временное пользование машинистам дальнобойных составов. Но Питер этого не делал, потому что был вполне счастлив. Ему нравилось, что его дома ждет любимая жена и дочка. А своему напарнику, молодому парню, он не докучал моральными наставлениями. Пусть себе резвится, покуда не опостылит такой образ жизни или не подхватит СПИД. Питер Блэк знал, что Америка давно уже не является оплотом тихой семейной жизни – повсюду пышным цветом расцветал разврат и насилие. Но сам предпочитал хранить свои ценности в глубине души, не обращая внимания на крики мессий и ханжей разного рода о немодных нынче прочных отношениях. Если верить этим крикунам, то нынче героями общества являлись педерасты и лесбиянки, отбросившие всякие предрассудки в области секса. Это было модно. А жить нормальной семейной жизнью с женщиной, как велел Господь Бог, считалось заурядным и неинтересным занятием. «Боже, как отупел мир! – думал Питер, – Если семейная жизнь стала зависеть от моды». В себе самом он никогда не сомневался и всегда находил источник поддержки. Такой же источник он находил и в своей семье. А потому все было хорошо в независимости от того, что происходило вокруг. Главное, что на голову не падали бомбы. Остальное – чисто психологическая проблема.

В этот день Питер перед рейсом решил зайти к своему напарнику Джону Холлсу, который жил на соседней улице в том же рабочем поселке, чтобы поболтать немного о том о сем и выкурить по паре сигарет. Питер пообедал легко, поскольку грешным делом любил плюшки, которые готовила жена Джона, а потому оставил для них место, и направился к другу в гости. По дороге, проходя мимо бара «У Тонни», он забрел туда с тем, чтобы прикупить еще упаковку пива для увеселения души. В баре сидела компания молодых ребят и весело шумела. Питер узнал их. Это были рабочие с бензоколонки компании Mobil, стоявшей в двух шагах от переезда, в свою очередь находившегося в двухстах метрах от железнодорожного моста через Желтокаменную реку. Через этот гигантский многоуровневый мост он постоянно гонял свой состав, напоминавший удава-переростка, и постоянно сигналил, проезжая мимо яркой вывески бензоколонки. Рабочие, а это были Хэп, Торнстон и Гарри Смит, увидели вошедшего Питера и поприветствовали его дружным поднятием вверх своих пивных бутылок. Пожелав им веселого денечка, Питер прикупил упаковку «Хольстена» и блок «Кэмела» без фильтра. Выйдя на улицу, он остановился на секунду полюбоваться окружающими красотами.

На фоне скалистых гор мост через Желтокаменную казался настоящим чудом света. Построенный всего пять лет назад многоуровневый железнодорожный мост моментально разгрузил задыхавшуюся в потоке грузов магистраль Сиэтл-Денвер-Чикаго, поскольку оттянул на себя их большую часть. Теперь все тяжелые, негабаритные и горючие грузы шли потоком через тоннель в скалистых горах и узловой мост через Желтокаменную прямиком в Минеаполис, значительно сокращая расстояние в пути. В лучах клонившегося к закату солнца огромные металлические фермы моста казались словно игрушечными, и не верилось, что они в состоянии выдержать одновременное прохождение четырех многотонных составов. Но это было так. За разработку этого моста проектный институт в Денвере и строительная фирма из Сан Хосэ получили премии и даже награды от правительства штата. На открытие моста приехал тогда еще только кандидат в президенты Джордж Буш и конгрессмены штата. Естественно не обошлось без телевидения и вездесущей прессы. О новом мосте в ту пору разговоров было не меньше, чем в свое время о статуе Свободы. Только мост имел более ценное практическое применение. Говорят, хотели даже пригласить на его освещение папу Римского, но потом решили обойтись без излишней помпы. На торжествах по случаю открытия моста через Желтокаменную ограничились воздушным парадом звена истребителей ВВС и артиллерийским салютом из двадцати залпов. Кроме того, из жительниц окрестных городков и поселков выбрали «мисс Желтокаменную» и «мистера Желтокаменного», которые получили в дар по машине марки «Понтиак» и три тысячи долларов на мелкие расходы. В общем зрелище было что надо. Питер любил посещать такие пирушки. Жаль только, что в этой забытой Богом скалистой местности шумная жизнь могла начаться только тогда, когда сюда чудом заносило кого-нибудь из столичных знаменитостей, но случалось это крайне редко. На памяти Питера это было всего дважды. Говорили, что неподалеку от их поселка в своем тайном убежище в горах, где он прятался от поклонников, отдыхал два дня Майкл Джексон. И однажды мимо пролетала на собственном самолете поп-певица Мадонна, которая даже сфотографировала мост на память из «Полароида». Более ничего особенного с жителями этой местности не происходило. Поднималось и садилось солнце, жизнь шла по накатанной колее.

Питер вздохнул и зашагал привычной дорогой к Джону Холлсу. Войдя в приличный небольшой коттедж с новенькой крышей на окраине поселка, он поздоровался с Джоном и его женой Кларой, которая как раз готовила плюшки. Не веря своей удаче, Питер уселся с Джоном в тени на террасе пропустить по бутылочке пива в ожидании плюшек. Солнце еще жарко палило, не очень торопясь склоняться к заходу. Друзья дождались плюшек и насладились ими полностью, жадно впиваясь зубами в сочную хрустящую поверхность и не переставая хвалить кулинарный талант Клары.

– Слышал, что сегодня нам навешают две сотни вагонов? – спросил Питер, отхлебывая пиво из баночки.

– Слышал. Но для четырех таких кабанов как Star-500 это плевое дело. Они смогут сдвинуть с места и полуостров Калифорния, если понадобится.

– Да уж, это точно. – подтвердил Питер.

Разделавшись с остальными баночками, друзья отправились в депо, находившееся в двух километрах. В вырубленных в скале тоннелях ночевали тепловозы разных мастей и сил. Питер и Джон прошли сквозь охрану депо и направились к огромному желто-зеленому тепловозу с красными буквами FFSA на тупом и хищном капоте. Сзади к нему цепляли второй мощнотелый тепловоз Star-500, которым управляли машинисты третьего класса Билл и Салли, находившиеся в подчинении у машинистов головного тепловоза. Билл и Салли стояли тут же, наблюдая за сцепкой. Они обменялись приветствиями с вновьприбывшими машинистами и поднялись в расположенную высоко кабину. Питер с Джоном уже находились на своих местах, привычно щелкая тумблерами агрегатов, поочередно запуская в действие различные системы тепловоза. Питер любил смотреть фантастические фильмы, думая иногда с гордостью, что его Star-500 по сложности и объемам не уступает космическим челнокам возможного будущего. Спустя пять минут Питер увидел зеленый сигнал на выезде из депо и запустил двигатели своего зверя. Тепловозы синхронно сдвинулись с места и с легким скрипом колес стали выползать из депо. Выбравшись на свет, Питер, повинуясь сигналу семафора, свернул по отходной стрелке вправо. Им предстояло проехать десять миль до узловой станции и там за время короткой остановки прицепить к себе еще два тепловоза и состав длинной в двести цистерн с нефтью. Да, работенка была что надо – для настоящих мужчин.

Понемногу вечерело. Воздух становился прохладнее и, задувая в кабину тепловоза, приятно освежал Питеру лицо. Сцепка на узловой прошла как всегда быстро и без проблем. Команда сцепщиков, также как и тепловозы принадлежавшая местной компании FFSA, работала быстро и слаженно, и могла дать фору механикам знаменитой «Формулы-1», если бы случилось поменяться местами. Увидев долгожданный зеленый сигнал семафора на выезде со станции, Питер тронул свой агрегат с места. Мощная упряжка тепловозов начала движение, вытягивая за собой двести цистерн с нефтью. Понемногу состав развил крейсерскую скорость и приближался к огромному мосту через Желтокаменную. Справа и слева высились скалы, цистерны змейкой вились по узкой проложенной меж камней колее. Питер и Джон курили, наблюдая за рекой сквозь широкое лобовое стекло, обтекавшее полкабины. Набрав приличную скорость, состав проскочил мимо знака ограничения скорости, который стоял напротив бензоколонки компании Mobil. В это время Хэп, Торнстон и Гарри Смит заправляли грузовик старого священника, путешествующего с дочерью. Питер коротко просигналил три раза. Рабочие подняли головы и помахали ему руками. Священник также посмотрел вслед проносящемуся составу, потом перевел взгляд на небо и обомлел. Он попытался крикнуть что-то машинисту, но было поздно. Состав уже втягивался на мост. Упряжка тепловозов, казалось, легко тянула свой огнеопасный хвост из цистерн с нефтью. Несмотря на запрещение начальства, Питер курил, с удовольствием думая о том, насколько мощная машина этот его Star-500 – за спиной двести цистерн, а ему все нипочем. Состав проносился уже по самой середине моста через Желтокаменную, когда впереди показался небольшой маневровый тепловоз. Но Питер не увидел его, он все прибавлял газу, радуясь как ребенок мощной стальной игрушке. Через несколько мгновений Star-500 вдруг вздыбило от страшного лобового удара и бросило в сторону. Пробивая стальные ограждения, словно картонные стенки, гигантский тепловоз с жутким скрипом завалился на бок и стал падать вниз. Сзади об него плющились цистерны, выплескивая на мост свой жидкий груз. Раздался взрыв и мост через Желтокаменную вспыхнул весь целиком, от одного конца до другого, словно был сделан из бумаги. Оставшиеся тепловозы выбросило вниз, следом за головным – они рушились в реку, объятые пламенем. На мосту не переставая грохотали взрывы. Со страшным треском рухнула центральная секция, проломив все уровни до самого низа. Через пятнадцать минут от моста остались только горящие опоры.

На все это с застывшим ужасом в глазах взирали Хэп, Торнстон и Гарри Смит. Священник истово крестился, стоя на коленях. Он едва успел поднять голову, чтобы в последнее мгновение жизни увидеть выброшенный с моста сильным взрывом горящий кусок железа, который снес ему голову.

Глава 3. Катастрофа за катастрофой

В тот день капитан полиции Джек Каррер, руководивший подразделением по охране центрального офиса «Магнетик-Банка» чувствовал себя чертовски прекрасно. Вчера шеф самолично вручил ему кругленькую сумму в качестве премии за поимку профессионального и самого опасного в городе медвежатника Мики Киллера Младшего со всей бандой, намекнув на повышение по службе в ближайшем будущем. Джек Каррер был вне себя от счастья. Жизнь явно удалась, а потому можно было пройтись по банку проверить посты, и заодно пропустить по стаканчику со стариной Сидом, служившим под его началом. Сид был школьным другом капитана, но пока не достиг таких высот, как Каррер.

Улыбаясь в рыжие усы и насвистывая модный нынче мотивчик технохита «Куда бы кости кинуть», капитан вышел из центрального помещения охраны, служившего командным пунктом специальному подразделению полиции, и медленным шагом, смена только началась, направился по этажам с незапланированным обходом. Командный пункт спецподразделения находился на двадцатом этаже шикарного небоскреба, в пятистах семидесяти двух окнах которого в настоящий момент отражалось солнце – было только около четырех часов дня. Небоскреб от фундамента внизу и до теннисных кортов и вертолетной площадки на крыше целиком и полностью принадлежал «Магнетик-банку». Надо сказать, что и этот небоскреб, и последние новости о делах банка с недавних пор являлись предметом зависти всех остальных банкиров с Уолл-стрит. Благодаря усиленному давлению на конгрессменов, именно «Магнетик-банк» получил правительственный заказ от министерства обороны на обслуживание финансовых операций в области секретных программ. На счета банка уже были переведены несколько миллиардов долларов из резерва Белого дома, и в скором времени ожидалось получение второй партии миллиардов, что гарантировало банку лидирующее положение на финансовом рынке США в течение как минимум пятнадцати лет. «Магнетик-банк» теперь называли в прессе не иначе, как личный банк Пентагона. Что касается конкретного количества миллиардов, то ссылаясь на секретность финансирования военных операций различного назначения, эта информация замалчивалась банкирами, военными и конгрессменами. Но поскольку даже американскому школьнику известно, что только один не очень секретный танк стоит миллион долларов, можно было сделать вывод, что деньги «Магнетик-банк» отхватил немалые.

Самым интересным было, пожалуй, то, что большую часть этих денег банк сразу по получении переводил в наличные, необходимые Пентагону для финансирования секретных операций на территории третьих стран. Исходя из здравого смысла, опираясь на который можно было с большой долей вероятности заключить, что привлеченная слухами о гигантских кредитах какая-нибудь из мафиозных группировок попытается ограбить банк, администрация приняла превентивные меры. Усилив и без того мощную собственную службу безопасности специальным подразделением полиции, администрация потратилась на дополнительные средства обороны: новейшие лазерные сигнализации, сложнейшие многоканальные сканеры эфира, инфракрасные телекамеры, реагирующие на специфический звук, тепло, голоса, датчики, и множество других приборов охранного назначения. Вокруг небоскреба со всех сторон находилось открытое пространство длинной до полкилометра. На первом уровне ночью несли службу двадцать вооруженных до зубов полицейских в пуленепробиваемом обмундировании, а днем их сменяли две дюжины охранников в штатском, постоянно находившихся среди посетителей. В это время закованные в броню копы отдыхали в специальных помещениях, откуда наблюдали через три сотни скрытых телекамер за всеми уголками небоскреба, готовые в любую минуту встретить хоть роту вооруженных мафиози. Отражение возможного нападения планировалось со всех сторон – из-под земли, с первого уровня, с десятого, и с воздуха. Современная мафия была оснащена технически не хуже, чем и армия, поэтому приходилось предусматривать все возможные варианты. На крыше могли приземляться одновременно два вертолета. «Магнетик-банк» имел пять вертолетов, два из которых были военными и находились в постоянном ведении охраны небоскреба. Один стоял на крыше, готовый в любую минуту подняться в воздух, а второй барражировал в небе над зданием. Пентагон санкционировал использование банком военных вертолетов типа «Апач» в городской черте специальным разрешением, которое шло в разрез со всеми остальными законодательными актами правительства города и страны в целом. Но на этот факт, естественно, закрыли глаза. Какая в конце концов разница, что у кого-нибудь из жителей близлежащих домов от постоянного стрекота вертолетов любимую кошку или попугайчика замучает бессонница. Обратившимся мэрия выдаст бесплатно по коробке «Кити-Кэта» или «Трилла», исчерпав инцидент.

В двадцатиэтажном небоскребе «Магнетик-банка» находилось два сейфа. Один был расположен на восемнадцатом уровне, другой – на минус пятом, в подземелье. Оба сейфа защищали бронированные комнаты, способные спокойно выдержать удар трех авиабомб без видимых повреждений. В эти комнаты вело десять бронированных дверей с замками, разгадывать которые путем подбора комбинаций пришлось бы до скончания двадцать первого века. Выстрел в упор из ручной ракетной установки «Стингер» не дал бы никакого результата. Все двери дублировались стальными решетками толщиной с руку Шварценеггера в пору расцвета карьеры мастера по бодибилдингу. В самом сейфе были установлены лазерные замки со сроком годности, до окончания которого доживут только герои фантастического романа «Одиссея. 3001 год». Кроме того, в помещении рядом с сейфами, находилась сигнализация реагирующая на изменение объема. Стоило кому-нибудь без специального разрешения на миллиметр приоткрыть дверь или приподнять на полмиллиметра решетку, тотчас срабатывала сигнализация. По сигналу оповещения перекрывались все пути к отступлению – блокировался центральный вход, двери на всех уровнях, и доступ на крышу. У преступников не было ни одного шанса ограбить «Магнетик-банк», и поэтому капитан Джек Каррер чувствовал себя великолепно, начиная обход, который казался ему необходимым скучным делом, но все же не таким скучным, как сидение в спецкомнате, напичканной контрольными мониторами.

Для начала капитан спустился на лифте на восемнадцатый уровень, а затем поднялся на девятнадцатый, чтобы использовать эффект неожиданности при проверке подчиненных, на который, впрочем, не очень надеялся, памятуя о трехстах скрытых телекамерах. Он не ошибся в своем предчувствии. Как только Джек коснулся ручки двери, ведущей на девятнадцатый уровень, перед ним, словно из-под земли выросли два широкоплечих сержанта. На поясе у обоих было пристегнуто по кобуре с пистолетом, а в руках находилось по короткоствольному варианту скорострельной винтовки М-16.

– Добрый день, сэр. – приветствовал его один из полицейских, – неплохой денек сегодня.

– Привет, Билли. – ответил капитан Каррер, обращаясь к сержанту, который находился слева и был старшим наряда по уровню, – Как обстановка на твоем посту?

– Все в порядке, сэр. – отрапортовал широкоплечий Билли, – Мимо нас и муха не пролетит незамеченной. Все системы оповещения и сигнализации в порядке.

Видя, что на этот раз не удалось застать подчиненных врасплох, Каррер решил не тянуть бессмысленно время и, похвалив наряд за бдительное несение службы, снова исчез за дверями бесшумного лифта. Капитан не стал придираться к мелочам, хотя знал за Билли большую слабость перекинуться в картишки с напарником во время несения вахты за монитором слежения. Потрудись он пристально осмотреть место дежурства службиста Билли, наверняка обнаружил бы пару только что распечатанных колод. Но сейчас Джек Каррер чувствовал себя великолепно и не хотел делать гадости без особой причины. Он и сам в свободное время питал слабость к картам.

Следующим объектом проверки капитан решил избрать крышу. Скоростной лифт за пару секунд вознес Джека в тамбур, из которого бронированная дверь вела на лестницу, в свою очередь упиравшуюся во вторую дверь, открывавшую доступ к вертолетным площадкам. Выйдя из лифта, капитан сразу столкнулся лицом к лицу с двумя охранниками в бронежилетах и пуленепробиваемых шлемах-полусферах. Охранники держали наперевес два короткоствольных автомата, слегка опустив дула вниз. Еще в лифте встроенный компьютер просканировал личность капитана со всех сторон и сообщил на аналогичный компьютер в верхнем тамбуре данные, подтверждающие его физические параметры и подтвердил имеющиеся полномочия, поэтому охранники знали кто именно к ним поднимается.

– Как обстановка? – дружественным тоном поинтересовался Джек Каррер, выходя из лифта.

– Все в порядке, сэр. – отрапортовал один из охранников, на всякий случай скользнув взглядом по лифту.

Каррер с удовольствием отметил эту профессиональную привычку, значит его люди не даром едят свой хлеб.

– Хорошо. Я хотел бы осмотреть вертолетную площадку. – сказал Каррер.

– Нет проблем, сэр.

Охранник в полусфере отодвинулся на дав шага назад и, достав из скрытого под бронежилетом кармана миниатюрный пульт управления, нажал на нем нужную кнопку. Массивная бронированная дверь позади него отъехала в сторону, пропуская капитана во второй тамбур. Каррер сделал шаг вперед. Дверь тихо встала на свое место. Джек осмотрелся по сторонам. Да, если кого из преступников застигнет здесь сигнал оповещения, автоматически блокирующий все входы и выходы, ему не позавидуешь. Запертый с двух сторон бронированными дверями он почувствует себя как в задраенном отсеке на подводной лодке и просидит здесь до тех пор, пока за ним не прибудет отряд полиции. А в случае ядерной войны здесь, наверное, даже можно переждать бомбардировку. С мягким гудением из стены выдвинулся цилиндр с небольшой панелью управления и углублением в виде выемки под человеческую ладонь. Каррер подошел к цилиндру, положил руку в углубление и нажал на одну их кнопок в верхнем ряду. Компьютеру понадобились считанные секунды, чтобы идентифицировать хозяина ладони. Затем пульт исчез обратно в стену, а на его место выдвинулся новый прибор, внешне напоминавший окуляр подзорной трубы. Каждый входивший в тамбур четко знал, что надо делать с этим прибором. Каррер нагнулся и приник глазом к окуляру. Компьютер тщательно просканировал глаз и, наконец, металлическим голосом выдал заключение:

– Капитан Джек Каррер, вы можете пройти.

Почти бесшумно, что казалось странным для столь массивной конструкции, дверь отъехала в сторону, пропуская капитана на крышу небоскреба. Джек перешагнул через порог и оказался в небе над городом. Точнее, небо было над ним повсюду. Небоскреб «Магнетик-банка» возвышался почти над всеми окрестными строениями, кроме башни нефтяного магната Вуди Паркинсона и международного торгового центра компании «Сони». Эти два гигантских сооружения превосходили по высоте небоскреб «Магнетик-банка», и поэтому могли служить отличными позициями для снайперов. Естественно, оба небоскреба тайно держались под прицелами автоматчиков и снайперов Джека Каррера, расположившихся по всему периметру крыши в специальных нишах. Когда капитан появился наверху, один из вертолетов закончил дежурство в воздухе и садился на посадочную площадку в виде ярко-оранжевого круга. Другой готовился подняться в небо. Лопасти его винта уже бешено вращались, но вертолет еще стоял на крыше небоскреба. Вот они закрутились еще быстрее, и остроносая бронированная машина хищного вида, словно невесомое тело оторвалось от крыши и взмыло в воздух. Капитан залюбовался зрелищем, и в его душе уже в который раз возникли угрызения совести – когда-то он собирался пойти служить в ВВС, но судьба распорядилась иначе. «Апач» развернулся в воздухе, на секунду завис над крышей, и принялся барражировать вокруг небоскреба, медленно удаляясь от него концентрическими кругами.

Лопасти приземлившегося вертолета еще не перестали вращаться, а из него уже выскочило пятеро автоматчиков и лейтенант Курт Дрюс, старший подразделения. Полицейские на ходу переговаривались о чем-то друг с другом, но увидев перед собой капитана Каррера, остановились как вкопанные, и Дрюс отрапортовал:

– Сэр, при осмотре объекта с воздуха никаких проблем не обнаружено. Все подступы в полном порядке, мафия никогда не сможет до нас добраться!

– Хорошо, парни. Значит, ничего подозрительного в округе не заметили? Ладно, раз все спокойно, значит мы неплохо работаем. Вольно. Можете идти отдыхать.

Автоматчики исчезли в тамбуре, дверь за ними бесшумно закрылась. Капитан Каррер внимательно всмотрелся в окружающий пейзаж. Небоскребы Вуди Паркинсона и «Сони» чернели на востоке, неподалеку друг от друга. С трех других сторон открывался живописный вид на залитый солнцем мегаполис. Повсюду виднелись дома разной высоты и формы, большей частью напоминавшие вычурные коробки из-под обуви. В их окнах отражалось яркое солнце. Словно черные ленты, автострады пересекали город во всех направлениях. В этот час на автострадах повсюду виднелись длиннющие пробки, и вертолет как средство передвижения, не обращающее внимания на светофоры, казался наиболее практичным. Где-то вдали за городом виднелось огромное озеро Мичиган, походившее скорее на море. Его обширные берега наверняка были усыпаны, капитан мог поклясться, голыми телами отдыхающих красоток. Каррер так явственно представил себе сейчас добрую дюжину таких ослепительных девушек, что ему захотелось послать все к чертям, сесть в любимый джип и уехать загорать. Но, служба есть служба. Джек усилием воли заставил раствориться эротический мираж и, развернувшись, зашагал обратно в тамбур.

Оказавшись в лифте, капитан решил спуститься в подвал и нажал кнопку минус пятого уровня. Лифт тронулся так плавно, что Джек не почувствовал начала движения. Когда молниеносно сменявшие друг друга цифры остановились на значении минус три, капитан вдруг изменил решение и, остановив лифт, отправил его на первый уровень. Когда двери открылись, он увидел широкий холл, отгороженный от стеклянной входной двери высокой стойкой под дерево. На самом деле это была броня, а дверь была изготовлена из пуленепробиваемого стекла. В холле у стоек находилось несколько посетителей, получавших и отправлявших деньги, и на первый взгляд, никого из полицейских. Но присмотревшись повнимательнее, можно было разглядеть, что двое стоявших у окна посетителей периодически незаметно похлопывают себя по карманам пиджаков, проверяя готовность пистолетов к работе. Еще один джентельмен, сидевший на роскошном круглом диване, немного покраснел от жары – поскольку бронежилет под пиджаком почти не пропускал воздух. У самого входа для отвода глаз стояли четверо полицейских в самой настоящей форме, с кобурами напоказ.

Капитан бегло окинул холл и уже собрался продолжить погружение под землю, где в соседней с сейфом комнате с мониторами намеревался пропустить полстаканчика бренди со стариной Сидом, как вдруг заметил движение на улице и задержался. По автостраде, полукольцом огибавшей здание «Магнетик-банка», на высокой скорости несся джип «Шевроле». Прямо перед входом в банк джип резко затормозил. Сразу четыре его дверцы открылись, и из необъятных глубин машины выпрыгнуло шестеро лохматых парней в джинсовых куртках и ковбойских сапогах. Захлопнув дверцы, парни направились прямиком в банк. Каррер, имевший нюх на преступления, с первого взгляда определил, что эти ребята пришли сюда не получать стипендию по чеку на предъявителя. Его глаза чуть не вылезли из орбит от удивления, когда он узнал в предводителе компании, шагавшем чуть впереди остальных, профессионального медвежатника Мики Киллера Мадшего, недавно пойманного им собственноручно в купе со всей своей лохматой бандой. Неужели его выпустили под залог? Но ведь суд уже был и Мики с дружками приговорили к десяти годам заключения. Уже добрую пару недель он должен был находиться в одиночной камере Денверской тюрьмы и греметь цепями. Но вместо этого Мики шагал сейчас бодрым шагом прямо навстречу своему ярому врагу и делал это так, словно в здании не было ни единого полицейского и ему нечего было боятся. Каррер ничего не понимал, но ждал, что будет происходить. Сейчас Мики попытается войти в банк, но его сразу остановят и арестуют. В дверях дежурят Мэл и Харрис, ребята из группы Каррера, лично принимавшие участие в поимке банды Мики во время последнего неудавшегося ограбления «Корп-банка». Но ничего не произошло. Точнее произошло, но совсем не то, чего ожидал капитан. Когда Мики Киллер Младший в сопровождении своей банды показался в холле, Мэл и Харрис, дежурившие в дверях, сделали такой вид, будто мимо них прошла компания невидимок. Они не только не попытались преградить ему дорогу, но даже и не взглянули на Мики, хотя не могли его не заметить. Каррер не верил собственным глазам. Мики, между тем, прошел через холл и направился прямиком к капитану. Джек попытался выхватить пистолет из кобуры, но чья-то невидимая сила словно парализовала руку. Капитан не мог даже дотянуться до пистолета, несмотря на все прилагаемые усилия. Не мог он и двинуться с места. Приблизившись почти вплотную к Карреру, Мики ни слова не говоря врезал капитану между ног подкованным носком кожаного сапога и, когда Джек согнулся от дикой боли, взял его за горло правой рукой и дыхнул в лицо перегаром.

– Ну что, паршивый коп, – сказал Мики, – Вот мы и встретились на узенькой дорожке. И ты, гнида, в моих руках.

Карреру показалось, что его душат какие-то тиски. И тиски эти медленно, но все сильнее сжимались вокруг горла. Джека, не раз бывавшего в серьезных переделках и рисковавшего своей жизнью, вдруг обуял неописуемый и необъяснимый страх. Затем, за долю секунды страх перерос в ледяной ужас. Каким-то шестым чувством он почуял, что перед ним не Мики Киллер, а нечто другое. Уже падая и теряя сознание, он успел взглянуть в лицо своему душителю. Мики улыбнулся, слегка обнажив передние клыки. Больше Каррер на этом свете ничего не увидел. Бросив бездыханное тело полицейского на пол, Александр нажал кнопку лифта. Двери раскрылись и лифт проглотил шестерых вампиров.

На пульте дежурного специального полицейского управления по борьбе с терроризмом замигала красная лампочка. Лейтенант Джимми Маклахлен мгновенно отреагировал, рубанув рукой по другой красной кнопке. В помещении завыла сирена.

– Общая тревога! – заорал он на всякий случай и вскочил, застегивая кобуру.

Полицейские спецподразделения выбегали из здания уже в полной боевой экипировке. Застегнув отточенным движением бронежилет и надев шлем-полусферу, они запрыгивали в стоявший с раскрытыми задними дверцами микроавтобус, на ходу набрасывая на шею ремень автомата. Когда четыре до отказа набитых машины, взвизгнув шинами, отъехали от Управления и понеслись в сторону банковских кварталов, Джимми Маклахлен кратко сообщил своим подчиненным:

– Не могу поверить, но захвачен небоскреб «Магнетик-банка». Поступивший сигнал говорит о том, что террористы проникли внутрь здания и уже контролируют какую-то его часть. Всем приготовиться к возможному штурму.

Спустя десять минут грандиозное здание «Магнетик-банка» было окружено со всех сторон тройными кордонами полицейских, которые залегли повсюду, используя малейшие укрытия, отыскать которые на открытой территории представлялось довольно трудным делом. Лейтенант Маклахлен внимательно смотрел в бинокль за передвижениями внутри здания. В холле, который благодаря стеклянным стенам просматривался довольно хорошо, находилось человек десять террористов. Перед ними выстроилась добрая дюжина заложников со сложенными в замок руками за головой. Причем, основная часть заложников состояла из полицейских.

– Вот сволочи, – выругался в сердцах лейтенант. Вид формы родного полицейского Управления его несколько смущал. – Главный вход блокирован надежно. Интересно, сколько у них еще заложников?

Через пять минут прибыл сам начальник управления Герберт Старки.

– Как обстановка, Джимми? – спросил он, почти выпрыгивая из машины.

– Здание «Магнетик-банка» захвачено террористами. Мы пока не знаем, целиком ли они его контролируют. Поэтом послали две команды на соседние небоскребы с целью держать под прицелом вертолетную площадку, и одну команду отправили пройтись по канализационным стокам до пятого подземного уровня банка. Если повезет, то мы проникнем в здание из-под земли.

– Понятно. Террористы уже выдвигали свои требования? – поинтересовался Старки.

– Как ни странно, сэр, но они пока молчат. – ответил Маклахлен, снова прильнув к биноклю.

– Что-ж. – решился Старки, – придется нам потянуть время и первыми вступить в переговоры.

Он подошел к машине, на крыше которой находился мегафон, взял в руку миниатюрный микрофон и, выглядывая из-за кабины, сказал:

– С вами говорит начальник специального управления полиции Герберт Старки. Изложите нам ваши требования.

В ответ из дверного проема на первом уровне и из окон пятого уровня раздалось несколько автоматных очередей. Старки пригнулся. Пули просвистели у него над головой, но не причинили вреда. После этого Герберт повторил свое предложение о переговорах. На этот раз небоскреб загудел, словно потревоженный улей. Из дверей банка, из окон сразу нескольких уровней, террористы открыли ураганный огонь из крупнокалиберных пулеметов и автоматов. Несколько раз подряд в окнах вспыхивали огоньки, сопутствующие выстрелу из ручной ракетной установки типа «земля – воздух». Сразу после вспышек какая-нибудь из полицейских машин взлетала в небо, подброшенная взрывной волной. За пять минут артобстрела подразделение Маклахлена потеряло почти половину своего состава. Не успела стихнуть канонада, как откуда-то сверху раздалось тревожное гудение и в небе, над самыми головами полицейских показался военный вертолет «Апач». Зависнув на секунду, вертолет ринулся в атаку. Полицейские в панике бросились врассыпную. Из-под коротких крыльев вертолета сорвались сразу четыре ракеты, перепахавшие всю автостраду. Брошенные водителями в панике автомобили оказались неплохой мишенью для пилота вертолета, который, обратив полицию в бегство, решил поразвлекаться. Барражируя перед небоскребом, «Апач» то и дело стрелял по какому-нибудь особенно красивому грузовику, превращая его в груду полыхающего железа, а когда закончились ракеты, долго палил длинными пулеметными очередями по шикарным моделям кабриолетов, которых было пруд пруди в этом деловом квартале. Израсходовав боезапас, «Апач» вернулся на крышу небоскреба, откуда тотчас взмыл в небо второй вертолет. Пролетев вокруг здания «Магнетик-банка», он направился к высившимся неподалеку махинам Вуди Паркинсона и корпорации «Сони». Едва направление полета «Апача» перестало вызывать сомнение, с крыш небоскребов раздалась беспорядочная автоматная стрельба – это защищались остатки полицейских из подразделения Маклахлена, еще сидевшие там в засаде. Покрытый броней «Апач», для которого эти выстрелы были все равно, что слону дробина, гордо пронесся над многометровой неоновой рекламой корпорации «Сони», за которой прятались автоматчики и снайперы и, развернувшись, ринулся на врага. Первым залпом он разметал вдребезги рекламу «Сони», сразу угробив половину полицейских. Следующий залп ракетами обнажил каркас небоскреба, вырвав из его угла целый этаж. Отвалившийся кусок стены медленно устремился к земле. Достигнув ее, он с грохотом обрушился на находившуюся рядом с небоскребом закусочную «МакДональдс», по счастливой случайности закрытую в этот день на пару часов для проведения мелкого косметического ремонта. Рассмотрев чудом уцелевших на обломках крыши полицейских, которые метались по оставшемуся пятачку, словно сумасшедшие, пилот «Апача» включил на полную мощность свой двенадцатиствольный крупнокалиберный пулемет. Копов просто разрывало на куски мяса пулями, разбрасывая их останки по всему пятачку. Покончив с засевшими на крыше небоскреба «Сони» полицейскими, «Апач» развернулся в направлении башни Вуди Паркинсона. На подлете к цели вертолет был обстрелян из ручной ракетной установки «земля-воздух» с крыши оставшегося небоскреба. Ракета ударила прямо в бок «Апачу», отбросив его не несколько метров в сторону. Окутавшись дымом, вертолет качнулся, потом дернулся вперед, пытаясь сохранить прежний курс. В этот момент с крыши небоскреба вылетела вторая ракета и врезалась «Апачу» прямо в днище. Раздался страшный взрыв, и вертолет развалился в воздухе на куски. Горящие обломки просыпались вниз на крыши домов и брошенные на дороге автомобили, калеча и уродуя их.

Возмездие не заставило себя долго ждать. С крыши «Магнетик-банка» взмыл в небо второй вертолет и уже на подлете к башне Вуди Паркинсона открыл огонь ракетами. Взрывы на верхних этажах небоскреба загрохотали не переставая. Сделав круг, «Апач» прошелся по отстреливавшимся из последних сил полицейским крупнокалиберным пулеметом. Если до сих пор там и оставался кто-нибудь в живых, то после налета «Апача» вместо пентхауса остался обугленный остов здания, кое-где еще полыхавшего огнем. Сделав свое черное дело, вертолет вернулся обратно на посадочную площадку «Магнетик-банка».

Джимми Маклахлен наблюдал за расстрелом своего подразделения, лежа за поваленным взрывом грузовиком и в бессильной злобе сжимая кулаки. Ураганный огонь из здания скосил почти всех его людей, и еще эти проклятые вертолеты. Он ничего не мог сделать, черт побери, абсолютно ничего. Джимми стрелял до последнего, пока не кончились патроны, но вряд ли убил кого-нибудь из террористов. Больше всего его потряс неожиданный переход полицейских банка на сторону террористов. Джимми успел заметить в бинокль, что стоявшие с руками на затылке бойцы спецподразделения капитана Каррера, кое-кого из них он знал даже лично, вдруг схватили автоматы и стали стрелять в его людей. Это было уму непостижимо. Но сейчас нельзя было терять ни минуты, надо было действовать, надо было вызывать подмогу. Джимми пополз вокруг грузовика в том направлении, где заметил несколько минут назад Старки, стрелявшего в террористов из автомата. У Старки была рация, а свою Джимми разбил при падении и выкинул. Обогнув слегка дымившийся после попадания ракеты с вертолета грузовик «Крайслер», Джимми пробежал метров десять пригнувшись за изуродованными остовами легковых машин и, наконец, у колеса обгоревшего «Линкольна» наткнулся на Старки. Мертвого Старки. Плававшего в луже собственной крови. Несколько рваных дыр от крупнокалиберного пулемета зияло в его груди, вся одежда насквозь пропиталась липкой жидкостью. Несколько секунд Джимми остолбенело смотрел на труп своего шефа, а затем медленно закрыл ему глаза ладонью. Над головой взвизгнули пули. Джимми пригнулся, прячась за высокое крыло «Линкольна», и вытащил из руки Старки рацию, которая казалась целой. Нажав кнопку, Маклахлен почти заорал в эфир:

– Говорит лейтенант Джимми Маклахлен. Вызываю центральную! Вызываю центральную!

– На связи, слышу вас лейтенант! – почти сразу последовал ответ – Что у вас случилось?

– Террористы захватили «Магнетик-банк». Охрана перешла на их сторону. Все мои люди убиты. Срочно вызывайте подмогу. Сил полиции явно не достаточно. Необходимо вызывать армейские подразделения. Террористы имеют в своем распоряжении два вертолета и много мощного вооружения.

– Вас понял, лейтенант, вызываю войска.

Александр наблюдал за сражением полицейских и обратившейся в зомби местной охраны и полиции, стоя у окна двадцатого этажа. Перестрелка нескольких десятков американцев между собой, а потом участие в ней вертолетов, очень веселило вампира. Он видел как льется кровь и испытывал прилив восторга. Когда полицейским удалось сбить первый вертолет, Александр зло ощетинил свои клыки и вздрогнул, поскольку это он вел вертолет руками и глазами пилота. Но вылет второго вертолета доставил ему настоящее удовольствие. На крыше башни Вуди Паркинсона сразу образовалось несколько новых трупов. Остальные вампиры, соединившись в невидимую энергетическую цепь, руководили массированным обстрелом окруживших здание полицейских. Все запасы оружия, сделанные предусмотрительной администрацией «Магнетик-банка» пошли в дело. Полицейские гибли как мухи не причинив ни малейшего вреда тем, кто засел в здании. Кроме того, со стороны получался полный эффект перехода охраны на сторону террористов. Одетые в форму спецподразделения полиции люди изо всех имеющихся стволов разных калибров палили по полиции. Вокруг здания банка уже валялось более тридцати мертвых полицейских, что заставляло Александра фыркать носом и причмокивать от удовольствия, обнажая клыки.

Во время операции Антон находился в прозрачной энергетической тюрьме посредине зала и не мог сделать и шага. Заклятие Бергмозера действовало здесь ничуть не слабее, чем в России. Антон висел между полом и потолком с непроходящим ощущением затягивающейся на шее петли, которое возникло у него в наказание за то, что он не дал «Боингу-747» погибнуть целиком со всеми пассажирами и спас израненных машинистов локомотива Star-500, в последнюю секунду выбросив обоих с моста в реку. Компания вампиров во главе с астральным двойником Бергмозера использовала сейчас Антона почти в качестве живого и бесконечного аккумулятора. Пользуясь его мощнейшим энергетическим зарядом, вампиры могли воздействовать на всех находившихся в здании людей, и частично за его пределами, превращая их в своих рабов. Антон чувствовал, как потоками из него высасывают энергию, но ничего не мог поделать – он по-прежнему был пленником. Хоть и могущественным, но пленником.

Когда к зданию со всех сторон стали стягиваться приземистые пятнистые танки и бронетранспортеры, за которыми бежала пехота, Александр только оживился, предчувствуя горы трупов, а Антон приготовился расстаться с новой порцией энергии. Еще через пять минут вокруг небоскреба образовалось двойное кольцо из правительственных войск. Ощетинившись жерлами пушек, танки взяли на прицел все наиболее опасные уровни небоскреба «Магнетик-банка». Солдаты, прячась за их броней, также приготовились вести прицельный огонь, а затем идти на штурм. За одним из танков прятался лейтенант полиции Джимми Маклахлен, единственный оставшийся в живых из своего подразделения. Вскоре над толпой солдат раздался его голос, многократно усиленный динамиками:

– Террористам предлагаем сдаться. Сопротивление бесполезно. Сдавшиеся добровольно получат жизнь.

– Ха-ха! – рассмеялся душераздирающим смехом Александр, – Да зачем нам жизнь? Нам и так неплохо!

Еще через пару минут в небе над небоскребом появилось звено истребителей F111. Блеснув на солнце плоскостями, они прошлись ровным строем на уровне двадцатого этажа и развернулись для атаки.

– Ну, – спокойно, с загробной уверенностью в своих силах, сказал Александр, – Настал твой час, командир.

И сразу Антон понял, что падает. Но не на пол из своего прозрачного куба, а на землю из облаков. Летели секунды, а твердая поверхность все приближалась. Внизу виднелись небоскребы, и среди них «Магнетик-банк». И вдруг Антон понял, что если не превратится сейчас во что-нибудь летящее, то умрет. Разобьется, как всякий смертный без парашюта. И он превратился в сгусток энергии и света, а затем в длинношеий «Миг-29» цвета ультрамарин. Истребители, идентифицировав новый летящий объект, сразу взяли его в оборот, охватив с трех сторон. Антон почувствовал одновременно шесть ракет, нацеленных в сердце.

– Господи, – простонал он, – если ты есть, оставь свой телефон!

И три огромные вспышки одновременно рванули небо в клочья в разных местах. На головы пехотинцам посыпались горящие обломки. Разъяренный и обиженный на весь свет Антон саданул ракетным залпом по колонне танков и бронетранспортеров, разметав башни в разные стороны. На месте еще недавно плотного кольца окружения теперь валялись перевернутые вверх дном БТРы и танки без башен и гусениц. Весь квартал финансовых воротил окутался дымом пожарища. В автостраде появились глубокие воронки. Оставшиеся танки расползались задним ходом, стараясь скрыться под защиту домов. Пехотинцы в страхе разбегались. И тут Антон почувствовал, что неведомая сила всасывает его обратно в ограниченный объем.

Глава 4. Кома с японскими мотивами

Ярко-желтый «Порше» несся по двадцать второй автостраде не всех парах. За рулем, сделанным из красного дерева, сидел куратор программы «Мыслитель» Грегор Йорк. Пятнадцать минут назад офицер, специально приставленный для наблюдения за состоянием майора Кремпа и его экипажа, сообщил о том, что Кремп пришел в себя и в состоянии говорить. Да, этот майор ВВС совершенно непредсказуемым образом и, скорее всего не подозревая об этом, вмешался во все планы куратора. Будучи избранным в свое время в качестве рядового летчика-испытателя для секретных полетов по программе «Мыслитель» Рассел Кремп волею случая стал одним из ее подопытных образцов и образцов занятных. Дело в том, что на самолете Рассела, в период первых секретных испытательных полетов помимо «Фабрики грез» была установлена дополнительная аппаратура для тайного наблюдения за реакцией летчика во время выполнения задания. Естественно, сами летчики об этой аппаратуре не имели ни малейшего понятия, поскольку такие действия были насквозь противозаконны даже в армии. Наблюдая за результатами расшифровки показаний приборов после первых секретных бомбардировок, Грегор Йорк выяснил следующее: в первые минуты тайных налетов на базы неприятеля Рассел чувствовал себя диверсантом в тылу врага, выполняющим опасное задание, что придавало ему чувства достоинства в собственных глазах. Можно сказать – он собой гордился. Но затем, спустя около двадцати-тридцати минут тайного уничтожения врагов, в его мозгу начинали возникать очень вредные для военного летчика мыслеформы – ему становилось стыдно за свое поведение. Да, черт побери, ему становилось стыдно. Ему казалось, что он убивает спящих людей в спину, используя их сон. Что он бередит души людей, часто лучшими воспоминаниями, и затем вонзает им нож в горло. Возвращаясь на базу после первых вылетов, Рассел очень быстро забывал импульсы своего подсознания и снова жил прежней жизнью. Но со временем вредные импульсы стали записываться сознанием, – это Грегор тоже знал четко, поскольку ежедневно проводил медосмотры Рассела и других летчиков с помощью нигде неуказанной аппаратуры, – и майор Кремп уже начал колебаться во время выполнения секретных заданий. Кончиться это могло только одним – Рассел Крем начнет задавать вопросы, а вопросов Грегор ему позволить не мог. Никак не мог. Остальные летчики, надо сказать, вели себя прекрасно. Все, как один, испытывали острое чувства удовольствия, когда нажимали на кнопку пуска ракеты, и с наслаждением наблюдали за тем, как взрываются вражески объекты и гибнут в огне люди. Хотя среди других летчиков-истребителей майор Кремп выделялся по своим данным пилота и идеально подходил по мозговому излучению для работы с «Фабрикой грез», его нельзя было больше оставлять в этой секретной программе – от ее успешного завершения зависело слишком много, и не только в Америке. Кто знает, что придет Расселу в голову, когда он будет выполнять очередной налет на иностранную авиабазу. Естественно, Грегор Йорк не мог позволить себе рисковать и колебался недолго. Ко всему в дело вмешался счастливый случай. Рассела срочно пересадили на бомбардировщик и отправили выполнять последнее задание по уничтожению несуществующего русского эфирного оборотня, на которого валило все просчеты командование ВВС США в Европе. С этого задания стратегический бомбардировщик не должен был вернуться, поэтому необходимо было обставить все как один из несчастных случаев, которые происходят с боевыми летчиками не так уж редко. К счастью, главнокомандующий ВВС Хольцман хорошо подбирал кадры для секретной программы, и потому авиабазой «Гринфилд» руководил полковник Патерсон, которого не надо было посвящать во все детали и что-либо объяснять. Полковник и так был по уши в дерьме после операции с наркотиками, поэтому выполнял все указания Йорка беспрекословно. В конце концов они все сейчас были в одной упряжке. Все шло хорошо до того момента, пока бомбардировщик Кремпа не вышел на исходную позицию. В то мгновение радары действительно зафиксировали в этой точке пространства мощнейший выброс энергии. В самолете существовал «черный ящик» с двойным дном, который записывал все внешние и внутренние переговоры пилотов и даже их мысли вплоть до последнего момента. По замыслу Рассела в исполнении Патерсона от бомбардировщика не должно было остаться никаких следов, в том числе и логических ниточек, пробуждающих сомнение. Поэтому, не полагаясь на подложенное взрывное устройство, когда произошел необъяснимый выброс энергии в заданном районе, Патерсон сам вышел на связь и даже попытался предупредить экипаж Кремпа о внезапной опасности, что давало полковнику железное алиби. Но произошло необъяснимое – самолет одновременно исчез со всех радаров так, словно его никогда и не было. Дальнейшие поиски с пристрастием на Земле в районе предполагаемого падения не дали никаких результатов. Даже если русские и смогли все подчистить, след от двух взорвавшихся самолетов (а их было два, как ни странно) должен был остаться в любом случае. Но его не было. От своей агентуры в России куратор программы «Мыслитель» смог получить только очень странную информацию. Агенты сообщали, что о взрыве русским ПВО, естественно, было хорошо известно, но кто конкретно и с кем столкнулся в штабах не имели не малейшего понятия. Русские высокопоставленные офицеры долгое время спустя ломали головы над этой проблемой, но так и не нашли ответа. Общественности для успокоения объявили о том, что взорвался пустой военно-транспортный самолет, а летчик успел катапультироваться с парашютом. Но Грегора это, естественно, не устроило. Он точно знал, что в столкновении участвовало два самолета. Один был бомбардировщиком Рассела Кремпа, а вот чей самолет летел ему навстречу оставалось тайной. Тайное сканирование центральных компьютеров гражданских авиакомпаний показало наличие всех самолетов парка. Все «Боинги», «Дугласы» и «Эйрбасы» продолжали летать по назначенному расписанию во всех концы планеты. Даже среди пилотов частных аэроклубов, славившихся своей бесшабашностью в воздухе и схожестью характеров с наземными рокерами, не было никаких жертв. В тот день, получив свою порцию адреналина, они преспокойно вернулись на аэродромы. И все-таки второй самолет был, его не могло не быть. И, судя по тому, что никто их гражданских и простых военных его не хватился, это мог быть только специальный самолет, изначально подготовленный для данного полета. В конце концов Грегор решил, что в системе произошла утечка информации и русские спецслужбы ожидали бомбардировщик из США. Ему навстречу наверняка вылетел смертник, не подозревавшей о том, что его смерть запланирована командованием, или самолет-робот. Иначе и быть не могло.

Удивление куратора программы «Мыслитель» неприятными случайностями достигло своего апогея спустя тридцать три дня, когда бомбардировщик Рассела внезапно обнаружился над мятежной Кубой и был подбит кубинскими гвардейцами ракетой класса «Земля-воздух». Майор Кремп был вынужден приземлиться на вражеской территории. Спустя трое суток, каким-то чудом Расселу с экипажем удалось бежать и снова захватить свой бомбардировщик, отремонтированный кубинцами. Майор уже почти преодолел Мексиканский залив, когда его вновь догнали кубинские «Миги», пилоты которых до самой мексиканской территории пытались заставить его вернуться обратно. Рассел отказался и был вторично сбит. Несмотря ни на что, он сумел посадить остатки самолета на скалистом плато неподалеку от знойного Матамароса. Подоспевшие мексиканские военные и врачи увидели перед собой среди обугленных обломков летательного аппарата шесть человек в бессознательном состоянии. Летчики были доставлены в ближайшую больницу Матамароса, но так и не пришли в чувство. Узнав об инциденте с кубинцами и мексиканцами, Грегор Йорк немедленно послал в Матамарос своих людей, которые вывезли Рассела и остальных членов экипажа на авиабазу «Гринфилд» – центр испытательных полетов по программе «Мыслитель». С тех пор неизвестно как попавшие на Кубу летчики находились там под пристальным наблюдением первоклассных врачей и негласным надзором аппаратуры Йорка. Но прошло уже почти две недели, а летчики по-прежнему оставались в состоянии комы. Их мозги, судя по показаниям приборов, словно приостановили свою жизнедеятельность. Но этого быть не могло. Остановка работы человеческого мозга означает мгновенную смерть организма. Даже в состоянии комы мозг продолжает генерировать энергетические импульсы, с технической точки зрения всего лишь переходя на экономичный режим работы. Однако, организмы всех летчиков функционировали нормально, потребляя питание внутривенно, а вот мозг у каждого не работал. Грегор Йорк, рассматривая показания приборов, отказывался верить своим глазам. Он привык надеяться на свои всемогущие приборы и чувствовал себя теперь, когда они ему не помогали, в положении потерявшего зрения. Он мог копаться в душах и мозгах других людей, но эти шестеро были для него недоступны. Записи мыслеформ летчиков представляли сплошные белые полосы в течение двух недель, и лишь однажды в показаниях жизнедеятельности мозга Джони Питфайера на секунду возникла картинка с изображением человека в адмиральской форме неизвестного военно-морского флота. Грегор приказал перевернуть вверх дном все мировые архивы и идентифицировать личность. И ее идентифицировали – это был адмирал военно-морского флота Японии Того в парадном мундире. Человек, который успел умереть почти за пятьдесят лет до рождения штурмана ВВС США Джонни Питфайера, что само по себе означало невозможность их личной встречи. Мозг подвержен собственному воображению, но почти всегда глубже всего хранит события из реальной жизни. Поразмышляв, Грегор решил принять на веру возможность того, что Джонни просто видел какой-нибудь исторический фильм с участием актера, игравшего адмирала Того, в противном случае выводы следовало делать уж совсем фантастические. А, как человек, знающий управлявшие миром тайные пружины, аналитик Пентагона Грегор Йорк не верил в фантастические происшествия и инопланетян, придуманных сумасшедшими лжеучеными и разрекламированных Голливудом. Гораздо больше Грегор верил в свои приборы. Но произошедшее затем снова поставило аналитика в тупик. Показания приборов представили новые доказательства в пользу личного знакомства американского штурмана и японского адмирала. Запись мыслеформы отчетливо показывала нос военного корабля, на котором стоял стол. За столом в позах беседующих людей сидели адмирал Того и Джони Питфайер. Они пили чай. Кроме них рядом был еще один человек в тельняшке и бескозырке, но он был абсолютно непонятен Йорку. Проанализировав запись, удалось установить, что корабль действительно является адмиральским броненосцем «Асама», участвовавшем в русско-японской войне и потопленным отчаянным русским крейсером «Изумруд» в одном из боев Цусимского сражения. Но Грегору не давал покоя моряк, оказавшийся русским боцманом того же времени. Если беседу с японским адмиралом еще можно было позволить Питфайеру в наркотических снах, хотя в досье он проходил чистым по этим вопросам, то представить себе беседу с японским адмиралом в обществе русского боцмана во время войны можно было только в том случае, если у Питфайера был мозг завзятого наркомана. Это обстоятельство несколько успокоило Йорка и он решил, что все это можно списать на больное сознание и фантазию, поскольку логические кубики не совпадали. На жизнедеятельность мозга в нормальном состоянии это никак не походило. Но следующий день вновь лишил куратора программы «Мыслитель» покоя. Но новой записи мыслеформы штурмана был запечатлен эпизод воздушного боя, причем со странным сочетанием самолетов для одной войны. Не считая американского стратегического бомбардировщика «Б-52», в бою участвовали «Миг-29» и несколько чернотелых германских «Мессершмидтов 109». Кроме того, под ними находился нацистский суперлинкор времен второй мировой войны «Тирпиц.» Это был явно перебор. Если Питфайер чудом выживет и выйдет из комы, ему предстоит нелегкая жизнь в стенах секретной лаборатории Грегора Йорка в качестве подопытного кролика до конца своих дней. Грегор даже заранее пожалел неудачливого штурмана.

Но первым очнулся Рассел Кремп. Датчики его приборов запульсировали зеленым светом, показывая неожиданно высокий выброс мыфслеформ, и майор открыл глаза. Затем поток внезапно прекратился – Кремп на несколько часов снова впал в кому. Но к вечеру вторично открыл глаза и сел на кровати, вырвав все провода от датчиков из головы и тела. В первые минуты после комы он вел себя так, словно узнал всех, но был смертельно устал и не хотел общаться, несмотря на все уговоры окружающего персонала. В итоге майор Кремп запустил табуреткой в охранника, маячившего в дверях, и сказал, что ему наплевать на все командование на свете, на черта и дьявола вместе взятых, и на все остальное. Он будет разговаривать только когда отоспится. После этих слов майор упал на кровать и спал тридцать часов.

И вод сегодня утром постоянно наблюдавший за палатами с летчиками дежурный офицер позвонил. В то время куратор программы «Мыслитель» находился в соседнем штате Юта по делам особенной важности. Это для подчиненных, конечно, а на самом деле все эти выкрутасы с мозговыми импульсами Питфайера абсолютно выбили Грегора из колеи и он уехал на несколько дней в национальный парк каньона Глен, находившийся в штате Юта, просто поохотиться на всякую живность. Остановившись на уединенном ранчо «Преста», официально принадлежавшему богатому фермеру Дональду Джойсу, а на самом деле являвшемуся секретной точкой Пентагона для релаксации высших чинов, Грегор попытался отвлечься от сложившейся ситуации, проводя сутки за сутками на охоте вместе с Джойсом, ходившим в чинах майора разведки. Вдоволь налазившись по красно-каменному каньону и подстрелив несколько птиц, Грегор вернулся на ранчо, намереваясь провести весь следующий день в глубокой медитации. Но утром, не успел он закончить несколько дыхательных процедур, как позвонили с авиабазы с сообщением про возвращение к жизни майора Кремпа. Не медля ни минуты, Грегор Йорк запрыгнул в свой ярко-желтый «Порше» и, петляя по извилистому горному шоссе, понесся изо всех сил на авиабазу «Гринфилд». По дороге, проезжая через небольшой городишко Монтроз, куратор купил на короткой гигиенической остановке свежий номер газеты «Сити Джорнал» с большой фотографией горящего небоскреба на первой полосе. Но читать ее не стал, решив пролистать на досуге, а это означало, что скорее всего Грегор выкинет газету в мусорное ведро, так как досуга у него практически не было, а теперь и не предвиделось неопределенное время. Подъехав через несколько часов к воротам авиабазы, Грегор Йорк остановился на секунду, чтобы охранник смог рассмотреть его приклеенный с обратной стороны стекла пропуск, и, газанув, влетел во двор главного здания. У входа в здание же его не останавливали – пропуск первой категории, красовавшийся на кармане куртки, имели только два человека на авиабазе «Гринфилд» – полковник Патерсон и аналитик Грегор Йорк. На этом, однако, вольности приличествующие званию и окончились. Взлетев по лестнице на третий этаж здания, куратор последовательно прошел через четыре поста охраны, затем позволил электронным датчикам просканировать собственные глаза и рисунок кожи. Только после этого он вошел в помещение в секторе «А», которое было строго засекречено от остальных обитателей авиабазы и почти мгновенно переоборудовано для длительного содержания людей в состоянии комы и проведения опытов. Дверь в помещение была бронированной, стены тоже, а окон не было вообще. Людей здесь можно было содержать сколь угодно долго, а при необходимости всегда оставалась возможность вывести их никем не замеченными через черный ход, сообщавшийся со специально прорытым по указанию Йорка подземным тоннелем. Такие меры предосторожности Грегор принял в силу секретности программы «Мыслитель», и для того, чтобы кто-нибудь из ведомства контроля за секретными программами при правительстве не вздумал сунуть нос в его дела. Ненужных свидетелей Грегор не любил.

Когда он прошел в комнату, находившуюся по соседству с палатой Рассела, тот уже сидел за выдвижным столиком и поглощал обильный завтрак, который ему принесли по первому требованию. Так приказал сам Йорк по телефону. Не стоит волновать зря человека, пережившего кому, а то он может опять в нее впасть, и тогда аналитик ничего не узнает. А Грегору чертовски хотелось услышать ответы на свои вопросы. Рассел, судя по его бодрому виду, был в хорошем физическом состоянии, что само по себе тоже относилось к области вопросов. Обычные люди после комы некоторое время восстанавливаются до полного выздоровления. Этот же выглядел так, словно никакой комы и не было вовсе, а он проснулся словно очнулся после долгого глубокого сна, пропьянствовав предварительно целую неделю. Теперь же чувствовал себя голодным, как сто китайцев, и с радостью поглощал обильный завтрак из пяти блюд, совсем не считаясь с допустимым количеством калорий для организма. Когда на пяти тарелках ничего не осталось, Рассел обвел их слегка разочарованным взглядом и стал похлопывать себя по карманам синей пижамы в поисках сигарет, которых, естественно не было. Тогда, не долго думая, Кремп встал и, подойдя к металлической двери, со всего маху пнул ее ногой.

– Эй, вы, там! – заорал он, – Принесите мне сигареты. Курить хочу.

Грегор подал знак не отвечать охраннику, дежурившему за дверью, и сам вошел в палату к Расселу. Увидев его, майор Кремп не выказал никакого особенного удивления, а скорее обрадовался. Он сделал шаг навстречу и сказал:

– А, хорошо, что это вы. У вас наверняка есть сигареты. Я чертовски хочу курить. Такое ощущение, что не курил лет сто.

Грегор Йорк, несколько обескураженный таким поведением подопытного майора, вытащил из кармана запечатанную пачку «Винстона» с зажигалкой и протянул вперед. Рассел взял ее, распечатал, и закурил. Затянувшись с наслаждением, он некоторое время смаковал дым, а потом произнес голосом балдеющего человека:

– Какими судьбами?

Взяв себя в руки, Грегор Йорк предложил Расселу присесть на кровать, а сам устроился на табуретке напротив и осторожно спросил:

– Как вы себя чувствуете, майор?

Рассел выдохнул дым в потолок и не долго думая ответил:

– Не дождетесь!

Но увидев немое удивление, которое яйцеголовый аналитик из Пентагона не смог скрыть, милосердно добавил:

– Да отлично я себя чувствую. Выспался. Только вот ни алкоголя ни сигарет в этой богадельне не дают. Может поспособствуете?

Грегор с сомнением кивнул и тоном личного психоаналитика сказал:

– Сигареты вам будут приносить теперь постоянно, а вот с алкоголем придется повременить. После комы он может оказать негативное воздействие на ваш организм.

Рассел даже открыл рот от удивления.

– После чего?

– После комы.

– Какой комы?

Аналитик смерил его пристальным взглядом и спросил:

– Скажите, вы действительно не знаете что с вами случилось?

Кремп отрицательно мотнул головой. Тогда аналитик встал со своего места, подошел к видневшемуся в стене экрану монитора, вынул из кармана микрокассету и вставил ее в видневшуюся щель. Тотчас на экране возникло пустынное скалистое плато с дымившимися обломками самолета. Среди обломков валялось несколько неподвижных тел и копошились люди с широкими красными крестами на одежде. Кремп с интересом следил за происходящим с видом человека, которому поставили посмотреть очередной Голливудский боевик. Содержимое экрана его ничуть не взволновало. Слегка удивленный поведением майора, аналитик выключил видеомагнитофон и сел обратно на стул. Кремп вел себя как-то не так. Не так, как раньше. Более развязно, что было на него непохоже. Значит кома оказала на него сильное воздействие, возможно, возбудив некоторые детские или юношеские стереотипы поведения, которые впоследствии были изменены, но сейчас опять всплыли на поверхность.

– Скажите, майор, а что вы вообще помните?

Рассел докурил сигарету, затушил ее в чашке из-под кофе, и поджег новую. Затянулся сладковатым дымом. Помолчал.

– Да ничего особенного не помню. Мой бомбардировщик летел на задание по уничтожению какого-то стратегического объекта русских. Потом раздался взрыв и огромная вспышка. А потом я провалился в небытие, словно в сон. Только и всего.

– Значит, вас подбили в бою?

Кремп сделал жест неопределенности, взмахнув руками.

– Не знаю. Боя не помню, но все может быть.

– Ну, а дальнейшие события вы помните?

Рассел прищурился.

– Какие события? Я же вам сказал, что после этой вспышки потерял сознание и очнулся вот здесь, где не дают сигарет и выпивки офицеру ВВС.

– Ну хоть себя-то вы помните. – с облегчением произнес Грегор Йорк, – И то ладно. А меня узнаете?

Кремп опять затянулся.

– Да как вас не узнать. Вы ведь мой непосредственный шеф по какой-то программе, не вспомню ее названия, прости Господи. А звать вас, кажется, Григор.

– Грегор, с вашего позволения, – поправил его аналитик, – Грегор Йорк, ваш непосредственный начальник по программе «Мыслитель». Вы представляете сейчас себе основное направление работ по программе?

Рассел наклонился вперед и с заговорщическим видом произнес:

– Если честно, шеф, то понятия не имею. Летаем куда-то, ведь я летчик, это я точно помню. Правда ведь?

– Да, вы летчик. – подтвердил предположение Йорк. – Первоклассный военный летчик и специалист в своем деле. А боя с кубинскими самолетами-истребителями не вспоминаете? То, что я вам показывал на кассете, это ваши чудом уцелевшие останки после того боя.

Рассел округлил глаза.

– Наши?

– Да, у вас ведь был экипаж. Вы столкнулись в небе с кубинскими «Мигами» и приняли бой, который окончился для вас плачевно. В результате вы все оказались в коме и находились там уже более двух недель.

– Правда? – удивлению майора, казалось, не было предела.

– Да, правда. – подтвердил аналитик, – Но до этого с вами произошла еще более интересная вещь. Вы сумели переместится с пустыми топливными баками из неба над Россией в воздушное пространство над Кубой. И произошло это спустя тридцать три дня после вашего предполагаемого взрыва. Попытайтесь припомнить, майор, что с вами случилось за это время. Вы наверняка где-то садились. Но ни одна из наших авиабаз не дает подтверждения вашей посадки в это время. Может быть вас захватили в плен и накачали наркотиками?

Майор призадумался. Куратор программы «Мыслитель» Грегор Йорк посмотрел на свои встроенные в стенной шкаф приборы и очень огорчился тому, что при пробуждении Рассел повыдергивал из себя все проводки датчиков. В настоящее время аналитик не мог контролировать правдивость поведения летчика. Возможно, он врал, возможно – нет. Но Грегор Йорк ничего об этом не знал и тихо бесился. Наконец, майор Кремп поднял голову и серьезно спросил:

– Вы что же, считаете, что я предатель?

– Я этого не сказал, майор.

– Но вы это подумали. Не так ли? Вот, что я вам на это скажу – я ни хрена не помню, где был и что делал. Наверное мы столкнулись в воздухе с каким-то самолетом и потеряли сознание. Больше я ничего не помню о происшедшем, хоть режьте. Может мы вообще мертвы сейчас.

– Не уверен, майор. – успокоил его Йорк, – Думаю, вы в полном порядке.

Потом Грегор вспомнил про расшифровки мыслеформ.

– Ладно, оставим это пока. А сейчас попытайтесь вспомнить свои последние мгновения перед столкновением с этим летящим объектом и, если сможете, сразу после него.

Рассел напрягся и сидел некоторое время молча, напряженно вспоминая то, что с ним происходило. Память понемногу возвращалась к нему.

– Мы говорили со штурманом о погоде за бортом. Затем я опустил самолет на несколько сот футов и приготовился атаковать заданный объект какими-то специальными ракетами, точно не помню…

– Вы помните свое задание?

Кремп снова напрягся.

– Атаковать секретный объект русских.

– Вы уверены, что это был именно наземный, а не летящий объект?

Рассел в растерянности посмотрел на аналитика.

– Понятия не имею.

– Какое оружие было у вас на борту?

– Я же говорил – какие-то ракеты.

– Постарайтесь вспомнить какие?

Рассел постарался, но из этого ничего не вышло. Грегор помолчал и неожиданно задал другой вопрос.

– Скажите, майор. Вы встречались когда-нибудь с японцами?

Кремп взглянул на аналитика исподлобья и ответил:

– По-моему, я бывал в Японии вместе с женой. Смотрели Фудзияму и исследовали ресторанчики Токио.

– Вы бывали там без своего друга Джони Питфайера?

– А при чем здесь Джонни? Его я помню хорошо, но его с нами не было. Да и зачем? А, кстати. Где он сейчас, шеф?

– Он все еще в коме и тяжелом состоянии. Но, я надеюсь, что скоро он выйдет из комы.

– Я тоже.

– Скажите, а что конкретно вы делали с женой в Токио? Я имею ввиду – в какие рестораны ходили, какие шоу посещали.

Рассел впервые улыбнулся.

– Мы весело проводили время с Джудит. Были в нескольких ресторанчиках в северной части города, ходили на шоу шизофреников и в японский цирк на выступления клоунов-самураев.

– А не было ли среди этих развлечений аттракционов, связанных с военно-морской тематикой? Какие-нибудь большие переделанные в игрушечные военные корабли с одетыми в адмиральскую форму безработными?

Кремп отрицательно покачал головой.

– Да нет, такого не было.

Грегор поразмыслил еще секунду и встал.

– Ну что ж, майор. Спасибо за информацию. Надеюсь, это нам поможет. Я вас покидаю, но буду часто навещать.

Кремп настороженно спросил:

– Шеф, а где я вообще нахожусь и почему здесь нет окон?

– Вы на авиабазе «Спрингстоун» вблизи Далласа в специальном помещении. Здесь поддерживается особенный микроклимат, необходимый для вашего скорейшего и лучшего выздоровления после коматозного состояния.

– Как долго меня будут здесь держать? Мне, честно говоря, уже поднадоело в этой коробке без окон. Хочется подышать свежим воздухом.

– Как только я буду уверен, что вы почувствовали себя лучше, вас переведут в другую палату с окнами. Кроме того, вы все-таки пока в армии, майор, поэтому придется выполнять приказы. На всякий случай сообщу, что по выздоровлении вы получите по страховке 100 тысяч долларов в качестве компенсации за физический ущерб от командования ВВС. Думаю, этого вам хватит, чтобы восстановить и свое моральное здоровье.

– Да я здоров, как бык, шеф. Думаю, может и не надо меня специально держать здесь?

– Это абсолютно необходимо.

– А где мой экипаж?

– Они все до сих пор в коме. Пришли в себя только вы один.

Кремп нехотя подчинялся ситуации. Он посмотрел на Грегора снизу вверх и равнодушно сказал:

– Тогда прикажите, чтобы мне принесли видеокассет с фильмами, виски и сигарет. А то я помру с тоски, пока выздоровлю окончательно.

Грегор помедлил с ответом, но все же сказал:

– Кассеты и сигареты вам сейчас принесут. Виски тоже, но в ограниченном количестве.

С этими словами Грегор Йорк покинул палату. В соседней комнате его поджидал ассистент с видеозаписью беседы на микрокассете.

– Дадите ему все, что он просил. В том числе двухсотграммовую бутылку виски с эликсиром сна. Когда он вырубится – прикрепить к нему снова все датчики и записать мыслеформы действующего мозга. Посмотрим, что там действительно думает этот летчик-истребитель.

Аналитик засунул кассету с видеопленкой в карман и отправился в кабинет к полковнику Патерсону. Поднявшись до четвертого уровня навигационной башни, Грегор Йорк на сей раз беспрепятственно прошел в кабинет командующего авиабазы. Полковник занимался прочисткой мозгов своим офицерам, облажавшимся на выполнении тренировочных полетов по отработке ракетного удара. Из четырех истребителей цель поразили только двое, да и то частично.

– Я вас спрашиваю, чем вы смотрели, лейтенант Паркер, когда производили стрельбы? Вы что, впервые сели за штурвал истребителя сегодня утром, а до этого дня управлялись только с трехколесным велосипедом?

– Никак нет, сэр, – пытался оправдаться лейтенант, – Я просто выбрал неудачный угол атаки, сместившись влево от мишени.

– А заем вы сместились влево?

– Мне показалось, так я точнее смогу поразить цель, сэр.

– Пилот не должен сомневаться в бою. Он не имеет на это права. Если вы не в состоянии держать правильный курс и мгновенно выбирать угол атаки, то вам нечего делать на моей авиабазе. Вам понятно?

– Так точно, сэр! – автоматически отчеканил лейтенант.

В этот момент в кабинет вошел Грегор Йорк. Взглянув на него, Патерсон понял, что предстоит важный разговор, и поэтому день гнева для остальных пилотов отложился на некоторое время. Патерсон приказал им снова явиться к нему в кабинет после занятий на тренажерах и отпустил. Откозыряв, летчики-истребители мгновенно покинули кабинет.

– Что, воспитываешь молодое поколение? – поинтересовался куратор программы «Мыслитель».

– Разгильдяи, – зло фыркнул Патерсон, – Эти чертовы тупоголовые лейтенанты не в состоянии уничтожить даже небоскребы «Международного торгового центра» в Нью-Йорке с расстояния в двести метров. Не то что наше поколение, получившее закалку во Вьетнаме, расстреливая косоглазых. При желании могли чайку на лету подстрелить из пулемета. Вот уж где было дело.

– Да уж, с тех пор ты этим делом и занимаешься. – заметил Грегор, напоминая полковнику о незаконных операциях с наркотиками, которые тот организовал по своим старым связям во Вьетнаме, и успешно проворачивал до тех пор, пока люди Хольцмана его не прижали. Патерсон килограммами переправлял Гашиш в Соединенные Штаты Америки на военных самолетах, не подлежавших досмотру, и успел нажить немалое состояние. За это он теперь работал на Хольцмана, а не на президента США.

– Зачем пришел? – с нескрываемым раздражением, но с чувством тягостной и полной зависимости, спросил полковник.

– Принес тебе посмотреть интересную кассету.

Грегор подошел к стоявшей на специальной тумбе видеодвойке, вставил в нее микрокассету, а сам сел в большое кожаное кресло. Патерсон уселся за свой широкий стол. После просмотра полковник вопросительно взглянул на куратора программы «Мыслитель». Йорк не менее вопросительно посмотрел на него.

– Что скажешь? – наконец нарушил тишину куратор.

– Думаю, парень врет.

Грегор помолчал.

– Надеюсь, это скоро помогут проверить мои приборы. А вот что мы будем делать, если майор не врет, а действительно забыл всю ненужную информацию? Ты ведь помнишь расшифровки его мыслеформ после налетов на Китай, Корею и Кубу. Особенно они мне перестали нравиться после неудачной попытки нападения на Кубу. Именно тогда он подсознательно испытывал наиболее сильное отвращение к программе. С налетом на русских все более-менее в порядке. Там полный хаос в мыслях, чувство растерянности и желание бежать. А вот с Кубой далеко не все так гладко. Может он и проявился от этого чувства вины именно здесь. Может это и есть связь?

Патерсон недоверчиво покачал головой.

– Но как он это сделал спустя тридцать три дня? Это же нонсенс. Даже какой-то амундсенс. Топливо у него должно было кончиться через пятнадцать минут, не случись этого идиотского столкновения. Датчики топливного ресурса были специально подкорректированы, чтобы индицировать для успокоения сознания неверную информацию. Кроме того, бомбардировщик был заминирован. Но даже в том случае, если взрывное устройство не сработало бы, они спокойно должны были через пятнадцать минут упасть на головы русским или прибалтам. Падение с такой высоты превратило бы их в кучу дерьма. А тут вдруг через тридцать три дня после исчезновения они появляются над самой Кубой, умудряются ввязаться в бой, попасть в плен, бежать из него и снова быть сбитыми. И после всего этого он еще и ни хрена не помнит из того, что с ним произошло. И ты, аналитик Пентагона, по-прежнему веришь, что он тебе не врет?

– Я никогда и никому не верю, полковник, кроме своих приборов. – сказал Грегор, – но как раз они-то и показывали мне совершенно чистые записи мыслеформ в течение двух недель, чего не бывает с мозгом даже при коме. И только один мозг Питфайера начал функционировать в этом состоянии, но делал он это как мозг завзятого наркомана. Если же принять эту активность мозга за чистую монету, остается предположить, что ребята с бомбардировщика слетали погостить в 1904 год и повстречались там с японским адмиралом Того, а на обратной дороге завернули в 1943 повоевать в нацистами. Что скажешь?

– Полный бред.

– Я бы тоже хотел так думать.

Глава 5. «Культиватор грез»

– Ладно, – сказал Грегор Йорк, вставая, – пора заниматься новым изделием.

В этот момент на столе у Патерсона желтым огоньком замигал селектор связи. Полковник нажал кнопку.

– Сэр, – раздался голос лейтенанта, дежурившего в изоляторе, где находились летчики с бомбардировщиков, – Патерсон и Питфайер вышли из комы. Хармен и Джассини тоже подают первые признаки выздоровления.

– Записывайте все их мыслеформы, – приказал Грегор Йорк, не давая полковнику ответить первым. – Как только они окончательно придут в себя, сразу сообщите мне.

– Вас понял, сэр, – ответил лейтенант.

Когда лампочка на селекторе погасла, аналитик сказал:

– Пойдем. Сначала надо проверить готовность «Культиватора», а то Хольцман настаивает на досрочном завершении проекта.

Полковник поднялся из-за стола и вместе с Йорком вышел из кабинета. Стоявший у дверей часовой никак не отреагировал на появление шефа, оставаясь неподвижным, словно был сделан из гипса. Войдя в лифт, Патерсон достал из нагрудного кармана черную пластиковую карточку с серебряной продольной полосой и изображением американского орла. Повертев ее в руках, он засунул карточку в специальную прорезь, находящуюся ниже кнопок управления. Лифт плавно тронулся. Они опускались туда, куда всему остальному персоналу авиабазы «Гринфилд», за исключением двух находившихся в кабине человек, вход был строго воспрещен – на третий подземный уровень. Через несколько секунд двери лифта растворились, и полковник Патерсон вместе с куратором программы «Мыслитель» попали в абсолютно белое помещение с прозрачным углублением в стене, за стеклянной перегородкой которого находились защитные костюмы, напоминавшие скафандры космонавтов. Двери за ними закрылись. Сразу после этого металлический голос предписал вошедшим надеть герметически закрывающиеся костюмы. Когда это было сделано, полковник и аналитик прошли сквозь вторые бронированные ворота, плавно разъехавшиеся перед ними, и оказались в огромном подземном ангаре, длинною почти в двести квадратных метров. Под потолком ангара горели мощные электрические лампы, отчего повсюду было светло как днем, хотя в подземном помещении не было ни одного окна. По углам располагалось большое количество многоруких промышленных роботов, изготовленных в очень ограниченном количестве специально для вооруженных сил, и сложных приборов столь узкого назначения, что гражданские специалисты вряд ли смогли бы найти для них применение даже на каком-нибудь из промышленных гигантов США. Посередине ангара многорукие роботы и приборы группировались вокруг массивного сооружения странной формы, при ближайшем рассмотрении имевшего некоторое сходство одновременно с военным самолетом, бронетранспортером и подводной лодкой. Это внешне устрашающее и неуклюжее сооружение являлось последним достижением гениальной технической мысли американских конструкторов, спроектированным в тайне от всего мира. И предназначалась ему особая миссия. За то, чтобы узнать о ней поподробнее, многие разведки мира не пожалели бы миллиарды долларов. Но даже если бы им удалось в конце концов все выяснить, это уже ничего не изменило бы в раскладе сил. Судьба многих стран была тайно предрешена.

Патерсон и Йорк, выйдя из лифта, прошли к месту сборки в центре ангара. У мигающих цветными огоньками роботов находилось несколько рабочих в точно таких же белых герметичных комбинезонах, какие были надеты на полковнике и кураторе программы «Мыслитель». Рабочие, которым разрешалось не обращать внимания на входящих, тем более что войти сюда могли только два человека, заканчивали операцию установки одного из коротких крыльев летательного аппарата. Гибкая механическая рука, державшая сварочный агрегат, протянулась вперед и коснулась стыка между крылом и массивным корпусом. От места сварки в окружающее пространство выбросило сноп ярких искр. Рука отодвинулась, затем сместилась на несколько сантиметров в сторону, и снова коснулась шва. Полковник и аналитик некоторое время молча наблюдали за проведением операции сваривания, словно находились на экскурсии в музее «Метрополитен», затем молча обошли летательный аппарат и продолжили осмотр с носа. Собственно, проект был уже готов на девяносто пять процентов. Все необходимые узлы поставлены и смонтированы. Еще сутки напряженной работы, и «Культиватор грез» сможет подняться в небо для исполнения своей миссии.

– Пойдем, – сказал наконец Грегор Йорк полковнику через вмонтированный в сферический шлем микрофон внутренней связи, – надо позвонить Хольцману.

Они развернулись и быстрым шагом, насколько позволяли скафандры, направились в небольшое помещение в углу ангара с непрозрачными стеклами. Там располагался подземный центр управления. В центр были выведены все средства связи, существовавшие в основном кабинете командующего авиабазы «Гринфилд», а о местонахождении центра не знал никто кроме него самого и Йорка. Рабочие завозились сюда специально и даже не подозревали, на кого они работают. Поэтому, находясь здесь, Патерсон чувствовал себя даже в большей безопасности, чем наблюдая за функционированием базы из своего кабинета в башне. При их приближении стальная пуленепробиваемая дверь автоматически отъехала в сторону, пропуская в довольно уютно и практично обставленное помещение. У правой стены стоял мягкий диван. Слева – длинный офисный стол с многочисленными приборами связи и четырьмя компьютерами. У стола стояло несколько кожаных кресел с анатомической спинкой. Встроенные в стенной шкаф мониторы позволяли наблюдать за отдельными секторами авиабазы. На одном из них, плюясь огнем из турбин, взлетали самолеты, на другом механики обслуживали только что вернувшиеся с боевых стрельб истребители, на третьем одиноко стоял F15 Eagle, оборудованный последней портативной модификацией «Фабрики грез», позволявшей по мыслеформам различать и засекать самолеты противника еще на дальних подступах. Йорк бросил взгляд на одинокий истребитель, по неуязвимости в сотню раз превосходивший теперь своих собратьев, и подошел к телефону.

Создание «Культиватора грез» в тайне от всего мира и от президента Соединенных Штатов Америки было третьей и главной частью программы «Мыслитель», которую курировал Пентагон через Грегора Йорка. Вся соль заключалась в том, что Пентагон был довольно большим ведомством и в разных его концах многие люди думали и смотрели на жизнь совсем не так, как делал это президент страны, особенно в отношении к России. А люди эти, собственно, и составляли ядро власти в США. Нынешний президент не слишком сильно желал видеть в русских врагов, что наносило все более ощутимые удары по военному ведомству. Правительственные заказы таяли на глазах. Естественно, армия не могла долго терпеть такую не справедливость в отличие от тупоголовых и готовых поверить в любой бред налогоплательщков. В конечном итоге, один из их главных боссов Пентагона, отец-прародитель программы «Мыслитель», пришел к логичному выводу, что Америка заслужила лучшее будущее и лучшего президента, нежели Джордж Буш. С той минуты судьба президента была решена.

Программа «Мыслитель», строго засекреченная и выпестованная в недрах военного ведомства, представлялась конгрессменам всего лишь необходимым минимумом для сохранения обороноспособности страны. Такой она и была до последнего времени, пока шли только лабораторные разработки. Однако, после того как в небо поднялся первый настоящий самолет-невидимка, по сравнению с которым технология «Стелс» не стоила и выеденного яйца, программа начала круто набирать обороты. Конгресс, между тем, по прежнему считал ее вялотекущей и почти полностью рассчитанной на пусть и не очень далекое, но будущее. Это происходило потому, что для программы «Мыслитель» Пентагон использовал деньги частных инвесторов. А частные деньги требуют обязательного возврата, в отличие от государственных. Хольцман и Йорк периодически отчитывались на слушаниях в конгрессе о процессе успешной реализации программы «Мыслитель» в области разработки генераторов частоты мыслей, которые в недалеком поступят на вооружение элитных подразделений ВВС. По словам Хольцмана, к настоящему моменту было собрано десять таких генераторов большой мощности и пять портативных генераторов, специально разработанных для истребителей. Первые испытания по плану пройдут через два года. На самом деле ситуация была совсем другой. На замаскированных под частные фирмы подземных заводах, абсолютно неизвестных правительству, было собрано уже более полусотни мощных генераторов частоты мыслей и двести портативных самолетных излучателей под кодовым названием «Фабрика грез». Вся техника прошла обкатку и превосходно показала себя в ходе секретных операций на Кубе, Мексике, в Корее и нескольких других странах третьего мира. Единственная промашка произошла во время налета на Россию, но в связи с необъяснимостью ситуации ее было решено считать исключением из правил. В остальном «Фабрика грез» работала безотказно, не оставляя врагу никаких шансов на выживание. Скоростные истребители, оборудованные «Фабрикой грез», возникали из ниоткуда, обрушивались на врага словно ураган «Торнадо», и исчезали в неизвестном направлении, абсолютно не оставляя свидетелей своего налета. Все происходило само по себе, так, словно этих истребителей никогда и не существовало в природе. Между тем, они регулярно возвращались на базы после совершения налетов без единого повреждения. А генераторы были смонтированы таким образом, что даже в случае попадания в руки к врагу, взрывались при первой же попытке проникнуть внутрь. Пока все проходил гладко, таких случаев не было, и ни одна иностранная разведка не догадывалась о существовании целого воздушного флота, оборудованного генераторами частоты мыслей, абсолютно невидимого для радаров любой сложности, поскольку оружие было рассчитано для воздействия на людей, а не на железо.

Завершающим этапом программы «Мыслитель» стало создание «Культиватора грез» – гибрида стратегического бомбардировщика и атомного подводного ракетоносца. Этот летательный аппарат мог при необходимости плавать под водой не хуже подводной лодки. «Культиватор грез» был предназначен для переноса на огромные расстояния до ста небольших самонаводящихся на цель капсул, каждая из которых представляла из себя портативный генератор частоты мыслей последнего поколения типа «Фабрика грез». По плану Хольцмана «Культиватор» был необходим для того, чтобы подобраться к границам государства-противника и незаметно дать мощный залп ста капсулами по всем основным стратегическим точкам. В первую очередь это были ракетные шахты, подразделения ПВО и радиоразведки. После выстрела капсулы, подобно ракетам, автоматически ложились на заданный курс и достигали целей, запрограммированных в бортовом компьютере. Упав в непосредственной близости от точек ПВО, они самостоятельно включались на полную мощность и за одно мгновение должны были парализовать волю военных. Спустя максимум десять минут после залпа «Культиватора грез» выбранная для нападения страна оставалась абсолютно без защиты своих вооруженных сил. После этого можно было пускать в действие обыкновенных десантников и морских пехотинцев – они не встретят на своем пути никакого сопротивления и возьмут в плен или уничтожат всю армию противника. Первый «Культиватор грез» был уже практически собран на авиабазе «Гринфилд», как убедились полковник Патерсон и куратор программы «Мыслитель» Грегор Йорк. Второй также был почти готов и комплектовался в это время последними узлами и системами на аналогичном подземном заводе в штате Аризона. Секретная операция по нападению на одну из стран-противников вступала в завершающую стадию и была назначена на послезавтра. Старт первого «Культиватора грез» с авиабазы «Гринфилд» планировался в шесть утра. Второй «Культиватор» должен был подняться в небо спустя два часа для нанесения завершающего удара, который уже не позволит врагу подняться. Операция носила кодовое название «Мозговой штурм».

Грегор Йорк сел за компьютер, набрал на клавиатуре номер телефона, и по специально защищенной от прослушивания телефонной линии соединился с Пентагоном. Несколько секунд слышались длинные гудки. Хольцман должен был поднять трубку после десятого. Так оно и произошло. На том конце сняли трубку и послышался низкий, слегка хрипловатый голос:

– Хольцман слушает.

– Господин Хольцман, изделие проходит последнюю стадию проверки. Никаких отклонений от намеченных планов не наблюдается. Заканчиваем раньше на шесть часов.

В трубке помолчали. Затем голос, в котором послышались нотки удовлетворения, произнес:

– Это хорошо. Это очень хорошо. Жду доклада о полной готовности.

На другом конце повесили трубку. Грегор также отключился.

– По-моему, шеф доволен. – сказал Йорк, оборачиваясь к полковнику Патерсону, который курил сигару, наблюдая по монитору за стартом звена истребителей. Проводив взглядом последний, грациозно оторвавшийся от земли самолет, полковник произнес:

– Надеюсь, что послезавтра мы не доставим ему поводов для беспокойства.

– На что ты намекаешь?

– На мой взгляд, «Культиватор» еще не совсем готов. Он не прошел обкатку в боевых условиях, а это большой минус.

– Ерунда. Проект просчитан идеально. Я уверен. Используются только проверенные узлы и технологии. «Культиватор» сможет взлететь и выполнить свое предназначение. Это главное. Необходимо, чтобы он сделал один залп. Большего от него и не требуется. А если он даже рассыплется на обратной дороге, то это уже не столь важно. К тому времени нам уже будет некого опасаться.

Йорк вытащил из кармана сигарету и тоже закурил.

– Скоро наступит совсем новое время. Наше время.

Патерсон самодовольно улыбнулся, слегка кивнув головой, словно в подтверждение слов аналитика. В ближайшем будущем он уже видел себя чуть ли ни главой Пентагона, которым он в тайне хотел стать, пусть даже и вместо самого Хольцмана. Шестым чувством полковник все же понимал, что фортуна вряд ли будет к нему настолько благосклонна, но несмотря на предчувствие, больше ожидал от нее подарков, нежели неприятностей. Очень многое зависело сейчас от миссии обоих «Культиваторов» – беспилотных носителей забвения. Если после тайного удара враг будет повержен, то это вознесет его на вершину власти. Но если вдруг случится что-нибудь непредвиденное и проект станет известен широкой общественности или хотя бы правительству еще до завершения глобального плана Хольцмана, то полетят головы. Многие головы. Патерсон потрогал свою мощную шею и встряхнул головой, словно пытаясь отогнать неприятные мысли.

На пульте замигала небольшая красная кнопка. Это означало, что Грегора ищет охрана тайного лазарета, в котором находился экипаж Рассела Кремпа. Аналитик не долго думая включил тумблер громкой связи с наземным уровнем.

– Йорк слушает.

– Мистер Йорк, докладывает лейтенант Хиллари. В боксе чрезвычайное происшествие. Все члены экипажа вышли из комы, но реагируют на это по-разному. Один из них, Билл Хармен, впал в бешенство. Общая ситуация находится под контролем, но…

– Хорошо, – прервал его аналитик, – сейчас поднимусь.

Грегор Йорк затушил сигарету и направляясь к выходу бросил пребывавшему в приятных мечтах Патерсону:

– Когда насмотришься на монтаж оставшихся узлов «Культиватора», поднимись наверх. Скорее всего там происходит нечто интересное.

Лифт почти мгновенно вознес его на третий уровень, пройдя по длинным коридорам авиабазы куратор программы «Мыслитель» наконец достиг секции «А». Здесь он снова был вынужден подвергнуться тщательной проверке на компьютере – идентификации своего глазного яблока и рисунка кожи. Когда бронированная дверь открылась и он вошел в секретное помещение, то сразу же услышал истошные крики, проникавшие сюда несмотря на хорошую звукоизоляцию. Набрав десятизначный код и открыв следующую дверь, Йорк вошел в комнату слежения, где были установлены мониторы, показывавшие все, что происходит в подопечных палатах. На одном из экранов разворачивались события в духе настоящего голливудского боевика. Здоровенный детина в синей пижаме отчаянно боролся с четырьмя накаченными как десять шварценеггеров охранниками, несмотря на численное превосходство тщетно пытавшимися его связать. Сражение шло с переменным успехом. То Хармен, а это был он, ловко извернувшись давал кому-нибудь из охранников в ухо, и тот отлетал в дальний угол палаты, тараня приборы, то охранники, казалось, были близки к победе, почти спеленав буйного летчика. Остальные пациенты импровизированной клиники вели себя вполне спокойно, не подозревая о происходящей в соседней палате заварухе. В то мгновение, когда Йорк появился в комнате наблюдения, Билл Хармен осуществил очередной ловкий маневр и провел апперкот ближайшему охраннику. Незадачливый страж отлетел на три метра, врезался лбом в стену и потерял сознание. В этот момент второй охранник попытался всадить Хармену в спину шприц с наркотиком для успокоения, но Билл, словно почуяв это, не глядя ударил его пяткой в пах. Охранник согнулся с таким диким воем, что даже наблюдавшему за этой сценой благодаря монитору аналитику стало его по-мужски жалко. Двух остальных, повисших на руках, Хармен стряхнул с легкостью, оттолкнув их от себя для начала на полметра. Получив на долю секунды желанную свободу, стрелок прицельным ударом саданул по челюсти левого. Тот рухнул навзничь, смачно хрустнув сломанной челюстью. Оставшись в одиночестве, последний охранник допустил явную оплошность – он оглянулся на дверь в надежде на подмогу. Хармен понял, что парень струсил. Мощный удар в лоб положил его рядом со своим коллегой на полу. Отошедшего было от боли в паху охранника Билл на всякий случай приголубил ударом босой пятки в нос. Четвертый охранник уже в течение нескольких минут пребывал в полном отрубоне, не участвуя в происходящем. Внимательно осмотрев дело рук своих и оставшись вполне довольным общим видом поля битвы, Билл Хармен, по кличке Громоотвод, как ни в чем не бывало присел на кровать отдохнуть. Помолчав несколько секунд, он снова осмотрел распластавшиеся на полу тела охранников и сказал назидательным тоном:

– Я же просто хотел выйти покурить.

В этот момент в комнате откуда-то с потолка и одновременно из-под кровати раздался неизвестный стрелку голос:

– Мистер Хармен, сигареты вам сейчас принесут. Только у меня к вам будет большая просьба – не надо избивать посыльного.

Ничуть не удивившись, Хармен ответил, обращаясь в пространство:

– Они первые начали. Эта скотина хотела еще и шприцем меня уколоть. А никому не позволено колоть летчика ВВС США без его согласия.

– Полностью с вами согласен, мистер Хармен. Больше подобного не повторится. Если вы согласны впустить к себе посыльного с сигаретами и позволите убрать тела охранников, то через полминуты вы уже будете курить.

Хармен шумно выдохнул в пустоту:

– Ладно. Только пусть принесут «Мальборо», другие я не курю.

Наблюдая за Харменом, аналитик с неприязнью высокоорганизованного мозга к мозгу военному подумал: «Какие они все одинаковые при выходе из комы – сначала кидаются табуретками, а потом просят покурить».

Не успел стрелок договорить свою просьбу, как тяжелая дверь растворилась и на пороге возник посыльный – здоровенный парень в камуфляже с автоматом на плече и пачкой «Мальборо» в руке. За его спиной торчал еще один «посыльный» в аналогичной экипировке и при короткоствольном автомате. Хармен ухмыльнулся и остался сидеть на своем месте, пока, схватив за ноги, из комнаты вытаскивали бесчувственных охранников. Убрав тела, «посыльный» осторожно, постоянно поглядывая на Хармена и готовый перехватить любое его движение, положил пачку сигарет с зажигалкой на столик рядом с койкой и удалился задним ходом, поигрывая автоматом. Стрелок «Б-52» с радостью разорвал обертку на пачке, вытащил сигарету и закурил. По телу распространилось блаженство измученного никотиновой голодовкой курильщика, для которого долго обходиться без сигарет значительно труднее, чем жить в раскаленной пустыне Гоби без воды и еды. Выкурив первую, Хармен немного успокоился и, наконец, стал обдумывать свое положение. Выпустив в потолок пару колец густого дыма и зная, что его внимательно слушает неизвестная аудитория, стрелок вопросил в пустоту:

– А, собственно, какого черта меня здесь держат? И где я вообще нахожусь?

Ответом ему было молчание. Хармен опять начал раздражаться.

– Эй ты, наблюдатель, чтоб тебе задницу разорвало тротиловой шашкой, где я нахожусь?

Наконец опять раздался голос, который вел со стрелком переговоры относительно сигарет.

– Вы попали в катастрофу и чудом остались живы. Долго лежали в коме, но к счастью для всех остались в живых. Теперь вам необходимо восстановить здоровье и полностью реабилитироваться.

– Так значит я в Штатах? Это уже хорошо. Ладно, хоть не в застенках у русских, хотя…

Хармен на секунду задумался.

– Не беспокойтесь, – раздался все тот же голос, – Вы на родине. Но в настоящее время мы вынуждены держать вас в карантине для вашего же блага.

– А где я, собственно, поточнее? Америка большая.

– Вы недалеко от Вашингтона, на авиабазе ВВС США в городке Кумберленед.

– Никогда прежде не бывал. А долго нас здесь продержат? Кстати, что с остальными? Где майор Кремп и Джони Питфайер? И кто вы сам-то такой?

– Меня зовут Ричард Пресли. Для вас – полковник Пресли.

– Пардон, сэр. Я же ведь вас не вижу. Это наверное потому, что я заразный? Что у меня, полковник, малярия или чума?

– С вами, в принципе, все в порядке. А вот ваши товарищи, увы, погибли. Все до одного.

Хармен даже привстал от такой новости.

– Как, погибли? Все? И майор, и штурман, и все остальные?

– Да. Никто не спасся, кроме вас. Вам удалось выброситься с парашютом до взрыва бомбардировщика, поэтому вы живы. Все остальные члены вашего героического экипажа – развеяны в небе над Россией. Но задание выполнено, поэтому вы можете гордиться собой.

Хармен опустил голову.

– Да чем тут гордиться. Все мертвы, а я один остался жив. Лучше уж все вместе.

– Не беспокойтесь зря, Хармен. Вы в армии, а здесь случается все, и смерть в том числе. ВВС компенсирует вам с полна все ваши моральные и физические потери в денежном эквиваленте, как только вы полностью поправитесь.

Хармен молчал и нервно курил. За время совместной службы на авиабазе «Гринфилд» он успел подружиться с зубоскалом итальянского происхождения Питом Джассини, без постоянных подколок которого жизнь казалась совсем уж скучной. Штурман Джони Питфайер был настоящим мужиком, также как и их командир – майор Кремп. Жаль было и ребят из Академии, впервые полетевших с ними на бомбардировщике и погибших в первом же полете. Черт побери, как несправедлива иногда бывает судьба. Хармен осмотрел свое место пребывания. В палате практически не было никакой мебели, кроме привинченной к полу койки, тумбочки и встроенного в стену шкафа с какими-то приборами. Табуретки унесли во время последнего визита «посыльные» с автоматами, видимо, не рискнувшие впредь оставлять ему метательные орудия под рукой. Странная это была палата. Да и вообще вся эта клиника не вызывала у Хармена особенного восторга. Если он – летчик ВВС, попавший в катастрофу, то его должны были содержать в клинике по высшему разряду с телевизором напротив кровати и медсестрами с параметрами не хуже, чем у Клаудии Шиффер. А вместо нежного ухода к нему в палату, не успел он как следует выйти из комы, вваливаются четыре перекачанных верзилы с намерением спеленать его по рукам и ногам, да еще и вколоть ему какой-то наркоты под лопатку. Хорошо еще, что он сам с детства, в отличие от большинства американцев, питался не только недожаренными гамбургерами с «Кока-Колой», а употреблял крайне вредное мясо и вместе с отцом подрабатывал на погрузке тяжеленных мешков, поэтому и смог неплохо накостылять этим оглоедам. А в целом, что-то все это не походило на теплый прием в родных вооруженных силах. Может он и в правду попал к русским в плен и ему только пудрят мозги? Это стоило проверить. Билл Хармен уже стал прикидывать как бы ему выбраться отсюда подобру-поздорову и с наименьшим шумом, как вдруг почувствовал легкое недомогание. Его голова начала заволакиваться густым туманом – скорее всего это был отходняк после долгой комы. Спустя несколько секунд глаза закрылись и Хармен провалился в глубокий сон.

Увидев, что стрелок отключился, куратор программы «Мыслитель» отвернулся от монитора и сказал стоявшему рядом лейтенанту Хиллари:

– Срочно отнесите этого тупоголового громилу в блок для опытов и подключите к мозгу всю имеющуюся аппаратуру – сейчас его мозг просто фонтанирует воспоминаниями. Записывать все, вплоть до мельчайших подробностей на всех тридцати пяти подуровнях памяти. Меня интересуют любые незначительные детали и оттенки мыслеформ.

– Вас понял, сэр. – вытянулся перед аналитиком по струнке лейтенант Хиллари, испытывавший к своему непосредственному начальнику благоговейный ужас, сходный с ужасом, который внушали просвещенные индейские шаманы воинам своего темного племени. – Будет сделано в течение пяти минут.

– Начинайте без меня. Я скоро подойду. – сказал Грегор Йорк, и как только Хиллари вышел, включил и увеличил изображение на мониторе, показывавшем палату майора Кремпа. Майор медленно ходил взад-вперед по палате. Принесенная по его просьбе книга – нашумевший триллер последнего года «Ромео и Джульетта возвращаются. Часть третья.», валялся в раскрытом виде на кровати. Майор курил. Глядя на него можно было подумать, что летчик чем-то обеспокоен. Но Грегору было вполне достаточно убедиться в наличии майора на своем месте, после чего аналитик переключился на другую палату.

Штурман Джонни Питфайер методично доедал двадцать пятый йогурт и выглядел вполне здоровым, если не веселым. Судя по его жизнерадостному виду, попыток бежать или производить другие опасные непредвиденные действия, в отличие от стрелка Хармена, он пока не намеревался. Сегодня вечером после доклада Хольцману об успешном завершении сборки «Культиватора» куратор программы «Мыслитель» собирался лично заняться опытами с памятью впечатлительного штурмана с бомбардировщика. Йорка чертовски интересовала та область памяти Питфайера, которая хранила в себе странные мыслеформы о японском адмирале, русском боцмане и прочей невообразимой ерунде. Все эти вопросы требовали немедленного ответа и объяснения, ради получения которых аналитик готов был пойти на использование недавно созданного в секретной двести шестой лаборатории Пентагона препарата, который кто-то из остроумных разработчиков назвал «Огни святого Витта «. Видимо предполагая, что после использования препарата у подопытного неминуемо начнется «Пляска святого Витта». Для простоты запоминания и обозначения аналитик именовал новинку просто – «Огни». Препарат имел действие, сходное с галлюцинагенами, вызывая после одной дозы почти мгновенное раскрепощение самых отдаленных уголков памяти пациента, даже тех, о которых он и сам мог не подозревать. Это было прорывом в психоаналитике. Единственное осложнение заключалось в недостаточном испытании препарата на живых объектах, а особенно на людях. Дело в том, что «Огни» имели одно, но мощное и неотвратимое побочное действие – после трех доз препарата подопытный оставался моральным уродом на всю жизнь. Естественно, ни о каком открытом использовании «Огней» не могло быть и речи, поэтому его применяли только в военных целях и в тайне от правительства. Само собой, что здоровьем штурмана придется пожертвовать ради науки и Пентагона. В этом вопросе аналитик не колебался ни минуты.

В следующей палате, которую решил визуально обследовать Йорк, находился радист бомбардировщика Пит Джассини. С ним все пока обстояло значительно проще, чем с остальными. Пит хуже всех перенес выход из комы и был еще очень слаб. Его истощенный организм отказывался принимать еду. Пит мог только пить воду и спать, чем он собственно и занимался, когда Грегор Йорк рассматривал происходящее в его палате. Поскольку Пит вел себя тише всех других членов экипажа Б-52 и не задавал никаких вопросов, достаточно спокойно удалось записать его первые мыслеформы. Прочитав расшифровки, аналитик слегка опешил. Оказалось, что радист, так же как и штурман, в подсознании вполне отчетливо воспроизводит встречу с японским адмиралом Того на борту флагманского броненосца «Асама». Русского боцмана на сей раз, правда, не было. Зато неподалеку от места действия наблюдалась сборная флотилия из русских, немецких и японских военных кораблей, уверенно рассекающая облака. Самое интересное заключалось в том, что корабли принадлежали к разным эпохам. За кораблями на небольшом отдалении ровным строем шли истребители и штурмовики, участвовавшие в обеих мировых войнах.

В отличие от просто начиненных картинками и информацией мыслеформ радиста, расшифровки мозговой активности Дика Билинго и Лесли Форда сразу после выхода из комы не дали никаких результатов. Не успев получить ответы на свои вопросы или хотя бы подтверждения необъяснимой тенденции, существующей в мозгах летчиков, Грегор Йорк был вынужден снова теряться в догадках. Решив немного помедитировать над проблемой, аналитик приказал не беспокоить себя в течение получаса, даже если начнется ядерная бомбардировка авиабазы. Он достал микрокассету с записью разговора с майором Кремпом. Вставив ее в плейер, нажал на пуск. Из магнитофона послышалась довольно наглая речь Рассела. Аналитик не спеша вытащил сигарету из открытой пачки «Кэмела», размял ее между пальцами. Задумчиво прикурил, вслушиваясь в несущиеся из колонок звуки разговора. Затем, когда пленка закончилась, куратор достал из специального ящичка и вставил в видеосистему пленку с записью мыслеформ штурмана. Пропустив мимо сознания все, что касалось японских, немецких и русских мотивов времен 1904—1943 годов, мозг аналитика вдруг ощутил какую-то неясную тревогу в тот момент, когда на экране монитора возник вполне современный «Миг-29». Грегор Йорк остановил пленку с записью мыслеформ и минут десять непрерывно вглядывался в отчетливое изображение современного русского тактического истребителя. Но не его огневая мощь пугала и одновременно притягивала куратора программы «Мыслитель» – с этим, пусть и классным истребителем, всегда можно было справится при необходимости. Странным образом этот неизвестный, невесть как попавший в поле зрения штурмана американского бомбардировщика, русский «Миг» волновал аналитика очень сильно. Быть может, это и есть тот самый неучтенный, не найденный в анналах, самолет, с которым столкнулся «Б-52» при выполнении своего последнего полета по специальному заданию? Но ведь если это был обычный русский «Миг», то не составило бы особого труда отыскать его на какой-нибудь трижды засекреченной авиабазе – Россия была нашпигована шпионами, словно сдобная булка изюмом. Однако, его не нашли, а это было уже не понятно. Ведь где-то его успел запечатлеть мозг штурмана «Б-52». Только вот где именно? На это куратор программы «Мыслитель» не мог пока найти ответа.

Неожиданно тишину расколол телефонный звонок. Йорк с недоумением посмотрел на вздрагивающий белый аппарат, а затем на часы – оставалось еще пять минут до окончания священного времени медитации над проблемой «Мига». Кто посмел ослушаться приказа? Но Грегор Йорк знал, что если его приказа посмели ослушаться и пропустили входящий звонок – значит случилось нечто поважнее ядерной войны или нашествия марсиан. И это действительно было так – звонил сам Хольцман.

– Грегор Йорк у аппарата. – ответил аналитик, выныривая из глубин созерцания проблемы на поверхность высокоскоростного бытия.

– Необходимо встретиться. Жду тебя через час в своей резиденции.

– Вас понял. Вылетаю.

Аналитик повесил трубку и встал, мгновенно собравшись с мыслями. Что бы это значило? Скорее всего Хольцман что-то решил переиграть и начнет действовать не совсем по намеченному плану. Йорк не знал хорошо это или плохо, но ему приказали прибыть на встречу через час, а это означает одно – выдвигаться надо немедленно. Жаль, опыты с пленными летчиками придется отложить до возвращения. Аналитик нажал одну из кнопок на пульте.

– Отделение экстренной передислокации. Капитан Парч.

– Говорит Грегор Йорк. Через пять минут на восьмой полосе должен быть готов к старту мой реактивный «Фалькон-2000».

– Вас понял, сэр. Вы полетите один?

– Да. Кроме пилота мне больше никого не нужно.

Грегор оделся, вынул из сейфа необходимые документы и бросил их в портфель из черной кожи. Лететь предстояло целый час. Аналитик огляделся в поисках какого-нибудь чтива, которым можно будет занять глаза на это время. Взгляд его скользнул по заваленному бумагами столу и задержался на газете, купленной сегодня утром по дороге на авиабазу, на первой полосе которой помещалась огромная фотография горящего небоскреба. Не раздумывая долго, Йорк сунул газету в портфель, отметив про себя, что испытал при этом легкое необъяснимое волнение. Отнеся это на счет нервного напряжения последних дней, аналитик вышел из своего наблюдательного центра, и спустя десять минут, уже находился на высоте нескольких тысяч метров в салоне комфортабельного «Фалькона-2000», уютно расположившись с газетой и чашечкой кофе у иллюминатора. Как только Грегор Йорк покинул пределы авиабазы «Гринфилд», в секретной секции «А» погас свет. Но идеально натасканная охрана не обратила на это никакого внимания, – она уже находилась в состоянии эйфории и активно переживала детские воспоминания.

Глава 6. Желтая папка

За время полета аналитик Пентагона успел прочитать статью об ограблении века – захват небоскреба «Магнетик-банка» гангстерами и перешедшими на их сторону полицейскими. Два военных вертолета, принадлежавших охране банка, также были захвачены. Вооружение гангстеров оказалось настолько мощным, что полиции не удалось справиться с ними в одиночку и пришлось вызывать подкрепление из регулярной армии. Однако и это не помогло – после первой же попытки штурма небоскреба «Магнетик-банка» под прикрытием звена истребителей F15 Eagle случилось просто необъяснимое событие, в котором до сих пор не смогли разобраться аналитики полиции и армии. В небе над банком в деловом районе города в самой густонаселенной части США неожиданно появился русский истребитель «Миг-29» с полным комплектом вооружения. В одиночку он сбил все звено американских военных самолетов и расстрелял танковые части, охватившие кольцом здание «Магнетик-банка». Американская армия была вынуждена отступить. Спустя полчаса, когда на подмогу разбитому танковому подразделению и полиции подоспели целый полк десантников, полк морских пехотинцев, и два десятка истребителей, поднявшихся с ближайшей авиабазы «Гузбей», в охваченном пожаром здании не оказалось никого, кроме мертвых полицейских. Гангстеры и миллионы долларов наличными исчезли в неизвестном направлении.

После прочтения статьи лоб куратора программы «Мыслитель» покрылся испариной – в «Магнетик-банке» находилась большая часть денег, полученная от частных инвесторов. Эти средства предназначались на реализацию завершающего этапа программы «Культиватора грез» и для финансирования широкомасштабного плана Хольцмана.

Преодолев за час почти девятьсот километров, «Фалькон-200» приземлился на авиабазе «Кронвилл» в штате Небраска. У трапа аналитика встретили двое охранников в черных пиджаках и препроводили его в тайный кабинет, располагавшийся под самым центром авиабазы на минус третьем уровне. Грегор Йорк вместе с охранниками спустился на потайном лифте до нужного этажа, оказавшись перед бронированной дверью. Там он прошел несколько идентификационных проверок личности и, наконец, был впущен в широкий кабинет Хольцмана.

Шестидесятилетний командующий американскими ВВС Ральф Хольцман имел множество потайных кабинетов, практически на всех подчиненных ему авиабазах. При необходимости он мог руководить военно-воздушными силами США из любого из них, поскольку каждый кабинет был оснащен суперсовременной системой связи, созданной специально по заказу Пентагона. Помимо наземных кабинетов управления, генерал Хольцман имел собственный воздушный командный пункт комитета начальников штабов (ВКП КНШ), смонтированный в салоне огромного «Боинга-747», который поднимался в воздух на случай возможной ядерной войны. Вместе с самолетом ВКП КНШ всегда, и в этом случае тоже, взлетал в небо самолет человека номер один в стране – президента США. Самолет президента никогда не выходил в эфир самостоятельно, а делал это только через «Боинг» ВКП КНШ. Сейчас шестидесятилетний Ральф Хольцман, сидя за стеклянным столом посреди широкого, обставленного кожаными диванами и креслами, кабинета выглядел со стороны абсолютно спокойным. Он не ерзал, не махал руками и не казался человеком, который собирался на кого-нибудь кричать, но знавший его пятнадцать лет аналитик прекрасно видел, что случилось нечто экстраординарное. И не исключено, что речь пойдет о той самой статье, которую куратор программы «Мыслитель» только что прочитал. Когда бронированная дверь за ним закрылась, Грегор Йорк подошел к столу и сел напротив Хольцмана.

– Как добрался? – по-отечески поинтересовался Хольцман. Но аналитик не поверил ни единому слову, дожидаться сочувствия или участия от этого кровососа в погонах было все равно, что надеяться на быстрое испарение ледяного покрова Антарктиды.

– Хорошо. Со мной все в порядке. Что случилось, шеф?

Хольцман открыл черный дипломат, достал из него газету и швырнул на стол. Газета упала передовицей вверх. Грегору хватило одного взгляда на фотографию горящего небоскреба, чтобы признать недавно прочитанную статью. Он выдохнул, посмотрел на шефа и спросил:

– Чем нам это грозит?

– Ты знаешь, для чего предназначались эти деньги. Мы можем потерять все, если не начнем действовать немедленно.

Аналитик сглотнул слюну.

– Но, кто это сделал, шеф?

Седовласый Хольцман криво улыбнулся и процедил сквозь зубы:

– Ты не поверишь, Грегор, но я понятия не имею.

Йорк с недоверием посмотрел на генерала ВВС.

– Вы, шеф? Вы не имеете понятия о том, кто ограбил наш «Магнетик-банк»? Но это же невозможно.

Хольцман кивнул головой:

– Именно так – это абсолютно невозможно. Но это, тем не менее, сделано. Ни одна из мафиозных группировок не имеет отношения к ограблению. Да ни у кого и не хватило бы сил. «Магнетик-банк» был не по зубам гангстерам, так что все эти истошные крики прессы – полный бред.

– Ну а кто же тогда, шеф?

Генерал встал и прошелся по широкому кабинету из угла в угол.

– В последнее время в разных районах Соединенных Штатов Америки участились катастрофы. Самолеты и многотонные поезда рушатся и взрываются так часто, как никогда раньше и это при полной безопасности наших железных дорог и лучшем в мире качестве авиатехники. Только за несколько дней на этой неделе произошло более тридцати авиакатастроф, шестьдесят семь столкновений поездов, три тысячи автокатастроф на крупнейших дорогах страны, четыре взрыва узловых станций перекачки нефти на нефтепроводах стратегического назначения. Повреждено или утонуло в прибрежных водах при странных обстоятельствах пять атомных подводных лодок класса «Огайо». В ста пятидесяти новых стратегических бомбардировщиках «Б-1Б» при спуске с конвейера обнаружены неполадки в системе шасси. Всю партию пришлось вернуть на заводы для полной перепроверки, поэтому плановое перевооружение ВВС новыми бомбардировщиками откладывается на неопределенный срок. При проведении испытаний противоракетного комплекса нового поколения Patriot вместо залпа по пяти летящим беспилотным самолетам-мишеням, зенитно-ракетный комплекс открыл огонь по пяти пролетавшим на значительном расстоянии от места стрельб бомбардировщикам Б-52 из 663 тяжелого крыла бомбардировочной авиации с базы «Кавендиш». Все самолеты были уничтожены. Что примечательно, в гражданских катастрофах гибнет очень незначительное количество людей при огромных масштабах разрушения. А в каждом несчастном случае с вооруженными силами в живых не остается никого. Очень странное совпадение, не так ли?

Грегор, слушавший с открытым ртом, кивнул. Находясь практически безвылазно на авиабазе «Гринфилд» в Колорадо он целиком ушел в решение проблем с внезапным исчезновением и появлением одного единственного стратегического бомбардировщика и отключился от всего остального мира. Аналитик и представить себе не мог, что за несколько последних дней вся Америка словно сошла с ума. Кругом происходили катастрофы одна сильнее и ужаснее другой, а он сидел себе как крот в норе и был не в курсе событий.

– Так вот, – продолжал Хольцман, расхаживая взад вперед, – В последние дни мне очень плохо спится. Я чувствую за всем этим чью-то враждебную волю. У всех этих катастроф есть один единственный организатор и одна цель – поднять панику в США. По своим каналам я выяснил, что к этому не причастны ни террористы, ни мафия. Никакого международного заговора не существует. Хусейн зализывает раны и молится Аллаху, что остался жив, прекрасно понимая, что в роли Аллаха на сей раз вступали Соединенные Штаты Америки. Если бы мы решили его стереть с лица земли, то мы его стерли бы. Хусейн нам нужен побитый, но живой. Эта война значительно продвинула наши позиции на мировом рынке вооружений и уже принесла миллиарды долларов, а принесет еще больше. Но в последние дни все наши планы пошатнулись. Особенно ощутимый удар нанесло нам ограбление «Магнетик-банка». Мои инвесторы недовольны и требуют возвращения своих денег или ускоренной реализации плана. Поскольку я не знаю, где деньги, я выбрал второе.

– Сэр, – неожиданно подал голос аналитик, – а может быть это русские?

Хольцман на секунду остановился, а затем сел за стол и вынул из дипломата желтую папку. Немного подумав, он наконец сказал:

– От моих агентов я продолжаю получать только стандартную информацию. Какой смысл им проделывать все это? Русские сейчас не питают как прежде планов мирового господства, они слабы. Но даже если это и так, они уже все равно опоздали.

Генерал раскрыл перед аналитиком желтую папку, в которой находилось всего несколько листков бумаги, испещренных непонятными цифровыми кодами, и сказал:

– Это – секретный план нападения с кодами управления компьютерами обоих «Культиваторов». Через два часа мы приступаем к началу операции.

Аналитик побледнел, но произнес:

– Сэр, но ведь «Культиватор грез» будет готов в лучшем случае через восемь часов. А второй – через двенадцать.

– Первая часть операции – захват власти в США – пройдет без него. «Культиватор» нам понадобится только на последней, завершающей стадии. Ты отвечаешь за проведение захвата власти и нейтрализацию не участвующих в нашей программе войск в юго-западных штатах: Колорадо, Юта, Аризона, Нью-Мексико и Калифорния. Руководить будешь отсюда, с авиабазы «Кронвилл». Всех, кто не согласится сложить оружие без боя – уничтожить. Я сам поднимаюсь в воздух на самолете ВКП КНШ и буду наблюдать за захватом Вашингтона. В случае экстренной необходимости мой личный канал связи тебе передаст полковник Госс, через него же будешь получать все дальнейшие указания. Первый «Культиватор» должен быть закончен не позднее, чем в три часа утра. Старт переносится на шесть утра на сутки раньше. Все, начинаешь действовать сразу после получения радиосигнала.

Генерал Хольцман встал, взял свой дипломат и направился к выходу. Желтая папка осталась на столе. Проходя мимо зеркала, закрывавшего всю стену, генерал на секунду остановился и окинул себя пристальным взглядом. Наступил решительный час и выглядел Хольцман в этот час вполне достойно, словно молодой Наполеон, предчувствующий свои главные победы. После того как генерал покинул кожаный кабинет, туда почти сразу вошел мощный высокорослый человек в форме офицера ВВС.

– Полковник Госс, к вашим услугам, сэр. – представился вошедший.

Куратор программы «Мыслитель», несколько озадаченный масштабом предстоящей операции, едва заметно кивнул в ответ.

– Грегор Йорк. Введите меня, полковник, в курс дела. Расскажите, какими силами нам придется руководить и коротко о конкретных целях.

Полковник сел за стол напротив аналитика и разложил перед ним подробную карту Соединенных Штатов Америки.

– В нашем распоряжении, сэр, пять дивизий воздушно-десантных войск. Три бригады морских пехотинцев, танковый корпус и восемь авиабаз, на которых дислоцируется три тяжелых бомбардировочных крыла и почти сотня истребителей F15 Eagle. Двадцать из них оснащены портативной модификацией «Фабрики грез». Нам могут оказать реальное сопротивление только две дивизии десантников, четыре мотострелковых соединения и две авиабазы – «Мак-Дилл» и «Суле». На одной из них, «Мак-Дилл», сидит пятнадцать истребителей. На другой находится десять стратегических бомбардировщиков Б-52. Это все. Остальные части, в том числе части ПВО, находятся под юрисдикцией наших командиров и выполняют приказы Хольцмана.

– Что-ж, – сказал Йорк, несколько приободренный соотношением сил противников, – Неплохо для начала. Теперь о целях.

– В первую очередь планируется нейтрализовать авиабазу «МакДилл», которая располагается между Сакраменто и Сан-Франциско, для того, чтобы истребители не смогли нам помешать в осуществлении замыслов. Затем надо накрыть базу «Суле», она расположена в пустынях Невады, поскольку необходимо вывести из игры десять стратегических бомбардировщиков. После нейтрализации всей вражеской авиации, мы передадим требования о переподчинении генералу Хольцману руководству десантных и мотострелковых дивизий. Если они согласятся, то победа наша. Если нет – придется сбросить на них дюжину авиабомб и посмотреть, как им это понравится.

Куратор программы «Мыслитель» постепенно начинал приходить в восторг от четко спланированной операции. Одно его слово, и тысячи людей двинутся убивать друг друга ради его головокружительной карьеры. Аналитик взглянул на часы – Хольцман уже находился на борту своего летающего командного пункта. Через час начнется первое действие. На какое-то мгновение восторг в душе Грегора Йорка сменился чудовищным страхом ответственности и расплаты, но усилием воли он подавил это ненужное сейчас чувство. Слишком многое он получит в случае победы, поэтому жизнь нескольких тысяч людей, которых при этом придется превратить в пепел, не особенно волновала аналитика Пентагона.

– Послушайте, полковник, – сказал куратор программы «Мыслитель», – Я предлагаю выпить за победу.

Полковник Госс несколько опешил.

– Сэр, мы на службе… и в такой важный момент…

– Какая вы зануда, полковник, – оборвал его Грегор, – Я вам приказываю выпить полбокала шотландского виски за нашу победу. Если вы отказываетесь подчиниться моему приказу, то можете подавать рапорт об отставке или лучше сразу пустить себе пулю в лоб, поскольку пенсию вам в новой жизни тогда никто платить нет будет!

Полковник Госс несколько секунд колебался в нерешительности, но потом все же выдавил из себя:

– Я подчиняюсь, сэр.

– Вот и отлично. А то я, честно говоря, устал за последние дни. Необходимо расслабиться перед отчаянным броском, как это делают хищники.

Грегор встал, сам достал из встроенного в стену бара Хольцмана бутылку шотландского виски (генерал любил хорошие напитки), и налил каждому по полстакана.

– Ну, полковник, – сказал он, продолжая стоять, чтобы не заземлять торжественность момента, – За осуществление нашего плана. Завтра для Америки наступит уже совсем новый день. Наш день.

И опрокинул содержимое стакана внутрь.

Командир авиабазы истребительной авиации «Мак-Дилл» в штате Калифорния полковник ВВС Майкл Джонсон в этот день чувствовал себя очень неплохо. Вчера вечером он поспорил со своим другом и соседом по коттеджам Дизи Франчайзом на триста долларов, что гнедая по кличке «Ураган» придет первой на скачках в Сакраменто. Упертый Дизи утверждал, что кобыле по кличке «Ураган» не суждено вообще добраться до финиша, поскольку она хромает на обе ноги. Дизи подтрунивал даже над самой кличкой гнедой, считая, что ее так назвали в насмешку над ужасной медлительностью животного. Но гнедая, сколько Дизи не ругал ее, все-таки пришла первой. Отдавая утром Майклу триста долларов, Дизи был вне себя от горя.

– Ну почему, Майкл, – восклицал расстроенный Дизи, – почему эта старая кляча должна была прийти первой? Ведь у нее не было ни одного шанса из ста.

– Дело в том, Дизи, – утешал его Джонсон, – что ты абсолютно не разбираешься в породистых лошадях. У нее было двести шансов из ста, и поэтому она легко победила.

Расстроенный Дизи отправился на свою автостоянку, владельцем которой он был, а Майкл Джонсон сел в свой любимый джип и поехал на авиабазу «Мак-Дилл», которой руководил вот уже десять лет. В этот день на авиабазу должна была прибыть инспекция из штаба округа для проверки боеготовности, и полковник хотел, чтобы его авиабаза предстала перед инспекторами в лучшем виде. С самого утра персонал надраивал все блестящие и неблестящие элементы построек и самолетов. К трем часам дня «Мак-Дилл» блистала чистотой как новенький доллар. Джонсон прошелся по территории и лично проверил внешний вид подопечных солдат и офицеров, а потом осмотрел и парк истребителей, не задействованных в сегодняшней программе полетов. Налюбовавшись вдоволь и оставшись вполне удовлетворенным, полковник Джонсон вернулся к себе в кабинет. В ожидании инспекторов, которые должны были прибыть к пяти часам вечера, Майкл решил выпить чашку кофе и слегка развлечься прочтением своего любимого фантастического романа про космических полицейских, защищавших правосудие на дальних подступах к Галактике. Ровно в шестнадцать тридцать резкий звонок по внутренней связи выдернул полковника из хитросплетений увлекательного сюжета и вернул на грешную Землю, на которой с правосудием все в полном порядке, но иногда случаются инспекционные проверки. Джонсон нажал кнопку на пульте.

– Сэр, – доложил сержант Коллоуэл, – Инспекция на двух штабных автомобилях прибыла к воротам авиабазы и сейчас проезжает в расположение базы.

– Понял вас, лейтенант. Я выхожу. Организуйте общий сбор на плацу. – ответил Майкл.

Полковник отключился от селектора, отложил книгу и, надев фуражку, вышел навстречу инспекции. Клонившееся понемногу к закату теплое южное солнце игриво отразилось на лакированных капотах и блестящих бамперах подкативших к центральному зданию авиабазы «Мак-Дилл» джипов. Дверь ближайшего раскрылась, и на раскаленную калифорнийскую землю вступила нога инспектора Чарли Бартона, давнего знакомца полковника Джонсона. Знакомство, между тем, не мешало службе, а Бартон слыл самым строгим инспектором ВВС на всем калифорнийском побережье.

– Рад приветствовать вас, сэр, на вверенной мне авиабазе «Мак-Дилл»! – отрапортовал полковник Джонсон.

– Здравствуйте, полковник. – ответил Бартон, – Жаркий сегодня был денек, не так ли?

– Так точно, сэр! – опять отчеканил Джонсон.

– Ну, что-ж, – заметил Бартон переходя на деловой тон, – Покажите нам состояние вашей авиабазы, полковник Джонсон.

– С удовольствием. Пройдемте, сэр. – сказал Майкл и направился обратно в здание.

За ними последовало еще несколько офицеров из штаба округа, серди которых был специалист по радиосвязи Гарри Маклансон, пилот-инструктор штаба Алекс Юниверс, специалист по безопасности полетов очаровательная брюнетка Хелен Райт и инспектор по делам чернокожих граждан США в армии и воздушном флоте Рой Хуни. Инспекторская группа поднялась вслед за полковником Джонсоном в навигационную башню, из которой открывался прекрасный вид на летное поле и живописные окрестности аэродрома базы «Мак-Дилл», которая располагалась в зелено-желтой долине между скалистыми горами. По сигналу полковника Джонсона стоявшие на взлетной полосе истребители F15 Eagle словно ожили, из сопел реактивных двигателей взметнулось пламя. Истребители, а их было пять, выстроились в линию и начали разбег. Достигнув необходимой скорости, они стартовали, грациозно оторвавшись от земли. Развернувшись над краем долины, истребители, не ломая строя, еще раз совершили разворот и прошлись в непосредственной близости от навигационной башни, блеснув на солнце плоскостями. Затем они повторили свой маневр снова с разделением звена и исчезли за ближайшей горой.

– Неплохо летают ваши ребятки, – заметил Алекс Юниверс, оборачиваясь к полковнику Джонсону, и спросил мнения Чарли Бартона, – не так ли, сэр?

Чарли, параллельно занимавшийся осмотром терминала управления в навигационной башне, оторвался от своего занятия и ответил:

– Да, мне тоже кажется, что пилоты на этой авиабазе не даром едят хлеб налогоплательщиков.

– Какие передатчики вы используете для связи с истребителями? – поинтересовался Гарри Маклансон.

– Передатчики для нас делала компания Motorola по специальному заказу, – ответил полковник Джонсон, – а акустические системы разрабатывала фирма BOSE.

– Если вы не возражаете, полковник, – заметил Чарли Бартон, – то, пока ваши истребители находятся в полете, мы хотели бы осмотреть взлетно-посадочную полосу и ангары для содержания техники.

– Нет проблем, сэр, – ответил Майкл Джонсон, – прошу следовать за мной.

Компания инспекторов во главе с Чарли Бартоном спустилась на лифте на первый этаж и вышла на свежий воздух. Обогнув центральное здание авиабазы, проверяющие вместе с Джонсоном достигли ангаров. Зайдя внутрь, Бартон и его коллеги смогли убедиться, что истребители содержались в идеальной чистоте. Все вокруг просто блистало. Сам шеф авиабазы, уже в третий раз за сегодня заходивший в этот ангар, снова порадовался своему военному хозяйству, отлаженному словно механизм швейцарских часов.

Покинув ангар, офицеры шли по ровно подстриженной зеленой траве, обильно произраставшей по обеим сторонам взлетно-посадочной полосы, в направлении расположившихся в самом конце полосы истребителей. Джонсон исподтишка подглядывал за обнаженными ногами красавицы Хелен Райт, от которой в тайне балдел, и боялся признаться самому себе, что ждет инспекторских проверок даже с некоторой радостью. Тот факт, что Хелен за мужем, полковника особенно не беспокоил. В этот момент на дальнем конце долины над самой горой показались силуэты нескольких истребителей. Звук летел впереди них.

– Красиво летят. – заметил шедший впереди всех Чарли Бартон.

– Да уж, – согласился с ним полковник Джонсон, поднимая голову, – я горжусь своими подопечными.

– И есть за что. – подтвердил Чарли.

Самолеты приближались. Шли они почти тем же ровным строем, как и улетали, но что-то неожиданно насторожило в них полковника Джонсона. Что именно, он понял спустя несколько секунд – их было десять, а не пять. Еще не совсем понимая, что происходит, но уже предчувствуя нечто неприятное, полковник Джонсон слегка отступил назад, задержав проверяющих. «Странно, – успел подумать полковник, – никаких гостей мы не ждали. Кто это такие?«Истребители снизились, словно собирались совершить посадку, и в этот момент под крыльями блеснули яркие вспышки. «Ракеты! – пронеслось в голове у Джонсона, – Они стреляют по нам!» Одновременно с поразившей его, словно разряд тока, догадкой со всех сторон загрохотали взрывы. Со столь небольшого расстояния промахнуться было невозможно. Находившаяся у офицеров за спиной навигационная башня первой взлетела на воздух, расколовшись. Офицеры бросились на землю, пытаясь вжаться в нее как можно глубже. Сверху их было видно, как на ладони. Следующим ударом неизвестные летчики поразили самый большой ангар, так недавно блиставший чистотой. Затем второй и третий. Находившиеся там истребители на глазах ошеломленных инспекторов превратились в пылающие обломки. Они взрывались со страшным грохотом, выбрасывая высоко в воздух огненные протуберанцы. Три стоявших на полосе истребителя F15 Eagle, в которых сидели готовые к вылету летчики, попытались подняться в воздух, но кружившие в небе словно воронье самолеты неизвестного противника расстреляли их на взлете. Едва успев оторваться от земли, истребители попадали под шквал огня и, превратившись в пылающий факел, рушились обратно на бетонные плиты и зеленую траву аэродрома. Чудом уцелевшие пока люди лежали посреди бушующего урагана огня и не знали, что им делать. Больше всего на свете хотелось бежать и прятаться, но бежать было некуда. В этот момент высоко в небе раздался взрыв. Удивленный полковник Джонсон оторвал голову от земли и увидел, что подбит один из вражеских самолетов, атакованный вернувшимися истребителями авиабазы «Мак-Дилл». Над головами изумленных инспекторов началась неописуемая круговерть – пять истребителей авиабазы «Мак-Дилл» против девяти самолетов неизвестной принадлежности.

– Давайте, ребята! – заорал в исступлении полковник Джонсон, – Покажите этим гадам.

Но завязавшийся было бой очень быстро превратился в избиение младенцев. Подбив один единственный самолет противника, истребители с авиабазы «Мак-Дилл» вдруг словно ослепли все до одного. Летчики не бросались на противника, используя свое мастерство и постоянно меняя местоположение самолетов в пространстве, а наоборот, вдруг резко снизили скорость и летели по прямой до тех пор, пока кто-нибудь из вражеских истребителей не пускал им в бок ракету. Когда в небе отгрохотал последний взрыв и на землю просыпались огненным дождем обломки некогда мощных и грозных истребителей базы «Мак-Дилл», полковник Джонсон не выдержал. Он выхватил из кобуры пистолет и стал палить по кружившим над головой самолетам противника. Его заметили. Отделившись от стаи, один из истребителей прошелся над базой еще раз и саданул ракетным залпом по лежавшим на траве микроскопическим фигуркам. Все утонуло в огне и дыму.

– Задание выполнено. – доложил пилот по рации, – идем домой.

Авиабазы «Мак-Дилл» больше не существовало.

Майор Хорн сидел в кабине своего мощнотелого бомбардировщика «Б-52» и курил, держась одной рукой за штурвал. Время от времени он поворачивался в сторону штурмана и второго пилота, которые играли в карты. Вместо стола им служил планшет, содержавший в себе подробную летную карту с нанесенными маршрутами стратегической бомбардировочной авиации авиабазы «Суле». Час назад «Б-52» майора Хорна прошел над русской подводной лодкой, решившей провентилировать отсеки почти сразу за границей американских морских владений, на траверзе Лос-Анджелеса. Подобной наглости майор не наблюдал со времен Карибского кризиса, и до сих пор не мог прийти в себя. Время от времени его раздражение, клокотавшее внутри, выливалось наружу потоком брани в адрес обнаглевших русских и нерасторопности и лени сил береговой охраны. Русских надо было потопить, и будь на то воля майора Хорна, так оно и произошло бы на самом деле. Но приказ предписывал ему не трогать суда вероятного противника, находившиеся в нейтральной зоне, без специального разрешения. И майор не трогал, но это было уже слишком.

– Нет, ты подумай только, Гарри! – призывал он в свидетели второго пилота, – Какая наглость. Всплыть почти у входа в бухту Лос-Анджелеса и стоять как ни в чем не бывало, словно они дышат воздухом у входа в Мурманск! Да эти русские моряки чувствуют себя почти как дома и никто их даже пальцем не тронет. Скоро они обнаглеют настолько, что будут без спроса всплывать в любой нашей гавани, чтобы затариться пивом и сигаретами по пути домой. На такое даже наши подводники не отваживаются, а эти наверное считают себя самыми сильными. Да, что стало со старушкой Америкой.

Гарри, который проигрывал штурману уже вторую сотню долларов со времени вылета на боевое патрулирование, было в настоящий момент абсолютно наплевать на судьбу Америки и непотребное поведение русских моряков в нейтральных водах на траверзе Лос-Анджелеса. Гораздо больше он беспокоился о том, что скажет жене Дженни насчет неожиданной пропажи двухсот баксов из последней получки, которая должна была целиком идти на оплату только что купленного в рассрочку шикарного коттеджа. Размышляя об этом, Гарри приходил в несколько подавленное состояние, поскольку никаких правдоподобных объяснений для жены у него пока не родилось.

Спустя еще час бомбардировщик пересек невидимую границу штата Невада и углубился в его пределы. Скоро должна была показаться родная авиабаза «Суле», ставшая майору Хорну за десять лет службы на ней вторым домом. Моторы бомбардировщика ровно гудели, тяжелая машина едва заметно подрагивала, буравя встречные воздушные потоки. Хорн начал снижение. Проткнув облака, «Б-52» медленно устремился к земле, которая при ближайшем рассмотрении оказалась стопроцентным песком. Куда ни кинь взгляд, во все стороны до самого горизонта тянулись бледно-желтые холмы. Хорн, выросший на зеленых лужайках штата Мен, первое время службы тосковал, глядя на окружавшие авиабазу бескрайние пески, но потом привык. Через год он уже находил кое-что романтическое в окрестном пейзаже, напоминавшем лунный ландшафт, а периодические выезды на пикник с местными, годами не видевшими настоящих мужчин, фермершами привили ему даже любовь к знойным ночам. Позже от нечего делать он увлекся охотой на юрких игуан и змей. Первые, довольно безвредные по характеру, были почти всегда легкой добычей и могли только маскироваться в надежде, что их никто не заметит на фоне камней и песка, отдаваясь на волю случая. Вторые, запросто могли отправить азартного летчика к праотцам, всего-навсего укусив за неосторожно вытянутый палец. Но охота на гремучих змей стала настоящим и почти единственным хобби майора. Если у него выдавалась свободное от полетов время, Хорн садился в свой мощный Land Rover, выезжал на десяток-другой миль в голые пески, и пропадал там до самого следующего вылета. Летчики поговаривали меж собой, что майор окончательно помещался на змеях. Он их ел, вялил про запас и даже собственноручно изготавливал из них ремни, короткие сапоги и летние туфли. На кабине бомбардировщика майор Хорн велел нарисовать очкастую кобру в плохом настроении с раздутым капюшоном, что должно было способствовать деморализации вражеских летчиков во время воздушного боя. Внутри кабины майор понавесил на панель управления всяческих безделушек, украсив обод руля высоты кожей гремучей змеи. Друзья слегка подтрунивали над этими прибабахами майора, и даже прозвали Хорна за глаза «Сумасшедшим Змеем», но – Америка свободная страна, здесь можно сходить с ума какими угодно способами, и постепенно друзья перестали воспринимать майора отдельно от ядовитых змей. Начальство начало относится к хобби майора с пониманием, особенно после того как он принес в подарок шефу авиабазы парочку свежезадушеных кобр. Шеф велел своему повару приготовить их на завтрак, а откушав, пришел в полный восторг. С тех пор майор Хорн не знал отказа в увольнениях.

«Б-52» лег на крыло и плавно начал заход на посадку. Через несколько миль должна показаться полоса. Земля, точнее пустыня, уже была отчетливо видна из кабины бомбардировщика. Рисунок песчаных холмов, совершенно одинаковых на взгляд какого-нибудь среднестатистического обитателя окаменелых улиц Нью-Йорка, на протяжении всего полета над Невадой оставался неизменным. Для Майора же, наметанным глазом теперь способного разглядеть мельчайшие изменения ландшафта, этот пейзаж казался необыкновенно живописным.

– Ребята, – сказал Хорн, обращаясь к игравшим в карты членам экипажа, – Завязывайте понемногу, через десять минут посадка. Гарри, свяжись с базой, запроси нашу любимую левую полосу.

Гарри нехотя отложил карты в сторону и надел на голову наушники с микрофоном на тонкой проволочке у самого рта. Он по-прежнему терялся в догадках насчет сочинения для жены правдоподобной теории исчезновения денег.

– Авиабаза «Суле»! Вызывает Dragon 55 631. Прием.

Подождав несколько секунд, Гарри повторил свой вызов.

– Авиабаза «Суле»! Вызывает Dragon 55 631. Прием.

Никто не отвечал. Гарри непонимающе посмотрел на сидевшего слева Хорна. Даже на расстоянии многих тысяч миль от авиабазы бомбардировщик ни за что в жизни не потерялся бы в эфире, если у него рация в исправности. А рация функционировала нормально, на этот счет Гарри был абсолютно спокоен. Вся Америка и даже весь земной шар был опоясан системой радиолокационных станций и авиабаз ВВС США и НАТО, и хоть кто-нибудь должен был услышать вызов военного самолета. Гарри попробовал вызвать «Суле» еще раз, но безрезультатно.

– Странно, – пробормотал он, – Что они там, заснули что ли все разом на боевом дежурстве, или нажрались? Да быть такого не может. Как думаешь майор, что там могло произойти на нашей любимой старушке «Суле»?

Но майор не отвечал. Он внимательно смотрел на гигантский столб черного дыма, поднимавшийся от земли высоко в небо как раз в том месте, где вот уже двадцать пять лет находилась авиабаза ВВС США «Суле».

– «Скай берд», «Скай берд»! Вызывает Dragon 55 631. Прием. – Гарри начал привлекать внимание всех находящихся в воздухе военных самолетов, чтобы получить хоть какую-нибудь информацию из окружающего пространства. Затем взгляд его уткнулся в гигантский столб черного дыма. Второй пилот бросил быстрый взгляд на прибор, сообщавший местоположение бомбардировщика в пространстве: координаты авиабазы и самолета уже почти совпадали. Гарри снова посмотрел на дым, затем на Хорна, на лице которого застыло выражение человека, который первым узнал о начале ядерной войны. В этот момент неожиданно заработала рация.

– Dragon 55 631. Прием. Говорит Viper 132. Куда следуете?

Гарри оживился, и с надеждой стал выкрикивать в микрофон.

– Viper 132! Возвращаемся после одиночного вылета. Идем обратно на авиабазу «Суле». Ребята, вы не в курсе, что там случилось? База не отвечает.

В этот момент Хорн и Гарри одновременно разглядели несколько звеньев истребителей, шедших встречным курсом на двести футов ниже. Они приближались со стороны дымового столба. У майора неприятно засосало под ложечкой.

– На базе полный порядок, ребята. – ответил Viper 132 и вдруг захохотал диким смехом.

Это были последние слова, которые Хорн услышал в этой жизни.

Глава 7. Сектанты против вампиров

Не проходило и дня, чтобы Антон не думал об освобождении от заклятия. Сознание того, что все его тайные помыслы ведомы Бергмозеру не пугало его настолько, чтобы вести себя как рыба в аквариуме в период спячки, тупо тыкаясь носом в стекло при полном прекращении мыслительных процессов. Где-то на самом дне души теплилась надежда, что проворонит Бергмозер его желание освободиться, хотя и непрерывно бдит во всех временах и направлениях. Последние сутки Антон провел относительно свободно. Ему опять было позволено передвигаться своим ходом, исчезла невидимая энергетическая камера, сковывавшая движения. Видимо это была своего рода награда от Бергмозера, который был доволен тем, как Антон выместил свою дикую обиду и злость на ни в чем не повинных американских солдатах. Поступил именно так, как и было задумано черным магом. И, похоже, напакостил американцам сильно. Даже ощущение невидимой петли на шее исчезло. Дышалось, можно сказать, свободно и легко, если не считать нового ощущения поводка, сменившего ощущение петли. Антон не сомневался на этот счет – потяни Бергмозер, и снова корчиться ему в лучшем случае в энергетической камере, принося пользу вампирам-терминаторам американцев в качестве бесконечной батарейки «Энерджайзер». Как-то необходимо было выпутаться из этой чертовски безнадежной ситуации, но как? Антон огляделся. Отсюда был хорошо виден тускло поблескивающий новой краской в лучах закатного солнца красавец-танкер, заходивший в порт. Компания вампиров расположилась на пустынном каменистом берегу пляжа неподалеку от Сан-Диего. Александр вибрировал, выпучив глаза и истекая слюной. Видимо, происходил сеанс астральной связи с Бергмозером. «Во трясется, скотина, – спокойно-равнодушно подумал Антон, – Теперь жди новых инструкций с того света». И он оказался прав. Не успел вампир выйти из транса, как часть энергии Антона мгновенно улетучилась, заставив его от неожиданности и неприятных ощущений в сердце судорожно хватать воздух ртом – так резко это произошло. За спиной Александра раздался мощный взрыв и в небо взлетел колоссальный фонтан нефти – вспыхнул красавец-танкер, разливая нефть по акватории огромного порта. Окрестности Сан-Диего заволокло едким черным дымом. Три тысячи морских птиц и два дельфина лишились жизни, а целый косяк пестрых рыб всплыл вверх брюхом. Вместе с ними от подводного взрыва погибли шестнадцать аквалагистов-археологов, раскапывавших на дне порта древний город Ацтеков. Яхта английского принца Джорджа, курсировавшая в это время вдоль местных берегов, была подожжена разлившейся по воде нефтью и загорелась, как живописный факел с олимпийским огнем. Принц не стал дожидаться смерти в огне и застрелился. Несколько скоростных катеров с беспечно отдыхающими на акватории порта американцами попытались пробиться сквозь горящую нефть к берегу, но, вспыхнув на ходу, только перенесли огонь на прибрежные строения. В Сан-Диего запылал адский костер.

Развернувшись в сторону зарева, вампиры с наслаждением наблюдали за мучениями сотен людей, горевших в огне, причмокивая от удовольствия и оскаливая слюнявые клыки. Антон, попытавшийся было притянуть поближе косяк дождевых туч, проползавший в этот момент над Гренландией, был остановлен возникшей внезапно чей-то злобной волей. Его швырнуло на камни и придавило многотонной тяжестью, распластав по земле. Дыхание перехватило, в глазах все поплыло. Над ним громадой навис Александр.

– Не шали, командир. – зло прохрипел он, – А то укушу и станешь бессмертным.

Антон молча хрипел, говорить уже не было сил. Также внезапно, как и появилась, тяжесть исчезла, оставив его лежать на острых камнях с ощущением дикой свободы в грудной клетке. Тело ликовало, возвращаясь к жизни. Антон медленно сделал несколько вдохов с закрытыми глазами. Воздух был словно чистый кислород, насыщенный ко всему запахом йода и прочими морскими примесями. Он приятно пощекотал горло, а затем легкие. Кровь весело устремилась по жилам. На горле вновь возникло ощущение ошейника, который теперь давил сильнее. Антон открыл глаза. В высоком американском небе плыли ничейные облака в неизвестном направлении. Туда же устремилось несколько чаек.

– Вставай, командир. – приказал Александр, – Нас ждут великие дела.

Та же сила приподняла Антона без всякого желания с его стороны и поставила на ноги. Вампиры уже были рядом, образовав круг около Антона, улыбались, ощерясь. «Господи, – подумал Антон, – Как же мне надоели эти клыкастые козлы!». Но ничего более он подумать уже не успел, поскольку все вокруг опять потеряло свой нормальный внешний вид. Закачались и запрыгали в диком танце окрестные горы, изогнулись, словно отражения в кривых зеркалах, высоченные придорожные деревья, пропали звуки, смазалась резкость в пространстве, на нем появились царапины и трещины, как будто Антон смотрел немое цветное кино сквозь объектив видавшей виды кинокамеры. Когда четкость появилась вновь, они уже стояли на шумной улице Вашингтона, а вокруг бурлила пестрая толпа. Антон пригляделся. В разных направлениях сновали булочники в желтых фартуках, дефилировали размалеванные проститутки, бегали мальчишки-газетчики со свежими выпусками утренних газет, на передовицах которых пестрели фотографии какого-то Хольцмана, на дороге мелькали пестрые грузовики, развозившие мелкие партии товаров. О чем-то оживленно спорили размахивая руками негры-таксисты, собравшись в кучу около своих желтотелых мастодонтов. Все это Антон охватил одним взглядом, одновременно почуяв висевший в воздухе острый запах космической гадости, которая недавно произошла и каким-то образом была связана с героем газет Хольцманом. Одновременно Гризов уловил приближавшийся запах второй, еще более мерзкой гадости, которая должна была вот-вот произойти. Причем, он совершенно четко осознал, что будет главным участником этой второй гадости и что в ней также замешан его лучший друг Бергмозер. Не успели ощущения осесть поглубже, как пронзившая могильным холодом рука Александра легла ему на плечо. Другой рукой вампир указал направление и сказал:

– Нам надо вон туда, командир. Двигай помалу, и без фокусов.

На всякий случай Антон ощутил резкий рывок невидимого ошейника, сдавивший на секунду горло. Отдышавшись, Антон медленно направился в указанном направлении. Вампиры двинулись за ним. И только сейчас Антон обратил внимание на экипировку отряда. Все вампиры и он были одеты в парадную форму охранников Белого Дома – темно-синие мундиры с белыми поясами и висевшими на них золотыми кортиками, лихо изогнутые вверх фуражки. В обычное время даже среди равнодушных ко всему кроме себя американцев, убежденных, что человек может делать любую дурь, если ему это напрямую не запрещает конституция, такой отряд вызывал бы немалый интерес. Но сейчас, видимо под воздействием недавно свершившейся, но неизвестной пока во всех подробностях Антону космической гадости, все были увлечены обсуждениями происшедшего и не обратили на отряд никакого внимания.

Антон шагал как сомнамбула, хотя и привык за последнее время к внепространственному и вневременному существованию. Все вокруг снова представлялось ему расплывчатым и жившим по своим, непонятным ему законам, словно он был инопланетянином, родившимся в другой галактике. Он шагал и шагал, как заведенный подчиненный чужой воле биоробот, но вдруг что-то произошло. Произошло внезапно, абсолютно неожиданно, и совсем не с той стороны. Внезапно Антон уловил астральный сигнал из далекой Кореи. Сигнал был мощным, злым и предназначался совсем не ему. Но Антон за полтора года службы в радиоразведке видимо пропитался полями окружавших его мощных радиоприемников и антенных полей и сам стал подобием астрального приемника, который мог принимать не только радиоволны, но и все, что происходило на просторах вольного эфира. Мысль, которую внезапно перехватил Антон, предназначалась духовному и идейному вдохновителю секты шуджменов божественному Харе, а исходила она от его первого тайного заместителя Киодо Цуй-цы. Мысль представляла из себя несколько длинных рядов национальных буквиц, мгновенно расшифровав хитросплетения которых Антон прочел одну единственную звенящую и истекающую ядом зависти мысль – «Что б ты сдох, узкоглазая скотина!». Удивившись столь теплым отношениям, царившим между сподвижниками религиозной секты, Антон заглянул в душу Киодо Цуй-Цы, и увидел там не свойственную божественным жителям восточного государства, привыкшим принимать судьбу как она есть, жгучую обиду, зависть и ненависть подчиненного к начальнику. Дело было в том, что Киодо Цуй-Цы являлся главным разработчиком террористической операции по взрыву столичного аэропорта, назначенной на следующий день и призванной убедить недоверчивых и закосневших в грехе современных корейцев поверить в живого Бога Харе и тем самым очиститься от грехов с помощью молитвы и безвозмездной передачи своего имущества во владение секты. Разработав план божественной операции и получив согласие живого Бога, Киодо Цуй-Цы провел всю необходимую подготовку. Он велел закупить партию взрывчатки в России у своего друга, божественного полковника КГБ Евгения Петровича Сергеева, а заодно провел там же, на полигоне под Москвой, обучение предназначенных для этой высокой миссии двух отрядов молодых сектантов. Евгений Петрович получил за свои услуги тайное божественное вознаграждение в размере нескольких сотен тысяч долларов (брать корейскую валюту Евгений Петрович почему-то наотрез отказался, и Киодо Цуй-Цы испытывал некоторое неприятное чувство, передавая ему американские доллары). При подготовке тайной операции все шло гладко и вот, в последний момент, когда до начала операции оставалась только ночь, божественный Харе вдруг вызвал Киодо Цуй-Цы и сообщил ему, что руководить операцией будет не он, а второй заместитель живого Бога Бари Али-Дзен, командир сектантского отряда «Ну-Ну». Это решение повергло Киодо Цуй-Цы в состояние глубокой депрессии, тем более, что ему предлагалось не позднее этой ночи совершить по примеру самураев с соседнего острова харакири во имя божественного Харе. Самое страшное для первого заместителя заключалось вовсе не в харакири, что странно, а в том, как он реагировал на это известие. Ведь каждый кореец с детства готов с радостью в сердце отдать жизнь во имя идеи, а тем более во имя живого Бога, но в эту секунду Киодо Цуй-Цы испытал нечто совершенно обратное. Вместо жгучей радости по поводу харакири и предстоящего единения со всевышним его разум захватили совсем не божественные мысли. Он подумал, что этот гад ползучий Бари Али-Дзен со своими сектантами-педерастами в последний момент обскакал его по лестнице, ведущей на вершину власти над душами и имуществом, и этот наркоман и извращенец Хара к нему явно благоволит, а может и сам трахается с ним после молитвы. Да, теперь жизни и карьере Киодо Цуй-Цы наступил полный… как же это называется? Его русский друг Евгений Петрович всегда произносил это емкое слово в подобной ситуации, но как оно звучит, Киодо никак не мог запомнить – русский язык очень труден для произношения. Но, как ни крути, наступил именно он. А Киодо Цуй-Цы по непонятным причинам не испытывал ни малейшего желания делать харакири, ну абсолютно не хотел. В этой жизни, если не считать последнего события, у него все шло очень даже хорошо – много денег, власти, дюжина машин в десятке разбросанных по всей стране и островам виллах, два личных самолета, пять скоростных катеров, миниподлодка, три сотни любовниц и две сотни детей только в Корее. Если бы Киодо Цуй-Цы опубликовал данные о своем половом могуществе, то непременно попал бы в лидеры сексуальной революции и занял бы первое место в книге рекордов Гиннеса по количеству детей и любовниц, обогнав многих американских кинозвезд, рок-музыкантов, и даже новых русских бандитов, но члены секты добровольно отказывались от сексуальной жизни навсегда и, расскажи Киодо Цуй-Цы о своей настоящей подпольной жизни, его бы просто не поняли. Когда ему надоедали постоянные отношения с женщинами из секретного гарема, помолившись Харе, первый заместитель переодевался в джинсы и отправлялся в бордель проводить время с незнакомыми женщинами. А оттуда шел прошвырнуться по кабакам Сеула, что особенно любил делать после божественной службы, в процессе которой пить не разрешалось. Так что, какое уж тут на фиг харакири – жить хотелось как никогда. Тем более, что в глубине своей двуличной души Киодо Цуй-Цы в тайне не верил, что попадет в рай, а торопиться в другое место ему абсолютно не хотелось.

Сейчас Киодо Цуй-Цы в полном одиночестве сидел на полу в позе лотоса посреди своей кельи в сеульском офисе шуджменов. Он медитировал. Рядом стояла полупустая бутылка русской «Столичной» водки и один граненый стакан – часто бывая в России, Киодо Цуй-Цы усвоил многие привычки северных собратьев. Например, Евгений Петрович без бутылки «Столичной» никогда не садился медитировать, хотя считался среди своих знатоком восточной культуры, и в некоторых случаях знал о Корее даже больше, чем Киодо Цуй-Цы. Он рассказал своему восточному другу, что в далекой древности корейцы медитировали исключительно после принятия спиртного – для освобождения духа. И теперь после первого же стакана общение с всевышним у корейца стало протекать значительно лучше, он чувствовал в груди какое-то единение с природой и, что странно, в последнее время его стало неудержимо тянуть на рыбалку и за грибами. Сейчас он истово боролся с желанием бросить все и уехать на выходные за город, посидеть с удочкой на берегу Тихого океана. Но ситуация требовала самоконтроля. Намеченная на следующий день операция пройдет без него, под предводительством Бари Али-Дзена. Ему приказано сделать харакири до захода солнца. Он его делать не хочет. Что же тогда делать? И кто виноват во всем этом? Медитируя над сложившейся ситуацией, Киодо Цуй-Цы не мог отделаться от мысли, что где-то он уже читал о возникновении перед человеком аналогичных вопросов, только вот где именно, и что сделал в итоге тот человек он не знал, хотя страстно хотел сейчас узнать. Судя по тому, что общение стало идти труднее, он трезвел. Киодо Цуй-Цы открыл глаза и, дотянувшись до бутылки, налил себе второй стакан. Выпил залпом, посидел пять минут, подождал пока божественное тепло разлилось по жилам и общение пошло быстрее. Скоро его мысли опять пришли в стройное соответствие. Он стал напрягать все свои телепатические возможности и наконец получил ответ. Пред ним возник образ некогда божественного Хары. Живой Бог лежал лицом вниз на столе из красного дерева с инкрустированными углами в своем загородном доме. Из жирной спины Хары торчала черная ручка топора. Взвизгнув от радости, Киодо Цуй-Цы вскочил на ноги. Его слегка повело, но он устоял. Теперь ему было ясно, что надо делать с обидчиками. По поводу интригана Бари и его команды бывший первый помощник вообще не стал медитировать, в том, что их надо было немедленно мочить он не сомневался ни секунды.

Киодо Цуй-Цы нетвердым шагом подошел к стоявшей в углу кельи миниатюрной автоматической телефонной станции и нажал кнопку внутренней связи. На зов отозвался верный наперсник всех выходок первого заместителя сектант второй степени Хуси Ли Бо Бу, круглосуточно дежуривший у аппаратуры связи и всегда готовый к действиям на благо первого заместителя.

– Пять вертолетов с моими верными ребятами на крышу офиса! – приказал Киодо Цуй-Цы, – Личное вооружение по полной программе. Танков и истребителей не надо. Обойдемся малыми силами. Да, и не забудьте погрузить коробку с баллонами нервно-паралитического газа, он нам пригодится.

– Понял Вас, мой повелитель. Предупредить вашего старого друга, командующего ПВО, Асами Йонг Фу о том, что мы немножко полетаем в запрещенных секторах? Он сейчас пьет чай.

– Да, немедленно.

– Но, мой повелитель, осмелюсь доложить – это не совсем по-корейски. Он же пьет чай.

– Да мне наплевать, что он там пьет. Сейчас не до церемоний!

– Понял Вас, о повелитель.

Киодо Цуй-Цы прошел через комнату и подошел к дверце потайного шкафа, встроенного в стену комнаты. Он открыл дверцу, и в лучах заходящего солнца слабо блеснула черная полированная ручка ритуального топора индейцев племени Потамос – в тайне от всех Киодо Цуй-Цы верил в индейских богов.

– О великий Потамо, пожелай мне счастливой охоты! – воскликнул Киодо Цуй-Цы и поцеловал ручку топора.

Сквозь закрытое окно послышался гул садящихся на крышу вертолетов. «Пора» – решил для себя Киото и, открыв тяжелую бронированную дверь потайного выхода из кельи, поднялся на крышу небоскреба Йойсу, стоявшего посреди Сеула.

На оборудованной специально для приземления вертолетов и истребителей с вертикальным взлетом площадке уже стояло пять черно-красных вертолетов, обтекаемые борта которых были разрисованы символикой, логотипами и товарными знаками секты шуджменов. Вертолеты были набиты до отказа отважными как тигры боевиками секты из отряда Майнити, подчинявшегося лично первому заместителю секты. На головах боевиков были повязаны белые платки смертников с красными иероглифами боевого содержания. На одном из вертолетов цепкий глаз Киодо Цуй-Цы заметил боевика без косынки на голове и автомата в руках. Вместо этого у него в руках была профессиональная видеокамера стандарта Betacam, которой он сейчас снимал выход первого заместителя на крышу. Киодо подозвал к себе стоявшего в нескольких шагах Хуси Ли Бо Бу и спросил:

– Это кто такой?

– Журналист, корреспондент десятого телевизионного канала Сеульского телевидения. Наш верный сторонник. Мы сможем показать в прямом эфире на всю страну как разделаемся с Харе, это поможет вам, о мой повелитель, в дальнейшей политической борьбе. Кроме того, десятый канал телевидения – полностью интерактивный, телезрители смогут давать советы во время операции, а вы отвечать ни их вопросы.

– Да пошли они все в задницу. Этого, без косынки, сбросить сейчас же с небоскреба, и в путь. У нас мало времени.

Хуси не стал возражать. Он подозвал к себе одного из боевиков и что-то тихо приказал ему. Тот подошел к оператору, который до последнего момента снимал его приближение, и выстрелил из автомата прямо в камеру. Труп сектанта-журналиста отволокли к краю крыши двое других боевиков и сбросили вниз. Киодо Цуй-Цы сел в вертолет, приказав всем подняться в воздух. Завертелись мощные винты, пять обтекаемых черно-красных машин с боевиками поднялись в воздух вечернего Сеула и взяли курс на недалекие предгорья, где располагалась резиденция божественного Харе.

Заря медленно догорала. В этот вечер над городом было значительно меньше обычного смога, так что изредка при порывах встречного ветра Киото даже удавалось подышать чистым воздухом, долетевшим сюда из тех самых предгорий, к которым они стремились. Лететь предстояло не более часа, и Киодо Цуй-Цы все более приободрялся и успокаивался, как человек, который принял решение и теперь ему нечего было терять. Внизу простирался наполненный жизнью шумный город. Киото не переставал удивляться тому, что жизнь в Сеуле никогда не затихала, она только делилась на дневную и ночную. Сейчас дневная шла на убыль, уже почти стемнело, начинали зажигаться огни ночных ресторанов, клубов, казино. Засветились призывно кварталы красных фонарей. Мужская деловая Корея, утомленная за день непрерывной экономической войной с Америкой и Европой, перед поездкой домой отправлялась немного расслабиться с проститутками и спиртным, падая жертвой собственных слабостей. Именно на эту слабость и рассчитывал Киодо Цуй-Цы. Он знал, что в этот момент божественный Харе находился в своей загородной резиденции «Семь холмов», расположенной неподалеку от Сеула, развлекаясь с проститутками. Харе не любил посещать официальных борделей, где паслись преимущественно престарелые члены правительства – еще чего доброго там можно было встретить политического противника или лидера из конкурирующей секты. Божественный Харе был достаточно богат, чтобы вывозить бордель в полном составе к себе домой. Как доложила личная разведка Киодо Цуй-Цы, в данный момент на виллу к божественному прибыло всего два микроавтобуса. «Да, – подумал с издевкой Киодо о своем идейном руководителе, – Стареть стал, божественный. Совсем ослаб».

Спустя двадцать минут вертолеты, вооруженные ракетными установками, приблизились к сектору, в котором располагалась резиденция Харе и комплекс противовоздушой обороны официальных военных сил Кореи, который, по уверениям личного друга Киото командующего ПВО мудрейшего Асами Йонг Фу, вмешиваться в происходящее не будет. Развернувшись в боевой порядок, вертолеты охватили полукольцом сектор атаки. Киодо Цуй-Цы решил стереть с лица Земли резиденцию своего духовного руководителя и тем самым смыть смертельную обиду, а заодно и захватить власть в секте.

Сквозь выпуклое окно своего вертолета Киодо Цуй-Цы уже видел легкий туман, сгущавшийся у подножия горы, на отроге которой располагалась резиденция – шесть небольших домиков в островерхими крышами, обнесенных высоким забором, бассейн, вертолетная площадка и все прочие необходимые мелочи. Киодо знал по донесениям разведки, что охрана виллы ведется первоклассно – около сорока автоматчиков, пять крупнокалиберных пулеметов по периметру, три ручных ракетных установки типа «Стингер», два бронетранспортера во дворе и отличная система наружного наблюдения и связи, позволяющая в случае чего вызвать на подмогу силы соседней базы ПВО. Но именно это звено обороны Асахары Киодо Цуй-Цы вырубил с самого начала. А с остальным справиться пяти вертолетов с ракетными установкам и распылителями нервно-паралитического газа хватит вполне.

Настал решающий час. И в это мгновение Киодо Цуй-Цы понял свое настоящее предназначение в жизни – быть военачальником.

– Первая и пятая машины, открыть мощный заградительный огонь по периметру объекта! Вторая и четвертая, обработать территорию объекта газом!

Вертолеты, практически не заметные на фоне потемневшего чернильного неба, еще больше увеличили расстояние между собой. Киодо Цуй-Цы не сомневался, что их приближение уже замечено и действительно увидел через прибор ночного видения как забегали по территории резиденции охранники, но было уже поздно. Мышка попала в мышеловку, а дверца захлопнулась.

Первая и четвертая винтокрылые боевые машины дали ракетный залп по стоявшим на краях резиденции вышкам с крупнокалиберными пулеметами, замаскированными под летние веранды для распития чая. Оставляя за собой яркие огненные хвосты, ракеты устремились в сторону прекрасно вписанной в окружающий ландшафт виллы. Прошло несколько неуловимых секунд, прежде чем они достигли цели. Четыре мощных взрыва разнесли замаскированные укрепления вдрызг, оголив скальное основание под постройками. Образовались первые жертвы и трупы. Выстрелив, крайние вертолеты разлетелись в стороны, разворачиваясь для следующего удара. В это время два других невидимых в черноте неба вертолета с шипением выплюнули по несколько ракет с баллонами газа. Словно туманные щупальца протянулись от вертолетов к строениям на горе. На территории виллы все заволокло дымом, Киодо Цуй-Цы наблюдал в прибор ночного видения как люди с автоматами корчатся и хватаются за горло, пытаясь звать на помощь. Но помощи им ждать было неоткуда. Два винтокрылых ракетоносца уже зашли для второй атаки. Следующий залп снес два из пяти уцелевших после первого удара коттеджа. В небо взлетели горящие обломки деревянных крыш и превращенных в каменную труху кирпичей. Почти вся охрана была перебита или корчилась в предсмертных судорогах на земле, так и не успев оказать грамотного сопротивления. Сам Харе, согласно донесениям личной разведки Киодо Цуй-Цы, прятался в одном из уцелевших домиков. Наверняка из него есть потайной ход под скалу, но вряд ли божественный успеет им воспользоваться. По приказу Киодо пятый вертолет, пока не принимавший участия в боевых действиях, пошел на посадку. Боевики, находившиеся внутри, спешно натянув противогазы и держа автоматы наперевес, готовились к десантированию. Вертолет уже завис над развалинами одного из коттеджей, как вдруг из-под деревьев у противоположного конца забора в небо взметнулась ракета. С шипением она врезалась в обтекаемый борт вертолета, превратив его в кучу горящего металла. Огненный факел из железной коробки с винтом и десятка человеческих тел рухнул на остатки коттеджа. От неожиданности Киодо Цуй-Цы не сразу понял, что произошло. Но, быстро сориентировавшись, разглядел таившийся под деревьями бронетранспортер со стрелком на башне и приказал уничтожить его, пока он не уменьшил силы нападавших еще на одну боевую единицу. Повинуясь приказу, два вертолета бросились словно орлы на добычу, которая посмела огрызаться. Ракетный залп подбросил БТР на метр в воздух и перевернул вниз башней, погнув дуло крупнокалиберного пулемета. Расквитавшись с врагом, вертолеты обнаружили и расстреляли второй бронетранспортер, который таился за одним из уцелевших коттеджей, и, похоже, был брошен экипажем. Подавив все возможные огневые точки, вертолеты приземлились и высадили двадцать десантников в противогазах, которые окружили дома плотным кольцом. Выбив дверь, десантники расстреляли всех оставшихся в живых в первом доме, среди обитателей которого самого Харе не оказалось. Ворвавшись во второй дом, они нашли божественного и радировали находившемуся в воздухе Киодо Цуй-Цы о полной победе над врагом. Когда вертолет первого помощника приземлился, Киодо Цуй-Цы раскрыл лежавший перед ним походный футляр, достав индейский топор с черной ручкой. Он нежно поцеловал ручку топора, взял его в правую ладонь, и медленным шагом направился в захваченный коттедж. В нос пахнуло дымом и гарью, в глаза бросился вид тотального разрушения некогда цветущей виллы божественного. Войдя в дверь комнаты, Киодо Цуй-Цы увидел Харе, распростертого на своем широченном лежбище, где он был застигнут врасплох, когда предавался извращенным любовным утехам с сектантами из подразделения «Ну-Ну». Их предводителя Бари Али-Дзена в комнате не было, но и его дни были сочтены. Киодо приказал вывести из комнаты голых сектантов и расстрелять во дворе. Как только раздалось несколько коротких автоматных очередей, Харе задрожал от страха и закрылся одеялом, пытаясь защитится. Киодо Цуй-Цы упивался местью. Некоторое время он наслаждался видом поверженного противника, а потом отчетливо произнес:

– Вставай, скотина. Садись за стол и закрывай глаза.

На Харе было жалко смотреть. Он сел на кровати и заорал визгливо:

– Как ты посмел нарушить покой живого Бога! Ты проклят навеки!

Киодо помолчал. Затем медленно повторил.

– Вставай и садись за стол.

Харе повиновался, трясясь от страха. Когда он сел за стол, стоявший в углу комнаты и заставленный всяческими деликатесами, Киодо Цуй-Цы произнес с видом глубокого удовлетворения:

– Пусть сбудется видение.

И, размахнувшись изо всей силы, всадил топор в спину божественному. Грузное тело навалилось на стол всей массой, обильно поливая его кровью.

Когда поздно ночью вертолет вернул Киодо Цуй-Цы, новую главу секты, назад на крышу сейльского небоскреба Йойсу, первым делом Киодо подошел к оставленной на полу во время медитации бутылке водки и залпом осушил ее. Горячая волна прокатилась по внутренностям, успокаивая и вдыхая божественную слабость в тело. Совершив месть, Киодо Цуй-Цы вдруг опять испытал потребность медитировать. Он так и сделал. Сев на циновку в позу лотоса, Киодо зажег перед собой несколько палочек благовония с едва различимым ароматом опиума, закрыл глаза, и погрузился в сладкий мир грез. Спустя несколько минут стены его комнаты раздвинулись, а воздух вокруг наполнился едва заметным движением. Из темноты вперед выступила фигура в белом балахоне. Она встала в двух шагах от Киодо и начертала перед ним в воздухе длинным костлявым пальцем слова. Киодо прочел надпись, которая гласила: «Убей вампиров.» Когда надпись была прочитана, слова вспыхнули в воздухе ярким пламенем и сгорели, оставив после себя пепельный след букв. Подул ветер и пепел развеялся. Киодо Цуй-Цы понял, что ему надо делать теперь. До самого утра, пока его люди разыскивали Бари Али-Дзена, он по астральным каналам взывал ко второму сознанию Дзуру Айку, духовному наставнику секты в Вашингтоне.

Антон, шедший первым по узенькой улочке, которая через несколько кварталов выводила к Белому Дому, внезапно остановился. Вампиры, следовавшие за ним в парадной форме охранников Белого Дома, тоже. Смолкли шаги и бряцание кортиков. Отряд встал. В двадцати шагах перед ними, перегородив дорогу, стояли люди в белых балахонах с осиновыми колами в руках. Позади отряда тотчас образовалась живая изгородь из аналогичных персон, перекрывая отходной путь. Вампиры занервничали. Их рты приоткрылись, издавая тихое урчание, клыки осклабились. Красные глаза забегали в поисках выхода. Антон понял, что надо действовать. Собрав всю свою мощь в один кулак, он ударил вампиров энергетическим зарядом так, что они, застигнутые врасплох, повалились с ног на дорогу. Воспользовавшись секундной заминкой, Антон бросился бежать вперед к узкоглазым людям с кольями в руках, которые разомкнулись при его приближении, пропуская, и сомкнулись снова, словно немецкие рыцари на льду Чудского озера.

Он бежал не останавливаясь, пока не услышал позади себя внезапно раздавшийся дикий вой, затем второй, третий, четвертый, пятый, шестой. Так могли кричать только вампиры, которым в грудь вгоняли осиновые колы. Антон остановился и заставил себя обернуться. Посреди улицы, собравшись в непроницаемый для взгляда круг, стояли люди в белых балахонах и методично работали колами. Раздавались удары дерева обо что-то мягкое, хлюпающее. Глядя на белые спины и колпаки, Антон стал ощущать, как его родная энергия возвращается к нему, наполняя невиданными доселе силами. Исчезло подобное игле в сердце миновавшее чувство второй космической гадости. Он становился каким-то новым, словно заново рождался. Ему даже почудилось, что за спиной растут крылья. Это был настоящая эйфория. Подобные чувства он испытал лишь раз в жизни, когда после выздоровления от горной болезни стоял на краю бездонной пропасти, не ведая страха и смотрел вниз на облака, а вокруг была только красота.

Однако, надо было торопиться. Есть надежда, что Бергмозер не успел еще заблокировать тоннель смерти. Надо было возвращаться и выручать Катю. Но неожиданно Антон осознал все значение первой космической гадости для планеты. «Нет, – подумал он, – похоже придется задержаться. Надо еще кое-что подправить в этой стране бесконечных жвачек.»

Он легко вышел в астрал, стерся из системы пространственно-временных координат в Вашингтоне, и образовался на авиабазе «Гринфилд». При его появлении охрана блока «А», в котором неожиданно погас свет, испытала резкий прилив воспоминаний о беззаботном детстве и юности. Антон спокойно прошел между двумя автоматчиками, на лицах которых блуждала улыбка детей, получивших разрешение поиграть в песочнице с лопатками и ведерками для куличиков. Остановившись на секунду, он даже с наслаждением поводил пальцем перед глазами одного из них, но солдат никак не отреагировал, полностью поглощенный воспоминаниями о песочнице. Антон двинулся дальше и остановился перед бронированной дверью, которая явно вела в какую-то очень интересную комнату. На двери висел миниатюрный сканер, к которому предлагалось приставить свой глаз для проведения идентификации. Антон мысленно перепутал логические связи во всех его деталях и изменил направление течения тока – вместо минуса в цепи возник второй плюс, ток уравновесился и исчез совсем. Антон уверенно и громко постучал в дверь.

– Кто там? – раздался мечтательный голос, сильно приглушенный толщиной двери.

– Твой любимый дядя Билли, – ответил Антон, – Открывай скорее, я привез тебе гостинцев.

– Сейчас, дядя. – радостно ответили из-за двери.

Послышалась возня и тяжелая бронированная дверь открылась изнутри. На пороге стоял лейтенант Хиллари с блаженной улыбкой идиота.

– Здравствуй, дядя. – произнес он.

– Здравствуй, придурок. – ответил Антон и сходу врезал ему кулаком в челюсть.

Лейтенант рухнул на пол комнаты, а Антон внимательно осмотрелся. По всему периметру были расставлены приборы непонятного назначения и множество мониторов. Каждый монитор показывал комнату, в которой находилось по одному человеку. Какой-то громила спал, не потушив сигареты, другой парень ел йогурты, остальные занимались всякой ерундой – читали, курили, спали. Рассмотрев людей на экранах мониторов, Антон пробормотал себе под нос:

– Вот значит как выглядит экипаж доблестного стратегического бомбардировщика, который мне довелось таранить. Ребята как ребята, ничего особенно грозного, кроме спящего громилы.

В этот момент раздался какой-то гул, который, казалось, исходил словно из-под земли. Грохот раздавался еще несколько мгновений, но затем поднялся высоко в воздух и стал быстро удаляться. Антон решил, что стартовал какой-то гигантский транспорт.

– Ну ладно, пора их выручать отсюда.

Он открыл дверь и, выйдя в коридор, добрался до двери с табличкой «765». Расположившийся напротив нее охранник с автоматом, судя по выражению лица, опасности не представлял. С замком тоже никаких проблем не было – он не функционировал, и дверь открылась сама собой. Сидевший на кровати с книгой в руке майор Кремп поднял голову на звук открывшейся двери. Посмотрев на вошедшего он, видимо, не нашел слов для достойного объяснения происходящего и просто спросил:

– Вы кто?

– Я? – переспросил Антон, и, секунду помедлив, ответил, – «Миг-29».

Глава 8. Полковник делает ход

В это раннее утро генерал внешней разведки Тарасенко, сидя в мягком кресле на своей загородной вилле, прочитывал последние донесения штатных «штирлицев», засланных в епархии всех существующих российских военных ведомств. Странная, надо сказать, складывалась в войсках и разведках ситуация. «Штирлицы», все как один, твердили об усилении влияния на армию серого кардинала Верстышева, обретавшегося в высших сферах власти. В президенты ему, конечно, еще рановато, но вот в премьер-министры при необходимом раскладе сил вполне мог просклизнуть. С нынешним военным министром Верстышев не ладил, но объедь он на вороных пару-тройку высших чинов в правительстве, и ладить уже не понадобится – будут подчиняться, а то и вообще поставит нового министра. Как пить дать поставит. А генерал внешней разведки этого допустить никак не мог, слишком уж многое он получил от нынешнего министра, и смена его ни к чему хорошему кроме выхода на пенсию привести не могла. Да и, не ровен час, выход на пенсию с новым военным министром мог обернуться конфискацией всего нажитого честным ратным трудом. А какая же пенсия может быть у честного советского генерала без собственной трехэтажной виллы, вертолета и яхты на Черном море. Ясное дело – никакой. Все это Тарасенко терять не хотел, да и привык он уже жить за счет страны родной, иначе как-то не получалось. Не на свою же законную пенсию жить, право слово.

«Штирлицы» сообщали о том, что Верстышев подкупил и запугал различными методами уже пятерых министров, неофициально прибрав к рукам их подотчетные ведомства. Связь, нефть и газ были по сути дела уже в его руках, не дались ему пока алмазы и электричество, да торговля оружием, но было видно, что на достигнутом серый кардинал не остановится. Тарасенко еще раз с удовольствием вспомнил свой последний тайный контракт с индусами на поставку пяти «Мигов» оппозиционному движению. «Миги» были собраны на неучтенном заводе за Уралом и предназначались для открытой войны с официально собранными «Мигами», которые официальные власти России поставляли в ту же Индию правящему режиму. На этих тайных поставках Тарасенко заработал кругленькую сумму в валюте, основательно изваляв рыльце в пушку. Шила в мешке не утаишь, и с возможным приходом к власти нового министра все это непременно всплывет, и все ставленники предыдущего, естественно, слетят со своих постов, это – как минимум. О максимуме Тарасенко думать не хотел. Складывалась такая ситуация, которая предрасполагала к действиям, причем действиям решительным. Именно поэтому генерал внешней разведки собирал сегодня секретное совещание военных сторонников действующего министра.

В соседней комнате за столом с прохладительными спиртными напитками уже коротали время в ожидании остальных генерал ВВС Строев и начштаба Северного флота Артемий Игнатьевич Верхотурин. Ждали еще двоих – Петра Самородова, главкома сухопутных сил, и Ивана Григорьевича Азова, генерала ВДВ. Генерал внешней разведки Григорий Иванович Тарасенко закончил читать донесения своих шпионов, сунул содержимое папки в уничтожитель бумаг, грузно встал и направился в соседнюю комнату. При его появлении однокашник и соратник генерал Строев поднял вверх руку с рюмкой, до краев наполненной кристально чистой водкой, и произнес сакраментальную фразу:

– Гигорий, ты не прав. Ну где ты так долго пропадал? Уже и водка успела нагреться. А разве-ж можно ее теплую пить?

– Была бы охота, а пить ее можно в любом виде. Если что, остудим. Это не проблема.

Он уселся в стоявшее напротив пуленепробиваемого окна глубокое мягкое кресло, утонув в нем, и спросил.

– Где остальные господа-офицеры?

– Да должны уже быть на подходе. – ответил начштаба Северного флота.

В этот момент раздался зуммер внутренней связи и на небольшом встроенном в стену мониторе показалось круглое лицо командира охраны.

– Товарищ полковник, к вам прибыли главком сухопутных сил Самородов и генерал ВДВ Азов.

– Впустите. – приказал Тарасенко.

Спустя минуту, пройдя все необходимые электронные тесты, офицеры поднялись в апартаменты на третьем этаже.

– Ну и прибамбасов ты тут понаставил, Григорий Иванович. – приветствовал генерала главком сухопутных сил Самородов.

– Да уж, тут и мышь не проскользнет. – подтвердил генерал ВДВ.

Тарасенко приятно осклабился, предлагая вновьприбывшим сесть.

– Время нынче неспокойное, никому верить нельзя на слово. Так и норовят за пазухой гранатомет на личную встречу протащить. Вот и предохраняемся понемногу.

Генералы расселись вокруг стола, на котором было выставлено умеренное количество спиртного и закуски – предстоял серьезный разговор, и нельзя было позволить мозгам сильно затуманиться от обильной еды и выпивки. Впрочем, немного алкоголя никогда не помешает. Поэтому рюмки быстро наполнились, а куски копченой колбасы и сала разошлись по рукам. Тарасенко как гостеприимный хозяин первый поднял свою рюмку и произнес тост за здоровье гостей. Гости не остались в долгу. Слегка расслабившись, Тарасенко сказал.

– Вы, я думаю, догадываетесь, почему я вас здесь собрал. А если не догадываетесь, то поясню. По донесениям моих орлов эта скотина Верстышев рвется к власти семимильными шагами. Нам с вами, дело понятное, это ничего хорошего не несет, а скорее даже наоборот. Слушаю ваши соображения, господа офицеры.

Самородов хмыкнул и проговорил.

– Соображения тут простые, генерал. И дело ясное, что допускать его до власти нам нет никакого резона – всем крышка, а потому предлагаю организовать несчастный случай на рыбалке. Верстышев, как я знаю, большой любитель порыбачить в шхерах Финского залива в свободное от борьбы за власть время. А северо-запад – одна из наших исконных вотчин. Сколько бы он с собой охраны не привез – не поможет, я могу нагнать туда хоть дивизию. Оцепим район. Пара пуль в голову, и все концы в воду, на корм рыбам.

Генерал ВДВ Азов, дослушав, высказал свое мнение.

– Оцепить район – неплохо. Но только уж больно много шума может произойти. Кроме того, сколько ни оцепляй, наверняка может случиться случайный свидетель из гражданских, а расстреливать всех подряд не будешь. Поэтому предлагаю засаду из моих специально обученных орлов где-нибудь на дороге. Укапают так чисто и тонко, что и следов никаких не останется и шуму не будет. Пропал Верстышев, пал смертью храбрых по дороге на рыбалку.

Азов подцепил двумя пальцами сардинку из банки и положил ее на кусок простого черного хлеба – генералы любили повыкрутасничать с продуктами из обычного универсама. Тарасенко ничего не сказал, предпочитая подождать, пока выскажутся все. Он медленно перевел взгляд на Верхотурина. Начштаба Северного флота немного поразмышлял и поддержал предложение главкома Смородова.

– Ну, раз пошла такая пьянка, то я за рыбалку. Подотчетный мне Северный флот поможет чем надо. Устроим внеплановые маневры вблизи выборгских берегов для проверки боеготовности соединений. Если будет необходимо – вышлем к берегу корабль или катер, на котором можно будет запросто вывезти тело куда угодно под прикрытием брони и пушек. А если что, если кто незапланированный вмешается в игру, – поддержим огнем и прикроем с моря. В общем, рыбалку устроим, что надо. С пальбой и взрывами динамита.

– Ну а ты чего скажешь? – обратился Тарасенко к старому другу.

– А что тут говорить, – ответил Строев, проглатывая сардинку и запивая ее хорошей водкой, – Мочить его конечно надо, это и ежу понятно. Только вот мои возможности здесь вряд ли пригодятся. Не думаю, что стоит охотится за его машиной с помощью тактического истребителя или бомбить его загородную виллу. Так что вы решайте, а если в этой операции найдется применение для ВВС, то сами понимаете, я в стороне не останусь.

Григорий Иванович Тарасенко наконец налил себе и выпил третью стопку водки, слегка приблизившись по количеству выпитого к другим офицерам, опроставшим уже едва ли не по полбутылки каждый. Затем медленно встал, достал сигарету и вышел на балкон. Генералы, привыкшие к такому поведению Тарасенко, который считался самым умным среди них и всегда принимал окончательное решение, воспользовались его временной отлучкой для того чтобы надраться с удвоенной скоростью. Застучали рюмки и бутылки, забулькала прозрачная жидкость с приятным запахом спирта, захрустели надкусываемые огурцы.

На широченном балконе Тарасенко прикурил и сладострастно затянулся слегка кисловатым дымком. Утро в Подмосковье выдалось на славу. Солнце медленно поднималось над лесистой линией горизонта, блестящей змеей струилась неподалеку речушка Клонь, кое-где на видневшемся на другом берегу поле еще висел в низинах легкий туман.

Генерал призадумался. Конечно, Верстышева надо свалить во чтобы то ни стало, иначе придет конец безбедному существованию. Как известно, природа не терпит двоевластия. Поэтому либо, либо. Только вот устраивать широкомасштабные игрища абсолютно не нужно. Как только начнется подготовка к операции, Верстышев об этом моментально узнает и примет меры. А то и нанесет упреждающий удар. Поэтому, чем меньше народу об этом узнает, тем лучше. Идеальный вариант – вообще не использовать военных сил. Проще связаться с наемными киллерами, которым все равно кого мочить и на кого работать. Они и знать не будут, кто им деньги платит, и даже если кого-то перехватят, то он не расколется только потому, что действительно ничего не будет знать о заказчике. Пожалуй, это действительно лучший вариант. Более дорогостоящий, конечно, но что теперь стоят деньги по сравнению с собственной задницей.

Показалось? Генерал снова поднял взгляд от сосен под балконом к линии горизонта – ему послышалось, что где-то мягко шумит пропеллер. Да нет, вроде бы все чисто. Абсолютно пустынное небо. Да и кто сюда сунется с воздуха. В лесу запрятана пара легких ракетных установок класса «земля-воздух», между деревьями прогуливаются охранники со снайперскими винтовками и гранатометами. На крыше вертится локатор. Нет, незамеченным не подберешься. И все же на сердце у генерала стало неспокойно, словно засела в нем тупая игла. Он еще с минуту постоял на балконе и уже развернулся, для того чтобы сделать шаг в сторону двери, как вдруг откуда-то снизу из-под самых сосен вынырнул черный вертолет. Он блеснул на солнце бронированным брюхом, пронесся за спиной у генерала вверх в небо и, сделав мертвую петлю, развернулся для атаки. Тарасенко прыгнул в комнату. Споткнулся, упал, снова вскочил на ноги, бросился к бронированной двери и стал набирать восьмизначный шифр выхода. Сердце стучало, в висках билась кровь. Переиграл, Верстышев, скотина! Переиграл!

Генералы, усиленно потреблявшие водочку за время отсутствия Тарасенко, уже изрядно захмелели, а потому поведение идейного руководителя их несколько озадачило.

– Иваныч, ты чего бесишься? – спросил Строев, – Иди лучше бахни рюмочку. Все проблемы пройдут.

Тарасенко не отвечая набрал последние две цифры, рванул дверь на себя и выскочил в коридор. И в этот момент заработал крупнокалиберный пулемет. С диким грохотом пули забарабанили по стеклу, которое покрылось трещинами, но первый удар выдержало. Пулемет не умолкал, поливая огнем стекло до тех пор пока оно не рухнуло внутрь комнаты. Изумленные генералы попадали на пол, закрывая голову руками. «Черная акула» приблизилась на несколько метров, зависла на уровне балкона, и одновременно выпустила две легкие ракеты. С шипением они ударились в дом, превратив половину этажа в груду обломков, которые погребли под собой обугленные остатки генералов. В этот момент с крыши особняка послышался стрекот пропеллера – в небо взмыл легкий «Швейцер». На тратя время на разрушение всех оставшихся построек, черный вертолет повел острым носом из стороны в сторону, словно настоящая акула, почуявшая запах крови, и стал подниматься вверх.

«Швейцер» был практически безоружен, но имел преимущество в скорости. «Черная акула» поднялась над особняком, из которого валил черный дым пожарища, и, не обращая внимания на беспорядочную стрельбу проснувшейся охраны, зависла на короткое время. Осмотревшись, пилот заметил уходящий в сторону Москвы юркий вертолет и устремился в погоню. «Швейцер» уже пересек небольшой железнодорожный мост через речушку Клонь и старательно петляя над редкими дачными постройками пытался оторваться от преследования. Приблизившись, «Акула» выпустила по маячившему впереди вертолету несколько пулеметных очередей. «Швейцер» ловко увернулся, изменив курс полета почти до обратного, и снова попытался увеличить разрыв. Его серебристая обтекаемая кабина, сделанная больше чем наполовину из стекла, походила на сверкающий на солнце пузырь. Неожиданно «Швейцер» принял влево, и из проема по догонявшей его «Акуле» ударила автоматная очередь – отчаянная попытка комара ужалить птеродактиля. Стрелял охранник Тарасенко из «Калашника». Сам генерал пилотировал вертолет. Выстрелы оказались на удивление точными, но не причинили бронированному не хуже танка вертолету «К-50» никакого вреда, а только раззадорили пилота. Впереди снова показался железнодорожный мост через Клонь. Поймав, наконец, в прицел верткий вертолет, пилот «Черной акулы» решил покончить с добычей одним ударом и дал ракетный залп. В последнюю секунду «Швейцер» бросился вниз, словно камикадзе, и пронесся под железнодорожным мостом. Ракеты ударили в железобетонную конструкцию, в одно мгновение уничтожив ее. «Швейцер» вынырнул из пламени с другой стороны моста, но, делая очередной маневр, на мгновение подставил борт под удар. Пилот «Акулы» не упустил свой шанс. Застучал крупнокалиберный пулемет и от пузатой стеклянной кабины «Швейцера» не осталось практически ничего. Вертолет лишился оболочки, но пилот пока чудом оставался живым. Юркий вертолет снова вильнул и получил еще одну очередь в бок. «Швейцер» задымил, потеряв управление. Приблизившись вплотную, «Черная акула» уничтожила его оставшейся ракетой.

Массивный «Мерседес» подкатил к одному из не особенно заметных особняков в центре Москвы, каких в столице, набитой культурными ценностями, десятки. Из открывшейся дверцы вышел брюнет с невыразительными чертами лица и медленным шагом по широкой лестнице направился ко входной двери, у которой дежурило несколько военных гвардейцев с карабинами в руках. Это был Герман Бергмозер. Его знали в лицо, поэтому никаких спецпропусков в штаб-квартиру серого кардинала Верстышева не спросили. Да и о том, что мимо них проходил Бергмозер, гвардейцы начисто забыли сразу после того как он вошел в дверь.

Миновав наполненное охранниками фойе особняка, Бергмозер, пройдя незаметным все виды контроля тела, вошел в лифт и поднялся на шестой этаж, туда, где находились главные апартаменты шестидесятилетнего крепыша Верстышева.

Перед бронированной, как полагается, дверью дежурили четверо верных псов Верстышева – здоровенные детины, служившие у него уже десять лет, происходившие из киллеров, и имевшие на своем счету не по одному десятку загубленных жизней. Судя по выражению лиц – сегодня был удачный день для их хозяина. В личные апартаменты даже Бергмозеру вход без досмотра был заказан, надо было позволить себя обыскать. Киллеры-охранники уже сделали несколько движений, приглашая Германа поднять руки вверх, но он обошелся с ними также, как с гвардейцами внизу. Они мгновенно потеряли память.

Герман толкнул массивную дверь и вошел в апартаменты, обставленные с таким шиком, что мог позавидовать даже иранский шах. Верстышев сидел в кресле с балдахином у окна, одетый в длинный махровый халат, и курил сигару. Он не обернулся, когда вошел Герман, но сразу спросил:

– Как успехи?

– Они все мертвы.

Верстышев блаженно улыбнулся.

– Хорошо… Очень хорошо.

Герман медленно приблизился и добавил.

– Ты тоже мертв.

Верстышев обернулся. С его лица еще не успела сползти умиротворенная улыбка, которая мгновенно стала меняться на гримасу мучительной смерти от удушья. На шее серого кардинала образовалась тонкая алая линия, которая на глазах наливалась кровью. Он схватился обеими руками за горло и упал на паркет к ногам Бергмозера. Герман поставил свой сапог ему на голову и повторил с нажимом:

– Ты тоже мертв.

Из горла Верстышева вылетел предсмертный хрип, после чего его голова безвольно повисла, а тело обмякло. Герман не оборачиваясь вышел из апартаментов.

Спустя короткое время он воплотился на своем командном пункте. Все. Теперь можно было действовать. Никаких противников в России у него больше не оставалось. Единственный, кто мог как-то помешать ему, думал, что находится на другом континенте, а находился в другом мире, и не мог вернуться оттуда живым. Он вошел в тот мир через неправильную дверь и теперь был запечатан заклятием как джин в бутылке. Странно, но белый маг не знал, что каждая видимая простым людям страна на этой планете имеет своего невидимого покровителя и живет в своем времени. Каждая страна в своем времени, своем мире. И эти миры не должны пересекаться. Так думают покровители, потому что мир тяготеет к единому. Бог ведет его к единому. Если позволить миру жить без покровителей – исчезнут границы, исчезнут и покровители, настанет Бог. Бергмозер хотел, чтобы настал сатана. Бог сейчас не в силе. Будь по-другому, Бергмозера уже давно не существовало бы ни в одном измерении.

Герман подтолкнул Антона в ту неправильную дверь с единственной целью – избавиться от него, потому что в тайне боялся как непобедимого белого мага. Но маг оказался глуп. Теперь он был бессилен как-то изменить ход вещей на одной шестой части планеты в своем мире, потому что для этого необходимо было вернуться обратно той же дорогой – через один из тоннелей смерти – а эта дорога была для него закрыта до тех пор, пока существует бессмертный дух Бергмозера. Тоннели соединяли миры мертвых, но Антон – белый маг, преодолев тоннель, он стал для этого мира не то чтобы мертв, но как бы параллелен, а значит неопасен. Он был обречен бесконечно ходить по ту сторону стекла, не имея возможности проникнуть за него. А Бергмозер мог проникнуть куда угодно, ибо был мертв в человеческом понимании. Теперь он владел современной Россией почти безраздельно, а скоро завоюет Америку и весь оставшийся мир, а потом и миры. Все тоннели смерти, до десятого, были ему подвластны. Антон же не мог знать обратного хода на пути мертвых.

По желанию Бергмозера Антон с вампирами натворили немало дел в Соединенных Штатах, покровителя которых Герман безумно хотел уничтожить. Этот энергетический десант хорошо подготовил почву для предстоящей интервенции злых духов. Правда, в последнее время что-то беспокоило Германа, какое-то непонятное возмущение энергии на окраинах сознания, но сейчас было не до нее.

Герман подошел к пульту управления и набрал на клавиатуре несколько кодовых сигналов. Перед ним зажглись десятки мониторов, освещая полумрак командного пункта, словно глаза волков. На каждом мониторе появились изображения ракетных шахт, аэродромов с остроклювыми хищными истребителями и тяжелыми бомбардировщиками, полными смертоносного груза, глубокие подводные бухты, в которых прятались атомные подводные лодки, тысячи секретных спутников с лазерными орудиями на орбите, казармы с десантниками и морскими пехотинцами устрашающего вида. Вся эта мощь готова была по первому его сигналу прийти в движение. Бергмозер любовался духом войны и разрушения, дремавшим в этих машинах и людях до назначенного часа. Сами люди, которые управляли всей этой лавиной смерти, уже давно превратились в зомби и действовали по мысленному приказу Бергмозера и его эмиссаров, которых он расставил на все посты. Почти вся армия была в его руках. Только небольшая ее часть, состоявшая из людей, в тайне веривших в Бога, не подчинялась ему. Но таких с каждой минутой становилось все меньше.

Черный полковник с сожалением отвернулся от мониторов. Что-ж, час почти настал, и сегодня вся эта лавина оживет и тронется в путь. Бергмозер неожиданно вспомнил про пленницу и захотел на нее взглянуть. Повинуясь его мысленному приказанию, в командный пункт из подземелья поднялась прозрачная сфера, стенки которой, казалось, были сделаны из толстого стекла и были холодными снаружи, но теплыми внутри. На самом деле эта оболочка возникала при соприкосновении разных времен. Катя была заключена в тюрьму времени и не имела выхода за пределы шара. Для нее время текло ужасно медленно, причиняя боль ожидания. Это была пытка невозвращением любимого человека, которая должна была длиться вечно. Бергмозер упивался видом мучений своей пленницы несколько минут. Насмотревшись, он мысленно приказал опустить шар в подземелье.

Командир роты воздушных десантников молодой полковник Глеб Гвоздь сидел на деревянном препятствии посреди полкового стадиона и, страдая от жары, в течение получаса лично измывался над молодым пополнением. Лейтенанты и сержанты покуривали в сторонке, глядя на публичное изнасилование доброй сотни юнцов, едва неделю как призванных на государственную службу в степи Казахстана. Глебу было страшно скучно и страшно жарко, несмотря на то, что он давно уже разоблачился до тельняшки. Рота зеленых молодцов, кто жирный, кто дохлый, смотрелась очень живописно и кое-как развлекала командира.

– Встать! – скомандовал он отжимавшимся с полным боевым снаряжением солдатам.

Гремя «Калашниками» солдаты медленно выпрямились. По лицам читались застрявшие в горле матные слова. Глеб обвел их мутным от жары взглядом и философски заметил:

– Медленно встаем, товарищи будущие десантники. Так мы с вами врага не одолеем.

И, смачно сплюнув на раскаленную землю, рявкнул:

– Лечь!

Солдаты в изнеможении повалились на чахлую траву – многотонные «Калашники» тянули вниз, словно камень на шее. Глеб прошелся вдоль распластавшегося на земле строя, бросил неторопливый взгляд за горизонт, на котором не было видно ни облачка, затем многозначительно посмотрел за кучковавшихся невдалеке сержантов и лейтенантов, мол «Смотрите, как надо молодых дрючить», и гаркнул:

– Вста-а-ать!

Несмотря на дикую усталость, рота поднялась в два раза быстрее. Глеб удовлетворенно хмыкнул себе под нос и снова произнес:

– Лечь!

Солдаты повалились вниз. Полковник подошел к одному из сержантов, стрельнул у него закурить, прикурил, и, затянувшись дымом, произнес, обращаясь к бойцу на правом фланге.

– Что-то ты, Федосимов, медленно команды выполняешь. Хотел я уже вас на обед отпустить, да из-за тебя придется всех еще маленько потренировать.

Глеб обернулся к одному из сержантов и приказал ленивым голосом:

– Еремеев, бери роту и дуй на кросс. Десять километров в полном снаряжении. Взять с собой противогазы. По дороге – короткие остановки через каждые два километра для отработки отжиманий. Выполнять!

– Есть, товарищ полковник. – отрапортовал сержант Еремеев и заорал благим матом – Рота подъем! В колонну по четыре, становись!

Солдаты с обезумевшими глазами кое-как сбились в кучу и разобрались в колонну по четыре. Еремеев сделал последнюю затяжку, выкинул сигарету на траву и, затоптав ее каблуком кирзового сапога, рявкнул:

– Ро-о-ота, за мной, бег-о-ом марш!

И затрусил впереди строя. Для солдат наступал закат солнца вручную. Стуча каблуками, рота выбежала на асфальтированную дорожку, ведущую из расположения полка в сторону молочной фермы. Не успев удалиться от полка на километр, Еремеев остановил роту и с наслаждением опытного садиста приказал:

– Химическая атака. Одеть противогазы!

Зеленые, окончательно потеряв волю к жизни, обливаясь потом натянули резиновые шапки на головы.

– Бего-о-ом марш!

И рота, всколыхнувшись, снова побежала вперед.

– Подтянись, лентяи! – орал сержант на отстающих, – Обед еще далеко!

Полковник Гвоздь, скрываясь от палящего зноя, вернулся в штаб, где стояла приятная прохлада, поддерживаемая итальянским кондиционером, который полковник забрал в доме одного из душманских полевых командиров, когда воевал в Афганистане. Насмотревшись видиков, Глеб обставил у себя в штабе все по западному образцу, и теперь штаб напоминал нечто среднее между секретным командным пунктом ЦРУ и полицейским участком Лос-Анджелеса. Полковник бросил автомат на стол, а сам приземлился в кресло, достал из походного холодильника бутылку газированной воды и налил себе полный граненый стакан – с посудой все обстояло не по-западному. По телу разлилась приятная прохлада. Зной медленно начал отпускать. Глеб открыл ящик стола и, обнаружив там несколько журналов «Плей Бой», приготовился провести десять-пятнадцать приятных минут, остававшихся до обеда. Однако, спустя пять минут, его покой был нарушен вбежавшим в штаб сержантом Еремеевым.

– Товарищ полковник, – виновато сообщил сержант, – Федосимову с сердцем плохо стало, а Гельмутдинов, собака, помер.

Глеб Гвоздь не испытал при этом сообщении никакого беспокойства. Он холодно посмотрел на сержанта, и сквозь зубы процедил:

– Да и хрен с ними. Слушай приказ. Передать всем командирам. Через пять минут полк стоит на плацу в полном вооружении, готовый к погрузке на машины. Как понял?

– Вас понял, товарищ полковник. А как же эти…?

Глеб Гвоздь поднял на сержанта презрительный взгляд и сказал:

– Этим уже лучше нас всех. Выполнять приказ!

Через пять минут полк ВДВ погрузился на «УРАЛы». Мощные машины, окрашенные в песочный цвет, взвыли моторами и, выстроившись в колонну на шоссе, устремились к аэродрому, где уже стояли готовые к вылету два огромных «АНТЕЯ».

Глеб первым спрыгнул на раскаленную солнцем взлетную полосу и скомандовал зычным голосом:

– Первая и вторая роты грузятся на борт ближнего самолета, третья и четвертая на дальний! Живей ребятушки, нас ждет веселая дорога!

Десантники лихо перепрыгивали через борт «УРАЛов» вниз и, приземлившись один за другим, прижимая автоматы к груди, исчезали в черных проемах грузовых отсеков здоровенных транспортов. Через пару минут фургоны сиротливо опустели. Захлопнулись входные люки самолетов, поднялись со скрипом хвостовые рампы, завертелись лопасти огромных винтов, разрубая воздух на мелкие части. Вокруг аэродрома началась песчаная буря. Оба «АНТЕЯ» вырулили на центральную взлетную полосу и друг за другом поднялись в небо, ложась на секретный курс.

Командир эскадрильи стратегических бомбардировщиков «Ту-160» полковник Егор Кузнецов уже почти три минуты чесал свой лоб, разглядывая секретное сообщение из штаба округа. Обработанное шифровальщиками, оно гласило: «Приказываю привести звено бомбардировщиков в боевую готовность. Снарядить боекомплектом типа А-7 и следовать в квадрат 90.66. Ожидать на месте дальнейших указаний. Центр.» Центр – это Москва. Егор конечно был военным и привык выполнять приказы, но и он начал сразу испытывать смутную тревогу, так как боекомплект типа А-7 включал в себя только одно – атомную бомбу. Зачем нужна атомная бомба, если никакой войны и вообще угрозы не наблюдалось? Или может, это незапланированные учения штаба для повышения боеготовности? Впрочем, размышлял Егор не долго, он все-таки был военным и не разделял мнения гражданских о том, что человек есть одни сплошные мысли. Это гражданский – сплошные мысли, а военный – одни сплошные действия. Непрерывный экшен, как теперь модно говорить.

Полковник Кузнецов нажал кнопку на селекторе внутренней связи и услышал в ответ голос дежурного по части капитана Весенина.

– Дежурный по части слушает.

– Весенин, говорит полковник Кузнецов. Всю эскадрилью на вылет. Тип боекомплекта – А-7.

– Вас понял, товарищ полковник, эскадрилью на вылет. – отрапортовал в ответ капитан, но Кузнецов по голосу уловил, что и он слегка удивлен неприятной неожиданностью. Все-таки боекомплект А-7 не внушал социального оптимизма. Лучше бы А-6, всяко спокойнее.

Егор отключил кнопку на пульте и почти бегом направился к боксу своего экипажа. Толкнув дверь, он направился прямиком к стенному шкафу. Открыл, привычным движением стал натягивать рыжий летный комбинезон с нашивкой номера части и эмблемой на рукаве – в последнее время в войсках дали слабину и пошла мода придумывать эмблемы чуть ли не каждому подразделению. Эскадрилья «Ту-160» решила называться отрядом «Стерх», и теперь рукава ее летчиков украшал профиль гордой птицы. В глубине души полковник это одобрял – не все этим недоноскам из «Топ-Гана» щеголять в фирменных летных куртках, наши летчики ребята покруче будут. Егор уже выбегал из бокса с гермошлемом в руках, когда туда вбежали остальные члены его экипажа.

– Поторопись, бродяги! – прикрикнул на них полковник, – Через пять минут старт.

Он выскочил из здания и направился к бомбардировщику, массивной, но грациозной громадой темневшего на дальнем конце аэродрома, затерянного в лесах крайнего севера. Успел заметить, как отъехал от самолета погрузчик тяжелых авиабомб. Значит, боекомплект А-7 уже подвесили. От самолета теперь прямо веяло холодом смерти, так сильно, что даже видавшему виды полковнику ВВС стало жутковато. Кузнецов посмотрел на чахлый северный рассвет, сплюнул на промерзший бетон, и полез по приставленной лестнице в высокую кабину стратегического бомбардировщика. Почти сразу за ним в кабину стали запрыгивать остальные. Неподалеку возле четырех таких же смертоносных машин, как рассмотрел Егор сквозь стекло, уже копошились экипажи.

Полковник привычно пощелкал тумблерами, проверил индикацию приборов. Все было в норме, но почему-то неясной тоской щемило сердце. Майор не верил в предчувствия, но некоторые суеверные личности на гражданке утверждали, что так бывает перед смертью. Он отмахнулся от этой идиотской мысли, однако приказ следовать в квадрат 90.66 стоял у него перед глазами. Почему именно туда, ведь это место находилось недалеко от Москвы? Не на праздник же воздухоплавания их ждут. Хотя, нынче такие времена, что Кузнецов не сильно удивился бы, если случайно оказался прав.

– Товарищ командир, – обратился к нему штурман, всего месяц назад прикомандированный к ним из другого полка и еще не освоившийся окончательно в экипаже молодой старлей, – На серьезное задание летим, говорят?

Кузнецов недовольно осклабился.

– У нас все задания серьезные, старший лейтенант.

– Вас понял. – ответил старлей и заткнулся.

– Приготовиться к старту.

Полковник связался по рации с экипажами остальных стратегических бомбардировщиков и, проверив готовность, скомандовал:

– Взлет!

Абсолютно белая машина, сливавшаяся днем издалека с окрестными снегами, вырулила на взлетную полосу. Из дюз вырвались струи огня. Мощный самолет вздрогнул и рванулся вперед, рассекая воздух многометровыми крыльями. Пробежав по полосе, он с легкостью заправского истребителя оторвался и взмыл вверх. Следом за ним в небо устремились остальные боевые машины.

В тот вечер американские спутники-шпионы отметили резко возросшую активность российских войск, которые мгновенно перегруппировались по территории страны, запутав в мгновение ока военных наблюдателей. Самая мощная группировка приходилась на долю ВВС и состояла из нескольких сотен воздушных объектов разных размеров, барражировавших неподалеку от столицы русских. В режиме полного радиомолчания в движение пришли мобильные группировки Северного и Тихоокеанского флотов, атомные подлодки выползли из своих скальных гротов в открытое море. Обозначилась передислокация мобильных ударных ракетных частей, на вооружении которых находились ядерные боеголовки. К ужасу генералов Пентагона на орбите началось движение русских военных спутников, по разведданным оснащенных лазерными пушками. Американский президент отдал приказ готовиться к ядерной войне. Но когда страсти накалились до предела, произошло непонятное и необъяснимое событие – надо всей территорией России и в ее прибрежных водах вспыхнули разом миллиарды фосфоресцирующих огней. Затем все они устремились словно в гигантскую воронку, центр которой находился неподалеку от Москвы, и также мгновенно и бесследно исчезли. Дальнейший анализ секретных спутниковых фотографий дал ошеломляющие результаты, – у России практически не осталось вооруженных сил. Американцы экстренно созвали на совещание всех руководителей НАТО, временно приостановив его расширение на Восток в связи с непонятной угрозой, исходившей от русских. Их действия были необъяснимы. Скорее всего, мир столкнулся с небывалой военной хитростью и абсолютно новой технологией. Россия одним ударом поставила НАТО в тупик.

Единственное, о чем беспокоился Бергмозер, исчезая в тоннеле смерти, был Антон, который на время перехода становился свободным от заклятий.

Глава 9. Атака с того света

Рассел продолжал в задумчивости смотреть на только что появившегося перед ним человека. Человек был несколько странным. Не то чтобы с виду – ничем особенным он от других человекообразных не отличался: и рук у него было две, и ног две, одна голова, два уха, – а скорее своим поведением. С первых секунд своего появления в дверях палаты (а точнее камеры, как Рассел ее про себя окрестил) человек этот вел себя странновато для нормального, но и это Рассел скорее ощущал, чем мог увидеть глазами. Он всем телом чувствовал мощнейшую энергию, исходившую от нежданного посетителя, хотя энергия та была не черной. Но от этого было не легче. Чувствовалось, что человек при желании мог вышибать силой взгляда бронированные двери, да что там двери, сознание майора ощущало силу урагана…

– Так, кто вы? – повторил Кремп свой вопрос, не найдя ничего лучшего.

– Какой вы несообразительный, майор, – посетитель сел на табуретку напротив кровати Кремпа, – Может вы припомните, как летали бомбить мирную российскую точку радиоразведки в мирное время?

Кремп отложил книгу в сторону. Его лицо приняло замкнутое выражение.

– Не понимаю, о чем речь. На этой авиабазе не имеют права обсуждать мои задания, пока я не встречусь со своим командованием.

Посетитель слегка отклонился назад.

– Да бросьте вы, майор. Все ваши мысли я читаю как по бумаге. Да и не инспектор я. Если хотите знать, мне дела нет до ваших военных секретов и, если бы ваш чертов бомбардировщик не повстречался на моем пути в самый неподходящий момент, сидел бы я сейчас на «смене» и пил чай. А что до командования операции, так оно уже давно на том свете пребывает, а ваш непосредственный руководитель полковник Патерсон – предатель Америки, заговорщик и торговец наркотиками. Грегор Йорк тоже хорошая сволочь.

– Что за чушь вы тут несете? Как вас зовут? Назовите ваше имя и звание.

– Нет проблем. Если вам это поможет – младший сержант российских войск радиоразведки Антон Гризов.

– Каких войск?

– Российских, майор, российских. Не делайте такие круглые глаза и не ищите пистолет. Я не диверсант в прямом смысле. Хотя попал сюда не по своей воле, и на службе в американской армии не состою. Даже наоборот.

– Как вы сюда попали? – Кремп немного насторожился – этот парень или действительно проверяющий, который косит под идиота, или законченный наркоман, невесть как попавший в вооруженный силы несмотря на жесточайший контроль.

– Если я вам скажу правду, вы все равно не поверите. Сказать? Через астрал. Ну вот видите, я же говорил, что вы не поверите честному слову русского радиоразведчика. Поэтому придется вас немного погипнотизировать. Не переживайте, это для вашего же блага. Нет, дергаться бесполезно, от меня не убежишь.

Последние слова относились к попытке майора Кремпа выскочить в полуоткрытую дверь. Дернувшись в проем между посетителем и собой майор мгновенно застыл как изваяние в музее восковых фигур, а затем медленно под взглядом Антона опустился на кровать и сел на прежнее место.

– Эх, американцы, американцы, – произнес Антон со вздохом, – вечно у вас экшен впереди мысли идет. Ладно, сиди майор и не рыпайся, придется тебе астральное кино показать в качестве ликбеза.

Кремп, конечно, не слышал этих слов, но четко выполнял все приказания, поскольку его мозг был полностью подчинен мозгу Антона.

… В ту же секунду они увидели заходящий со стороны солнца «Миг». Уже почти наступил рассвет, и небо на востоке слегка окрасилось в розовый цвет. Истребитель грациозно сделал вираж, блеснув плоскостями, и пошел прямо в лоб. Джонни приник к штурвалу:

– Он что, сумасшедший?

– Нет, Джонни, – сказал Кремп. – Но нам уже все равно.

Две металлические стрелы неслись навстречу друг другу со сверхзвуковой скоростью. Расстояние между ними исчезало все быстрее. Лэсли Форд рванулся из своего кресла, но ремни не пустили его. Тогда он уронил голову на грудь и прошептал:

– Я не хочу так рано…

Ракет у Антона больше не осталось. Не было и энергии для того, чтобы создать их. Не осталось уже ничего, лишь желание уничтожить. И себя, и этот бомбардировщик. Он вдруг увидел, как сходятся в небе две звезды: огромная белая Альмиора и синий Благран. Сливаются и исчезают. И в эту секунду Антон ощутил в себе огромную силу, которой никогда раньше не знал. Гигантская белая вспышка разорвала небо, окончательно уничтожив ночь. Антон увидел вокруг миллионы светящихся линий, сходившихся в одной точке, рождая спираль, и себя, падающего в этот бездонный колодец.

… Уже двадцать минут экипаж «Б-52» в полном составе сидел на стульях со связанными руками и ногами в комнате без окон. Прямо в глаза им бил яркий свет четырех мощных электрических ламп, стоявших на столе, за которым расположился капитан Мауэр. За спиной капитана маячили молчаливые фигуры морских пехотинцев. Ни Кремп, ни кто-либо другой ничего не понимали в происходившем. Капитан, казалось, понимал еще меньше, но от того только становился злее, что само по себе ничего хорошего пленникам не несло. Их еще не били и не пытали, но явно принимали за нацистских шпионов. Между тем, Кремп, как и подобает командиру экипажа, держался вполне достойно и даже вызывающе.

– Даже если вы меня расстреляете, капитан, я повторю вам тоже самое. Мы – американцы, а не немцы или итальянцы.

– Где вы взяли самолет? – продолжал гнуть свое Мауэр.

Очень трудно, когда тебе не верят твои же соотечественники, только ставшие в одночасье моложе тебя лет на сорок. И вроде бы та же земля и те же люди, только что-то не так в этой Америке сороковых. И хотя ты снова в армии, тебя признали и поручили важное задание, но почему так неудержимо тянет туда, в свое время, где остались жена и еще не родившиеся дети.

… – Скажите, майор, а что вы вообще помните?

Рассел докурил сигарету, затушил ее в чашке из-под кофе, и поджег новую. Затянулся сладковатым дымом. Помолчал.

– Да ничего особенного не помню. Мой бомбардировщик летел на задание по уничтожению какого-то стратегического объекта русских. Потом раздался взрыв и огромная вспышка. А потом я провалился в небытие, словно в сон. Только и всего.

– Значит, вас подбили в бою?

Кремп сделал жест неопределенности взмахнув руками.

– Не знаю. Боя не помню, но все может быть.

– Ну, а дальнейшие события вы помните?

Рассел прищурился.

– Какие события? Я же вам сказал, что после этой вспышки потерял сознание и очнулся вот здесь, где не дают сигарет и выпивки офицеру ВВС.

– Ну хоть себя-то вы помните. – с облегчением произнес Грегор Йорк, – И то ладно. А меня узнаете?

Кремп опять затянулся.

– Да как вас не узнать. Вы ведь мой непосредственный шеф по какой-то программе, не вспомню ее названия, прости Господи. А звать вас, кажется, Григор.

– Грегор, с вашего позволения, – поправил его аналитик, – Грегор Йорк, ваш непосредственный начальник по программе «Мыслитель». Вы представляете сейчас себе основное направление работ по программе?

… Посередине ангара многорукие роботы и приборы группировались вокруг массивного сооружения странной формы, при ближайшем рассмотрении имевшего некоторое сходство одновременно с военным самолетом, бронетранспортером и подводной лодкой. Это внешне устрашающее и неуклюжее сооружение являлось последним достижением гениальной технической мысли американских конструкторов, спроектированным втайне от всего мира. И предназначалась ему особая миссия. За то, чтобы узнать о ней поподробнее многие разведки не пожалели бы миллиарды долларов. Но даже если бы им удалось в конце концов все выяснить, это уже ничего не изменило бы в раскладе сил. Судьба многих стран была тайно предрешена.

Рассел медленно открыл глаза. Ощущение было такое, словно он поднимался несколько часов из глубокой пучины без акваланга. Перед глазами плавали круги, затем все стало постепенно проясняться. Круги исчезли. Напротив сидел посетитель, теперь майор абсолютно точно знал с кем имеет дело.

– Так вот ты какой, эфирный оборотень, секретное оружие русских.

– Он самый, хорошо хоть не северный олень, и то ладно. Не пугайтесь, к потусторонним силам я имею весьма опосредованное отношение. Я, конечно, умею перевоплощаться и находиться в десяти телах одновременно, но это не так страшно, как кажется. Кстати, ваши парни видели сейчас тоже самое и находятся уже в курсе дела.

– Мой экипаж? – Рассел оживился, – Но ведь они же все погибли!

– Черта с два, погибли. – ответил Антон, – Все они остались живы и находятся за стенкой в нескольких метрах, просто всем вам было уготовано существование в качестве подопытных кроликов в застенках Грегора Йорка, вашего лучшего друга. Он собирался долго и с наслаждением препарировать ваши мозги, побывавшие в разных временах. Его это интересовало как исследователя.

Рассел сплюнул на пол и процедил сквозь зубы:

– Сволочь!

– Абсолютно с вами согласен, майор. Но как говорят у нас – слезами делу не помочь. Надо действовать. Последнее видение, которое вы только что просмотрели, относится непосредственно к вам. Эта махина, созданная втайне от всего мира, называется «Культиватор грез» и была собрана на этой самой авиабазе «Гринфилд» в непосредственной близости от вашей палаты. Точнее, под вашей палатой. Его основная задача – нейтрализовать войска ПВО моей страны, для того чтобы они не смогли известить о готовящемся нападении на Россию вооруженных сил Соединенных Штатов Америки. Точнее, не США, а СНШ – Содружества Независимых Штатов. Той Америки, из которой вы улетели когда-то, больше не существует. Ваши заочные друзья из программы «Мыслитель» осуществили военный переворот и вы, случайно конечно, едва не нарушили их планов. Так что, при нынешнем режиме – вы не жилец. Именно поэтому вас и держали здесь.

– Мы нападаем на русских?

– Ваш новый диктатор, майор, который лелеет мечту о мировом господстве. США теперь мировой агрессор, а не оплот демократии. И потому ваша жизнь полностью зависит от моей, а моя, как это ни странно, в какой-то степени от вашей. Я имею нехорошее предчувствие, что если дать вашему диктатору развернуться, то и от моей родины мало что может уцелеть, так что мы с вами сейчас в одной лодке.

Рассел встал и подошел к окну с пуленепробиваемым стеклом, которое выходило во двор. Постоял немного, помолчал, осознавая услышанное, увиденное и прочувствованное. В этот момент открылась дверь и в комнату один за другим зашли Дик Биллинго, Лесли Форд, Билл Хармен, Пит Джассини и Джонни Питфайер. Они не стали бросаться друг другу на шею с криками радости – они все уже все знали. Знали и того, кто сидел сейчас на табуретке посреди комнаты. А потому не задавали лишних вопросов.

– Что нам делать? – спросил майор Кремп, оборачиваясь к Антону.

– Вам? – переспросил он, как бы не расслышав, – Вам надо воевать за независимость.

– Но как? Что мы можем сделать, если власть в стране уже принадлежит диктатору? Погибнуть?

– Вы можете слегка изменить его планы. Через два часа с авиабазы «Мак-Гуайр» в Аризоне должен стартовать второй «Культиватор грез», который должен нанести завершающий удар по точкам ПВО России с тем, чтобы добить их и окончательно нейтрализовать. Я предлагаю Вам использовать один из стратегических бомбардировщиков, базирующихся на здешней авиабазе, благо все входы и выходы свободны, и нанести удар по базе «Мак-Гуайр», поскольку они сейчас не ждут никакого сопротивления. Они подавили уже все неподвластные американские военные группировки. Так что у вас будет шанс. Зыбкий, но шанс.

– А что это даст?

– Тем временем я догоню и уничтожу первый «Культиватор грез». И попытаюсь остановить вторжение. А затем вернусь и незримо помогу вам. Думаю, все у нас получится.

– Вы собираетесь воевать в одиночку?

Антон улыбнулся.

– Но ведь я же эфирный оборотень, черт побери. А люди эфирным духам не помощники. Коме того, если что, то я сам вас разыщу. Прощайте майор. Надеюсь, больше не увидимся.

Антон встал и направился к выходу, но не дойдя обернулся:

– Да, майор. Если увидите когда-нибудь в небе «Миг-29», не торопитесь снова его атаковать – это могу быть я.

Когда он исчез, оставив после себя атмосферу неразгаданной тайны, Рассел долго не раздумывал, почему-то все это не казалось ему трюком. Он обернулся к своему экипажу и приказал:

– За мной, ребята.

Летчики вышли в коридор и сразу же столкнулись лицом к лицу с двумя охранниками, в руках которых находились короткоствольные автоматы. Летчики замерли на мгновение, но тут же все встало на свои места – на лицах охранников играли детские улыбки, казавшиеся абсолютно тупыми на угрюмых физиономиях этих потенциальных киллеров. Рассел первым двинулся и прошел мимо ничего не соображавшей охраны. Дальше через открытую бронированную дверь, еще одну, вниз по лестнице на первый этаж. И везде на лицах охраны одно и то же идиотское выражение. Все это напомнило ему действие сверхмощного генератора частоты мыслей, то есть той самой «Фабрики грез», которую он начинал испытывать, и из-за которой в конце концов попал в эту палату.

Через пару минут, не встретив никакого сопротивления, они достигли ангаров, где стояло несколько стратегических бомбардировщиков. Огромные двери ангаров были раскрыты. Рассел бегло осмотрел комплект вооружения, подвешенный к могучим крыльям одного из самолетов, и взобрался в кабину по кем-то заботливо приставленной лестнице. Экипаж не рассуждая последовал за своим командиром.

Рассел, как когда-то перед вылетом на операцию под кодовым названием «Труба всему 55», пощелкал тумблерами приборов и захотел услышать в гермошлеме голос командира авиабазы, но вспомнил, что полковник Патерсон стал предателем, а база ничем не отличалась от мертвой. Поэтому ждать сигналов извне не было никакого смысла.

– Готовы, парни? – спросил Рассел своих подопечных, – Возможно, это наш последний полет.

– Да и черт с ним, командир, – ответил ему старый друг Джонни Питфайер, – Лучше погибать за свободу от удара ракеты в борт, чем без толку от рук маньяка. Поехали.

Как когда-то давно, Рассел мысленно перекрестился и нажатием послал свою смертоносную птицу в полет. Б-52 рванулся с места. Шасси бешено завращались, набирая обороты. Через несколько секунд разбега бомбардировщик подпрыгнул и оторвался от земли, набирая высоту, достигнув которой, на этот раз взял курс в сторону бескрайнего океана песков.

Спустя час под ними все также тянулась песчаная и безжизненная пустыня. Как-то абсолютно не верилось, что где-то здесь могли обитать люди. Но они не просто здесь обитали, они готовили миру космическую гадость. Еще через двадцать минут полета ботовой радар стратегического бомбардировщика наконец нащупал скопление металлических предметов. В данном квадрате это не могло быть ничем другим кроме авиабазы «Мак-Гуайр», захваченной мятежными войсками диктатора Хольцмана, взлелеянного Пентагоном и президентом США на свою голову.

– Мы у цели, парни, – командовал Кремп, – Приготовиться к массированной бомбардировке объекта.

«Б-52» уже стал заходить на бомбометание, когда на радаре появилось две летящие цели, которые приближались с высокой скоростью. Сразу за ними из подземного ангара выползало чудище неведомое – помесь подлодки с бомбардировщиком.

– Вот оно! – радостно заорал в микрофон Рассел, – За дело, ребята, превратим эту железяку в кучу расплавленного дымящегося металлолома.

– Сэр, нас атакуют истребители! – раздался голос Хармена.

– Разберись с ними, Громоотвод! – приказал Рассел, а сам подумал, что первый раз в жизни приходится воевать против своих собственных ВВС.

Громоотвод не заставил себя долго ждать. Со свистом ракеты сорвались из-под острых массивных крыльев несущегося в атаку ракетоносца и устремились навстречу истребителям. Две огромные ярко-белые вспышки впереди доказали, что Билл Хармен был лучшим стрелком во всем стратегическом воздушном флоте. Останки истребителей еще не успели просыпаться вниз, а «Б-52» уже рвался к земле, обгоняя их.

Расселу теперь была отчетливо видна громада «Культиватора грез», вырулившего на взлетную площадку и готовившегося к старту. Он и в самом деле был похож на нечто среднее между крылатой подводной лодкой и подводным бомбардировщиком. Справа от него еще два истребителя разворачивались для взлета – они хотели перехватить Рассела. Но не тут-то было. Массивный бомбардировщик словно коршун бесстрашно ринулся на превосходившую его в десятки раз добычу. Когда он на секунду завис над громадой «Культиватора», Рассел заорал что было сил в микрофон:

– Огонь! Бомбы пошли!

Повинуясь его команде, бомболюки открылись, освобождаясь от своего смертоносного груза. Самолет даже подбросило – настолько он стал легче. Нос бомбардировщика задрался вверх. Теперь он шел снова на взлет. А позади него одна за другой рвались мощные бомбы. Взметались в небо языки пламени, разлетались в разные стороны куски железа. Территорию затерянной в пустыне авиабазы «Мак-Гуайр» заволокло черным дымом. Второго «Культиватора» больше не существовало.

Когда Антон соткался в непосредственной близости от первого «Культиватора», над туманным Альбионом висел туман. И шел дождь. Естественно, Антон проявился в виде истребителя российских ВВС, которому в этих местах летать никак не полагалось. Однако, это его не сильно беспокоило, поскольку, оценив обстановку, Антон выяснил, что вся воздушная армада диктатора Хольцмана еще только готовится подняться в воздух над территорией Северной Америки, а в этом районе никакой непосредственной опасности кроме «Культиватора» не существовало. Базы НАТО не в счет. Антон приблизился к «Культиватору», летевшему без ненужного ему сопровождения – он сам распространял повсюду мирный детский сон, и несколько минут откровенно любовался величественной громадой. Да, умеют Америкацы создавать миражи в натуральную величину и давить на психику всевозможными несущественными страшилками. Что ни говори, а «Культиватор» воображение поражал. Но поразить он мог воображение кого угодно, только не Антона, который за последнее время свыкся с положением эфирного духа и даже иногда откровенно им наслаждался. Дух, так дух. Это, конечно, не джинн, но тоже неплохо. Духу воображение иметь полагается, только вот воздействовать на него никак нельзя. Неподдающееся оно.

Пока Антон любовался летящей громадой, они пересекли границу Франции, затем Германии. Летели над Польшей. Все это время Антон исследовал внутренности электронного мозга летательного аппарата и медленно приходил в ужас от количества гадостей, которые тот мог совершить, если его не остановить вовремя. Наверное, нисколько не меньше, чем Бергмозер, длинного энергетического ошейника которого, да и вообще каких-либо признаков деятельности, Антон после бегства от вампиров уже давно не чувствовал. Это настораживало. Польша постепенно подходила к концу, когда Антон наконец решил уничтожить «Культиватор». И тут вдруг произошло что-то необъяснимое. Антон, готовый выстрелить всей своей энергетической мощью и рассеять по планете пыль «Культиватора», словно бы ударился в невидимую стену. Ударился и опешил – он не мог двигаться дальше. Он, эфирный оборотень, которому подвластны небесные просторы, просто не мог преодолеть ни сантиметра пути в направлении России. А «Культиватор» тем временем медленно плыл дальше. Он удалялся по направлению к русской границе и никто теперь его не мог остановить. Антон, немного оправившись, бросился на невидимую стену, но безрезультатно. Он бился об нее, как птица о стекло, обрушивал на нее один за другим энергетические удары, но никакая мощь не могла ее сокрушить. Во всяком случае его мощь. А «Культиватор» все удалялся от него. Еще немного, и его могучая громада, невидимая ни на одном радаре ПВО, скроется в кучевых облаках. Но прежде чем «Культиватор» исчез из поля зрения, Антон успел увидеть, как от него отделились около сотни казавшихся крошечными капсул и устремились в разных направлениях. Это были мобильные генераторы частоты мыслей. Достигнув русских радиолокационных точек, они ввергнут солдат и офицеров в гибельные воспоминания о детстве, из которых не будет возврата. Антон готов был выть от безысходности. На его глазах агрессор тайно атаковал Россию и никто об этом даже не догадывался и не догадается, пока страна не окажется полностью порабощенной. А в том, что за выстрелом «Культиватора» скоро последует атака обычными армейскими силами, Антон ни секунды не сомневался.

Словно в ответ на подозрения краем сознания Антон уловил многочисленные эфирные возмущения, которые говорили о приближении огромной воздушной армады с Запада. Он бросился ей навстречу, одним астральным взглядом охватил всю мощь атаки, и обомлел. С тридцати пяти авиабаз СНШ в воздух поднялись более двух тысяч тактических истребителей, в большинстве своем это были F15 Eagle, шестьсот двадцать заправщиков обеспечивали их беспосадочный перелет через океан. Пятью группами по сто самолетов плыли в воздушных просторах стратегические бомбардировщики – «Б-52», «Б-1Б», «Стелс». Следом за ними бесчисленными рядами шли транспортники – «С-130», «С-131», по самую крышу забитые танками, бронемашинами, жаждущими крови десантниками и спецназовцами с размалеванными защитной краской рожами. Судя по лицам, ничего хорошего русским они не несли своим появлением. От них так и веяло дикой радостью агрессии, безудержного убийства, возможностью дать выход своей энергии, ломать, крушить, убивать – что может быть лучше для военных. Романтика смерти.

Антон долго не размышлял, поддаваясь первому чувству. Он камнем рухнул вниз к поверхности Атлантического океана, перевоплотившись в русский ракетный крейсер «Киров». Плавучий ракетоносец моментально засек пролетавшую прямо над ним воздушную армаду и открыл огонь по самолетам. Первыми жертвами, естественно, стали стратегические бомбардировщики – главная ударная сила любой воздушной армии. За считанные минуты около двадцати самолетов было уничтожено несколькими залпами. Не ожидавшие такой прыти от противника, которому полагалось вспоминать о детстве, американцы несколько смешали порядки. Еще пять самолетов даже столкнулись в воздухе из-за большой скученности, огненными факелами обрушившись в пенистые волны Атлантики.

Но вскоре агрессоры пришли в себя. На одинокий крейсер начались налеты истребителей, прикрывших своими телами более важные для войны бомбардировщики. «Киров» плевался ракетами со скоростью заправского фейерверка – по десять-пятнадцать штук взмывало в небо одновременно, и все находили свою цель. За следующие полчаса в пыль и пепел превратилось не меньше сотни американских истребителей. Однако это была капля в море. Армада несла огромные потери, но неудержимо продвигалась на Восток, к русским границам. Первые самолеты уже преодолели ту невидимую границу, за которую Антон не мог проникнуть. Он не выдержал и устремился прямо к ней, перевоплотившись в наземную систему ПВО, расположившуюся у подножия неизвестной польской горы. Опять лавина огня встретила в небе американские самолеты, на сей раз удар пришелся по транспортам. Ракеты вспарывали борта тяжелым и пузатым транспортным самолетам противника, уничтожая их вместе со всем содержимым. Иногда самолеты раскалывались от удара, и на землю сотнями высыпались мертвые или оглушенные десантники, а вместе с ними танки и бронемашины. Но Антон по-прежнему не мог остановить продвижение всей армады, а никто ему не помогал. Он уничтожил почти треть самолетов, однако почти все остальные уже были за границей непроходимого для него барьера. Почему? – недоумевал Антон. Что случилось такого в мире, что он не мог преодолеть именно границу в родное государство? Чуяло его сердце, что тут не обошлось без Бергмозера, но что толку.

Антон взмыл в небо, снова став сверх скоростным и маневренным «Миг-29». Он метался по небу между вражеских самолетов словно коршун, терзая их стальные корпуса. Взрывал одни и таранил другие. Он погнался за бомбардировщиком «Б-1Б», который в последний момент, получив повреждение в левый двигатель, все же успел скрыться за барьером. Антон проводил его ненавидящим взглядом и вдруг ему бросилось в глаза, что летчик, едва преодолев невидимый барьер, постарел лет на двадцать. Нет, не поседел от страха близкой смерти, а именно постарел. Он летел бомбить Москву сорокалетним майором ВВС, а прилетел уже дряхлым седовласым стариком. Антона словно прошиб заряд тока. Время! Да, черт возьми. За барьером было другое время, именно поэтому он был невидим – рост деревьев на земле почти незаметен, а облака вообще не имеют возраста. Значит он находился в другом времени… Но, черт возьми, это не извиняло американцев. В любом времени никому не позволено безнаказанно вторгаться в Россию.

Антон проводил взглядом последний самолет армады, преодолевший временной барьер. Надо было что-то делать. И тут Антону в голову пришла неплохая идея. Он испарился и возник уже на против Белого Дома в Вашингтоне. Если нельзя остановить армию – надо заставить сделать это ее собственного командующего.

Хольцман сидел в глубоком кресле посреди овального кабинета, раскуривая длинную кубинскую сигару с толстым поперечным золотым ободком. Пока все шло великолепно. Власть в Америке досталась в руки сама собой и он не упустил свой шанс. Во время переворота погибло несколько тысяч военных, не одобрявших досрочную смену президента, только и всего. Следующий шаг – уничтожить потенциальных конкурентов. Россия падет через несколько часов, в этом нет никаких сомнений. И ее размеры не имеют никакого значения. В настоящее время все ее оборонительные армии впали в глубокое детство, а других армий у России попросту нет. Они испарились в неизвестном направлении. Это обстоятельство несколько интриговало Хольцмана, но все-таки верил в свой военный гений. Именно поэтому решился атаковать без глубокой разведки относительно пропавших российских армий. Обо всем остальном в обороне противника, будучи в течение многих лет высокопоставленным генералом Пентагона, Хольцман имел хорошее представление. Его озадачила и полученная пять минут назад первая шифровка о ходе операции, в которой сообщалось, что воздушная армада СНШ подверглась нападению русского ракетного крейсера в Атлантике, и была обстреляна установкой ПВО на подлете к границе с Россией. Черт побери, значит все-таки кто-то узнал о его планах. Но кто предатель? Впрочем, скоро это не будет иметь никакого значения. Когда падет Россия, уже ничего не будет иметь решающего значения. Хольцман встал и подошел к широкому окну взглянуть на Содружество Независимых Штатов, как он назвал свою новую страну. Все было спокойно. На многие мили тянулись крыши респектабельных особняков, ощетинившиеся тарелками антенн спутниковой связи, торчали телевизионные вышки, вокруг них кружили редкие вертолеты богатых людей Америки. Внезапно в небе над городом прямо напротив Белого Дома на высоте нескольких сотен метров разверзлась огромная черная дыра. Хольцман ничего не понимая замер с тлеющей сигарой в руке. Из дыры, словно из рога изобилия, посыпались военные самолеты – бомбардировщики, истребители, транспорты, и все – с российскими флажками на хвостовом оперении. Из проносившихся с воем над Белым Домом пузатых самолетов словно саранча в небо прыгали парашютисты-десантники в голубых беретах. Через несколько минут в небе над Вашингтоном стало белым-бело от куполов русских парашютов. Еще не приземлившись, десантники, расчехлив автоматы, с дикими криками уже поливали огнем все, что попадалось на глаза. Застучали автоматные и пулеметные очереди, зазвенели стекла в домах, с хлюпаньем вырывался воздух из продырявленных шин автомобилей. Прямо на центральную площадь страны приземлился на пяти парашютах русский танк «Т-80». Быстренько избавив его от мешавших куполов, экипаж занял свои места, и танк двинулся по улицам столицы, повинуясь неизвестному приказу, подминая под себя попадавшиеся по дороге элитные кабриолеты.

Охрана Белого Дома среагировала быстро, мгновенно заняв оборону и открыв огонь по десантникам, но это только раззадоривало нападавших. Собрав за углом ближайшего магазина золотых изделий бойцов своего полка, Глеб Гвоздь, держа автомат на согнутой руке, командовал отрывистым голосом:

– Пятая и четвертая роты, оцепить все подступы к Белому Дому с левого фланга. Вторая и третья – с правого. Первая рота за мной. Патронов не жалеть. В атаку, ребятушки!!!

И первым бросился вперед, увлекая за собой разъяренных десантников.

Скоро в небе появились первые американские истребители и завязался бой, закончившийся растерзанием храбрых американских летчиков в течение трех минут. Русских истребителей было просто тьма, и они все сыпались и сыпались из черной дыры без перерыва. Разбираясь на лету по эскадрильям «Миги» и «Сухие» ложились на заранее разученные и отработанные курсы, исчезая из поля зрения. Их цели находились в других районах страны, так же как и многочисленные цели стратегических бомбардировщиков, испугавших своим видом видавшего виды Хольцмана. Пролетая над Белым Домом, полковник Егор Кузнецов ради удовольствия резко спикировал вниз и прошел на бреющем полете над самым куполом. В окнах некогда величественного здания повылетали все стекла. Хольцман упал на пол, закрыв голову руками и истово молясь. Никогда раньше он не мог себе представить, что чувствует человек, когда прямо на него пикирует многотонная громада самолета. Он был почти парализован страхом, но все же услышал сквозь вой и грохот турбин легкие шаги. Под ногами вошедшего в овальный кабинет похрустывало битое стекло. Хольцман медленно оторвал голову от пола и посмотрел на вошедшего. Это был невысокий брюнет с невыразительными чертами лица.

– Ну здравствуй, вероятный противник. – сказал он, четко выговаривая слова.

В следующую секунду Хольцмана внезапно подбросила вверх непонятная сила и ударила спиной об стену. Что-то звонко хрустнуло в позвоночнике генерала. Второй волной его ударило головой о массивный сейф, раздробив череп на мелкие кости. Осмотрев плававшего в луже собственной крови человека, Герман Бергмозер остался доволен его видом.

– Прощай. – сказал он и направился к выходу их кабинета.

Проходя мимо окна, Бергмозер бросил короткий взгляд на происходящее, хотя прекрасно осознавал, что вторжение идет по плану – авиация бомбит сейчас все крупные города. Танки перепахивают сначала Вашингтон, а затем и все остальное. В самом Белом Доме еще осталось два десятка гвардейцев, но это для десантников Гвоздя на пару минут работы. Скоро для этой страны начнется новая жизнь, такая, о которой она и не предполагала. Герман самодовольно осклабился, но вдруг понял, что все будет не так. Он понял и почему это будет не так. Он понял, кто стоит в самом центре площади перед Белым Домом. Теперь им обоим одна дорога – в тоннель смерти. Вторжение под руководством черного полковника закончено. Дальше оно пойдет своим ходом.

Бергмозер вышел на широкий балкон. Далеко внизу, посреди грохота пальбы, как ни в чем не бывало стоял Антон Гризов и улыбался.

– Ну что ж, начнем. – будничным тоном сказал Бергмозер.

Гигантская сила схватила их обоих и всосала в зияющую черную дыру посреди неба. Как только они исчезли, десятый тоннель смерти захлопнулся.

Глава 10. Конец купола злобы

Антон стоял, прислонившись плечом к высокой сосне и уткнув ружье дулом в мох, когда на противоположный край полянки неслышно вышел здоровенный огненно-рыжий зверь. Тигр замер и посмотрел на человека. Огромные глаза опасного хищника гипнотизировали. Но страха не было, не было совсем.

Ни спереди, ни сзади, ни с боку не было никого и ничего. Он сидел посреди большой и белой комнаты, стены которой светились ровным мягким светом. Ни одной живой души, ни одного предмета. Единственным предметом было его собственное тело, висевшее в десяти сантиметрах от пола. Голова необыкновенно чиста, хотя, действительно ли это была голова, он поручиться не мог. И видел он себя как-то по-новому, непривычно, будто со стороны.

Откуда-то издалека пришла мысль «Где я?», но показалась она какой-то странной и неуместной в этой белой комнате. Вслед за первой пришли другие мысли-ответы: «Я там, где хорошо», «Там, где всегда покой», «Там, где не бывает тревог и волнений». И вдруг, между этими ответами, невесомым, но настойчивым облачком снова всплыл вопрос, показавшийся как и все вопросы в этой комнате лишним «Где же я?» Стены слегка изменили свой свет на более яркий. Показалось, что шестигранная комната закрутилась вокруг собственной оси, и в тоже время все чувства говорили, что она стоит недвижимо. И вот появилась ещё одна мысль-ответ, ясная, четкая и спокойная как лед.

И тогда он вскочил во весь рост, и босые стопы его коснулись светящейся матовой поверхности пола, теплого и жутко холодного одновременно. Он больше не висел в воздухе, а стоял, опираясь на собственные ноги. Исчезла былая легкость, у тела появился вес, и вместе с тем дикая боль пронзила его словно удар молнии. Он сделал шаг и почувствовал, что ноги его будто опутаны свинцовыми цепями – он не может идти! Но он рванулся изо всех сил к стене и коснулся ее рукой. И вдруг стены рассыпались и наступил мрак.

За час до обеда с шоссе неожиданно раздалось бибиканье подъезжавшего «ЗИЛа». Когда потрепанный «ЗИЛ» остановился, из кабины выпрыгнул шофер Вася Зайцев и сообщил, что младшому Гризову и сержанту Родионову комбат срочно приказал заступить в наряд. Возникший откуда-то старлей Абдурахманов мгновенно сообразил как использовать возможность пораньше уехать из колхоза и попытался изобразить строгого офицера:

– Всем приказываю еще целый час работать. А сейчас со мной в часть поедет только Гризов и Родионов.

Антон посмотрел на приятно светившее солнце и твердо сказал:

– Я никуда не поеду.

Никогда прежде в своей жизни младший сержант Гризов не прыгал с парашютом. Просто не доводилось. Не в десанте служил в конце концов. Но то, что он сейчас испытывал, ни на что другое не походило. Он вдруг вынырнул из-под облаков и увидел Землю. Сине-зеленую планету. Увидел одним взглядом, охватил и обалдел от увиденного. Как она была красива, черт побери. Сколько веков ни гадил человек на Земле, а она все еще была красива. Но в эту секунду Антону было не до романтических отступлений – красивая, но твердая земля очень быстро приближалась и надо было что-то делать. Антон сообразил, что на нем нет парашюта, он просто падал из облаков на землю. Точнее на город. Прямо под ним раскинулся огромный мегаполис, который рос на глазах. Вот уже стали отчетливо видны здания, крыши домов, снующие по проспектам машины, и даже совсем маленькие черные точки – люди. Приглядевшись, Антон рассмотрел среди строений ломаную линию с круглыми утолщениями отдаленно напоминавшую древнюю крепость. Очень все было похоже на Кремль, на Москву. Приглядевшись пристальнее, Антон едва не заорал от радости – он снова попал в Россию. Между тем, крыши домов приближались. «Вот интересно, – подумал Антон, – а что, если я ни во что не смогу превратиться?«Но в последнее мгновение, когда от него уже стали шарахаться кружившие над домами воробьи, сумел. Белый транспортный вертолет «Ми-8», катавший людей над городом за неумеренную плату, прошелся почти по крышам и снова взмыл под облака.

Отлетев от города на безопасное расстояние, Антон уже почти решил приземлиться где-нибудь в уединенном подмосковном лесу и поразмыслить о местонахождении Бергмозера, но его внимание вдруг привлекли пролетевшие в направлении Курска истребители. Рассмотрев два обтекаемых стальных корпуса, Антон едва не потерпел авиакатастрофу от неожиданности, – истребители были американскими. «Ну как же я забыл! – подумал он, – они же, гады, уже здесь наверное вовсю хозяйничают.» Повинуясь первому чувству, Антон трансформировался в тактический ударный истребитель «Миг-35», еще не до конца оформившийся в головах военных конструкторов, и устремился в погоню. По замыслу конструкторов этот истребитель нового поколения должен был стать главным истребителем двадцать первого века. Он мог запросто летать хвостом вперед и выполнять динамическое торможение, вставая поперек воздушного потока, словно кобра перед прыжком, не говоря уже о всех остальных фигурах высшего пилотажа. Машина была призвана наводить ужас на врагов отечества. Именно этим Антон и собирался заниматься, позабыв временно про Бергмозера.

Два F15 Eagle, а это были они, летели выполнять приказ полковника Патерсона, лично командовавшего вторжением в Россию. Приказ предписывал расстрелять скопившиеся у Курска эшелоны с танками, невесть как оказавшиеся там без какого бы то ни было прикрытия. Вообще, при ближайшем рассмотрении оказалось, что Россия не совсем беззащитна и некоторые армейские части в ней сохранились. Это были танкисты, военные строители и мотострелки. Никаких признаков ВВС и ракетчиков к счастью не было обнаружено, поэтому чудом уцелевшие русские военные части были обречены на полное уничтожение. Уже на подлете к Курску американские летчики с удивлением отметили на своих приборах появление неопознанного летательного объекта, и, если бы им оказалась летающая тарелка инопланетян, они бы меньше обеспокоились и удивились, но это был русский «Миг». Самолеты радировали на базу о нападении, мгновенно разделились и попытались охватить приближавшийся русский истребитель в клещи, но это не удалось. Они снова попытались повторить маневр и опять безуспешно. Но третий раз Антону надоела игра в кошки-мышки. Он пошел в лобовую атаку, парализовав волю американских летчиков, которые потеряли способность держать штурвал и менять направление полета. Они молча смотрели, как русский истребитель приближается, не меняя курса и не стреляя. Вот уже отчетливо стало видно выпуклое стекло его кабины, блестит краска на плоскостях и подвешенных под крыльями многочисленных ракетах. Он красив и страшен одновременно, этот остроклювый хищник. Поэзия смерти летит на его крыльях, обгоняя звук.

Танкисты, сидевшие на бронированных башнях своих машин, задрав головы смотрели за происходящим в небе. Эшелон третий день шел в Москву, но ни его комендант, ни командир танковой части понятия не имели о том, что Россия уже захвачена американцами. А схватку истребителей принимали за аэрошоу, каких много стало в последнее время свободной торговли крупнокалиберным оружием.

В последнюю секунду, когда американские летчики, исходя ужасом, увидели в пяти метрах прямо перед собой неизвестный русский истребитель и его абсолютно пустую кабину, Антон резко взмыл вверх, опалив их огнем своих разогретых дюз. К летчикам вернулись все их возможности, но два F15 Eagle одновременно свалились в штопор, вспыхнув огненными столбами недалеко от железнодорожного узла.

Антон почувствовал себя победителем. Он уничтожил двоих захватчиков. Но его первое приключение в России на этом не закончилось. Неожиданно внимание Антона привлекли еще три эскадрильи американских истребителей, приближавшиеся с востока. Самолеты противника летели ровным строем, словно на параде. Гризов недовольно поморщился в душе, потому что разбираться с каждым в отдельности ему не хотелось – времени не было. Он торопился разыскать спрятавшегося где-то Бергмозера. Поэтому навстречу приближавшимся эскадрильям американцев вырвался рожденный в бескрайних пустынях смертоносный ураган. Он закручивал воздух от Земли и до самых далеких звезд в упругую спираль, нес в себе пылающий жар песков и необузданную мощь ветра, запах раскаленных камней и стоны умерших от жажды путников. И ничто уже не могло его становить. Ровный строй эскадрилий мгновенно сломался и разрушился. Истребители хваленого «Топ-Гана» рванулись в разные стороны, спасая свою жизнь, пытаясь избежать встречи с разбушевавшейся стихией, но было уже слишком поздно. Кто к нам с мечом придет… Их подхватил могучий воздушный поток и закрутил в бешеном танце смерти. Они кружились как волчки, с бешеной скоростью вращаясь вокруг своей оси. Бились друг о друга кабинами, хвостами, крыльями. Дробились на составные части, взрывались и рассыпались… Когда спустя пять минут небо над Курском неожиданно быстро очистилось от сора и песка, в нем не было видно уже ни одного самолета. Только птицы, с наслаждением встретившие начавшийся вслед за пронесшимся ураганом теплый дождь.

С трудом взяв себя в руки, усмирив бушевавшую в груди ярость к оккупантам, и локализовавшись легким туманом над Волоколамским шоссе, Антон приступил к главному – поискам Бергмозера. Где могла прятаться эта астральная сволочь? После того как их всосало в тоннель смерти, Антон вообще не был уверен, что дух черного полковника вышел в мир в его времени, хотя сам он снова сюда попал. И все же, сейчас с Антона спали оковы заклятия, и он стал чувствовать в сто раз сильнее и дальше. Он отчетливо ощущал невидимое присутствие Бергмозера в этой стране, несмотря на то, что в России, по всему было видно, хозяйничали американские солдаты, постепенно бравшие под контроль все важнейшие опорные пункты, города и узловые станции. Не исключено, что Антон своим присутствием помешал полковнику разобраться с захватчиками, но так уж сложилась судьба. Поэтому Гризов решил самостоятельно разделаться с американцами после уничтожения Бергмозера, тем более, что сил в нем вдруг обнаружилось бездонное количество. Хватит, чтобы изменить постоянные орбиты вращения планет Солнечной системы, если понадобится, не то что разобраться с парой-тройкой неприятельских армий.

Без неизбежных трудностей вторжение, конечно, не могло обойтись. Слишком уж большой была Россия. Это ее не раз спасало. Не один «Блиц Криг» разноплеменных агрессоров захлебывался на бесконечных российских просторах. Конечно, не просто потому, что они бесконечные, но и это сыграло свою роль. Русским армиям всегда было куда отступать, пока не разозлятся основательно. Ни один агрессор не смог добраться посуху до берегов Северного Ледовитого океана – слишком уж далеко. Вот каким-нибудь датчанам отступать, даже если очень захочешь, просто некуда. Поэтому приходится быстро сдаваться. А у русских всегда была возможность для маневра. Вот и сейчас, как ни старались американцы, но кроме наступательных частей ВВС, добрую четверть которых Антон уничтожил, кроме десантников ничего в запасе у них не оказалось, что бы подчинить себе полностью столь огромную территорию. Вот и передвигались пока по этой территории свободно российские танковые части, мотопехота и стройбат, которые, как выяснилось, абсолютно не подвержены действиям излучения «Фабрики грез». Патерсон, расположившись в захваченном недостроенном подземном бункере президента России под Москвой, подвергал столицу русских периодическим бомбардировкам. Одновременно с этим тактические истребители и стратегические бомбардировщики, быстро обжив пустовавшие по неизвестным причинам аэродромы российской авиации, рыскали по стране в поисках бродячих дивизий и уничтожая их по возможности. В скором времени Патерсон ожидал прибытия из СНШ новых пехотных дивизий для подкрепления и развития успеха, а пока не имел возможности сделать что-либо большее. Несколько удивляло Патерсона внезапное прекращение связи с Генри Хольцманом по всем каналам связи, но срок прибытия дивизий поддержки был оговорен заранее. Антон подозревал, что ждать подкрепления Патерсону придется очень долго. Скорее всего, оно никогда не прибудет, а Генри Хольцман никогда больше не выйдет на связь. Но полковник Патерсон этого не знал. Уяснив ситуацию, Антон оделил блуждающие российские дивизии частью своей космической энергии, сделав их невидимыми для врага, и полностью посвятил себя поискам заварившего всю эту кашу Бергмозера. Ведь там, где был он, была сейчас и Катя.

Воззвав к высшим духовным силам своей души, Антон вошел в контакт с высшими силами мира и распространился по Евразии, одновременно распылившись по всем православным храмам, католическим костелам, мусульманским мечетям, буддийским пагодам, и душам хороших людей. Он висел незримым облаком под куполами церквей и над вершинами Тибетских гор в ожидании помощи. И она пришла. Слившись с энергией мира, Антон внезапно для себя стал видеть цветные души всех форм жизни на планете Земля. Были они белые, красные, желтые – в зависимости от взгляда на мир. Но как же много было кругом серого цвета – равнодушия, конформизма. Вся западная Европа была серой – она всегда со всеми соглашалась. Америки Антон не увидел вообще. А Россия сейчас была удивительно пестрой – хотя преобладал серый цвет, не редки были вкраплениями красного, желтого, зеленого и синего. Сновали во все концы сгустки черного. И вдруг он увидел ЕГО. ОНО копошилось все в том же подземном недостроенном бункере президента, только значительно глубже. ОНО извивалось и клубилось. ОНО было ужасно черным и огромным – в тысячу раз огромнее мелких черных точек, чертивших захваченную территорию.

– Я нашел тебя. – прошептал Антон на тысячах языков планеты.

Миллионы частиц его энергии заструились обратно, сгущаясь в единое. Они рождали новые сочетания молекул, новые формы мельчайшей жизни, новых жизнетворных бактерий, все новое, новое, новое. И вот, собравшись в один, необычайно мощный энергетический сгусток, они родили воина.

Посланный с небес удар пришелся в цель. Но Бергмозер был еще силен. Неразрушимый невидимый защитный купол над логовом черного полковника дрогнул, но не рассыпался в прах – слишком много злобы было в нем сконцентрировано. Он затрещал, закачался, но остался стоять. Бергмозер сражался.

И тогда в глубинах Галактики начались передвижения. Со всех ее отдаленных концов к Земле, меняя свои хаотические траектории, стали подтягиваться мелкие окаменевшие остатки столкнувшихся когда-то планет, теперь рассыпанные по необъятному космосу – метеориты. Они были рыжими, бурыми, красными. Их изломанные тела покрывали миллиарды трещин. На них глыбами застыл вековой лед. Когда количество метеоритов достигло предельно допустимой массы, медленно, один за одним, метеориты стали вползать в стратосферу планеты. Осторожно, чтобы не повредить гражданские самолеты, плыли они сквозь разряженный воздух, постепенно накаляясь. И вот, вспыхнув мгновенно, ринулись разом к поверхности планеты и огненным дождем обрушились на купол злобы, втоптав его в самый центр Земли. Не выдержал гигантский купол удара. Треснул, раскололся на миллиарды кусков, пронзивших почву, и дал выход таившейся в подземном царстве злобе. Ожила магма и потекла вверх по открывшимся каналам, сжигая все на своем пути. Еще мгновение, и вырвутся на поверхность духи огня. И пойдут плясать по лесам и городам, уничтожая все живое.

Не мог Антон допустить такого злодеяния. Вновь ожили метеориты на орбите планеты и вновь просыпались дождем. Но на этот раз каждый обломок далеких планет угодил в свою цель – закупорив все ходы для магмы к поверхности. Забурлило ядро планеты, запенилось в бессильной злобе, но не найдя выхода, успокоилось. ОНО прекратило бурлить и стало гаснуть на глазах, исчезать по капле. В тот миг, когда Антону показалось, что он победил, все снова изменилось. Неожиданно Антон понял, что ОНО не умирало. ОНО бежало в другое время, просачивалось сквозь образовавшуюся после метеоритного дождя трещину в истории планеты. И утягивало с собой Катю. Когда черной энергетической массы почти не осталось, Антон бросился следом.

– Что-то утро сегодня долго тянется, дяденька – посетовал один из ратников засадного полка, что прятался до поры до времени за березовой рощей.

– А ты ворон считай, может оно быстрее полетит, – подшутил над ним бывалый воин, потрогав кожаной рукавицей свою кольчугу.

– Да пошто нас сюда в засаду поставили? – не унимался молодец, – Немец, он может уже половину наших скосить успеет, покуда нас воевать его бросят.

– А это, малец, – рассудил бывалый, – не твоего ума дело. Это князю виднее. Не зря он над нами поставлен. Он за всех нас думать должен, да перед Богом заступничества просить. А с тебя и того хватит, что взяли тебя в полк засадный, среди ратников княжеских более других почитаемый.

Промолчал молодой ратник, ничего не сказал, да только губы плотнее сжал, мол соглашаюсь, но мыслить сам хочу. Тем временем развиднелось. Прогнал ветер тучки с неба на озером, что в народе Чудским прозывалось. Но стоявшим в засаде ратникам от этого никакой прибыли не произошло. На то они в засаде и находились, чтобы их видно неприятелю не было, да и сами ничего далее рощи не видели. Глазами их дозор был, что почти на берегу озера прятался в ожидании княжеского приказа в бой вступать. Морозец хороший был. Ежились ратники, а костер сильный их положение засадное разводить не дозволяло.

– Холодно, дяденька. – подал снова голос молодой воитель.

Старик посмотрел на верхушки деревьев, прихваченные снегом, и молвил:

– Оно ничего. Пока терпимо. Вот скоро бой грянет лютый, там и погреемся. Еще жарко покажется. Немец весь, говорят, в железо закован. Так пока дыру в нем проделаешь, употеть успеешь.

А в двух верстах, на холме стоял шатер князя младого, что Александром прозывался, Невским. Видел князь как вышли на лед немецкие полчища. Клином шли, свиньей. Маневр сей известен был, и никогда ранее немцев не подводил. Да только русский человек хуже татарина: хитростью силен, когда жизнь его заставит. Измыслил младой Александр план хитроумный, на народ и мудрость воинскую рассчитанный. Ждал князь, пока передовые полки немецкие увязнут в русском полку, что стоять должен был насмерть. Видел с холма своего, как вступили в дело конники немецкие, с пят до головы в броню закованные. Врубились они в ряды русичей, щитами да кожей только защищавшихся. У каждого немца броня кованая, щит отменный, большой, на голове шлем с ведром видом схожий, на шлеме у первейших воителей баронов по чинам какая-нибудь гадость для устрашения выкована – у кого коготь, у кого рука, а у большинства только рога. Видит князь, пора в дело дружину пускать, да только перед тем надо дух бойцам своим поднять. Страшен немец прет, никто доселе его остановить не смог. А нам надо.

Вскочил Александр на коня златогривого, надел шелом, выхватил меч булатный, и поскакал к месту битвы, яростью закипая. А за ним воители ближайшие. Расступились пред ним полки русские, вперед пропуская, немцы, и то биться прекратили, ибо признали в нем великого князя русичей. Выехал князь на пространство открытое между русским полком и вражьим воинством, поднял меч к небу, да как крикнет зычным голосом:

– Где Магистра?!!!

Аж покачнулись полки немецкие. Расступились, бронью зашумев, и выехал навстречу Александру воин вида страшенного – в латы закованный, на голове шлем массивный с рогами, словно у быка. Конь, и тот в броне спрятанный. Магистр-то был немецких рыцарей Гудартул. Вынул он меч длинны немеряной и на князя бросился. Сшиблись воины в лютой ярости, зазвенели мечи булатные, ажно искры из них посыпались. Бьет русский князь немецкого в плечо, и погнулась от удара сильного бронь на плече магистра. В ответ он русича своим мечом по щиту ахнул – раскололся щит крепчайший, только щепки летят. Бьются так они, что все вокруг расступаются.

Взмахнул мечом Александр и лишил щита магистра. Теперь оба с мечами в руках остались. И вдруг схватила обоих ярость великая, злоба лютая, бесконечная. Схлестнулись они не на жизнь, а на смерть. Бьются, а сами не ведают где они, то ли в поле стоят, то ли в лесу темном, то ли вовсе мертвые оба уже. Пред глазами картины летают неведомые. Только чует русский князь, что сильнее он. Душой знает.

Уязвил князь Невский магистра в бок, заструилась кровь сквозь броню вражескую.

– Получи, гад, за Катю подарочек. – говорит он вдруг.

А в ответ изловчился немец и мечом его по шелому ударил. Страшный удар был, но выдержала бронь на шеломе, новогородцами кованая. Спасла жизнь князю русичей. Разъярился князь и срубил рог у магистра. Упал немецкий предводитель с коня. Видит без оружия он, повержен князем русичей, жизни запросил, руки вверх поднял.

– В обоз его! – князь кричит.

А сам знак дает, и пошла в бой засадная дружина. Смяла немецких ратников, теснить стала. И дрогнул немец, побежал, не выдержал он удара полков засадных русских. Но Антону было уже не до этого. Видел он, что исчез дух Бергмозера поганого из магистра, вместе с пленной женщиной любимой, в шатре крестоносцев до того томившейся. Испарился, утек в другое время. И Антон за ним в догон бросился.

Скользнул Антон взглядом по полю битвы Полтавской. На одной стороне поля зеленого войска Карла ХII стоят, ровными рядами выстроившись в ожидании атаки. Мундиры на них желтые, ремни синие, ранцы белые. В общем, зрелище живописное. На лицах лень откровенная читается – привыкли они победителями себя чувствовать. Только не знают они, что с этого самого сражения переломится хребет у ихней армии, доселе непобедимой ничьими царями. Сам Карл Великий в своем шатре вино французское пьет, наслаждается. Приказал принести себе трубку, табаком заморским набитую. Любит Карл перед сражением трубку выкурить. Любит чувствовать себя победителем. «Кури, Карл, кури, – подумал Антон, – не долго тебе осталось. Расслабляйся напоследок.»

В войсках Петра, напротив, солдаты в бодрости пребывают, потому знают они, что Карл, собака, просто так победу не отдаст. Бить его надо крепко, пока пощады не попросит. Да только гордый он, а значит бить надо еще сильнее.

Вышел Петр I из шатра своего походного, подбоченился, велел кликнуть Меньшикова.

– Как думаешь, победим Карла сегодня, учителя нашего?

– Победим, минхерц, – отвечает Меньшиков, – Как пить дать победим. Шведы, они ведь народец хилый, они ж только с европейцами воевать привыкли. А против нашего русского мужика ни одна заморская армия не потянет, минхерц.

Подошел Петр к войскам своим, окинул взором орлиным, да как заорет:

– Здорово, молодцы!

Закачалось в ответ воинство русское, зашлось в крике приветственном. Бросил взгляд Антон на действо сие, да досматривать не стал. Не было здесь Бергмозера, ибо в глазах у русских победа читалась явная, хоть и не легкая.

Красивые лошади были у французских улан, ничего не скажешь. А потому жалко было их убивать капитану Алексееву, командиру батареи Шевардинского редута. Конник он был давний, заводчик и знаток лошадей. Любил их очень. Да только судьба распорядилась ему артиллеристом стать. И защищать теперь подступы к Москве. Отряд улан, чьими лошадьми залюбовался сейчас капитан Алексеев, прорвался сквозь наших гусар и наровил в тыл выйти основным частям Кутузова. Хоть и жалко лошадей было капитану, но война есть война. Повернулся капитан к своим артиллеристам и крикнул:

– По уланам, батареей, огонь!!!

Рявкнули пушки, выплюнув картечь. С визгом устремилась она навстречу ретивым французам на красивых лошадях. Врезалась в это скопище ярких мундиров и пошла кромсать тела, превращая их в пушечное мясо. Кто за грудь хватался, кто за живот, кому ноги отрывало, кому секло руки, а двоим, как рассмотрел Александров, снесло напрочь головы. Они так и скакали еще какое-то время, махая саблями, без голов. Не пощадила картечь лошадей благородных. Вспарывала она бока, пускала кровь фонтанами, заливая траву, которая давно из зеленой в серо-бурую превратилась, а теперь свежим багрянцем покрывалась.

Захлебнулась атака улан. Еле ноги унесло несколько человек из отряда на лошадях раненых. Но не дремал тиран французский, несший свет демократии непросвещенным народам, бросил он полки в атаку новую. Блестя саблями, двинулись кирасиры. Но и Кутузов не спал. Выступили навстречу неприятелю эскадроны гусар в мундирах красно-пламенных. Завязалась жестокая драка.

Наполеон все новые и новые ходы измысливает, хочет русских стереть в порошок. Не любит Наполеон проигрывать битвы, ой как не любит. Ходит взад-вперед вдоль палатки походной, ногти кусает. Кутузов в ставке своей сидит над картой, донесения от ординарцев принимает, а Антон ему решения нашептывает неслышно. Чудится главнокомандующему, будто кто-то с ним разговаривает. Да только нет никого рядом, значит внутренний голос ему это подсказывает. А внутренний голос слушать надо. И слушает седовласый Кутузов. Полки согласно внутреннему голосу в бой вступают и теснить вскоре стали неприятеля повсеместно. Бьют французов. Рубят в куски, картечью секут. Слабеет их сила. Вибрирует Наполеон, не уверен он больше в победе. Потому что слабеет Бергмозер, но все же силен еще, дьявол.

Рвется к Сталинграду Манштейн. Все танки свои собрал в один огромный бронированный кулак и ударил. Две тысячи «Тигров» и почти полсотни «Пантер» в кулак тот собрано. На лбу у всех броня двойная, чтобы пушки русские даже прямой наводкой пробить лобовую броню не могли. Нельзя ее пробить. Надо Манштейну во что бы то ни стало первым прорваться и Сталинград взять. У него в руках большие силы собраны, небывалая мощь сконцентрирована в группе наступательных танковых армий. И не отразить русским тот удар. Хоть и успели они оборонительных сооружений настроить вокруг города, который именем их вождя назван, но не везде они одинаково сильные и законченные. Доносит разведка Манштейну, что хорошо закрепились русские только в центре, там где ждут главного удара. Но не дурак Манштейн, он свои танки ведет в обход, и бьют они с двух сторон сразу, в клещи берут русские полки. Знает Манштейн, что должен был командовать оборонительной операцией сам генерал Жуков, но Сталин в последний момент отстранил его от операции. Молодец, Сталин. Нам только того и надо. Никто более не обладает такой энергетической мощью. Никто теперь не сможет остановить танки Манштейна, гусеницы которых уже кромсают вторую линию обороны. Еще немного, и ворвутся они в город, сотрут его с лица Земли. Но, что это? Сталин передумал. Почему? Жуков внезапно возвращен и снова командует обороной.

– Передать всем войскам! Артиллерии сосредоточить огонь на танках противника. Бить прямой наводкой. Снарядов не жалеть.

И горят танки Манштейна. Ох, как же хорошо они горят!

Отступает зверь, он ранен, истекает кровью по всем временам.

Вперед, за его истекающим черным хвостом. Еще немного. Вот оно чувство близкой победы. Пьянит, как хмельное вино. Дурманит, как крепчайший отвар из мухоморов, что пили викинги перед набегами. Пей, пей! Теперь можно, теперь недолго осталось до полной победы. Пей, но будь осторожен. Ибо силен еще загнанный зверь.

С трех сторон входят танки в Чечню. Атакуют, но неумело. Надо прикрыть этот рог изобилия. Потоки наркотиков и оружия. Но нельзя, слишком нужны уже миру наркотики, нужны они тем, кто атакует. А потому – прощай оружие! Конец войне. Бергмозер мечется. Захвачена больница. Много женщин и детей в заложниках. Всех убить? Не удалось. А жаль. Самолеты, вертолеты, агония…

В Югославии неспокойно. Не поделили сербы и хорваты свободу. Долбает стратегическая авиация населенные холмы противника. Что делим? Свободу. Хватит воевать, ребята, давайте жить дружно. Давайте смотреть вместе «Санта-Барбару». Но кто в конце двадцатого века не знает, что без НАТО дружно жить в Европе невозможно? Правильно. Все знают. Все молчат. Все согласны, кроме России. Даже Украина знает. Украина согласна. Хохлы вообще очень умный народ. Живут по принципу «Моё – моё, и твоё – моё.» А потому не видать русским Севастополя как своих ушей. Как, разве вы не знали, что Севастополь – исконно украинский город, а Петр Первый – чистокровный хохол? Странные вы люди, русские.

Мечется Бергмозер по Украине. Выхода не находит. Нет выхода. Почти все времена черный полковник использовал и везде бит оказался. А Антон не отстает, висит на хвосте его черном, того и гляди отрубит. А где смерть у Бергмозера? В каком месте? А черт ее знает. Подкосились ноги у Бергмозера в первый раз от такой космической скачки, споткнулся он и упал, злобу поразбросав по берегам Припяти. И не выдержал пятый блок. И пошла неуправляемая реакция. Побежали атомы лавиной, обгоняя друг друга. Взбунтовался мирный атом в конце концов и расщепился без дозволения человека в мгновение ока. Выплеснулась на поля окрестные радиоактивность и пошло гулять сияние, понеслись тучи смертоносные в разные стороны. Предупреждение человечеству. Встал полковник, хвостом махнул и дальше бежать бросился. Силы в нем уже нет почти. Тянется за ним след злобы бессмысленной.

Осадил назад Бергмозер. Восток – дело тонкое, а где тонко, там и рвется. Американские летчики – бравые ребята, но смотрят они на мир не такими глазами, как японцы. Для самурая смерть за родину – высшее благословение. Для камикадзе вся жизнь это приготовление к смерти. Для американца – стоимость похорон. Уничтожили их отчаянные японцы. Сгорел флот в Пирл-Харборе. Но есть еще Герман. И вот уже гудят над Хиросимой и Нагасаки моторы американских стратегических бомбардировщиков. Принесли самолеты сюда то, не знаю что. Не знают летчики, ЧТО у них в бомболюках. Не знают, несчастные. А потому последние минуты своей жизни проводят относительно спокойно. Бомбить врага привычное дело для солдата. Американцы – хорошие солдаты. И плавится враг, испаряется на глазах.

По всей Земле катаклизмы. По всем уголкам Земли раскидал свои части Бергмозер. Во всё проник и обрёк. Везде след оставил кроваво-черный. Умирает Бергмозер. Перестает его дух злобный существовать. И падают самолеты новейшие, тонут суперсовременные подводные лодки, встречаются на рельсах поезда, которым вроде бы не судьба встретиться. Сталкиваются автомобили. Таранят друг друга яхты. Случайность, думаете? Думайте. Странный век. Такое ощущение, будто с ума сходит планета. Тонет в насилии и разврате. И страшно человеку выходить на улицу. Надеется он, а может все обойдется? Может минет меня тот обещанный последний день, если я буду сидеть на диване и есть чипсы? Не бойся. Ничего с тобой, человек, не случится больше. Умрет скоро Бергмозер. А мир с ума сходит периодически. Это теперь норма. Мир – хроник.

Глава 11. Колпаков, как последняя точка

Красив город Зеленогорск в любое время года. В любое время природа располагает к душевному настроению на окружающей его местности. И потому много в нем домашних хозяек, свободных художников, бродячих музыкантов и добрых мафиози. Любят они все этот город со страшной силой. Но мафиози любят сильнее всех остальных. Потому что много вдоль шоссе от Питера до Зеленогорска, раскинувшегося на берегу необъятного Финского залива, всяческих увеселительных заведений. А какой же новый русский киллер не любит пропустить рюмочку коньяка по дороге с работы в одном из придорожных ресторанов? Именно туда и направлялся сейчас один из работников пушки и пера Иван Гонопольский по кличке Точило на своем «Мицубиси-Паджеро». На заднем сиденье несшейся во весь опор, естественно без соблюдения правил, машины сидел его новый напарник – новичок в киллерском деле Григорий Отрепьев по кличке Гриня Меченый. Новичок курил и смотрел в окно. Точило был его шефом и должен был ввести в курс следующей операции по устранению директора одной немаленькой фирмы, но, последние два дня они провели в частном борделе Лели Шиш и сейчас им было не до обсуждения действий. Срочно требовалось опохмелиться.

Гриня осоловело уставился в окно и автоматически фиксировал пролетавший мимо со скоростью 150 километров в час пейзаж. Притулившийся на обочине рекламный щит «Аэрофлот» сокращает время пребывания пассажиров на земле» он даже не заметил. В себя он пришел, только когда на крутом повороте «Москвич-2141» зеленого цвета запросто обошел их джип. Точило недоумевающе посмотрел на спидометр, – стрелка на нем почти зашкаливала,? а затем на уходивший на всех парах «Москвич» и, процедив сквозь зубы «Ну, борзой», втопил педаль газа в пол. Джип взревел мотором и наддал еще. Через пять минут гонки, за время которой Точило не раз выезжал на встречную полосу, так, что встречные машины одна за другой сворачивали в кювет и бились об столбы, он почти догнал наглый «Москвич», когда боковым зрением увидел выезжавшую из леса колонну танков. Обогнув на скорости передний танк, Точило рванул дальше. Тот факт, что танк был американским, его ни сколько не волновал. Мало ли на чем сейчас братва ездит. Проезжая мимо одного из питейных заведений, зеленая машина вдруг резко затормозила. Точило крутанул руль влево и нажал на тормоза. Лобового удара он избежал, но скорость была слишком велика, и «Паджеро» со всего маху ударился о придорожный столб, превративший капот мощного японского джипа в гармошку. Точило не пострадал, только стукнулся немного башкой об руль. Отпихнув дверцу ногой, разъяренный киллер вылез из покореженной машины. Гриня остался сидеть в салоне. Хозяин зеленого «Москвича», невысокий интеллигент в пиджаке и галстуке, стоял рядом со своей машиной и как ни в чем не бывало насвистывал веселую песенку.

– Ты чего тормозишь, мурло? – зарычал ушибленный киллер.

Хозяин «Москвича» взглянул на Точило, словно только что его заметил.

– Так ты хочешь еще погонять, брателло? Боюсь, что твоя развалина больше ездить не сможет. А, кроме того, я же не виноват, что у тебя чердак плохо оборудован.

Точило озверел. Этот поганый интеллигент его не только не испугался, но и еще откровенно насмехался над киллером. Этого нельзя было спускать. Кроме того, из питейного заведения стали выходить привлеченные шумом люди. Отточенный рефлекс сработал быстро: если тебя оскорбляют, – стреляй. Точило выхватил из-за пояса пистолет и нажал на курок. Но выстрела не последовало. В следующее мгновение его подбросило в воздух и швырнуло на задний двор ресторана. Там он приземлился на кучу ломаных ящиков, ударился головой и потерял сознание, которое к нему больше не возвращалось.

Интеллигент отошел от машины и медленным шагом, словно совершенно случайно здесь проходил, направился к покореженному японскому джипу. Приблизившись, он обошел его и остановился у дверцы, за которой сидел Гриня. Напарник киллера, почему-то не выказывал ни малейшего удивления по поводу происходящего. Он даже смотрел в сторону противоположную той, откуда появился незнакомец. Интеллигент открыл дверцу настежь и, испытующе глядя на находивщегося внутри субъекта, достал сигарету и закурил.

– Я так и знал, что на большее, чем превратиться в обычного бандита сил тебе не хватит.

Интеллигент вдохнул легкий кисловатый дымок «Мальборо», затянулся. Посмотрел на восходящее солнце и медленно, смакуя, выдохнул.

– Извини, брат, так получилось. Так должно было получится.

Гриня дернулся, нервно повел подбородком.

– Нет, ну почему все должно было быть именно так. Ведь я сильнее. Что теперь будет?…

– С кем?

Интеллигент снова затянулся, медленно выдохнул дым колечками, и продолжил ответ:

– С нами все будет хорошо. А с тобой все будет очень просто. Даже проще, чем ты думаешь.

Жалок был сейчас Бергмозер, как сдувшийся воздушный шарик. Остатки былого астрального величия истекали из него на глазах. Он посерел, побледнел и превратился в вечного бомжа, в грязном пальто, с грязными ногтями, немытыми волосами и запахом мочи. Антон докурил сигарету, бросил ее на мокрый от утреннего тумана придорожный песок, и затоптал носком кожаной туфли.

– Прощай, потусторонний.

И зашагал по направлению к Питеру. За его спиной японский джип «Мицубиси-Паджеро» взмыл в воздух, словно истребитель ВВС и, поднявшись над верхушками деревьев, рассыпался в пыль. Антон даже не повернул головы. Так он прошагал километра два, до тех пор, пока ему не повстречалась колонна американских танков, на броне которых сидели десантники с размалеванными рожами и автоматами в руках. Поравнявшись с Антоном, ведущий танк остановился, а за ним и вся колонна. На его башне открылся люк, из которого показалась голова капитана танковых войск в шлеме. Капитан внимательно уставился на человека в пиджаке, стоявшего на шоссе. Антон в ответ посмотрел на него. Затем поднял правую руку и махнул в направлении, обратном движению колонны, крикнув:

– Гоу Хоум!

Офицер непонимающе моргнул.

– Гоу хоум, говорю. – повторил Антон, – Чего морду корчишь? Давай, давай! Вали. Райт нау, агрессор.

Офицер просиял, словно ему только что присвоили внеочередное звание, и скрылся в люке. Танки взревели мощными моторами и, выпустив в воздух струю едкого дыма, рванули с места в карьер. Первый танк крутанулся на месте и покатил не хуже легковой машины в сторону Питера. Остальные, сделав поворот «все вдруг», последовали его примеру. Спустя пять минут колонна скрылась за поворотом.

Антон все также неторопливо брел по обочине в сторону Питера. Мимо проносились машины. Люди просыпались и постепенно машин становилось все больше. Через час они пойдут здесь уже сплошным потоком. Но пока, пока можно было наслаждаться относительной тишиной.

Катя давно была уже вне опасности. Сидела дома и наслаждалась свободой и состоянием одного времени. Для человека, который очень долго не мог сказать который на дворе год, день и час, да и вообще, не сошел ли он с ума, очутиться снова в своем родном времени было невероятным удовольствием. Это все равно, что вернуть человека, прожившего пятьдесят лет на необитаемом острове среди крокодилов и змей, на родину, в город с десятимиллионным населением, и заставить вкусить благ цивилизации. Он, конечно, в конце концов, вспомнит молодость, но первые ощущения будут схожи. Теперь Катя приходила в себя и ждала Антона из армии.

Самого Антона страсть как тянуло остаться здесь, в мирной жизни, навсегда, но он чувствовал, что это невозможно без специального состояния души, к которому он был еще не готов. А это состояние могло возникнуть лишь в одном единственно месте на Земле, и там надо было находиться всеми своими астральными телами одновременно. Кроме того, следовало еще кое-что сделать, перед тем как исполнится его самое заветное желание. Он остановился и закрыл глаза. Постоял несколько секунд, напрягся, и вдруг над его головой набо стало огненно-рыжим, а облакка красными словно кровь. Роза ветров Северо-Запада мгновенно изменилась, небеса разверзлись, и в астральную дыру, которая завершала собой тоннель, другим концом выходивший в Америку, стали затягиваться американские танки, не успевшие еще достичь Питера. У самого въезда в город удивленные ГАИшники смогли наблюдать за единственной в своем роде аномалией, – невесть откуда появившаяся колонна американских танков вдруг поднялась в воздух и ровным клином устремилась в небо. Правоверные ГАИшники от удивления даже перекрестились.

Антон отправлял назад пришедшую из другого времени армию. В том, что она пришла сюда, были виноваты невидимые покровители, которые проиграли эту битву. Солдаты и офицеры просто пешки в их руках. Антон выиграл астральную войну и теперь восстанавливал прерванную связь времен. Со всех концов России в небо поднимались тысячи тактических истребителей, стратегических бомбардировщиков, танков американской армии. Они сбивались в огромные стаи и летели по направлению к черной дыре, которая работала как огромный астральный насос между временами. В небе над Антоном очень скоро стало тесно от прибывающих войск, которые выстраивались во многокилометровые очереди и друг за другом пропадали в черном проеме. Конечно, некоторых военачальников Антон наказал, – распылил по всем временам, опоясывавшим Землю невидимыми кольцами. Полковник Патерсон, лично командовавший вторжением, после метеоритного дождя превратился в расплавленную магму и был обречен вечно скитаться по недрам Земли, не имея возможности вырваться наружу без посторонней помощи. Существовала, конечно, вероятность выплескивания его злобы через действующие вулканы, но она была невелика. Менее вредоносных Антон оставил жить, но отправил домой тем же путем – через временную границу невидимых покровителей, так что по прибытии домой они постарели еще лет на пятьдесят. Астральный насос работал на полную мощность. Один раз из него в это временное пространство вылетел заблудившийся «Летучий Голландец», но был мгновенно втянут обратно. Скоро поток американской боевой техники растаял. Все они летели сейчас между душами умерших миллион лет до нашей эры динозавров в свое параллельное время. Представив снова этот полет, Антон поежился, но проучить агрессоров, пусть даже подневольных, было необходимо.

Но помимо вывода американских войск с территории России существовала еще одна нерешенная проблема. Наши доблестные десантники и летчики стратегической и тактической авиации как-никак оккупировали США, и с ним надо было что-то делать. Антон включил насос на вытяжку. Тотчас из черной дыры в небе послышалась жуткая канонада и посыпались, словно горох, наши голубые береты. Видимо, динозавры произвели на них сильное впечатление. Увлеченные атакой какого-то невидимого объекта с воздуха, они разворачивались на стропах своих парашютов в сторону черной дыры и поливали ее огнем из автоматов. Антону пришлось лишить их боезапасов, иначе они перестреляли бы друг друга. Вслед за десантниками из дыры в небе повалили один за другим наши танки, подвешенные на пять куполов, а за ними нескончаемым потоком тысячи «Мигов», «Су-27», «Черных акул», Летающих танков «Ми-24», стратегических бомбардировщиков «Ту-160». В небе стало тесно и темно от корпусов стальных остроклювых птиц. Последними, дефилируя под солнечными лучами словно глубоководные баракуды, проплыли по направлению к Кольскому полуострову десять новейших отечественных атомных подводных лодок класса «Бумеранг».

В то утро в городке Полярные Зори, расположенном в самом сердце Кольского полуострова, все начиналось как всегда. Ни о каком нашествии, а тем более о его окончании, никто и не подозревал. Все обитатели Полярных Зорь просыпались, ели кашу, и отправлялись работать на «Фабрику». Так они любовно именовали Кольскую Атомную электростанцию, питавшую энергией весь полуостров и, соответственно, все расположенные неподалеку военно-морские базы. В это солнечное утро Колпаков проснулся не особенно рано, а как раз так, чтобы успеть заглотить тарелку каши, пару кусков колбасы, выпить стакан кефира, сесть в свою «девятку» и поехать на работу. По дороге он любовался окружающими Полярные Зори красотами: лесистые сопки и обширные озера с причудливо изогнутыми берегами окружали затерянный на Кольском полуострове городок. Прибыв на работу, Колпаков первым делом решил испить чайку, а какой же чаек с утра на смене без лепшего кореша Бутяева, который считался мастером по созданию мощнейшего чефира в трехлитровой банке, отведав которого все работники смены ходили по Кольской Атомной словно под градусом и проявляли бешеную работоспособность. Начальник станции однажды даже заподозрил их в употреблении более крепких напитков на работе, но химический анализ чефира, проведенный по его приказу, никаких особенных элементов таблицы Менделеева, кроме индийского чая, в составе чефира не выявил. Ноу-хау приготовления божественного напитка держалось Бутяевым под большим секретом.

В то утро Бутяев приготовил особенно мощный энергетический чефир. Друзья сидели в компании еще пятерых работников смены и одного стажировавшегося в их подразделении инженера, потягивая напиток в прикуску с одесскими бубликами. Стажировавшийся инженер прибыл из Мурманска. Его интересовало все, что происходит на атомной станции и вокруг. Ему очень понравились Полярные Зори и их жители, – он не обнаружил в этом городе ни одного плохого человека, и от этого открытия никак не мог прийти в себя.

– Только вот фамилии у вас тут странные, – сетовал инженер, – Березюк, Гребенюк. А русские-то у вас тут есть?

– А как же, – отзывался словоохотливый создатель энергетического чефира. – Алиев, Бутяев, Мамедов.

Так за разговором они просидели полчаса, пока не появились первые позывы к работе. Дожевав одесские бублики, работники уже совсем собрались разбрестись по Кольской Атомной в поисках чего-нибудь, что можно замерить и подправить, как вдруг раздался жуткий скрежет. Что-то очень большое в глубине станции со скрипом повернулось еще три раза и остановилось совсем. Везде погас свет и включились аварийные лампочки. «Реактор», – пронеслось головах у всех, даже у инженера. Словно по тревоге все работники станции понеслись в моторный отсек, где уже собрались остальные рабочие. Реактор действительно остановился. А вместе с ним выключились системы энергообеспечения всех военно-морских баз, разбросанных по побережью. Десятки баз субмарин и боевых кораблей остались без тока и стали небоеспособными. Ремонтники лазили по реактору, пытаясь выявить неисправность, но все было безрезультатно. Реактор стоял и не хотел заводиться. И никто не мог понять почему.

Неожиданно Колпаков вспомнил, что когда строили атомную станцию, строители сделали все системы защиты как полагается, но по какой-то нелепой случайности забыли установить рубильник мгновенного отключения в непосредственной близости от реактора. И установили его на заднем дворе АЭС, на глухой стене, выходившей к озеру. Мучимый догадкой Колпаков бросился на улицу. Он мгновенно спустился по винтовой лестнице, показал пропуск вахтеру-охраннику, в обязанности которого входило не пропускать диверсантов на станцию, и выбежал во двор. Небольшой щиток с красным рубильником одиноко желтел на голой стене. Так и есть, рубильник был выключен. Рядом тусовался какой-то облезлый и занюханый бомж в рваном пальто. Больше поблизости никого не было. Колпаков рванулся к щитку и включил рубильник. Тотчас он услышал, как ожил под толщей многослойной защиты атомный ректор, и представил, как обрадовались военные на далеких базах, так и не сумевшие пока запустить припасенные на такой случай дизели. Выполнив свой долг, Колпаков подозрительно посмотрел на бомжа.

– А ты чего тут делаешь, мужик?

– Греюсь на солнышке. – прошамкал беззубым ртом бомж и, посмотрев на Колпакова заискивающим взглядом, попросил, – Подайте на пропитание?

Но Колпаков уже подумывал, не вызвать ли охрану, мало ли кто тут шляется под видом бомжей.

– Вали отсюда, мужик, – сказал он, наконец, – пока я тебя не сдал куда следует.

И пошел обратно на работу.

– Эх, – мечтательно протянул бомж, глядя ему в спину, – распылил бы я тебя по вселенной, да сил уже нет.

И, достав из кармана рогалик, пошел, куда глаза глядят.

Когда Антон соткался на своем месте оператора «Глобального Перегона», рядом никого не было. Минут десять он делал вид, что активно рыщет по частотам, но потом вдруг на него навалилась вселенская лень. Это была не просто тупая лень. Это была лень по положению, лень необходимая, дембельская. Где же это видано, чтобы дембель активно тащил службу? Нигде. Нет таких дембелей, а если кто и сыщется на огромной территории государства российского, то непременно вызовет своим поведением насмешки одногодок и неуважительные взгляды молодых. Дембель должен лениться,? это закон. Но это и не только закон. Это рефлекс. Когда ты знаешь, что тебе до гражданки осталось не то, что месяцы – дни, то никакими силами невозможно заставить себя делать что-либо другое, кроме того, что есть, спать, набираться сил перед прыжком в давно забытую жизнь. А ведь только представь, какая она там, за забором. Как она кипит, бушует, бурлит водоворотами красок. И главное – все можно. Ходить как угодно, вставать когда угодно, и жевать еду сколько угодно, а не пять минут. Неужели такое бывает? Бывает. И теперь Антон это чувствовал. Он, наконец, достиг самого высокого мастерства в превращении, – он превратился в дембеля.

На посту замигала призывно красная лампочка. Антон нажал кнопку. Из динамика раздался голос майора Могилы:

– Гризов, – сказал майор, – Тебя в штаб вызывают. Можешь смениться раньше времени.

– Понял, товарищ майор. – ответил Антон.

В этот момент за пост малого сел Васька Хоботов, ранее тащивший наряды по роте, чем несказанно удивил Антона.

– А где Малой? – само собой вырвалось у Антона.

– Ну, ты чудак, Тоха. – ответил Хобтов, – Малой уже дома небось, водку трескает. Он же вчера дембельнулся.

Когда прибыл Григорий, новый сменщик, Антон встал из-за поста и пошел в часть. По дороге от приемного центра к расположению полка ноги его так и норовили пуститься бегом, очень уж хотелось побыстрее оказаться в штабе. На середине пути Антон повстречал Фофана и не отказал себе в маленькой мести – едва они поравнялись, майор мгновенно превратился в бетонный телеграфный столб, усеянный майорскими звездами. С минуту полюбовавшись на свое произведение, Антон вернул Фофану первоначальный облик. Майор непонимающе огляделся по сторонам, но тотчас все забыл. И все всё забыли. Антон изгладил из памяти тысяч десантников и летчиков штурм параллельного мира, из памяти помощников Бергмозера улетучились данные о том, что они его помощники, летчики и генералы НАТО позабыли о проблемах с самолетами и приборами наведения и, вообще, абсолютно все на этой планете и в этом времени начисто позабыли об эфирном оборотне. Фофан, придя в себя, зашагал дальше на ПЦ, а Антон устремился в штаб.

– Младший сержант Гризов? – осведомился начштаба майор Шпень.

– Так точно. По вашему приказанию прибыл.

– Объявляю вам о том, что согласно приказу министра обороны с сегодняшнего дня вы уволены в запас. Документы получите у писаря.

Антон внимательно наблюдал за тем, как рука писаря аккуратно выводит последнюю загогулину на документах, и мысленно торопил «Быстрее, быстрее». Ему казалось, что вдруг сейчас кто-нибудь передумает, и его не уволят. Но вот рука писаря закончила свое путешествие по бумаге. Все.

– Держи, Тоха. Удачи тебе.

– Спасибо. Тебе тоже.

Он простился со всеми в роте. Напился. И вот, наконец, окрашенные в ядовито-зеленый цвет ворота части с большими красными звездами со скрипом закрылись за ним. С КПП с нескрываемой завистью наблюдал молодой сержант, недавно прибывший в часть. Антон остановился. Никуда не торопясь, достал сигарету, закурил. Сдвинул фуражку на затылок. Постоял, щурясь на солнце. Ну, вот и все. Господи, как же хороша была жизнь!

Петербург, 1997 год.