Глава пятнадцатая

Каким же проклятым дураком я был, когда лепетал о чести, думал милорд, вернувшись в Лаудвотер. Лаудвотер, где каждая комната, каждый уголок в саду напоминали о ней, смеющейся над ним, поддразнивающей, не подпускающей к себе нежеланных поклонников. Он любит ее, черт побери, и если она не была с ним честна, так что из того? Он тоже не был честен с нею десять лет тому назад.

Дом тяготил его еще больше, чем обычно, хотя некоторые из его лондонских инвестиций принесли хорошие проценты и счета фермы показывали прибыль, несмотря на нескончаемую войну. И шахты его процветали, и в письме сэра Томаса, ожидавшем его, говорилось о скорых испытаниях улучшенной версии «Блюхера».

«Но не последней. Это еще не тот локомотив, который повезет через всю страну пассажиров и грузы. Для этого потребуется больше времени», — написал он в ответном письме.

Раньше все эти хорошие новости, обрушившиеся на него как из рога изобилия, привели бы его в восторг. Теперь безрассудный отказ от Эммы мучил его днем и ночью.

Его прислуга знала, в чем дело.

— Скучает по ней, не так ли? — мудро заметил его камердинер. — Виделся с ней в Лондоне, э? Она стала теперь богатой леди, а он взял да и отказал ей!

— Что? — воскликнула повариха. — А ведь он хотел сделать ее миледи, когда у нее ничего не было! Что за перемена!

— Да, — кивнул Луис. — Она ему один свет в окошке, как говорят. Запомните мои слова: ничего еще не кончилось. Решительная мадам — наша последняя гувернантка! Кто-нибудь хочет держать пари? Я говорю, что она его получит. И вот моя гинея.

Он ухмыльнулся, вспомнив свой последний выигрыш, когда Том, младший садовник, сообщил, что милорд и гувернантка развлекались в павильоне после неудачных попыток лорда Лафтона и Бена Блэкберна.

— Хочешь снова поспорить со мной? — все еще ухмыляясь, спросил он дворецкого.

— Нет, не хочу, — решительно возразил дворецкий. — Ты споришь только тогда, когда совершенно уверен. Давай поспорим на то, сколько времени это у нее займет.

— Принято! — крикнул Луис. — Зная мадам, я даю ей время до осени.

Так они и порешили. Слуги знали больше самих господ, как всегда и бывает со сторонними наблюдателями.

Приближался конец лета. В Лондоне Эмма тщательно строила планы осады милорда, а на континенте войска коалиции под руководством герцога Веллингтона и генерала Блюхера окончательно разгромили узурпатора Бонапарта. Конечно, силами Эмма не могла сравниться с королевскими войсками, но в решимости она им не уступала.

Мисс Эмилия Линкольн письмом поблагодарила сэра Томаса Лиддела за весточку, переданную милордом, графом Чардом, — милорд действительно перед отъездом из Лондона прислал ей безличный отчет о делах. Мисс Эмилия Линкольн также сообщила, что желает продолжить инвестиции в изобретение Стефенсона и хотела бы посетить Нортумбрию. Немедленный ответ сэра Лиддела был полон энтузиазма.

Сэр Томас написал, что не может принять мисс Линкольн сам, поскольку его особняк ремонтируется, а жена прикована к постели. Он приглашал мисс Линкольн провести остаток лета с его добрым старым другом и кузиной мисс Уэйтли, жившей в Киллин-гворте, неподалеку от мистера Стефенсона.

Там он с удовольствием с ней встретится. Мисс Уэйтли будет счастлива принять мисс Линкольн, а он будет счастлив показать им любую достопримечательность севера, какую они захотят увидеть. И он также уверен, что сможет познакомить мисс Линкольн с мистером Стефенсоном.

— Только не говори, что собираешься уехать раньше, чем закончится сезон! — воскликнула тетя. — Такой успех!

— О, у меня есть незаконченные дела на севере, — ответила Эмма чистую правду... Этими делами была ее кампания по преодолению упрямства милорда и завоеванию его руки.

— Я надеялась, что ты поедешь на север со мной, — ныла тетушка, жившая в Йоркшире. — Я осталась без компаньонки и думала, ты проведешь со мной месяц или два.

Эмма была непреклонна; впрочем, тетушкина проблема разрешилась самым непредвиденным образом незадолго до отъезда Эммы в Нортумбрию.

— Мисс Калипсо Стрэйт убедительно просит принять ее, — строго объявил дворецкий. И слуги знали о падении мисс Стрэйт.

Калипсо Стрэйт хочет ее видеть? Но зачем? Эмма озадаченно искала ответ, пока дворецкий ходил за мисс Стрэйт. Знает ли мисс Стрэйт, что Эмилия Линкольн — бывшая мисс Эмма Лоуренс, незаметная и бедная гувернантка? Пока никто в обществе об этом не знал. Ни Эмма, ни тетя никому об этом не рассказывали.

Мисс Стрэйт знала и, видимо, тоже никому не рассказывала, поскольку никто не сплетничал о том, что мисс Линкольн провела последние девять лет в образе бедной гувернантки мисс Лоуренс. Калипсо Стрэйт, просто одетая, выглядела очень подавленной и сразу поблагодарила Эмму за аудиенцию.

— Одна из моих немногих оставшихся подруг показала мне вас в Гайд-Парке как мисс Эмилию Линкольн, с обретением богатства вновь появившуюся в свете. Можете представить мое удивление, но я пришла говорить не об этом.

— Не об этом? — настороженно спросила Эмма.

— Я полагаю, вы знаете о том, как жестоко обошелся со мной лорд Лафтон?

— Да. — Эмма была немногословна. — Вы должны понять, что я не могла не слы шать сплетен.

— Конечно. По иронии судьбы, я торжествовала, когда вы так неожиданно оставили Лаудвотер. Тогда казалось, что я выиграла, а вы проиграли. Странно, не правда ли, что мы предупреждали друг друга о возможности подобного отношения к нам тех, кому мы доверяли, но именно мне пришлось заплатить за свою глупость?

Гостья умолкла. Эмма тоже молчала, видя ее душевную борьбу. Наконец мисс Стрэйт снова заговорила. Решительно и почти так же властно, как всегда говорила в Лаудвотере.

— Я собираюсь жить уединенно и хотела загладить вину перед вами за свое поведение в Лаудвотере. Я должна рассказать вам о том, чего вы, вероятно, не знаете. Я всегда сомневалась, что Чард по-настоящему привязан к вам, думала, что он видит в вас жертву из низшего класса... какую Лафтон видел во мне. Но в тот день, когда вы исчезли, я узнала правду.

Чард будто с ума сошел, потеряв вас. Он поскакал за вами в Алник и вернулся с пустыми руками в состоянии, граничащем с нервным срывом, совершенно на себя непохожий. Ходят слухи, что вы во второй раз отказали ему на балу леди Каупер. Я видела, как любите его вы, но подумала, что вы не подозреваете о силе его чувства к вам.

Когда-то вы были так же бедны и отвергнуты обществом, как я сейчас. Вы предупреждали меня о том, как поведет себя Лафтон, но я не обратила внимания на ваше предупреждение. Я подумала, что должна, поговорить с вами. Если вы отказали Чарду потому, что продолжаете считать его охотником за приданым, вы ошибаетесь. Он искренне любит вас. Вот и все. Теперь прощайте, и желаю вам удачи, которая отвернулась от меня.

Эмма стояла как громом пораженная. Мисс Стрэйт и общество неправильно истолковали ситуацию. На этот раз милорд отказал ей, а не она ему, и она не сомневалась в том, что он ее любит. Слова мисс Стрэйт, однако, послужили серьезным подтверждением того, что, отвергая Эмму, милорд наказывает себя. Еще больше Эмму удивила неожиданная перемена в поведении мисс Стрэйт.

Когда-то она и Калипсо Стрэйт были бедными старыми девами без положения в обществе, старающимися не соскользнуть на самое дно. То, что компаньонка ошиблась в том, кто кому отказал, не преуменьшало ее неожиданную доброту. Неожиданную, так как естественнее было бы ожидать от нее возмущения богатством Эммы.

Моя сестра, думала Эмма. Несмотря на всю разницу между нами; она моя сестра. Мисс Стрэйт уже взялась за ручку двери, и Эмма сказала всего одно слово:

— Подождите!

— Да, мисс Линкольн?

— Вам ведь некуда идти? У вас нет никакого будущего?

— Никакого. Но что вам до этого?

— Вы пришли сказать мне правду, о которой, как думали, я не подозреваю. Я хочу отблагодарить вас за вашу доброту.

Моей тете, леди Фонтэн, нужна компаньонка из хорошей семьи. Если я порекомендую ей вас, как несправедливо обиженную, и предложу ей совершить акт христианского милосердия, я думаю, она примет мои рекомендации.

С этими словами Эмма села за письменный столик, вынула лист бумаги и быстро начала писать письмо тете.

— Но моя репутация погибла безвозвратно... — с сомнением начала мисс Стрэйт.

— Неважно, — уверенно ответила Эмма. — Тетя передо мной в огромном долгу, так как выбросила меня из дома, когда я была в положении, подобном вашему. Я напишу ей, что она помирится с Создателем, если поможет вам. У нее, как и у вас, независимый склад ума, и я уверена, вы прекрасно поладите.

Подписав письмо, Эмма посыпала его песком, запечатала и вручила ошеломленной гостье.

— Я не за этим пришла, — произнесла мисс Стрэйт, — но благодарю вас. И буду благодарна еще больше, если леди Фонтэн, несмотря на слухи, согласится взять меня в компаньонки. Я не заслужила этого от вас.

— Может, и нет, но, получив дар судьбы, я должна поделиться немного с другими.

Сжимая письмо, мисс Стрэйт сказала робко:

— И позвольте пожелать вам больше удачи с вашим лордом, чем выпало мне на долю с моим.

Эти слова Эмма вспоминала во время своего второго путешествия на север, и ехала она совершенно в другом расположении духа. Всюду ей оказывали знаки уважения, и, подъезжая к дому мисс Уэйтли, она лелеяла единственную мысль. Как скоро увидит она снова милорда... и что он скажет, когда поймет, что она приехала за ним?

— Вы прекрасно повлияли на мисс Линкольн, Чард, — говорил сэр Томас Лиддел, не подозревая, что в юности милорд делал ей предложение. — Вы были так убедительны, что она едет на север посмотреть работу Джорди. Она остановится у моей кузины мисс Уэйтли в «Голубином Гнезде». Вы обязательно должны встретиться с ней снова. Она кажется очень здравомыслящей дамой. Я думал, что она пожилая, но мисс Уэйтли так не думает. Вы можете рассудить нас. Пожилую гостью она встретит иначе, чем молодую, я полагаю.

Милорд, у которого голова закружилась от этих новостей, ответил, заикаясь:

— Пожилая леди! Что вы, она молодая, ей нет еще тридцати. Она была совсем ребенком, когда мошенник лишил ее отца состояния.

— О да, — кивнул сэр Томас. — Странная история.

И Чард странно реагирует, подумал он. Изменился в лице и явно не хочет развивать эту тему. Сэр Томас оставил милорда в покое, но вечером поделился своими наблюдениями с мисс Уэйтли.

— Неудивительно, — бесцеремонно заявила мисс Уэйтли. — Но вы об этом, конечно, не знаете, сэр Томас. Много лет назад мисс Линкольн отказалась выйти замуж за Чарда. Тогда он был Домиником Хастингсом, бедным как церковная мышь. Все были уверены, что они поженятся.

— Он так и не разбогател, — не теряя бодрости духа, сказал сэр Томас. — Мы должны сделать все возможное, чтобы они встретились снова. Пусть попытается еще разок. Чарду не помешало бы финансовое вливание. Он сотворил чудеса в Лаудвотере, но немного помощи не повредит. И пора ему жениться. Лаудвотеру необходим наследник. Когда мисс Линкольн устроится в «Голубином Гнезде», пригласите его!

Мисс Уэйтли полностью одобрила проект. Она тепло приняла Эмму. Какой контраст с ее первым приездом в Нортумбрию, снова подумала Эмма, войдя в отведенные ей комнаты с лучшей спальней в доме и получив приказ отдыхать следующие несколько дней. — А затем, — пообещала хозяйка, — я устрою небольшой обед для нескольких местных знаменитостей, включая, конечно, и сэра Томаса. Он так ждет встречи с вами.

Мисс Уэйтли не знала, что сэр Томас уже встречал Эмму, правда мельком и в должности гувернантки леди Летиции. Интересно, узнает ли он ее в богатом наряде! Мисс Уэйтли, предупрежденная сэром Томасом о необходимости проявлять такт, не сообщила милорду, что мисс Линкольн будет присутствовать на обеде, как и не предупредила Эмму, что милорд приглашен.

— Они оба не явятся, — объяснил сэр Томас, увлеченный сватовством, — если узнают, что другой будет присутствовать. А так не годится. Если мисс Линкольн почти тридцать, ей необходим муж, так же как Чарду необходима жена, и мы обязаны устроить их встречу. Это крайне важно.

Его решимость позабавила бы Эмму, если бы она знала, что в военной кампании против милорда, где она играет роль герцога Веллингтона, сэр Томас выступает за генерала Блюхера. Детали победы герцога добрались до Нортумбрии вслед за Эммой.

Милорд поворчал немного на Джона Бассета, когда прибыло приглашение из «Голубиного Гнезда». Мисс Уэйтли предлагала провести у нее несколько дней. «Сэр Томас надеется встретиться с вами», — написала она, но не упомянула об остальных планах сэра Томаса насчет милорда.

Так что, когда милорд вошел в милую гостиную мисс Уэйтли, он увидел не сэра Томаса, а не кого иного, как мисс Эмилию Линкольн. Сэр Томас, немедленно узнавший в ней бывшую гувернантку Чарда, стоял рядом чрезвычайно довольный. Мисс Уэйтли, правда, не совсем понимала причину его довольства.

Мисс Линкольн просто вся светится, черт ее побери, с отвращением подумал милорд. Она не смеет так сиять. Она должна быть бледной, осунувшейся, подавленной тем, что потеряла его, что они не поженятся. Милорд был всего лишь человек, и ему хотелось, чтобы она хоть чуточку огорчилась оттого, что его гордость и честь не дали им пожениться.

Правда, были минуты, когда он начинал проклинать честь. И это была одна из таких минут. Милорд был в полном смятении, когда сэр Томас, как старший мужчина в семье мисс Уэйтли, присоединился к ней, чтобы представить гостей друг другу, и весело воскликнул:

— Полагаю, что вы и мисс Линкольн уже встречались, Чард. Много лет назад и совсем недавно, когда случай привел ее в Лаудвотер как гувернантку маленькой Летти. Сейчас ее дела поправились.

— Действительно, — ответил милорд, склоняясь над рукой Эммы, малейшее прикосновение к которой вызвало у него нестерпимое желание. И надо же где! В гостиной старой девы! Если он раньше сомневался во власти Эммы над ним, то полученное напоминание показало, как он ошибался.

А она так чертовски спокойна. Большие темные глаза улыбаются ему так безмятежно, будто она не выследила его, не преследовала до самой его крепости, полная решимости завоевать. О, он понял, что она задумала! Под ее очаровательной внешностью скрывается стальная воля. Он должен был почувствовать это десять лет назад, когда она отвергла его с таким оскорбительным изяществом, притворившись, что равнодушна к нему. Когда все это время...

Он был бы немного счастливее, если бы знал, что Эмма далеко не так спокойна, как кажется. Все чувства, кипевшие и подавляемые после рокового бала у леди Каупер, нахлынули на нее.

Бедняжка! Никогда он не выглядел таким непреклонным, таким грозным... и таким ошеломляюще красивым. Уголки его сильных губ слегка опустились, как бы говоря ей: нет, я этого не принимаю. Вы пытаетесь заставить меня нарушить слово чести! Однако чем больше он демонстрировал свою силу воли, тем крепче становилась воля Эммы.

Как глупо сопротивляться, когда они так подходят друг другу! Вместе они смогут восстановить Лаудвотер, построить железные дороги по всему северу, вырастить своих детей. Невозможно поверить, что некрасивая заикающаяся девушка и избалованный юноша, какими они когда-то были, превратились в таких сильных мужчину и женщину. Эмма не питала никаких иллюзий. Если бы они поженились десять лет назад, их брак оказался бы катастрофой. Но сейчас!..

Сейчас все иначе. Жизнь очистила их, закалила. Тяжело будет добиться его капитуляции, но он должен капитулировать, чтобы не разрушить обе их жизни.

И, думая обо всем этом, она улыбалась и болтала о пустяках и серьезных вещах. Главной важной темой была ее новая встреча с Джорди Стефенсоном. На этот раз она предстанет как его благотворительница.

— Сэр Томас говорит, что мистер Сте-фенсон проведет испытания усовершенствованного «Блюхера» и что он создал новый локомотив, который назвал «Веллингтон». Он великодушно пригласил меня сопровождать его. Я была бы

счастлива, милорд, если бы вы присоединились к нам.

Ну и как он может отвергнуть ее предложение при стольких слушателях? Вон сэр Томас благосклонно улыбается... и мисс Уэй-тли тоже. Никуда он не поедет. Несколько скованно он выдавил:

— Если найду время. Конечно.

А что теперь ответит эта дерзкая девчонка?

— Ну, милорд, когда я в прошлый раз была на севере, вы проявляли такой энтузиазм, такой интерес к изобретению мистера Стефенсона, что я была уверена: ничто не сможет помешать вам посетить испытания. Вы изменили свое мнение и не собираетесь больше поддерживать его?

Ничего он не менял, и она это прекрасно знает. Его ответ прозвучал очень неубедительно:

— О нет, но, видите ли, у меня много дел.

— Ерунда, — вмешался сэр Томас. — Стефенсон — ваше дело, Чард, и вы прекрасно это понимаете. Или вы больше не принадлежите к Большому союзу? Как вы можете отвергать такое очаровательное приглашение? Ни мисс Линкольн, ни я, ни Джорди, конечно, никогда не простим, если вы там не появитесь.

Встревоженный милорд постарался ответить как можно любезнее:

— Ну, Лиддел, если вы так настаиваете...

Лиддел немедленно отблагодарил милорда за уступку хорошим ударом по спине и с крайней бестактностью, которую считал тактичностью, взял мисс Уэйтли под руку и отвел в сторону, сказав громко:

— Предоставим молодежь самим себе, Эми. Им есть о чем поговорить.

Эмма взглянула на смягчившееся лицо милорда. Мрачность уступила место печальной улыбке. Он восхищался ловкостью, с которой Эмма и ее вновь обретенный покровитель выбивали козыри из его рук один за другим.

— Это правда? Нам есть о чем поговорить, милорд? — нежно спросила Эмма.

Она обезоружила его. Если он и прежде считал ее, смиренную гувернантку в блеклых немодных платьях, очаровательной, то теперь, в роскошном новом платье, далеко не покорная, бесконечно прелестная, она околдовывала, искушала и поддразнивала его.

Милорд протянул руку:

— Позвольте мне проводить вас на террасу, мисс Линкольн.

Гостиная мисс Уэйтли выходила на длинную дорожку, ведущую к Северному Тайну, блестевшему сквозь зелень парка.

Пришла очередь Эммы подчиниться его приказу, что вовсе ее не радовало. Совсем наоборот, ибо, покинув гостиную, они останутся совершенно одни. Они молчали, пока не достигли балюстрады в конце террасы. Там милорд опустил руку и холодно заметил:

— Я думал, что на балу у леди Каупер совершенно ясно изложил свою точку зрения на наши отношения, мисс Линкольн.

— О да, милорд, — оживленно ответила Эмма. — Совершенно ясно. Осталась невыясненной моя точка зрения, если говорить вашим деловым языком. Позвольте мне прояснить ее: вы отвергли меня, но я должна напомнить, что не отвергала вас. Никоим образом не отвергала.

У милорда больше не было сил. Забыв свои последние слова и то, что за ними могли наблюдать из гостиной, он застонал и, схватив Эмму в объятия, принялся осыпать ее пылкими поцелуями долго сдерживаемой страсти.

Эмма отвечала ему с равным энтузиазмом. Неужели ее военная кампания так быстро и победно завершилась? Неужели враг сдался при первых же выстрелах?

Увы, нет. Ибо с новым стоном милорд отпрянул от нее. Его лицо раскраснелось, волосы растрепались, галстук съехал набок, и вообще он выглядел очень возбужденным.

— Я не собирался это делать, — уверенно объявил он, — вы соблазнили меня.

— Я, милорд? Я соблазнила вас? Ничего подобного.

— Вы существуете, следовательно, соблазняете меня самим фактом вашего существования, и вы последовали за мною сюда специально, чтобы соблазнять. Попробуйте отрицать это.

— Что отрицать, милорд? Я приехала в Нортумбрию по приглашению сэра Томаса и Большого союза, чтобы оказать финансовую поддержку предприятию, с которым вы же меня и познакомили, позвольте заметить. Разве вы хотели бы, чтобы я отказалась от поддержки просто потому, что желаю избежать встречи с вами? Это было бы несправедливо по отношению к Джорди Стефенсону и ко мне.

— Почему? Я спрашиваю себя, почему я продолжаю спорить с вами, хотя никогда не побеждаю? Вы самая непокорная соблазнительница из всех, кого я имел счастье знать. — Милорд обратил взгляд к небу, но тут же понял, какую ошибку допустил. Он должен был сказать «несчастье», но каким-то образом его речь получила иной смысл, чем Эмма, естественно, не замедлила воспользоваться.

— Счастье, милорд? Не несчастье? Вам повезло. И, если вы никогда не побеждаете, пожалуйста, объясните, почему мы — и по вашей вине — остаемся противниками, хотя просто созданы друг для друга?

Он прикрыл глаза.

— У меня больше нет времени спорить с вами, мадам. Если мы немедленно не вернемся, гости мисс Уэйтли составят совершенно неправильное мнение.

— И это, несомненно, опечалит сэра Томаса, как и меня, — дерзко ответила Эмма. — Он так хочет видеть меня замужней дамой.

— Так вы и его завоевали? Неужели каждый мужчина, с которым вы знакомитесь, испытывает желание жениться на вас?

— Нет, милорд. Если бы это было правдой, вы бы хотели жениться на мне, а вы так торжественно утверждаете обратное.

Милорд задумался, затем честно сказал:

— Впервые вы ошиблись. Все не так, как вы сказали. Я испытываю огромнейшее желание жениться на вас, но мне запрещает честь.

— Ах да, честь. Добродетель, о которой мужчины вспоминают, когда им удобно — в разговоре и в жизни.

Милорду хотелось, чтобы они были дикарями где-нибудь посреди болот Нортумбрии, свободными от всех ограничений цивилизации, и могли бы делать то, к чему зовут их инстинкты. Кровь викингов кипела в нем, и он хотел бы овладеть ею, как викинги овладевали своими избранницами.

Поскольку он не был викингом, ему оставалось лишь снова предложить ей руку, чтобы пройти в дом.

— Нам лучше вернуться в гостиную. Подозреваю, что обед не начинают из-за нас. Несомненно, нас посадят рядом. Прошу вас, давайте разговаривать как друзья или вообще не разговаривать.

— Конечно, милорд. Я ваш друг и буду разговаривать с вами как друг. В конце концов, мне кажется, любовники могут быть друзьями.

Снова она обвела его вокруг пальца, и он беспомощно вздохнул. Эмма услышала вздох и лукаво сказала:

— Насколько проще было бы сдаться, милорд. Вы бы так много приобрели и так мало бы потеряли, и вы бы смогли спать по ночам.

Как она поняла? Как поняла, что он не может заснуть, думая о ней? Но он знал, он знал. Потому что она не могла спать, думая о нем. В этом они квиты, как и во всем остальном.

Из всех возможных последствий, которые он обдумывал долгими днями и ночами после бала у леди Каупер, он и представить не мог, что она не только последует за ним на север, но и будет при каждом удобном случае требовать жениться на ней. Одно это делало ее совершенно необычной женщиной. Он не мог не вспоминать о маленькой, робкой, косноязычной девушке, какой она была, и удивляться потрясающим изменениям, происшедшим в ней.

Именно этими мыслями он с ней поделился, ведя ее в гостиную, и спросил, что же так сильно изменило ее. Ее ответ был простым и кратким:

— Вы, милорд, ваши слова на балу леди Корбридж, которые я услышала. Я — ваше создание. Я — ваша Галатея, Пигмалион. Как, в некотором смысле, вы — мое создание. Мой отказ изменил вас.

Ее слова настолько точно определили ситуацию, что милорду нечего было возразить. Он мало говорил за обедом, что не удивило остальных гостей. Всю свою жизнь на севере он был молчаливым человеком. Его юношеское красноречие исчезло с крушением надежд. Лишь Эмма была слегка удивлена, потому что с нею он всегда говорил охотно. Однако, зная его достаточно хорошо, она поняла, что он обдумывает ее слова.

Чтобы отвлечь его, она спросила о Тиш и сказала, что хотела бы поскорее снова встретиться с ней.

— Может быть, во время испытаний локомотива. Ей бы понравилось.

Милорд смягчился настолько, что согласился удовлетворить ее просьбу. Мисс Уйэтли спросила о миссис Мортон, с которой встречалась несколько раз, а сэр Томас, чтобы поддержать разговор, сообщил собравшимся, что лорд Лафтон поклялся никогда не вступать в брак и, судя по ее поведению, леди Клара последовала примеру брата.

— Я так понял, — добавил сэр Томас, — что Блэкберн сделал ей предложение и ему с позором отказали. В результате судебные исполнители, которых ростовщики придерживали на случай, если ему удастся жениться на богатой леди Кларе, выгнали его из дома.

Приличия не позволили Эмме выразить удовольствие оттого, что ее старого врага постигла подобная участь, так что она отреагировала невнятными междометиями. Она не знала также, что от Блэкберна, утратившего общественную поддержку лорда Лафтона и милорда, отвернулось и все нортумбрийское общество, чем незамедлительно и воспользовались лондонские ростовщики.

— Он всегда был глуп, — вынес приговор сэр Томас. — Я это понял, когда он отказался вступить в Большой союз. Как и Лафтон, который все же достаточно богат, чтобы не очень горевать о прибыли, которую он мог бы извлечь из успехов нашего проекта.

Ну, по крайней мере ей не придется встречаться с ними, подумала Эмма. Лелея эту счастливую мысль, она провела остаток вечера, очаровывая всех, особенно милорда, в чьи объятия сэр Томас и мисс Уэйтли явно собирались ее толкнуть. Эмму посадили его партнером за вистом, а когда внесли чай, мисс Уэйтли попросила милорда передать мисс Линкольн ее чашку и практически усадила его в кресло рядом с нею.

— Скажите мне, — взмолился милорд, — как вам удалось так подчинить сэра Томаса и мисс Уэйтли, что они из кожи вон лезут, чтобы соединить нас? Я в полном недоумении.

Эмма так изящно отпила чаю, что милорду захотелось вырвать чашку из ее рук и осыпать эти выразительные губы поцелуями.

— О, я ничего не делала. Но из некоторых замечаний сэра Томаса я поняла: они оба убеждены, что вам необходимо жениться, и считают богатую мисс Эмилию Линкольн, проявляющую такой интерес к паровым двигателям, идеальной женой для вас. В конце концов, если нам не о чем будет разговаривать, всегда останется Джорди Стефенсон, как тема для беседы. И, как я полагаю, это больше, чем есть у многих мужей и жен.

От этого саркастического замечания милорд чуть не подавился своим чаем.

— Чард, что это с вами? Что такого сказала мадам? — воскликнул сэр Томас.

Поскольку милорд был не в состоянии говорить, Эмма ответила за него:

— Ничего особенного, сэр Томас. Я просто говорила о паровых двигателях.

— Паровые двигатели, э? — воодушевился сэр Томас. — Никогда не видел подобного эффекта. Выпейте бренди, Чард. Очень целебно, мне говорили. Лечит заикание.

С уверенностью частого гостя сэр Томас прошел к буфету мисс Уэйтли и налил милорду огромную порцию лучшего коньяка.

Милорд, редко употреблявший алкоголь в те дни, не посмел отказаться. Он взял бокал, старательно отводя взгляд от веселых глаз Эммы. Посмотрите, во что вы меня вовлекли, хотел он упрекнуть ее, но понимал, что сам виноват. Ему следовало бежать с поля боя, как только он вошел в гостиную мисс Уэйтли и увидел ее.

Самое неприятное: он действительно мог представить их восхитительную совместную жизнь — как в постели, так и вне ее. Никогда прежде он не думал, что может наслаждаться разговором с женщиной. Особенно с этой, умевшей любой фразе придать неожиданный оборот. Вообще-то самое разумное было бы избегать ее. Но от этой мысли милорд впал в такую меланхолию, что даже коньяк не смог помочь ему.

Позже сэр Томас весело обратился к нему:

— Я уверен, дамы простят нас, Чард. Должен немного поговорить с вами о делах. Гостиная — не место для деловых бесед, дорогая. — Последняя фраза была предназначена для мисс Уэйтли.

Милорд думал, что его ждут новые разговоры о Стефенсоне, но ошибся. Как только они покинули гостиную, сэр Томас сбросил маску веселья и беззаботности и стал тем серьезным и могущественным человеком, каким был на самом деле.

— Я подумал, что необходимо предупредить вас, мой мальчик, — (всех мужчин моложе сорока лет сэр Томас называл «мой мальчик»), — этот безумец Бен Блэкберн бегает по всей Нортумбрии и вопит, что так или иначе разделается с вами за то, что вы его погубили. Опасный парень этот Блэкберн. От него можно ожидать чего угодно. Не секрет, что все Блэкберны — дикари.

— Я его погубил? — искренне удивился милорд. — Он погубил себя сам, насколько я знаю.

— Ну, не совсем. Лафтон разболтал, что вы выбросили его из Лаудвотера и по каким-то причинам сделали его «персоной нон грата»(Нежелательной (лат.)). Это и погубило его общественное положение. И отказ леди Клары, конечно. Какая-то неприятная история о его поведении с мисс Линкольн, когда она была гувернанткой леди Летти. Я сам обычно не слушаю подобные сплетни, но «предупрежден — значит, вооружен», особенно когда речь идет о таком негодяе, как Бен Блэкберн. Соблюдай те осторожность. И приглядывайте за вашей дамой.

Милорд ответил кислой улыбкой. Нравится ему это или нет, но его и мисс Эмилию Линкольн считают парой. Полграфства поставили себе целью поженить их, что и подтвердил сэр Томас, решительно продолжив свой монолог:

— Я старше вас, и можете считать меня назойливым, но вам нужна жена, леди Лет-ти — мать, а Лаудвотеру — хозяйка. И такая, которая принесет много денег. Любая богатая женщина подошла бы, но мисс Линкольн не просто богата. Она — красавица и умница, будто создана для вас, Чард. Удивляюсь, что вас останавливает.

— Есть проблемы...

— Бросьте, мой мальчик. Она, несомненно, любит вас до безумия, и вы ее любите, это всем видно. Выполняйте свой долг и благодарите Бога за то, что это еще и удовольствие, вот мое напутствие.

Это прозвучало как поздравление, и милорд чуть не рассмеялся. Значит, их чувства так всем заметны? Да, конечно. Нравится ему это или нет, откровенные слова сэра Томаса еще больше расшатали его решимость не жениться на Эмме. Решимость, пошатнувшуюся, как только он увидел ее вновь.

Все прекрасные намерения сохранить честь, отказавшись от Эммы и ее колоссального состояния, можно будет выполнить, только если он никогда больше не увидит ее. Соблазнительница прекрасно это понимала, когда последовала за ним на север. Умная девица, как сказал сэр Томас, и умно поступила десять лет назад, отказав ему.

Однако неужели он, как флюгер, может развернуться в противоположном направлении при малейшем ветерке? Весь этот вечер и следующий день, пока милорд находился в «Голубином Гнезде», его раздирали противоречивые чувства.

По собственному выбору он был одинок так долго, что сейчас снова испытывал удовольствие от компании и предстал перед гостями мисс Уэйтли совсем не тем человеком, какого они знали. Он как будто снова стал молодым Домиником Хастингсом, но изменившимся: время, страдания, ответственность заставили его посерьезнеть. И эта серьезность придавала его очарованию искренность и глубину.

Для Эммы время верцулось на десять лет назад. Милорд превратился в мужчину, каким она считала его, когда была юна и неопытна. Как будто через десять лет ее мечта стала явью.

На второй день компания отправилась из милого домашнего парка мисс Уэйтли к берегу Северного Тайна. Сэр Томас и мисс Уэйтли незаметно устроили так, что милорд и Эмма снова оказались вместе.

— Скажите мне, мисс Линкольн, — (он никогда не называл ее Эммой; уступить в этом значило начать отступление по всем фронтам), — что во мне так возбуждает компанию? Проявите всю вашу прославленную откровенность, прошу вас.

Он не мог не заметить, что стал центром всеобщего интереса.

— Ну, — игриво ответила Эмма, — я думаю, что все считали вас медведем и очень удивились, найдя вас таким ручным, таким цивилизованным, не диким, а домашним животным.

Он вел себя достаточно естественно последние десять лет, но не знал и не заботился о том, что думают о нем другие. Хватит того, что в ранней юности он слишком старался ублажать окружающих.

— Полагаю, именно это вы имели в виду, когда сказали, что я сильно изменился. Очевидно, перемена была такой постепенной, что я не заметил.

Эмма сомневалась в том, что перемена была постепенной, но не высказала своих сомнений. Она решила, что его вопросы самому себе — хороший признак, так как появилась надежда, что он подвергнет сомнению и свою решимость не жениться на ней! Он всегда обладал сильной волей, только в юности эта сила была направлена не в ту сторону. Все изменилось после получения им наследства. Об этом Эмма ему сказала.

— Если верно, что любой мужчина не является героем для своего лакея, то я точно не герой в глазах женщины, которая заявляет, что любит меня.

— Я не смогла бы любить героя, — торжественно сказала Эмма, — так как герои совершенны. И если бы я вышла замуж за героя, то постоянно разочаровывала бы его, и мы не были бы счастливы. Тогда как вы...

— Несовершенен и буду любить вас за ваши недостатки! Должен сказать, это новая доктрина! Вы знаете, что сэр Томас считает вас умной? А поскольку он сам очень умен, хотя и пытается это скрывать, то это очень большой комплимент. Я рад, что глупость не является одним из ваших недостатков.

— Вы правы, — вздохнула Эмма, принимая комплимент и поклон милорда, — но один из моих недостатков состоит в том, что я не выношу дураков.

— Если уж мы заговдрили о дураках, — нахмурился милорд, — будьте осторожны, если встретите Бена Блэкберна, ведь он-то дурак, и поэтому он угрожает отомстить нам. Сэр Томас обеспокоен, и, поскольку он принимает эти угрозы всерьез, я также встревожен.

— Трудно представить, что он может сделать. Мисс Уэйтли сказала, что он разорен, живет в меблированных комнатах в Ньюкасле. Но я буду осторожна.

Они подошли к берегу Северного Тайна, вызвав удовольствие обоих покровителей своей интимной беседой.

Сэр Томас получил утром известие, что испытания усовершенствованного «Блюхера» состоятся через неделю, и приглашал на них всю компанию.

— Еще одно историческое событие, о котором вы будете рассказывать своим внукам! — сияя, воскликнул он, глядя на Эмму и милорда, как будто сообщал об их бракосочетании.

— Итак, — заметил милорд, когда сэр Томас обогнал их, — я должен поздравить вас, мисс Линкольн. Кажется, вы собираетесь завести внуков. — И лукаво прошептал: — Не сразу, как я полагаю, но в отдаленном будущем.

— Неужели? — ответила Эмма также легкомысленно. — Вы уверены в этом, милорд? Но ведь для этого я должна выйти замуж?

Ее улыбка стала совершенно колдовской.

— Интересно, кто будет их дедушкой? Вы не могли бы просветить меня? Пожалуйста, скажите, кто он. Я вообще-то люблю сюрпризы, но не хотела бы выглядеть слишком удивленной, когда обнаружу, кто мой будущий муж!

Милорд пока не хотел просвещать мисс Эмилию Линкольн на этот счет. По крайней мере не так, как она имела в виду. Он хотел, нет, он с наслаждением бы удовлетворил все ее желания — что было совершенно невозможно в окружении гостей мисс Уэйтли. Вот если бы они были одни и поблизости был бы павильон... или какое-нибудь другое уединенное место... они могли бы прекрасно провести время.

Конечно, если бы он забыл о своей чести, передумал и женился бы на ней, тогда все преграды, к его — и ее — удовольствию, исчезли бы и в положенное время появились бы внуки.

Он посмотрел на нее с высоты своего роста. Лицо Эммы преисполнилось таким глубоким восторгом, что милорд был совершенно побежден. Он взял ее руку в свою. И пусть это возбудило его еще больше, мужчина имеет право на удовольствия.

Его любимая казалась необычайно тихой. Интересно, куда увлекли ее мысли? Его рука сильнее сжала маленькую ручку. Это нежное пожатие успокоило Эмму. Все будет хорошо, все обязательно будет хорошо.

Они шли по берегу серебрящегося Тайна, и Эмма грезила о выводке малышей, семенящих за ними, а милорд спрашивал себя, сколько еще сможет избегать силков, раскинутых его решительной возлюбленной!

Загрузка...