Грэм Макнилл Правила боя

Он и хотел бы заплакать, но последние два года превратили его сердце в камень. Слишком много от него требовали, слишком многое было утрачено, и больше не осталось печали. Покинутые братья, пылающий мир Ультрамара и золотая мечта о галактическом единстве, обращенная в прах. Столь необыкновенный миг в истории вполне заслуживал скорби, рыданий, раздирания одежд, вырывания волос или, по меньшей мере, приступа ярости.

Он не позволил себе ни одного из этих катартических способов разрядки: разреши он пролиться хотя бы одной слезинке — и рыдания стали бы нескончаемыми.

Изнутри Арканиум представлял собой двадцатиметровый куб с арочным входом в каждой стене, едва освещаемый толстыми свечами в подсвечниках, выполненных в виде геральдических орлов и львов. Темный сланцевый пол, простые дощатые стены, собственноручно обструганные и отполированные. Он помнил, как находил здесь приют много лет назад, когда бесконечные распри между сенаторами Макрагге становились невыносимыми для мальчишки, обожающего работать и мечтать.

Теперь этого мальчишки нет — он захлебнулся кровью в дни гибели Конора, утонул в море жуткой резни, учиненной им самим после того предательства. Когда-то он называл это справедливостью, но пролетевшие годы позволили ему взглянуть на ситуацию со стороны и увидеть истинные мотивы, двигавшие им тогда. Месть никогда не была достойной причиной заставить человека сражаться, и он твердо решил никогда больше не поддаваться этому искушению. Идентифицировав порок, он предпринял шаги, чтобы избавиться от него, и во время уничтожения Галлана эмоции направляли его руку в последний раз.

Он вновь обратился к лежащей перед ним книге, прислушиваясь к звукам жизни в крепости за любовно отделанными стенами его личного святилища. Когда-то в это место, находящееся в сотнях миль от ближайшего жилья, не добирались просители, но теперь уединенность осталась в прошлом. Его окружали акры мраморных стен, сверкающие геодезические купола, вздымающиеся в небо башни и строения совершенных пропорций. Рядом с его кабинетом выросла целая библиотека, и хотя архитекторы и математики утверждали, что в их планы заложена безупречная геометрическая гармония золотого сечения, он не разрешил им уничтожить Арканиум.

Он почти улыбнулся, сознавая, что в последний раз эмоции влияли на принимаемые им решения не в пору уничтожения Галлана. Однако улыбка не получилась, а на фоне того, что занимало его мысли, стремление цепляться за воспоминания юности казалось ничтожным.

Сидя за массивным столом из темного дерева, занимавшим всю середину комнаты, он перечитал запись, только что сделанную в лежащем перед ним огромном фолианте. Корешок книги был в метр длиной и добрых тридцать сантиметров в высоту. Прочный кожаный переплет сверкал сусальным золотом, а страницы из светлого пергамента еще хранили запах животного, из шкуры которого их сделали. Левая страница была полностью исписана убористым почерком; тщательно выписанные буквы складывались в идеально ровные строчки.

Работа шла, и с каждым днем близилось ее окончание.

Это должно стать его главным трудом, тем, за что его будут помнить вечно. Возможно, кто-то увидел бы в этом признак тщеславия, но сам он знал, что это не так. Этот труд спасет все, что пытался создать его генетический отец. Вошедшие в книгу записи составят основу знаний, необходимых для того, чтобы пережить надвигающуюся бурю. Самоотверженность, а не гордыня водила его рукой, когда он фиксировал десятилетия накопленной мудрости, где каждая глава и строчка являлись частицей унаследованного им гения, а крупица переданного знания — лишь маленький кирпичик. Но то, что будет выстроено из этих кирпичиков, окажется несоизмеримо большим, чем просто сумма отдельно взятых частей.

После разорения Калта легион как никогда нуждался в его предводительстве. Самолюбию воинов был нанесен тяжкий удар, им хотелось лицезреть своего прародителя. Каждый день слуги доставляли прошения об аудиенции от глав капитула, но то, чем он занимался, было слишком важно, чтобы удовлетворять подобные просьбы.

Они не понимали, почему он изолировался от своих сынов, но им и не нужно было понимать. Все, что от них требовалось, — повиноваться, даже если его приказы казались бессмысленными и еретическими, как те, после которых Галактика оказалась в огне.

За годы служения своему генетическому отцу он никогда не оказывался перед столь ужасным выбором.

Империуму конец. Все свидетельствовало об этом, и предательство было единственным способом не дать угаснуть мечте.

Плоть Империума погибает, но идеалы, заложенные в его основу, смогут жить дальше.

Отец поймет это, даже если все остальные — нет.

Робаут Жиллиман начертал два слова в верхнем углу правой страницы: слова предательства и слова спасения, возвещающие новое начало.

Империум Секундус.

Сражение 94

Его звали Рем Вентан из Четвертой роты Ультрамаринов, и он был предателем. Это плохо, но он ничего не мог поделать и изменить положение. Приказы исходили напрямую от примарха, а если что и вдалбливали Ультрамаринам с самого начала подготовки, так это то, что приказам — не важно каким — всегда подчиняются.

Пульсирующие вспышки озаряли горы Талассара колючим тусклым светом, когда яркие ленты огня сплетались в пылающие кружева, рассыпаясь по ночному небу, подобно фосфорным слезам. Отступление из Кастра Публиус было долгим и изматывающим, еще более тяжелым из-за беспрестанного и упорного преследования противником. Подобно финвалам, учуявшим запах крови в воде, воины Мортариона, вступив в сражение, никогда не сдавались, не ослабляли натиск и не переставали атаковать.

Когда-то эта их особенность восхищала Рема.

Он понятия не имел, как идет война в остальных частях Талассара. Все, что он знал, это то, что планировщики из главного стратегиума снабжали его указаниями через шлем. Но они ревниво охраняли свои секреты и становились скаредными, когда дело доходило до того, чтобы поделиться информацией.

Восемнадцатая рота удерживала Кастра Публиус до последнего человека — достаточно, чтобы остатки Ультрамаринов могли спастись, отступить на заранее подготовленные позиции, сооруженные илотами, саперно-строительными отрядами Талассара и исполинскими строительными машинами Механикум. Эти механизмы являлись краеугольным камнем их стратегии, и Рем был признателен примарху за то, что тот счел нужным потребовать постоянного присутствия техножречества марсианских Механикум на каждом из миров Ультрамара еще до того, как Красная Планета пала перед союзниками Воителя.

Рем заставил себя подняться и подобрал с камней свой болтер. Он быстро проверил боеготовность оружия и поставил его на предохранитель — действие настолько привычное, что стало автоматическим. Как и все, что делал воин Тринадцатого легиона. Рем прицепил оружие на бедро и огляделся по сторонам.

Горы Талассара рассыпались посреди единственного континента планеты, словно извивающийся спинной хребет, где позвонками были корявые вершины, а провалами между ними — неровные долины с тонкими линиями трещин, уходящих в толщу камня и образующих скрытые впадины, которые заканчивались тупиками разломов и узкими ущельями, куда не проникал солнечный свет. Такая местность была очень удобной для оборонявшихся, поэтому во всех сценариях вторжения сделали расчет на этот горный хребет и сопряженные с ним крепости.

Чего не учитывали сценарии, так это столь неумолимого противника, как Гвардия Смерти.

Наклонные стены из бутового камня и быстро схватывающегося раствора запечатали долину чередой укрепленных редутов и опорных пунктов. Рему были известны быстрота и завершенность, с которой Механикум ваяли ландшафты. И все же открывавшаяся его глазам картина казалась невероятной.

Долина стала шире и глубже, ее края взрывали, рыли, бурили и перекапывали, чтобы соорудить цепь связанных между собой земляных укреплений, расположившихся по всему периметру. Не прошло и полдня, как Четвертая рота развернулась здесь в боевые порядки, и дно долины стало ровным и голым, а черные вулканические стены расцвечивали морозостойкие лишайники и высокие вечнозеленые хвойники. Все это исчезло: некогда зеленая высокогорная долина теперь больше походила на каменоломню, разрабатывавшуюся десятилетиями. Отряды Талассарской Ауксилии рассредоточились по редутам, искусно сооруженным из предварительно напряженных плит, а тяжелые орудия Ультрамаринов расположились в укрытиях, которых еще десять часов назад не существовало.

Отступление было тяжелым, передовые отряды Гвардии Смерти всю дорогу висели у них на хвосте. Рем не хотел отдавать неприятелю инициативу, но новая доктрина требовала отступить.

Разбитые на группы, размещенные в тщательно продуманных местах, три тысячи Легионес Астартес Четвертой роты расположились на отдых за высокой стеной, и Рем пробирался между ними. Когда он проходил в тени одной из строительных машин Механикум, его передернуло: машина высилась над ним, длиннее и шире, чем Галерея Мечей в Макрагге; от низкого басовитого гула ее могучего двигателя содрогалась земля. Исполинский тускло-желтый корпус был утыкан орудийными лафетами, опутанными страховочными лентами с монохромным изображением Шестерни Механикум.

Его воины были расставлены за стеной, каждое отделение расположилось в точном соответствии с новой тактической доктриной. Одной из частей радикальной перестройки принципов организации легиона из крепости Гера стал свод новых инструкций и приказов, устанавливавших строгие предписания для каждого воина и подразделения, как действовать в рядах легиона. Переход от относительной самостоятельности к жесточайшей дисциплине был непривычен. Но уж если кто и мог создать тактическую доктрину для любого противника и любой ситуации, так это Робаут Жиллиман.

На ступенях боевой платформы Рен увидел сержанта Баркха, слушавшего донесения скаутов Четвертой роты с верхних скал. Из всех воинов-Ультрамаринов им труднее всего подчиняться навязанным правилам, но новые процедуры были столь всеобъемлющими по сути, что даже горячий командир разведки Четвертой роты Нарон Ваттиан решил, что придраться к ним почти невозможно.

— Пока никаких признаков, сержант? — спросил Рем.

Баркха обернулся и ударил себя кулаком в грудь — принятый до Единства способ отдавать честь. Было непривычно видеть такой жест у своего сержанта, но Рем полагал его более приемлемым, нежели аквила, учитывая, что они теперь были предателями.

— Довольно оживленно вокруг Каста Публиус, но пока никаких признаков выступления, — ответил Баркха, вытянув руки по швам, словно они были на параде, а не на поле боя.

— Мы не на Макрагге, сержант, — заметил Рем. — Совершенно ни к чему так строго блюсти устав.

Баркха кивнул, но его поза не изменилась.

— Правила, капитан, — ответил сержант. — Именно потому, что мы на войне, не резон про них забывать. Беспорядок с этого и начинается — с забытых правил. При мне такому не бывать!

— Это упрек? — поинтересовался Рем, смахивая колючую черную горную пыль со своего лазурного доспеха.

— Нет, сэр. — Баркха уставился куда-то поверх его правого плеча. — Просто факт.

— Ты совершенно прав, сержант, — сказал Рем. — Окажись рядом с Воителем демагог вроде тебя, может, всего этого и не было бы.

— Я серьезно, капитан.

— Я тоже. — Рем начал подниматься на крепостной вал, оглядывая окрестные горы. Баркха послушно следовал за ним и замер рядом, готовый исполнить любой приказ. Хотя Рем и не мог видеть отряды Гвардии Смерти, он знал, что они рыщут в нижних долинах, выискивая слабые места в оборонительных линиях Ультрамаринов.

— Я не инженер, но даже мне понятно, что мы не удержим эту стену, — сказал Баркха.

— Почему же?

— Ее выдвинули слишком далеко вперед. Самое узкое место долины у нас за спиной.

— И?

— Стена получилась слишком длинной. — Казалось, Баркха не может взять в толк, как его капитан может не понимать того, что для него было очевидным. — Нам не хватит ни воинов, ни тяжелых орудий, чтобы отбить серьезную атаку.

Баркха показал через плечо:

— На юге Йэленское ущелье, но оно слишком узкое, чтобы тяжелая бронетехника могла там проползти. На севере перевал Геликан перекрывает Кастра Мэстор. Остается единственно возможный путь — наша линия обороны, и Гвардейцы Смерти быстро это поймут.

— Все верно, сержант, — заметил Рем. — Ты говоришь это с какой-то целью?

— Конечно! Вы будто хотите, чтобы они ударили здесь. Чего я не понимаю, так это почему мы позволяем им подобное, вместо того чтобы драться.

— Атака Гвардии Смерти подобна океанскому приливу, — сказал Рем. — Если мы сойдемся лицом к лицу, они нас сметут. Но мы отходим, заманивая в глубину, пока их войско не растянется и не ослабеет. Тогда мы и нанесем удар.

— Это ваш план?

— Нет, — ответил Рем. — Это наша стратегия, определенная в трудах примарха.

— Можно начистоту, капитан? — спросил Баркха.

— Разумеется.

— Мы что, в самом деле собираемся играть в эту игру по тактическим правилам из книжки?

— Из книги примарха, — напомнил Рем.

— Знаю, и речь не идет о непочтении. Но может ли книга — даже написанная примархом — предусмотреть все возможные тактические варианты?

— Полагаю, скоро мы это узнаем, — сказал Рем, слушая стрекотание вокса.

Отряды Гвардии Смерти втягивались на нижние подступы к долине.

— Объявляй боевую готовность, сержант, — приказал Рем.

— Есть, капитан! — Баркха отсалютовал и отправился поднимать Четвертую роту.

Рем Вентан всмотрелся в даль, видя отблески далеких огней у подножия гор. Кастра Публиус потерян, Ультрамарины гибнут, и Гвардия Смерти надвигается, чтобы их уничтожить.

Как же так получилось?


Гвардия Смерти нанесла удар пятьюдесятью двумя минутами позже. Возглавляли ожесточенный штурм тяжелая бронетехника и дредноуты. Бронированный кулак, который должен был оглушить защитников стены, словно дубина, чтобы потом более легкими ударами их прикончить. Отряды мотопехоты с ревом ринулись вперед, вслед за оливково-зелеными «Лэндрейдерами», осыпавшими оборонявшихся сверкающими разрядами. Вымуштрованные фаланги воинов в таких же оливковых доспехах покидали бронированные машины и неумолимо теснили позиции Ультрамаринов.

На наступавших лился лазерный огонь и градом сыпались очереди из болтеров, пробивая бреши в их рядах, но не замедляя продвижение. Немногочисленная артиллерия Ультрамаринов оглушала врага залпами специальных снарядов, кося противника среди безумия света и грохота. Вражеские дредноуты устремились в бой, их орудия-манипуляторы врубались в защитников стены со смертоносной механической точностью.

Рем увидел, как целое отделение Ультрамаринов уничтожила пара дредноутов, и приказал своему единственному оставшемуся расчету тяжелого орудия их прикончить. Три ракеты устремились навстречу дредноутам, и один, которому в бок попали две боеголовки, упал замертво. Со вторым было покончено мгновением позже, когда заряд из мультимелты прожег дыру в его саркофаге.

Это были мимолетные победы, яркие мгновения перед лицом превосходящей силы. Гвардия Смерти двигалась напролом с упорством бездушного механизма. Рем был первоклассным генетическим убийцей, но существом куда более высокого порядка. Он гордился своими воинскими талантами, получал удовольствие от возможности помериться с кем то силами, но сражение с Гвардией Смерти означало битву с врагом, берущим на измор.

И все же Рем не собирался плясать под ее боевые барабаны. Тактические данные вспыхивали и прокручивались на визоре: количество погибших и раненых, потери с обеих сторон, предполагаемые исходы боев и множество других переменных величин. Такой мощный поток информации ошеломил бы даже аугментированного тактикуса Имперской Армии, но генно-усовершенствованная когнитивная система Рема перерабатывала его в мгновение ока.

Когда Гвардия Смерти перегруппировалась для очередного броска на стену, эйдетическая память Рема получила доступ к параметрам боя, содержащимся в тактической схематике примарха. Он отыскал похожие, следуя логическому курсу предначертанного порядка действий. Настало время отступить.

Рем прицепил болтер к бедру и отдал соответствующий приказ — один из двух дюжин разрешенных ему. С изумительной четкостью Ультрамарины начали поотрядно отступать, в то время как Талассарская Ауксилия поливала пространство перед стеной лазерным огнем. Механизм Механикум, хоть и не являлся боевой машиной, был оснащен устрашающим набором оборонительного оружия. Пока огромные гусеницы уносили машину с поля боя, небо над головой разрывал раскатистый гром ее орудий ближнего боя — звук на удивление ровный, без привычного звонкого бряцанья множества болтов. Орудийные стволы выпустили последний залп поверх стены, прежде чем машина развернулась и помчалась по петляющей дороге в горы.

Рем скатился со стены, присоединившись к сержанту Баркхе и своему изрядно поредевшему отделению. Ит, Гелика, Пил погибли, и подразделение оказалось сильно недоукомплектованным. Однако в наставлениях примарха такая возможность учитывалась, и Рем взял пополнение из отделений, что прошли сражение практически без потерь.

Гвардия Смерти добралась наконец до стены и теперь ее преодолевала. Оборонявшиеся в это время отступали. Когда Ультрамарины поднялись на горный хребет, Рем послал закодированный радиосигнал адепту Механикум в исполинской строительной машине. Мгновение, и серия направленных взрывов обрушила склоны долины, пустив по ним лавины. Это была не более чем задерживающая тактика: скоро Гвардия Смерти пробьется сквозь завалы. Но пока этого достаточно.

— Опять убегаем, — сказал Баркха по пути в горы. — Думаете, под стенами Кастра Танагра мы сделали все что могли?

Рем ответил не сразу. На его экране прокручивались данные о соотношении потерь. Мрачные цифры, и все же они укладывались в расчетные условия боя. Выжимки из общей стратегии, пропущенные через фильтр тактической информации, свидетельствующие, до какой степени обескровлена была Гвардия Смерти, непрерывно штурмующая укрепления Ультрамаринов.

— Похоже на то, — ответил он. — Остальные ордена постарались на славу.

— Однако не лучше нашего? — уточнил Баркха.

— Нет, не лучше, — согласился Рем. — «Проблемную Четвертую» никому не переплюнуть, верно?

— При мне такому не бывать, — согласился Баркха.

Рему нравилась отвага сержанта, ему было приятно слышать горделивую агрессию в голосе воина. Похоже, сугубо доктринальный подход примарха к войне устоял перед превратностями боя.

Но это было всего одно сражение и лишь один противник из множества. Настоящие испытания ждали их впереди.

Сражение 136

Голопикт, установленный над глянцевой поверхностью графопостроителя, заливал огромный стратегиум ярким светом. Он отбрасывал резкие тени на сверкающие стены и выбеливал загорелые лица. Воздух был тяжелым и спертым, разило ядовитыми маслами и едкой смазкой, тлеющей в курильницах Механикум, представлявшей собой смесь машинного масла с доброй дюжиной токсических элементов. Однако эта черная магия Механикум, несомненно, была эффективной. На Легионес Астартес эти миазмы не действовали, но смертные в обширном стратегиуме кашляли и терли глаза, из которых непрерывно текли слезы.

Рем Вентан не знал, химические раздражители были причиной этих слез или же картина гибели столь прекрасного мира. Подозревал, что и то и другое.

Он смотрел на разоренный Прандиум, и ему самому хотелось плакать: в прекраснейшем из миров Ультрамара дивные леса, горы и мерцающие озера были в огне или дыму либо отравлены ядовитыми отходами.

Никогда не боявшийся крайних мер, Ангрон спустил с цепи своих Пожирателей Миров. Рем слышал однажды, как его примарх сказал, что легион Ангрона сможет добиться успеха там, где все остальные потерпят неудачу, потому что Красный Ангел готов идти дальше, чем командир любого другого легиона, и разрешить то, что цивилизованные правила ведения войны считали недопустимым.

Видя, что сделали с Прандиумом, Рем убедился в этом воочию. Это не было честной войной, скорее, бойней, тотальным уничтожением. Великий труд примарха наверняка не предусматривал столь ужасного облика войны.

Пожиратели Миров обрушились на Прандиум после страшной и длительной бомбардировки, сровнявшей с землей большую часть великих городов и заставившей мир пылать от полюса до полюса. По правде говоря, спасать уже было нечего: миллионы людей мертвы, химические боеприпасы отравили воздух и океан на тысячелетия вперед.

И все-таки Прандиум по-прежнему играл важную роль. Его орбита проходила вблизи центральной точки прыжка и, следовательно, тот, кто контролировал Прандиум, держал в своих руках и проход к Ультрамару. Даже превращенный в груду пустых безжизненных камней, он оставался целым миром, а ни одно место, куда ступала нога Робаута Жиллимана, не будет сдано без боя.

Это произошло так скоро после опустошения Калта, что Рему казалось, будто их миры разрывают на части один за другим. Словно истлевшее древнее знамя, оказавшееся за пределами специального хранилища в крепости Геры, рассыпались основы основ Ультрамара. Отбито лишь нападение на Талассар — единственная из множества жестоких атак, рвущих на части империю Ультрамара. Воодушевленные успехами, воины Мортариона слишком растянули свои силы и оказались уязвимы, рванув на приступ горной твердыни Кастра Танагра.

Крепость обороняли части Четвертой, Девятой и Сорок пятой рот, и когда Гвардия Смерти пошла в атаку, отделения Сорок девятой, Тридцать четвертой, Двадцатой и Первой роты двинулись в обход и завершили разгром противника. Это был радостный миг, но Рем не представлял, как подобное может произойти тут.

Вокруг графопостроителя собрались капитаны четырнадцати боевых рот Ультрамаринов. Их угрюмые лица казались высеченными из гранита. Здесь же находились заместители, старшие сержанты и ученые — саванты. Военные логистеры закачивали в графопостроитель оперативную информацию и стратегические данные, в режиме реального времени описывающие мир, взорванный войной. Мир, умиравший у них на глазах.

— Пятая рота выдвигается на позицию, — сказал капитан Гонория из Двадцать третьей. — Семнадцатая идет на помощь.

— Противник вступил в бой с Двадцать пятой, — добавил Ураф из Тридцать девятой.

— Восточный фланг Адаполиса смят, — прокомментировал Эвексиан из Седьмой. — Его прорвут в считаные часы. Я приказываю Сорок третьей и Тридцать седьмой отходить.

— Тринадцатая и Двадцать восьмая — на местах, в направлении северного удара? — спросил Рем.

— На местах, — заверил Гонория. — Третья, Пятая и Девятая роты Пожирателей Миров наседают на границы Провинции Зарагосса. Если мы не пошлем туда подкрепление, можем потерять весь западный фланг.

Рем обхватил графопостроитель ладонями, выискивая какое-нибудь слабое звено в военном плане Ангрона. Как старший капитан в этом стратегиуме он был главнокомандующим сил Ультрамаринов на Прандиуме — уровень, на который он прежде не поднимался. Это было назначение самого примарха.

Почему выбор пал на него? В стратегиуме были и другие, более опытные воины. После Талассара Рем и его Четвертая рота участвовали во множестве боев локального значения и всякий раз выходили победителями, но это были бои на уровне роты, где под его командой находилось несколько сотен воинов.

Здесь — совершенно иной уровень военных действий. Конечно, Рема учили командовать обороной целого мира, но он никогда этого не делал. Учение примарха было намертво запечатлено в его мозгу: варианты, переменные, параметры, способы действий, ответные действия и тысячи подробных планов, на всякий возможный случай в ходе войны.

На Талассаре это сработало, и Рем должен был верить, что здесь сработает тоже.

Он обратился к тактическому графопостроителю и мгновенно оценил обстановку. Передвижение армий, дивизий и когорт — тысяч элементов планетарной войны — представлялось ему паутиной из яростных атак, обходных маневров, отчаянных боев и окружений. В Пардузии Девятнадцатая рота почти полностью уничтожена, и Пожиратели Миров устремились на север, через пустоши — некогда живописные пастбища, где на воле паслись дикие лошади и росли уникальные виды растений, ныне практически вымершие.

Собравшиеся в стратегиуме капитаны смотрели на него в ожидании: они не хотели посылать своих братьев на смерть, следуя приказам, разрушающим целостность оборонительных линий Ультрамаринов. По карте хаотически расползлись прямые и изогнутые линии, каждая из которых означала отдельную оборонительную позицию Ультрамаринов, защитников Ауксилии и запрошенных в подкрепление частей Имперской Армии.

— Какие будут приказания, капитан Вентан? — спросил капитан Гонория.

Рем вглядывался в карту, пропуская текущую информацию через фильтры творения примарха. Приказания представлялись очевидными для него, но они были лишены смысла. Он еще раз проверил свои умозаключения, зная, что они верны, и, тем не менее, перепроверяя их.

— Прикажите Двадцать пятой и Седьмой перегруппироваться по всей линии фронта, — велел он. — Семнадцатой оставаться на месте и удерживать позицию.

— Но как же Пятая? — запротестовал Ураф. — Они будут отрезаны от остальных, если Семнадцатая не прикроет их с фланга.

— Выполняйте! — приказал Рем.

— Вы обрекаете воинов на бессмысленную смерть, — бросил Гонория, стискивая пальцами край графопостроителя. — Я не могу стоять и смотреть, как вы в полном безумии теряете этот мир и лучших, храбрейших людей нашего легиона.

— Вы обсуждаете мои приказы? — поинтересовался Вентан.

— Вот именно, черт побери! — огрызнулся Гонория, не успев опомниться. Капитан Двадцать третьей сделал глубокий вдох. — Я знаю, что вы сделали на Калте, Рем. Черт, мы все уважаем вас за это, и примарх вам благоволит. Он ждет от вас великих дел, но ведь это безумие! Вы понимаете?

— Оспаривая мои приказы, вы оспариваете распоряжения примарха, — тихо ответил Рем. — Вы действительно этого хотите, Гонория?

— Ничего я не оспариваю, — осторожно произнес Гонория. Он обвел рукой место на проекции Прандиума с ужасающей тактической ситуацией. — Но как эти маневры смогут остановить Пожирателей Миров? Мясники Красного Ангела пожирают Прандиум, и вы помогаете им это делать.

Рем промолчал в ответ. Внутренне соглашаясь с Гонорией, он должен был верить: примарх знает, что делает. Пытаться постичь работу разума, унаследовавшего совершенство Императора, было практически невыполнимой задачей. Полет воображения, интуиция и логика, на которую способен примарх Ультрамаринов, непостижимы для всех. Кроме другого примарха. Но Рем не был уверен, что кто-то из братьев Робаута Жиллимана способен превзойти его великий стратегический дар.

И все же то, что примарх придумал и передал им, удастся, если каждая шестеренка в механизме будет крутиться в нужном направлении. А Гонория, несмотря на всю свою отвагу и доблесть, нарушает работу механизма. Этого допустить нельзя. Не сейчас!

— Вы отстранены, Гонория, — сказал Рем. — Покиньте пост и передайте командование своему заместителю.

— Вентан, подождите! — начал Эвексиан.

— Вы хотите присоединиться к Гонории? — перебил его Рем.

— Нет, капитан Вентан. — Эвексиан коротко поклонился. — Но вы должны признать, что ваши приказы выглядят несколько… противоречивыми. Вы знаете это, я вижу по глазам.

— Все, что мне нужно знать, — это то, что за моими приказами стоит авторитет примарха, — ответил Рем. — Или кто-нибудь из вас полагает себя умнее нашего прародителя? Может ли кто-то сказать, что разбирается в нюансах боевых действий лучше, чем наш отец?

Молчание было ответом, которого ждал Рем.

— Тогда выполняйте мои приказания! — закончил он.


Прандиум пылал. Значки поменьше, обозначавшие Ультрамаринов, гасли по мере гибели отделений, а воспаленная краснота пиктограмм Пожирателей Миров медленно растекалась, подобно лужам крови. Ни одна часть Прандиума не осталась нетронутой. Прекрасные дикие леса южных провинций превратились в засыпанные радиоактивным пеплом пустыни, от хрустальных скал на востоке исходило токсическое излучение — на его исчезновение понадобятся тысячи лет. Великолепные города из золотистого мрамора лежали в руинах: орбитальные заградительные бомбы стерли их с лица планеты.

То, что началось как планетарная война, распалось на тысячу локальных сражений между разрозненными воинскими соединениями. Ультрамарины сражались на расстоянии всего нескольких миль друг от друга, но словно в разных мирах.

У Рема было ощущение падения в бездну. Он уже жалел о своем решении отстранить Гонорию от командования. Не он ли сам говорил Баркхе о пользе демагогии? Разве не должен каждый руководитель внимать голосу несогласных, чтобы задуматься о правильности принимаемых решений?

Рем разглядывал карту, выискивая хоть какие-нибудь признаки положительного исхода боя и гадая, где ошибся, что сделал не так и какой аспект учения примарха не учел. Он реагировал на каждое изменение, скрупулезно следовал новым доктринам, и все же Прандиум вот-вот будет навсегда потерян.

— Бросьте вперед Тринадцатую, — сказал Рем. Это автоматическая память включила еще одно наставление примарха. — Помогите Семнадцатой и прикажите Одиннадцатой перегруппироваться, чтобы обойти с фланга Пожирателей Миров, наступающих на Тардонис. Пусть вступают в бой и удерживают их на месте.

— Сделано, — отозвался Ураф.

— Велите Восьмой группировке отойти к границе провинции Иксиан. Отрядам Механикум и саперам строить временные укрепления, — добавил Рем, когда очередные тактические данные поступили в его педантичную память. Схема исчезла, и он начал понимать, насколько уязвимы позиции Пожирателей Миров. Пришлось заплатить кровью и жизнями, чтобы довести их до этого, но теперь стало очевидно, насколько сбалансирована великая стратегия.

— Чтобы одержать величайшую победу, надо идти на величайший риск, — сказал ему примарх посреди радиоактивной пустыни Калта.

— Вы никогда не рисковали, — возразил Рем.

— Ты просто не знаешь, — ответил Жиллиман.

Когда неисчислимое множество вариаций, отображенных на графопостроителе, хлынуло в обрабатывающие центры сознания Рема, в его мозгу вспыхнули все ответы и необходимые маневры. Он слышал, что величайшие из полководцев — те, кто делает меньше ошибок, но это ерунда. Величайший полководец — тот, кто просчитывает каждую случайность и точно знает, как станет сражаться его противник. Видя изумительную красоту и сложность военных хитростей, разворачивавшихся в голове, Рем знал наверняка, что Робаут Жиллиман был именно таким полководцем.

Слова родились сами собой, используя его лишь в качестве проводника.

— Прикажите боевой группировке «Ультима» выровнять линию фронта по реке Аксиана, — сказал он. — Девятой и Двадцать пятой изменить направление удара: северо-восток, до квадрата шесть-девять-альфа/восемь-три-дельта.

Капитаны мгновенно выполнили его распоряжение, но Рем еще не закончил. Приказы так и сыпались из него, и каждый был как отравленный дротик в сердце вражеского командира. Подчиненные едва поспевали за ним, отдававшим распоряжения о переброске войск с головокружительной быстротой. На их лицах читалось замешательство, но по мере того как армии Ультрамаринов перегруппировывались, оно сменялось изумлением.

В центре Земель Праксос средоточие красных значков — одна из ведущих боевых группировок противника — оказалось в кольце после того, как разрозненные отделения Ультрамаринов соединились, будто закрывающиеся ворота, заперев врага в смертельной зоне поражения. Когда три боевые роты Ультрамаринов обрушили на них всю свою мощь — залпы артиллерии, болтеров и перекрывающиеся полосы сплошного огня умело расставленных опустошителей, — эти значки стали гаснуть один за одним.

По всему Прандиуму когорты Пожирателей Миров вдруг оказались отрезаны друг от друга и окружены; неудержимая агрессия толкала их прямо под пушки Ультрамаринов. Это было сродни эффекту домино, когда множество костяшек, расставленных, на первый взгляд, хаотично, сбивают друг друга, порождая удивительный выброс кинетической энергии. Отряды отступающих вдруг развернулись и соединились с собратьями, захлопнув за Пожирателями Миров смертоносные западни.

Ультрамарины двигались в такт повелениям Рема, словно грациозные артисты балета, являя собой отлаженную машину для убийства. Их символы оставались ярко-синими, в то время как красные значки захватчиков неумолимо гасли. Пожиратели Миров продолжали умирать, а показатели потерь Ультрамаринов упали практически до нуля.

В течение часа все бои закончились. Прандиум был спасен.

— Не могу поверить, — прошептал Ураф, когда из всех точек разоренного мира начали приходить донесения об окончании боевых действий.

— Это кажется невозможным, — выдохнул Эвексиан. — Так быстро и безжалостно!

Рем и сам с трудом верил, что наступила развязка: одно дело — верить в проницательность примарха и мудрость его великого труда, и совсем другое — видеть это в действии.

— Какова наша боевая эффективность? — спросил он.

Капитаны спешно предоставили информацию, загружая данные из донесений с поля боя, сводки потерь, таблицы расхода боеприпасов и списки выбывших по подразделениям. Донесения шли через графопостроитель; некоторые были красные, малая часть — оранжевые и подавляющее большинство — благотворно зеленые. Ураф суммировал входящий поток, но Рем не нуждался в интерпретации, результаты были очевидны.

— Семьдесят семь процентов подразделений в состоянии полной боевой готовности, — доложил Ураф. — У восьми процентов — минимальный или ненадежный уровень готовности, и еще тринадцать процентов находятся у опасного порога эффективности. Лишь два процента небоеспособны.

— Если бы я не видел этого своими глазами… — произнес Эвексиан, выражая общую мысль.

— И все это пришло из книги примарха? — спросил Ураф.

— А вы сомневались? — поинтересовался Рем.

— Будь я проклят, но на миг усомнился, — ответил Ураф, смахивая пот со лба. — Можете меня наказывать, если нужно. Я боялся, что Прандиум будет потерян вместе со всем легионом.

— Прандиум все равно что потерян, — с горечью заметил Эвексиан. — Взгляните, что эти кровожадные подонки сделали с Прекрасной Девой Ультрамара. Может ли планета оправиться после такого испытания?

— Миры Ультрамара сильнее иных, Эвексиан, — ответил Рем, глубоко вздохнув и улыбнувшись одержанной победе. — Прандиум восстановится и станет краше прежнего. Поверь мне! Чтобы уничтожить ее великолепие, одних мясников Ангрона недостаточно.

Сражение 228

— Не нравится мне это, — сказал сержант Баркха. — Такое ощущение, что мы летим в консервной банке. Эту обшивку можно плевком насквозь пробить!

— Ты же плюешься кислотой, — напомнил ему Рем. — И мало в каких обшивках и корпусах не сможешь проделать дыру своей слюной.

— Вы понимаете, что я имею в виду.

— Понимаю, но волноваться не стоит. «Громовой ястреб» — временный вариант. Это ненадолго.

— Хорошо. — Баркха оглядел голые штампованные внутренности десантно-штурмового корабля. Его металлические ребра жесткости были ничем не прикрыты, стальные кишки проводов, собранные в завязанные узлами жгуты, змеились из одного конца похожего на коробку фюзеляжа в другой. Ультрамар лежал вдалеке от миров-кузниц Механикум, и Тринадцатый легион лишь недавно получил флот из новых тяжеловооруженных летательных аппаратов. Рема в этом корабле раздражали неаккуратная сборка, некачественное оборудование и непрофессиональные конструкторские решения. Никто из создателей не счел возможным дать проекту свое имя, что было неудивительно. По всем признакам, корабль собрали сервиторы, и необходимость доверять ему свою жизнь не радовала. На соседней переборке виднелось вытравленное кислотой клеймо Механикум, и Рем коснулся его «на счастье».

— Я видел, — сказал Баркха. — Вы суеверны?

Вопрос был задан вроде бы не всерьез, но Рем услышал в нем предостережение, намек на то, что ответ следует хорошо обдумать. Баркха имел полное право осуждать старшего офицера за неподобающее командование воинами Ультрамара. Даже теперь, в разгар сражения. Особенно теперь.

— Нет. Но то, что они верят в эту машину настолько, чтобы поставить на нее свой знак, придает мне уверенности.

— Наверное, это единственное, что не дает ей рассыпаться, — заметил Баркха, когда летательный аппарат сделал вираж вокруг одной из иссушенных солнцем силосных башен Квинтарна. Столбы света из обзорных блоков в фюзеляже корабля покачнулись, и Рем почувствовал, как от брюха машины что-то оторвалось. Столкновение или сбой системы? Сердце екнуло, поскольку крылья резко снижающегося летательного аппарата прошли в метре от серебристой обшивки силосной башни.

— Впереди цель! — раздался голос по внутренней вокс связи, напряженный от усилий, которых стоило удержать сопротивляющуюся машину. По голосу пилота Рем понял, что думает о новом корабле экипаж. У прежней «Грозовой птицы» были явные преимущества, например устойчивость, делавшая полеты на ней истинным удовольствием, и надежная защита легионеров.

Рем подключил разъемы своего шлема к пикт-устройствам, установленным в носовой части корабля, наблюдая строгую симметрию Идризии — одного из главных сельскохозяйственных гидрополисов Квинтарна. Город, хоть и был отдан на утилитарные нужды выращивания и переработки урожая, обладал своеобразной красотой, создаваемой величественными башнями, навесами на столбах и облицованными мрамором домами для собраний. Планировка улиц ласкала глаз мастерским сочетанием функциональности и эстетики. Как и почти во всем на Ультрамаре, в проектировании и планировке городов чувствовался гений примарха.

Жаль, что он не приложил руку к проекту этого корабля…

Опорные пункты противника в городе были помечены красным, и Рем видел, насколько глубоко он запустил свои острые когти в тело столицы. Враг преуспел именно в городских операциях, предпочитая оружие, более подходящее для боев на ближнем и среднем расстоянии, способное прожигать укрытия насквозь, будто их вовсе не существовало.

Это сражение будет самым показательным. Остальные едва не заканчивались их поражением, пока великий труд примарха не подтверждал свою значимость. Это происходило раз за разом, сражение за сражением. Четвертая рота была отнюдь не единственной, вооруженной невероятным достижением их праотца. В то время как приближалась воздушная атака, другие роты сражались на различных направлениях театра военных действий по всему Квинтарну.

Рем был уверен, что за ним и его воинами наблюдают особенно пристально, чтобы узнать, укоренилось ли учение в их душах. В определенных кругах «Проблемная» Четвертая рота прославилась отчаянной храбростью и безрассудной отвагой. Считалось, что если творение примарха приживется у них — значит, приживется и везде. А после Калта…

Четвертая шла впереди, остальные следовали за ней.

Рем отключил тактическое видение, поскольку десантный челнок содрогнулся, и пилот, уходя от огня зенитных орудий, совершил несколько маневров, выворачивающих наизнанку внутренности. Сигнальная лампа над штурмовой рампой замигала красным и зеленым светом, и Рем хлопнул по пряжке противоперегрузочной рамы. Рама поднялась у него над головой, а он выхватил из соседней ниши свой болтер. Хоть «Громовой ястреб» и являлся развалиной, размещение груза на нем было продумано хорошо, что придавало хоть немного функциональности.

— Четвертая! — выкрикнул Рем. — Высадка через пятнадцать секунд!

Тридцать воинов заполнили брюхо «Громового ястреба» — сила, способная противостоять любому противнику и, с большой долей вероятности, уничтожить его. И все же Рему было странно идти в бой, не имея за спиной по меньшей мере пятидесяти воинов. Эта война не предполагала ни честного боя, ни уважения противника, только численное преимущество. Мало кто сумел бы пережить внимание к себе пятидесяти Ультрамаринов. Немногие переживут и атаку тридцати. И все равно это нервировало.

Рем занял свое место в центре штурмовой рампы. Звук двигателей стих, и пилот остановил корабль, удерживая его в воздухе. Рампа опустилась, и сухой жар опаленного камня и раскаленного металла наполнил отсек. Но какими бы сильными ни были эти запахи, они не могли перебить зловоние искусственных удобрений, химических добавок к почве, пряный дух вспаханной земли и тысяч акров посевов. Рем ринулся вперед, а его воины выстроились ровными рядами по обе стороны от него. Они выскочили наружу, пригнувшись, чтобы не попасть под струю раскаленных газов, вырывавшихся из двигателей «Громового ястреба».

Все оказались на крыше, обожженной дочерна и едко пахнущей горящим ракетным топливом. На парапетах лежали неподвижные тела в зеленых доспехах, и Рем увидел среди груды трупов множество пусковых установок.

— Хорошая посадка убивает, — сказал Баркха, проследив за его взглядом.

— Точно, — откликнулся Рем. Он не почувствовал, как носовые орудия «Громового ястреба» вели огонь, но считал это вполне естественным. Высадить десант в «горячей точке» было делом сложным и рискованным, но орудия «Громового ястреба» эффективно зачистили место высадки от противника. Подумав так, он едва не остановился. Легко было бы заняться исполнением своих прежних обязанностей, но эта операция совершенно иная.

— Что-то не так, капитан? — спросил Баркха. — Надо двигаться. Мы застали их врасплох, но это временное преимущество.

— Я в порядке, — заверил его Рем, бросив последний взгляд на трупы и тряхнув головой. Немыслимое стало реальной угрозой, и ему предстояло сохранить все, что стояло на кону. Кто враг, значения не имело. Важен лишь результат. Ультрамарины должны драться и победить.

Еще никогда ставки не были так высоки. Победа гарантировала жизнь самому драгоценному, что есть в Галактике. Поражение обрекало его на гибель — окончательную и бесповоротную. Рем гнал прочь мысли, не имеющие отношения к бою. Он — капитан Ультрамаринов и должен делать свое дело. Точка!

Вражеский командный пункт располагался в стоявшем поодаль здании, и его захват был ключом к всеобъемлющей стратегии примарха. Недели зондирования, взламывания кодов и расшифровки позволили разработчикам операции Ультрамаринов определить наиболее вероятные места размещения вражеских командных и оперативных пунктов. Теперь, когда в сражении за Квинтарн наступило равновесие, пришло время воспользоваться этими заготовками.

Пока бронетанковые части вели бои с хорошо окопавшимся противником вдоль линии фронта, Рем вел тридцать своих воинов, чтобы нанести точечный удар и обезглавить командную систему врага. Перехваченные шифровки свидетельствовали о том, что вражеский главнокомандующий находится на поле боя. Таким обстоятельством грех не воспользоваться.

Рем изучил планировку здания до мелочей и повел своих воинов к бронированному бункеру, из которого лестница вела на верхнюю крытую галерею. Он двигался тихо и прижимался к парапету, держа дверь под прицелом. Врагам не было смысла высовываться наружу, и они не Ультрамарины. Но кто знает степень их безрассудства?

Рем задержался у ряда выступающих компрессионных труб; их металл, горячий на ощупь, покрывали капли конденсата. Его воины заняли позиции, приготовившись к штурму бункера, и он воспользовался мгновением, чтобы бросить взгляд через зубчатый парапет на краю крыши.

Вокруг простирался город, его металлические вышки и сверкающие силосные башни блестели под жгучим солнцем, будто серебро. Едва Ультрамарины рассредоточились по периметру крыши, их корабль поднялся в воздух с пронзительным клекотом, словно оправдывал свое название. Рем видел, как он улетал прочь, заняв место в боевом строю среди двух дюжин других кораблей. Лучи света протянулись к ним с земли. Замаскированные зенитки разорвали небо, и с полдюжины «Громовых ястребов» оказались подбиты, выпали из строя и по дуге устремились вниз.

Рем не смотрел, как они падают, а рванул к бункеру, сооруженному посреди крыши. Его бронированная дверь наверняка была заперта, но это не представляло никакой сложности для штурмовой группы. К тому же приказы не требовались: еще до высадки Рем проинструктировал своих людей, и теперь каждый из них знал свою задачу и задачи братьев. Если кто-то погибнет, другой выполнит работу за него.

Рем устремился вперед, крепко прижимая к себе болтер. С других зданий до него доносились звуки боя: громкие хлопки болтеров и свистящий рев вражеских огнеметов. Он скривил губы в презрительной усмешке — подобное оружие могло бы напугать скопище ксеносов, но для воинов в лучших доспехах, доведенных до совершенства оружейниками Макрагге, оно не представляло опасности.

Сержант Аркон и брат Пилера подскочили к бронированной двери. С быстротой опытнейших саперов они пристроили к петлям и замку взрывные устройства. Потом, размотав детонационный кабель, заняли места по обе стороны двери. По знаку Рема беззвучный цифровой сигнал подорвал заряды, и дверь ушла внутрь, словно от удара исполинского кулака. Рем и Баркха бросились вперед и ударили по ней ногами. Металл согнулся, сложившись почти пополам под воздействием чудовищной силы.

Искореженная дверь отскочила, но прежде, чем она успела упасть, еще двое Ультрамаринов швырнули в дымящееся отверстие несколько гранат. Снизу донеслись звуки разрывов — на удивление негромкие, словно хлопки фейерверка. Баркха шагнул было к дверному проему, но Рем поднял сжатую в кулак руку, удерживая своих воинов на месте.

Из бункера вылетела струя ревущего и клубящегося жидкого пламени и облизала ступени лестницы, находившейся за дверью. Огонь вырвался из дверного проема, но прежде, чем оружие смогло выстрелить снова, Рем кивнул Баркхе. Его сержант качнулся к двери и выпустил в направлении лестницы очередь из болтера. Шум был оглушающий, гулкие хлопки разрывов эхом отдавались в лестничном колодце, озаряемом пульсирующими вспышками.

Баркха устремился вниз по лестнице, и его отделение последовало за ним. Второе отделение повел вниз Рем, остальных воинов возглавил сержант Аркон. Лестничный колодец был выжженным и почерневшим, будто жерло вулкана.

«Пускай ублюдки почувствуют себя как дома», — подумал Рем.

Он выскочил с лестницы на широкую крытую галерею, проходившую вдоль внутренних стен строения. Здание представляло собой полый прямоугольник с внутренним двором, пятьдесят метров в ширину и сто в длину. Снизу неслись хлопки разрывов и треск очередей, противник отчаянно пытался перестроиться и организовать оборону. Рем заметил три танка — два «Рино» и один «Лэндрейдер», — ощетинившихся целым лесом гибких антенн. Бронированные машины были выкрашены в тусклый коричневато-зеленый цвет, а на их боковых дверцах красовались черные драконьи головы.

— Аркон — налево, Баркха — направо! — крикнул Рем.

Но слова были лишними. Оба командира прочли трактат примарха о штурмовых действиях и не нуждались в его подсказках. Из выходящих на галерею помещений выскакивали воины в зеленых доспехах с оружием в руках, но было уже поздно.

Ультрамарины начали стрелять, обрушив на врага такую лавину огня, что даже боевые доспехи работы мастеров оружейников были бы не в силах долго его выдерживать. Заметив впереди движение, Рем выстрелил из болтера, скомпенсировав дополнительный вес под стволом. Он автоматически приготовился отскочить и лишь потом понял, что в этом нет необходимости. Воины перед ним были мертвы: один перевалился через балюстраду и полетел вниз, во внутренний двор, другой упал чуть менее театрально.

Рем опустился на колени возле тела, разглядывая доспех и нанесенные на него знаки. Зубастые драконы на огненном поле в сочетании со знаками молота и кузницы — свидетельства Культа Прометея. Слишком дикого и слишком религиозного, чтобы быть имперским. Это было похоже на жестокую культуру, которая развилась в цивилизацию, но так и не стала по-настоящему цивилизованной.

«Саламандры» — в самом имени звучала жестокость. Названному в честь древних чудовищ легиону недоставало весомости, и Рем лишь покачал головой, дивясь его примитивной сущности.

— И каково это — принимать смерть, зная, что ты мой враг? — спросил Рем у умирающего Саламандра.

— Никакой разницы с тем, когда я умирал, будучи твоим братом, — ответил воин, и его голова повисла.

Рем кивнул и забыл про мертвеца.

Визор показывал меняющуюся тактическую обстановку. Его воины зачистили верхнюю часть здания и теперь с боем прорывались на нижний этаж. Внезапность нападения застала Саламандр врасплох, но в этих огнепоклонниках еще сохранился боевой дух. Рем сопоставил текущее положение дел с идеальным, описанным в трудах примарха, и сразу понял, как им прорвать оборону противника.

— Сержанты, — велел Рем. — Северная лестница готова сдаться. Аркон, я хочу, чтобы твое подразделение перебралось к южной часовне. Подави огнем танки и воинов во дворе. Баркха, мы с тобой прорвемся с севера, пока Аркон не дает им поднять головы.

— Ясно, — ответил сержант Аркон. — Выдвигаюсь на позицию.

Рем повел своих людей в обход шахты. Снизу все пылало, то тут, то там со стуком падали гранаты, перелетевшие через парапет. Ультрамарины перебрасывали их обратно, но Саламандры приспособились выжидать какое-то время, прежде чем бросать боеприпасы. Рем пригнулся, когда связка гранат ударилась о стену совсем рядом с ним. Два его воина упали, их доспехи пронзительно взвыли. На Рема обрушилась мощная ударная волна, но, чтобы вывести его из боя, этого было недостаточно.

— Вперед! — закричал он. — Вставайте и вперед!

Ультрамарины поднялись и ринулись к лестнице. Рем заметил напротив себя людей Баркхи и, рванув за угол, увидел, как бегущие впереди бойцы из его отделения поливают огнем лестничный колодец. В то же мгновение Баркха обогнул другой угол шахты, и они оба заняли позицию наверху лестницы.

— Сопротивление? — спросил Рем.

— Минимальное, легко подавить, — последовал лаконичный ответ.

— Идем на штурм. Три, два, один…

Почти в тот же миг у дальней лестницы раздался залп из тяжелых орудий, и двор заполнился глухими хлопками тяжелых болтеров, сопровождаемыми шипящим свистом снарядов. Стрельба в шахте ослабела. Рем выскочил из-за угла и помчался по лестнице во двор, прыгая через две ступеньки. Внизу, в арочном проеме, заваленном сверкающими осколками модифицированных ракетных боеголовок, возник Саламандр. Он наставил на Рема мелтаган, но выстрел Баркхи угодил ему в голову и отбросил за пределы видимости. Еще один враг палил из-под арки, не показываясь, но стрельба велась наугад. Доспех Рема зарегистрировал попадание в правое плечо, но удар был нанесен вскользь и оказался не таким сильным, чтобы его остановить.

Рем выскочил во двор, меткими выстрелами из болтера разя наповал солдат противника. Спрятавшиеся за своими танками от огня Аркона сверху, они оказались не защищенными с тыла. Тремя выстрелами Рем уничтожил двоих. Третьего Саламандра заряд тоже настиг, но тот не упал, а вскинул свое оружие — черную как смоль мультимелту. Рем нажал на спусковой крючок, и боек его болтера ударил по пустому патроннику.

Он ругнулся по поводу слабой огневой дисциплины и бросился под прикрытие выведенного из строя «Рино».

Не успела мультимелта выстрелить, как в землю перед стрелком ударил реактивный заряд, и взрывной волной Рема сбило с ног. Он нырнул в укрытие, благодаря судьбу за то, что по меньшей мере один стрелок Аркона додумался прикрывать неосторожных воинов Четвертой роты с тыла. Он ухмыльнулся. Даже книга примарха не смогла до конца вытравить дух «Проблемной Четвертой».

Рем вставил новый магазин и окинул взглядом заваленный трупами двор, выискивая знаки отличия или какие-либо иные метки, указывающие на офицеров. Он видел гравировки на зубах, драконьи амулеты и кузнечные символы, но ничего похожего на обозначение ранга. Рем был немного знаком со знаками отличия Саламандр, но пока не встретил среди убитых ни одного командира.

Неужели их разведка ошиблась? Это предположение было сразу отброшено. Мысль о том, что Робаут Жиллиман мог ошибаться, казалась нелепой. Даже еретической, что, учитывая сегодняшний бой, просто вызывало смех. Он вновь сосредоточился на поле боя, отчаянно желая, чтобы их миссия увенчалась успехом. До сих пор Четвертая рота вносила лишь победные записи в летопись военных кампаний легиона, и Рем не собирался портить этот список поражениями.

Оба «Рино» Саламандр были отмечены как выведенные из строя. Системы управления разрушены и не подлежали восстановлению, но могучий крутобокий «Лэндрейдер» выглядел лишь слегка поврежденным: выведено из строя оружие и пострадала от удара одна из гусениц. Танк не двигался, но то, что находилось внутри, скорее всего, было еще живо.

Словно подтверждая догадку Рема, «Лэндрейдер» повернулся вокруг своей оси. Камни, которыми был вымощен двор, крошились в пыль под чудовищной тяжестью монстра. Передняя десантная аппарель откинулась, и появились три фигуры — титаны среди смертных, гиганты по сравнению с обычными людьми.

Терминаторы.

Рем видел терминаторские доспехи во время сражения за Калт: могучие комплекты брони, настолько огромные, что казалось невозможным, чтобы их мог носить человек. Новизна и сложность данного снаряжения таковы, что очень немногих Ультрамаринов из Первой роты обучали ими пользоваться. Да и хватило бы доспехов всего на несколько сотен воинов, поскольку конвейеры Механикум по их массовому производству только прибыли на Маккрагге, когда пришли вести о резне на Исстваане-5.

Громоздкие бронированные терминаторы были на целую голову выше Ультрамаринов, толстые нагрудники отражали заряды болтеров, словно легкий дождик. Рем видел, как эти воины сражались с Несущими Слово, но сойтись с ними лицом к лицу ему пришлось впервые, и он вовсе не горел желанием это делать.

Один из воинов носил оливкового цвета кольчужный плащ поверх левого наплечника, а на его шлеме красовался череп неведомого зверя с длинными клыками, придавая Астартес отвратительное сходство с каким-то странным ксеносом-варваром. В одной руке воин держал исполинский молот, заряженный потрескивающей энергией, в другой — щит, нечто вроде почетного знака, дающего ему право носить оружие невероятной мощи.

Свирепого военачальника — явно командующего этой группой Саламандр — сопровождали еще два воина, каждый — человекоподобный боевой танк, вооруженный чудовищным кулаком и громоздким оружием, похожим на спаренный болтер.

Их болтеры извергли огненную бурю, перепахивая двор слева направо разрывами. Три Ультрамарина упали, два преторианца взяли их в вилку и расстреляли. Это было не случайное попадание, а методичное убийство. Заряды пролетели мимо Рема: едва огненные вспышки устремились в его направлении, он нырнул обратно под «Рино».

Вражеский военачальник не участвовал в атаке, вместо этого под прикрытием «Лэндрейдера» он обрушил свой огромный молот на стену внутреннего двора. Один удар молота проделал в стене двухметровое отверстие. Смертоносное оружие разбило каменную кладку и стальные прутья арматуры. Еще пара таких ударов, и вражеский главнокомандующий уйдет из-под атаки. Организовать эффективную погоню по улицам Идризии почти невозможно. Доспех Рема уже регистрировал бешеный поток вокс-сообщений, исходящих от командующего, запрашивающего подмогу. Через считанные мгновения цель будет потеряна.

— Все сюда и захлопнуть ловушку! — приказал он. — Цель перемещается.

Ультрамарины покинули свои укрытия и начали пробираться ближе к нему, поливая двор короткими очередями. Но там, где обычный противник был бы вынужден залечь под обстрелом, терминаторы шли в полный рост.

Рем увидел, как подстрелили Баркху — в его доспех угодило сразу несколько зарядов из огромных болтеров. Баркха длинно выругался на талассарском, упал на землю и затих. Рем, прижатый к земле и видящий, как быстро редеют ряды его воинов, понял, что у него есть один шанс выиграть этот бой. Он вызвал сержанта Аркона.

— Аркон, огонь на подавление по внутреннему двору. Живо!

— Капитан, но тогда вы окажетесь в зоне поражения.

— Знаю, выполняй! Залей это место огнем!

Повторять приказ не требовалось. Аркон знал свое место в командной цепочке. Как и Рем. Главное — боевая задача. В писании примарха ясно сказано, что жизни воинов — важнее всего, особенно воинов Легионес Астартес, поскольку их явно будет не хватать в грядущей войне. Но не менее очевидно, что войны выигрываются кровью солдат. И порой единственный способ победить — пожертвовать всем ради победы.

— Быстрее, Аркон! — закричал Рем, когда командир противника пробил стену и попытался бежать. На двор один за другим посыпались ракетные снаряды, и его захлестнуло пламя. Тяжелые болтеры стреляли вновь и вновь, их смертоносный огонь был беспощаден. Заряд угодил капитану Саламандр в плечо, и от удара его развернуло; тут же второй снаряд ударил в наплечник. Силой взрыва его бросило на колени. Сверху прилетел еще один снаряд, но Саламандр вскинул щит и закрылся. Отбитый снаряд рикошетом улетел во двор и взорвался прямо среди Ультрамаринов, притаившихся за немногочисленными оставшимися укрытиями.

Нескончаемый шквал огня заполнил двор, и Рем потерял представление о происходящем, когда оглушительная какофония звуков обрушилась на него. Он утратил контроль над ходом сражения, но мог вернуть его, если бы узнал, что стало с военачальником Саламандр.

Он пополз по-пластунски вокруг «Рино», положив болтер на предплечья. Снарядные гильзы, дробленые камни, трупы… Вокс, потрескивая, вопил ему в ухо: соседние группы запрашивают информацию, сообщают о переговорах вражеских отрядов, спешащих к зданию, пилоты «Громовых ястребов» предупреждают друг друга об опасности. Рем выбросил все это из головы, сосредоточившись на том, чтобы как можно быстрее выполнить свою задачу.

Он добрался до «Рино» и встал на колени, чтобы просто выглянуть из-за гусеницы танка. Терминатор Саламандр уже стоял на ногах, хотя визор Рема показывал многочисленные уязвимые точки на его доспехе.

Видимо, военачальник почувствовал его присутствие и обернулся. Рем встретился с ним взглядом, глаза в глаза. Он смотрел на него поверх ствола своего болтера, и, хотя не мог проникнуть сквозь скалящуюся керамитовую боевую маску, ему казалось, будто он видит угольно-черную кожу воина и свирепые красные глаза. Конечно, это нелепо, но на лицевом щитке Саламандра имелась уязвимая точка, и меткий стрелок мог этим воспользоваться…

Рем нажал на спусковой крючок, и болтер выплюнул один единственный заряд. Хотя оружие стреляло на сверхзвуковых скоростях, у Рема возникло ощущение, будто он может проследить, как снаряд пронзает воздух. Еще в момент выстрела он знал, что попал в цель. Заряд угодил Саламандру прямо в лицо, и Рем увидел, что его визор зарегистрировал уничтожение. Терминатор не упал — доспех не предусматривал, чтобы надевший его мог падать, даже после смерти.

Рем выдохнул, перевернулся на спину и позволил остаткам напряжения вытечь из мышц. Это сражение, хоть и было одним из самых коротких, оказалось и одним из самых трудных.

Высоко над зданием с ревом кружили «Громовые ястребы», словно птицы-падальщики в предвкушении пира.

Сражение 314

Вдоль базальтового ущелья дул холодный ветер, приносивший песчинки с высоких пиков Макрагге. Рем чуял в этом ветре смолистый запах высокогорных елей и хрустальную свежесть ледниковых озер. Он скорчился позади пирамиды — трехметрового конуса, сложенного из обломков вулканической породы с древними отметинами, указывавшими путникам безопасную дорогу через перевалы, где можно найти воду и кров. Эти знаки древней клинописи Маккрагге не смог бы прочесть чужак, будь он даже гражданином Ультрамара.

Много лет прошло с тех пор, как Рем мальчишкой проходил через эти горы. Полуживой и еле стоявший на ногах от усталости, он брел от одного знака к другому, сражаясь за место в рядах Ультрамаринов. Из всех парней, что тогда отправились на последний этап испытания, выжил он один. Остальные умерли от тепловых ударов и обезвоживания; разбились, сорвавшись с высоких скал, или попали в лапы свирепых кошек, обитавших в пещерах. Когда Рем, спотыкаясь, буквально внес себя в бронзовые ворота крепости Геры, его встретил капитан Пендаррон — герой, сражавшийся бок о бок с Робаутом Жиллиманом в диких землях Иллирии еще до того, как Галлан предал Короля-воина Конора. Капитан поднял его, отчитал и отправил в апотекареон, кивнув в знак одобрения.

Воспоминания о том времени подарили приятный выброс эндорфинов, но удовольствие было недолгим. Это случилось целую жизнь назад: почти два века сражений отделяли того мальчишку от воина Легионес Астартес, которым стал Рем. Паренька ждали десятилетия тренировок, годы тяжелого труда, горя и — да-да! — счастья. Доказать, что он достоин занять место в рядах Ультрамаринов, было для него величайшей гордостью. Он до сих пор помнил радость своей матери, видевшей его марширующим по улицам Макрагге в сверкающих синих боевых доспехах.

После Рем больше никогда не видел своей матери, но эта потеря тронула не так сильно, как он ожидал. Его мышление кардинально изменилось, и, хотя способность испытывать печаль и волнение никуда не делась, нужны были особые стимулы, чтобы включить эмоции, связанные с прежней жизнью простого смертного.

Треск в вокс-сети вывел Рема из задумчивости. Он стряхнул с себя воспоминания о золотых деньках и сосредоточился на теперешних, мрачных. Эта кампания была самой трудной из всех, так как Сыны Хоруса постоянно превосходили их численно и в тактике. В космосе флотилии Воителя разгромили их заслоны и нападали из ниоткуда, чтобы разрушить стройные боевые порядки Ультрамаринов.

Планеты гибли одна за другой. Тарентус, Масали и Квинтарн были потеряны. При мысли о последней, после всего, через что прошла Четвертая рота во время боя с Саламандрами, у Рема ком подступал к горлу. Прандиум тоже погиб: его разорение, начатое Пожирателями Миров, довершили вирусные бомбардировки, уничтожившие все живое. Иакс осыпали зажигательными бомбами, пока Сад Ультрамара не превратился в выжженную пустыню.

Ни одна операция, проведенная Воителем, не была похожа на предыдущую, и до Рема доходили слухи из высших эшелонов, что у планировщиков главного стратегиума иссякли идеи, как с ним сражаться. Рем знал, что это неправда. В писаниях примарха должен найтись способ отразить атаки на Ультрамар. Но план этот слишком сложен и всеобъемлющ, чтобы быть понятым смертными, даже теми, чьи познавательные способности обострены, как у Легионес Астартес.

Робаут Жиллиман никогда не проигрывал и, конечно, не проиграет и эту войну.

Макрагге не может пасть. Просто не может!

Рем не знал, считать это фактом или горячим желанием.

Баркха вскарабкался к нему по каменистому склону, прячась за скальными выступами, служившими укрытием для этого отделения Четвертой роты. В тридцати метрах под ними по дну каньона змеилась ровная и хорошо утоптанная дорога через горы. Было решено, что именно здесь, вдали от сражений на подступах к крепости Геры, Воитель поведет свои войска в обход через каньоны, чтобы открыть второй фронт против последнего бастиона Ультрамаринов.

Четвертая рота охраняла проходы.

— Идут, — сказал Баркха. — Бронетехника Сынов Хоруса, в авангарде байки и спидеры. Пока их немного, но должны быть и другие, прокладывающие путь через горы.

Это было похоже на правду. В любом случае многочисленные подразделения Четвертой роты наблюдали за всеми тайными тропами в горах.

— Как у них с боевым порядком?

— Так себе, — ответил Баркха. — Они спешат. Танки пробираются с трудом, и байки едут медленно, чтобы не оторваться от колонны.

Рем посмотрел вниз, в каньон, откуда доносился гул вражеской техники, приближавшейся к смертоносной западне. Горы Макрагге были гораздо недружелюбнее других мест, с которыми Сыны Хоруса имели дело. Раз за разом врагов Макрагге губил его ландшафт. Сыны Хоруса не станут исключением.

— Передай всем — стрелять по моему сигналу! Цель — первый и замыкающий танки. Блокируйте их, а потом уничтожайте.

— Ясно, — ответил Баркха, и Рем уловил в голосе сержанта недовольство. Четвертая рота бессчетное множество раз отрабатывала на учениях подобные маневры, и ее командиры не нуждались в наставлениях по устройству засад. Рем в последний раз проверил свой болтер и прислонился к скале, глядя сквозь узкую щель между камнями. Он видел каньон, при этом тени и темный цвет скалы делали его самого незаметным. Наложив тактическую схему на панораму ущелья, он наблюдал за своими воинами, выделяющимися светло голубыми точками на фоне утесов и трещин. Не осталось ни одного свободного уголка, ни одного пути к отступлению. Каждый квадратный сантиметр земли Ультрамарины превратили в смертельную западню.

— Легкое дело, — прошептал Рем.

Шум моторов усилился, эхом отражаясь от стен ущелья. Рем слышал пыхтение «Рино», более низкий, гортанный голос «Хищников» и раскатистый рев по меньшей мере одного «Лэндрейдера». Над общим шумом поднимался высокий вой мотоциклов.

Рем пригнулся, когда на открытое место вылетела пара спидеров. Оба были выкрашены в цвет штормовой волны, а на их лобовых стеклах красовалось огненное око. Спидеры притормозили, будто гончие, выискивающие след, но Рем хорошо знал эти горы и надежно спрятал своих бойцов.

Спидеры осторожно двинулись в каньон, за ними — группа из пяти космодесантников на тяжело бронированных мотоциклах с установленными на них курсовыми болтерами. Над головным байком реяло черное знамя с изображением глаза. Рем с трудом подавил желание открыть огонь по оккупантам.

Затем появились танки: пара «Рино» в сопровождении трех «Хищников» и грохочущего монстра «Лэндрейдера», далее — еще три «Рино» и замыкающая колонну пара «Хищников». Баркха сказал, что это немного, оценивая с точки зрения боеспособности легиона, но все же это была впечатляющая огневая мощь.

Байки и спидеры проехали, и Рем понял, что другого шанса не будет. Он встал на колени и прицелился в пилота ближайшего спидера; нажал на спусковой крючок и увидел красноречивую отметку на шлеме. Пилот упал на приборную панель, а его аппарат свернул в сторону. Выстрел Рема стал сигналом к атаке для сидевших в засаде воинов. Но никто из них не успел открыть огонь, как откуда-то сверху донесся грохот орудийного залпа.

Рем видел, как его люди гибнут под прицельным огнем. Обернувшись, он заметил множество вспышек выше по горному склону. Значки Ультрамаринов гасли на визоре один за одним. И мгновения оторопи едва не стоили жизни ему самому — доспех зарегистрировал два попадания, не настолько серьезные, чтобы причинить вред, но пришлось нырнуть под каменную пирамиду.

— Баркха! — крикнул он, стреляя вверх по склону. — Ты их видишь?

— Да, — торопливо отозвался сержант по воксу. — Лазутчики Сынов Хоруса. Отрядные знаки как на машинах внизу.

Такой поворот событий ошеломил Рема. Как Сыны Хоруса могли обойти их с тыла? Откуда они узнали о засаде Ультрамаринов?

Завязалась ожесточенная перестрелка. Рем понимал, что бронемашины снизу тоже добавят порцию огня. Устроившие засаду сами в нее угодили, и продолжать проигранный бой не имело смысла. Наставления примарха по этому поводу были абсолютно четкими.

Если враг обладает преимуществом перед тобой, не медли.

— Всем подразделениям отойти и перегруппироваться, — приказал Рем. — Место сбора — Ультима Секстус. Выполняйте!


Рем перебегал от укрытия к укрытию, стреляя на ходу. У него не было ни времени целиться, ни надежды на то, что его выстрелы наугад поразят какого-нибудь из ублюдков, Сынов Хоруса. Со всех сторон доносились звуки стрельбы, перемежающиеся ревом танковых двигателей и грохотом орудий, изрыгавших в небо снаряды. Вместе с ним бежала группа измученных Ультрамаринов — остатки трех отделений, собранные им после отступления от Врат Конора в глубь гор.

На всякий шаг, сделанный ими, у Сынов Хоруса находился свой ответ или какая-нибудь хитрость. Было унизительно сознавать, что обращение к словам примарха приводило к неудаче. Рем отчаялся выиграть этот бой, но должен был продолжать верить, что за всем этим обнаружится некая грандиозная военная хитрость.

Над головой проносились сверкающие вспышки и затухающие лазерные разряды — это илоты обменивались выстрелами с передовыми отрядами армии Воителя. У Рема не было тактического режима, снайперский выстрел Сына Хоруса повредил его шлем, который через три километра пришлось выбросить. Сражаться с незащищенной головой было непривычно: Рем лишился доступа к информации с поля боя, но не мог отрицать, что так намного острее воспринималась суть сражения. Вдыхать едкий запах взрывчатки, ощущать удары взрывной волны, чувствовать привкус горелого воздуха после лазерного огня было настоящим шоком и стимулом впредь зазря не высовываться.

Лицо Рема покрылось черной сеткой потеков от струек пота. В небе над головой сливались в общий водоворот разноцветные полосы от пуль и снарядов. Никогда прежде он не слышал такого шума, смеси трескотни стрелкового оружия и басовитого уханья тяжелых орудий.

Сержант Аркон скорчился в импровизированной траншее. Его воины рассредоточились ниже по склону, а Сыны Хоруса наступали вслед за валом заградительного артогня. Как и в каньонах на юге, силы Воителя постоянно били по самым уязвимым местам Ультрамаринов. Это казалось настолько невероятным, что Рем спрашивал себя, не снится ли ему ночной кошмар, от которого никак не удается очнуться.

Он рискнул бросить взгляд на горы и увидел угрюмую волну наступающих в доспехах Сынов Хоруса. Каждый носил на груди Око Хоруса; этот же символ повторялся на знаменах, хлопающих на ветру и поднятых на бронемашинах, которые поливали огнем горные склоны.

— Уже не так хитрят, верно? — бросил Баркха, падая рядом с Ремом. Как и капитан Четвертой роты, Баркха был без шлема. Его задубевшая кожа загорела дочерна, волосы были заплетены в тугие косички, собранные в короткий хвост на затылке.

— Им это и не нужно, — ответил Рем.

— Что вы имеете в виду?

— То, что сказал. У нас нет шансов. Воитель приставил нож к нашему горлу, хитрости ему больше не нужны. Это смертельный удар.

— Правда? — переспросил Баркха, и Рем впервые увидел на его лице оттенок страха. — У нас должен быть план, как отбить их атаку?

— Скажи, что еще мы можем сделать? Любую нашу уловку и военную хитрость они разгадывают и парируют. Единственное, что нам остается, — сражаться, как подобает лучшим воинам Ультрамара, и забрать с собой столько ублюдков, сколько в наших силах.

— Но примарх должен был предвидеть такую ситуацию, — настаивал Баркха. — Может, вы неправильно поняли его слова или отдали неверный приказ? Только это могло привести нас к безвыходному положению.

Рем покачал головой.

— Тебе кажется, что я не думал об этом с самого начала боя? Да я сотню раз все проверил и перепроверил! Мы сделали все что могли.

— Тогда почему так вышло?

— Потому что есть то, с чем нельзя бороться при помощи планов и приготовлений, — сказал Рем. — Существуют талантливые полководцы, способные помножить на ноль любой план, каким бы гениально просчитанным он ни был. Воитель — именно такой полководец.

— Но примарх Жиллиман…

— Не воюет рядом с нами, — огрызнулся Рем. — Хватит болтать! Начинаем убивать!


Жестоко, шаг за шагом, Ультрамаринов оттесняли обратно в горы. И каждый отвоеванный Сынами Хоруса метр оплачивался тысячами жизней. Рем оказался прав — это был смертельный удар.

Теперь, когда у них за спиной находилась крепость Геры, защитники Макрагге приготовились к последней битве. Сдавать без боя землю своих предков не в правилах Ультрамаринов, но почти настал момент, когда им придется взглянуть на Воителя с мраморных парапетов и башен из золота и серебра. Если это конец, он будет самый славный, какой только можно себе представить.

Рем и Четвертая рота вызвались прикрывать отход Ультрамаринов и заняли позицию на Виа Фортиссимус — большой дороге, ведущей с нижних равнин к большим бронзовым воротам крепости их легиона. Позади уцелевшие Ультрамарины из поредевших боевых рот поспешно отступали под своды пока еще безопасной Геры.

Если армии Хоруса и научили их чему-нибудь, так это тому, что настоящей безопасности нет нигде. Ни на Макрагге, ни где-либо еще в галактике.

Пока Сыны Хоруса готовились к последнему штурму ворот, Рем увидел громадный «Лэндрейдер», громыхающий на позиции противника. Хотя он был не грознее любой другой бронемашины, сейчас казался более могучим, нежели привычный танк. Эту боевую машину солдаты приветствовали воинственными криками. Когда ее штурмовая аппарель опустилась на вулканические камни, Рем понял почему.

Воин, вынырнувший из подсвеченных красным светом внутренностей «Лэндрейдера», был такого роста, что все остальные рядом с ним сразу показались лилипутами. Его доспех был глубочайшего черного цвета, мерцающий и украшенный золотыми цепями. Плащ из шкуры волка развевался, похожий на крылья нетопыря. Шлем идеальной формы скрывал лицо воина. И хотя Рем знал, чье именно это лицо, он ужаснулся, увидев, когда забрало поднялось.

Дыхание перехватило.

Воитель. Хорус Луперкаль.

Самый выдающийся из сынов Императора явился взглянуть на последнее унижение Ультрамаринов.

Сыны Хоруса ликовали, их голоса эхом отдавались от скал, словно боевой клич какого-то древнего языческого племени. Эти вопли были проклятиями в адрес забытых кровавых богов. В сердце каждого воина из Четвертой роты они поселили холод.

Какая сила могла устоять против такого врага и выжить?

Какое войско сумело бы противостоять гению этого воина?

«Пускай мы не победим, но о том, что мы с ним сражались и как сражались, будут помнить, — подумал Рем. — Быть может, этого достаточно…»

— Воины Ультрамара! — вскричал он. — Помните, где вы и во имя чего сражаетесь! Все и каждый из вас — герои, Ультрамарины, несравненные воины и люди великой отваги!

Рем ощущал, что с каждым словом убежденность и сила духа крепнут. Его голос разносился над горами и с легкостью достигал слуха воинов-Ультрамаринов, отступающих к крепости, и скопищ Сынов Хоруса.

— Лишь после смерти окончится наша служба мечте Императора, и только наша смерть станет ее концом. Я не дам этой мечте умереть, а вы?

Как один, Четвертая рота ответила решительным: «Нет!» — и их ответ отразился от горных склонов странным эхом — будто к нему присоединилась часть Сынов Хоруса.

Могущественный воин посреди вражеских боевых порядков поднял руку. Солнце заиграло на золотой гравировке его латной рукавицы, с тыльной стороны которой выскользнули четыре сверкающих клинка. Рука опустилась, и Сыны Хоруса ринулись в атаку.


Для Тринадцатого легиона это было сражение без хитрости, без славы и без надежды на победу. Хотя Рем досконально следовал принципам, изложенным в писании примарха, все закончилось полным поражением. Сперва — артиллерийский обстрел и поединок на расстоянии, затем — короткая перестрелка и, наконец, ближний бой, ураган кулаков и клинков.

Рем давно растратил свои боеприпасы и взялся за меч. Он наносил удары, исполненные безнадежной ярости, и защищался, отчаянно стремясь остаться в живых, чтобы убить как можно больше противников. Подобие некой упорядоченности сражения исчезло, едва две силы сошлись.

Воины в синих доспехах закружились в рукопашной с изменниками в серо-зеленых цветах далекого океана. Сражаясь, Рем думал о том, какой останется в памяти потомков эта война и кого назовут предателями. Историю будут творить победители, и неизвестно, какую роль они отведут Ультрамаринам — возможных спасителей прекрасного идеала, павших в горах Макрагге, или изменников, чья самонадеянность была сравнима лишь с масштабами их поражения.

Ряды защитников таяли с каждым мгновением: Ультрамарины гибли под натиском превосходящих сил врага. Жизнь покидала Четвертую роту, словно воздух — грудь осужденного на казнь, на шее которого все туже затягивалась петля. И вот в живых остался один Рем.

Он отдал всего себя, но этого оказалось недостаточно. Силы, поддерживавшие его все это время, покинули тело. Рем был так изранен, что едва держался на ногах. Он рухнул на колени, сломленный разочарованием и поражением, и поник головой, представив масштабы своей неудачи.

Вдруг Рема накрыла огромная тень, и он поднял глаза.

Над ним возвышался Воитель. Его огромная, воздетая к небу рука напоминала когтистую лапу какого-то жуткого хищника. Рем ждал удара, который закончит все, но вместо этого когти Воителя втянулись обратно в латную перчатку, и он отстегнул свой шлем от латного воротника.

Рем не мог вынести его вида.

— Посмотри на меня, — произнес невыразимо прекрасный голос.

— Я не могу, — пробормотал Рем. — Я потерпел неудачу.

— Нет, Рем Вентан, — сказал Робаут Жиллиман. — Не ты. Неудачу потерпел я.


Рем сидел в одиночестве на вершине скалистого утеса, глядя на крепость Геры. Казалось абсурдным, что она выглядит такой спокойной, потому что всего несколько часов назад это была арена ужасного сражения. Илоты и сервы легиона очищали горный склон от обломков, снарядных гильз и помятых доспехов, сорванных со сражавшихся.

Оружейники легиона уже ремонтировали доспехи и бронемашины, замаскированные на время боя в цвета Сынов Хоруса. Укрепления легиона, едко пахнущие растворителем и раскрашенные во «вражеские» цвета, освобождали от бронированных доспехов и оружия.

Рем отнес свой доспех в оружейную комнату и велел своему новому помощнику почистить его и отремонтировать. Обычно он занимался этим сам, но почему-то сегодня ему казалось, что это будет неправильно. Он содрал со ствола своего оружия лазерный целеуказатель и бросил его в пропасть, презирая то, что эта вещь олицетворяет собою, и ненавидя себя за то, что подобное устройство вообще могло ему понадобиться.

Одетый в желтовато-коричневую рабочую форму и простой бледно-голубой хитон, Рем позволял солнцу освещать свое лицо и ждал наказания, которое, несомненно, должно последовать после того, как он сам и его легион не устояли против атаки Сынов Хоруса.

Но мог ли он что-то сделать? В состоянии ли вообще один воин победить Сынов Хоруса?

Внезапная улыбка озарила лицо Рема, когда он понял, что все-таки был один воитель, который мог изменить ход сражения.

— Ты ничего не мог сделать, — раздался голос у него за спиной. Обернувшись, Рем увидел Робаута Жиллимана. Он встал на ноги, покаянно склонив голову перед своим генетическим отцом. Нельзя долго смотреть на солнце и не ослепнуть от его сияния. То же относилось к Робауту Жиллиману. Безукоризненные, классической формы черты его спокойного загорелого лица были прекрасными, как у статуй, стоящих на Виа Триумфал, ведущей в Святилище Исправления — самое сердце крепости Геры.

Жиллиман подошел к краю утеса, оглядывая сверху свои владения, а Рем занял место за его плечом, хотя голова воина едва доходила до середины бицепса примарха. Как и Рем, Жиллиман был без доспехов, в легком тренировочном облачении. Однако капитан никак не мог забыть облик примарха в доспехах Воителя цвета ночи. Небесно-голубое сияние прорывалось сквозь черноту, словно солнечные лучи сквозь тучи, но видение столь совершенного существа, как примарх Ультрамаринов, в одеждах предателя никогда не покинет Рема.

— Должно быть, я что-то сделал не так, — сказал Рем. — Это единственное объяснение.

Жиллиман покачал головой и мрачно улыбнулся.

— Ты слишком веришь в меня, Рем. Я тоже могу ошибаться. Последнее сражение должно было показать тебе это.

— Я не могу это принять, — ответил Рем.

— А что тебе так трудно принять? — спросил Жиллиман. — Ты следовал моим наставлениям, и они привели тебя к поражению. Если это поражение и Калт и научили нас чему-нибудь, так это тому, что мы должны всегда быть готовы приспосабливаться и не позволять закоснеть своим мыслям.

— Но ваше учение…

— Оказалось с изъяном, — закончил Жиллиман. — Никто, даже такой, как я, не может предвидеть все вероятности. Мои слова — не священное писание, которому следует повиноваться. В бою всегда должно быть место личной инициативе. Ты и я, мы оба знаем, что искра героизма способна изменить ход сражения. Это знание и личный опыт добываются кровью, и военачальник решает, как именно действовать.

— Я напомню вам об этом, когда «Проблемная Четвертая» снова окажется на поле боя.

Жиллиман рассмеялся.

— Напомнишь, Рем, будь уверен! Я знаю, кое-кто считает меня бесчувственным, этаким ожившим Талосом из древнейших времен, мечтающим заглушить свободомыслие своими предписаниями. Но мы живем во времена, которые не терпят ни малейших отклонений от курса.

— Все-таки существовал способ выиграть последнее сражение?

— Возможно. Но поиски ответа на этот вопрос я предоставлю тебе.

— А что будете делать вы?

— Я продолжу писать «Кодекс Астартес», — ответил Жиллиман.

— «Кодекс Астартес»? — переспросил Рем. — Это то, что следует из названия?

Жиллиман улыбнулся и кивнул.

— Да, я полагаю, он имеет к этому довольно близкое отношение. Как ты думаешь? Во времена войны и мира он будет бесценным хранилищем знаний, но я не хочу, чтобы его сочли заменой разуму и инициативе. Понимаешь?

— Думаю, да, — ответил Рем, и Жиллиман поманил его к краю утеса.

— Это наихудшие дни, какие знавал Империум, — сказал Жиллиман. — И я страшусь того, что может принести будущее. Калт потерян для нас. Кто знает, сколько еще миров испепелит мой брат в своем безумии?

— Но у вас есть план, как с ним бороться? — взмолился Рем.

Жиллиман промолчал, будто опасаясь того, как Рем воспримет его ответ.

Наконец он сказал:

— Да, у меня есть план. Но он слишком опасный, чтобы раскрывать его в данный момент. Прошу тебя: когда придет время привести его в действие, верьте мне, как никогда прежде. Когда это время настанет, вас назовут предателями, трусами и вероломными слабаками, но ничто не может быть дальше от истины. Я не вижу в наступающих временах надежды для Империума, каким мы его знаем. Именно поэтому заставил вас сражаться в ненастоящих битвах. Чем бы ни закончилась война, вам придется драться с теми, кого вы считали братьями. Вероятно, даже с теми, кто сейчас является противником Воителя.

— Я не стану претендовать на понимание того, что это значит, но вы можете на нас рассчитывать. Мы сделаем все, что вы скажете, — пообещал Рем.

— Я знаю, — ответил Жиллиман.

— Мы разобьем любое войско, которое вы пошлете против нас, но у меня было время подумать, почему мы проиграли Сынам Хоруса.

— Быстро!

— Я вообще быстро учусь.

— Верно. И какой вывод ты сделал? — поинтересовался Жиллиман.

— Это была нечестная борьба.

— То есть?

— Вы не сражались вместе с нами, — пояснил Рем.

— Думаешь, мое присутствие что-нибудь изменило бы?

— Я знаю, что изменило бы, — ответил Рем, глядя в прекрасное лицо Жиллимана. — И вы тоже это знаете.

Жиллиман слегка пожал плечами, но Рем видел, что примарх с ним согласен.

Робаут Жиллиман посмотрел в небо, словно пытаясь постичь некую далекую истину или разглядеть грядущее сражение. Наконец он повернулся к Рему, и капитан Четвертой роты прочел тревогу в его глазах, страстное желание устоять перед лицом безнадежности.

— Тогда будем надеяться, что, когда придет время остановить Воителя, я буду тем, кто встанет на его пути.

Загрузка...