Элизабет Торнтон Если полюбишь графа...

Глава 1

Лорд Рэтборн равнодушно скользнул ленивым взглядом по шумной толпе обедающих в общей комнате гостиницы «Белый лебедь» и остановился на молчаливом сотрапезнике.

– Прошу прощения, Уэндон. Я тебя не слушал.

Виконт Уэндон, человек одного с ним возраста, но более приятной и немного мальчишеской внешности, в эту минуту сидел, откинувшись на жесткую спинку и балансируя на стуле, который поставил на две задние ножки. Он медленно опустился в более устойчивое и надежное положение и оперся локтями о стол, застланный скатертью из белого штофа.

– Я сказал, Гарет, что из всех полковых офицеров мы, ветераны, становимся все менее отличными от рядовых. Я все время пытаюсь привлечь к себе внимание нашего уважаемого хозяина, но безуспешно. Признаю, что этого беднягу, вероятно, рвут на части все, кому не лень, и даже его собаке приходится укрываться от ярости стихий, но, черт возьми, неужели он не может отличить человека достойного от прочих? Вот мы, два пэра королевства, к тому же герои Пиренейской кампании, а с нами обращаются как с ничтожными деревенскими сквайрами.

Это добродушное ворчание вызвало тень улыбки на задумчивом лице графа Рэтборна.

– Говори за себя, – возразил он приятным баритоном, в котором слышались нотки насмешливости.

Он слегка повернулся на стуле и, устремив взгляд своих янтарных глаз на отягощенного заботами хозяина гостиницы, сделал едва заметный жест рукой. Через мгновение хозяин оказался рядом и забормотал извинения. Рэтборн и Уэндон заказали лучший обед, какой им могли предложить.

– Отварная грудинка! Я вас умоляю! – проговорил виконт Уэндон с отвращением, когда хозяин удалился. – Клянусь, даже при Веллингтоне еда бывала получше. Ладно, – согласился он, заметив скептическое выражение на лице Рэтборна, – бывали ведь такие случаи...

– Да, но эти случаи бывали редкими и между ними возникали длительные промежутки, – заметил Рэтборн, перегибаясь через стол, чтобы наполнить бокал друга из откупоренной бутылки бургундского.

Уэндон поднял наполовину полный бокал и пригубил его:

– Да, отличное вино! Интересно знать... они легко обходились без этого или вспоминали о нем и о нас, когда мы тратили лучшие годы жизни, колеся по грязным дорогам в погоне за ускользающими армиями Бони[1]?

– Не всегда они ускользали, – ответил Рэтборн, и лицо его приняло мрачное выражение. – Нам повезло. Мы вернулись целыми и невредимыми, а тысячи других оказались не такими удачливыми.

– И тебе этого не хватает?

– Не хватает чего? Голода? Или полного изнеможения? Может быть, казней? Или бессмысленной жестокости? Потери друзей, которых я знал со школьных дней? Ты это имеешь в виду?

– Тогда почему ты не отказался от этого назначения? – не отставал Уэндон.

Рэтборн помедлил минуту-другую, затем расслабился и откинулся на спинку стула:

– Кто знает? Возможно, юношеский идеализм? Верность друзьям? Чувство долга по отношению к королю и своей стране? Теперь трудно вспомнить – ведь это было так давно. Но все это входит в привычку. Иногда мне приходится напоминать себе, что война закончилась и что я не офицер, каждый приказ которого должен немедленно выполняться. Нужно время, чтобы снова приспособиться к мирному образу жизни и вернуться к обычному распорядку. Я не привык жить как галантный джентльмен.

Виконт Уэндон разразился таким громким смехом, что все присутствующие повернули в его сторону головы и посмотрели с неодобрением. Виконт понизил голос:

– Ты негодяй, Гарет. Ты и... галантность? Да ничего подобного! Я знаю тебя почти все твои тридцать лет, с тех самых пор, как мы оба носили короткие камзолы. Ты автократ по своей природе! Это для тебя естественно. Не в армии ты этому выучился! Господи, парень, когда мы учились в младших классах школы Харроу, кто командовал в дортуаре, требовал себе лучшую койку и кровянил нос не меньшему драчуну, чем ты сам, Джорджу Гордону, нынешнему лорду Байрону? И ведь это было только началом твоей скандальной карьеры! А потом, когда мы поступили в Оксфорд, кто оттеснил всех от прелестной Гризельды, жены нашего блестящего декана, да, да, и дрался на дуэли с бедным старым чудаком, пытавшимся всего лишь защитить то, что по праву принадлежало ему?

Рэтборна слегка передернуло.

– – Некоторые случаи из своей жизни лучше не вспоминать. Этот – как раз из таких. Можешь себе представить, этот несчастный не знал, как держать пистолет и с какого конца стрелять! Он мог, бедняга, убить себя! Если я отбил у тебя даму, то прошу прощения, но я оказал тебе услугу, хоть и ненамеренно.

– Не вспоминай об этом, – снисходительно проговорил Уэндон. – Я бы не смог ее содержать. Папаша, старый скряга, держал меня в строгости и в весьма стесненных обстоятельствах. Ты же никогда не страдал от недостатка средств.

Уэндон осекся, вдруг вспомнив, что Рэтборн в бытность студентом старшего курса был склонен высмеивать свою исключительность, намекая на то, что мать подкупает его, стараясь держать подальше от отчего дома. Шутка Уэндона оказались слишком похожей на правду и потому вовсе не смешной. Ходили слухи о том, что размолвка между Рэтборном и его матерью произошла после того, как младший брат графа погиб в результате несчастного случая, когда пытался взобраться на скалу.

Служанка принесла обед на красивом декоративном блюде, и мужчины умолкли, дожидаясь, пока она составит тарелки на стол.

Девушка переводила взгляд с Рэтборна на Уэндона, явно оценивая их, затем остановила взгляд на красивом, хоть и суровом графе, который упорно смотрел в окно.

– Мила, – сказал Уэндон, когда девица удалилась.

– Ты имеешь в виду отварную грудинку? – спросил граф, и глаза его при этом лукаво блеснули.

– Не важно, – покачал головой Уэндон. – Ты говорил о своей сестре и упоминал, как мне помнится, что из-за нее ты отправляешься в город. Или это связано с миссис Дьюинтерс, красой и гордостью «Друри-Лейн», которая, как я слышал, обитает в Челси, в одном из принадлежащих тебе домов?

– Я из тех хозяев, что вечно отсутствуют, – ответил Рэтборн, отрезая себе кусок говядины и передавая блюдо другу. – Но до чего хорошо ты информирован, Уэндон. Мы могли бы с успехом пользоваться твоими талантами в разведке, если бы только знали о твоей склонности слушать и запоминать сплетни.

– Вовсе нет, – с жаром возразил Уэндон. – Твои методы несопоставимы с моими и никоим образом не соответствуют моей нежной натуре. Я понимаю, что кто-то должен заниматься грязной работой, но...

Виконт замолчал, осознав, что в его словах содержится замаскированное оскорбление.

Было чистой случайностью, что Уэндон кое-что узнал о своем приятеле – тот был вовсе не тем, кем казался, когда они служили вместе в Испании под командованием Веллингтона (или Уэлсли, как его тогда называли). Уэндону с его кавалерийским подразделением была поручена разведывательная операция, и он, попав в плен к французам, был доставлен в их штаб-квартиру для допроса, на котором присутствовал Рэтборн, но только в роли французского офицера. Если он и удивился, увидев виконта, то скрыл свои чувства очень умело, гораздо лучше, чем Уэндон, который чуть не выдал его.

Именно граф спас Уэндона, когда дело обернулось хуже некуда и казалось, что его непременно расстреляют. Рэтборн увез виконта и этим чуть было не раскрыл себя.

Уэндон полагал, что спасением обязан тому факту, что их знакомство с графом восходило к детству и играм в годы пребывания в школе Харроу. Он гадал, стал бы Рэтборн рисковать столь многим ради незнакомца или нет. Он в этом весьма сомневался. Однако, когда Уэндон благополучно оказался среди англичан, с него потребовали клятву хранить тайну и держать язык за зубами по части секретной деятельности графа во время войны. И до недавнего времени он вспоминал об этом с неприятным чувством.

Но в конце концов война закончилась. Рэтборн вернулся в Англию живым, не пострадав от руки французского убийцы, и его доверенным лицом оказался человек, не представлявший для графа опасности. И все же Уэндон понимал, что ему следовало помалкивать.

Он бросил быстрый взгляд на своего сотрапезника и почувствовал облегчение, заметив, как темная бровь Рэтборна вопросительно изогнулась, а глаза блеснули весельем.

– Замечтался? – спросил он насмешливо.

Уэндон тотчас стряхнул с себя задумчивость и затараторил:

– Забудем о войне! Старина Бонни – император острова Эльба и груды скал на нем. Англия может не опасаться вторжения, а мы больше не военные люди. Расскажи о своей сестре.

Рэтборн снисходительно пожал плечами:

– Да рассказывать нечего. Сейчас Каро восемнадцать, и моя мать хочет, чтобы она начала выезжать в свет. Мое присутствие придаст основательность всем этим вечерам и балам, которые она намерена посещать. Что это такое, черт возьми?! – воскликнул он с выражением отвращения на лице, поднимая крышку с блюда и зачерпнув ложкой темно-зеленую овощную массу.

– Отварная капуста. А что ты рассчитывал найти в английской таверне? Эй, положи это мне на тарелку. Прекрасное дополнение к отварной грудинке. Да, и немного вареного картофеля.

По-видимому, аппетит виконта не пострадал от скверного качества пищи. Граф, будучи, вероятно, более привередливым в еде, ограничился бургундским и сыром стилтон.

– Ты, случайно, не знаешь что-нибудь об Армане Сен-Жане? – спросил он мимоходом, выдержав паузу. – Ты бываешь в городе чаще, чем я, и, возможно, ваши пути пересекались.

– Я давненько не был в городе, однако его знаю, – ответил Уэндон, задумчиво разглядывая непроницаемое лицо друга.

– И?..

– Это вспыльчивый молодой человек, горячая голова. По-моему, ему не больше двадцати. Его склонность к игре – притча во языцех, как и интерес к женщинам, коих у него легион. При этом он ни в чем не знает удержу. Ну каково? Он, разумеется, наполовину француз. Где-то за кулисами у него есть сестра, не имеющая над ним никакой власти. При этом он обаятелен. Если подумать, то, пожалуй, он похож на тебя в твои юные годы. Но твой кузен Тони Кавано может рассказать о нем больше, чем я. Он взял его, так сказать, под крылышко и изо всех сил пытался удержать от безумных поступков, но без успеха.

Рэтборн улыбнулся:

– Теперь-то уж ясно, что тебя следует привлечь к секретной деятельности, Уэндон. Война не была бы и вполовину такой долгой, если бы мы забросили тебя в тыл к французам. У тебя несомненный талант собирать информацию.

Уэндон смущенно рассмеялся.

– Ну, я бы немного побродяжничал. Не могу осесть и управлять своими поместьями, как ты. Думаю, это война сделала меня беспокойным. Возможно, следовало бы найти себе жену и заняться продолжением рода, о чем мне постоянно твердит матушка.

Неожиданно виконт замолчал, пораженный пришедшей на ум мыслью.

– О Господи! Сен-Жан увивается за Каро?! Да? – воскликнул он. – Готов отдать ему должное – ну и наглец же он!

Рэтборн возразил, но Уэндон продолжал, будто и не слышал его:

– Будь начеку, Гарет! Этот щенок опасен, и характер у него дьявольский! Ему все едино – драться на пистолетах или на рапирах. Его небеса благословили хладнокровием и природным талантом, а это, видишь ли, смертоносное сочетание.

– Эта перспектива приводит меня в ужас! – проговорил граф с издевкой в голосе. – Говоришь, он безжалостный малый? Слава Богу, что мне не довелось встретить это исчадие ада на поле боя. Иначе у меня бы возникло искушение уложить его поперек колена и хорошенько отшлепать.

– Глупо его недооценивать, – продолжал Уэндон. Он отрезал себе добрый ломоть грудинки и с аппетитом принялся есть. – Я исполнил свой долг. Если ты не склонен принимать Армана всерьез, то это твое дело. Но не говори потом, что я тебя не предупреждал.

Дверь отворилась, и в комнату ворвался поток холодного воздуха. Рэтборн посмотрел на дверь, и его брови сурово сошлись над переносицей.

На пороге стояли две женщины. Старшая из них была пониже ростом и держалась позади, будто сомневалась, стоит ли ей входить. Взгляд графа был прикован к другой женщине – молодой. Она стояла, высоко подняв голову, придерживая рукой зеленый плащ, свисавший свободными складками с плеч. Ее ясные глаза смотрели холодно и оценивающе.

Рэтборн узнал бы ее где угодно! Пролетело пять лет с тех пор, как он смотрел на нее, запоминая каждую черточку прелестного лица, каждый нежный изгиб, каждую дорогую ему особенность, постоянно присутствовавшую в его воспоминаниях с момента их последней встречи. И все же в жизни она оказалась другой – больше не походила на едва оперившегося птенчика. Теперь она превратилась в цветущую женщину, сдержавшую обещание стать красавицей. Он ощутил стеснение в груди, напомнившее о том, что созерцание ее классической красоты всегда вызывало у него учащенное сердцебиение.

Рука невольно поднялась к лицу, а палец нащупал маленький бледный шрам на левой скуле. Рэтборн надеялся предстать перед ней в ином свете и в иной обстановке. Впрочем, это было не важно. Он ни в чем не винил провидение. Лучше раньше, чем позже.

Женщина сняла с себя шляпу с высоким козырьком, и стали видны ее густые блестящие волосы, заплетенные в косы и уложенные на затылке. Рэтборн, как ему казалось, ощущал под пальцами их шелковистую гладкость. Ему страстно захотелось вынуть шпильки и распустить их, чтобы они упали тяжелой золотой волной на плечи. Он улыбнулся, увидев, как женщина знакомым ему нетерпеливым жестом откинула назад с гладкого высокого лба капризную прядку, бросила через плечо ободряющий взгляд на свою спутницу и сделала нерешительный шаг вперед. Ее губы изогнулись в легкой улыбке.

Она обвела глазами комнату и оглядела с нескрываемым интересом присутствующих. У Рэтборна вдруг возникло неосознанное желание смутить ее своим присутствием, так же как его смутило ее появление.

На мгновение взгляд женщины задержался на Уэндоне, и граф заметил, что улыбка ее стала шире. Потом она встретилась глазами с Рэтборном, и он заметил, как одновременно испуганно и изумленно ее темные брови взметнулись вверх. Она узнала его. Рэтборн понял это по блеску в глубине ее зеленых глаз, расширившихся в тревоге от столь неожиданной встречи. Он продолжал неотрывно смотреть на женщину и заметил, как быстро она дышит, словно старается с каждым выдохом отторгнуть его. Рэтборн понял, что она, как и он, живо помнит подробности их встречи и то, как давным-давно она изо всех сил сопротивлялась ему, а он решил, что не будет проигравшим в этом единоборстве. Его пронзительный взгляд приковывал ее к себе и вынуждал сдаться. Румянец на щеках женщины стал ярче. На губах Рэтборна появилась слабая улыбка. Он продлил бы это состязание, но в этот момент между ними появился кто-то третий, и когда их глаза снова встретились, женщина отвела взгляд.

– Кто она? – тихо спросил Уэндон, когда леди позволила хозяину усадить себя за стол спиной к Рэтборну.

– Когда-то, давным-давно, я знал ее, – ответил Рэтборн уклончиво.

– Мне кажется, я когда-то встречал эту леди, – заметил Уэндон, с трудом скрывая любопытство. – Не похоже, что она готова возобновить знакомство с тобой.

Уэндон выжидательно посмотрел на друга.

– Не выпить ли нам кофе с бренди? – спросил Рэтборн, явно уходя от разговора.

Он попытался поймать взгляд хозяина, но безуспешно, потому что в этот момент девушка в зеленом плаще поманила того к себе указательным пальцем. Рэтборн заметил, как в ее кольце сверкнул изумруд, и загадочно улыбнулся.

– Ну не обидно ли? – воскликнул виконт, и в голосе его слышалось удивление, смешанное с досадой. – Как мы это переживем, Рэтборн? Чтобы нас обскакала девушка, единственное достоинство которой – хорошенькое личико? Ты погляди на нашего хозяина! Он просто пускает слюни, глядя на нее!

– Да, такой вот поворот дел. Но пусть тебя успокаивает мысль о том, что если бы она была мужчиной, которого убеждали принять на себя должность на службе его величества, то карьера его была бы обеспечена.

– О? Неужели? – удивленно спросил Уэндон.

– Ее стратегией, будь она мужчиной, была бы оборона, и это стало бы ее сильной стороной, – ответил Рэтборн, глядя женщине в спину задумчивым взглядом. Помолчав минуту, он добавил: – Но это был бы единственный случай, когда она смогла бы меня обойти.

Рэтборн провел рукой по лицевой стороне своего темного сюртука и извлек из внутреннего кармана кусочек кружева:

– Это принадлежит миссис Дьюинтерс.

Слабый, едва уловимый аромат красной гвоздики донесся до Уэндона, и он скорчил гримасу:

– Что ты собираешься делать?

– Как что? Возобновить старое знакомство.

Граф отодвинул стул и поднялся на ноги в своей неторопливой манере. Что-то в выражении его лица заставило Уэндона воскликнуть:

– Господи, Гарет! Она всего лишь молоденькая девушка. Осторожно, малый! Чем она тебя так обидела, что ты... хочешь ее столь сурово наказать?

Рэтборн изобразил изумление:

– Наказать? Ты заблуждаешься, Уэндон. Скорее это можно назвать принятием решения. Ты извинишь меня?

Дейрдре скорее почувствовала, чем увидела приближение Рэтборна. Она внутренне вся напряглась, но внешне продолжала сохранять спокойствие, беседуя со спутницей, и с ее губ не сходила улыбка. Вскоре она заметила изумленный взгляд своей тетки, устремленный куда-то чуть выше ее головы, осторожно обернулась, чтобы бесстрастно взглянуть в знакомое лицо, столь упорно преследовавшее ее в часы бодрствования и сна с тех пор, как граф стремительно ушел от нее в ту последнюю их незабвенную встречу.

Он буквально навис над ней, давя своим присутствием, и Дейрдре пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдержаться и не отшатнуться. Его взгляд, полный холодной учтивости, заставил ее внутренне содрогнуться в тот момент, когда они встретились глазами.

– Рэтборн к вашим услугам, мэм, – услышала Дейрдре его глубокий баритон. Рэтборн почтительно поклонился, обратившись к тетке. Дейрдре уже почти забыла этот хрипловатый голос. Он мог быть разным: мягким, успокаивающим или обольстительным. – Полагаю, что эта дамская деталь туалета принадлежит вам? Вы уронили ее, входя сюда, а я подобрал.

Тетка Дейрдре, леди Фентон, оглядела доброжелательного джентльмена, возвышавшегося над ней. Его присутствие требовало внимания. Темные, с рыжеватым оттенком, волосы спускались на воротник, узкий черный сюртук высшего качества и модного покроя облегал широкие плечи. Загорелое лицо, белозубая улыбка были великолепны, но больше всего ее поразили глаза – янтарные, с золотистыми вкраплениями, как у тигра. Мужчина стоял рядом и пока он терпеливо ожидал ответа.

– Покорнейше благодарю, сэр, но я не узнаю платок. Леди Фентон повертела вещицу в руках, внимательно ее рассматривая:

– Возможно, он принадлежит какой-нибудь другой леди... Это не твой, Дейрдре?

Дейрдре уловила застарелый запах, исходивший от кружевной тряпицы, и глаза ее сердито сверкнули.

– Полагаю, вам следует попытать счастья с другой леди, – холодно и решительно произнесла она.

Тетка бросила на племянницу вопросительный взгляд, но Дейрдре отвела глаза.

– В таком случае прошу извинить мое вторжение, мисс... – Рэтборн замолчал, ожидая, когда она представится.

Дейрдре хранила каменное молчание, но ее тетка, вероятно, обескураженная скверными манерами племянницы, поспешила сказать вместо нее:

– Позвольте представить мою племянницу мисс Дейрдре Фентон. Я леди Фентон.

– Я в восторге, – ответил граф, поднося к губам пальчики леди Фентон. – Мисс Фентон? Я припоминаю это имя. Кажется, я имел удовольствие быть представленным вам раньше, перед тем как отправиться в Испанию. Это было около пяти лет назад. Как я припоминаю, ваша матушка в то время начала вывозить вас в свет.

Рэтборн взял руку Дейрдре и поднес ее к губам:

– О, кто мог бы забыть этот ослепительный изумруд? Вижу, вы его все еще носите.

Леди Фентон почувствовала что-то неладное. Дейрдре, до сих пор сидевшая на месте как изваяние, со щеками белее полотняной скатерти на столе, подняла голову и посмотрела на графа пылающим от гнева взором:

– Я считаю это кольцо своим счастливым амулетом. Она решительно вырвала свою руку.

– Правда?

Граф намеренно неторопливо дотронулся до шрама на щеке, и Дейрдре, неожиданно смутившись, снова уставилась на соусники.

– Вы суеверны, мисс Фентон?

– Едва ли, сэр. Я ношу кольцо, потому что оно принадлежало когда-то моему покойному отцу. Вот и все.

– Это трогательно. Прошу меня извинить, я отнял у вас слишком много времени. Леди Фентон, надеюсь, вы позволите мне нанести вам визит в городе? Мисс Фентон, я к вашим услугам, мэм.

Этот час, как показалось Дейрдре, был едва ли не самым длинным в ее жизни. Она с трудом могла бы вспомнить потом, что ела, о чем говорила с теткой. Все ее мысли были заняты Рэтборном. Дейрдре всеми силами старалась удержаться и не смотреть в его сторону. Когда Рэтборн собрался уходить, стойко проводила его глазами и кивнула в ответ на его прощальный поклон. И наконец вздохнула с облегчением, избавившись от столь опасного соседства.

Загрузка...