Часть вторая Сезон дождей

Пролог

— Подъём! Подъём! Вставайте!

Сержант походя пнул лежащих на травяной подстилке мужчин и пошёл дальше.

Раджив захныкал, как маленький ребёнок, — Зак, ведь барабанов ещё не было. Чего ему от нас надо?

— Вставай, Радж, — бывший пилот зябко ёжился и хмуро смотрел, как за окном барака идёт осточертевший ливень, — дел много. Сержант правильно сделал, что поднял нас раньше…

Индиец прекратил хныкать и тоже продрал глаза — вокруг было темно, серо, пасмурно и очень-очень неуютно. Над океаном висели тяжёлые чёрные тучи, из которых лил непрекращающийся холодный дождь. Зак подтянул остатки брюк — единственную оставшуюся у него одежду — и пошёл вслед за сержантом.

Утро было необычным — на базе никто не спал. Десятки солдат, моряков и морпехов Империи копошились впотьмах, разгружая пару странного вида кораблей, появившихся в бухте. Личная гвардия господина суперинтенданта стояла с факелами в полном боевом облачении, прикрывая вход в его покои, а на берегу, возле укрытых шкурами грузов, сидели десятки вооружённых до зубов дикарей.

У Раджива подкосились ноги, а Зак лишь судорожно сглотнул и постарался стать незаметным.

— Чего встали? За мной!

Десятник конвойной службы, не оглядываясь на пленных, спокойно шёл к дикарям. Лётчик отчаянно посмотрел на квадратную спину сержанта и, едва передвигая ватные ноги, двинул к берегу. Следом за ним, стуча зубами от холодного дождя и от животного ужаса, по грязным лужам полз индиец.


Когда командир и первый пилот 'Гольфстрима' Закари Яблонски увидел, кто выходит из подкатившего к трапу лимузина, ему немедленно захотелось протереть глаза, а Оливер, второй пилот и, по совместительству давний приятель Зака, закряхтел и сразу изобразил охотничью стойку.

— Зак. Моя вон та — беленькая!

По трапу важно поднимался толстый и неимоверно важный индиец, а за ним — десяток такииииих красавиц, что лётчик ущипнул себя за руку. Обычный рейс бизнес-джета из Лондона в Мумбаи с промежуточной посадкой в Абу-Даби сразу заиграл новыми, яркими и свежими красками. Индиец — по виду классический бабу — в ответ на его приветствие лишь надменно выпятил нижнюю губу, но Заку было всё равно.

'Невероятно!'

Стайка девиц деловито поднялась на борт самолёта, заняла кресла и отказавшись от традиционного бокала шампанского, немедленно погрузилась в сон. Индиец, представившийся Радживом, тоже попросил его не беспокоить вплоть до посадки, и разочарованным лётчикам ничего не оставалось делать, как заняться своими прямыми обязанностями.

'Гольфстрим' с двумя пилотами, одной стюардессой и десятком пассажиров как раз оставил позади огни ночной Вены, когда случилось ЭТО. Сначала стремительно упало давление за бортом, как-будто снаружи был вакуум. Зак физически почувствовал, как вспухает фюзеляж его самолёта. Как трещит обшивка и как напряжены шпангоуты. Затем резко скакнула забортная температура и двигатели, не рассчитанные на такой тёплый воздух, 'сдохли'. Тяга упала так, что 'Гольфстрим' фактически 'встал'.

Это была самая страшная минута за всю двадцативосьмилетнюю жизнь самого молодого командира коммерческого реактивного воздушного судна в Британии. Самолёт жутко затрясло и он камнем рухнул вниз. Что он делал и как выкручивался из этой ситуации, Зак Яблонски не помнил. Очнулся он над безбрежным синим пространством и среди бела дня. Машина послушно летела на автопилоте, датчики и дисплеи показывали полную исправность всего оборудования, а Оливер поспешно вытирал платком мокрое пятно на своих белоснежных брюках.

Кое-как успокоив своих пассажиров, Зак попытался связаться с землёй и попробовал определиться, где же они находятся. Ничего не вышло. После двух часов безуспешных попыток, непрерывно ругавшихся пилотов 'Гольфстрима' вызвали на аварийной частоте. С высоты двенадцати километров Зак прекрасно видел ставшие в круг 'Боинги' и маленькую серую тушку русского военного самолёта, кружившего далеко внизу.


Вожделенный берег, которому они все так обрадовались, на поверку оказался сплошной чередой гор и холмов, густо поросших настоящими джунглями. Покрутившись с полчаса над оказавшейся такой негостеприимной сушей, Закари вновь вернулся к морю и, безуспешно вызывая на аварийной частоте своих коллег, пошёл вдоль изрезанной скалами береговой линии, в надежде увидеть хоть какое-то подобие пляжа.

В общем, самолёт он утопил.

Глава 1

— Выкинь ты его от греха подальше. Выкинь и забудь. А лучше — в море утопи.

Шевченко опасливо смотрел на вновь почерневший кругляш, лежавший на столе.

— Выбрались и слава богу! Забудь, Витя. У меня тут, — майор торопливо полез в карман, — вот. Для тебя…

На стол легла пачка банкнот. Те самые евро, что находились в сумке у Йилмаза, странным образом оказались у пилота.

У Витьки отвисла челюсть. Кроме постоянно ноющей боли в груди о потерянной Катеньке, в голове постоянно крутились мысли о том, как же ему жить дальше. Причём не вообще, а конкретно — что жрать. Деньги, которыми он так весело разбрасывался в первый день возвращения, кончились давным-давно.

— Откуда?

— Оттуда.

Пилот подмигнул и рассказал историю о том, что он то свою долю у турецкого лётчика забрал сразу, несмотря на ехидные смешки окружающих. Сам же Витька таскаться с лишним весом не пожелал и пачки, причитавшиеся лично ему, а также Кате и Антону, оставил в сумке Йилмаза.

"Ну кто ж мог знать!"

— Держи, Витя, — Шевченко отдирал деньги от сердца с кровью и зубовным скрежетом, — твоя… э… половина. А медальку — утопи. Вот ей Богу!

"Половина" майорских денег была равна всего одной пачке пятисотенных купюр. Пятьдесят тысяч евро. Хотя, как сейчас припомнил Егоров, доля каждого превышала триста тысяч. Мысленно махнув на такую мелочь рукой и списав "недостачу" на прижимистость щирого украинца, Витька сунул пачку денег в карман.

— Нет, батя… "пулемёта я вам не дам".

Майор вздохнул.

— Я так и думал.


Придя в себя после недельного запоя, Виктор Сергеевич Егоров собрал мозги в кучу и быстро набросал план дальнейших действий. Основная мысль и стратегическая цель, которую он поставил себе ещё ТАМ, не изменилась ни на йоту. Жить богато, долго и счастливо со своей любимой женщиной. Где и как — неважно. Главное — вместе.

Дальше в дело вступила элементарная логика. Выяснив у майора с какой скоростью они катили перед переносом, Егоров отобрал у Володьки скутер и принялся кататься по ночной Паттайе. Пару раз он едва не залетел под встречные автомобили (уж слишком непривычно было ехать по "встречке"), но назад, в соляную пустыню, он так и не вернулся. Витька совсем уж было собрался впасть в отчаяние, как Пётр Александрович случайно за ужином ляпнул что-то насчёт аккумуляторов.

— Да она, наверное, как аккумулятор работает. Или, точнее, как конденсатор, — майор хлопнул рюмку водки и закусил, — уффф, гадость! Огурчиков бы… малосольных… и холодца…

У Витьки "щёлкнуло". Он припомнил всё, что говорил о медальонах шаман, сложил два и два и получил четыре. Вкратце мысль была такая — при минимальном использовании артефакта, тот давал молнию и восстанавливался почти сразу, но полная зарядка требовала времени.

"Три. Ровно три месяца!"

Вождь дикарей утопил своих преследователей первого июня, а "залетели" обратно они тридцать первого августа. Егоров повеселел.

"Подождём!"


— Я так и думал. За Катей пойдёшь?

— Пойду. За деньги, батя, спасибо. Подожду ещё, — Витька посмотрел на часы, — два месяца, восемнадцать дней и где-то двенадцать часов — и пойду.

— Ну добре, — украинец помолчал, — но это уж — без меня.

На Витькин вопрос о дальнейших планах, бывший лётчик лишь пожал плечами. Новости, которые приходили из Украины, были одна хуже другой. Сначала в интернете проскочила информация о том, что в джунглях Таиланда был найден разбившийся военно-транспортный самолёт ВВС Украины. Естественно, Киев пошёл в отказ, заявив, что этого не может быть, потому что указанный борт давным-давно разобран на металлолом. В ответ Бангкок предъявил железные доказательства в натуральную величину и отменил заказ на сотню бронетранспортёров.

Правительство незалежной встало на уши. В дело немедленно влез Интерпол, ООН и, конечно же, США. Таиланд, ни много ни мало, обвинил Украину в военной контрабанде. Дело приняло крутой оборот. Оправдания директора авиазавода, что, мол, этот самолёт уж месяц как разобран, в расчёт не принимались. Все ответственные были немедленно и показательно арестованы. Апофигеем кампании по показательной порке "новых оружейных баронов" было задержание и заключение под стражу военного пенсионера Петра Шевченко.

Майор, узнав об этом, только схватился за сердце, а Витя злобно выматерился. Понять, причём тут был бывший лётчик, было абсолютно невозможно. Затем через десятые руки пришла информация о том, что супруга ТОГО Петра Шевченко слегла с инсультом, а дочь заложила квартиру, чтобы нанять адвоката и майор, уже неделю пребывавший в полном ступоре, решил действовать.

— Домой поеду. Понимаю, что они не моя семья, а его…

Пётр сник и сразу стал каким-то старым.

— … но не могу я их бросить. Деньги есть. Глядишь, как-нибудь и подсоблю.


"А я? Тут два месяца на пляже загорать буду?"

Егоров набрал номер Володьки.

— Привет, это я. Закажи нам два билета. Один до Киева, второй — в Алма-Ату.


С билетами случилась закавыка. Немедленно приехавший за документами Володя, полистал Витькин паспорт и нервно присвистнул.

— Фьюу! А… Извините, а как вы сюда…

— Вова, — Егоров сам себе напомнил горбатого главаря и подпустил фирменной джигарханяновской хрипотцы, — Вова. Зачем тебе это знать?

Владимир Боренко струхнул. Он уже сто раз пожалел, что с руганью и хлопаньем дверями ушёл от своего шефа и связался с этими мужиками. Деньги у них водились, он это нутром чувствовал. А ещё, шестым чувством пятой точки, Вовка ощущал запах крови — Виктор Сергеевич и дядя Петя смотрели на него уж как-то очень спокойно. Вовка промямлил нечто невнятное о том, что с такими делами он связываться не хочет.

— С какими делами?!

Виктор Сергеевич пугал молодого парня до усрачки.

— С такими! Отметки у вас где?

— К-какие отметки?

Выяснилось, что несмотря на то, что документы были в полном порядке, в них отсутствует мааааленькая деталь. А именно — виза королевства Таиланд и отметка о пересечении границы. Боренко утёр лоб и заявил, что если его, например, поймают, то просто депортируют из страны и внесут в чёрный список нежелательных лиц, потому как виза, пусть и просроченная, у него имеется. И отметка погранслужбы.

— А вы сразу в тюрьму загремите. Без вариантов.

'И денег мне не видать…'

Мужики молча переглянулись. Было заметно, что о таких вещах они до сих пор не задумывались.

— А как-то решить это дело…

Витька потёр пальцами, но парень, подпрыгнув на месте, замахал руками.

— И не думайте!

Вторым неприятным моментом стала новость о том, что 'это вам не СНГ', и что законы королевства принято исполнять. Тайцы, несмотря на непрекращающиеся внутренние разборки, тщательно следили за тем, чтобы фаранги соблюдали все правила.

— Мы здесь никто и звать нас никак. Туристов только из-за денег и терпят.

Было понятно, что в принципе, если знать кому и как, то даже здесь это было возможно, но… кому и как?

Майор медленно покачал головой, мол, не надо. Егоров припомнил всё, что он слышал о тайских тюрьмах и поёжился.

— Сам не хочу!

Володька брался выбить скидки в магазинах. Он знал лучшие (и худшие) заведения города. Мог провести индивидуальную экскурсию по всем злачным местам Walking street, снять жильё и даже организовать девочек по вызову, но играть в игры с Законом отказывался начисто.

— Подделка визы — это ж оскорбление Короля. Да нафиг надо!

Ещё Володька шарахался как от чумы от наркотиков и оружия. Местные этим делом, конечно, втихаря промышляли, но курортная Паттайя, где постоянно тусовалось не менее миллиона 'жирных' туристов была настолько плотно обложена сетью полицейских осведомителей, что появление нового игрока в этом бизнесе каралось сразу и… по закону.

— Запомни. Мы ни к наркотикам, ни к оружию отношения не имеем. А сюда мы, — Витька усмехнулся, — случайно залетели. Не веришь? Вот тебе настоящий пилот. А самолёт наш в джунглях лежит. В общем так, Вова…

Егоров навис своими двумя метрами роста над сбледнувшим с лица Володей.

— … сроку тебе — два дня. Думай.


— Your passport, please.

Весь обвешанный значками, орденами и медалями пограничник внимательно посмотрел на очередного туриста. Высокий европеец в крепком и чистом походном снаряжении не выглядел подозрительно. Обычный свихнувшийся на экологии белый. Таких, сержант, тащивший службу на глухом погранпереходе на самом севере лаосской границы, повидал немало. Места тут были неспокойные, но любители экстрима появлялись здесь всё чаще и чаще. Выяснив, что целью его прибытия является транзит, сержант молча шлёпнул пару печатей, сделал отметку в паспорте и махнул рукой.

— Next, please.


Казавшаяся неразрешимой задача по легализации в королевстве была решена быстро и авантюрно. Вовка, ходивший в глубокой задумчивости целых три часа, пошептался о чём-то со своей девушкой, беженкой из Лаоса по имени На и предложил опасный, но вполне реальный план.

— Наташа у меня из Лаоса, но её народ и по эту сторону границы живёт. Если её сюда смогли переправить, то уж вас ТУДА — запросто. Только, — ушлый гид поднял руки вверх, — ни я, ни Наташа ближе десяти километров к границе не поедем. Сведём с кем нужно — и пока! Дальше сами.

Ну и стоить это будет, конечно…

Володька скромно потупил глаза.

— … по две штуки с носа.

'Ах ты ж… шо не зьим, то поднадкусию?'

От такой наглости Витька сначала потерял дар речи, но затем, поразмыслив и уточнив у смуглой Наташи, которая подрабатывала у него кухаркой и уборщицей, подробности предстоящей операции, согласился.

Слава богу, в банке наличие визы никого не интересовало. Управляющий отделения вбил в компьютер паспортные данные, и ячейка для хранения денег была арендована. У банка их уже ждал прокатный внедорожник с водителем, который за солидный бакшиш должен был отвезти всю компанию за тысячу километров на северо-восток, в джунгли, подождать денёк-другой и привезти их обратно. Расчёт с водителем и самим Вовкой — по приезду, вот здесь, на ступенях этого самого банка, где Витя только что спрятал все наличные деньги, показав, что брать с них, кроме анализов, нечего.

С проводником-контрабандистом Наташа договорилась быстро. Разговаривали они на каком-то совсем уж невообразимом языке. Мяукающем и гундосом. Низкому смуглому мужичку в камуфляже предложение об оплате постфактум не понравилось, но Наташа как-то смогла его убедить. Витька, для полной ясности велел майору вывернуть карманы и распотрошить рюкзак, показав проводникам, что никаких ценностей, кроме чистых носков у них нет.

Путь по джунглям занял три часа и, к удивлению Вити, не отнял много сил. Они не спеша прогулялись под зонтиками с камуфляжной раскраской по широкой, хорошо утоптанной тропе, которую даже тропический ливень не смог превратить в болото. Пару раз проводник давал команду остановиться, а сам доставал из кармана бумажник и уходил в кусты с кем-то шептаться. А затем всё закончилось. Они переправились через узкую речку по подвесному мостику и безымянный проводник передал группу путешественников очень похожему на него типу, который через три минуты вывел их из осточертевших джунглей на нормальную просёлочную дорогу, за которой лежало большое поле.

А на дороге их уже ждал грузовик.


Единственная заминка вышла с лаосским погранцом. Неимоверно толстый и важный чиновник что-либо делать при оплате 'потом' наотрез отказался. Не помогли даже гарантии контрабандистов, которых, судя по всему, он знал давным-давно. Пришлось вывернуть карманы и перетрясти бумажники.

— Сто сорок долларов и восемьсот бат.

Егоров протянул чинуше комок мятых бумажек. По местным меркам это были нехилые деньги, но пограничник снова отказался!

'Да подавись!'

Витька расстегнул браслет своего Zenith'а. Изделие швейцарских мастеров с честью выдержало путешествие в 'мир иной' и все сопутствующие приключения и выглядело так, будто только что из магазина. На титановом корпусе и сапфировом стекле не было ни царапины.

Погранец подарок заценил. Живо нацепив часы на свою пухлую руку, чинуша достал из стола кучу печатей, бумажек и смастерил в документах гостей все необходимые отметки. После чего потерял к нищим европейцам всякий интерес и пренебрежительно махнул ладонью. Валите, мол. Нечего моё время занимать!


Уже в самолёте, по пути домой, Виктор Сергеевич запоздало подумал о том, что не приключись с ним история с островами, дикарями и морскими сражениями, он ни за какие коврижки не согласился бы на такую авантюру с контрабандистами. А так… чего… срослось — и слава богу.


'Ха! А я — молодец, едрёныть!'

Витька стоял в холле родного бизнес-центра и с изумлением читал информационное табло при входе. Оное табло извещало всех посетителей, что кабинет номер семьсот сорок на седьмом этаже отныне занимает исполнительный директор Егоров В. С.

'Да я крут нереально!'

Седьмой этаж был показателем. Там обитало всё высшее руководство рекламного холдинга и там водились самые красивые секретарши в городе.

'Видимо 'я' этим туркам продал всё, включая родину. Хе-хе-хе…'

Витька довольно хмыкнул и совсем уж было собрался направиться к лифту, как в вестибюле появился новоиспечённый исполнительный директор собственной персоной. Во рту мгновенно пересохло, а ноги у Вити намертво приросли к полу. Смотреть на самого себя, любимого, со стороны было… страшно.

"Мамочки!"

Оставалось только стоять и смотреть, как вальяжной походкой мелкого царька мимо него шествует бледнолицый "брат". Сопровождали господина директора аж две ассистентки модельной внешности и водитель-охранник.

Выдохнуть и перевести дух Витька смог лишь когда вся процессия скрылась в лифте. Ноги вновь обрели чувствительность, а язык — способность говорить. Но вот идти — знакомиться, резко расхотелось. Растеряно почесав в затылке Егоров поплёлся на выход.


Катю, ту — другую Катю, он смог увидеть лишь издалека и мельком. Женщина, на взгляд Виктора, сильно изменилась и внешне и внутренне. Жила Екатерина Андреевна в роскошном особняке с высоким каменным забором и злющей охраной. Даже зайти в проулок, где стоял дом, оказалось проблемой, а уж напроситься в гости…

Чёрный, наглухо тонированный "Лексус" выезжал из ворот особняка и нёсся к закрытому для посторонних входу в бизнес-центр, где теперь работала Катя. Пересечься с ней у Вити получилось лишь в торговом центре, где Катя вместе с Антошкой шлялась в сопровождении нехилой охраны по бутикам.

У Егорова упала челюсть. Это была не его Катя! Ледяной взгляд. Резкие и злые реплики. Испуганно оглядывающийся на мать ребёнок. И силикон, силикон, силикон…

"Да что же с тобой случилось, милая?"

Губы, накаченные заморской дрянью. Грудь, рвущаяся из абсолютно непристойного декольте и голые, до ягодиц, ноги на умопомрачительных каблуках. Мимо него шла чья-то кукла Барби.

"Нет, Катя…"

Витька покачал головой, отвернулся и пошёл своей дорогой.

"… быть блондинкой тебе не идёт!"


Сидеть на лавке, обняв трясущимися руками расслабившийся живот было очень неуютно. Егоров приютился на знакомой с детства деревяшке в тёмном углу двора, где обычно тусовались местные хулиганы и где пробегала вытоптанная тропка для желающих срезать путь через близлежащий парк. На шпану Вите было плевать. Всю эту малолетнюю кодлу с пивом и музыкой из мобилок он разогнал одним взглядом. Он сидел и ждал единственного человека, с которым хотел встретиться и поговорить. Узнать что ему делать дальше, как быть, как жить. Испросить совета и благословения.

С папой.

Сумерки вступили в свои права — небо над Алма-Атой налилось тёмной синевой, а из-за крыши дома показался краешек луны. Неожиданно для себя Витька, который ненавидел ту сухую, вонючую и пыльную смесь, которую здесь по недоразумению называют воздухом, встал, закрыл глаза и с наслаждением сделал глубокий вдох. С гор потянуло свежестью и прохладой. Здесь, на южной окраине города, чувствовался запах хвои. Ещё пахло сухой опавшей листвой. Пылью, тополями и полынью.

Пахло домом и детством.


Папа показался, когда окончательно стемнело. Витька лишь чудовищным усилием воли удержался, чтобы не подбежать и не обнять этого человека.

— Пап, здравствуй.

Тёмная фигура остановилась и неуверенно переспросила.

— Сынок, это ты?

— Да, пап. Есть минутка поговорить?

Весь страх и мандраж у Вити исчезли в одну секунду.


Отец смотрел на него с гордостью. С нескрываемой гордостью и счастьем. Впрочем, руки у родителя ещё тряслись, но в целом, держался он молодцом. Витька приосанился и тоже возгордился своим отцом.

"Кремень!"

Конечно, поначалу батя счёл всё это розыгрышем, а загар — макияжем. Но, после звонка, ДРУГОМУ сыну он… поверил. Рассказ об эпопее на островах, о любви и о дружбе бывший десантник выслушал не перебивая. В полном молчании. Когда Витька выдохся, отец долго молчал, вертя в руках медальон. История о том, что его сын… ЕГО СЫН вспомнил его слова и пошёл драться с дикарями потрясла Сергея Николаевича до глубины души.

— Я знал, — голос у бати предательски дрогнул, — я знал, что ты у меня ТАКОЙ. Сынок, я…

Батя сграбастал Витьку и крепко прижал к своей груди.

— Сыночек…


Домой они не пошли, оккупировав столик в кафешке у ближайшей автомойки. Маму, по обоюдному молчаливому согласию, в это дело мужчины решили не впутывать — со здоровьем у неё в последнее время не всё было в порядке.

— Дальше что делать думаешь?

— Назад пойду. Туда.

Витька показал медальон.

Отец задумался и катнул желваки.

— Не показывайся здесь никому. И никому ничего не говори. Загребут. Это, — отец показал на телефон Вити, — опасное свидетельство.

На экранчике обшарпанной "Нокии" светилась фотография пляжа, моря и торчащего из воды хвоста самолёта.

Витя хмыкнул и посмотрел на сотку новым взглядом. О таких вещах он до сих пор как-то не задумывался. Становиться подопытным кроликом у спецслужб ему совсем не хотелось.

— Блиииин!

— Что?

— Мне надо срочно улетать назад. Пап, майор то уже, небось, засветился… или вот-вот засветится!


Через пару часов позвонила встревоженная мама и отец, впервые на памяти Вити, ей соврал, сказав, что выпивает с мужиками пиво и ест шашлык в пяти шагах от дома. Мама облегчённо вздохнула, попросила не задерживаться и дала отбой, а Витя нацарапал на бумажке новый, никому не известный адрес электронной почты.

— Да, пап. Ты скайпом умеешь пользоваться?

Отец на прощание лишь горько усмехнулся.

— Разберусь. Прощай, сыночек.


"Чёрный… сука! Чёрный… да что ж ты не светишься. гад?"

Кругляш приятно холодил ладонь и не думал светлеть. Перед носом маячили улыбчивые рожи шамана и майора.

— Ну що, сынку, говорил я тебе — выкинь!

— Да, — дедок, почему-то говорил по-русски с одесским говором, — да поломанная она ты що выкинь! Слушайте военного, молодой человек!

"Тьфу ты!"

Витька проснулся и, не открывая глаз, прислушался. По крыше бунгало привычно колотил дождь — сезон ливней здесь, на островах в Сиамском заливе был в самом разгаре. Егоров полежал с закрытыми глазами ещё пару минут, пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце. Этот дурацкий сон снился ему всю последнюю неделю. Чем ближе был конец ноября, тем сильней Виктора разбирал ужас.

А вдруг?

А вдруг эта штука окончательно "сдохла"?

Вдруг ничего не получится и он никогда больше не увидит Катю?


Егоров старательно давил в себе панику, занимаясь целыми днями в местном спортклубе. Вариантов, при которых он мог спокойно заснуть, у него было всего два. Или алкоголь, или тяжёлый физический труд, но пить, после двухнедельного запоя в Паттайе по возвращению из Алма-Аты, Витька больше не мог. Послав к чёрту оплаченную гостиницу и обратный авиабилет, Витя, при помощи вездесущего Вовки, устроился безбилетником на круизную посудину, которая шла на близлежащие острова, и окончательно перешёл на нелегальное положение. Сняв в аренду бунгало, Егоров за пару дней облазил весь островок, перезнакомился со всеми владельцами ресторанчиков и надыбал некое подобие фитнесс-центра, где коренастый тайский инструктор принялся делать из него качка.

Сначала получалось не очень — мясо на Витькиных костях упорно не желало нарастать, но инструктор попался не менее упорный и дело потихоньку сдвинулось с мёртвой точки. Всего за месяц вес Виктора, пришпоренный белковым питанием и небольшими дозами стероидов, перевалил за девяносто килограммов. При двухметровом росте этого было явно недостаточно, но, по крайней мере, Егоров перестал сутулиться и развернул, наконец, свои широченные плечи. И всё равно, даже ежедневных трёх-четырёхчасовых тренировок Вите было мало. Он ворочался на кровати, вертел в пальцах медальон и… не спал. Местные ребята, видя, как небедный европейский турист неделю за неделей кукует в одиночестве, сначала предлагали ему девочек, потом мальчиков, а потом трансвеститов. Проституток и жён напрокат Витя послал подальше, из всего набора предложенных удовольствий подписавшись только на настоящий тайский массаж. Делал его пожилой дядечка. Делал так, что Витька буквально вырубался. Массажист укрывал его одеялом и, взяв с тумбочки положенный гонорар, спокойно удалялся.

А потом инструктор по фитнессу отвёл своего самого платёжеспособного клиента в неприметное место, где по ночам местные ребята развлекались, молотя друг друга ногами и руками.

И Витька "заболел".

Качалка была заброшена сразу и бесповоротно — всё свободное время, с утра и до позднего вечера, Егоров проводил в подпольном бойцовском клубе. Новый инструктор — худой и абсолютно каменный на ощупь таец одобрительно покивал, глядя на сухопарую фигуру европейца. Крепкие мышцы, приведённые в порядок за месяц изматывающих тренировок в спортзале, тренер тоже оценил положительно, но растяжка и координация движений двухметрового ученика ничего кроме жалостливой улыбки у мастера не вызвала.

И начался ад.

Три оставшиеся недели октября пролетели, как один миг, зато Витя узнал о своём теле очень много нового. Он и не подозревал, сколько мышц, сухожилий и суставов в нём находится. Болело — всё! И это при том, что ни в спарринги, ни к макиваре его не ставили. Ему вообще что-либо трогать и уж тем более бить, поначалу не позволяли. Растяжки, стойки, прыжки и отжимания занимали всё время. Вес у Егорова снова пополз вниз, зато тело стало каким-то деревянным и нечувствительным к боли. Особенно ноги. Потому что в один прекрасный момент тренер решил, что за каждое неправильно, по его мнению, выполненное упражнение, Егоров должен был полста раз пнуть голенью по деревянному чурбаку, обмотанному верёвкой. Поначалу было очень больно, но затем Витя привык. Он механически, "автоматом", лупил лоу-кики, а затем снова шёл отжиматься и прыгать.

И снова. И снова.

Пока однажды утром не зазвонил телефон.


Сон, наконец, ушёл. Потускнел и стёрся из памяти. Витя открыл глаза и потянулся. По крыше всё так же стучал дождь, и идти куда-либо не было ни малейшего желания.

— Да?

— Витя, здравствуй…

— Майор?!

Егоров подскочил с кровати и заорал в трубку.

— Майор, ты где?! Ты куда пропал, ты…

О Шевченко не было ни слуху ни духу с тех самых пор, как они расстались в аэропорту Бангкока. Попытки разузнать через интернет о судьбе арестованного на Украине "оригинала" тоже закончилась ничем. Будучи в полной уверенности в том, что майора уже замели, Егоров старательно прятался на островке, не показываясь лишний раз в общественных местах и сильно жалея, что когда-то связался с Вовкой. Это было слабое звено — гид был единственным, кто знал где он находится и знал его номер телефона.

В ответ на Витькин град вопросов лётчик ответил затяжным молчанием.

— Пётр Александрыч? Алло?

— У Володи я. Пора бы нам встретиться и поговорить.


Откровенно говоря, состояние у Вовки было препоганое. Живот болел, ноги холодели, а по спине табунами бегали мурашки.

С Вовкой случился жим-жим.

Он поверил сразу и бесповоротно. История, которую ему рассказал дядя Петя, поначалу показалась молодому парню безумно интересной и привлекательной.

Целый мир! Какие возможности! Приключения. Дикари и острова. Прекрасные женщины и куча золота!

Два дня Володя прыгал по дому, размахивая руками и представляя себя в роли первооткрывателя нового мира. Выросшему на романах Джека Лондона и Луи Буссенара парнишке очень не хватало романтики дальних странствий. Попытка уехать на край света, предпринятая им год назад, на поверку оказалась очередным выживанием в давным-давно поделённом и упорядоченном мире. Никакой романтики. Только деньги, деньги, деньги…

Володя сразу же дал номер телефона Виктора и с нетерпением стал ждать тот момент, когда он увидит этот фантастический медальон. Артефакт из другого мира, который… который… который…

На третий день до осторожного и весьма разумного молодого человека наконец дошло в какое г. он вляпался. Вовка был невеликим мыслителем, но имел хорошо развитую интуицию, которая ему частенько помогала. Сейчас интуиция просто визжала и орала благим матом, предупреждая о грядущих проблемах.

Живущий за тысячи километров от родного дома, Володя частенько зависал в Рунете, почитывая новости и шарясь по пиратским библиотекам. Там то он и наткнулся на книжку одного малоизвестного начинающего автора об освоении спецслужбами параллельного мира. Книженция была так себе, на троечку, но, припомнив её сюжет парень занервничал — параллели были очевидны.

О чём он и сообщил сидящим за столом у него дома Петру Александровичу и Виктору Сергеевичу. Мужчины отодвинули чай и переглянулись. Под тяжёлым вопросительным взглядом Егорова майор поник и, кивнув, свесил нос.

— Чудом ушёл.

Витька вспомнил фильм ДМБ и мысленно хмыкнул.

"Чудом…"

— Говори, н-ну…


Пётр Александрович Шевченко благополучно добрался до родного города, и даже смог устроиться на постой к другу детства, жившему неподалёку от его дома. Про другие миры майор умолчал, скормив другу байку о секретном эксперименте и подписке о неразглашении. Друг, взбодрённый немалой материальной помощью, деятельно взялся решать вопросы. Он спустил на взятки все деньги майора, но ничего так толком и не добился — "оригинал" продолжал сидеть в СИЗОСлужбы Безопасности Украины.

— Это хорошо что я не всё ему отдал, — майор махнул рукой, — очки одел, бороду наклеил и дочке всё, что осталось передал.

Возвращавшийся после рандеву с дочерью Пётр Александрович стал свидетелем, как его приятеля вели к машине люди в штатском.

— Пришёл бы на минуту позже и всё.

В то, что его сдадут сразу, он не сомневался, а потому, не медля ни секунды, Шевченко развернулся и пошёл из города ПЕШКОМ.

— Как в анекдоте: "огородами, огородами и к Котовскому".

До Таиланда майор добирался полтора месяца. Ни разу не остановив попутку или автобус, лишь изредка забираясь на товарные составы. Из родного Тернополя он кое-как добрался до Одессы, где за небольшую мзду его посадили на кораблик, шедший в Грузию.

— А оттуда в Баку. Потом Дубаи. Потом приехал сюда. Я уж, если честно, и не надеялся добраться. Думал — пограничники остановят. Но бог миловал.

Витя подпёр кулаком щёку и задумчиво посмотрел на пожилого человека. Рассказу Шевченко, он, конечно же, поверил, но мозги у несостоявшегося коммерческого директора рекламного холдинга всегда варили очень хорошо.

"Хвост привёл?"

Даже при том бардаке, что царил на просторах родного СНГ, поверить в то, что спецслужбы прощёлкают такой невероятный факт, как сорящий деньгами двойник торговца оружием, он не мог. Да и ВОСЕМЬ погранконтролей, которые пересёк по пути сюда лётчик не могли его не заметить, тем более, что дело было на контроле Интерпола.

— Уффф… ладно, — Егоров устало потёр лицо, — а сюда то ты зачем приехал? А?

Украинец растерялся.

— Дак, сынку… дак куды ж мне… теперь идти то?

В глазах Петра было столько боли, что вся злость на майора у Вити разом испарилась. Он был таким же, как и сам Егоров — неприкаянным и никому ненужным ЛИШНИМ человеком.

— Прости, батя, — Витька положил на стол медальон, — сегодня последний день ноября… а он, сука, чёрный!

Егоров выудил из кармана распотрошённую пачку денег, честно отслюнявил треть купюр и пододвинул их к бывшему гиду.

— Это тебе. За всё хорошее.

Володька, честно говоря, удивил. Он наотрез отказался брать деньги и уезжать подобру-поздорову. Новость о том, что они, возможно, уже под колпаком спецслужб Володя воспринял стоически.

— Меня с собой возьмёте?

"Даже так?"

Егоров, почему-то этого ожидал. Он подмигнул ошарашенному лётчику, хлопнул парня по плечу и тут же сгрёб деньги обратно.

— Да запросто. Вот только машинка починится — так сразу с собой и возьмём!


Деньги у Вовки отродясь не водились, майор тоже был гол, как сокОл, так что всё, чем сейчас располагали "концессионеры" были остатки Витькиной доли. После генеральной ревизии Егоров с досадой узнал, что умудрился, даже особо не шикуя, спустить почти половину имевшейся у него суммы.

"Вот ведь!"

Виктор задумчиво рассматривал новые часы, купленные в dutyfree Суварнабхуми "всего" за пять тысяч евро. Новейшая модель любимого "Зенита" блистала титаном и белым золотом.

"На хрена? А первым классом в Алма-Ату? Вот я… а вывезу Катю, на что жить будем?"

Про то, что ТАМ, в сумке Йилмаза, его ждут не дождутся почти три миллиона евро, Витя как-то позабыл.

Егоров почесал макушку и новыми глазами посмотрел на топорик Кхапа, который он самым наглым образом приватизировал. Ручка у этого инструмента была, понятное дело, деревянная, а вот само лезвие… Любопытства ради, сразу по приезду в Паттайю, Виктор отпилил малюсенький кусочек мягкого металла и отдал на экспертизу местному ювелиру. Тот мудрил минут пять, а затем сообщил, что это типичный, классический электрум, то есть сплав золота и серебра пятьдесят на пятьдесят. Тогда Егоров просто принял это к сведению и положил топорик в банковскую ячейку к остальным деньгам.

"А если…"

Простейший вариант как заработать деньги лежал на поверхности. Надо было только не полениться его поднять.


Вечером, совершая традиционную испытательную поездку на Вовкином скутере, Витя заметил, как у него немеют руки и ноги. Ещё ничего толком не сообразив, Егоров ударил по тормозам — онемение пропало, а мягкий серебристый свет плавно угас и спешно вытащенный из кармана медальон снова стал кусочком тьмы. Руки у Витьки затряслись и он едва не уронил металлический кругляш.

Медальон ожил! Он снова светился!

Издав торжествующий вопль и напугав случайных прохожих, Витька снова завёл скутер.

Аааххх!

На скорости в тридцать километров в час появлялось свечение, на сорока — немели руки, а на пятидесяти… в общем, Витя струсил и больше сорока пяти из машинки не выжимал. Егоров катался до сумерек, "зажигая свет", а затем не спеша заехал в супермаркет и купил большую бутылку виски.

А потом вернулся и купил ещё одну.

— Ну что, батя. Дело сделано! Оно — работааееееееет!


Утром, после празднования в узком "семейном" кругу с Петром Александровичем, Володей и Наташей, наступило похмелье.

Во-первых, они действительно крепко выпили. В мусорном пакете Витька обнаружил четыре пустые бутылки из под виски и кучу сплющенных пивных банок.

Во-вторых, Витька прекрасно помнил пьяный ночной разговор. О вездесущих и могущественных спецслужбах, о том, что он будет подопытным кроликом и о том, что убегать от них ТУДА надо с умом. Перед глазами стоял узловатый палец майора, который заплетающимся языком требовал собрать в дорогу снаряжение и, самое главное, оружие.

— Пистолет мой помнишь? А? Без пистолета — никуда!

Шевченко долбанул кулаком по столу и, пустив слезу, признался в том, что арест его "оригинала" произошёл только по его вине.

— Пистолет я в кабине забыл. По номеру и определили за кем он числился… о как!

Об этих вещах следовало подумать. Подумать основательно. Егоров до сих пор как-то не задумывался о том, как же именно он будет вывозить людей с островов. В его голове мелькали картинки со знакомыми лицами, пальмами и медальоном. Разумеется, все лица были счастливые, загорелые и признательные. А ещё рядом стояла Катя, прижимаясь к нему своим упругим бедром.

"Баран! Чем я три месяца занимался?"

Егоров помотал больной головой и пополз в душ.

А в-третьих… в проулке, напротив таун-хауса, который снимал Вовка, теперь постоянно стоял белый микроавтобус с тонированными стёклами.

Надо было шевелиться.


Автомобиль "спецслужб" на поверку оказался новым приобретением Вовкиного соседа. С облегчением переведя дух и сочтя это знаком свыше, мужчины сели за стол и вчерне набросали план действий.

— Уходим, как только подготовимся, — Витя закряхтел и оторвал от сердца десять тысяч, — Вовка, купи такой же микроавтобус, как у соседа. Ну а мы, Александрыч, по магазинам пробежимся. Лодка, мотор, канистры… всё, пошли!

Глава 2

Максим Укасов имел острый ум и привычку всё анализировать с критической точки зрения. Вот она то всё и испортила. Макс ни на грош не поверил официально провозглашённой теории о том, что они, вместе с самолётами залетели в параллельный мир или вообще — на другую планету.

Макс не верил в фантастику. И в инопланетян он тоже не верил. Самым разумным выводом, к которому он пришёл, была смерть.

Он просто-напросто умер. Разбился на том долбаном самолёте, когда летел к жене, которая ждала его на курорте в Турции.

А это был… тут Максим пока затруднялся. На ад это место не походило, но и раем его тоже назвать было трудно. Впрочем, все свои мысли Максим, бывший директор эвент-агентства, а ныне безработный, держал при себе — идти против официальной линии было себе дороже. Эти два битюга, Дима и Данияр, успели три раза подраться, два раза поругаться, а потом снова побрататься, выпить мировую и снова стать не-разлей-вода. И этот триумвират, в который ещё входила тётя Уля, держал всю небольшую человеческую колонию в ежовых рукавицах. С 'психами', к которым относили всех, у кого были хоть малейшие проблемы с головой, поступали очень просто. Принудительные работы. От рассвета и до заката. Как правило 'повёрнутых', коих насчитывалось аж три десятка человек, ставили на самые тяжёлые и грязные работы. Валить лес. Копать ямы под сваи, заготавливать дрова.

Макс был умным человеком, а потому сделал вид, что всецело поддерживает теорию реального мира.

'Хрен вам! Вас нет. Есть только я, а вы все…'

Хотя, конечно, жрать хотелось каждый день по-настоящему, так что Максим, всё ещё пребывающий в раздумьях относительно того, в раю он или в аду, все предписанные начальством работы выполнял в полной мере. Шум посёлка, с его сотнями жителей, с многочисленной орущей детворой и вечными посиделками возле костра, мужчину не прельстил и Укасов, получив разрешение у Данияра, переселился на берег моря. К заливу в километре от посёлка. Здесь, за широкой косой из белоснежного мелкого песка, обычно стояла на якоре лодка. Место это было, несмотря на близость посёлка, тихое и безлюдное. Рыбаки предпочитали другой заливчик, более глубокий и гораздо более богатый на живность, а на пляж из робинзонов давным-давно никто не рвался. Несостоявшихся курортников уже тошнило от моря, от песка и от солнца.

Сенсей, прознав от друга об отшельнике, посетил Укасова, осмотрел место и предложил Максу свою помощь в возведении капитального шалаша и прочем обустройстве. Взамен Максим должен был присматривать за лодкой, ухаживать за ней и ещё работать с соляными ваннами, которые Сенсей велел устроить на берегу.

Так, помаленьку, дела и шли. Макс драил лодку, выпаривал соль и собирал на отмели съедобную живность. Затем, как то неожиданно рядом с ним появилась женщина. Высокая и чрезвычайно худая немка назвалась Лолой и поселилась в его шалаше. У женщины был слегка растрёпанный вид и сумасшедшие глаза, но, с каждым днём её состояние явно улучшалось. По крайней мере, уже неделю как она не кричала во сне и не шарахалась от теней в пальмовой роще.


Максим в надцатый раз за день взобрался по лестнице на смотровую площадку и оглядел морской горизонт. Распоряжение Сенсея он выполнял очень тщательно — каждые полчаса бросая все дела и высматривая судно дикарей.

Неделю назад Мельников, отвозивший ныряльщикам продовольствие, вернулся в полнейшей панике и с круглыми глазами. Собрав общее совещание, он сообщил чертовски поганую новость — ныряльщики, которые принесли жителям посёлка немалую радость в виде кучи чемоданов, скорее всего, погибли.

— Лагеря Егорова больше нет. Дикари. Много дикарей. Мы нашли кое-где следы, обглоданные кости и кучу… не к столу будь сказано. Я думаю, дикарей десятка два. И я думаю, они про нас знают.

После этих слов в посёлке повисла мёртвая тишина, а Укасов окончательно склонился к мысли, что это ад и его, в конце концов, съедят черти.


Все капризы, стоны и жалобы немедленно прекратились. Земляне моментально вспомнили о том, что они все люди одной крови и, не делясь на своих и чужих, вцепились в работу. Всего за три дня вокруг центральной части посёлка возникла непроходимая баррикада из кольев, спутанных колючек и нарезанных в джунглях веток. На полноценный частокол эта защита не тянула, но и желание лезть через неё напрямик отбивала начисто. Все мужчины посёлка способные держать оружие, а таких набралось почти семь десятков человек, спешно обзавелись самодельными деревянными копьями и дубинками.

Стенания о том, что им не выстоять и что 'я больше не могу', Мельников давил на корню, раздавая оплеухи направо-налево. Перечитавший в своё время исторической литературы Данияр, прекрасно понимая, что один на один в схватке с дикарями у них шансов нет, натаскивал ополченцев на некое подобие древнегреческой фаланги. Семьдесят мужчин строились в две шеренги. Впереди, с хлипкими плетёными щитами и короткими копьями стояли самые сильные бойцы, позади с длинными заточенными палками — все остальные. В теории всё работало неплохо. За несколько занятий люди освоили команду 'стройся', 'щиты поднять' и 'колоть чаще'. За редким строем фаланги с камнями и дротиками стояли самые решительные и смелые женщины. Всё, что требовалось от них — поддержать своих мужчин на расстоянии.


Максим перевёл дух. Всякий раз, залезая наверх, он с ужасом ожидал увидеть на лазурных водах лагуны чёрную точку лодки дикарей и всякий раз, не увидев её, с огромным облегчением спускался вниз.

Ещё полчаса жизни.

Укасов знал, что не он один смотрит за морем. На другой стороне острова, на старой стоянке немцев, тоже есть наблюдатель. А самый большой дозор, который постоянно смотрит в море, расположен на мысу, возле пролива, отделяющего Новую землю от остальных островов. И всё равно — было страшно. Макс навсегда запомнил, как дикарь отрубил голову Ержану, как пил кровь, как бежали люди. Как в животном ужасе бежал он сам.

'Мы не отобьёмся… факт…'

От грустных мыслей дозорного отвлёк странный звук. Здесь, в заливе, за косой, всегда было тихо. Не шумел прибой, не выл ветер, не шелестели листьями пальмы. Горы надёжно укрывали это место от ветра. Это было похоже на песню волжских бурлаков. Заунывную и тягучую. Макс бросил взгляд на джунгли за спиной и поковырялся в ухе.

'В каком ухе у меня жужжит? Перегрелся, кажется…'

Но песня не исчезла, а напротив, стал громче и отчётливей. Максим подскочил как ужаленный и понёсся на косу, высматривать источник звука. Навстречу ему бежала Лола с полной авоськой устриц и отчаянно вереща, указывала на море. Из-за мыса, хлопая парусом и шевеля вёслами, выходило судно дикарей.


Диму, против его воли, трясло. Не от страха, а от предстоящей схватки. Адреналин бурлил в крови и только недюжинным усилием воли мужчина давил желание ринуться очертя голову в драку, круша всё направо и налево. Рядом, сосредоточено глядя на стоявшее в отдалении судно, сопел Данияр. И без того неширокие глаза друга превратились в две узенькие щёлочки, которые внимательно изучали будущего противника.


Когда в посёлок прибежал испуганный Макс и, голося на всю округу, взбаламутил народ, крича о том, что он де виноват, ибо проглядел и дикари вот-вот будут здесь, Сенсей едва не разбил ему голову. Паника поднялась страшнейшая. Женщины вопили и визжали так, будто дикари уже в посёлке. Особо буйствовали немцы, видимо, по старой памяти и для того, чтобы привести людей в чувство пришлось изрядно попотеть.

Дима, Даник и пятёрка ребят из турклуба металась по посёлку, сгоняя мужчин к воротам и разгоняя женщин по домам. Мельников видел, как перепуганные ополченцы, трясясь и роняя свои заточенные палки, медленно собираются в толпу и едва не выл в полный голос. Время уходило катастрофически. От пляжа до посёлка было десять минут ходьбы и если дикари высадились, то уже они должны… должны…

— Даник! Ко мне! Хватит бегать. Кого нашёл — того нашёл, — Дима-сан покрутил в руках копьё, — вперёд!

Из посёлка к пляжу вышло всего двадцать шесть человек. Десяток Мельникова, десяток молодых ребят отиравшихся возле Данияра, трое турков из экипажа 'Пегаса', пара немцев и… Гоша. Бывший Катин муж топал самым последним, размахивал дубиной и непрерывно травил запредельно похабные и жутко смешные анекдоты. Сначала народ на горе-юмориста шикал и смотрел, как на полного идиота, но затем, мужчины приободрились и пошли гораздо веселее.

— Данька. Запомни всех, кто идёт. С остальными…

Сенсей недобро сжал кулак.

— … потом разберёмся.

Всего в ополчении состояло ровно семьдесят человек плюс десяток женщин из, так сказать, войск огневой поддержки. Пятеро крепких ребят сидело в дозорах на другом краю острова и на них рассчитывать не стоило, но остальные… к воротам, а вернее, проходу между завалами колючек, который на ночь закладывали ежом, добровольно пришло только три десятка бойцов. Ещё с десяток трясущихся солдатиков пригнали пинками парни из турклуба. Их, вместе с женщинами — метательницами дротиков, Дима велел оставить в посёлке, справедливо рассудив, что толку от них всё равно не будет. Куда попряталось ещё двадцать ополченцев — для всех было загадкой.

— Поднажмём, мужики! Надо успеть пока они не высадились, а то потом ищи их…

Обливающиеся потом мужики вяло согласились и поднажали. До пляжа было не так уж и далеко, но бежать с плетёными щитами и копьями, было тяжеловато. Хрипящее и тихо матерящееся воинство вывалило из пальмовой рощи на пляж и растеряно замерло — корабль дикарей уже стоял на якоре в заливе, а на берегу вовсю хозяйничали маленькие смуглые аборигены. Увидев, что незваные гости занимаются швартовкой судёнышка и их пока не замечают, Дима, сделав страшные глаза, прошипел.

— Стройся! К бою!

— О! А вот и народ пожаловал, — на палубе корабля показался улыбающийся Олег, — здорово, вахлаки!


Катю все обходили стороной. Немного поев, она безучастно сидела возле костра и в разговоре участия не принимала. Мельников сокрушённо покачал головой — глаза у Кати были потухшие и безжизненные.

— Совсем плохо?

— Да, — Олег прервал свой рассказ об их мытарствах и вздохнул, — боюсь я за неё. Когда Кхап с озера вернулся, мы сначала ничего понять не могли. Какой дракон. Какая молния. Куда пропали, куда улетели… Катя пинками всех на "Птицу" сразу же загнала и мы назад двинули — Витьку и майора искать. Тайцы грести не могли, так мы сами… и Антошка тоже.

Мужчина посмотрел на свои ладони и вздрогнул.

— Даже смотреть страшно. Тьфу ты! Пришли туда, значит, следы колёс нашли. Пятна масла, копоть от выхлопа… всё есть, а самолёта нет. Я Лака пытать — улетели? Тот — улетели. Я спрашиваю — куда? А он…


То, что двадцать шестой не просто "улетел", а улетел КУДА-ТО в неизвестность, предположил пленный шаман. Уилл Воррингтон как следует расспросил Лака о том, как именно взлетал дракон и, задумчиво почёсывая растительность на лице, хмыкнул.

— Очень похоже на действие медальона…

Дальше был крик. Катя хлестала старика по лицу, таскала за бороду и пинала ногами, издавая такую чудовищную брань, что все остолбенели.


— А дальше? — Мельникову было очень интересно.

— А что дальше? — Олег пожал плечами. — Насилу её оторвал от деда.

Шаман, утеревшись и приведя себя в порядок, нагло заявил, что самолёт "провалился и исчез", а вовсе не улетел к острову. И что он и понятия не имеет, куда мог забросить мужчин медальон.

— Ну я ему тоже от себя добавил. Ка-зё-ол! Трындел, что знает, как эта штука работает…

В столовой воцарилась тишина. Десятки человек, сидевших вокруг команды ныряльщиков и тайских моряков, замолчали, мысленно прощаясь с Виктором, с неизвестным им лётчиком и кучей добра, которую можно было добыть из самолёта.

— Даже не думайте!

Хриплый голос разорвал тишину, заставив всех вздрогнуть.

— И не надейтесь! — Катя медленно поднималась на ноги, а в её глазах разгорался огонь безумия. — Он жив и он вернётся!

Он обязательно вернётся.


Следующее, после прибытия к острову "Птицы", утро расставило всё по своим местам — у небольшой команды "ныряльщиков" появился новый лидер. Екатерина Андреевна достала из чемодана спортивный костюм, подняла ни свет ни заря Йилмаза и Олега и пошла искать руководство посёлка, которое в полном составе нашлось на завтраке в общественной столовой. Наезд на Мельникова был быстр, громок, публичен и безжалостен.

— Где? — Зелёные глаза смотрели жёстко и требовательно. Завтрак сразу прекратился, а у Димы кусок встал поперёк горла.

— Где?

Позади ГОСПОЖИ стояли парни и, со странной смесью страха и решимости на лицах, тайские моряки во главе со своим капитаном. Вопрос был понятен и без перевода. Виктор и его команда полностью выполнили взятые на себя обязательства и обеспечили жителей Новой земли такими нужными им вещами, взамен не получив ничего. Ни одно из обещаний, которые щедро давал лично Сенсей при заключении договора, не было выполнено. У Кати, Олега и Йилмаза здесь не было ничего.

Мельников побурел, с трудом проглотил кусок рыбы и, прокашлявшись, смахнул выступившую слезу. Сказать ему было нечего. Все жители посёлка, включая самого вождя, работали по восемнадцать часов в сутки, валясь от усталости с ног, и успели переделать кучу дел, но до трёх обещанных домиков для команды Егорова у них элементарно не дошли руки. От любого другого, такого вопроса и такого к себе обращения Дима бы не потерпел и сразу бы дал наглецу в рыло, но… но не ей. Перед Мельниковым стоял человек, который имел право задавать вопросы.


На самом деле Катерина совсем не обиделась на Диму за то, что их не встретили резные крылечка персональных хором. Конечно, при трезвом осмыслении всего того, что её муж сделал для общины землян — царский терем был меньшим, что она была вправе ожидать, но… чего не было — того не было.

Обойдя за утро, в сопровождении тихого и предупредительного Димы, всю долину Катерина поразилась тому объёму работ, что провернул Сенсей и компания. Посёлок, стоявший на берегу ручья, произвёл на неё сильное впечатление. Это уже был не тот туристический лагерь, что стоял на Большом острове. Здесь был построен настоящий городок. Деревянно-плетёный, с крышами из сухих веток и листьев, но… тем не менее. Сорок небольших 'скворечников', стоявших на невысоких, примерно с метр, сваях, образовывали идеально ровную улицу, в центре которойбыла прокопана неглубокая канава для отвода будущих осадков. Сама улочка, тянувшаяся по прямой на триста шагов, была слегка присыпана песочком и мелкой галькой, тоже, по-видимому, в расчёте на сезон дождей.

Мужики, сопровождавшие Госпожу в этой экскурсии, восхищённо присвистнули.

Это было круто!

Ещё больше Катю поразила общественная столовая — здоровенное сооружение пятидесяти шагов в длину и двадцати в ширину. Стен у заведения общепита не было, зато имелась чудовищных размеров крыша из всё тех же веток и листьев. В качестве центральных опор строители использовали пяток живых пальм, очень удачно росших на одной линии. В тени этого циклопического навеса стояли корявые плетёные столы и как попало сделанные лавки, а с краю была пристроена кухня.

Кхап, который ковылял, опираясь на костыль, следом и презрительно морщил нос от убогих хижин местных жителей, впервые проявил признаки уважения. Такое сооружение не стыдно было бы иметь и у него в деревне!

Таец только восхищённо цокнул языком — поднять такое сооружение на сваях было невозможно, но пришельцы из другого мира и тут вывернулись. Они просто-напросто насыпали по всему периметру столовой земляной вал высотой по пояс взрослого человека. Это было очень интересно и неожиданно — его народ так не строил. Обычно здания ставились на сваях и иногда, очень редко, на искусственных террасах.

Ну и, конечно же, баня.

Гигиене в безымянном посёлке на Новой земле уделяли особое внимание. Немногочисленные врачи общины работали не покладая рук — после оккупации у большинства немцев были серьёзные проблемы со здоровьем, да и тяжёлый труд 'после', не прибавлял людям здоровья. Ссадины и тепловые удары на стройке были обычным делом, а к чему в условиях тропиков может привести самая обычная царапина — все представляли себе очень хорошо.

Ниже по течению ручья, в излучине, были вырыты две большие круглые ямы, в которые через малюсенькие канавки постоянно бежала проточная вода. Каждую яму ограждал двухметровый плетень, а между купальнями, под скромным навесом, находился каменный очаг.

Когда она поняла, что перед ней ВАННА и возможно даже с горячей водой, вся невозмутимость и жёсткость Екатерины Андреевны моментально испарились. Женщина непроизвольно потрогала свои волосы, посмотрела на чёрные ободки под обломанными ногтями и всхлипнула.

— Дима, а можно мне…

Банщика, колченогого немца лет сорока, Мельников пригнал лично через две минуты. Тот принёс чистое полотенце и обмылочек и жестом велел пойти погулять минут двадцать. Естественно, Катя и присоединившиеся к ней Ольга и Жанна никуда не пошли, оставшись с нетерпением и любопытством наблюдать за тем, как тут всё устроено.

Всё оказалось донельзя просто. Немец нагрел в огне десяток больших круглых булыжников, килограммов на десять каждый, а потом, вызвав супругу, при помощи пары обугленных палок, закинул раскалённые камни в воду.

В общем, баня удалась.


Решение поселиться отдельно от остальных, на берегу, пришло само собой сразу после бани. Кто первым подал эту идею — никто не знал, но все её горячо поддержали. Посёлок, конечно, был хорош, но… скученность, местный общепит и, самое главное, ежедневные разнарядки на работы, склонили общее мнение в другую сторону. Олег сразу заявил, что идея с пляжем ему нравится.

— Я — рыбак. Да и за ВАШЕЙ, Екатерина Андреевна, лодкой присмотреть нужно.

Катя прищурилась. Олег вполне мог претендовать на лидерство в их компании, но он этого не делал, чётко давая понять окружающим, что босс здесь — она.

"А он ведь тоже верит, что Витя вернётся!"

В груди потеплело. Слабо улыбнувшись, Катерина согласно кивнула — пора было забирать своё имущество назад.

Йилмаз, который уже успел сбегать в гости к ребятам из экипажа, тоже не выразил желания ютиться с молодой женой в углу малюсенькой комнатки, где уже жили трое его соотечественников, ну а тайские моряки и так от своего кораблика уходить не собирались.

На маленьких тёмно-коричневых, с фиолетовым отливом тайцев все смотрели, открыв рты. Историю появления их народа в этом мире в посёлке знали все. Соответственно, к экипажу корабля отношение было как к дальним, но любимым родственникам.

Земели. Иначе и не скажешь.

Как следует осмотревшись и познакомившись с местным населением капитан Кхап решил судьбу не искушать и переждать грядущий сезон дождей, ураганов и штормов в спокойной защищённой гавани вместе со своими новыми знакомыми. Рисковать немыслимой добычей старый морской волк не хотел. Конечно, если бы трюмы "Птицы" были пусты, то он, скорее всего ушёл домой, но… Вдобавок ко всему старенький посыльный кораблик королевского флота нуждался в ремонте и капитан уже присмотрел место на песчаном пляже, куда его следовало вытащить и, сняв мачту и высокие уключины, перевернуть.

Новость о том, что вновь прибывшие будут строиться отдельно, на берегу залива, там, где стоят лодки, Дима и Даник восприняли с нескрываемым разочарованием. Умелых рук аборигенов и их огромного опыта жизни в джунглях, посёлку очень не хватало. Кроме того, Мельников втихаря очень рассчитывал на то, что одинокими моряки не останутся и заведут себе в посёлке подружек. Пассажирки германского лайнера на тайцев поглядывали очень заинтересовано, но, пока держались от них на расстоянии.

Капитан Кхап, утёр со лба пот, посмотрел в безоблачное небо и, скривившись, что-то пробурчал. Впрочем, мужчины, пришедшие помочь морякам вытягивать на берег судно, всё поняли и без перевода.

— Скоро?

— Скоро уже.

Лак выслушал своего капитана и перевёл.

— Надо сегодня же идти за 'Ураганом'. Потом будет поздно.


Народу на трофейное каноэ дикарей набилось как сельдей в бочку. Мужики сидели друг у друга на головах, а лодка осела так низко, что иногда волны перехлёстывали через борт. Мельников, сидевший на капитанском месте, у руля, мысленно перекрестился и дал команду распустить парус.

Из его группы за 'Ураганом' пошёл только он и Данияр. Все самые крепкие и умелые ребята, на которых держался посёлок, остались на острове и, взяв тяжеленные бронзовые секиры дикарей, двинули в лес вслед за тайскими моряками. Слабосильные гребцы с 'Птицы' все до единого были вчерашними крестьянами, выросшими в точно таких же джунглях, а потому опыт строительства хижин на скорую руку у них был немаленький.

Перед отплытием Сенсей успел обсудить это с Кхапом и тот предложил совсем простую вещь — разделение труда.

— Мои матросы этот топор не поднимут, а если его использовать мы дом очень быстро построим, да.

Кхап понюхал влажный воздух, важно поднял палец, а сам подумал о том, что дом они себе построят гораздо крепче, чем те убогие сараи, что стояли в поселении пришельцев.


Историю о морском бое Данияр слышал несколько раз. Сначала о ней коротко и невнятно рассказал Олег. Затем, красочно, с закатыванием глаз и победоносными песнопениями, но совсем непонятно — Лак, потом Даник буквально вытряс из турка более подробное описание боя на английском языке, из которого он понял лишь одно — ребятам на 'Птице' здорово повезло. Корабль у дикарей был мощный, а команда — очень сильна.

Но лишь когда Даник воочию увидел за ЧЕМ они пришли к Большому острову, до него дошло ЧТО пережил экипаж 'Птицы'. Припомнив размеры тайского кораблика, а также субтильность её команды, Данияр поразился мужеству этих людей, не побоявшихся дать бой заведомо более сильному противнику, а его уважение к пропавшему Вите выросло многократно. Йилмаз подробно рассказал о собрании после неудавшегося тарана и о том, ЧТО тогда сказал Виктор.

"Хоть проредим этих сук… ай… жигит, уважаю!"

'Ураган', даже опустевший, даже крепко привязанный к берегу, восхищал и пугал. Глядя на клык его тарана, начальник призовой партии невольно поёжился — вступать в схватку с этим танком он не захотел бы ни за какие коврижки!

Мужики, всю дорогу на разных языках весело обсуждавших перспективы от обладания большим кораблём, тоже притихли, во все глаза уставившись на чёрную махину.

— Фьюууу! Ничего себе…

Дима-сан восхищённо присвистнул. Такого линкора он увидеть не ожидал. Вождь бросил рулевое весло, поднялся на ноги и, прикинув размеры корабля, скомандовал.

— Даник, бери половину людей и занимайся судном. Ну а мы… — Мельников припомнил бездомных "ныряльщиков" и оглянулся на покинутое поселение, — здесь немного поработаем.


При переезде на Новую землю из старого лагеря на Большой земле вывезли всё. Ну почти всё. Даже мусор и тот прихватили, в надежде как-нибудь использовать его в будущем. А вот возведённые шалаши, навесы и прочие хибары — бросили.

Мельников выстроил десяток мужчин в некое подобие строя и вкратце обрисовал задачу.

— Значит, так, парни. Пока Даник со своими людьми занимается кораблём, мы живо потрошим остатки лагеря. Собираем все прямые и ровные колья, жерди, брёвна. Всё, что можно повторно использовать в строительстве. Часа два у нас есть. Потом ужинаем, сворачиваемся и домой.

'Домой… ну надо же…'


Каноэ взяли на буксир. На 'Ураган' загрузили две сотни деревяшек, из которых запросто можно было собрать целый дом и легко разместили всех людей. Мужчины примерились к тяжеленным вёслам фаангов, уважительно поцокали языками и принялись за свой нелёгкий труд.


Местный боженька 'включил' дождь в середине сентября. Ну как 'дождь'… больше всего это походило на библейский потоп. С неба сплошным потоком лила вода. Её было столько, что казалось — среди капель не остаётся места для воздуха. Ручеёк, у которого стоял посёлок землян, махом превратился в бурную мутную реку, которая легко смыла в море купальню. Дома-скворечники, слава Богу, ещё держались. Переделанные по совету тайцев крыши домов прекрасно защищали от воды, а вот по центральной улице приходилось передвигаться по колено в воде. Сточная канава со своей задачей не справилась.

В самом большом крытом помещении посёлка — столовой, Дима-сан проводил совещание, на которое собралось всё население, за исключением маленьких детей и их мамаш. Здесь, под высоким сводом крыши, у огня было уютно и безопасно — насыпные валы не давали вездесущей воде просачиваться внутрь. Сенсей зябко повёл плечами — за три месяца постоянной жары он уже отвык от прохлады. А этот ливень был вовсе не таким тёплым, как все ожидали. То есть, поначалу, первые минут тридцать он был даже горячим. Земля ещё не успела размокнуть и все вдоволь напрыгались по первым лужам, а потом капли воды стали холодными, ветер — пронзительным, а температура стремительно начала падать.

Наконец из мутных струй дождя в столовую заскочили абсолютно мокрые обитатели 'порта', так жители 'города' в шутку стали называть небольшое поселение на берегу. "Ныряльщики", слегка обтекли, отдышались и ломанулись греться к огню. Было слышно, как у Кати от холода стучат зубы.

Подождав, пока женщина приведёт себя в порядок, Дима объявил собрание открытым, первым делом поинтересовавшись у Кати, что обо всём этом думают её тайцы?

— Во-первых, тайцы не мои. Они свои собственные тайцы, а, во-вторых, Лак говорит, что холоднее не будет.

Народ, услыхав обнадёживающую новость приободрился и зашумел.

— А, в-третьих, капитан Кхап уверен, что здесь, на экваторе этого мира, сезон дождей продлится не меньше ста дней.

В столовой повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь гулом низвергающейся с небес воды. Впрочем, за прошедшие несколько дней к шуму дождя все успели привыкнуть и перестали его замечать.

— Кать, — голос у Мельникова дрогнул, — точно сто дней?

Катя лишь пожала плечами, а слово взял Олег.

— Угу, — вид у мужчины был невесёлый, — чё жрать будем — хрен его знает. Я на лодке к отмелям ходил. Нырял. Рыба вся куда-то попряталась. Креветки на мелководье от дождевой воды все попередохли. Пришлось глубоко нырять. Вымотались все как черти, а добычи — с гулькин нос.

Мельников угрюмо кивнул. Его собственные рыбаки сообщили то же самое. Лазить по джунглям в поисках съедобных растений тоже было небезопасно — склоны холмов были скользкими от грязи. Хорошо хоть дома для моряков и "ныряльщиков" успели поставить, да вытащенный на берег 'Ураган' накрыли временной крышей.

Два больших дома на высоких, под два метра, сваях тайские крестьяне собрали всего за неделю, успев накрыть их крышами за пару дней до начала ливня. Моряки собрали очень хитрую конструкцию. Внешне она выглядела гораздо более сложной, чем те, что строили в посёлке Мельникова, но времени на её возведение ушло гораздо меньше. Лак, на восторженное мычание мужчин прибежавших из посёлка на новоселье мужчин и писк женщин лишь пожал плечами и сообщил, что гребцы построили довольно корявую хижину самого обычного деревенского вида.

— У нас в таких только самая беднота и живёт. Но, — монах поспешил поправиться, — это очень хороший дом. Надёжный и крепкий.

Слова про 'бедноту' Сенсей пропустил мимо ушей. На его неискушённый взгляд этот дом был просто сказочным дворцом. Во всяком случае, поселковые 'скворечники' на его фоне казались просто трущобами.


Собрание закончилось ничем. Люди поорали, поругались, померялись достоинством и затеяли одну драку. Сенсей влепил обоим драчунам по оплеухе, выставил их вон и объявил совещание закрытым, напоследок посоветовав всем потуже затянуть пояса и верить в лучшее.

— Когда-нибудь этот чёртов дождь должен же кончиться!


Дождь шёл ровно сто дней.

Глава 3

— Готов к экскурсии?

Настроение у Вити было боевое. Шутливо ткнув кулаком в бок Володьке, он кивнул на фургон.

— Ага. — Глаза у парня были ошалелые. Буквально через минуту-другую у него исполнится мечта всей жизни! Новый мир. Дикий запад. Географические открытия и… свобода! Полная, абсолютная свобода. Мир, в котором нет государств, нет законов, условностей и денег. Мир, в котором всё решаешь ты сам, а не толщина твоего кошелька.

— Ага, готов. Садимся?

Витька попинал колёса, так же, как когда то пинал шасси своего самолёта майор и сказал.

— Садись. Пора ехать.


От минивена 'как у соседа' пришлось отказаться. Маленький десятиместный автомобильчик, по здравому размышлению, им не подходил.

— Петя, нам ведь что нужно? Народ вывезти. Так?

— Так.

— Так может, лучше сразу автобус рейсовый купить? Или арендовать? Запихнём туда народ как килек в банку и домой! Там же всего-то сто восемьдесят человек!

Шевченко покрутил ус и посмотрел на Вовку.

— Надо подумать.

В итоге предложение Виктора было забраковано. Во-первых, у них элементарно не было денег на такую покупку. Да и аренда за три месяца обошлась бы очень дорого. Во-вторых, на узком просёлке в джунглях автобус запросто мог застрять. Ну и, в-третьих — такая машина не очень подходила для перевозки груза.

Обсудив всё как следует, мужики сошлись на том, что 'воооон тот' мебельный фургончик им подойдёт идеально. Подержанная 'Тойота' радовала глаз неплохим техническим состоянием, экономичным и надёжным дизелем и, самое главное, ценой. Хозяин соседской мастерской запросил за аренду автомобиля совсем смешные деньги и договаривающиеся стороны хлопнули по рукам, после чего Володька договорился с местными работягами и те, ради интереса, набились в нутро мебельного фургона. На пятнадцать квадратных метров влезло больше сотни тайцев.

Витька повеселел.

'В два рейса вывезу!'

Правда при этом несчастная железяка скрипела и трещала так, что казалось, ещё немного и она развалится. А ведь на ней надо было ещё и ехать…

'Или в три рейса…'

Кроме того мебельный фургон был отлично приспособлен для перевозки груза, которого набралось не так уж и мало. Поняв, что операция по спасению робинзонов затянется минимум на полтора года, Витя решил особо не скромничать, тем более, что Шевченко, в ответ на его стенания об утекающих сквозь пальцы деньгах, напомнил о волшебной сумке Йилмаза. Так что помимо надувной лодки, пары подвесных моторов и двух десятков канистр с бензином и маслом для лодочных двигателей, в фургон было загружено изрядное количество сумок и баулов с самыми разными вещами. В основном Витька запасался одеждой, обувью и разным туристским хламом, который позволил бы ему прожить на острове с относительным комфортом. Егоров, недолго думая, наведался в соответствующий магазин, где и прикупил для себя, любимого, отличную палатку и кучу сопутствующих прибамбасов, начиная от складных ложек и заканчивая пластиковым шезлонгом.

Майор только кряхтел, глядя на то, как остатки денег весело тратятся на ненужное, по его мнению, барахло.

— А зброя?

— Збруя?

— Тьфу! А оружие? А инструмент? А…

— Майор, — Витька оторвался от процесса выбора удочек, лески и крючков и посмотрел на бывшего лётчика, — а зачем нам инструмент? Про дикарей я помню и насчёт оружия с Володей планирую поговорить, но топоры, пилы и лопаты то нам для чего? Мы там что — цивилизацию строить собираемся?

'Хотя… мало ли… ладно… и лопату, тоже, прикуплю!'


О дикарях и об оружии Виктор не забывал ни на минуту. С холодным оружием у него был полный порядок — в одном из баулов лежало полсотни серьёзных тесаков. Качество стали у них было так себе — чтобы не привлекать лишнего внимания закупались на рынках у кустарей, потому как идти в специализированные магазины Володька очень не советовал.

— Сразу стукнут куда надо.

Витька в оружейные магазины и не ходил. Он заскочил в супермаркет и договорившись на пальцах с местными, спокойно прикупил в хозотделе не только требуемую лопату и пяток пил, но и два десятка офигенных стальных топоров. Стоил каждый такой топор немало, но, пощёлкав ногтем по звенящей стали и прочитав на наклейке Sheffield Steel, Егоров решил за ценой не постоять — эти штуки были гораздо круче тех секир, что он отдал Лаку.

Как ни крути, а топор для русского человека, не просто инструмент. Сам Егоров ни сварить из него кашу, ни побриться им не смог бы, но срубить дерево или снести голову "неандертальцу" — запросто.

А вот с огнестрелом была просто беда. Бывший гид упирался, как Красная армия под Сталинградом и на все просьбы Виктора свести его с нужными людьми отвечал отказом. Сам же Витька, почти ежедневно заезжавший в тир, вести разговоры на эту тему с незнакомыми тайцами просто боялся.

Выручили, опять, сувенирные магазинчики. Увидав на торговых развалах как попало сделанные арбалеты "привет из Таиланда", Егоров встал в охотничью стойку и пошёл по следу, который привёл к оптовому магазину, торгующим спортивным оружием. Местные умельцы закупали там товар, ваяли на нём гравировки для туристов и сбывали на набережной в розницу. Хозяин магазина сначала продавать спортивное оружие, да ещё в количестве двадцати штук, незнакомым фарангам отказывался, но Егоров при помощи мёртвых американских президентов заставил его передумать.

В итоге к ножам и топорам присоединились спортивные арбалеты. До боевых или охотничьих они не дотягивали, но пущенный с тридцати метров болт, исчезал в здоровенном свином окороке полностью. Правда сам болт был довольно мелким — размером с карандаш, но Виктор счёл, что это лучше, чем ничего. В конце концов, с этими арбалетами легко могли управиться и женщины с подростками. Взводились на боевой взвод они совсем просто — переламываясь пополам. Рычаг тянул струну и ставил её в зажим с одного раза, а весило такое оружие всего то полтора килограмма.

Завершали перечень грузов две коробки "от дяди Пети". Лётчик, как самый квалифицированный в их компании человек, отвечал за электрооборудование. Припомнив, как они ночью ломали глаза, пытаясь рассмотреть в экваториальной тьме дикарей, украинец смонтировал несколько комплектов "фонарь-провод-источник энергии". Кроме того в коробках имелось какое то (Витя точно не знал, какое именно) количество фонариков-жужжалок, ламп дневного света с аккумуляторами и солнечными батареями для подзарядки и провода. А чтобы всё было вообще тип-топ майор, по старой памяти, засунул в кузов бензиновый генератор.

Каждый вечер, подводя итоги дня, мужики вспоминали о чём-нибудь новом и в итоге, после недельного марафона, несчастный фургончик был забит под завязку. Витька и на крышу пару баулов забабахал бы, но Вовка его отговорил.

— Это же не Пакистан, в конце концов. Тормознут.


До знакомого просёлка Витя добирался на Вовкином скутере. Очень медленно и очень скучно. Шевченко, весело просигналив на прощанье, укатил на фургоне к точке перехода, а Егоров, втихаря матерясь, ехал по обочине под презрительные смешки местных лихачей. Нестись вдвоём-втроём, а то и вчетвером, по автобану на скутере со скоростью в сто километров в час, было для них нормой.

'Да и фиг с вами!'

На то, чтобы преодолеть триста километров пути у Вити ушёл весь день.

Белый мебельный фургон нашёлся там, где он и должен был быть. Пётр Александрович солидно отрапортовал, что за целый день здесь ни проехала ни одна машина, а подпрыгивающий от нетерпения Вовка тянул уставшего Витьку за руль.

— Да погоди ты! Передохнуть дай.

Над джунглями висели тёмные тучи из которых без перерыва лил дождь. Изредка небо озаряли далёкие молнии и едва слышно из-за падающей с небес воды, гремел гром. Насквозь мокрый Витька забрался в тёплую и сухую кабину и блаженно вытянулся на кресле. Двигаться никуда не хотелось. Хотелось пить, есть и спать.

'Нет. Усну нафиг!'

Егоров поднял сам себя за шиворот и вытащил наружу. Под дождь. Сонное состояние враз исчезло и Витька, ухнув от свежей порции холодной воды за шиворотом, подмигнул Володьке.

— Готов к экскурсии? Садись. Пора ехать.

Витька попинал колесо и прыгнул за руль. Несмотря на всю важность момента, в его голове царила совершеннейшая пустота. Сил удивляться чему-либо у Витьки не было, а говорить торжественные речи с трибуны он был не мастак.

'Да чего там… наливай, да пей!'

Егоров повернул ключ в замке зажигания, посмотрел на счастливого Володю и бледного Петра Александровича, и дёрнув рычаг переключения скоростей, нажал педаль газа. Тяжелогруженый фургон подпрыгнул на кочке и разбрызгивая во все стороны жидкую грязь, рванул по просёлку.

— А. У. О. Э…

Трясло немилосердно и сквозь клацающие зубы водителя и пассажиров дружно неслось.

— А. У. О. Э…

С каждым ударом по пятой точке мужики охали, ахали, кряхтели и сдавленно матерились.

— Де-е-ер-жись.

Витька утопил педаль газа в пол. Дизель взревел, а фургон буквально пошёл 'на взлёт'.

'Форсаж, мляяяяаааааа…'

Егоров с трудом удерживал в руках рвущийся на свободу руль. Позади всё громыхало, снизу всё булькало, а в кабине на два голоса вопили пассажиры. Стрелка спидометра перевалила за необходимые пятьдесят километров в час, а знакомого онемения не было! Просёлок, который они использовали в качестве стартовой полосы, начинал резко петлять между деревьев, и держать нужную скорость было очень тяжело.

'Да что ж ты!'

Витька заорал от ужаса. Уйти не получалось! Никак! Долбаная машинка не работала! Заметив, что дорога делает резкий поворот, Егоров нажал на тормоза.

В животе жидким азотом разливался лютый холод.

— Батя, не получилось, батя… — Витька сидел, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в руль, и уставившись невидящим взглядом в лобовое стекло, выл на одной высокой ноте, глотая градом катившиеся по лицу слёзы.

— Ви…

Жуткий хрип слева заставил Егорова вздрогнуть и очнуться.

— Сынку, ты що? Сынку!

Сидевший посередине Шевченко тряс за плечо безжизненное тело Владимира, а по кабине расползался дым и отвратительный запах жжёной плоти.


— На микроволновку похоже, — Витька мрачно почёсывал зудящий ожог на ладони, — ты смотри, вся одежда целая.

Володька, слава богу, был жив, хотя всё тело у парня было обожжено или, скорее, ошпарено. Выглядело это как-будто кто-то окунул его в чан с кипятком. Вдобавок ко всему Вовка лишился волос на голове, бровей, ресниц и всей растительности на теле.

Майор мрачно посмотрел на Егорова.

— В больницу его надо.

Полуголый Володя, лежавший на мокрой траве под проливным дождём, дёрнулся и захрипел.

— Не надо в больницу. Домой.


"Уйти" получилось только через два дня. Отвезя пострадавшего парня домой и поручив его Наташе, Витька вновь оседлал скутер и проверил медальон. Артефакт послушно засветился, а ноги и руки послушно онемели. Тот же результат был достигнут и на фургончике. В принципе Витька мог бы "уйти" на ту сторону прямо отсюда, из проулка в Паттайе, где он сейчас жил, но Шевченко его отговорил.

— Куды? А если в воду?

Самым поганым было то, что майор вслух озвучил то, о чём молчал Витя.

— У тебя отметина на ладони, у меня — на плече. А у Володи её нет и… наверное…

Зубы у Вити страшно скрипнули.

— Молчи. Надо попробовать, а там видно будет. Нечего тут высиживать. С Вовкой всё будет в порядке. Поехали, Лександрыч.


Хлоп!

Бац!

Бум!

Бряк!

По заднице ощутимо прилетело, а фургон аж затрещал от перегрузки. Витька даже не успел мысленно сказать "мля", как в глаза ударила стена ослепительного света.

— Аааа!

Витька зажмурился, но перед тем, как закрыть глаза он успел заметить знакомый ослепительно белый пейзаж.

— А-ах!

И жара!

Вслед за светом, в открытое окно водительской дверцы ворвался испепеляющий зной. Тропический климат Таиланда в сравнении с этим кошмаром казался натуральной Сибирью.

Витя нажал на тормоз и посмотрел на Шевченко — тот сидел закрыв глаза и, похоже, читал молитву.

"Аминь, майор, аминь…"

— Приехали.

Натянув на глаза очень тёмные солнцезащитные очки-консервы, Витька первым делом закрыл окно и врубил кондиционер на полную мощность. Глушить двигатель и лезть наружу у него не было ни малейшего желания. Только сейчас до Егорова дошло ЧТО они только что натворили.

"Ой, мама! Чего ж мне дома то не сиделось?"

За окном лежала великая пустота, щедро сдобренная миражами на горизонте. Витька сидел, бездумно уставившись вдаль и в голове его не было ни единой мысли. Рука сама собой, отдельно от мозга повернула ключ зажигания и наступила тишина.

Ну почти.

Остался лишь свист ветра, треск нагревающегося металла и бормотание майора. Машину мягко качнуло порывом ветра. Межпланетный путешественник Виктор Сергеевич Егоров икнул, очнулся и, натянув на лицо платок а на руки перчатки, вылез из кабины наружу.


Порядок действий по прибытию на место у мужчин был продуман полностью, так что с тем, что нужно делать дальше у путешественников проблем не было. Проблемы были с температурой. На "улице" стояла такая жарищща, что Витька поневоле засомневался — а туда ли его занесло?

"Раньше, вроде бы, прохладней было…"

Впрочем, соль под ногами была. Озеро, едва видимое из-за рефракции, тоже имелось, так что Витя выкинул все сомнения из головы и принялся за дело.

Первым делом следовало отметить "взлётно-посадочную полосу" на предмет возвращения домой. Пока ещё чётко читаемый на соляной корке след фургона мужчины отметили очень просто — вколотив в землю металлические штыри. Получилось здорово. Три десятка арматурин с натянутой между ними капроновой верёвкой ясно указывали на место перехода и тормозной путь "Тойоты". Всё, что требовалось для возвращения — так это развернуться, встать в точке торможения и втопить к месту переноса и вот там… на скорости в шестьдесят кэмэ… По идее машину должно было вынести точно на лесной просёлок.

Но это "по идее"…

Всю эту теорию обливающийся потом Виктор прокручивал в голове раз за разом. Махать молотком, вколачивая железяки в каменной твёрдости соляную поверхность было очень тяжело. Рядом молча пыхтел Шевченко — горячий воздух обжигал нос и разговаривать не хотелось.

Две параллельные нитки тянулись от машины к тому месту, где начиналась колея. За полчаса, что у мужчин ушло на разметку пути, ветер почти полностью стёр следы прибытия и точку перехода Витя отмечал "на глазок".

Разгрузка много времени не заняла. Егоров и Шевченко за два часа выкинули на берег все тюки, выгрузили скатанную лодочку и прилагавшиеся к ней двигатели. Продавец в магазине уверял Виктора, что две тридцатисильные "Ямахи" легко разгонят пятиметровую лодку до ста километров в час. Правда узнав, что покупатели собираются "кататься" по открытому морю, продавец сбавил обороты и посоветовал на открытой воде больше сорока не выжимать, а потом, подумав, вообще предложил обменять уже купленную лодочку на настоящий мореходный "Зодиак".

Разумеется с доплатой.

Витька, который только что заложил в ломбарде свои новенькие часы, такое щедрое предложение отверг и в результате бодро тарахтящий компрессор сейчас накачивал обычную лодочку, годную разве что для озёр, рыбалки и пикников с девочками.

— Ничего, Лександрыч, — Витя посмотрел на спокойную гладь озера, — глядишь, проскочим. Нам бы только до острова добраться, а там…

Машину отогнали на "старт" и, отключив новенький аккумулятор, приподняли на четырёх домкратах. Затем Витька тщательно запер фургон и при помощи майора укрыл "Тойоту" тентом. Уже уходя к берегу, где их ожидала лодка и груда тюков с вещами, Егоров обернулся — белая накидка прекрасно маскировала фургон и со ста шагов машина была едва заметна.

"Надо бы на берегу знак какой оставить…"


Сумки "мечта челночника" и три десятка рюкзаков сложили аккуратной пирамидой и тоже укрыли тентом, намертво пришпилив его по краям к солончаку. Каменной твёрдости земля поддаваться не желала, но Витька, уже почувствовавший зуд в одном месте, уговорил её с помощью молотка и такой то матери.

— Закончил? Поешь.

Шевченко, в белом пробковом шлеме "a-la британский колонизатор", шортах и очках-консервах выглядел очень живописно. Майор натянул над лодочкой прилагавшийся небольшой тент и, погрузив всё необходимое, спокойно пил горячий чай из термоса. Витька подёргал вбитые колья, убедился что ветер им не страшен и кряхтя направился к воде.

— На ходу поем, Лександрыч. Помоги.

Две пары рук вцепились в ремни и тяжелогружёная лодка, скрипя днищем о кристаллики соли, медленно поползла в воду.

"Катюша, я скоро!"


Стоянка на Большом острове и его собственный лагерь на Малой земле были безлюдны и заброшены. Порадовавшись отсутствию в бухте 'Урагана' и наличию торчащего из воды хвоста 'Боинга', Виктор направил своё судёнышко вдоль череды островов, направляясь к Новой земле. Мысль о том, чтобы сделать привал, а то и вообще — заночевать на своём старом месте, он отмёл, хотя "переход", беготня с разгрузкой машины и погрузкой лодки отняла у него кучу сил. А нервы? Витька только сейчас, после неспешной пятичасовой тряски по волнам лагуны понял насколько он устал морально. Каждые пять минут в голову приходили мысли на тему "а если?". Егоров честно заставлял себя думать только позитивно, но холодок в сердце всё равно не исчезал.

Прикинув, что до посёлка им пилить ещё часов пять-шесть и придут туда они уже затемно, Виктор мысленно махнул рукой на тающие запасы топлива и прибавил газу.


Сезон дождей закончился как раз тогда, когда запас прочности у большинства жителей посёлка иссяк. Сначала привыкших к теплу и солнцу 'робинзонов' массово сразили простуды и насморк — вода, лившаяся с небес, была, мягко говоря, прохладненькая. Затем население повально страдало поносом — мутные воды вспухшего ручья залили родник и пришлось собирать и пить дождевую воду.

Дима с наслаждением подставил исхудавшее и почерневшее от болезни лицо живительному теплу солнца. Лак, приходивший с ежедневным обходом и поивший его семью своим лечебным отваром, заверил Мельниковых, что всё будет в порядке. Они, а самое главное, его дети — выживут.

С дождями на землян обрушилась лихорадка.

Сначала заболела малышня, затем все остальные. Тайцы уверяли, что эта болезнь 'ненастоящая', детская. Что ей просто надо переболеть и всё. То, что это не полноценная лихорадка, а некий местный аналог ветрянки, совсем не утешало. Было очень тяжело. Мужчины через 'не могу' чинили протекающие крыши и ловили рыбу, а женщины по очереди готовили на общей кухне еду.

'Бедная Надюша…'

Супруга тоже болела. Болела тяжело. Каждую ночь, когда температура падала до неприличных пятнадцати градусов 'тепла', а дождь усиливался, любимицу била страшная дрожь. Не помогал огонь, не помогала одежда и одеяла. Разве что Лак со своим чудодейственным варевом.

Что бы они делали без тайских моряков, Мельников даже не представлял. Вернее — представлял очень отчётливо.

Они бы умерли.

Все.

Увидев, что землян косит 'детская' болезнь, тайцы переполошились и умчались сквозь стену ливня в джунгли. Вернулись они оттуда мокрые и с огромными снопами какой-то травы. Лак живо сварил из неё отвар и понёсся по посёлку поить им людей.

Это помогло, большинству заметно полегчало, хотя тайцы, отводя глаза, признались, что даже при хорошем уходе, лекарствах и тепле от этой 'ветрянки' умирает каждый десятый малыш. А уж здесь… в этих условиях…

В общем, никаких гарантий бывший монах не давал, но всё, слава богу, обошлось — от лихорадки никто не умер.

А потом, ровно через три месяца, местный боженька решил, что достаточно полил свою планету и выключил холодную воду. Ливень, наконец-то, закончился.


'Ах! Как хорошо!'

Сенсей доел суп из креветок и неторопливо потопал к столовой, где вечером он решил собрать совещание в узком кругу на предмет того, что делать дальше и как жить вообще.

Эта тема, после 'чего сегодня жрать будем?' была самой обсуждаемой в обществе. Делать долгими вечерами в заливаемой дождями деревне было нечего и народ, каждый вечер собираясь в столовой, активно строил планы на будущее. Идеи были самыми разными: от 'пойти, поискать ещё один медальон и свалить отсюда', до 'а давайте, на 'Урагане' к тайцам уплывём!'. Обе идеи были дельные, но требовали тщательного обдумывания, чем руководство посёлка и собиралось заняться.


— А какие ещё варианты? — Данияр поскрёб бородку и посмотрел на друга. — Здесь обосноваться?

— Надо думать. Кхап, что про уход на север думаешь? Только честно.

Лак промяукал перевод и бывалый капитан призадумался. С одной стороны Властелин всех людей, конечно, велик, мудр и светел, но… но вот чинуши, которые и составляют основу госаппарата…

Таец, против своей воли, помотал головой.

— Не стоит. Са Мо Лот у вас отберут, а вас самих…

Капитан пожал плечами. Вариантов было немного: подвалы монастыря и обучение монахов для тех, кто хоть что-то знал и умел, а остальных — в рабы или смерть.

— Вы фаранги. Вам веры нет и не будет, как бы вы ни старались, — Лак поддержал своего капитана, — много лет тому назад прежний король поверил фарангу по имени Том и весь королевский флот погиб где-то в этих водах. Нет. Вас, скорее всего, просто убьют. Вы можете, попробовать искать медальон, но это нужно делать там, на юге.

Монах показал на карту, найденную на 'Урагане'.

— А это очень опасно. Очень. Дикари в плен не берут.

'Мда'

Сенсей потёр лоб и оглядел собравшихся. Данияр и Екатерина Андреевна, заменившая в правящем триумвирате, приболевшую тётю Улю, молча переглядывались — видимо, кое какая идея у них была. Представляющий немецкую общину однорукий Гюнтер, задумчиво чесал в затылке, а капитан Орхан изучал карту южного континета. Ещё на собрании присутствовал Тимур, человек к турклубу не имевший никакого отношения, но благодаря своей решительности и военному прошлому ставший командиром ополчения и… Гоша. Тот, как обычно зубоскалил, травил анекдоты и всячески старался поднять окружающим настроение.

Прогресс в продвижении Игоря в общине был потрясающим. Приехав после разборок с Витей абсолютным нулём, мужчина не опустил руки. Лишившись привычного уклада жизни, всей этой наносной шелухи, условностей и прочих благ цивилизации Гоша не пал духом. В нём быстро проснулись мастеровые корни дедов и крестьянские корни прадедов. Сначала Игорёха плёл по ночам корзины и ящики. Днём его, как человека 'упавшего', заставляли пахать на стройке вместе с 'психами'. Затем, поднаторев и в строительстве и в плетении, здоровенный мужик затеял производство настоящей плетёной мебели. Народ и руководство его работу оценили и со стройки его сняли.

Дальше — больше. Гоша 'нанял' на работу двух одиноких немок и те, при его минимальном участии развернули целое мебельное производство. Свою продукцию Гоша не продавал, а… дарил. Причём, к полнейшему изумлению Сенсея, Данияра и прочих, не крепким мужикам вроде них самих, а тем, у кого дела здесь по тем или иным причинам не шли. Взамен Гоша потребовал, чтобы эти люди немного ему помогли со строительством дома. Как он договорился с одним из тайцев на предмет обучения хитростям строительства в джунглях — было неизвестно, но факт есть факт — к началу сезона дождей небольшая бригада Игоря стала самой лучшей на всей Новой земле, а авторитет бывшего актёра взлетел до небес. Во всяком случае и столовую и большую часть домов построил именно он, а такого дома, в котором он жил с пышногрудой немочкой по имени Катарина (вот ведь совпадение!), не было даже у Мельниковых.

Бывшей жене он старался лишний раз на глаза не показываться. Разве что обеспечил дом на берегу залива, где жили бывшие ныряльщики, отличной плетёной мебелью.

— Я так думаю, — Гоша прекратил ржать и стал очень серьёзным, — правильным решением, стратегически, будет уход на север. Но… потом, как-нибудь.

Мельников прищурился и с интересом посмотрел на строителя.

'Ну надо же… соображает'

— Согласен.

— Согласен.

— Я тоже согласна.

Катерина сделала вид, что в упор не видит бывшего мужа, кивнула Данияру и командным голосом продолжила.

— Надо быть сильными. Чтобы нас не сделали рабами и не посадили в подвалы — надо быть сильными, богатыми и самодостаточными.

План действий до нового сезона дождей, родившийся в голове Екатерины Андреевны, был и прост и амбициозен. Данияр получал под своё командование 'Ураган'. Он должен был сформировать команду из двух десятков самых сильных мужчин и уйти вслед за 'Птицей' на север. Кхап, который это решение всячески одобрил, заверил Госпожу, что он проведёт корабли мимо патрулей королевского флота и укроет 'Ураган' в укромной бухте. За металл, который ещё нужно будет ободрать с торчащего из воды хвоста Са Мо Лота, он наймёт в своей деревне несколько крестьянских семей.

— Люди они бедные, так что убедить их я смогу легко. Прикуплю поросят, птицу и рассады риса. А то на одной рыбе мы, — таец сильно выделил это слово, — МЫ здесь долго не протянем. Я думаю, поход туда и обратно займёт месяцев пять. До дождей вернёмся точно.

Крестьяне должны были снять часть забот с пришельцев, чтобы те смогли заняться железной птицей. Самолёт следовало вытащить на берег и разобрать. За пару лет Кхап брался привести сюда строителей, крестьян и выстроить хорошо укреплённый порт, за высокими стенами которого будут храниться основные запасы драгоценного металла.

— И тогда мы сможем разговаривать на равных.

Катя вопросительно посмотрела на вождя. После недолгого раздумья Дима кивнул. Мысль Кхапа, решившего стать одним из самых богатых людей этого мира, была ему ясна, но вот отпускать на всё лето двадцать-тридцать самых крепких мужчин из посёлка…

'Да, вёсла 'Урагана' хиляки не осилят…'

Хотя на трофейное судно установили новую мачту и даже подготовили плетёный парус, вёсла оставались основной движущей силой.

— Тимур. Ты останешься. Делай что хочешь, но чтобы на оставшихся ополченцев можно было положиться.


Подготовку кораблей и тренировку команды взвалил на себя капитан Кхап. И если с кораблями и припасами особых проблем не было, то с собственно экипажем "Урагана" была просто беда — Данияр с одной стороны и Дмитрий и Тимур с другой, делили каждого человека, решая плыть ему или нет. Добровольцев, которые устроили всех, набралось только восемь человек, а на "Ураган", по минимуму требовалось двадцать пять. По двенадцать гребцов с каждого борта плюс рулевой.

И пошло-поехало. Даник орал, что то старичьё, которое ему навязывает Димон, весло поднять не сможет. Тимур кричал, что этот "хмырь" уводит всех его лучших бойцов. Пару раз первые замы Сенсея выясняли отношения на кулаках, но вождь своим авторитетом и оплеухами это дело прекратил.

Мозги у Димы были нараскоряку. Отправить друга с неподготовленным и хилым экипажем в поход через океан было очень рискованно, но и оставлять посёлок без защиты…

"С кем я тут останусь? А если неандертальцы?"

Но о дикарях много месяцев не было ни слуху ни духу и, в конечном итоге, Данияр смог убедить вождя в своей правоте. Получив карт-бланш капитан "Урагана" быстро сколотил команду, набрав в неё всех, кого хотел. Возражения не принимались. С нежелающими плыть хрен знает куда сухопутными морячками общался лично Сенсей, который очень доходчиво объяснил отказникам, что время нынче непростое и на их мнение ему плевать.

Морская живность, пришедшая в себя после проливных дождей вновь заполонила все прибрежные воды и рыбаки всего за пару недель умудрились собрать необходимый для похода запас продовольствия. Всё это время Кхап посвятил одному — обучению этих бестолковых фарангов управляться с кораблём. Пока получалось где-то между "плохо" и "очень плохо", отчего отставной загребной первого ранга Кхап пребывал в глубокой задумчивости. Идея идти на север в сопровождении 'Урагана' больше не казалась ему удачной. Несколько коротких учебных походов по спокойным водам лагуны новоявленные моряки полностью провалили. Даже у самых крепких мужчин не хватало элементарной выносливости, чтобы размеренно, час за часом грести, выдерживая заданный темп. А эти убогие попытки работать с парусом? С единственным прямоугольным парусом?!

'Тёмный вас всех забери!'

Капитан вздохнул. Глаза у них, у этих… землян, были испуганные. Основная масса гребцов вообще идти никуда не хотела, а их предводитель, Дан, которого он пытался научить работать рулевым веслом, оказался сущим бездарем.

Он не чувствовал море. Он не понимал волну.

По хорошему стоило пересмотреть свои планы и дополнительно урвав максимально возможное количество металла с затонувшего Са Мо Лота, идти домой, наплевав на заброшенное поселение, но… но… Госпожа! Он не мог с ней так поступить, да и добыча, взятая с дракона, заставляла старого моряка быть благодарным.

Кхап припомнил забитый железом трюм "Птицы" и задрожал — перспективы вырисовывались настолько заманчивые, что у моряка перехватило дыхание.

Эти люди, бестолково мечущиеся по палубе "Урагана", были ему нужны. А он нужен был им. Капитан посмотрел на чёрный корабль новыми глазами.

"А ведь на нём можно увезти гораздо больше добычи…"

— Дан, Дим, Лак, — Кхап махнул рукой, — идите сюда!

Через три минуты Дима Мельников и его лучший друг Данияр с нескрываемой радостью узнали новость о том, что тайская команда пойдёт вместе с ними на 'Урагане', а командование, так и быть, бывший старший загребной первого ранга Кхап милостиво соизволит взять в свои многоопытные руки.


Через три недели после окончания сезона дождей тяжелогружёный железом, припасами и водой "Ураган" поднял парус и сопровождаемый криками провожающих вышел в море.

Глава 4

Если бы не чрезмерная жесткость и драконовские меры по поддержанию дисциплины, то эти узкоглазые квадратные коротышки ему бы даже понравились. Закари, отдыхавший после ночной смены в своём закутке возле судового гальюна, невольно помотал головой. На миг ему почудилось, что он провалился в древний Рим и находится на военном римском корабле.

Бр-р-р-р!

"А что… очень похоже"

Всё, что он читал о тех временах, все фильмы, что он видел, совпадали с его нынешним окружением идеально. Ну почти идеально. Всё-таки гундосые, фиолетовые от загара азиаты на римских легионеров внешне походили слабо. Да и оружие у них было в основном деревянное. Короткие железные мечи скверного качества были только у сержантов. Рядовые моряки и морпехи довольствовались дубинками и тяжёлыми плетями, которыми они управлялись с чудовищной ловкостью. Были у них и крепкие кожаные доспехи, и большие прямоугольные щиты, но сейчас всё это барахло лежало где-то в трюме. Но сам дух, аура, образ мышления…

"Да, похоже…"

— Зак, спишь?

В закуток пробрался смуглый тощий человечек, мало напоминавший того важного толстяка, что поднялся на борт его самолёта. Раджив со стоном упал рядом с пилотом.

— Нас переводят.

— Куда? — Зак подскочил. Бросать налаженный быт и дело, за которое его ценил сам господин суперинтендант, было страшно.

— К дикарям. Будем учить этих обезьян.

Закари похолодел. Пара вонючих драккаров, которые сопровождали или, точнее, конвоировали на север, вдоль побережья три имперских боевых галеры, ничего кроме отвращения и ужаса в нём не вызывала.

— САМ приказал. Мне девочки шепнули, что Маргарет до сих пор там, на одной из лодок этих уродов…

Раджив сцепил зубы и шёпотом выдал длиннющую нецензурную тираду.

— Ненавижу!


Когда горючее в самолёте почти закончилось, а истерика у пассажиров достигла апогея, второй пилот Оливер заметил возле обрывистого и скалистого берега небольшой кораблик. Зак сразу же пошёл на снижение, ведя "Гольфстрим" к спасительной цели. Приводнение было жёстким, даже чересчур жёстким — от удара фюзеляж самолёта "повело", а салон сразу стало заливать водой. Самым ужасным было то, что единственный выход наружу тоже переклинило. С огромным трудом выбив люк, Закари Яблонски повыкидывал наружу полуобморочных девиц, на которых Оливер уже успел нацепить спасжилеты. Индиец и третий член экипажа Маргарет, выбрались наружу сами, а они не успели. Пилоты успели лишь переглянуться, как их накрыло с головой, а пол салона резко провалился вниз.

Каким чудом Зак умудрился найти выход из утонувшего самолёта, он и сам не понимал. Всё, что помнил молодой лётчик, это зелёная вода, быстро накатывающий мрак и пузырьки, пузырьки, пузырьки. Самолёт падал на дно как камень.

Следующие несколько часов Зак хотел бы забыть навсегда. Когда он вынырнул на поверхность, чья-то огромная лапа схватила его за волосы и рывком втащила на судно. Зак жадно глотнул воздух и чуть не умер — вонь стояла чудовищная. Вдобавок ко всему жутко болела кожа на голове.

— Что тут…

Договорить ему не дали. Кулак размером с арбуз описал короткую дугу и наступил мрак.

Очнулся он оттого, что какая-то скотина макнула его головой в воду. Зак захлебнулся, закашлялся и заорал, но в ответ получил несколько страшнейших ударов по лицу. Оказалось что он лежит, связанный скользкими и вонючими кожаными ремнями, на скользком и вонючем корабле абсолютно голый, а над ним маячат жуткие хари из фильмов ужасов. Рядом нашёлся такой же голый, связанный и побитый пассажир.

Оливер так и не выплыл. Индиец, улучив момент, прошептал своё имя — Раджив, и рассказал, что всех девочек увели на корму корабля, где с ними делают что-то совсем нехорошее. И точно, сверху неслись визг, плач и стоны женщин и гогот дикарей.

Потом, ради разнообразия, похожие на неандертальцев дикари приходили разминаться на пленниках. Били долго, со вкусом, обсуждая достоинства каждого удара. В конце концов Заку надоело слушать уханье и гыканье и смотреть в довольные рожи бородатых тварей единственным видевшим глазом и он снова вырубился.

"Разбудили" его довольно бесцеремонно — слегка треснув палкой по голове и снова облив водой. На этот раз перед ним стоял невысокий коренастый и сильно загорелый человек.

Человек!

Зак захрипел и протянул к нему руку, но снова получил палкой по лбу. Так он познакомился с доблестным военно-морским флотом Империи.

Их быстро, деловито и без особой грубости переправили на борт другого корабля. Радж рассказал, что слышал шум драки и видел, как коротышки в исторических доспехах выбросили за борт десяток мёртвых бородачей. А потом в тёмный, тесный и душный отсек трюма, где им и вдвоём то было тесно, неизвестные "освободители" запихнули и десять девчонок-моделей. Состояние у них было полуобморочное, но они всё же сумели сообщить, что их не тронули. Отобранная одежда и шлепки и щипки за мягкие места — не в счёт.

— А Маргарет?

— А Маргарет у них осталась. Они её…

Девчонка, или, вернее, молодая и очень красивая женщина разрыдалась. Все десять обнажённых красавиц, что буквально облепили его со всех сторон, выглядели, несмотря на события прошедшего дня, просто сногсшибательно. Впрочем, Заку было не до женских прелестей, он только вяло поинтересовался у Раджа кто они, собственно, такие и зачем летели в Индию. Больше говорить было не о чем и не с кем. Женщины вповалку спали, а индиец лишь пожал плечами и поведал, что на самом деле — это вовсе не модели и летели они не на рекламные съёмки на Гоа, а на частную вечеринку к одному оччччень богатому человеку в Мумбаи и перед ним самые лучшие и дорогие проститутки Лондона, каких он смог найти в экскорт-агентствах.

Зак мрачно подумал о том, что, наконец, сбылась мечта идиота и, положив голову на чью-то силиконовую грудь, заснул.


Лучик света упорно лез в глаза и щекотал нос, отчего Катя только жмурилась и улыбалась. Настроение, бог знает почему, было отличным. Позади остались дожди с их вечной сыростью и холодом, голод, болезни и беготня последних трёх недель, связанная с подготовкой к походу "Урагана". Сегодня можно было никуда не торопиться и поспать в своё удовольствие, но привыкший к ранним подъёмам организм, всё равно проснулся с первым лучом солнца.

"Хорошооооо!"

Катя потянулась и приоткрыв один глаз и убедившись, что Антошка сладко спит, провела ладонями по телу. В животе разливался жар, а в груди рос тёплый ком чего-то радостного и светлого. Ожидания чуда, которое непременно и очень скоро произойдёт.

За плетёной стеночкой шумел прибой и мягко шелестели листьями пальмы, а из зарослей на холме доносилось пение птиц. Захотелось побаловать себя. Понежиться и отдохнуть.

"Купаться! Куда? В баню? Не хочу… море!"

Катя замерла. Последний раз она плавала в морской воде вместе с НИМ. Много месяцев назад.

"В море…"

Выйдя на чистый и прохладный после ночи песок пляжа, Катя улыбнулась и срывая с себя на ходу одежду, легко и грациозно побежала к воде.

"Сегодня что-то произойдёт!"


Сегодня был объявлен выходной. Конечно рыбаки ещё затемно покинули посёлок и ушли к морю, но подавляющее большинство жителей спало без задних ног — всё же последние дни пришлось изрядно потрудиться.

Дима-сан широко зевнул и хрустнул суставами. Окончательно оправившись от болезни и немного отъевшись на однообразных, но обильных харчах, Мельников стал смотреть на жизнь и окружающую действительность гораздо позитивнее.

А чего? Жизнь идёт, дети растут. Тепло, светло и мухи, как говорится, не кусают!

На острове действительно не было мух. И комаров или, как подсказывали умные люди, москитов тоже не было. А шеф-повар общины, улыбчивый круглолицый тёзка-кореец из кожи вон лез, стараясь разнообразить меню. И надо признать, это ему пока удавалось.

Перед ним на столе появилась тарелка.

— Хе.

Бац!

— Салат из водорослей с мидиями под лимонным соусом

Бац!

— Креветки фаршированные

Бац!

— Дима, хватит! Я лопну!

Кореец кивнул и исчез на кухне. В столовой не было стен и под огромным навесом гулял прохладный ветерок, вызывая приятный озноб. Кроме повара и самого Сенсея здесь завтракала ночная смена караульных. Пара немцев приветственно кивнула и на корявом русском языке пожелала доброго утра.

Почему пёстрое сообщество робинзонов выбрало в качестве средства общения русский язык — Сенсею было не очень понятно, хотя он и подозревал, что причин тут было две.

Во-первых, казахское большинство населения поголовно владело им на уровне родного. А во-вторых, казахи и не надеялись победить русскую лень и заставить полсотни славян срочно выучить ещё один язык. Турки спокойно говорили на обоих языках, а немцы твёрдо взялись учить русский. В итоге все сто восемьдесят человек общались на совершенно невообразимой языковой смеси, основой которой был русский язык, в который были щедро добавлены казахские, турецкие и немецкие слова.

Сезон дождей раз и навсегда остановил начавшееся было расселение посёлка по национальным "хуторам". Народ сбился в одну кучу не считаясь и не делясь. Только взаимопомощь и взаимовыручка позволила пережить дожди без потерь. Ну и, конечно, знания и помощь тайских моряков.

Хотя и здесь бывали исключения — Данияр, например, всю свою команду на "Ураган" сформировал из казахов, отдавая предпочтения сильным и низкорослым мужчинам. На вопрос недоумевающего Сенсея 'почему', Данька лишь отмахнулся и заявил, что, мол, "если зажмуриться и отвернуться" то издалека загоревшие до фиолетового состояния азиаты сойдут за местных аборигенов. А блондинистые шевелюры и пшеничного цвета бороды на его корабле будут не в тему. Народ дружно поржал и обозвав "Ураган" первой боевой галерой ВМС РК, отправил его в плаванье. К началу похода у трофейного судна убрали высокий резной нос и капитан Кхап уверил Данияра, что издалека "Ураган" можно принять за вполне обычный корабль.


Слопав порцию острых креветок и запив всё это дело лимонной водичкой, Дима с наслаждением вытянулся в своём личном плетёном кресле. Утро начиналось просто замечательно! Дел особых не было и можно было просто насладиться прохладой утра и тишиной.

Глава посёлка закрыл глаза и задремал.

"Хорошшшш…"

Дима успел провалиться в блаженную негу, как в столовую, громко топоча и тяжело дыша, влетел взъерошенный Макс и разом перебил весь сон. Оглядевшись выпученными глазами и увидав начальство, он подскочил к Мельникову и разинул рот.

— Там. Таааам.

Говорить у Укасова не получалось. Он сипел, тыкал пальцем себе за спину и не мог вымолвить ни слова. Дима похолодел.

— Что? Дикари? Ну? Говори!

Максим, получив звонкую оплеуху, кашлянул, втянул в себя воздух и завопил.

— Там Витька вернулся!


Это было как в кино. Катя ждала его на берегу. Одинокая стройная фигурка никак не отреагировала на шум моторной лодки. Женщина просто стояла на песке и, умиротворённо улыбаясь, выжимала воду из волос.

У Витьки остановилось сердце. Ничего не соображая и ничего не видя вокруг он "сошёл" с несущейся на полном ходу лодки и рванул к НЕЙ вплавь.

"Дурак! Второй раз уже прыгает…"

Катя бросила волосы и молча бросилась в воду.

— Егоров… ты… зачем… опять…

Витька не понимал о чём его спрашивают. Он не понимал ни слова. Он снова и снова целовал солёные губы любимой, дыша своей женщиной, впитывая её кожей, каждой клеточкой своего тела.

— Ты зачем…

— Всегда… всегда, любимая… я буду прыгать всегда…

Катя на секунду замерла, очень серьёзно глядя на своего мужчину, а потом, наконец, залилась слезами.

Когда тебя обнимают руки любимой женщины — это восхитительно, а если ещё и ноги…

В общем, они "утонули".


Егорова на пляже не было. Вместо знакомого верзилы на надувной лодочке сидел немолодой мужчина с типичными хохляцкими усами и смущённо улыбался толпящимся вокруг него людям.

— А где Витя… — Пробежку длиной в километр Мельников даже не заметил. — Грхм! Дмитрий.

— Пётр, — мужчина в ответ солидно поднялся, хотя и было заметно, что его ещё покачивает после плавания, — а Витя…

Аборигены, жившие на берегу, заулыбались.

— А он сейчас занят!

Сенсей неверяще оглядел одежду гостя, его лодку, принюхался к запаху раскалённого металла и сгоревшего топлива и облапив Петра своими ручищами, счастливо захохотал.


— Нет, хлопцы, у нас субординация и выслуга лет, — Шевченко развёл руками и битком набитый зал столовой ответил разочарованным гулом, — пусть вам Витя доклад делает.

— Да он там…

— Второй день из дома не вылазят!

— Дядя Петя, да сколько можно ждать?

Шевченко покачал головой.

"И смех и грех"

Действительно, жители посёлка орали вроде бы возмущённо, но лица у них при этом улыбались. Все прекрасно понимали, что Витьке сейчас не до них. И вообще, он вернулся сюда только по одной причине. Которой сейчас и занимался.

Шевченко, после бурных приветствий Олега, Йилмаза и девчонок и краткого знакомства с Мельниковым, перебрался, сопровождаемый набежавшей толпой, в посёлок. Где и жил вот уже вторые сутки. На постоянные вопросы, сыпавшиеся со всех сторон, он не реагировал, отделываясь туманными обещаниями всё рассказать позднее. Ещё на Земле, на той Земле, Виктор Сергеевич жёстко потребовал от него подчинения и велел держать язык за зубами.

Лодку, двигатели и запас горючего Сенсей велел засунуть между сваями дома Олега, оставив того сторожить это богатство, а всё остальное привезённое Егоровым имущество уволок к себе домой. Мельников собирался выложить содержимое пяти баулов на общем собрании сразу после рассказа Виктора, но тот нужды и чаяния общества нагло игнорировал.

— Ладно, братцы и сестрицы, — Дима почесал затылок и посмотрел "на улицу" — там стояла глубокая ночь, — на сегодня всё. Расходимся.

Не успел народ выразить боссу своё недовольство, как в освещённой факелами столовой нарисовалась парочка отшельников.


Витя и Катя сидели за столом и торопливо насыщали свои истощённые организмы, не замечая сотни глаз обращённых на них. В ушах Егорова ещё звенел приветственный вопль, а плечи болели от приветственных тумаков. Витька облизал ложку и посмотрел на любимую.

"Мммм… как вкусно… Пошли?"

"Пошли! Ой! Витя!"

Егоров поднял глаза — перед ним сплошной стеной стояли люди.

— Не-а, Витя, — Сенсей покачал пальцем, — ничего у тебя не выйдет. Пока не расскажешь — не отпустим!


— Да мы, вообще то, хотели сюда перелететь. Там очень уж тяжко было самолёт разбирать. А оно каааак…

— Покажи ЕГО!

Люди затаили дыхание и замерли, а вперёд выбрался Уилл Воррингтон собственной персоной. Голова у шамана мелко тряслась, а глаза горели сумасшедшим огнём.

— Покажи ЕГО!

— Вот.

Витя вытащил из кармана жилетки медальон и в столовой установилась гробовая тишина.

— Эта штука засветилась, а у меня онемело всё тело…

Подробный рассказ о переходе туда и обратно занял полчаса. Ещё с полчаса народ веселился и ликовал, поглощая коньяк из стратегических запасов Мельникова и отмечая новость о том, что кругляш обязательно зарядится через три месяца. Сенсей приволок из дома баулы с вещами и Витя принялся доставать гостинцы.

— В этой сумке витамины и лекарства.

Люди дружно выдохнули.

— Аххх…

Увесистый баул перекочевал в руки начальника медслужбы посёлка, представительного седого мужчины пятидесяти лет.

— Здесь, — Витя приподнял две особо тяжёлых сумки, — оружие. Ножи, тесаки и арбалеты. Огнестрела, к сожалению, купить не удалось.

— Ничего, у Олега пистолет есть и… хм… два патрона, — Дима кивнул Тимуру и командир ополчения, крякнув от натуги, поволок железо к себе, — а у Йилмаза — ракетница. Тоже, гм… с двумя ракетами.

Два последних громадных китайских клетчатых баула, точно таких же, в каких в девяностые возили из Китая свой товар челноки, вызвали у присутствующих здесь женщин натуральную истерику. Одна сумка была доверху набита мылом, шампунем и зубной пастой, а во втором была одежда.

— Аа!

— Стоять! Держи их, мужики!

Дамы рванули к заветной сумке, с явным прицелом на немедленный, с руганью и драками, делёж.

— ТИХО!

Витька с удивлением обнаружил себя стоящим на обеденном столе. На ногах, которые от слабости нехорошо подрагивали и грозили подкоситься.

"Ой, Катюша… Вот это мы дали… стране угля…"

— Тихо, я сказал!

Егоров подмигнул своей обессиленной половинке и немедленно успокоил женское население, заверив, что такого добра у них там, "на складе", хоть …опой ешь.

— Сходим туда на "Птице" и одним рейсом всё и привезём…

Витя стоял на столе, смотрел на ликующих людей и древенел. Язык отказывался подчиняться разуму. Сказать жителям посёлка, что их места заняты и ехать им некуда он не мог.

"Бедные вы мои! Как же вы тут жили то…"

А сама мысль о том, чтобы рассказать об отметинах и неудачной попытке провезти сюда "немеченого" человека, приводила Витьку в состояние полнейшей паники. Егоров кое-как сполз со стола, взял Катю за руку и, с трудом переставляя ноги, повёл женщину домой.


— Пойдёшь ты, ты и ты, — Егоров был странно хмур и от этого Дима непривычно нервничал, — Олег, Йилмаз и… Катя.

— Катя?

— Она тоже пойдёт. Пассажиром.

Витька отстранённо наблюдал за тем, как два десятка мужчин дружно ухая, рывками стягивают "Птицу" с песка. В экипаж, который должен был привезти оставшийся у озера груз, он, недолго думая, записал всех, кого знал лично и кому мог доверять.

— Моторку погрузите. На канале париться не будем. В три-четыре рейса с озера всё заберём…

Мельников хотел было задать вопрос о запасах бензина, но передумал — было видно, что Егоров предусмотрел и это.

— … бензин есть Дима. Там, под фургоном спрятан.

Идти решили следующим, после собрания, утром не откладывая дело в долгий ящик. Кораблик спустили на воду, живо погрузили провиант и воду и без долгих прощаний отправились в путь. Да и прощаться было не с кем — "Птицу" провожал лишь Макс, да пара рыбаков, проверявших поблизости ловушки. Женщинам было не до такой мелочи, как отплытие корабля — в посёлке был объявлен банный день и генеральная постирушка.


— И-раз, и-раз!

— И-раз, и-раз!

"Птица", подгоняемая попутным ветром и энтузиазмом гребцов, бойко бежала по волнам, собираясь побить собственный рекорд скорости. Сенсей правил напрямик через лагуну, ориентируясь по тонкой полоске гор на горизонте. Делать лишний крюк вдоль цепочки островов и затонувшего самолёта всем было лень. То, что раньше воспринималось, как экстремальное приключение ныне считалось рутиной.

Ну подумаешь, надо сотню кэмэ по морю отмахать! Да и какое там море? Лагуна.

— И-раз, и-раз!

Сенсей задавал ритм гребцам, придерживая рулевое весло и напряжённо размышлял о странно-хмуром настроении Егорова. Витька сидел вместе с Катей на носу судёнышка, свесив ноги за борт. Женщина тёрлась щекой о его плечо и, судя по всему, мурлыкала от удовольствия.

Витя чмокнул Катю в нос и пружинисто вскочил на ноги.

— Суши вёсла! Дима, бросай руль. Всё ко мне. Собрание будет…


"Молодцы мужики, не ожидал…"

На палубе было тихо. Мужчины сидели на вёслах и задумчиво смотрели на море. Известие, что возвращаться им некуда, они восприняли очень достойно. Уточняющий вопрос задала только Катя.

— Точно?

— Точно. Я… "тебя" видел…

Катя закаменела. Глаза у неё нехорошо полыхнули и сузились. Видимо она очень хорошо представляла себе ЧТО там мог увидеть её мужчина.

— Молчи!

Витька облегчённо кивнул — развивать эту тему он и сам не горел желанием.

— Пётр, например, себя из тюрьмы выкупить пытался. А "я", — Витька пальцами изобразил кавычки, — там нехилую карьеру сделал.

Новость о том, что они лишь копии, Мельников и компания пережёвывали пять минут. Не больше. Вокруг лежало реальное море, сверху палило настоящее солнце, а от тяжёлых вёсел по-настоящему болели руки и натирались настоящие мозоли.

— Тьфу ты!

Сенсей очнулся, смачно сплюнул за борт и пошёл на своё место.

— Майор, а расскажи-ка нам, как "ты" там в тюрьму угодить умудрился?

Народ "отвис" и зашевелился. Посыпались нервные смешки и вопросительные восклицания — мужики снова взялись за вёсла, предвкушая очередную интересную историю от украинца.

— Слухайте, хлопци…


О том, что у него не получилось ввезти в этот мир "немеченого" человека, Виктор смог рассказать только после отбоя. Он лежал на палубе, сжимая руку любимой и смотрел на изумительную россыпь бриллиантов звёздного неба. Со стороны моря дул приятный бриз, а кораблик мягко покачивался на слабой волне.

Егоров сжал Катины пальцы и негромко, ни к кому конкретно не обращаясь, рассказал историю о неудачной попытке и о последствиях для здоровья Володи.

Витя говорил, говорил и говорил, зацепившись взглядом за самую яркую звезду, блиставшую в зените. Люди, лежавшие вокруг него на палубе не издали ни звука. Они не спали и совершенно точно слышали горькую речь Егорова.

— В любом случае, надо попробовать. Когда медальон зарядится — мы обязательно будем пытаться. Вот и всё.

Витя почувствовал, как Катины пальчики слабо жали его ладонь в знак согласия.

— Спокойной ночи, ребята.


— Ох и жарищща здесь…

Мельников старательно делал вид, что ночного разговора не было и деловито суетился, спуская на воду моторную лодку. Точно так же себя вели все остальные члены экипажа "Птицы". Только красные опухшие глаза и мешки под глазами выдавали их с головой, сообщая Вите и Петру Александровичу о том, что никто, кроме них и Кати, этой ночью так и не заснул.

— Пойду я и Лександрыч, — Егорову, почему-то, было очень стыдно перед этими парнями, — а вы, ребята, отдыхайте. Здесь, в устье, ещё не так жарко, как там.

Из ущелья, по которому был проложен канал, подул обжигающий ветер. Плотный, тугой и, сволочь, горячий, как из печки. Команда "Птицы" дружно замотала лица тряпками и взялась за вёсла.

— Ладно, Витя, — Мельников морщил нос — воздух здесь попахивал химреактивами, — мы чуть дальше от устья отойдём. Вон туда, — он махнул рукой в сторону прибрежных гор, — километров на пять.

Витька молча кивнул и спрыгнул в лодочку, где его уже ждал Шевченко.


С озера вывезли всё, кроме автомобиля и нескольких канистр с бензином. На каждый рейс уходило не меньше пяти часов. Шестьдесят километров вверх по течению моторка пролетала за час с небольшим, погрузка тоже много времени не отнимала — мужчины просто брали то, что ближе лежит, а вот обратный путь был долог. Лодочку загружали так, что надувные борта едва выглядывали из воды. Витька, чтобы не добавлять лишний вес, остался возле склада, спрятавшись от палящего солнца под тент. Шевченко не торопясь добрался по спокойным водам канала к лагуне, но в море благоразумно выходить не стал, причалив к солёному берегу и подав сигнал Мельникову. "Птица" тут же снялась с якоря и сама подошла к лодке.

Первым рейсом были доставлены одежда, инструменты и разное туристское барахло, которое Витя покупал для себя лично. Оставив пожилого майора отдыхать и получив от него чёткие инструкции где надо искать Егорова, Дима отправился во второй рейс лично.

Третий и последний рейс, которым вывезли остатки груза и отличный тент, Витя и Дима заканчивали уже впотьмах. Впрочем, Витьку это не сильно озаботило. Во-первых, маршрут был хорошо известен, а во-вторых, он вытащил из сумки майора и, при помощи Мельникова, приладил на верхнюю дугу тента отличную лампу. Светил этот фонарь не слишком сильно, но рассмотреть берега можно было запросто.

Распихав тюки, сумки и баулы в трюме корабля, изнывавшая весь день от безделья команда корабля, совсем уж было взялась за вёсла, желая поскорее доставить бесценный груз на остров, но Сенсей это дело остановил. Ночной бриз был очень сильным и, как назло, дул прямо в лоб.

— Утром с берега подует. Подождём. Торопиться нам некуда.


— Топоры отличные. Лучше секир. Двадцать штук.

Витька ворочал весло наравне со всеми и по памяти пытался дать отчёт ближайшим и самым доверенным людям о том, что же они сейчас везут. Здесь, на "Птице", присутствовали самые значимые люди общины. Кроме, разумеется ушедшего на север Данияра и остававшихся в посёлке Тимура и тёти Ули. Впрочем, вспоминалось с трудом — перед носом у Егорова с книжкой в руках на палубе лежала Катя. Купленный в тайском книжном магазине для иностранцев женский детективчик вызвал у любимицы полнейший восторг.

— А… э…

"Вот это ножки!"

— Мда… лопаты складные. Три штуки. Ножовок пару взял. И так, по мелочи. Молоток, плоскогубцы. То… Сё…

На каждое "то-сё" мужики отвечали одобрительным гулом. Они уже успели оценить отличный бинокль, с которым теперь не расставался Мельников и ноутбук с зарядным устройством на солнечных батареях. Оный ноутбук стоял в центре палубы и, как мог, орал, выдавая в окружающее пространство ритмичное "дынщ-дынщ-дынщ". Что характерно, Екатерине это совершенно не мешало читать. Женщина болтала ногами в такт музыке и шевелила губами, беззвучно проговаривая текст, словно первоклашка.

— Котелки, тарелки алюминиевые, ложки, ножи, вилки. Правда, не на всех…

Егоров задумался, а почему, собственно, он закупил лишь полсотни комплектов посуды и столовых приборов?

"Тупица!"

— Там, с лампочками и светильниками еще радиостанции есть. База и четыре штуки переносных. "Кенвуд". Денег не было — так я самую простую модель взял. На пяток километров работают.

Мужики одобрительно пропыхтели нечто невнятное и вопросительно смолкли, мол, давай, рцы дале. Постепенно Витя и сам увлёкся, перечисляя, всё, что лежало в трюме. Закупка необходимых вещей в Паттайе шла постепенно и занимался он ею не один, так что, огласив весь список, Егоров и сам удивился, насколько внушительным оказался перечень вещей. Конечно, большую часть груза занимала обычная одежда, ткани и обувь, но и пяток больших кастрюль для общественной кухни, и самое главное, настоящий чугунный казан героических размеров, здесь лишними точно не будут.

Услыхав про казан, народ воодушевился по самое "не могу". Особенно буйствовал повар. Диму-корейца достало готовить на такую ораву в нескольких стальных подносах из самолётной кухни. Которые, кстати, со дна моря поднял лично Виктор Сергеевич за что честь ему и хвала!

Гребцы словами повара прониклись, а Витька покраснел. Ещё ни разу два десятка мужчин ему не кричали славу.

"Мда…"

— Я вот вам сейчас историю расскажу, о том как я его в Таиланде искал…

Витька, улыбаясь во весь рот, собрался было поведать эпическую сагу о поисках чугунного казана в юго-восточной Азии, как до его сознания дошло, что что-то идёт не так. Неправильно. Ненужно и страшно.

— Ну, мы ждём, Витя.

Егоров перестал грести и замерев статуей, стоял и смотрел на горизонт, по которому ползла маленькая чёрная точка. Сенсей немедленно достал бинокль. Несколько долгих секунд он молчал, а потом его кадык заходил ходуном.

— Дикари.

Глава 5

'О, боги! Как вы любите играть судьбами людей! Сначала вы бросили меня в бездну отчаяния и унижения, а теперь…'

Бывший командир шестьдесят первого линейного полка, бывший наместник одной из центральных провинций Империи, а ныне простой пограничник Аун Тан открыл глаза и позволил себе короткую улыбку. Он хотел, чтобы улыбка, как и подобает настоящему профессиональному воину Империи, вышла слабой и мимолётной, но рот сам собой растянулся до ушей.

'Ладно. Здесь можно'


На самом деле, разжалованный за рукоприкладство к дальнему родственнику Императора, Аун Тан был совсем не простым пограничником. Конечно, новое место службы иначе, как ссылкой назвать было нельзя, но бывший полковник, понимая, что чудом избежал казни, был, в целом, доволен. С позором разжалованный и уволенный из армии Аун Тан, как человек прослуживший под знамёнами Империи тридцать лет и имеющий короткий опыт управления целой провинцией, был немедленно и без лишнего шума, принят на службу в Казначейство. А поскольку главный казначей Империи по совместительству отвечал ещё и за охрану границ, то проблем с трудоустройством у Аун Тана и пятидесяти уволенных вместе с ним ветеранов полка не возникло.

Аун был умным человеком и отблагодарил казначея, поднеся тому богатые дары. Он прекрасно понял, почему из всех самых глухих дыр, его и его людей, запихнули в самую далёкую и опасную точку. В самый дальний, недавно заложенный форпост Империи на северном берегу, почти у самой вершины мира. Там, где солнце всё время стоит точно над головой. Где нет цивилизации. Где живёт множество незамирённых племён дикарей и где иногда появляются боевые корабли Сиамцев. А самое главное — где его никогда не достанет этот мстительный щенок — дальний родственник Императора.

Здесь, далеко за границей Империи, он был… Аун зажмурился… сам как Император. Он был полновластным Властелином пятисот вооружённых поселенцев и их семей, а также ста таких же штрафников, как и он сам. Ну и плюс местные дикари-голодранцы.

Официально его должность звучала так: 'Глава поселения, отвечающий за безопасность, а также за принуждение местных племён к миру и покою, а также собирающий дань с оных племён и изучающий подвластные ему земли для умножения достатка Империи'.

'Тьфу!'

Эту бумажонку Аун Тан спрятал подальше и вымуштровав за полгода при помощи своих ветеранов совсем расслабившихся крестьян, огнём и мечом прошёлся по стойбищам дикарей, вырезая всех на корню.

После замирения окрестностей делать в этой глуши было решительно нечего, и последние три года Аун тихо подыхал от скуки, занимаясь рутинной службой, пока полгода тому назад к нему не прибыл курьер с депешей от начальства. Этот курьер на поверку оказался шишкой из столичной контрразведки, которого прислали обеспечить контроль за одним весьма прытким наследником одного мощнейшего племенного союза. Формально эти дикари были верны Империи, но ребята из министерства внутренних дел тоже не зря свой рис ели и каким-то образом выяснили, что этот наследничек мысли имеет самые деструктивные. А именно — убить воооот столько подданных Императора и ограбить воооот столько городков и деревень.

Аун немедленно развил бурную деятельность и снарядил одну из трёх имевшихся в его распоряжении галер. Через несколько дней в бухту, у которой стоял форпост номер сто восемнадцать, вошёл чёрный корабль. Только увидев, на чём к нему приплыл этот наследничек, Аун Тан понял, насколько всё серьёзно. Судно у этого рыжего громилы было ничуть не хуже чем у Императора! Меньше — да, но точно не хуже. А когда соглядатай шепнул ему о том, что по непроверенным данным, на борту 'Урагана' есть вещь Древних, пограничник понял — это шанс. Шанс проявить себя и вернуться в цивилизацию. Галеру сопровождения заменили на другую — более новую и быструю, а в экипаж были назначены самые опытные моряки и лучшие бойцы из имевшихся под рукой Аун Тана. Имперский соглядатай одобрительно посмотрел на полуторный экипаж, на качество экипировки бойцов и, сделав официальное лицо, сообщил, что Империя наверняка оценит такое рвение ПОЛКОВНИКА Аун Тана.

Галера выскользнула из бухты вслед за чёрным кораблём дикарей и исчезла в ночной мгле. Полковник тут же отдал приказ готовить к выходу оставшиеся две галеры. Рано утром, с первыми лучами солнца, Аун Тан лично вышел в море, желая проконтролировать контролёра.

В конце концов — вещь Древних, это вещь Древних и неважно, кто её доставит к трону Императора…

'Ураган', как и свою галеру, они так и не нашли. Зато после утомительного двухнедельного плавания вдоль побережья отряд пограничников наткнулся на беззаботно стоящую на якоре посудину дикарей. Тотем на носу корабля этих рыжих обезьян был совершенно незнакомым и Аун, недолго думая, скомандовал атаку. С дикарями разобрались очень быстро — они даже не заметили, как с двух сторон к их судну подошли галеры пограничников. Профессиональные солдаты шустро вырезали почти всю команду взятого на абордаж корабля, оставив в живых несколько языков.

А на корабле… мммм…


Аун снова открыл глаза и довольно потянулся. В его каюте было тесно. Очень тесно. Десять наложниц. Десять! Десять! Да у самого Императора, по слухам, было только три белых наложницы!

'Эй-хей! Да я — богат!'


Давным-давно, будучи ещё зелёным новобранцем, Аун участвовал в походе на юг. За рабами. На самом дальнем краю земли, там, где заканчивается суша и начинается ледяной океан, по которому плывут острова из замёрзшей воды, жило человеческое племя. Такое же белокожее и рыжеволосое, как и дикари, но, тем не менее — самое настоящее человеческое. Их женщины могли понести от воинов Империи Манмар, а мужчины — оплодотворить женщин манмарок.

Рабы из них получались превосходные. Сильные, выносливые и трудолюбивые. А женщин с удовольствием раскупали на невольничьих рынках состоятельные люди. Вся беда была в том, что этот самый народ почему-то упорно не желал идти в рабство. Рыжеволосые сидели в своих горных долинах за высокими заснеженными перевалами и отчаянно сопротивлялись. Непривычные к холоду, снегу и плохому воздуху солдаты Империи несли страшные потери, но кое-какой результат тот поход всё же принёс. Линейному полку, в котором служил Аун Тан, удалось взять штурмом одну из долин и захватить пленных. Тогда он в первый и последний раз видел прекрасных белокожих женщин, которых, закутав в меха, тут же увезли в столицу.

'Ха! Мои лучше!'

Когда Аун увидел, кого они нашли на судне дикарей, он не поверил своим глазам. Первой мыслью было немедленно отвезти десять рабынь в подарок Императору и тем самым вымолить себе прощение, но затем бывший полковник припомнил прошлые обиды, припомнил, чем его отблагодарила Империя за тридцать лет непорочной службы и передумал.

'Ещё пять лет и всё… я могу называть себя стариком…'

Велев своим людям держать языки за зубами, он перевёл рабынь на свой корабль, заодно забрав и двух пленных мужчин, найденных там же. На захваченном корабле была ещё одна женщина, но, во-первых, она была совсем чёрная, а, во-вторых, с ней уже вдоволь развлеклись дикари и брать её к себе Аун побрезговал.

Лодку дикарей отправили в порт, а пограничники ещё несколько дней искали следы 'Урагана' и пропавшей галеры. Пройдя на север так далеко, как позволяли запасы воды, Аун приказал поворачивать и идти домой.

Весь сезон дождей Глава поселения не высовывал нос из своей резиденции. Рабыни, поняв, что им достался добрый и щедрый хозяин, ублажали Ауна так, что старый солдат временами едва волочил ноги от усталости. И всё равно он был очень доволен. Пограничник боялся себе в этом признаться, но он был счастлив. Пусть с рабынями, пусть не по настоящему, но у него, впервые в жизни, появилась… грхм… семья. И дом. Не казарма. Дом. Уютный и чистый дом, в котором жили его женщины.

И потому, когда после окончания сезона дождей в порт зашёл брат-близнец пропавшего 'Урагана', на котором находилась поисковая партия дикарей во главе с дядей наследника и имперский чиновник с приказом оказать всемерную помощь, Аун не смог расстаться со своими наложницами. Бывший полковник снабдил союзников всем необходимым, придал им в помощь захваченное судёнышко, на которое посадил местных замирённых аборигенов. И вывел в море обе свои галеры, на одной из которых было спешно выстроена капитальная надстройка, в которой он и вёз свой гарем.


В дверь каюты осторожно постучали.

— Господин! Господин! Это срочно!

— Ну что там ещё?

Аун натянул на лицо важное выражение и, презрительно отклячив нижнюю губу, вышел на палубу.

— Господин, наши разведчики видели судно. Они утверждают, что оно похоже на разведывательный или вспомогательный военный корабль сиамцев.

Аун удивлённо задрал бровь.

— Вот как? Сиамцы?

Это был настоящий враг. Сильный и опасный. Сразиться с ними было делом почётным, а уж победить…

'А может они что-нибудь знают?'

Плоское, как блин, лицо Ауна расплылось в довольной улыбке.

'О, боги! Вы посылаете мне дар за даром… благодарю вас!'

— Идти за ними.


— Слушай, Вить, какого рожна им от нас надо? — Сидевший на руле Сенсей был озадачен. Лодка, битком набитая неандертальцами самого затрапезного вида, шла параллельным курсом на расстоянии трёхсот метров и не делала попыток приблизиться.

— Наблюдают. Смотрят, куда идём…

Мельников скрипнул зубами. Век живи — век учись, а всё одно — дураком помрёшь. За 'шмотками' они решили сбегать налегке, а потому на борту 'Птицы' не было ни одного арбалета или дротика!

'Дддддебилллл…'

У Олега был пистолет, а у Йилмаза ракетница, но в честной схватке двадцать на двадцать толку от них было бы немного. Увидав судно дикарей, мужики споро раздербанили тюк с топорами и вооружились. Блестевшие на солнце топоры из нержавеющей стали смотрелись очень грозно, но это так… на расстоянии попугать. Попытка Димы сблизиться с врагом обернулась градом камней. У дикарей имелось три пращника, которые легко дали понять землянам, что приближаться к ним — дело дохлое. Два гребца на 'Птице' получили лёгкие ушибы и Сенсей сразу же отвернул в сторону. В бинокль он прекрасно видел, как готовятся пучки лёгких дротиков, как болтаются на шнурках связки боло. Всё это было бы не так страшно будь на 'Птице' хоть какая-то защита, но ни щитов, ни фальшборта на старом кораблике не было и атаковать Мельников не рискнул.


Вражеский корабль шёл рядом примерно с полчаса, а затем взял южнее и стал удаляться. Витька, руливший на пару с вождём, тихонько выдохнул. Пусть и видок у этих неандертальцев был сильно жиже, чем у команды 'Урагана' и оружие у них было сплошь каменное и деревянное, но связываться с ними совсем не хотелось.

— Автомат бы…

— Что?

— Автомат бы…

Витя негромко переговаривался с Димой, поглядывая на Катю, застывшую около мачты каменным истуканом. Мельников тоже заметил неестественно прямую спину и крепко сжатые губы женщины и покачал головой.

— Поспешать вам надо. Народ предупредить. Мало ли…

— Думаешь, они придут? Будут нас искать?

— Рано или поздно — да. А если они самолёт найдут…

Витька шёпотом выматерился. Он как-то упустил из виду, что дикари ушли примерно в ту сторону, где находилась Малая земля и затонувший самолёт.

— Да. Если они его найдут, они тут всё прочешут. — Егоров не медлил ни секунды. — Суши вёсла! Стоп-машина! Лодку на воду! Милая, хочешь, я тебя с ветерком прокачу?

— Витя, — бледно-серое лицо Кати начало наливаться румянцем, — а на острове…

— Катюша, — Витя обнял любимую, — на острове всё хорошо и Антошка в безопасности. Верь мне. Всё будет хорошо.


До Новой земли моторная лодка долетела всего за два часа, побив все рекорды скорости этого мира. Причём буквально долетела. Большую часть пути резиновое чудо с мотором просто прыгало по верхушкам волн, отчего два его пассажира едва не вылетали за борт. В конце концов Витя привязал Катю к лодке и, крепче вцепившись в руль, продолжил путь.

К огромному облегчению Екатерины знакомая бухточка была всё так же безмятежна и пуста. Вместо ожидаемых кораблей захватчиков и кучи вонючих дикарей, на пляже возился с удочками Максим, а у стоявших в отдалении домов хлопотали по хозяйству Оля и Жанна.

— Я же тебе говорил.

Витя заложил плавный вираж, выруливая на песок пляжа, и вырубил двигатели. Наступившую оглушительную тишину разорвал детский крик.

— Мама! Мама приехала!

Из дома выскочил ребёнок и, размахивая руками, побежал к морю.


Первые дни после 'залёта' в этот мир у Вити не задались. Его тогда несколько раз крепко побили да впридачу отобрали всю одежду. 'Реальные пацаны' и 'крепкие мужики' относились к таким как он с равнодушным презрением, считая Витю и подобных ему неудачников лохами.

Это была ошибка. Кем-кем, а лохом Витька не был никогда. В той, прошлой своей жизни, он был по всем меркам успешен, удачлив и востребован в рамках той среды, в которой он обитал. Попав в незнакомый мир, физически слабый и морально неподготовленный к такому столкновению с реальностью, Егоров растерялся и сразу скатился по социальной лестнице вниз. Но крепкая закваска, доставшаяся ему от родителей, острый ум и привычка быстро соображать снова вытащили его наверх.

'Думать надо меньше, а соображать — быстрее…'

— Катя, бери Антона, девчонок и Макса и дуй в посёлок. Там собери общее собрание и расскажи им всё, — Витька сидел на надувном борту лодки и, судя по всему, покидать своё плавсредство не собирался, — ступай.

Он как можно ласковей улыбнулся своей женщине, а потом сделал то, за что потом неустанно сам себя благодарил. Виктор Сергеевич Егоров совершил набег на склад топлива под домом Олега и уволок оттуда последние четыре канистры с бензином. Дождавшись, пока фигурки уходивших в посёлок жителей порта скроются среди пальм, Витька погрузил свою добычу на лодку и, вновь запустив двигатель, вышел в море.

Поиск подходящего места занял два часа. Витя сделал почти полный круг вокруг острова и, наконец, нашёл что искал — микроскопическую бухточку, укрытую от глаз густыми зарослями. Ни один корабль, даже самая первая трофейная лодка дикарей сюда бы просто не поместились. Кое-как продравшись под ветками, Витя добрался до 'пляжа' — ровного песчаного клочка суши шириной три метра и глубиной метров десять, заваленного толстым слоем сухих листьев. С обеих сторон сплошной стеной стояли джунгли, пробиться сквозь которые было делом весьма проблематичным. Решив, что в качестве схрона это место просто идеально, Витька вытащил лодку на песок.

На обустройство личного запасного выхода у Вити ушёл весь день. Егоров не стал снимать с лодки двигатели и прямо вот так, в комплекте, уволок моторку подальше от воды. Насос, канистры с бензином и сумка с арбалетом и тремя тесаками заняли своё место под лавкой рядом с пластмассовыми вёслами и пятилитровой бутылкой минеральной воды из НЗ. Всё это дело Витька накрыл тентом, который капитально пришпилил к земле десятком кольев.

Совесть Егорова не мучила. Он прекрасно отдавал себе отчёт в том, что случись что — всем на этой лодке места не хватит. У него была любимая женщина, были друзья и были… все остальные. Хорошие люди, случайно ставшие ему попутчиками в самолёте и соседями по посёлку. Витька и не думал бросать этих людей на произвол судьбы, сбегая в самый неподходящий момент, но… мало ли…

Лохом Витька не был никогда.


'Мы этим козлам покажем Кузькину мать!'

Егоров замаскировал тент, стянув на него с дерева пушистую от зелёных листьев лиану, и вытащив из-за пояса тесак, врубился в непролазные заросли. На преодоление трёхкилометрового пути через холм, густо заросший джунглями, у Виктора ушёл весь остаток дня и вся ночь. Прорубать приходилось каждый шаг. Держа в уме, что просекой (ну мало ли!) возможно придётся пользоваться в темноте, да ещё и бегом, Витя не пожалел усилий, делая просеку в ширину своих плеч и тщательно подчищая острые пеньки на земле и ветки, свисающие сверху. Под утро измученный лесоруб разглядел с холма долину, в которой стоял посёлок. Последние сто шагов до опушки у подножия холма Витя особо тесаком не махал, стараясь сделать тропку незаметной. Из джунглей Егоров вывалился на последнем издыхании. Рука отказывалась держать тесак, а в горле стояла натуральная Сахара. Скорбно оглядев свою изорванную в клочья одежду, Витька отметил 'вход' в джунгли парой камней и с трудом передвигая ноги, двинул в посёлок.


'Жаль, что Данияр со своими людьми ушёл…'

Командир ополчения, капитан полиции Тимур Матаев или, попросту, Тима оглядел собравшихся в столовой людей. Вопреки его ожиданиям, новость о том, что неподалёку от острова были замечены дикари, общественность восприняла абсолютно спокойно. Никто не визжал, не бился в истерике, заламывая себе руки, как это было в прошлый раз, когда тайцев по ошибке приняли за дикарей. Никто не прятался по окрестным лесам. Все двадцать пять мужчин, имевшихся в его распоряжении, спокойно слушали Катину речь. Здесь же присутствовали и самые решительные женщины, готовые защищать себя и своих детей с оружием в руках.

'Жаль, что Данияр ушёл…'

С первым заместителем вождя в поход на север, в королевство Сиам, ушло двадцать пять крепких мужчин, так что в списках ополчения у Тимы нынче числилось лишь сорок пять бойцов. Из которых он мог смело рассчитывать на личный десяток Мельникова, да, с оговорками, ещё на два десятка парней. Остальные, как ни бился с ними Тимур, были просто мясом, неспособным постоять даже за себя.

— Ты закончила, Катя?

Матаев спокойно посмотрел на женщину, в очередной раз позавидовав Егорову, и дождавшись утвердительного кивка, начал раздавать команды.

План действий у капитана криминальной полиции и бывшего десантника Матаева, сложился сам собой за считанные минуты. Он собрал всё 'мясо', добавил к этой команде 'инвалидов' пять самых бойких и решительных девиц и отправил их на стрельбище осваивать привезённые арбалеты.

'Хоть так от них какой толк будет…'

Всем остальным — мужчинам, женщинам и подросткам временно исполняющий обязанности Главы поселения Тимур велел разбирать ненужные, по его мнению дома и сооружать из них частокол, начав, понятное дело с тех домов, что стояли у берега.

К вечеру в 'порт' пришла 'Птица'. Мельников беззвучно удивился отсутствию Виктора и лодки, но промолчал. Экипаж корабля хоть и был до предела вымотан многочасовой греблей, тут же включился в работу. Весь привезённый с озера хабар быстро унесли в посёлок, а 'Птицу' загнали в затон и, подтянув бортом к берегу, как смогли замаскировали ветками. Издали, если особо не приглядываться, корабль, стоявший на фоне буйной зелени, был не слишком заметен. План Тимура Сенсей тоже одобрил. Дома Олега и Йилмаза уже разобрали и даже следы от свай засыпали песком и землёй. Привезённые Витей инструменты: топоры, пилы и лопаты здорово пришпорили рабочий процесс.

— Дима, — командир ополчения подсвечивал себе факелом, — весь посёлок нам не защитить.

— Согласен. — Сенсей согласно кивнул. Он уже понял что ошибся, заложив поселок в одну длинную улицу. — Самые дальние дома надо тоже разобрать. Оставим только столовую, кухню и три ближайших дома. Вокруг них частокол и поставим. Материала от домов должно хватить.

Тимур только вздохнул.

— Не успеем частокол. Так, завалы устроим из жердей и колючек, да ежей понаделаем…


Утром в посёлке объявился Витька. Весь ободранный, словно мартовский кот, с расцарапанной рожей и красными от недосыпу глазами. Где он был, он так никому и не сказал, лишь о чём-то пошептался с Катей, которая, кстати, в отсутствие Егорова сохраняла олимпийское спокойствие. Всё это наводило Сенсея на грустные мысли, но их он держал при себе.

Витя добрался до кухни, жадно съел завтрак и, не обращая внимания на царивший в посёлке шум, заснул прямо за столом.


Дикари дали землянам трое суток форы. Утром четвёртого дня дозорный на мысу сообщил по рации, что видит пару драккаров. Один — точная копия 'Урагана', второй — поменьше. Вооружённый биноклем парень, сидя на верхушке пальмы, умудрился пересчитать количество дикарей, идущих вдоль берега со стороны лагуны. Витька, принявший доклад, довольно прищёлкнул пальцами, узнав что 'чмошников' всего-то штук пятьдесят. Тридцать на большом корабле и двадцать на малом. Пятьдесят дикарей, это, конечно, сила немалая, но земляне тоже времени зря не теряли. Велев всем дозорным бросать свои посты и бегом возвращаться в крепость, Егоров пошёл с докладом с Сенсею.

Глава поселения Витьку удивил. Громила помотал головой и глазами показал на Тимура.

— Он сейчас командует.

— Поооонял.

Капитан полиции выслушал доклад Егорова с каменным лицом. Глаза на тёмном от загара скуластом лице Тимура превратились в две узкие щёлочки — командир размышлял.

— Так. Планов не меняем. Сидим в обороне. Наносим врагу урон, потом контратакуем. Макс! Делай, как договаривались…

Отиравшийся поблизости Укасов, понятливо кивнул и пулей унёсся на берег жечь костёр и изображать из себя незадачливого рыбака.

— Дима, иди к своему десятку. Витя, иди к своим. Всем приготовиться!


Крепость со стенами, воротами и прочими средневековыми башнями они, конечно, построить не успели. Но и то, что в итоге, после восьмидесятичасового строительного марафона, у них получилось, вызывало невольную оторопь. Вокруг столовой и кухни у родника с чистой водой была протянута… Витька затруднялся в определении названия… защита. На расстоянии двадцати шагов от земляного вала, защищавшего столовую от воды, тянулась невообразимая мешанина колючих лиан, веток кустарника, жердей и брёвен от разобранных домов. Внешне всё это выглядело как последствия атомного взрыва — полный хаос и анархия. Но клочок земли сто на сто шагов этот 'вал' высотой в три с половиной метра защищал неплохо. Во всяком случае Витька, Тимур и Сенсей, которые пробовали преграду на прочность снаружи, так и не нашли в ней слабых мест. Чаще всего к ощетинившемуся острыми кольями забору было проблематично даже подойти. Стальные топоры срезали ветки легко и чисто, делая деревянные пики невероятно острыми. Егоров попытался было выдернуть пару кольев из баррикады, но не преуспел и в этом — ветки сидели очень прочно.

— Ба-бах, ты убит!

Юношеский голос из-за стены сообщил Виктору, что его давно уже истыкали арбалетными болтами с расстояния в пять метров. Решение Тимура вооружить самых слабых бойцов стрелковым оружием оказалось верным. Три дня двадцать арбалетчиков не занимались ничем, кроме обучения стрельбе. Они не надрывались на стройке, не запасали продовольствие, а только стреляли, стреляли, стреляли. Как Егоров и ожидал, результаты были очень неплохие. С расстояния в двадцать-тридцать шагов арбалетчики попадали в цель сто раз из ста. Тимур тоже довольно сопел носом и поучал своих подчинённых.

— Не цельтесь в голову. Не цельтесь в грудь и в ноги. Череп эта штучка не пробьёт, бейте в животы. Доспехов они не носят, так что результат будет хорошим.

Спортивные арбалеты всем были хороши. Весили они мало, заряжались легко и быстро, но вот с убойной силой у них были проблемы. Болт из лёгкого порошкового металла имел длину сантиметров пятнадцать, а диаметр — миллиметров пять. Вдобавок ко всему у этих болтов напрочь отсутствовали наконечники как таковые. Конец металлического штырька был просто немного заострён и всё.

Витя, выстрелив пару раз в набитый травой чемодан, согласился со своим командиром. Судя по силе выстрела, болт должен был уйти в мягкое подбрюшье полностью. Так, что выдернуть его не удастся. А махать дубинами, имея в кишках железный карандаш, всё-таки проблематично.

Каждый арбалетчик устроил себе небольшую амбразуру, дополнительно укрепив и уплотнив баррикаду в этом месте. Под началом у Егорова было пять арбалетчиков, а также Олег, Йилмаз и Петро Олександрович. В общем, вся старая компания плюс он сам. Десятым и последним бойцом в его десятке, что отвечала за охрану южной части периметра, был однорукий Гюнтер, отец Йоахима. Немец прицепил к культе небольшой плетёный щит и вооружился привезённым тесаком. Железка длиной в полметра смотрелась до жути страшно и Егоров искренне надеялся, что и на врагов это тоже произведёт впечатление. Сам Витька, по примеру Олега и остальных друзей, смастерил себе копьё. Он просто прикрутил проволокой тесак к двухметровому древку. Получилась полуалебарда, которая могла и колоть и рубить врага на расстоянии. Сходиться с этими вонючими громилами врукопашную Витя не хотел ни под каким соусом.


Ждать пришлось долго. Повар Дима успел накормить всех отличным обедом и бойцы даже умудрились немного поспать. Витька, оставив наблюдателями двух арбалетчиков, увёл свой десяток в тень, под крышу столовой. Народу здесь было много, но, как говорится — в тесноте, да не в обиде. Положив голову на упругое Катино бедро, сытый Егоров зевнул и моментально вырубился.


Антон сидел у отца на коленях и что-то увлечённо ему рассказывал. Отсюда Катя не слышала, что именно. Игорь, в почти настоящих ПЛЕТЁНЫХ латах, в шлеме и со щитом, выглядел 'настоящим' средневековым воином.

'А у Вити таких нет…'

Тонкие пальцы Кати перебирали выгоревшие на солнце пшеничного цвета вихры на макушке Егорова. Хотелось плакать. Просто тихо и безнадёжно плакать. Провожать любимого 'на войну' было безумно страшно. Неважно, что 'война' будет идти всего в тридцати шагах от неё и Антона — всё равно было страшно, а Егоров безмятежно спал и чему-то улыбался во сне.

'Мой. Мой. Не отдам!'

— Идут! Идут!

В узкую щель 'забора' протиснулся Укасов. Глаза у него были размером с пятак, а руки и губы тряслись.

— Все идут. Сюдаааааа.

Немедленно раздалась команда 'подъём', поданная зычным голосом Матаева. Переполох в столовой поднялся страшный. До женщин вдруг дошло, что прямо сейчас, сию секунду ЭТО начнётся. Муж… чина, спавший у неё на коленях, беспокойно заворочался, но не проснулся и Катя, испугавшись шума, обняла голову Виктора руками.

'Не отдам!'

— Витька, подъём! — хмурый Сенсей, походя пнул Егорова по ноге и пошёл дальше, поднимая людей, — всю войну проспишь…

'Не отдам!'


В себя Витя пришёл на своём боевом посту, согласно штатного расписания. Он стоял, крепко сжимая обеими руками копьё, и пытался сообразить, как он здесь оказался. Справа, нервно зевая, стоял Олег. Витькин живот пробила холодная дрожь, а ноги вдруг стали ватными.

— Олег…

— Вить…

Егоров протёр глаза и, изо всех сил выворачивая челюсть, зевнул вслед за другом. Получилось хреново. Зевок вышел громким и… дрожащим. Стоявший слева майор недовольно покосился, но промолчал. Говорить было нечего. Оставалось ждать.

Глава 6

Свежий ветер шумел в кронах пальм над головой. Он был таким вкусным…

'Вот уж точно — перед смертью не нады… ой, да заткнись ты!'

Женщины и дети забаррикадировались в столовой, взгромоздив на земляной вал столы и лавки, и затаились, а бойцам было не до разговоров. В крепости царила абсолютная тишина. Было слышно, как на холмах орут и хлопают крыльями белые птицы, да грохочет прибой у далёкого берега.

Прильнувшие к амбразурам арбалетчики громко засопели и потянули рычаги.

— Отставить.

Витька, гипнотизировавший взглядом верхний край стены, вздрогнул и оглянулся. Мимо него, не торопясь, вразвалочку, шёл Тима и вполголоса давал указания бойцам.

— Не торопитесь. Заряжайте, когда они до колючек дойдут. Не торопитесь.

Егоров опомнился и продублировал команду.

— Спокойней, братцы, спокойней…

'Вот попаааааал!'

Стоять по щиколотку в грязи было жутко неудобно и мокро. Крепкие туристические ботинки, которыми он так гордился, промокли и стали натирать ноги.

Сначала Витя помянул нехорошим словом 'гениальную' идею Мельникова. Сегодня утром тот, на всякий пожарный случай, приказал как следует пролить баррикаду и, заодно, крышу столовой. Естественно, вся вода с крыши стекла во внутренний двор укрепления, который немедленно превратился в болото.

Затем Егоров задумался почему, собственно, ботинки натирают ноги, если он уже полчаса как стоит столбом?

— Тьфу ты! Олег, Йилмаз, мужики! Замрите, блин!

Витька спохватился и прекратил нервно переминаться с ноги на ногу, а затем, оттащив ближайшего арбалетчика от баррикады, сам встал к смотровому окошку.

— Ну, чего там?

В затылок дышал Олег.

— Не нукай, не… да не видно нифига!

Действительно, среди редких пальм долины было пусто и голо. По невысокой траве туда-сюда бегали тёмные пятна теней от качавшихся деревьев, но никаких неандертальцев за оградой не было. Южная сторона квадрата, которую оборонял Витькин десяток, был обращён в сторону холмов и джунглей. Ручей и дорога к побережью были с противоположной стороны, и ту часть стены оборонял лично Сенсей со своими ребятами.

— Вон! Вон! Вижу!

Сначала завопил стрелок с 'Востока', следом немедленно заголосили пятеро дозорных с 'Запада', а потом туда, разбрызгивая кучи грязи, метеором пронёсся Тимур и матом заставил всех замолчать.

— Не орать! Спокойней. Смотреть в оба. Стоять крепко. Десятники, не спим, не спим! Все стоят на своих местах. Менять позиции только по моей команде!

Командовал полицейский, надо признать, лихо. Голос у Тимы был поставлен хорошо, а привычка отдавать приказы придавала ему убедительности. Мандраж у Витьки как рукой сняло, да и остальные мужики из его десятка заметно приободрились, во всяком случае арбалетчики перестали судорожно лапать своё полуигрушечное оружие.

Олег достал из кармана пистолет, протёр его рукавом и сунул его обратно. Тоже самое, но с ракетницей, сделал Йилмаз, а Егоров просто посмотрел, хорошо ли прикручен тесак к древку.

— Вижу два десятка с запада.

— Ещё десяток с востока.

— Десяток с севера.

Доклады были негромки и деловиты и мало напоминали недавние вопли бабуинов. Стрелок у соседней амбразуры, молодой парнишка из студентов, оторвался от оконца и бодро отрапортовал.

— Юг. Ещё десять.

Витька снова выглянул наружу. И точно — в сотне метров от баррикады под пальмами вольготно расположился десяток горилл, одетых в рваные тёмно-серые шкуры. Дикари не прыгали и не вопили. И даже в барабаны они не били. Воины тщательно осматривали своё оружие и перебирали связки дротиков.

'Вот эти, значит, будут наши…'

Велев стрелку занять своё место у бойницы, Егоров отошёл от стены и, как смог, проинструктировал арбалетчиков.

— Мужики, там у них дротиков до чёрта. Хоть бойницы и маленькие, но будьте осторожны. Долго не цельтесь. Стреляйте чаще. Бейте в живот. Вы все слышали Тимура. Ещё раз повто…

— Приготовиться!

На этот раз Матаев рычал во всё горло.

— Товсь!

Сенсей поддержал командира не менее мощно. Понимая, что молчать сейчас нельзя, Егоров набрал полную грудь воздуха и просто что есть мочи заорал.

— Ааааааа!

— Ааааааа!

Первым его поддержал Олег, за ним — турок, украинец и немец. А потом, вслед за южной стеной, дружным рёвом взорвалась вся крепость.


Вся военная хитрость у 'неандертальцев' ограничилась 'каруселью'. Пленный шаман рассказывал об этом приёме дикарей при осаде небольших поселений. Если была такая возможность, то дикари брали свою цель в кольцо и начинали двигаться по кругу, то сбиваясь в одну плотную группу, то вновь растягиваясь редкой цепочкой. Затем вождь подвал незаметный сигнал и вся толпа неслась на выбранную начальством часть укрепления. Вот, собственно, и вся стратегия и тактика.

— Не ждите от них военной мудрости. Это дикари, — немного пришедший в себя среди людей, дядюшка Билли с удовольствием делился информацией, — они рассчитывают только на личную силу и доблесть. Они не знают, что такое строй и порядок. Это сильная, агрессивная и кровожадная толпа.

Старик прикрыл глаза.

— Просто убейте их всех и всё будет хорошо.


'Я их всех убью и всё будет хорошо…'

Дикари нарезали вокруг крепости землян уже пятый круг. Бегали эти верзилы легко, почти невесомо, едва касаясь земли. Три или четыре раза вождь притормаживал, вся ватага сбивалась в кучу и, рыча и завывая, бросалась в сторону баррикады. Зрелище было жуткое. Когда это впервые произошло напротив его стены, Витька чуть было не обделался от страха.

Но, молодец, не обделался — удержался.

Правда, с арбалетчиками вышел конфуз. Тот самый классический студент-ботаник в очках и с тощей шеей, всё же ощутимо струхнул. На его запашок Витька внимания не обратил, тем более, что как раз то этот пацан с позиции не убежал, а сноровисто зарядил арбалет и выстрелил 'куда-то туда'. А второй арбалетчик выронил оружие и визжа повалился на спину.

— Куда, ссссука?!

Егоров, не церемонясь, долбанул древком копья серо-зелёного от испуга мужика. Тот, ничего не соображая от страха, полз на спине, извиваясь как червяк, подальше от амбразуры.

— Стоять крепко!

Витька подхватил незаряженный арбалет и кинулся к оконцу, с ужасом ожидая, что десятки дикарей вот-вот переберутся через баррикаду.

Но пронесло. Предводитель банды ухнул и дикари, отскочив от крепости на пяток шагов, вновь помчались по кругу. До врага было рукой подать — метров сорок, но стрелять с такого расстояния было бесполезно. Неандертальцы мчались, как ошпаренные, ритмично ухая на каждом третьем шаге. Скорость 'карусели' сильно возросла — это было видно невооружённым глазом.

— Гоотооооовсь…

— Тоооовсь…

'Сейчас что-то будет…'

— Готооовсь…

Собственный голос доносился как сквозь вату. Глухо и как-то заторможено.

'Карусель' быстро сжималась. Бородатые, красномордые громилы хрипели и ухали гораздо резче, злее и громче, крепко притоптывая на каждом третьем шаге.

'Боевой транс, говорите?'

Это была последняя мысль Витьки Егорова, потому что как раз в этот миг вся куча дикарей дружно повернула и помчалась прямо на него. Враг выбрал южную стену.


Все последние минуты Тимур Матаев пробегал по кругу, параллельным с неандертальцами курсом, моля всех богов вместе взятых, чтобы эти вонючие макаки выбрали северную сторону. На Сенсея и его ребят можно было положиться. На западе и востоке бойцы были так себе, но всё же, гораздо крепче десятка Егорова. Если бы не пистолет и ракетница…

— Стреляй! Стреляй! Стреляй!

Тима остановился. Перед ним сидел Витька, загораживая своей широченной спиной бойницу, и, словно робот, непрерывно стрелял из арбалета. Снаружи летели вой и улюлюканье, а через баррикаду, по высокой 'миномётной' траектории, градом сыпались коряги, камни и крюки на кожаных ремнях. Четверо бойцов, прикрывая головы щитами, носились вдоль стены, пытаясь разом делать несколько дел: резать ремни, прикрывать сверху арбалетчиков и закрываться самим.

— Вы, двое, сидите здесь. Остальные — к Егорову.

Полицейский ополовинил другие направления, перебросив на шестидесятиметровый южный участок, который обороняло лишь девять бойцов, ещё пятнадцать человек.


'Под ноги смотреть надо, уррррод!'

В мозгу у Вити стоп-кадрами вспыхивали яркие картинки, потрясавшие своей чёткостью и… своевременностью. Дикарь, наступивший ногой на колючку. Воткнувшийся ему в бок жёлтый карандашик арбалетного болта. Застывшая тень, летящая прямо в амбразуру.

'Ах ты, гадёныш!'

Возле уха просвистел дротик неандертальца. Чёртовы макаки швыряли свои палки с убийственной точностью. Работавший вместе с Егоровым у одной амбразуры стрелок из другого десятка был убит наповал. Дротик попал ему прямо в глаз. Отпихнув ногой тело, Витька выглянул наружу и быстро прицелившись, выстрелил в живот ближайшего дикаря.

За колючей стеной стоял непрерывный вой злобы и боли. Выстрелив ещё пару раз Витька, ни с того, ни с сего, успокоился. Снаружи, вроде бы, дикари. Вроде бы, идёт штурм, но… но ничего не происходило!

Колючая баррикада с честью выдержала натиск врага. Все успехи неандертальцев ограничились заброшенным крюком, которым эти волосатые ребята выдрали кусок стены, оставив защитникам лишь полутораметровую по высоте защиту. Обрадованные дикари принялись швырять в прореху камни, но защитники просто расползлись в разные стороны и продолжили отстрел противников.

Витька отложил арбалет и спокойно осмотрелся. Точно. Снаружи орали враги, летели камни, но толку от этого было ноль. Подойти к стене вплотную у дикарей просто-напросто не получалось — вся земля у стены была щедро усыпана мелко нашинкованной топорами колючей лианой. Иглы на ней были такой остроты и крепости, что даже каменные пятки неандертальцев не выдерживали.

Потоптавшись у стены ещё немного, дикари развернулись и побежали в рощу, сопровождаемые свистом, матом и дружным 'Ура!'.

— Славно, славно…

Тима в бинокль изучал стоянку дикарей. Витька тоже высунулся наружу. В паре сотен шагов от крепости, в тени пальм, кучковались враги. Судя по воплям и визгу, среди них было полно раненных.

У Егорова банально зачесались руки.

— Бьём?

— Ну конечно, — Тима невесело усмехнулся и вернул Витьку с небес на землю, — это только разведка боем была.

— Как… разведка?

— Так.

Полицейский показал на часы.

— Четыре минуты воевали.

Егоров не поверил своим ушам. По его ощущениям БИТВА шла полдня, не меньше. Витька не махал мечом и не дрался в рукопашной, но был мокрым от пота с головы до пят, а сердце стучало, как паровой молот. Тимур тем временем велел как-нибудь заделать прореху и собрал военный совет.

— Значит так. Сейчас эти хмыри соберутся и возьмутся за нас всерьёз. И не те голодранцы, что пёрли сейчас, а те, кто держался позади.

Мельников угрюмо кивнул. Он тоже заметил, что самые рослые и хорошо экипированные гориллы всю первую стычку держались поодаль. Растащить крюками баррикаду пытались воины помельче и похлипче, которые и получили от арбалетчиков 'по полной'.

Если не считать убитого стрелка, то первая стычка для землян закончилась хорошо. Ну почти хорошо. Йилмаз схлопотал камнем по плечу и теперь мог сражаться только правой рукой. Запущенный по крутой траектории боло, упал почти вертикально, едва не попав лётчику в голову. За этим исключением, потерь у людей не было. А перед стеной валялся убитый дикарь, да ещё один по соседству, скрёб руками землю и выл на одной высокой ноте. Из спины у него торчал кончик болта.

— Прям в хребет… может, добить?

Студент мялся, краснел и не знал куда деваться. Оставить свой пост без приказа щуплый паренёк просто боялся.

— Не стоит. Пусть орёт. Это ты его?

— Я. И того — дохлого… тоже я. Прям в глаз.

Витька сморщил нос и громко, обращаясь ко всем присутствующим, сказал.

— Снайпер. Иди, приведи себя в порядок. И пусть только кто попробует…

Мужики дружно сделали вид, что занимаются своими делами, а смущённый парнишка умчался к нужнику.

'Хм. Снайпер, блин…'

На арбалеты ни Тимур, ни Сенсей, ни сам Витя больше не надеялись. Полуигрушечные машинки стреляли здорово, но не эффективно. За несколько минут боя стрелки выпустили в нападавших почти двести болтов, убив в итоге всего двух дикарей.

— Вязанки вяжут. Из листьев. И щиты мастерят, — Матаев передал бинокль Виктору и очень нехорошо выразился по-казахски, — сейчас пойдут.

— Ага, — настроение у Вити, чёрт знает почему, улучшилось, — ты на лагерь их посмотри…

Все тридцать неандертальцев, что атаковали их в первой волне, лежали на земле и в работах участия не принимали.

— А сработало, Тима, сработало!


Вторая атака началась через полчаса. Всё было просто, ясно и понятно. Или-или. Тимур и Дима недолго думая, собрали у прорехи всех, кроме пары дозорных, а дикари, ведомые здоровенным дедом в доспехах и с бронзовой секирой в руках, не мороча людям головы, сбились в кучу и попёрли напролом. Перед собой отборные воины гнали десяток голых соплеменников, тащивших на вытянутых руках большущие снопы травы и пальмовых листьев. Видок у них был — краше в гроб кладут. Эти дикари все до единого, были ранены и шли вперёд из последних сил. Следом за ними с тараном в руках топало четверо громил в кожаных доспехах.

Витька, стоявший со своими бойцами прямо напротив прорехи, во второй линии, сразу за десятком Мельникова, отстранённо удивился — зачем дикарям таран?

— Щиты поднять! Стоять крепко!

Егоров не стал повторять приказ Матаева, а просто толкнул в бок Олега.

'Готов?'

Загорелый дочерна, невысокий и жилистый парень всё понял без слов.

'Готов. Стою крепко'

Вожак дикарей собрал свою банду в кучу за пределом досягаемости арбалетов, заорал и, потрясая секирой, бросился в атаку. Высота баррикады в этом месте теперь была Витьке по грудь и он прекрасно видел, что делали неандертальцы. Сначала на землян обрушился град камней и дротиков. Егоров поднял свой щит над головой, но удара так и не дождался. По соседним щитам барабанили камни, кто-то где-то охнул и заматерился. Раненые носильщики, выбиваясь из последних сил, бежали вперёд, по очереди бросая на землю траву и ветки. Как только очередной дикарь избавлялся от защищавшего его груза, в него сразу били несколько арбалетов. Шансов у этих смертников не было никаких. Последний из них повис на острых кольях баррикады, весь истыканный болтами.

— Копья!

По левому плечу больно ударило. Стоящий в последнем ряду Гёкхан Орхан положил Витьке на плечо свою пику. В третьем ряду стояли самые пожилые мужчины посёлка. Вооружены они были длиннющими заточенными палками и тесаками. Егоров, крякнул от тяжести на плече, крепко упёр своё копьё в грязь и приготовился.

Удар профессиональных бойцов был страшен. Четверо образин неслись с цельным стволом пальмы в руках, не обращая внимания на барабанящие по доспехам стрелы. Следом за ними бежал тот самый дед-вожак со всей своей кодлой, прыгая с одного трупа на другой.

Ххах!

Таран оказался не тараном. Четверо здоровяков ухнув МЕТНУЛИ бревно вперёд, закинув его одним концом прямо на баррикаду. Витька обомлел. Он всё понял за долю секунды. Понял это и Тимур.

— Пистолет!!!

Олег опоздал. Витька, зачаровано смотрел, как вожак дикарей, рыча и размахивая секирой, разбежался по стволу и прыгнул. Дед перелетел над головой двухметрового Егорова и гремя деревянными доспехами приземлился позади строя людей. Над ухом дважды оглушительно бабахнул пистолет и дикарь, только что разрубивший спину капитана Орхана, застыл столбом.

Следя за полётом вожака, Витька сам того не замечая, развернулся на носочках на сто восемьдесят градусов и когда убитый турецкий пилот, заливая всё вокруг кровью, рухнул ему под ноги, Егоров что есть мочи ударил дикаря в горло. Прямо в его грязную, спутанную и вонючую бороду. Широкое лезвие тесака легко вошло в горло и с треском разрубило позвоночник, почти отрубив голову вождя. Витька, облитый кровью неандертальца с ног до головы, выдернул копьё и для верности ударил ещё раз. В грудь.

— Тварь! Умри, умри!

Когда Егоров снова развернулся лицом к пролому, там шла натуральная свалка. На самом конце бревна вповалку лежало два воина с простреленными головами, а через них пытался перелезть следующий штурмовик. Получалось это у детинушки с дубиной плохо. В живот, в грудь и в плечо ему упиралось по копью. Детинушка жалобно выл густым шаляпинским басом и пытался дубинкой сломать воткнутые в него копья. Позади него на бревне стояла ОЧЕРЕДЬ из желающих попасть в крепость. Дикари балансировали на бревне, отмахиваясь от болтов мечами и закрываясь щитами, и, судя по их растерянному виду, не понимали что им делать. Прыгать на колья, торчавшие с обеих сторон, у них, по-видимому, не было ни малейшего желания, а отступить им не давали напиравшие сзади соплеменники.

Егоров вдруг с удивлением осознал, что увлёкшись убийством дедушки-предводителя, оказался в глубоком тылу землян. Все три ряда бойцов перемешались и, сгрудившись возле бревна, увлечённо тыкали копьями в дикарей. Те в ответ швыряли камни, дубинки и, вопя, отмахивались голыми руками. Пробиться сквозь спины однополчан и поучаствовать в войне лично, было проблематично и Витя, вспомнив о ракетнице погибшего турка, решил помочь на расстоянии.

Выстрел получился на миллион!

Ярко-красный ком огня с влепился в каменную башку дикаря. Раздался треск, во все стороны разлетелся сноп искр и ражый детина беззвучно улетел прямиком на колья. Но это было ещё не всё! Ракета срикошетила от черепа неандертальца и шарахнула его соседа прямиком в лицо. Тот издал душераздирающий вопль, разом перекрывший весь шум драки и тоже слетел с бревна. Из толпы мужиков на четвереньках выбрался взъерошенный и крепко побитый Йилмаз. У турка была разбита голова, а лицо всё залито кровью. Лётчик сел возле тела своего командира и протянул Виктору вторую ракетницу.

— На. Убей. Их. Вс…

Выстрелить Витька не успел — узловатая дубинка, прилетевшая с той стороны баррикады, погрузила Виктора Сергеевича Егорова в крепкий, но нездоровый сон.


— Живой?

На лицо полили водичкой, а сильные руки легко тряхнули Виктора за плечи. Егоров разлепил глаза и навёл резкость — перед его носом маячила бледная физиономия Сенсея. Увидев, что Витька открыл глаза, Дима вымученно улыбнулся.

— Ну хоть ты живой…

Витя на секунду позабыл о ноющей боли в голове.

— Кто?

Мельников не ответил. Глава посёлка пошёл дальше, тяжко опираясь на копьё. Глядя на скособоченную фигуру Димы, Витька принялся лихорадочно ощупывать себя.

— Сиды ты. — Рядом обнаружился Олег. Вполне целый и невредимый. — Шишка у тебя на голове. И всё. Даже кожу не пробило. Не тошнит? Блевать не тянет?

Друг пощёлкал пальцами.

— Зрение не двоится?

— Нееет, — Витька осторожно потрогал большущую шишку, которая пульсировала острой болью, — башка звенит немного и всё. Долго я был в отключке?

— Минут пять. Погнали мы этих уродов…

— Погоди! Кто?

Загорелое лицо Олежки сморщилось. Казалось, ещё немного, и он заплачет.

— Тима. Студент наш тоже погиб. И ещё Орхана убили. И ещё троих ребят. Раненых очень много. Ты идти сможешь?


Из посёлка с ответным визитом Витя Егоров вывел всего восемнадцать человек, включая себя, болезного. Сенсей, деятельно отбиравший для контратаки наименее пострадавших в драке ребят, в конце концов сам свалился на землю — рана на ноге была слишком серьёзна.

— К берегу ушло их штук пятнадцать, не больше. Все раненные, так что…

— Разберусь, — настроение у Витьки было препоганое. Пожилой лётчик и безымянный пацан не шли у него из головы, — чего встали? Пошли!

Первым делом каратели наведались к пролому в стене, возле которого снаружи валялись тела аборигенов. Раненных добивали без всякой жалости. Витя подобрал тяжеленную дубину и долбал всех подряд, не обращая внимания на степень "убитости" мертвеца.

Та же участь постигла всех подстреленных неандертальцев, что обессилено лежали в тени пальм в сотне метров от крепости. Пощады не было никому.

— Тридцать…

Громко щёлкнули арбалеты и отчаянно отмахивающийся дубиной "сидячий" дикарь хрипя повалился навзничь.

— Тридцать один.

— Всё, — Игорь с чавканьем выдирал из спины отползшего в сторону аборигена новенький топор, — здесь всё. Выглядел бывший Катин муж весьма живописно — плетёные доспехи там и сям свисали лохмотьями, голова обмотана кровавой повязкой, а руки, самым натуральным образом, по локоть в крови.

— Значит, тридцать два. — Витька посмотрел на своего бывшего недруга и хмыкнул. — Бери второе отделение.

Перед самым выходом, дабы хоть как-то упорядочить пылавшую жаждой мести кучку ополченцев, Витя приказал рассчитаться на первый-второй. Первую девятку возглавил Олег, а второй Егоров решил командовать сам, попутно осуществляя общее руководство.

— Баш на баш. Их восемнадцать и нас тоже, — Витька посмотрел на своих "сержантов", — ну, что? Двинули?


Первого умершего от ран дикаря они нашли в двухстах метрах от крепости. Ярко-рыжый, бородатый и лохматый мужик лежал прямо на тропе, в луже собственной крови, обняв руками распоротый живот. Егоров посмотрел в остекленевшие мелкие голубые глазки и привычно, словно тапком таракана, шваркнул дикаря дубиной по голове.

— Топор об него марать… Поднажмём, мужики. А то уйдут, сволочи, да и кораблики наши пожечь могут.

Это был аргумент. Все невеликое Витькино воинство гремя щитами, копьями и топорами шустро припустило к морю. По пути им попался ещё один израненный дикарь, сидевший прямо на тропе. Его убили походя, даже не останавливаясь. Гоша долбанул рыжеволосого гиганта по голове топором, а бежавшие за ним бойцы для порядка пару раз ткнули в тело дикаря копьями.

"Тридцать четыре"


На пляж Витька вынесся самым первым. Как командир на лихом, так сказать, коне. Обозрение сквозь прибрежные заросли было неважное, но рассмотреть, что драккары дикарей никуда не делись, а сами неандертальцы сидят на песке, он смог. Боевой азарт и желание отомстить за друзей перевесили осторожность и Егоров, заорав нечто матерное повел бойцов в атаку. Бежать по рыхлому песку с копьём, топором и арбалетом было трындец как тяжело, но Витька не сдавался. Всё что он видел — это полтора десятка сгрудившихся у воды дикарей.

— Витька, стой! Стой! Стой!

Олег запрыгнул на спину, повалив командира на песок.

— Стой. Туда смотри!

Егоров с трудом оторвал помутневший от ярости взгляд от вожделенной ДОБЫЧИ и посмотрел, куда ему указывал друг.

"Твою то мааааать! Как же это несправедливо!"

За косой, отделявшей бухту от открытого моря, на якорях стояла пара больших кораблей.

То, что это вражеские корабли земляне поняли по тому, как повели себя остатки дикарского воинства. Неандертальцы не сдвинулись с места ни на сантиметр, всё так же продолжая затравленно жаться к воде, но вопли отчаяния у них сменились на вполне победные завывания.

— Что будем делать?

— Да хрен его знает, — Егоров растеряно осмотрелся. До дикарей было рукой подать — шагов двести-триста, а до кораблей было не меньше километра, — Макс, бегом к Диме, расскажи о кораблях. Ладно, пойдём вперёд, потихоньку…

Виктор сделал всего один шаг и споткнулся, с изумлением глядя на далёкие корабли. Над головным судном, стоявшем ближе к берегу, вспухал огненный шар взрыва и поднимался густой белёсый дым.

— Ни хрена се…

Отряд опустил щиты и копья и раскрыв от удивления рты наблюдал, как плотное облако белого дыма накрывает корабли.

Буммм.

Плотный и тяжёлый звук взрыва ударил в грудь, заставив покачнуться, а потом из белого облака в небо взмыли десятки чёрных дымных столбов. У Витьки упала челюсть. Позабыв обо всём, он стоял задрав голову в небо и заторможено наблюдал за тем, как столбы дыма прекращают расти, как они странно изгибаются, как они увеличиваются…

"Я помню этот звук… это "Катюши"… кинохроника… война…"

— Вашу мать! Ложииииись!

С неба, прямо в него, в его огромное тело, которое занимало почти весь пляж, летели сотни, нет, тысячи ракет. Каждая дымная стрела издавала низкий гудящий звук, которые переплетаясь, складывались в чудовищную какофонию, буквально выворачивая душу. Хотелось вскочить и бежать, бежать, бежать без оглядки.

Некоторые и побежали.

— Ложись!

Делать подсечки из положения лежа было неудобно, но Витька постарался и засандалил лоу-кик по голени бегущего арбалетчика. Пожилой мужчина беззвучно раззявил рот и снопом рухнул на землю, а Егоров подполз и придавил беглеца к песку.

— Лежи, лежи…

Витька орал ему прямо на ухо, с ужасом наблюдая как пяток его бойцов, то на карачках, то петляя как зайцы, бегут к джунглям под всё усиливающийся свист.

"Мама!"

Егоров со всей силы уткнулся лицом в песок.

Бумм. Бумм.

"Мама!"

А потом редкие поначалу взрывы слились в один непрекращающий грохот и оглохшего Витьку Егорова засыпало горячим песком.


— Бу? Бу-бу-бу… бу-бу-вай!

"Что?"

В ушах у Виктора противно звучал зуммер и говорить вслух, не слыша себя самого, он не хотел. Перед глазами мелькали тени, которые постепенно трансформировались в обычные кроссовки.

— Что? Тьфу!

Глаза, уши и, самое противное, нос и рот, оказались забиты песок.

— Вставай.

Голос Игоря был близок к панике.

— Вставай, они идут.

Витька подскочил. Глаза немилосердно щипало, в горле першило, уши забиты ватой, но руки-ноги были на месте. С берега к ним ползли и ковыляли остатки неандертальцев, с явным намереньем добить оглушённых людей. Пинками удалось поставить на ноги всего восемь человек. Видок у всех был очумелый, всклокоченный и грязный, но оружие парни держали крепко. Егоров оглянулся и судорожно сглотнул. В полусотне метров позади их отряда, среди десятков мелких воронок слабо шевелились пятеро ребят. Одежда на них дымилась и тлела.

"Ну, суки! Всех убью!"

Двухметровый верзила поднял над головой блестящий новенький топор и огромными прыжками помчался в сторону дикарей.


— В общем, он их всех убил. Топором порубал. Как капусту, — Игорю было не до шуток. Завзятый весельчак и балагур лежал пластом в столовой, а над ним угрюмо стоял Сенсей, — мы когда туда добежали, он уж…

Игорь шевелил челюстью и ковырялся в ухе, из которого ручейком вытекала кровь. Из тринадцати вернувшихся в посёлок на своих двоих парней половина была легко контужена, а вторая половина была и контужена и обожжена и посечена осколками. Пяток ребят, которых накрыло ракетным залпом, пострадал намного сильней. Сами идти они не могли и их пришлось нести на руках. Известие, что к уродам подошло подкрепление, да ещё и вооружённое ракетами, Мельников и остальные обитатели посёлка восприняли со спокойной обречённостью. Даже отсюда, из крепости, хорошо были видны чёрные дымные хвосты летящих ракет, их свист и десятки глухих взрывов.

Честно говоря, сила взрывов на Диму впечатления не произвела. Не "Град" однозначно. Так… петарды на новый год. Отсюда, из посёлка, хлопки взрывов были едва слышны. Но это отсюда… вернувшимся "с фронта" бойцам было совсем не весело. Расспросив Игоря и Олега, Сенсей выяснил, что скорее всего это были обычные пороховые ракеты со свистульками. Вот только боеголовки у них были странные. Раненные точно описали: слабый взрыв и летящие во все стороны керамические осколки вперемежку с каплями горящего масла. Олег, которому повезло оказаться от эпицентра удара дальше всех, оценил радиус поражения такой ракетой в три-четыре метра.

— Осколки острые, — парень выложил тонкую ромбовидную пластинку, — но лёгкие и мелкие. А вот масло хрен потушишь!


"Как медленно течёт вода. Как красиво в ней растворяется кровь…"

Мысли текли медленно и расслаблено. Виктор лениво наблюдал за тем, как с его тела, растворяясь, исчезает засохшая кровь. Чистая вода смывала боль и усталость. Бодрила тело и тормошила ум. После контузии и бойни на берегу Витька впал в прострацию и вернуться назад он смог лишь при помощи Олега.

— Милый, — ласковые руки осторожно провели мокрой мочалкой по ободранной спине, — милый…

Егоров потряс головой, голос любимой был едва слышен, и обернулся. Катя беззвучно плакала, глотая слёзы и тёрла его тело пучком травы.

"Что, любимая?"

"Мы умрём?"

Витя посмотрел в ярко-зелёные глазищи женщины и медленно покачал головой.

— Где… Антон?

Катя закусила губу.

— Там. Со всеми.

— Пошли, — Виктор, кряхтя, словно старик, вылез из ванны, — нам надо успеть его оттуда забрать. Пока не пришли эти…

Голый Егоров мотнул головой в сторону берега.

— Мы уходим.

Глава 7

'Сколько?!'

Дима неверяще постучал пальцем по циферблату, а потом поднёс часы к уху. Часы, как им и полагается, тикали, секундная стрелка бежала по кругу, а её большие подруги показывали только половину первого. Этот безумно долгий, кровавый день на самом деле только начинался!

Сначала разведка боем, потом штурм и контратака. Новые корабли и ракетный удар. Сколько же всего успело произойти за это утро! Мельников автоматически кивал что-то говорившей ему жене, улыбался и невпопад отвечал. Сердце уже не болело. Оно умерло и на его месте осталась лишь холодная пустота.

Бояться было поздно. Даже за детей. Сенсей посмотрел на своё забинтованное колено, сжал зубы и поднялся на ноги.

— Все, кто может держать оружие, стройся!


За утро земляне потеряли убитыми двенадцать человек. Шестеро из которых были крепкими и сильными бойцами, которые первыми сошлись с дикарями в рукопашную. Тимур Матаев лично повёл бойцов к пролому и первым из ополченцев взобрался, сбросив последних штурмовиков, на бревно дикарей и погиб от удара меча. Ценой собственных жизней парни, шедшие за Тимуром, оттеснили неандертальцев от стены и дали возможность остальным ополченцам и арбалетчикам выбраться наружу. Сам Дмитрий, бившийся бок обок с командиром ополчения, остался в живых только благодаря своей звериной силе и ловкости. Сенсей уже не помнил подробностей боя, зато отлично помнил, как в сутолоке драки ему пришлось вертеться под ударами сразу трёх мечников. И если бы не опыт айкидо… кто знает…

Потом уже, после того, как Виктор увёл в контратаку свой небольшой отряд, Сенсей с болью и горечью узнал о гибели капитана Орхана. Пожилой турецкий лётчик был ему настоящей опорой, своим спокойствием, советом и житейской мудростью поддерживая Мельникова в самые трудные минуты. А шестеро арбалетчиков? Тихие и малозаметные в жизни общины люди храбро сражались, стреляя из своих игрушечных машинок по этим животным. Весь град камней и дротиков дикари обрушили именно на стрелковые бойницы и потому среди сидевших в укрытии арбалетчиков были такие страшные потери — шестеро убитых и семеро тяжелораненых.

А пятеро обгоревших на пляже ребят? Его ребят. Из турклуба и секции айкидо! Железный боец заскрипел зубами. Большинство их них Дима знал много лет, и они были не просто друзьями и коллегами. Они были частью его Семьи. Сейчас все они лежали в столовой под присмотром плачущих женщин и неизвестно, выживут они или нет.

Всё это Мельников смог бы пережить. Женщины и дети, ради которых они сражались и умирали, не пострадали. Дикари все убиты, а крепость почти цела.

Земляне победили.

Почти.


— Подъём! Все, кто может держать оружие, стройся!

Дима-сан вышел на грязный пятачок перед столовой и вытянул в сторону левую руку.

— Стройся!


Первой в строй стала Надя. Мельников посмотрел на жену — миниатюрную и хрупкую женщину и… промолчал. Надя была в своём праве — она защищала своих детей. В строй встали все мужчины, кроме совсем уж тяжелораненых, которых набралось аж четырнадцать человек. Из двадцати трёх ополченцев только Олег и Пётр Александрович не были ранены. Лёгкие контузии не в счёт. Все остальные парни, включая самого Диму, 'щеголяли' окровавленными повязками, костылями и весьма потрёпанным видом.

Встали в строй и подростки. Двенадцатилетний Йоахим стоял рядом с отцом. Рядом с отцом стоял и Антон.

Дима катнул желваки и снова промолчал. Дети и война не должны пересекаться, но… уж лучше так, чем…

И женщины. Из столовой вышли все, кто смог. Под крышей убежища остались лишь тяжелораненые, маленькие дети и несколько беременных женщин.

В строй встали все, кто мог держать оружие.

Мельников снова посмотрел на десятилетнего сына Кати. Виктора в строю не было. Не было и самой Екатерины.

'Ну-ну…'


Когда Катя увидела Антошку, в общем строю и с копьём на плече, у неё помутилось в голове. Ноги сами собой подкосились и женщина, слабо мотая головой, села прямо в грязь.

'Нет, только не это. Только не Антон!'

Рядом с сыном стоял его отец. Игорь содрал с себя остатки плетёных доспехов и теперь спешно заплетал их на худеньком тельце ребёнка, попутно что-то ему втолковывая. Мальчишка с очень серьёзным видом слушал отца и сосредоточено кивал в ответ.

— Ой! Мам! — Антон заметил её и сразу заулыбался, превратившись из взрослого маленького человечка в обычного десятилетнего мальчишку. — Иди туда. В столовую. Ладно?

Глаза у Кати заволокла чёрная пелена. Женщина всхлипнула и потеряла сознание.


Самочувствие у Витьки было нормальным. Шишка на голове побаливала, но вполне умеренно, слух постепенно восстановился и даже зуммер в голове исчез. Холодная и чистая вода — великая сила! Смыв с себя грязь, кровь и пот и переодевшись в чистую и сухую одежду Егоров почувствовал себя заново родившимся человеком.

— Мы уйдём, Катя. Заберём Антона, Олега, Йилмаза, девчонок. И уйдём. И Петра, конечно, тоже заберём. На лодке места только нам и хватит.

— А остальные?

— Нет. Только мы.

Егоров посмотрел на далёкую крышу столовой. Отсюда, от бассейна у ручья, до крепости было довольно далеко, так что ни криков раненных, ни другого шума слышно не было. Только журчание воды и ветер, качавший пальмы.

— Укроемся на островах. Нас не найдут. В лодке есть снасти, кое-какое оружие и инструменты. Дождёмся срока, уйдём к озеру, а там…

— А что 'там'?

Катя отстранилась и смотрела требовательно и жёстко.

— Что 'там'? Егоров? Ты же сам рассказал о метках, о том парне, что обварился, пытаясь пройти сюда и том, что скорее всего…

— Тихо, — Виктор закрыл рот ладонью и тоже очень жёстко посмотрел на свою женщину, — у нас. У меня. Нет. Другого. Выхода. Только пробовать. Пытаться. И надеяться. Ты. Меня. Поняла?

Катя сникла и, не глядя в глаза мужа, кротко кивнула.


Витьке хватило одной секунды, одного взгляда на готовящихся к бою людей, чтобы понять — никуда он не уйдёт. Контрольным выстрелом и последним гвоздём, окончательно похоронившим его решение сбежать, бросив всех на произвол судьбы, стал Катин обморок. Действительно, от одного вида десятилетнего пацана, стоящего с копьём в руках, волосы у Вити стали дыбом. Мальчишка посмотрел на него, такого чистого, свежего, здоровенного дядьку, даже не презрительно, а так… равнодушно, как на пустое место. Точно таким же понимающим и равнодушным взглядом на него смотрел Мельников и все остальные. Корить его не корили, понимая, что Егоров их единственная надежда отсюда выбраться, но из своего он моментально стал чужим.

'Ты, Витя, фаранг…'

Егоров отнёс Катю под крышу, поручил её заботам тёти Ули, и побежал готовиться к бою.


— Сколько их? Приём.

Солнце висело над горизонтом, обещая скорый закат, и светило прямо в глаза, так что толком рассмотреть высадку новой партии дикарей на берег было невозможно. Олег отложил бинокль и протёр слезящиеся от яркого света глаза.

— Ничего не вижу.

Витя прошипел в рацию 'погоди' и сам взялся за бинокль.


В головной дозор Витька отправил себя сам, до кучи записав в него единственного целого бойца и, по совместительству, лепшего друга — Олега. Петляя среди пальм пара дозорных ломилась сквозь джунгли к берегу, старательно избегая тропы. Шуму они производили — как стадо носорогов, но Егоров очень надеялся, что вновь прибывшие неандертальцы своих разведчиков высадить не успели. За прошедшие после ракетного обстрела четыре часа корабли не сдвинулись ни на сантиметр. Они всё так же стояли посреди бухты, по которой сновали лодочки, перевозившие на берег воинов и какие-то коробки. От зарослей, в которых затаился дозор землян, до места высадки аборигенов было не меньше полукилометра, так что кроме самого факта высадки, Витька ничего конкретного сообщить Сенсею не смог. А когда остатки первого войска дикарей неожиданно заковыляли к долине, расходясь во все стороны широким веером, то и вообще, пришлось спешно уносить ноги.


— Не видно ни черта, Дим, солнце, сволочь, прямо в глаза бьёт. Но, думаю, их там не меньше, чем в первый раз. Штук пятьдесят. Может больше.

Мельников помрачнел.

— Ночью?

— Вряд ли, — Витька беззаботно пожал плечами. То, что эту ночь им не пережить, он понимал вполне отчётливо, — до сумерек ещё час. Они успеют.

Народ, сидевший вокруг них в столовой, тревожно загудел. Послышались редкие всхлипы и тихий женский плач.

— А, может, сдадимся?

Витька лучезарно улыбнулся.

— Оль, а ты вон, у немцев на этот счёт поинтересуйся.

Вся немецкая община, включая подростков, была поголовно вооружена и снова попадать в плен не желала. Их командир — однорукий Гюнтер, выслушал перевод и мрачно процедил сквозь зубы что-то вроде 'они нас ещё попомнят'.

— А если Билла отправить на переговоры?

— Угу. Они как узнают, что это мы наследничка… того… так они нас заживо сожрут. Причём в буквальном смысле. Да ладно, Олька, не переживай, — Егоров с наслаждением потянулся, хрустя всеми косточками, — отобьёмся!

Столовая, прислушивающаяся к разговору, замерла и затихла.

— П-правда?

— А то!

Витька громко, во всю пасть, зевнул.

— А пожрать есть? А то я с этой беготнёй замаялся что-то…


Поесть ему не дали. Сначала тревожно закричали дозорные, а затем из сумеречных джунглей раздались ритмичные удары барабанов. Виктор Сергеевич Егоров, только что с успехом дававший сольное выступление на тему 'всё фигня' и 'да где ж мы этих вонючек хоронить-то будем?', сунул в рот кусок рыбы и, не глядя на Катю, побежал на свою позицию.

Новый враг повёл себя совсем иначе. Отряд, показавшийся на тропе, шёл СТРОЕМ, маршируя в ногу! Витька посмотрел на Мельникова и оба мужчины синхронно протёрли глаза. В бинокль было отлично видно, что колонна воинов вооружена одинаковым оружием и одета в совершенно одинаковые доспехи.

К их посёлку шли… солдаты. Армия.

— Вить, — голос у Мельникова был осторожен, — а ведь это не дикари.

— Ага…

Егорова трясло. Тело била радостная дрожь. Да, враги. Да, ещё ничего не определено, но это — люди! Витя посмотрел в бинокль. Точно — люди. Темнолицые азиаты, здорово похожие на тайцев. И если бы не десяток вооружённых дикарей, тащивших какие-то ящики, то их можно было бы принять за соотечественников Кхапа.

— Это, наверное, бирманцы. А ну ка, — Егоров обернулся и отыскал взглядом Билла, — иди сюда.

Бывший шаман подтвердил догадку — на них медленно и не торопливо наступали воины Империи Манмар.

— Это пограничники, — испуганный дед вернул Витьке бинокль и обнадёжил, — штрафники из дальних гарнизонов. Страшные люди — в плен почти не берут.

Но, как оказалось, это была хорошая новость. Плохая новость заключалась в том, что дядюшка Билли опознал в кучке вооружённых носильщиков своих, так сказать, соплеменников. Дед сбледнул с лица и пробормотал, что ему лучше им в лапы не попадаться, да и всем остальным — тоже.

Дима и Витя снова переглянулись. Что подумают дикари, найдя в посёлке бывшего шамана и наставника юного наследника, было ясно как божий день. И неважно, будет Билл живой или мёртвый.


Между тем 'атакующая' колонна черепашьим шагом выползла на поляну, где стояла крепость землян и замерла в образцовом порядке в сотне метров от стены. Витька смотрел на идеально правильный строй, на большие прямоугольные щиты и ему всё меньше нравилась идея сразиться с этими коротышками, коих он насчитал больше семи десятков. Рядом с дикарями эти бирманцы смотрелись хлипко, но в целом, сравнение было явно в их пользу — солдаты Империи Манмар выглядели как настоящие легионеры, а дикари — как кучка бомжей. Во всяком случае, именно такое сравнение пришло Вите в голову.

Сенсей закряхтел, сглотнул ком в горле, и, ни к кому конкретно не обращаясь, с надеждой поинтересовался.

— А, может, договоримся?

Над строем бирманцев взвился красный стяг, и раздалась резкая команда. Застучал барабан и десяток неандертальцев, вцепившись в какие-то тёмные ящики, стеная от натуги, поволок их крепости землян.

— Что за хрень? Ракеты?

Витька вертел в руках бесполезный бинокль. Сумерки вступили в свои права и рассмотреть, что же именно тащат дикари, не было никакой возможности. Стоявшие за спиной Егорова мужчины и женщины сдавленно ахнули. И без того невеликий боевой дух защитников резко упал. Тем временем старые знакомцы подобрались на максимально близкое расстояние, куда не добивали арбалеты, положили ящики на землю, а их место заняли маленькие фигурки в доспехах. Коротышки деловито сновали вокруг тёмных параллелепипедов, проводя с ними непонятные манипуляции, и на защитников крепости не обращали ни малейшего внимания.

От такого к себе отношения Витька даже обиделся. Будь у него под рукой хотя бы полсотни нормальных бойцов, он бы заставил бирманцев уважать землян, но, чего не было, того не было. Идти в атаку с десятком калек? Увольте!

Бирманцы, между тем, закончили стучать молотками и отошли назад, к основным силам, которые наоборот подошли поближе и, опустив щиты и короткие копья, с любопытством стали чего-то ждать.

— Слышь, Дим, у меня такое ощущение, что мы в театре. И мы — в главных ролях. Только я не пойму, в каких именно…

— Скорее, в цирке. Или в морге и сейчас нас будут препарировать.

Витька захлопнул рот. Точно. Пограничники и дикари сейчас здорово напоминали любопытного лаборанта, собирающегося препарировать живую лягушку.

'Ой, мама! А лягушка то это же мы!'

Когда из строя бирманцев вперёд вышел человек с факелом, у Вити внутри всё оборвалось. В голове, как назло, крутилась одна-единственная дурацкая мысль.

'Как-то всё это неправильно. Ведь ЭТО должно быть у нас, у цивилизованных и грамотных людей, а не у этих обезьян!'


— Пушка! Назад! Назад! Все в укрытие! Бегоооооом!

Толпа людей с оружием переваривала Витькин вопль долгих две секунды, а затем, побросав оружие, ломанулась в столовую, на карачках перебираясь через земляной вал и баррикады из столов и лавок. Егоров помог перебраться через насыпь последнему ополченцу и, на миг оглянувшись, увидел, как бирманский солдат запалил фитилёк у одной чёрной колоды.

— Ложиииись!

Егоров рыбкой нырнул с вала вниз и в этот момент раздался пушечный выстрел.


Тридцать лет армейской закали не подвели. Аун бесстрастно рассматривал итог применения этих… мысленно бывший полковник поморщился — он никак не мог запомнить десятки новых слов, которые использовал раб по имени Зак.

'Да. Ка-нон. Канон. Канон…'

Аун повторил это слово несколько раз, пробуя его на вкус. Победоносный вопль полусотни лужёных солдатских глоток ему нисколько в этом не мешал. Ветераны, составляющие большую часть его отряда, кричали и радовались, словно незрелые юноши. Всего три выстрела — а каков результат!

Аун на секунду зажмурился. Такое везение уже пугало. Сначала красавицы-женщины, потом немыслимый летающий железный механизм, лежащий на дне, и вот теперь — этот 'Канон'. Затея найденного у дикарей раба увенчалась полнейшим успехом. И это при минимальных усилиях и затратах со стороны его поселения. Всё, что потребовалось — это несколько столяров и плотников, запас досок из железного дерева и множество ремней из сырой кожи.

— Господин, господин! — Явно оглохший факельщик низко кланялся и непотребно громко орал. — Прикажете зажечь снова?

Полковник сделал поправку на состояние бедного солдата и задавил растущее раздражение.

— Нет. Идите и возьмите их! Живыми!


Выстрелы были просто чудовищными. Каменная метель прошлась по столовой, сметя с земляного вала остатки мебели и разнеся в пух прах крышу. Две из пяти пальм-колонн, на которых держался навес, срубило начисто, обрушив на вопящую мешанину из человеческих тел гору мусора и веток.

— Аааа!

Оглушённый Егоров дёргался, как рыба на крючке. Жутко воняло чем то сгоревшим. Глаза, рот, нос и уши были снова забиты землёй и песком. Вдобавок ко всему сверху на Вите лежал растерзанный стол и, Егоров слабо пошарил рукой у себя за спиной, какая-то толстая и тяжёлая деревяшка.

Рядом нечленораздельно мычали и заторможено шевелились серые от пыли люди, пытаясь выбраться из-под завалов, на которых уже кое-где плясали языки пламени. Всё что видел Виктор — ноги, отпихивающие лавку перед его носом и груду обломков на том месте где когда-то был центр столовой и где прятались женщины и дети. Не в силах пошевелиться и сделать что-либо, придавленный неподъёмным грузом, Егоров тихонько завыл.

'Господи! Помоги! Гос-по-дииии… аааа… ннну…'

Проклятый груз никак не поддавался. Витька орал благим матом и, хрипя, от боли в спине, бессильно бился всем телом об острое изломанное дерево.

— Тяонамлалмламлам?

Тяжесть неожиданно исчезла и сильные руки перевернули Виктора на спину. Сквозь пелену пыли и дыма на него смотрело равнодушное лицо бирманского солдата.


Из ста пятидесяти землян, оказавшихся в этом маленьком филиале ада, бирманцы собственноручно 'откопали' только одного Егорова, да и то, скорее всего лишь потому, что он лежал с краю, сразу за посечённым камнями земляным валом. Ещё человек тридцать сумели выбраться из-под остатков рухнувшей крыши самостоятельно и, сопровождаемые резкими окриками солдат, на карачках уползали с развалин.

Солдат, который вытащил Витю, жестом велел сидеть на месте и не двигаться, выразительно показав при этом обнажённый меч и проведя ребром ладони по горлу. Впрочем, никакой особой жестокости или унижений со стороны бирманцев не было. Солдаты, повинуясь властным приказам своего командира, шустро поделились на две части. Одна рассыпалась по крепости, собирая оружие и брошенные вещи, а другая, с факелами в руках, окружила развалины столовой редкой цепью.

— Нет.

— Не надо! Не надо!

Увидав факелы, все выбравшиеся наверх земляне на разных языках заорали дурными голосами, а Витька, обезумев от грядущего ужаса, пополз на коленях к командиру пограничников.

'… в плен не берут…'

'… в плен не берут…'

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

Далеко уползти ему не дали. Его конвоир выудил из-за пояса плётку и так перетянул ею Виктора по израненной спине, что Егоров едва не потерял сознание.

— Нямнямням!

Мяукающй голос повелительно известил Витьку о чём-то важном. Сквозь фонтан слёз, бороздящий носом мокрую грязь двора Егоров, увидел, как другой солдат поставил перед ним ведро.

— Нямням!

Следующий удар плетью был почти ласковым. Конвоир смотал своё оружие и ткнул им в сторону столовой. Витька обернулся и увидел, как от иссохших на жарком солнце пальмовых листьев валом валит дым.

— Ё!

Позабыв о боли, Егоров подскочил на ноги и, схватив ведро с водой, бросился тушить начинающийся пожар. Снизу, из-под жуткой мешанины обломков раздавался непрерывный многоголосый вой задыхавшихся в дыму людей.

— Воды. Воды!

Носиться, ломая ноги, по руинам Егоров не стал. Полтора десятка человек, увидев, что враги позволили Вите тушить пожар, моментально образовали цепочку, передавая ему воду. Слава богу, огонь не успел, как следует разгореться и Витька, потратив десяток вёдер воды, залил тлеющие обломки.

Бирманцы, увидев, что огонь заваленным людям больше не угрожает, пинками и плетями согнали пожарных с шевелящихся развалин и, собрав всех землян в кучу, погнали за пределы разрушенной крепости. От усталости, боли и голода Витька ничего уже не соображал. Он механически передвигал ноги, таща на себе неизвестную ему женщину. Рядом так же медленно брели остальные люди. Света факелов конвоя было маловато и узнать кого-либо в этих тенях, Витя не мог. Бирманцы, лениво подстёгивая отстающих, загнали три десятка измученных людей в загон, собранный ими, по-видимому, из остатков крепостной стены. Загончик был чисто символическим — десять на десять шагов и был огорожен хиленьким забором из веток. Зато охраняли его уже не бирманцы, а остатки дикарей, которые рычали, глядя на пленников и только присутствие пары солдат удерживало их от немедленной расправы над людьми.

Стоило Витькиной голове коснуться зелёной травы, как измученный за этот долгий, очень долгий день организм сказал 'баста'.


Егорову не повезло. Он спал у самого входа и за ночь его трижды будили. Всю ночь из-под развалин наверх лезли люди. Самые сильные и самые везучие выбирались наружу, где их собирали бирманцы. Накопив небольшую партию пленных, солдаты гнали их к загону. К утру в мини-концлагере собралось почти шестьдесят человек, которые молча сидели на холодной земле спина к спине. Знакомых лиц среди пленных было много, но никого из друзей или приятелей Витя не увидел.

Все попытки поговорить пресекались длиннющим копьём, которым солдаты без затей лупили по голове особо разговорчивых. Сидевший напротив Егорова Дима-кореец, на беззвучный, заданный одними губами, вопрос 'Катя?' ответил лишь едва заметным пожатием плеч.


С первыми лучами солнца началась кутерьма.

Сначала к загончику заявился командир оккупантов — жилистый немолодой мужчина с жёстким волевым лицом. Вместе с ним пришли солдаты, часть которых угнала к морю неандертальцев, безжалостно стегая дикарей плётками, а другая часть осталась перед выходом из загона. Пленных выстроили в одну шеренгу и, невзирая на то, что здесь вперемешку были мужчины, женщины и дети, знаками велели всем раздеваться. Упрямых уговорили очень просто — плетями, делая это без злобы и со скукой на лицах. Потом пожилой солдат придирчиво осмотрел пленников и живо отсортировал легкораненых от всех остальных, явно отбирая тех, кто был способен работать. Попал в эту команду и Витька. Сначала бежать голышом и босиком среди двух десятков мужчин и женщин, Егорову было неудобно, но поняв, что бирманцы гонят их колонну к крепости, выкинул все мысли из головы.

На месте разрушенного посёлка обнаружился настоящий палаточный лагерь. Бурого цвета палатки стояли идеальным квадратом, вокруг которого из всё тех же остатков крепостной стены землян, была построена защита из кольев и ежей.

Солдат, который привёл их к охраняемым развалинам, поставил на землю ведро с водой и махнул рукой. Мол, пейте и за работу. Время не ждёт.

— Катя!

Витька, позабыв о жажде, понёсся к груде изломанного дерева. Сейчас, при свете солнца, до него дошёл весь масштаб разрушений. Адская мешанина из веток, палок и листьев была толщиной никак не меньше полутора метров, а центре, возле пальм, развалины столовой были выше его роста.

— Катя!

— Ааааа… Уууууоооооюююуууу…

Снизу кричали заваленные люди. Разобрать отдельные голоса было абсолютно невозможно. Это был такой крик из могилы, что у Витьки, стоявшего на валу и обозревавшего руины, от ужаса волосы встали дыбом, а глаза заволокло чёрной пеленой.

— Так, ты, стоять! — Из столбняка Егорова вывели рабочие, которые причитая и заливаясь слезами и выкрикивая имена родных, рванули мимо него разбирать завалы.

— Куды, ёпть! — Витька оттащил за волосы воющую дурниной бабу и заорал, созывая остальных. — Идём отсюда, с краю. Мужики, разбираем завалы. Бабы — вы оттаскиваете разобранное…


Когда Егоров вытягивал из норы первого спасённого человека, он запоздало подумал о том, что Катя с Антоном, могли оказаться и не с этой стороны завала.


Медитация была обязательным предметом и школе и в военном училище. Вся беда была в том, что деятельная и живая натура Аун Тана просто не была приспособлена для такого времяпрепровождения. Имевший самые высокие оценки по всем предметам, курсант Аун сначала получал взыскания, потом впал в отчаяние, а затем, припёртый к стене угрозой отчисления, научился это самое медитирование изображать. Будущий полковник мог часами невозмутимо сидеть с закрытыми глазами, прокручивая в уме истории о славных походах, которые он вычитал в библиотеке.

Вот и сейчас все старые сослуживцы полковника — уволенные вместе с ним ветераны полка, были уверены, что командир воспарил над собой, созерцая несозерцаемое.

На самом деле всё было совсем не так — Аун мыслил. Старый вояка непрерывно думал все последние дни. Думал так напряжённо, что голова болела и грозила лопнуть от мыслей. Аун Тан позабыл о наложницах, которые до сих пор сидели запертыми в каюте корабля, позабыл о пище, позабыл о боевых друзьях. План дальнейших действий, выкристаллизовывающийся у него в голове, одновременно и пугал и страшил старого солдата.

Империя была уже не та, что раньше. Нынешний Император (да продлят боги его лета!) не мог сравниться со своим отцом. Тан усмехнулся — по слухам, на севере, у сиамцев была точно такая же ситуация. А будущий Император — так вовсе… солдат непроизвольно поёжился… слабак и слюнтяй. До Ауна доходили передаваемые шёпотом слухи, что несколько наместников далёких южных колоний объявили себя независимыми правителями и Император их не покарал! Не смог этого сделать!

'А если получилось на юге, то почему я, полковник Аун Тан, не могу сделать это на севере?'

Аун открыл глаза. Перед ним на циновках лежали захваченные в посёлке пришельцев из другого мира трофеи. Немыслимой твёрдости топоры, ножи, пилы. Рукотворные источники света и удивительные коробочки, передающие голоса на расстояние.

И железо. Безумная, невероятная гора железа, лежащая на дне моря неподалёку.

И самое главное — руки, умения и ЗНАНИЯ попавших к нему в плен людей.


Разбор завала занял у голой команды спасателей весь день и половину ночи. Отвыкший от таких порций солнца Витька здорово обгорел и если бы не пыль и мелкий мусор, щедро налипший на мокрое от пота тело, лежать ему с ожогами. Но бог миловал.

Следом за солнцем и жарой на рабочих навалилась жажда. Конвоиры бегать к ручью не позволяли и внимательно следили за тем, чтобы пленные не отлынивали от работы. Дело кончилось тем, что молоденькая девушка получила солнечный удар и, невзирая на плётки солдат, работать дальше не могла. На злобные крики часовых из самой большой палатки высунулся командир и пролаял нечто матерное. Солдатики моментально встали по стойке смирно, а затем приволокли ведро и разрешили одной из женщин стать водоносом. Работа у мужчин, разгребающих остатки крыши, сразу пошла веселее, а вот голоса снизу постепенно затихли. Витьке было даже страшно подумать в какой духоте находятся под завалами люди. Подумав, он забрал у женщины ведро и сам побежал к ручью.

За день Витя Егоров сбегал за водой ровно сто раз. Он щедро поливал ещё не разобранные завалы и с радостью слышал, как из-под них снова раздаются голоса.

К обеду в лагерь явился тот самый пожилой солдат, что исполнял, по-видимому, в этом отряде функции полевого медика. Пришёл он налегке, то есть почти голым, неся все свои вещи в узелке, подвешенном на палку. Порядком измазанный засохшей кровью, он выглядел натуральным забойщиком скота.

Витьку передёрнуло.

'А, может, он их… того?'

Остальные рабочие тоже тревожно переглянулись, а женщины тихо запричитали. 'Медик' состроил жуткую гримасу и знаками велел Вите полить ему воду. Вымывшись и одевшись, солдат отправился к остальным конвоирам, которые, не обращая внимания на громко урчащие животы пленных, спокойно обедали. Когда число спасённых перевалило за полтора десятка человек, 'медик' свистнул пару солдат, принёс из палатки здоровенный кожаный мешок и принялся за дело.

С каждого спасённого по очереди содрали всю одежду и очень внимательно осмотрели. Дальше — больше. Травмы, порезы, переломы и вывихи чинились как на конвейере. Солдаты крепко держали хрипящих от боли людей, которым в рот совали обмотанную ремнём палку, а лекарь орудовал своими жуткими приспособами. Витька, бегая мимо медика с вёдрами воды, с удивлением и радостью обнаружил, что работал старикан отличными железными инструментами, не забывая всякий раз их дезинфицировать мутным самогоном. Колотые и резаные раны вскрывались заново и заливались или спиртом или непонятной жёлтой, терпко пахнущей бурдой. Раненные орали и матерились, но сделать ничего не могли — держали их крепко. Затем лекарь закрывал рану, втыкая в кожу золотые скобки и перетягивая рану неким подобием бинта. На каждого пациента дед тратил не более пяти минут. С обожжёнными тяжелоранеными мужчинами, которых команда спасателей откопала в числе первых, возился помощник лекаря — он просто щедро намазал ожоги жирной и кошмарно вонючей мазью и обернул их пальмовыми листьями. Затем он поманил одну из женщин и жестами велел ей поить раненых водой.

Егорову приходилось убивать и от вида крови его не тошнило. Но это в бою. Здесь же, проходя мимо этих коновалов, у него всякий раз внутри всё холодело и обрывалось. Горячо молясь о том, чтобы с Катей всё было в порядке и она избежала участи той немки, которой только что с жутким хрустом вправили выбитое плечо, Витька нёсся к завалу и поливал то место, куда ему указывали рабочие.

Бог услышал Витю Егорова. Катя и Антон нашлись целыми и невредимыми. Женщина и ребёнок лежали под перекошенной от тяжести плетёной скамейкой, которая приняла на себя весь удар рухнувших балок, обрешётки и толстого слоя листьев. От жары и духоты они почти ничего не соображали и только просили пить.

— Катя, Катя, — Витька сидел на земле, положив голову любимой себе на колени, и лил ей в рот воду, — пей, пей…

— Антоша…

— Его Жанна уже поит, всё в порядке, пей…

Катя застонала и открыла глаза.

— Что происходит…

Позади, за спиной любимого раздался окрик на непонятном языке, свист и громкий щелчок. Плечи у Вити дёрнулись, на глаза навернулись слёзы, но лучезарная улыбка стала ещё шире.

— Витя, ты плачешь…

— Это я от счастья…

Глава 8

— Как я рад! Как я рад, парни.

Лохматый детина со сломанным носом гундосил на английском, улыбаясь щербатым ртом и хватая мужиков за руки. Из-за спины щербатого, представившегося Заком, выглядывал маленький чёрный индиец.

— Это Раджив. А ты, мне Уилл сказал, Виктор. Да?

Парень замер с протянутой рукой. Витька, сидевший на раздолбанной деревянной колоде, руку британца проигнорировал. О том, кто перед ним сейчас стоит он и так прекрасно знал — дядюшка Билли, воспрянувший духом после того, как пограничники перерезали всех оставшихся в живых дикарей, работал информатором сразу на все стороны.

— Виктор? — Улыбка у пилота 'Гольфстрима' стала неуверенной. Закари нервно оглянулся — солдат поблизости не было, зато вокруг него стояло полтора десятка русских. В полном соответствии с представлениями британцев о дикой России и её диком народе, почти все они были натуральными раскосыми азиатами с очень злыми глазами.

— Это ты придумал? — Егоров хлопнул по лопнувшим ремням, оплетавших двухметровый ящик из железного дерева.

— Я.

— А ракеты? Тоже твоя идея? Кулибин муев…

— Kuli… What?

Зак на секунду растерялся. Встреча с землянами, о которой он мечтал все месяцы плена и рабства, происходила как-то не так. Лётчик встряхнулся и снова широко улыбнулся.

— Нет, нет! У них эти ракеты уже были. Я лишь пусковую установку сделал, да боеголовку разработал…

До Закари, похоже ещё не дошло, что все его изобретения, которыми он так гордился, присутствующие здесь 'русские' испытали на своей шкуре.

— Ах ты, твою мать, рационализатор хренов! — Егоров цепко сграбастал протянутую ему руку и, поднявшись на ноги, от души заехал англичанину слева в челюсть.


Без последствий эта выходка, конечно, не обошлась. Испуганный индиец пулей кинулся к бирманскому лагерю, голося на всю округу. Расправа была быстра. Дежурный десяток солдат во главе с сержантом-ветераном появился через полминуты. Впрочем, ни Витя, ни вся его бригада, бежать и не думали. Во-первых, некуда, а во-вторых, если не отметелят тебя, то накажут кого-нибудь другого. С дисциплиной в имперской армии и в посёлке было жёстко.

— Драться запрещено! — Бывший шаман, служивший в 'оккупационной администрации' штатным переводчиком, проорал перевод и добавил.

— Тебе десять ударов, всем прочим — по три.


В принципе, если не обращать внимания на висящие на шее деревянные бирки, которые под страхом смерти было запрещено снимать и палочную дисциплину, то оккупация была не так уж и страшна, как представлялось Вите поначалу. По окончанию боевых действий, сведшихся к одному единственному залпу из одноразовых деревянных пушек, бирманцы проявили очень неожиданную сдержанность и даже, в некотором роде, гуманизм. После повальной и весьма квалифицированной медицинской помощи все раненные были помещены под спешно возведённые навесы. Более того, солдаты, вернули привезённый Витькой казан, приволокли со своих кораблей сундуки с продовольствием и отдали их пленным. К восторгу землян в сундуках была не осточертевшая рыба и морепродукты, а хорошо засоленное мясо и сало!

Свинина пошла 'на ура' у всех, даже у мусульман. От ухи, креветок и салатов из водорослей народ уже откровенно тошнило. На этом сюрпризы не закончились: в сундуках нашёлся рис, сушёные зёрна кукурузы и… картошка! Сладкая, странноватая на вкус, но всё же — картошка!

После этого бирманцы провели полную инвентаризацию 'человеческого материала', переписав имена пленных и выяснив, кто кому и кем приходится. В этом им здорово помог дядюшка Билли, с готовностью перешедший на службу к пограничникам. Когда Витька узнал, что свободно говорящий на языке манмар бывший шаман, слил господину Аун Тану всю историю появления землян в этом мире, то он здорово струхнул, ожидая немедленного вызова 'на ковёр', допроса и требования отдать медальон. Но ничего подобного не произошло — Егоров, вместе со своей бригадой из полутора десятков 'ходячих', всё так же продолжал надрываться на разборах завалов и строительстве навесов для солдат. Устраивались бирманцы основательно и капитально. На берегу ручья, в трёхстах метрах от загонов землян, был заложен большой укреплённый лагерь. Используя захваченные инструменты и бесплатную рабочую силу, смуглые коротышки всего за неделю выстроили громадный дом для полковника и пять домиков попроще для себя, вырыли вокруг неглубокий ров, а получившийся метровой высоты вал густо утыкали кольями и ежами.

Самым забавным в оккупации было то, что приглядывающий за пленными, а точнее за их здоровьем, старый солдат-лекарь, убедившись, что все больные идут на поправку, перепоручил заботу о больных своим земным коллегам, собрал манатки и перебрался в новый лагерь, оставив землян вообще без присмотра. Бежать с острова было некуда, да и не зачем. Кроме того из шестидесяти пограничников десять солдат постоянно патрулировали территорию вокруг лагеря и разгромленного посёлка, а ещё десять охраняли стоявшие в бухте корабли, коих, вместе с 'Птицей' и Витькиным каноэ набралось аж шесть штук.

Настоящий маленький флот.


— Восемь, девять, десять…

Понять, что выкрикивал десятник, было не сложно. Бирманец отсчитал десять ударов, развернулся и ушёл, оставив Витьку лежать на земле. После тех плетей, что Егоров получал в первый день оккупации, удары бамбуковой палкой были почти что нежны. Как мамино прикосновение. Видимо, сообразив, что тяжёлыми боевыми плетями ценных пленных можно было ненароком забить насмерть, полковник велел перейти на бамбуковую трость. Лупили ею очень больно. Лёгкая деревяшка обжигала кожу, вызывая зверскую боль и искры из глаз, но тяжёлых повреждений телу не наносила.

— Вот, блин…

Витька представил, как снова будет плакать над свежими алыми рубцами Катя, и скуксился — слёз любимой он органически не переносил.

— Ладно, народ, велено эту дуру отсюда убрать, — Егоров пнул босой ногой чёрную колоду, — значит, будем убирать. Эй, как тебя… Зак. Иди сюда — знакомиться будем.

При ближайшем детальном рассмотрении пушка оказалась вовсе не пушкой. Петро Олексадрович, задумчиво почесав макушку, заявил, что 'эта бандура' больше смахивает на гигантскую мину направленного взрыва. Зак, выплюнув из разбитого рта ещё один зуб, подтвердил, что именно такую штуку он и мастерил.

— Порох бирманцам известен. Они им ракеты начиняют и фейерверки устраивают. Да и ракеты то те — примитивные.

Лётчик пренебрежительно скривился.

— Со свистульками. Только дикарей и пугать. Да и то — действует это лишь на самых отсталых и только один раз.

Для того, чтобы выбраться из рабства, Закари Яблонски предложил полковнику Аун Тану свои мозги. К сожалению, руками англичанин работать не умел, а компас, секстан и прочие навигационные инструменты, устройство которых он помнил, бирманцы знали и без него. Тогда, увидев запуск пороховой ракетки, лётчик заявил, что сможет сделать мощное оружие, способное убить разом множество врагов.

— Они мне выделили рабочих и дерево. И я это сделал. Простите, парни. Я не думал, что он применит её против землян.

— Ладно, проехали…

— What?

Витька кивнул мужикам и, крякнув от натуги, попробовал приподнять край колоды. Деревянный ящик даже не пошевелился!

— Как же они её сюда пёрли?

Егоров покачал головой. Израненные неандертальцы приволокли сюда уже заряженные колоды. Камни размером с кулак, которыми они были начинены, в изобилии валялись по всей территории посёлка.

Созданные Заком устройства выглядели совсем просто. В длину чуть больше двух метров, в ширину — полтора и примерно сантиметров пятьдесят в высоту. Собраны они были из двух толстых плах железного дерева, каждое по пятнадцать сантиметров в толщину. Прорезь, откуда собственно и происходил выстрел каменной картечью, шёл по длинной стороне ящика. А для того, чтобы пушку не разорвало, Зак обмотал колоду несколькими слоями кожаных ремней.

— Кожа мокрая была. Как высохла — затянула всё очень плотно. Я думал — выдержит…

Мина выстрела не выдержала. Обе плахи треснули, боковины держались на соплях, а большая часть ремней просто полопалась. Если бы не колья и упоры, которые солдаты вбили впритык к задней стенке, то мина просто снесла бы стоявших позади солдат.

— Как же они без железа их обрабатывают?

— Почему без железа? Кое-что у них есть. Их поселение с деревообработки и живёт. А вообще-то да, — Закари покачал головой, — в основном все инструменты каменные. А какие у них станки…

Егорову показалось, что он ослышался или неправильно понял гундосого и шепелявого одновременно британца.

— Станки?

— Да! Деревянная механика, каменные резцы и свёрла, привод ременной от водяного колеса!

Становилось понятно, каким образом громадные плахи были прикреплены к боковым стенкам. Бирманские рабочие высверлили отверстия и забили в них деревянные штифты. Более того — короткие боковые стенки изнутри имели разную толщину, расширяясь к задней стенке. В истории артиллерии Витя был не силён, но даже он помнил о Шуваловских единорогах. Здесь получились мега-единороги, которые широким веером выпустили по столовой, где укрывались земляне, почти сто килограммов камней.

Мужики молча переглянулись. Если бы не земляной вал, то, скорее всего, в живых не осталось бы никого. Сила залпа была просто чудовищная — булыжники легко скосили опоры, на которых держалась крыша и та рухнула на людей. Хорошо, что насмерть никого не убила, хотя три десятка человек получили тяжёлые переломы и травмы.


Тащить разбитую мину обратно на корабль, бригаде пришлось без бригадира. Пыхтящих от напряжения мужиков догнал Билл, сопровождаемый двумя солдатами, и велел Егорову идти в лагерь бирманцев.

'Начинается…'

Витька переглянулся с Олегом, ободряюще кивнул другу, мол, всё будет хорошо и порысил вслед за дедом под присмотром солдат.


'Красива, хотя и не так молода'

Аун пристально рассматривал стоявшую перед ним обнажённую женщину. Фигура, грудь, ноги, лицо были достойны восхищения, но крепкий загар, въевшийся в её кожу и огрубевшие от работы ладони, портили всё впечатление. Полковник поморщился и жестом велел женщине и её ребёнку одеться.

'Мои лучше…'

Аун Тан довольно зажмурился. Его любимые наложницы на солнце вообще не показывались, пользуясь зонтиками и гуляя только после заката, отчего их кожа приобрела восхитительную белизну, так высоко ценимую в Империи.

За дверью тихо кашлянули.

— Господин…

Полковник немедленно выкинул всех женщин из головы, снова превратившись в жёсткого и сосредоточенного человека. Смуглянка и её ребёнок, повинуясь новому жесту, забились в угол комнаты, а через порог, уткнувшись лбом в циновки, уже вползал толмач.

Аун умел ждать. Умел держать себя в руках и не поддаваться чувствам. Когда он узнал, что двое пленных смогли завладеть медальоном Древних и уйти в свой мир, а затем вернуться, он едва не побежал за ними лично.

Но не побежал. Удержался.

Аун не спал три дня. Он лишь однажды принял старшего десятника и дал ему чёткие указания — пленных содержать в строгости, но никого не убивать. Следить за каждым шагом четырнадцатого и шестьдесят восьмого. Дополнительно выделить еды из неприкосновенных запасов и продолжать лечить раненных. Всех. Даже самых безнадёжно тяжёлых.

Если старший десятник и удивился, то виду не показал. За все свои сорок лет службы, он ни разу не слышал, чтобы имперские войска кормили пленных из неприкосновенных запасов. Лечить — лечили. Редко, но такое случалось, но чтобы ещё и кормить…

Десятник отсалютовал, поклонился и ушёл выполнять приказы, а полковник снова погрузился в глубокое раздумье. Старик-шаман подробно рассказал ему о походе, о гибели его галеры, о железных птицах. Аун был образованным человеком и историю появления своих предков в этом мире он знал хорошо, так что сам факт существования другого мира его не удивил. Полковник лихорадочно обдумывал сотни вариантов, тысячи возможностей, ужасаясь немыслимым возможностям, которые перед ним вырастали.

Правда, было одно большое 'но'.


Пахать носом пол и падать на колени, подобно Биллу, Витя не стал, ограничившись глубоким уважительным поклоном. Далось ему это с огромным трудом — едва увидев Катю и Антона, сидевших в тёмном углу испуганными комочками, Витька всё сразу понял.

Его взяли за горло. Взяли крепко, основательно, без вариантов.

— Катя, вы там как?

— Всё хорошо.

— Прав…

— Сядь!

Полковник говорил негромко, но очень внушительно. Билл прошептал перевод и Егоров послушно сел на пол. Аун Тан молчал минут десять. Он сидел каменным истуканом и сверлил Витьку бесстрастными глазами, в которых ничего нельзя было прочесть.

'Да чего тебе нужно, урод!'

Витьке было страшно до усрачки. Первая драка на острове, ночной таран, абордаж в море, даже штурм посёлка и выстрел из пушки — всё это было пустяком, в сравнении с этими равнодушными холодными глазами. Хотелось скулить, молить о пощаде и сразу соглашаться на всё, что от него потребуют. Егоров снова не выдержал и в пятидесятый раз отвёл глаза, уткнувшись взглядом в пол.

Перед глазами стояла картинка с Антоном — десятилетний мальчик, держал копьё и готовился вместе с отцом встретить врага.

Витьку пробил озноб.

'Чего это я?'

Егоров посмотрел на свою женщину и её ребёнка и поднял глаза на полковника.

— Чего надо?

Каменный истукан шевельнулся и задал вопрос, от которого у Витьки упала челюсть.

— У тебя есть метка Идущего?


— Вот он, — Аун показал на переводчика, — рассказал мне о вашем оружии. Вот об этом, — полковник пододвинул к Егорову кончиком кинжала два сплющенных кусочка металла, в которых Витя с трудом опознал искорёженные пули, — расскажи… не торопись. Времени у нас много…


Разговор с Ауном затянулся до утра. При ближайшем рассмотрении он оказался удивительно вменяемым человеком. По Витькиным ощущениям — гораздо более образованным, нежели Кхап и Лак вместе взятые. Окончивший общую школу и военную академию при императорском дворе, полковник обладал потрясающим кругозором. Он имел, пусть и поверхностное, но вполне ясное представление о физике, географии, астрономии и политэкономии. Слегка разбирался в математике и кое-что помнил из академических курсов по прикладной механике, инженерному и сапёрному делу. Так что всё, о чём ему говорил Виктор, Аун схватывал на лету. И если бы не переводчик, то они успели бы обсудить гораздо больше. За десять часов непрерывной болтовни дед окончательно перестал напрягаться и что-либо понимать, переводя из рук вон плохо, и разговор пришлось отложить.

Из лагеря бирманцев Витька ушёл в глубокой задумчивости, наплевав на часовых, патрули и комендантский час. Краешек неба едва начал сереть. Небо над головой тёмнело влажной синевой, на которой постепенно гасли звёзды, а с моря дул холодный бриз.

Зубы сами собой выдали порцию дробного стука. Егоров посмотрел на качающиеся над головой чёрные кроны пальм, потом на стоявшего у входа в лагерь часового и медленно побрёл к посёлку. Больше всего Виктора потрясло то, что за весь разговор полковник ни разу не спросил его о том, где находится медальон Древних.


Итогом этих переговоров 'на высшем уровне' стало заточение старика-переводчика под стражей. Кем-кем, а глупцом Аун Тан не был — отныне весь круг общения дядюшки Билли ограничивался полковником и Витей.

Разговоры продолжались пять дней, с раннего утра и до позднего вечера с часовым перерывом на обед. Полковник задавал массу вопросов, требуя подробностей и уточнений. Напрягаться приходилось так, что домой, под персональный навес, где он жил с Катей и Антоном, Витька приползал на подгибавшихся от усталости ногах и с дикой головной болью. Егоров вяло хлебал сытный ужин, оставленный ему Димой-поваром, валился на циновку и моментально засыпал под новости, торопливо вываливаемые на него женщиной.

Распорядок, установившийся на острове за последние две недели, не изменился ни на йоту. Больные продолжали лечиться, успешно проедая запасы бирманцев и поглощая лекарства и витамины, которые им давали врачи. Те, кто мог работать, в основном занимались рыбалкой и собирательством. Бирманцы на рыбную ловлю смотрели сквозь пальцы, жёстко контролируя бухту и стоявшие в ней суда. В целом отношение бирманцев к землянам было нейтрально-равнодушным. С одной стороны солдаты неоднократно помогали своим пленникам, а с другой — наказывали за малейшую провинность. Впрочем, охаживали палками только мужчин. Женщин и детей солдаты не трогали, наказывая за их провинности опять-таки мужчин.


— Я думал. Я решил.

Аун, впервые на памяти Вити, закрыл глаза. Егоров поёрзал — очередной разговор начинался как-то не так.

— Я обещаю тебе, Виктор, твоей женщине и твоим друзьям, на которых ты укажешь, особое положение. Достойную жизнь в моём, — полковник помедлил, собираясь с духом, а затем, решившись, кивнул своим мыслям, — в моём государстве. Если ты пообещаешь мне…

'Медальон?'

— … НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ медальоном до тех пор, пока я тебе не скажу.

Аун Тан открыл глаза и посмотрел на Егорова так, что тот понял.

Или-или.

Или он отвечает 'да'.

Или его прямо сейчас вынесут вперёд ногами.

Не чуя под собою земли, Витька встал и низко поклонился господину Аун Тану, ставшему ему отныне сюзереном.

— Хорошо, — бирманец ощутимо расслабился и неофициально махнул рукой, мол, садись, нечего тут стоять, — я рад, что ты меня понял. Твой друг, с которым ты пришёл в этот мир, уже дал своё согласие. Он много знает и умеет и я рад этому. Мне нужны такие люди. Новой стране, которая начнёт свою историю здесь, на севере, нужны такие люди. Нужны их знания и умения. А ещё нам нужен металл. От, — полковник прищурился, — 'Боинга'.

'Блин!'

Витька ошарашено покрутил головой. Мало того, что Аун свободно ориентировался в терминах и названиях из другого мира, так он ещё и успел прошерстить пленных на предмет их профессиональных навыков.

'Когда ж он всё успел?'

В принципе, действия Ауна были понятны. Используя мозги землян, руки своих рабочих, мечи своих солдат и железо с затонувшего самолёта, он вполне мог рассчитывать на то, что далёкий форпост Империи, объявивший о своей независимости, выживет и сможет развиться в нечто большее, чем захудалый порт у чёрта на куличках.

Дядюшка Билли, переведя последнюю фразу, расплылся в довольной улыбке. Будущее было ясно и безоблачно.

Аун хлопнул ладонью и переводчик, поперхнувшись, вновь стал серьёзным.

— А ты, Виктор Сергеевич…

'А. Хре. Неть!'

— … запомни…

ГОСПОДИН Тан наклонился и посмотрел на прижухшего двухметрового землянина сверху вниз.

— … я смотрел на тебя и я слушал тебя. Как и что ты говоришь. Ты сильный человек Виктор. И я никогда не буду задавать тебе вопросы о медальоне и не буду у тебя его требовать. Ваш мир меня… пугает. И я не хочу этого мира здесь, но… я хочу быть уверен в том, что…

Полковник наклонился так близко, что Витька чувствовал горячее дыхание бирманца на своём лице.

— … что ты меня не подведёшь и не обманешь. Ты. Меня. Понял?

Егоров сложил ладони так, как это делал Кхап при их расставании и поклонился.

— Да, господин.

'А я, значит, твоя последняя страховка, Ваше Величество… ну-ну…'

Витька, согнувшись в три погибели, внимательно рассматривал плетение циновки, на которой он сидел. Врать тем, кого он считал врагами, у опытного офисного интригана Егорова всегда получалось очень хорошо.

'Ну-ну…'


Наутро в посёлке началась кутерьма. Явившиеся в полной боевой выкладке солдаты выволокли на пустырь перед восстановленной столовой всех без исключения землян, включая 'лежачих' больных. Выстроив пленных в некое подобие строя, полковник произнёс короткую зажигательную речь, выслушанную землянами с показным вниманием.


Слухи о том, что им предстоит далёкий путь на юг, в более прохладные и приветливые места, дошли до всех. Правда в одном люди не сошлись — в каком качестве они туда поедут. Большинство оптимистично потирало руки и уверяло скептиков из меньшинства, что такие оте жаксы адамдар, как они, среди этих папуасов будут цениться на вес золота. Скептики напоминали о плётках, порке и деревянных бирках, висевших на шеях землян. Десяток человек, которые по своим профессиональным навыкам подошли бирманцам и с которыми Аун Тан говорил лично, на этот счёт помалкивали, не желая получить плетей за длинный язык и все, все ждали, что скажет Егоров.

Витька молчал, как рыба.


Вопреки всеобщему ожиданию перевода речи не последовало, зато солдаты как с цепи сорвались. Орудуя боевыми плетями и древками копий, они живо разогнали толпу на несколько орущих благим матом компаний. Причём делали они это не наобум а по команде сержантов, которые стоя со списками в руках, просто называли номера, вырезанные на личных бирках пленных.

— Витя!

Катя взвизгнула и, прижав к себе Антошку, зажмурилась от страха. Мимо нёсся квадратный десятник размахивая дубинкой.

— Спокойно, Катя, спокойно.

Егоров, на всякий случай задвинул Катерину с ребёнком за спину. В принципе он был уверен в том, что его не тронут, но сердце всё равно предательски ёкнуло. Так и получилось — Витька, Катя и Антон оказались единственными людьми, которые не попали ни в одну из компаний. Самым поганым было то, что одна из групп была целиком собрана из вопящих от страха детей и подростков. Их родители, раскиданные по другим командам, орали как резанные, не обращая внимания на сыплющиеся удары бичей.

— Молчать!

Сначала на манмарском взревел полковник.

— Молчать!

На английском подхватил дед. Витька зажмурился, сделал шаг вперёд и во всю силу своих лёгких тоже самое проорал по-русски.

— Мооооолчаааать!

Аун одобрительно похлопал Виктора по спине, собственноручно содрал с шеи Егорова рабскую бирку и, глядя на притихших людей, коротко описал их будущее.

Те женщины, кто добровольно пожелает, останутся здесь, на острове. Они будут жить в специально возведённом доме и работать в лагере бирманцев, одновременно присматривая за детьми, которые также останутся в посёлке.

— Те, кто решит пойти на службу в доблестную армию Империи Манмар, получит крышу над головой, горячее питание, все свои вещи и обеспеченное и безопасное будущее. Дети, которые будут жить здесь же, работать не будут. Их будут кормить. О них будут заботиться!

Витька переводил речь Билла на русский, старательно избегая обращённых на него испепеляющих взглядов. Олег, Йилмаз, Сенсей, Макс, Дима-кореец и все остальные, с кем он бился плечом к плечу, кого водил в атаку на дикарей, смотрели на него, как…

'Полицай… полицай…'

Егоров скосил глаза. Катя, с посеревшим лицом, стояла рядом ни жива ни мертва.

'Прости, так надо…'

— Дети. В безопасности!

Кроме трёх десятков детей, всех остальных поделили по состоянию здоровья. В одну группу бирманцы определили тех, кто был способен на тяжёлый физический труд. Не важно — мужчина это или женщина. Эти люди должны были отправиться к затонувшему самолёту и с помощью солдат достать со дна моря железную машину.

Третья и самая многочисленная группа долечивающихся людей остаётся в посёлке и 'через не могу' занимается добычей пропитания.

Всё.

Витька пролаял речь, резко, на пятках, развернулся и потащил безвольную Катю и упиравшегося Антона под свой навес.


— Тссс… тихо. Молчи и слушай.

Витя шептал на ухо Катюше, одним глазом зорко следя за тем, чтобы зарёванный мальчишка не сбежал вслед за отцом, которого угнали к морю.

— Я сделаю всё, чтобы с тобой и с ним ничего не случилось…

— Не такой ценой!

— Тссс! Молчи! Просто верь мне. Я знаю, что делаю и знаю, что нужно сделать… Ты. Меня. Поняла?

Витька иронично повторил слова полковника, улыбнулся краешком рта и подмигнул. Зелёные глазищи недоверчиво распахнулись, а на щёки вернулся румянец.

— Ты…

— Мгм…

— А…

— Тсссс… веди себя… ээээ… естественно, милая. Можешь мне скандал устроить, чтобы все видели или…

Бац!

От звонкой пощёчины в голове зазвенело.

— Егоров! — В зелёных глазах плескался гнев и невероятное облегчение. — Да как же ты мог?! Ссссскотина!

Глава 9

— Докладывай.

— Да, господин. Я приставил к нему двух лучших своих людей.

— Он не должен знать, что за ним следят. Ты понял?

— Да, господин. — Старший десятник низко поклонился и, помявшись, неуверенно добавил. — Осмелюсь спросить, Великий, почему мы просто…

— Хм.

Аун самодовольно улыбнулся. Конечно, любого другого за столь наглый вопрос он бы просто приказал запороть плетьми, но, во-первых, со старшиной он служил уже тридцать лет, а во-вторых…

'Великий…'

Так могли именоваться лишь особы королевской крови.

— Я отвечу на твой вопрос. В первый и в последний раз.

— Да, Великий.

Казалось, спина старшего десятника сейчас затрещит.

— Я не хочу рисковать. При себе он медальон не держит. Женщина, с которой он живёт — не его жена. Мальчик — не его сын. Твой осведомитель докладывал, что отношения у них не ладятся и надавить на него через них, у нас не получится. Друзей у него здесь не осталось. Уже два месяца он ни с кем не общается.

Старшина поднял голову и красноречиво показал глазами на нож.

Аун поморщился.

— А если он не скажет? Такое случается. Редко, но случается.

Полковник задумался, но затем отрицательно покачал головой.

— Нет. Рисковать не будем. Срок подходит. Насколько я разбираюсь в людях, он обязательно попробует сбежать. Подождём.


В то, что полковник ему полностью доверяет, Егоров не верил совсем. Громадная практика игры в покер и бессчётное количество часов, проведённое на переговорах с клиентами, позволили Виктору сыграть свою роль верного, но гордого вассала почти идеально, хотя интуиция у него выла тревожной сиреной — бирманец не купился.

За всё время, прошедшее после памятного разговора с полковником и публичного предательства, он так и не смог засечь за собой слежку. Земляне комфортную палатку с шезлонгами и раскладным столиком обходили по широкой дуге, а бирманцы на Витьку вообще внимания не обращали. В принципе, это Витю устраивало, позволяя ему проводить с Катей больше времени наедине, но… но, но, но…

'Играть' в любовь было очень опасно. Для всех в округе Катя была жертвой "мерзавца" Витьки, которую он принуждал угрозами и побоями жить вместе с ним. Для этого пришлось устроить несколько показательных скандалов и даже драк.

При воспоминании о том, как по настоянию Катюши, пришлось поставить ей синяк под глазом, у Вити холодело в животе. В остальном дела шли неплохо — Егоров жил комфортной и ненапряжной жизнью курортника, столуясь у самого господина полковника. Все его обязанности нынче сводились к долгим и очень обстоятельным рассказам о том мире, откуда он пришёл и изучению манмарского языка под руководством дядюшки Билли.

С Катей и Антоном получилось всё наоборот. Мальчишка вообще перестал с ним разговаривать, недобро посверкивая глазёнками и изредка огрызаясь матом.

'У… волчонок растёт'

А Катя всё время, кроме ночей, проводила среди остатков поселенцев, работая наравне со всеми. Их с каждым днём, здесь, на Новой земле, оставалось всё меньше и меньше. Люди постепенно выздоравливали и, вместе с провиантом, отправлялись на Малую землю, где в самом разгаре было строительство гигантского ворота.

Да и ночью, когда любопытных глаз не было видно, приходилось себя контролировать, чтобы не выдать того безумства, что овладевало ими.

— Тише, тише, любимая…

— Витенька, я так больше не могу, — смуглое, почти невидимое в темноте палатки тело Кати била крупная дрожь, — пусть всё скорее закончится…

— Обещаю, скоро мы уйдём, — Виктор целовал мокрое от слёз лицо любимой и едва слышно шептал ей на ушко, — запомни, милая, никому, слышишь — никому не верь! И никому ничего не говори и не намекай. Даже Антону.

Витя провёл ладонью по горячему телу Катеньки, чувствуя, как она расслабляется и успокаивается.

— Завтра, — выдох был еле слышен, — ты пойдёшь с рыбаками на берег. Возьмёшь с собой Антона. Сегодня к самолёту ещё пять человек отправили, так что скажешь, что тебе есть нечего, и ты теперь будешь работать с ними.

— Хорошо.

'Вот как это у тебя получается? Подпольщица ты моя…'


Первый же день Катиной "рыбалки" принёс долгожданную поклёвку. Вернувшись вечером с берега, женщина сообщила, что у моря, помимо дежурной смены моряков, следивших за кораблями, ошивался ещё один бирманский солдат.

— Дима очень удивился, — Катя старательно делала вид, что наводит порядок на столике, — сказал, что впервые видит солдата, который просто так пришёл поболтать с часовыми. Я сделала вид, что не слышала.

— Умница.

С души, как-будто, упал камень. Недостающая часть мозаики появилась и упорядочила картину окружающего мира. Враг есть враг — каким бы милым и ласковым он не прикидывался.

'Мда… Как это называется? Стокгольмский синдром?'

Витька криво усмехнулся.

'Ага! Прям разбежался!'

Держать слово, данное врагу, Егоров не собирался и совесть его на эту тему не мучила.


Ещё одного соглядатая вычислила Катя. Одна из женщин, решивших 'пойти на службу', свободное от основной работы время тоже проводила среди рыбаков. К громадному удивлению Виктора 'подстилок', как их презрительно назвала Катя, оказалось довольно много. Похлебав пару недель обильную, но не слишком нажористую баланду и повкалывав на работах по подъёму самолёта, большинство одиноких и неприкаянных женщин решило вернуться на Новую землю, сменив тяжёлый труд на вполне комфортное и сытное существование. Долечивающиеся земляне общались с ними сморщив носы, но всё же гораздо доброжелательнее, чем с 'полицаем' Егоровым.

— В подружки набивается. Посмотрела на мой фингал и на следующее утро тоже с фонарём пришла. Жаловаться и вас, мужиков, материть. — Катя фыркнула. — Пришлось пожалеть и сказать, что ты, милый…

— Стоп! Дальше не надо!

Витька только головой покачал. 'Фонарь' был настолько грубым и неуклюжим поводом для начала приятельских отношений, что это не лезло ни в какие ворота. Насколько Егоров знал, рукоприкладство в бирманском лагере не практиковалось. Ударить палкой — пожалуйста, а вот в глаз кулаком… да тем более женщину. Да тем более состоящую на действительной службе во вспомогательных войсках…

— Ладно, — мужчина махнул рукой, — только не переиграй.

Расклад был ясен — за ним смотрят. Смотрят внимательно и плотно, контролируя каждый шаг не только его самого, но Кати. И, может быть, даже, Антошки.

— Слушаюсь, мой господин, — Катя стрельнула глазами по сторонам и шутливо откозыряла, — и повинуюсь.

Витя закряхтел и тоже огляделся. Как назло между пальм, в пределах видимости, мельтешили и земляне и солдаты. А у его ног сидела такая женщина! Красивая, желанная, любимая и любящая.

— Катя!

— Молчу-молчу…

Длиннющие ресницы захлопали вокруг зелёных глаз и Егоров, не в силах оторвать взгляд, залюбовался своей женщиной. Тёмная, обветренная, огрубевшая под солнцем кожа, мозоли на узких ладошках и короткая 'практичная' стрижка её совсем не портили. Вернее, Витька этого просто не замечал, предпочитая смотреть в сияющие от счастья глаза любимой.

— Мельниковых послезавтра на Малую землю переводят.

— А? Что? — Витька вздрогнул и выпал из романтичного настроения. Расставаться с Сенсеем в планы Витьки не входило. — А… а их дети?

Катя замерла.

— Пока с ними. Рыбачат.

Егоров улыбнулся.

— Кать, а твои часы ещё фурычат?


Когда Витька рубил просеку от спрятанной лодки до ближайшей к посёлку опушки джунглей, то в голове у него вертелись банальные картинки про ночной побег. Обязательно в грозу и под ливнем. Ещё перед глазами махающего тесаком Егорова мелькали яркие пятна факелов, а в ушах стоял лай гончих, вой собаки Баскервилей и крики абстрактных преследователей.

Ату его! Он трус!

Жизнь, естественно, во всю эту лабуду внесла свои коррективы. Удрать втроём из палатки ночью, в принципе, было возможно, но, включив, наконец, мозги и обдумав свои дальнейшие действия, Егоров этот вариант забраковал.

"Убежим, и что дальше?"

Витька представил себе неудачную попытку вывезти на "большую землю" Катю и Антона и чуть не подавился. Как быть и что делать в этом случае — было совершенно непонятно. Возвращение назад, на остров, означало полную капитуляцию со всеми вытекающими последствиями. Конечно, Аун производил впечатление адекватного человека, но в том, что жестокая кара обязательно последует, он не сомневался.

"Чур меня! Тьфу-тьфу-тьфу!"

Уйти, бросив Катю на озере одну?

Ошарашенный такой крамольной мыслью, сгорающий от стыда Егоров сам себе залепилпощёчину, которая, как ни странно, помогла ему собрать мозги в кучку. Решение пришло само собой.


Из посёлка Витька внаглую ушёл неспешным прогулочным шагом. По плану сегодня утром у него были занятия с шаманом, но Егоров, припомнив школу, схватился за живот, и отпросился, соврав, что у него понос. Дед, которому ранние подъёмы были как серпом по одному месту, согласно промычал нечто нечленораздельное и снова завалился на свою подстилку. Идти согнувшись и держаться обеими руками за живот пришлось по-настоящему — под рваной рубашкой были спрятаны деньги. Восемнадцать пачек были туго замотаны в тряпицу и привязаны веревочкой к тощему Витькиному животу. Собирая мужа в дорогу Катерина нарочито бодро заметила, что в будущей счастливой и комфортной жизни им пригодятся все три доли, которые она хранила у себя после дележа сумки Йилмаза.


Катя плотно позавтракала сама и молча влепив подзатыльник сыну, заставила позавтракать и его. А потом крепко поцеловав и перекрестив на всякий случай своего мужчину, ушла с Антоном на пляж. За манипуляциями с деньгами и церемонией расставания мальчишка наблюдал вытаращив глазёнки и открыв рот. Было видно, что его так и подмывает задать кучу вопросов, но, по старой памяти, с дядей Витей он не разговаривал.

Дальше было шоу одного актёра. Егоров не сомневался, что за ним наблюдают, а потому изобразил подготовку к учёбе — раз. И внезапный поход в "уборную" — два.

На самом деле живот у Витьки от волнения разболелся по настоящему и забег в кусты, с соответствующим звуковым сопровождением, у него получился чересчур реалистичным. Затем Егоров нарочито заметно выставил сушиться под первыми лучами солнца свои выстиранные ботинки и, согнувшись в три погибели, босиком поплёлся в шалаш к деду.

Виктор очень надеялся, что на те два часа, что он каждое утро проводил за учёбой у Билла, соглядатаи теряют бдительность. Так и случилось — скрючившийся Витька успел доползти до джунглей, стоявших сплошной зелёной стеной в полукилометре от жилища старика, когда между редкими и тонкими стволами пальмовой рощи замелькали маленькие смуглые фигурки.

— А вот хрен вам!

Витька выпрямился и, щурясь от солнца, пригляделся. Преследователей было двое и, вроде бы, оба они были без доспехов. Егоров вытащил из-за пазухи увесистый свёрток и рванул в ближайшие заросли.

— Да ё…! Ё! Ё! Ё! Твою…!!!

Витька ломился сквозь буйные и временами жутко колючие заросли, словно лось во время гона. Или, скорее, как атакующий носорог — вижу цель, не вижу препятствий. Пока что до цели, которая ждала своего часа в укромной бухточке, было три километра да всё лесом. Побарахтавшись с минуту в лианах и густом кустарнике, он, наконец, выбрался на свою тропу.

То, что убежать у него не получится, Витька понял сразу. За три прошедших месяца просека немного заросла. Это было бы не страшно, будь на нём обувь и плотный камуфляж, но… чего не было — того не было.

— Муууудааак! Перестраховщик …уев!

Егоров смог пройти только несколько метров, вусмерть исколов себе ноги острыми пеньками и молодой колючей порослью. От боли и злобы на свою глупость хотелось в голос материться, но получалось лишь плакать — пятки кололо так, что слёзы брызгали сами собой.

"Бараааан!"

Выстиранный Катенькой камуфляж висел рядом с такими же мокрыми ботинками возле его палатки. "Умная" мысль об усыплении бдительности, пришедшая ему в голову вчера вечером, на поверку оказалась сущим бредом.

Витька вытер слёзы, зло сплюнул и коротко выматерился — встревоженные голоса преследователей уже пробивались сквозь шум ветра, листвы и веток.

"Сам, дурак, виноват"

Дубинок вокруг не наблюдалось. Камней и просто увесистых палок, почему-то, тоже.

"Это неправильные джунгли, в которых дохнут неправильные люди…"

Вдали раздался хруст веток и злобные мяукающие голоса бирманцев. Виктор Сергеевич облегчённо выдохнул — оба преследователя решились идти за ним а не бежать за подмогой. То, что придётся драться, Егоров понял, как только утёр слёзы и сопли. Странно, но от понимания этого простого факта весь страх и желание БЕЖАТЬ полностью исчезло. Витя спокойно прикинул в руке вес тугого свёртка и без единой мысли в голове уставился на зелёную стену кустарника у начала узкой просеки.


Страх накрыл Виктора Егорова своей мутной тошнотворной и липкой волной сильно позже, когда он на карачках отполз от места схватки шагов на сто. Ладонь, которой он опирался на землю, укололо и Витька замер. Перед глазами всё плыло, а к горлу подкатил ком. Последней мыслью, перед тем, как его стошнило, было — "завтрак!".

Очухался Витя через пару минут, вывернув, при этом, желудок наизнанку. Сразу стало сильно легче. Зрение собралось в кучку, а мозги окончательно проветрились и заработали на всю катушку. Тихонько матерясь от боли в ногах, Виктор поднялся. Пошатывать — пошатывало, но в меру. Егоров посмотрел себе под ноги, вздохнул, и на цыпочках пошёл обратно к месту схватки.

За обувью.

Ему повезло ровно два раза. У бирманцев с собой были лишь ножи и дубинки. Копий или, не дай бог, дротиков у них не было. Как не было и доспехов — на соглядатаях были лишь набедренные повязки и…

— Да твою жеж мать!

Егоров сплюнул. Обуви на этих жмурах отсутствовала!

Вторым везением было то, что первым, поперёк батьки в пекло, на тропу выбрался совсем молодой парнишка. Следом за ним сквозь кусты лез здоровенный мужик, который увидев Виктора предостерегающе закричал, но "молодой", издав торжествующий вопль, поднял над головой дубинку и понёсся вперёд — убивать беглеца.

Егоров отстранённо смотрел, как дёрнулась уколотая нога солдата, как зацепилась за свисающую ветку дубинка и спокойно, как на тренировке, сделал шаг вперёд и со всей мочи заехал пяткой по колену опорной ноги бирманца. Прямой удар сверху вышел на славу — нога солдата жутко хрустнула, выгнулась в обратную сторону и солдатик, завопив, рухнул под ноги спешащему ему на помощь ветерану. Тот споткнулся, но устоял, неуклюже взмахнув руками и наклонив голову.

Витя не остановился. Он сделал ещё один шаг вперёд и, подойдя вплотную ко второму преследователю, без затей долбанул его обоими кулаками по макушке. Что он делал дальше Витька не помнил. Да и глядя на истерзанные и окровавленные лета солдат, не хотел вспоминать. Размочаленные вдрызг кулаки жгло огнём так, что боли в исколотых ногах он просто не замечал.

— Тьфу. Я ж, — Егоров содрал с ветерана набедренную повязку, — я ж говорил, что здесь… уффф… дохнут неправильные люди.

За последние полгода Виктор видел много крови. Ему самому приходилось убивать. Стрелять из пистолета, колоть копьём или рубить топором. Но чтобы вот так замесить живых людей голыми руками…

Стараясь не смотреть на убитых солдат и дыша ртом через раз, Егоров намотал на ступни одежду бирманцев и, посмотрев на Катины часы, побежал к лодке.

До контрольного срока оставался ровно час.


"— Кать, а твои часы ещё фурычат? Сходи и сверь их с Димкиными, ладно? А потом отдай их мне…"


К схрону Витька выполз на четвереньках — портянки путешествия через джунгли не осилили и отвалились на середине пути, так что со ступнями была просто беда. Егоров честно заставлял себя не смотреть вниз и просто пёр вперёд, словно танк, побив все рекорды скорости. Лодка нашлась на своём месте и в полном порядке. Её даже не пришлось подкачивать. Витя, с сомнением потыкав пальцем в вяловатый бок судёнышка, всё же решил, что давления достаточно. Споро порезав тент на широкие полосы и мысленно порадовавшись своей запасливости, Витька соорудил себе новые портянки и, вцепившись в верёвку, поволок лодку к воде.


"— Сверила? Умница. Давай их сюда. А теперь запоминай. Держись рядом с Димой. Ровно в девять двадцать соберитесь вместе и лезьте в воду и плывите. Плывите что есть мочи — я выскочу на моторке из-за мыса и заберу вас…"


Как назло сегодня за ними увязалась Вероника. 'Доброволец', соглядатай и просто озлобленный на весь мир человек. Катя зло сощурилась — как же не вовремя она вздумала пойти за водорослями!

'Дура набитая…'

Катерина изо всех сил старалась выглядеть естественно, но получалось это плохо. Обычно женщина бродила по мелководью бухты в одиночестве, собирая моллюсков и кое-какие водоросли и лишь изредка выбираясь на берег, чтобы сложить добычу в корзинку. Сейчас, против своей воли, ноги сами собой принесли её к семье Мельниковых. Дима и Надя удивлённо посмотрели на одетую Катю, но промолчали. Ещё больше их удивил Антон. Он не убежал, как обычно, к пацанам, которые ныряли за креветками с небольшого плотика, а тоже, по примеру матери, залез в воду в одежде и принялся имитировать поиск моллюсков.

— Катя, — Сенсей настороженно огляделся. Вроде бы, всё было в порядке — два десятка землян расползлись по берегу в поисках пищи, а бирманцев не было видно, — случилось что?

Горло у женщины пересохло, и она в ответ лишь кивнула.

— Сколь… ко? Времени.

Дима медленно выпрямился и посмотрел на Надю и детей. В его глазах постепенно разгорался огонёк понимания, сомнения и надежды. Вчерашний визит Екатерины с часами стал обретать смысл.

— Витя?

— Да. В девять двадцать. Только…

Катя стрельнула глазами в сторону осведомителя. Вероника брела по пояс в воде, делая вид, что осматривает дно, но голова у неё была вывернута так, чтобы лучше слышать негромкий разговор соседей. Дима легко кивнул и, прихрамывая на повреждённую ногу, выбрался на песок пляжа. Бирманских солдат не было видно, но они были совсем рядом — за высокой песчаной косой, у затона, где стояли корабли.

Один крик Вероники и они будут здесь.

— Вичка, иди сюда, покажу что…

Мельников вытащил из груды вещей, сложенных на пляже, свои старенькие часы и приложил их к уху.

'Идут, родимые…'

— Что?

'Девять часов девятнадцать минут'

— Да вот, часы подарить тебе хочу.

Вероника растерялась.

— Мне? Ой, спа…

— Да не за что!

Дима улыбнулся и коротким ударом в челюсть погрузил женщину в сон. В этот самый момент из-за мыса донёсся звук лодочного мотора.


Двигатель, собака такая, завёлся 'с полпинка'. Выжатый, словно лимон, Витя побросал в лодку канистры с бензином и со стоном рухнул на прорезиненное дно. Усталость и боль в искалеченных ступнях и кистях сыграли с ним дурную шутку, напрочь выключив мозги. Егоров дополз до румпеля, нацепил на руку шнурок ключа и, озабоченно посмотрев на часы, выжал полный газ. 'Ямахи' оглушительно взревели, и лодка рванула вперёд под очередную порцию злобных Витькиных воплей — низко нависавшие над входом в бухту ветки кустарника больно хлестнули мужчину по лицу.

— Да ё…

Крик застрял в горле. Рюкзак, лежавший у его ног, светился! Светился мертвенным, синим светом, начисто перебивая яркие утренние лучи восходящего солнца.

— Суууукааааааа!

Тело моментально онемело. Лодка неслась вперёд с бешеной скоростью — чёртов палец, вдавивший до упора кнопку акселератора, тоже онемел и никак не желал разгибаться. Всё это произошло настолько быстро и неожиданно, что до Витьки даже не дошёл весь ужас ситуации — он 'уходил' прямо сейчас, бросив на произвол судьбы свою женщину.

Ему опять повезло. Летевшая вперёд лодка за несколько секунд преодолела спокойную заводь и выскочила в открытое море, врезавшись носом в высокую и пенную волну прибоя. Егоров даже не успел ахнуть — лёгкий нос судёнышка подбросило, затем гребень волны ударил по днищу, и Витьку просто-напросто катапультировало из лодки, оторвав, наконец, пальцы от злосчастного акселератора. Перед глазами мелькнуло небо, потом далеко внизу — подозрительно маленькая лодочка, а потом Витька ударился мордой о белую шипящую воду.

В общем, получилось всё как обычно — через одно мягкое место.


За заглохшей лодкой, которую мотыляло по волнам вверх и вниз, вдоволь наглотавшийся морской водички Витька гонялся вплавь несколько минут. Догнать беглянку получилось, когда не осталось ни физических, ни моральных сил. Егоров уже смирился с поражением и собирался тихо-мирно утонуть, как нежданная волна преподнесла ему лодку на блюдечке с голубой каёмочкой, ткнув мягким прорезиненным бортом прямо Витьке в лоб.

Егоров с трудом перевалил через надувной валик, проблевался и трясущимися руками вставил в замыкатель стоп-ключ, болтавшийся на шнурке. Оба двигателя послушно заурчали и Виктор, поудобнее устроившись на пластиковом сиденье, не спеша направил лодку вдоль берега.


Почему то самым жутким была тишина. Ни один из рыбаков не издал ни звука, когда Дима вырубил Веронику и аккуратно положил её на песок. Даже дети вели себя очень серьёзно и спокойно, глядя на то, как несколько человек прямо в одежде поплыли в открытое море.

Антон легко и размашисто плыл впереди, опережая всех на несколько метров, следом за ним плыла Надя, приглядывающая за детьми. Плыть в одежде и в обуви было и непривычно и тяжело, но Катя старалась не отставать, работая руками и ногами изо всех сил — так, как это ей и велел делать Витя. Когда сквозь плеск волн и шум ветра в уши пробился стрёкот далёкого мотора, женщина обернулась и увидела, как в воду, прихрамывая и держа узел с вещами над головой, бежит Дима, а за ним, как по команде, абсолютно молча, все остальные люди.


Он успел впритык. Лодка обогнула мыс, опоздав всего на одну минуту, и Витька, высматривающий своих пловцов, схватился за голову. Плыли ВСЕ. Впереди небольшой группой плыли Мельниковы и Катя с Антоном, а позади них, отставая на каких-нибудь полсотни метров, широкой дугой плыли остальные люди.

'Ёлы-палы!'

Егоров сбросил газ и остановился. Первым до лодки доплыл Антон, но наверх он не торопился, ожидая мать. Витя втащил на борт детей, затем помог взобраться на лодку Наде.

— Катюша, быстрей!

Любимую, хрипя и отплёвываясь от воды, нагонял ещё, как минимум пяток пловцов, среди которых был и Дима. Егоров, краем глаза заметивший возникшие на берегу фигурки встревоженных солдат, скрипнул зубами — увезти отсюда всех, даже при всём желании он не мог.

— Быстрей! Мама, быстрей!

Антошка уже влез на лодку и кричал во всё горло, подгоняя мать.

— Я здесь, милая, — Виктор одним плавным движением вытянул из воды Катю и бросился к рулю. Двигатели фыркнули и лодка, описав дугу, обошла группу ближайших пловцов, подойдя к плывущему последним Сенсею. Затягивать такую тушу на борт, теряя время и рискуя заполучить ещё нескольких пассажиров, Витя не стал, просто бросив Диме верёвку.

— Цепляйся.

Моторка снова рыкнула двигателями и отошла от жалобно кричавших людей на полсотни метров. Заорали все. Пловцы матерились, плакали, умоляли. Издали кричали отставшие женщины и дети, упрашивая забрать их отсюда. На берегу вопили и били в барабан солдаты, а на самой лодке Егорова заткнув уши и зажмурившись навзрыд плакали Надя и Катя.

— Уходим, Витя, — Мельников забросил узел с вещами в лодку и ххекнув, одним движением перемахнул через борт. В лодке сразу стало очень тесно и, засомневавшийся было Егоров, выкинул из головы мысль о том, чтобы взять с собой ещё пару человек, — гони!

— Погоди…

Егоров, покачиваясь и балансируя, поднялся во весь свой двухметровый рост, сложил руки рупором и, скорбно оглядев десятки голов, торчащих из воды, произнёс.

— Не сейчас. Слышите. Не сейчас. Я вернусь, обещаю!

— Да чего там… скурвился наш Витя окончательно…

Ближайший мужчина плюнул в сторону лодки, перевернулся на спину и не спеша поплыл к берегу. Остальные пловцы, не веря в то, что их бросают на расправу солдатам, остались на месте. В обращённых на него лицах было столько надежды, отчаяния, боли и страха, что Егорову поплохело. Не слушая мольбы и проклятия, Виктор повалился на сиденье и, не оглядываясь назад, взял курс к далёкому берегу материка.


Димке было откровенно плохо. От стыда. От своей глупости. До него только что дошло, что ради них пережил человек, лежавший пластом на носу лодочки. На ступни Виктора было страшно смотреть, по сути, они представляли одну сплошную кровоточащую рану. На резиновом дне скопилась уже целая лужица крови, просочившаяся сквозь тугие повязки, наложенные женщинами. Руки у Егорова были похожи на вздувшиеся красно-синие боксёрские перчатки. Все вопросы Виктор игнорировал, отделываясь нечленораздельным мычанием. Побег, ИХ побег дался Виктору очень дорогой ценой.

И раны здесь были не главное.

Мельников вспомнил, что он думал об этом человеке всего пару дней тому назад и потёр горящее от стыда лицо. Почти три месяца тихой травли, шипения вслед и плевков в спину. Презрение друзей, угодливые улыбки и поклоны врагам. Пинки и оплеухи, которые ему пришлось публично отвешивать самому дорогому ему человеку. Егоров вытерпел всё.

'А я смог бы?'

Дима помотал головой и сжал руль так, что затрещали пальцы. Даже представить себя на месте Егорова было страшно.

— Дима…

— А?

— Дим, — Егоров вновь белозубо улыбался своей открытой улыбкой, — Дим, тормози. Давай тент поставим, а то жарко что-то становится.


В фургоне было хорошо. Холодно. Кондиционер пахал на всю катушку, остужая воздух внутри металлической коробки и освежая усталых путешественников.

Переход через лагуну, а затем и по каналу, занял всего четыре часа и никого особо не утомил. Витя, вместе с женщинами и детьми всю дорогу пролежал в тенёчке с закрытыми глазами, 'наслаждаясь' тонким ароматом химических испарений и пульсирующей болью в ранах.

Чем больше Виктор думал о том, что будет, если перевезти пассажиров у него не получится, тем сильней он впадал в отчаянье. Выхода он не видел.

'Ну, допустим, я смогу пройти один. Катя, Антон, Димка… все остальные — более-менее здоровы и не истощены. Деньги есть. Уйду. Возьму всё, что нужно и вернусь. Три месяца. Всего-то девяносто сраных дней!'

Витька приоткрыл глаз и посмотрел на Катю, лежавшую у него под боком. Девять месяцев, проведённых ею в условиях дикой природы, сильно изменили женщину. Она похудела, почернела и стала такой… Егоров мысленно хмыкнул… жилистой что ли. Под бронзовой кожей видимо перекатывались 'сухие' крепкие мышцы, а взгляд у неё стал жёстким и уверенным. С прищуром, одним словом. Рядом с ним был человек, который мог продержаться эти три чёртова месяца. Да и Дима — мужчина рукастый, крепкий и злой. Настоящий мужик и защитник, на которого можно положиться и которому можно доверять.

Егорову тоже было стыдно. Он выбрал Мельникова только по этой причине. Как запасной вариант. Как запасной аэродром, который можно использовать в случае неудачи.

'Блин. Вот такое я … '

Пара ножей, тесак и арбалет с сотней болтов на лодке были. Ещё в НЗ лежала куртка, рыболовные принадлежности, моток верёвки и кое-какие инструменты — маленькая ножовочка и туристический топорик. Была сама лодка. Был насос и восемьдесят литров бензина. Была канистра масла для движков.

У Витьки не было одного — воды. Пятилитровая бутылка минералки, которую уже, кстати, наполовину оприходовали — не в счёт. Оба известных источника пресной воды, о которых он знал — на Большой земле и в посёлке, были под контролем бирманцев.

Это была проблема, которою он не знал как ре…

— Витя, я боюсь.

Зубы у Кати выбивали мелкую дробь — температура в фургоне была сильно ниже двадцати градусов. Поёжившись от холода, Егоров мрачно посмотрел на Мельникова и процедил.

— Раздевайся. Будем пробовать…


Женщин и детей выставили 'на улицу' под палящее солнце. Полуголый Дима уселся за руль и вопросительно уставился на Егорова.

— Ну?

— Езжай прямо, — Витька зажал между опухшими пальцами медальон, — ускоряйся медленно. Если всё плохо — то ты почувствуешь жжение в теле. Тормози сразу. Не упирайся, всё равно ничего не получится…

Мельников кивнул.

— А если всё хорошо, то… как скажу — жми на тормоз. Сразу. Ты понял?!


Медальон не засветился, а Сенсей, вопреки своему обещанию не упираться, выжал из громыхающего фургона семьдесят километров в час.


— Как ты?

— Ммм. — Дима только махнул рукой. — Терпимо. Теперь, главное, на солнце не высовываться…

Егоров кивнул заплаканной Наде и взял Катю за руку.

— Пойдём… покурим…


Намечающуюся сопливую истерику мужа Екатерина Андреевна пресекла её на корню. Стоило им выйти из фургона, как Катя взяла быка за рога.

— Егоров! Даже не думай!

— Что?

— Тыыыы, — зелёные глаза любимой опасно потемнели. Казалось, ещё немного и из них ударят молнии, — ты. Сейчас. Сядешь в машину и уедешь, а через девяносто дней я тебя встречу на этом самом месте.

Витька сдулся. Его женщина не принимала его 'жертву', считая её слабостью и тупостью. Он должен был сделать то, что должен, зажав все свои чувства в кулаке.

— Да, Катя. Ровно через девяносто дней. На этом месте.

Ступни, как назло, разболелись так, что Егоров сполз спиной по боку фургона и уселся на землю. Женщина немедленно забралась к нему на колени и, расстёгивая драные Витькины штаны, неожиданно хихикнула.

— Егоров, ты мне что? Первое свидание назначил?

Глава 10

— Бiр, екi… бiр, екi… тьфу ты! Ииииии… рррраз! Ииииии… рррраз!

Данияр задавал темп гребли зычно и властно, так, как это и полагается капитану корабля.

Настоящему капитану. Без дураков.

В обратный путь к островам он ведёт свой 'Ураган' самостоятельно, без надзора и поучений Кхапа. Хотя, надо признать, что пятидесятисуточный переход к берегам Сиама без советов и подзатыльников старого моряка, он бы не осилил.

Особенно тяжко Данияру и остальным сухопутным морякам далась первая неделя похода. Команда 'Урагана' маялась от качки, скученности и жары. Ветер, как назло, дул во встречном направлении, и неопытным гребцам приходилось рвать себе жилы, ворочая массивные вёсла. Ещё переход на север запомнился Данияру бунтом, драками, кровавыми мозолями и повальным поносом от протухшей на жаре воды. И если бы не спокойная уверенность капитана Кхапа, старпома Лака и остальных тайских моряков, то они наверняка повернули назад.

Если бы сумели.

Через месяц адского труда, когда команда немного освоилась и приноровилась управляться с судном, разразился ужасный шторм, продолжавшийся целую неделю. Данияр мысленно попрощался с жизнью и попросил у Кхапа прощения за свою, так сказать, тупость и неспособность к обучению. На что капитан лишь усмехнулся и заявил, что 'эти лёгкие волны' пойдут им только на пользу.

— Это лёгкие волны?!

'Ураган' карабкался на водяные горы, как заправский альпинист, а затем скатывался вниз, со страшным грохотом врезаясь высоким носом в воду и поднимая тучи брызг. Команда орала, материлась и скулила от ужаса, но дело своё делала. Часть моряков продолжали ворочать вёсла, а остальные вычерпывали воду. Открытый океан внушал уважение. Лагуна, где лежали острова, в сравнении с этими бескрайними водными просторами, казалась детской лужицей. Мелкой, милой и безопасной.

И постоянно, ежеминутно, шла непрерывная учёба. Как управляться с парусом, как определять оптимальный темп гребли, как ориентироваться по солнцу. Даже таким мелочам, как приготовление жидкого питания при качке и умению заворачиваться в циновки так, чтобы тебя не намочило брызгами, приходилось учиться. Как только шторм утих, Кхап полностью самоустранился от управления кораблём, решив, что Данияр и сам справится. Ученик учителя не подвёл и всю оставшуюся часть перехода на север 'Ураган' представлял собой образцовый корабль с образцовой командой.

Ну почти.

Как только на горизонте появилась тонка серая полоска берега тайский моряк снова встал к рулевому веслу. Следующие несколько суток драккар играл в кошки-мышки с невидимыми пограничниками. На вопрос Данияра 'а точно ли они здесь есть?', Кхап даже отвечать не стал. 'Ураган' то прятался у маленьких островков, то нёсся по ночному морю на пределе сил гребцов, то вновь забирался в какие-то мелкие бухточки, в изобилии имевшихся у этого скалистого берега. В конце концов они преодолели неширокий пролив и бросили якорь в маленькой гавани, возле которой имелась захудалая деревушка.

Кхап собрал обрадованных землян и вкратце объяснил, что место сие — пиратская деревушка. Что народ на берегу живёт с грабежей и воровства, так что дальше тридцати шагов от корабля лучше не уходить. Жигиты дружно помянули маму тайского капитана и схватились за оружие, но капитан всех успокоил, заявив, что тем, кто платит здесь всегда рады.

Народишко, живший на берегу, Данияра не впечатлил. Он-то думал, что пятеро гребцов с 'Птицы' просто задохлики-крестьяне, которых удалось сманить в море. Оказалось, мелкие моряки из команды Кхапа, вполне себе рослые и крепкие парни! Аборигены, встретившие команду 'Урагана', были натуральными пигмеями. Рост большинства не превышал полутора метров, а тощие животы и торчащие во все стороны рёбра, показали, что и с весом у этих доходяг не всё в порядке. На громадных, по их меркам, казахов местные жители смотрели с завистью, страхом и уважением. Даник и его экипаж оценили размеры условного противника, приободрились и, арендовав три бунгало у самой воды, принялись за разгрузку корабля.

В деревеньке пиратов они пробыли чуть больше месяца. С каждым днём пребывания в деревне, идея о переселении сюда, под власть короля, которую Данияр отстаивал и всячески продвигал среди землян, нравилась ему всё меньше и меньше. Нищета кругом была просто-таки умозатмевающая. Сначала капитан 'Урагана' думал, что такая ерунда происходит только с незаконным поселением пиратов, но, взяв в аренду крытый фургон и прокатившись инкогнито по окрестностям, Данияр мнение своё изменил.

Это был полный… привет. Благодатная земля, с которой, по самым скромным подсчётам, можно не напрягаясь снимать по три урожая в год, была населена ГОЛОДНЫМ разутым и раздетым народом. Местные на пальцах объяснили, что где-то дальше на севере идёт война между феодалами и всё продовольствие забрали солдаты.

Вернувшийся через неделю Кхап был чернее тучи. Он подтвердил, что в королевстве вовсю идёт междоусобная грызня за престол пока ещё живого Властелина Всех Людей и что по стране гуляют эпидемии, разруха и банды мародёров.

— Здесь пока ещё есть власть. Наместник держит эти земли крепко и у него есть войска, но что будет дальше…

Моряк пожал плечами и замолчал, а Данияр понял, что он чего-то не понял.

— Войска? Так почему же тут пираты…

Переводивший разговор Лак только вздохнул и объяснил. Причина всего этого бардака была банальна и до боли знакома.

Коррупция. Повальная всеобщая коррупция.

Пираты грабили, платили, и снова грабили. Заявившемуся с проверкой местному надзирателю Кхап, через старосту деревни, преподнёс железный нож и довольный служитель закона удалился, даже не взглянув на чёрный корабль. Приехавший следом таможенник тоже получил нож, а монах, исполнявший, по-видимому, функции медконтроля, выпросил себе металлическую зажигалку Zippo.

Тайцы вернулись не одни. Вместе с Кхапом приехало полтора десятка таких же квадратных и основательных мужчин, которых он отрекомендовал, как надёжных и честных людей. Бывшие сослуживцы Кхапа тут же взяли землян в оборот, организовав караульную службу, которую экипаж 'Урагана' нёс из рук вон плохо.

Лактаматиммурам тоже приехал не один. Его сопровождало пятеро монахов, в одинаковых оранжевых накидках и семья крестьян, во главе с точной копией самого Лака. Младший брат монаха бросил свой клочок земли не раздумывая. Ехать всей семьёй за море, в места кишащие дикарями, ему было страшно, но ещё страшнее было оставаться.

Данияр лишь почесал в затылке. И моряки, и монахи, и даже крестьянская семья были ценным приобретением для общины землян, но…

— Как мы все поместимся на 'Урагане'?

— Это ещё не все.

— Как это?

Кхап криво усмехнулся.

— Так. Я заплатил местному чиновнику. Он объявит во всех деревнях округи о наборе переселенцев. Избавиться от лишних ртов здесь многие будут рады.

В то, что крестьяне сорвутся со своих земель и очертя голову рванут в неизвестность, Данияр, конечно, не поверил. Как оказалось — напрасно. Уже через три дня захудалая деревушка была битком набита семьями, желавшими немедленно плыть за тридевять земель. Гвалт стоял похлеще, чем на восточном базаре в разгар торговли. Вместе с крестьянами пришёл отряд местной полиции, который, получив соответствующую мзду, тут же принялся наводить порядок. Вопли и толкучка немедленно прекратились и пятеро монахов 'ушли в народ' отбирать самых лучших, по их мнению, людей. Не доверять Лаку причин не было и Данияр, пожав плечами, принялся готовить 'Ураган' к отплытию. Сделать это оказалось проще простого. Стоило вместо местных денег — гравированных ракушек, предложить в качестве оплаты железо, выдранное из украинского самолёта, как местные торговцы буквально завалили корабль нужными припасами. Железо было самой твёрдой валютой этого мира и в дни войны оно лишь дорожало. Ещё через день в порт пришло два транспортных корабля, которые Кхап купил у местного начальника за бешеные деньги.

Монахи отобрали для переезда всего двадцать семей. Не молодых и не старых. Не большие и не маленькие. Выбирали самых крепких, здоровых и умелых. Дальше было всё чудесатее и чудесатее. В нищей, разорённой войной и непомерными налогами провинции, как по волшебству нашлись десятки поросят, сотни курей и цыплят, немыслимое количество рисовой рассады и прочих семян. За четыре пикуля железа (больше двухсот килограммов отличного железа!) наместник распотрошил стратегический военный склад и снабдил переселенцев всем необходимым. Данияр его рвение оценил и от себя лично преподнёс млеющему от удовольствия чинуше металлический шкаф с самолёта.

Наместник задохнулся от восторга и, ухватив приезжего купца за локоток, приватно сообщил, что если уважаемый Дан придёт сюда на следующий год, то он с удовольствием продаст ему хоть тысячу крестьян!

В общем, стороны расстались, неимоверно довольные друг другом.


— Как ты думаешь, Лак, почему они просто у нас не отняли железо?

— О, мой друг, — монах с грустью смотрел на исчезающий в дымке тумана берег родины, — наместник так бы и сделал, но мы и так отдали ему всё железо, сказочно его обогатив, а взамен забрали много голодных ртов. Но самое главное — он почуял запах железа. Выгода это страшная сила. Теперь там, — Лак махнул рукой на север, — у нас есть верный союзник.

Данияр оглянулся. Вслед за его 'Ураганом' шли два транспортных корабля, которые вёл Кхап. На них бегали дети, визжали и хрюкали свиньи и кукарекали петухи. Впереди был тяжёлый путь домой.

Капитан усмехнулся.

'Домой…'

— Иииии… рррраз! Ииии… рррраз!

'Да чего там… за пару месяцев доберёмся!'

— Иииии… рррраз!


'Вот это да!'

Егорову показалось, что он ослышался.

— Дима, — сердце в груди стучало так, что Витька сам себя почти не слышал, — Дима, повтори, пожалуйста, что ты только что сказал.

Круглая, лишённая всякой растительности, голова Сенсея шевельнулась, а обожжённые губы растянулись в подобии улыбки.

— Это правда.


Витька Егоров как-то не задумывался над тем, что думают о своём положении остальные жители посёлка. Какие мысли их посещают и что они предпринимают для того, чтобы исправить ту дерьмовую ситуёвину, в которой они оказались. Не то чтобы Егоров был чёрств и бездушен. Во-первых, у него просто не было свободного времени для абстрактных размышлений, а во-вторых… ну как 'остальные' могли повлиять на своё положение?!

Вот у него и Петра Александровича такая возможность была. Они могли уйти, вернуться и снова уйти. У них были СРЕДСТВА, а у остальных землян — нет. Егоров не гордился своим привилегированным положением, просто он трезво оценивал ситуацию. Остальные могли лишь мечтать. Но не ДЕЛАТЬ.

'Мдаааа…'

Сенсей ДЕЛАЛ.

Виктор упустил из виду, что у главы посёлка тоже имелись возможности. Очень ограниченные, но, тем не менее, они были. У Димы имелось Витькино каноэ, четверо верных ему ребят из турклуба и полная свобода перемещений. А ещё Дмитрий Мельников, по сути, был никому не подконтролен. Обсудив с близкими приятелями сложившееся в посёлке положение вещей, Сенсей сделал то, что ни Витя, ни Катя от него никак не ожидали.

Он 'скрысятничал'.

Мельников очень опасался национальных раздоров в общине землян, но ещё больше он опасался за жизни и здоровье своих детей, а потому он также, как и Витька, готовил для себя, своей семьи и ближайшего окружения 'запасной аэродром'.

Примерно каждый пятый чемодан в посёлок так и не попал. Отсутствие вещей вождь объяснял очень просто — всё, что он не привёз, лежит на дне лагуны в носовом багажном отсеке. На самом деле Мельников энергично обустраивал собственную закладку на чёрный день. Используя каноэ дикарей, Сенсей и компания обшарили все острова архипелага и даже некоторую часть побережья материка. Задержки на день-другой списывались на встречный ветер и сильные течения, так что их никто не заподозрил.


— Помнишь, ты мне сам сказал, если что, брать, кого сочту нужным и уходить?

Витька ошарашено потряс головой.

— Помню.

— А куда уходить то? На пустое место? Нашли мы воду. Там, где острова заканчиваются и начинается материк, есть полуостров. За ним большая бухта, за ней, в скалах — ещё одна, поменьше. Там мы воду и нашли.


Из пяти человек экипажа каноэ в живых осталось только двое — сам Дима и пловец Андрей, который вкалывал на подъёме самолёта. Остальные погибли в схватке с дикарями, так что опереться Мельникову было не на кого. Угон каноэ с охраняемой стоянки грозил обернуться кровью, да и, если честно, шансов уйти на вёслах от галер было совсем мало, и Сенсей на побег так и не решился.


— Вот смотри, — багровый от ожога Дима спокойно приподнялся и, оперевшись на локоть, принялся водить пальцем по полу фургона, — Данияр ушёл на север, оттуда же он, я так понимаю, и будет возвращаться, так? И ещё, я думаю, к островам он будет идти вдоль берега. Логично?

Егоров молча кивал и втихаря поражался силе воли и мужеству этого человека. Было видно, что Мельникову нечеловечески больно, но в присутствии жены и детей, он лишь непринуждённо шутил и улыбался, толково объясняя всем присутствующим свой ПЛАН.

Уйти к воде.

Дождаться и перехватить Данияра.

Прийти сюда и встретить Виктора.

А потом надавать бирманцам по мозгам так, чтобы от них даже воспоминаний не осталось!


'Мужик!'

Егоров сглотнул и, цепенея от страха, озвучил то, о чём все наверняка давно думали.

— Дим, а давайте вы без меня 'уйти' попробуете?

Мельниковы упираться и жеманничать не стали. Надя сразу же согласилась сесть за руль, а сам Дима, засунув пачки денег в бардачок, предложил Кате и Антону ехать с ними.

В итоге произошёл нехилый скандал. Катя, решившая остаться с Витей, ругалась с Антоном, который бросать мать наотрез отказывался, а сам Егоров из последних сил орал на женщину, требуя чтобы она 'не маялась дурью', а ехала с Димой.

В конце концов все устали, охрипли и остались при своём мнении. Сенсей помахал из окошка фургона рукой и машина, немилосердно пыля белой солоноватой пылью, тронулась с места. Машинка каталась на пределе видимости минут десять, а затем, повернув по своим следам обратно, поехала к сидящим на раскалённой земле людям.

— Я этого ожидала, — Катя кусала губы и щурилась от яркого света, — почему то…

Антон лишь пожал плечами, а Витя почесал шрам на ладони. Отметку не жгло. Шрам не болел, не чесался, не багровел.

Скрипя тормозами, рядом остановился белый фургон. Из кабины высунулась заплаканная Надя и нервно посмеиваясь, спросила.

— Подвезти?

Говорить было не о чем. Витя занял водительское место, отвёз всех на берег канала и помог женщинам спустить на воду лодку. Под палящими лучами солнца Диме стало совсем плохо, и он без сил рухнул под тент. К рулю села Катя. Витька, морщась от боли в руках и ногах, завёл двигатели и молча ткнулся губами в сухие и крепко сжатые губы любимой.

'До встречи'

'До встречи'


— Мам, поехали, мам.

— Подожди, сына…

Катя напряжённо всматривалась в марево, поднимающееся над соляной пустыней. Белого фургончика не было видно, но она знала — он где-то там. Тарахтит стареньким двигателем, скрипит и громыхает пустым салоном, подпрыгивая на кочках.

— Ма… смотри!

На безоблачном ультрамариновом небе из ниоткуда стала появляться дымная полоса, которая быстро превратилась в чёрную тучу. Вокруг стремительно темнело. От края и до края горизонта небо заволокло тьмой, а потом в самом центре тьмы полыхнула гигантская молния и раздался чудовищный гром.

'Спаси и сохрани!'

Катя оттолкнула лодку от белого берега пластмассовым веслом и нажала на кнопку стартера.


Сцепление оказалось неожиданно тугим. Витя, сев на место водителя, с удивлением обнаружил, что и рычаг механической коробки передач тоже ходит с большим трудом. Когда руки-ноги были в порядке, такие мелочи не замечались, но сейчас…

'Да чтоб тебя!'

Педаль сцепления пришлось выжимать до разноцветных мошек перед глазами, а первую передачу втыкать чуть ли не локтем. Было тяжело, больно и… холодно, но Виктор справился, и машина тронулась с места. Аккуратно зарулив на 'взлётку', Егоров глубоко вздохнул и, зябко передёрнув плечами от кондиционированного воздуха, врубил вторую передачу. Перейти на третью скорость не получалось и Витька 'через не могу' утопил педаль газа в пол. Движок, не довольный такими оборотами, взвыл, и фургон помчался вперёд, прямо под клубящуюся в небе тьму. Тело уже привычно онемело, а перед глазами засияли белые и голубоватые всполохи холодного огня.

'Ой, мама! А как же я тормозить то буду?'

В глаза ударил ослепительно-белый столб огня и мир померк.


— Эй. Витя, ты живой? Парень…

— Осторожнее! Не тряси его.

— Не учи…

— Ого! Мужики! Тут бабла полный бардачок!

— Да погоди ты с баблом…

— Как он?

— Не знаю. В крови всё. Сейчас в госпиталь отвезём так и…

Глаза, почему-то, не разлеплялись. Слух то выключался и тогда Витя просто плыл в невесомости, то включался и тогда в уши пробивались тихие озабоченные голоса. Странно, говорили, вроде бы, не по-русски, но Егоров всё прекрасно понимал.

— Грузи его. Аккуратнее! Та шоб тоби…

Это 'та шоб тоби' всё расставило по своим местам. Говорили, всё-таки на русском, но с отчётливым украинским выговором, что, как ни странно, Витю успокоило. Егоров продрал залитый кровью глаз и прохрипел.

— Тай?

— Тай-тай! Молчи, Витя.

Неясные тени, обступившие его со всех сторон, вцепились в кусок тента и ххекнув, рывком вынули вновь потерявшего сознание Витьку из останков мебельного фургона.


Проснулся Егоров в сияющей чистотой больничной палате. Очень хотелось есть, пить и сходить по нужде, но сделать это было затруднительно. Свои ступни Витька обнаружил плотно замотанными бинтами и подвешенными в воздухе на очень хитрой подвесной системе. Кроме того в каждую из ног была воткнута здоровенная игла с прозрачной трубкой, по которой куда то вниз, под кровать, всё время текла буро-зелёная гадость. Егоров скосил взгляд, но рассмотреть, куда же это всё стекает — не смог. Голова оказалась крепко зафиксированной, а шею давил пластмассовый ошейник.

'Разбился, да?'

Витя попробовал пошевелить руками и это ему удалось. Обе кисти нашлись на своих местах и даже без бинтов и иголок.

Зато в гипсе.

'Тьфу ты!'

Витька мысленно чертыхнулся. За исключением ноющей боли в руках, ногах и груди, самочувствие было отличным.

— Э! Э! Ау!

Светло-серая дверь отворилась и в просторной палате стало тесно. Медсёстры деловито помогли Егорову с уткой, затем быстро обтёрли грудь и лицо влажным полотенцем и воткнули сразу две капельницы. Пить и есть расхотелось, но зверски захотелось спать.

'Ну и ладно'


Целую неделю Витя лежал под капельницами, ими же питался и с них же засыпал. Улыбчивый доктор в синей робе довольно кивал, что-то чиркал в блокноте и удалялся, оставляя Егорова в полном неведении, где он и что с ним. В принципе, жаловаться было не на что — уход за ним был просто отличным. Как минимум трижды в день у его кровати собирался целый консилиум из врачей, которые дотошно осматривали своего пациента, о чём-то разговаривали и удалялись, оставляя после себя медсестёр, принимавшихся залечивать Витю с удвоенной энергией.

Утром восьмого дня, когда Егоров от такой заботы готов был лезть на стенку, к нему в палату вместо обычных докторов вошёл пожилой дядечка вполне европейской наружности. Что его удержало от того, чтобы не заорать от счастья, Витька не знал. Он просто лежал и спокойно смотрел на своего гостя.

Немолодой, лет пятидесяти, человек. По виду — самый обыкновенный. Средний рост. Средняя комплекция. Обычное лицо. Хотя…

'Ага! А рожа то — наша!'

Подойдя к кровати, гость остановился и тоже принялся играть в молчанку, пристально, с нажимом, изучая обездвиженное тело Егорова. Витьке это не понравилось и, демонстративно зевнув, он закрыл глаза.

— Гхм. Доброе утро, Виктор Сергеевич.

'А акцент-то, акцент! Що?! Привет от дяди Пети? Ах, майор, майор…'

— Доброе, — Витя открыл глаза, — дайте, угадаю. СБУ?

Гость чуть прищурился и одобрительно кивнул головой.

— Так точно, разрешите представиться…

Посетитель назвался Леонидом и доложил Вите, что сейчас тот находится на излечении в королевском военно-морском госпитале в пригороде Бангкока.

— Дела ваши, Виктор Сергеевич, не ахти…

Мебельный фургончик благополучно выпал на нужный просёлок в двухстах километрах к северу от столицы Таиланда. Его пребывающий в отключке водитель продолжал жать на педаль газа и машина, пролетев прямой участок дороги, на первом же повороте врезалась в высокую, густо заросшую кустарником обочину.

— Это, вас, наверное, и спасло, — Леонид приятно улыбался и всячески демонстрировал Вите своё расположение, — скорость очень большая была. Мы еле увернуться смогли. А фургон уж через обочину, да сквозь кусты и в джунгли. Там и заглох. Насилу вас достать смогли.

Не пристёгнутый ремнями безопасности Витька заработал множественные порезы на голове от битого стекла и ломаных веток и сильный ушиб груди о руль. Треснуло одно ребро, но это, так сказать, были хорошие новости.

— Руки у вас, Виктор Сергеевич, совсем плохи были.

На чело Леонида набежала тень печали и озабоченности. Витя восхитился.

'Ну артист!'

— Пришлось операции делать, кости заново собирать, но, — морщины на лбу гостя разгладились и в палате 'забрезжил луч надежды', - врачи говорят, что через месяц будете как новенький!

— Так. Ладно. А с ногами что?

Вид жидкости стекающей из его ног Витьке не нравился категорически!

С ногами оказалось всё сложно. Глубокие раны и обширные порезы вычистили и зашили, но к несчастью в кровь попала инфекция.

— Сепсис. Или, проще говоря, заражение крови. Врачи борются, но, пока…

'А я то думаю, что меня знобит то всё время!'

Егоров подавил зарождающуюся панику и поинтересовался.

— Вылечат?

— Вылечат!

'Уффф!'

— Ну а теперь, Леонид, будьте так любезны, расскажите мне, что тут вообще происходит?


'Ах, майор, майор…'

История, которую ему поведал Леонид, от рассказа майора отличалась довольно сильно. Шевченко действительно добрался до родного Тернополя, но, не придумав ничего лучше, старый служака пошёл 'сдаваться', уповая на то, что 'власть, она во всём разберётся'. Непонаслышке зная о бардаке в родной армии и органах внутренних дел, Петро Олександрович двинул прямиком в местное управление СБУ, откуда его погнали взашей, сочтя сумасшедшим. Майор отряхнулся и пошёл 'сдаваться' снова и, на свою удачу, наткнулся не на местного дежурного, а на руководителя группы прикомандированных, так сказать, работников аж из самого Киеву.

Рассказывал Леонид с юморком. Весело и легко.

— А я на таких уж насмотрелся… ну, думаю, ещё один похищенный. Ан нет — обошлось без инопланетян. Я даже заслушался. А вот потом…

Гость перестал улыбаться, разом превратившись из доброго дядюшки в жёсткого и опасного хищника, который мёртвой хваткой вцепился в простодушного лётчика. Рассказу Петра Александровича Леонид, разумеется, не поверил, но деньги, которые ему, едва не целуя руки, совал лётчик, заставили СБУшника его хотя бы выслушать.

— Я немного знаком с психологией. Слишком уж детальный мир описывал майор. Самое главное — никто и никогда не слышал о том, что у Шевченко был брат-близнец. Мы опросили всех. Подняли старые записи. Ничего. Вы же понимаете, Виктор Сергеевич, это могло ничего и не значить. Жизнь — она похлеще индийского кино. Иногда такие фортеля выкидывает…

Леонид информацию о двойнике придержал. Вызвав из центрального управления старых друзей, которым мог доверять, он принялся рыть дальше. На экспроприированные деньги лётчика в частном порядке была проведена генетическая экспертиза. В ответе из Лондона значилось — либо это один и тот же человек, либо — близнецы. Снова попав в тупик, Леонид срочно взял больничный и уехал на авиазавод, где должны были разобрать двадцать шестой. И удача, наконец, ему улыбнулась — несмотря на то, что по всем документам, самолёт давно ушёл в переплавку, СБУшник сумел вытрясти из начальника цеха признание в том, что часть деталей они перепродали и те готовятся для отправки куда-то в Африку.

— В Одессе. В порту нашёл. Пришлось немного пошуметь, но в целом…

Леонид изъял часть топливного насоса с маркировкой и ножовкой отпилил от закрылка кусок с истёртыми цифрами, выдавленными прямо в металле.

— Запросил данные из Таиланда. Совпадение — сто процентов.

Гость помолчал, глядя в окно.

— Даже царапины на контргайке насоса были одинаковые.

'Ах, майор, майор…'

Вите было плохо. Людям, которых он считал друзьями, он никогда не врал. Максимум — не говорил всей правды. Ложь человека, которому он безусловно доверял, Егорова потрясла. Становилось понятно, каким образом лётчик, не имея ни гроша в кармане, преодолел половину планеты, пройдя восемь пограничных контролей.

— Ну что вы, Виктор Сергеевич, — Леонид улыбнулся, — какие корабли, какая Грузия? Рейс Киев — Бангкок.

— Ясно, ну а от меня-то вам что надо? Может…

Егоров замер с открытым ртом. Он прозрел. Этот спокойный улыбчивый дядечка ждал вовсе не его!

'Блин!'

— Где мои деньги? Гусь серый, он же — лапчатый.

Намёк на солдат удачи был вполне ясен. Челюсть у Леонида угрюмо двинулась вперёд, но свои эмоции бывший работник спецслужб держал при себе.

— Вы умный человек, Виктор Сергеевич, — гость спокойно посмотрел на часы, — время вышло. Отдыхайте. Завтра мы продолжим наш разговор.

Леонид развернулся через левое плечо и вышел из палаты.


— Зря вы так, Виктор Сергеевич, — четверо мужчин, сидевших вокруг кровати, переглянулись, — мы, конечно, не…

Леонид в затруднении пощёлкал пальцами.

— … не меценаты, но и не бандиты. Деньги майора, за исключением небольшой суммы на расходы, пошли 'его' жене и дочери. А что бы вы сделали на его месте?

Витя призадумался. В словах гостя был резон.

— Тому Петру дали десять лет без права на УДО. Вы знаете, что это? Да? Хорошо. Взятки хватило лишь на то, чтобы устроить настоящего Шевченко в нормальную зону. Чтобы вытащить его оттуда потребуется гораздо больше денег. Вы понимаете?

— И вы, попутно, тоже решили подзаработать.

Витька оглядел своих гостей. На вид каждому из них было за пятьдесят.

'Пенсионеры…'

— Так точно.

Леонид Николаевич Сидорчук не стал выкладывать этому молодому наглецу историю о безупречной многолетней службе. О старой трёхкомнатной квартире на окраине города. О грядущей нищенской пенсии и о полном отсутствии 'копеечки на старость'. Впрочем, судя по выражению лица, обмотанный бинтами парень был действительно умным человеком и всё понял сам.

'Сколько там нормальная квартира в Киеве стоит? Наверняка не меньше чем в Алма-Ате… а ещё дети, внуки. И всех надо обеспечить… ну-ну'.

Становилось понятно, почему эта четвёрка пенсионеров не позарилась на деньги майора и решила сыграть по крупному.

Историю о налёте дикарей и бирманцев мужчины выслушали с жадным интересом. Вопросы задавались быстро, толково и по существу. Леонид выяснил количество врагов, их вооружения, места их дислокации, а также места содержания людей.

— Мы об этом подумаем, и, вот ещё что…

Высокий загорелый мужчина, представившийся Анатолием, выложил на стол увесистый пакет.

— Здесь ваши деньги, за вычетом суммы на лечение и компенсации за разбитый автомобиль. Все чеки там же.

Витька расслабился. Он не боялся этих людей, но, как и всякий разумный человек, не хотел себе лишней головной боли. Здесь всё было ясно и без слов. Он привозит золото, а бывшие работники спецслужб превращают драгметалл в наличные деньги и прикрывают его в этом мире. Это было неожиданно, но очень вовремя — эти ребята брали на себя решение кучи проблем.

— А… откуда…

'Ёлы-палы! Вовка!'

— А Володя…

— Там, — Леонид снова улыбнулся, — за дверью ждёт. Хороший он парень.

— И вот ещё что, — украинец переглянулся со своими сослуживцами и достал из кармана медальон, — это тоже ваше.


— Я уж думал — хана мне. Наташка плачет, а сделать ничего не может. А тут — они. Я в этой больнице и лежал. Только не в такой палате.

— Угу, — Витя критическим взором смотрел на индейца по имени Владимир, — так ты теперь краснокожий?

— И лысый впридачу. Не растёт ни хрена.

Из разговора с Володей выяснились некоторые детали появления в Таиланде бывших работников спецслужб.

— Мне дядя Лёня всё рассказал, пока я лечился. Он майору не до конца поверил и приехал сюда один. А все остальные поехали других двойников искать. На всякий случай…

Сердце у Вити болезненно сжалось. Этого он и ожидал и боялся — в то, что пусть и бывшие, безопасники будут играть без припрятанных козырей, он не верил.

Леонид лично доставил в Паттайю Шевченко и организовал туда вызов Егорова. Увлечённо катавшийся на скутере Витька не замечал следующего за ним по пятам европейца на мотоцикле. Леонид был первым свидетелем того, как у Вити зажёгся медальон. Украинец немедленно вызвал всех своих ребят в Таиланд, но те немного не успели. Увидев, как из машины достают обожжённого Володю, новоявленный пенсионер своё решение 'изъять' медальон изменил, решив для начала всё как следует разузнать.

Витя слушал вполуха захлёбывающегося от избытка вываливаемых новостей Вовку и криво улыбался.

'Хороший парень. Только доверчивый очень…'

Только что 'Дядя Лёня' устами Володи аккуратно предупредил его, Виктора Егорова, чтобы тот не брыкался и соблюдал негласные договорённости.

'Я под колпаком. Мои родители — тоже… Ну-ну…'

— И ещё, — Володя опасливо оглянулся на закрытую дверь, — я думаю, что они не совсем в отставке.

Глава 11

В больнице Витька провалялся чуть больше месяца. Из госпиталя он вышел бледный, похудевший и согнутый как дождевой червяк. Борьба медиков с сепсисом стоила Егорову пятнадцати килограммов веса и тридцати двух тысяч евро с "мелочью".

Среди "мелочей" значилось хорошее настроение и лёгкая хромота на левую ногу, которая, как пообещали врачи, должна пройти "буквально через пару лет".

У выхода из здания его ожидал Леонид.


За месяц ежедневного общения Виктор так и не смог определиться со своим отношением к этому человеку. С одной стороны — приятный в общении мужчина, который всячески демонстрировал своё расположение, а с другой стороны…

Сидела в груди какая-то заноза, которая не давала Витьке расслабиться в присутствии украинца. Но, со временем, Егоров свыкся с мыслью, что самая крепкая дружба — та, что основана на взаимном финансовом интересе и перестал сильно напрягаться и искать подвох в каждом слове Леонида. Больше того — Виктор напрямую задал вопрос о службе и Леонид, задумчиво почесав бровь и покосившись на дверь, за которой сидел Володька, отрицательно помотал головой.

— На пенсии мы. Все. Но Вовка твой прав. Есть у нас ещё один человек, который пока, — Леонид важно поднял палец, — пока ещё на службе.

— Информацию по делу гонит?

— А то ж… и это тоже.

Бизнес-план по взаимному обогащению Высокие Договаривающиеся Стороны согласовали ещё в больничной палате. Витька подтвердил рассказ майора о том, что в том мире, где он уже два раза побывал, с железом полная …опа.

— Золото добывают. В основном в виде песка. Говорят серебряные рудники есть. Лак мне кусочки свинца и меди показывал. Олово и цинк — страшная редкость. На юге, у бирманцев, картина примерно такая же, разве что меди побольше.

В ответ банда пенсионеров довольно потёрла ладони и объявила что они "візьмуть всі". Цену украинцы обещали давать честную. По мере возможности.

— Сам подумай. Товар тяжёлый. Нужны каналы на перекупщиков. Они тоже по рыночной цене брать золотишко не будут. Тебе на товар "туда" надо отчехлить, да и самим подзаработать. Так что, сам понимаешь, нужны объёмы.

— Тонны?

Мужики отвели глаза.

— Ну, тонны, не тонны…

Витька мысленно присвистнул — эти ребята действительно решили не мелочиться. По многозначительному молчанию украинцев Егоров понял — речь действительно идёт о тоннах золота. Или, для начала, как минимум, о сотнях кило. Но для того, чтобы осуществить этот план требовалось провернуть бездну дел.

Для начала требовалось выбить из посёлка бирманцев. Желательно помножив их на ноль и крайне желательно без потерь среди землян. Как это сделать — было не совсем понятно. Весь стрелковый опыт Егорова ограничивался тиром и стрельбой по мишеням из пистолета. В то, что Мельников сможет перехватить "Ураган" Витя, если честно, не верил. Море — оно ведь большое и сидеть на берегу и ждать — дело дохлое. Так что он мог рассчитывать лишь на себя, Сенсея и, может быть женщин.

Дальше нужно было выжить, обустроиться и наладить обмен с севером.

— Я им пару рельсов продам, а они мне золото. Но раньше чем через год и не ждите…

Группа прикрытия из четырёх украинцев и примкнувшего к ним Вовы крякнула и с досадой зачесала в затылках.

— Ну добре…


Леонид повёз Виктора не в Паттайю, а совсем в другую сторону. На север, подальше от густонаселённого побережья.

— Нам это море ни к чему. А там, — мужчина махнул рукой вперёд, — и дешевле и кислороду больше. Понимаешь?

Ехать пришлось довольно долго, почти четыре часа. Дома вдоль дороги попадались всё реже, а деревья — всё чаще. Да и сама дорога постепенно превратилась из восьмиполосного хайвея в обычный однопуток. Наконец, поплутав по гравийке между полями, Леонид въехал в небольшой посёлок, стоявший около полуразобранного промышленного здания.

— Это что?

— Резиденция. Да не эта, а эта. — Украинец показал на стоящий в стороне дом. — Там и квартируем. Вылезай.

Пыхтящий от тяжести Леонид втащил в прохладу дома кучу пакетов и авосек и, помахав рукой на прощание, укатил по своим делам.


Следующие три недели Витя провёл в обществе Анатолия — крепкого немногословного мужчины с громадными бицепсами и полным отсутствием интеллекта на челе.

— Привет.

По Витькиным ощущениям эта лопата была раза в три больше и крепче ладони Сенсея.

— При… ай!

На деле Толик, как он просил его называть, оказался милейшим человеком и прекрасным поваром. Восторгу Егорова не было предела — после осточертевших том-яма, рыбы и креветок на столе стоял… Витька забарабанил кулаками по столу…

"Барабанная дробь!"

… настоящий Украинский Борщ! С вареничками! Которые (о, боже!) были фаршированы грибочками!

И сметанка, и (мама дорогая!) чёрный хлеб с ломтиком сала и лучком. Егоров сглотнул обильную слюну и благоговейно выдохнул.

— Откуда?



Вдобавок ко всему Толик оказался отличным преподавателем лечебной физкультуры. Через пару недель усиленного питания, когда его подопечный перестал походить на собственную тень, Анатолий достал гантели, эспандеры и принялся приводить тело Виктора в надлежащий порядок. Сразу вспомнился инструктор по кикбоксингу. И хотя сейчас нагрузки были сильно меньше, тело болело точно также.

Толик выручил и тут. Его каменной крепости пальцы легко проминали затёкшие Витькины мышцы, разминали связочки и суставчики. Егоров орал, охал и ахал, но после массажа вставал как новенький.

Временами в гости "на фазенду" наведывался дядя Лёня с отчётами о проделанной работе и Витьке ничего не оставалось, как тихо радоваться таким помощникам. Оставшиеся в Бангкоке мужчины времени зря не теряли, продумывая и собирая Егорову "котомочку" в дорогу. Правда за свои услуги бригада пенсионеров положила себе такую зарплату, что у Вити волосы становились дыбом. Кроме того, дядя Лёня выговорил для своих ребят и Володьки "пенсию", на то время пока Егоров будет пребывать в мире ином.

— Жить то надо. Сам понимаешь. И домой кое-что отправить треба.

Витька мужиков понимал, но, по всем прикидкам, к моменту отправки он оставался без денег вовсе!

"Архикруто!"


Ничего принципиально нового Леонид изобретать не стал. Он приобрёл подержанный фургон и слегка его переделал таким образом, чтобы со всеми работами по выгрузке водитель мог справиться в одиночку.

— Надеемся на лучшее, готовимся к худшему. Так?

— Так, Витя, — украинец похлопал ладонью по крашеному металлу, — кто его знает, как там обернётся.

— Хм, а сами то вы не боитесь, что меня там…

Егоров чиркнул пальцем по горлу.

— Надеемся на лучшее… — дядя Лёня поморщился. Путём долгой торговли он сумел выбить для себя и своих людей почти четверть из девятисот тысяч евро, что были у Виктора, и, в целом, в убытке они не оставались, но, чёрт возьми, как же хотелось большего! Хотелось достроить дом на родной Полтавщине, хотелось, наконец, купить сыну и внуку нормальную квартиру в Киеве и прилично выдать замуж дочь. — Всё получится, я уверен. Вот смотри…

'Тюнинг' был груб, крепок и рассчитан на одного человека. Размерами новый автомобиль от старого отличался не сильно, но объём грузового отсека был значительно больше. Он был шире и выше и, по предварительным прикидкам Вити, мог вместить в себя кубов тридцать груза. Из-под заднего бампера выглядывали выдвижные опоры, а под металлическим потолком висела рельса.

— Всё вручную. Переедешь, сдашь задом к воде. Поставь упоры, только башмаки не забудь подложить, а потом ручками её, ручками, — Леонид крякнул от натуги и выдвинул направляющую рельсу из грузового отсека. Стрела торчала из фургона метра на три, а под ней на цепи подъёмника болтался крюк, — лебёдка тоже ручная. Придётся попотеть, но иначе — никак.

Витька кивнул. Замысел мужчин, собиравших его в дорогу, был понятен. Извлечь максимум пользы при минимуме затрат. Рельса с лебёдкой легко снималась и могла послужить землянам и в посёлке, да и сам фургон можно было разобрать. Всё, что требовалось от автомобиля для возвращения — шасси и двигатель.

— Ладно, мужики, — Егоров попинал колесо и махнул рукой, — пошли в дом. Поговорим.


В доме украинцев ждал офигенный сюрприз. Когда дядя Лёня с помощниками увидел, кто их встречает у накрытого стола, он обомлел — рядом с Толиком сидели люди, которых он отлично знал по фотографиям и которых здесь быть не должно. Один из оперативников, Сергей, лично летавший в Алма-Ату и следивший за родителями и 'оригиналом', споткнулся, покраснел и, шаркнув ножкой, просипел.

— День добрый.

За столом их встречала ВСЯ небольшая семья Егоровых. Папа, мама, сын.


План, как обезопасить свою семью и заодно поменять свой статус, родился у Вити почти сразу после того, как он узнал о слежке за родителями. В то, что СБУшники могут как-то навредить семье, Егоров не верил. Основная угроза исходила из самого факта его существования. Дядя Лёня прекрасно знал о слабом здоровье мамы и неуравновешенном характере 'оригинала' и надеялся на то, что после прозрачного намёка Витька будет себя вести покладисто, послушно выполняя все его указания.

Леонид не учёл одного — у этого Витьки характер был точно такой же, как и у новоявленного коммерческого директора Егорова.

Витька связался по скайпу с отцом и в двух словах описал ситуацию. Папа скрипнул зубами, потёр наколку 'ВДВ' на плече и отключился, оставив сына ухмыляться в чёрный экран ноутбука. Что там папа делал, как убеждал и убалтывал маму — Витя не знал, но на следующий день батя сам вызвонил его по Интернету и предъявил сына номер два жене и 'братцу'.

В общем, в тот самый день, когда дядя Лёня планировал устроить окончательное совещание, вся семья Егоровых заявилась 'на фазенду'. Выполнявший функции няньки и конвоира Толик понял, что облажался и в семейные дела не лез, тихо сидя в углу. Встреча вышла… странной. При сыне отец уже не лез обниматься и вёл себя довольно скованно, мама тоже была очень спокойна и, к удивлению 'второго', обошлась без слёз. А сам братец всю дорогу отмалчивался, зыркая исподлобья внимательными прищуренными глазами.


— Значит так, Лёня, — Егоров бросил быстрый взгляд на 'братца', - они в деле. Нравится тебе это или нет. Вот с ним, — Витька кивнул на 'себя', - всё обсудишь. Ясно?

СБУшник побагровел, но удержал себя в руках.

— Обсудим.

У Егорова отлегло от сердца. И отец, и ТОТ Витя были вооружены и были готовы действовать. В то, что 'первый' сможет выстрелить, Виктор не сомневался ни на секунду.

'Он — это я…'

Витька подумал и сам себе честно признался.

'Я бы — выстрелил'

— Хорошо, — демонстративно убранный пистолет заставил команду Леонида вздрогнуть, — теперь о делах…

'Ну-ну, Лёня, обсуди с ним денежные вопросы, обсуди… да ты ЕМУ ещё должен останешься!'

Егоров посмотрел на лестницу, ведущую наверх. Там, в спальне, после тяжёлого пути отдыхала мама.

— … у нас остался месяц. ДОКЛАДЫВАЙТЕ, что сделано… пiдполковник.


'А ведь молодцы мужики! Хорошо поработали'

Переделанный автомобиль Витя уже видел и по достоинству его оценил. Весь груз, что подполковник Сидорчук со товарищи подготовил к отправке, лежал на арендованном складе вблизи места перехода. Самым объёмным и значимым грузом снова была лодка. На этот раз это была не лодочка для рыбалки, а настоящий мореходный 'Зодиак', укомплектованный совершенно умопомрачительной силовой установкой — дизельным водомётом.

— Заправленная и в сборе лодка весит полтонны, но ты справишься. Солярки с собой возьмёшь тонну. Это пятьдесят стандартных алюминиевых канистр. Консервы, еда, лекарства и витамины — всё уже куплено. Вот список. По твоему совету закупили одежду, ткань и обувь. Ложки-поварёжки — там же. Теперь о серьёзном, — Леонид побарабанил пальцами по столу, — мы взяли двухкиловатный дизель-генератор, провод и осветительное оборудование. Ты это уже отвозил, но кто знает, в каком оно сейчас состоянии. Радиостанции и оптика. И, самое главное, товар.

Подполковник положил на стол бумагу.

— Читай внимательно…

На этот раз вместо самопальных ножиков, Егорову предстояло отвезти на продажу две сотни заводских тесаков из стали немыслимой прочности.

— Пробовали — железо рубят. Каждый тесак за три сотни вытянул, но, думаю, дело того стоит.

Ещё среди грузов значились инструменты и обычная толстая арматура.

— Там её больше тонны. Порезали на трёхметровые куски и смотали проволокой. А! Ну и бухту проволоки закинули, на всякий случай.

Витя ещё разок пробежался по списку, закатил глаза и попытался представить, сколько всё это весит.

— А машина вообще поедет?

— Поедет. Подвеску тоже усилили. Пять тонн осилит точно.

Пять тонн груза это было здорово. Даже отлично. С эдаким хабаром не стыдно было вернуться, но как, блин, на такой тяжелогруженой бандуре выжать шестьдесят кэмэ в час по просёлку? Леонид, угадав сомнения Егорова, подмигнул.

— Уже.

— Что?

— Бульдозер туда загнали. Чистит, расширяет. Шоссе — не шоссе, но ровную и плотную гравийку я тебе гарантирую.

Фьюу!

Витька восхитился. Бывший подполковник провернул столько дел, что было просто удивительно, что он сумел уложиться в бюджет.

— Ладно. Это всё лирика. Анатолий Петрович говорит, что ты более-менее пришёл в себя. Завтра, — Леонид задумчиво посмотрел на хмурого Егорова-старшего и Егорова-'первого', - все вместе едем на стрельбище и начинаем учиться стрелять по-настоящему.


— Я слышал, — 'первый' старательно смотрел себе под ноги, — что тебя ТАМ девушка ждёт…

Витька, уже усевшийся за руль с намереньем отвалить в мир иной, от неожиданности поперхнулся и немедленно выключил зажигание. За весь прошлый месяц 'оригинал' не произнёс при нём ни слова, а уж о том, чтобы пообщаться — и речи не было. Виктор Сергеевич Егоров-первый свою копию старательно избегал.

— Ну… да…

— Та? — Первый поднял глаза, полные боли. — Соседка по самолёту?

У Витьки зашевелились волосы.

'Помнит. Он до сих пор её не забыл…'

— Да. Её имя — Катя.

Исполнительный директор тихо сел на пятую точку. Прямо на свежеутрамбованную гравийку.

— Я знаю. Я… познакомился с ней. По прилёту.

Егоров выпучил глаза.

— А Гоша?

— Её муж? Избил меня. Прямо в аэропорту… Так ты… с ней?

В глазах 'первого' стал помаленьку разгораться огонёк зависти и злобы.

— Да. С ней.

— Погоди… Витя.

Витя 'номер один' смотрел на него уже без прежней приязни и интереса. Глаза его потухли, а лицо — помертвело.

— Знаешь… не хочу я… это слышать.

Мужчина отвернулся, а Витька номер два скрипнул зубами и мысленно обозвал себя самыми распоследними словами. Оказывается он, Виктор Егоров, влюбился в Катю с первого взгляда. Раз и навсегда.

'Ёлы-палы, а ведь ОН её любит! До сих пор…'

— И это, — 'первый' оглянулся на притихших провожающих, стоявших поодаль, и мотнул головой, — езжай-ка ты… 'близнец' куев, куда подальше! И деньги твои нам не нужны.

'Не ожидал от СЕБЯ такого…'

'Первый' невидяще смотрел сквозь Витьку красными глазами, из которых ручьём текли слёзы. Егоров тихо сглотнул, бросил последний взгляд на родителей, мысленно прощаясь с ними навсегда, и завёл машину.

— Прости, брат.

Глава 12

— Ещё неделя?

Оля лежала на песке, в тени пальмы, предаваясь безделью. Делать было нечего. Самолётом занимались дикари, они же возили с Новой земли продовольствие, так что собранным в старом лагере на большом острове землянам, откровенно нечем было заняться. Бирманские пограничники, коих здесь осталось всего-то два десятка рыл, в основном занимались 'взбадриванием' трудового энтузиазма у привезённых с юга дикарей. Новоявленные работнички выглядели жалко. На воинов, которые штурмовали посёлок на Новой земле они совсем не походили — так, полторы сотни мелких оборванцев. Вонючих, заросших и недокормленных. Одно слово — рабы.

Если бы бирманцы позволили бывшим пленникам обзавестись оружием, то оставшиеся в живых мужики разогнали бы эту орду к чёртовой матери. Но, чего не было — того не было. В этом вопросе господин Тан был непреклонен.

Оружия землянам не давать!

А с другой стороны нынешние неандертальцы были вполне себе смирными, на землян не бросались и слюна с клыков у них не капала. Заморыши взяли на себя все тяжёлые работы, на которых до них надрывались люди, так что последняя пара месяцев для небольшой общины была натуральным курортом. Земляне ели, спали, неприкаянно бродили по острову и разглядывали с песчаной косы, как из воды, день за днём, метр за метром выползает самолёт.

Олег отвлёкся от размышлений и посмотрел на подругу. Девушка смотрела в небо и, беззвучно шевеля губами, загибала пальцы.

— Ещё неделя?

— Да. Вроде бы неделя. — Олег кивнул в сторону лагеря. — Видишь, как забегали… тараканы!

Хотя после побега Виктора, Сенсея и их женщин бирманцы повели совсем не так, как ожидалось, забыть стрельбу в упор по безоружным людям из чисто научного интереса, а также о рубцах на своей спине от тяжёлого бича конвоира, парень не мог.

К Олегу подсели Йилмаз, Петро Олександрович и ещё пара ребят, которые и руководили лагерем. После гибели капитана Орхана, Йилмаз автоматически возглавил турецкую общину, майор и пловец Андрей отвечали за добычу продовольствия и порядок среди землян, а на Олежке висело общее руководство и внешняя, так сказать, политика. Взаимоотношения с имперцами были, мягко говоря, странными.

С одной стороны они были пленниками, со всеми вытекающими отсюда последствиями. С другой стороны было очевидно, что Аун Тан, 'зевнув' Витьку с медальоном, сделал ставочку и теперь играет по-крупному, рискуя своей головой.

После побега Егорова и убийства им двух соглядатаев не последовало никаких санкций и репрессий! Наоборот, полковник резко улучшил условия содержания пленных, фактически предоставив им ограниченную свободу и самоуправление. Наказания палками стали происходить исключительно редко и только по самым вопиющим случаям неповиновения. Впрочем, сами земляне старались не нарываться. Полковник собрал всю верхушку поселенцев и честно предупредил, что у него, человека выдержанного и спокойного, есть определённый предел терпения.

Из шести десятков солдат полковник оставил с собой двадцать отборных головорезов из числа тех ветеранов, с которыми он служил много лет и которым он, безусловно, доверял, а остальных отправил на юг, за рабами. Моряки рабов привезли, но не остались возле самолёта, а выгрузив на берег полсотни бочонков с солониной, снова ушли на юг и больше не объявлялись.

Это было хуже всего. Даже самому тупому землянину было ясно, что полковник остался здесь не просто так, наобум, а подстраховался, отправив в колонию-поселение своего старшего десятника с информацией о затонувшем самолёте и землянах. И если он, Аун Тан, сгинет на этих забытых богами островах, то… воевать со ВСЕЙ империей Манмар, даже при гипотетическом использовании автоматов, никому из землян не хотелось.

Вот так, тихо-мирно, с соблюдением вежливого нейтралитета, обе стороны ждали, когда придёт Идущий. Полковник понимал, что земляне ждут Виктора, чтобы перестрелять солдат, а его самого, как минимум, повесить, а земляне совершенно точно знали, что бирманцы, усиленно наводящие 'мосты любви и дружбы', ждут Егорова, чтобы поиметь с него массу ништяков.

Олег почесал лохматый затылок и посмотрел на друзей. Отношение верхушки земной общины к оккупантам было, скорее враждебным, но в целом, большинство людей уже не считало бирманцев врагами. Если на секунду позабыть о бичах и палках первых дней оккупации, то, получалось, что бирманцы не только никого не убили, но и вылечили всех раненых. Политика полковника по найму на вспомогательную службу, тоже принесла результат. Среди одиноких пассажирок германского лайнера даже случилось несколько скандалов — конкурс на места в армии был довольно высоким. С одной стороны такая 'служба' ничего, кроме презрения среди остальных землян не вызывала, а с другой… новоявленные военнослужащие откровенно хвастались маленькими серебряными пластинками с выбитыми на них именами. Вязь манмарского алфавита была ещё более непонятной, чем у тайцев, но Олег за эти месяцы кое-что разбирать научился.

Действительно.

Имя, фамилия, номер погранчасти и личный номер. Вокруг бирманцев теперь постоянно ошивались два десятка человек, так что просто взять и поубивать имперцев уже вряд ли получилось бы.

'А, ладно. Там видно будет…'


Всё полетело кувырком за пять дней до примерного срока возвращения Виктора.

Сначала с пляжа примчались футболисты, крича, что к бухте идёт галера. Бирманцы встревожились и во главе со своим полковником унеслись на берег. Поняв по их озабоченным лицам, что галеру они не ждали, следом рванули земляне.

Олег корабль узнал. Это была та самая галера, на которой старший десятник привозил рабов с юга, и на которой ушёл обратно к форпосту Империи. Но вот состояние у судна было…

Мужики, стоявшие рядом, сдавлено чертыхнулись. У корабля были выломаны фальшборта, кое-где в корпусе зияли свежезаделанные прорехи, а вся корма была изрядно опалена. Галера вползла в бухту с черепашьей скоростью всего на шести вёслах, под непрерывный жалобный вой, стон и крик.

— Воды!

Олег, посмотрел на бирманцев, тянущих верёвками корабль и скомандовал.

— Все за водой. Бегом!


Галера оказалась битком набита ранеными и умирающими от жажды солдатами, женщинами и детьми. Лишившийся глаза и одной руки старший десятник осилил ковш холодной воды и вполголоса доложил о своих приключениях командиру. Аун потемнел лицом, скрипнул зубами и, бросив внимательный взгляд на стоявших неподалёку землян, принялся раздавать команды.

Команду и пассажиров судёнышка перенесли в лагерь и устроили под навесами от солнца. Галеру вытащили кормой на песок пляжа и мужики, подойдя поближе, сумели оценить её повреждения. Досталось кораблику крепко. Было видно, что прорехи в корпусе появились после страшных ударов. Все борта были испещрены сотнями отметок от камней и дротиков, а обугленное дерево знакомо попахивало нефтепродуктами.

— Кто их так?

— Сейчас, дядь Петя, мы это и выясним, — Олег хмуро смотрел, как его и остальных мужчин, знаками зовёт к себе Аун, — сдаётся мне — это ещё не всё…

Олег как в воду глядел. Угрюмый полковник рявкнул на перепуганного Уилла и тот, заодно получив оплеуху от потерявшего терпение Йилмаза, смог из себя выдавить.

— Дикари. Много. Форпоста на юге больше нет. К вечеру они будут здесь…



Бам-с! Бум! Бряк!

По заднице уже привычно прилетел увесистый пинок. Витька сдавленно крякнул, ухнул и, зажмурившись от яркого света, вцепился в руль.

'Блин!'

Глаза ничего не видели. Сначала знакомая вспышка пронзительного голубого света, а затем ослепительное белое марево за лобовым стеклом.

'Блин, блин, блин!'

Предусмотрительно надетые солнцезащитные очки слетели с носа, заставив водителя тормозить с закрытыми глазами. Егоров сбросил скорость и, нашарив свою потерю под сиденьем, осмотрелся. Вокруг была белая соляная пустыня, над которой висело тёмно-синее небо без единого пёрышка облаков.

И солнце.

Кати, Димы и ребят из экипажа 'Урагана' не было видно. Сердце у Виктора болезненно сжалось — он искренне надеялся на то, что он сразу увидит Катю. Увидит друзей.

Витька выдал в кондиционированный воздух кабины громкую матерную тираду и взялся за бинокль. Без толку. В струящемся мареве всё расплывалось и рассмотреть окрестности не было ни малейшей возможности. Егорова пробил озноб — мысль о том, что на этот раз его занесло не туда куда надо, привела мужчину в состояние близкое к панике. Спешно натянув на лицо платок, Виктор заглушил двигатель и выбрался наружу.

'Ух! Сауна!'

Раскалённый воздух был сух и пах не солью, а пылью. Зубы у Витьки лязгнули, а волосы под кепкой встали дыбом.

'Где я?'

Разметка 'аэродрома' с натянутыми между арматуринами верёвками — отсутствовала! Её не было! Егоров сквозь зубы, с шипением, втянул в себя горячий воздух, закашлялся и молча полез обратно в кабину.

Устраивать истерики, а тем более — впадать в отчаяние, Витя и не собирался. Покрытый налётом соли такыр с редкими засохшими клочками чахлой травы он узнал и не сомневался в том, что пустыня — та самая. Просто, по каким-то причинам медальон занёс его куда-то в сторону. Что было тому причиной, Егоров не знал, но грешил он на габариты и вес фургона. О том, что проблема в самом железном кругляше он не хотел даже думать.

Прикинув количество солярки, Витька завёл двигатель и, слегка повернув руль влево, нажал на педаль газа.

'Поехали!'


Здесь, на экваторе, ориентироваться по солнцу было, в общем, бесполезно. Кроме того, Егоров и понятия не имел в какую сторону ему ехать. Из рассказов Шевченко он вынес смутное ощущение, что этот солончак не так уж и велик. Максимум километров двести-триста. Ещё Витька был почему-то уверен в том, что вокруг него должны быть горы, а с одного краю — искомое озеро. Так что, особо не заморачиваясь, Егоров повёл фургон по гигантской расширяющейся спирали, в надежде на то, что рано или поздно он это озеро найдёт.

Так и произошло. Проехав за три с половиной часа больше ста километров и вконец одурев от тряски и однообразного пейзажа, Витька едва не заехал в прозрачную воду, умудрившись затормозить в паре шагов от озера.

Егоров приоткрыл окно, принюхался и удовлетворённо сплюнул. Этот запашок он точно ни с чем бы ни спутал.

'Химия…'

За то время, что он катался, разыскивая берег, солнце сползло вниз, так что Виктор без труда определился в каком направлении двигаться дальше. От идеи спустить лодку прямо здесь, Егоров, поразмыслив, отказался. Ехать в кондиционированной кабине было намного приятнее, чем упахиваться в одиночку на разгрузке.


Катя ждала его на том самом месте, где он оставил её девяносто дней тому назад. Высокая и стройная фигура женщины была с ног до головы замотана куском оранжевой ткани, так, что даже лица её не было видно.

И всё-таки это была ОНА.

Сердце забилось в груди как кувалда молотобойца. Не обращая внимания на тёмный силуэт корабля, стоявшего у берега, на костры и серые фигурки людей, мелькнувшие в свете фар, Виктор нажал на тормоз и, подняв тучу белой пыли, остановил фургон прямо перед Катей.

— Егоров, ты чего так долго? А?

Голос у Катерины был и утомлённым и ликующим одновременно.


— Да нормально 'перезимовали'.

Растительность на голове и лице Мельникова так и не восстановилась, да и свекольный цвет ожога никуда не делся, так что выглядел Сенсей весьма устрашающе.

— Я то, если помнишь, пластом лежал, но ничего… выкарабкался. Вдоль берега, потихоньку, помаленьку…


После бурной встречи, счастливых женских слёз и крепких дружеских объятий, руководивший 'комиссией по встрече' Дима-сан отменил немедленную ночную разгрузку и велел перенести походный бивак подальше от воды и химических испарений. Экипаж 'Урагана' прекратил восхищённым матом выражать свою радость от возвращения Егорова, понятливо кивнул и облепив несчастный фургон укатил вглубь степи обустраивать новую стоянку, оставив, наконец, Витю и Катю наедине.

Слова им были не нужны. Егоров просто взял свою женщину за руку, вложив её ладошку в свою ладонь, и повёл вслед за уехавшим автомобилем. Ладонь у Кати была крепкая. Сухая и тёплая. А ещё невероятно жёсткая и шершавая. Сплошные мозоли и ссадины.

Витькино сердце затопила волна жалости, нежности и любви.

— Катя.

— Да.

— Я обещаю. Я больше никогда тебя не оставлю. Даже на один день.

Катя промолчала. Только чуть крепче сжала пальчики.

— Катя.

— Да.

Виктор остановился и посмотрел в счастливые глаза жены.

— Выходи за меня замуж.

Егоров сунул руку в карман и достал оттуда маленькое колечко.

— Это мамино. Она отдала его мне перед отъездом…

Кольцо подошло идеально. Екатерина посмотрела на своего мужа.

— Егоров. Я уж думала, мне самой придётся тебе предложение делать!


Долгий романтический поцелуй был самым наглым образом прерван одобрительным свистом, аплодисментами и улюлюканьем. Егоровы, сами того не заметив, добрались до новой стоянки и моряки не замедлили бурно поприветствовать новую ячейку общества. Свои чувства матросы во главе с Данияром выражали без всякого пиетета и такта, вопя во всё горло и попутно давая массу советов. Иногда весьма двусмысленных и скользких.

Катя покраснела и обозвала всех дураками, что вызвало новую порцию хохота и шуток. В конце концов Сенсею это надоело и при помощи Даньки и пары ласковых, но тяжёлых оплеух, он это дело прекратил, разогнав матросню заниматься своими делами.


— Вдоль берега, потихоньку, помаленьку… ничего. Добрались.

Три десятка человек сидели плотной группой вокруг едва тлеющего костра, под немыслимым звёздным небом и слушали рассказ Сенсея.

— Место там подходящее. Я даже думаю — ну их к чертям, эти острова! Всё одно заново строиться будем, так почему бы не там?

Данияр и остальные моряки согласно кивнули — судя по их единодушию, бухта, возле которой Мельников жил последние три месяца, и впрямь была отличным местом. Витька промолчал, а Катя, притихшая у него на плече, никак не отреагировала.

— В общем то, рассказывать нечего. Шалаши, охота, рыбалка. Время пронеслось — не успели оглянуться. А потом смотрю, — Дима похлопал бинокль, привезённый Егоровым в прошлый раз, — 'Ураган' идёт. А за ним — мама дорогая! Ещё два транспорта, битком набитые людьми.

То, что Мельников заметил конвой, иначе как чудом назвать было нельзя. Дело было к вечеру, солнце почти село и светило наблюдателю прямо в глаза, но Дима оказался мужиком упёртым и любое дело, в том числе и наблюдение за морем, делал хорошо. Сенсей тут же сбросил на воду моторку и на последних каплях горючего догнал 'Ураган'.

Даник прошипел очень нехорошее ругательство, слегка похожее на цифру 'шешнацать' и продолжил рассказ друга.

— Мы, как узнали, что наши все в плену, чуть сходу в атаку не пошли. Но там…

Капитан помрачнел. Узнав о бирманских солдатах, занявших 'землю обетованную' взбунтовались тайские крестьяне. Им даже удалось захватить один из транспортов и они попытались повернуть обратно, наплевав на то, что запасы воды и продовольствия были на исходе.

— Пришлось карать. Кхап со своими бойцами здорово помог. А потом зашли в бухту, высадились на берег, успокоились, обмозговали всё и решили тебя подождать. Ну вот. Мы и встретились.

— И давно вы меня здесь ждёте?

Капитан 'Урагана' пожал плечами.

— Полдня.


Сенсей поднял всех ещё до восхода солнца. Он без спросу влез в микроскопическую палатку, где спали Егоровы и растормошил Витьку, деликатно не заметив Катю.

— Подъём. Через пять минут выдвигаемся…


Посиделки у костра затянулись далеко за полночь. Народ выговорился сам, выслушал историю Витьки и построил планы на будущее. Новость о том, что среди груза, в фургоне, имеется два десятка китайских 'калашей' вызвала настоящий фурор и желание немедленно действовать. План, родившийся в головах, затуманенных коньячными парами, был насколько простым, настолько же и деструктивным.

Убить. Нахрен. Всех.

Витька, выслушав это незамысловатое предложение, сразу с ним согласился. Месяц упорных тренировок на импровизированном полигоне, уроки тактики, маскировки, работа с холодным оружием — всё пошло прахом. Рядом с ним сидело двадцать пять крепких жигитов, готовых рвать врага зубами. Почти у каждого в посёлке оставались родные или близкие люди и настроение у экипажа 'Урагана' было откровенно говённым.

'Да. Пойдём и убъём! Всех!'

Егоров зевнул, пообещал с утра осчастливить всех автоматами и ушёл вместе с сонной Катей в палатку.


— Дай посмотреть!

— Нет, — настроение у Егорова было не ахти и на просьбу моряка с "Урагана" он отреагировал сквозь зубы, — не дам! Отвали!

Молодой парнишка зло сверкнул глазами и посмотрев долгим взглядом на вожделенный автомат, отвалил. Егоров, нахохлившись и обняв свою винтовку, сидел на скамье рулевого рядом с Данияром и хмуро обозревал окрестные воды. Воды, как назло, весело искрились отражёнными солнечными лучами и переливались немыслимой бирюзой.

"Тьфу ты!"

Витька протёр рукавом куртки своё оружие. Американская винтовка была сплошь обвешана разными устройствами и приспособлениями, которые превратили обычную М-4 в фантастическое, на вид, устройство. Во всяком случае в сравнении с неказистыми китайскими клонами знаменитого сорок седьмого, Витькино ружжо выглядело как павлин среди деревенского курятника. Автором этого тюнинга был сам Виктор Сергеевич. Инструкторы на полигоне морщились при виде этого чуда в перьях, как от зубной боли, но поделать ничего не могли. Егоров упёрся, вцепился в капризное, но точное изделие американской промышленности и на все попытки Леонида и Анатолия всучить ему АКМ отвечал отказом.

В конце концов украинцы смирились со столь странным выбором клиента и, как следует подрегулировав причиндалы, признали, что "в общем, машинка неплохая, а если ещё за ней и ухаживать…"

За своей винтовкой Витя ухаживал хорошо. После каждого занятия он самым тщательным образом чистил оружие, смазывал и протирал мягкой тряпочкой. Не наигравшись в своё время в солдатики, Виктор Сергеевич сейчас навёрстывал упущенное.

Первым делом на винтовку был заказан глушитель. Потом мастера приладили четырёхкратную оптику с подключаемым модулем ночного видения, а затем и навороченный приклад с амортизаторами. Анатолий, постреляв по мишеням, посоветовал до кучи приладить сошки, что Витька и сделал. Выглядело всё очень солидно и угрожающе. Из положения лёжа, да при упоре, да с оптикой Егоров без труда всаживал короткие, на три-четыре патрона, очереди в мишени на расстоянии в триста метров. Поскольку полигон находился по соседству с ананасовым полем, то и мишенями служили недозрелые ананасы, которые им с удовольствием продавали местные крестьяне.

— Если не найдёшь своих и действовать придётся в одиночку, стреляй издали. Маскируйся и стреляй. Понял?

— Да понял я, понял…

Витя и сам не рвался в рукопашную, понимая, что с таким аппаратом, как у него, работать надо на расстоянии. В качестве оружия ближнего боя у него имелся пистолет и, в кобуре на штанине, миниатюрный револьвер. Оружие, так сказать, последнего шанса, о котором Егоров решил не говорить никому, кроме Кати.


Ранний подъём в лагере прошёл быстро и без лишних телодвижений. Самым неорганизованным и невыспавшимся оказался сам Витька, столбом застывший посреди сворачиваемого бивака. Было видно, что для ребят Данияра дело это привычное и много раз повторённое. Пока Катя разогревала на костре привезённые мужем консервы, Сенсей угнал фургон на берег, к стоявшему на якоре "Урагану", а матросы споро упаковывали тенты и скручивали в рулоны плетёные циновки, успевая при этом завтракать "на ходу". Всего через пятнадцать минут после подъёма не до конца проснувшийся Виктор обнаружил себя стоящим посреди абсолютно пустого пространства и с увесистым тюком на плечах.

— Алга!

Капитан, с точно таким же грузом на плечах, повёл моряков по следу машины, которая нашлась у самой кромки воды и уже наполовину распотрошенная. Мельников не терял ни минуты — при помощи дежурных, ночевавших на корабле, он выгрузил на солончак почти все ящики, освободив из-под груза лодку.

— Давай-давай-давай!

Моряки, кряхтя от натуги, выдвигали металлическую балку, одновременно разматывая цепи и готовя стропы. Витька поразился — скорость работ грузчиков потрясала. На то, чтобы полностью опустошить здоровенный фургон и аккуратно разместить весь груз на корабле у команды ушло всего полчаса. Ещё полчаса у Димы и Данияра ушло на то чтобы отогнать фургон на "взлётку" и законсервировать его, укрыв тентом и подняв на землёй на домкратах.

Солнце едва появилось над горизонтом, как на кораблике объявились запыхавшиеся от километровой пробежки вожди.

— Фуууух… давненько я не бегал…

Сенсей утирал багровый лоб, по которому градом катились крупные горошины пота. Жара, несмотря на раннее утро, стояла страшная.

— Аккумулятор отцепили, кабину замотали. Всё заперли. На…

Капитан "Урагана" вручил Виктору ключ и принялся отдавать приказы. Моряки подняли якорь и взялись за вёсла. Егоров, рисовавший в воображении лихой набег на бирманцев на "Зодиаке" вместе с десятком верных парней, наконец, одуплился.

— Э, мужики. Мы чего? Вот так на вёслах и пойдём? Может лодку накачаем да…

— Всё нормально, Вить, — Мельников похлопал Егорова по спине, мол, всё путём, расслабься, — тише едешь — дальше будешь…

Витька посмотрел на Катю. Потом на три десятка гребцов, которые надрывались, ворочая тяжеленные вёсла и понял, что этим ребятам ещё один начальник и даром не нужен. В общем, записать себя в командиры Виктор Сергеевич Егоров явно поспешил.

"Ладно…"

Настроение, не пойми с чего, испортилось. Витька надулся, изобразил задумчивый вид и гордо уселся на корме, обняв свою винтовку.


— Ты, Витя, не обижайся, — Данияр держал рулевое весло, прижав его локтем к боку и щурился, глядя на безоблачное небо, — ОТСЮДА как-то ближе ситуация видна и планы строить проще. Вот куда ты сейчас на лодке собрался?

— К посёлку.

— К какому?

Егоров задумался. Действительно, земляне были разделены на две группы и нужно было… Витьку озарило.

— Разделимся и одновременно нападём?

К их маленькой компании, крепко потеснив на скамье, присоединился широкоплечий Сенсей.

— Нет. Делиться не будем. И оружия кому попало, тоже давать не будем.

Данияр едва заметно кивнул и с отсутствующим видом заметил.

— Люди разные…

Егоров новыми глазами оглядел гребцов и посмотрел на Катю, жмущуюся к его ногам.

— Проблемы?

Проблемы были. В экипаже 'Урагана', как и в почти каждом изолированном мужском коллективе, была и оппозиция, во главе со своим лидером. В основном это была молодёжь, которая вовсе не горела желанием вкалывать.

— Всё, что им нужно — автоматы, железо и корабль. Жентельмены, мать их, удачи.

'Ого!'

— Это хорошо, что Дима нам всё рассказал о медальоне и том, как он не смог пройти. А то бы… и автомат тебе бы не помог. Тут такие фокусники имеются — ножи метают, мама дорогая!

Егоров подобрался и на всякий случай положил винтовку на колени. Община землян, казавшаяся с ТОЙ стороны крепким монолитом, оказалась довольно рыхлой и со своими тараканами в головах.

'А что ж с теми, кто у бирманцев в плену?'

— Ладно, товарищ капитан, — Витя снял кепку и утёр пот со лба, — каков наш план?


Реальный план, родившийся в головах закадычных друзей, от пьяных воплей 'пойдём и убьём' отличался меньшей удалью и большей осторожностью. Ящики с оружием лежали запертыми в коморке шамана под площадкой рулевого и раздавать автоматы капитан планировал лишь пройдя химический канал.

— Там нас будет ждать Кхап со своими людьми. Их немного. Человек пятнадцать. Но в рукопашную против них идти — дело дохлое…

Егоров понял, что таец идёт сюда, чтобы подстраховать их на случай нового бунта и ужаснулся.

— Всё настолько серьёзно?

— Нет. Я просто не хочу давать ни малейшего повода. Понимаешь?

— Хм. Да. Дальше.

— Оружие будешь выдавать лично ты. Ни я. Ни Димка. Только ты. Из двадцати автоматов раздашь десять. И только тем, на кого я укажу.

— Твои?

— Мои?

Данияр спокойно кивнул.

— Нормальные ребята, которым можно доверять. Сейчас, когда у нас появились ВОЗМОЖНОСТИ, народ снова пересрётся. Нельзя этого допустить.

— Хм, — Егоров сложил два и два и получил четыре, — а остальные десять стволов распределять будешь ты?

Он посмотрел на Мельникова. Тот тоже спокойно кивнул.

— Так точно. Я. Своим людям. Потом… Когда… В общем, так — Кхап придёт сюда не только для подстраховки. У него быстрая лодка и бывалый народ. Я отдал ему свой бинокль — по пути сюда он должен издали посмотреть что там на островах делается. Я бы и сам на разведку сплавал, но бензин закончился.

— Ясно, — Витька сполз с лавки и подсел к Катерине, — я… покемарю немного.

На самом деле Егоров не спал. Глаза, спрятанные за зеркальными очками, внимательно следили за командой, а голова работала со скоростью компьютера. Делить шкуру неубитого медведя Витька не любил, но даже его критический склад ума не протестовал против выстраиваемых планов на будущее. В том, что они легко перестреляют семь десятков бирманских солдат во главе с… (зубы страшно скрипнули) с Ауном, Егоров не сомневался и очень надеялся на то, что все оставшиеся на островах земляне живы и, по возможности, здоровы.

Дмитрию и Данияру доверять было можно. С оглядкой и осторожностью, но можно. У этих закадычных друганов, несомненно, был свой взгляд на будущее, но, в целом, они были ему союзниками. Полностью доверять он мог лишь Олегу и Йилмазу.

'А Петру?'

Егоров мысленно поморщился. Украинец, конечно, был неправ, но… он действительно оказался в безвыходной ситуации.

'И Петру тоже… ладно — война план покажет!'


— Савади, Кхап! Привет, Лак!

Видеть старых друзей Витька был чертовски рад. Старый солдат, окружённый такими же, как и он сам, квадратными низкорослыми дядями, белозубо улыбнулся и, высоко подняв сложенные вместе ладони, низко поклонился. Полтора десятка сиамских военных моряков поприветствовали 'большого белого человека' гораздо спокойнее.

Кораблик, как две капли воды смахивающий на 'Птицу', подтянули к 'Урагану' и моряки поднялись на его борт. А потом они увидели Катю и её зелёные глаза.

'Ух!'

Егоров поковырялся в ухе. Там ещё звенел слаженный вопль солдатских глоток прооравших парадное приветствие. Катюша царственным взмахом руки подняла тайцев с колен и милостиво позволила им заниматься своими делами. Витька восхитился. И ёжику было понятно, что это был СПЕКТАКЛЬ, но как же здорово Катя сыграла роль королевы! Экипаж 'Урагана' тоже впечатлился — полное и безоговорочное повиновение опытных воинов Егорову остудило многие горячие головы и заткнуло многие рты, требовавшие немедленного дележа привезённого хабара.


Когда капитан Кхап увидел, как из вонючего и жаркого ущелья выходит чёрный корабль, сердце его забилось, словно у несмышлёного юноши на первом свидании. Это было почти тоже самое…

'Придёт — не придёт?'

Он поставил на господина Вита всё. Буквально всё. Даже свою жизнь. Впрочем, его жизнь — это мелочь. Он привёл сюда, на вершину мира, десятки людей, которые поверили ему и отправились за ним в эти страшные места, где обитают дикари-фаанги и бывают безжалостные манмарцы.

'Придёт — не придёт?'

ОН ПРИШЁЛ.

Господин Вит улыбался, кричал на своём рычащем языке и радостно размахивал руками, ведя себя совершенно неподобающе для ГОСПОДИНА, но госпожа… корабль содрогнулся от одновременного удара пятнадцати каменных лбов по доскам палубы, а старый моряк с радостью увидел на плече своего господина ту самую железную палку, о которой столько слышал.

Ав. Том. Ат.

Кхап поднял ладони и очень низко поклонился.


— Говори.

— Мой господин, — Лактаматиммурам был очень серьёзен, — у большого острова, там где посёлок и самолёт, фаанги!

Витька облизнул иссохшие губы.

— Много?

— Не знаю, мой господин, — Лак потряс биноклем, — мы смотрели издалека. Четыре корабля. Большие. Очень похожи на 'Ураган'.

'Тааааак… на каждом таком корабле от тридцати до сорока… морд. Итого… пусть будет сотни полторы… да плюс шестьдесят бирманцев. Справимся'

— Это… неважно, Лак. Сто их там или двести. Теперь это совсем неважно.

Егоров обернулся к угрюмому экипажу 'Урагана'. О бирманцах моряки слышали, что как оккупанты они вполне вменяемые ЛЮДИ, но дикари… от дикарей никто ничего хорошего не ждал.

— Поспешать надо. Ну что, мужики, двинули?

'Ох… война план покажет…'

Глава 13

'Война' началась с банальной драки. Данияр, поняв, что дальше оттягивать разборки смысла нет, и чувствуя за спиной поддержку Сенсея, Егорова и тайцев, вызвал 'поговорить' местного смутьяна. Разговор получился очень коротким и по существу. Капитан корабля не заморачиваясь превратил лицо высокого молодого парня с наглыми глазами в кровавую кашу и, вдобавок, 'для профилактики', сломал ему обе руки. Хруст ломаемых костей окончательно добил группу из десяти гребцов и те, понукаемые пинками остальных матросов, предстали перед Данияром. Капитан встал и толкнул речь. Громкую и совершенно нецензурную. Благодаря щедрым порциям мата, которым Даник сдабривал свой монолог, Витька, с интересом наблюдавший за внутренними разборками среди казахов, понял, что кэп предложил всем несогласным не отнимать у него времени и немедленно утопиться.

Несостоявшиеся 'жентельмены удачи' топиться не пожелали и, бросая отчаянные взгляды на то, что осталось от их вожака, немедленно присягнули на верность капитану корабля.

— Хоп!

Витя с одобрением хлопнул в ладоши и решив, что пора и ему показать, кто здесь царь горы, взялся командовать.

Первым делом были извлечены автоматы. И не десять штук, как это планировалось изначально, а все до единого. Оружие из ящиков вынимали тайцы, благоговейно передавая их Витьке, который и вручал полукалаши морякам. Получившие автоматы бойцы Егорова порадовали. В основном это были крепкие мужчины в возрасте, которые имели в прошлом опыт обращения с оружием. Впрочем, особых проблем с китайскими калашами не было — специалисты на той стороне уже сняли с них заводскую смазку, как следует всё почистили, проверили и пристреляли. Перед самым отъездом украинцы даже набили патронами полсотни магазинов. Вот просто вынимай автомат из ящика и стреляй!

Кэпу и Сенсею Егоров презентовал по пистолету. Эти стволы он выбирал лично, ориентируясь на размер, калибр и ощущение статуса. Сравнив всё, что предлагали торговцы, Витька остановил свой выбор, ткнув пальцем в самые блестящие цацки a-la 'мечта афроамериканского репера'.

У Кхапа и его бойцов железное оружие было — дрянного качества короткие мечи из тёмно-серого, ноздреватого железа и ножи-самоделки, привезённые Виктором в прошлый раз. Егоров ухмыльнулся, представляя какими будут рожи у этих пока невозмутимых солдат.

— Держи Кхап. Это тебе.

Из тиснёной, тёмно-серой кожи с тонким шелестом выползло лезвие. У тайцев отвисли челюсти — такого металла они ещё не видели никогда. Тесаки, закупленные Леонидом, на поверку оказались вовсе не мачете, как это было указано на наклейке. Это были настоящие мечи. Короткие, обоюдоострые шестидесятисантиметровые лезвия из нержавеющей стали, блистали на солнце так, что больно было смотреть.

Кхап, до сих пор спокойно вертевший в руках автомат, выронил невзрачную загогулину и протянул к мечу дрожащие руки.

— Мне?

Он не верящее посмотрел в своё отражение на клинке.

— Это мне? Гос… господин Вит!

Бум! Лоб Кхапа со всего маху врезался в доски палубы.

— Господин… господин…

'Э…'

Витька растеряно почесал макушку. Он, конечно, ожидал, что старый моряк обрадуется его подарку, но не до такой же степени!

Бум. Бум. Бум.

Получив свои мечи, остальные воины тоже попадали ниц, долбясь головами о палубу так, словно они участвовали в состязаниях — у кого получится громче.

'Хе, вот погодите… я вам потом кольчугу закажу… и шлемы… вообще себе лбы порасшибаете!'


Егоров поднял ошарашенных воистину царскими подарками отставных военных и подозвав к себе Лака, объявил совещание открытым.

— Значит так. Делиться на группы не будем. Пойдём все вместе и сразу к большому острову.

Витька говорил громко и не торопливо, чтобы каждый из почти полусотни бойцов мог его услышать и понять.

— Близко к берегу подходить не будем. Кто знает, возможно, это засада. Помните, бирманцы знают, что такое порох и у них есть ракетное оружие. Дикарей тоже ни в коем случае к себе близко не подпускать. Они запросто швыряют камни на сто метров.

Моряки помрачнели и подобрались.

— Высаживаемся все вместе. Кхап, твои бойцы прикрывают стрелков.

Тайцы, выслушав перевод, оживились и всем своим видом показали — да запросто! С такими то клинками!

— Идём парами. Каждого стрелка прикрывает щитом мечник. Позади всех иду я с оптикой. — Егоров задумался и добавил. — Слушаться меня, как родную маму. Не то — пристрелю.

На 'Урагане' повисла тишина. Витька помолчал, собираясь с мыслями, и поднялся во весь свой двухметровый рост.

— Знаю, некоторые из вас тут думают, что автоматы это неспортивно. Мне плевать. Неспортивно было по безоружным людям в упор из пушки стрелять. Неспортивно было ракетами людей жечь. Это война. И вот поэтому, — тощий верзила рычал, мутно глядя за горизонт и не замечая десятки блестящих глаз, смотревших на него, — мы. Сейчас. Пойдём. За нашими родными и близкими! И чертям собачьим убьём всех долбанных вонючих дикарей и бирманцеееев! Все на вёсла!

— Ааааа!

Мужчины заорали в ответ на разных языках, потрясая над головой оружием и кулаками.

— Бей!

— Да!

— Аааааа!

— На вёсла!


То, что на первом совместном совещании предложил полковник, на современном языке называлось 'колотить понты'. Другого выхода у шестидесяти бирманцев и полутора сотен землян попросту не было.

Первое, что пришло в голову всем без исключения — бежать. Стягивать с берега корабли, грузить все припасы и, бросив к чертям собачьим рабов на малом острове, бежать куда глаза глядят. К сожалению, этот замечательный план никуда не годился. Из семи имевшихся в наличии судов, 'на ходу' была лишь одна небольшая лодка, на которой рабам возили воду и еду. Все остальные корабли лежали на песке вверх дном, радуя глаз хорошо вычищенными щелями между досок — Аун планировал заново проконопатить и осмолить корабли до начала сезона дождей. А галеру, на которой приплыли беглецы с юга, вообще можно было списывать в утиль.

Полковник пошарился у себя в сундуке, достал оттуда громадную железную бляху на железной цепи и повесил себе на шею. Земляне впечатлились. Одетый в парадную форму, в доспехах, шлеме и красном плаще, Аун смотрелся очень представительно. Рядом с ним встал знаменосец и все бирманцы дружно хлопнулись на землю. Полковник проорал короткую речь, в которой пообещал дикарям весёлую жизнь и тут же, не сходя с места, повелел выдать землянам их оружие.

Всё, до последнего ножика.

Пограничники смогли выставить сорок четыре бойца. Земляне — ещё сорок. Мужчин было больше, но многие тяжелораненые до сих пор не поправились, а некоторые так и вовсе — навсегда остались калеками. Олег припомнил Тиму Матаева, Сенсея и, отобрав арбалеты у своих бойцов, выдал их женщинам и подросткам, что сразу увеличило список ополченцев на двадцать человек.

Бирманцы трофейные арбалеты, конечно, опробовали, для пробы постреляв по рабам. Поняв, что из такого оружия можно убить лишь при очень большом везении, пограничники потеряли к арбалетам всякий интерес. Они заботливо смазали и разобрали игрушечные машинки и убрали их подальше, не забыв, при этом, приложить к ним вырезанные из тел убитых дикарей болты.

Следующим пунктом программы Ауна был геноцид. Руководство земной общины от такой простоты бирманца сначала ошалело, но затем, пораскинув мозгами, вынужденно согласилось с тем, что позволить плывущим сюда на шести судах двум сотням родственников убитого Витькой наследника присоединить к себе ещё полторы сотни рыл, было бы несусветной глупостью.

С геноцидом вышел облом. Когда каратели из числа пограничников и их бывших пленных высадились на малой земле и принялись сгонять рабов на пляж, те, поняв что их сейчас будут резать как скот, вполне согласованно похватали палки и целенаправленно рванули к самолёту, попутно истоптав и забив насмерть двух бирманских солдат. Дикари шустро заскочили на крыло и за полминуты всосались внутрь 'Боинга', грамотно задраив за собой люки. У Олега отвисла челюсть. Он как-то не ожидал, что неандертальцы разберутся с тем, как они запираются. Попытка открыть дверь снаружи закончилась разбитым иллюминатором и высунувшимися оттуда острыми палками. Фаанги визжали как резаные и тыкали своим убогим оружием в пограничников со скоростью швейной машинки.

А потом с мыса прибежал дозорный и сообщил, что на горизонте показались корабли.

Пришлось отступить и убраться с острова не солоно хлебавши…


'Ураган' Витька приказал оставить. Тяжелогружёное судно завели в укромную бухту близ канала, накрепко привязали к берегу и ушли, оставив на борту четверых надёжных часовых с автоматом. Маленький кораблик Кхапа был куда легче и быстрей драккара дикарей, но и места на нём было меньше. Кхап, Лак, пятнадцать моряков плюс двадцать три пассажира с превеликим трудом разместились на десятиметровом судёнышке. Зато гребцов на вёслах было полные две смены и оба капитана в один голос утверждали — 'к ночи будем на месте'.

Егоров такой срок считал чересчур долгим. Он снова хотел было заикнуться о том, чтобы с небольшой командой автоматчиков рвануть вперёд на 'зодиаке', но, подумав, промолчал. В резиновую лодку могло поместиться человек десять максимум. А если учесть что плыть придётся на большой скорости и по морю, то человек шесть-семь.

'Маловато будет…'

Лак доложил о четырёх кораблях, но кто знает, возможно их больше. Виктор пнул тугую бухту капронового троса и громогласно заявил.

— Мужики, бросайте к чёрту эти вёсла. Дима, отцепляй моторку. Потащим корабль на буксире.


'Зодиак' едва не утонул. Витька привязал буксировочный трос к стальной штанге тента и от души газанул. Дизель утробно зарокотал а из водомётов ударила мощнейшая струя воды, обильно обдавшая брызгами и пеной находившийся в двадцати метрах позади тайский кораблик.

Кораблик не сдвинулся ни на миллиметр, зато моторка резко осела кормой в воду, так, что сам движок был еле виден над бушующей поверхностью. Лёгкий и пустой нос 'Зодиака' задрался в небо и Егоров едва не повторил свой 'подвиг' с полётом.

— Блин!

Точка приложения сил была слишком высоко. По уму следовало привязать канат на уровне моря, но никаких петель на лодочке предусмотрено не было, а цепляться за движок Витя поостерёгся. Пришлось снова сажать гребцов на вёсла, а на 'зодиак' — балласт. Пятеро самых упитанных тайских бойцов осторожно уселись на надувной бортик носа лодки и Егоров, заметив, что гребцы сдвинули корабль с места, легонько поддал оборотов. Лодка завибрировала, снова подалась кормой вниз, но уверенно и со всё возрастающей скоростью потащила кораблик освободителей.


То, что это никакое не облако, Витька понял сразу. Над горизонтом, над едва заметными островами, куда шёл небольшой караван, висел серый грязный дым. Переменчивые ветры причудливо изгибали громадный столб дыма, а затем рассеивали его на большой высоте.

Лицо Кати окаменело.

— Пожар.

— Это не пожар, милая, — Егоров тяжело вздохнул, — это…

— Дикари жгут посёлок. Да?

— Да.

Думать о том, что там сейчас происходит с людьми, Витьке было просто-напросто страшно. С корабля Кхапа непрерывным потоком неслась ругань и горестные стоны. Экипаж 'Урагана' скрипел зубами — спасение их родных и близких было так близко, но…

'Проклятье! Проклятье!'

Егоров знаками велел тайцам быстрее вычёрпывать воду из лодки и прибавил скорости.

С низкой моторки разглядеть, что происходит на берегу было сложно. Очень сильно качало, да и бинокль у Вити с собой был самый простенький — маленький и всего лишь шестикратный. Зато Сенсей, стоя на высоком носу корабля со здоровенной подзорной трубой, увидел всё, что было нужно.

— Витька! К бухте не иди! Они… они… все…

Мельников отпихнул лезших к оптике матросов и присмотрелся.

— К косе поворачивай. Они там все.

Сначала Дима решил, что ЭТО ему просто мерещится. На узкой песчаной косе, укрывшись большими плетёными щитами плотной группой сидели женщины и дети, а перед ними…

В тонкой линии, которая отделяла землян от огромной многосотенной орды дикарей, вперемешку стояли бирманские солдаты и земные ополченцы. Расстояние было велико, да качка была изрядной, но Сенсей чётко разглядел знакомых ребят из его турклуба и секции айкидо. Все они были вооружены и стояли плечом к плечу с пограничниками. Позади ощетинившегося пиками и мечами строя, на ящиках стояли женщины с арбалетами.

Дима протёр слезящиеся глаза и вкратце описал всё, что увидел.

Витьке показалось, что он ослышался. Егоров сбросил обороты двигателя и стало намного тише.

— Дима, повтори что ты сказал.

— Вместе стоят. В одном строю. Аун впереди. С каким-то громилой трёт. Ах ты ж, ё… твою!

— Дима! Что?

— Ауна зарезали! Нет. Стоит ещё. На ногах. Витька! Топи вовсю! Чую — сейчас, мля, начнётся!


Моторка тянула кораблик с изготовившимися к бою моряками к острову бесконечно долгих пятнадцать минут. Егоров выжимал из двигателя всё, что можно было выжать, но всё равно — песчаная коса приближалась катастрофически медленно. Витька уже и сам, в свой бинокль, мог рассмотреть происходящее на пляже. Их тоже заметили. Женщины и дети приветственно махали руками, но с места не двигались, всё также прячась от дикарей за щитами. Некоторые бойцы из цепи с надеждой выворачивали шеи, а дикари так вообще — позабыли о готовящейся разборке и развернулись лицом к жужжащей лодочке.

— Катя, возьми руль, — Витька перебрался на нос 'Зодиака', потеснив сосредоточенных тайских моряков и навёл винтовку в центр всей этой котовасии.

В центре котовасии всё было жёстко, серьёзно и кроваво. Аун, два солдата со знаменем, Олег, Петро и Йилмаз играли в гляделки с громадным лохматым рыжебородым детиной. Мужик этот был абсолютно зверского вида. За ним торчало ещё пяток таких же гигантов с…

Егоров пригляделся и похолодел — у этих чуваков были точно такие же пояса, доспехи и, самое главное, секиры, как и у тех дикарей, которых они постреляли на 'Урагане'.

'Родственнички…'

Витька уже и думать о них позабыл, считая, что искать наследника хрен знает где никто не будет. А эти вонючие животные — искали. И почти нашли.

Все участники гляделок на новых персонажей внимания не обращали. Они играли в старинную мужскую забаву под названием 'у кого хрен крепче'. Громила держался за воткнутый в живот полковника нож, не спеша его проворачивая и интересом глядя в глаза бирманца, а Аун Тан, горделиво выпрямившись, держал над головой какую-то железную пластинку и презрительно отклячив губу, что-то говорил дикарю. В этот самый момент лодка с буксируемым корабликом оказалась всего-то в двухстах метрах от берега. Качка немедленно стихла — до бурного пролива между островами было далеко, а коса в этом месте изгибалась и образовывала прикрытую от волн лагуны большую бухту.

Витькин прицел метался между головой главаря дикарей и лицом полковника. Всю свою ненависть к этому человеку Егоров отложил на потом. Глаза его не обманывали — вместе, плечом к плечу, люди стояли против животных.

До берега оставалось не больше ста метров и Витька уже надеялся успеть, как железный полковник, наконец, дрогнул. Аун, только что, буквально полсекунды тому назад, незыблемой скалой стоявший перед предводителем орды, вдруг рухнул изломанной и безвольной куклой на песок пляжа, орошая его фонтаном крови из распоротого живота.

Заорали все.

Торжествующе взревели дикари.

Отчаянно закричали люди на берегу и хрипло заголосили моряки с корабля.

— Держитесь! Мы идём! Держитесь!


Егоров посмотрел, как победно блеснули маленькие бледно-голубые глазки дикаря, и понял, что сейчас произойдёт. Витька не видел ничего, кроме голубых глаз, кустистых бровей и ярко-рыжих веснушек на носу предводителя. Мира вокруг не существовало. Только палец на спусковом курке, картинка в оптике и этот верзила, готовый через долю секунды спустить своих псов рвать и убивать почти беззащитных людей.

Пам-пам.

Винтовка мягко, как на учениях, толкнула Витю в плечо, выплюнув две пули, а голова неандертальца вдруг резко упала на плечо и дикарь исчез из прицела.

Сквозь биение сердца в уши пробилось 'ааааааа'. С идущего позади корабля по орде дикарей разом ударило двадцать автоматов. Моряки орали и поливали врага свинцом. Не целясь. Длиннющими, на весь магазин, очередями. Над головами Вити, Кати и пяти тайцев летели сотни пуль, выкашивая десятки дикарей. На песчаной косе царил натуральный ад — от ближайших к воде неандертальцев летели кровавые ошмётки, раненые пытались уползти и над всем этим ужасом стоял такой вой, что был слышен даже сквозь выстрелы.

— Ложись!

Лодка ткнулась носом в песок и Витька повалил тайского моряка в воду.

— Катя, ложись!

Прямо над головой грохотали автоматы, плюясь свинцом и горячим вонючим дымом от сгоревшего пороха, который жёг глаза и нос. Уже падая в воду Егоров успел заметить, как побежали дикари и стали отползать в тыл оглохшие бирманцы.

— Витя! Подъём!

С корабля уже не стреляли. С борта в воду горохом сыпался экипаж. Впереди, рыча от восторга и капая слюной от предвкушения бойни, тайцы, а за ними, на ходу перезаряжая оружие остальные матросы.

Витька подскочил, как ужаленный и понёсся вслед за Сенсеем, который размахивал топором и крушил дикарей направо-налево.

— Аааа! Бей!

Егоров бежал позади и слева от Мельникова и короткими очередями отстреливал стоявших на ногах дикарей. Так, как его на практических стрельбах учил Толик — слившись с винтовкой в единое целое.

Пам-пам.

'Есть'

Пам-пам.

'Готов'

Краем глаза Витька держал на контроле широченную спину Сенсея. Тот мельтешил где-то сбоку, прорубая просеку среди тех фаангов, что были ближе всего к людям. Егоров успел подумать, что Дима, как всегда велик и мудр, как слева, со стороны острова раздался дружный рёв и оттуда полетел густой поток камней, палок и дротиков.

Сучьи дети и не думали бежать! Они атаковали!

Сенсей, Егоров и тайцы ломились поперёк косы по линии соприкосновения дикарей и ополченцев. Бирманцы и земляне, поначалу попадавшие мордами вниз, поднялись и с дикими воплями стали прорубаться к отряду Мельникова справа. Там звенела сталь, рычали дикари и раздавался сдавленный русский мат.

— Держитесь! Мы идём! Идём!

Стальной топор в могучих ручищах Мельникова со свистом рассекал воздух, а сам Димка дышал уже очень тяжело. Чёртовых макак было очень-очень много! Витька стрелял не останавливаясь ни на секунду.

'Минус три, минус два, минус один. Перезарядить…'

— Ай, бля!

Над головой прогудела дубина и если бы не подсечка от идущего следом за Витькой Кхапа, быть бы ему безголовым. Следующий удар таец принял на щит, а затем он без затей располосовал дикарю брюхо.

— Да сдохнешь ты или нет?!

Витька лежал на спине и пытался сменить магазин, позабыв о пистолете. Прямо над ним, вывесив свои кишки, продолжал рубиться неандерталец. От его чудовищных ударов Кхап только крякал и потихоньку сдавал свои позиции.

— Сукааааа!

Егоров вспомнил о пистолете и в упор всадил детине пулю в голову. Тот упал, но на его место тут же прыгнул другой дикарь.

— А…. бей!

Позади снова раздался рёв дикарей и беспорядочная стрельба. На левом фланге шла дикая свалка. Неандертальцы, потеряв в первые секунды боя треть бойцов не растерялись, не побежали врассыпную, а пошли в атаку, стараясь приблизиться к страшным чужакам. Рукопашную матросы с 'Урагана' морально не осилили и побежали, отстреливаясь, вдоль воды, пытаясь пробиться к Сенсею и остальным бойцам.

Бам-с!

Витька обнаружил себя поднятым на ноги и за спинами рубящихся тайцев.

— Стреляй! Стреляй!

Мельников хрипел, но продолжал махать топором, отгоняя самых настырных отморозков. Отсюда, из центра боя, Витьке было нихрена не видно. Что, где и как происходит. Лёгкая прогулка и отстрел врага на расстоянии превратился в кровавую мясорубку. Где-то далеко прогрохотал и смок автомат и раздался ликующий вопль неандертальцев.

'Суки'

Егоров увидел как рыжебородая образина снесла голову тайскому солдату и, почему-то, успокоился.

Витя вставил, наконец, полную обойму и прижал приклад винтовки к плечу.


Автоматы, пусть и в не очень опытных руках, всё же сделали своё дело — потери среди дикарей росли, а люди сумели соединиться. Сначала за спиной Витьки дорезали последних неандертальцев и бирманцы вместе с ополченцами Олега пробились к отряду Мельникова. Затем с берега, отчаянно отстреливаясь от наседающих фаангов, к Виктору пробился Данияр с десятком уцелевших автоматчиков. Вид у бравых моряков с 'Урагана' был ужасен. ВСЕ стрелки были ранены. Поняв, что просто так, голыми руками воинов с таким оружием не победить, дикари пустили на людей Данияра смертников, попутно забрасывая моряков градом камней и дротиков. Щитов и доспехов у автоматчиков не было и сеявшие смерть среди дикарей бойцы один за одним гибли сами.

— Прикрывай, прикрывай.

Егоров орал во всё горло, позабыв о том, что аборигены не понимают по-русски. Впрочем, солдаты, что бирманцы, что тайцы, здесь подобрались бывалые и быстро поняли, что нужно делать. Каждого стрелка прикрыло по два воина с щитами и из смешанного войска людей по врагу вновь ударили автоматы.

На этот раз всё было по другому. Стрелки уже не боялись попасть в своих. Первые ряды атаковавших попросту выкосили. В упор. С тридцати метров. По щитам, прикрывавших автоматчиков, постоянно барабанили камни и дубинки, но на них уже никто не обращал внимания.

'Минус два. Минус один. Перезарядить…'

Витька сунул руку в сумку и с удивлением обнаружил, что у него осталась последняя обойма. Привычно перезарядив винтовку, Егоров приник к прицелу и… никого не увидел.

Оскаленные рожи, бешенные глаза и всклокоченные бороды вдруг все закончились. Вся коса, от того места где лежал Аун и до самого острова, была густо усеяна телами дикарей. Егоров отстранённо подумал о том, что по идее у него должен сейчас начаться адреналиновый отходняк, и, тщательно прицелившись, спокойно расстрелял в спину нескольких удиравших в джунгли дикарей. Отсюда, почти с конца косы, до острова было далековато, метров четыреста и большинство выстрелов пропали даром, но, как минимум два раза Витька попал. В прицел было видно, как пули бьют в тела, как дикари летят кубарем по песку, как снова поднимаются и бегут на четвереньках дальше. Свалить одной пулей такое могучее создание было нереально.

'Крупняк нужен…'

— Витька!

Егоров обернулся и тут же попал в объятья друзей. Олег и Йилмаз были полностью, с ног до головы забрызганы кровью, но настроение у обоих было отличное. Мужики белозубо улыбались, хлопали по плечам, тискали и сыпали вопросами.

— А ну, по местам!

Мимо, рыча и раздавая всем подряд оплеухи, промчался Сенсей.

— Ты, — чёрный от крови палец упёрся в Олега, — бери своих бирманцев и чтоб ни одного подранка здесь не осталось! В джунгли не суйся, понял?!

— Ты, — на этот раз пятерня Мельникова ткнула в грудь Витьке, — забирай Кхапа, всех его бойцов и бегом на корабль. Автоматчиков возьми.

Витя первенство Сенсея не оспаривал и в самые большие начальники не стремился. К тому же Дима был прирождённым бойцом и во время боя соображал гораздо быстрее его, человека, по сути сугубо мирного. Замысел Мельникова Егоров понял сразу. Понял и восхитился — Димка одним выстрелом убивал сразу кучу зайцев.

Во-первых, он занял бирманцев делом, отправив их добивать раненых на косе.

Во-вторых, он убирал отсюда тайцев, у которых с имперцами был почти что генетический антагонизм.

И, в-третьих, Сенсей успел подумать о том, что отступившие в лес дикари скорее всего попробуют удрать отсюда по морю. Этого нельзя было допустить ни в коем случае.


'Ёлы-палы!'

Вокруг Кхапа собралось лишь пятеро солдат. Егоров посмотрел в глаза отставного загребного первого ранга и тот, поняв беззвучный вопрос, только покачал головой. Ещё Данияр прислал троих своих ребят. Матросы с 'Урагана' были ранены, но держались молодцами, успевая орать своим родным и близким, что у них всё хорошо и чтобы они сидели где сидят.

'Ёлы… палы…'

Выведя свой небольшой отряд к воде, Витька запнулся. До него только сейчас дошло, что рванув в атаку вслед за Мельниковым он, фактически, бросил Катю одну!


— Не сахарная, не растаю, — губы у Катерины Андреевны плотно сжались, а в уголках рта залегли угрюмые складки, — ребят жалко…

Когда Егоров и остальные бойцы выскочили на берег, у Кати хватило ума развернуть лодочку и отвести её и тайский кораблик на сотню метров от берега. Со своего места женщина видела всё. Как разделились силы десантников. Как отряд Мельникова, с её ненаглядным Витенькой стал пробиваться к людям. Как отряд Данияра, понадеявшись на автоматы, внаглую ударил по основной массе дикарей и быстро в ней увяз. Катя видела своими глазами, как дикари неся на вытянутых перед собой руках погибших соплеменников, бросались на стрелков и забивали их дубинками.

Это было очень страшно. Она и представить себе не могла, что первобытные люди смогут так эффективно и страшно бороться с современным оружием. Если б она смотрела это в кино, она бы сказала, что дикари отважны, мужественны и сильны. И это было бы правдой, но… эти твари убивали людей у неё на глазах. Здесь и сейчас.

'Ненавижу!'

— Катя, — её любимый мужчина лихорадочно набивал патронами пустые магазины, — правь к бухте. Дима там их корабли видел. Надо не дать им уйти.

Женщина очень по мужски сплюнула и коротко выругалась.

— Не уйдут.


Дикари успели раньше. Два километра по морю от пляжа до бухты битком набитый бойцами 'Зодиак' прополз за десять минут и прибыл туда уже к шапочному разбору. Большущий чёрный драккар, по виду точная копия 'Урагана', уже отчалил от берега и пополз к выходу из залива, невпопад шлёпая десятками вёсел по воде.

— Да чтоб тебя!

Такой прыти от этих ребят Витька не ожидал. Аборигены успели не только пробежать два километра по холмам и джунглям, но и, погрузившись на судно, начать движение. Реактивные способности дикарей внушали уважение.

Егоров выключил зажигание и дизель умолк, остановив лодку в узкой горловине залива.

— Катя, — Егоров задумчиво чесал щетину на подбородке и на свою любимую не смотрел, — Катюша, плыви к берегу.

Екатерина Андреевна протестующее вскинулась, но увидев, что её муж занят РЕШЕНИЕМ, без слов прыгнула за борт.

Лодку качнуло.

— Ты, — Виктор не глядя толкнул в плечо ближайшего солдата, — туда.

Таец так же, без звука, прыгнул в воду и поплыл за Госпожой.

— Ты тоже.

Автоматчик хмыкнул и последовал за тайцем.

Высокий нос драккара был всего в паре сотен метров от 'Зодиака' и быстро приближался. Сборная солянка беглецов освоилась, приноровилась и ухая в такт барабана, дружно заработала вёслами.

'Хрен вам, а не побег'

Егоров завёл двигатель.


Драккар из бухты пришлось выпустить — места для манёвра здесь было маловато. Лодка шла вслед за кораблём, не пытаясь приблизиться. Сидевшие на корме дикари изредка вскакивали и для острастки швыряли в преследователей боло.

— Нурлан, смени меня. Обходи их кругом, но ближе ста метров не приближайся.

Егоров отодвинул бойцов и направил винтовку на чёрный корабль.


'Зодиак' кружил вокруг неподвижно стоявшего корабля уже пятнадцать минут. Стрелять было некуда и не в кого. Вся оставшаяся в живых команда бросила грести и попряталась за высокими бортами. Ни американская винтовка, ни китайские калаши толстые доски из железного дерева не пробивали!

'Ну суки!'

Егоров, оба стрелка и пятеро тайцев во главе с Кхапом то матерились в полный голос, то выли с досады, но поделать ничего не могли. Дикари засели в оборону выставив во стороны копья и на глаза врагу не показывались.

А как всё весело начиналось!

Точная и лёгкая винтовка да плюс оптика, да плюс богатая практика дали отличный результат. Егоров не напрягаясь отстрелялся по макушкам гребцов, выбив весь правый, а затем и левый борт драккара. Вторая смена гребцов оказалась умней. Дикари ворочали вёсла не показываясь над бортом. Видимо они лежали на лавках и работали вёслами над собой. Скорость у корабля резко упала, а вёсла вновь начали цепляться друг за друга и бить по воде вразнобой. Поняв, что американка чужеземные доски не берёт, прочность бортов проверили калашами. Без толку. Тогда бывший мелкий чиновник из акимата Нурлан, имея в прошлом богатый опыт рыбалки с такой же вот лодки, аккуратно подвёл 'Зодиак' к рулевому веслу и под прикрытием щитов и винтовки Егорова, казахи в хлам расстреляли руль корабля.

— Гранату бы. Забросили — всего и делов то…

Витя мысленно согласился.

'Да, гранату бы…'

Корма нависала прямо над головой. Там, укрывшись за высокими бортами, сводный народный хор дикарей исполнял очень горестную песню. Заунывную, жалобную и безнадёжную. О сопротивлении фаанги уже не помышляли, но ни Витька, ни тайцы в плен их брать не собирались.

Бойцы Кхапа попробовали взобраться на борт, но перепачкавшись в вонючей смазке, с руганью попадали обратно на дно моторки. Воняло здесь также, как когда-то и на 'Урагане' — до рези в глазах.

Пришлось всё бросить и снова отойти. Постреляв ещё минут пять по мозолистым кулакам гребцов и даже пару раз попав, Витька окончательно задолбался и плюнув, развернулся к берегу. Там, на тайском кораблике, находился запас дизтоплива и масла для двигателя. А ещё, как припоминал Егоров, у Кхапа в каюте имелось несколько больших глиняных кувшинов с вином.

В общем, беглецов он просто сжёг.


— А мы как с того островка вернулись, — Олег лежал возле костра и едва ворочал языком, — видим — все уже здесь. На косе. Старшой этот, как его… Инглак. Даром что одноглазый. Как пересчитал сколько этих уродов высадилось, так лагерь сразу бросил и всех на косу увёл. С припасами и щитами. Чтоб, значит, к нам поближе…

Оля налила мужу ещё одну рюмочку коньяка. Олег не был ранен, хотя и принимал самое непосредственное участие в заварушке на пляже. Его просто здорово поколотили дубинками и камнями — загорелая кожа мужчины была обильно покрыта синяками, ссадинами и багровыми кровоподтёками.

Оставшийся за главного в лагере у источника воды старший десятник с ужасом обнаружил, что на шести судах, вошедших в гавань было больше трёхсот отборных воинов. Сидеть в слабоукреплённом посёлке он не решился. Старшой отлично понимал что удержать весь периметр наличными силами невозможно и он перебрался на узкую песчаную косу. Поближе к карателям Ауна. Риск, конечно, был. Куда же без риска? Дикари могли подойти на кораблях к берегу и закидать их дротиками и камнями, но старый солдат и тут подстраховался, велев раздербанить дом на большие щиты.

Вернувшийся Аун инициативу своего подчинённого всячески одобрил, заявив, что сидеть в глухой обороне за завалами из веток и стоять 'в чистом поле' лицом к лицу с врагом — две большие разницы.

Полковник подозвал Уилла и тот перевёл землянам.

— Они животные. Если ты бежишь — они обязательно нападут. Если ты прячешься — значит боишься и они тоже нападут. А если ты стоишь перед ними и не отводишь глаза, то…

— Не нападут?

Аун помрачнел. Четыреста пятьдесят фаангов против ста его бойцов, двадцать из которых были женщины…

— Нападут. Но не сразу.

Так и случилось. Сначала дикари полдня плюхались в ручье и развлекались тем, что жгли остатки домов и вытащенные на берег корабли бирманцев. Затем они перевезли рабов с малого острова. Люди, сидевшие на косе, бессильно наблюдали, как снуёт через пролив небольшая лодка, перевозя за раз десятки дикарей. Вонючки орали, потрясали кулаками и многообещающе плевались в сторону людей. Плевками бывшие рабы не ограничились. Некоторые, поднатужившись, выдавали 'на-гора' вторичный продукт и швырялись им в бывших хозяев. К счастью, так ни разу и не докинув.


Ночь вступила в свои права, накрыв море непроглядной тьмой. Сегодня был тот редкий день, когда обе луны этого мира, Красная и Синяя, отсутствовали на небосводе. Только звёзды. Умопомрачительная россыпь сверкающих бриллиантов. И ветер. Холодный, свежий, бодрящий. Люди, лишившиеся крова и нехитрой утвари, расползлись семьями и небольшими группками по окрестностям и, наконец, угомонились.

Только издалека, от спешно возведённого лазарета, доносились крики и стоны раненых, да от опушки джунглей, там где сегодня появилось новое кладбище, ветер приносил едва слышимый горестный плач вдов и сирот.

Драка с дикарями встала людям слишком дорого, хотя тот же Кхап считал размен четырёх сотен отборных воинов-фаангов на тридцать семь погибших человек отличным результатом. Тайцев осталось только пять человек, считая самого Кхапа и Лактаматиммурама, остававшегося на корабле. Бирманцы потеряли убитыми восемнадцать бойцов, а земляне…

Егоров схватился за голову. Он и представить себе не мог, что неандертальцы будут так упорно и отважно сражаться и так дорого продавать свои жизни.

Семнадцать человек! Семнадцать! Из них — десять АВТОМАТЧИКОВ! Это просто не укладывалось в голове. Витька вспомнил, как буквально сегодня утром, на заре, он выдавал этим крепким жилистым и пропитанным морем мужчинам оружие. Как они радостно улыбались и строили планы на будущее. Как торопились увидеть свои семьи…

Егоров устал так, как ещё ни разу в жизни не уставал. Но сон не шёл. Витька сидел у костра в кругу своих старых друзей и смотрел, как догорают последние угли. Часы честно показывали три часа ночи и до рассвета оставалось всего ничего. Катя давно уже спала. Спал майор со своей женщиной. Спала Оля. Не спал только он сам, Йилмаз и Олег. Да неподалёку, у соседнего костра, не спали тайцы.

— Олег, — Витя поднялся и устало потёр шею, — присмотри тут. Я пойду, посмотрю, как там… мои бирманцы.

Егоров взял винтовку на изготовку, включил прибор ночного видения и исчез в кромешной тьме.


К гигантскому удивлению Егорова, Сенсея и всех остальных, Аун Тан не умер. Он потерял много крови и был без сознания, а врачи оценивали его шансы как минимальные, но полковник не сдавался и окружённый парой беременных блондинок, продолжал цепляться за свою жизнь. Старший десятник Инглак сложил свою голову на поле брани. Причём сложил он её в буквальном смысле. И вообще, у бирманских пограничников в живых не осталось ни одного сержанта или десятника, так что Витька собрал всех способных стоять на ногах имперцев, взобрался на ящик и, грозно оглядывая нестройную шеренгу растерянных людей, объявил себя их прямым командиром.

Шаман промяукал перевод, строй подтянулся и выровнялся, а Егоров ткнул пальцем в ближайшего солдата и назначил его своим заместителем.

— Уилл. Бери всю эту кодлу и иди к Сенсею, понял?

— Yes, да, понял.

— Он сейчас начнёт остров прочёсывать — пойдёте с ним.

Уилл откозырял, гавкнул на солдат и увёл полтора десятка бойцов к джунглям.

Остров прочесали как попало. Сил у Мельникова было для этой задачи очень мало — тридцать человек на десять километров поросших джунглями холмов это знаете ли… Так что Сенсей и его люди просто осмотрели ближайшие окрестности и даже там умудрились обнаружить и добить два десятка раненых неандертальцев. Ещё столько же рыл сдались сами, очень по человечески задрав руки вверх. Дима хотел перестрелять и их, но 'местные' его удержали, сказав, что 'эти пригодятся'. Рабы оказались весьма кстати. Пара бирманцев достала свои плети и привычно погнала повизгивающих от ударов дикарей на косу. Работы им там было — непочатый край.


'Своих' бирманцев Витя нашёл там, где он их и поставил. Парные дозоры растянулись редкой цепью на границе с джунглями, отрезав площадку у бухты, где находились люди, от остального острова. Никто не знал, получилось ли выловить всех беглецов, но рисковать не хотелось. Кроме падающей с ног от усталости бирманской охраны, Виктор организовал ещё один отряд, который отправил к источнику с водой, находившемуся в километре от лагеря.

— Ночью к вам из наших никто не пойдёт, так что стреляйте во всё, что шевелится, ясно? Даже если кто и спрятался — без воды здесь долго не протянуть. За завтра-послезавтра всех выловим.

Данияр кивнул и увёл пятёрку стрелков к роднику.


Дозорный не спал. Он стоял за стволом дерева, держа оружие наготове и вслушивался в окружающее пространство. Витьку он услышал давно. В зеленоватом свете ночного прицела Егоров видел, как в его сторону повернулась голова солдата, а глаза невидяще обшаривали тьму. Воин поднял меч и приложил ладонь к уху, смешно его оттопырив. Егоров оглядел лес за спиной солдата — ничего подозрительного не было видно и тихо выдохнул.

— Аун.

Услышав пароль солдат расслабился, но когда тьму прорезал яркий синий луч фонаря едва не заорал от неожиданности.

— Я подежурю. Иди спать.

Сказано это было по-русски, но бирманец Виктора понял. Пожилой солдат устало потёр глаза и, помотав головой, сел рядом с Егоровым.

Вот так, в кромешной темноте и спина к спине с бывшим врагом, Витька стал ждать рассвет.

Глава 14

— Витя, а что мы дальше делать будем?

— Жить. Долго и счастливо.

— Это я понимаю, — Катя потёрлась щекой о плечо мужа, — а сейчас?

— Мммм.

Витька сделал умный вид. Мыслей на тему 'а что дальше' не было никаких. В голове вертелись лишь абстрактные картинки их счастливого будущего. И всё.

Все планы Егорова касались лишь освободительного похода. Придти и надавать по башке бирманцам. О созидательном 'после' он подумать ещё не успел. Да и 'освободительный поход' этот… всё пошло вкривь да вкось…

Сейчас то Витьке было понятно каких дров они наломали, бросившись очертя голову в атаку на дикарей.

'Отстреляли б их с корабля. И всё! Ой, баран!'

Кроме семнадцати погибших у землян было множество раненных. Витя даже не знал точно сколько именно, но на ногах оставалось лишь два десятка мужиков, включая легкораненых.

'Из семидесяти…'

Погибших и искалеченных было жалко. На самом деле жалко. Егоров не был сентиментальным человеком, а среди убитых, к счастью не было никого из числа его друзей и приятелей, но всё равно — каждая потеря среди землян была невосполнима. Витька ругал себя за такое свинство, но поделать с собой ничего не мог — к потерям тайцев или бирманцев он относился намного спокойнее. Они были… э… нет, не второй сорт. Просто они были… чужие, что ли…


Тяжёлые мысли надо было гнать прочь. Давить на корню, не давая им расползтись по голове и проникнуть в сердце. Катенька, чувствуя его состояние, сделала первый шаг. Она утащила Витьку на берег и, раздевшись, коварно затащила его в море. Прохладная вода освежала, бодрила и заставляла шевелиться — плавала Катя быстро и далеко.

'Не догоню, так хоть согреюсь!'

'Догоню, точно догоню!'

'Ну и ладно…'

Витя посмотрел, как его любимая выходит на песок укромного пляжа, как на её стройном теле сверкают под первыми лучами солнца капельки воды и замолотил руками и ногами в два раза быстрее.


— Что дальше? Мне кажется, — Витька хитро посмотрел на жену, — ты мне сейчас об этом сообщишь…


Вмешиваться в дела Сенсея Егоров не стал. Вернувшись в разгромленный посёлок Витька застал в нём форменный кавардак. Мельников, невзирая на забинтованную и висящую на перевязи руку, деятельно руководил всем и вся. В этом ему помогала ЕГО старая гвардия. Данияр, тётя Уля и Гоша. Бывший Катин муж счастливо пережил оккупацию, сражение на косе и явно тоже строил свои планы на будущее. Тоже счастливое, богатое и безоблачное. Он издали кивнул Катерине, коротко поинтересовался где Антон и пожав руку Вите, отвалил.

Вдов Дима-сан оставил в покое. Почти. Сделав скорбное лицо здоровяк озадачил несчастных женщин грандиозным поминальным ужином. Легкораненных он отправил мародёрить на пять доставшихся им драккаров, попутно заставив пленных отмывать вонючую смазку и приставив к ним бирманских надсмотрщиков. Тайцев во главе с Кхапом Мельников от греха подальше отправил в караул к роднику, а всё остальное население, включая беженцев с юга он заставил наводить порядок в лагере и заново возводить навесы от солнца и шалаши.

Егоров восхитился. Эта сладкая парочка выпускать бразды правления из своих рук и не собиралась! Дима, Данияр и их ближайшее окружение проводили полный учёт и инвентаризацию, пересчитывая всё добро и заново его деля. Увидав Витьку, Мельников широко улыбнулся и попробовал его отправить на малый островок — посмотреть на самолёт и прикинуть, что ж там можно урвать.

Витька снова восхитился.

'Красавец!'

Катя аккуратно наступила ему на ногу. Егоров улыбнулся в ответ и не ответил.


— Петя, бросай топор, пойдём поговорим.

— Витя, я…

— Погоди, майор, сначала я скажу. За то, что ты сделал я тебя не виню, — Егоров помолчал, — я бы и сам так поступил. Пидполковник тебе кланяется и привет передаёт. Слушай сюда, майор. Супруга… эээ… твоя на поправку пошла. Квартиру твою, хлопцы подпола из заклада выкупили и долги все раздали. С дочкой твоей всё хорошо. Леонид божится, что с первой прибыли он и 'тебя' выкупит. Хотя бы на УДО переведёт…

— Сынку…

По грязным и морщинистым щекам Шевченко текли слёзы, а его седые усы намокли и повисли. Майор закрыл лицо большими заскорузлыми ладонями и беззвучно заплакал.

Егоров терпеливо ждал пока майор отведёт душу. Рядом, в полном молчании, стояла Катя. А чуть поодаль — Олег с Ольгой и Йилмаз с Жанной. Чужих здесь не было. Только свои.

— Спаси тебя Бог, сынок.

Пётр Александрович утёр лицо, глубоко вздохнул и выпрямился.

— Слухаю тебя, Витя. Що зробить трэба?


Общенациональный субботник компания Егорова нагло и публично проигнорировала, спокойно уйдя к бухте. Там, возле пришвартованных и уже слегка отмытых кораблей стоял часовой с автоматом, а на самих кораблях копошилась трофейная команда.

У часового был прямой и недвусмысленный приказ капитана — к кораблям никого не пускать и гнать любопытствующих бездельников, буде такие появятся, взашей. Но посмотрев на двухметрового верзилу с винтовкой, пацан даже не вякнул, а потом к нему подошёл турок и отобрал автомат.

— Иди, работай. Нечего прохлаждаться…

Егоров громко поинтересовался у трофейщиков, каков, мол, улов и в ответ получил восторженный рёв. Жрачки у этих детинушек было заготовлено ну очень много.

'Угу. С голода, значит, не пропадут…'

Витя оглядел своих людей, хмыкнул и принялся распоряжаться.

За Кхапом, Лаком и тремя оставшимися в живых солдатами он отправил Олега. Йилмаза, Петра и всех женщин он оставил у лодки, а сам пошёл разыскивать Уилла и 'своих' бирманцев.


— И Уилла он тоже увёл.

— Хм. Этого стоило ожидать. Всех ходячих бирманцев забрал?

— Нет. Половину. И Ауна забрал. И лекаря. Что будем делать, Дим?

— Ничего не будем. Автоматы он оставил?

— Только половину. Остальное забрал. И патроны тоже.

— Плохо. Плохо, Данька. Сколько осталось стволов?

— Восемь. На каждый по паре полных магазинов наскребём.

— Мда. Ладно. Четыре ствола Андрею отдай. Как договаривались.

— Хоп. А этих… так и отпустим?

— А что ты предлагаешь? Да. Так и отпустим. Пусть уходят… А мы, братка, своим умом жить будем. Есть у меня пара мыслей, как раскрутиться…


Судёнышко, как оказалось, имело гордое название 'Самолот'. Раньше оно называлось 'Драконом' и, как и 'Птица', служило посыльным судном в королевском флоте. И точно также было списано, выкуплено и отремонтировано.

Теснота на 'Самолоте' стояла страшная. С собой, в свою будущую жизнь, Виктор Сергеевич Егоров взял не только друзей, но и тайцев, бирманцев и шамана в качестве толмача. А ещё, чёрт его знает почему и зачем, Витька приказал погрузить на борт корабля Ауна и, естественно, его жён. Полковник был очень плох, так что пришлось отдать ему единственную на корабле каюту, выгнав оттуда Кхапа. Капитан 'Самолота' был в бешенстве, но помня данную им присягу верности, молча забрал из надстройки свои вещички и переселился в трюм. Присутствие заклятых врагов — манмарцев на своём судне Кхап старался не замечать. Точно также вели себя и пограничники — полностью игнорируя тайцев. Перед отплытием с острова господин Вит, в присутствии самой зеленоглазой Госпожи пообещал каждому, кто попробует затеять драку, немедленную и очень болезненную смерть.

Рядом с Господином стояли его друзья с автоматами и все, и тайцы, и бирманцы низко поклонились.

В комплекте с болезным полковником шёл его военный лекарь — человек, как помнил Витя, абсолютно мясницкого склада ума, но весьма толковый в своём деле. Олег успел просветить, что после конвейерного 'лечения' этим коновалом не умер ни один раненый.

Из гарема наложниц полковника только две, уже изрядно толстые красавицы решили последовать за Ауном. Остальные остались на острове. За крепко обросшими бытом бирманцами в море рвалось несколько немок, но Витя их тормознул, пообещав бабам, что, мол, 'верну я вам ваших мужиков обязательно'.

В общем, на десятиметровой одномачтовой лодке ютились аж двадцать восемь человек.


— Нет, Катюша, — Витя прибавил оборотов и дизель заурчал намного громче, — назад, к Мельникову не пойдём.

— Заберём 'Ураган' и уйдём к бухте? На материк?

— Да. Покажешь где это. 'Ураган' я не отдам. Это мой корабль. И всё, что на нём — тоже.

— А остальные?

— Медикаментами поделюсь, конечно, но… Кать, я специально в закрома Мельникова нос сунул. У него же сейчас аж пять 'Ураганов', рабы, автоматы, охрененная куча продовольствия. Справятся и без нас. Тем более всё, что я прошлый раз привозил — цело. И ноутбук. И рации. И даже ложки-поварёшки. Я уж про инструменты и поднятый 'Боинг' молчу.

Катерина задумчиво смотрела на мужа. Голова кружилась от счастья быть рядом с любимым и… от восхищения. Её Егоров не играл в шахматы, но иногда просчитывал свои действия на много ходов вперёд.

— Да, Витенька. Я покажу, куда нам надо плыть дальше.


Попытка тянуть моторкой и 'Ураган' и 'Самолот' полностью провалилась. Корабли, связанные канатами один за другим, рыскали вправо-влево и дёргали трос, отчего 'Зодиак' ходил ходуном и грозил утопнуть. Стальная штанга для тента, к которой Егоров прицепил трос, держалась молодцом, но вот пластиковые крепления к силовой, пластиковой же, раме и к надувным бортам растрескались и поотлетали. Дизелёк победно взревел, моторка рванула вперёд, а горе-рулевой остался без тента над головой.

Пришлось снова становиться на якоря и думать, что делать дальше. Идти на вёслах, имея под рукой мощнейший двигатель и почти тонну топлива, было лень. Если прибавить четвёрку часовых, ждавших на 'Урагане', то гребцов для похода хватало, но, блин, какими же тяжёлыми были эти вёсла!

А ведь ещё пришлось бы тащить за собой тайский корабль. Решение предложил Олег.

— Слушай, а давай движок на 'Ураган' поставим.

— Да ну… как?

Витька засомневался — устройство моторки было достаточно сложным. Сам движок снимался легко, но вот рулевое управление, бак и топливопровод… Кроме того корма у драккара была высокая, массивная и как присобачить к ней дизель, Егоров не очень понимал.

— Эх ты… менеджер!

В той, прошлой жизни Олег имел автомобиль 'сделай сам', точнее автомобиль имел своего хозяина, так что в железках парень разбирался хорошо. Да и оба лётчика снисходительно объяснили Витьке, что с техникой они 'на ты'.

— Инструменты есть. Ремкомплект — в наличии. Сделаем.

— Та тю… Витя… що ж тут робить то?

Как оказалось перестраивать 'Ураган' мужики и не собирались. С корабля Кхапа отодрали кусок палубы и частично разобрали надстройку. Из вполне качественных досок, шурупов и проволоки инженеры-самоучки изготовили небольшую площадку, которую при помощи гвоздей и всё той же проволоки приспособили к корме драккара. Витя только хмыкнул. Временная (в будущем Олег на самом деле планировал капитально перестроить корабль) платформа здорово напоминала ему площадку для ныряния с аквалангом, которые ставились на прогулочные яхты. Плоская поверхность за кормой судна чуть выше уровня моря и верёвочная лесенка наверх. Вот на эту площадку движок вместе с баком и рулём и поставили. Йилмаз, занявший место возле двигателя, завёл двигатель и водомёт за пару минут разогнал 'Ураган' до весьма приличной скорости. Приходилось, правда, орать рулевому куда и с какой скоростью править, потому что турок ничего, кроме чёрной кормы корабля не видел. Ходившие на 'Урагане' через океан моряки не впечатлились, сказав, что временами под парусами они шли ещё быстрее.

— Ну уж нет. Под парусами не пойдём.

Егоров слишком хорошо помнил, насколько переменчивы и непостоянны ветра в лагуне. На 'Самолот' завели трос и, ещё раз всё хорошенько проверив, два корабля взяли курс на северо-запад.

Сразу пойти к той самой гавани о которой ему все уши прожужжали, у Виктора не получилось. Четверо ослабших после похода матросов из команды Данияра, которых оставили только из-за болезни, вежливо, но очень твёрдо потребовали отвезти их к семьям, которые ждали на Большом острове.

Семья для Егорова была аргументом, против которого любые другие соображения не играли. Пришлось поворачивать круто на запад и плыть обратно к Мельникову. Впрочем, в бухту возле посёлка Витька не полез. Он остановил корабли в полукилометре от берега, сбросил на воду надувную лодку и вручил каждому моряку по пластиковому веслу.

— Привет от меня передавайте. Алга!

'Всё! Наконец то я свободен…'

— Йилмаз, заводи! Ну что, Катя, идём домой?


За всё время своих путешествий по лагуне и её окрестностям Витя ещё ни разу не бывал дальше Новой Земли. Остров, на котором находился брошенный и разорённый войной посёлок лежал почти в самом конце вытянутой в линию цепочки островов, островков и просто пупырей с пальмами, отделявших тихие светло-бирюзовые воды лагуны от неспокойного тёмно-синего моря. Линия островов тянулась почти строго с юга на север и имела в длину, приблизительно километров двести. Во всяком случае именно такое расстояние было от самого дальнего южного островочка до Новой Земли. За большим северным островом нашлось ещё четыре плоских как блины островка. Одного взгляда на них хватало чтобы понять — водой, пресной водой тут и не пахнет. 'Ураган' проскочил их за час, уйдя от северной оконечности Новой Земли километров на двадцать.

За последним кусочком рая обнаружился широченный пролив — до берега материка отсюда было очень далеко. Умаявшиеся за долгий день путешественники единогласно постановили становиться на ночёвку здесь, под прикрытием берега. Корабли подвели к берегу, привязали канатами к пальмам и дополнительно побросав якоря, народ перебрался на островок, который своим 'гостеприимством' до боли напоминал первую ночёвку в этом мире. С ветром, струями песка, брызг и холоднющим ветром с моря. Мужчины быстро развели огонь а женщины приготовили горячий ужин. Споро похлебав супчику, все, не сговариваясь, переправились обратно на корабли. Там было тесно и вдобавок неслабо качало, но зато было тепло и уютно.

В дальнейший путь вышли с первыми лучами солнца, наскоро перекусив холодными остатками ужина. Гористый берег был едва виден на горизонте и Витя забеспокоился за кое-как приделанный к кораблю 'моторный отсек'. Волна здесь гуляла не слабая. Да и ветер вовсю показывал свой норов. То со стороны материка дул порывистый душный и влажный ветер. То через несколько секунд со стороны открытого моря — холодный плотный бриз. А сила что одного, что другого была такова, что корабли начинало кренить и сносить с курса без всяких парусов. Хватало и площади бортов.

Впрочем, всё оказалось не так уж и страшно. Пролив оказался не таким широким, как казался. 'Ураган' с прицепленным 'Самолотом' преодолел его всего за час, выйдя к изрезанному скалами побережью.

— Обман зрения.

— Что?

— Обман зрения, говорю, — Витька опустил бинокль, — здесь берег сильно ниже, чем возле канала. Вот и показалось, что он далеко. Куда дальше?

— Туда, — Катя неуверенно махнула рукой, — здесь берег высокий. Вот это на самом деле полуостров. Надо его обойти.

Егоров только крякнул и почесал в затылке. О том, что сама Катя, как-то раз со смехом призналась ему, что страдает топографическим кретинизмом, он позабыл.

— А оттуда далеко?

Женщина только пожала плечиком.

'Лаааадно… слава богу у нас тут ещё Кхап есть… '

Витька не чувствовал себя первооткрывателем, который идёт закладывать новое поселение. По ощущениям — максимум переезд на новую квартиру. А уж что это будет за квартира и приживётся ли он в ней — неизвестно. Когда 'Ураган' проходил мимо берега Новой Земли Егоров честно попытался убедить друзей вновь обосноваться здесь, мол от добра добра не ищут, но и Катя и Кхап с Лаком в один голос заявили, что там, куда они идут, место гораздо, гораздо лучше.

На то, чтобы пересечь пролив и обогнуть гористый мыс полуострова ушло всё утро. Кхап отодвинул с капитанского мостика Витю и принялся командовать сам. 'Ураган' отвернул мористее, а Лак пояснил, что у берега здесь множество подводных камней. В бинокль было отлично видно, как бьют в скалы волны прибоя. Мощно, высоко, со множеством брызг, летящих в воздух и с белой пеной. Витька поёжился — этот бережок был совсем не гостеприимным. Скалы, круто уходящие в воду были не высоки. От силы метров пятьдесят. По сравнению с горным массивом, что шёл по берегу лагуны — мелочь, но нагромождение обломков скал, торчащее у подножия обрыва напрочь отбивало охоту попытаться высадиться в этом месте.

Обогнув самую северную точку полуострова корабли повернули почти точно на восток, идя вдоль берега, лежащего теперь по правому борту. Берег изменился моментально. Стоило Егорову отвлечься на несколько минут, как жуткие скалы исчезли, уступив место белоснежным пляжам, пальмам и невысокому ровному плато, возвышавшемуся чуть поодаль от линии пляжа.

— Здесь? Здесь?

Берег Виктору понравился. Здесь было свежо, чисто и… просторно, блин! Плато не заросло непроходимыми джунглями, а радовало глаз высокими и редкими пальмами, непохожих на те, что он видел в этом мире раньше.

— Нет. Не здесь. Лак, покажи.

Объяснялся Кхап на дикой смеси русских, английских и тайских слов. Лактаматиммурам, как человек образованный и привыкший учиться, мало того что сильно освежил свой пинджин-инглиш, но и уже понемногу стал понимать русский язык.

Бывший младший резчик выудил из сундучка, который всюду таскал с собой, тонкую деревянную табличку на которой была искусно вырезаны очертания материка.

— Вот, — корявый палец старого моряка показал вниз деревяшки, — здесь полдень. Там, — палец уехал вверх, — полночь.

'Ага. Там север… А вот это тот мыс, который мы обогнули…'

Рассказ капитана догадку Егорова подтвердил. Конечно, карта эта была довольно схематичная, но общее представление о местной географии она давала. Берег тянулся на восток прямо, никуда не сворачивая. А вот дальше было интересно — на карте были изображены две большие загогулины, возле одной из которых стоял крестик. Про крестик Витька знал, что так тайские военные картографы отмечают источник питьевой воды.

— Это что за…?

Загогулины, со слов Кати, оказались двумя большими заливами.

— Один очень большой. Очень. Но там воды нет и мы у второго жили. Там река в него впадает.

Кхап подтвердил — ближайший к ним залив не имеет источников пресной воды. Он очень большой и почти круглый, а вход в залив узкий. Кхап наморщил лоб, пощёлкал пальцами и перевёл размеры в привычные Егорову километры. Получалось, что бухта имела диаметр в десять километров и вход километровой ширины. За первым заливом почти сразу находился второй залив. Поменьше размерами и с мутной глинистой водой, которую приносила впадающая в него река. Речка со слов Кхапа была не широкая, но глубокая, быстрая и полноводная.

— Переселенцы там живут. На берегу реки. Ты увидишь, Вит. Ты одобришь мой выбор, господин.

Капитан вспомнил с кем он разговаривает и поклонился. Следом за ним поклонились тайцы и, чуть помедлив, бирманцы. Так. На всякий случай.


Сотня крестьян-поселенцев (Витька почесал репу — какие они, нафиг, КРЕСТьяне?) со всем своим скарбом, скотом и птицей нашлась совсем не там, где их оставил Кхап. Пятеро монахов и десяток воинов-ветеранов как следует изучили окрестности и пока предводитель тайской общины ездил встречать босса, самостоятельно приняли решение о переезде. Вместо широкой и плодородной поймы реки, будущие подданные господина Вита перебрались на возвышенность, разделяющую два залива. Место это было намного удобнее с почти всех точек зрения — длинный, узкий и плоский холм плавно изгибался, возвышаясь над морем. Здесь имелись источники с чистой питьевой водой, хороший строевой лес и были хорошие условия для обороны.


Поскольку двигался 'Ураган' исключительно на дизеле и ворочать тяжеленные вёсла не было необходимости, Виктор приказал сначала завернуть в первый залив, чтобы, так сказать оглядеться и составить собственное мнение. 'Самолот' отцепили, поставили на якорь возле берега и драккар вошёл в бухту.

— Мдаааа. Это ж, это ж…

Сухопутная крыса Егоров не мог подобрать определение. Слово 'бухта' или 'залив' этому громадному водному пространству никак не подходило. 'Ураган' прошёл довольно узкий вход в эту мини-лагуну и пошёл вдоль удивительно живописных берегов. На островах, при всех их красотах, таких пейзажей не наблюдалось. Вода и бесконечный белоснежный пляж были такими же, но деревья… Пальмы здесь были прямы, высоки и горды. На возвышенности, тянувшейся по левому борту, кое-где выступали настоящие скалы, слегка напоминавшие Виктору скалы на Боровом. Свежая и, несмотря на жару, зелёная трава полностью покрывала холмы. Здесь не было непроходимых джунглей, с их душной влажностью. Над лагуной и её берегами царил свежий и прохладный морской бриз.

— Здесь всегда так. — Катя заметила, с каким наслаждением вдыхает ветер Виктор. — Всегда прохладно. И ветер всегда дует с моря. А за этим холмом — следующий залив, куда река впадает…

'Ураган' прошёл вдоль берега пять километров, постепенно поворачивая по кругу, вслед за береговой линией и Егоров с удивлением обнаружил, что и полуостров между заливами, тоже меняется. Высота поросшего редким лесом холма начала снижаться, пока берег не стал совершенно плоским. Как блин.

— Йилмаз! Стоп-машина!

Витька цапнул бинокль и живо влез на мачту по верёвочной лестнице.

— Ну чего там?

Олег и Пётр с интересом наблюдали за его действиями. Ожидания Витю не обманули.

— Мужики, а отсюда уже другой залив виден! Тут перешеек всего-то метров триста-четыреста в ширину.

В голове у Егорова само собой щёлкнуло.

'Ограда, вышка, пулемёт. И хрен кто подойдёт…'

— Йил, заводи. Кхап, — Витя спустился вниз и показал на противоположный берег лагуны, — там что?

Капитан пожал плечами.

— То же самое. Только берег плоский.

— Разворачивай. Идём к поселению.


Второй заливчик впечатления не произвёл. Был он гораздо уже — от Срединного полуострова до противоположного берега было километра три, не больше. Вдобавок вода здесь была мутная и буро-жёлтая и не вызывала, в отличие от прозрачнейшей воды круглой лагуны, ни малейшего желания искупаться.

— Это Дима такие названия придумал, — Катя показала на полуостров, — это Середина. С той стороны — залив Круглый, а этот — Жёлтый. Из-за цвета воды.

— Ну-ну… картограф хренов, — Витька ухмыльнулся, — а реку он просто Рекой обозвал?


Дозорные, поставленные монахами у входа в залив, показавшиеся корабли опознали сразу. С высокого мыса поднялся столб дыма, а затем от полуострова отчалила большая лодка, битком набитая людьми.


— О, господин, — совсем молодой, наголо бритый монашек, смотрел в пол палубы и не смел поднять глаз, — мы посмели перенести свои дома сюда…

Присутствие на палубе Господина и Госпожи, а также людей из другого мира действовало на монаха, как взгляд удава.

— … потому что скоро сезон дождей…

Лак перевёл лепет монаха, а Кхап поднялся и, втянув носом воздух, прищурился.

— Да. Уже скоро.

Егоров посмотрел в чистое и безоблачное небо.

— На берег, капитан. Пошли смотреть, что да как…

Берег их встретил сотней перепуганных лиц и сгорбленных фигурок. Все жители будущего посёлка, включая маленьких детей, ожидали своего Господина возле воды.

Господин не подкачал. Увидев двухметрового Витьку, народ ахнул и рухнул лбами в песок, выражая полнейшую покорность и раболепие.

— Мнэээ…

В башке у Витьки засбоило. Егоров знал о переселенцах и очень надеялся на их помощь в будущем, но он как-то упустил из виду, что эти люди ехали сюда не просто так, чтобы заселить пустое место. Они ехали под его защиту, рассчитывая на своего будущего Владыку.

Мужики позади удивлённо присвистнули, а Егоров сглотнул пересохшей глоткой. Становиться средневековым феодалом он не собирался, но, похоже, за него уже всё решили. Витя прокашлялся, набрал полную грудь воздуха и произнёс короткую речь о том, что он, господин Вит, есть местный хозяин и властитель этих земель.

— … и всего что на этих землях находится…

Лак шёпотом суфлировал на ухо.

— И всего, вашу мать, чего на этой земле находится!

Лактаматиммурам проорал перевод и народ растянулся пузом на песке, вытянув вперёд руки.

— Поздравляю, — Олег ехидно ухмылялся, — вот ты и царь.

'Тьфу ты!'

Дальше было шоу номер два. Лак заставил крестьян подняться на колени и предложил посмотреть на их Госпожу. Катю переселенцы, конечно, уже видели, но… в очках. Сейчас же, на них ВЛАСТНО смотрели два ярко-зелёных глаза. Над пляжем повисла оглушительная тишина. Судя по всему люди просто позабыли дышать.

— Ааааа!

Первыми опомнились монахи, снова повалившись навзничь. Следом за ними попадали простолюдины. Но на этот раз скуля, вопя и причитая, народ принялся судорожно отползать назад, подальше от зеленоглазой госпожи.

'Круто!'

Витька покосился на жену. Та стояла статуей, спокойно воспринимая реакцию людей.

'Королева!'

Монахи, как люди, безусловно, образованные, остались лежать на месте, а воины-ветераны во главе с Кхапом, просто очень низко поклонились.

— Мама, мама приехала! Дядя Витя, привеееет!

По пляжу, перепрыгивая через лежавших людей, нёсся Антошка. Дочерна загорелый мальчишка белозубо улыбался и размахивал руками.

— Ура!

За ним, так же вприпрыжку бежали дети и супруга Димы Мельникова.


Вот так, нежданно-негаданно Виктор Сергеевич Егоров вступил в должность царя сиих земель.


— Олег, назначаю тебя премьер-министром, — 'царь', в одних шортах и босиком, сидел прямо на земле и раздавал 'титулы', - бери в оборот Лака и проследи, чтобы все инструменты попали в нужные руки. И чтобы они потом назад вернулись… Пётр, на тебе учёт огнестрела. За каждый ствол и патрон головой отвечаешь.

— Не доверяешь им? — Шевченко мотнул головой в сторону кишащей людьми стройки. Получилось неудачно — под кивок попал Кхап, а Лак успел ему перевести.

— Запомни, — Егоров подался вперёд, — я доверяю всем, кто здесь находится.

На совещании, начавшемся сразу после прибытия, 'воцарения' и плотного ужина, присутствовали все земляне. Сам Витя, Катерина, Антон, Олег с Олей, Йилмаз с Жанной и Пётр со своей женщиной — тихой и незаметной немкой по имени Анна. Ещё здесь сидел Уилл, Лак и, конечно же, Кхап.

Шевченко пробормотал извинения, а Витя поморщился.

— Но ты, в общем, прав, ВСЕМ я ПОКА не доверяю. Потом — может быть. Но не сейчас. Кхап, организуй дальние дозоры. Пусть твои солдаты понемногу учат крестьян владеть оружием.

Старый моряк удивился.

— Зачем учить их владеть оружием?

Витька завис.

— Как это зачем? А кто, если нападёт враг, будет сражаться?

— Как кто? Солдаты.

Из дальнейшего разговора выяснилось, что в Сиаме существует чёткое разделение на сословия. Эти пашут, те воюют, а вон те учат и молятся. И так далее по списку, вплоть до Властелина Всех Людей. В будущем Кхап планировал просто-напросто привезти сюда профессиональных солдат, которые за деньги, жильё и обеспеченное будущее их семей, будут нести службу по охране государства господина Вита.

Профессиональные бойцы — это было круто, но… 'Царь' помотал головой.

— Я не требую, чтобы каждый земледелец умел сражаться, как ты или твои люди, но я хочу чтобы они знали основы воинского дела. Учи их.

— Да, господин.

Услышав в голове Виктора непривычные металлические нотки загребной первого ранга вспомнил кто перед ним сидит, щёлкнул пятками и немедленно 'встал в строй'.

— А эти?

Кхап умудрился из поклона движением одной челюсти указать на восьмерых угрюмых манмарских погранцов. Те сидели поодаль плотной кучкой, возле носилок со своим полковником.

'Никогда не складывай все яйца в одну корзину'

Витя посмотрел на любимую и встретил в её глазах полнейшее одобрение.

— А с этими я разберусь сам. Ступай, Кхап.

Когда тайцы ушли, Олег, глядя на бирманцев, одобрительно хмыкнул.

— Янычары? Личная гвардия?

— Не знаю ещё, — Егоров совсем не по-царски почесал репу, — сначала с Ауном поговорить надо. Ну а ты, Йилмаз…

'Будешь моим личным абреком'

Турецкий лётчик встрепенулся и изобразил полнейшее внимание.

— … будешь отвечать за личную безопасность всех НАШИХ женщин и детей.

'То есть за Катю…'

Йилмаз легонько хлопнул по автомату и понимающе кивнул.


Единственным неудобством связанным с переносом посёлка от реки на полуостров было то, что огороды, которые успели разбить земледельцы, остались на старом месте и к ним приходилось ходить за три километра. Витька сопровождаемый Катей, Лаком и Йилмазом, разумеется на СВОИ огороды наведался. В агрономии он ни черта не смыслил, но засеянные площади его впечатлили.

— Вон там, на возвышенности, мы посадили, — монах задумался над названиями, — разное.

Старик прищёлкнул пальцами, подозвал чумазого голого мальчугана и отправил его за образцами. 'Разным' оказалась сладкая картошка, сладкие ананасы и непонятные огурцы, про которые Катя сказала, что по вкусу они напоминают яблоки.

— А вон там, — Лак указал на берег реки, — рис посадили. Когда пойдут дожди — всё зальёт водой…

Таец блаженно щурился и улыбался.

— … хорошо. Много риса. Много. Хорошо.

В жирной грязи рисового поля ковырялось два десятка женщин и детей. Работа эта, на взгляд Егорова, была адова, но тайцы весело пели, шутили и смеялись.

— Чего это они?

— Они радуются, господин. Здесь нет солдат и жадных чиновников и никто у них не заберёт урожай, оставив им лишь крохи.

Признав свой колхоз успешно работающим и посмотрев на быструю мутную речку, царь отправился на изучение своих земель.

Путь от огородов к полуострову шёл сначала по берегу реки, затем по песку пляжа, а потом круто поворачивал к низине. Низиной здесь называли узкий перешеек, который отделял полуостров от материка. Был он узким, низким и плоским как блин. Шириной, от берега до берега, он был шагов пятьсот, а над уровнем моря он возвышался от силы на пару метров. Отшагав километр по редкой пальмовой роще, Егоров выбрался на большую поляну, лежащую у начала подъёма. Здесь, собственно, и начинался настоящий полуостров — плоская возвышенность длиной больше восьми километров и шириной километра полтора.


— Слушай, Кать, не нравится мне название. Ну что это — Середина? Ни то, ни сё… Давай его Манхеттеном назовём что ли.

— Каааак?

Катя звонко рассмеялась.

— Егоров, ну ты и балбес. А посёлок Нью-Йорком назовёшь?

Витька ухмыльнулся.

— Нью-Васюками…

Они стояли на вершине холма, лежащего на самой оконечности полуострова. Ноги после трёхчасовой экскурсии болели и идти уже никуда не хотелось. Хотелось упасть в тенёк под пальму, вытянуть гудящие ноги и наслаждаясь прохладным бризом, любоваться открывающимся отсюда видом.

Что они и сделали.

— Это отсюда Дима за морем смотрел?

— Наверное. Я здесь не была.

Вид действительно открывался замечательный. 'Манхеттен' постепенно рос в высоту и здесь, у берега моря, высота холма была такая, что запросто можно было рассмотреть острова по ту сторону пролива. И оба входа в бухты слева и справа тоже были как на ладони.

— Гляди. Здесь, на вершине, пост наблюдателя поставим. С рацией. А вон там и там, — Витя показал на берега у проливов, — по пулемёту. И всё — никто не сунется. Со стороны низины — не пройдёшь. В бухту — тоже шиш. Больше никаких дикарей. Обещаю.

Катерина очень серьёзно кивнула.

— Я тебе верю. Ой, смотри, кораблик.

Витька обернулся. Далеко-далеко, в самой середине громадного пролива, отделявшего полуостров от архипелага, темнела точка.

— Глазастая!

Море блистало мириадами солнечных бликов, отчего кораблик был почти незаметен. Егоров потянулся к биноклю.

— Дикари?

— Нет, Катя. Это к нам в гости Дима-сан пожаловать изволили. Ну что? Пойдём в посёлок, встречу организовывать?


Посёлок заложили в самом центре полуострова, на возвышенности. Пережившие потоп прошлого сезона дождей земляне такое решение строителей полностью одобрили, заявив, что лучше сильный и постоянный ветер, чем мутная вода по пояс.

От ветра здесь, на самом пупыре, действительно негде было укрыться. Редкие пальмы от него не спасали, только шелестели листвой высоко над головой, создавая шумовой фон. Впрочем, к шелесту листьев и ветру Егоров успел привыкнуть и уже не обращал на это никакого внимания. Неделя, что прошла после их прибытия на 'Манхеттен', пролетела незаметно.

Раз! И нет её!

Работали все наравне. Крестьяне, воины, монахи. Даже земляне. Даже 'царь'. Нервничающий Кхап втягивал носом воздух, озабоченно смотрел в чистейшее небо и торопил, торопил, торопил. Получив в свои руки инструменты из другого мира, строители показывали чудеса скорости, возводя простенькие домики. Уже были видны контуры будущего поселения. Ниже по склону, обращённому к перешейку, ровными рядами стояли домишки крестьян. За ними, чуть дальше, лепились навесы и загоны для хрюшек и птичники.

Егоров усмехнулся — 'иерархия в чистом виде!'

Выше домиков крестьян была поставлена здоровенная казарма, в которой пока разместились солдаты Кхапа, во главе со своим командиром. Ещё выше по склону тайцы начали строить дома для Олега, Йилмаза и Петра. Здесь же, сбоку, под самодельным навесом и в шалашах, расположились бирманцы и Аун со своими женщинами. Поняв, что единственной защитой для них является Господин Вит, пограничники проявляли чудеса рвения, полностью взяв на себя всю караульную службу, наблюдение за морем и патрулирование местности за огородами. Это было весьма кстати. Из джунглей на огороды стало регулярно наведываться зверьё, которое на попытки женщин и детей прогнать их прочь реагировало очень агрессивно. Бирманцы, которые и арбалеты и радиосвязь уже давным-давно освоили, самых наглых разорителей поубивали, заодно пополнив общинные запасы мяса.

Ну и, наконец, царский терем. Будущая Витькина резиденция стояла выше всех остальных построек, да и размерами она тоже отличалась — домик хотя и был невелик, восемь на восемь метров, но на фоне остальных скворечников смотрелся очень внушительно. Руководивший строительством Лак, клятвенно обещал в следующем году начать строительство капитального дома, а пока смиренно умолял 'потерпеть'.


Витя поприветствовал строителей, заканчивающих стелить крышу его дома, и поспешил к берегу Желтого залива, туда, где у наскоро построенного причала стояли на привязи корабли. 'Ураган', 'Самолот' и две безымянных транспортника. Вытащить кораблики на берег и перевернуть их верх дном в преддверии дождей никак не доходили руки.

— Виктор! Подождите!

Его догонял запыхавшийся шаман. Старик бодрился и показывал всем своим видом, что он ещё 'ого-го!', но годы и перенесённые им лишения брали своё. Передвигался дядюшка Билли исключительно при помощи клюки.

— Что?

— Аун очнулся. Тебя зовёт.

'Так Дима… обойдешься без торжественной встречи…'

— Ну пойдём… раз зовёт.

Разговор с полковником был для Виктора намного важнее объяснений с Сенсеем. То, что он узнал об Ауне от Уилла, Олега и остальных землян, резко изменило его мнение об этом человеке. А уж как полковник повёл себя там, на пляже, стоя лицом к лицу с вожаком дикарей…

'Круто. Я бы так не смог'

При мысли об этом у Вити непроизвольно похолодело в брюхе. Стоять и надменно, презрительно цедить угрозы, чувствуя, как грязное зазубренное железо медленно ворочается у тебя в животе…

'Брррр! Нет. Не смог бы…'

Видя колоссальный перевес вражеских сил, как в количестве, так и в качестве, Аун вспомнил о том, что он ещё ко всему и имперский чиновник высокого ранга. Не хухры-мухры. Полковник выстроил своё войско, смело вышел вперёд и предпринял отчаянную попытку запугать врага местью Империи.

Не свезло. Происходи вся эта заварушка где-нибудь там, на юге, дикари, скорее всего, не сунулись бы. А тут… обозлённый исчезновением сына и предыдущей поисковой партии во главе со своим братом, вождь фаангов без затей воткнул кинжал в живот наглецу, ожидая, что тот рухнет на колени. Но Аун в ответ только отклячил нижнюю губу и, плюнув в бороду дикарю, пообещал, что Империя сотрёт с лица земли все его стойбища и убьёт всё его племя.

Полковник лежал в шалаше, окружённый жёнами, лекарем и свободными от караулов солдатами. Увидев Витю и Уилла, Аун лёгким движением ладони выпроводил всех вон. Выглядел бирманец неважно. Лицо его было серо-зелёным, сильно исхудавшим, а в глазах стоял нездоровый блеск.

'Я рад тебя видеть, Виктор. Ты вернулся вовремя'

'Ты крутой мужик, Аун. Любить — не люблю, но уважаю!'

'Спасибо тебе за моих жён, Виктор'

'Спасибо тебе Аун, за всех, кого ты спас'

Безмолвный диалог продолжался секунд десять, не больше. Бирманец расслабился и устало закрыл глаза, а Виктор развернулся и вышел из шалаша, пропустив мимо себя спешащего к полковнику лекаря. Они друг друга поняли. Без слов. Дружбы между ними не получится, но крепкий союз и взаимное уважение — наверняка.

У выхода его ждали. Оба солдата, что находились сейчас в посёлке, стояли, вытянув перед собой руки с лежащими на них тяжёлыми боевыми плетями. Увидев господина, пограничники быстро, но без раболепия, склонили бритые головы.

— Уилл, чего это они?

— Присягают в верности, — дядюшка Билли прищурился, — возьми плеть, а потом отдай обратно.

— И всё?

— И всё.

Егоров поднял подбородок и с высоты своего роста огляделся. На присягу манмарцев глазел весь посёлок. Все работы остановились, а жители — замерли. Хмурился Кхап. Прятал понимающую улыбку Лак. Испуганно и недоверчиво смотрели крестьяне. И совершенно бесстрастно — Екатерина Андреевна и остальные земляне.

Витя приосанился, развернул плечи и неторопливо забрал у солдат плети…

Народ забыл дышать.

… и тут же вернул их обратно.

Тайцы ахнули. Только что их Господин взял к себе на службу манмарцев! Это было немыслимо. Чтобы проклятые имперцы служили кому-нибудь, кроме их, Тёмный его забери, проклятого Императора?! Да никогда!

— Великий Господин Вит!

Ближайший к нему монах проорал мягким мяукающим голосом клич и весь посёлок, повалившись на колени, отозвался восторженным воплем.

— Уилл, а эти то чего орут?

Шаман поковырялся в ухе и пожал плечами.

— Тебя восхваляют…

Пришлось сделать невозмутимое лицо и слегка помахать рукой.


Когда на Новой земле был заложен общий посёлок, в списках, составленных тётей Улей, значилось сто восемьдесят четыре человека. А сейчас… Мельников вздохнул и пригорюнился, невидяще глядя на приближавшуюся громаду полуострова. Сейчас, даже с учётом присоединившегося к ним Зака и восьми его бывших пассажирок, на учёте тате состояло лишь сто сорок шесть землян. За неделю, что прошла после сражения с дикарями, несмотря лекарства и титанические усилия врачей, от ран умерло ещё несколько человек. Ещё скончались два раненых тайских солдата и двое бирманцев. Из ополченцев лишь единицы избежали ранений. Остальных, так или иначе, 'зацепило'. Десяток мужиков — так вообще… Сенсей закрыл глаза и устало покрутил шеей… лежали пластом и даже не могли подняться. А ещё у десятка человек, после дикарской оккупации до сих не оправилась психика.

Вот так. И крутись, как хочешь. Он и крутился. Почище белки в колесе. За несколько дней Дима, Даник и остальной хозпартактив общины провёл учёт имущества, припасов и общего состояния людей. В принципе, вытанцовывалось неплохая картинка — он и его люди обросли нехилым приданым, которое позволяло смотреть в будущее с оптимизмом. Вот если бы ещё и все больные поправились…

Мельников очень хотел немедленно уйти на свою стоянку, к жене и детям, но некоторых раненых врачи запретили перевозить и целую неделю Сенсей только тем и занимался, что усиленно откармливал людей, разбирался с имуществом, готовил трофейные драккары к выходу в море и обсуждал в узком кругу планы на будущее.

План у Мельникова был совсем простой. Переехать всей толпой на полуостров, обустроиться, а затем, используя связи Данияра в Сиаме и металл с самолёта, поиметь со знакомого наместника кучу собственных рабочих и золото, которое он оптом сдавал бы Егорову. Получая с того ништяки из ТОГО мира. Оставалось лишь всё это осуществить, не выпустив из рук власть, а ситуацию — из-под контроля.

'Ладно. Глаза боятся — руки делают… справлюсь… лишь бы мужики выздоровели…'


— Дима, Дим!

Мельников встрепенулся и отогнал тяжкие думы. Сидевший на руле Данияр указывал на вершину холма. Там, под тёмно-зелёными пальмами, ярко блестел солнечный зайчик.

— Сигналят?

— Нет, Дима, это наблюдатель. Куда идём, в Круглую или до Жёлтого дотянем?

На вёслах упахивались рабы, так что Сенсей долго не думал.

— Правь в Жёлтую. К реке. И ходу, Данька, ходу!


Мельникову хватило одного взгляда на лицо встречавшего их у причала Егорова, чтобы понять — он опоздал. Его встречал не приятель Витька. Его встречал Хозяин этой земли со всеми своими людьми и подданными. Дима понял, что все его планы в этом раскладе, увы, не считаются.

— Папка, папка приехал!

На причал выбежали дети и Надя. Димка улыбнулся, выбросил всё из головы и счастливо захохотал.

'Я дома!'


Через неделю после того, как последний корабль с Большого острова перевёз в новый, пока ещё безымянный посёлок, последнюю партию людей и груза, небо затянуло тяжёлыми серыми тучами. Над морем, за горизонтом, засверкала зарница и холодный морской ветер временами приносил отдалённые раскаты грома. День шёл за днём, а небо никак не могло разродиться дождём. Что, впрочем, было неплохо, так как строительные работы перешли из разряда ударных в сверхударные и велись теперь круглые сутки. Женщин и детей удалось разместить в уже достроенных домиках крестьян, а раненых Виктор велел устроить в казарме, выгнав солдат под открытое небо. И всё равно места для почти трёх сотен обитателей посёлка катастрофически не хватало. А ведь надо было ещё и о рабах подумать…


'Блин!'

Витька проснулся и поковырялся в ухе. За плетёной стеной его дома снова громыхнуло, а в щелях закрытых ставень с удвоенной силой завыл ветер. Спотыкаясь в полутьме о ноги спящих вповалку людей, 'царь' выполз на крыльцо своего дома, поёживаясь от холодного ветра. На крыльце обнаружился Сенсей, который сидел, закутавшись в драную камуфляжную куртку, и смотрел, как по тёмному предгрозовому небу бегут низкие серые облака.

— Не спится?

— Нет, Витя, не спится. Выполз вот воздухом подышать, — в предрассветных сумерках лишённая растительности обожженная голова Димы смотрелась жутко, — душновато внутри.

— Да. Душновато…

Витя помолчал. Даже гуляющие по дому сквозняки не спасали — в двух комнатках его 'резиденции' сейчас жило тридцать человек.

— Что дальше, Дим?

Мельников серьёзно, без малейшего удивления посмотрел на друга и промолчал.

— Нет, правда, Дим… — Егоров потёр лицо, — что дальше?

— Помнишь, что ты Катерине говорил? 'Жить долго и счастливо'. Вот этим мы, Витя, и будем здесь заниматься…

'Да. Всё у нас получится!'

Несмотря на пасмурную ненастную погоду, в груди рос ком тепла. Ожидания счастья и радости. Егоров выудил маленькую фляжку с коньяком и отвинтил крышку.

— Ага, Димка. Именно так — долго и счастливо!


По крыше дома шумно забарабанили первые капли нового сезона дождей.

Эпилог

Год спустя.


— Привёз?

— Привёз. — Майор заговорщицки подмигнул и воровато оглядевшись, достал из своего личного баула большую картонную коробку.

— А…

— Вот.

Следом из сумы Шевченко на свет появились ещё три коробки поменьше.

— И ещё, сынку, вот. Это тебе. От меня.

С видом фокусника из необъятных недр своей сумы Пётр вынул ещё одну большую коробку. Витька прочёл название, посмотрел на картинку и с сомнением хмыкнул.

— Думаешь, нужно?

— Та ты що?!

Майор выпучил глаза.

— Ты сюда глянь, — украинец вытащил из заплечного рюкзака планшет, — глянь, глянь! Я то думал Катю для комплекту дождаться, но раз ты так… побачь сюды.


За всё то время, что Витя пребывал в роли царя всея… эээ… Манхеттена, он здорово наловчился соответствовать ожиданиям своих подданных. В подкорки сиамцев, манмарцев и даже рабов-фаангов был намертво зашит образ идеального Владыки.

Великий.

Мудрый.

Невозмутимый.

Поначалу Егорова постоянная игра на публику утомляла, но потом, то ли он пообвык, толи его народишко притерпелся к нестандартным выходкам своего повелителя, но дело пошло. В посёлке на тему власти царило полнейшее согласие и взаимопонимание — Владыка Вит не напрягает церемониями народ, а народ, соответственно, сквозь пальцы смотрит на сланцы, шорты и цветастую 'гавайку' навыпуск. Димка, Олег и Йилмаз, ставшие ему настоящей опорой, поначалу навязывали эдакий милитари-стайл, но таскать берцы в жарком и влажном климате никто не захотел — даже привыкшее к подобным вещам земное население. Так что оставшиеся в Нью-Васюках земляне, как в своё время жители Рио-де-Жанейро, были 'поголовно в белых штанах'. Женщины, конечно, носили сарафаны и практичные шорты, а местные по привычке обходились куском ткани, обмотанным вокруг бёдер. В общем, Витька особо не заморачивался, стараясь лишь себя слегка контролировать. Бегать по посёлку, размахивая руками и вопя во всё горло для Владыки действительно не по чину.

Но только не в этот раз. Увидев, ЧТО именно ему показывает на экране майор, Витька оросил не проглоченным кофе стол и, схватив мини-компьютер, выскочил на улицу.

— А то ж… хе-хе.

Шевченко отряхнул рукав, поднялся на ноги и пошёл к не выключенной кофеварке.

Снаружи доносились истошные вопли царька.


Витя, как и майор, благополучно переболели 'детской' лихорадкой и вместе со всеми жителями посёлка встретили окончание сезона дождей. Как и в прошлый раз он длился сто дней и доставил немало хлопот.

Честно говоря, не до конца оправившийся после аварии, сепсиса и последующего лечения, организм Господина Вита перенёс лихорадку на три с минусом. Ломало и выворачивало суставы, знобило и бросало в жар его знатно, но хороший уход, питание и заботливые руки любимой поставили Егорова на ноги. Провалявшись полтора месяца пластом, Витька ожил и выполз поприветствовать свой народ и заодно посмотреть, что происходит в Нью-Васюках.

С названиями, здесь вообще произошла хохма. Названия лагун — Круглая и Жёлтая прижились. И реку все так и называли — Река, а вот шутка про Манхеттен и Нью-Васюки пришлась всем по вкусу. Сначала люди просто шутили. Потом снова шутили, а потом как-то само собой названия прижились, и уши уже не резали.

В Васюках, невзирая на проливной дождь, шло постоянное строительство. Место, на котором стоял посёлок, было выбрано чрезвычайно удачно — вся вода моментально уходила вниз по склону, так что ни о каком потопе и речи не шло. За деревом строители далеко не ходили, валя высоченные пальмы прямо там, где намеревались строить очередной домик. За три месяца, что шёл дождь, строители поставили с десяток хижин и исполняющий обязанности Председателя Сельсовета Д. Мельников расселил в них приехавших вместе с ним землян.

В Резиденции Владыки стало сильно свободнее. Во всяком случае, дышать в доме уже получалось. Питание тоже отличалось от прошлого года большим разнообразием. Конечно, рыба и морепродукты составляли основу рациона, но и мясцо на столах тоже случалось. А уж про рис, картошку, овощи, фрукты и прочую зелень и говорить было нечего.

Виктор Катю не обманул. Дав обещание на берегу солёного озера больше никогда её не оставлять ни на день, он сдержал своё слово, так что назад, на 'большую землю', ушёл один майор. С собой он забрал два с половиной миллиона евро от Йилмаза и сто тысяч долларов россыпью — всё, что пособирали по карманам земляне. Предвкушавшие будущий навар, бирманцы и тайцы собрали всё золото, что у них было при себе. Топоры, ножи, наконечники местного производства. Пока получилось совсем немного — восемь килограмм, но, как заметил повеселевший майор, 'лиха беда начало'.

На вёсла 'Урагана' посадили рабов и Данияр, взяв с собой пяток бирманских надзирателей и пяток автоматчиков, увёз Шевченко к точке перехода.

Майор не подвёл. Когда ровно через три месяца Витька вместе с Катей прибыл встречать Петра на берег озера, бывший лётчик появился, как и обещал, точнёхонько в полдень по Манхетеннскому времени. Правда фургон с прицепом опять занесло не туда, куда нужно, но сам факт перехода вся команда 'Самолота' засекла не напрягаясь. За невидимым из-за рефракции горизонтом раздался чудовищный удар, словно реактивный истребитель преодолел звуковой барьер, а затем далеко на юге крепко потемнело небо.

Объём груза не слишком отличался от того, что привёз в прошлый раз Виктор. Да и ассортимент тоже. Инструменты, средства наблюдения, связи и оружие. Ткани, медпрепараты и средства гигиены. И, конечно же, железо, дизелёк и тонна солярки.

Дел было невпроворот.

Во-первых, на далёкий юг, к своему разорённому форпосту уехал Аун Тан. Полковник, на всякий случай, оставил своих жён и новорожденных детей в безопасных Нью-Васюках и уехал восстанавливать хозяйство и своё реноме. Самым интересным было то, что все его пограничники, а также остальные беженцы с юга остались в посёлке, так что отвезти бирманца взялись тайцы. Аун, по европейскому обычаю пожав Вите руку, пообещал вернуться через год вместе с золотом, рабочими и прочими ништяками взамен попросив позаботиться о своей семье.

Во-вторых, ещё до первого возвращения Петра, сразу после окончания сезона дождей, на север, в Сиам, ушёл Данияр. Свой 'Ураган' Витька у него отобрал, но казах выбрал себе новый драккар из трофеев и вполне банально назвал его 'Ак жол' (Белый или Светлый путь — каз.). Вместе с Данияром ушёл на север и Кхап — вербовать новых солдат и сманивать сюда, на вершину мира, новых землепашцев. Трюм драккара был тяжело нагружен тоннами арматуры и кусками 'Боинга', которого под проливным дождём разбирала бригада дикарей под руководством Гоши и присмотром бирманских солдат.

И, в-третьих, немногочисленные оставшиеся в Нью-Васюках мужчины, вусмерть упахивались на вечной, непрекращающейся стройке. План на сухой сезон у Господина Вита был простой и амбициозный — двадцать хороших домов и большое общественное сооружение, вроде той столовой, что была снесена взрывом на Новой земле.

Тайцы, вернувшиеся с юга, доложили об рыскающих в тех водах имперских галерах, о кораблях дикарей и о том, что форпост полковника, несмотря на разорение, скорее жив, чем мёртв.

Затем, после четырёхмесячного отсутствия к Манхеттену вернулся Данияр на своём корабле. В кильватере 'Ак жола' на этот раз плелось пять транспортных кораблей с двумя сотнями крестьян и полусотней военных моряков — бывших сослуживцев Кхапа. Поросят, курей и уток у этих переселенцев с собой было столько, что принимавший присягу господин Вит думал только о том, как же моряки умудрились приволочь через океан столько груза? Ибо по всеобщему мнению встречающих никуда, кроме морского дна, эти корабли уплыть не могли. В ответ капитан почесал жёсткие чёрные волосы на макушке и признался, что с объёмами он, пожалуй, погорячился.

Наместник южной провинции встретил уважаемого купца Дана с распростёртыми объятьями. Железо, полученное им в прошлый раз, позволило чиновнику нанять наёмников, перевооружить собственных солдат и отбить нападение мятежников. Новая порция денег была для сохранившего верность Властелину всех людей наместника настоящим спасением. Чинуша тут же организовал отбор лишних голодных ртов, снабдил отъезжающих всем необходимым и предоставил пяток старых кораблей, предупредив, что это последние. И больше судов у него нет.

А потом Пётр снова ушёл на 'большую землю', увезя с собой первую партию товара — триста сорок килограммов золота в слитках. Всё, что смог найти наместник за короткое пребывание Данияра в Сиаме.

А потом надо было выжигать джунгли, расчищая берега реки под растущие посевы овощей и риса. Потом Витька вместе со своими манмарскими янычарами носился по лесам, охотясь на хищных тварей, что утащили с поля женщину. Потом надо было организовывать грамотный разбор самолёта. Потом строить громадный амбар для хранения продовольствия — каждые сто дней поля выдавали щедрый урожай. Потом, потом, потом…

А потом снова начался сезон дождей.

В общем, год пролетел, как один миг…


Госпожа ожидаемо нашлась на пристани, возле разгружаемого 'Урагана'. Учёт привезённого Петром добра Катерина вела лично, не доверяя это дело никому. Груз второй 'ходки' майора был больше и по объёму и по ассортименту привезённого товара. Так как в предыдущие перебросы проблема с оружием и боеприпасами была более-менее решена, то на этот раз команда Сидорчука, в основном прислала ширпотреб. Товары, так сказать, народного потребления.

— Катя! Катя!

'Царь' нёсся вниз по склону огромными прыжками, на ходу размахивая белым прямоугольником. Екатерина Андреевна отложила в сторону свой гроссбух и с интересом уставилась на мужа. То, что Витенька не встревожен, а, скорее, счастлив, женщина поняла сразу.

— Уф! Кать, — Егоров взбежал по сходням на корабль и, согнувшись в поясе, принялся судорожно дышать, — смотри…

Катя посмотрела и… не поверила своим глазам. На экране миникомпьютера была… она! Собственной персоной! И она была…

В груди с силой забилось сердце, на глаза навернулись слёзы радости, а губы сами собой растянулись в улыбке.

— Витенька… Витенька…

— Ага!

Муж стоял напротив и также ошалело и глупо улыбался.

— Вот тип, а. Ну он и тип!

Катерина снова посмотрела на фотографию и сквозь слёзы счастливо всхлипнула.

— Какое у неё платье красивое…


На фоне Вознесенского Кафедрального собора стояла изумительно красивая пара молодожёнов.

Екатерина и Виктор Егоровы.


Витька Егоров-первый из своего рекламного агентства ушёл не раздумывая. Коммерческая жилка бывшего директора так удачно вписалась в пенсионный коллектив подполковника, что всего через пару месяцев после того, как он проводил своего двойника ТУДА, Витя Егоров стал настоящим руководителем всего предприятия. Её мозгом. Дядя Лёня и остальные спецы безоговорочно признали его ум и организаторские способности. Первым делом господин Егоров навёл мосты и завёл знакомства в правительстве Лаоса. На вопрос Сидорчука 'зачем', он лишь снисходительно улыбнулся и нагло похлопав пенсионера по плечу, заявил, что де 'ваши полукриминальные методы, пiдполковник, это вчерашний день и мыслить нужно масштабно и с перспективой'.

Общая мысль была такова: да здравствует Республика Лаос — новый крупный добытчик и производитель золота на карте мира!

Миллионы Йилмаза ушли на подкуп чиновников и приобретение вполне легальной лицензии на поиск и добычу драгметаллов. В правительстве этой, как бы это помягче сказать, очень небогатой страны знали о том, что ни золота, ни нефти у них нет, а потому разрешение на геологоразведку дали быстро и без проволочек. И надо же такому случиться — буквально в ста километрах от столицы, прямо на обочине единственной стоящей автодороги было найдено золото! Сначала 'старатели' добыли всего восемь килограмм драгметалла, но затем из недр 'шахты' на 'обогатительную фабрику' пошёл такой объём 'руды', что в правительстве, похрустев купюрами и извилинами, пришли к выводу, что неплохо было бы на внешний периметр прииска поставить армейские части. Ибо владелец контрольного пакета ЗАО 'Лаос голд' господин Егорофф твёрдо пообещал вывести страну из перманентного экономического кризиса.

Так Витя Егоров и Компания обзавелись собственной страной.


Обо всей этой сверхнаглой авантюре Витька, разумеется, знал. Отец подробно ему об этом писал, но о том, что ТОТ Егоров не смирился с потерей ТОЙ Кати, они и понятия не имел.

'Вот ведь перец! Отбил, увёл, украл!'

Следующее фото, конечно же, возле Вечного огня. Потом Медео. Потом…

— Витя, — нос у Кати покраснел и опух, а губы дрожали, — я так за них счастлива… они такие красивые…

Егоров посмотрел на шорты, майку и бейсболку, которые были на его жене и улыбнулся.

— Ты красивее. И будешь ещё красивее. Обещаю.


— Ну как? Сойдёт?

Олег старательно оправлял лучшую свою рубашку. Чистая, белая и хорошо выглаженная сорочка, с льняными брюками и сандалиями смотрелась неплохо, но в сравнении с тем, что было надето на стоявшем рядом женихе, простовато.

Белоснежный смокинг, галстук-бабочка и белые лакированные туфли смотрелись на Викторе просто сногсшибательно, вызывая восхищённый шёпот зрителей и вздохи женщин.

В спину первого дружки коротко ткнули кулаком и тихо прошипели.

— Да не бзди ты… всё путём…

Принарядившийся в форменный китель и фуражку пилота Йилмаз выпрямился, приосанился и посмотрел на Жанну. Та, вместе с Ольгой, стояла с другой стороны от небольшой трибуны, на которой нервничал и обильно потел в наглухо застёгнутом камуфляже Дима. Сенсей от почётной обязанности обженить друга поначалу было пробовал отвертеться, но был на эту тему безжалостно изничтожен супругой, Данияром и самим Егоровым.

— Ты, Димка, гражданская власть тут, поселковый голова, значит, тебе и женить!


Солнце клонилось к горизонту, окрашивая вершину холма алыми и золотистыми лучами. С моря дул ласковый и тёплый ветер, обещая скорый возврат дождей.

'Но только не сегодня!'

Виктор втянул в себя воздух. Новый, уже третий по счёту сезон дождей был близок.

'Но только не сегодня!'

Рядом стояли друзья. Олег и Йилмаз. Подруги жены. Сенсей. И сотни людей, сидевших по обе стороны от выложенной свежесплетёнными циновками дорожки к…

Витька улыбнулся, представив на Димке рясу.

… к алтарю. Осталось только дождаться невесту.


В коробках, что ему презентовал Шевченко, было платье. Витька хотел сделать сюрприз любимой, попросив его привезти, но, в итоге, сюрприз получил он сам. От ПЕРВЫХ в подарок пришёл полный комплект, который ОНИ подбирали по своему вкусу и размерам. Платье, туфли, смокинг, сорочки стали предметом зависти и вожделенных воздыханий абсолютно всех землян. Прежде всего, конечно же, женщин. Они под любыми предлогами напрашивались на примерки и репетиции, охали, ахали и бежали готовиться к свадьбе Егоровых, дабы соответствовать и не ударить в грязь лицом. Две недели перед церемонией земляне вообще не работали, занимаясь подготовкой к празднику. Плоскую верхушку холма, с которой открывался потрясающий вид на море и где обычно сидел наблюдатель с биноклем и рацией, расчистили и подровняли. По совету пересмотревших голливудские фильмы женщин, строители соорудили небольшой подиум для новобрачных и арку над ним. Сначала мужики скептически хмыкали, но затем, увидев, как тайские помощницы для пробы украсили всю конструкцию орхидеями, признали, что выглядит всё это великолепие очень торжественно и празднично. И для самой церемонии подходит как нельзя лучше. Далее по программе шёл салют из ракетниц, общий ужин, пьянка ну и… танцы.


— Едут! Едут!

Народ заволновался и, вывернув головы на сто восемьдесят градусов, зашушукался. К месту торжества, на украшенной цветами повозке, которую тянул десяток отмытых и также украшенных цветами рабов, ехала Госпожа.

Ааххх!

Алый луч заката прорезал облака и осветил Катю. Украшения, вплетённые в её волосы и камни, украшавшие платье, немедленно взорвались разноцветными искрами, а белоснежное платье заблистало золотом.

Аххх!

Крестьяне, вытягивавшие шеи из задних рядов, дружно выдохнули и повалились ниц, приветствуя свою Госпожу, а оба строя солдат, бирманский и тайский, вытянулся и замер в приветствии.

Витя забыл дышать. Она шла по ковру из орхидей. Легко. Почти невесомо ступая по земле. Не видя никого вокруг кроме него.

— Спасибо, Антон.

Виктор забрал руку Кати у сына и повёл невесту к арке.


— Её глаза на звёзды не похожи…

— Нельзя уста кораллами назвать…


— Егоров, что ты шепчешь? — Катины пальчики вопросительно сжались.


— Не белоснежна плеч открытых кожа, и чёрной проволОкой вьётся прядь…


Виктор остановился, взяв любимую за руки и задыхаясь от счастья, смотрел в её глаза, продолжая шептать.


— С голландской розой, алой или белой, нельзя сравнить оттенок этих щёк,

А тело пахнет так, как пахнет тело, не как фиалки нежный лепесток…


Сияющие глаза Кати удивлённо распахнулись, а Дима-сан приложил ладонь к уху, чтобы лучше слышать брачующихся.

Витька пожал плечами. Он не любил поэзию и не учил стихи. Просто однажды прочитанный в далёком детстве сонет сам собой слетел с его губ.

— Ты не найдёшь в ней совершенных линий, особенного света на челе,

Не знаю я, как шествуют богини, но милая ступает по земле…


Витька вспомнил свадебные фотографии 'первых' и мысленно подвёл итог.


'И всё ж она уступит тем, едва ли,

Кого в сравненьях пышных оболгали…'


Алый диск солнца коснулся края горизонта, расцветив небо и океан золотом. Вода мерцала мириадами жёлтых и оранжевых бликов, а солнечная дорога звала за собой. В светлое и счастливое будущее.

— Дима, начинай.



Спустя десять лет.


За окном стоял визг, писк и рёв малышни. Там шумно и весело играли в догонялки Егоровы-младшие. Катя, отдыхавшая в беседке, даже и не пыталась навести порядок в этом бедламе, потому что в гости к сыновьям заявился целый табор приятелей.

— Мама, пусти! Я тоже хочуууу!

Егоров-самый-младший выкручивался из маминых рук и пытался вырваться на свободу. Туда, где носился старший брат со своими друзьями.

— Ну пустииии!


Виктор потряс головой и 'вернулся' на совещание. В новеньком, только что построенном каменном здании резиденции было прохладно и тихо. Десяток мужчин, сидевших вокруг тяжёлого стола, изготовленного целиком из полированного железного дерева, спокойно ждал, что скажет Егоров.

Спокойствие, на самом деле, было мнимое. Присутствующих поначалу очень удивил и насторожил тот факт, что на внеочередное совещание Витька вызвал только землян. Это было необычно, потому что большинство мест в Думе занимали сиамцы и манмарцы. Землян в высшем законодательном собрании было не больше трети. Такая же ситуация была и в исполнительном Совете. В Нью-Васюках и в посёлках вокруг города проживало четыре тысячи тайцев, восемь сотен бирманцев и даже небольшое замирённое племя дикарей. И всего шестьдесят землян, не считая родившихся здесь детей.

Тайцы, в основном занимались строительством, сельским хозяйством и флотом. Бирманцы служили в личных сотнях Владыки и работали на лесопилках, в мастерских и на верфи. Побитое злыми соседями, очень потрёпанное племя местного вождя принесло клятву верности Господину Виту, переселилось под защиту пограничных укреплений и занялось собирательством и тяжёлыми подсобными работами. А оставшиеся здесь, на экваторе, земляне жили в городе, активно насаждая среди аборигенов знания, привычки и свой образ жизни.

Занимался этим, в основном, Мельников. В Нью-Васюках, возле могучей фигуры Сенсея остались лишь русские и немного немцев, так что учить переселенцев русский язык Дима заставлял без зазрения совести. Пока получалось не очень. Взрослая часть населения чаще всего непонимающе улыбалась, но среди детей ситуация была другая — почти все школьники понимали и говорили на 'великом и могучем'. Именно на этих детей Мельников и рассчитывал в будущем.

Данияр увёз всех своих сородичей на север. За океан. Вась-вась, который у него случился с наместником приморской провинции Сиама дал о себе знать. Всего за пять лет вооружённые до зубов, закованные в латы и кольчуги из легированной стали войска наместника и вспомогательные отряды щедро оплаченных наёмников задавили мятежи, и привели, пошедшие было вразнос провинции Сиама к повиновению. Это немедленно отразилось на статусе наместника. Престарелый Властелин Всех Людей назначил его своим будущим преемником, а тот, недолго думая, назначил уважаемого купца Дана своим личным советником. Так что Данияр сделал, по всем меркам, головокружительную карьеру.

Примерно тем же самым, но на далёком юге, занимался и Йилмаз. Турецкий лётчик обосновался в городке Ауна и при помощи Гюнтера и двух десятков землян принялся двигать прогресс в объявившем о своей независимости форпосте манмарцев. Так что сам Витька, обосновавшийся в городке Мельникова, являлся как бы верховным руководителем аж трёх поселений: Астаны на севере, Нью-Васюков в центре и до сих пор безымянного форпоста номер сто восемнадцать на юге.

Из портовой Астаны шли корабли с крестьянами, продовольствием и золотом, из сто восемнадцатого ехали мастеровые и присылали обработанную железную древесину для строительства домов и кораблей. И золото. Много золота, которое Аун Тан, с присущей ему деловой хваткой выменивал на железо у своих знакомых в Империи.


— Антон, закрой, пожалуйста, дверь.

Двадцатилетний парень спокойно выполнил просьбу отчима и вернулся на своё место, с интересом поглядывая на стоявший на столе микрофон.

— Даник, ты меня слышишь?

— …а, слы…у. Норма…но.

— Йил, приём.

— Слышу, Виктор. Приём.

Голоса из динамика ноутбука были хриплыми и временами терялись в вое и шуме эфира. Сенсей удивлённо задрал брови — Витька на самом деле собрал ВСЕХ своих. До единого.

— Витя, что-то случилось?

Егоров задумчиво почесал гладко выбритый подбородок и делано вздохнул.

— Случилось, Дим. Случилось. Довелось нам с супругой нашей, драгоценной Екатериной свет Андреевной, новый телевизор опробовать… ну этот… трёхмерный, два метра диагональ…

— Ну-ну?

— И представь себе, уважаемый дядя Дима, смотрели мы видеозапись свадебного путешествия одного очень богатого землянина со свою супругою…

Антон уткнулся лбом в стол и, не выдержав, хрюкнул. В тот памятный вечер он только что вернулся с озера и, заночевав у родителей, невольно стал свидетелем маминого 'хочу в отпуск! На недельку…'

— … а оный тип, представь себе, путешествовал по Италии и Испании, сиживая в самых дорогих и распрекрасных ресторанах и водя свою женщину по самым дорогим магазинам…

Мужики заулыбались. История была ясна, как божий день.

Егоров прекратил клоунаду и, резко став серьёзным, хлопнул ладонью по столу.

— Йилмаз, ты на связи?

— Да, Виктор.

— Докладывай.

— Он его опознал. Сто процентов.

Витька хрустнул пальцами и медленно, с расстановкой, пояснил слова турка недоумевающим мужикам.

— Йил каким-то образом смог купить раба. Белого. Их тех, что с крайнего Юга. За очччччень большие деньги.

— Так-так…

Сенсей затаил дыхание.

— Он показал ему фотографии медальона. Раб знает, где есть точно такой же.

В зале воцарилась абсолютная тишина.

— И что ты предлагаешь?

Витька пожал плечами.

— Построить корабль, собрать три десятка лихих ребят, Даник, выделишь десять джигитов? И смотаться на юг. Выгорит-не выгорит — не знаю, но попробовать-то стоит?


Конец второй книги

Загрузка...