Галактика в огне

Глава 14 ДО КОНЦА ЧАРМОСИАН ИЗМЕНА

– Я уже потерял счет дням, – пожаловался Локен, скорчившись за одним из импровизированных укреплений, устроенных в развалинах Хорала.

– Мне кажется, на Истваане III уже нет ни дней, ни ночей, – ответил Саул Тарвиц.

Локен взглянул в серо-стальное небо. Вся планета была окутана покровом туч, поднявшихся после катастрофического изменения климата, вызванного внезапным уничтожением всех форм жизни. После огненного шторма сухой, безжизненный ветер разносил над всеми континентами лишь пепел.

– Они собираются для очередной атаки, – сказал Тарвиц, указав в сторону искореженных и почерневших в огне нагромождений обломков, бывших когда-то жилыми кварталами к востоку от дворца.

Локен проследил за его жестом и увидел только мелькнувший фрагмент доспехов грязно-белого цвета.

– Пожиратели Миров.

– Кто же еще?

– Интересно, знает ли Ангрон о каких-то других методах ведения войны.

Тарвиц пожал плечами:

– Наверное, знает. Просто этот способ нравится ему больше остальных.

Тарвиц и Локен впервые встретились на Убийце, где Сыны Хоруса плечом к плечу с Детьми Императора сражались против ужасных мегарахнидов. Тарвиц был отличным воином, лишенным чувства собственного превосходства, которое было присуще его Легиону и так раздражало Торгаддона.

Локен почти не помнил, как они прорывались через территорию Храма Искушения, как пробивали себе путь сквозь дымящиеся городские развалины. Он помнил лишь то, что у самых ворот храма он начал сражаться с теми, кого недавно называл своими братьями, и не останавливался, пока перед ним не появился странный силуэт Дворца Регента, когда-то напоминавший цветок из розового гранита, а сейчас…

– Они ударят примерно через час, – сказал Тарвиц. – Пойду переброшу людей на оборонительные рубежи.

– Эта подготовка может быть обманным маневром, – предупредил Локен, вспоминая первые дни сражения за дворец. – Ангрон ударит с этой стороны, а Эйдолон предпримет контратаку.

При первом знакомстве с воинами Тарвица Локену на ум пришло сравнение со сложной игрой, построенной на ложных выпадах и контратаках.

Менее способный командир, чем Саул Тарвиц, мог допустить ошибку, и тогда его отряд оказался бы разделен на мелкие части, но капитан Детей Императора каким-то образом сумел в течение трех дней отражать непрекращающиеся атаки.

– Мы будем готовы и к этому, – сказал Тарвиц, переводя взгляд вниз, внутрь дворца.

Локен и Тарвиц занимали наблюдательный пост на остатках обрушившегося купола одного из многих флигелей дворца – так они продолжали называть груду камней, оставшуюся после огненного шторма.

Расколотые обломки гранитных лепестков образовывали укрытие, где спрятались Локен и Тарвиц, а внизу, на усеянном обломками полу главного зала, оставшиеся в живых воины сооружали баррикаду. Материалом для строительства Сынам Хоруса и Детям Императора служили бесценные скульптуры, в изобилии украшавшие залы дворца.

Теперь эти монументальные изображения бывших правителей лежали на полу, а Астартес скрывались за ними.

– Как ты думаешь, долго мы еще продержимся? – спросил Локен.

– Мы будем стоять до самого конца, – ответил Тарвиц. – Ты сам говорил, что каждая прожитая секунда увеличивает шансы на то, что Император услышит об этом и пришлет другие Легионы, чтобы призвать Воителя к ответу.

– Если только Гарро сумеет донести весточку на Терру, – заметил Локен. – Возможно, он уже мертв или затерялся в варпе.

– Возможно, но я верю, что Натаниэль справится, – возразил Тарвиц. – Наше дело – продержаться как можно дольше.

– Меня это беспокоит. Все началось, когда Ангрон закусил удила, но Воитель мог давно вывести свои Легионы и предпринять еще одну бомбардировку. При этом он лишился бы нескольких десятков воинов, но все равно… Этой планете давно полагается быть мертвой.

Тарвиц усмехнулся:

– Гарвель, здесь как минимум три примарха. Три воина, которые не привыкли отступать. Кому из них ты бы предложил уйти первым? Ангрону? Мортариону? Если во главе Детей Императора стоит Эйдолон, он уж расстарается, чтобы не опозориться перед примархами. И я ни разу не слышал, чтобы на попятную пошел Хорус. Во всяком случае, не на глазах своих братьев-примархов.

– Верно, – согласился Локен. – Воитель никогда не отступит в бою, который сам развязал.

– Значит, им придется всех нас перебить, – заключил Тарвиц.

– Придется, – мрачно кивнул Локен.

На шлемах обоих воинов пискнул вокс, затем раздался голос Торгаддона.

– Саул, Гарви! – позвал их Тарик. – Я получил донесение о скоплении Пожирателей Миров. Нам слышно, как они поют, так что скоро будут атаковать. Я укрепил восточные баррикады, но нам здесь нужен каждый воин.

– Я приведу своих людей из галереи, – ответил ему Тарвиц, – а Гарви сейчас присоединится к тебе.

– Куда ты собрался? – спросил Локен.

– Надо убедиться, что западный и северный входы достаточно укреплены, и послать несколько стрелков в часовню, – объяснил Тарвиц, показывая через руины на странное сооружение, примыкавшее к стене дворцового комплекса.

Оставшиеся в живых воины инстинктивно избегали входить в часовню, и лишь немногие видели ее изнутри. Сами ее стены вызывали мысли о разложении, постигшем душу Хорала.

– Я возьму на себя часовню, а Люций пусть остается на первом этаже, – продолжал Тарвиц, снова поворачиваясь к Локену. – Клянусь, мне иногда кажется, что Люцию все это нравится.

– По-моему, даже слишком нравится, – ответил Локен. – Тебе надо бы за ним приглядывать.

Раздался знакомый глухой грохот взрыва, и с северной стороны от дворца и без того разбитый город лишился еще одной башни, превращенной в груду обломков и облако дыма.

– Удивительно! – воскликнул Тарвиц. – Неужели еще остался кто-то живой из Гвардии Смерти?

– Гвардейцев Смерти не так-то легко убить, – усмехнулся Локен и шагнул к самодельному трапу, ведущему на галерею главного зала.

Несмотря на легкомысленный тон, Локен сознавал, что это и в самом деле удивительно. Мортарион никогда не блистал изяществом маневра, так что он просто спустил на край западных укреплений один из самых больших орбитальных посадочных модулей и обрушил на защитников ураганный огонь артиллерии, пока десантировались верные ему воины.

После этого в Хорале больше никто не видел верноподданных воинов Гвардии Смерти. Но, судя по одиночным снарядам, что ежедневно летели в лагерь предателей, было понятно, что такие воины еще есть и до сих пор сопротивляются попытке Мортариона их уничтожить.

– Остается надеяться, что мы проживем так же долго, – сказал Тарвиц. – У нас почти иссякли боеприпасы. Скоро мы будем испытывать недостачу в Астартес.

– Пока жив хоть один из нас, капитан, мы будем сражаться, – поклялся Локен. – В нашем лице Хорус приобрел очень неудобных противников. Мы постараемся заставить его пожалеть о сделанном выборе.

– Тогда поговорим после, когда отобьем очередной набег Ангрона.

– До встречи.

Локен спустился под купол дворца, а Тарвиц на некоторое время остался один, оглядывая сожженный город. Сколько же прошло времени с тех пор, как он видел что-нибудь кроме этого кошмарного места, в какое превратился Хорал? Два месяца? Три?

Со всех сторон, насколько хватало глаз, дворец был окружен обгоревшими руинами и засыпан пеплом. Город стал похож на преисподнюю, в существование которой верили истваанцы.

Тарвиц тряхнул головой, прогоняя странные мысли.

– Нет никакой преисподней, никаких богов, посмертных наказаний и поощрений, – сказал он, обращаясь к самому себе.

Люций слышал убийство. Он мог читать звуки, словно ноты, написанные на листке бумаги. Он знал разницу между боевыми кличами Пожирателей Миров и Сынов Хоруса, различал грохот болтерной стрельбы, поддерживающей наступление, и выстрелов при обороне укреплений.

Часовня, которую Саул поручил его попечению, была слишком странным местом, чтобы стать полем последнего сражения Великого Крестового Похода. Не так давно это сооружение было духовным оплотом враждебного мира, а теперь импровизированные укрепления вокруг превратили его в рубеж сопротивления намного превосходящим силам предателей.

– Выглядит хреново, – заметил брат Солатен из отделения Назикеи, сидя в проеме одного из выбитых окон часовни. – Они могут прорваться.

– Наш друг Локен сумеет их удержать, – фыркнул Люций. – Ангрон жаждет еще убийств. Это все, что ему надо. Слышишь? Ты слышишь это?

Солатен, прислушиваясь, наклонил голову набок. Хотя, как у любого Астартес, его слух был превосходным, Солатен не услышал ничего такого, что объяснило бы внимание Люция.

– Что ты слышишь, капитан?

– Цепные топоры. Только они работают не по керамиту и не по другим лезвиям. Они рубят камень и сталь. Пожиратели Миров не могут добраться до Сынов Хоруса, поэтому пытаются прорубить их баррикады.

Солатен кивнул:

– Капитан Тарвиц хорошо делает свое дело. Пожиратели Миров знают только один способ воевать. Нам надо этим воспользоваться.

Услышав от Солатена похвалу Тарвицу, Люций нахмурился, недовольный, что его личный вклад в организацию обороны не оценен по достоинству. Разве не он убил Вардуса Праала? Разве не он сумел отыскать безопасное укрытие от вирусных бомб и огненного шторма?

Люций постарался прогнать обиду и выглянул через окно на серую от пепла площадь. Как ни странно, ячеистое окно часовни уцелело, хотя стекла оплавились и вздулись от высокой температуры, отчего проем казался Люцию похожим на фасеточный глаз гигантского насекомого.

Внутри часовня выглядела еще более странной, чем снаружи. Она была построена из округлых блоков зеленого камня, которые напоминали застывшие облака ядовитого газа. Алтарем служил широкий, плоский, из-за обилия прожилок похожий на мембрану камень бледно-розового цвета. Он странным образом напоминал какой-то сложный внутренний орган, пришпиленный в анатомичке для изучения.

– Тебе нечего беспокоиться о Пожирателях Миров, братец. Опасаться надо нас.

– Нас, капитан?

– Детей Императора, – сказал Люций. – Тебе известно, как сражается наш Легион. Здесь мы представляем самую большую опасность.

Почти все верные Дети Императора, уцелевшие до этого дня, собрались в часовне. Тарвиц увел несколько воинов для обороны ближайших ворот, но остальные отделения расположились на полу, вокруг странных каменных выступов. Из отделения Назикеи осталось всего четверо воинов, включая самого Люция, и они вместе с отделениями Кьюмонди и Раэтерина возглавляли отряд выживших Детей Императора.

На крышу часовни Тарвиц послал сержанта Кайтерона с отделением поддержки и всех Детей Императора, у кого еще сохранились тяжелые орудия. Астартес из тактических отделений расположились под окнами часовни. Оставшиеся силы Люций рассредоточил снаружи, за баррикадами, сооруженными из обломков в первый же день осады.

Две тысячи космодесантников – сила, достаточная для любой военной зоны Великого Крестового Похода, – теперь обороняли единственный подход к дворцу, замкнув линию фронта на Песенной Часовне.

Краем глаза Люций уловил какое-то движение и стал пристально всматриваться в почерневшие руины на противоположной стороне площади.

Вот оно! Блеск позолоты.

Он усмехнулся, отлично зная, как воюют Дети Императора.

– Внимание! – крикнул он остальным воинам. – Третий квартал к западу, второй этаж.

– Понял, – ответил сержант Кайтерон, серьезный офицер-оружейник, который относился к войне как к математической задаче, решаемой при помощи расчетов траекторий и плотности стрельбы.

Люций услышал, как на крыше часовни зашевелились воины, направляя орудия в указанный сектор.

– Западный фронт, готовьтесь! – приказал Люций.

Несколько отрядов пробежало вдоль стены часовни на огневые позиции.

Возникло то восхитительное напряжение, от которого в крови Люция постепенно разрасталась песня смерти, и эти ощущения были близки к экстазу. Жестокие, лицом к лицу, поединки предоставляли возможность совершенствовать воинское мастерство, но эти минуты лихорадочного ожидания, когда в полной мере ощущалась вероятность смерти или славы, делали их поистине незабываемыми.

– Вижу их, – объявил с крыши сержант Кайтерон. – Дети Императора. Основные силы сосредоточены, на нескольких уровнях. В сопровождении «Лэнд Рейдеров» и «Хищников». И лазпушка… Тяжелые болтеры – на среднюю линию!

– Эйдолон, – произнес Люций.

Теперь он мог их видеть. В развалинах собирались сотни Астартес в пурпурных с золотом доспехах Легиона, принадлежностью к которому он некогда так гордился.

– Сначала они выведут на позиции технику, – сказал Люций. – Потом на «Лэнд Рейдерах» подвезут воинов. Пехота развернется на средней и близкой дистанции. До тех пор не стрелять.

Послышался лязг гусениц, и средь руин Хорала показались «Лэнд Рейдеры», увенчанные позолоченными орлиными крыльями, с изображениями боевых сцен на бронированных боках. Каждый нес на себе отряд Детей Императора, элитных воинов Галактики, которым Эйдолон и Фулгрим приказали уничтожать тех, кого совсем недавно называли боевыми братьями.

С точки зрения Эйдолона, выжившие после первой волны Астартес были невежественными глупцами, достойными только смерти, но с Люцием они просчитались. При мысли, что снова предстоит сразиться с воинами своего Легиона, Люций беспокойно облизнул губы. Эти люди не зря считались лучшими воинами Галактики. Он мог их уважать.

Или заслужить уважение…

Люций отчетливо видел, что отделения противника разворачиваются с такой непоколебимой самоуверенностью, будто находятся не на войне, а на парадном смотре.

Он уже ощущал вкус момента, когда битва начнется в полную силу.

Ему хотелось, чтобы бой уже начался, но в то же время Люций знал, что вкус сражения будет еще прекраснее, если все произойдет в свое время.

Танки дали первый залп, и снаряды, разбив окна, засыпали часовню осколками стекла и мрамора.

– Ждать! – приказал Люций.

Несмотря ни на что, они все еще оставались Детьми Императора и не могли нарушить порядок, как недисциплинированные Пожиратели Миров.

Он рискнул выглянуть через разбитое окно и увидел, как «Лэнд Рейдеры» взламывают мраморное покрытие площади. За ними шли боевые танки «Хищники», представляющие собой платформы на гусеничном ходу с установленными на них орудиями. Каждый выстрел выбивал из укреплений огромные глыбы камня. Луч лазпушки метался из стороны в сторону, люди Кайтерона старались подбить приближающиеся машины, а с «Лэнд Рейдера» велся огонь по засевшим на крыше Астартес.

Один из «Хищников» беспомощно закрутился, расшвыривая звенья разорванного трака вокруг себя, еще один танк испустил дух в жирных, черно-оранжевых клубах огня. Тела в пурпурных доспехах мелькнули в проеме окна; трупы еще больше разожгли неуемную жажду смерти в душе Люция.

Мастер меча обнажил клинок и услышал, как в его сердце мощно зазвучала знакомая музыка, которую он едва мог сдерживать. Привычный гул энергетического меча вплелся в ритм песни, и Люций ощутил, как начинает двигаться в танце поединка, как его подхватывает плавный поток жестокости, текущий сквозь века, сквозь тысячелетия убийств…

Сколько же воинов бросились в атаку? Наверняка большая часть команды Эйдолона.

У Люция было меньше людей, но эта битва сулила славу и впечатляющее зрелище.

Выпущенный из танка снаряд влетел в окно часовни, взорвался под потолком и осыпал их осколками и пылью.

У входа во дворец сверкали вспышки болтеров – Тарвиц отвлекал силы Эйдолона, и тому ничего не оставалось, как плясать под его дудку.

Раздался мелодичный звон, и Люций увидел, как откинулся борт «Лэнд Рейдера», открыв плотно стоящих внутри воинов в пурпурных доспехах.

– Вперед! – завопил Люций.

Тотчас за его спиной открылись прыжковые ранцы штурмового отделения и выбросили воинов в гущу сражения. Люций вслед за ними выпрыгнул из окна часовни. Вместе с ним ринулись в бой назикейцы и остальные воины.

Сражение – это танец войны. Люций сознавал, что в бою против такого врага, как Эйдолон, просто не остается ничего иного, кроме как проявить высочайшее воинское совершенство. Восприятие мечника сместилось, и все вокруг стало удивительно отчетливым, каждый оттенок стал ярче и чище, каждый звук пронзительно бил по нервам и диссонировал с внутренней музыкой.

Сражение превратилось в тщательно отрепетированный хаос, и танец поединка вел Люция навстречу противникам. С крыши лупили тяжелые болтеры, и «Лэнд Рейдеры» выцеливали отверженных Детей Императора на стенах.

Космодесантники, притаившиеся за стенами часовни, тоже ринулись в бой, и силы Эйдолона подверглись нападению сразу с двух сторон.

Меч Люция мелькал, словно язык змеи, легко отбивая чужие клинки. Отряд Эйдолона стал разворачиваться. Воины отделения Кьюмонди яростно сражались с противниками, высадившимися из ближайшего «Лэнд Рейдера». Жестокое ликование билось в сердце Люция, танец поединка провел его мимо этих бойцов, заставил пригнуться, чтобы избежать болтерного огня, а затем Люций выпрямился и на ходу пронзил мечом тело вражеского сержанта.

Смерть врага являлась олицетворением превосходства Люция, но сегодня у него имелась высшая цель. Он знал, что ему необходимо сделать, и все его странно искаженные чувства были направлены на поиск золотистых проблесков, мелькания знамен или чего-то еще, что указало бы на одного из избранников Фулгрима.

И вот он нашел. Доспехи с черной отделкой вместо позолоты, шлем в форме мрачно ухмыляющегося черепа… Капеллан Чармосиан.

Воин в черных доспехах гордо возвышался над верхним люком «Лэнд Рейдера» и управлял битвой короткими взмахами крозиуса, увенчанного имперским орлом. Люций, злорадно усмехнувшись, стал пробивать дорогу к капеллану, чтобы схватиться с ним и победить в поединке, достойном эпоса.

– Чармосиан! – закричал он, и его голос пронесся над полем битвы невообразимым шквалом вибрирующей музыки. – Хранитель Воли! Я Люций, бывший тебе братом, стану твоим возмездием!

Чармосиан обернул к нему лицо, скрытое шлемом-черепом:

– Я знаю, кто ты.

Капеллан выбрался из люка и остался на крыше «Лэнд Рейдера», предоставляя Люцию самому решать, как подобраться к противнику. Чармосиан был боевым лидером, и, чтобы соответствовать этой роли, он должен был заслужить уважение воинов, а оно приобреталось только в схватках с врагами.

Он был одним из достойнейших противников, именно поэтому Люций жаждал с ним схватиться.

Мастер меча запрыгнул на бронированный скат «Лэнд Рейдера» и стал карабкаться наверх, пока не оказался лицом к лицу с Чармосианом. Вокруг свистели болтерные снаряды, но Люций ничего не замечал.

Все его мысли были заняты предстоящим боем.

– Мы привили тебе слишком много гордости, – сказал Чармосиан, широко замахиваясь своим смертоносным жезлом и целясь точно в грудь Люция.

Люций поднял меч, чтобы отразить выпад, и танец вступил в новую ожесточенную фазу. Чармосиан был хорошим бойцом, одним из лучших в Легионе, но Люций год за годом тренировался ради подобной схватки.

Крозиус капеллана был слишком тяжел, чтобы его отбить, и Люций позволил ему просто соскользнуть по лезвию, а Чармосиан снова и снова наносил размашистые удары, вкладывая в них все больше сил.

Еще немного. Еще несколько мгновений, и Люций получит свой шанс.

Он восхищался даже ненавистью Чармосиана, ощущая ее как нечто яркое и освежающее.

Люций понял план атаки Чармосиана и мысленно смеялся над его грубым замыслом, сквозившим в каждом ударе. Чармосиан хотел покончить с Люцием одним могучим ударом, но его жезл при размахе улетал слишком далеко и слишком медленно возвращался, пока капеллан собирался с силами.

Люций, смеясь, высоко поднял меч и успел нанести удар по поднятым рукам капеллана. Жезл покатился по земле, а Чармосиан взревел от боли, видя, как его отрубленные по локоть руки падают следом.

Музыка сражения гремела вокруг, и Люций позволил звукам и вспышкам питать его обостренные чувства. Бой занял довольно большое пространство, но для мастера меча важна была только эта победа.

– Ты знаешь, кто я, – сказал Люций. – И твоя последняя мысль будет о поражении.

Чармосиан попытался заговорить, но слова не успели сорваться с его губ – меч Люция описал широкую дугу, и голова капеллана слетела с плеч.

На позолоченную броню «Ланд Рейдера» хлынула багряная кровь. Люций поймал отлетевшую голову и высоко поднял, чтобы это видели все сражавшиеся воины.

Вокруг него тысячи Детей Императора бились насмерть, но отряд Эйдолона, атакуемый с двух сторон, остановился перед укреплениями дворца и отступил. Тарвиц организовал контратаку, и наступление окончательно захлебнулось.

Люций со смехом смотрел, как командирский танк Эйдолона, украшенный победными знаменами, перелез через груду обломков и поспешил скрыться с поля боя.

Верные Императору Астартес выиграли это сражение, но Люций внезапно понял, что ему это безразлично.

Он одержал победу в собственном сражении и, вытаскивая голову Чармосиана из шлема-черепа, знал, что получил все необходимое, чтобы песня смерти продолжала звучать в его сердце.

В Песенной Часовне воцарилась тишина. Возле ее стен полегли сотни бойцов в исковерканных и разбитых пурпурно-золотых доспехах, в трещинах разбитых мраморных плит скапливалась кровь. Кое-где между телами попадались почерневшие от копоти останки Пожирателей Миров, погибших во время первой атаки на Хорал.

Вход во дворец перегораживала массивная баррикада, а в ближайшем зале апотекарии из верных отрядов наскоро подлечивали раненых воинов.

Тарвиц нашел Люция, занятого чисткой меча. Отполировав лезвие, тот использовал острый кончик для нанесения новых шрамов на свое лицо. Рядом с ним лежал череполикий шлем.

– Зачем тебе это? – спросил Тарвиц.

Люций поднял голову.

– Хочу, чтобы убийство Чармосиана запомнилось надолго.

Тарвиц понимал, что должен одернуть мастера меча и указать не недопустимость следования варварским, диким обычаям, но здесь, среди предательства и смерти, любые нотации казались смешными и нелепыми.

Он присел на корточки рядом с Люцием. После недавней битвы у входа во дворец у Тарвица от усталости болели руки и ноги, а на доспехах появилось множество царапин и вмятин.

– Хорошая работа, – произнес он, ткнув пальцем в сторону шлема. – Я видел, как ты его убил. Прекрасный удар.

– Прекрасный? – повторил Люций. – Это больше, чем прекрасный удар. Это искусство. Ты, Саул, никогда не имел склонности к изяществу, так что я не удивляюсь, что ты не смог этого оценить.

Люций произнес эту тираду с улыбкой, но, к своему огорчению, Тарвиц распознал вспышку настоящего раздражения и отблеск раненой гордости в его глазах.

– Есть какие-то новые передвижения? – спросил он, меняя тему.

– Нет, – ответил Люций. – Эйдолон не станет возвращаться, пока не произведет перегруппировку.

– Продолжай наблюдение, – распорядился Тарвиц. – Если стража расслабится, Эйдолон сможет застать нас врасплох.

– Он не станет бросаться на прорыв, – пообещал Люций. – По крайней мере, пока я здесь.

– Надеюсь, что так, – согласился Тарвиц, желая убедиться, что Люций реально оценивает их положение. – Каждый раз, когда он атакует, мы теряем воинов. Если он станет наносить быстрые и частые удары, нас останется слишком мало, чтобы удерживать все позиции. Удар с двух сторон дорого ему обошелся, но и мы потеряли слишком много людей.

– И все же мы видели, как он отступает, – заметил Люций.

– Да, – кивнул Тарвиц, – но это было организованное отступление, так что я пришлю отряд воинов для наблюдения.

– Это означает, что мне ты не доверяешь нести стражу, так?

Злобный тон изумил Тарвица.

– Нет, дело совсем не в этом. Я только хочу, чтобы здесь было достаточно воинов для отражения следующей атаки. А мне пора проверить западные укрепления.

– Да, конечно, ты великий герой, планируешь грандиозную битву, и тебе пора идти, – огрызнулся Люций.

– Мы победим, – сказал Тарвиц, положив руку на плечо мастера меча.

– Победим, – ответил Люций. – Не важно как, но победим.

Люций смотрел вслед уходившему Тарвицу с чувством, очень похожим на ярость. По какому праву Саул принял командование на себя? Это он, Люций, был создан для величия и продвижения, он, а не Тарвиц. Как это получилось, что его славные достижения померкли на фоне тяжеловесного авторитета Тарвица? Почему вся слава мастера меча, заслуженная в суровых испытаниях войны, оказалась забытой? Люций ощутил, как к горлу подкатила горечь обиды.

Планируя свои дальнейшие действия, он на короткое мгновение ощутил укол вины, но при воспоминании о покровительственных наставлениях Тарвица это чувство испарилось, как снег под жаркими лучами солнца.

В часовне было все так же тихо, но Люций проверил все углы и убедился, что остался один, а затем уселся на выступ гладкого серо-зеленого камня и поднял шлем Чармосиана.

Он внимательно рассматривал окровавленный шлем, пока не заметил блеск серебра, затем засунул руку внутрь и вытащил маленькое металлическое устройство – передатчик Чармосиана.

Прежде чем заговорить, Люций еще раз убедился, что в часовне, кроме него, никого нет.

– Командир Эйдолон? – произнес он и, не получив ответа, ощутил растущее раздражение. – Эйдолон, это Люций, – снова сказал он в вокс-передатчик. – Чармосиан убит.

Сначала слышался только треск помех, затем прозвучал ответ:

– Люций?

Мечник усмехнулся, узнав голос Эйдолона. Как один из старших офицеров, Чармосиан имел возможность напрямую связываться с Эйдолоном, и надежда Люция на то, что канал остался открытым и после смерти Чармосиана, оправдалась.

– Командир, – не скрывая своей радости, продолжал Люций, – рад слышать ваш голос.

– Люций, я не намерен выслушивать твои нахальные колкости, – презрительно фыркнул Эйдолон. – Мы все равно перебьем вас, рано или поздно.

– Конечно, перебьете, – согласился Люций. – Но это займет довольно много времени. И когда дворец падет, погибнет слишком много Детей Императора. А еще Сынов Хоруса и Пожирателей Миров. И только Терра знает, сколько воинов Мортариона из Гвардии Смерти уже полегло в траншеях. Вы несете потери, Эйдолон. Вся армия Воителя несет потери. К тому времени, когда здесь появятся другие Легионы, он может быть лишен слишком многих воинов, чтобы выиграть битву.

– Можешь утешать себя этим, если тебе так легче.

– Нет, командир, – сказал Люций. – Вы меня не поняли. Я хочу сказать, что готов заключить с вами сделку.

– Сделку? – переспросил Эйдолон. – И какую же?

От усмешки на лице Люция задвигались шрамы.

– Я сдам вам Тарвица и Дворец Регента.

Глава 15 ЧУДЕСА НЕ КОНЧАЮТСЯ СТАРЫЕ ДРУЗЬЯ ИДЕАЛЬНЫЙ ПРОВАЛ

На стратегической палубе было почти темно, единственным источником света служили мерцающие пикт-экраны, окружавшие трон Воителя, да еще несколько факелов неярко тлели, распространяя аромат сандала. За время войны на Истваане III задняя переборка помещения была снесена, и за ней открылся полностью оформленный храм, примыкавший к капитанскому мостику «Духа мщения».

Воитель был здесь совсем один. Никто не осмеливался нарушить его горькие размышления, пока Хорус печально наблюдал за разрастающимся на планете конфликтом. То, что должно было стать молниеносной резней, превратилось в войну – войну, которой надо было избежать из-за недостатка времени.

Несмотря на все заверения, произнесенные братьям-примархам, сражения на Истваане III доставили ему немало беспокойных часов. Не потому, что Хорус хоть раз усомнился в победе, а потому, что вообще оказался втянут в эту войну. Вирусная бомбардировка должна была уничтожить всех тех, кто, как он считал, не поддержал бы его стремление свергнуть Императора.

А вместо этого в его безупречном плане появились первые трещины.

Саул Тарвиц из Легиона Детей Императора сумел предупредить тех, кто оставался на поверхности…

И «Эйзенштейн»…

Он вспомнил страх на лице Малогарста, когда советник пришел, чтобы доложить о неудаче с летописцами. Он очень боялся, что ярость Воителя уничтожит его.

Малогарст, прихрамывая, подошел к трону и не поднимал покрытой капюшоном головы.

– Что случилось, Малогарст? – резко спросил Воитель.

– Они исчезли, – ответил Малогарст. – Зиндерманн, Олитон и Киилер.

– Что это значит?

– Их нет среди убитых в аудиенц-зале, – пояснил Малогарст. – Я лично осмотрел каждый труп.

– Ты сказал, что они исчезли? – после недолгой паузы сказал Воитель. – Похоже, тебе известно, куда они делись. Это так?

– Надеюсь, что так, мой господин, – кивнул Малогарст. – Похоже, что они украли «Громовой ястреб» и улетели на «Эйзенштейн».

– Украли «Громовой ястреб», – повторил Хорус. – Нам придется пересмотреть секретные коды, дающие доступ к этим новым судам. Сначала Саул Тарвиц, теперь летописцы. Однако это даже не смешно. Любой, кому не лень, может угнать один из наших кораблей!

– Они не сами угнали судно, – объяснил Малогарст. – Им помогли.

– Помогли? Кто?

– Я думаю, что это бы Йактон Круз. На пусковой палубе произошел бой, в котором погиб Маггард.

– Йактон Круз? – безрадостно рассмеялся Хорус. – До сих пор у нас и так не было недостатка в чудесах, но это – величайшее из всех. У Вполуха проснулась совесть.

– Воитель, я потерпел неудачу.

– Это не вопрос удачи или неудачи, Малогарст! Такие ошибки недопустимы. Они все больше и больше отвлекают меня от битвы. Ну и где теперь «Эйзенштейн»?

– Он попытался прорваться через нашу блокаду и добраться до ближайшей точки перехода в варп.

– Ты сказал «попытался», – заметил Хорус. – Это ему не удалось?

Малогарст ответил не сразу.

– «Эйзенштейн» был обстрелян несколькими кораблями и получил значительные повреждения.

– Но они не уничтожили его?

– Нет, мой господин. Пока они пытались это сделать, командир «Эйзенштейна» предпринял аварийный прыжок в варп. Но корабль очень сильно поврежден, и я не думаю, что ему удастся пережить параллельный перенос.

– А если удастся, то все мои планы подвергнутся существенной корректировке.

– Варп – темная бездна, Воитель. Вряд ли это…

– Не будь таким самоуверенным, Малогарст, – предостерег его Воитель. – Фаза на Истваане V зависит от нашего успеха здесь, а если «Эйзенштейн» донесет вести о наших действиях на Терру, все может провалиться.

– Воитель, возможно, если бы мы вывели войска из Хорала и блокировали планету, мы могли бы с уверенностью приступить к фазе Истваана V, как и планировалось.

– Я – Воитель, и я не отступаю с поля боя! – крикнул Хорус. – В сражениях на поверхности мы преследуем особые цели, которых ты не в состоянии постичь.

Воспоминания Хоруса были нарушены звонком, поступившим из коммуникационного устройства, вмонтированного в подлокотник трона.

– Воитель.

Установленная под полом голографическая матрица проецировала изображение на большую квадратную панель, висящую над входом в храм. После звонка на ней проступило изображение лорда-командира Эйдолона, очевидно пребывавшего в настоящий момент в командном «Лэнд Рейдере». Кроме треска помех на линии были слышны и отдаленные взрывы.

– Воитель, – заговорил Эйдолон, – я получил известие, которое вам будет интересно услышать.

– Говори! – приказал Хорус. – И лучше, чтобы известие было приятным.

– Могу заранее вас в этом заверить, мой господин.

– Тогда не тяни, Эйдолон, – поторопил его Хорус. – Рассказывай!

– У нас есть союзник внутри дворца.

– Союзник? Кто?

– Люций.

Тяжелее всего было после битвы.

Воины Астартес привыкли к напряжению перед грядущей атакой, к грохоту и боли самого сражения. Но Локен всегда тяжело переносил время, наступавшее после битв, когда видел их результаты. Он не испытывал ни горя, ни отчаяния, как смертные люди, но так же, как они, чувствовал вину и печаль.

Последняя атака Ангрона была самой яростной из всех, и сам примарх, возглавив отряд, пробивался сквозь руины дворца к баррикадам защитников. Тысячи перемазанных кровью Пожирателей Миров шли за примархом, и многие из них остались лежать там, где упали.

Когда-то это место было частью дворцового комплекса, прекрасным садом с беседками, декоративными прудами и крышей, сквозь которую просвечивало солнце. Теперь все обратилось в оплавленные руины: крыша рухнула, и от былого великолепия осталась только случайно уцелевшая резная опора декоративного мостика.

Большая часть тел Пожирателей Миров лежала у передней баррикады – груды из металлических конструкций и камней, наваленной Лунными Волками. Ангрон атаковал их в полную силу, и Торгаддон оставил укрепление после того, как многие Пожиратели Миров сложили головы ради этой кучи мусора. Тарик отвел своих Астартес к баррикадам у входа в центральный зал дворца. Уловка сработала, и Пожиратели Миров слишком растянули строй, когда устремились на позицию, обороняемую Локеном. Многие из них погибли под обстрелом тяжелых орудий, и к тому моменту, когда Локен обнажил меч, Пожиратели Миров уже почти закончили битву – и победа была не на их стороне.

Вместе с убитыми Пожирателями Миров остались лежать и Лунные Волки – воины, которых Локен знал и уважал долгие годы. И хотя грохот битвы давно затих, ему казалось, что он еще слышит рев цепных мечей, вгрызающихся в доспехи, и болтерные залпы, раскалывающие воздух.

– Это была тяжелая битва, Гарвель, – раздался рядом с ним чей-то голос. – Но мы справились.

Оглянувшись, Локен увидел Саула Тарвица, вышедшего из центрального зала дворца. При виде своего друга и боевого брата Локен улыбнулся. Этот воин прошел долгий путь от рядового офицера, каким он был на Убийце, до командира уцелевших после предательства Воителя Детей Императора.

– Ангрон еще вернется, – сказал Локен.

– Но их атака провалилась, – заметил Тарвиц.

– Им нет необходимости напрягаться, Саул, – сказал Локен. – Хорус будет уничтожать нас одного за другим, а потом Ангрон или Эйдолон просто опрокинут оставшихся.

– И не забывай о Сынах Хоруса, Легионе Воителя, – напомнил Тарвиц.

Локен пожал плечами:

– Пока в них нет особой необходимости. Эйдолон жаждет славы, а Пожиратели Миров жаждут крови. Воитель с легким сердцем предоставит им выматывать у нас силы, а потом нанесет решающий удар.

– Теперь все изменилось, – сказал Тарвиц.

– Что ты имеешь в виду?

– Я только что получил весточку от Люция, – пояснил Тарвиц. – Он сказал, что его связисты только что перехватили донесение Сынов Хоруса. Кое-кто из твоих старых друзей направляется с «Духа мщения» на поверхность, чтобы возглавить Легион.

Локен, внезапно заинтересовавшись, отвернулся от поля битвы.

– Кто?

– Эзекиль Абаддон и Хорус Аксиманд, – ответил Тарвиц. – По всей видимости, они обрушат на город ярость самого Воителя. Я думаю, очень скоро Сыны Хоруса будут подчиняться их приказам.

Абаддон и Аксиманд, предатели, люди, которыми Локен так долго восхищался, душа Морниваля. Они оба стояли по правую руку Хоруса, и возможные варианты грядущих событий вихрем пронеслись в голове Локена. Без последних морнивальцев душа Легиона погибнет. Лишившись главных вдохновителей, он просто развалится.

– Саул, ты уверен? – тревожно спросил Локен.

– Настолько, насколько это возможно, но Люций, как мне показалось, был очень взволнован новостями.

– А в перехваченном донесении не говорилось, где они собираются произвести высадку? – спросил Локен.

– Говорилось, – улыбнулся Тарвиц. – У базилики сразу за дворцом. Это большое здание со шпилем в виде трезубца.

– Я должен найти Тарика.

– Он вместе с Випусом помогает Ваддону управиться с ранеными.

– Спасибо, что сообщил мне эти новости, Саул, – с жестокой усмешкой сказал Локен. – Теперь все изменится.

Люций перегнулся через иссеченный осколками подоконник и осмотрел одно из многих полей сражений вокруг руин дворца. Тела, болтеры и цепные мечи лежали на расколотых плитах.

Ускользнуть из дворца не представляло труда. Куда опаснее были снайперы из разведывательного отделения, расставленные командирами Воителя на противоположной стороне. Несколько раз Люций замечал движение в развалинах домов и тогда скрывался в воронках или за грудами трупов.

Пробираться крадучись, в пыли и темноте, казалось ему унизительным занятием, но окружающие его звуки и запахи войны действовали возбуждающе. Люций осторожно шагнул во двор. Лежащие здесь тела были обезглавлены, разрублены или изувечены в рукопашной схватке.

Зрелище было довольно жестоким, но ему нравилось представлять, насколько яркой была их смерть.

– Никакого изящества, – пробормотал он себе.

Внезапно из тени появилась фигура в пурпурно-золотых доспехах. За первым воином возник еще десяток солдат, и Люций улыбнулся, узнав лорда-командира Эйдолона.

– Лорд-командир, – произнес Люций. – Для меня большая радость снова стоять перед вами.

– К черту твои льстивые речи! – бросил Эйдолон. – Ты дважды предатель!

– Может быть, – сказал Люций, присаживаясь на упавшую колонну из черного мрамора. – Но я здесь, чтобы дать вам то, что вы хотите.

– Ха! – ухмыльнулся Эйдолон. – Что ты можешь нам дать, предатель?

– Победу, – ответил Люций.

– Победу?! – расхохотался Эйдолон. – Ты думаешь, нам нужна твоя помощь, чтобы победить? Мы зажали вас в тиски! Один за другим, смерть за смертью, и победа будет нашей!

– И скольких воинов вы лишитесь, прежде чем она станет вашей? – поинтересовался Люций. – Сколько еще избранных воинов Фулгрима вы хотите бросить в бой, которого вообще не должно было быть? Вы можете покончить с этим прямо сейчас и сохранить жизнь своих Астартес для настоящего сражения! Когда Императору станет известно о предательстве Воителя и он пришлет свои Легионы, вам понадобится каждый боевой брат. Вам это понятно не хуже, чем мне.

– И какова же цена твоей неоценимой помощи? – с сарказмом спросил Эйдолон.

– Все очень просто, – сказал Люций. – Я хочу снова быть в Легионе.

Эйдолон рассмеялся ему в лицо, и Люций ощутил, как песня смерти болезненным толчком пронзила его тело. Но он заставил убийственную музыку отступить.

– Ты серьезно, Люций? – насмешливо спросил Эйдолон. – Почему ты думаешь, что мы захотим принять тебя обратно?

– Эйдолон, вам необходимы такие, как я. Я хочу быть частью Легиона, это соответствует моему мастерству и амбициям. Я не собираюсь оставаться капитаном до конца своей жизни, как этот проклятый Тарвиц. Я встану рядом с Фулгримом – там мое место.

– Тарвиц? – переспросил Эйдолон. – Он еще жив?

– Жив, – кивнул Люций, – хотя я с радостью убил бы его для вас. Вся слава этих сражений должна принадлежать мне, но он командует нами, словно является одним из избранных!

Люция снова захлестнула обида, и он дал волю своему неудовольствию:

– Когда-то он с радостью терялся среди солдат и оставлял славу более достойным воинам, но в этих сражениях он раскрыл свои амбиции. Говоря по правде, я здесь только из-за него.

– Ты просишь об огромном доверии, Люций, – сказал Эйдолон.

– Да, но подумайте, что я обещаю взамен: Тарвица и дворец.

– Мы и так все это получим.

– Лорд-командир, наш Легион славится своей гордостью, но мы никогда не посылали своих братьев на смерть, чтобы доказать свое преимущество.

– Мы всегда следуем приказам Воителя, – с опаской произнес Эйдолон.

– Верно, – кивнул Люций. – Но что вы скажете, если я позволю вам одержать настолько неожиданную победу, что она будет вашей, и только вашей. Пожирателям Миров и Сынам Хоруса останется только тащиться в хвосте.

Люций увидел, что заинтересовал Эйдолона, и старательно спрятал усмешку. Теперь ему оставалось только дожать командира.

– Говори, – приказал Эйдолон.

– Гарви, я иду с тобой, – сказал Неро Випус, входя в единственный зал дворца, оставшийся относительно целым после всех сражений.

Когда-то здесь был зрительный зал со сценой и рядами позолоченных кресел, где элита Хорала слушала музыку мироздания, но теперь зал был темным и заброшенным.

Локен, оторвавшись от боевой медитации, увидел перед собой Випуса.

– Я знал, что ты захочешь пойти, но эта проблема касается только нас с Тариком.

– Только вас одних? – переспросил Випус. – Это безумие. Эзекиль и Маленький Хорус – лучшие воины, когда-либо служившие в Легионе. Вы не можете идти против них только вдвоем.

Локен по-дружески обнял его за плечи.

– С нами или без нас с Тариком, дворец рано или поздно падет. Саул Тарвиц совершил немыслимый подвиг, сохранив наши жизни до сих пор, но, в конце концов, дворец все равно будет захвачен.

– Тогда какой смысл рисковать своими жизнями, гоняясь за Эзекилем и Маленьким Хорусом? – спросил Випус.

– Неро, на Истваане III мы преследуем лишь одну цель: препятствовать Воителю. Если нам удастся убить последних морнивальцев, планам Воителя будет нанесен ущерб. Все остальное не имеет значения.

– Но ты говорил, что мы должны задержать здесь предателей до тех пор, пока Император не пришлет нам на подмогу другие Легионы. Разве теперь это не так? Мы остались одни?

Локен покачал головой и взял свой меч, стоявший у стены.

– Я не знаю, Неро. Возможно, Император пришлет Легионы, чтобы нас спасти, а может, и не пришлет. Я не собираюсь идти в бой, ведомый лишь слепой надеждой. Я должен сам принимать решения.

– Вот и я собираюсь поступить так же, – сказал Випус. – И защитить своих друзей.

– Нет, ты нужен здесь, – возразил Локен. – Твой долг – оставаться с остальными воинами. Чем дольше вы задержите изменников, тем больше надежды, что Император призовет Хоруса к ответу. Наш бой – это дело морнивальцев, Неро. Ты понимаешь меня?

– Честно говоря, нет, – сказал Неро. – Но я сделаю так, как ты просишь, и останусь здесь.

Локен улыбнулся:

– И не горюй по мне раньше времени, Неро. Тарик и я еще можем победить.

– Лучше бы так и было, – ответил Випус. – Вы нужны Лунным Волкам.

Слова Неро тронули Локена, и он обнял своего самого старого друга. Он очень хотел бы пообещать ему, что вернется после этой миссии живым, что надежда еще не пропала.

– Гарвель, – раздался знакомый голос от входной двери.

Локен и Неро разомкнули братские объятия и, обернувшись, в тусклом свете зала увидели Саула Тарвица.

– Саул, – произнес Локен.

– Пора, – сказал Тарвиц. – Мы готовы к отвлекающему маневру, о котором ты просил.

Локен кивнул и улыбнулся обоим храбрым воинам. С этими людьми он прошел через ад и готов снова хоть сто раз разделить опасность. Честь, которую они оказывали ему своей дружбой, наполнила его гордостью.

– Капитан Локен, – официально обратился к нему Тарвиц. – Может случиться так, что мы больше не увидимся.

– Я так не думаю, – ответил Локен. – В этом деле слишком много всяких «если».

– Тогда я желаю тебе полного хода, Гарвель.

– Полного хода, – повторил Локен и протянул Тарвицу руку. – За Императора.

– За Императора, – отозвался Тарвиц.

Покончив с прощанием, Локен покинул зал, оставляя Тарвица и Випуса готовить оборону к очередным атакам.

Согласно уцелевшим тактическим планам, базилика Макарана стояла к северу от их позиции, и Локен направился к тому пункту, который он счел наилучшим для выхода из дворца. Там он встретил ожидавшего его Торгаддона.

– Ты видел Випуса? – спросил Торгаддон.

– Видел, – кивнул Локен. – Он хотел пойти с нами.

Торгаддон покачал головой:

– Это дело морнивальцев.

– Я ему так и сказал.

Оба воина, снова осознав огромную трудность предстоящей попытки, одновременно вздохнули.

– Ты готов? – спросил Локен.

– Нет, – ответил Торгаддон. – А ты?

– Нет.

Торгаддон, уже сворачивая в выходящий из дворца тоннель, усмехнулся.

– Разве мы не пара? – сказал он.

К добру или к худу, но им предстояла финальная битва на Истваане III.

– И ты осмелился вернуться после такого провала? – взревел Хорус, и капитанский мостик «Духа мщения» содрогнулся от ярости, прозвеневшей в его голосе.

При виде величественной фигуры стоящего перед ним примарха, при мысли о грандиозной неудаче лицо Воителя исказилось от гнева.

– Ты хоть понимаешь, что я здесь пытаюсь сделать?! – свирепствовал Хорус. – Задуманное мной предприятие охватит всю Галактику, но, если с самого начала допускать подобные просчеты, Император нас сломит!

Но ярость брата, казалось, не задевает Фулгрима, и черты его лица оставались абсолютно безмятежными, что полностью соответствовало характеру примарха Детей Императора. Несмотря на то, что он совсем недавно прибыл на борт своего флагманского корабля «Гордость Императора», Фулгрим выглядел таким же великолепным, как и всегда.

Его изящные пурпурные с золотом доспехи были подлинным произведением искусства. Поверх них висело множество драгоценных украшений, а развевающаяся накидка, отороченная мехом, подчеркивала статную фигуру. Уже не в первый раз Хорус подумал, что его брат скорее похож на распутника или вольнодумца, чем на воина. Длинные белые волосы Фулгрима были зачесаны назад в замысловатой прическе из косичек, а на бледных щеках виднелись следы, очень похожие на первичную татуировку.

– Феррус Манус – упрямый дурак и не желает слушать никаких доводов, – сказал Фулгрим. – Даже упоминание о клятве механикумов не могло…

– Ты обещал, что сможешь его убедить! Железные Руки необходимы для моего плана! Я начал операцию на Истваане III, полагаясь на твои заверения, что он к нам присоединится. А теперь оказывается, что у нас появился еще один враг, с которым придется разбираться. Фулгрим, из-за твоей неудачи погибнут многие Астартес.

– И что же мне надо было сделать, Воитель? – улыбнулся Фулгрим, удивив Хоруса неизвестно откуда взявшейся насмешливостью. – Его воля оказалась сильнее, чем я ожидал.

– Или ты просто переоценил свои собственные возможности.

– Воитель, ты хотел, чтобы я убил нашего брата?! – воскликнул Фулгрим.

– Может, и хотел бы, – непреклонно ответил Хорус. – Это было бы лучше, чем отпускать его и позволить разрушить наши планы. Сейчас он может добраться до Императора или до одного из примархов и принести их на наши головы, пока мы не успели подготовиться.

– Тогда, если ты закончил, я, пожалуй, вернусь к своему Легиону, – сказал Фулгрим и повернулся, чтобы уйти.

Оскорбительный тон Фулгрима еще больше разозлил Воителя.

– Нет, ты никуда не пойдешь. У меня есть еще одно задание для тебя. Я посылаю тебя на Истваан V. После всего, что произошло, Император может отреагировать быстрее, чем мы ожидали, и к этому надо подготовиться. Возьми с собой отряд Детей Императора и приготовь крепости чужаков для заключительной стадии истваанской операции.

Фулгрим недовольно поморщился:

– Ты поручаешь мне роль не многим выше, чем кастеляну, словно я обычная домохозяйка, готовящая замок к твоему высокому визиту. Почему не послать Пертурабо? Ему это занятие больше подходит.

– Пертурабо предназначена другая роль, – сказал Хорус. – Он уже сейчас готовится разорить свой родной мир по моей воле. Скоро мы еще услышим о нашем жестоком брате, можешь в этом не сомневаться.

– Тогда поручи это Мортариону. Его чумазые пехотинцы будут рады возможности запачкать ради тебя руки! – бросил Фулгрим. – Мой Легион был избран Императором, когда он еще был достоин нашей службы. Я один из его славнейших героев и правая рука нового Крестового Похода Это… предательство тех основных принципов, ради которых я встал на твою сторону, Хорус!

– Предательство? – угрожающе спокойным голосом спросил Хорус. – Сильно сказано, Фулгрим! Предательство – это действия нашего Императора, когда он отверг Галактику ради притязаний на божественность и оставил завоевания Крестового Похода в руках писцов и чиновников. И ты осмеливаешься бросить такое слово мне в лицо, да еще на мостике моего собственного корабля?

Фулгрим отступил на шаг, его гнев испарился, но глаза сверкали от вызванного противостоянием возбуждения.

– Возможно, я должен это сделать, Хорус. Кто-то должен говорить тебе горькую правду, раз твой драгоценный Морниваль прекратил свое существование.

– А этот меч, – сказал Воитель, указывая на сверкающее ядом оружие, висевшее на поясе Фулгрима. – Я отдал его в знак полного к тебе доверия, Фулгрим. Только нам с тобой известно о скрытой в нем мощи. Это оружие чуть не убило меня, и все же я его отдал. Неужели ты думаешь, я подарил бы тебе такой меч, если бы не верил в тебя?

– Нет, Воитель, – ответил Фулгрим.

– И правильно. Часть моего плана, относящаяся к Истваану V, наиболее уязвима, – продолжал Хорус, разжигая самое опасное пламя характера Фулгрима. – Это даже опаснее сражений, которые идут внизу. Я не могу доверить ее подготовку никому другому. Брат мой, ты должен отправиться на Истваан V. Слишком многое будет зависеть от твоей работы.

Наступил долгий опасный момент, когда между Хорусом и примархом Детей Императора воздух буквально потрескивал от напряженности.

Но затем Фулгрим рассмеялся и заговорил:

– А теперь ты мне льстишь, в надежде, что мое эго заставит подчиниться твоим приказам.

– Ну и как, сработало? – спросил Хорус, прогоняя остатки напряжения.

– Да, – признал Фулгрим. – Ладно, воля Воителя должна быть выполнена. Я отправлюсь на Истваан V.

– Эйдолон продолжит руководить твоими воинами, пока не воссоединится с тобой на Истваане V, – сказал Хорус, и Фулгрим согласно кивнул.

– А теперь оставь меня, Фулгрим, – добавил Хорус. – Тебе предстоит большая работа.

Глава 16 ВНУТРЕННИЙ ВРАГ ВОСЬМЕРИЧНАЯ ТРОПА ЧЕСТЬ ДОЛЖНА БЫТЬ ВОССТАНОВЛЕНА

Апотекарий Ваддон боролся за жизнь Касто. Сняв с воина нагрудную пластину доспеха, он обнаружил ужасную рану – болтерный снаряд разворотил грудную клетку, лоскуты кожи и обрывки мускулов разошлись в стороны, словно лепестки кровавого цветка.

– Зажимы на рану! – скомандовал Ваддон, щелкая по кнопке на перчатке управления нартециумом.

Перед ним появился лоток со шприцами и скальпелями, а брат Матридон, Астартес из Легиона Детей Императора, лишившийся одной руки в предыдущих схватках, старался зажать самые крупные сосуды. Касто метался под его руками, стискивая зубы от боли, способной убить кого угодно, только не Астартес.

Ваддон выбрал шприц и воткнул иглу в шею Касто. Ампула быстро опустела, и введенные стимуляторы помогли сердцу Касто гнать кровь к поврежденным органам. Касто вздрогнул, едва не согнув иглу.

– Держи его крепче! – приказал Ваддон.

– Да, – раздался голос за его спиной. – Держи крепче. Тогда будет легче его убить.

Ваддон резко обернулся и увидел Астартес в доспехах лорда-командира Детей Императора. В руках воин держал огромный молот, сверкающий смертоносными искрами энергетического поля. Позади него Ваддон увидел еще десяток Детей Императора в пурпурно-золотых доспехах, сверкающих свежей полировкой и смазкой.

В то же мгновение апотекарий понял, что перед ним не его соратники, и ощутил холод в груди при мысли, что борьба окончена.

– Кто вы? – спросил он, уже зная, каким будет ответ.

– Я твоя смерть, предатель! – воскликнул Эйдолон.

Он резко опустил молот и одним ударом сокрушил череп апотекария.

Сотни Детей Императора хлынули с восточной стороны во дворец, заливая все огнем и кровью. В первую очередь им попались раненые, и Эйдолон лично добивал тех, кто лежал в ожидании помощи Ваддона. Уничтожая верных Императору Астартес, он ощущал исключительное удовольствие.

Защитники с ужасом увидели, что их фланг каким-то образом остался открытым, а противники все прибывают. В следующее мгновение началась последняя битва. Верные Астартес развернулись от укреплений и устремились навстречу Детям Императора. Штурмовые прыжковые ранцы перебросили их через развалины прямо в гущу воинов Эйдолона. Наводчики тяжелых орудий и разведчики-снайперы с высоких позиций обрушивали на врага мощные залпы.

В самом сердце бывшего Дворца Регента разгорелась битва, в которой не было ни направления, ни строя. Каждый Астартес стал сам себе армией, все правила были отброшены, и воины сражались в окружении врагов. Реактивные мотоциклы Детей Императора с неистовым визгом описывали замысловатые петли вокруг дворца, обстреливая сражавшихся внутри Астартес.

Дредноуты могучими клешнями выламывали огромные глыбы из баррикад, на которых так недавно гибли атакующие Пожиратели Миров, и швыряли их в защитников.

Воцарился содом. Бал правили безумие, ужас и разрушение, и Эйдолон находился в самом центре этой свистопляски. В этой братоубийственной резне он размахивал боевым молотом, убивая всякого, кто оказывался поблизости.

Светлые волосы и самодовольная ухмылка Люка Седирэ казались совсем не к месту среди полуразрушенных промышленных корпусов Хорала. В этом мертвом мире были более уместны потемневшая с возрастом кожа и тяжелый меховой плащ Сергара Таргоста, капитана Седьмой роты.

Седирэ запрыгнул на оплавленную платформу какого-то станка и встал перед тысячами Сынов Хоруса, готовыми идти в бой. Боевая раскраска на их доспехах была еще совсем свежей, и над головами развевались на ветру новые знамена, с символикой воинской ложи.

– Сыны Хоруса! – Сильный, зычный голос Седирэ пронесся над головами. – Мы долго ждали, пока братские Легионы откроют для нас ворота, чтобы иметь удовольствие пронзить мечами всех сомневающихся и слабоумных. Наконец пришел наш час! Лорд-командир Эйдолон прорвал блокаду, и настало время показать всем, как сражаются Сыны Хоруса!

Воины ответили громкими одобрительными возгласами, знамена ложи взметнулись вверх, демонстрируя символы веры, лежащие в основе философии ордена, – медную когтистую лапу, спускающуюся с небес, чтобы сокрушить планету, черную восьмиконечную звезду смерти и огромное крылатое существо с двумя головами, попиравшее груду трупов.

Эти знаки символизировали силы, вызванные заклинаниями давинитских жрецов, способных заглядывать в варп, и должны были свидетельствовать о верности Сынов Хоруса богам, помощью которых воспользовался их Воитель.

– Враги в смятении, – продолжал Седирэ, не дожидаясь, пока смолкнут голоса воинов. – Мы обрушим на них свою мощь и сметем их с пути. Сыны Хоруса! Вам ясен ваш долг, и все вы знаете путь, который привел нас к этому дню. Здесь мы уничтожим последние крупицы старого Крестового Похода и двинемся в будущее!

Уверенность Седирэ оказалась заразительной, и он понял, что воины готовы.

Затем вперед вышел Таргост и поднял руки. Теперь он носил звание капитана ложи, был причастен к жрецеским таинствам и пользовался не меньшим уважением, чем командир. Он открыл рот, и с губ сорвалась череда гортанных и мрачных сочетаний резких звуков. На этом языке давиниты возносили молитвы, прося победы и крови.

Сыны Хоруса тоже ответили молитвой, и их голоса протяжным гулом разнеслись над башнями Хорала.

А когда с молитвами было покончено, Сыны Хоруса устремились в бой.

Вокруг Тарвица бушевало пламя. Терминаторы Детей Императора залили огнем центральный зал дворца, а из боковой галереи слышались звуки ожесточенной рукопашной схватки. Над головой Тарвица пролетели осколки стены, развороченной болтерным выстрелом, и Саул, пригнувшись, перебежал в укрытие к брату Солатену из отделения Назикеи.

Солатен вместе с тремя десятками верных Детей Императора и несколькими Лунными Волками оказался загнан в угол. Воины укрылись за упавшей колонной.

– Ради Императора, что произошло? – крикнул Тарвиц. – Как они сумели прорваться?

– Не знаю, сэр, – ответил Солатен. – Они пришли с восточной стороны.

– Нас должны были предупредить, – сказал Тарвиц. – Это сектор Люция. Ты давно его видел?

– Люция? – переспросил Солатен. – Нет. Вероятно, он убит.

Тарвиц покачал головой:

– Вряд ли. Я должен его отыскать.

– Мы здесь долго не продержимся, – сказал Солатен. – Придется отступить, и мы тебя не дождемся.

Тарвиц согласился с ним, но знал, что должен найти Люция, даже если искать придется его тело. Он сомневался, что мастер меча убит, но в этой сумасшедшей бойне все возможно.

– Хорошо, – сказал он. – Идите. Отходите, но сохраняйте порядок. Пробивайтесь во внутренние залы, там еще есть баррикады. Идите, не ждите меня!

Он быстро выглянул из-за колонны и послал очередь из болтера в толпу Детей Императора у противоположной стены. Воины его отряда, отступая, своим огнем обеспечили ему некоторое прикрытие.

Зал, который ему предстояло пересечь, весь был устлан мертвыми телами. Тарвиц подождал, пока его отряд не отошел на достаточное расстояние, а затем выскочил из-за колонны.

Разрывные болты тотчас ударили в пол рядом с ним. Тарвиц упал, перекатился за груду обломков и оттуда поспешно прополз к выходу из зала, в коридор, уводящий к восточному крылу Дворца Регента.

Люций должен был находиться где-то там, и Тарвиц намеревался его отыскать.

Локен прыгнул и бросился на пол, заскользив по черным от огня плитам площади. Нависавший над ним дворец повернулся, когда Локен перекатился на спину и выстрелил в ближайшего Пожирателя Миров. Снаряд угодил воину в ногу, и тот с криком опустился на землю. Одним прыжком к нему подскочил Торгаддон и вонзил в спину изменника свой меч.

Площадь беспрестанно простреливалась, но Локен все же смог подняться на ноги. Он попытался определить диспозицию противника среди гор мертвых тел и вздыбившихся мраморных плит, поднятых взрывами, но это оказалось невозможно.

Пространство между дворцом и темной громадой города оказалось заполнено Пожирателями Миров – они спешили воспользоваться брешью в обороне, пробитой Детьми Императора.

– Здесь их целое отделение, – сказал Торгаддон, выдергивая меч из тела убитого Пожирателя Миров. – Мы оказались в самом центре.

– Тогда надо продолжать двигаться, – ответил Локен.

Он выпрямился, перезарядил свой болтер и поспешил вперед, огибая груды мусора и завалы из трупов, вглядываясь в темноту, чтобы вовремя заметить любое движение. Торгаддон не отставал, направляя дуло болтера на любые подозрительные щели в руинах. Вокруг беспрестанно велась стрельба, судя по звукам, бой во дворце не ослабевал, военные кличи и грохот взрывов кромсали ночную тьму.

– Ложись! – крикнул Торгаддон, заметив несущийся на них из темноты шар плазменного огня.

Локен бросился на землю, и пылающий снаряд пронесся мимо, пробив огромную дыру в каменном блоке за его спиной. В этот момент из тени показался чей-то силуэт, и Локен, уловив блеск лезвия, инстинктивно поднял болтер, чтобы блокировать удар. Зубья цепного меча заскрежетали по металлу кожуха, а Локен успел ударить своего противника ногой в пах.

Пожиратель Миров легко развернулся на месте и ударом своего цепного топора сбил с ног Торгаддона. Этот маневр дал Локену время, чтобы вскочить на ноги, отбросить исковерканный болтер и выхватить цепной меч.

Торгаддон катался по земле, сцепившись с еще одним Пожирателем Миров, и теперь мог позаботиться только о себе. Локен тем временем понял, что его противником был капитан, и не просто капитан, а один из лучших в Легионе Пожирателей Миров.

– Кхарн! – окликнул он атаковавшего противника.

Кхарн на мгновение замер, и внезапно Локен увидел перед собой прежнего благородного воина, с которым разговаривал в Музее Завоеваний. Но в следующий миг что-то затуманило взгляд Пожирателя Миров, и лицо Кхарна исказилось от ненависти.

Но этой секунды хватило Локену, чтобы отпрянуть и забежать за выступ каменной глыбы, торчавшей из воронки. Вокруг него по-прежнему рвались снаряды, где-то за пределами видимости Торгаддон вел собственное сражение, но Локен уже не мог об этом думать.

– Кхарн, что случилось? – закричал он. – Во что они тебя превратили?

Кхарн испустил нечленораздельный вопль и с высоко поднятым топором ринулся вперед. Локен крепче уперся ногами в землю, поднял меч, чтобы остановить несущееся на него оружие Кхарна, и два воина сошлись в отчаянной схватке.

– Кхарн, – сквозь стиснутые зубы произнес Локен, стараясь оттолкнуть от своего лица гудящие зубья цепного топора, – ты совсем не тот человек, которого я знал. Во что ты превратился?

Их взгляды встретились, и внезапно Локен увидел душу Кхарна и его отчаяние. Он увидел воина, который, как и он сам когда-то, принес клятвы верности братству и посвятил свою жизнь Великому Крестовому Походу, воина, зрившего все ужасы и трагедии Похода и его победы. Но в то же время Локен увидел и темное безумие, толкавшее его на предательство и кровопролитие.

– Я есть Восьмеричный Путь! – прорычал Кхарн, и каждое слово вскипало на его губах кровавыми пузырьками пены.

– Нет! – воскликнул Локен, отталкивая Пожирателя Миров. – Этого не должно было произойти!

– Но так случилось, – сказал Кхарн. – С Пути невозможно свернуть. Мы должны двигаться дальше.

Все человеческие чувства исчезли с лица Кхарна, и Локен понял, что настоящего воина больше нет и этот бой закончится лишь смертью одного из них.

Локен пятился, с трудом отбивая град ударов Кхарна, пока не уперся спиной в груду камней. Оружие противника врезалось в камень рядом с его плечом, и Локен попытался нанести удар рукоятью меча по голове Кхарна. Пожиратель Миров успел увернуться и сразу же врезал лбом в лицо Локена, одновременно перехватив его правую руку и увлекая на землю.

Словно два зверя, они продолжали бороться в грязи; Кхарн пытался разбить голову Локена о камни, а тот напрягал все силы, чтобы сбросить врага. Гарвель перекатился на спину и в этот момент услышал гул двигателя, от которого задрожала земля, и уловил свет прожекторов, обрисовавших силуэт Кхарна.

Локен понял, что последует дальше, и стал раз за разом бить Кхарна по лицу. В то же время второй рукой он постарался приподнять воина над землей. Свет фар стал ярче, и на груду камней, словно поднявшийся из глубин монстр, въехал «Лэнд Рейдер».

Когда передний отбойник машины ударил в тело Кхарна, Локен ощутил сильный толчок, а затем почувствовал, что заостренные зубцы вонзились в спину Пожирателя Миров. Локен отпустил тело Кхарна и откатился к самой кромке воронки, а «Лэнд Рейдер» продолжал подниматься по склону. Наконец, могучий танк перевалил через гребень, и Локен прижался к земле, пока ревущая машина проползала над ним всего в нескольких дюймах.

Танк преодолел воронку и с лязгом покатился дальше, унося на зубцах тело Пожирателя Миров, словно устрашающий трофей. Локен увидел, что танки двигались со всех сторон, а на их броне был намалеван Глаз Хоруса. Эмблемы Легиона тоже были хорошо видны.

Сыны Хоруса.

Несколько мгновений Локен стоял и смотрел на движущиеся к дворцу войска. Приближаясь к баррикадам, они открывали стрельбу.

Чья-то рука, опустившись за край воронки, потащила избитого и окровавленного Локена в укрытие. Подняв голову, он увидел Торгаддона, тоже пострадавшего в поединке с Пожирателем Миров.

Торгаддон кивнул вслед удалявшемуся «Лэнд Рейдеру»:

– Это был?…

– Кхарн, – кивнул Локен. – С ним покончено.

– Убит?

– Наверно, я не знаю.

Торгаддон перевел взгляд на штурмгруппу Сынов Хоруса, стремящихся к дворцу.

– Я думаю, даже Тарвицу будет теперь нелегко оборонять дворец.

– Значит, нам надо торопиться.

– Да. Пригнись, и давай попробуем больше ни на кого не нарываться, – сказал Торгаддон. – Иначе Абаддону и Маленькому Хорусу слишком долго придется ждать.

– Саул заставит их дорого заплатить за каждый камень этих руин, – сказал Локен, не без труда поднимаясь на ноги. Кхарн сильно помял его, но не настолько, чтобы отказываться от боя. – Давай ради него увеличим этот счет.

Бои шли повсюду, и Тарвиц, осторожно пробираясь через руины восточного крыла дворца, старался держаться в тени. Весь разгромленный дворцовый комплекс был наводнен Детьми Императора, прорывающимися к центру.

То там, то здесь Саул замечал знакомые шевроны и эмблемы и с трудом удерживался, чтобы не окликнуть боевых братьев. Но теперь они стали его врагами, и в случае обнаружения не стоило ждать братских объятий и дружеских приветствий.

Сама одержимость воинов оказалась на пользу Тарвицу, поскольку эти воины, как и сам Эйдолон, были увлечены сейчас лишь одним – захватом дворца, – и почти ни на что больше не обращали внимания. «Хоть раз пороки Эйдолона оказались кому-то полезны», – подумал Тарвиц, осторожно пробираясь по освещенным вспышками разрывов руинам дворца.

– Тебе надо подтянуть дисциплину в войсках, Эйдолон, – прошептал он. – А то кто-нибудь заставит тебя поплатиться за их беспечность.

Восточный сектор, отведенный для охраны Люцию и его воинам, представлял собой разбомбленные развалины, сожженные огненным штормом. Некогда здешние сады были украшены величественными скульптурами, от которых теперь остался лишь щебень. То, что верные Императору воины продержались здесь так долго – несколько месяцев, – само по себе было чудом, и Тарвиц не был настолько наивен, чтобы рассчитывать на большее.

Он видел десятки трупов и осматривал каждый из них в поисках тела своего друга, мастера меча Люция. Каждый мертвец из лежащих здесь был ему знаком – эти воины шли за ним и верили, что он приведет их к победе. Каждая пара невидящих глаз, казалось, винит его, Тарвица, в своей смерти, и Саул уговаривал себя, что он сделал все от него зависящее и никто не вправе требовать больше.

Чем дальше он продвигался на восток, тем меньше встречал атакующих Детей Императора, их целью был центр Дворца Регента, а не весь его комплекс.

Как обычно, Эйдолон рвался к славе, забывая о стандартных законах тактики.

– Будь у меня сотня космодесантников, я бы наказал тебя за такую самоуверенность, – прошептал Тарвиц.

И едва он услышал собственные слова, как лицо его озарилось улыбкой. У него есть сотня космодесантников. И не важно, что они дерутся сейчас в другом крыле дворца. Если и есть на свете воины, которые в разгар сражения в строгом порядке способны выйти из боя и оказать дружескую услугу, то это Дети Императора.

Тарвиц пригнулся за поваленной статуей и открыл канал вокс-связи.

– Солатен, – прошипел он, – ты меня слышишь?

В наушнике долгое время раздавалось только шипение статики, и Тарвиц успел произнести проклятия на тот случай, если его план окажется невыполненным из-за такой ерунды, как плохая связь.

– Я слышу тебя, капитан, но мы здесь немного заняты, – раздался вдруг голос Солатена.

– Я понял, – откликнулся Тарвиц. – Но для тебя есть новый приказ. Выходите из боя и свяжитесь с Лунными Волками. Пусть они примут на себя главный удар. Собери как можно больше наших воинов, потом перебирайтесь ко мне.

– Сэр?

– Воспользуйтесь восточным переходом вдоль служебного крыла. Он без особых неприятностей приведет вас ко мне. Солатен, у нас есть возможность проучить этих ублюдков, так что я жду тебя здесь, и как можно скорее.

– Вас понял, сэр, – ответил Солатен и выключил связь.

Услышав голос, Тарвиц замер.

– Ничего не выйдет, Саул. Дворец Регента уже можно считать потерянным. Даже тебе это должно быть понятно.

Тарвиц поднял голову и увидел, что перед ним в центре зала стоит Люций, в одной руке у него сверкающий меч, а в другой – осколок стекла. Он поднял стекло к лицу и прочертил острием по щеке, так что показалась кровь и закапала на пол зала.

– Люций! – воскликнул Тарвиц. Он поднялся во весь рост и вышел в середину зала навстречу мастеру меча. – Я думал, что ты погиб.

Через разбитую крышу зал озарялся светом звезд, и Тарвиц вдруг увидел лежащие повсюду трупы Детей Императора. Не изменников, а верных Императору воинов, и сумрак позволял разглядеть достаточно, чтобы понять: ни один из них не погиб от огнестрельных ран, все были заколоты холодным оружием. Все лежали порознь, и в душе Тарвица шевельнулось ужасное подозрение.

– Погиб? – рассмеялся Люций. – Я погиб? Помнишь, что сказал Локен, когда я свалил его в тренировочной камере?

Тарвиц настороженно кивнул:

– Он сказал, что когда-нибудь найдется воин, который сможет тебя победить.

– А ты помнишь, что я ему ответил?

– Да, – сказал Тарвиц, протягивая руку к рукояти цепного меча. – Ты сказал: «Не в этой жизни», не так ли?

– У тебя прекрасная память, – заметил Люций и бросил осколок стекла на пол.

– И кому посвящен этот последний шрам? – спросил Тарвиц.

Люций улыбнулся, но глаза его остались холодными:

– Тебе, Саул.

Большой форум базилики Макарана превратился в пустыню, засыпанную обгоревшими костями. Тысячи истваанцев собрались здесь после первых ударов вирусной бомбардировки в надежде, что смогут спастись в здании парламента, занимавшем одну из сторон площади. Люди столпились в одном месте и погибли, а их обгоревшие останки напоминали трясину, из которой поднимались колонны, ограничивающие форум с трех сторон. С четвертой стороны возвышалось полуразрушенное здание парламента, испещренное полосами черной сажи.

В этом здании заседал общественный парламент Хорала, в противовес аристократическому, обосновавшемуся во Дворце Регента, но именитые граждане, которые успели укрыться внутри, погибли точно так же, как и толпы простого народа снаружи.

Локен пробирался через завалы костей, держа в руке готовый к сражению меч. Черепа скалились ему в лицо, и пустые выжженные глазницы смотрели с укором. За его спиной Торгаддон внимательно наблюдал за площадью.

– Стой, – тихо произнес Локен.

Торгаддон остановился и огляделся вокруг.

– Это они?

– Не знаю, возможно, они, – ответил Локен, поглядывая на парламент. За зданием темнел силуэт космического корабля – штурмовой катер с эмблемой Сынов Хоруса. – Я лишь знаю, что здесь кто-то высадился.

Они продолжали идти вперед и наконец, начали взбираться по выщербленным мраморным ступеням дома парламента. Двери из толстых, окованных железом дубовых досок сначала были сожраны вирусом, а затем сгорели в пламени огненного шторма.

– Войдем? – спросил Торгаддон.

Локен кивнул, но внезапно тяжелое предчувствие охватило душу, и ему захотелось, чтобы они не приходили сюда. Он взглянул на Торгаддона, подыскивая подходящие слова, прежде чем сделать последние, роковые шаги.

Казалось, Торгаддон угадал его мысли.

– Я понимаю, – произнес он. – Но разве у нас есть выбор?

– Нет, – ответил Локен и шагнул через дверной проем.

Внутренняя часть здания меньше пострадала от огненного шторма, и среди обломков бронзовых люстр и лепных украшений лежало лишь несколько скорченных, и почерневших трупов. На стенах круглого зала кое-где чудом сохранились фрагменты фресок, повествующих о славном прошлом города Хорала, о его росте и завоеваниях.

Скамьи и урны для голосования окружали центральное возвышение с ораторской трибуной.

На этом возвышении перед трибуной стояли Эзекиль Абаддон и Хорус Аксиманд.

– Ты предал нас, – сказал Тарвиц, испытывая почти непереносимую боль и разочарование. – Ты убил своих людей и привел во дворец Эйдолона и его воинов. Это так?

– Так, – ответил Люций и стал размахивать мечом, разминая мышцы перед боем, который, как понимал Тарвиц, вскоре должен начаться. – И я снова сделал бы это, не задумываясь ни на секунду.

Тарвиц прошел по кругу вдоль стены зала, и его шаги звучали в такт шагам мастера меча. Он нисколько не сомневался в исходе поединка, поскольку Люций был самым лучшим мечником в Легионе, а возможно, и во всех Легионах. Саул знал, что не сможет победить Люция, но предательство требовало отмщения. Честь должна быть восстановлена.

– Почему, Люций? – спросил Тарвиц.

– И ты еще спрашиваешь меня об этом, Саул? – возмутился Люций, сужая круг и шаг за шагом сокращая дистанцию между собой и Тарвицем. – Я здесь только благодаря нашему с тобой неудачному знакомству. Я знаю, что тебе предлагали лорд-командир и Фабий. Как же ты мог отвергнуть такую возможность?

– Люций, это было омерзительно, – отвечал Тарвиц, стараясь как можно дольше протянуть разговор. – Изменять код геносемени? Неужели ты мог допустить, что Император такое позволит?

– Император? – расхохотался Люций. – А ты уверен, что он этого не одобрит? Послушай, а что он сделал, чтобы сотворить примархов? А разве мы не результат генных манипуляций? Эксперименты, проводимые Фабием, не что иное, как продолжение эволюционной цепочки. Мы – высшая раса, и мы должны утвердить свое превосходство над низшими расами, стоящими у нас на пути.

– Даже над своими собственными воинами? – бросил Тарвиц, указывая лезвием меча на лежащие в зале трупы.

Люций пожал плечами:

– И над ними тоже. Я собираюсь снова вступить в Легион, а они пытались меня остановить. Что же мне оставалось делать? Ты ведь тоже собираешься мне помешать.

– И меня ты тоже убьешь? – спросил Тарвиц. – После всех лет, что мы вместе сражались?

– Не пытайся взывать к моим чувствам и воспоминаниям, Саул, – предостерег его Люций. – Я лучше тебя и на службе своему Легиону намерен достичь небывалых высот. Ни ты, ни злосчастная верность не смогут меня остановить.

Люций поднял меч и принял боевую стойку, повернувшись навстречу приближавшемуся Тарвицу. Два воина медленно описывали круги, отыскивая слабые места в обороне друг друга. Левой рукой Тарвиц вытащил боевой нож и активировал лезвие, он сознавал, что в этой схватке ему понадобится столько оружия между ним и Люцием, сколько он сможет удержать.

Тарвиц понимал: говорить больше не о чем. Спор может быть решен только кровью.

Он без предупреждения рванулся вперед и ударил ножом, но еще в броске понял, что противник ожидал нападения.

Люций качнулся в сторону и резко опустил рукоять меча, выбив нож из рук Тарвица. Саул, развернувшись на месте, широко размахнулся мечом, но его противник успел пригнуться.

Лезвие Тарвица со свистом рассекло лишь воздух, и Люций успел ударить его локтем в бок.

Он отскочил назад, ожидая ответного выпада Люция, но мастер меча с усмешкой сделал несколько танцующих шагов, легко двигаясь на носках. Люций играл с ним, и Тарвиц почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо.

Со скоростью атакующей змеи Люций подскочил к Тарвицу, нацелив свой меч ему в живот. Тарвиц успел блокировать удар, провернул его оружие и попытался достать лезвием шею, но мастер меча предвидел этот прием и легко увернулся от клинка.

Тарвиц бросился в атаку со всей скоростью, на которую был способен, и заставил Люция отступить на несколько шагов. Мастер меча парировал коварный удар, направленный в пах, и, смеясь, развернулся и совершил молниеносный выпад.

Тарвиц видел летящее к нему лезвие и понимал, что бессилен предотвратить укол. Он поспешно прогнулся назад, но тотчас ощутил обжигающее прикосновение энергетического лезвия, проникшего в тело. Кровь брызнула на доспехи, и Тарвиц, задыхаясь от боли, прижал руку к ране, пока система жизнеобеспечения не впрыснула необходимые стимуляторы.

Он попятился от своего врага, но Люций со злорадной усмешкой последовал за ним.

– Саул, если это лучшее, на что ты способен, то тебе пора сдаваться, – насмехался Люций. – Обещаю, что все сделаю очень быстро.

– Я только что хотел сказать то же самое, Люций, – ответил Тарвиц, поднимая свой меч.

Два воина снова сошлись в смертельной схватке, и их мечи, сталкиваясь, рассыпали вокруг сверкающие бело-голубые искры. Тарвиц пустил в ход все, что у него было: мужество, силу и мастерство, но все же понимал, что бой безнадежен. Люций без труда отбивал все его выпады, а сам небрежно, словно мимоходом наносил рану за раной. Порезы были незначительными – ни один из них не имел целью убить врага, но достаточно глубокими, чтобы причинить боль и пустить кровь.

Отшатываясь после очередного ранения, Тарвиц ощутил кровь в уголке рта.

– Попал, – посмеивался Люций. – Точно, попал.

Тарвиц дрался из последних сил и знал, что схватка продлится недолго. Скоро Люцию наскучит неинтересное состязание, и он прикончит его. Единственное, на что он надеялся, это задержать мастера меча как можно дольше.

– Ну что, хватит? – выдохнул Тарвиц. – Тебе вовсе не обязательно погибать здесь.

Люций, склонив голову набок, подошел ближе.

– Ты серьезно? – спросил он. – Ты в самом деле считаешь, что можешь меня победить?

Тарвиц кивнул и сплюнул кровь.

– Подойди и попробуй, если считаешь, что способен меня убить.

Люций рванулся вперед, а Тарвиц, бросив меч, прыгнул ему навстречу. Удивленный этим самоубийственным прыжком, Люций опоздал всего на долю секунды и не смог уклониться от выпада Тарвица.

Противники столкнулись в воздухе, и Саул с размаху заехал кулаком в лицо Люция. Тот отвернул голову, надеясь ослабить силу удара, но Тарвиц не дал ему шанса выправить положение. Он свалил противника наземь и снова со всех сил опустил кулак на лицо бывшего приятеля. Меч Люция со звоном откатился в сторону, и враги пустили в ход кулаки, локти, колени…

Умение владеть мечом было бесполезным в рукопашной схватке, и Тарвиц дал волю своему гневу, вкладывая всю свою ненависть в каждый сокрушительный удар. Они катались по полу и извивались, словно озверевшая уличная шпана. Тарвиц продолжал наносить удары такой силы, десятой доли которой хватило бы, чтобы убить любого смертного, но мастер меча упорно старался вырваться из его железной хватки.

– А еще я помню, чему учил тебя Локен после того, как в первой схватке бросил на пол, – задыхаясь, произнес Тарвиц, когда краем глаза уловил движение в противоположном углу зала. – Ты должен понимать своего врага и делать все, чтобы его победить.

Он разжал руки и откатился от Люция, стараясь оказаться от него как можно дальше. Люций моментально вскочил на ноги и бросился поднимать свой меч.

– Скорее, Солатен! – крикнул Тарвиц. – Убей его! Он предал всех нас!

Он увидел, как Люций, заметив воинов, собранных и приведенных Солатеном, бросился к выходу из зала. Солатен мгновенно, как и подобает солдату Легиона Детей Императора, повиновался приказу Тарвица, и помещение наполнилось грохотом и дымом оружейной стрельбы. Люций метнулся в сторону, но даже ему было не под силу соревноваться в скорости с болтерными снарядами.

Люций дернулся и упал на пол, от его доспехов полетели искры, и брызнула кровь. Он перекатился по полу к пробоине в стене, оставшейся после недавних обстрелов, а верные Дети Императора продолжали стрелять.

– Убейте его! – снова крикнул Тарвиц.

Но Люций оказался проворнее, чем можно было себе представить; он уже исчез в дыре, а выстрелы еще разносили в клочья остатки мозаики.

Тарвиц поспешно поднялся на ноги, и захромал к тому отверстию, через которое скрылся Люций.

За пределами зала располагались подсобные службы, превратившиеся в кошмарный пейзаж, полный воронок от взрывов и обломков камней. Надо всем этим висела пелена дыма. Тарвиц разочарованно стукнул кулаком по стене. Предатель сумел скрыться.

– Капитан Тарвиц, – заговорил Солатен. – Мы явились, как было приказано.

Тарвиц прекратил поиски Люция, постарался скрыть свое разочарование и сосредоточиться на более актуальной задаче – подготовке контратаки на отряд Эйдолона.

– Солатен, прими мою благодарность. Я обязан тебе жизнью, – сказал Тарвиц.

Воин коротко кивнул, а Тарвиц, подобрав свой болтер, проверил магазин.

– А теперь пошли, – мрачно сказал он. – Пора показать этим мерзавцам, как сражаются истинные Дети Императора!

Глава 17 ВЫИГРЫШ – ЖИЗНЬ «ДЕНЬ ГНЕВА» КОНЕЦ

– Предатель! – воскликнул Локен, вступая в дом парламента.

– Предавать было нечего, – ответил Абаддон.

Даже после всего, что произошло на Истваане III, слово «предатель» сумело зажечь в его душе извечную ярость.

– Я завидую тебе, Локен, – продолжал Абаддон. – Галактика представляется тебе очень простой. Пока ты видишь перед собой кого-то, кого можно назвать врагом, ты сражаешься насмерть и считаешь себя правым.

– Я знаю, что я прав, Эзекиль! – крикнул Локен. – Или это можно назвать как-то иначе, нежели предательство? Гибель целого города и смерть твоих братьев? Абаддон, что с тобой случилось, что так изменило тебя?

Абаддон шагнул с возвышения, оставив Аксиманда стоять возле трибуны. В своих терминаторских доспехах Абаддон был гораздо выше Локена и, как было известно не понаслышке, мог сражаться с тем же мастерством, что и любой Астартес в энергетической броне.

– Только неспособность ограниченных умов понимать реальность принудила нас к действиям на Истваане III, – сказал Абаддон. – Неужели ты думаешь, что я здесь и принимаю в этом участие только потому, что мне нравится убивать своих братьев? Я верю, Локен, и верю так же твердо, как и ты. В Галактике существуют силы, которые не способен постичь даже Император. Если он оставит человечество на произвол судьбы ради своего стремления к божественности, эти силы поглотят нас, и каждый человек, живущий в Галактике, умрет. Ты понимаешь грандиозность этого? Вся человеческая раса! Но Воитель понимает, и потому он должен занять место Императора и разобраться с подобными угрозами.

– Разобраться с чем? – качая головой, вмешался Торгаддон. – Эзекиль, ты глупец, мы же видели, как действует Эреб. Он лгал вам всем. Вы заключили соглашение с силами зла.

– Зла?! – воскликнул Аксиманд. – Они спасли жизнь Воителя. Я видел их могущество, и теперь Воитель может их контролировать. Вы считаете нас слепыми, считаете глупцами? Силы варпа – ключ ко всей Галактике. Вот чего не может понять Император. Воитель станет повелителем варпа, равно как и Империума, и тогда мы будем управлять звездами.

– Нет, – возразил Локен. – Воитель поражен безнравственностью. Если он займет трон, управлять Галактикой будет уже не человечество, это будет что-то другое. Маленький Хорус, ты это понимаешь, даже если Эзекиль не может понять. Ему наплевать на Галактику, он старается только примкнуть к победителям.

Абаддон улыбнулся и стал медленно приближаться к Локену, а Торгаддон шагнул навстречу Аксиманду.

– Выигрыш – это жизнь, Локен. Ты умрешь, значит, ты проиграл, и все, во что ты верил, больше не имеет смысла. Я выиграл, а ты как будто и не существовал. Победа, Локен, это единственное, что имеет значение во всей Галактике. Тебе надо было оставаться простым солдатом, возможно, тогда ты тоже оказался бы на стороне победителей.

Локен поднял меч, стараясь предугадать движения Абаддона.

– Всегда есть возможность выяснить, кто останется в выигрыше.

Он заметил, как напрягся Абаддон, и понял, что все разглагольствования Первого капитана были предназначены лишь для отвода глаз.

– Локен, ты слишком далеко зашел, – сказал Абаддон. – И ты до сих пор не понимаешь, что здесь происходит. Мы не так далеки от людей, чтобы не допускать небольшие ошибки, но бороться с нами, не понимая, чего жаждет добиться Воитель, – это непростительно.

– А какую же ошибку совершил ты, Эзекиль?

– Слишком много говорил, – ответил Абаддон и бросился на Локена, выставив перед собой латную перчатку с выпущенными лезвиями, окутанными энергетическим полем.

Торгаддон, увидев, что Абаддон напал на Локена, счел это сигналом к действию и атаковал Маленького Хоруса. Бывший приятель по глазам догадался о его намерениях и тоже ринулся вперед. Они сошлись, когда Локен и Абаддон уже с грохотом разгромили несколько скамей в зале.

Они столкнулись, лязгнув боевыми доспехами, и вступили в схватку с неистовством и ненавистью, которую могли испытывать лишь бывшие братья, ставшие заклятыми врагами. Воины сжимали друг друга в захвате, но вдруг Аксиманд внезапно раскинул руки Торгаддона в стороны и ударил того локтем в челюсть.

Тарик отступил, блокировал летящий в его лицо кулак справа и, качнувшись вперед, нанес Аксиманду удар коленом в живот.

Маленький Хорус пошатнулся, но Торгаддон знал: одного удара в живот недостаточно, чтобы остановить такого воина, как Аксиманд. Его бывший брат был крепко сложен и обладал не меньшей силой, ловкостью и сноровкой, чем Торгаддон.

Два воина взглянули в лицо друг другу, и Торгаддон заметил тень сожаления в глазах Маленького Хоруса.

– Почему ты это делаешь? – спросил Торгаддон.

– Вы выступили против нас, – ответил Аксиманд.

– Мы и сейчас против.

Оба воина немного расслабились; они были братьями, членами Морниваля, и видели так много сражений, что не было необходимости пускать пыль в глаза. Каждый из них знал, на что способен его противник.

– Тарик, – заговорил Аксиманд, – если бы существовал другой путь, мы никогда бы на это не пошли. Никто из нас не выбрал бы такой способ борьбы.

– Маленький Хорус, когда ты понял, насколько далеко вы зашли? Когда Воитель объявил, что нас надо разбомбить, или это случилось раньше?

Аксиманд оглянулся на дерущихся Локена и Абаддона.

– Ты можешь остаться живым и невредимым, Тарик. Воитель желает смерти Локена, но о тебе ничего не было сказано.

Торгаддон рассмеялся:

– Мы назвали тебя Маленьким Хорусом из-за твоего поразительного сходства с ним, но мы ошиблись. Во взгляде Хоруса никогда не было сомнения. А ты неуверен, Аксиманд. Возможно, ты оказался не на той стороне. Может быть, тебе представился последний шанс умереть настоящим космодесантником, а не рабом.

Аксиманд невесело улыбнулся:

– Я видел это, Тарик, я видел варп. Никто не может устоять перед ним.

– И все же я здесь.

– Если бы ты только воспользовался возможностью, предоставленной ложей, ты бы тоже его увидел. Они могут дать нам настоящее могущество. Тарик, если бы ты знал, ты бы в то же мгновение присоединился к нам. И твое будущее было бы в твоих руках.

– Ты знаешь, что я не могу повернуть назад. Так же, как и ты.

– Значит, все кончено?

– Да. Как ты сказал, никто из нас не выбирал этот путь.

Аксиманд снова принял боевую стойку.

– Совсем как в тренировочной камере, Тарик.

– Нет, – возразил Торгаддон. – Ничего похожего.

Энергетический коготь метнулся к голове Локена, и Гарвель пригнулся, слишком поздно сообразив, что это был ложный выпад. Абаддон схватил его за край наплечника и резко ударил в живот коленом. Керамит треснул, и боль в сломанных костях пронзила тело острым кинжалом.

Абаддон, выпустив наплечник, ударил Локена по лицу. Гарвель отлетел к стене, тяжело ударился о нее, и на него посыпались куски обожженной штукатурки и осколки кирпича.

– Воитель советовал взять юстаэринцев, но я сказал, что это было бы оскорблением.

Локен увидел свой меч, лежащий на полу неподалеку, и опустился по стене, чтобы поднять оружие. Он оттолкнулся от стены, избежал удара смертоносного кулака Абаддона, упал, перекатился и подхватил клинок, нацелив его в лицо Первого капитана. Абаддон согнутой рукой отразил выпад, рывком поднял Локена и бросил его на стену. Мир закружился в глазах Гарвеля Локена, а затем все превратилось в сплошную боль.

От удара у него померкло в глазах, и осколки камней брызнули во все стороны. Боль в теле была какой-то странной – словно принадлежала кому-то другому. Локену показалось, что у него сломана спина, а предательский голос нашептывал, что боль покинет тело, если он сдастся и в тумане забвения позволит событиям развиваться своим чередом. Локен крепче сжал рукоять меча и позволил ярости перевоплотиться в силу, чтобы заглушить голос, призывающий отказаться от борьбы.

Давным-давно Локен принес клятву Императору и обещал не сдаваться даже перед лицом неминуемой гибели. Когда зрение сфокусировалось, он поднял голову и увидел дыру в стене парламента, пробитую его телом.

Он перевернулся на живот, и в этот момент в проломе показалась массивная фигура Абаддона. Первый капитан устремился к Локену, походя расширив отверстие в стене. Локен с трудом поднялся на ноги и попятился, уклоняясь от первого удара кулака Абаддона. Затем он качнулся вперед, пытаясь нанести удар мечом, но толстые пластины брони противника отразили лезвие. С трудом переставляя ноги, Гарвель стал отходить назад, к ступеням здания парламента. Изнутри доносился грохот – схватка между Торгаддоном и Маленьким Хорусом была в разгаре. Локен сознавал, что для победы ему нужна сила его брата.

– Ты не можешь вечно убегать! – заорал Абаддон.

Первый капитан повернулся и неторопливыми тяжелыми шагами последовал за Локеном.

Саул Тарвиц усмехался, словно охотник, наконец затравивший свою добычу. Под его и Солатена предводительством воины прорубили себе кровавую тропу сквозь отряд Эйдолона, убивая врагов без всякого милосердия, как совсем недавно убивали их самих. Предпринятая изменниками атака, грозившая тотальным уничтожением верным Детям Императора, теперь едва не превратилась в повальное бегство.

Эхо разносило грохот выстрелов по всему дворцу, а верные Астартес продолжали посылать залп за залпом во все, что двигалось. Космодесантники окружили отряд Эйдолона и атаковали его с двух сторон. Армия изменников не устояла перед таким напором.

Тарвиц видел своих воинов, продолжавших отчаянно бороться даже с тяжкими ранами, искавших позиции, откуда можно было разить врага, едва не сломившего их сопротивление. Его собственный меч пожинал кровавую жатву, пронзая тела солдат, с которыми Тарвиц когда-то сражался бок о бок и проливал кровь. Каждый удар меча напоминал о немыслимом повороте судьбы и причинял душевную боль, мешавшуюся с жестоким удовлетворением.

В центре поля боя Тарвиц увидел Эйдолона, крушившего противников могучими взмахами боевого молота, и стал пробиваться навстречу лорду-командиру. Тело Тарвица еще не восстановилось полностью после схватки с Люцием, но он понимал, что обращаться к апотекариям не имеет смысла. Те раны, которые доставляли ему наибольшие страдания, уже не успеют зажить. Саул знал, что здесь все закончится и последний бой будет самым тяжелым, но никогда еще он не испытывал такой гордости за своих бойцов.

Этих благородных воинов почти сокрушило предательство человека, которого они считали своим братом, и их борьба скоро закончится так нелепо и в то же время закономерно… Измена Люция определила исход этой битвы, и Тарвиц поклялся себе: если выйдет живым из этого ада, он обязан убедиться, что мерзавец мертв.

Лорд-командир был уже почти в пределах досягаемости, но едва Эйдолон увидел его, как изменники стали отступать в строгом порядке. Тарвиц чуть не застонал от разочарования, но был достаточно опытен, чтобы не броситься вслед за врагом.

– Линия огня – через зал! – рявкнул Тарвиц во всю мощь своих легких.

Часть воинов тотчас выстроилась в ряд и повела стрельбу по отступающим врагам.

Саул опустил меч и прислонился к остаткам разбитой стены. Наперекор всему, они снова выстояли. Не успел Тарвиц задуматься о странной победе, как ожил его вокс.

– Капитан Тарвиц, – раздался голос, в котором он узнал одного из Лунных Волков.

– Слушаю, – ответил он.

– Капитан, это Випус. Позиции на крыше в порядке, но у нас появились новые гости.

– Я знаю, – сказал Тарвиц. – Сыны Хоруса.

– Хуже, – вздохнул Випус. – Подходит с запада, посмотри наверх.

Тарвиц через пробоину взглянул в небо над дымящимися руинами. Что-то двигалось по направлению к дворцу. Что-то еще смутно различимое, но явно огромное.

– Благая Терра! – воскликнул он. – «Диес ире»!

– Я буду считать его своей основной целью, – пообещал Випус.

– Нет, ты не сможешь его сбить. Лучше стреляй по вражеским космодесантникам.

– Да, капитан.

– Вражеские отряды! – крикнул кто-то от самого входа. – При поддержке техники!

Тарвиц отвернулся от пролома в стене и попытался собрать последние резервы энергии, чтобы снова возглавить оборону дворца.

– Штурмовые отделения – к проходу! Всем остальным Астартес – открывать огонь по мере готовности!

Он уже мог видеть громадные силы атакующих – к Дворцу Регента направлялись массивные приземистые «Лэнд Рейдеры» и «Рино». Следом за ними Сыны Хоруса, Пожиратели Миров и Дети Императора – разделившись на два фланга, готовясь окружить весь комплекс.

Скоро и «Диес ире» подойдет достаточно близко, чтобы обрушить на них залпы своих чудовищных орудий.

– Братья! Они скоро снова начнут атаку! – крикнул Тарвиц. – Но мы снова увидим, как они отступают! Что бы ни произошло дальше, они никогда не забудут сражение с нами!

При виде масштабов готовящегося финального наступления он понимал – его невозможно будет остановить.

Эндшпиль.

Терминаторские доспехи очень массивны. Они превращают человека в шагающий танк, но, обретая усиленную защиту, воин теряет в скорости. Абаддон обладал колоссальным опытом и мог двигаться почти так же быстро, как любой другой Астартес в силовой броне.

Но когда решается вопрос жизни или смерти, «почти» бывает недостаточно.

Когда Абаддон в своей громоздкой, осыпанной белой пылью броне терминатора снова шагнул в здание парламента, сверху посыпались обломки камней и куски штукатурки. По пути в зал он прошел под наклонившимся портиком, который поддерживал большую скульптурную группу. Локен ударил по одному из треснувших столбов, поддерживающих портик, и ненадежная опора разлетелась на мелкие осколки.

Громадные глыбы камня посыпались сверху вниз, весь зал заполнился пылью, и основная часть мраморных скульптур, превращенных в бесформенные обломки, рухнула на Абаддона. В грохоте каменной лавины Локен успел услышать яростный вопль Первого капитана.

Отвернувшись от каменной осыпи, через клубящиеся облака пыли он направился к середине зала парламента.

На центральном возвышении Локен увидел Торгаддона и Хоруса Аксиманда.

Торгаддон стоял на коленях, из его ран текла кровь, а переломанные руки бессильно свисали вдоль тела. Аксиманд занес меч, готовясь нанести смертельный удар.

Даже зная, что произойдет дальше, Локен закричал своему бывшему брату, чтобы он остановился. Сквозь грохот обломков, разлетавшихся от усилий Абаддона выбраться из-под завала, Локен с ужасающей отчетливостью услышал голос Аксиманда.

– Прости меня, – сказал Маленький Хорус.

И меч полоснул по шее Торгаддона.

Плазменный заряд ударил, словно осколок самого солнца. Он упал из орудия «Диес ире», пробил стену Песенной Часовни и жидким огнем пролился на землю. Со звуком, подобным вздоху умирающего, стена храма осела, воздух заполнился огнем и пылью, а бритвенно-острые осколки зеленоватого камня разлетелись во все стороны. От колоссального жара воины сгорали заживо или умирали под завалами.

Тарвиц упал на колени на заходившей ходуном винтовой лесенке, ведущей на верхние уровни храма. Вокруг поднимались удушливые тучи горячего пепла, но Саул продолжал идти, зная, что сотни верных космодесантников уже мертвы. Мимо Тарвица пролетело тело – один из Лунных Волков с оторванной рукой был сбит с крыши огнем из орудий титана.

– Все наверх! – приказал Тарвиц, не зная, слышит ли его кто-нибудь в грохоте канонады. – Покинуть зал!

Он добрался до галереи, опоясывающей купол храма, и обнаружил на ней космодесантников, чьи эмблемы принадлежности к Легионам были скрыты под толстым слоем пыли и крови. Но теперь, понял Тарвиц, эти различия уже не имеют значения, поскольку все они стали одной командой, братьями, сражавшимися во имя общей цели.

Над галереей оставалась только проломленная крыша, и там Тарвиц наткнулся на сержанта Раэтерина, серьезного линейного офицера, ветерана кампании на Убийце.

– Сержант! – окликнул его Тарвиц. – Докладывай!

Раэтерин выглянул в пробоину, откуда он посылал одиночные выстрелы из своего болтера. Тарвиц мельком взглянул на его лицо и увидел, что по щеке течет струйка крови.

– Ничего хорошего, капитан! – ответил сержант. – Мы долго их сдерживали, но не выстоим в еще одной атаке. Их слишком много, да еще этот титан…

Тарвиц кивнул и осторожно глянул из амбразуры вниз. При виде множества тел, усеявших землю вокруг дворца, он чувствовал, как в душе разрастается ненависть к этим изменникам, для которых понятия чести и верности потеряли смысл, умерли. Он знал каждого из погибших воинов, ведь все последние месяцы он водил их в бой и лучше, чем кто-либо другой, научился понимать их.

Они были лучшими в Галактике солдатами, спасителями человеческой расы и избранниками Императора. Их жизни, полные героического служения и самопожертвования, оборвались в результате подлого предательства, и Тарвиц еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным.

– Нет, – решительно сказал он. – Мы не отступим.

Он встретил взгляд Раэтерина и продолжил:

– Титан снова ударит по тому же углу часовни, немного выше, а потом изменники пойдут на штурм. Собери людей, готовьтесь к наступлению.

Он знал, что предатели просто ждут, когда храм рухнет, и тогда они спокойно смогут войти и без особого труда перебить оставшихся защитников. Все это даже нельзя было назвать сражением – это было демонстрацией превосходства Воителя.

«Диес ире» дал залп из крупнокалиберных орудий, чудовищный шторм огня и смерти прокатился по площади перед часовней, превращая верных Императору воинов в факелы.

Внутри часовни воздух раскалился, словно в преисподней, и по галерее прокатилась волна обжигающего ветра.

– И это все, на что вы способны?! – заорал Тарвиц. – Вам никогда не удастся перебить всех нас!

На лицах окружающих воинов вспыхнула ярость. Слова, вызванные скорее отчаянием, чем храбростью, самому Тарвицу показались фальшивыми, но он заметил произведенный ими эффект и улыбнулся, сознавая свой долг перед этими людьми.

Он должен был сделать так, чтобы последние минуты их жизни не пропали впустую.

Внезапно небо раскололось, плазменная пушка титана вздрогнула, и ослепительно белое пламя заполнило галерею, швырнув Тарвица на пол. Сверху посыпались оплавленные осколки камней, рядом попадали обожженные и раненые воины. Тарвиц был оглушен и ослеплен и чудом не потерял сознания после такого удара. Горячий воздух с гудением заполнил вакуум, образовавшийся после горящей плазмы; этот порыв обжигающего ветра словно пытался смести верных Астартес с лица Истваана III.

Саул приподнялся и увидел, что снаряд пробил крышу, оставив неровную дыру с опаленными краями, и прошел через один из углов храма. Треть здания была полностью разрушена и превратилась в огромную груду расплавленного камня, вытекающего длинным нефритовым языком.

Тарвиц попытался вытряхнуть из ушей звон и сфокусировать зрение.

Сквозь волны жара до него донеслись боевые кличи врагов.

Схожие крики доносились и с другой стороны часовни, где на развалинах дворца стояли Пожиратели Миров и Дети Императора.

Начиналась атака.

При виде головы Торгаддона, отделенной от тела, Локен в ужасе упал на колени. Кровь фонтаном хлынула из раны, серебристое лезвие меча стало алым.

Гарвель прокричал имя своего друга, глядя, как его тело заваливается набок и, задев трибуну, разбивает ее в щепки. Локен встретился взглядом с Аксимандом, и горе, переполнившее душу, отразилось в глазах бывшего брата.

А затем горячей, неудержимой волной поднялась ярость, но гнев был направлен не на Хоруса Аксиманда, а на того, кто до сих пор пытался выбраться из груды каменных обломков. Локен заставил себя подняться, повернулся и увидел, что Абаддон вот-вот выберется из-под рухнувшего портика. Первый капитан был уже по пояс свободен он мраморных глыб, тяжесть которых наверняка убила бы Астартес в обычной броне. Но нижняя часть тела все еще была неподвижна и завалена камнями.

Локен дал выход своей ярости и боли потери в зверином крике и побежал к Абаддону. Он вспрыгнул на руку Абаддона и всем своим весом прижал ее к камням. Второй рукой противник перехватил его запястье, когда Локен направил меч в лицо Абаддона.

Оба воина замерли, столкнувшись лицом к лицу в сражении, которое могло закончиться только смертью одного из них. Локен, сжав зубы, попытался сдвинуть руку Абаддона.

Первый капитан, взглянув в его лицо, увидел в нем ненависть и боль потери.

– Локен, для тебя еще есть надежда, – проворчал он.

Локен с неожиданной для самого себя силой немного продвинул ревущее лезвие меча. Предательство Астартес – самой их сущности – наполнило его сердце бешенством, и вся ненависть сосредоточилась на чертах лица Абаддона.

Зубцы цепного меча злобно жужжали, и Абаддон, сильнее нажав рукой, опустил оружие Локена, направив его на свой нагрудник. Локен продолжал двигать меч вперед, и с усиленных керамитовых пластин посыпались искры. Меч вздрогнул, но Локен сумел его удержать.

Он знал, в каком месте клинок должен пробить броню – там, где щит из сросшихся ребер закрывает левую грудину, там, где бьется основное сердце…

И в этот момент предвкушения смерти ненавистного врага Первый капитан усмехнулся и отвел руку Локена вверх. Силовые доспехи Астартес увеличивали силу воина, но доспехи терминатора поднимали ее до невероятных высот, и Абаддон, призвав на помощь резервы брони, одолел сопротивление Локена.

С оглушительным яростным воплем Абаддон рванулся вверх из груды обломков, а его кулак ударил в грудь Локена. Броня треснула, и треснул костяной щит Гарвеля Локена. Он отшатнулся от Абаддона, сумев устоять на ногах несколько секунд, а затем ноги подкосились, и Локен рухнул на колени. Из трещин брони засочилась кровь.

Теперь Абаддон возвышался над ним, и Локен смутно увидел, что к нему присоединился и Хорус Аксиманд. Глаза Первого капитана горели в предвкушении триумфа, взгляд Аксиманда был полон печали. Абаддон с улыбкой принял из рук Аксиманда окровавленный меч.

– Это оружие убило Торгаддона, и мне кажется, оно вполне годится, чтобы убить и тебя. – Абаддон поднял оружие. – У тебя был шанс, Локен. Подумай об этом, пока будешь умирать.

Локен встретил неумолимый взгляд Абаддона и заметил в нем безумие – словно толпа злобных демонов нетерпеливо ждала его смерти.

Но меч не успел опуститься. Земля содрогнулась, и нечто огромное и неимоверно мощное сокрушило стену. Ускользающее зрение Локена различило гигантскую железную ступню, размером с городскую площадь, которая пробила стену и одним движением разрушила половину здания парламента.

Локен еще успел взглянуть вверх, чтобы увидеть красного бога войны, шагавшего по руинам Хорала. Его руки и плечи ощетинились орудиями, а колоссальное лицо было застывшей маской неумолимого гнева.

«Диес ире» – «День гнева» – сделал еще шаг, с крыши посыпался мусор и обломки, а в следующее мгновение все здание парламента превратилось в огромную груду расколотых камней, и Локен улыбнулся.

Он чувствовал, как трясется, словно в ознобе, земля и камни разрушенного здания стонут под пятой бога войны, а затем мир погрузился в темноту.

Саул Тарвиц посмотрел на сотню космодесантников, набившуюся в крошечное укрытие – последнее, что осталось от Песенной Часовни. Казалось, они уже целую вечность ждут финальной атаки изменников, но на самом деле прошло не больше тридцати минут.

– Почему они не атакуют? – спросил Неро Випус, один из немногих оставшихся в живых Лунных Волков.

– Не знаю, – сказал Тарвиц. – Но какой бы ни была причина, я благодарен им за задержку.

Випус кивнул. Его лицо оставалось хмурым и печальным, и это не имело никакого отношения к последнему сражению во Дворце Регента.

– Все еще никаких известий от Гарвеля и Тарика? – спросил Тарвиц, уже зная ответ.

– Нет, – сказал Випус. – Ничего.

– Сочувствую, друг.

Випус тряхнул головой:

– Нет. Еще рано их оплакивать. Я не стану. Возможно, они справятся.

Тарвиц ничего не сказал – пусть живет хотя бы эта надежда – и снова сосредоточился на огромных силах армии Воителя. Десять тысяч предателей неподвижно стояли на развалинах Хорала. Пожиратели Миров завели свои песнопения рядом с Детьми Императора, а Сыны Хоруса и Гвардия Смерти ждали на огневых рубежах.

Колоссальная громада «Диес ире», к счастью, прекратила обстрел, и чудовищный титан, словно ходячая бронзовая крепость, отошел к осыпавшейся башне Храма Искушения.

– Они хотят удостовериться, что мы обессилены, – сказал Тарвиц. – И водрузить флаг над нашими трупами.

– Да, – согласился Випус. – Но мы заставили их дорого заплатить за наши жизни, правда?

– Точно, – кивнул Тарвиц. – Мы заставили их заплатить. Даже если мы все погибнем, Гарро расскажет остальным Легионам о том, что здесь происходит. Император пришлет армию большую, чем все экспедиции Крестового Похода.

Випус бросил взгляд на армию Воителя.

– Ему придется, – произнес он.

Абаддон окинул взглядом останки некогда величественного здания парламента, превратившегося в груду щебня. Лицо Первого капитана кровоточило от десятка порезов, а все тело превратилось в один сплошной кровоподтек, но он остался жив.

Рядом с ним Хорус Аксиманд привалился спиной к куче камней; он с трудом дышал, а одна рука была неестественно вывернута. Абаддон, освободившись, вытащил Маленького Хоруса из-под обломков, но, взглянув в лицо Аксиманда, понял, что тому не избежать шрамов особого рода.

Но задание выполнено – Локен и Торгаддон мертвы.

Он ожидал, что почувствует жестокую радость от этой победы, но ощущал лишь пустоту – странная бездна зияла в его душе, словно сосуд, который никогда не наполнится.

Абаддон прогнал неуместные мысли и включил вокс.

– Воитель, – произнес он. – Дело сделано.

– Что мы наделали, Эзекиль? – прошептал Аксиманд.

– Мы сделали то, что должны были сделать, – ответил Абаддон. – Воитель отдал приказ, и мы его выполнили.

– Они были нашими братьями, – прошептал Аксиманд, и Абаддон с изумлением уставился на слезы, текущие по щекам брата.

– Они изменили Воителю, и давай покончим с этим.

Аксиманд кивнул, но по выражению его лица Абаддон понял, что семена сомнений пустили корни.

Он помог Аксиманду подняться и поддерживал его, пока они пробирались к ожидавшему штурмовому катеру, который должен был вывезти их из этого проклятого места и доставить на борт «Духа мщения».

Изменники из числа морнивальцев мертвы, но Абаддон не забыл сожаления, омрачившего лицо Маленького Хоруса.

«За Хорусом Аксимандом необходимо присматривать», – решил Абаддон.

Экраны стратегической палубы показывали почерневшие голые скалы Истваана V.

Если Истваан III когда-то был богатым и процветающим, то Истваан V всегда был беспорядочным нагромождением вулканических гор, без намека на присутствие жизни. Впрочем, когда-то, бесконечно давно, там была жизнь, но теперь от нее остались только базальтовые города и военные укрепления. Жители Хорала верили, что в этих руинах обитают злые боги из их религии и строят коварные замыслы отмщения.

Возможно, это предположение было недалеко от истины, решил Хорус, думая о Фулгриме и его Детях Императора, готовивших очередную фазу его плана.

Истваан III был прологом, а вот на Истваане V развернется самая грандиозная битва из виденных Галактикой. Эта мысль вызвала на лице Хоруса улыбку. Подняв голову, он заметил прихрамывающего Малогарста, направлявшегося к трону.

– Какие новости, Мал? – спросил Хорус. – Все подразделения вернулись с поверхности на свои корабли?

– Я только что получил донесение с «Завоевателя», – кивнул Малогарст. – Ангрон вернулся. Он был последним.

Хорус снова повернулся к рельефному глобусу Истваана V.

– Хорошо, – сказал он. – Меня не удивляет, что Ангрон последним покинул поле боя. И каковы результаты бойни?

– Мы потеряли великое множество воинов при высадке и еще больше во дворце, – ответил Малогарст. – Дети Императора и Гвардия Смерти понесли примерно одинаковый ущерб. Больше всех пострадали Пожиратели Миров. От Легиона осталась едва ли половина состава.

– Ты не считаешь это сражение мудрым решением, – заметил Хорус. – И ты не можешь скрыть этого от меня, Мал.

– Сражение дорого нам обошлось, – заявил Малогарст. – И потери можно было бы сократить. Если бы были предприняты усилия по возвращению Легионов до того, как началась осада дворца, можно было бы спасти немало жизней и сэкономить время. У нас нет бесконечного числа Астартес, и бесконечно долгого времени тем более нет. Я не думаю, что мы одержали там великую победу.

– Мал, ты видишь только физические потери, – сказал Хорус, – но ты не видишь психологических целей, которых мы достигли. Абаддон запятнал руки кровью, реальная опасность восстания ликвидирована, а Пожиратели Миров доведены до такого состояния, что уже не могут повернуть назад. Если и были какие-то сомнения в успехе нового Крестового Похода, то события на Истваане III их полностью уничтожили.

– Какие будут приказания? – спросил Малогарст.

Хорус посмотрел на экран.

– Мы слишком долго здесь провозились, теперь настало время двигаться дальше. Ты прав, я позволил втянуть себя в войну, на которую у нас не было времени, но я исправлю эту ошибку.

– Воитель?

– Приказываю провести повторную бомбардировку города, – отчеканил Хорус. – Стереть его с лица планеты.

Локен не мог пошевелить ногами. Дыхание превратилось в пытку, поскольку при движении грудной клетки мышцы задевали за обломки костей. С каждым выдохом он выплевывал сгусток крови и считал его последним – вместе с кровью из него вытекала и воля к жизни.

Сквозь щель между глыбами, пригвоздившими его к земле, был виден клочок темно-серого неба. В этом небе вспыхивали полосы падающего сквозь облака огня, и Локен закрыл глаза. Он понял, что видит первые залпы орбитальной бомбардировки.

Смерть во второй раз спускалась с неба на Хорал, но на этот раз без всякой экзотики вроде вирусных снарядов. Бризантные взрывчатые вещества не оставят камня на камне, это будет последний, ужасный восклицательный знак в Битве на Истваане III.

Это было характерно для Воителя.

Финальная эпитафия ни у кого не оставит сомнений в победителе.

Первый огненный цветок расцвел над городом. Земля вздрогнула, остатки зданий обвалились, и все окрасилось в цвета пламени.

Затем земля стала дрожать не переставая, и Локен ощутил, как зашевелилась его тюрьма из каменных глыб. Пламя охватило руины парламента, принося с собой новые удары боли.

Затем стало темно, и Локен больше ничего не чувствовал.

С Тарвицем остались около сотни верных воинов. Лишь они уцелели в этом славном сопротивлении, и Тарвиц собрал их на развалинах Песенной Часовни – Сынов Хоруса, Детей Императора и даже нескольких растерянных Пожирателей Миров. Тарвиц заметил, что в их рядах не было никого из Гвардии Смерти, и решил, что если кто-то и уцелел в окопах после зачистки Мортариона, то они с таким же успехом могли находиться на другой стороне Истваана III.

Близился конец. Все они знали это, хотя никто не говорил вслух.

Теперь он всех их знал по именам. Если в первые дни сопротивления это были лишь перепачканные сажей лица, то сейчас они стали его братьями. Умереть рядом с этими людьми он считал великой честью.

На северной окраине города загрохотали взрывы. Темное небо над головами озарили вспышки. Снаряды прожгли прогалины в облаках, через которые блеснули звезды. Звезды появились над городом как раз вовремя, чтобы наблюдать за его гибелью.

– Мы задали им жару, капитан? – спросил Солатен. – Мы не зря старались?

– Да, – ответил он. – Мы задали им жару. Они запомнят эти сражения.

Бомба упала на Дворец Регента, превратив остатки каменного цветка в вихрь пламени и осколков гранита. Верные Астартес не стали прятаться в укрытии – это было бы бессмысленно.

Воитель обстреливал город и делал это основательно.

Он не позволит им ускользнуть во второй раз.

Огненные столбы поднимались на всей территории дворца, с грозной неотвратимостью приближаясь со всех сторон.

Битва за Хорал закончилась.

Храм был почти достроен, и под его сводчатым потолком, напоминавшим каменную грудную клетку, собрались офицеры нового Крестового Похода. Ангрон, вынужденный вернуться с Истваана III до окончательного разгрома верных Императору сил, все еще пыхтел от негодования, тогда как Мортарион был молчалив и печален. Гвардия Смерти стальным барьером отгораживала своего примарха от остальных собравшихся.

Лорд-командир Эйдолон, все еще переживая неудачи своего Легиона на глазах Воителя, привел с собой нескольких детей Императора, но его присутствие здесь было нежелательным. Эйдолона только терпели.

Малогарст, Абаддон и Аксиманд представляли Сынов Хоруса, поблизости держался Эреб. Воитель встал у алтаря, с четырех сторон которого были изображены, по словам Эреба, четыре лика богов. Над алтарем мерцало огромное голографическое изображение Истваана V. Ярким пятном выделялся район, известный под названием долина Ургалла – гигантский кратер, над которым возвышалась крепость, подготовленная Фулгримом для войск Воителя. Голубые штрихи указывали пригодные для приземления площадки, возможные маршруты атак и отступления. Весь последний час Хорус потратил на объяснение командирам всех деталей операции, и наконец, его выступление подошло к концу.

– В настоящий момент сюда двигаются семь Легионов. С целью нас уничтожить. Они найдут нас на Истваане V, и там произойдет грандиозная битва. Но, по правде говоря, битвы может и не быть, поскольку с момента нашего последнего собрания мы многого достигли. Капеллан Эреб, просвети нас обо всем, что не касается Истваана.

– На Сигнуме все идет хорошо, мой господин, – заговорил Эреб, выйдя вперед. На его черепе красовались новые татуировки, перекликающиеся с символами, высеченными на камнях храма. – Сангвиний и его Кровавые Ангелы нас не побеспокоят, а Кор Фаэрон прислал весточку, что Ультрамарины собрались на Калте. Они ничего не подозревают и вряд ли предложат свою помощь верным Императору силам. Численность наших союзников превышает численность врагов.

– Значит, все решено, – сказал Хорус. – На Истваане V будет сломан хребет Императорским Легионам.

– А что потом? – спросил Аксиманд. После сражений в Хорале на лице Хоруса Аксиманда появилось выражение странной меланхолии, и Воитель заметил, что Абаддон бросил тревожный взгляд на своего боевого брата.

– Когда наша ловушка захлопнется? – снова спросил Аксиманд. – Император по-прежнему будет править, а Империум – подчиняться ему. Что будет после Истваана V?

– Потом, Маленький Хорус? – произнес Воитель. – Потом мы нанесем удар по Терре.