Александр Лысков ШАГ ВПЕРЕД, ДВА ШАГА ВНИЗ


1


Сзади за рукав меня остановил ходок из Костромы. В глазах ликование. И весь он такой подобранный, летучий, устремленный в полноценную жизнь. Такие обнадеживающие известия у него! Все! Россия поднимается! До самой глубинки дошло. До тех мест, где еще Сусанин боролся с оккупационным режимом. И сует в руки столь любезную мне провинциальную газету с заметкой такого содержания: "События минувшей субботы в нашем городке достоянием страны так и не стали. Хотя случись подобное чуть поближе к столице, по накалу страстей бушевавшая в Кологриве эпопея могла бы занять достойное место в новейшей истории государства Российского”.


Все началось, когда в местном досуговом очаге — ресторане "Кологрив" — громко и грозно ссорились чернявые "лица кавказской национальности" и крепкие парни "славянской наружности".


На следующий день стороны продолжили "мужской разговор" все в том же "Кологриве". Но затем место действия плавно перетекло за городскую околицу, где в ход уже пошли не только слова. Все закончилось невиданным в городе грандиозным мордобоем. И отнюдь не только по национальному вопросу, как сначала решили горожане. "Война" имела и чисто экономические корни.


Дагестанская диаспора обосновалась в Кологриве уже давно, не очень многочисленная, но ставшая вскоре всем известной и узнаваемой. Не теряя времени зря, предприимчивые южане быстро выбились в люди, начав заниматься торговлей лесом. А потом и водкой.


Разборка теневого бизнеса за раздел сфер влияния — так по размышлении оценила кологривская общественность случившуюся за околицей баталию. Местные, русские предприниматели, также подвизавшиеся на торговле лесом и водкой, в последнее время пребывали в большой обиде на дагестанцев, которые перешли незримую границу в бизнесе, объединились с кологривским криминальным авторитетом и обложили конкурентов непосильным оброком.


Биться с "агрессорами" вышли за околицу не только обиженные и оскорбленные бизнесмены, но и вся кологривская молодежь. Участие в драке принимали более ста человек. Битва была "честной", то есть без поножовщины и тем более огнестрельного оружия, — никто не обратился в больницу с тяжелыми ранениями. Все остались живы. Получилась как бы ничья. Для окончательного решения проблемы требовалось подкрепление тому или другому войску. Официальные власти встали на сторону "своих". Приехал даже милицейский полковник из Костромы. Состоялось " собрание".


И на следующий же день из Кологрива начали убывать дагестанцы. Некоторые вообще спешно покинули город еще в те часы, когда собрание шло. Остальные сели на чемоданы и обещают навеки покинуть костромскую землю, как только сбудут последнюю партию заготовленного леса.


Свершилось! Русский народ прозрел! Слава Богу, из постсоветского упадка духа мы поднялись до уровня чеченцев — озарились национально-племенной идеей. Недаром, знать, наши рыцари чистой расы призывали: учитесь у вайнахов! Вняли. Сделали шаг в указанном направлении в отдельно взятом районе. Для торжества соответствующей идеи это хорошо. Для национального духа — тоже вроде бы все путем. А для души отдельно взятого русского человека? Обрел ли кологривский мужик-победитель радость бытия, покой и свет горней благодати? Такой, чтобы захотелось пройтись по костромским лугам и умилиться песней жаворонка? Обрел ли он в том бою вместе с обостренным племенным чувством лирическую чистоту своей отдельно взятой души? Ту самую, которая была разлита по СССР — самой лирической стране в истории человечества. Надо же с чем-то сравнивать достижения современных национальных героев. После войны и крови 45-го года лирика взвилась в зенит. А сейчас над нами, увы, туман и дым. Еще нам и до астральных высот далеко, не говоря уже о ментальных. Мы страшно приземлены в своем ожесточении, идем вслепую — шаг вперед, два шага вниз. Все сильнее чувствуя, что русской душе нужна любовь ко всем. Это чеченцы всегда будут любить только себя. Для них — это высший национальный закон. Иначе им просто не выжить. А нам для самообретения нужно любить и турок, и американцев. Пока мы опять не наберем этой силы, в тех же, конечно, боях — и под Кологривом, и под Грозным — нам воевать огнем и мечом до последнего русского, до края.


Конечно, мы сможем построить, уже строим, могучее государство — с хорошими ракетами, крейсерами, батальонами. И будем жить сытно— все. Большинство — с квартирами, дачами, автомобилями, компьютерами. Но и в таком государстве нам будет жить тяжко: без всесветной любви и ликования на луговых путях под песню жаворонка.


Пока что мы живем в буре, в которой "как будто есть покой". Когда же достигнем безоговорочного пушкинского "покоя и воли"?


А может, мы просто устали, постарели немного. А обыкновенная, натуральная молодость, нынешние семнадцатилетние чистые и сильные сердца, не обремененные бытовыми проблемами и историческими рефлексиями, одним лишь своим естеством прорываются к ощущениям абсолютной правды?.. Проснутся утром — и жизнь прекрасна?



2


Вот проснулся однажды утром в городе Алапаевске юноша Сережа Колмаков. От тычков разгневанной матери. Она обнаружила исчезновение из дома магнитофона и велосипеда, наорала на него. Отчим обозвал вором. И приказано было Сереже вернуть семейное имущество домой... Далее события развивались стремительно, по минутам.


9:45 Технический лицей города Алапаевска. Первая перемена. Мужской туалет. Обиженный Сережа Колмаков курил у открытого окна вместе с одноклассником Велижанским. Лицеист Сережа говорил вполголоса:


— Мать со своим е... отчимом осто...ела. Я их когда-нибудь убью.


— Если самому слабо, то я могу кое с кем поговорить, — предложил юноша Велижанский.


— Я бы заплатил. Квартиру матушкину ему бы отдал, а сам бы стал жить в освободившемся коттедже. У нас с матерью квартира на двоих, приватизированная. Ее не станет — я хозяин. Продам — деньги будут.


Зазвонили на урок.


— Ну так чего, поговорить? — спросил Велижанский.


— Ладно. Поговори.


Веселые трели звонка разливались по коридорам. Начинался второй урок, на котором Велижанский отсутствовал, как потом скажет на следствии его классный руководитель, — "по причине болезни зубов".


10:20 Комната в квартире Равиля Сабирова. Двадцатичетырехлетний Сабиров — симпатичный молодой татарин — лежал на диване и смотрел видео, когда раздался стук в дверь. Бабушка Сабирова открыла и впустила Велижанского с ласковыми присловиями, как хорошего, воспитанного мальчика.


— Равиль дома?


— Проходи, Андрюшенька. Дома он. Где же ему быть?


Друзья поздоровались солидно, за руку, и некоторое время молчали, глядели на телеэкран, следили за действием фильма. Потом Велижанский сказал:


— Один парень просит замочить своих предков.


В боевике крутые американцы театрально сражались друг с дружкой. Было много холостой пальбы, бутафорского дыма, краски кровавого цвета. Не оторвешься. Когда пошли финальные титры, Сабиров прибавил громкости дистанционным пультом, чтобы ненароком бабушка не подслушала.


— Когда?


— Чем раньше, тем лучше, я так понимаю.


— Ну скажи ему, что в принципе можно. Только нужна личная встреча. Кто он? Где?


— Идем сейчас со мной, как раз ко второй перемене успеем. Я его вызову на улицу.


10:50 Двор перед входом в лицей. Сабиров поздоровался за руку с Сережей Колмаковым. Отвел его за угол здания и Велижанского попросил быть свидетелем сделки.


— Если наколешь, то и с тобой разберемся, — пригрозил он Сереже.


— Без дураков! — уверял Сережа. — Зачем мне эта квартира. Мне коттедж останется.


— Ладно. Сделаем в лучшем виде, — пообещал Сабиров.


Торопливо, заискивающе Сережа предложил:


— Я могу и ружье достать. У отчима двенадцатый калибр.


— Войну устраивать не будем. Провернем тихо-мирно.


Они распрощались. Сережа ушел на урок, а Сабиров с Велижанским — в центр городка, в сквер у памятника Ленину, где тусовались все молодые бездельники.


13:00 На скамейке под акациями. Чернышев и Дмитриев скучали: даже на пиво не хватало, даже на сигареты. Сабиров подсел к ним, оглянулся и стал негромко говорить:


— Заказ есть. Одного парнишку предки опускают. Жить не дают. Надо кончить их. Хорошие бабки светят.


Предлагалась работа. Деньги шли прямо в руки. Впереди лето — к морю можно смотаться, по мотоциклу купить. Жизнь открывалась во всей своей красе. И Чернышев с Дмитриевым согласились.


14:20 Коттедж семьи Колмаковых — место будущей трагедии. Сережа обедал после занятий в лицее. Кушал суп, приготовленный мамой. Смотрел телевизор, купленный отчимом. Раздался стук в дверь. Принесли телеграмму от тетки из Свердловска: "Приезжаем в субботу". Гости собирались на день рождения Сережиной матери. Мальчик бросил недоеденный суп и помчался к Велижанскому. Тот ремонтировал мопед.


— Передай Сабирову, что сегодня надо кончить. Тянуть нельзя. Тетя Нина завтра приезжает. Может, месяц у нас проживет. Надо сегодня.


— Щас генератор прикручу и схожу.


— Давай я прикручу. А ты смотайся по-быстрому.


15:00 Квартира Сабирова. Бабушка Хафиза прислуживала дорогому внуку Равилю и его товарищам — Чернышеву и Дмитриеву, кормила их пловом, когда явился еще один гость — запыхавшийся Велижанский.


— Равиль, разговор есть.


Они удалились в гостиную, и Сабиров опять на полную мощь врубил "ящик".


— Сегодня нужно грохнуть! — кричал Велижанский на ухо Сабирову. — Завтра у них посторонних много будет.


Сабиров задумался, сказал Велижанскому:


— Быстро притарань фотки заказанных. И план дома: где спальня, туалет, коридор, куда окна выходят. Но главное, пускай расписку напишет, что квартира передается мне. Расписку! Понял?


Велижанский убежал к заказчику, а Сабиров с товарищами сел доедать плов.


15:30 Коттедж семьи Колмаковых. На веранде за столом, с огромным букетом сирени в вазе, Сережа писал: "Расписка. Дана Сабирову в том, что я, Сергей Петрович Колмаков, № паспорта, серия, передаю в собственность однокомнатную квартиру № 43 по улице Советской, 18. Роспись. Дата." На другом листе, также вырванном из школьной тетрадки, он начертил несколько больших и маленьких квадратов, нацелил в них нарисованные стрелки и надписал. Затем Сережа сложил бумагу вчетверо, заклеил конверт и вышел на улицу, где его поджидал Велижанский... Они расстались в центре городка. Велижанский пошел к Сабирову, а "заказчик" — в читальный зал библиотеки, где любил рассматривать журналы "Вокруг света" и "Крокодил".


16:00 Квартира Сабирова. Телевизор продолжал орать на полную. Троица "боевиков" сидела на диване плотно плечом к плечу, Сабиров — посредине.


— Сначала по кумполу, в отруб, а потом ножом по горлу, — инструктировал он. — Я вхожу первым. Бью по черепу. А ты (в сторону Чернышева) меня подстраховываешь. Бей ногой в пах в случае чего. А ты (в сторону Дмитриева) перо суешь вот сюда, под рыло, и — конец. Самое трудное — вырубить. Это я беру на себя. Сейчас отдыхать. Сбор в двадцать четыре ноль ноль в бане.


24:00 Русская баня недалеко от коттеджа Колмаковых. Все четверо вместе с Сережей сидели в темной бане. Через маленькое окошко светила луна. На перевернутом ведре стояла бутылка водки. Пили за удачу.


— Может, еще пузырь вмажем? — предложил Дмитриев.


— Завтра для расслабухи — обязательно, — сказал Сабиров, — а сегодня — хорош.


— Анекдот слышали? В Техасе ковбой сидит в опере. Сын у него спрашивает: "Папа, а почему певец качается, когда поет?" — " В движущуюся цель труднее попасть, сынок".


Все дружно хохотнули.


— Ну, пора! — скомандовал Сабиров и сделал последние наставления Сереже:


— Иди, постучи. Спросят, кто — назовись и все. Дверь откроют — сразу линяй. Дальше — наша работа.


02:00 Бесшумно, цепочкой они поднялись на крыльцо. Сережа постучал. Его ждали дома, беспокоились, потому отчим даже не спросил, кто. Сразу открыл и со словами: "Поешь, мать картошки нажарила", — пошел в спальню.


Сабиров ворвался в дом, вдогонку рубанул мужику по голове монтировкой. Тот не упал, как ожидалось, и не "вырубился", а только согнулся и схватился за голову.


Потом дознаватель в милиции своим скупым, но неподражаемо ярким языком отобразил для потомства эту сцену: "В коридоре Сабиров нанес еще три-четыре удара монтировкой по голове отчима Колмакова и кинулся дальше в дом, а Чернышев и Дмитриев, действуя в соответствии с отведенными им ролями, стали наносить множество ударов кулаками, ногами по потерпевшему. Когда тот упал, они оба стали прыгать на нем.


В это время Сабиров увидел выходящую из туалета мать Колмакова, бросился на нее и нанес ей несколько ударов монтировкой по голове. Женщина упала в туалете на унитаз, а Сабиров вернулся, чтобы помочь другим управиться с сопротивлявшимся отчимом. Чернышев с ножом подошел к матери Колмакова и стал бить лезвием по голове — пять раз в теменную часть, четыре — в височную.


Женщине удалось вырваться и скрыться в спальне, — продолжает свое описание дознаватель. — Чернышев настиг ее, повалил на пол, два-три раза ударил ножом в область груди. Затем прижал коленом к полу и нанес удар в шею, ниже уха. Из раны хлынула кровь, женщина прекратила сопротивление, и Чернышев побежал на помощь Сабирову с Дмитриевым, которые уже на улице продолжали избивать отчима Колмакова и кричали Чернышеву: "Нож давай!"


Потерпевший снова нашел в себе силы подняться на ноги. Подоспевший Чернышев воткнул ему нож в спину. Мужчина упал. Нож некоторое время оставался у него в спине. Когда Чернышев, чтобы не оставить улики на месте преступления, нагнулся и хотел вытащить нож, потерпевший схватил его за ногу и рывком повалил. А сам опять встал во весь рост с ножом, торчавшим в спине и с криком: "Таня, беги!" Эти слова относились к жене.


Чернышев вытащил у него нож из спины. Затем захватил его сзади за голову и перерезал шею"...


02:11 Баня у коттеджа Колмаковых. Здесь бойцы разделись до трусов и принялись стирать брюки, рубахи. За несколько минут они так устали, что даже у самого сильного из них — Сабирова — не возникло мысли сходить и нанести "контрольный удар" матери Колмакова. Она очнулась, вылезла в окно, добралась до соседей. Через пятнадцать минут полуголых парней из бани перевели в автозак...


О, чудная пора молодости! Святые порывы, мечты о прекрасном, горячая любовь ко всему человечеству, готовность к самопожертвованию во имя Родины! О, тепло родного дома, счастливая старость родителей! О, первые крики собственного ребенка, горячие упования на его прекрасное будущее!.. Что за глупости?


"Тюряга стала им привольем, отцами — мудрые воры..."



3


Человек из окружения, свиты, человек из толпы всегда привлекал меня сильнее героя, которого ловит в перекрестье прицела камероголовые снайперы телевидения. Не правитель, властитель, вождь всегда более занимал меня, а тот, кто мне подобен. Всегда казалось, что если мы такие, из массы-массовки, будем интересны друг другу, то и получится народ — собрание свободных личностей. А если мы будем пренебрегать самими собой, а вперяться на телеэкране и в жизни в тех, кто выделился из нас, тем более обрел всеми правдами и неправдами власть над нами — хотя бы в виде повышенного внимания к собственной персоне, мы останемся электоратом, едва ли что не в физическом смысле — проводниками интересов борзых, хватких, ушлых отечественных и мировых суперменов. Их, занимающих центр всякого кадра, я в последнее время в упор не вижу. Они для меня — пятно, помеха в моей охоте за лицами из массовки. Мимика людей из свиты, ужимки случайно попавших в кадр, позы подпевал говорят больше о "герое", чем он сам, давно превратившийся в лейбл с монограммой, состоящей из одной буквы.


Орловщина. За спиной П. — лукавый С. Тоже нечто известное и потому неинтересное. Но вот из третьего плана, из-за охранников уверенной, даже, можно сказать, вальяжной поступью выделяется мордастый мужик-механизатор в кепочке, в клетчатой рубахе, в резиновых сапогах. Подходит к славному трактору ЧТЗ, наматывает ремень на шкив и дергает. В это время и П., и С. оказываются в кадре не у дел, они теперь переходят в массовку. Обыкновенный орловский мужик-русак исполнил свое соло в большой политике. И роль его замечательна!


Прокручивая видеозапись, я еще и еще раз изумляюсь мастерству исполнителя эпизода. Как профессионально он изображает простецкого русского землепашца, который смертельно устал от несовершенства отечественных тракторов.


Дернул — не завелся пускач. Мужик держит паузу, рассматривает ремень, пробует его на прочность, прежде чем опять навернуть на шкив. А навернул — поплевал на ладони, уперся богатырским сапогом в гусеницу. Еще поудобнее уперся. И перед тем как дернуть, такую скуку на лице изобразил, такую безнадегу! И опять паузу держит. Да он самого П. переиграл! Теперь П., как партнер по сцене, уже не может больше терпеть страданий русского крестьянина. Ручкой что-то изображает в воздухе: не трудитесь, милейший, поберегите себя. Верю, верю, что отечественные тракторы никуда не годятся. Убедили.


Так человек из народа вносит свой посильный вклад в политическую жизнь страны... Двадцать лет он пахал на этом ЧТЗ. Заводил с полуоборота. Запчасти имел ящиками. Солярки — залейся. Заработки — отменные. Хату. Жинку. Хлопчиков. Свои поллитра в субботу после бани. И вот теперь вдруг ему подавай немецкий трактор. Кондиционер в кабине. И чтобы стартер — от аккумулятора. Теперь он с этим ЧТЗ рядом не сядет. И все это изображается в то время, когда он, орловский русак этот, меньше пенсионера в месяц получает. Когда хлопчикам его кровным дальше восьмого класса жизни не видать. Конечно, не верит он ни С., ни П., знает, что в жизни ему не владеть немецким трактором. Мыкаться до скончания века. Но это — правда жизни. А он нынче в политическом театре гастроль дает. На бис.


Искренние лица мужиков, которые прекрасно понимают показушность происходящего, и оказались засвеченными только из любопытства, я вижу в глубине кадра, на четвертом и пятом планах видеозаписи этого "исторического момента". Но они уже размыты расстоянием: слишком общи, чтобы представлять из себя материал для "разбора полетов".


Не стоит ехать в Челябинск на тракторный завод, чтобы изобличить лукавство Строева. Не то оправданное национальное лукавство крестьянина, без которого бы простой мужик-работник не прожил тысячелетий. Но лукавство, преобразованное в стиль политической жизни и биографии. Для разоблачения этого всеобщего лукавства достаточно побывать в цехах ЗИЛа — полчаса езды в метро.


Взял Лужков ЗИЛ под свою опеку. Запустил линию "Бычков" с моторами от трактора " Беларусь" — и на том предела достиг. Какие там немецкие моторы — свои, роторные, давно уже в опытных образцах обкатанные и годные для серии, не на что производить. Нет больше денег даже у Лужкова. И прибыли от "Бычков" нет. Они почти в два раза дороже " Газелей". Плохо идут на рынке. Дохода едва хватает на зарплату, не то что для запуска производства новых двигателей. Так это — Москва. Хоть уже и политически потускневший, но все еще Лужков. В Челябинске и таких нет...


Опять же на ЗИЛе я внимание обращал на массовку. На рабочих.


Лет шесть прошло, как был здесь. Тогда еще мелькали за станками, на конвейере, в подсобках рослые мужики с дерзким взглядом, в разговорах — раскованные остряки. Но уже тогда в темных углах цехов копошились совершенно безликие люди, несвежие, уставшие, прячущие глаза.


Нынче под кран-балками большинство замороченных. Все какие-то мелкорослые, забитые. Видел только одну здоровую, голосистую бабу — едет на электрокаре и ругается, будто вместо звукового сигнала. Недовольна, что зарплату задерживают. А и дадут, так не больше двух тысяч в месяц, кричит.


А когда-то тут рабочие стояли на конвейере чуть ли не с высшим образованием — все ВТУЗ заканчивали. Двадцать лет подряд один и тот же ЗИЛ-130 выпускали. Потому как никакой конкуренции. Вот и рухнуло все в начале 90-х. Просто ритмы жизни оказались не те. В результате в цехах теперь — едва ли что не сброд. Те, с высшим образованием, все в коммерции.


А на производстве холодильников "ЗИЛ" — вообще новая лимита, молдаване. Несчастные, заброшенные из родной молдавской безнадеги в московскую. Для них задержка зарплаты — смерть. А задерживают по полтора-два месяца. Побирается новая лимита в заводской столовой и на рынках возле проходной . Изможденные, вялые. И домой вернуться — нет денег. Не дают.


И это при громогласных заявлениях лужковской партии, что ЗИЛ находится на подъеме. В развитие идет... Период подъема во времена упадка. Шаг вперед — два шага вниз.



4


Под аккомпанемент микроскопического, капля по капле, падения курса доллара во все трубы трубят о 10-процентном росте экономики.


ЧТЗ, ЗИЛ...Там мы уже побывали. Увидели своими глазами этот "рост". Но в загоне и крупный бизнес. Газпром, "ЕЭС". Они не то чтобы "растут", но близятся к краху. Единственно эффективное спасение ( "ЕЭС") — запродаться инвесторам. Тогда, может быть, средний бизнес дает эти десять процентов роста?


Как бы ткнем пальцем в центр России. Наугад. Позвоним нашему корреспонденту в Новокузнецке Сергею Рубцову, попросим рассказать о каком-нибудь безвестном предпринимателе.


"Юрию Силенкову — 36 лет. Он — типичный представитель народившегося класса частников средней руки, которые не попадают в объективы телекамер и о которых не пишут сусальные статейки в красочных журналах под рубрикой "Секрет успеха". (Именно такой "герой" нам и интересен, замечу я тут, чтобы уже дальше не прерывать). Он глава небольшой фирмы, которая существует уже пять лет.


Фирма делится на два структурных подразделения: ремонт и обслуживание медтехники в лечебных учреждениях и, как водится, торговля. Всего заняты этими двумя видами деятельности 25 человек, которые регулярно, без задержек, получают неплохую зарплату. Это весьма немаловажно в условиях, когда на дворе безработица.


Вышел в коммерцию Силенков из среды "перестроечных" комсомольских активистов, состоял членом Новокузнецкого горкома ВЛКСМ. Тогда, в конце 80-х, в стране возникли молодежные жилищные комплексы (МЖК). Никто не предполагал, что это последняя возможность для молодых людей получить бесплатное благоустроенное жилье от государства. Силенков строил МЖК. В "реформу по Гайдару" Силенков, по его словам, не верил, врожденными талантами бизнесмена не обладал. Главное, что подвигло его уйти в свободное плавание, — это желание обеспечить более или менее достойные условия жизни своей семье. Жена — библиотекарь, двое сыновей, и если идти работать по прежней специальности — учителем в школу, то можно заранее класть зубы на полку. Занимаясь коммерцией (торговля всем, что можно продать), Силенкову случалось, как говорится, "пролетать"; помогло выжить только то, что никогда не пускался в рискованные авантюры, предпочитая медную синицу в руке золотому журавлю в небе. Иные — те, кто хотел "много и сразу", теперь или в тюрьме или на кладбище, а в лучшем случае в бегах, а кто-то и бомжует, потеряв отобранный за долги последний угол. Такие деятели, как Березовский, в данном случае редчайшее исключение, и свое личное благополучие они построили на несчастье других людей, в том числе и массы "рядовых" бизнесменов. Забавно, что Силенков когда-то все-таки состоял в гайдаровском "Выборе России" — хотел таким образом помочь своему бизнесу. О членстве в этой "партии" вспоминать не любит. Это понятно: кому понравится публично признаваться в том, что плюхнулся в мутную, замусоренную лужу, приняв ее по наивности за целебный грязевый источник? Из "Выброса" Силенков вышел, и сейчас у него для Гайдара и ему подобных одно определение: "Мразь". На своей шкуре он понял, что "реформы по Гайдару-Чубайсу" — это гибель того самого мелкого и среднего бизнеса, "защитниками" которого самозванно объявили себя наши "правые" недоноски.


В разговоре коммерсант Силенков признался, что начиная с 1996 года на всех выборах голосует за КПРФ и ее кандидатов. Почему за коммунистов? Именно потому, что это единственная партия, которая последовательно выступает за сильное централизованное государство. И только сильное государство, считает мой собеседник, способно обеспечить поступательное развитие экономики страны, в том числе и сферы малого и среднего бизнеса. А агитки о том, что "красные" нас "загонят в ГУЛАГ", полагает Силенков, придумали мерзавцы для слабоумных. Отрицательный опыт — опыт бесценный: пообщавшись в свое время с радикальными "демократами", Силенков понял, что в этой среде есть только одна "идея" — уметь продаваться подороже. А эта "идея", согласитесь, тупиковая, нетворческая, и впору разве какому-нибудь дремучему, как пень, Юшенкову, но никак не годится для нормального человека.


Политика? Нет, и политикой Силенков больше никогда заниматься не собирается, и уж тем более ни в какие партии вступать. Это он решил твердо. Считает, что тратить нервы и силы для людей, которые сами сидят сложа руки, занятие бросовое. В качестве примера Силенков приводит историю своего МЖК "Дружный".


На территории этого жилищного комплекса имелось местное самоуправление, работало свое кабельное телевидение, поощрялся активный досуг. Я имею в виду под "досугом" возможность с пользой для себя и своего здоровья проводить свободное время. "Реформаторы", испоганив наш язык, вложили в понятие "досуг" свое, выстраданное, — для них это бордель с проститутками... Сейчас ничего этого нет, как нет и самого "Дружного". Чиновники мэра Новокузнецка Сергея Мартина (кстати, недавно награжденного Путиным — по представлению Тулеева — Орденом Почета за "большой вклад в развитие" чего-то не заметного глазу рядового горожанина) ликвидировали МЖК, отобрали помещение и разместили там ночной клуб "для богатых". Одним словом, там теперь тоже "досуг для избранных". Жители против всего этого не протестовали, отсиживаясь в квартирах за железными дверями, и получили то, что по праву заслужили, — ничего.


Надо сказать, что Силенков — человек активный, и его нежелание "заниматься политикой" — есть отражение нынешней ситуации в Кузбассе. В 1996 году тогдашний глава области Кислюк упорно отказывался проводить выборы в местное самоуправление. Юрий Силенков (вслед за ним это сделали еще три человека) подал иск в суд и добился проведения городских выборов в Новокузнецке. Но тогда, считает он, было легче: махровый ельцинист Кислюк был непопулярен и имел против себя широкую оппозицию.


Сегодня в области у руля популярный Тулеев: сменились персоналии, система же осталась прежней и, более того, окончательно закостенела. (От себя я замечу, что успешно "заниматься политикой" в Кузбассе — это тереться возле ног губернатора и его приближенных, вилять хвостом и делать стойку. Это — занятие не для каждого, да и выбирает Тулеев только "профессионалов" , то есть людей с деньгами и связями. Рабочему, учителю, врачу, "рядовому" бизнесмену такая милость не светит. "Блок Амана Тулеева", сформированный во всех городах и поселках Кузбасса, включает в число своих избранников исключительно начальников).


А идти против течения, полагает Силенков, просто небезопасно: вмиг приедет налоговая инспекция, устроит фронтальную проверку, и если даже никаких формальных нарушений не найдет, то нервы вымотает так, что уж точно не до политики будет. "Прием" этот у нас в области хорошо известен и прекрасно отработан...


А что разумный и осторожный предприниматель Силенков думает о развитии своего бизнеса? Готов вкладывать в него и наработанный опыт, и имеющиеся средства? Заниматься только торговлей? Это в начале 90-х годов торговля в уличных "комках" давала хороший доход. Тогда у нас в городе коммерческие киоски горели и взрывались каждый день. Сегодня доход "комочников", задавленных налогами, едва превышает доход квалифицированного рабочего и не представляет интереса для рэкетиров. Бандиты знают, что взять с лавочника нечего, и переключаются на другие, более выгодные способы извлечения доходов. Это прежде всего торговля углем, металлом, лесом...


За счет качества и относительной дешевизны своих услуг Силенкову удалось освоить для себя небольшую нишу в сфере ремонта медтехники и поставок медоборудования для больниц. Пока фирма выживает, но Силенкова тревожат активно циркулирующие слухи, что в Думе готовится к принятию законопроект, предусматривающий приватизацию лечебных учреждений. Что будет означать на практике принятие такого закона? Только одно: полную недоступность качественного лечения для самых широких слоев населения, которое и сегодня остается "общедоступным" только на бумаге. (В одной городской поликлинике на стене красуется плакат: "Мы лечим или бесплатно, или хорошо"). Медицинская мафия разом вздует цены на лекарства и услуги лечебных учреждений, начальники местных горздравов и главные врачи больниц окончательно превратятся в феодальных князьков, жиреющих на здоровье нации. Бизнесмен Силенков на своем личном опыте убедился, что проводимая властями политика в области здравоохранения — пагубна и бесперспективна, а дальнейшее "углубление курса реформ" в этой сфере — смертельно опасно. И, напротив, он — за увеличение государственных расходов на нужды медицины. Легче будет всем: и простым людям, чьи возможности получить качественную медпомощь расширятся, и самим лечебным учреждениям, ныне запутавшимся в паутине "взаимозаветных" схем, и таким, как он, предпринимателям.


...Одни только и успевают, что в трудах добывать хлеб насущный. Другие совмещают добычу пропитания с общественной деятельностью. Третьи "занимаются политикой профессионально". Кто-то ворует. Кто-то Родину защищает... Что называется, жизнь идет.


Где-нибудь на шоссе между Кологривом и Чухломой приткнешь свой полноприводный "уаз" к обочине. Выйдешь в поле. Глянешь вверх, в голубоватую бездну, в поисках "певца полей". И вспомнишь... ну хотя бы Штирлица. Вот так же он по весеннему лесу шел. За стволы деревьев держался. Вверх глядел. Впереди его ждали великие подвиги ради Отчизны. Ради победы мирового пролетариата. Красной Армии. Ему бы не мешкать. А он ловил какие-то совсем не героические мгновения. Вглядывался в никуда. Вслушивался в какое-то чириканье... При чем здесь Штирлиц, захватанный анекдотами? Просто здесь, в весеннем лесу, самое место прислушаться, а жив ли ты весь, или только частично? Не замордовало ли тебя вусмерть последнее десятилетие? Не отупел ли ты в ежедневных боях — и личного, мирового масштаба? Слышишь ли жаворонка?


Сможешь ли сделать шаг вверх?


Загрузка...