Желание

Глава 15. Маленькое соревнование между узами

Я уже прошла половину пути до лестницы, почти убедив себя в том, что он позволил своей злости взять верх, когда Хадсон догоняет меня.

Я прислушиваюсь, оглядываюсь, ища его глазами, но он движется так быстро и так бесшумно, что, когда он со спины хватает мое запястье и разворачивает меня к себе, это становится для меня полной неожиданностью. Пожатие его руки мягко, несмотря на то, что я даже не успеваю сообразить, что происходит, когда вдруг оказываюсь лицом к лицу с наполовину раздраженным, наполовину удивленным вампиром.

В отличие от меня, Хадсон отлично понимает, что делает, когда теснит меня, прижимая спиной к стене, увешанной старинными гобеленами.

Я думаю, что, может быть, стоило бы вырвать руку, но, видимо, он смекает, что у меня на уме, потому что сжимает мое запястье чуть крепче – не так крепко, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы я почувствовала холодное пожатие его пальцев на нежной коже внутренней стороны запястья.

– Ты думаешь, ты одна способна использовать свои способности безответственно? – спрашивает он, и в его тоне звучит высокомерие, которое действует мне на нервы… и в то же время заставляет мое дыхание пресечься.

Сколько заезженных штампов. Парень ведет себя как придурок. Девушка дает ему достойный отпор. Парень бьет себя кулаком в грудь, и девушка попадает под действие его чар.

Ну нет, благодарю покорно. Битья себя кулаком в грудь недостаточно для того, чтобы я взяла под козырек – каким бы привлекательным и креативным ни был парень, который это делает.

И я говорю самым скучающим тоном:

– По-моему, ты заявил мне, что тебе нет нужды пускать в ход свою магическую силу. Ведь ты у нас вампир.

– Это было замечание, а не заявление о намерениях, – отвечает он, придвинувшись ко мне так близко, что я чувствую на своем ухе его жаркое дыхание.

По моему телу пробегает дрожь, вызванная отнюдь не испугом, и я пытаюсь отодвинуться, чтобы его рот оказался подальше от моей кожи – не потому, что мне не нравятся ощущения от его близости, а потому, что я боюсь, как бы они не пришлись мне слишком уж по вкусу.

– Надо же, какой облом, – говорю я ему, отодвинувшись наконец на достаточное расстояние. – А мне так хотелось еще раз посмотреть на то, как ты взрываешь все вокруг.

Он делается серьезным, и проказливый блеск уходит из его глаз.

– А я-то как старался, чтобы этого не произошло.

В его голосе звучит обычная для него насмешка, но теперь я уже достаточно хорошо его знаю, чтобы расслышать искренность, которую скрывает этот сарказм.

Она обходит психологический щит, которым я прикрывалась весь этот вечер, и я невольно выпаливаю:

– Да, я тоже.

Его плечи никнут, и на секунду у него делается такой убитый вид, какого я у него еще не наблюдала.

– Это полный швах, Грейс.

– Да уж, – соглашаюсь я, и тут он прижимает свой лоб к моему. Это интимный момент – и у меня мелькает мысль, что надо бы отстраниться. Но «интимный» не обязательно означает «носящий сексуальный характер». У нас с ним было много интимных моментов – ведь он как-никак несколько недель жил в моей голове. И я говорю себе, что это просто еще один такой момент.

К тому же, думаю, сейчас я нуждаюсь в его поддержке не меньше, а может быть, и больше, чем он в моей.

И я делаю то единственное, что могу сделать в этой ситуации, единственное, что кажется мне правильным. Я высвобождаю свое запястье и обнимаю его. Возможно, вселенная и подложила нам огромную свинью, сопрягши нас, но в эту минуту мы просто двое друзей, пытающиеся отдышаться посреди всей этой полной жопы.

По крайней мере, так я себе говорю.

Эти объятия длятся всего минуту, но ее достаточно для того, чтобы я запомнила, каково это – чувствовать, как его длинное гибкое тело касается моего.

Достаточно для того, чтобы ощутить быстрое-быстрое биение его сердца под моими руками.

И более чем достаточно для того, чтобы я…

– Я чувствовала тебя, – говорю я ему, когда он наконец делает шаг назад. – Когда была камнем. Я чувствовала тебя благодаря узам нашего сопряжения. Ты пытался достучаться до меня.

И в его глазах вдруг снова зажигается раздражение – и что-то еще, что-то такое, чему я не могу дать названия.

– Я подумал, что с тобой что-то стряслось, раз ты все никак не превратишься из статуи обратно в человека. Или что кто-то тебя заколдовал. Вот я и испугался. – Его взгляд ясно говорит мне, чтобы я больше не проделывала таких штук.

– Просто мне здорово не понравилось то, как ты со мной говорил. Я тебе не ребенок, и будь добр, не веди себя со мной так, будто я несмышленая малявка.

Кажется, я слышу скрип его зубов, но в конце концов он только кивает и соглашается:

– Ты права. Я прошу прощения.

Его признание своей неправоты настолько ошеломляет меня, что я говорю:

– А мне-то казалось, что я разговариваю с Хадсоном Вегой.

– Ладно, проехали, – бормочет он и продолжает путь к моей комнате.

Я иду следом, благодарная ему за то, что он всегда старается шагать достаточно медленно для того, чтобы мне не приходилось напрягаться, стараясь не отстать от него.

– Значит, ты в самом деле использовал узы нашего сопряжения, пытаясь достучаться до меня? – спрашиваю я, когда мы заворачиваем за угол.

Видно, что ему не очень-то приятно говорить на эту тему, и, возможно, мне следовало бы оставить ее, но как я смогу узнать принцип действия уз сопряжения, если не буду задавать вопросы? На уроках магии о таких вещах не говорят, и мне не приходило в голову спрашивать о них, пока не случилось то, что случилось.

– Я отправлял тебе энергию по нити этих уз точно так же, как это сделала ты после Испытания. – Он пристально смотрит на меня. – Ты не можешь этого не помнить. Это было, когда ты едва не умерла.

– Да, после того, как меня укусил твой отец. А что еще я могла сделать – умереть, забрав с собой всю твою магическую силу?

– Ну не знаю. Может, тебе следовало положиться на меня, поверить, что я не дам тебе умереть? – В его голосе звучит такое раздражение, что я едва не прыскаю со смеху. И не делаю этого только потому, что знаю: это вызвало бы у него еще большую злость.

– Я верила тебе, – говорю я ему, когда мы наконец доходим до подножия лестницы. – Как верю и теперь.

Его взгляд обжигает меня, и это еще до того, как он берет меня за руку, мягко сжимает ее и отпускает.

– Значит, ты видела узы нашего сопряжения? – спрашивает он, когда мы поднимаемся на мой этаж.

– Я вижу их каждый день, – отвечаю я. – Но сегодня они выглядели по-другому – светились и искрили. – Я снова смотрю на ярко-синюю нить и обнаруживаю, что искр больше нет, но свечение осталось.

– Думаю, искры были вызваны тем, что с помощью наших уз я пытался достучаться до тебя.

– Да, я тоже так подумала.

– А больше ты ничего не заметила? – спрашивает он, когда мы входим в длинный коридор, ведущий к моей комнате.

– А что еще я должна была заметить?

Он откашливается и, глядя прямо перед собой, говорит:

– Например, то, что они отличаются от тех уз, которыми ты была сопряжена с Джексоном.

– Хадсон, ты это серьезно? Тебе хочется сравнить узы? – спрашиваю я тоном, говорящим, что, по моему мнению, он пытается сравнить нечто совершенно иное.

– Я не это хотел сказать! Но я читал про узы сопряжения, и все, что я смог узнать, ведет к одному и тому же выводу.

– И к какому же?

– Их нельзя разорвать. Ни с помощью магии, ни по чьей-то воле. Разорвать их может только смерть, а…

– А иногда даже ей это не под силу, – договариваю я. – Да знаю я, знаю. Точно такую же речь выдала мне Мэйси.

– Да, но Коул разорвал узы твоего сопряжения с Джексоном…

– Это мне известно. – Теперь уже в моем тоне слышится легкий сарказм. – Ведь я как-никак тоже была там, позволь тебе об этом напомнить.

– Я знаю, Грейс. – Он вздыхает. – И я вспомнил об этом не потому, что хочу причинить тебе боль. Но те, кто писал книги на эту тему, не могли одинаково ошибиться. И это навело меня на одну мысль.

– О том, откуда Кровопускательница знает то заклинание, которое их разорвало? – спрашиваю я.

На его лице отражается удивление – не знаю от чего: от того ли, что я тоже задаюсь этим вопросом, или от того, что я то и дело перебиваю его.

Но одно я знаю точно – меня напрягает тот факт, что он пустился в рассуждения об узах сопряжения, и особенно о том, как их можно разорвать. Мне невдомек, почему меня это напрягает, но так оно и есть, а потому я продолжаю переть, как танк.

– Если их нельзя разорвать, то каким же образом у какой-то старой вампирши, живущей в пещере, могло оказаться под рукой заклинание, позволяющее проделать то, чего никто никогда не делал?

– Вот именно. А еще… – Он делает паузу, будто ему надо приготовиться к тому, что он собирается выдать – или к моей реакции на его слова.

При этой мысли я расправляю плечи и начинаю ждать удара, хотя и знаю, что он будет не физическим.

– Ты помнишь, как выглядели узы твоего сопряжения с Джексоном? – спрашивает он. – Я видел их только один раз, в прачечной, и тогда я не придал этому значения, потому что не знал…

– Не знал чего? – У меня падает сердце.

Он вздыхает.

– Не знал, как должны выглядеть узы сопряжения.

– О чем ты? – Мой голос срывается.

– Нет, я не говорю, что вы с ним не были сопряжены по-настоящему. – Хадсон кладет руку мне на плечо. – Я хочу сказать, что с узами твоего сопряжения с Джексоном было что-то не так. Не знаю, в том ли было дело, что заклинание уже начало действовать, или в том, что…

– В том, что с ними всегда было что-то не так? – договариваю я.

– Да, – нехотя отвечает он. – Они были двухцветными, Грейс. Там было два цвета: зеленый… и черный.

Выходит, я правильно сделала, что приготовилась к удару, потому что в моем животе вдруг разверзается пустота, голова начинает кружиться, и в ней крутится одна-единственная мысль.

Если с узами моего сопряжения с Джексоном всегда было что-то не так… то, возможно, их уже никогда не удастся восстановить.