Жемчужины Королевы-Вампира

VI

Ранним утром на болотах пустынно и тихо, как на кладбище: снизу поднимается волглая пелена, так что между землей и облаками не остается ни глотка чистого воздуха. Нестройными колоннами туман вторгается на набережные, и, стоя у самой кромки воды, невозможно даже разглядеть пирамиду. В такое сырое и промозглое утро я и отыскал Барнара в гавани. Мы вместе проволокли спеленатого ползуна через нижнюю террасу ко входу во дворец.

Внутри уже наблюдалась кое-какая активность: то тут, то там через распахнутую дверь таверны можно было видеть половых, которые раздували огонь в очаге общей залы. Мы торопились, но не бежали, не опасаясь расспросов. Поскольку Присутственная Палата будет стоять на замке до самой церемонии обожествления, то нет ничего удивительного в том, что два запоздавших траппера несут тщательно упакованную добычу в какой-нибудь постоялый двор для сохранности.

Но на верхних этажах ни постоялых дворов, ни таверн не было, и появление двоих чужестранцев, обремененных тяжелой ношей, наверняка привлекло бы пристальное внимание стражи. Поэтому здесь мы двигались короткими перебежками, готовые заколоть первого, кто попадется нам на пути, надеясь, однако, что ранний час избавит нас от этой необходимости. Мы никого не встретили и вскоре оказались на лестнице, ведущей на предпоследний ярус.

Мы поднялись на верхнюю площадку. Я подкрался к двери и заглянул в нее. По коридору, в конце которого находилась дверь на последний этаж, шагал стражник. Миновав дверь, он свернул за угол. Секунд через двадцать показался следующий. Он прошел точно таким же маршрутом и скрылся за тем же углом, что и первый. Я подождал минут пять, но стражники мерно сменяли один другого, не оставляя нам ни единого шанса проскользнуть незамеченными к заветной двери. Придется одного убить.

Я объяснил Барнару обстановку, потом снова поднялся на верхнюю ступеньку и запомнил первого стражника, который вышел из-за угла, в лицо. Мы взяли следующего. Барнар набросился на него сзади, когда тот огибал угол, и одним движением свернул ему шею. Мы сбросили его на лестницу между уровнями. Сначала мы собирались привязать его тело к изнанке лестничного марша, но, обнаружив у него на поясе фляжку со спиртным, я решил прибегнуть к другому, не столь хитроумному, способу избавиться от трупа. Мы обильно смочили бороду и кафтан стражника спиртным и повесили изрядно полегчавшую фляжку обратно на ремень. Примерно шестью этажами ниже располагалась обширная терраса с садом; сейчас ее не было видно из-за тумана, но я хорошо помнил, где она находится, и указал другу направление. Барнар поднял тело стражника высоко над головой, размахнулся, и, слегка крякнув, швырнул его вниз. Стражник описал в воздухе широкую дугу. Какое-то время мы еще могли его видеть: он словно лежал на спине, разбросав руки и ноги в стороны, и, разинув рот, глазел в пустоту над собой, но вскоре белизна поглотила его. Через мгновение приглушенный треск ломающегося кустарника достиг наших ушей. Для полноты картины Барнар выворотил из ограждения несколько балясин вместе с куском перил и оставил их висеть. Когда стражник, лицо которого я запомнил, снова прошествовал мимо нас и скрылся за углом, мы, подхватив добычу, метнулись к двери и через несколько секунд уже были наверху.

Я немедленно влез на стропила. Барнар, забросив узел с ползуном прямо на поперечную балку, последовал за мной, и мы тут же смотали веревку. К полудню оцепление на предпоследнем этаже станет полным и начнется отсчет двух суток, которые Король Года по традиции проводит в полной изоляции, так что последнего наплыва зевак следует ждать сразу после завтрака. Мы устроились на отдых, отложив наиболее шумную часть работы до этого момента.

Когда народ начал прибывать, мы подхватили ползуна и понесли его к двери, за которой находился Король Года. Футах в пятидесяти от нее мы остановились и развернули узел. Я взял две палки и, просунув их сквозь разрез в брюхе чудовища, закрепил крест-накрест внутри его тела. Шкура расправилась и приняла свою изначальную форму. Тем временем Барнар приготовил три мотка бечевы по тридцать футов каждый и крючьями прицепил их к туловищу: один к задней части, два других по обе стороны сплющенной головы, как раз между лапами. Затем, когда вся подготовительная работа была закончена, мы взяли ползуна и перенесли его вплотную к королевской двери. Там мы воткнули в потолочную балку два кинжала на порядочном расстоянии от друга и растянули между ними нашего паука, чтобы за остаток дня окончательно расправить на нем последние складочки. Аккуратно свернутые мотки бечевы мы положили ему на спину, и пошли восвояси.

Если мне надо убить время, я просто ложусь спать. Барнар, который всю ночь провел на ногах, тоже не отказался соснуть. На случай, если кому-нибудь из нас вздумается храпеть или разговаривать во сне, мы нашли укромный уголок двумя коридорами дальше и легли отдыхать.

Когда мы проснулись, врожденное чувство времени подсказало мне, что до избранного нами момента – полуночи – осталось около часа. Стражники давали обет хранить молчание на протяжении двух суток королевского бдения, но никто его не исполнял. Мы лежали, прислушиваясь к невнятным звукам, в которые превращались обрывки разговора, пока достигали наших ушей. Беседа то затухала, то снова разгоралась, точно пламя дешевой свечи в полной сквозняков комнате. Судя по легкому дрожанию голосов, а также по тому, с каким упорством стражники снова и снова возобновляли явно не клеящийся разговор, им было порядком не по себе. Мы с Барнаром переглянулись, думая об одном и том же: подпрыгивать ребята будут что надо.

Человек, которого они сторожили, ничем не отличался от них самих, но перед ним лежал путь, вызывающий суеверный страх во всяком смертном. Какими бы традициями и ритуалами не украшали люди свои договоры со сверх-людьми или недолюдьми, ужас, в существовании которого они не хотят себе признаться, все равно продолжает жить в глубине их сердец. Мы поднялись на ноги и тронулись в путь, и, чем ближе мы подходили к заветной двери, тем тише становились наши шаги, так что под конец мы крались словно крысы, и даже еще более бесшумно, так как у нас не было когтей. Вступив в зону наибольшего риска, мы посмотрели вниз, где во мраке чуть блестели полированные куполообразные шлемы стражников. Разговор снова стих. Охватившая их тоска прямо-таки заполнила все пространство вокруг. Ребята вполне созрели для нашей игры.

Мы сняли ползуна с распорок – он распрямился просто замечательно. Барнар подхватил мотки бечевы по одному под каждый локоть, затем поднял паука, держа его за бечеву возле самых крючков. Я присел возле проема между брусьями и начал привязывать веревку к перекладине. Барнар стоял на другом краю того же самого проема, одной ногой на деревянной балке, другой на веревочной дорожке, которую я смастерил для него. Паука он держал перед собой. Не забудь, сколько в нем было весу, друг мой! Барнар бросил на меня взгляд, и я кивком головы дал ему понять, что готов. Он начал потихоньку травить бечеву сквозь пальцы, опуская ползуна головой вперед почти вплотную к стене, так что со стороны казалось, будто тварь спускается по ней самостоятельно. Выглядел он вполне натурально: размах лап добрых шесть футов, напряженное тело подалось вперед, того гляди прыгнет. От такого зрелища волосы хоть у кого дыбом встали бы. Если бы я двенадцать часов стоял на посту в пустом полутемном коридоре, снедаемый всякими нехорошими мыслями, а потом повернулся бы и увидел эдакую зверюгу прямо у себя за плечом, то, клянусь, я поступил бы точно также, как и стражники.

Но я говорю это не для того, чтобы принизить мастерство Барнара. Придав ползуну устрашающую позу, он опустил его еще фута на четыре вниз, шаркнув им при этом по стенке, чтобы звуком привлечь внимание стражников. Оба, как по команде, подняли головы и увидели чудовищного паука, изготовившегося к прыжку на расстоянии всего лишь вытянутой руки от них. Мгновенно отлепившись от двери, они сыпанули по коридору. Один из них споткнулся и выронил копье. Барнар уже тянул паука назад с такой неподражаемой ловкостью, что казалось, будто он сам ползет по стене задним ходом.

Держа чучело на весу, мой друг устремился к следующему большому проему между балками, и снова кинул его вниз. Бросок получился просто великолепный. Чешуя с убедительным стуком опустилась на пол прямо рядом со стражниками, которые только-только поднялись на ноги. Барнар здорово рисковал, подходя так близко, ибо нельзя сказать, чтобы бечева была совсем уж незаметна. Однако появления и исчезновения марионетки были столь стремительны и точно рассчитаны, что не давали стражникам прийти в себя, каждый раз усиливая панику. Второй бросок загнал их за угол. Я мигом отпустил веревку, соскользнул по ней на пол и еще раньше, чем до меня донесся стук третьего соприкосновения паука с полом, открыл дверь в комнату Короля Года. Все складывалось как нельзя лучше: у стражников осталось всего одно копье, а значит, Барнар сможет еще несколько минут поводить их за нос, прежде чем они немного соберутся с мыслями и решат проверить панцирь ползуна на прочность.

Я двигался легко и быстро, как муха в полете. Не прошло и минуты, как я уже вытащил из-за пазухи кубок, мазь и кинжал, и схватил Короля за ногу. Кинжалом я сделал надрез под косточкой на щиколотке, где кровь бежит быстро, а ранка скоро затягивается сама собой. Нацедив крови в кубок, я спрятал его в карман, насухо протер рану и залепил ее мазью. На Короля я даже не глядел. Зато он на протяжении всех моих манипуляций не сводил с меня печального сосредоточенного взгляда, точно я был его старым знакомым, который не оправдал его надежд. Мгновение спустя я уже захлопнул дверь, взлетел по веревке наверх и втянул ее за собой.

Я промчался по веревочной дорожке до угла и принялся сигналить Барнару. Он как раз втягивал паука наверх. Отцепив крючки, он уложил марионетку поперек балки так, чтобы ее ноги, свешиваясь вниз, оказались точно в поле зрения стражников. Потом он присоединился ко мне, и мы затрусили по брусьям почти также резво, как если бы под ногами у нас была ровная земля, в противоположном направлении от того места, откуда должно было подойти подкрепление. Наши храбрецы давно надрывали глотки, зовя на помощь – покидать этаж им запрещалось под страхом смерти – и на лестнице уже слышен был стук кованых сапог.

Надо сказать, что детально разработанного плана отступления у нас не было: мы полагались на суматоху, которая неминуемо должна была подняться на этом этапе. Мы даже обдумывали возможность прикинуться шутниками, надеясь, что выгодный пост, доставшийся этим двоим, вызовет немало зависти в сердцах их коллег, которые порадуются нашему розыгрышу. На деле все оказалось проще. Церемония обожествления – главный праздник для жителей трясины, и накануне пирамида просто кишит гуляками и праздношатающимися всякого рода и звания. Поэтому, когда стража второго этажа пришла на выручку своим коллегам, на лестнице между ярусами заслышался дробный топот разнообразных ног, и мы едва успели спуститься на пол, как в коридор ворвалась целая толпа раскрасневшихся от выпивки и быстрого бега подданных Королевы. Однако стражники не пропустили их дальше, и они сгрудились возле верхней площадки лестницы. Тут из-за угла, размахивая руками, вынырнули мы с Барнаром и завопили: – Сюда! Скорее, здесь можно пройти!

Вопль, вырвавшийся из глоток трех десятков мужчин и женщин, был нам ответом, и они, точно маленькое стадо, протопотали мимо нас. Мы подождали, пока толпа окружит нас со всех сторон, и тоже побежали вместе со всеми. Когда зеваки огибали последний угол перед камерой Короля, мы отстали от них, развернулись и направились назад к лестнице.