Алиенора Аквитанская

С именем этой женщины связано множество домыслов, легенд, ей посвящено огромное количество исторических трудов.

На протяжении XI века Аквитания процветала под властью нескольких герцогов, носивших имя Вильгельм. Одному из них, герцогу Аквитанскому и Гасконскому, графу Пуату принадлежали бескрайние земли на юго-западе Франции от океанических берегов до самых Пиренеев. Но ему не посчастливилось с потомством – у него не было сыновей. Это считалось большим невезением в те времена, когда все владения передавались по наследству сыну – продолжателю династии, носителю крови древнего рода. Но жизнелюбивый герцог утешился двумя хорошенькими дочками. Впрочем, для старшей слово «хорошенькая» подходило меньше всего. Уже при рождении дочь удивила герцога: по преданию, она родилась с вполне осмысленным взглядом и длинными темно-рыжими волосами. Столь разительно отличающаяся от других младенцев девочка получила от отца имя Алиенора – «alia Aenora», то есть иная, особенная, ни на кого не похожая. В одном из источников встречается объяснения имени Алиенора как «Орлиная». Согласно другой версии, герцог усмотрел у новорожденной малышки что-то подобное орлу. Имя ли определило судьбу, необычная ли жизнь принцессы подтвердила суть имени, но Алиенора Аквитанская стала одной из самых необыкновенных и знаменитых женщин раннего европейского Средневековья.

Однако и с именем, как со многими фактами, связанными с этой необыкновенной женщиной, не все однозначно. Многие не мудрствуя лукаво называют ее Элеонорой; другие выдвигают предположение, что Вильгельм дал дочери такое редкое имя, впечатленный ее необыкновенными способностями. Но должно было пройти некоторое время, чтобы эти способности проявились. Вряд ли до этого момента у ребенка не было имени. А может быть, – и такая версия также рассматривается – герцог назвал принцессу необычным именем, чтобы ее образ не слился у подданных с образом ее матери – Элеоноры Шательро, дочери виконтессы Даджерозы, многолетней любовницы его отца. Чтобы угодить Даджерозе тот принудил сына жениться на Элеоноре. Хронисты более позднего периода полагают, что именно так все и произошло. Но это допущение слишком притянуто за уши: что мешало просто назвать наследницу другим именем? Ведь назвали же ее младшую сестру Петрониллой.

Юная герцогиня перед замужеством успела год пожить с мачехой – второй женой отца с 1136 г. Эммой, дочерью виконта Адемара Лиможского. После смерти мужа Эмме досталась вдовья часть; остальное перешло дочерям. В Аквитании женщины имели право наследовать отцовский титул и родовые владения. Но такие же права имели дочери всего европейского дворянства – лишь в начале XIV века французы примут закон, лишающий женщину права на корону.

Алиенору воспитывали как мальчика, наследника. Зерна знаний и умений падали на плодородную почву. Она быстро схватывала, легко обучалась, стремилась обо всем узнать как можно больше и дойти до самой сути. Всеобщая любимица, живая и непосредственная, девушка готовилась стать просвещенной и рачительной правительницей своих огромных владений. Она должна была унаследовать цветущую плодородную страну. Аквитания славилась своими виноградниками, она также была знаменита старинными городами, построенными еще Меровингами. Страна признавала и любила свою юную добрую герцогиню.

Еще подростком Алиенора считалась первой красавицей, По описаниям современников и дошедшим до нас изображениям, Алиенора была невысокой, стройной, с удлиненным лицом, тонким прямым носом, большими глазами и густыми темно-рыжими кудрями, из-за которых трубадуры выводили ее имя от слов aigle en or – «золотая орлица». Она слыла замечательной умницей, умела вести занимательную беседу, была способна непринужденно и дружелюбно отвечать на приветствия знати и народа. Ей нравилось ездить в свои процветающие города: в окруженную неприступными стенами гордую Ла-Рошель, в центр китобойного промысла приморскую Байонну, в древний меровингский Пуату. Но больше всего девушка любила Бордо – город, вблизи которого в 1120 или 1122 г. она родилась.

Ей пришлось жить в бурную эпоху становления европейской государственности. То территориально-политическое образование, которое впоследствии стало называться Францией, еще не имело внутреннего единства. Сильные правители расширяли границы своих владений – мечом или брачными союзами. Мирное объединение, путем замужества или женитьбы, безусловно, было предпочтительнее. Алиеноре тоже предстояло выйти замуж ради увеличения фамильного удела; она это знала и была к этому готова. Герцог Вильгельм избрал в мужья дочери наследника французского престола, сына короля Людовика VI, принца Людовика, шестого представителя династии Капетингов. По сравнению с древними аквитанскими герцогами Капетинги были почти парвеню; их фамильное достояние не шло ни в какое сравнение с богатством властителей Аквитании. За полтора века правления ни один из королей их дома не прославил себя никакими выдающимися деяниями. Нынешний монарх владел весьма скромной территорией Иль-де-Франса, Орлеана и Берри.

Однако в средневековой Европе существовала традиция считать королевский сан более престижным и возвышенным, чем любой другой. Король являлся не только вершиной феодальной пирамиды, но и помазанником Божьим на земле.

Людовик был вторым сыном короля; престол предназначался его старшему брату Филиппу. Но когда принцу было девять лет, 15-летний престолонаследник Филипп погиб из-за нелепой случайности: его конь, чего-то испугавшись, встал на дыбы, подросток вылетел из седла и ударился о землю. Падение оказалось для него роковым. Человеческое горе семьи было глубоким и безутешным, но государственные интересы пострадали незначительно – заменить брата были готовы еще несколько сыновей. Теперь бремя власти призван был нести Людовик.

Вильгельм Аквитанский прозревал за династией Капетингов большое будущее. Герцогу исполнилось тридцать семь лет, он отличался завидным здоровьем, сказочной силой, невероятным аппетитом и строил великие планы на последующую жизнь. Внезапно богатыря свалила некая загадочная болезнь, о которой летописи не сообщают никаких подробностей, и его не стало.

Алиенора унаследовала герцогскую корону и как приданое преподнесла ее своему юному мужу – 16-летнему Людовику Французскому. Бракосочетание происходило в столице Аквитании Бордо. Темнокудрая гибкая девушка-южанка в пурпурном платье и светловолосый северный принц в васильковой мантии представляли собой прелестную пару. Но в глазах их подданных еще привлекательнее выглядело новое государство, образовавшееся в результате этого брачного союза. Оно простиралось от границ Священной Римской империи до границ суши.

Теперь молодой герцогине не надо было утруждать себя государственными заботами – все их брал на себя ее супруг. Она же могла полностью погрузиться в мир милых женских пустяков и забав.

Король Людовик не успел порадоваться объединению – он умер почти в то время, когда новобрачные давали друг другу клятву вечной верности. Его сын возвратился в Париж уже королем Людовиком VII.

Новый король был юношей суховатым и сдержанным. Как второй сын короля, он мечтал посвятить свою жизнь служению Богу, благо у него имелся старший брат Филипп, которому и предстояло наследовать трон. Самые светлые воспоминания были связаны у меланхоличного Людовика с аббатством Сен-Дени, где он вместе с младшим братом Анри вел размеренную жизнь, заполненную учебой и молитвами. С простодушием верующего он воплощал в жизнь закон Христа, проводя дни в молениях, а ночи в бодрствовании и покаянии. Несчастный случай, пресекший жизнь престолонаследника Филиппа, заставил принца покинуть стены аббатства для коронации – короли Капетинги проводили миропомазание старших сыновей еще при своей жизни, чтобы обеспечить преемственность династии. Но потом он вернулся в аббатство к богослужениям и чтению божественных книг, которые, правда, теперь соседствовали с уроками управления государством. Их преподавал наследнику умный и искушенный в политике аббат Сюже (Сугерий). После смерти Людовика VI именно он определял политику Франции и продолжал оставаться советчиком и наставником нового короля Людовика VII.

Образование Алиеноры было гораздо более светским, чем у ее супруга. Окружение ее отца, жизнерадостное и куртуазное, мало напоминал аскетический французский двор. Выросшей под песни трубадуров девушке были скучны божественные хоралы и атмосфера несколько нарочитого благочестия. Она выделялась любовью к поэзии, веселым нравом, склонностью к проказам. Не такие качества приветствовались в королеве Франции. Здесь, где женщина рассматривалась почти как служанка мужа, от нее требовались только покорность и религиозность. Не случайно жены французских монархов, овдовев, давали себе волю и, наконец, становились просто женщинами, пожертвовав всеми привилегиями, связанными с саном вдовствующей королевы. Так было с прабабкой Людовика Анной, дочерью далекого русского князя; после кончины мужа Генриха I она по любви сошлась с его вассалом графом Валуа. Так было и с его матерью, Аделаидой Савойской, родившей супругу одиннадцать детей, но не имевшей на него ни малейшего влияния. Овдовев, она вышла замуж за Матье I Монморанси. Но эти принцессы, по крайней мере, имели величайшую для своего времени женскую добродетель – плодовитость – и сумели выполнить свой долг. А Алиенора за шесть лет брака так и не смогла родить ребенка.

Король Людовик был настолько очарован молодой женой, что прощал ей все: неспособность родить наследника, свободные манеры, дерзкое остроумие и странные привычки. Сохранились предания, что так велика была жажда знаний этой принцессы, так широки и многообразны интересы, что, переодевшись в мужское платье, она тайно посещала лекции в Парижском университете. И это во времена Средневековья, когда редкостью были не только образованные женщины, но и образованные мужчины!

Надо сказать, что подданные Алиеноры не слишком радовались присоединению к Франции. Бароны Пуату жаждали независимости. Самая богатая провинция Аквитании взбунтовалась против своей герцогини. И хотя Людовик VII немедленно выступил в поход против бунтовщиков Пуату и привел их к повиновению, Алиенора глубоко задумалась о пределах власти суверена над своими подданными и о возможностях власти вообще.

Французы не полюбили королеву-южанку. Мало того что она не отвечала идеалу жены и матери, так еще и ее хваленые провинции требовалось удерживать ценой жизней добрых французов. Более того, она ввергла Францию в конфликт с могущественным графом Тибо Шампанским. Ей вздумалось помочь своей младшей сестре Петронилле отобрать мужа у племянницы графа. А ведь войны в Средние века возникали и по менее серьезным поводам!

Именно во время войны с Шампанью появилась первая глубокая трещина в отношениях Людовика и Алиеноры.

Население небольшого городка Витри, спасаясь от неистовства французов, разящих направо и налево, поджигающих дома, собралось в городской церкви – люди отдали себя под защиту Бога. Поднялся ветер, искра пожара воспламенила деревянные конструкции храма. Мирные горожане, женщины и дети, надеявшиеся спастись под священным кровом, оказались погребенными под его обломками. Людовик пережил страшное потрясение; в этой трагедии он винил только себя. Однако и его отношение к Алиеноре претерпело изменения; появилась критика, долгое время вытесняемая восхищением. Со времени их брака прошло шесть лет, а, как теперь известно, супружеская любовь не теряет свежести всего лишь три года. Чуткая Алиенора сразу уловила перемену в муже. Она оставалась такой же любительницей роскоши и веселья, требовала восхвалений своих красоты и ума, но больше всего жаждала выполнить главное предназначение женщины и королевы – родить наследника. И настолько страстным было это желание, что Господь исполнил его. У королевской четы появилась дочь, названная Марией.

Людовик, конечно, радовался, но счастье его было не полным. Короне нужен был наследник! После трагедии в Витри король долго старался искупить свою вину богатыми подношениями церкви, молитвами и покаянием. Видимо, он был на правильном пути, но его рвение не было сочтено небесами достаточным. Оставался единственный шанс загладить грех: принять крест и отправиться на отвоевание Гроба Господня в Святую землю.

До этого времени Крестовые походы были уделом более или менее знатных авантюристов, влекомых в путь как религиозной одержимостью, так и надеждой завоевать себе мечом богатый удел. Короли в освобождении Святой земли не участвовали. Тем более ценным должно было стать решение, принятое французским монархом: он станет первым королем-крестоносцем.

В средние века религиозность заменяла идеологию. Известие о намерении Людовика Французского отправиться в крестовый поход всколыхнуло все европейское рыцарство. К походу французского короля присоединился король германской нации Конрад Гогенштауфен.

Этот Крестовый поход, впоследствии названный Вторым, стал главным событием века. Его всюду обсуждали, о нем мечтали, к нему готовились. Такое мероприятие европейского масштаба не могла пропустить жадная до новых впечатлений Алиенора. Она решила отправиться в Святую землю вместе с супругом. К несчастью, Второй крестовый поход не только закончился бесславно. Он поставил крест на матримониально-политическом союзе двух крупных властителей Европы. Потом аквитанские, но в большей степени французские летописцы пытались рациональными причинами объяснить развод Людовика и Алиеноры.

Много говорилось об ее романтической связи с правителем Антиохии Раймундом де Пуатье, ее дядей. Конечно, нельзя полностью исключить, что 25-летняя Алиенора страстно влюбилась в почти 50-летнего Раймунда, основательно потрепанного и подкопченного безжалостным южным солнцем. Князь Антиохийский наверняка пытался повлиять на нее, чтобы добиться военной помощи соотечественников-французов для защиты своих владений. До этого она совсем не знала этого своего дядю и вряд ли видела хоть раз в жизни, но немедленно – по словам ее хулителей – вступила с ним в преступную связь. Конечно, взаимное духовное и кровное влечение двух людей не могло не вызвать завистливые толки современников, позднее перекочевавшие в летописи. Не следует забывать, что вся эта интрига длилась не более десяти дней – столько времени пробыли Людовик и Алиенора в Антиохии.

Несомненно, эти слухи были измышлением мужчин. Женщина, конечно, учла бы, что измотанная долгими верховыми переходами под палящим солнцем королева, наверное, мечтала помыться, отдохнуть и по возможности исправить те повреждения, которые нанесли ее красоте солнце, ветер, пыль и усталость. Ведь даже на подходе к Эдессе, которую крестоносцы намеревались отбить у сарацин, Алиенора потребовала устроить привал, чтобы она сама и ее дамы имели возможность отдохнуть и «почистить перышки».

Так что, скорее всего, эта любовная интрига была измышлением врагов либо Алиеноры, либо, скорее, Раймунда. Эфемерное предположение, однажды переданное изустно, обрастало красочными подробностями и, в конце концов, обрело плоть.

Безусловно, полностью исключить факт адюльтера нельзя, тем более что якобы многие клялись, будто чуть ли не сами держали свечку, но и поверить во внезапное безумие французской королевы трудно. Эта любовь должна была, как солнечный удар, неожиданно поразить двух трезвомыслящих и расчетливых политиков и заставить забыть обо всем на свете. Это мало согласуется и с активными попытками Раймунда использовать войска крестоносцев для присоединения к своим владениям новых территорий. Легче предположить, что лишения и неудачи похода вылились во взаимное раздражение, которое Людовик не сумел, а Алиенора не пожелала скрыть.

Продолжительное пребывание Людовика на Востоке было с точки зрения истинных интересов королевской власти величайшей политической ошибкой. Во Франции Сугерий, как мог, боролся с феодальной партией, едва не добившейся свержения короля и возведения на престол его брата Роберта Бургундского.

Как-то получилось, что этот поход, к которому так стремился именно Людовик, тоже стали считать следствием пагубного влияния Алиеноры.

Южане наставали, что развода потребовала их герцогиня; французы уверяли, будто инициатором разрыва был король.

Расторжение брака таких высоких особ являлось не столько личным, сколько государственным и даже общеевропейским делом. Немудрено, что папа римский Евгений III вмешался с целью сохранить этот союз и с ним европейское равновесие. Но и он сумел добиться только согласия на своего рода эксперимент: если Людовик и Алиенора возобновят супружеские отношения и Господь благословит их рождением сына, брак родителей будет сохранен. Если же ребенок не появится или родится дочь, супругов разведут.

Родилась дочь, Аликс, ставшая впоследствии супругой графа Тибо де Блуа[1].

Но и без того было очевидно, что таким разным людям, как благочестивый Людовик и непредсказуемая Алиенора не ужиться вместе. Ей ли, вдохновительнице трубадуров, покровительнице всего яркого, незаурядного оставаться покорной женой правильного, но такого скучного и пресного Луи Французского. Да и он иначе представлял спутницу жизни – более мягкой, покорной, для которой он был бы верховным авторитетом.

На церковном соборе 1152 г. брак короля Франции и герцогини Аквитанской был признан недействительным по причине близкого родства. Оба бывших супруга желали во что бы то ни стало сохранить респектабельность. Алиенора отправилась в свои владения. А менее чем через два месяца после развода стало известно, что она вышла замуж за Генриха Анжуйского.

Это был не просто союз 30-летней женщины и 19-летнего юноши; это было коренное перераспределение сил в Западной Европе. Вместе со своей рукой Алиенора передавала Генриху всю Западную Францию, что составляло две трети территории, над которой теоретически властвовал французский король. Этот факт, с точки зрения феодального права означавший вывод из-под юрисдикции французского короля половины его государства, – главная политическая причина затянувшейся на века вражды двух стран, приведшей к Столетней войне.

Новый супруг Алиеноры происходил из одного из самых древних и знатных родов Франции. Графство Анжу граничило с герцогством Нормандия, и их правители часто сражались друг против друга, но также нередко образовывали комплоты, которые, как это было принято в старину, скрепляли матримониальными союзами.

Загрузка...