Житие гриффиндорки

Часть 7

Товарищ прапорщик шел с Гарри и Гермионой на урок павлина. Имя профессора запоминать не хотелось, хотя Сашка его знал, конечно, а еще ему хотелось построить Гриффиндор и кому-нибудь набить морду лица. Последнее хотелось все сильнее. Несмотря на то, что тетрадка до них не дошла, что было хорошей новостью, полностью от описанных «приключений» текущего года этот факт не гарантировал.

Драко Малфой уже хотел привычно открыть рот, но увидел глаза разминающего кулак Рона Уизли и решил промолчать, потому что папа далеко и может не успеть. Какой-то инстинкт самосохранения у избалованного мальчишки был, ибо желание кому-то переломать все, что ломается, легко читалось на мрачном лице рыжего «предателя крови». Гермиона удивленно посмотрела на Гарри, улыбавшегося так предвкушающе, что девочка решила — будет драка, но драки почему-то не было, да и Малфой промолчал. Задумавшаяся Грейнджер вспоминала, как ласково зеленоглазый мальчик причесывал ее, ощущая какое-то тепло внутри себя. Для Гарри же все было просто: есть свои — Уизли и Гермиона, и все остальные. Своих надо любить, всех остальных можно и в мясорубку.

— Гермиона, — обратился к девочке товарищ прапорщик. — Всех оценок не заработаешь, баллы ни на что не влияют.

— Но как же… Ведь баллы… — очередной шаблон привыкшей к оценкам Гермионы с треском сломался. — А зачем они тогда?

— Круговая порука, — не очень понятно выплюнул Вронский и объяснил: — Деканам хочется выделиться, вот и придумали эти баллы. Ну и возможность держать стадо в узде.

— Стадо… — прошептала девочка. — Я не хочу быть стадом, — помотала она аккуратно заплетенной косой.

— Вот и не будь, — хмыкнул товарищ прапорщик. — Сейчас у нас будет цирк-шапито. Ничего не знающий «профессор» и его ворованная слава.

— Как ворованная? — удивилась Гермиона. — Разве так можно?

— То, что память можно стереть, ты в курсе? — девочка неуверенно кивнула. — Ох… В школе есть двое магов, умеющих читать память, по идее, еще и записывать что-то свое, — объяснил Сашка. — А вот наш… — он скорчил брезгливую рожицу. — «Профессор»… да, он умеет память стирать. Дальше объяснять?

— Не надо, я поняла, — проговорила Гермиона, дернувшись что-то сделать, но потом вспомнила, что было в поезде и поникла. — Я дура?

— Не дура ты, тебе же уже Джинни сказала, — вздохнул Вронский. — Ты мой друг, поэтому я не могу не рассказать тебе то, что знаю сам, это понятно?

— Спасибо, Рон, — Гарри, уловив незаметный Гермионе знак, обнял девочку, отчего той стало спокойнее. — Пойдем?

— Спасибо, — шепнул зеленоглазый мальчуган улыбнувшемуся названому брату.

Подготовив таким образом ребят к уроку, Сашка утащил их на парту, находившуюся поближе к двери. Щиты ставить они не умели, зато умели вызывать авроров, закрывать и открывать дверь, что для сегодняшнего урока было вполне достаточно. Точно зная, что произойдет, светить оружием товарищ прапорщик не хотел. Ему было странно, почему, несмотря на слитую информацию, у них появился этот павлин, но, решив не заморачиваться, он просто готовился к бою.

Задумавшаяся Гермиона тест проигнорировала, Гарри даже и не думал заполнять, а вот Сашка напряг свое чувство юмора, сдавая в результате заполненную по-немецки анонимку. Немецкий Сашка знал на уровне мата, чего для общения с соответствующими господами вполне хватало. Именно поэтому быть раскрытым не опасался. Когда-то давно один из друзей научил Вронского писать по-немецки готическими буквами. По какому поводу, товарищ прапорщик за давностью лет не помнил. Прочитать написанное, разумеется, Локонсу не удалось, но что-то эта работа напомнила, поэтому он решил спросить у своего агента попозже.

— Корнуэльские пикси! — объявил профессор, сдергивая закрывавшее клетку покрывало, на что Сашка сотворил чары вызова аврората и запечатал дверь. Перед Хогвартсом мальчик очень подробно расспросил маму по поводу этих существ, поэтому готовился получать удовольствие. Выбрав самый крупный объект, существа принялись шалить, а, точнее, мстить за заточение. Попытавшемуся сбежать профессору это, разумеется, не удалось, поэтому пикси развлекались, в дверь ломились авроры, два вторых курса враждующих факультетов изображали сов в солнечный полдень. Ну, потом кто-то из доблестных авроров вспомнил чары открывания двери на себя, и развлечение кончилось вместе с профессором.

Вторым уроком было Зельеварение. Вера, предупрежденная Сашкой, уже ожидала слезы Луны, стараясь настроить себя на то, чтобы профессора не убить. Получалось с большим трудом — за белокурую девочку товарищ капитан готова была сменить пол кому угодно. Держа перед внутренним взором картину этапов операции по смене пола, что ее успокаивало, девочка старалась настроить себя на то, что профессор не «душман недодушенный», а просто придурок. А всех придурков душить — гробов не напасешься.

Профессор Снейп, разумеется, в доверчиво подставленные глаза рыжей Уизли заглянул, в следующее мгновение увидев такое, что выскочил из мыслей этой… подобно пробке из бутылки, прервав свою речь и скрывшись в подсобке, где судорожно проверил комплектность, после чего решил Уизли не трогать. И на всякий случай Лавгуд тоже. Жертв хватало и без того, чтобы испытывать свою нервную систему на прочность.

— Вы тупые, безмозглые бараны, неспособные даже отличить… — начал привычную речь Северус Снейп, когда услышал комментарий рыжей.

— Самокритично, — заметила Вера Митрофановна улыбнувшейся Лавгуд.

— А почему? — поинтересовалась Луна, с интересом глядя на прислушивающегося профессора.

— Профессор нас не знает, значит, судит по себе, — мило улыбнулась рыжая девочка. Накрутивший себя до невозможности мистер Снейп от такой постановки вопроса вскипел.

— Минус сто! Нет, двести! Нет, пятьсот! — закричал он, налился кровью и вдруг упал. Вера Митрофановна спокойно поднялась, подошла к профессору, тяжело вздохнула.

— Или гиперкриз,[19] или инсульт.[20] Доктора, в смысле целителя, позовите профессору, — спокойно попросила она замерших в шоке слизеринцев.

— Да буду я что-то делать для предателей крови! — выкрикнула какая-то девочка, на что Вера еще раз вздохнула.

— В таком случае, покойтесь в мире, профессор Снейп, — произнесла рыжая девочка и вернулась на свое место. Спасать истериков, доводящих себя до криза, Вера Митрофановна не собиралась, да и нечем ей было спасать, поэтому, раз родной факультет профессора в помощи ему отказал, то, значит, такой профессор.

— А он умрет? — поинтересовалась Луна.

— Вполне может, если помощь не оказать, — пожала плечами Вера Митрофановна. — Но ты видишь…

— Странные какие-то слизеринцы, — улыбнулась белокурая девочка и сотворила чары вызова авроров, о которых Вера просто не подумала. А вот Сашка заставил Луну заучить эти чары практически до автоматизма, и пригодилось же. Через почти минуту в класс ввалились мужчины в красных мантиях, что вызвало не самую цензурную ассоциацию в рыжей голове.

— Что здесь происходит? — осведомился один из них.

— Профессор покраснел и упал, — сообщила ему мисс Лавгуд. — А слизеринцы отказываются вызывать помощь, значит, хотят убить. А если хотят убить, то надо позвать авроров. Я позвала.

— Логично, — вздохнул узнавший девочку служитель порядка, поднял палочкой профессора и исчез вместе с ним. А вот к змейкам придвинулись другие мужчины в красном, отчего слизеринцам явно стало не по себе. Улыбнувшаяся Вера посчитала урок законченным.

— Комната, — скомандовала она. — Становись! — обнаружив рядом с девочками в одном строю и двоих служителей закона, командир задумалась. — Вам не нужно, — объяснила она покрасневшим аврорам. — Комната, правое плечо вперед, шагом марш! — со строевым шагом у девочек пока еще было все плохо, но команды понимать они уже учились. Мужчины в красном ошарашенно смотрели на покидавших класс первокурсниц.

— Лихие на Гриффиндоре порядки, — заметил один из них, и все вокруг согласились.

Так как урок закончился довольно быстро, то стоило немного подкрепиться, поэтому отделение отправилось в Большой зал. Кроме «подкрепиться», там еще можно было и строевой подготовкой позаниматься, но сегодня девочек, переполненных эмоциями, было просто жалко. Насколько важно не пережать, Вера Митрофановна помнила, поэтому никуда не спешила. А ее соседки по комнате вспоминали ошарашенные взгляды авроров, и это юным волшебницам нравилось.

Встретились за обедом, настроение у Гермионы было задумчивым, у Гарри веселым, у Сашки привычно-мрачным, а у Луны и Веры — радостным. Слухи о том, что близнецы Уизли профессора МакГонагалл заставили бегать в анимагической форме по Хогвартсу, уже расползлись по школе. Причем версии менялись от десятка консервных банок до фальшфейера[21] в за… пардон, под хвостом. Близнецы, которым показывали большой палец и уважительно смотрели, выглядели очень бледными. К слухам добавился еще один — о том, что слизеринцы при помощи гриффиндорцев, или гриффиндорцы всех, включая профессора… В общем слух о том, что профессор Снейп покинул школу, был похож на правду, а вот о том, что вперед ногами — нет, хотя многим хотелось, судя по токсичности информации. На этом фоне история профессора Локонса совершенно затерялась.

Обедая, обменивались мнениями, а Сашка показывал Гарри, как нужно ухаживать за девочкой за столом, скомандовав «делай, как я». Гермиона от такого внимания млела, а так как мальчик ее не давил интеллектом, то девочка чувствовала себя комфортно. Два раза за короткое время ощутив себя дурой, Гермиона решила изучить порядки и традиции магического мира, потому что ощущение ей не понравилось.

— Ну что, первый день занятий, результаты, — подвела итог Вера Митрофановна, как старшая по званию. — Декан в истерике, Локонс в аврорате, Снейп в больнице. Я считаю, неплохо начали.

— Как в больнице? — удивилась мисс Грейнджер, к слухам не прислушивавшаяся.

— Или гиперкриз, или инсульт, без приборов не скажу, — сообщила ей рыжая девочка. — Так что на некоторое время он не опасен, а если парезы[22] пойдут — то и вообще.

— Знаешь… — Гермиона тяжело вздохнула, расставаясь с еще одним шаблоном, — наверное, я плакать не буду.

— Судя по радости вокруг — никто плакать не будет, — хмыкнул Сашка, помогая растекшейся от его тепла Луне. Рядом его движения повторял и Гарри, отчего у сидевшей рядом кудрявой девочки исчезала воля к сопротивлению и появлялись несвойственные ей желания.

— Товарищ прапорщик, — тихо произнесла Вера, придвинувшись к самому уху недоофицера. — Почему у тебя в комнате бардак, а? Я тебя не узнаю!

— Виноват, исправлюсь, — кивнул Сашка, принимая критику, а его сестра, взглянув на Темпус, уже повернулась к своим.

— Комната, закончили принимать пищу! — рявкнула девочка. — Построились!

Шокированные факультеты смотрели на то, как Большой зал покидали девочки первого курса отважного Гриффиндора. Идущим в некотором подобии строя девочкам это очень нравилось.

— А почему они не сопротивляются? — поинтересовалась Гермиона у Рона.

— Потому что, во-первых, им это нравится, они особенные, — объяснил мальчик. — А, во-вторых, они перекладывают свою ответственность на Джинни, отчего им становится легче жить.

— А может, и у нас так сделать? — поинтересовался у названного брата Гарри.

— Хорошая мысль, — кивнул товарищ прапорщик, вспомнив справедливую критику старшей по званию.

Гермиона улыбалась, ей в школе впервые было комфортно. То, как Гарри ухаживал и заботился, как изменившийся Рон все объяснял, как Луна принимала их такими, какими они были… Это была просто мечта. Если Уизли были просто очень хорошими друзьями, то Гарри… мальчик постепенно становился кем-то большим.