Живой товар

Глава 45 МЫ СТОИМ У РЕСТОРАНА

Чего-чего, а такого развития событий Иван Иваныч не ожидал и готов к нему не был. При всем своем стаже в бывшем КГБ занимался он исключительно «врагом внутренним», был большим мастером разведки среди своих, конспирации и провокации, но опыта в силовых акциях не имел. Да и откуда ему было знать, принимая заказ, с какой серьезной фирмой он столкнется? И какой противник окажется перед ним… Можно сколько угодно слышать о беспощадных наркодельцах, о похищениях, убийствах и поджогах, но пока сам не столкнешься — не прочувствуешь, что такое люди, для которых нет недозволенных приемов.

Сейчас перед ним стояла задача немедленно и успешно вытащить из ловушки Лягушонка. Тем более в сообщении тот намекнул, что все выведал и имеет при себе все необходимые материалы. Для окончания дела оставалось немногое — только их получить.

Но как его спасать, если своих боевиков у него просто нет? Да раньше они и не нужны были — прежде никогда не впутывались ни в одно такое дело, из которого только мальчики с оружием могут найти выход. И не планировалось таких дел, и не ожидалось…

Приходилось идти на неприятное и коммерчески рискованное решение — просить о помощи заказчика нынешнего расследования. У того, конечно же, бойцы найдутся, и он не откажет — в конце концов, для них же работа делается, ради них люди жизнью рискуют! Вот только при расчете этот пират цену подрежет, как пить дать. А куда деваться? Не выручишь Маугли с его источником — вообще ни копейки не получишь…

И Иван Иваныч скрепя сердце набрал домашний номер телефона человека, известного под кличкой Слон. Мало кто знал этот номер, о здоровье поболтать по нему не звонили, и Слон ответил немедленно. Выслушал, поохал — серьезное, дескать, дело, но конечно, конечно. Выспросил в подробностях точное место, еще ряд деталей и попросил сорок минут на сборы и на дорогу.

Потом Иван Иваныч доложил Петру Петровичу — хоть постфактум, а доложить надо. Тот вздохнул, с вынужденным решением согласился, подумал еще и добавил:

— Так, друже. Двигай и сам туда. Особо не торопись, но и не затягивай. Постарайся подгадать сразу после разборки, чтобы наш человек без тебя перед клиентом не оказался. Деловое партнерство, взаимопомощь — это все хорошо, но береженого Бог бережет. Результат к заказчику должен попасть только через нас с тобой!

Иван Иваныч посмотрел на часы, дозвонился до Маугли и приказал въехать на территорию Садов ровно через тридцать три минуты, а там гнать прямо к его домику и постараться найти укрытие.

И еще раз Иван Иваныч поднял телефонную трубку — через десять минут верный Андрюша на «девятке» подберет его у подъезда. Отсюда до места — минут пятнадцать, можно будет чуть подождать и появиться в нужный момент…

Две машины — это уже серьезно. Понятно, как он заметил: темно, поэтому свет фар отлично виден.

Я решила проверить, насколько он уверен в этом.

— Первая — это «пятерка», ты говорил. Не мне, правда. А вторая какая?

— «БМВ» вашей фирмы, темно-синяя.

— Ты и цвет разглядел?

— Да. Я ее уже видел раньше.

Во глаз!

— Куда мы теперь?

— Пока неясно, надо ждать указаний…

Мы приближались к перекрестку. Он щелкнул каким-то рычажком на руле и сдвинул машину к правому краю дороги, как будто собирался свернуть в переулок. Мне стало не по себе, там было совсем темно. Светофор впереди переключился с зеленого на желтый — и тут Дима резко газанул и рванул прямо через перекресток вперед.

Я оглянулась: те две машины пролетели следом за нами уже на красный.

— Обнаглели, заразы, — буркнул Колесников себе под нос, обогнал какую-то небольшую машинку и чуть сбавил скорость, пристроившись у нее перед носом. Ехал он в сторону центра.

— Слушай, по-моему, ты что-то делаешь не так, — осторожно заметила я.

— Как раз так, держусь освещенных улиц и стараюсь все время быть возле какой-нибудь машины. Надеюсь, они поостерегутся на глазах у свидетелей на нас кидаться…

Он еще сбавил скорость. Та маленькая машинка сердито бибикнула и обогнала нас. А преследователи тоже поехали медленнее — не приближались, но и далеко не отпускали.

Впереди показалось ярко освещенное место — возле отеля «Европа». У края тротуара горели фонари, стилизованные под старину, — многогранные такие, под крышечкой. К бордюрному камню были приткнуты носом иномарки одна другой шикарнее. Вот какой-то до невозможности лаковый, обтекаемый и весь темный автомобиль сдал задом и медленно пополз к дверям ресторана. И тут Дима резко свернул и ткнулся на его место.

Преследователи медленно-медленно проехали мимо и остановились впереди, довольно далеко — ближе места не было.

А к нам тем временем кинулся раскормленный жлоб в фуражке и ливрее — морда чуть не лопается и на-а-глая…

Наклонился к открытому водительскому окну:

— Освободите стоянку, здесь места зарезервированы!

Димка покосился на него, ткнул зеленую бумажку чуть не прямо в зубы и бросил каким-то совершенно барским тоном — я от него такого никогда не слышала:

— Пшел вон…

Жлоб закланялся по-холуйски и отошел, на ходу преображаясь снова в наглую высокомерную скотину.

— Что ты ему дал?

— Десятку.

— Ничего себе!

— Нам эти несколько минут дороже. А деньги шеф дал на расходы.

Мне за такую десятку два дня по двенадцать часов вкалывать — а у него это на карманные расходы, холуям на чаевые! Хотелось мне ему сказать пару теплых, но посмотрела на него — и осеклась. Вдруг поняла, что он не уверен, успеет ли израсходовать то, что дал шеф…

Мы сидели молча — и мне постепенно становилось все страшнее.

Наконец тишину прервал очередной квак мобильника — я и не заметила, что Колесников уже несколько минут держит его в руке.

— Слушаю… Понял, через тридцать три минуты или чуть позже, но не раньше… Да, на моих столько же… Мы? У нас «Москвич-2141» бежевого цвета… Бе-же-вого! Ну светлый, желтоватый!.. Да, правильно… Понял. До встречи.

Он аккуратно уложил мобильник в правый внутренний карман куртки и застегнул пуговку. Потом оглянулся по сторонам и вытащил из-под мышки пистолет.

У меня вдруг пересохло в горле. Я таких штук никогда живьем не видела. Он был какой-то короткий и толстый, весь черный, только на ручке накладки другого цвета — коричневые, кажется, Димка его держал внизу, куда не доходил свет снаружи. Он что-то там нажал, из ручки высунулась какая-то черная железка — плоская, с прорезями по бокам, и в прорезях были видны желтоватые штучки, вроде патрончиков для дешевой помады, только поменьше.

Потом до меня дошло — это и были патрончики. Только не для помады…

Он их осмотрел, потом всунул железку обратно в ручку, и там щелкнуло. Повернул пистолет дулом вниз, взялся левой рукой сверху, потянул на себя, отпустил — снова щелкнуло, теперь громче.

Наконец он эту штуку спрятал на место — и я выдохнула.

Колесников снова посмотрел на часы.

— Так, Ася. Через десять минут мы отсюда трогаемся. Я хочу, чтобы ты меня послушала. Только не перебивай. Это очень серьезно. Первое: вот тебе триста долларов, спрячь понадежнее, да не в сумку, а на себе где-нибудь — за корсаж, короче.

— Не хочу я этих поганых долларов!..

— Молчи!

Он так рявкнул, что я заткнулась.

— Дальше: сумочку свою надень под куртку, ремнем через плечо и придерживай левым локтем. Куртку застегни, рукава заверни надежно, чтоб нигде не болталось и не могло зацепиться, понятно? Ну что сидишь — делай!

— Успею, жарко.

— Нет уж, делай сейчас — можешь и не успеть. А жарко — ничего, пар костей не ломит.

Я начала послушно выполнять эти нелепые приказы, в машине было тесновато и страшно неудобно. Он внимательно проследил, потом продолжал:

— Если со мной что случится — не задерживайся ни секунды, немедленно удирай, бегом, не оглядываясь. Жалко, кроссовок тебе не нашли… Денег этих тебе на несколько дней хватит. Домой не возвращайся ни под каким видом, к родителям тоже, за помощью обращайся только к Батищеву или к надежным подругам, но не к сотрудницам. Таких выбери, которых твои коллеги не знают, никогда не видели и имен их не слышали. Постарайся уехать в другой город, лучше через границу — паспорт у тебя союзный, так ведь? А там иди в милицию и все расскажи.

— Слушай, что это ты несешь?!

— Я сказал: если со мной что-то случится. Я думаю, все обойдется, но действия на крайний случай надо хотя бы продумать, неужели непонятно? Так. Как дверца открывается — знаешь?

— Ну, вот тут покрутить…

— Нет! Это стеклоподъемник. Вот эту ручку потянешь на себя, попробуй. Ну-ну, чуть резче… Хорошо.

Он потянулся через меня и прихлопнул дверцу обратно.

— Так. Скоро мы поедем в Сады. Как только прибудем на место, остановимся и я скомандую, ты сразу же открываешь дверцу, выкатываешься наружу — в прямом смысле выкатываешься, сгруппируйся, голову подогни и кубарем. Не вздумай вставать во весь рост. Потом — на четвереньках или ползком за ближайшие кусты, если получится — за дом… Я там не был, не знаю обстановки, сориентируешься на месте, короче — заляг и не высовывайся. Боюсь, там может быть стрельба. Ты запомнила?

Я хмуро кивнула. Все думала, дура, что это он напускает на себя важности, а на меня нагоняет страху — лишь бы не возвращаться к серьезному разговору.

— Дальше. Если все же тебя поймают, держись уверенно, спокойно отвечай на любые вопросы относительно Иры и нагло напирай, мол, есть у надежных людей кассеты, несколько копий, там все сказано открытым текстом, и если ты, мол, два дня не позвонишь, на третий эти копии пойдут в милицию, в газету и на телевидение. Только ни словечком не заикнись о наркотиках, тогда уж никакая кассета не спасет.

— А ты что в это время будешь делать?

— Например, лежать… оглушенный. Я же говорю — все это на случай, если меня рядом не будет. Хорошо, последний вариант: если все обошлось, нас отбили, мы у наших заклятых друзей и начинаются расспросы, ты скромненько держишься у меня за спиной, предоставляешь мне вести разговоры и не дергаешься, если я скажу что-то странное.

— Например?

— Например, совру что-нибудь. У меня просчитаны разные варианты… Ладно, давай доживем.

Он снова глянул на часы.

— И последнее. Помни: я тебя люблю, и если мы выкрутимся, то обязательно поженимся.

— Ну, знаешь!

— Асенька… Если через час мы будем вместе и… не заняты ничем, ты мне все-все выскажешь, а я буду слушать, и головой кивать, и пятки тебе лизать. А пока…

Он наклонился и поцеловал меня крепко-крепко.

— Все, Рыжая. Пора ехать.