Жизнь в подарок

Глава 6

«Даже когда она вот так просто стоит, положив руки на бедра, она так красива, что это даже раздражает».

Эдди смотрела, как его фургон дает задний ход.

Ник помахал ей рукой из фургона и бодро ухмыльнулся через открытое окно:

— Спасибо.

Он поближе подъехал к дому, заглушил мотор и выпрыгнул из машины.

Эдди все еще стояла во дворе.

— Что ты делаешь? — потребовала она ответа, когда он подошел поближе.

— Начну с крыши. Я подумал, раз уж я в городе, посмотрю, может, смогу купить то, что мне нужно.

— Ты же уехал, — сказала Эдди.

— Нет. Я ездил в город. Мне надо было получить все разрешения и купить материалы. — Он лучезарно ей улыбнулся.

— Я решила, ты передумал.

Он рассматривал такой вариант. Полночи, когда он или по дому бродил как неприкаянный, или наматывал круги в чертовом бассейне, чтобы дать выход раздражению.

Видит бог, у него была еще куча проектов, над которыми он мог бы сейчас работать. У него были договоренности на два года вперед. И ему пришлось очень сильно постараться, чтобы как-то втиснуть в свой график маленькое ранчо Моны.

Но он не уехал — не уедет — из-за того, какое выражение было на лице у Эдди, когда она ходила по этому старому дому. Он изучал тогда стены, крышу, фундамент, но еще внимательнее он изучал ее реакцию.

На лице ее застыла такая смесь грусти, задумчивости, тоски и счастья, когда она переходила из комнаты в комнату, что он больше смотрел на нее, чем на сам дом. И вчера вечером после того, как она заявила, что спать с ним не будет, он уже готов был уехать, но вспомнил тот ее взгляд и не смог.

Вместо этого он спустился вниз и стал бродить по дому Моны, разглядывая все фотографии на пианино, на книжных полках, на стенах. У Моны были прекрасные картины известных и не очень известных художников. Но еще больше у нее было семейных фотографий в рамках. На всех были ее дети, мужья.

Там было много фотографий Эдди.

На одной она играла в бассейне, смеялась, откинув голову назад. На другой обнимала двух как две капли воды похожих друг на друга рыжеволосых мальчиков. У мальчиков были веснушчатые лица, а еще они были долговязые, а вот глаза у них были очень похожи на глаза Эдди. На третьем снимке она сидела в обнимку с Роем.

Он нашел и другие фотографии и посмотрел Их все. Маленькая Эдди на пони с мальчиком, скорее всего старшим братом. Старшеклассница Эдди в волейбольной форме. Эдди и Риана. Эдди и еще какая-то девочка, тоже, наверное, сестра. Еще Эдди с близнецами. Эдди и красивый молодой человек, в обнимку со счастливыми лицами. Эдди со своим мужем, наверное.

На эту фотографию он почти не мог смотреть, ведь он знал, как все это счастье закончилось. Интересно, а она может на нее смотреть? Он уже много лет не смотрел на фотографии Эми. Из-за этих фотографий и из-за того, какое тогда у Эдди было лицо в старом доме, он и остался. Она хотела спасти дом. Он мог это для нее сделать.

К тому же не в его характере было бросать работу.

Если она думала, что может просто сказать «нет» и сделать несчастными их обоих, то она ошибалась. Он уедет тогда, когда готов будет это сделать, когда сможет развернуться и уйти, а он это обязательно сделает. Потому что, как он ей уже сказал, человек мог выбирать, влюбляться ему или нет. Но это не значит, что они не могут хорошо провести время вместе. Он начал выгружать черепицу.

— Могла бы помочь. — Он искоса взглянул на нее.

Долгие минуты Эдди не двигалась с места, потом услышала собственные шаги.

— Десять минут, — сказала она. — Потом мне надо будет вернуться к работе.

Все еще не в силах оправиться от его звонка, Эдди смотрела вслед Нику. У нее все еще было такое чувство, как будто из нее дух вышибли. Голова у нее слегка кружилась, а вот настроение странным образом поднялось.

Она знала, что он задумал. Он пытался подловить ее на блефе. Он собирался заставить ее доказать, что она сможет перед ним устоять. Она сжала зубы и сверкнула ему в спину глазами. Она себя знала. Она знала, какой преданной она бывала в отношениях. Она знала, как больно ей было от неразделенной любви к Кайлу. Занявшись любовью с Ником всего раз, она уже не могла равнодушно к нему относиться. Она говорила себе, что может, но на самом деле у нее были к нему чувства.

Она не влюбилась в него. Но и забыть его тоже не смогла.

И еще раз она представила себе, как будет спать с Ником, пока он будет здесь, а потом улыбнется и распрощается с ним, как только он закончит с домом. Или еще раньше. Он мог бы заняться с ней сексом еще один раз или пять, а потом решить, что пора уже двигаться дальше, найти другую женщину.

А она бы осталась тогда растоптанная и с разбитым сердцем.

Может, Ник и мог выбирать, кого и когда ему любить. Но могла ли она это сделать? И снова ответ был очень прост: нет. И она отвернулась, отказываясь смотреть на его легкую походку, стройное мускулистое тело, его улыбку, блеск в его глазах.

А когда они разгрузили фургон, она сказала:

— Пока.

— Au revoir, — бодро откликнулся Ник. — Это значит «до встречи».

— Я знаю, что это значит, — резковато ответила она. — Идем, Рой.

Но Рой, как назло, суетливо следовал за Ником по пятам, ловил угощение, которое тот время от времени подбрасывал ему.

Эдди вздохнула:

— Ладно. Пусть остается с тобой. Только много его не корми. И смотри не потеряй его.

— Не волнуйся. Мы оба вернемся к ужину, — пообещал Ник. — Я куплю пиццу. Ты какую любишь?

— Я буду занята.

— Ладно, еще увидимся.

Она постаралась сделать так, чтобы этого не случилось. Рано закончила работать. Рано поплавала в бассейне, чтобы точно закончить до его возвращения. И когда услышала шум его машины, она уже была у себя в квартире и готовила салат на ужин.

Но вот к чему она оказалась не готова, так это к тому, что Ник постучит к ней в дверь.

— Мы вернулись, — объявил он, что было и так понятно, потому что Рой вошел с ним вместе. В руке у Ника была коробка с пиццей.

Она его войти не пригласила. Но он вошел так же, как и Рой — без приглашения. Вот только Рой направился прямиком к миске, а Ник остановился, окинул взглядом ее жилище и одобрительно кивнул:

— Хорошая квартира. Тебе подходит. — Он заметил кота на подоконнике: — А это кто?

— Джералд, — сказала Эдди. — Что ты тут делаешь? Я тебя не приглашала.

— Нет, я тебя пригласил, — согласился Ник. — Пиццы поесть, — напомнил он, когда на лице у нее отразилось полнейшее непонимание.

— Я же сказала, что занята. Я не хочу с тобой ужинать.

Ник спокойно пожал плечами:

— Ну, если не хочешь со мной есть пиццу…

Он помахал коробкой у нее перед носом, так что она ощутила аромат колбасы и других ингредиентов, и пошел к двери. У Эдди заурчало в животе.

— Ну ладно, ладно. Сядь.

Он просиял:

— Хорошо. Только мне сначала надо помыться. Ты пока позаботься вот об этом, а я быстро в душ сгоняю. — Он сунул коробку с пиццей ей в руку. — Не ешь всю без меня.

И он легко сбежал по ступенькам.

Эдди покормила Роя и Джералда и сказала:

— Больше вы ничего не получите. И не сидите тут и не смотрите с такой надеждой.

— Да нет, это я так смотрю.

Она повернулась и увидела стоящего в дверях Ника. Он ухмыльнулся, а потом скользнул взглядом по ее телу так, что никаких сомнений не осталось, на что именно он надеется. Эдди собралась с духом и постаралась усмирить взбесившиеся гормоны.

— Не надо, — твердо сказала она.

Он пожал плечами.

— Ладно, — ответил он, выражение лица его тут же изменилось, и он направился прямиком к столу, не раздумывая, прямо как Рой с Джералдом. — Я умираю с голоду. Выглядит аппетитно.

Так и было. А она очень хотела есть, поэтому просто села за стол.

Первые несколько минут в комнате царило молчание — они оба были сосредоточены на еде.

Наконец Ник доел четвертый кусок пиццы, откинулся на спинку стула и вздохнул:

— Когда сдираешь крышу с дома, всегда просыпается волчий аппетит.

Она протянула руку к стойке, взяла с нее ключ и отдала ему:

— Вот, возьми. Тогда тебе не придется больше мне звонить.

Губы его искривились в усмешке, но он все же взял ключ.

— Спасибо.

Их взгляды снова встретились. На губах у него заиграла улыбка. Эдди быстро встала и пошла со своей тарелкой к раковине.

— Спасибо за пиццу, — сказала она и открыла кран, чтобы помыть посуду.

— Спасибо за компанию, — так же вежливо ответил он.

Он подошел к ней со спины, поставил свою тарелку на стойку. Он был так близко, что она чувствовала тепло его тела. И так же остро ее тело отреагировало, когда он отошел.

— Мне нужно еще планы по работе на завтра составить, — сказал он. — Так что спокойной ночи.

Она удивленно посмотрела на него через плечо.

Ник пожал плечами:

— Разве что у тебя есть идея получше.

— Нет. Я… Спокойной ночи.

Она заверила себя, что поступает правильно, когда дверь за ним закрылась. Так безопаснее — намного безопаснее.

На следующее утро Ник закончил снимать крышу с дома. А потом чистил и разбирал черепицу.

А вот чего он хотел, так это чтобы Эдди была рядом.

Она не была здесь с самого первого дня. Он почти не видел ее. Только за ужином. Как-то получалось так, что они каждый день ели вместе. Иногда она готовила. «О гостеприимстве Моны ходят легенды», — сказала она, давая понять, что эти трапезы были частью этого самого гостеприимства. А иногда он ездил в город и покупал еду в ресторанах.

Но вот к ранчо она даже не подходила. Хотя она и так все время была здесь, в его голове, мыслях. В пятницу он заметил ржавые качели у купы деревьев. И не обладая особенно богатым воображением, можно было представить себе, как Эдди высоко на них раскачивается. Потом, когда он обедал за расшатанным столиком в кухне, он думал о том, как она здесь завтракала, обедала и ужинала со своей семьей. Мысль о Моне Тремейн, готовящей в этой кухне, была интригующей. Тогда она еще не была суперзвездой, она была молодой матерью и женой. Но еще более интригующей была мысль о детстве Эдди.

Обычно, когда он представлял себе прежних обитателей зданий, реставрацией которых занимался, это были далекие исторические фигуры. Они не были женщиной, с которой он ел пиццу во вторник и мясной хлеб вчера, женщиной, с которой он занимался любовью в Мон-Шэмионе. Такой правильной, вежливой и собранной и в то же время острой на язык, которая тогда растаяла в его объятиях и которую он с тех самых пор никак не мог перестать желать.

Но когда он изучил ряд маленьких чернильных отметок на стене у двери — темно-синие «Р» ее брата Ронана и красные «Э» Эдди, — она снова стала той маленькой темноволосой девочкой, которая когда-то жила здесь. Если он сейчас закроет глаза, тут же их увидит. В холле была фотография Эдди с отцом. Ник уже было заулыбался, но тут же вспомнил, что через год после того, как была сделана эта фотография, Джо Тремейн умрет в результате несчастного случая, а жизнь Эдди безвозвратно изменится.

Чудо, что она вообще хочет сюда вернуться.

Стук половиц вернул Ника к реальности, он повернулся и увидел зашедшего из гостиной Роя. Настроение у него тут же улучшилось, потому что он подумал, что и его хозяйка где-то здесь.

— Где она? — спросил собаку Ник.

Неудивительно, что Рой не ответил. Ник встал и пошел ее искать.

— Эдди?

Но никто ему не ответил. Он снова позвал ее по имени. Ничего. Только Рой вышел на крыльцо, виляя хвостом.

— Ты ведь не один пришел?

Похоже, все-таки один. Надежда Ника угасла.

— Ну, — сказал он собаке, — чувствуй себя как дома. А мне еще надо поработать.

Если Мона вообще когда-нибудь вернется к цивилизации, раздраженно подумала Эдди, она поразится тому объему работы, который успел проделать ее менеджер, пока она не отвечала на звонки.

Эдди всегда много работала. Но теперь, когда она работала весь день и почти всю ночь, решительно отказываясь позволять себе думать о Нике Савасе, производительность ее труда стала просто сверхъестественной. Эдди теперь почти всегда брала телефон вне зависимости от времени суток.

А почему бы и нет? Она все равно не спала.

А поговорить — о чем там они хотели с ней поговорить — было намного спокойнее, а главное, безопаснее, чем ворочаться с боку на бок в кровати и думать о мужчине, который спал в доме Моны, но мог бы спать в ее постели, если бы только она ему это позволила.

Она ему не позволит. Но она о нем думала. Запретить себе этого она не могла. Каждый вечер она с нетерпением ждала их совместного ужина. Каждый день ей ужасно хотелось знать, что он успел сделать в доме.

— Тебе надо прийти посмотреть, — каждый вечер говорил он.

— У меня слишком много дел, — отвечала она. Но ей было любопытно.

Ему тоже. Она спрашивала его о работе, а он каждый вечер расспрашивал ее о годах, проведенных в старом доме. Которая спальня ее? Когда поставили качели? Чей это был подарок на день рождения? Как они праздновали Рождество, когда там жили?

Сначала Эдди не хотела отвечать. На многие годы она закупорила эти воспоминания, как в бутылке. Но Ник так мягко и осторожно задавал вопросы, что она заметила, что больше стала рассказывать и больше вспоминать.

И почему она не сделала этого раньше?

Потому что разговоры об отце всегда причиняли ее матери боль. Ронан тоже об отце говорить не хотел. Хотя Ронан вообще ни о чем говорить не хотел. И ей не с кем было поделиться этими воспоминаниями. Даже с Беном. Сейчас она это вдруг поняла. Он не копался в прошлом, не хотел ее ранить. Бен всегда по натуре своей склонен был смотреть вперед.

А Ник спрашивал.

И Эдди говорила. Когда она пыталась возражать, что слишком много говорит о себе, что теперь его очередь, он охотно рассказывал о собственном детстве — о том, как он проводил лето на Лонг-Айленде вместе со своим братом Ари и их кузенами.

Он рассказывал ей истории, которые ее смешили, и показывал шрамы, от которых у нее мороз шел по коже. И она поняла — то, что она с ним не спит, не мешает ей все больше в него влюбляться. С каждым днем их ужины длились все дольше, и ей все труднее было оторваться от разговора и сказать, что ей нужно работать. Но она делала это. Должна была делать. Это единственное, что ей подсказывал инстинкт самосохранения.

И все же к пятнице она была рада, что согласилась сходить с Дереком на концерт.

После обеда она ответила на четыре сложнейших телефонных звонка подряд, а потом еще час безуспешно пыталась связаться с Моной, чтобы обсудить с ней сценарий. Она решила, что ей пора передохнуть, и собралась сходить к себе в квартиру.

— Идем, — досадливо сказала она и повернулась в поисках собаки. И вот тут она и поняла, что Роя нет.

— Рой?

Она встала из-за стола и вышла на кухню. Иногда в жаркую погоду он уходил туда и лежал на холодной плитке. Но не сегодня.

— Рой?

Она вернулась в кабинет, открыла выходящую в патио дверь и снова его позвала. С тех самых пор, как она взяла Роя из приюта вскоре после смерти Бена, Рой везде за ней ходил как тень. Никуда не отлучался. Она попыталась вспомнить, когда видела его в последний раз. Ей казалось, что в обед. Может, он ушел обратно к офису? Он умел открывать дверь и выходить на улицу, но почти никогда этого не делал — только когда Клара там убиралась или когда приходили ее внуки и плавали в бассейне.

Рой любил людей. А Эдди была здесь единственной человеческой особью.

Если не считать…

— Нет, — сказала она вслух. — Нет, Рой, ты этого не сделал.

Она и правда не думала, что он пошел в старый дом к Нику. Зачем ему это делать?

Но если там его нет, то где же он? Может, с ним что-то случилось?

«Господи, пожалуйста, только не это».

От одной этой мысли у нее засосало под ложечкой, и она тут же вспомнила, как исчез Бен. Умом она понимала, что это не одно и то же. Рой был собакой, и он был на своей территории. Эдди знала, что ничего не могла сделать, чтобы спасти Бена. А вот если что-то случилось с Роем…

У бассейна его не было. Ни в доме, ни в ангаре для карет тоже. Больше кроме как к старому дому идти было некуда. Но до него было метров восемьсот. Она поверить не могла, что Рой ушел так далеко. Но нужно все равно проверить. Может, Ник его видел.

— Рой! — Она все звала и звала его.

Голос, который ей ответил, был достаточно громким, чтобы она его услышала, но звучал как-то напряженно:

— Он здесь.

— О, слава богу.

Она с облегчением увидела стоящего во дворе перед домом счастливо виляющего хвостом Роя. А потом с ужасом воззрилась на Ника без рубашки, стоящего на середине лестницы с огромной и очень тяжелой балкой на плече.

Один конец балки уже был на месте. Ей трудно было представить себе, как он смог его туда положить. Но теперь другой конец балки нужно было поднять и вставить в другой конец крыльца.

Пока она смотрела, лестница дрогнула.

— Подожди!

Не успела она крикнуть, как тут же поняла, что не надо было ей этого делать, что она может его напугать, и он тогда упадет и уронит на себя балку.

К счастью, он только посмотрел на холм и на нее.

Эдди уже чуть ли не бежала к ним. Рой при виде ее пришел в восторг. Он начал лаять и прыгать от радости.

— Нет! Рой, прекрати! — Она так и видела, как Рой сносит лестницу вместе с Ником. — Какого черта ты делаешь? Ты же мог убиться!

— Я много раз это делал. — Голос у него звучал напряженно от тяжести груза, который он на себе держал.

Эдди видела, как по шее у него струится пот, капает ему на спину, прокладывает дорожки на его пыльной голой спине.

— И даже дожил до того момента, когда смог об этом рассказать. И все же это неразумно. Тебе нужна помощь.

— Хочешь быть добровольцем?

— Да.

Она прошла мимо Роя и ухватилась за лестницу, остановившись у Ника за спиной, двумя руками придерживая лестницу на месте, пока он по ней поднимался.

Ник бросил на нее встревоженный взгляд:

— Уйди оттуда. Ты стоишь прямо на линии огня, если я вдруг уроню эту штуку.

— Тогда лучше ее не роняй. — Она осталась на месте, носом почти упираясь ему в джинсы под коленками.

— Эдди!

— Ник! — Она не сдвинулась с места.

— Черт, — тихонько пробормотал он.

Но, когда она и не подумала отойти или отпустить лестницу, она увидела, как зашевелились его ноги, напряглись мускулы, и он поднялся на одну перекладину вверх. Лестница задрожала. Она ухватилась за нее изо всех сил. Теперь она могла во всех подробностях рассмотреть пятна и потертости на его рабочих ботинках со стальными пластинками на носках.

— Ты идиот, — сказала она тоном, которым обычно ведут светскую беседу, просто для того, чтобы как-то отвлечься, не думать, что случится сейчас, если соскользнет балка или поскользнется сам Ник.

— Ты… — он поднялся еще на одну перекладину, — тоже.

Теперь она не видела его ботинки. Она посмотрела вверх. Вид открывался потрясающий, не считая страшной балки.

Она хотела отвести взгляд и не могла, смотрела как зачарованная. Ник начал потихоньку наклоняться, плечом толкая балку вперед на место. При этом лестница накренилась. Эдди до боли сжала ее пальцами так, что костяшки побелели. Дыхание у нее перехватило.

А потом он сказал:

— Все, готово, — и спустился вниз прежде, чем она успела разжать пальцы.

И так она и стояла, вцепившись в лестницу, с подогнувшимися коленями, носом прижавшись к его шее сзади, обвив его руками.

Именно там, где хотела быть.

Она так удивилась, что даже не отодвинулась. Осталась там, где стояла, изо всех сил сжимая лестницу и вдыхая запах пота и грязи и ни на что не похожий запах Ника.

С секунду Ник тоже не двигался с места. Он замер в ее объятиях, весь напрягшись, в то время как она вся обмякла. Она видела, как мускулы у него на спине задрожали. Потом он опустил голову, уперся лбом в перекладину лестницы и глубоко вздохнул так, что по телу у него прошла дрожь. От этого движения его твердая влажная спина подалась назад так, что она случайно коснулась ее губами.

И она поцеловала его.

Ощутила соленый вкус его кожи. Вкус Ника. Не смогла сдержаться.

Это длилось сотую долю секунды, не больше.

Но от этого прикосновения он резко обернулся:

— Господи, Эдди!

А потом он поцеловал ее в ответ, не коснулся губами, а припечатал к ней губы так, как будто хотел ее проглотить целиком. Он сжал ее в объятиях и стал целовать лихорадочно и жадно.

— Да, — сказал он. — Да! Я знал. Я тебе говорил. — Он оторвался от ее губ, чтобы посмотреть на нее с победным блеском в глазах.

Эдди отчаянно покачала головой:

— Нет.

Он сжал ей предплечья:

— Что значит «нет»? Ты же меня поцеловала!

Она не стала этого отрицать.

— В шею, — сказала она. — Только и всего.

— Этого достаточно… то есть нет, недостаточно. Мягко говоря. Но теперь ты не можешь больше настаивать на том, что не хочешь меня.

— Я никогда этого не говорила, — покачала головой Эдди. — Я… хотела тебя.

Она должна была сказать ему правду.

— Хочешь, — твердо поправил Ник, как будто вызов ей бросил. — Ты хочешь меня.

Эдди сжала губы.

— Да. Хочу. Но я тебе уже говорила — я хочу большего. — И тихо добавила: — А ты не хочешь.

Они снова взглянули друг другу в глаза, и на этот раз она уже смотрела на него с вызовом.

Он сжал зубы так, что мускулы у него на челюсти дрогнули. Она опустила глаза, уперлась взглядом в его мерно вздымающуюся твердую загорелую грудь. Потом медленно подняла голову.

Его молчание было яснее слов.

Эдди слышала, как чирикают птицы в верхушках деревьев. Где-то вдали урчал мотоцикл. У ее ног пыхтел Рой.

Она отступила:

— Мне надо идти.