Продавец блошиного рынка

Я помню, как лгал своим друзьям и соседям, в том числе детям семейства Барал, когда они спрашивали, где мой отец.

– Он очень много работает и поздно возвращается, – говорил я. – Но когда он приходит домой, он обязательно нас будит и мы подолгу играем.

Мне кажется, они мне верили. Я и сам начал в это верить.

Какое-то время мой отец был вроде призрака. А потом исчез совсем. Никто не объяснил нам, почему это произошло. Нам вообще никто ничего не рассказывал. Мол, что случилось, то случилось – ничего не поделаешь. Надо жить дальше.

Долгое время я думал, что моей сестре Эми, которая была слишком мала, чтобы понимать, что происходит, повезло: она прошла через этот сложный период без серьезных душевных травм. Но теперь я понимаю, что она не испытала и того счастья, чувства стабильности, когда все мы еще были вместе, – она не успела толком узнать, что такое рождественские елки, пикники, совместные игры.

Хотя, конечно, нам с братом пришлось нелегко в том числе и именно потому, что мы успели все это застать. Мы видели, как отец проводил с нами все меньше и меньше времени, как он отсутствовал все дольше, а потом и вовсе пропал и превратился в воспоминание.

Мать очень любила его. После того как он исчез из нашей жизни, она стала раздражительной. Куда только подевались ее энергия и жизнерадостность! Она погрузилась в депрессию и стала вялой, инертной, начала пить – сначала понемногу, потом все больше и больше. В первое время она употребляла вино в пакетах, но со временем перешла на пластиковые канистры с краником. Помню, в доме было полно пустых канистр.

Мать усаживалась за кухонный стол и, цедя очередной стакан, принималась жаловаться на отца мне и брату. Она говорила:

– Ваш отец хотел стать «звездой». А у него все не получалось. Не был он никакой «звездой». И это сводило его с ума.

Часто она, глядя на меня, с горечью говорила, что я очень на него похож.

Что ей было делать? Поскольку никаких источников доходов у нее не было, их следовало найти. Мать никогда ничего не выбрасывала, поэтому первая мысль, которая пришла ей в голову, – продать какие-нибудь «активы». План ее состоял в том, чтобы набить ее розовый «Кадиллак» 1956 года выпуска, чудом сохранившийся после одного из «благополучных» периодов, всяким барахлом, отправиться на нем на блошиный рынок в Сими-Вэлли и сбыть там все, что только можно. Каждый субботний вечер мы с Кимом грузили в машину вещи, мать любовно протирала и полировала лакированный кузов куском замши. А рано утром в воскресенье, с трудом втиснувшись в забитый всякой всячиной салон, мы втроем отправлялись в поездку длиной в двадцать пять миль.



Прибыв на место, мы с Кимом разгружали автомобиль и раскладывали предназначенные для продажи вещи на одеялах. Пока мы занимались этим, мать отправлялась осматривать товар, привезенный другими, и через некоторое время возвращалась с полными руками нового хлама – она надеялась его выгодно перепродать. Мы аккуратно выкладывали его рядом с нашим.

Когда мать узнала, что по субботам в Санта-Кларите работает еще один блошиный рынок, мы стали бывать и там, проводя в разъездах весь уик-энд. Мы полностью погрязли в этом барахольном бизнесе, словно старьевщики. Продавая одни вещи, мы приобретали другие, чтобы потом всучить их кому-нибудь еще. Гараж, который мы с Кимом когда-то использовали для творческого самовыражения, теперь от пола до потолка был заполнен каким-то лежалым барахлом. Дом тоже очень изменился – он стал просто неузнаваем. Мебель стояла криво и косо, повсюду громоздились груды каких-то непонятных предметов: ношеная одежда, явно не новое постельное белье, неисправные радиоприемники, потускневшие столовые приборы, сломанные куклы, какие-то истрепанные журналы.

С тех пор я возненавидел беспорядок. Я до сих пор чувствую себя не в своей тарелке, когда вокруг меня неприбрано.

Но моя мать не сдавалась. Все глубже погружаясь в пучину отчаяния, она, тем не менее, с заслуживающим уважения упорством продолжала бороться с судьбой. Я думаю, она в самом деле верила, что торговля подержанными вещами спасет нас. Но цифры были против нее. Через некоторое время банк сообщил ей, что мы вот-вот потеряем дом. А потом это действительно произошло.

Загрузка...