Журнал «Вокруг Света» №04 за 1985 год

Дожди, несущие тревогу

Дождь может быть обложным и ливневым... Может быть грибным, звонкоголосым, бойким, слепым... Моросящим, секучим, студеным и теплым... Безотрадный, противный, скучный — так характеризовали дождь, идущий долго и не вовремя. Но чаще дождь называли благодатным, долгожданным, добрым, животворным.

Полторы сотни определений к слову «дождь» нашел я в словаре эпитетов русского языка. В последние годы к этому списку прибавилось еще одно определение— «кислотный».

Оно пришло из английского языка. А из шведского уже стучится в дверь новорожденный эпитет к слову «озеро» — «прокисшее».

Проблемы, породившие новые термины, были главной темой моей беседы с участниками третьей Конференции молодежи балтийских стран: биологом из Швеции Марией Гардфьелль, ее соотечественницей токсикологом Анной-Корин Олин и студентом-экономистом из ФРГ Иоганном Фласбартом.

Мы беседовали в номере юрмальской гостиницы. Поначалу казалось, что разговор не сложится: уж очень туго было со временем на конференции. «Круглые столы», дебаты, встречи с советскими молодыми учеными, заседания по комиссиям... И все же минута выкроилась...

— Три года назад,— рассказывает Анна-Корин,— я была в гостях у Сверре, приятеля-биолога. Летом он работает на одном небольшом озере, очень красивом. В домике на берегу — полевая станция экологов. Плывем мы со Сверре в лодке, я любуюсь желтыми листьями: ковер их, устилающий дно на небольшой глубине, словно дрожит от легкой ряби на поверхности воды. Я и говорю: «Как красиво!» — «Эта красота,— сухо отвечает Сверре,— нисколько не изменилась за те пять лет, что прошли со дня моего приезда сюда. Листья и тогда уже лежали на дне нетронутыми. Кислота препятствует нормальному процессу разложения». Я прикусила язык. Но потом не удержалась: «Какая прозрачная вода! Нигде, пожалуй, такой не видела!» — «Да,— отзывается Сверре,— фитопланктон погиб полностью, поэтому свет проникает глубже, чем обычно. Все умершие от кислотных дождей озера — так сказать, «прокисшие» — поразительно прозрачные и необычно голубые...»

В комнате домика экологов висел неумелый рисунок, изображающий форель. Я усмехнулась — не столько неуклюжести рисунка, сколько размерам рыбины. «Напрасно улыбаешься,— сказал Сверре,— именно такие форели водились здесь лет пятьдесят назад. А последнюю рыбку выловили из этого озера прежде, чем твои родители познакомились друг с другом».

Вечер был прохладный, мы грелись у камина. Сверре листал свои записи. Грустный был вечер. Пятьдесят миль до моря, не менее двухсот миль до ближайших заводов и крупных городских агломераций — а поди ж ты, озеро погибло. Раз пять в него запускали мальков — из многих тысяч не выжил ни один. Только в шестидесятые годы догадались, что причина — кислотные дожди. Владельцы участка отчаялись и отдали домик на берегу озера в распоряжение исследователей...

Экологический детектив

За сутки человек съедает примерно килограмм твердой пищи, выпивает около двух литров воды и пропускает через легкие до десяти тысяч литров воздуха. Соотношение говорит само за себя. И всем без пояснений понятно, что дышать нужно чистым воздухом. Но именно атмосфера наиболее уязвима. Люди строят плотины, шахты, осушают болота, вырубают леса...— ощутимые результаты этого воздействия на природу носят до поры до времени локальный характер и проявляются через годы, а то и через десятилетия. В атмосфере же любые отрицательные последствия человеческой деятельности отзываются очень быстро. Вред, нанесенный в одной точке планеты, оборачивается несчастьем за тысячи километров. Кислотные дожди относятся именно к такого рода вредным явлениям. Что же они собой представляют? Когда впервые возникли? Насколько опасны?

По мнению большинства ученых, кислотные дожди возникают вследствие сжигания во все возрастающих масштабах угля, нефти и природного газа. Теплоэлектростанции, металлургические заводы выбрасывают в атмосферу тонны сажи, пыли, насыщенной токсичными металлами — например, свинцом и кадмием. Но главными виновниками кислотных дождей признаны оксид азота и диоксид серы — сернистый ангидрид.

И в странах Европы, и в Канаде, и в США существуют предельные нормы выброса в атмосферу вредных веществ. Однако даже если они соблюдаются, в небо попадает достаточно продуктов горения. Часть вредных веществ вместе с сажей зависает над городом или заводом — образуется смог. Часть уносят ветры...

Кислотные дожди шли еще до появления человека. Извержения вулканов, лесные пожары и даже медленное разложение бактериями органических остатков приводили и приводят к тому, что в воздух попадают соединения серы и азота с кислородом. Но вулкан при самом крупном извержении не так загрязняет атмосферу, как один завод за год. А «вулкан» мировой индустрии ежегодно извергает сто миллионов тонн диоксида серы. И еще сколько-то миллионов тонн оксидов азота!..

В середине прошлого века английский химик Роберт Смит заметил, что растущая загрязненность неба над Манчестером, который уже тогда был крупным промышленным центром, прямо связана с кислотностью выпадающих осадков. Двадцать лет он писал толстенную книгу, в ней впервые мелькнул термин «кислотный дождь» — мелькнул и... затерялся на шестистах страницах. А книге выпала печальная участь — пылиться на полках.

Сто лет спустя за проблему — опять с нуля — взялись канадские ученые. Их сообщение также никого не взволновало и быстро забылось.

В 1967 году шведский почвовед Сванте Оден опубликовал данные о «необычном и ранее неизвестном явлении». К тому времени «явление» приняло такой масштаб, что работу Одена заметили. Кислотные дожди попали в центр общественного внимания: «Химическая война против природы!»

Не следует преувеличивать: концентрированная серная кислота с неба не льется, и зонтики от дождя не расползаются. Купаясь в прокисшем озере, человек не обуглится. Даже очень загрязненный дождь не кислее столового уксуса. А самый-пресамый — не кислее лимонного сока. Но ни почвы, ни растения, ни живые организмы, ни стены старинных зданий, ни металлические конструкции мостов не способны переносить частое орошение даже «лимонным соком».

Еще лет двадцать назад загрязнение воздуха считалось в Европе чисто городской проблемой. Сельская местность казалась заповедным краем, где чистый воздух можно было вдыхать полной грудью... Увы. Технический прогресс потребовал сжигания топлива в возрастающих масштабах — и нет уже больше сельских идиллий.

Но как доказать, что такой-то завод— причина гибели форели в озере за сотни километров? Как проследить путь диоксида серы в заоблачных высях? Какой детектив может поймать с поличным конкретную молекулу?

Экологи становятся Шерлоками Холмсами и гоняются за преступными молекулами высоко в небе. В воздух ежедневно взлетают десятки воздушных шаров. Они двигаются вслед за выбросами из высоких заводских труб. За полетом шаров следят радары. В воздух поднимаются небольшие самолеты с научной аппаратурой. Наземные станции наблюдения дополняют данные, полученные в полетах,— ученые составляют карты движения загрязненных потоков.

Эти потоки не признают границ департаментов, штатов, государств. Кто мог ждать кислотные дожди на Бермудских островах, где и в помине нет индустриальных скоплений? Однако они там зафиксированы. Группа ученых попала под кислотный дождь на верхушке бездействующего вулкана на Гавайях — тоже никакой промышленности поблизости. В южном полушарии, где промышленности меньше, случаи кислотных осадков учащаются. Ученые спорят: что это? Признак индустриализации? Результат еще не объясненных биологических процессов в океане? Или же просто незваные гости из Северной Америки и Европы?

Кто виноват в кислотных дождях? Канада обвиняет США, внутри США штаты судятся друг с другом, Скандинавские страны предъявляют претензии иным европейским государствам. Справедливости ради отметим: уже заключен ряд международных договоров, которые регулируют споры и определяют взаимные усилия по сохранению чистоты атмосферы.

Умолкшие леса

— У нас в Швеции — двадцать тысяч «прокисших» озер,— говорит Мария Гардфьелль.— Всего озер в стране — около ста тысяч. Значит, каждое пятое озеро или пруд — мертвы. Озерам нужны зонтики — чтобы можно было спрятаться от осадков, убивающих все живое. Но таких зонтиков пока не изобрели...

Самое стремительное и жестокое убийство рыбы происходит ранней весной. Всю зиму кислота накапливается в снегу: его слой — словно гигантская губка. С потеплением эта губка как бы выжимается — озера получают кислотный шок, который приводит к крутым переменам в составе воды. Рыба всплывает вверх брюхом, а в озерах плодятся и множатся только водяные клопы, которым кислота нипочем. Остальная водная фауна гибнет частично или полностью.

Норвежские и шведские биологи пытались вывести форель, которая прижилась бы в пораженной воде. Вводили в рацион мальков добавки кислоты, приучали к новой среде обитания. Кое-какие успехи были. Но весенний шок при таянии снега убивал даже специально выведенную рыбу.

Из двух соседних озер, попавших под кислотный дождь, одно может погибнуть, другое — остаться нормальным. Это зависит от геологической структуры дна озера и от почв водораздела. Есть структуры, которые отфильтровывают вредные вещества, есть почвы, которые нейтрализуют кислоты.

В Центральной Европе такие почвы преобладают — и до определенного момента они нейтрализовали избыток кислоты, выпадавшей с осадками. Вот почему Центральная Европа долго оставалась равнодушной к сигналам тревоги со Скандинавского полуострова, где почвы менее щелочные. Но наступил час, и хвойные леса Франции, Англии, ФРГ стали стремительно хиреть. Сейчас сотни тысяч гектаров леса утрачены безвозвратно, миллионы — пострадали. В некоторых местах новые насаждения невозможны — саженцы не выживают на отравленной почве.

На юге Скандинавии уже давно можно видеть множество умолкших лесов, и всегда они располагаются на пути ветров, дующих со стороны индустриальных, транспортных центров, городских агломераций.

— У нас в Швеции ежегодно расходуют миллионы долларов на восстановление «прокисших» озер,— сетует токсиколог Анна-Корин Олин.— С понтонов и катеров, оборудованных насосами и распылителями, в озера сбрасывают известь, чтобы нейтрализовать кислоту. Тысячи озер и прудов подверглись такой дорогостоящей обработке. Но это позволяет разводить рыбу лишь в течение пяти лет — а потом новые катера, снова известь, снова миллионы в трубу... А как быть с погибшими лесами? Во сколько обойдется их восстановление?

Датские ученые шесть лет наблюдали за соснами на пораженных участках и решили, что... кислотные дожди идут им на пользу: деревья от них только лучше растут. Но положительный эффект «удобрений с неба» сводится на нет: ведь кислоты вымывают из почвы металлы, идут химические реакции, образуются новые токсичные соединения, которые отравляют грунтовые воды и водоемы, и в конечном счете леса настигает смерть. Недавно западногерманские ученые обнаружили, что у внешне здоровых деревьев, за судьбу которых никто не беспокоился, отмирают корни! Пройдет год-другой — и они погибнут разом, сотни тысяч стволов!

— Потребуется еще по меньшей мере четверть века, чтобы изучить все нюансы воздействия кислот на лес,— поясняет Иоганн Фласбарт и не без горечи добавляет: — Но время-то идет. У нас в ФРГ первые признаки близкой гибели появились у девяти из каждых десяти деревьев.

Защитить... экологию!

— И в Швеции, и в других странах Запада,— рассказывает Анна-Корин Олин,— много и шумно обсуждают проблему кислотных дождей. Но полезных выводов сделано пока мало.

Анна-Корин говорит со знанием дела — она заместитель председателя Международной молодежной федерации по изучению и защите природы, и потому к ней стекается масса свежей информации.

— Наши молодежные организации,— говорит она,— фиксируют источники загрязнения, с научными фактами в руках обличают тех, кто рассматривает окружающую среду как большое мусорное ведро. Мы стремимся раскрыть глаза соотечественникам на то, как важно безотлагательное решение экологических проблем. В крайних случаях мы идем даже на пикетирование предприятий, которые нарушают сегодняшние допустимые нормы загрязнения воздуха. А таких заводов еще очень много.

Нам очень непросто пробиться на телевидение или на радио с конкретными материалами, разоблачающими гигантские концерны, которые издалека отравляют наши озера и губят наши леса. На службе у капитала целая армия ученых, которые искусно отводят любые аргументы против своих нанимателей.

— Отношение к проблеме большинства промышленников,— добавляет Иоганн Фласбарт,— лаконично сформулировал директор одной энергетической корпорации. «Мы готовы снизить уровень загрязнения от наших теплостанций,— сказал он.— Но только в том случае, если нам докажут, что уменьшение выброса в воздух диоксида серы в штате Огайо снизит кислотные дожди на востоке США на 20 процентов и, скажем, на 10 процентов в Канаде. Пока нам не доказали это фактически, мы не намерены ухлопать на очистку миллионы долларов».

Мария, Анна-Корин и тысячи скандинавских юношей и девушек, участвующих в экологическом движении, всячески стараются раздобыть подобные факты.

— Традиционными становятся круизы молодых экологов по Балтийскому морю,— рассказывает Анна-Корин.— Несколько кораблей с представителями различных стран Балтики заходят в десятки портов, где участники экспедиции собирают информацию о состоянии охраны природы, о наличии загрязнений. Они же ведут пропагандистскую работу: читают населению лекции по экологии, показывают слайды, фильмы, устраивают дискуссии, пресс-конференции, даже театральные представления об ответственности человека перед природой. И нередко ловишь себя на мысли: как мало люди знают о горестной судьбе лесов и рек, моря, рядом с которыми они живут. Поэтому приходится подходить с колокольчиком буквально к каждому человеку: не спи, не спи, проснись, пока не поздно!

Чтобы молодежь разных стран обменивалась информацией, вырабатывала правильный подход к проблемам, Международная молодежная федерация по изучению и защите природы собирает летние молодежные лагеря. В палаточных городках спорят до самого утра.

— Многое предстоит сделать,— запальчиво продолжает Анна-Корин.— Гибельных дождей, мертвого моря, мертвых лесов быть не должно. Ведь человек может написать вторую «Илиаду» или создать полотно, равное рафаэлевскому, но вот возродить животное, истребленное как вид... Если мы можем обойтись, например, без крика диких гусей над лесами и озерами, то почему бы нам не обойтись без звезд, без закатов? Ответ очень простой. Обойтись можно. Только зачем жить так глупо?

Беда в том, что западные средства массовой информации в погоне за «горяченьким» превратили тему экологии в общее место, в игрушку. Например, во время избирательных кампаний мэры и губернаторы, префекты и президенты наживают моральный капитал, разглагольствуя о том, сколько лесов они спасут, придя к власти. Говорить о защите природы и просто, и выигрышно. А потом, придя к власти, они находят «веские» отговорки. Сама экология нуждается у нас в защите — от среды равнодушия. Молодежным организациям Скандинавии приходится проявлять не только искреннюю любовь к природе, но и бойцовские качества. Чтобы отстоять нашу общую Землю.

В. Гладунец