6 дней, которые потрясли мир

Сорок лет назад на Ближнем Востоке началась война, продлившаяся всего одну неделю: молодому государству Израиль пришлось выступать сразу на трех театрах военных действий. Как удалось ему выиграть в этом противостоянии?

В 8.15 утра, 5 июня 1967 года, оператор иорданской радарной станции в Аджлуне увидел на экране россыпь мигающих точек. На секунду он замешкался. А затем передал в штаб всего одно слово — «виноград». Этот условный сигнал означал — «война».

Накануне Шестидневной войны асфальт на улицах в Тель-Авиве был вспорот оборонительными окопами и траншеями

В нескольких сотнях километров от Аджлуна, в штабе ВВС в Тель-Авиве , министр обороны Израиля Моше Даян, начальник Генерального штаба Ицхак Рабин и командующий ВВС Моти Ход напряженно ждали сообщений от своих пилотов. Операция «Фокус», от успеха которой зависела судьба страны, началась.

Самолеты со звездами Давида на фюзеляжах, промчавшись над землей на бреющем полете, набирали высоту. А на египетских аэродромах как раз в этот час закончившие утреннее патрулирование «МиГи» устало заруливали на стоянку. В небе над Синаем и Нилом находилось лишь несколько учебных машин…

Египетская разведка, между тем, имела данные о том, что в начале июня начнется война, но… командующий сухопутными войсками фельдмаршал Амер каким-то непостижимым образом оказался не в курсе этих данных. А министр обороны Бадран, узнав о получении срочной радиограммы из Иордании , отправился спать и приказал его не беспокоить! «Молния» так и лежала на его столе непрочитанной в 8.30 утра следующего дня, когда первые израильские самолеты поразили намеченные цели.

Зато для спецслужб еврейского государства то был триумф: к моменту начала боевых действий они знали не только места стоянки каждого египетского самолета, но и имена, и звания всех пилотов. В 10.35 генерал Ход доложил Рабину: «Авиация противника перестала существовать». В течение полутора часов было уничтожено более 300 из 420 боевых машин Египта , а атаковавшие при этом потеряли всего девять. Сразу вслед за этим разгромом перешли границу на Синае дивизии генералов Таля, Иоффе и Шарона…

За десятилетие, отделяющее Первую Синайскую кампанию от Шестидневной войны, 1956—1967, Государство Израиль в полном смысле слова расцвело. Войска ООН до поры до времени поддерживали спокойствие на его «проблемных» юго-западных границах, а снятие блокады Тиранского пролива обеспечило стране доступ к рынкам Африки и Юго-Восточной Азии. Экономика росла рекордными темпами, тысячам иммигрантов жить становилось «лучше и веселее», открывались новые университеты и исследовательские центры. Тесное научное и военное сотрудничество с Францией позволило Израилю развить собственную ядерную программу, которую правительство не слишком успешно пыталось держать в секрете от всех, включая собственных граждан. В 1963-м, после серии политических скандалов, отец-основатель государства Давид Бен-Гурион вынужден был оставить пост премьер-министра. Его место занял некий Леви Эшколь (урожденный Лев Школьник из деревни Уратово Киевской губернии) — талантливый финансист и бюрократ, но начисто лишенный харизмы: его робость на публике сразу вошла в поговорку. Но именно этому тихому, скромному и склонному к компромиссам человеку предстояло руководить Израилем в критические дни 1967-го.

У истоков

Сионистское движение зародилось в Европе в конце XIX века для «окончательного решения еврейского вопроса» — не по-гитлеровски, разумеется, а во исполнение чаяний самого народа. «Пришло время возвращаться в Палестину и создать там свое государство. Пришло время покончить с изгнанием и стать, как другие народы, земледельцами, рабочими, солдатами», — призывали сионисты. Не все евреи поддерживали эти лозунги: ортодоксы считали создание еврейского государства до прихода Мессии богохульством (такое мнение существует до сих пор!); коммунисты боролись за победу пролетариата, отвергая национализм; искатели лучшей жизни эмигрировали в Америку. Но нашлись и мечтатели, поверившие в Большую идею. Тысячи людей из России, Польши, Румынии отправлялись в Палестину. А в 1917 году британцы, отвоевав ее у турков, пообещали передать евреям, однако местных арабов идея создания подобного государства не прельщала. Дело оставалось в подвешенном состоянии, а в 1936-м и вовсе вспыхнуло кровавое восстание против еврейских переселенцев и английской администрации. Ценой огромных усилий последней удалось сломить сопротивление бунтовщиков. Тогда же впервые возникло предложение разделить Палестину на две части — израильскую и арабскую. Мусульмане этот план гневно отвергли, а Лондон, опасаясь, как бы они не поддержали в предстоящей войне Гитлера, попытались задобрить их за счет евреев: репатриация была прекращена. Когда Вторая мировая закончилась, Британия поначалу снова запретила въезд на историческую родину лицам, выжившим в нацистских лагерях и мечтавшим как можно раньше покинуть «огромное кладбище» — Европу. И теперь уже сионисты подняли восстание. Обескровленная войной старая империя трещала по швам: получили независимость Индия и Пакистан, постоянно «волновались» азиатские и африканские колонии, а требования евреев поддерживали СССР, США и мировая общественность. В ноябре 1947-го Генеральная Ассамблея ООН проголосовала-таки за раздел Палестины. Евреи опять согласились, арабы опять отказались. В Палестине снова вспыхнула война. К тому же в мае 1948 года ее оставили отчаявшиеся англичане, и тут же было провозглашено образование Государства Израиль на территориях, подконтрольных евреям. В тот же день Египет, Ливан, Сирия, Иордания и Ирак объявили ему войну. Тогда молодая страна выстояла во многом благодаря СССР: с согласия Сталина Чехословакия предоставила ей большую партию оружия, что позволило сдержать первый арабский натиск. Голда Меир отправилась с официальным визитом в Москву. Но, увы, советско-израильская дружба длилась недолго: правительство в Тель-Авиве с самого начала не скрывало своих проамериканских симпатий.

Кто хотел войны?

В Сирии в том же 1963 году к власти пришла Партия арабского социалистического возрождения — Баас, хорошо памятная нам по хусейновским временам в Ираке. Ее местные лидеры, среди которых преобладали молодые офицеры и интеллектуалы светского толка, горели желанием вести страну в «светлое будущее» советского образца. Соответственно, к Советскому Союзу они и обратились за помощью. Сирия моментально сделалась основным советским союзником на Ближнем Востоке. Официальная Москва поставляла Дамаску оружие, а многочисленные специалисты и советники, присланные ею, обучали армию, помогали модернизировать экономику. Для Брежнева и его товарищей сирийский «плацдарм» проникновения на Ближний Восток, где Вашингтон имел гораздо больше союзников, представлялся необыкновенно важным. Ведь даже Египет, тесно сотрудничавший с СССР, в общем, далеко не всегда ориентировался на Кремль: Насер ведь и вовсе объявил коммунистическую партию вне закона! Так что приходилось ловить момент — широкой народной поддержкой партия Баас и ее реформы не пользовались. И вот, было решено прибегнуть к старому доброму способу, всегда и везде безотказно действующему на арабское население, — свести дело к конфронтации с Израилем. Вскоре так называемая линия прекращения огня между двумя странами — наследие войны 1948 года — «запестрела» непрерывными стычками и артиллерийскими дуэлями. Расположенные на Голанском плато батареи обстреливали находящиеся внизу, у его подножия, еврейские поселения. А подстрекаемые сирийцами палестинские арабы совершали набеги на кибуцы, минировали дороги, брали заложников, уничтожали посевы.

Имелась, между прочим, и еще одна весьма существенная и на сей раз реальная, практическая причина для территориального спора. А именно — вода, которая на Ближнем Востоке, как известно, «дороже золота». Арабы мешали Израилю провести канал из Тивериадского озера в пустыню Негев и пытались изменить «в свою пользу» русло Иордана — основного израильского источника питьевой воды. Молодое государство не оставалось в долгу, посылая карательные рейды в глубь Сирии и Иордании на десятки километров.

Таинственное предупреждение

В мае 1967 года, буквально за пару недель до начала войны, в Москву приехала египетская делегация во главе с председателем парламента Анваром Садатом. Советская сторона «между делом» передала египтянам сведения о концентрации на сирийской границе крупных израильских сил. У Египта с Сирией был заключен оборонительный договор, и в случае нападения на одну из стран вторая обязывалась прийти на помощь.

На деле никакой концентрации сил вовсе не происходило — срочно отправленный в Дамаск начальник египетского Генштаба генерал Фаузи мог убедиться в этом лично. То же заявляли и наблюдатели ООН. Леви Эшколь даже предложил советскому послу Дмитрию Чувакину самому поехать на север страны и убедиться: ничего особенного там не происходит. Чувакин отказался.

А что заставило советскую разведку дезинформировать египтян, до сих пор неясно. Особая забота о безопасности Сирии? Желание переложить на чужие плечи ответственность за шаткий дамасский режим?.. Как бы там ни было, несмотря на объективные опровержения, Насер как раз поверил ложному предупреждению и решил действовать. Президент не сомневался: подтянув «в ответ» на израильский демарш на севере свои войска к границе на Синае, он произведет впечатление на Израиль. Ему ли, «победителю Британии и Франции», трусливо прятаться за голубыми беретами ооновцев?

От суэцкого кризиса до Шестидневной войны

Поражение в войне 1948 года шокировало арабов. Многие из них, оставшиеся под властью Израиля, частично бежали, другие были изгнаны. Так появились палестинские беженцы. Арабское государство в Палестине не было создано — Иудею и Самарию аннексировала Иордания, Египту досталась Газа. Во многих мусульманских странах — в первую очередь в Египте и Сирии — радикальная молодежь считала основной причиной поражения коррупцию и неэффективность действующих в их странах режимов. В 1952 году в Каире армейские офицеры свергли короля, а еще через два года власть перешла к молодому полковнику Гамалю Абделю Насеру, решившему реформировать отсталую и нестабильную экономику Страны Пирамид. Во внешней политике Насер близко сотрудничал с Советским Союзом, не разрывая при этом и отношений с США. Однако национализация Насером Суэцкого канала, открытая поддержка антифранцузских повстанцев в Алжире, помощь палестинцам в их рейдах против Израиля и блокада Тиранского пролива — единственного израильского выхода в Красное море — привели к созданию антиегипетской коалиции, которая в 1956-м и осуществила операцию «Мушкетер». Насера спасло лишь одновременное и довольно грубое давление СССР и США на Британию, Францию и Израиль. Однако Египет умело превратил свое болезненное военное поражение в политическую победу, а Британия и Франция перестали играть главные роли на Ближнем Востоке, уступив первенство новым сверхдержавам. Евреям пришлось уйти из захваченных Газы и Синая, но и Египет пошел на уступки — место израильтян заняли войска ООН, а блокада Элата была снята. Несмотря на этот «шаг назад», в глазах всех арабов мира Насер стал героем-победителем двух европейских хищников и их сионистских приспешников: используя личную популярность своего президента и советскую военно-политическую помощь, Египет уверенно превращался в лидера арабского мира. В Северной Африке и на Аравийском полуострове — в Ираке, Иордании и Йемене — молодые офицеры и интеллектуалы считали отважного полковника путеводной звездой и образцом для подражания. Пронасеровски настроенные офицеры в Йемене даже свергли местного правителя и провозгласили республику. В результате началась кровавая и затяжная гражданская война, в которую скоро оказался втянут и Египет. Лучшие части его армии на много лет завязли в йеменских песках, сражаясь с монархистами, поддерживаемыми Саудовской Аравией. Экономика страны тем временем, несмотря на помощь СССР, балансировала на грани краха, но это, однако, отнюдь не мешало Насеру тратить огромные средства на далекую войну и заговоры против «реакционных королевских режимов». Арабская «холодная война» длилась не один год, перемежаясь недолговечными союзами и клятвами в вечной дружбе. Всех без исключения правителей Ближнего Востока объединяло лишь одно — ненависть к Израилю.

Капкан на взводе

15 мая Каир объявил чрезвычайное положение. Две танковые дивизии, прогрохотав по столичным бульварам, выехали в сторону израильской границы.

На следующий день Насер потребовал от командующего войсками ООН на Синае индийского генерала Рихье оставить некоторые позиции. Тот, опасаясь, что египетский демарш спровоцирует войну, отказался делать это без приказа У Тана, генсека ООН, который, в свою очередь, заявил: мы, мол, не можем идти на полумеры — либо все миротворцы останутся на своих позициях, либо они вообще покинут Синай.

Посовещавшись, Насер и фельдмаршал Амер решили принять вызов: пусть убираются к черту! А У Тан на удивление легко согласился — ожидалось ведь, что он, как минимум, попытается выиграть время. Поля для маневра не осталось: голубые каски уходили, египетские солдаты, ликуя, занимали их позиции.

Так, не произведя ни единого выстрела, Насер достиг очередной политической победы — к ним он за предыдущие 10 лет вполне привык. Полуостров Синай и Тиранский пролив снова находились под полным контролем египтян. А отсюда — ясный вывод, озвученный вскоре фельдмаршалом Амером: «Как могут мои солдаты в Шарм-аш-Шейхе, видя израильское судно, дать ему спокойно проплыть мимо? Это совершенно невозможно! И если Израиль начнет войну, то тем хуже для него — наша армия с легкостью разгромит любого противника!» 22 мая была вновь объявлена блокада Тиранского пролива, и единственный для Израиля выход в Красное море опять захлопнулся.

Молчание израильтян было расценено арабами как признак слабости. Уверенность в легкой победе окрылила арабский мир: «Если евреи хотят войны — мы говорим им: «Добро пожаловать!» Пусть приходят и убедятся, насколько силен Египет!» — заявлял перед многотысячной толпой Насер. «Победив, мы поможем выжившим евреям вернуться обратно в Европу. Впрочем, сомневаюсь, что кто-то выживет», — обещал на другом митинге председатель исполкома Организации Освобождения Палестины Ахмед Шукейри.

Иорданский король Хусейн и египетский президент Гамаль Абдель Насер после подписания иорданско-египетского договора об обороне в Каире. Июнь 1967 года

В двух шагах от гибели

К концу мая петля на шее Израиля затянулась окончательно. Один из злейших врагов Насера, король Иордании Хусейн, тайно прибыл в Каир и подписал с ним договор о военной взаимопомощи, тем самым присоединившись к египетско-сирийскому союзу. Генерал Риад, талантливый и опытный офицер с берегов Нила, отправился в Амман, где принял на себя командование иорданским Арабским легионом. Маленькое еврейское государство было окружено со всех сторон, и казалось, уже ничто, кроме разве что прямого боевого вмешательства США, не спасет его. Впрочем, предвкушавшие триумф арабы на словах не боялись даже американцев. Амер самоуверенно заявлял: его армия, мол, справится с Шестым средиземноморским флотом в два счета, а Советский Союз обязательно придет на помощь, если понадобится. В готовности СССР к интервенции египтяне и сирийцы, кстати, не сомневались, неверно истолковав общие воинственные высказывания Подгорного, Косыгина и Гречко. Слова опытных дипломатов о том, что русские драться в такой дали от своих границ не станут, потонули в маршах «близкой победы».

В Израиле тем временем полным ходом шла подготовка к последнему и решительному бою, хотя Эшколь, со своей стороны, и пытался из последних сил избежать кровопролития, решительно отвергая рабиновскую идею о превентивном ударе. Начальник Генштаба постоянно пытался навязать ее главе государства, но в ответ слышал «нет», а из уст самого влиятельного иностранного союзника, Шарля де Голля, даже: «Израиль ни в коем случае не должен стрелять первым!» Ему вторил и президент США Линдон Джонсон: «Вы не останетесь одни, только если решите не действовать в одиночку». Впрочем, никакой реальной помощи он и не мог предложить тогда — завязшие во Вьетнаме американцы отнюдь не горели желанием влезать еще в одну локальную войну с сомнительным исходом. Конгресс ни за что не санкционировал бы этого «мероприятия».

«Стисни зубы и держись»

Эшколь объявил частичную мобилизацию резервистов еще 19 мая, сразу после вывода войск ООН с Синая. Армейское командование — Рабин и начальник оперативного отдела Генштаба Эзер Вейцман в душе не сомневались в победе и рвались в бой с тем же пылом, что их враги (иное дело, что им запретили проявлять его публично). Вейцман, племянник первого президента Израиля и сам будущий президент, прошел Вторую мировую войну боевым летчиком британских ВВС и посвятил свою жизнь превращению израильской авиации в мощную, слаженную машину. Он не понаслышке знал, как обстоят дела: «Во время войны мы частенько говорили: «Немцы снова окружили нас… бедолаги». Теперь то же самое можно сказать про арабов». Но власти, как уже отмечалось, не спешили действовать. Рабин пережил нервный срыв, премьер был близок к инфаркту, а нация чувствовала такую неуверенность лидеров и требовала перемен: 1 июня под давлением с разных сторон сформировалось правительство национального единства, к которому присоединились оппозиционные партии: «ГАХАЛ» под руководством Менахема Бегина и небольшая, но влиятельная «РАФИ», созданная еще Бен-Гурионом. Ее представитель, знаменитый одноглазый генерал Моше Даян — бывший начальник Генштаба и победитель Насера в 1956-м, — стал министром обороны. Наступило время действий.

Основное внимание израильтяне сосредоточили, естественно, на Синае. Командующие Северным и Центральным фронтами Давид Эльазар и Узи Наркис получили приказ не реагировать на сирийские и иорданские провокации и не просить подкреплений. «Стисни зубы и держись», — инструктировал Наркиса Даян. Тем временем Эшколь, оставшийся премьером, через американцев передал королю Хусейну письмо, в котором убеждал его не ввязываться в войну, последствия которой будут разрушительны для Иордании. Объяснять что-либо сирийцам представлялось бессмысленным.

В ночь с 3 на 4 июня — строго секретно! — члены израильского кабинета проголосовали за войну. В целях дезинформации противника многим резервистам в тот же день дали отпуска. Получилось так убедительно, что иностранные корреспонденты, уже измученные бесплодным ожиданием, потихоньку «потянулись» прочь из страны, решив: Израиль смирился с блокадой. Арабы тоже поверили, что снова победили без боя. А на следующее утро произошло то, с чего мы начали этот рассказ.

5 июня 1967 года состоялась атака израильских ВВС. Египетские самолеты горят прямо на летных полях

Над землей…

Группы израильских самолетов волнами накатывали одна за одной, продолжая, по меткому выражению президента Джонсона, успешно «охотиться на индюшек». Сотни новых, грозных «МиГов» и «Илов» превратились в груду горящего металла. Треть арабских летчиков просто погибла, настигнутая очередями с воздуха. Немногие сумевшие поднять свои машины были сбиты еще до набора высоты или торопливо уходили на удаленные базы в глубине страны. А самолеты израильтян, возвращаясь для дозаправки на свои аэродромы, уже через 7 минут снова были готовы к вылету. (У египтян и в мирное время на это уходило несколько часов.) К полудню разгром насеровской авиации был полностью завершен. Результаты превзошли самые смелые ожидания (Вейцман и Ход прямо-таки прыгали от радости). Чуть позднее та же участь постигла авиацию Иордании и две трети сирийской.

К исходу дня на счету израильтян было уже 416 уничтоженных самолетов противника против только 26 потерянных своих. Все произошло так быстро, что в Египте даже не сразу осознали размеры катастрофы. Каирское радио все еще передавало бравурные марши, а также липовые сообщения о рвущихся к Тель-Авиву танковых дивизиях. Люди целыми кварталами выходили на улицы, празднуя победу. Даже когда контуры реальности начали потихоньку проявляться в умах высших офицеров, они продолжали проявлять просто-таки чудеса некомпетентности и вдобавок впали в панику. Министр Бадран заперся в кабинете и отказывался выходить оттуда, начальник штаба Фаузи лихорадочно отдавал приказы несуществующим эскадрильям, командующий авиацией Цадки Мухаммед делал театральные попытки застрелиться, а Амера в Ставке Верховного Главнокомандования видели то ли пьяным, то ли в наркотическом угаре. До вечера никто даже не решался сообщить президенту о печальном положении дел.

На земле…

На востоке Синая и в секторе Газа тем временем начались наземные бои. Дивизия генерала Исраэля Таля с тяжелыми потерями, но прорвала оборону противника в районе Рафаха и Хан-Юнуса, продвигаясь к самой Газе. Египтяне и примкнувшие к ним палестинцы оборонялись отчаянно, однако к следующему полудню этот город пал. Тогда Таль немедленно двинул свои основные силы в сторону административного центра Синая — Эль-Ариша, а Шарону тем временем предстояла не менее тяжелая задача — взломать оборону в центре полуострова и выбить египетские части с известной своей неприступностью линии Абу-Авейгила—Ум-Катаф. Окружив после серии отвлекающих маневров эту позицию, будущий премьер Израиля решил идти на приступ в темноте. Он верил, что его бойцы натренированы для ночного боя куда лучше, чем арабы, и не ошибся: к утру враг отступил. Сам Шарон потом всю жизнь считал взятие египетских укреплений самой сложной операцией из всех выполненных ЦАХАЛом (израильской армией), а само сражение вошло во все учебники военного искусства.

Наконец, третья дивизия генерала Авраама Иоффе, полностью составленная из резервистов (их командир и сам «на гражданке» возглавлял Общество охраны природы), ударила в районе Джебель-Либни. Воевавший еще против немецкого Африканского корпуса Роммеля Иоффе всячески старался ни в чем не отстать от кадровых военных. «Египтяне — замечательные солдаты: дисциплинированные, выносливые, однако их офицеры ни на что не годны», — вспоминал после войны Шарон. Последние и вправду славились высокомерным отношением к подчиненным и подобострастным — к старшим по званию. Оказавшись в незнакомой, не предусмотренной планом и директивами ситуации, они совершенно терялись, пассивно ждали инструкций, а поняв безнадежность положения, нередко бежали, бросая своих солдат на произвол судьбы. В израильской армии, напротив, культивировались инициатива, самостоятельность, находчивость и уважительные отношения между всеми чинами. Офицеры ЦАХАЛа, по образному выражению одного из них, командовали не «вперед!», но «за мной!». Поэтому, кстати, у евреев и процент офицеров среди убитых и раненых был существенно выше, чем у побежденных ими арабов. Побежденных, несмотря на то что «у нас не было генерального плана, — как признавался Вейцман, — было множество планов на все случаи жизни, даже план захвата Северного полюса… Планы как кирпичи, из которых мы и офицеры на поле боя строили здание в зависимости от происходящего на фронтах».

Кроме того, израильтяне все же острее чувствовали, за что воюют. Существованию арабских стран ведь ничто не угрожало, а евреи твердо знали: в случае разгрома спастись не удастся ни им, ни их близким. И вот, бросившись в этот последний бой, они «сгоряча» деморализовали противника. Причем по формальным, военным показателям для этого последнего даже после потери авиации кампания не была безнадежно проиграна — египтяне могли перегруппироваться и занять вторую линию обороны, точечно контратакуя в ожидании вмешательства международного сообщества и прекращения огня. Но для этого требовалось сколько-нибудь эффективное высшее командование, которое и отсутствовало: даже командиры отступающих войск на Синае на свой страх и риск пытались организовать местную оборону, но никак не были поддержаны! Окончательно потерявший голову и надежду Амер приказал всем поспешно отходить за Суэцкий канал, тем самым лишив свою страну последнего шанса.

Насеровские дивизии ринулись к этому каналу, бросая по пути дорогую и все еще боеспособную советскую технику. При этом они не знали: перевалы Митла и Гидди, главные транспортные пути на Суэц, уже захвачены израильскими десантами. Две дивизии ЦАХАЛа, смело брошенные таким образом во вражеский тыл, готовили египтянам смертельную ловушку, третья — гнала их в капкан. Очень скоро подходы к перевалам превратились для египтян в новую «Долину Смерти». Сгорели сотни танков, погибли, были ранены и пленены несколько тысяч человек.

Ровно за четыре дня евреям удалось разбить семь египетских дивизий — 100-тысячное войско. Теперь, находясь всего в нескольких километрах от Канала, они вполне могли наступать на Каир, не встречая никакого сопротивления. Гамаль Абдель Насер сам потом признавал это.

Иерусалим, собранный по кусочкам

Даже в эти критические часы пропаганда, которая работала у египтян гораздо лучше, чем военная машина, продолжала кормить нацию липовыми радужными сводками, но президенту от этого было не легче. Насер, подобно Франциску I после Павии, понимал: «Все потеряно, кроме чести». В те дни войны израильская разведка перехватила его разговор с Хусейном. Лидеры совещались о том, на кого бы свалить ответственность за успехи «слабого» врага, и в итоге решили заявить, что американские и британские ВВС сражаются на стороне Израиля!.. Между прочим, уже много позже иорданский король признался в намеренной лжи и извинился, а Насер упорствовал до конца жизни. Более того, он всеми доступными средствами пытался убедить в своей фантазии Советский Союз, желая втянуть его в войну, но, слава Богу, тщетно: у Москвы, естественно, имелись и свои информационные источники.

10 июня 1967 года. Стена Плача взята двадцатью минутами раньше, на улицах еще стреляют. Автор фотографии Дэвид Рубингер писал, что в тот момент плакали и израильские десантники, и он сам

Тем временем на Западном берегу Иордана и в Иерусалиме произошли важнейшие события этого скоротечного конфликта. Как известно, в 1948 году, при первом размежевании с палестинцами, израильтянам не удалось удержать за собой восточную часть этой древней столицы, в которую входил и Старый город с его святейшими местами трех религий. При международном посредничестве Иерусалим был разделен между израильским государством и Иорданией, а евреи потеряли доступ к главной своей святыне — Стене Плача. Эта потеря была для национальной идеологии более чем чувствительной. Конечно, они мечтали вернуть весь Иерусалим, однако в данном случае боялись войны на два фронта и искренне надеялись, что Иордания ограничится лишь символическим выражением солидарности общеарабскому боевому долгу. Однако, как уже было замечено, король Хусейн изначально решил воевать и теперь вот приказал начать артиллерийский обстрел западной части города и всей прибрежной долины Израиля. Ширина ее в самом узком месте достигала всего 15 километров — атаковав, иорданцы вполне могли перерезать территорию противника надвое.

Большой урон, нанесенный иорданской авиации, конечно, остудил пыл «ястребов» в Аммане, но играть отбой было уже поздно. Арабский легион под началом генерала Риада уже развернул полноценную кампанию.

В самом начале боев, когда все внимание было приковано к Синаю, командующий Центральным фронтом Узи Наркис действовал согласно изначальному приказу, данному тогда, когда Эшколь и Даян все еще надеялись избежать войны: сдерживать натиск атакующих и не переходить в контрнаступление, даже если это покажется возможным. Однако сразу, как только победа над Египтом стала очевидной, диспозицию было решено в корне изменить: в распоряжение Наркиса перешла переброшенная из Синая десантная бригада полковника Моты Гура, а израильские танкисты атаковали иорданцев в Иудее и Самарии. Гарнизон Иерусалима, возглавляемый генералом Ата Али, оборонялся вполне умело и весьма отчаянно — евреи несли тяжелые потери. Однако лучшая выучка и полное господство в воздухе сделали свое дело — все подкрепления, шедшие на помощь осажденным, уничтожались еще на подступах к городу.

После тяжелых боев за Полицейскую школу и Арсенальную горку, ставших для израильтян «Сталинградом» Шестидневной войны, десантники Гура окружили Старый город. Наконец, срывающимся от волнения голосом Гур смог доложить Наркису: «Храмовая гора в наших руках». После 19-летнего перерыва евреи вновь оказались у своей Стены. На площади перед ней еще не стихла стрельба, а главный раввин ЦАХАЛа уже ринулся к святыне читать кадиш — поминальную молитву по погибшим, трубить в честь победы в шофар — ритуальный горн из бараньего рога — и объявлять «городу и миру»: «Я, генерал Шломо Горен, главный раввин израильской армии, пришел в это место, чтобы никогда больше не покидать его». И хотя главные сражения Шестидневной войны гремели на Синае, ее история, без сомнения, была сделана здесь.

В тот же день израильские войска закончили захват Западного берега, выбив иорданцев из Вифлеема, Хеврона и Шхема. После этого стороны согласились на прекращение огня.

С высоты голанских высот

Как это часто случается, хотя Сирия более других стран была ответственна за начало войны, Дамаск сам ввязываться в схватку не спешил. В первые дни сирийцы ограничивались лишь артиллерийскими ударами по приграничной зоне и локальными рейдами, с легкостью, впрочем, отбитыми. Израиль, со своей стороны, все еще страшась вооруженного конфликта с СССР, тоже опасался решительно идти вперед. Однако когда стал известен масштаб успехов израильтян на других театрах военных действий, командующий Северным фронтом Давид Эльазар попытался убедить свое правительство раз и навсегда покончить с сирийским «разбоем». Эшколь, хоть и сам состоял членом северного кибуца Дгания, страдавшего от этого разбоя, по своему обыкновению, колебался. В конце концов министры пришли к общему выводу, что другого такого случая никогда не представится, и Даян дал приказ атаковать. Утром 9 июня под палящим солнцем и градом пуль израильтяне двинулись вверх по голым базальтовым склонам, название которых с тех пор известно всему миру: Голанские высоты. Многие из этих солдат выросли в северных поселениях и пережили не один сирийский обстрел, так что за боевой их дух не приходилось опасаться. Сирийские батареи меж тем продолжали упорно стрелять по гражданским объектам, а не по войскам, доводя этим до бешенства советских инструкторов. Однако уже к вечеру оборона арабов была прорвана. В 19.30 следующих суток им пришлось ретироваться с Высот. Последний противник еврейского государства расписался в своей военной несостоятельности.

Итак, полный триумф — вряд ли у какого-либо государства Земли в 1960-е годы нашлось бы больше поводов для национальной гордости, чем в те дни у Израиля. Конечно, появились и у него свои «скелеты в шкафу». Скажем, евреи предпочитают не вспоминать, как 8 июня 1967-го подверглась серьезному испытанию на прочность их дружба с американцами — в открытом море, на расстоянии 23 километров от Синайского побережья, самолеты и торпедные катера со звездами Давида «нечаянно» атаковали американское разведывательное судно «Либерти», приняв его за египетский «Эль-Кусейр». Погибли 34 моряка, 170 получили ранения. Почему так вышло — Бог весть, скорее всего, и вправду речь идет о случайности, хотя и по сей день находятся любители более тонких конспирологических толкований. Не любят израильтяне вспоминать и о том, что десятки их солдат и офицеров оказались накрыты собственной артподдержкой. «По своим артиллерия бьет» — так, увы, случается на всякой войне.

5 июня 1967 года: египтяне сдаются в плен. Сектор Газа, выделенный ООН для палестинских арабов, был оккупирован Египтом в 1948—1967 годах

Неделя — и сорок лет

Потери ЦАХАЛа на всем его победном шестидневном марше составили около 800 убитых и 2 500 раненых. Арабы, кроме крупных территорий, потеряли безвозвратно в общей сложности больше 15 000, еще десятки тысяч попали в лазареты, а 6 000 (в том числе 21 генерал) — в лагеря для военнопленных. Египетская армия и вовсе потеряла 80% всего вооружения. Арабский мир пережил шок и погрузился в многолетнюю депрессию, а баланс сил в регионе существенно изменился. Изменились и дальнейшие цели сторон. Если до 1967 года арабы бескомпромиссно стремились к уничтожению Государства Израиль, то теперь приходилось думать лишь о возвращении потерянных в войну территорий. Еврейское государство в свою очередь стало заботиться об их сохранении за собой, а если и возвращало их, то только в обмен на признание его права на существование.

Эта памятная война во многом, конечно же, была эпизодом другой, глобальной — «холодной», где каждая сверхдержава поддерживала своих клиентов и заботилась об их интересах. Поля ближневосточных сражений послужили прекрасным полигоном для испытаний советского и американского оружия. Впрочем, пришлось грандам мировой политики проглотить под шумок и по горькой пилюле: их влияние оказалось отнюдь не безграничным — ведь ни СССР, ни США не хотели кровопролития, но Москва не сумела удержать от него Египет и Сирию, а Вашингтон — Израиль. Но вот чья репутация действительно пострадала критически — так это репутация ООН. Официальный гарант мировой безопасности полностью провалился в этой своей роли. Совет Безопасности и Генеральная Ассамблея с тех пор превратились в форум для предъявления взаимных обвинений и претензий — не более того. Все серьезные вопросы стали решаться «в обход» их, так что даже удивительно: почему современные журналисты так сетуют на утрату реальной силы Организации Объединенных Наций, ведь она утрачена уже давным-давно.

А пока СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем. Многие арабские страны отозвали послов даже из Вашингтона. Суэцкий канал на несколько лет был закрыт для судоходства, что привело к повышению мировых цен на нефть. Очень скоро в этом районе вновь начались стычки между Израилем и Египтом — позже историки «объединили» их в Войну на истощение. Отчаявшись вернуть Синай силой оружия, Каир заключил с Тель-Авивом мирный договор. Полуостров вернулся в египетские руки, неприкосновенность израильского государства с юго-запада отныне гарантировалась. Голанские же высоты и Западный берег Иордана до сих пор контролируются Израилем. Борьба между евреями и палестинскими арабами за пустыни Иудеи, холмы Самарии и святыни Иерусалима не затихает с тех судьбоносных дней июня 1967-го. Когда произойдет последний бой и погибнет последняя жертва этой нескончаемой Шестидневной войны — неизвестно.

Евгений Финкель

Загрузка...