Журнал «Вокруг Света» №08 за 1990 год

Старое лебединое гнездо

...Раз-два! Раз-два! Шел солдат по дороге... С этих слов начиналась

сказка моего детства «Огниво».

«Между Балтийским и Северным морями со времен седой древности лежит старое лебединое гнездо; зовут его Данией; в нем родились и рождаются лебеди с бессмертными именами». Одним из них был, конечно, и написавший эти строки Ханс Кристиан Андерсен — вылетев из «родного гнезда», он облетел всю Землю.

Под обаяние его сказок когда-то попал и я. И, оказавшись в Копенгагене, невольно искал приметы сказочного мира Андерсена. И находил. Повсюду я встречал, казалось бы, мелочи, но они настойчиво говорили мне: Копенгаген — город Андерсена. Причем не только то, что просто невозможно не заметить — бульвар, носящий его имя, или памятник в самом центре города, а именно мелочи сегодняшней жизни города: трубочиста на черепичной крыше, красивых гордых лебедей на превращенных теперь в пруды бывших крепостных каналах Копенгагена...

Не знаю, думали ли власти о старом андерсеновском образе лебединого гнезда, когда в 1984 году символом Дании была избрана именно эта птица. Может быть, это связано с особым отношением у всех жителей Датского королевства к лебедю. Мне кажется, это совпадение не случайно...

Отсюда для туристов начинается знакомство с Копенгагеном: памятник Сказочнику в центре города

Раз-два, раз-два, я иду по Копенгагену. Конечно, нет в моей прогулочной походке той четкости, что у бравого солдата из «Огнива», но я тоже в начале сказки. Вот позади Ратушная площадь, в дальнем углу которой — памятник Андерсену: сидящий писатель с книгой и тростью — как бы начало, как портрет на первой странице книги сказок. Кстати, не ее ли читает сам бронзовый Андерсен?

Я иду по Стрёэт — самой длинной улице в мире, предназначенной только для пешеходов. Стрёэт, прорезающая старый город и застроенная в основном трех-четырехэтажными домами, почти полностью состоит из магазинов, кафе и ресторанов. Торговля вынесена прямо на улицу: мостовую перегораживают рекламные стенды, стоят столики под цветными зонтиками.

И вдруг... На площади Нюторв, что прерывает Стрёэт, вижу окна того самого подвала в здании суда, где сидел солдат из «Огнива», ожидая казни. Помните: бежал по улице мальчишка-сапожник, туфля соскочила у него с ноги и ударилась в стену у железной решетки. Солдат и попросил его принести волшебное огниво. Окна подвала как раз на уровне мостовой, так что все описанное в сказке вполне могло происходить именно здесь.

Это здание на Нюторв разыскали датские журналисты Рудольф Бробю-Йохансен и Эйлер Краг, посвятившие целую книгу андерсеновскому Копенгагену.

— Хороша книга,— говорит журналист Оле Нильсен, с которым мы гуляем по датской столице. Оле пишет в основном о культуре и хорошо знает все, что связано с Андерсеном в Копенгагене.— Но, как все книги,— неполная. Я бы добавил, что сюжет сказки «Огниво» не мог бы родиться ни в одной другой стране, кроме Дании. Ведь как спасся от казни солдат? Перед смертью попросил дать ему закурить трубку. Только в Дании так обожают трубки!

Вот посмотри,— добавил он, показывая на витрину магазина.— Вряд ли где-нибудь еще ты увидишь столько разных трубок.

Магазин так и назывался «Датские трубки»: и каких только не было за стеклом. И большие, и маленькие, и прямые, и изогнутые. На любой вкус. Потом я уже обратил внимание, что различных видов табака в датских магазинах гораздо больше, чем сигарет, хотя выбор их сортов исчисляется десятками... В Копенгагене в кафе я видел даже двух совсем молоденьких девушек, попыхивающих трубочками... Один датчанин объяснил мне любовь своих соотечественников к трубкам тем, что курить их якобы гораздо менее вредно, чем сигареты. Мне же причина видится прежде всего в традиции, которая и курение трубок, и их изготовление превратила в настоящее искусство...

Среди множества уличных мастеров, художников, музыкантов, каких днем на Стрёэт множество, я обратил внимание на одного, который ножницами из бумаги в считанные секунды вырезал забавные фигурки. Да, ну конечно же, Андерсен любил мастерить такие же и проявлял в этом деле немалый талант, забавляя не только детей, но и всех знакомых!..

Неподалеку от Стрёэт, на боковой улочке Кёбмагергаде находится старинное массивное сооружение — Круглая башня. «У собаки, что сидит там на деревянном сундуке, глаза — каждый с Круглую башню...» Помните «Огниво»? Башня сразу привлекает к себе внимание прохожего. Она и сейчас смотрится весьма внушительно, и можно себе представить, какое впечатление она производила в прошлые века! И конечно же, Андерсен не мог обойти ее своим вниманием: для рядового датчанина «величиной с Круглую башню» означало самое большое, что только можно представить. Сооруженная в 1642 году в правление короля Кристиана IV, она служила двум весьма далеким друг от друга целям, одновременно являясь и церковью Святой Троицы, и... обсерваторией Копенгагенского университета.

Знаменитая Круглая башня: Андерсен вспоминает ее в сказке «Огниво»

Часто появление Круглой башни связывают с именем выдающегося средневекового астронома Тихо Браге — того самого, который с непостижимой для своего времени точностью определил положение светил, что затем позволило Кеплеру вывести свои знаменитые законы движения планет. Наверху, на высоком цоколе установлен бюст Браге. И это вполне справедливо: хотя обсерватория Круглой башни и была построена четыре десятилетия спустя после его смерти, имя этого великого датчанина ассоциируется с ней не случайно. Именно с тех времен астрономия получила в Датском королевстве официальное призвание: не было бы Тихо Браге, не было бы в Копенгагене и Круглой башни. Может, не было бы и других открытий, принадлежащих сейчас стране. Живший на век позже Браге не менее знаменитый датчанин Оле Рёмер, работая в обсерватории Круглой башни, впервые определил скорость света. Андерсен не раз вспоминал имя Браге в своих сказках, а оказавшись в Праге, где похоронен астроном, пошел поклониться его могиле.

— Обрати внимание на бюст Тихо Браге,— посоветовал Оле. Заметив мое недоумение, он уточнил: — Посмотри, какая странная форма у его носа. Дело в том, что юный Тихо, когда учился в Германии, поссорился с одним студентом, и это привело к дуэли. Сражение на мечах происходило в кромешной тьме, и Тихо от взмаха клинка потерял часть носа. Чтобы скрыть изъян, он сделал недостающий кусочек из золота и серебра и очень ловко прилаживал его при помощи воска...

Круглая башня давно уже потеряла свое первоначальное назначение как обсерватория: теперь на нее поднимаются туристы, чтобы с высоты посмотреть на старый город с его пешеходными улицами. На смотровую площадку, которая находится наверху, внутри башни ведет круговой пандус. В 1716 году, поразив жителей датской столицы, на Круглую башню въехал верхом на лошади Петр I. Рассказывают, что его жена, не менее эксцентричная Екатерина I, не желая отстать от мужа, въехала на башню на тройке, еще сильнее изумив копенгагенцев...

— Кстати, Андерсен,— сказал мне Оле,— знал эту историю. И даже дополнил ее такой подробностью. Поднявшись наверх, ваш царь велел одному человеку из своей свиты броситься вниз. И он бы сделал это, если бы не вмешался наш король. Не знаю, правда это или нет, но у Андерсена в романе «Быть или не быть» написано именно так...

Тогда город, конечно, выглядел иначе, чем сегодня. В годы молодости Андерсена Копенгаген был обнесен земляным валом, а на ночь ворота запирались на ключ. Считалось, этот ключ хранится под подушкой короля... На такой Копенгаген — с земляным валом и рвами, заполненными водой, с первыми островерхими соборами, разбросанными среди домиков под красной черепицей, мне удалось посмотреть немного позже. На одной из центральных копенгагенских улиц — Вестерброгаде — перед входом в городской музей сделан макет города, каким он был в 1536 году. Наверное, таким же игрушечным казался с высоты Круглой башни Копенгаген и Рёмеру, и Петру I, да и всем его жителям, когда-то впервые поднимавшимся на нее... Копенгаген я начал изучать с центра города: первое, что я четко запомнил, была Ратушная площадь, а на ней — памятник Андерсену. Однако, когда мы договаривались по телефону с Оле о прогулке, я предложил встретиться «у памятника Андерсену» и допустил оплошность, которая, как потом оказалось, свойственна многим приезжим.

— У какого именно? — переспросил мой датский коллега. А потом объяснил: — В городе их два. Я могу предположить, какой имеешь в виду ты, но все-таки лучше уточнить.

Тон у Оле был слегка шутливым, но в его словах была лишь доля шутки:

— Второй памятник Андерсену стоит в Королевском парке. Он более старый и привычный для копенгагенцев. Новый — на Ратушной — более знаком приезжим. В общем, для коренного жителя Копенгагена, «у памятника» означает одно, для туриста — другое.

Проект памятника был создан скульптором Аугустом Собю еще при жизни писателя: Андерсена предполагалось изобразить с книгой в руках, в окружении детей. Однако пожилой Андерсен забраковал проект. «Я никогда не мог читать вслух, когда кто-то сидел около меня»,— говорил он. Но больше всего ему не понравилась идея с детьми: видеть своими поклонниками лишь юных читателей он не желал. Андерсен считал себя «взрослым» писателем, поэтом и драматургом. А вошел в историю Великим сказочником. Памятник этот был поставлен лишь в 1880 году — пять лет спустя после смерти Андерсена.

Соотечественники великого датчанина, которого они чаще всего именуют Хосе Андерсен (по названию букв, составляющих его инициалы, что вообще принято в Дании), кажется, относятся к своему классику гораздо более сдержанно, чем это можно было бы ожидать. Без лишних восторгов. И как будто даже немного удивляются: ну что это вы, иностранцы, в нем такого особенного находите?! Это не помешало им, правда, в 1961 году поставить в своей столице второй памятник сказочнику, выполненный скульптором Хенри Луков-Нильсеном.

— Знаешь, я вообще-то привык к восторгам по поводу Андерсена,— говорит Оле.— Мне часто приходится иметь дело с приезжими. И большинство из них интересуется в Дании только двумя вещами: Андерсеном и порнографией.

Подобная ироничность, готовность осмеять кого угодно, шутливость и склонность к юмору у датчан тем не менее соседствуют с удивительным романтизмом, чувственностью, доверчивостью и сентиментальностью. И в очень многих жителях королевства я будто узнавал героев и героинь андерсеновских сказок, писавшихся полтора столетия назад,— белокурых, ясноглазых, розовощеких. В Дании удивительным образом соседствуют самые бесстыдные в мире порновитрины и... застенчивые, скромные девушки, готовые покраснеть и опустить глаза, когда на улице к ним вдруг обращается незнакомец...

Легкая ирония в адрес Андерсена не меняет весьма почтительного к нему отношения... Вспоминаю, как мой знакомый — музыкант из Ольборга в Ютландии — Эсбен Квист восхищался философией, заложенной в сказках Андерсена.

— Смотри, как здорово написано,— говорил он, и лицо его делалось одухотворенным.— «Стручок был зеленым, и им казалось, что весь мир вокруг зеленый. Потом стручок пожелтел, и они стали говорить: «Весь мир желтеет!»

Хотя Нюхавн и переводится как «Новая гавань», это один из старейших кварталов города

От Круглой башни мы вновь вернулись на Стрёэт, которая нас вывела к району Нюхавн. Название это переводится как «Новая гавань». Но это, пожалуй, как раз одна из наиболее старых частей Копенгагена. Между двух рядов небольших, с острыми крышами домиков, прилепившихся друг к другу вдоль узкого канала, который заходит почти в центр города, стоят парусники: в солнечные дни в стеклах маленьких окон отражаются их мачты с оснасткой.

Канал был проложен в 1673 году, и некоторые дома Нюхавна сохранились с того времени. Одну набережную, что идет вдоль канала, прозвали «тихой стороной», другую — «шумной». На одной стороне — редкие прохожие и туристы, разглядывающие старинные дома и пришвартовавшиеся парусники, с другой — гораздо более людно: кто-то стоит у передвижных киосков, в которых торгуют «хот-догами» и «джоли-колой», кто-то рассматривает витрины и зазывающие вывески; на лавочках собираются веселые компании моряков.

Вечером контраст между сторонами Нюхавна еще более разителен: «шумная» — скопление дискотек, откуда доносятся заводящие звуки рока, татуировочных мастерских, где тело могут покрыть любыми самыми изощренными и фантастическими изображениями, и разных сомнительных заведений, обосновавшихся в полуподвальных этажах и рассчитанных на матросов. Словоохотливый гид вам обязательно скажет, что Нюхавн — это «район моряков, татуировок и дешевых девочек».

Но все-таки Нюхавн прежде всего исторический район Копенгагена. У каждого старинного дома, стоящего вдоль канала,— своя биография. Про дом № 67, одним из жильцов которого с 1845 по 1864 год был Андерсен, написана даже целая книга. В доме № 18 писатель провел последние два года жизни, а в № 20 в 1835 году написал свои первые сказки. И именно здесь, на набережной Нюхавна, в полном отчаянии ходил в 1819 году четырнадцатилетний Ханс Кристиан, впервые попавший в Копенгаген, и, совершенно потеряв надежду на новую жизнь, думал, где бы ему броситься в воду или попросить какого-нибудь доброго капитана отвезти его обратно в родной город Оденсе...

В январе 1835 года Андерсен писал в Оденсе своей приятельнице Хенриетте Ханк: «Из окна видны корабли и лодки, снующие туда-сюда. Если высунуть голову, то за складами можно увидеть Балтийское море, а с другой стороны — площадь Конгенс-Нюторв». Окна квартиры Андерсена выходили действительно на самый канал, где во времена Андерсена бурлила настоящая портовая жизнь. И швартовавшиеся там корабли привозили ему сюжеты для новых сказок из самых экзотических мест земли: из Ост-Индии или Вест-Индии, как в «Старом уличном фонаре». И может, именно здесь, в Нюхавне, под окном Андерсена свила гнездо та ласточка, которая поведала писателю о прелестной Дюймовочке?

В своей последней квартире в Нюхавне Андерсен занимал две комнаты, в одной из которых принимал гостей: «...Она была необычайно проста, но вместе с тем чрезвычайно уютна. На окнах были горшки с цветами, а на столах и шкафах стояло и лежало пропасть разных безделушек, по всей вероятности, подарки от его друзей и почитателей...— писал в петербургском журнале «Русская речь» Макс Нордау, побывавший у писателя незадолго до его смерти.— Все в этой комнате доказывало, что мы находились у человека, любимого многими, и который, со своей стороны, умел достойным образом ценить это чувство дружбы и преданности. Почетное место на столе возле пасхальных яиц замечательно тонкой резной работы и роскошно украшенных лентами — подарка короля и королевы, занимал уже почти завядший букет цветов, присланный ему девятилетней девочкой из Хельсингёра ко дню его рождения, со следующей надписью: «Дорогому другу Андерсену в знак благодарности за хорошие сказочки, которые мне так нравятся и которые я часто читаю».

Андерсен очень любил цветы и одну из своих комнат называл «цветочной». В ней он обычно хранил букеты, которые получал по случаю Рождества, Нового года, дней рождения. Так как в комнате было прохладно, цветы долго сохраняли свою красу, да и потом стояли уже совсем засохшими...

Именно здесь, в Нюхавне, были созданы принесшие Андерсену всемирную известность сказки «Принцесса на горошине», «Маленький Клаус и Большой Клаус», «Цветы маленькой Иды»...

— Маленькая Ида была просто-напросто соседкой Андерсена, дочерью его друга, известного писателя и филолога Ю. М. Тиле, — сказал мне Оле, когда мы по «тихой стороне» подошли к старому дому с мемориальной доской.— Одни окна квартиры Андерсена выходили на канал, другие — на ботанический сад, рядом с которым расположен дворец Шарлоттенборг. В нем-то и жила семья Тиле...

Ида, эта девочка, которая в сказке окружена комнатными цветами, но при этом живет около старого копенгагенского ботанического сада, на самом деле верила, что если полузавядшие цветы положить в кроватку ее куклы, они оживут. Андерсен, любивший цветы, знал, что это не так. Но тем не менее кроватка куклы Софии стала теперь знаменитой — она выставлена в музее писателя. А остатки старого ботанического сада и сейчас сохранились позади дома № 20.

Первый абзац сказки взят прямо из жизни: «Бедные мои цветочки совсем завяли! — сказала маленькая Ида.— Вчера вечером они были такие красивые, а теперь совсем повесили головки! Отчего это — спросила она студента, сидевшего на диване. Она очень любила этого студента,— он умел рассказывать чудеснейшие истории и вырезать презабавнейшие фигурки: сердечки с крошками танцовщицами внутри, цветы и великолепные дворцы с дверями и окнами, которые можно было открывать...»

Я знал, что должен, просто обязан побывать в парке «Тиволи». Но не думал, что попаду в сказку.

Одной частью «Тиволи» выходит на бульвар Андерсена и Ратушную площадь, где сидящий бронзовый сказочник смотрит как раз в сторону парка. Но, конечно же, не поэтому про «Тиволи» говорят, что там, как нигде в городе, ощущаешь андерсеновскую атмосферу.

В «Тиволи» не видно спешащих людей, сосредоточенных лиц. Одни приходят сюда, чтобы просто отдохнуть, другие, чтобы за воротами парка сбросить с себя неприятности и заботы, скопившиеся за неделю. Но всем, кто идет по горбатым улочкам парка, образованным бесконечными рядами аттракционов, залами с игральными автоматами, пивными, кафе, прогуливается по площадям и лужайкам около озера, слышит смех и возгласы людей, проносящихся над головами прохожих по «американским горкам», или ненавязчивую музыку небольших оркестров, которая доносится откуда-то сверху, с крошечных балкончиков, или голоса уличных музыкантов, расположившихся с гитарами прямо среди живого потока,— всем передается непринужденно-праздничная атмосфера «Тиволи».

Повезло тому, кто, как и я, побывал в Копенгагене летом. Но мне повезло вдвойне — я пришел в парк в субботу, а в выходные и праздники небо над парком освещает мощный и изысканный фейерверк, и звуки взрывов заглушаются восторженными аплодисментами детей, да и не только детей...

В сказке «Ключ от ворот» Андерсен пишет: «Копенгаген в то время не имел еще газового освещения... не было тогда и «Тиволи». А кажется, «Тиволи» был в Копенгагене всегда, настолько он вписывается в город.

Создан «Тиволи» был в 1843 году сыном датского консула в Алжире Георгом Карстенсеном. В то время в Европе и Америке были в моде большие развлекательные сады с декоративными элементами Востока. Разрешение от армейских чиновников на создание «Тиволи» Карстенсен получил с таким условием, что все сооружения в нем будут из дерева, стекла и других легких материалов, чтобы в случае военной необходимости сразу же можно было бы освободить место пушкам. Поэтому кирпич и раствор пришлось компенсировать выдумкой.

В воде озера отражается китайская пагода, на нескольких этажах которой расположились рестораны. Есть дворец в мавританском стиле, расцвечиваемый вечерами мириадами ярких лампочек, китайский театр, построенный с соблюдением всех необходимых канонов, вплоть до подбора цветов в оформлении... Вместо опускающегося занавеса сцену в театре закрывают специальные створки, расписанные как распущенный хвост павлина. А с 1844 года Карстенсен по праздникам и выходным стал организовывать в парке парад «гвардейцев»: марш мальчиков, одетых в красно-белую форму. И сегодня в парке есть собственная «гвардия» девяти-шестнадцатилетних солдат.

Ну и как тут не вспомнить Андерсена, когда видишь, как, расступившись, народ пропускает по узкой дорожке марширующих детей в гвардейских мундирах и карету, в которой сидит такая же маленькая «королева». Или когда посреди парка выходишь к настоящей китайской пагоде, украшенной гирляндами ярких огней. Не около нее ли распевал свои волшебные песни для императора андерсеновский Соловей?

— Конечно, со времен Андерсена «Тиволи» изменился,— поясняет Оле Нильсон.— Ни этой пагоды, ни китайского театра не было во времена Андерсена. Однако китайская экзотика, конечно в европейском преломлении, присутствовала в «Тиволи» с самого начала.

В дневниках Андерсена мы находим такую запись: «11 октября. Был в «Тиволи». Начал китайскую сказку...» Так что неудивительно, что в сказке оказался изображен «Китай, который с убедительной изысканностью составлен из всех нелепых и поверхностных представлений Запада о Поднебесной — своего рода балаганный Китай, где все сделано из фарфора, золота и шелка; где люди кивают, как китайские болванчики; где этикет по-китайски мудреный; где император, если недоволен придворными, может приказать бить их палками по животу; где чиновники нелепо озабочены только собственным достоинством, а мелкий люд столь же нелепо подражает начальникам...»— пишет Бо Грёнбек в своей биографии Андерсена.

— А ты знаешь, реальным был и сам «Соловей»,— сказал мне Оле, когда мы с ним сели передохнуть в небольшой пивной и он закурил свои любимые сигареты «Сесил». В отличие от многих соотечественников он не курил трубку.

— Да-да,— подтвердил он,— это была шведская певица Енни Линд.

Все в том же 1843 году выступлением в Королевском театре Копенгагена Енни Линд начала свою европейскую карьеру. Эта выдающаяся актриса, обладающая великолепным голосом, уже в возрасте восемнадцати лет произвела фурор в Стокгольмской опере, и один журналист прозвал ее «шведским соловьем». Встретившись с ней впервые в гостинице «Отель дю Норд», Андерсен сразу воспылал к ней любовью. Он постоянно находился возле актрисы, наедине или в гостях у датских друзей, и едва ли у нее могли быть сомнения относительно его чувств, но она держала Андерсена на расстоянии...

Муза писателя была щедра в те короткие часы, что он создавал этот шедевр — «Соловья». Сказка была начата вечером и закончена уже на следующий день...

Андерсеновская «Русалочка» стала символом датской столицы

Главная достопримечательность Копенгагена? На этот вопрос даже те, кто не бывал в Дании, сразу ответят — «Русалочка».

Сидит бронзовая «Русалочка» на каменной глыбе у набережной Лангелинье, у входа в копенгагенский порт. Она как бы приветствует корабли, заходящие в «Торговую гавань» — так с датского переводится Копенгаген. «Русалочка» из сказки Андерсена давно уже стала символом Копенгагена, ее изображение — на сувенирных пепельницах, ложках, открытках...

Это самая знаменитая скульптурная работа Дании, считает Пер Эйлструп, написавший небольшую книжку о бронзовой девушке. Вокруг памятника сложились даже свои традиции. Моряки со всего света дарят ей цветы, считая, что это приносит счастье. Эйлструп не сомневается, что «Русалочка» — и наиболее часто фотографируемая «девушка» в мире.

Женщины, позируя возле нее, сравнивают свою красоту с красотой «Русалочки», прекраснейшей из шести дочерей морского короля.

«Когда тебе исполнится пятнадцать лет,— говорила бабушка,— тебе разрешат всплывать на поверхность моря, сидеть там при свете месяца на скалах и смотреть на плывущие мимо огромные корабли». Помните сказку?.. Уже больше семидесяти лет сидит «Русалочка» на каменной глыбе и смотрит на огромные корабли и при свете месяца, и при свете солнца, и в отсветах сварки на верфи «Бурмайстер ог Вайн», что напротив, на другом берегу пролива.

Андерсену было 32 года, когда в 1837 году «Русалочка» была опубликована в его третьем сборнике сказок. Писатель любил балет, и героиня его сказки «танцевала, как никто... каждое ее движение подчеркивало ее красоту». Именно балет и вдохновил создателей памятника.

Премьера балета по андерсеновской сказке состоялась 26 декабря 1909 года в Королевском театре. Главную роль в нем исполняла Эллен Прис де План, знаменитая прима-балерина театра и по любопытному совпадению правнучка Йонаса Коллина — покровителя и друга Андерсена. Постановку увидел владелец знаменитой ныне на весь мир пивоваренной фирмы «Карлсберг», крупный меценат Карл Якобсен, и под впечатлением танца примы решил подарить городу скульптуру «Русалочки».

Статуя была заказана датскому скульптору Эдварду Эриксену в 1910 году. В то время он трудился над тремя скульптурами для саркофага короля Кристиана IX и королевы Луизы для собора в Роскилле, где по традиции хоронят всех коронованных особ Дании. Якобсен наблюдал за этой работой и восхищался ею. Одну из скульптур — «Грусть» — можно рассматривать как предварительную модель «Русалочки».

Эриксен внимательно изучил танец Эллен Прис, и, несомненно, она вдохновила его: известно, что балерина приходила к нему в мастерскую и не раз наблюдала за ходом работы. Однако непосредственной моделью, с которой ваялась «Русалочка», была молодая жена скульптора — Элене, часто позировавшая и для других работ Эриксена...

Открытие памятника состоялось 22 августа 1913 года. И его сразу полюбили все. «Скучающая девушка» получала в подарок то букеты цветов, то целые венки, которые ей вешали на шею. Жарким летом на нее не раз надевали модный купальник, а в 1962 году, когда в Дании выдалась самая холодная за все время существования «Русалочки» зима — море замерзло, а постамент оброс льдом,— кто-то заботливо укутал «Русалочку» в нарядную теплую шубку. Во все это трудно было бы поверить, если бы не фотографии, которые собрал Пер Эйлструп.

В соответствии с условиями, которые поставил создатель «Русалочки», она не может быть отлита еще раз в натуральную величину и установлена нигде, кроме Копенгагена. Но несколько небольших, примерно в половину копенгагенской, «русалочек» из бронзы, отлитых Эриксеном, сегодня можно увидеть в Берне, Джакарте, Бразилии, Солт-Лейк-Сити. Не раз различные богатеи предлагали копенгагенскому муниципалитету за «Русалочку» огромные суммы. Но жители города даже не могли подумать о том, чтобы расстаться со скульптурой.

Однако жителей города ждал удар: в ночь с 24 на 25 апреля 1964 года какой-то неизвестный отпилил у «Русалочки» голову. Была поднята вся полиция. На Лангелинье съехались лучшие детективы. Криминалисты искали на теле статуи отпечатки пальцев и находили тысячи, оставленных туристами... Со специальными собаками обыскивали берег, водолазы в поисках пропавшей головы прочесывали поблизости морское дно. Однако, несмотря на то, что за поимку вандалов была назначена сумма в 3 тысячи крон, возросшая затем до 7 тысяч, преступника найти не удалось.

Никогда до и после этого ни одно дело об убийстве не привлекало к себе в Дании такого внимания, как похищение русалочкиной головы. Вся страна была буквально в трауре. Американский журнал «Лайф» посвятил этому центральный материал в номере. А в Лиссабоне передовая одной из газет гласила, что обезглавленная «Русалочка» — это «символ мира, который потерял голову».

В те дни в конце апреля 1964 года Дания переживала настоящий шок. Кто мог поднять руку на очаровательную беззащитную девушку! Но бессмысленный акт вандализма ввел датчан в шок ненадолго. Мощный подъемный кран поднял обезглавленную статую вместе с четырехтонной глыбой, погрузил ее в автомобиль, доставивший ее в королевскую бронзолитейную мастерскую. По счастью, удалось найти сохранившийся гипсовый слепок «Русалочки», сделанный еще самим Эриксеном. Работа над новой головой была поручена Поулю Расмуссену — сыну того человека, который отливал «Русалочку». Тем временем датчане создали специальный фонд на восстановление памятника. В адрес муниципалитета Копенгагена шли письма и деньги, и вскоре была собрана сумма в 15 тысяч крон.

И вот 1 июня 1964 года «Русалочка» вернулась. По ее виду никто бы не сказал, что ее голова на полвека моложе тела. В день своего нового рождения «Русалочка» была буквально усыпана цветами. На церемонии открытия памятника присутствовали бургомистр Копенгагена, но самым дорогим гостем была 85-летняя Эллен Прис, послужившая прообразом бронзовой любимицы датчан.

К «Русалочке» приставили полицейского, а ночью ее стали освещать прожектором. В вышедшем в Копенгагене в 1974 году путеводителе говорилось: «Над «Русалочкой» был установлен надзор, и за прошедшие десять лет ничего подобного впредь не повторялось...» Автор путеводителя явно поспешил. Ровно еще через десять лет покой «скучающей девушки» самым грубым образом потревожили вновь.

В ночь с 22 на 23 июля 1984 года у «Русалочки» отпилили и похитили... правую руку. На этот раз, правда, история похищения длилась недолго. Уже вечером 23 июля в один из полицейских участков Копенгагена явились с повинной двое парней: «Русалочка» оказалась жертвой обычного пьяного хулиганства. Отпилившие у знаменитой статуи руку, протрезвев, осознали содеянное и решили поведать полиции о своей «шутке». Им стало не до шуток, когда они узнали, что стоимость реставрации памятника уже оценили в 40 тысяч крон, а им грозит тюремное заключение сроком до 3 лет!

Как и 20 годами раньше, датские газеты широко писали о несчастье «Русалочки». Копенгагенская «Актуэльт» в течение нескольких дней подряд подробно информировала своих читателей о ходе дела. Все это происходило как, раз во время Олимпийских игр, и в Лос-Анджелесе ко многим датским атлетам и спортивным журналистам на улицах подходили с вопросами о «здоровье» копенгагенской бронзовой красавицы и искренне выражали сочувствие.

Но в униженном состоянии «Русалочка» пребывала совсем недолго. Ее опять отвезли в бронзолитейную мастерскую, где все с той же формы, хранящейся — будто кто-то все это предвидел! — с 1913 года, была отлита новая рука.

Среди тысяч, следивших за выздоровлением «Русалочки», один человек питал к этому особый интерес. Им был Эгон Эриксен, сын скульптора, создавшего в 1910 году знаменитую статую. Хотя «Русалочка» находится во владении копенгагенского муниципалитета, тем не менее права на памятник на 50 лет после смерти его автора, то есть до 2009 года, имеет и семья Эриксен. «У меня такое чувство, будто мы с «Русалочкой» близнецы. Я родился в том же самом году, когда ее сделал отец, а моя мать, Элене Эриксен, была моделью для «Русалочки»,— сказал 74-летний сын скульптора в интервью газете «Актуэльт».

Вскоре «скучающая девушка» вернулась на свое прежнее место целая и невредимая. Но скучать ей, как и раньше, не дают. Ведь к «Русалочке» обращают свои мысли и действия не только вандалы и хулиганы. Многие общественные организации Дании используют знаменитый памятник как символ, чтобы привлечь к себе внимание широких масс.

В ноябре 1984 года члены экологической организации «Гринпис» к ногам «Русалочки» бросили японский флаг с красными, будто от крови, пятнами, глаза ей завязали повязкой в виде американского флага, а под руку вставили гарпун так, что с берега казалось, будто статуя пробита насквозь. «Она очень устала спасать китов!» — гласила надпись на плакате, повешенном на каменной глыбе снизу. Так «зеленые» выразили свой протест против продолжения китобойного промысла Японией и против того, что США закрывают глаза на ведение этого промысла в своих водах...

Я, конечно, не мог быть свидетелем всех этих достаточно ярких и шумных событий, растянувшихся на 20 лет. Но одну маленькую деталь мне удалось заметить самому. Я обратил внимание на «пацифик» — значок антивоенного движения, нарисованный мелом на бронзовом теле нестареющей морской принцессы.

Гвардеец у входа в королевский дворец Амалиенборг

В тот же день, гуляя по Лангелинье, я увидел черное туловище подводной лодки, входящей в порт. Яркие краски летнего дня, блеск солнца сразу же будто поблекли, помрачнели, как если бы небо затянулось тучами. Да, «Русалочке» приходится приветствовать не только торговые и пассажирские корабли. И я понял значение этого маленького символа.

Встретившись с Оле Нильсеном, я рассказал ему о своих впечатлениях. — Помнишь, в Нюхавне, в том месте, где старый канал упирается в площадь Конгенс-Нюторв, мы видели большой корабельный якорь, лежащий на мостовой? — спросил он.— Это память о 1450 датских моряках, погибших в годы второй мировой войны. Помочь им спастись, как она помогла принцу в сказке, «Русалочка» не смогла. А сегодняшние миротворцы надеются, она им поможет.

Видимо, поэтому смываемый дождем и брызгами волн значок-«пацифик», нарисованный мелом на бронзовой фигурке, чья-то рука, будто записывающая «Русалочку» в ряды своих сторонников, выводит вновь и вновь.

Чего нет в Копенгагене — так это музея Андерсена. Многие туристы напрасно ищут его в путеводителях. Музей великого сказочника открыт на его родине в городе Оденсе на острове Фюн. Железная дорога, ведущая в Оденсе,— самая старая в стране: в свое время она вызывала восхищение у датчан, и Андерсен именно ее назвал «обрывком жемчужной нити», на которую нанизаны жемчужины — города Дании...

«Хорошо было за городом! Стояло лето, рожь уже пожелтела, овсы зеленели, сено было сметано в стога; по зеленому лугу расхаживал длинноногий аист и болтал по-египетски — он выучился этому языку от матери... На солнечном припеке раскинулась старая усадьба, окруженная глубокими канавами с водой; от самой ограды вплоть до воды рос лопух. В чаще лопуха было так же глухо и дико, как в густом лесу, и вот там-то сидела на яйцах утка...» Конечно же, это начало «Гадкого утенка», самой популярной в мире сказки. В ней — вся Дания, с ее усадьбами и канавами, утками и дикими лебедями.

В Оденсе, некогда захолустном, а теперь третьем по величине городе Дании, нетрудно разыскать дом в переулке Ханс-Енсенсстреде, где 2 апреля 1805 года родился Ханс Кристиан. Одноэтажный низенький домик под островерхой черепичной крышей стоит в окружении близнецов, тесно прижавшихся друг к другу. Сейчас под музей отведено гораздо больше комнат, чем те, которыми, как предполагают, пользовались Андерсены.

Неподалеку — школа, куда ходил маленький Ханс Кристиан. На фасаде ее — мемориальная доска с начальными строками его стихотворения: «Здесь в деревянных башмаках я бегал в школу бедняков...»

Говорят, именно старые улочки Оденсе описал Андерсен в «Снежной королеве», когда рассказывал о дружбе Кая и Герды. Правда, мне почему-то казалось, что о «Снежной королеве» больше напоминают рекламные плакаты у Центрального вокзала в Копенгагене, призывающие совершить путешествие по экзотическим местам Скандинавии и зовущие в далекую северную Лапландию, где, как известно, и жила Снежная королева...

А вот доподлинно известно, что «Снежную королеву» Андерсен написал на островке Альс, примыкающем к полуострову Ютландия — третьей, самой западной части Датского королевства. Сидя под большими липами в парке замка Аугустенборг, Андерсен и описывал приключения Герды, отправившейся на поиски пропавшего друга... А некоторые истории вообще вряд ли появились бы из-под его пера, если бы Андерсен не гостил у своих друзей в местечке Силькеборг, в Ютландии, где его взору открывались заболоченные низины и бесконечные песчаные дюны... Пейзаж, в общем-то, скучный, если бы не населяющие его прекрасные черные аисты... Эти картины оживают в сказках и историях «Иб и Христиночка», «Дочь болотного короля», «На дюнах», «Вольдемар До и его дочери».

Андерсеновский Копенгаген, да и вся Дания сегодня выглядят иначе, чем во времена Андерсена. И в то же время их можно увидеть все такими же. Я уверен, что и через много лет первые представления о «старом лебедином гнезде», лежащем между Балтийским и Северным морями,— этой сказочной и в то же время реальной стране, дети всего мира будут получать от Андерсена. Для этого лишь надо открыть первую страницу и зашагать с солдатом по удивительной дороге в сказку: «Раз-два! Раз-два!..»

Никита Кривцов