Журнал «Вокруг Света» №09 за 1977 год

Яо, перевалившие через горы

Из полевого дневника этнографа

Мы спешили в Лайтяу. Солнце стояло в зените, а впереди был еще порядочный кусок пути. Горная дорога, издали казавшаяся узенькой белой ленточкой на ослепительно зеленом склоне хребта, была изрядно попорчена недавними дождями. Шоферу приходилось быть начеку: оползни то и дело преграждали путь машине.

Мы возвращались из Дьенбьенфу — исторического места, где вьетнамцы нанесли решающее поражение французским колонизаторам. Мы — это группа советских и вьетнамских этнографов, участников совместной экспедиции. Главной ее целью было изучение тайских народов Вьетнама, поэтому и маршрут наш был составлен таким образом, чтобы мы могли посетить основные районы расселения «черных» и «белых» таи. Настроение у всех было приподнятое — нам удалось собрать обильный и во многих отношениях уникальный материал. Жаль только, конечно, что не смогли мы так же подробно познакомиться с культурой и бытом других этнических групп, населяющих эти места...

Свернув вправо, машина вдруг резко затормозила. По горной тропинке на дорогу впереди нас спускался небольшой вьючный караван — около десятка лошадей, тяжело нагруженных мешками. Пока погонщики успокаивали лошадей, наш шофер разузнал, что в мешках груши, а везут их на рынок в Лайтяу.

Вьетнам — просто рай для любителя фруктов. Мы попробовали немало плодов, о существовании которых до этого и не подозревали. Так что экзотическими фруктами нас не удивишь. Но груши! Этот редкий и диковинный для Вьетнама плод родится лишь высоко в горах, и поэтому возможность полакомиться им — редкая удача. Решено было тут же на месте купить на всю экспедицию мешок груш. Погонщики, караван на фоне горных склонов, покрытых зарослями, были настолько живописны, что мы не упустили случай сфотографировать новых знакомых.

Еще утром, когда мы только тронулись в путь, мне пришло в голову, что дорога из Дьенбьенфу в Лайтяу — идеальное место, чтобы принимать у студентов-этнографов зачеты по специальности. Навстречу нам то и дело попадались местные жители — поодиночке и группами.

И — за отсутствием студентов — мы стали экзаменовать друг друга, определяя по одежде и украшениям пешеходов их этническую принадлежность. Но сейчас, внимательно присматриваясь к нашим новым знакомым, я, откровенно говоря, чувствовал себя «хвостистом», плавающим на экзамене. Женская одежда всегда более традиционна, и поэтому я подошел к девушкам, которые с интересом поглядывали на нас, вероятно, тоже теряясь в догадках, кто мы такие. Распашная кофта из черного домотканого полотна оторочена по борту красной и белой шерстью. Синий кушак. Доходящие до щиколоток черные брюки с поперечными полосами вышивки. Темно-синий платок на голове. Серебряные украшения — серьги и мониста...

— Кто это такие? — тихонько спросил я у вьетнамского этнографа Бе Рьет Данга.

— Как кто? Конечно, зао, — отвечал тот.

Зао — так называют во Вьетнаме народность яо, о которой шло столько споров в кругах специалистов. Различные их группы отличаются одеждой, занятиями, обычаями. Между ними живут другие, гораздо более многочисленные народы, но все яо утверждают, что они единый народ, четко помнят, откуда они вышли — Южный Китай. И помнят, почему они покинули свою прародину: из-за притеснений китайских императоров.

В этнографии возникали споры: так ли они родственны — слишком уж отличаются яо друг от друга. И первое, на что обратили внимание исследователи, было то, что все яо называют одного и того же прародителя.

Пятицветный Паньху

Давно это было — теперь уже никто не может сказать, когда именно, но точно одно: яо тогда еще не было. На Поднебесную империю напали враги. Император был порядком напуган и объявил, что полководец, которому удастся убить предводителя захватчиков, получит в награду 20 тысяч лан чистого золота, удел во владение и императорскую дочь в жены. В то время у императора был пес, отличавшийся от других собак тем, что шерсть его была пяти цветов. Звали его Паньху. (По другим версиям, Паньху был не просто пес, а полудракон.) Вскоре после того, как император обнародовал обещание, Паньху исчез и через некоторое время снова появился у ворот дворца. Придворные застыли от изумления: в зубах Паньху держал голову вражеского предводителя. «Ваше слово, государь, не может быть нарушено, — сказала императорская дочь. — Я прошу сдержать его и отдать меня в жены Паньху». Император был вынужден согласиться. Паньху посадил девушку к себе на спину и умчал ее в Южные горы. От этого брака и появились шесть родов народа яо.

В самой легенде ничего необычного нет. Многие народы возводят свое начало к легендарному прародителю, зачастую к мифическому животному. А происхождение от полудракона и принцессы должно было возвысить яо: ведь в Восточной Азии дракон — высшее из существ.

Древнейший вариант этого мифа зафиксирован китайскими историками V века. Многочисленные исследователи неоднократно записывали его у разных групп яо. Сопоставление версий показывает, что со временем миф обрастал деталями и трансформировался, но основная идея его оставалась неизменной. Все яо считают, что они произошли от пятицветного Паньху. Но поскольку этот полудракон еще и полусобака — в отличие от многих других народов района, яо никогда не употребляют в пищу собачье мясо.

XIII век принес тяжкие испытания Поднебесной империи. На севере хозяйничали иноземцы, хлынули неудержимым потоком кочевники. Императорская столица была перенесена на юг. На юге жило множество некитайских народностей. В империи их угнетали так, что они не питали никаких добрых чувств к Поднебесной. Но сейчас, когда империя трещала по швам... Императору Ли-цзуну пришлось пойти на уступки местной знати и вождям племен. В 1260 году он объявляет, что яо, живущие к югу от Янцзы, освобождаются от налогов и получают право безвозмездно обрабатывать землю в горах. Яо было разрешено также по своему усмотрению оставаться на обжитых местах или переселяться в другие области...

Тут следует заметить, что в строго регламентированном государстве Поднебесной никто не смел по собственной воле покинуть место жительства. Конечно, многие народности и племена — особенно те из них, которые находились на низкой ступени развития, — понятия не имели, что их передвижения по своей земле незаконны. И они могли поколениями «нарушать закон», даже не ведая об этом. Но китайским правителям это давало повод для репрессий: непокорное племя могли переселить, угнать в рабство, просто перебить. Для императорских чиновников рескрипт Ли-цзуна значил очень много: это была милость Сына Неба варварам, после которой всякие осложнения в отношениях с ними исчезали.

Часть народа яо, очевидно, не доверяя ни Ли-цзуну, ни его чиновникам, сочла за благо уйти подальше, в те места, где они не входили с китайцами в соприкосновение.

И в более поздних исторических сочинениях мы находим сведения о том, что племена яо делятся на две части. Первая живет на равнинах и по своей культуре почти не отличается от китайцев. Вторая группа яо — потомки тех, кто поселился высоко в горах и почти не поддерживал контактов с остальным населением этих районов. В письменных памятниках они именуются «яо, перевалившие через горы».

За последующие столетия яо перевалили через хребет Айлаошань и поселились в горах на севере Индокитайского полуострова. Все они называли себя потомками Паньху и принцессы, считали себя одним народом, однако культура и обычаи их настолько разнились друг от друга, что многие специалисты вообще сомневались в достоверности истории с императорским рескриптом и уходом с равнины.

В 1970 году известный японский этнограф Е. Сиратори работал в Таиланде, и в одной из горных деревень, населенных яо, его ожидала редкостная удача. Ученому удалось обнаружить сохранившийся до сих пор текст... рескрипта Ли-цзуна! Более пяти веков хранили эту реликвию «яо, перевалившие через горы».

В источнике, найденном Сиратори, подтверждается высокое «драконье происхождение» прародителя Паньху.

В древнейших письменных источниках, где излагается легенда о происхождении яо, этот народ называется «мань» (1 Каждый народ имеет самоназвание, причем оно отнюдь не всегда совпадает с тем, как его называют соседи. Мы называем немцев «немцами», англичане именуют их «джерменс», а сами немцы считают, что они «дойч».).

По-древнекитайски «мань» означает «южный варвар». Так жители Средне-китайской равнины называли предков яо и некоторых других народов. Первоначально «мань» (или «май») было, вероятно, самоназванием предков яо, но в лексиконе древних китайцев приобрело оскорбительный оттенок. Что же касается самих яо, то они продолжают называть себя «ман», как это делали их деды и прадеды. — (Прим. автора.)

За горами

По-разному сложилась судьба яо, после того как они «перевалили через горы». Попав в новые, непривычные условия, они утратили некоторые традиционные черты культуры, изменили образ жизни, привычки, одежду. Сегодня только на территории Вьетнама ученые насчитывают по крайней мере семь групп яо, отличия которых между собой резко бросаются в глаза, особенно в одежде и прическе. Среди них различают «красных яо», «яо в узких панталонах», «яо в синей одежде», «яо с вощеной головой»...

Они переселялись сюда различными путями и в разное время. Но о том, что они один народ, все яо помнят прекрасно. Все они говорят на одном и том же языке. Отличия, конечно, есть, но все группы хорошо понимают друг друга.

На новых местах яо, или, как их называют во Вьетнаме, зао, старались поселиться подальше от власть имущих. Такие места могли найтись только в горах — диких и недоступных. Все более или менее удобные участки были заняты народностями, которые поселились тут издавна. Феодалы-князьки горных таи оттесняли яо все дальше в заросшие джунглями горы.

Зато никто не переписывал яо, не облагал их налогами: чиновники вьетнамских императоров, а потом французские колонизаторы не забирались в горы так, далеко. И яо оставались свободными.

В горах северо-западного Вьетнама до сих пор нередко можно видеть, как над лесными зарослями поднимаются в небо серо-синие дымы. Это не домашние очаги и не след лесного пожара. Просто на подходящем горном склоне выжигают участок для посевов кукурузы или суходольного риса. А через несколько лет, когда плодородие почвы истощится, участок будет заброшен, и где-нибудь в другом месте, возможно, далеком месте, снова поднимется в небо горьковатый дым.

Конечно, высоких урожаев при таком способе ждать не приходится. К тому же и вся деревня вынуждена перебираться поближе к полю. А потому и настоящие дома не имеет смысла строить — все равно через несколько лет придется их бросить.

...На первый взгляд деревня яо мало чем отличалась от вьетнамской. Разве что дома были не кирпичные или глинобитные, а бамбуковые. Но все же эти дома стояли прямо на земле — приземистые и надежные.

Времени у нас было мало — только что проехать мимо деревни, даже в дома не зашли. Но и сам вид домов говорил о многом: построить их могли только люди, живущие оседло. А это значило, что у народа яо, живущего во Вьетнаме, началась новая жизнь. (Уже в пути вьетнамские коллеги рассказали нам, что среди яо есть теперь и учителя, и артисты, и поэт — очень известный в стране.)

...Быстро спускались недолгие вьетнамские сумерки. Мы спешили попасть в Лайтяу до темноты.

М. Крюков, доктор исторических наук