Мы хотим познакомить читателя с автором репортажа «Извлечение корня» — журналистом из ГДР Гансом фон Эттингеном. В 1944 году его, офицера вермахта, по обвинению в «вооруженном сопротивлении власти фюрера» приговаривают к шести годам каторжных работ. После дерзкого побега из заключения Ганса фон Эттингена заочно осуждают на смертную казнь. Пройдя американский плен, Ганс фон Эттинген в 1946 году оказывается во Франкфурте-на-Майне, начинает заниматься журналистской и издательской деятельностью. В 1957 году Ганс фон Эттинген переходит в ГДР, где становится журналистом и общественным деятелем. Вот что говорит о себе сам Ганс фон Эттинген: «...Я долго искал себя. Однажды — это случилось в первое мое посещение ГДР — я проехал под аркой Бранденбургских ворот, посмотрел вокруг себя и — остался. Вы спросите: почему? ...Я увидел, как великая идея в сопряжении с необычайным трудовым подъемом граждан порождает к жизни государство, которое сегодня является одним из самых индустриальных в мире... Я был восхищен и включился в строительство этой новой для меня жизни...» Последние годы Ганс фон Эттинген прикопан к больничной койке. Но журналист по-прежнему в строю.
Холод схватил землю. Лед на реке прибавлял в толщине, забирая в себя воду, которая и без того медленно и маломощно двигалась навстречу ожидавшим ее турбинам...
Лопасти турбин на электростанции «Эльба-1» вращались с большой недогрузкой, чуть ли не задыхаясь от нехватки воды.
Начальник станции Бергман и главный инженер Альбрехт уже несколько часов не отходили от пульта управления, неотрывно следя за показаниями приборов. Они хорошо отдавали себе отчет в том, какая серьезная опасность надвигается на один из районов республики — тот, что снабжает током электростанция «Эльба-1».
Усталыми глазами следили они за показаниями приборов. Свет ламп и панелей час от часу становился все более тусклым. Напряжение падало. Томительную тишину вспорол звук зуммера. Альбрехт мгновенно подключился на прием.
— Говорит Главное управление. Срочно сообщите, можете ли вы обеспечить хотя бы минимальную мощность при таком низком уровне воды?
Бергман бросил взгляд на одну из панелей:
— Сейчас у нас триста восемьдесят четыре мегаватта. Но как долго мы сможем продержаться на этом уровне, сказать не могу.
На том конце провода положили трубку.
Альбрехт загасил — которую за сегодняшнюю ночь? — сигарету и посмотрел на часы. Четверть шестого. В шесть начинается рабочий день на предприятиях, и нагрузка увеличится вдвое.
В углу панели раздался громкий сигнал, и тут же загорелась контрольная лампа. Из громкоговорителя раздался тревожный голос дежурного диспетчера:
— Донесение с пункта забора воды: приток воды катастрофически падает. Водяной столб составляет всего десять метров. Кроме того, кажется, заклинило заборные решетки. Я дал указание срочно установить причину. Как только дело прояснится, тут же доложу.
Бергман и Альбрехт в растерянности посмотрели друг на друга. С уменьшением уровня приходят в движение нижние слои воды. От русла реки к турбинам ответвляется целая сеть каналов, в каждый из которых встроена фильтрующая решетка. Если она засорится, вода не пойдет на лопасти турбины. А турбине нельзя работать вхолостую: может сгореть.
Над электростанцией «Эльба-1» нависла очень серьезная угроза...
В этот же предрассветный час по одной из автострад республики двигалась колонна автомашин. Разрезающий темень ночи яркий свет автомобильных фар выхватывал ледяные наросты и снежные заструги, покрывшие ленту дороги. После трудных ночных учений в казармы возвращалось одно из саперных подразделений Народной Армии.
Сжавшись от пронизывающего холода, унтер-офицер Доннер молча сидел у самой кабины. Он настолько устал, что уже не чувствовал жесткости деревянной скамейки, не ощущал толчков с трудом пробирающегося сквозь зимнюю ночь грузовика.
Доннер думал о том, как нелегко дались ребятам последние часы учений. Темой учения было «Форсирование водной преграды, скованной льдом». Вчера вечером, в двадцать один ноль-ноль, их рота выступила на учения, и вот только сейчас они возвращаются в казарму.
«Семь часов проторчать на льду при двадцатипятиградусном морозе!.. — думал он. — Домой бы сейчас и спать, спать, спать!..»
Мысль о доме взбодрила его: сразу после учений ему предстоял отпуск.
Доннер взглянул на часы. «Скоро шесть. Если без четверти семь будем в части, успею еще на поезд в семь сорок».
...Было ровно шесть. Бергман и Альбрехт продолжали внимательно следить за приборами. Диспетчер доложил во второй раз:
— С решетками дело скверно. Содержание песка выше допустимой нормы. Вероятно, в ближайшее время вода вообще перестанет поступать к турбинам.
— Сколько времени турбины могут находиться в рабочем режиме при теперешнем уровне воды?
— Максимум часа два, да и то если быть очень осторожными.
Бергман поднял телефонную трубку:
— Свяжите меня с комиссией по предупреждению катастроф! Да, я жду.
— Времени мало, а вода убывает, — заметил Альбрехт. — Откуда мы за такое короткое время получим помощь?
Прикрыв трубку рукой, Бергман ответил:
— Нужны водолазы. Если у нас будут водолазы, они часа за полтора смогут расчистить фильтры.
...Ближайшие водолазы находились в Штральзунде, в спасательной службе. За два часа им ни за что не добраться...
Колонна автомашин с солдатами въезжала в ворота части. Унтер-офицер Доннер посмотрел на часы. Ровно половина седьмого — наверняка успеет на поезд. Послышалась громкая команда. Машины остановились. Намерзшиеся, усталые солдаты слезали с машин и шли по направлению к казарме.
Умывшись и собравшись в дорогу, Доннер возвратился в казарму. Дневальные объявили отбой. Доннер взял свой чемоданчик и начал спускаться по ступенькам во двор казармы. И вдруг, как раз когда он хотел отворить дверь КПП, воздух разрезал пронзительный звук сирены.
Боевая тревога!
Унтер-офицер остановился. Мелькнула мысль — не поспешить ли ему к выходу: ведь он уже отпускник, и, значит, на эту боевую тревогу ему можно не обращать внимания. Но сигнал сирены означает что-то очень серьезное. Часть ведь расположена рядом с государственной границей, и провокации тут уже случались...
Доннер бросился назад, вверх по лестнице, распахнул дверь казармы; первый, кого он увидел, был его приятель Элерс, уже одетый по полной форме.
— Дьявольщина, — чертыхался он. — В такое время, сейчас объявлять тревогу! Ребята все сонные как мухи!.. А ты, ты-то почему не уехал?
— А-а, не успел еще за ворота выйти, — с раздражением проговорил Доннер, поспешно расстегивая пуговицы выходного кителя.
Из рабочих ночной смены никто не покинул территорию электростанции. Собравшись у здания столовой, они молча курили: а вдруг потребуется помощь? Некоторые, особенно машинисты, были недовольны тем, что начальник электростанции не отдает приказа отключить машины. Ведь так можно запороть механизмы!..
Того же мнения держался и инженер Альбрехт.
За окном послышалось натужное, быстро нарастающее урчание моторов. Начальник станции и инженер бросились к окну.
Во двор электростанции, не сбавляя скорости, въезжали грузовики с солдатами, вездеходы-амфибии. Машины остановились. Послышались резкие звуки команд.
Бергман провел рукой по лицу:
— Армия пришла! Теперь все будет в порядке.
Альбрехт молчал, но в глазах у него тоже мелькнула надежда. Дверь отворилась, и в комнату вошли двое.
— Добрый день, — сказал тот, что был в гражданском. — Моя фамилия Кауфман. Уполномоченный комиссии по предупреждению катастроф. А это подполковник Ессен. Что надо делать, товарищи?
— Водолазы есть? — только и спросил Бергман.
— Да, — ответил подполковник. — Правда, глубоководных работ они не знают, это ведь обычные саперы, а не «морские волки» из Штральзунда. Но думаю, что помочь вам смогут. Ознакомьте меня с положением вещей.
Бергман протянул подполковнику план электростанции:
— Видите, вот этот канал слишком узок, чтобы в нем можно было работать двум водолазам. Здесь может работать только один водолаз.
В дверях ожидал вестовой. Подполковник повернулся к нему:
— Передайте капитану Мангольду — подготовить унтер-офицера Доннера к погружению!
Подполковник Ессен озабоченно смотрел на реку, на груду льда, взорванного саперами и выброшенного на края полыньи, юркими на вид и такими мощными в деле амфибиями.
— Только что мне сообщили температуру в месте погружения и на глубине, где предстоит работать Доннеру. Согласно предписаниям я не имею права отдать Доннеру приказ на погружение. Если только он согласится добровольно... Сообщите это Доннеру, капитан.
В палатке сидел уже приготовленный к спуску под воду унтер-офицер.
— Доннер, — обратился к молодому человеку капитан, — должен вам сообщить, что температура воды ниже минимально допустимой нормы.
Доннер поднял голову, какую-то долю минуты смотрел, как бы желая вникнуть в смысл сказанного начальником, затем ответил:
— Что ж, такие штуки случаются.
— Иными словами, — четко и с расстановкой продолжал капитан, — я не имею права отдать вам приказ на погружение.
— Товарищ капитан, электростанция выйдет из строя, если мы, пообещав помочь, не сможем это свое обещание выполнить. Правильно я вас понял?
— В общих чертах.
— Товарищ капитан, унтер-офицер Доннер к погружению готов, — отрапортовал Доннер.
...Он приблизился к горловине канала и почувствовал, что течение затягивает его в узкий бетонный колодец к самому заграждению — фильтрующей решетке. В переплетение железных прутьев впился — словно присосался — огромный разлапистый комель дерева. Обегая его крепкие ветви, вода сердито завивалась, толкала, напирала на него всей своей силой, как бы желая раздавить его в щепы и получить свободный и плавный ход...
Доннер вытравил шланг и принялся за этот похожий на огромного спрута пень.
На столе инженера зазвонил телефон. Кауфман поднял трубку.
— Вас, товарищ подполковник.
— Подполковник Ессен слушает.
Выражение озабоченности на лице подполковника исчезало по мере того, как он вслушивался в то, что ему говорили. Наконец он проговорил в трубку:
— Большое спасибо, товарищи. Нам ваша помощь была бы действительно кстати.
Он положил трубку и, облегченно вздохнув, обвел взглядом присутствующих:
— Наши советские друзья спрашивают, не требуется ли нам их помощь. Сейчас сюда прибудет саперный батальон
В палатке, где Доннера снарядили к погружению, столпилось все отделение водолазов.
— Как с кислородом? — время от времени спрашивал в микрофон фельдфебель.
— В порядке. Не мешайте работать.
— Как самочувствие? Замерз небось как цуцик?
Голос Доннера доносился до них приглушенный, с перебивами в дыхании.
— Доннер парень что надо, — произнес капитан Мангольд. — Ему сейчас тяжеловато...
Капитан умолк: через небольшое, затянутое целлулоидом окошко он увидел, как к зданию электростанции подкатила колонна советских бронетранспортеров и автомашин. От колонны тут же отделился и направился к берегу тягач с понтонными подушками.
Усталость и оцепенелость у всех четверых как рукой сняло. Теснясь перед окошком, они смотрели, как высыпали навстречу советским солдатам рабочие электростанции...
В громкоговорителе щелкнуло, и вновь раздался голос диспетчера:
— Товарищ Бергман, с водолазом, вероятно, что-то случилось! Приток воды заметно сократился!..
Выбиваясь из сил, Доннер отчаянно дергал за одну из лап деревянного спрута, стараясь отодрать его от решетки. «Ну и здоров же, будь ты неладен», — с бессильной злостью Доннер поглядел на треклятый корень. Там, где ветки соприкасались с прутьями — и чем ближе к дну, тем больше, — намывало песок и ил. Прежде всего и нужно было убрать наносы, засасывающие комель.
На эту работу он убил добрую четверть часа. Руки занемели и перестали слушаться. Из глубокой раны на ладони размытой струйкой сочилась кровь. Доннер чувствовал, что крепко устал.
Сантиметр за сантиметром он счищал наносы; вот наконец открылась половина решетки, и вода, выжимаясь в тугую струю, заскользила мимо железных прутьев туда, где ее ожидали турбины.
«Только бы вытащить этого урода...» — думал Доннер, опять принимаясь за измочаленный корень.
Он вдруг почувствовал, что не хватает воздуха. Доннер ловил его ртом — какие-то мизерные порции, он спешил протолкнуть их — скорее! — в легкие, но голова пошла кругом... и тут он вспомнил, что сегодня мечтал приехать домой и хорошенько, «на всю катушку» отоспаться; и ему померещилось, что он уже дома, лежит в своей постели и сейчас заснет... и будет спать, спать, спать...
Подполковник Ессен вместе с майором Черных вошли в палатку, где столпились сослуживцы унтер-офицера Доннера.
— Покажите мне место погружения вашего водолаза, — попросил Черных.
Стоявшие неподалеку от палатки рабочие видели, как к вышедшим из нее двум офицерам подкатила амфибия. Офицеры быстро сели в машину, задраили люки, машина метнулась к проруби, плюхнулась прямо с ходу в ледяное месиво и двинулась по воде. Дойдя примерно до середины реки, машина застопорила ход, из нее вылез облаченный в легкий водолазный костюм, с баллонами за спиной человек и тут же нырнул в воду.
Фельдфебель Майстер расстелил надувной матрац, бросил на него несколько теплых одеял и приказал обер-ефрейтору заварить крепкий кофе.
Два санитара внесли в палатку закоченевшего и все еще не пришедшего в себя Доннера. Вслед за санитарами появился врач. Чуть поотстав от него, вошли подполковник Ессен, советский офицер и капитан Мангольд.
Доннер лежал на носилках, в лице его, казалось, не было ни кровинки, глаза были закрыты.
Врач принялся делать искусственное дыхание.
Спустя несколько минут щеки у Доннера порозовели.
— В порядке, — довольно проговорил врач и принялся за массаж.
Доннер глубоко вздохнул, открыл глаза и попытался приподнять голову.
— Лежите спокойно! — приказал врач.
— Как себя чувствуете, товарищ унтер-офицер? — спросил подполковник Ессен.
Доннер только начал приходить в себя.
— Спасибо, вроде бы лучше, чем под водой... А этот... проклятый корень — с ним как?..
— С ним все в порядке, — ответил Ессен и улыбнулся. — Валяется на берегу, так что вода теперь идет вовсю.
Доннер поискал глазами Элерса:
— Это ты, наверное, меня вытащил?
В этот момент в палатку осторожно и неслышно вошел советский солдат. Он был одет гораздо теплее, чем все остальные, которых Элерс видел сегодня.
— Вот тот солдат, который вытащил вас оттуда. А потом уж заодно и корягу выбросил, — подполковник Ессен показал на солдата в ватнике. — Его и нужно благодарить.
Доннер попытался приподняться на локтях и протянул советскому солдату руку:
— Большое спасибо.
Советский солдат улыбнулся и осторожно пожал протянутую руку. Потом что-то сказал по-русски и вышел из палатки.
— Он пожелал вам скорейшего выздоровления, — перевел слова солдата советский офицер. — Я вам желаю того же.
Ганс Фон Эттинген (ГДР)
Перевел с немецкого В. Пчелинцев