Журнал «Вокруг Света» №11 за 1979 год

«Для новых обысканий у реки Витим…»

Экспедиция приморского филиала географического общества СССР прошла через пороги Ципы и Витима. чтобы внести ясность в сохранившиеся «отписки» отважного русского землепроходца XVII века Максима Перфильева.

Лагерь на Могое, реке бассейна Ципы, недалеко от поселка Уакит, живет наполненной ожиданием, веселой и несколько беспорядочной жизнью, всегда предшествующей началу похода. Завтра выход, и все что-то пилят, стругают, увязывают, упаковывают, с нетерпением поглядывая на тихую, неширокую речушку, которая выведет нас на пороги и шиверы Ципы.

Руководитель экспедиции Леша Банников, фанатично преданный походам, занят сейчас проверкой плота. Вообще он не может и минуты усидеть на месте, постоянно что-то устраивая, изобретая. Он умеет делать все, и без него, строго поблескивающего очками, я не представляю, что наша экспедиция могла бы состояться. Ведь все снаряжение мы достаем и изготавливаем сами...

Банникову помогает спокойный и рассудительный Саша Тетерятников, с которым чувствуешь себя легко и надежно. Рядом стучат топорами, делая настил для плотов, невозмутимый, но до ужаса упрямый Витя Саяпин и шумливый Сережа Шабельников, неоспоримое достоинство которого — немеренная сила.

На берегу собирают кухонную утварь наши женщины — завхоз экспедиции, маленькая Сания Надырова, молчаливая Катя Коробкина и тихая, даже застенчивая Оля Сунгоркина, которая находится здесь со своим мужем Володей, корреспондентом «Комсомольской правды» по БАМу.

Наконец спущены на воду два надувных плота.

На первых восьми километрах Могой — река мелкая, течение слабое, часто попадаются карчи, но глухих завалов нет. Только в некоторых местах плот проходит с трудом. Затем долина выполаживается, и река течет по безлесной равнине, разбиваясь на множество проток. Большинство проток слепые, многие переходят в озера. При полном отсутствии течения заблудиться здесь проще простого. Тут, на Могое, и далее, на Уаките, да и на первых 120 километрах Ципы никогда не подумаешь, что ждет путешественника дальше.

Без происшествий пройден Уакит и первая сотня километров Ципы. Мы подошли к метеостанции Ую. За ней начинаются пороги, перекаты и шиверы. Забегая вперед, скажу, что мы насчитали их ни много ни мало 175. Горы, которые еще вчера казались недостижимыми. сейчас с обеих сторон сжали русло реки. Спокойно-пляжная жизнь, которую мы вели в последние дни, закончилась.

Уже за очередным поворотом зарябила вода. Скорость течения резко увеличивается, достигая 6—8 километров в час. Глубины Ципы даже на перекатах остаются довольно большими, до 2 — 3 метров. Это, пожалуй, не только не облегчает плавание, а скорее усложняет его. Мощные потоки как щепку бросают плот, и он становится почти неуправляемым. Если на большинстве рек Приморья сплавщики стараются идти на перекатах по струе, чтобы не сесть на мель, то здесь надо всеми силами уходить от основной струи, прижимаясь к мелководью, минуя стоячие волны, что возникают на стыке двух струй. Они в мгновенье ока могут перевернуть плот.

...Одиннадцатый порог. Первый настоящий порог Ципы. Давно расцеплена спарка двух плотов; упакован слабосильный подвесной моторчик, под которым мы шли по тиховодью; все закреплено, надеты каски и спасжилеты. Первый плот отвалил от берега и, быстро набирая скорость, понесся к ревущему впереди порогу. Грохот водяных валов, вздыбившиеся пеной двухметровые стоячие волны, на какие-то секунды плот исчезает из виду, и вот уже пройдены обе ступени одиннадцатого порога и с ходу, без остановки, следующий — двенадцатый. Очередь за нами.

Все собранны и серьезны. Видимо, от нервного напряжения слегка знобит. Толчок — и плот вылетает на стремнину. В это мгновение, когда уже нельзя повернуть назад, вдруг чувствуешь, что обрел спокойствие. Значит, пройдем!..

Мелькают с кинематографической быстротой новые пороги, и потихоньку в нас начинает зреть чувство самоуверенности и легкого презрения к опасностям. Но, как говорят, природа вначале предупреждает, а потом наказывает. Предупреждением стал самый опасный на Ципе каскад Ваймаканских порогов.

Теперь вернемся к началу плавания, точнее, к тому времени, когда зрела идея нашей экспедиции и в архивах кропотливо изучались карты, старинные документы и «отписки» атамана Максима Перфильева.

...В Якутске XVII века среди служивых людей и бесшабашной сибирской вольницы упорно ходили слухи о «великой реке, рыбной вельми», несущей где-то на юге, в таинственной Даурии, свои черные воды к «океян-морю». Называли ту легендарную реку Амуром.

Рассказы о землях за Витимом и Олёкмой, часто приукрашенные, тревожили воображение...

Еще за три года до того, как землепроходец Иван Москвитин стал твердой ногой на берегах туманного и холодного Охотского моря, в 1636 году енисейский воевода послал «для новых обысканий у реки Витим» опытного казацкого атамана Максима Перфильева с отрядом из тридцати шести казаков и вольных людей. Четыре года добирался отряд до Витима, зимуя в Якутске, Олекминске, и только весной 1640 года поплыли казаки вверх по Витиму. Через восемь дней добрались они, как сообщил потом Перфильев в своих «отписках», до реки Цыпир, по ней плыли еще девять дней, пока «Большой порог» не преградил им путь. Через год была сделана еще одна попытка достичь Амура отрядом Бахтеярова, но и тот вынужден был вернуться, «заказав даже внукам своим зря не терять силы на чертовой этой реке». Но путь на Амур все же был найден — вначале Василием Поярковым, который прошел реку от устья Зеи до лимана и за три трудных года своего похода потерял более двух третей отряда, а затем и знаменитым Хабаровым, достигшим Амура по Олёкме.

Но обратимся вновь к Перфильеву. Кто же был этот атаман, первым пытавшийся нащупать путь на Амур? Мы не знаем, к сожалению, ни года, ни места его рождения и смерти, ни многих подробностей его богатой приключениями жизни. Но знаем, что он трижды бывал на Ангаре, проходил по ней бурные Шаманский и Падунский пороги, основал Братский острог, впервые сплавился по Лене к Ледовитому океану. За время своих странствий Перфильев приобрел большой опыт в плавании по порожистым и быстрым рекам и умение ладить с местным населением и — что, быть может, самое важное — собрал много сведений о крае. Такого человека могло остановить лишь и вправду непроходимое препятствие, о котором он не знал ранее. А не знать он мог — ведь эвенки, населяющие эти края, передвигались в основном по зимникам и скованным льдом рекам; русские же сплавлялись по рекам летом...

Так какой же порог оказался непреодолимым для отважного первопроходца? Снова изучаем карты и «отписки» атамана. Что-то тут явно не складывается.

Восемь дней плыли по Витиму... Но от устья Витима до устья Ципы, которую, как предполагали до сих пор, и имел в виду Перфильев, называя ее Цыпир, более 800 километров. Значит, ему надо было делать по сто с лишним километров в день на веслах вверх по течению, что практически невозможно. Далее. От устья Ципы до порогов около 150 километров, которые Перфильев шел девять дней. Такое различие в скорости вызывает невольные сомнения. Да и вообще, зачем ему было сворачивать в приток, уводящий в сторону от маршрута, когда сам Витим вел на юг, прямо к цели? Где же ошибка?

Стоп! Мы забыли про Парам — самый знаменитый порог Витима. Его и сейчас, хотя порог уже основательно расчищен, с трудом преодолевают мощные катера, да и то не во всякую воду. А для весельных судов и по сей день он непроходим. И находится он гораздо ниже устья Ципы. Может быть, Парамский порог и остановил Перфильева?

Но какую реку имел тогда он в виду, говоря о реке Цыпир? Как известно, географические названия за прошедшее время часто менялись — вполне вероятно, что название Цыпир мог носить любой приток Витима или даже какая-то часть его течения. Также вполне возможно, что была допущена ошибка при прочтении и переводе «отписок». Может, они плыли девять дней не «по ней», а «за ней». Если считать, что Перфильев плыл еще девять дней после впадения какой-то реки, называемой им Цыпир, до «Большого порога», то этой рекой мог быть скорее всего современный Мамакан, а «Большим порогом» — Парамский.

Однако одни архивные поиски подтвердить нашу гипотезу не могли. И вот летом 1978 года мы решили пройти по рекам Ципе и Витиму — по наиболее сомнительному участку пути Перфильева.

Мы знали, что впереди Ваймаканский каскад, но не ожидали его так скоро. И вот за поворотом показался перекат. Но что это? Река сузилась, скорость течения резко возросла, в центре потока пенятся мощные буруны, и мы с ходу влетаем в них. Вокруг стоит рев взбесившейся воды, не слышно команд, некогда оглянуться на ребят, старающихся удержать корму по течению... Выскочив из этой круговерти и не успев еще прийти в себя, мы влетаем в следующие буруны, еще страшнее первых. Ну и перекаты пошли! То и дело ныряя в двухметровые валы, мокрые до нитки, с залитым водой плотом и съехавшим вперед грузом, зажавшим нам ноги, упорно пробиваемся сквозь стремнину. Выйдя наконец на чистую воду, пристаем к правому берегу. И тут нас начинает брать подозрение, что таких перекатов не бывает, а значит, это пороги Ваймаканские. Чтобы окончательно убедиться, а заодно и разведать дальнейший путь, идем осматривать участок реки за поворотом. Так и есть. Впереди третий порог каскада, причем самый сложный...

Надеваем штормовки, крепим, груз, и оба плота отчаливают с интервалом в 50 метров. Первый плот быстро уходит вперед по струе. Мы летим вслед за ним. Видим: его развернуло лагом (не выгребли!), и на какое-то мгновение он исчез в бурунах. В это время входим в порог и мы. Вот вновь мелькнул оранжевым пятном первый плот, а мы, стараясь удержать нос по течению, ринулись в мощный слив. Плот поставило почти вертикально, вновь съехал груз, мы откинулись назад и с маху врезались в трехметровый вал. За ним в следующий. Вынырнув, увидели, что первый плот миновал порог. Вскоре и мы были в безопасности.

Ну что ж, такой порог действительно непроходим снизу. Хотя... Горы здесь подходят не вплотную к реке, и даже в большую воду можно организовать волок по берегу. Но стоит ли? Только ради того, чтобы, преодолев все трудности, выйти наконец к озеру Баунт? Но ведь это не путь на Амур...

На последнем, 119-м пороге Ципы наш плот перевернулся. Снова просчитались, опять подвела большая вода — пройдя поворот, неожиданно вошли в порог... Вода тащила меня как щепку, не выпуская наверх. Я делал отчаянные усилия выплыть и наконец почувствовал, что вырвался. Сразу увидел плавающих рядом ребят и Олю. Ниже плыл перевернутый плот. Течением нас раскидало, и на берег выбирались порознь. Первым достиг берега Саша и бросился догонять плот. Олю и Витю вынесло на косу метрах в пятистах ниже. К чести Оли надо сказать, что она, невзирая на испуг, не выпустила из рук весло.

В это время второй плот, чудом проскочивший по краю слива, бешено работая, греб к берегу. Ребята помогли Саше пришвартовать плот и стали рядом. Когда все собрались, подсчитали потери: три фотоаппарата, часть продуктов, вся посуда. Теперь до ближайшего поселка будем варить в банке из-под горючего, а ложки заменим нехитрыми самоделками.

И вновь ровно стучит мотор. Ципа стала пойменной рекой, течение более спокойное, порогов нет. А вот и устье. В месте слияния Витим гораздо шире и многоводнее, чем Ципа. Скорость течения обеих рек приблизительно одинакова, причем Витим несет свои воды с юга. а Ципа вливается в него почти под прямым углом. Идя снизу, спутать основную реку с притоком невозможно, и поэтому совершенно неясно, если верить принятому прочтению «отписок» атамана, что могло заставить его идти на Ципу.

Дальше наш путь лежит по Витиму.

Пройдена Бамбуйка, маленькое село на одноименном притоке, несколько шивер, и мы подошли к месту будущего строительства Мокской ГЭС. Пока это два домика изыскателей, штольня, прорубленная в скале на правом берегу реки, да полуразрушенный поселок на косе, где обосновались изыскатели. Вокруг звенящая таежная тишина...

Но вот Витим вырывается из теснин Южно-Муйского хребта, разливаясь на просторе в километровую ширину. Муйская котловина. Рядом с чернеющим хребтом светятся окошки лагеря изыскателей. Тут пройдет БАМ.

На подходе к Парамскому порогу Витим замедляет бег, словно готовясь к прыжку. Печальная слава этого порога родилась еще в старые времена, когда через него сплавляли лес в плотах и пускали разгруженные карбасы на волю волн, чтобы внизу выловить не больше половины из них. Остальные порог разбивал в щепки. Груз же переправляли посуху, по скалам. Сплавщики и лоцманы работали здесь поколениями.

Сейчас порог, как мы уже говорили, основательно расчищен взрывными работами. Но и поныне проход каравана барж через Парам — зрелище удивительное. Почти скрываясь в белых бурунах, режет волну судно, ведя на коротком буксире вереницу барж среди кипящих волн. Низкий гул мощного дизеля многократным эхом отзывается в прибрежных скалах: его слышно даже среди грохота воды. Это в малую воду.

В большую — поток перехлестывает скалы на правом берегу, и река идет двумя протоками, разбиваясь о торчащие вокруг гранитные глыбы. У порога — и снизу и сверху — скапливаются суда и баржи с грузом, ожидая спада воды, ибо ни один капитан, ни один лоцман не рискнет в это время войти в порог. Об уровне воды судят по заметному камню на левом берегу — его называют Проводником. Если камень сухой или закрыт водой не более чем наполовину, значит, пройти еще можно. Но если он скрылся под водой, нечего и пытаться.

Перед порогом идет довольно длинная, около двух с половиной километров, шивера. Ширина реки на пороге — метров 50—70, и вся вода устремляется в эту узкость, ограниченную мрачными скалами. Скорость потока даже в малую воду около 20 километров в час. Все это мы изучили заранее, но только на месте смогли убедиться, как страшно и одновременно красиво это препятствие.

Сам порог представляет собой метровую ступень почти по всей ширине реки. У левого берега ступень исчезает, но в этом месте две струи, сшибаясь, образуют стоячие волны четырехметровой высоты, и проход там на любых гребных судах невозможен. Ниже порога шивера продолжается...

После длительной разведки мы рискнули и, дважды пришвартовываясь к берегу, выбрали наиболее безопасный путь и прошли порог довольно чисто. Сказались, конечно, приобретенный на Ципе опыт и еще в большей степени малая вода.

Но порог непроходим, если идти снизу вверх на гребных судах или на бичеве. Тут двух мнений быть не может. Даже не принимая во внимание огромную встречную скорость течения, против которой не выгребешь и вряд ли даже проведешь на бичеве, с левого берега мешают проходу стоячие волны, а с правого — мощный слив. К тому же берега труднопроходимы и волок невозможен. Причем все эти выводы сделаны, естественно, лишь для малой воды.

У Максима Перфильева было два выхода — либо выше порога построить новые суда, либо ждать зимы и организовать волок по льду. Но этого Перфильев, как явствует из его «отписок», не сделал. Значит, можно с уверенностью сказать, что Парамский порог им пройден не был. Это тем более достоверно, что за всю историю плавания по Витиму со времени заселения его русскими не было ни одного случая прохода порога снизу вверх на веслах. Но если бы все же Перфильев и прошел Парам, тогда непонятно, почему его остановили пороги Ципы, не более сложные, чем этот. Мы не будем уже вновь разбирать явное несоответствие километража и скорости плавания Перфильева, если принять ципинский вариант.

Единственная оставшаяся неясность — это современное название реки, которую Перфильев упоминает под именем Цыпир. Разрешение этого вопроса требует от специалистов большой архивной работы и исследований в области топонимики рек бассейна Витима. Мы надеемся, что наша экспедиция пробудит интерес историков и лингвистов к одной из ярких страниц эпохи освоения Сибири русскими людьми.

Борис Дьяченко