Журнал «Вокруг Света» №11 за 1989 год

Тихоокеанские каникулы

— путь яхт «Надежда» и «Командор Беринг» 1988 г.

— путь пакетботов «Святой Петр» и «Святой Павел» в 1741—1742 гг.

После четырнадцати месяцев плавания к берегам Америки «Святой Петр» возвратился в Авачинскую бухту. Но это было уже другое судно... Буквально за 500 миль от Камчатки пакетбот «Святой Петр» потерпел крушение у берегов острова Беринга, и из его обломков оставшиеся в живых моряки построили небольшое парусное судно — гукор, дав ему прежнее имя пакетбота. Капитана-командора Витуса Беринга не оказалось среди прибывших. Он скончался от цинги 8 декабря 1741 года и был захоронен на острове, который был назван его именем.

Пакетбот «Святой Павел», также участвовавший в плавании, осенью 1741 года благополучно возвратился в Петропавловск-Камчатский. По трагической случайности из-за тумана на «Святом Павле» не заметили терпящих бедствие у острова...

Мы уходили из Петропавловска-Камчатского на двух яхтах «Надежда» и «Командор Беринг», уходили из Авачинской бухты в ясный, солнечный день 13 июля 1988 года — через 247 лет после закладки в Охотске двух парусных пакетботов «Святой Петр» и «Святой Павел».

Уходили к берегам Американского континента, чтобы совершить переход под парусами через Берингово море и Аляскинский залив в город, носивший прежде имя Ново-Архангельск.

«...Покорнейше рапортую,— писал 29 мая 1741 года в Адмиральскую коллегию Витус Беринг,— что мы стоим в Авачинской губе на рейде во всякой готовности к походу и ожидаем благополучной погоды и в надлежащий нам вояж на море отправимся из Авачинской губы с первым благополучным ветром».

А еще через несколько дней прапорщик Павел Левашов рапортовал в Адмиральскую коллегию, что «господин-командор Беринг с господином капитаном Чириковым на пакетботах вышли из Авачинской губы на море сего июня 4-го по утру и пошли в надлежащий путь благополучно».

Трудно судить сейчас, какими были первые мили «Святого Петра» и «Святого Павла» на пути к Америке.

Нас океан встретил легким штормом. Радовало то, что мы все-таки вышли в плавание, о котором начали думать десять лет назад, что экспедиция «Беринг-88» началась. Нас было четырнадцать моряков Дальневосточного морского пароходства и курсантов Дальневосточного высшего инженерного морского училища имени адмирала Невельского, а также бывший моряк, ныне сотрудник Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО АН СССР. Годы подготовки, неприятности и волнения оставались позади, а впереди была земля, к которой два с половиной века назад взяли курс два русских пакетбота.

Мы шли гораздо севернее. Нужно было в реальной обстановке открытого моря проверить качество подготовки наших яхт, и в первую очередь «Командора Беринга», связь между яхтами и с берегом, средства навигации.

Каждые шесть часов я включал «Ангару» — обычную коротковолновую радиостанцию, которой пользуются геологи во время экспедиции, переделанную на шесть профессиональных и три любительских частоты, и с каждым включением в нашей яхте как бы расширялись переборки. Мы ясно слышали голоса радиооператоров Петропавловска-Камчатского и Владивостока, Находки и судов, находящихся в самых отдаленных точках Мирового океана. Мы слышали американцев и чилийцев, радиостанции Китая и Кубы... Мы слышали, но нас не слышал никто, кроме спасателя «Зевса», забиравшего нашу корреспонденцию для передачи на берег.

Через полтора суток после выхода из Петропавловска связь с «Командором Берингом» прервалась: ночью во время шторма мы разошлись, не успев толком осознать, что ухудшение, а тем более потеря радиосвязи, может означать потерю друг друга. И здесь нас спасало то, что капитан «Зевса» Раиль Гарифуллович Шарифуллин считал наши проблемы своими.

— «Надежда», «Командор Беринг» следует в Никольское самостоятельно,— сообщил он нам в очередной сеанс утром 10 июля,— у них все нормально. Следую к вам, уточните ваши координаты...

А через несколько часов сквозь пелену плотного тумана мы увидели «Зевс».

— Туман до самого острова,— сообщил капитан.— Я буду вам давать курсы на подходе: там отмели...

Вдвоем уже в ночной мгле мы прибыли на рейд Никольского. Рваные лоскуты тумана то и дело скрывали берег и черту океанского наката. Нашими глазами был локатор спасателя, а команды капитана «Зевса» означали безопасную дорогу.

Утром следующего дня нам предстояло обогнуть остров Беринга с южной оконечности, затем взять курс на Америку ив 120 милях от острова Атту — первого американского острова в Алеутской гряде — распрощаться с «Зевсом».

Уже много дней мы идем без сопровождения «Зевса». Вечером 28 июля обе наши яхты были у берегов острова Уналашка.

Первыми американские берега увидела в утренней дымке вахта капитана, а вернее — сам Евгений Панкратов, но к семи часам утра плотная стена тумана закрыла открывшуюся было землю.

Курс был по-прежнему на восток, правда, в довольно широком диапазоне: 75—100 градусов. Удержать яхту строго на курсе гораздо сложнее, чем современный лайнер, оснащенный гирокомпасами, гирорулевым4 устройством, авторулевым. И наша яхта то зарывается в волны, то скользит по покатой поверхности, словно малыш на салазках, то взлетает на самый гребень... И вдруг — четко вырисовались берега острова: мысы Уислоу, Пестрякова, Веселова и маленький островок Уислоу, напоминающий пирог посреди моря.

В 18.30 по местному впервые вышли на связь с лоцманской станцией Датч-Харбора:

— Вам следует связаться с агентом «Аламара»,— сообщил, уточнив координаты яхт, лоцман, предварительно переведя нас на 14-й канал.

И тут агент «Аламара» Джеффри Томсон — сам вышел на связь.

— «Надежда», вам разрешен заход лишь 1 августа. Но сегодня вечером попробуем связаться с командованием Кост Гард (Береговой охраны), а завтра в 08.30 утра вам следует выйти с нами на связь...

Ночь мы провели за пределами трехмильной зоны, то ложась в дрейф, то совершая небольшие переходы из одной точки в другую внутри означенного на карте прямоугольника.

Проснулись рано, когда солнце только-только начало пробиваться через нависшие над островом облака. Геннадий Силантьев и Марат Узи-каев разглядывали карту острова Уналашка, отыскивая русские имена, русские слова в названиях мысов, бухт, заливов, вершин.

И, найдя очередное имя, они, как дети, радостно произносили его вслух.

А рядом с картами лежали проспект об Уналашке, два календаря с видами Датч-Харбора и экземпляр «Алеутского орла» — одной из трех газет, издающихся в этом небольшом американском городе,— все это передал нам перед выходом в рейс корреспондент ТАСС Сергей Козлов, побывавший на острове за несколько месяцев до нас.

— И надо обязательно посетить русское кладбище,— рассуждал Геннадий, продолжая разглядывать лежащую перед ним карту.— И храм Вознесения...

Всего в трех милях от нас находился Датч-Харбор, но мы, еще не ступив на остров, знали, что в городе четыре отеля и пять крупных магазинов, семь ресторанов, три бара и четыре береговые рыбоперерабатывающие базы, пять храмов, в том числе православная церковь Вознесения — одна из старейших русских церквей на Аляске. Ее настоятелю — отцу Исмаилу Громову везем мы с Геннадием письмо от настоятеля Никольского прихода во Владивостоке отца Вадима.

Перед отплытием я побывал у отца Вадима. Служка, которому диктовал письмо отец Вадим, похоже, редко пользовался машинкой. Я понял это сразу и под диктовку настоятеля Владивостокского храма взялся печатать сам:

«Ваше преподобие,

Пользуясь оказией, обращается к Вам со словами братского во Христе Иисусе приветствия настоятель Никольского храма во Владивостоке: «Благодать Вам и мир да умножатся», по слову апостола Павла.

От моих соотечественников-моряков, чьи морские пути проходят и через Ваш столь отдаленный край, поведал о существовании Вашей православной общины.

Приятно сознавать, что и на Аляске горит неугасимая лампада православной веры...»

В 08.30, когда мы завтракали, в динамике раздался голос агента:

— «Надежда», я «Аламар». Прошу на связь.

— Я «Надежда»...

— Разговаривал с Береговой охраной, но, к сожалению, разрешения вам на заход нет.

— Джеффри, нам нужна вода и топливо.

— Понимаю...

— Джеффри, до 1 августа мы просили бы дать нам хотя бы разрешение укрыться в какой-нибудь бухте. К примеру, в Вайлд-бей...

Через час, когда в очередной раз мы сменили галс и мыс Пестр як ова начал удаляться, в эфире раздался голос Джеффри Томсона:

— «Надежда», я «Аламар». Вам дано разрешение следовать в Вайлд-бей...

— Спасибо, мистер Томсон. Хмурое небо и свинцовые воды как-то сразу стали привлекательнее: была реальная возможность хоть немного отдохнуть от постоянных бросков и ударов. «Командор Беринг» держал курс в бухту к востоку от Уналашки. Мерно стучал и двигатель «Надежды», заглушая удары волн о борт.

Геннадий, почистив картофель, поднялся на палубу. Я разбудив отдыхающую вахту — Бориса Деткина и Александра Басаргина, начинаю будить Женю — нашего капитана. Его «гробик» находится около люка. Конструкция яхты такова, что по обоим бортам ее к корме уходят две ниши, которые сразу же на правах командиров заняли Евгений Панкратов и Владимир Борисович Манн. Однако в первые дни рейса выяснилось, что крышка люка постоянно хлопает, особенно в холодные и сырые дни, а вода ручейками стекает на лица спящих. А тут еще соседство с газовыми плитами и радиостанцией, но — выбор сделан...

В салоне было еще две ниши. Мое место — нижний диван, на котором можно было спать только на спине, так как деревянные подпорки верхнего «гробика» не дают лечь на бок.

Дальше к носу за салоном был небольшой общественный гардероб из двух встроенных шкафов: в первом висели наши выходные костюмы, а в другом сумки, мешки со сменной одеждой.

Марат, Борис Деткин и Саша спали в носовом кубрике, в зависимости от качки располагаясь вдоль или поперек лежанки. Под их широкой «кроватью» в ящиках и россыпью хранились рыбные консервы, тушенка, концентрированное и сгущенное молоко (последнее — предмет постоянного внимания Марата, он готов был потреблять его постоянно).

Время шло к обеду.

— Владимир Борисович,— подал с палубы голос Геннадий,— к нам идет какой-то катер...

Вслед за Манном вылезаю наверх. Со стороны Капитанского залива к нам действительно несся небольшой катер серебристого цвета. Он подошел с кормы, попытался приткнуться лагом к борту яхты, опять отвалил в сторону: на зыби все-таки сильно бросает. Потом катер делает очередной заход, и худощавый человек ловко забрасывает на борт «Надежды» легкий швартовый кончик, затем профессионально подставляет между нашими кранцами еще один. И вот уже худощавый американец на борту яхты, а вслед за ним, чуть припадая на левую ногу, перебирается через кормовые леера на яхту Джеффри Томсон — крупный парень, лет 35 на вид, в серой куртке и серой вельветовой шапочке с козырьком. Его напарник тоже в куртке, седеющая голова прикрыта темно-синей шапочкой с козырьком.

С интересом наблюдаю за тем, как оба американца оглядывают нашу яхту, не скрывая удивления.

— Где строилась яхта?

— В Гданьске, в Польше.

— В Польше?.. А какое дерево?

— Палуба — тик, а все остальное — махогни...

— Великолепно, восхитительно...— американцы не скупятся на похвалы.

— Чай, кофе?

— Знакомьтесь, — улыбается

Джеффри, отчего серые глаза на его круглом лице заметно сужаются,— это Пол Фьюз — мэр Датч-Харбора.

— Я рад приветствовать экспедицию в наших водах,— мэр широко улыбается.— Мы вчера связывались и с командованием Береговой охраны, и с правительством Штата, но, к сожалению, официального разрешения на заход так и нет...

— Но мы постараемся помочь вам,— добавляет Джеффри.

— Да, мы решим эту проблему,— улыбнулся Пол.— Сейчас сюда подойдет «Дабл Игл»...

В салон заглянул Александр:

— «Дабл Игл» прошел мимо нас... Вместе с американцами мы поднялись на палубу.

«Дабл Игл» шел под двигателем прямо к заросшему зеленью берегу в бухте Вайлд-бей. С палубы нас с нескрываемым любопытством разглядывали две женщины: одна худощавая с каштановыми, спадающими на плечи волосами, вторая круглолицая, полненькая, черноглазая — явно алеутка или индианка...

Пасмурное утро сменилось ясным, солнечным днем. Облака образовали на западе, над вершинами острова, плотную серую стену. На юге небо было также закрыто тучами, нависшими над вершинами холмов. Зато на севере и на востоке было удивительно синее небо, без единого облачка. Мы шли к уже стоящей на якоре «Дабл Игл», за нами шел под парусами «Командор Беринг».

Никто из сменившихся с вахты не пошел отдыхать. Мы все были переполнены впечатлением первой встречи с Джеффри и Полом.

— Эх, еще бы баньку,— мечтательно пророкотал Саша.— И просушиться пора...

Действительно, за весь путь от самого острова Беринга нам выпал лишь один безоблачный день, все остальное время небо было плотно закрыто облаками и сыпал надоедливый мелкий дождь.

В носовом салоне было особенно сыро: форлюк, большой люк, мы открывали только раз, и ребята каждое утро просыпались с ощущением тяжести. Одежда, подушки, одеяло — все было влажным...

Первой пошла на швартовку наша «Надежда». Носовой приняла худощавая женщина и не без профессиональных навыков закрепила швартов на кормовых кнехтах шхуны. Крупный светловолосый американец в клетчатой рубашке принял кормовой конец и, пропустив его через носовой клюз, бросил на кнехты противоположного борта. Мы быстро обтянули концы и замерли у борта шхуны.

— Боб Адаме,— крупный американец протянул свою широкую ладонь.— Капитан этой посудины... А это Ненси и Кэтрин...

Он засмеялся широко и радушно:

— Моя команда сегодня... Рады приветствовать вас на Аляске...

Обе женщины согласно закивали головами, в это время к противоположному борту подошел «Командор Беринг», и на палубу «Дабл Игл» легко запрыгнули Анатолий Завизионов и Игорь Шкредов.

— На «Дабл Игл» я хожу в рыбацкие экспедиции,— объяснял Боб,— ремонтирую электронную аппаратуру. А сейчас и живу здесь, так как жена, она преподает в младших классах, с детьми в Сиэтле. Она не любит проводить лето в Датч-Харборе: сыро, дождливо, холодно. Каждый год на летние каникулы вместе с детьми уезжает в Сиэтл. Там летом хорошо: солнечно, тепло, можно купаться... Первого августа я схожу к ним, а пока мой экипаж — Ненси и Кэтрин.

В словах Боба чувствовалось уважение к этим двум женщинам, одна из которых — Ненси Тейлор в последние годы каждое лето проводит на острове, пишет пейзажи.

Вечером мы устраиваем совместный ужин. Сережа Губик варит на своей яхте картофель, а я здесь, на «Надежде», на двух сковородках пеку блины...

Но вот все приготовления закончены, команды яхт и трое американцев расположились вокруг стола, на котором прямо в кастрюле — горячая, пересыпанная золотистым жареным луком картошка, маринованные болгарские огурчики, венгерское консервированное мясо, дальневосточные консервы из сайры и нерки, две высокие стопки пышущих жаром блинов, бутылка сухого болгарского вина для женщин и бутылка русской водки для мужчин.

У американцев вызывают интерес наши яхтенные миски из нержавеющей стали — им еще предстоит стать желанными сувенирами. Гости едят блины, картофель с неркой, отказавшись от тушеного мяса. Душистый чай из трав настолько понравился, что пришлось заваривать не один раз.

Разговор за общим столом шел самый что ни есть житейский — о семье, о детях...

А через час, когда мы находились на «Дабл Игл», лакомясь приготовленным для нас Ненси и Кэтрин мороженым со свежей клубникой, Боб Адаме сообщил: «Джеффри передал по радио, что завтра вы, вероятно, получите право захода в порт».

— А на ночь вам придется перейти вот к этому мысу,— объясняет он, указав точку на карте острова.— Раньше здесь была фактория, заготавливали рыбу. Но перебраться на остров нельзя. Поэтому лучше всего стать вот здесь...

«Дабл Игл» скрылся за мысом, а к нашему борту вскоре подошли одна за другой две моторные шаланды. На одной из них — команда из двух мужчин и молодой женщины.

— Откуда вы?

— Из Петропавловска.

— Откуда? — явное удивление.

— С Камчатки.

— Из Советского Союза?

— Да1-

— О"кэй, мы хотим передать вам свежего палтуса.

— Но мы еще не встречались с Иммигрейшн,— отвечает Владимир Борисович.— Нам нельзя вступать в контакт. Кост Гард не дает разрешения...

— О, этот Кост Гард — сухопарый, среднего роста рыбак в комбинезоне цепляет крюком большого палтуса.— Что нужно от вас Кост Гард?

Второй рыбак вонзает свой крюк в рыбину, и через секунду у наших ног в кокпите блестит мокрой черной кожей огромный палтус — килограммов на 15—16, не меньше.

— Но могут быть неприятности от Кост Гард,— вновь убеждает рыбаков Манн.

— Кост Гард, Кост Гард...— ворчит рыбак,— Кост Гард там,— он машет рукою в сторону Датч-Харбора.— А мы здесь...

Шаланда, наполненная наполовину рыбой, уходит к «Командору Берингу», и мы видим, как шлепается на палубу второй яхты еще одна рыбина, а шаланда, набирая скорость, уносится в сторону Датч-Харбора.

Уже в сумерках к борту подскакивает плоскодонная шлюпка. Опять тот же обмен мнениями, и в кокпите оказывается целлофановая сумка с пепси-колой, пивом и копченой рыбой...

На следующий день, ближе к обеду, уже на третьем сеансе связи Джеффри сообщил:

— Следуйте в порт к причалам «Президент-лайн». Там я постараюсь подъехать к вам... До встречи в Датч-Харборе.

Яхты, обогнув северную оконечность острова Амакнак, входят в залив Илиулюк. У крутых, обрывистых берегов — обломки деревянных баркасов, на подводных камнях лежит, накренившись на левый борт, рыболовецкий бот. В голове мелькает мысль: остался ли жив экипаж этого бота?.. На вершине скалистого острова бетонные редуты: они строились против японских морских десантников в первые годы второй мировой войны.

Обе яхты берут курс прямо на храм Вознесения, мимо причалов бункеровочной базы компании. С правого борта — стремительно, в облака, в их серые рваные лохмотья — уходит отвесная темно-зеленая стена разнотравья. С левого — причалы, рыболовные суда. Вот уже позади Сити-док, Датч-Харбор, суда, стоящие на его внутреннем рейде.

С буксира нас с интересом разглядывают американцы. «Командор Беринг» идет между нами и буксиром. С «американца» доносятся уже привычные вопросы: кто, откуда, зачем, куда дальше? И вдруг кто-то кричит:

— На яхтах... Звонил «Аламар», вам следует идти в Улиулюк-Харбор... Выйдите на связь...

Включаю приемопередатчик и слышу голос Боба:

— «Надежда», идите к нам через Восточный вход, затем к мосту... Там увидите меня... Хотя подождите, секунду... К вам пошел катер... Следуйте за ним...

Небольшой катерок встретил нас у подхода к пенной гряде мола, на седых камнях которого хмуро восседали белоголовые орланы. Мы проходим вдоль береговой черты поселка Уналашка, причалов Сифуд Корпорейшн, где выгружают улов мощные рыболовные траулеры с романтическими названиями — «Звезда Берингова моря», «Полярный ветер», «Властелин Аляски». Проходим в спокойную гавань, закрытую со всех сторон холмами, и вскоре, за огромным корпусом «Юниси», переоборудованного либерти, я еще застал этот тип судов во Владивостоке, видим вначале мачты, а потом и корпус «Дабл Игл». Боб встречает нас своей широкой доброй улыбкой...

Вскоре после швартовки на «Надежду» приехал Джеффри. Его джип остановился на деревянном пирсе рядом с джипом Боба, и, не без труда перебрасывая больную ногу через леера, агент переходит на нашу яхту.

— Приветствую вас в Датч-Харборе. Через полчаса придет Иммигрейшн. Есть у вас еще какие просьбы?

— Да, нам нужна баня.

Глаза Джеффри выражают откровенное удивление. Ни разу, как он потом признался, никто из моряков в его практике не начинал свое пребывание с просьбы о бане.

— Нам очень нужно помыться,— уточнил Владимир Борисович.— Есть ли у вас в городе общественная баня или бассейн?

— Бассейн? — Джеффри обрадовался.— О"кэй, бассейн есть. Есть! Думаю, мы решим этот вопрос...

Оформление прошло удивительно быстро. Офицер иммиграционной службы, первым пришедший на судно, вначале просмотрел документы обеих яхт, карту нашего маршрута, а когда на «Надежде» появился второй офицер — стройная, молодая

женщина в ладной синей форме, сразу начался досмотр и оформление документов.

Каждый из нас должен был сам ответить на вопросы офицеров. И поскольку салон не мог вместить всех сразу, ребята по очереди спускались по трапу, останавливаясь между деревянным кожухом двигателя и штурманским столиком, и отвечали на вопросы.

Досмотр закончился благополучно. И для каждого из нас был выписан пропуск, который предстояло всегда иметь при себе вместе с паспортом моряка.

Когда первая группа наших ребят возвратилась из бассейна на яхты, мы, еще сохраняющие на себе соль Берингова моря, выглядели рядом с ними инопланетянами...

Владимир Борисович, Саша Басаргин, Марат Узикаев и Боря Деткин ехали в машине Джеффри, а мы с Женей Панкратовым и Геннадием Силантьевым — в машине Боба.

Машина вслед за джипом Джеффри проскочила мост, переброшенный через речку Улиулюк, мимо двух огромных металлических блюдец ретрансляторов, мимо здания радиовещательной компании и остановилась у красивого бетонного здания.

— Колледж,— бросил Боб.— Пошли...

Он посмотрел на часы:

— У вас в распоряжении 40 минут. Бассейн закрывается. Так что поторопитесь.

Через стеклянные двери мы прошли вслед за Бобом в довольно просторный холл с огромными витражами окон и ухоженными цветами в больших керамических жбанах; огромные глаза американок в возрасте 13—18 лет, приветливые улыбки недвусмысленно говорят, что нам здесь рады.

В раздевалке рядом с нами одевается мальчонка лет пяти.

— Как тебя звать?

— Джек.

— И ты один здесь?

— Нет, Джонни в бассейне... Джонни, я не могу найти мой свитер...— Это уже к одному из двух ребят, лет 11—12, подошедших к железным одежным шкафам.

— Он у меня, Джек. Одевайся и жди нас в холле. Только не выходи без нас на улицу. Там ветер...

После бассейна мы вышли в холл и вновь встретились с добрыми взглядами и улыбками молодых и маленьких американцев...

— Джеффри, можем ли мы повстречаться с отцом Громовым? — спрашиваю я.

— Нет, Борис, это, к сожалению, невозможно...

Оказалось, настоятель храма Вознесения отец Исмаил Громов был в те дни в нашей стране — на праздновании 1000-летия крещения Руси, и, видимо, нам не придется встретиться с ним и на обратном пути.

Яхты уже заполнены свежей родниковой водой. Заполнены и топливные танки. Стоят под зарядкой наши аккумуляторы. И все это благодаря помощи капитана шхуны, к борту которой мы пришвартовались, Боба Адамса, большого, добродушного, улыбчивого...

После «бани» идем с Владимиром Борисовичем Джеффри, в его офис.

Две комнаты: в одной семь столов — картина, знакомая по родному пароходству, а из нее дверь в другую — кабинет Джеффри. И едва переступаем порог, понимаем,— Томпсон совсем не простой человек. Слева от стола — стеллажи с сувенирами, подаренными агенту моряками приходящих судов. По ним можно легко представить географию посещений Датч-Харбора, а справа, до самого потолка,— стеллаж, заполненный книгами. Это прекрасные издания о морских катастрофах и истории парусного флота американских, английских, испанских авторов. Достать такие книги во Владивостоке просто невозможно, а здесь, на американском острове...

— Джеффри, нам необходимо передать во Владивосток сообщение о нашем приходе в Датч-Харбор.

— О"кэй, пишите...

— И еще одна просьба... вице-президент ФЕСКО поручил нам решить через Кост Гард вопрос об организации связи или получения во временное пользование радиостанции. У нашей явно не хватает мощности...

Пока Джеффри куда-то звонил, с кем-то вел переговоры, мы с интересом знакомились с книгами. Удивительная библиотека на причале этого американского городка.

— К сожалению, радиостанцию вам не дадут.— Джеффри кладет трубку телефона.— Но завтра в 9 утра на яхту придет офицер Кост Гард и посмотрит вашу...

В восемь утра Боб и Джеффри уже на борту яхты: мы пригласили их на завтрак.

В то утро, признаюсь откровенно, мне хотелось не ударить в грязь лицом, а поэтому я приготовил омлет с тушенкой и оладьи, что пришлось по вкусу и Бобу и Джеффри. А когда мы закончили завтрак, Боб совершенно неожиданно произнес:

— А теперь мог бы я посмотреть вашу радиостацию?

— Можно, Боб, тем более сейчас должен приехать специалист Кост Гард...

— Кост Гард поручил эту работу Бобу,— заметил Джеффри.

— Какие у тебя частоты? — Боб профессионально рассматривал нашу «Ангару».

— 2182, 3180, 4...

— А в диапазоне 6, 8, 12 мегагерц?

— Нет, этих диапазонов нет.

— То есть это все?

Боб смотрел на меня одновременно и с удивлением, и с сочувствием, и я понял, о чем он подумал...

Авантюризм нашего плавания с точки зрения обеспечения радиосвязью я понял на третий день, после того как «Зевс» остался в нейтральных водах и... замолчала наша радиостанция: сгорели полностью провода в блоке питания.

Проводов-то, вытяни их в длину, и полметра не будет, но уверенности, заработает ли «Ангара», не было. Как и не было четкого понимания — почему все это вдруг сгорело? Да и, честно говоря, разбираться с этим времени не было. Все мысли сконцентрировались на одном: удастся ли оживить этот маленький металлический ящик или следует забыть о десятилетней мечте и возвращаться...

Вахта Марата продолжала заниматься своими делами, вахта Жени отдыхала, а я пытался оживить станцию без малейшей на это надежды: выпаивал ставшие черными провода, на их место ставил новые, благо ими снабдил меня старый мой товарищ Игорь Бабарыкин. И лишь когда, заменив все сгоревшие провода, услышал в динамике дыхание эфира, увидел слабый красный огонек, вспыхивающий при включении передатчика, понял — у нас есть еще шанс продолжить рейс.

Вот после этого в очередной сеанс связи я и передал во Владивосток радиограмму, в которой было написано: «Анализируя качество связи аппаратуры, считаю необходимым приобрести коротковолновую радиостанцию США. Прошу подтвердить...» Но...

— Нет, Борис, я не знаю, чем тебе помочь.— Боб закончил осмотр «Ангары».

Возвратился на борт хмурый Джеффри.

— Командор,— это к Манну,— вам следует немедленно покинуть порт. Это требование Кост Гард... Вода, толпиво у вас есть, и больше причин задерживаться здесь нет. Я ничего не могу сделать.— Он развел руками, отчего стал похож на большого кланяющегося зрителям в цирке медведя.

К обеду небо затянуло тучами, по вершинам холмов поползли рваные клочья тумана, и как-то сразу похолодало.

Впереди очередной этап нашего путешествия и, судя по карте погоды, только" что принятой из Кадьяка, не совсем приятного: северный — северо-восточный ветер 15—20 метров в секунду, волнение 3—4 метра. Это здесь, около Уналашки. А дальше другой прогноз.

Ребята обтягивают рангоут, а на «Командоре» возятся с двигателем. При проверке оказалось, что необходимы ремонтные работы, как минимум в мастерских, а Джеффри такой возможности не видел. Парни приуныли, ибо это означало, что до самой Ситки им не запустить двигатель, а самое главное, придется идти под парусами через пролив Унимак (Рюрик — Б. В.), где планировалось идти только под мотором.

— Что вы хмурые такие? Сухощавый, лет сорока рыбак с «Мисс Джулли»,— американского рыболовного траулера, стоявшего с вечера на противоположной стороне нашего пирса. Это он, Джо, подходил к яхтам в Вайлд-бей на моторной лодке — принес два огромных палтуса.

— Да вот, видишь,— Анатолий не договорил.

— Понятно, давай сюда. У меня приятель работает в мастерских «Си-фуд». К вечеру все будет о"кэй...

— Да нет, Джо, нам через два часа в море...

— Почему?

— Так требует Кост Гард.

— Опять этот Кост Гард... Неужели им не с кем больше воевать! Ладно, давай сюда, я буду через два часа.

Джеффри приехал за десять минут до отхода и застал нас уже в рабочей робе.

— Извините, мы пытались получить разрешение: звонили к сенатору, в госдепартамент. Там ответили, что о ваших яхтах доложили даже Рейгану... Он ответил так: «Я с яхтами не воюю!»

И вновь мы проходим мимо стоящих у причалов рыбодобывающих судов, мимо причалов «Сифуд компани» и, лишь когда поворачиваем от храма Вознесения на выход, сбрасываем буксир «Командора Беринга», и, поставив" паруса, берем курс на выход из залива Уналашка.

Нас догоняет моторная лодка, в которой мы видим капитана «Мисс Джулии» Стива, его радистку Холли и Джо.

Моторка равняется с нами. Джо у руля, а капитан Стив сильным рывком забрасывает в наш кокпит ящик баночного пива.

— Счастливого плавания, ребята!

Мы машем руками, шапками, а моторка, увеличивая обороты, проносится мимо борта к «Командору Берингу», бегущему впереди нас. Вот она сбавляет скорость у «Командора Беринга», и мы видим, как перелетает на борт яхты еще один ящик пива и какой-то кулек.

— Отлично,— слышится в динамике голос Олега Причкина.— Джо выполнил обещание: мотор будет работать!

А моторка американцев делает резкий галс от яхты и проносится мимо нашего бота.

— Счастливого плавания... Возвращайтесь. Мы еще будем в Датч-Харборе,— доносятся голоса Стива, Джо и Холли.

Мы кричим слова благодарности в ответ, машем руками до тех пор, пока можно различить лица.

— «Надежда», «Командор Беринг»,— доносится из динамика голос Джеффри Томсона.— Я «Аламар». Счастливого плавания от нас с Полом. Мы передадим информацию о вас в Ситку...

Окончание следует

Борис Метелев