Глаза их полны заката, Сердца их полны рассвета

Глава 7. Агра.

Когда я наверху, я нахожу себя всегда одиноким. Никто не говорит со мною, холод одиночества заставляет меня дрожать. Чего же хочу я на высоте?43

Их белая «Tata» ехала по пригородам Агры. Мимо проплывал огромный пустырь. Местная чумазая шпана гоняла мяч, поднимая снопы пыли, которая медленно стелилась по поверхности поля, словно туман. Вокруг, в тени редкой растительности жались друг к другу жалкие хижины из палок, полиэтилена и прочего мусора. Казалось, что произошла какая-то страшная катастрофа и это лагерь беженцев, ищущих хоть какое-то пристанище.

Постепенно, хижин становилось все больше и лагерь разросся в настоящие трущобы. Горы мусора буквально подпирали стены самодельных построек. Всюду стекали ручьи зловонной жидкости, которая собиралась в потоки на обочинах дороги.

Глебу было неприятно созерцать такую жизнь. Ему было стыдно за свои вещи, деньги и здоровье. Глебу казалось, что он столкнулся с миром отверженных, людское море, простирающееся до самого горизонта, шумело для него укором и каким-то мучительным обвинением.

Тощие дети карабкались по огромной свалке. Кто-то спешил по своим делам, шлепая босыми ногами по мутным лужам, в которых дрейфовали пустые бутылки, пакеты, цветные разводы бензина. Молодая женщина в запятнанном сари тащила ребенка, он верещал, упирался. Странно, но Глеб не замечал страдания, безразличия, отчаянья в проносящемся мимо хороводе лиц. Люди просто жили, спешили, отдыхали, казалось, что они срослись со своим отвратительным миром, приняв его, не замечая. Иногда, вездесущие дети замечали белое лицо Глеба, в проезжающем мимо автомобиле, тогда они бросали свои дела, кричали, размахивали руками и бежали какое-то время, теряясь в облаке пыли.