6. ОПЕРАЦИЯ

Операция, которую решил сделать Барабаш, была такой необычной, что весь врачебный персонал санатория собрался у операционной. Насколько я понял, речь шла о том, что больную отравят одним из сильнейших ядов, вызывающих смерть через самое короткое время, а потом, применяя различные способы, спасут. Яд, резко воздействуя на весь организм, должен был так повлиять на раковую опухоль, чтобы она перестала развиваться, а потом совсем рассосалась.

Обязанности ассистентов Барабаша во время операции выполняли несколько врачей. Один за другим они проходили по коридору и исчезали в операционной. Я видел их озабоченные лица и, казалось, ощущал, как напряжены все их нервы. Если операция пройдет успешно, она положит начало новой эпохе в развитии целой отрасли медицины.

Ко мне подошла сестра и предложила мне ожидать в соседней комнате, а не стоять в коридоре. Войдя в комнату, я увидел Макаренко. Я поздоровался и спросил, как Лида перенесла свидание с ним.

— Ей стало хуже, она почти потеряла сознание, — коротко ответил Ярослав.

Он всегда был неразговорчив, а теперь особенно молчалив. Он машинально переворачивал страницы какого-то журнала, но выражение его лица свидетельствовало, что он ничего не видит. Мы давно не виделись, но сейчас я не заметил особых изменений в его наружности. Только морщинки на лбу и черные круги под глазами говорили об усталости.

— Ярослав Васильевич, вы не знаете, когда будут известны результаты операции? — спросил я.

— Мне сказали, что о первых результатах можно будет узнать через тридцать — сорок минут.

Ярослав посмотрел на часы:

— Сейчас я поговорю с сестрой. Если будет возможно, она узнает и скажет нам.

Крепко сжав челюсти, словно превозмогая боль, он вышел в коридор и что-то шепотом сказал сестре. Та кивнула головой. Макаренко вернулся ко мне.

— Из операционной еще никто не выходил, — сказал он.

Это мы знали и раньше, так как следили через открытую дверь за коридором. Но вот из операционной вышел один из врачей-ассистентов, за ним — сестра, и они быстро куда-то побежали. Прошло две-три минуты — оттуда выбежал еще один врач. Вернулась с какими-то инструментами сестра. Вернулись оба врача, а с ними еще какой-то новый врач. Чувствовалась лихорадочная торопливость, которая увеличивала и нашу тревогу. Макаренко сидел нахмурясь, сжимая руками край стола. В его глазах отражалось напряженное ожидание.

Наконец к нам вошла сестра. Она сказала, что больная без сознания, что после первого же укола сердце почти остановилось, но врачи, пользуясь всеми возможными способами, поддерживали его биение. Больной делали искусственное дыхание и впрыскивали под кожу разные укрепляющие лекарства. Барабаш ни на минуту не отходил от нее. Минут через двадцать сердце начало работать само, но потом его деятельность снова ослабела.

— Если можно, пусть к нам зайдет кто-нибудь из врачей, — попросил Макаренко.

Сестра обещала передать его просьбу. Через несколько минут к нам пришел молодой врач, один из ассистентов Барабаша.

Немного подробнее он повторил нам то, что мы уже слышали от сестры, и объяснил, что состояние больной очень тяжелое, но безнадежным его считать нельзя. Организм больной, поддерживаемый разными средствами, может пересилить грозную опасность. Что касается самой болезни, препарат, введенный в кровь, действует очень сильно и, без сомнения, влияет на раковую опухоль благоприятно. В этом медики уже убедились.

Снова мы с Ярославом остались вдвоем. Никто из нас не нарушал молчания. Мы только пристально наблюдали через открытую дверь за коридором. Ярослав встал и начал ходить из угла в угол, стараясь унять волнение.

Так прошло по крайней мере полтора часа. Никто к нам не входил. В коридоре царила тишина. Быстро надвигались сумерки.

Когда уже совсем стемнело, Ярослав снова попросил дежурную сестру позвать кого-нибудь из врачей. На этот раз к нам вышел Барабаш. Он выглядел усталым, но в глазах его светились уверенность и радость. Вслед за ним из операционной начали выходить и другие врачи. Они шли неторопливо, обмениваясь мнениями, и это вселяло надежду, что операция закончилась благополучно.

— Она спасена? — бросился навстречу Барабашу Макаренко.

— Надеюсь, — ответил врач, — хотя окончательно утверждать еще не могу.

— Расскажите, в каком она состоянии, — попросил я.

— Мы, врачи, еще тревожимся за судьбу больной, но верим, что все закончится хорошо.

— Как она себя чувствует?

— До сих пор без сознания. Сказать, что кризис миновал целиком, не могу, но сердце, хоть и очень слабо, работает самостоятельно.

— Когда же вы будете уверены? — вырвалось у Ярослава.

Доктор потер ладонью лоб и тихо ответил:

— Для этого нужно дня два-три. Вообще результаты операции следует признать удовлетворительными. Мы еще будем систематически вводить в организм препарат, но он уже не будет действовать так сильно, как вначале.

— К Лиде можно войти? — спросил Ярослав.

— Она без сознания. Войдите. Только не нужно к ней приближаться. Будем осторожны.

Получив разрешение, Ярослав надел халат. Я хотел сопровождать его, но в это время мне подали телеграмму. Черняк вызывал меня в Москву. Очевидно, кто-то известил его о моем пребывании в санатории.

Когда Макаренко вернулся и узнал об этом, он словно очнулся, стряхнул с себя овладевшую им задумчивость и сказал, что поедет вместе со мной.

— Срок моего отпуска заканчивается завтра в одиннадцать часов утра, сказал он.

Мы выехали из «Соснового» поздно ночью. За руль сел Макаренко. Нас провожал Барабаш.

Находясь в обществе Ярослава Макаренко, я, разумеется, не мог не вспомнить о его работе на строительстве Глубинного пути, а также о секрете, который открыл нам Самборский.

В санатории, целиком поглощенный совершавшимися там событиями, я не думал об этом. Но теперь в моей голове один за другим возникали вс? новые вопросы. Ведь я до сих пор не знал главного: как Макаренко добился такой необыкновенной скорости движения подземных поездов, не знал, в чем заключалась «макаренковская» система, вокруг которой шло столько споров во время строительства.

— Ярослав Васильевич, — обратился я к нему, — я узнал, что скорость поездов на Глубинном пути будет совершенно необычайная, что заслуга этого изобретения принадлежит вам.

— Ну и что же? — неохотно откликнулся Макаренко. Очевидно, ему не хотелось отвлекаться от своих мыслей.

— Мне, свидетелю всех событий и борьбы между вами и другими инженерами, очень хочется знать, как вы добились таких исключительных результатов. Ведь это не секрет?

— Нет, теперь уже не секрет. Просто мы выкачали из туннеля воздух. Там почти абсолютная пустота, и поезда, не встречая сопротивления воздуха, мчатся со скоростью около тысячи километров в час.

Какое на редкость простое объяснение! Я оказался на положении мудреца из известной басни, который никак не мог открыть обыкновенный ларчик.

Суть так называемой «макаренковской» системы в том и заключалась, что в туннеле создавался вакуум. Для этого и нужно было герметизировать весь Глубинный путь. Огромное воздушно-вентиляционное хозяйство предназначалось именно для выкачивания воздуха. Авиация давно достигла бы таких же скоростей, если бы не сопротивление воздуха — препятствие, которое очень трудно преодолеть. Чтобы избежать это препятствие, конструкторы самолетов работают над созданием стратосферной авиации. А Макаренко решение проблемы сверхскорости искал под землей…

Загрузка...