Глава 4

Ha первом же привале Мария отозвала Святослава в сторону и, заведя его за машину, сказала:

— В меня кто-то стрелял на хуторе. Кто-то из наших. Вот, посмотри. — Она отогнула поднятый воротник куртки: под правым ухом тянулась узкая полоска содранной кожи. — Целился в голову, но промахнулся. Я в тот момент как раз повернулась. И еще пуля. — Мария сунула руку в карман. — Я потом нашла ее на земле. Такая же, как от наших автоматов.

Святослав взял пулю с ее ладони.

— Жаль, что ты не сказала мне этого раньше, я бы проверил, не было ли такого автомата у кого-нибудь из волчар.

— Я сама проверила.

Святослав вспомнил, как она разглядывала сложенное хуторянами в кучу оружие бандитов.

— У них автоматов не было, — сказала Мария. — Вообще ни одного.

— Ясно… Кто-нибудь обратил внимание на то, как ты ковырялась в земле, отыскивая эту пулю?

— Нет, я нашла ее почти сразу. Приметила место по сучку на колоде.

Святослав восстановил в памяти хуторские постройки и расположение групп. Левая группа сразу отпала: она была отгорожена от центральной, в которой находилась Мария, длинным строением. Следовательно, четверо — Андрей, Старший, Филипп и Младший — из числа подозреваемых исключались. А другие?.. Выстрелить мог кто-то из правой группы — Матфей, Иоанн, Фаддей, а также Фома или Симон: сарай с машиной тоже стоял справа. Пятеро подозреваемых.

Святослав спросил:

— В тебя выстрелили до того, как в нас бросили первую гранату?

— Да. Почти одновременно, но все-таки до.

Значит, теоретически в число подозреваемых входил и погибший Варфоломей, но если б он был предателем, то сказал бы перед смертью «вы дойдите»? Святослав устало провел рукой по лбу. Теперь нет сомнений в том, что Книжник был прав: среди них предатель. Варфоломею он отвел в своем черном списке последнее место. Это наверняка не он, а один из пятерых: Симон, Матфей, Фома, Иоанн, Фаддей. Самое удобное положение для того, чтобы выстрелить в Марию, во время боя занимали Фома и Симон: первый находился на крыше сарая, а второй внизу, каждый был сам по себе, и никто их не видел. И именно Симон ушел с сеанса гадания. Симон и еще Матфей.

— Прости, — сказал он Марии, — это я виноват, что так получилось. Из-за моей затеи с гаданием кто-то решил, что ты для него слишком опасна.

— Зато теперь подозреваемых стало меньше.

— Остерегайся всех пятерых. Ни с кем из них не оставайся наедине, особенно с Симоном и Матфеем.

— Ты кому-нибудь расскажешь про это? Тем четверым, которые вне подозрений? И Кириллу?

Святослав задумался, потом отрицательно качнул головой:

— Нет, так делать нельзя. Нельзя допустить, чтобы все начали подозревать друг друга. Тогда нам не дойти. Пока я ничего говорить не буду. Я даже Кириллу про гадание не объяснил, зачем это, просто сказал, что так надо, и все.

— Что же нам делать?

— Будем присматриваться к этой пятерке. Ничего лучше мне пока в голову не приходит, — невесело закончил он.


Вездеход пришлось бросить: кончилось горючее. Они снова шли пешком. Впереди была химка, а точнее, даже две, смыкавшиеся друг с другом, одна просто свалка, а вторая с действующим заводом. Свалка была старой и принадлежала невесть кому, но кому принадлежал завод, знали точно — французам. Соединившиеся вместе химки тянулись с севера на юг на сотни километров, а в ширину, если верить карте, на десятки. Около границы химки их должна была ждать другая машина.

— Пересечем эту зону по шоссе, — сказал Святослав. — Оно проходит по территории действующей химки, но достаточно далеко от завода, поэтому нарваться на охрану нам не грозит. Машина стоит у дороги. Ориентир — группа высоких деревьев рядом с разбитой трансформаторной будкой.

Фома со скептическим видом, ни к кому не обращаясь, заметил:

— Весело будет, если это шоссе окажется таким же хреновым, как та дорога, по которой мы ехали от Погорельного. Застрять в химке — последнее дело.

— Придем — увидим, — ответил Святослав. — Пока надо найти машину.

Однако сколько они ни искали, ничего не нашли. Это был первый сбой в тщательно подготовленном плане. Что-то не сработало или сработало не так, как надо. Прочесав местность, где полагалось находиться машине, они обнаружили две группы высоких деревьев и под одной из них — рубчатые следы шин. Андрей присел на корточки над неотчетливым, размытым дождем отпечатком, едва заметным на грязи.

— Машина здесь была…

— Была, а теперь нет, — зло сказал Симон. — Тютю наша машина. Какой-то говнюк ее украл.

— Или жандармы забрали, — предположил Кирилл.

Фаддей отрицательно мотнул головой:

— Жандармам здесь шастать незачем. Нет, это не они. Наверное, кто-то собирался чем-нибудь поживиться в зоне и по пути наткнулся на нашу машину. Чтоб у него руки-ноги отсохли!

— Что толку зря базарить? — спокойно промолвил Филипп. — Надо думать, что делать.

Святослав этим и занимался, запрашивая у мини-миракля сведения о ширине обеих химок в разных местах и о степени загрязнения. У них не было кислородных баллонов, а защитные костюмы относились к категории «С» — максимум того, что они могли нести на себе. С таким снаряжением пройти через участки сильного загрязнения было невозможно. Оптимальное сочетание длины пути и степени загрязнения Святослав отыскал вблизи места стыковок обеих химок: узкая перемычка между двумя расширяющимися к северу и югу пятнами. Южнее, ближе к свалке, загрязненность воздуха была меньше, зато путь длиннее, к тому же ходить по свалкам было трудно и опасно: никогда не знаешь, что за дрянь там валяется и что будет, если угодишь ногой в какую-нибудь кучу. Легче всего было бы идти по шоссе, по которому они собирались ехать, но оно пересекало действующую химку севернее узкой перемычки, там, где зона была значительно шире. Столько времени, сколько потребовал бы пеший путь по шоссе, в противогазе не выдержать.

— Пойдем через перемычку, — подвел итог Святослав. — Другого пути у нас нет.

Фаддей угрюмо сказал:

— Командир, а ты учитываешь, что северная химка действующая? Наши данные о загрязнении уже устарели, сейчас оно наверняка выше.

— Я это учел и немного прибавил.

— Получается на пределе? — спросил Филипп.

— На пределе.

— Ну что ж, значит, рассиживаться не будем, — сказал Филипп со своей обычной сдержанностью. — Мужики, в сортир давайте заранее. Дама тоже.

Его грубоватая шутка разрядила напряжение. Кое-кто хохотнул, кто-то хмыкнул, и даже Мария улыбнулась.

До перемычки они добрались через день. Когда вошли, сделали привал: перед трудным переходом следовало отдохнуть. Святослав перекусил вместе со всеми, затем поднялся на пологий холм, чтобы оттуда напоследок еще раз оглядеть окрестности перед тем, как надеть противогаз. Следом за ним пошел Кирилл и, дождавшись, пока Святослав опустит бинокль, сказал:

— Давно собирался поговорить с тобой, да все подходящего случая не было. Наверное, сейчас время тоже не очень подходящее, но и потом будет то же самое: зоны и все такое прочее. Поэтому уж лучше сейчас, чтобы покончить с этим.

Он смешался и замолчал, будто истратив на путаное вступление всю свою решимость.

— Выкладывай, — сказал Святослав.

— Я люблю… Марию. — Кирилл сделал над собой усилие, чтобы назвать Анну чужим именем. — Тебе тут беспокоиться не о чем, просто мне казалось, что я должен сказать тебе об этом, так будет честнее. Иначе получилось бы, что я тебя вроде как обманываю. Вот и все.

— Дурак, — с чувством произнес Святослав. — Ну и что я теперь, по-твоему, должен сделать?

— Может, дать мне по морде? — неуверенно предположил Кирилл.

— Зачем?

— Не знаю… Так полагается.

Святослав только вздохнул. Кирилл произнес вслух то, о чем он догадывался и раньше. Что изменилось от его слов? Ничего. И сейчас нет смысла даже думать об этом. Все они идут бок о бок со смертью — он сам, Кирилл, Мария. Кирилл и Мария — после гибели Книжника только они двое у него и остались. Два светлых маяка среди беспросветного мрака отчаяния.

— Пойдем, — мягко сказал Святослав. — Скоро в путь.

Они начали спускаться с холма. Через несколько шагов Кирилл заметил:

— Ты не очень-то удивился.

— Не очень, — подтвердил Святослав.

— Знал и раньше?

— Догадывался.

— A-а… Ты на меня злишься?

— Нет. За что?

— Извини, — виновато сказал Кирилл. — Я старался как-нибудь избавиться от этого, но у меня не получилось. Извини, — повторил он.

«Никто из нас не властен над своими чувствами, — подумал Святослав. — Над словами и поступками — да, но не над чувствами. Такими нас создал Бог».

Впрочем, по-настоящему он в Бога не верил. Наверно, прав Симон: если Бог существовал бы на самом деле, то не было бы всего того, что окружает их сейчас.

Вернувшись в лагерь, Святослав сказал Андрею:

— Я пойду первым, а ты присматривай за Марией, особенно после пары часов хода. Она не сталкер и продержится в противогазе меньше, чем мы. Следи, чтобы она его не сдернула, если начнет задыхаться. Пусть лучше остановится и передохнет.

— Все будет в порядке, — успокаивающе прогудел Андрей.

«Хорошо, что он не входит в число подозреваемых, — подумал Святослав. — Мне есть на кого положиться. Вот только вместо меня он, если что, не потянет…»

В роли помощника Андрей был хорош, однако Святославу казалось, что, если тому придется принимать самостоятельные решения, в критической ситуации он может растеряться.

Перед тем как надеть противогаз и защитный костюм, Святослав громко сказал:

— Совет Филиппа насчет сортира все учли? Расстегивать костюм в этой химке нельзя.

— Обижаешь, командир, — со смешком отозвался Фома, как всегда по привычке немного растягивая слова. — Неужели ж мы о своей лучшей части не позаботимся? Сами в костюме, а ее наружу? Да я лучше голову выставлю!

Симон язвительно заметил:

— Тебе своей головой дорожить нечего, ничего ценного в ней нет. Все ушло в х… — Он запнулся, очевидно, вспомнив про Марию, и закончил так: —…в другое место.

— Не суди о других по себе, — отбрил Фома, и все засмеялись.

Святослав как бы невзначай подошел к Старшему, спросил:

— Не засекал, сколько ты можешь протянуть в противогазе?

Старший нахмурился:

— Специально не мерил, но будь спокоен, выдержу не меньше остальных.

— Мы пойдем быстрее, чем в прошлый раз.

— Ничего, выдержу, — повторил Старший. — Ты меня за старика держишь?

— Не обижайся, но я обязан учитывать все факторы.

— Учитывай сколько влезет, — проворчал Старший, разворачивая костюм, — только я в твоей опеке не нуждаюсь.

— Ну и отлично, — с нарочитой бодростью сказал Святослав и занялся собственным костюмом.

Хотя жандармам здесь делать было нечего, он придерживался железного правила, что дольше живет тот, кто готов к неприятным неожиданностям, поэтому назначил Симона и Фому в боевое охранение на левый фланг, а Иоанна и Филиппа — на правый. В противогазах и защитных костюмах все сразу стали одинаковыми. Святослав различал лишь троих: Андрея — тот был самым крупным, Марию — самая маленькая фигурка, и Фаддея — широкоплечего, но ростом пониже прочих. Рана у Фомы на руке уже зажила, и он сам нес свой рюкзак.

Нормальной растительности в химках не было, леса превращались в сухостой, трава не росла вовсе, и земля была голой и безжизненной или же покрытой чем-то вроде плесени, реже — странными на вид мхами. Здесь же под ногами путалось отвратительное желтовато-серое подобие высоких болотных трав с жесткими и необыкновенно прочными стеблями, которые цеплялись за бахилы, затрудняя и без того нелегкий путь.

Когда минуло два часа, Святослав спросил через переговорник:

— Все в порядке? Если кто-то почувствует себя плохо, пусть скажет.

Все промолчали.

Еще через полчаса он спросил уже прямо:

— Мария, ты как?

— Терпимо, — отозвалась она.

Задавать этот же вопрос Старшему он не стал, решив, что тот вконец обидится, тем более что переговоры слышат все. Потом он горько сожалел о своей деликатности. Все были на пределе, он чувствовал это по себе.

Наконец писк датчиков смолк. Пройдя еще с километр, Святослав стащил противогаз. Боже, какое наслаждение просто дышать!

Вдруг Старший виновато проговорил:

— Командир, кажется, я все-таки траванулся.

Святослав перевел на него взгляд.

Старший действительно выглядел неважно: лицо бледное, пожалуй, даже с зеленоватым оттенком; он часто, судорожно сглатывал, доставая из своей аптечки арватол — антидот широкого спектра действия.

«Хорошо хоть не раньше, чем мы вышли из зоны», — подумал Святослав.

Однако дальнейшее показало, что радоваться нечему: сразу после укола Старший упал, его выворачивало наизнанку. Подскочившие Андрей и Филипп пытались помочь, но у того уже начались судороги. Святослав бросился было к аптечке, оставшейся после Варфоломея, но со Старшим дело зашло слишком далеко, тут нужен был врач, а их врач лежал в могиле на склоне оставшегося далеко позади холма. Святослав видел, что Старшего уже не спасти. С неимоверным усилием тот произнес:

— Думал… не хуже… других. Ошибся.

Святослав сжал его руку.

— Не ты сдал, а противогаз! Ты отравился из-за негерметичности противогаза. Такое могло произойти с каждым из нас.

На лице Старшего появилась слабая улыбка. Потом оно застыло в безразличной маске смерти.

Еще одна могила под тем же бледным и далеким холодным небом.

— Земля к земле, прах к праху, — сказал Святослав.

Когда хоронят, обычно говорят что-то такое. Как там дальше, он не помнил. Андрей и Филипп зарыли могилу. Теперь их осталось одиннадцать: десять мужчин и Мария.

Если б не пуля, которую дала ему Мария, пуля, чуть не лишившая девушку жизни, Святослав не стал бы осматривать противогаз Старшего: какая разница, что за дефект привел того к смерти? Но пуля лежала у Святослава в кармане — он сунул ее туда машинально, — и теперь, нащупав ее, решил кое-что проверить. Не привлекая внимания, так, на всякий случай. И оказалось, что не зря: над фильтром в противогазе Старшего кто-то основательно поработал: со стороны горловины он был несколько раз пробит чем-то тонким и острым. Теперь подозрения относительно странной реакции на антидот переросли в уверенность: похоже, шприц-тюбик был подменен. На что именно — уже едва ли можно было установить, да теперь это было и неважно.

Итак, кто-то испортил противогаз Старшего. Сделать это мог любой. Они сменили фильтры после того, как надевали противогазы в первый раз: снаряжение всегда должно быть полностью готовым к использованию. С тех пор минуло немало времени, более чем достаточно для того, чтобы кто-то, выбрав подходящий момент, проколол фильтр. Вот только зачем? Зачем, черт возьми, понадобилось убивать Старшего?! В этом нет никакого смысла. Если бы жандармы поставили своей целью уничтожить отряд, то уже давно перебили бы их всех, поскольку маршрут группы им наверняка известен. После встречи с Книжником каждый получил мини-миракль, в базу данных которого внесены узловые точки маршрута, где их ждали машины. Предатель имел возможность сообщить эти сведения раньше, чем они пустились в путь. Однако, как и говорил Книжник, жандармам нужны не они, а Долли. Они всего лишь нить, которая выведет на Долли, то есть спецслужбам незачем уничтожать их. Наоборот, они заинтересованы в том, чтобы отряд добрался до цели.

«Тогда какого черта этот сукин сын начал нас убивать? — в бессильной ярости ломал голову Святослав. — Пораскинь мозгами, — велел он себе. — Для убийства Старшего существует какая-то причина. Возьмем для начала самую простую: страх разоблачения. Однако не похоже, чтобы Старший о чем-то догадывался. Он не стал бы молчать… Почему же предатель разделался с ним? Почему?!»

Святослав безуспешно искал ответ на этот вопрос до тех пор, пока взгляд его случайно не упал на шедшую впереди Марию. Точнее, на ее рюкзак: он был точно таким же, как у Старшего — горчичного цвета с коричневыми полосками на клапанах. Постепенно отставая, Святослав пропустил вперед всех, разглядывая их рюкзаки. Все они чем-нибудь отличались от рюкзака Старшего, который Святослав отлично помнил, поскольку сам разбирал его после похорон. Горчичный с коричневыми полосками — такие были только у Старшего и Марии.

«Он снова пытался убить Марию, вот в чем дело! Он перепутал рюкзаки».

Тогда получалось, что из шести подозреваемых, которых он вычислил после выстрела на хуторе, мертвого Варфоломея следовало отбросить. Предателем был один из пятерых живых — Симон, Фаддей, Иоанн, Фома или Матфей. Кто из них?..

С тем, что жандармы наверняка знали, куда они идут, было уже ничего не поделать. Но Святославу крайне не нравилось то, что их могут в любой момент накрыть, выслав вертолеты. Впереди, в чистых местах, им приготовлена еще одна машина. Однако они уже существенно отклонились к югу от первоначального маршрута, и Святослав задавался вопросом, стоит ли на него возвращаться. В конце концов он решил, что не стоит. Он должен что-то предпринять, чтобы не навести спецслужбы на Долли, и уход с засвеченного маршрута был первым шагом в этом направлении. Сообщить об изменениях жандармам предатель не сможет: личные переговорники у команды имеют небольшой радиус действия. «Ворон» — передатчик для дальней связи — имелся только у Святослава. Он взял его на всякий случай, поскольку первоначально предполагалось, что в пути они не будут ни с кем поддерживать связь. Меньше контактов — меньше опасности. Тем, кто доставлял в условленные места машины и продовольствие, вряд ли было известно, для кого они это делают, — Книжник был осторожен. Но предусмотреть всего не удалось и ему… Осторожен и предатель, поэтому сомнительно, чтобы он решился тайком держать при себе «Ворона»: они все были полностью на виду друг у друга и понятия «личные вещи» в их маленьком отряде не существовало, а наличие у кого-то снаряжения, не входившего в комплект полученного, могло породить ненужные вопросы. Когда же они попадут в зону Долли, чтобы подать условный знак, будет достаточно мощности стандартного переговорника.

Чтобы изменить маршрут, не насторожив предателя, Святославу нужно было придумать какую-нибудь вескую причину. Сколько он ни размышлял, ничего дельного на ум не приходило. И правда, как обосновать уход с чистых мест, где для них приготовлена машина, на юго-восток, в сторону города, разумеется давным-давно обезлюдевшего, других городов теперь нет. Но брошенный город — это еще куда ни шло. Затем, по плану Святослава, им предстояло раздобыть машину в спид-зоне, а туда сталкеры не ходили — слишком свежа была память о страшных эпидемиях, опустошавших эти земли после потепления. В спид-зоны практически никто не ходил, хотя они были наименее охраняемыми из всех зон, кроме никому не нужных свалок. Когда изредка отдельные храбрецы все же проникали в эти отпугивающие прочих «хосписы», им удавалось раздобыть редкие медикаменты, хотя бы те же «конфетки». В спид-зонах, или, как их еще называли, «спидниках», содержали больных неизлечимыми заразными болезнями. Это название происходило от открытого более ста лет назад заболевания. Из тех болезней, которые существовали теперь, СПИД прошлого века был далеко не самой худшей. Их появление совпало с потеплением, вызвавшим развал традиционного земледелия, что, в свою очередь, породило голод. Голод и болезни, уносившие жизни сотнями тысяч, стали тяжелым испытанием для всех государств, и, чтобы выдержать его, требовался запас прочности. Западная Европа устояла (кроме расположенной ниже уровня моря Голландии, подвергшейся затоплению) и, успев изменить характер земледелия, приспособилась к изменившимся климатическим условиям. Что касается России, там кризисная ситуация ускорила окончательный крах. Как раз тогда и вымерла большая часть населения, лишенного какой бы то ни было помощи: новые больницы уже давно не строились, а старые ветшали и разваливались. Женевцы поначалу стали строить специальные госпитали в удаленных от крупных населенных пунктов местах. Но в Западной Европе «особо удаленных» мест не существовало, а владельцы загородных домов энергично протестовали против того, чтобы рядом с их жилищами находился источник смертельной опасности. В результате такие госпитали были перенесены за границу. Сначала земли под них покупались точно так же, как под всевозможные химки и плеши, благо последние правительства России, уже не имевшие реальной власти, распродавали все, что угодно. Теперь же и покупать ничего не требовалось, достаточно было успокаивающего сообщения в средствах массовой информации для собственного населения.

Женевцам было безразлично, что творится вне занимаемых ими территорий, но свои зоны они защищали всеми достижениями современной техники и вооружения. Постепенно службы безопасности всех зон объединились для обмена информацией и проведения совместных акций (впрочем, необходимость в последних возникала очень редко), и их сотрудников стали называть, не различая национальности, жандармами. Жандармы имелись и в спид-зонах, но там их было на порядок меньше, чем в зонах добычи полезных ископаемых, действующих химках или плешах. Постороннего в спид-зону на аркане не затащить, а пациентам сбегать оттуда некуда: вокруг лежали неприспособленные для жизни места.

Да, Святославу требовались веские доводы, чтобы убедить своих спутников войти в спид-зону. Как ни крути, без Марии ему опять не обойтись. Переговорив с ней, Святослав собрал всех и сказал:

— На прежний маршрут возвращаться нельзя: Мария чувствует там серьезную опасность. Смерть. Нам придется пойти другим путем. Заберем южнее, к городу.

После того как Мария на хуторе предупредила их о приближении волчар, ей все верили и потому приняли слова Святослава за чистую монету.

— А потом куда? — задал вопрос Андрей.

— Нам нужна машина. Возьмем ее в спид-зоне, — ответил Святослав обыденным тоном, словно в том, что он говорил, не было ничего из ряда вон выходящего.

Иоанн переспросил ошеломленно:

— У инфекциозников?!

Симон мотнул черной и разлохмаченной шевелюрой.

— Командир, на это мы не подряжались! Спид-зоны в нашем маршруте не было!

— А теперь есть, — бесстрастно сказал Святослав.

До сих пор молчавший Филипп заговорил неторопливо и веско, и Святославу стало ясно, что убедить его будет потруднее, чем задиристого Симона. Филипп по натуре был замкнут и, в отличие от Симона, открывал рот, только хорошенько прежде подумав.

— Раз нам нужна машина, возьмем ее в химке. Пройдем по краю до места, откуда ближе всего до завода. Потом прямиком к заводу. Это большой комплекс, и угнать оттуда машину не составит особого труда.

— Идея хороша, если б у нас были кислородные баллоны, — возразил Святослав. — На одних фильтрах до завода не дойти. Или кто-то торопится последовать за Старшим?

Все молча переглянулись. Филипп нахмурился:

— В спид-зоны никто не ходит. Хотелось бы и нам обойтись без этого.

По лицам Иоанна, Фаддея, Фомы и Младшего было видно, что они на стороне Филиппа. Андрей колебался. Матфей угрюмо смотрел в землю, и было неясно, что он думает. Симон оглянулся на остальных и, чувствуя их поддержку, вызывающе заявил:

— Я в спид-зону не пойду, и точка!

Святослав понимал, что если начнет убеждать их или приказывать, ничего не добьется. Все они были добровольцами, и, если теперь отказывались подчиниться его решению, способа заставить их не было.

— Хорошо, — спокойно сказал Святослав, — поворачивай обратно.

Симон сердито посмотрел на него исподлобья и буркнул:

— Я не про то говорю, чтобы обратно.

— Или со мной, или обратно. Выбирайте сами.

Андрей выступил вперед.

— Я с тобой, командир. Раз надо к инфекциозникам — потопали.

Матфей последовал примеру Андрея. Мария и Кирилл тоже подошли к Святославу. Отряд разделился на две группы, пятеро в одной и шестеро в другой. Неожиданная помощь пришла от Филиппа. Он не сделал ни шага в сторону Святослава, просто повернулся лицом к тем, кто стоял рядом с ним:

— Мы все знаем, что сильно рискуем. Знаем, что можем погибнуть. Весь вопрос в том — как. Загибаться от какой-нибудь поганой болячки никому неохота. Процесс долгий и не из приятных. Но мы забыли, что выбор всегда остается за нами. — Филипп достал из нагрудного кармана плоскую коробочку с лекарствами, раскрыл ее и слегка щелкнул ногтем по черной капсуле. — Кто заразится, глотает ее, и все дела. Быстрая и легкая смерть, не хуже, чем от пули. — Он обвел внимательным взглядом свою пятерку. — Кажется, под пули лезть никто не отказывался?

Иоанн, Фаддей, Фома, Младший и Симон один за другим потянулись к Святославу. Отряд снова превратился в единое целое, и Святослав подумал: «Мне надо было назначить своим заместителем не Андрея, а Филиппа», вслух же сказал:

— Кончили обсуждение? Тогда послушайте до конца. А еще лучше — сами посмотрите на мираклях данные об этой зоне.

Базе данных, заложенной в их мини-мираклях, не было цены. Книжник раздобыл ее, проникнув в компьютерную сеть жандармов. Как ему это удалось, оставалось только гадать.

Фаддей, теребя заросший темно-русой щетиной подбородок, сказал:

— Ты уж, видно, все изучил, так что давай выкладывай. Мы лучше тебя послушаем.

— Тогда слушайте. В этом спиднике содержатся исключительно больные проказой-два. Данные по проказе-два: передается лишь при непосредственном контакте с больным. Только при прикосновении, ясно? По воздуху не передается. Вероятность заражения для нас равна нулю, если только кому-нибудь не захочется навестить самих пациентов.

Симон пробурчал:

— С этого бы и начинал.

Фаддей в тон ему примирительно заметил:

— Раз там воздух не заражен — другое дело. Какие возражения!

На лице Иоанна явственно читалось выражение вины.

— Говорят, спид-зоны пострашнее, чем муты. Непривычно туда идти, а так я не против.

Инцидент завершил Фома, полушутя сказав:

— Ладно, командир, мы капитулировали, твоя взяла. Идем к инфекциозникам.

Святослав уточнил:

— Сначала к городу.

— Не люблю я города, — проворчал Фома, закидывая рюкзак за спину.

— До него еще топать и топать, — утешил его Симон. — Когда дойдем, может, полюбишь.

— Нет, у меня вкусы постоянные. Что люблю, то люблю, а нет, так уж нет. Вот, например, мне всегда рыжие нравились. — Он ухмыльнулся, глядя на Марию, которая возилась с рюкзаком рядом с ним. — И теперь нравятся.

Мария застегнула последний карман.

— Отлично, тогда помоги мне рюкзак надеть.

Фома с преувеличенно тяжелым вздохом наклонился за рюкзаком, кряхтя, поднял и надел на нее, после чего сказал:

— Пожалуй, я погорячился. Ничего хорошего в рыжих нет. Блондинки куда лучше. Даже брюнетки.

Мария улыбнулась:

— А ты говорил: постоянные вкусы.

— Промашка вышла. Я не учел твой рюкзак.

— Впредь учитывай. И не забывай, что, когда найдем чистую проточную воду, надо будет еще мыть костюмы.

Фома замахал руками:

— Ты мне совсем не нравишься! Как я мог так заблуждаться?! Сам не понимаю.

— Хватит трепаться, — сказал Андрей. — Пошли. Отложите свои объяснения в любви на потом.

Святослав, краем уха слышавший этот разговор, позже, когда они уже пустились в путь, подумал: «Фома — один из пятерых, которые могли выстрелить в Марию на хуторе. Стал бы он шутить с ней, если б стрелял и правда он? Или в глубине души он радуется тому, что в зоне Долли мы все сдохнем, а он нет? А Матфей?.. Почему он сразу присоединился ко мне? Не потому ли, что предатель не может повернуть назад, он обязан дойти? Матфей, которому приспичило в сортир, когда Мария заговорила о прошлом. Еще Симон, Фаддей и Иоанн… Ведь в конце концов они все согласились идти дальше. У кого-то одного есть на то особая причина… Ну нет, гад, кем бы ты ни был, до Долли ты не дойдешь, обещаю».


Евангелие от Матфея, глава 10.

2 Двенадцати же Апостолов имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его, Иаков Зеведеев и Иоанн, брат его,

3 Филипп и Варфоломей, Фома и Матфей мытарь, Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем,

4 Симон Кананит и Иуда Искариот, который и предал Его.

Загрузка...