Глава 45

Они выбрали вершину холма, где был когда-то луг, но они выпололи всю траву и цветы, и вершина лежала под луной голая и изрытая.

В кино здесь стоял бы алтарь и горел бы костер или два, ну хотя бы факел. Но сейчас была только темнота и серебряный поток лунного света. Самым белым предметом на холме являлась кожа Шарлотты Зееман. Ее раздели догола и привязали к кольям, забитым в землю. Сначала я подумала, что она без сознания, но руки ее сгибались и напрягались под веревками. Я и обрадовалась, что она еще сопротивляется, и огорчилась, что она в сознании.

Лайнус Бек был одет в пресловутую черную мантию с капюшоном. Наверное, это позволило мне не видеть его нагим. Без этого я вполне проживу.

Найли стоял рядом, одетый в тот же костюм, в котором я его видела. На земле был нарисован круг каким-то черным порошком. Шарлотта находилась внутри как еда для демона, приманка.

Уилкс стоял не дальше восьми футов от меня, справа. У него в руках была винтовка, и он вглядывался в темноту.

Голос Лайнуса взлетел в ритме песнопения, наполнив ночь отголосками и движением, будто сама тьма поежилась от этих слов.

Мы с Натэниелом залегли на землю у края поляны, наблюдая за происходящим. Джейсон и Джемиль должны были находиться на той стороне. Я на миг сосредоточилась и ощутила, что они действительно там. Метки, связывающие меня с Ричардом, открылись и ревели. Я никогда еще так не ощущала запахи и звуки летней ночи. Будто моя кожа раздалась наружу, касаясь каждого дерева, каждого куста. И я переливалась внутри собственной кожи.

Движение Ричарда и его группы в лесу я ощутила как твердый ветер. Ликои приближались, но они находились за много миль от нас, а заклинание было почти завершено. Я чувствовала, что оно растет, разбухает, как промозглый невидимый туман. Приближалось зло.

В доме раздались выстрелы, эхо донеслось до холма. Уилкс повернулся в ту сторону, а я встала на колено и прицелилась с вытянутых рук. Первый выстрел попал ему в середину спины. Второй — чуть выше, потому что он свалился на колени. Секунду он простоял неподвижно, и секунда эта казалась вечностью. Мне пришлось всадить ему в спину третью пулю.

Рядом с моей головой пуля ударила в дерево, и я покатилась в кусты. Еще несколько выстрелов попали в кусты, откуда я только что отползла. У Найли был пистолет, полуавтомат с восемнадцатью патронами, если обойма модифицирована. Не лучший вариант. Конечно, могло быть, что патронов только десять — на таком расстоянии не скажешь.

Я подобралась к дереву, вытянула руку вдоль него и увидела в яркой темноте силуэт Найли. Очень тщательно прицелившись, я выстрелила, и он упал. Не знаю, насколько сильно он был ранен, но во что-то я попала. Он выстрелил в ответ, и я бросилась на землю.

Натэниел подполз ко мне.

— Что будем делать?

— Тебе не войти в круг, Анита! — крикнул Найли. — Если ты нас убьешь, тебе придется лишь смотреть на смерть Шарлотты.

Я рискнула выглянуть. Найли где-то спрятался. Лайнуса я могла бы застрелить, но не знала точно, что произойдет при этом с Шарлоттой. Не знала, какое наложено заклинание, и вообще не настолько я разбираюсь в чернокнижии.

— Чего вы хотите, Найли?

— Брось пистолет.

— Сначала вы, или я застрелю Лайнуса.

— А что будет с Шарлоттой, если Лайнус погибнет посреди заклинания?

— Рискну. Бросайте пистолет.

Он встал и швырнул пистолет на склон холма. Я не слышала, как он упал, из-за пения Лайнуса, но Найли его выбросил. Я встала из-за деревьев и отбросила браунинг. У меня есть еще «файрстар».

— Второй тоже, — сказал Найли. — Тебя Лайнус сегодня обыскивал.

Я бросила «файрстар» в примятую траву. Все путем. Сегодня пистолеты больше не участвуют.

Я услышала окончание заклинания. Последнее слово Лайнуса зазвенело в ночи, как большой медный колокол, по которому ударили чуть не в такт, но эхо подхватило эту простую и мощную ноту. Отголоски росли, пока все волоски у меня на теле не попытались уползти и спрятаться, будто все насекомые мира залезли мне под кожу. На миг я потеряла способность дышать или двигаться. И потом раздался голос Найли:

— Слишком поздно, Анита. Слишком поздно.

Шарлотта кричала сквозь тряпку, замотавшую рот, кричала и кричала, только успевая делать вдох.

Я пошла через поляну и обнаружила, что в круге есть еще что-то. Я не знала, то ли трудно было рассмотреть это из-за черноты, то ли оно было похоже на дым и все время меняло форму. Высотой вроде с человека, футов восемь, никак не больше. Такое худое существо, будто сделанное из палок. Ноги были длиннее, чем надо бы, и как-то изогнуты неправильно. Я заметила, что чем больше я на него смотрю, тем четче становится облик. Шея длинная, змеиная; тварь положила ее на плечи, как цапля, а рот ей заменял клюв. Если глаза у этого существа были, я их не видела. Лицо казалось слепым и сформированным лишь наполовину.

— Слишком поздно, — повторил Найли.

— Нет. Еще не поздно.

Я встала и вышла на поляну. Теперь, когда демон уже появился, Найли был страшно в себе уверен.

— Только Лайнус может отправить его туда, откуда он явился. Если ты тронешь Лайнуса, демон наверняка проглотит прекрасную Шарлотту.

Я не стала его слушать, потому что знала: в его планы входит, чтобы эта тварь сожрала Шарлотту. Пусть думает, будто я верю, что он хочет ее спасти. Пусть считает, что она играет роль заложницы. Я хотела подойти поближе и увидеть круг, который они построили.

Шарлотта перестала кричать. Я слышала из-под кляпа ее голос, но сейчас она говорила, а не кричала. Сильная женщина, очень сильная.

Демон бегал вдоль круга, хлеща длинным и тонким, как кнут, хвостом. Он все больше и больше возбуждался, мечась как узник, пробующий на прочность решетки.

— Круг завершен, — объявил Лайнус. — И ты теперь повинуешься мне.

Демон зашипел, и от этого звука у меня заболело внутри черепа. А он обернулся и уставился на меня, хотя глаз у него не было. Я уже подошла к краю круга. Я видела закрытые глаза Шарлотты и поняла, что она делает. Она молилась.

И я упала на колени возле круга. От него я ничего не чувствовала. А это значит, что он не предназначался для меня. Кого бы он ни должен был удерживать, я в это число не входила.

— Она чиста, Лайнус. Чиста душой и сердцем. И не подходит в жертвы этой твари.

— Чистые — редкость и тонкое лакомство для моего господина.

— Нет, эту душу ты не скормишь демону, Лайнус. Ибо слово замолвлено за нее, и демон не коснется ее.

Демон отодвинулся от Шарлотты, насколько позволял ему круг. Вид у него был не очень счастливый.

— Отдай ему приказ, Лайнус, — велел Найли.

— Я приношу тебе в жертву плоть, кровь и душу. Прими мою жертву и выполни мой наказ.

Демон придвинулся к Шарлотте, щелкнул клювом рядом с ее лицом, и она взвизгнула.

Молитва оборвалась, демон захохотал — будто заскрежетали металлические жернова.

— А ведь круг воздвигнут от зла, Лайнус. Только от зла.

— Ты — некромант, — ответил Найли. — Значит, ты зло.

— Не всему верьте, что слышали или читали, Найли.

Демон поднял к луне руку, и вместо ногтей на пальцах были кинжалы. Шарлотта открыла глаза и вскрикнула. Лучше всего подошло бы «Отче наш», но у меня случился в памяти провал. Все, что я могла вспомнить, — рождественская служба.

— "В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего".

Я вступила в круг. И ничего со мной не случилось. Он должен был не пропускать зло, а значит, я не зло.

— "Вдруг предстал им Ангел Господень, и слава Господня осияла их, и убоялись страхом великим".

Демон заскрежетал, защелкал на меня клювом, замахал вокруг ножами когтей, но не коснулся меня.

— "И сказал им ангел: «Не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям».

Я присела и стала развязывать Шарлотту. Когда я вытащила у нее кляп изо рта, она стала читать со мной:

— "Ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь".

Я взяла обнаженное тело Шарлотты на руки, она заплакала, и я тоже заплакала. И я знала, что надо выносить ее из круга, потому что я помнила еще только три стиха.

— "И вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях".

Шарлотта не могла стоять, и мне пришлось ее наполовину нести. Мы подобрались, хромая, к краю круга, и демон обрушился на нас волной лязга, щелканья, ужаса.

— "И внезапно явилось с Ангелом многочисленное воинство небесное, славящее Бога и взывающее".

Я глядела, молясь, на круг, так тщательно выстроенный.

— "Слава в вышних Богу, и на земле мир, и в человеках благоволение".

Я стерла линию на земле рукой. Разрушила круг защиты Лайнуса.

Демон вскинул голову и завизжал. Это было как крик петуха, или рычание, или что-то еще. Даже слыша этот звук, я не могла удержать его в уме.

Демон бросился прочь и обрушился на Лайнуса. Теперь настала его очередь кричать, и он кричал, пока еще мог вдохнуть. Хлынула кровь, обрызгав нас дождем.

И вдруг отовсюду фонари и крики:

— Ни с места! ФБР!

ФБР?

Лучи фонарей нашли демона. Клюв засиял в электрическом свете, и кровь блестела на нем, будто демон купался в ней. Я думаю, если бы они не стали стрелять, он бы их не тронул. Но послышались выстрелы, и я бросила Шарлотту на траву, накрыв ее своим телом.

Демон ринулся на федералов, и они стали умирать. Я заорала:

— Пули не действуют! Молитесь, будь оно все проклято, молитесь!

Я попыталась подать пример, и вдруг вспомнила «Отче наш». Мужской голос подхватил слова, потом другой. Кто-то читал литургию «Прости мне, Господи, ибо я грешен». Еще кто-то читал молитву, уже не христианскую. Мне показалось, что индуистскую, но у каждой религии есть свои демоны. Есть молитвы. Нужна только вера. А ничто так не укрепляет религиозное чувство, как появление настоящего живого демона.

Демон застыл, поднеся к пасти человеческое тело. Шея была разрезана, и тварь подлизывала кровь сосущими движениями липкого языка. Но зато хотя бы больше никого не убивала.

Молитвы вознеслись к темному небу, и я ручаюсь, что никто из них никогда не молился так усердно, в церкви или вне ее. Демон встал на кривые ноги и пошел опять ко мне. Шарлотта забормотала новую молитву — кажется, «Песнь Песней Соломона». Забавно, что только не припоминаешь в такие минуты.

Демон ткнул в меня длинным пальцем и произнес голосом, будто заржавевшим от долгого не употребления.

— Свободен.

— Да, — сказала я. — Ты свободен.

Клюв и слепое лицо заколыхались, на миг я увидела вроде бы человеческое лицо, чистое и сияющее. Но не могу сказать с уверенностью.

— Благодарю тебя, — сказал демон и исчез.

Федералы были повсюду. Один из них отдал Шарлотте свою куртку с буквами ФБР на спине. Она оказалась Шарлотте до середины бедра. Иногда маленький рост — преимущество. Одним из федералов оказался Мэйден. Я только смотрела на него, остолбенев.

Он улыбнулся и присел рядом с нами.

— Дэниел в порядке. Он поправится.

Шарлотта схватила его за рукав:

— Что они сделали с моим мальчиком?

Улыбка исчезла.

— Они хотели забить его до смерти. Я вызвал подкрепление, но... в общем, они мертвы, миссис Зееман. Больше они вас не тронут. И я не прощу себе, что не оказался на месте раньше, чтобы помочь вам. Вам обоим.

Она кивнула:

— Вы спасли моего мальчика?

Мэйден уставился в землю, потом кивнул.

— Тогда не надо передо мной извиняться.

— А что делает федеральный агент под маской помощника шерифа в таком захолустье? — спросила я.

— Когда Найли начал здесь рыскать, меня подставили под Уилкса. Как видите, помогло.

— Это вы вызвали полицию штата? — спросила я.

Он кивнул.

Подошел другой агент, и Мэйден, извинившись, последовал за ним.

Я ощутила прибытие Ричарда. Почувствовала, как он скользит среди деревьев. И я знала, что кое-кто из его спутников уже не в человеческом виде.

Тогда я подозвала агента, который отдал куртку Шарлотте.

— В лесу там вервольфы, это наши друзья. Они идут на помощь. Проследите, чтобы никто не стрелял, ладно?

— Вервольфы? — переспросил он, не понимая.

Я посмотрела на него:

— Я же не знала, что здесь появится ФБР, а подкрепление мне было нужно.

Он засмеялся и стал говорить всем, чтобы не стреляли в вервольфов. Вряд ли этим все были довольны, но стрелять никто не стрелял.

К нам подошла женщина в форме СМП, стала осматривать Шарлотту, светить ей в глаза фонариком и задавать глупые вопросы — типа знает ли она, какое сегодня число и где она находится.

Вдруг появился Ричард, все еще в человеческом виде, хотя разделся до джинсов и ботинок. Шарлотта бросилась из моих объятий к нему на грудь, не переставая плакать. Я поднялась, чтобы оставить Шарлотту с ее сыном и врачами.

Ричард поймал меня за руку, пока я еще не успела отойти. В глазах у него стояли слезы.

— Спасибо тебе за маму.

Я сжала его руку и оставила их. Если бы я не ушла, я бы снова заплакала.

Ко мне подошел человек из СМП.

— Вы Анита Блейк?

— Да, а что?

— С вами хочет говорить Франклин Найли. Он умирает, и мы ничего поделать не можем.

Я пошла с ним. Найли лежал на спине, в руку ему вставили капельницу и пытались остановить кровотечение, но он был слишком сильно располосован. Я встала так, чтобы он мог меня видеть, не напрягаясь.

Он облизнул губы и смог заговорить только со второй попытки.

— Как ты смогла войти в круг?

— Он был предназначен, чтобы держать зло внутри или не пропускать его снаружи. Я — не зло.

— Ты поднимаешь мертвых.

— Я некромант. Раньше я сомневалась, по какую сторону добра и зла меня это ставит, но, очевидно, Бог ничего против не имеет.

— И ты шагнула в круг, не зная, что с тобой будет? — Он наморщил лоб, искренне недоумевая.

— Я не могла сидеть и смотреть, как гибнет Шарлотта.

— Ты готова была пожертвовать собой ради нее?

Я задумалась на секунду.

— Такие мысли не приходили мне в голову, но я не могла допустить ее смерти, если в моих силах ее спасти.

Он вздрогнул, закрыл глаза, снова посмотрел на меня.

— Чего бы это тебе лично ни стоило?

— Наверное, да.

Он глядел мимо, его зрение теряло четкость.

— Экстраординарно. Экстраординарно.

Он резко выдохнул и умер. Медики налетели на него как грифы, но его уже не было. Больше его не смогли заставить дышать.

Вдруг возле меня оказался Джейсон:

— Анита, Натэниел умирает.

— Что ты такое говоришь?

— Он получил две пули в грудь, когда началась стрельба по демону. Федералы стреляли серебряными пулями — они знали, кто такой Лайнус.

— О Боже! — Я схватила Джейсона за руку. — Веди меня к нему.

По обе стороны Натэниела стояли медики из СМП. Он тоже был под капельницей, и кто-то поставил лампу. В свете этой лампы кожа у Натэниела казалась бледной и восковой. Пот покрывал его росой. Когда я подошла к нему и попыталась протиснуться между ребятами из «скорой», светлые глаза его меня не видели.

Я не сопротивлялась, когда медики отодвинули меня с дороги. Просто сидела среди бурьяна и слушала, как пытается Натэниел дышать с двумя дырами в груди.

Его не плохие парни подстрелили — он попал под шальные пули хороших. Дурацкий несчастный случай. Теперь он умрет, потому что оказался не в том месте и не в то время. Нет, я не отдам его этой глупой случайности. Не потеряю его из-за неудачного расписания.

Я посмотрела на Джейсона:

— Марианна здесь?

— Сейчас посмотрю. — И он нырнул в хаос.

Туловище Натэниела выгнулось вверх. Дыхание вырывалось с хрипом. Потом он опустился на землю страшно неподвижный. Один из фельдшеров покачал головой и встал. Я посмотрела на его напарницу-женщину с хвостом светлых волос.

— Я могу что-нибудь сделать?

Она посмотрела на меня:

— Это ваш друг?

Я кивнула.

— Близкий?

Я кивнула.

— Мне очень жаль, — сказала она.

Я тряхнула головой:

— Нет, я не дам ему умереть.

Я не была злом. При всем, что я сделала, вера моя была все еще чиста. Когда я говорила эти слова, они были для меня так же реальны, как в те годы, когда я их запомнила, в рождественские празднества. И эти слова все еще меня волновали. Я никогда не сомневалась в Боге. Я сомневалась в себе. Но может, Бог куда более великодушный Бог, чем я думала.

Вернулся Джейсон с Марианной.

Я схватила ее за руку:

— Помоги мне вызвать мунина.

Она не стала спорить, просто села рядом со мной.

— Вспомни ощущение его тела. Вспомни его улыбку. Запах его волос и кожи.

Я кивнула:

— Он пахнет ванилью и мехом.

Я склонилась к Натэниелу, касаясь его кожи, но она уже холодела. Он умирал. Ни малейшего намека на секс не было в моем ощущении, были только страх и печаль. Я склонила голову и стала молиться — молиться, чтобы я открылась Райне. Молилась, чтобы открыть глаза и ощутить вожделение при виде Натэниела. Жутко было молиться о таком, но стоило попытаться. Я ощутила то спокойствие, которое иногда снисходило, на меня во время молитвы. Это не значит, что тебе дадут то, о чем ты просишь, но это значит, что тебя слушают.

Медленно я открыла глаза и посмотрела на Натэниела. В длинных распущенных волосах застряли сухие листья. Я их выбрала. Ощущая в руках его волосы, я ткнулась в них лицом. Они все еще пахли ванилью. Я потерлась о них щекой, ткнувшись ему за ухо, прямо в шелк волос. Он чуть застонал от боли при моем прикосновении. Не знаю, то ли дело было в стоне, то ли в привычном запахе его тела, то ли в молитве, но Райна потекла по моему телу, как расходится огонь. Мунин оседлал меня, и я открылась ему без борьбы. Я приняла его, и смех Райны вылетел из моих губ. Я приподнялась, встала на колени и стала смотреть на Натэниела.

Я уже не боялась. Райна думала, что отлично было бы с ним потрахаться, пока он будет умирать. Я приложила губы к его губам, и они были холодны и сухи. Я прижалась к нему ртом и ощутила, как огонь из моего рта перетекает в него.

Пальцы нашли раны у него на груди и стали их гладить, влезая внутрь. Медичка попыталась оттащить меня, и Джейсон с кем-то еще оттянули ее прочь. Я вкапывалась в рану, пока глаза Натэниела не открылись и он не застонал от боли. Глаза у него дрожали, бледные, бледно-бледно-сиреневые в этом искусственном свете. Он смотрел, но не видел меня. Вообще ничего не видел.

Я стала покрывать его лицо нежными поцелуями, и каждое прикосновение обжигало. Я вернулась к его губам и стала дышать в рот. Когда я отодвинулась, его глаза стали осмысленными. Он выдохнул едва слышно:

— Анита.

Я оседлала его тело и положила руки на обнаженную грудь. Ладони легли на его раны, но изнутри я касалась его груди не руками, чем-то еще. Я ощущала все повреждения. Я могла покатать его пробитое сердце в жару, исходившем из моих рук, проникавшем ему в кожу, заполнявшем его плоть.

Я горела заживо. Я должна была вложить этот жар в него. Поделиться этой энергией. Мои руки бросили рану на груди Натэниела и стали сдирать с меня блузку. Она слетела с плеч и исчезла в траве, но топ застрял под ремнями кобуры. Чьи-то руки помогли мне стащить ремни с плеч, и кобура неуклюже и тяжело захлопала по бедру. Я расстегнула ремень — кажется, это Марианна помогла мне вытащить его из петель. И точно Марианна не дала мне снять штаны. Райна у меня в голове зарычала.

Чьи-то руки гладили мне спину, и я знала, что это Ричард. Он встал на колени рядом со мной, поставив ноги над ногами Натэниела, но не опираясь на него. Ричард прижал меня к себе. Вдруг я осознала, что мы — центр стаи. Стая окружила нас стеной тел и лиц.

Руки Ричарда сняли с моей спины лезвие в ножнах. Они нашли застежку моего лифчика и расстегнули. Я попыталась возразить, удержать его, и он стал целовать мне плечи, губами сдвигая бретельки прочь.

— Голая кожа для этого лучше, — шепнул он.

Щекочущий порыв энергии заполнил глядящих ликои, заполнил и залил меня. Энергия мунина питалась их силой и росла, пока мне не показалось, что у меня сейчас кожа лопнет.

Ричард направил мое тело к телу Натэниела. Голые груди коснулись его кожи, мазок бархата по разорванной плоти. Я задрожала, и от моей голой кожи пошел жар. Сначала было будто моя обнаженная плоть плыла над его кожей в озере пота, потом она поддалась. Тело мое упало на тело Натэниела со вздохом, и будто наши тела стали пластичными, жидкими. Они слились в одну плоть, одно тело, и я тонула в его груди. Я ощутила касание наших сердец, их совместное биение. Я вылечила его сердце, закрыла его плоть своей.

Губы Натэниела нашли мои, и сила потекла между нами как дыхание, пока не покрыла мурашками всю мою кожу, и не осталось ничего, только его руки вокруг меня, мои руки на его теле, его губы на моих, и как дальний якорь был Ричард, а за ним — вся стая. Я чувствовала, как они отдают мне свою силу, свою энергию, и приняла ее. А за всем этим, как далекий сон, ощущался Жан-Клод. Его холодная сила соединилась с нашей и укрепила ее, жизнь из смерти. Я взяла ее всю и вдвинула в Натэниела, пока он не оторвался от меня и не вскрикнул. Его тело поддалось под моим, и его радость хлынула по моей коже, и я бросила ее в ждущую стаю. Я взяла у них энергию и отдала им наслаждение.

Мунин покинул меня в порыве удивленных голосов. Райна никогда не умела брать силу у других. Это было мое достижение. Так что даже западная сука никогда не могла доставить удовольствие стольким сразу.

Я села, все еще верхом на Натэниеле. Он поглядел на меня своими сиреневыми глазами и улыбнулся. Я провела руками по его груди, и раны исчезли, остался только заживающий рубец. Вид у Натэниела был по-прежнему бледный и ужасный, но смерть ему не грозила.

Ричард протянул мне сброшенную блузку. Я надела ее и застегнула. Что случилось с остальной одеждой, я не знала, но кобура и нож были у Джейсона. Это самое важное.

Попытавшись встать, я споткнулась, и только руки Ричарда не дали мне упасть. Он провел меня через толпу. Все пытались коснуться меня на ходу, погладить руками. Я не возражала — или мне было все равно. Обняв Ричарда за талию, я на сегодня все это приняла. Завтра буду думать, что все это было. Или послезавтра.

Из толпы выступил Верн:

— Черт побери, девонька, ты и даешь!

Рядом с ним стояла Роксана:

— У меня все зажило. Как ты это сделала?

Я улыбнулась и ответила на ходу:

— Поговори с Марианной.

Вперед пробивались медики со «скорой». Я услышала, как женщина произнесла:

— Черт побери, это же чудо!

Может, она и была права.

Ричард сказал:

— Я не буду искать другую лупу.

Я обняла его:

— Собеседования прекратятся?

— Ты моя лупа, Анита. Мы вместе можем быть такой сильной парой, каких я и не видел никогда.

— Мы сильны не вдвоем, Ричард. Тут еще и Жан-Клод.

Он поцеловал меня в лоб:

— Я ощутил его, когда ты вызывала силу. Я чувствовал, как он нам ее дает.

Мы остановились, и я повернулась к нему лицом при луне.

— Мы триедины, Ричард, нравится нам это или нет.

— Menage a trois, — сказал он.

Я приподняла брови:

— Это только если ты с Жан-Клодом не ограничивался разговорами.

Он засмеялся и обнял меня:

— Он меня еще не настолько развратил.

— Рада слышать.

Мы пошли вниз, обнявшись. Шарлотта лежала у подножия холма на носилках.

Она подняла к нам руки. Одна из них была перевязана бинтом. Шарлотта улыбнулась:

— Почему ты мне не сказал, Ричард?

— Я боялся, что ты не примешь меня такого. Боялся, что ты не будешь больше меня любить.

— Дубина, — сказала Шарлотта.

— Именно так я его и назвала, — сообщила я.

Шарлотта тихо заплакала, прижимая к груди руку Ричарда. Я только улыбалась и держала ее за руку. Жизнь — не совершенство, но сейчас, когда я стояла и смотрела на Ричарда с матерью, держала их за руки, она была к этому близка.

Загрузка...