Гонзаго

Глава ОДИННАДЦАТАЯ Ажиотаж

В ночь с воскресенья на понедельник двадцатого мая две тысячи второго года в жизни одного большого старинного города произошло знаменательное событие, которое, прошу заметить, наложило сильнейший отпечаток ни мало ни много, а на всю его дальнейшую историю. Дело в том, что в эту тихую майскую ночь, как того и следовало ожидать, в разных частях этого областного центра было расклеено множество рекламных афиш очень прелюбопытного содержания. Настолько любопытного, что иной нормальный и здравомыслящий человек, прочитав текст этого рекламного объявления, мог запросто принять его за очень запоздалую первоапрельскую шутку. А другие граждане и вовсе ничего не могли разобрать. Да и как же прикажете понимать, если черным по белому красивым убористым шрифтом на отличной глянцевой бумаге были напечатаны слова, смысл которых просто не желал укладываться в голове. И это понятно! Но… не будем спешить, а давайте обо всем по порядку…

Рабочий день токаря-универсала одного из машиностроительных предприятий города Петра Васильевича Ландо начинался ровно с семи часов утра. Как и полагается, Петр Васильевич вышел этим безоблачным майским утром из дому заранее, где-то минут за пятьдесят до начала работы, и проследовал на ближайшую троллейбусную остановку, что-то напевая себе под нос. Настроение было отличным. Да, собственно говоря, почему бы ему и не быть таковым, если даже погода радовала чистым голубым небом и щедрым солнцем, а трава и деревья сочной и нарядной зеленью.

Петр Васильевич восьмой год занимался в самодеятельности хоровым пением и, считая себя приобщенным к миру музыки человеком, старался следить за всеми музыкальными мероприятиями, случавшимися в его родном городе. И для этого не надо было ничего выдумывать — посматривай более или менее регулярно местные новости по телевизору и внимательно прочитывай содержание афиш по пути на работу и обратно с нее, и практически ты в курсе всех музыкальных событий. Особое внимание Ландо привлекали афиши, рассказывающие о гастролях заезжих знаменитостей.

Духовная жизнь — дело наиважнейшее, как считал Петр Васильевич, поэтому, чтобы окружающие его по работе коллеги в этом смысле хоть немного росли, не застаивались на месте, он сделался добровольным информатором, доводящим до сведения товарищей те или иные музыкальные новости. А вдруг кто-то из них после этого и захочет сходить сам или со своей семьей на концерт? Это уже будет большой удачей. Коллеги по работе после такой краткой музинформации частенько похлопывали его по плечу и уважительно называли настоящим меломаном, что откровенно радовало большое творческое сердце Петра Васильевича.

По пути следования Ландо уже успел осмотреть два знакомых рекламных щита, но ничего свеженького для себя не обнаружил. Зато третий щит прямо на самой остановке порадовал его свеженаклеенной рекламой, которой вчера днем, как он точно помнил, еще здесь не было. Петр Васильевич прильнул к яркой и броской афише, которая своим отменным качеством явно выделялась среди других, и принялся изучать ее содержание. Из текста афиши следовало, что в ближайшую субботу, в день рождения города, в культурно-спортивном комплексе «Арена-2000» должен состояться грандиозный, единственный в мире и незабываемый концерт с участием звезд первой мировой величины, и дальше шло перечисление имен и фамилий. Всех их Петр Васильевич запомнить, к сожалению, не успел, потому что подошел его троллейбус, и времени до начала работы оставалось немного. Но первых двух запомнил точно и даже записал в блокноте, чтобы не забыть и случайно не перепутать. И вот во время обеденного перерыва, когда по установившейся привычке игралась очередная партия в домино и обдумывался очередной ход, Петр Васильевич ненавязчиво, как бы между прочим, выпустил информацию насчет намечавшегося в их городе грандиозного музыкального мероприятия и в числе выступавших назвал имена Энрико Карузо и Марио Ланца.

Игорь Бренчихин, слесарь-инструментальщик и заядлый любитель отгадывать всяческие ребусы и кроссворды, прежде чем поставить нужную костяшку на стол, почему-то неоправданно надолго задумался и, почесав пятерней за левым ухом и поморщив лицо, неожиданно переспросил:

— Как ты сказал, Василич, — Энрико Карузо и Марио Ланца? Так вроде?

— Ну да, именно так, — поднял на него невинные голубые глаза Ландо. — А что такое? Разве я что-то не так сказал?

Бренчихин, наконец, вышел из задумчивого состояния и взглянул в упор на Ландо.

— Василич, уважая твое пролетарское происхождение и всемерную тягу к пению, со своей стороны, однако, должен заметить, что весь фокус заключается в том, что… ни того, ни другого уже давно нет в живых. И как же, скажи нам на милость, они смогут выступать перед публикой?

Вопрос Бренчихина попал не в бровь, а в глаз, отчего все тут же перестали играть и вопросительно уставились на музинформатора.

В воздухе повисла напряженная тишина.

Петр же Васильевич, немного поколебавшись и задумчиво поморгав глазами, обвел всех присутствующих оценивающим взглядом и со своей стороны хладнокровно заявил:

— Кто бы спорил, может быть, они и умерли… Точно припомнить не могу… Но… на афише черным по белому, вот как сейчас вижу, было написано, что 25 мая в день города, эти самые… Энрико Карузо и Марио Ланца будут петь у нас на сцене перед зрителями. Можете сами проверить… я обманывать не привык.

Понятное дело, что после таких противоречивых категоричных утверждений игра потеряла всякий смысл, а присутствующих захлестнуло острое желание прояснить атмосферу и докопаться до истины, а кто же окажется более правдивым и точным в своих заявлениях: Ландо или Бренчихин? Недолго думая и чтобы не накалять грозовую атмосферу, участники дискуссии обратились к председателю цехового комитета профсоюзов Люсе Лавровой. Та оказалась не в курсе событий, но решила поучаствовать в принципиальной дискуссии и в поисках ответа куда-то исчезла. Через непродолжительное время она объявилась вновь и смущенно сообщила, что на ближайшем рекламном щите в районе завода написано точно так, как и сказал Петр Васильевич Ландо: концерт состоится с личным участием Энрико Карузо, Марио Ланца, Федора Шаляпина и некоторых других мировых знаменитостей. Это вконец озадачило не только самого Бренчихина, но и всех остальных. Получалось, что умершие знаменитости накануне дня города внезапно воскресли…

Заместитель директора городской детской школы искусств номер один Нина Владимировна Полетаева своим обычным маршрутом энергично следовала к месту работы. Русая симпатичная головка ее со свежими крупными кудряшками была переполнена всякими планами и мероприятиями, главными из которых на ближайшее время было участие в праздновании дня города, а самым главным, конечно же, отчетный годовой концерт в их учебном заведении. И в том и в другом мероприятиях нельзя было ударить, как говорится, в грязь лицом, а необходимо было оказаться на высоте, соответствующей первому номеру их учебного заведения. Это было делом совсем непростым, потому как между музыкальными школами шло негласное соревнование, поднять или уж по крайней мере подтвердить высокий рейтинг своего учебного заведения.

Только Нина Владимировна вышла на трамвайную остановку, как тут же подкатил нужный ей номер трамвая, и она, оказавшись в его просторном салоне, заняла свободное место у окна справа по ходу движения. Она взглянула в окно и успела заметить, как на этот же самый трамвай со всех ног спешил и махал рукой какой-то полноватый гражданин с пухлым чемоданом в руке. Но он не успел добежать до передней двери всего каких-то пять или шесть шагов, как водитель демонстративно закрыл двери, и вагон тронулся к своей следующей остановке. Раздосадованный такой неучтивостью гражданин саданул здоровенным кулаком по металлическому борту, отчего вагон издал глухой и обиженный звук, и выпустил в адрес вагоновожатой девушки набор самых нерадостных пожеланий. Надо признать, что Нина Владимировна тоже не раз оказывалась в аналогичных ситуациях, поэтому, несмотря на неприветливые слова опоздавшего на трамвай гражданина, она очень натурально представила себя на его месте, и возмущение тут же нашло законный отклик в ее отзывчивой женской душе.

Никаких знакомых в вагоне на этот раз не оказалось, и от нечего делать Нина Владимировна стала посматривать в окно на давно знакомые улицы и дома, отыскивая в них хоть какие-нибудь приятные изменения.

На следующей остановке на рекламном щите она увидела яркую афишу и со свойственным женским любопытством принялась вчитываться в ее броские строки. Весь до конца рекламный лист она прочитать не успела, но и того, что успела, уже было вполне достаточно, чтобы вызвать у нее сильную растерянность и озабоченность. Строки рекламы сообщали, что в ближайшую субботу, 25 мая, в день города, должен состояться грандиозный и единственный в мире концерт с участием звезд первой мировой величины, и дальше следовало перечисление имен этих звезд. По всему списку Нина Владимировна пробежаться не успела, потому что двери закрылись, и транспорт отправился к следующей остановке. Но по первым четырем именам участников грандиозного концерта ее глаза пробежались легко и тут же остановились в недоумении, вернулись назад и начали читать все сначала. Да это и неудивительно, потому что эти имена принадлежали известным мировым величинам: Энрико Карузо, Марио Ланца, Леониду Собинову и Беньямино Джильи. Но это-то как раз страшно и удивило Нину Владимировну, потому что о них говорилось, будто бы о живых, выступающих сегодня артистах. Словно именно они должны были принять участие в намечаемом грандиозном мероприятии. Но Нина Владимировна вышла из приличной музыкальной семьи и, сама столько лет проработав преподавателем фортепиано, прекрасно знала, что знаменитых теноров Энрико Карузо, Марио Ланца, Беньямино Джильи и, само собой разумеется, ее известнейшего земляка Леонида Витальевича Собинова давно уже нет в живых. А из текста рекламной афиши получалось, что именно они должны будут через пять дней подарить своим пением незабываемые впечатления ее землякам-ярославцам. Но по здравому смыслу этого быть просто не могло. Поэтому Нина Владимировна сочла, что или это какая-то грубая ошибка, которых с падением нравов в обществе в последнее время стало хоть отбавляй, или она, не дочитав до конца афишу, чего-то просто не поняла.

Не успела Нина Владимировна прийти к себе на работу, как у нее в кабинете тут же появилась преподаватель фортепиано их школы и ее близкая подруга по совместительству Александра Александровна. Она была явно чем-то возбуждена. И тут же выяснилось, чем именно. Оказывается, предметом ее внимания и возбуждения была все та же рекламная афиша, которую она сумела прочитать, но в отличие от Нины Владимировны сумела перечитать дважды подряд и тоже совсем недавно.

Обменявшись мнениями и не найдя ответов на свои законные вопросы, женщины через самое короткое время направились прямо в кабинет директора школы, но оказалось, что в своем желании докопаться до истины они были не единственными и далеко не первыми.

Из кабинета директора школы искусств номер один последовал решительный телефонный звонок к коллегам в другое учебное заведение. Оказалось, что и там весь преподавательский состав был уже взбудоражен и озабочен тем же самым вопросом, а самые нетерпеливые уже успели связаться со своими знакомыми еще в парочке музыкальных школ в разных районах города. Однако после этих звонков существенно прояснить ситуацию не удалось. Стало очевидным и понятным, что на этом уровне получить более подробные сведения по интересуемому вопросу больше и не удастся.

Информация о предстоящем концерте разлеталась по городу неимоверно быстро, как легкокрылая саранча. Телефонные звонки следовали один за другим во все культурные учреждения города. И чем больше раздавалось звонков, тем большее число людей втягивалось в этот информационный клубок и… тем еще более запутанной становилась ситуация. Огромная человеческая масса из культурных учреждений города, не найдя для себя каких-либо правдоподобных объяснений, уже была здорово наэлектризована и гудела, как громадный пчелиный улей, захватывая быстро через друзей и знакомых в свою сферу все новые учреждения и предприятия. Из-за бесчисленного количества звонков многие учреждения были просто парализованы.

Верочка Бритвина, секретарь директора филармонии, хотя и настраивала себя на подобную настырность со стороны любопытного населения города, но через самое непродолжительное время в крайне раздраженном состоянии была вынуждена положить трубку на стол и таким образом избавиться от надоедливых клиентов.

Вначале все шло по плану. Где-то в районе половины десятого утра она получила известия о доставке первых партий билетов на предстоящий концерт. Как и было оговорено в контракте, билеты должны были начать продаваться с двенадцати часов в кассах «Арены-2000» и у них в филармонии. Само собой разумеется, что энную сумму этих разноцветных бумажек, как делалось практически всегда при подготовке к приличным мероприятиям, зарезервировали для нужных людей, и Верочка уже поднимала списки этих особ для предстоящего общения и выяснения их желания попасть на намечаемое шоу, когда раздался тот самый первый телефонный звонок.

Звонили из какой-то музыкальной школы. Вкрадчивый женский голос начал рассказывать про расклеенные по городу афиши о предстоящем концерте, но Верочка, не дослушав, тут же перебила, сообщив, что она в курсе событий, и попросила поконкретнее сформулировать свой вопрос. В трубке произошло явное замешательство, а потом этот же голос уже более взволнованно и сбивчиво заявил, что в афише указаны практически все умершие известные артисты, и как же они смогут выступать, если их давно уже нет в живых? Людям не понятно. Люди очень интересуются, будут ли крутить их какие-то старые аудиозаписи, или… покажут какой-то видеомонтаж?

Верочка, как ее и учили, добросовестно рассказала, что она сама этого в точности не знает, что этого у них не знает никто, даже руководство филармонии. Что это коммерческая тайна и ноу-хау той самой организации, которая и заключила контракт на проведение концерта. Никаких монтажей в тексте контракта не предусмотрено, фирма, как написано в тексте, гарантирует подлинное шоу с участием указанных мировых звезд, и за возможную малейшую неправдоподобность или подделку образов и пения указанных артистов предусмотрены самые серьезные финансовые санкции. Как они это смогут сделать, она совершенно не знает, не представляет и больше ничего, к сожалению, пояснить не может. Но это уж точно будет большим сюрпризом для жителей и гостей города. После чего она извинилась и, сославшись на свою крайнюю занятость, повесила трубку.

На телефонной линии наступила небольшая пятнадцатиминутная пауза, а потом телефон взбунтовался и уже больше до вечера не умолкал. Звонили из самых разных учреждений и организаций, спрашивали все в том же самом ключе и требовали самого директора или уж, по крайней мере, кого-то другого из администрации. Верочка попробовала набраться терпения и сначала, как и в первом случае, терпеливо объясняла, но минут через двадцать-двадцать пять беспрерывной говорильни выдохлась, устала и, поняв, что ей не справиться с этим телефонным наводнением, вопреки всем инструкциям и указаниям с большим удовольствием просто положила на стол ставшую вмиг ненавистной телефонную трубку.

Но интерес — двигатель поступков. И чем он больше, тем настойчивее тяга к познанию. Поэтому не приходится удивляться, что как-то разом взволновались и все остальные четыре телефонных номера этого культурного учреждения. Настырно звонили в бухгалтерию и даже на вахту.

Заместитель директора филармонии Аркадий Павлович Флегонтов, мужчина не самого смелого десятка, оставшийся из-за внезапной болезни шефа и вопреки всем своим желаниям теперь за главное действующее лицо в этом зрелищном учреждении, от напора граждан даже немного растерялся. Уж он-то прекрасно понимал, каким колючим и ядовитым цветам суждено расцветать на этой нервной почве любопытства. Но что он мог поделать?! Ведь все придумал его дражайший шеф, видимо от природы склонный к разным легкомысленным авантюрам. Вернее не придумал, а быстро согласился, по его мнению, на очень сомнительное предложение и подписал удавку-контракт, который может поставить жирную точку на репутации их учреждения и… в самом скором будущем на их личной карьере. А он… А что он? Он теперь лишь раб сложившихся обстоятельств, которому придется за это легкомыслие отдуваться. И так невеселые глаза Аркадия Павловича стали еще более грустными и печальными. Ему вдруг страшно захотелось заболеть, а еще лучше неожиданно сорваться в командировку, куда-то подальше, в какое-нибудь село Брюзжалово или деревню Расплюевку для изучения местного крестьянского фолклора, который по мере принятия алкоголя обычно все более и более разнообразится…

Аркадий Павлович собрал всех работников учреждения, включая и семидесятилетнего вахтера Степана Варфоломеевича Скоропостижного, и в соответствии со стремительно развивающейся обстановкой провел экстренное совещание с самым детальным инструктажем, что и как надо отвечать на многочисленные настырные звонки.

Но, как можно догадаться, звонили не только в филармонию. Звонки посыпались даже в Волковский театр, не имевший ни малейшего отношения к намечаемому грандиозному концерту. Вначале там просто отмахивались и говорили, что не имеют понятия ни о каком таком концерте и что надо адресоваться к тому, кто будет его проводить. А когда от очередного звонившего узнали имена участников, то и сами оказались в явной растерянности и тут же быстренько отправили сразу двух гонцов к ближайшим афишам на разведку. И надо понимать, что этим разведчикам далеко ходить не пришлось. И справа и слева от этого главного очага и патриарха культуры города, буквально в десятке метров от его стен, раскрашенных в приятный солнечный цвет, красовалось сразу несколько афиш о намеченном грандиозном мероприятии. Информация афиш была настолько шокирующей, неправдоподобной и дерзкой, что привела нервные системы разведчиков сначала в недоумение, а потом и в соответствующее возбуждение. А чтобы избежать дальнейших дополнительных вопросов и расспросов коллег по работе, администратор театра Глеб Семенович Земсков даже аккуратно сорвал один из этих ярких листов и принес его к себе в кабинет. Строки афиши говорили:

У работников патриарха культуры вопросительно вытянулись физиономии. Кто-то даже нервно рассмеялся. Вот это новости! Это как же так понимать?! Это же черт знает что! Это уж явный перебор! Это же явно какая-то дикая авантюра! И как такую информацию можно вообще поместить на афишу? Чего доброго, в скором времени можно будет на подобном рекламном объявлении прочитать о намечаемой авторской встрече с Александром Пушкиным, Федором Достоевским или Львом Толстым! Да…

Глеб Семенович Земсков сокрушенно покачал головой и, громко крякнув в кулак, для прояснения ситуации начал накручивать номер телефона их деятельного соседа и одного из устроителей концерта — областной филармонии. Но, как вы понимаете, дозвониться туда было сейчас просто невозможно. И, откровенно говоря, дозвониться было невозможно уже и в ту самую «Арену-2000», где субботним вечером и должен был состояться этот грандиозный по составу участников и совершенно скандальный по сути концерт.

Волнение, как по мановению волшебной палочки, перекинулось в администрацию губернатора и в многочисленные кабинеты и кабинетики мэрии города. Самые различные должностные лица тщетно искали ответы на вполне законные вопросы. Но начальника департамента культуры Гусева Павла Ивановича, в чьем подчинении непосредственно находилась областная филармония и кто бы мог пролить хоть какой-нибудь свет на это темное пятно, как на зло, в это время не оказалось на рабочем месте. Он куда-то как будто провалился. Да и вообще никто толком не знал, где он находится сейчас. Его заместитель была, разумеется, совсем не в курсе. Заместитель же мэра, отвечающий за вопросы культуры, сам страшно удивился услышанной информации, недоуменно пожал плечами и тут же со всех ног кинулся кому-то звонить.

Начальник управления культуры города Валерия Петровна Стрелецкая в зале заседаний в это время, как обычно, проводила оперативное совещание. Она строго-настрого наказала ее не беспокоить. Побеспокоить же можно будет только, как она выразилась, лишь в экстренном случае, если, скажем, случится какое-нибудь настоящее ЧП. Она не могла не заметить, как ее секретарь, очень дисциплинированная женщина Вера Павловна, войдя в зал, жестами нетерпеливо подавала ей сигналы, что у нее какая-то срочная для Стрелецкой информация. Но Валерия Петровна была женщина с сильным характером и страшно не любила, когда кто-то по пустякам нарушал продуманный ход ее совещаний. Она решительным жестом своей миниатюрной руки показала, что еще не время, что, безусловно, необходимо подождать, и принялась вслушиваться в то, что говорил очередной выступающий, директор одного из музыкальных учебных заведений города.

Вторая ВП, как называли секретаря за глаза постоянные посетители этого культурного заведения по первым буквам имени и отчества, послушно удалилась, но через самое короткое время появилась вновь и, несмотря на грозный взгляд своего начальника, быстро преодолела разделявшее их расстояние и начала сбивчиво говорить:

— Валерия Петровна, как хотите ругайте, но ждать больше совсем невозможно. Уже сто раз позвонили отовсюду. Ну, бедствие какое-то, да и только! Прямо как с ума все сошли! Все спрашивают и переспрашивают про какой-то концерт, возмущаются, требуют вас и слушать никаких объяснений совсем не желают. А сейчас уж и вообще вас срочно требует к телефону сам. — Она прильнула к уху Стрелецкой и что-то ей с жаром нашептала, отчего у той от полученной информации округлились глаза, а на щеках мгновенно вспыхнул румянец.

— Вера Павловна, это же как раз тот самый случай, когда… Ну что же вы мне сразу об этом не сказали?! — И она, извинившись перед присутствующими, тут же выскользнула из зала.

Через некоторое время в явном смущении, которое открыто читалось на ее приятном ухоженном лице, Валерия Петровна Стрелецкая вновь появилась в зале и сообщила, что по некоторым непредвиденным обстоятельствам совещание прерывается, и по обыкновению спросила, есть ли у присутствующих к ней какие-либо срочные вопросы. И, что больше всего удивило Валерию Петровну, так это то, что она услышала в словах только что выступавшего директора тот же самый вопрос, который упрямо задавало ей по телефону буквально три минуты назад одно очень высокое должностное лицо, и к которому она была явно не готова. Но не готова была лишь потому, что в силу сложившихся обстоятельств не имела о нем ни малейшего представления. Впрочем, как и многие другие. Вопрос же, как вы догадываетесь, непосредственно касался текста злополучной афиши о намечаемом в городе грандиозном концерте.

Валерия Петровна потребовала к подъезду служебную автомашину и тут же отбыла в неизвестном направлении.

Надо честно признать, что Валерия Петровна была очень деятельной женщиной, которая знала обо всех, пусть даже и незначительных культурных мероприятиях. Она была одним из трех главных управляющих лиц в городе по вопросам культуры. А как же, скажите, пожалуйста, можно успешно управлять, если не владеть в полном объеме информацией по твоему профилю работы? Но тут возникает второй вполне закономерный вопрос, а каким же образом можно добывать эту самую полную объективную информацию? Конечно же, в первую очередь, путем общения с самыми разными людьми, потому что живые люди — главные, первичные носители информации. А теле- и радиопередачи, так же, как и статьи в газетах и журналах, — это уже вторичная, отраженная и чаще всего искаженная пристрастием и воображением журналистов информация. Ведь не зря же говорят: сколько людей, столько и мнений. Поэтому главным достоинством руководителя в этом творческом ведомстве, как определила сама для себя Валерия Петровна и как мудро учил ее бывший начальник, было умение общаться, то есть умение слушать людей, знать их сокровенные думы, мысли, радости и недовольства. Поэтому Валерия Петровна знала практически обо всем, что творилось в культурных кругах и кружочках, и это выгодно выделяло ее среди других руководителей культуры города и области. А тут такой казус вышел! Масса людей в городе уже знает о намечаемом скандальном мероприятии, а она, ну, совершенно ничегошеньки. Это было на нее не похоже и не могло не испортить ей настроения. Вот почему она приказала водителю лететь стрелой до ближайшего рекламного щита.

Остановившись у первого же встречного щита с рекламными объявлениями, Стрелецкая вышла из автомашины и тут же нашла необходимую ей афишу. Пробежавшись глазами по тексту, она поняла, что это, по крайней мере, грозит очень крупным скандалом в культурных кругах города, а может… и того похуже. Она попросила водителя снять скандальную бумагу и тут же приказала прямиком двигаться в областную филармонию.

Оказавшись же в ведомстве Жоржа Бабия, Валерия Петровна, как вы понимаете, его не застала. Зато получила исчерпывающие объяснения от его заместителя Аркадия Павловича. С любопытством пробежалась по строчкам контракта, задала два-три наводящих вопроса, на которые Флегонтов никак не ответил, а полностью сослался на заболевшего шефа. Стрелецкая лишь на мгновение призадумалась, затем узнала, в какой больнице находится сам директор филармонии, и, не ввязываясь больше ни в какие дискуссии и расспросы, отправилась прямо к нему.

Бабий лежал в отдельной одноместной палате со всеми удобствами на куче белоснежных подушек и что-то записывал в свой объемный зеленый блокнот. Увидев же Валерию Петровну, попытался пошевелиться, но судорога боли тут же исказила его побелевшее, в раз осунувшееся лицо, и он, обмякнув, только беспомощно развел руками и страдальчески проговорил:

— Добрый день, Валерия Петровна. С удовольствием посидел бы с вами, но, как видите, совершенно не могу… Прошу прощения… Просто дикая боль, словно кол кто-то в спину вгоняет, — пролепетал он трагическим голосом, хлопая покрасневшими от недосыпания и явно напуганными глазами. — Неожиданный приступ остеохондроза, как определили врачи. Уж кучу лекарств и уколов принял, но ни черта не помогает. Приходится с сожалением признавать, что старость, похоже, подкрадывается, не стесняясь, — попробовал изобразить он улыбку оптимизма на лице.

— Ну что вы, Жорж Саввич, дорогой, — не выказывая никакой озабоченности, с самым искренним участием проговорила Стрелецкая. — Лежите, лежите. Всякое в жизни бывает. Но стыдно вам на возраст-то жаловаться. Вы у нас, можно сказать, еще совсем молодой человек, любящий за молоденькими девушками приударить. Эх, Жорж Саввич, голубчик, мне бы ваши годы! — И она глубоко и печально вздохнула. — Не отчаивайтесь, поправитесь непременно… Вот узнала, что вы внезапно заболели, решила навестить и узнать, не нуждаетесь ли в чем?

Бабий, услышав про молоденьких девушек, немного покраснел и, посерьезнев глазами, в ответ проговорил:

— Спасибо. Огромное спасибо за такую вашу искреннюю заботу, уважаемая Валерия Петровна, но… чует мой филармонический нос, что не только это привело вас сюда… Ну признайтесь же, дорогая… Наверняка и до вас долетели слухи о будущем субботнем концерте, вот и примчались ко мне выяснить подробности… Я уж и свой сотовый телефон недавно отключил… Но вы, как всегда, первая. Этого у вас не отнять.

Валерия Петровна блеснула частоколом белоснежных зубов и вкрадчивым голосом почти пропела:

— Ну что вы, Жорж Саввич, здоровье коллег по работе — первейшее дело, а все остальное потом. Ну что, нас в первый раз, что ли, жизнь заставляет удивляться? Уж в каких передрягах мы только ни бывали… Согласитесь! Так что и эту, я думаю, как-то переживем. Хотя, конечно же, бегло скользнула по афише, пока к вам сюда добиралась, и, не спорю, совсем ничего не поняла. Такие имена, такая звездная команда… покойников! И все будут петь живьем в день города у нас на концерте… Просто мистика какая-то, уважаемый! А?.. — С хитрой улыбочкой прищурилась на директора филармонии Стрелецкая. — Ну кто ж, кроме вас, может эти самые тучки подразогнать?! Пролейте же свет, дорогой, на это темное мероприятие…

Минут через пятнадцать-двадцать Стрелецкая вышла со следами глубокой задумчивости на лице из больничной палаты, бросив напоследок: — Ну, поправляйтесь, голубчик, да поскорей. Нам вас в эти жаркие денечки будет очень и очень не хватать. В особенности вашему бойкому заместителю, — сказала она с явной иронией и энергичным шагом отправилась к поджидавшей ее у входа автомашине.

На выходе из больницы она нос к носу столкнулась с начальником департамента культуры областной администрации Гусевым Павлом Ивановичем, который носовым платком прикрывал сильно раздувшуюся правую щеку.

— О, Павел Иванович, здравствуйте, что это с вами? — с неподдельным больше испугом, чем удивлением, обратилась к нему Стрелецкая.

— Что со мной, что со мной? — пробубнил с болезненной гримасой на лице Гусев. — Флюс, как видите. Чертова бородавка! Всю ночь промучился, глаз не сомкнул, и только утром наконец-то пробился к врачу, и тут, как назло… начались эти дурацкие звонки. Что я, из-за чьей-то дури и головотяпства от зубной боли, что ли, должен теперь умирать? — Махнул он рукой возмущенно. — Да ладно, все обо мне да обо мне, уж как-нибудь выкручусь… Ну, а что там? — кивнул он энергично головой в сторону двери.

— Сильный остеохондроз, Павел Иванович, — не дрогнув даже и мускулом на лице, ответила Стрелецкая. — Скрутило, как говорят, в бараний рог. Лечат усиленно, но… пока, как он сам заявил, ничего не помогает…

— Да причем тут остеохондроз! — раздраженно перебил ее Гусев. — Я совсем не об этом… Вы же прекрасно понимаете, куда я клоню, — помахал он сорванным листом афиши. — Вот где наш с вами и остеохондроз, и мигрень, и зубная боль, и чесотка с поносом! А-а-а, — тряхнул он обреченно еще раз афишным листом и быстрым шагом направился к дверям больницы…

Уже в середине дня город наполнился и забурлил различными слухами о намеченном небывалом мероприятии, а близ культурных очагов стали скапливаться импровизированные кучки горожан, которые вчитывались, обсуждали вслух текст скандальных афиш и делали самые невероятные предположения. О чем тут только не говорили!

В это же время учреждения и предприятия города внезапно поразило неизвестное заболевание со всеми признаками эпидемии, отчего люди, ссылаясь на сильные недомогания, стали чуть не толпами отпрашиваться с работы. Но через самое короткое время вместо больниц и поликлиник их в полном здравии можно было обнаружить в очередях у касс филармонии и культурно-спортивного комплекса «Арена-2000». Многие смышленые руководители сами энергично направляли в эти очереди подчиненных для покупки билетов. Змеи очередей быстро росли и извивались. Несмотря на немалые для наполовину благотворительного мероприятия, как указывалось в афишах, цены, билеты в кассах раскупались стремительно, с присущей в такие моменты руганью, давкой и выяснением отношений. Появились и спекулянты, которые билет стоимостью в тысячу рублей сначала продавали за полторы, а через полчаса уже и за две тысячи рублей. И желающих приобрести их, прямо скажем, было немало. Одним словом, возник небывалый для города ажиотаж. Все хотели непременно попасть на этот самый концерт. Впрочем, в воздухе, конечно же, витало и определенное недоверие с примесью явного скептицизма, но небывалая интрига, слухи и ажиотаж делали свое дело, толкая людей в объятия длиннющих и извилистых очередей.

Понятное дело, что неожиданно прибавилось работы и милиции.

Радио и телевидение мгновенно откликнулось хлесткими репортажами, что еще больше подлило масла в огонь.

К вечеру начали названивать начальники высоких рангов и из соседних областей с просьбой найти возможность порадовать и их билетами на намечаемое мероприятие. Но как же, скажите порадовать их, когда к шести часам вечера все билеты в кассах оказались проданными, и на окошечках появились таблички с нерадостными надписями «Все билеты проданы», а?

В народе возникла волна негодования, настоящий девятый вал. «Как это так проданы, когда целых девять тысяч зрительных мест? Что-то уж очень подозрительно быстро! Опять обман! Опять, небось, по своим знакомым билетики рассовали?! А ну, давай гонцов к администратору! Пусть расскажет и покажет, все ли у него там в порядке! А не то ему или ей уж точно несдобровать!» Толпа грозно шумела и волновалась. Особенно негодовали самые первые, у которых надежда угасла, прямо скажем, буквально на глазах, превратившись в эти самые противные таблички с надписями, похожими на судебный приговор.

Но тут выяснилось, что все билеты проданы лишь на сегодня, потому что у кассиров просто закончился рабочий день, а завтра с десяти часов утра их снова начнут продавать. Но билетов осталось не так уж и много, и на всех их уж точно не хватит.

Цены у спекулянтов достигли астрономической цифры — трех тысяч рублей. Но один из них был пойман озлобленными гражданами, у которых не было никакой перспективы на успех, и с ним была быстро проведена разъяснительная работа. После этого всякая охота продавать билеты по такой цене у него напрочь отпала, и он, припадая на одну ногу и держась рукой за травмированный зад, с большущим фингалом под правым глазом, быстро ретировался с места действия во избежание всяких дальнейших осложнений и неудач.

На следующий день, двадцать первого мая, все местные газеты, как одна, вышли с пространными материалами про намечаемое в городе необычное мероприятие. Здесь был и анализ текста афиши, и различные предположения и догадки авторов статей, и интервью с массой известных и неизвестных жителей города на эту тему. Приводились отдельные высказывания работников филармонии, едкие умозаключения по поводу того, что ждать осталось совсем недолго и скоро все станет яснее ясного, что это очередная авантюра, каких сейчас полным полно, только в области шоу-бизнеса. Клеймили позором директора филармонии Жоржа Бабия, подписавшего такой кабальный и глупый контракт, а заодно и вышестоящее начальство за ротозейство и попустительство. Подсчитывались даже предполагаемые моральные и материальные убытки. Отдельные журналисты взывали к благоразумию стоявших в очередях за билетами граждан, утверждая, что нельзя же быть до такой степени наивными и глупыми, как малые дети, нельзя же добровольно поддаваться на очевидный обман. Некоторые открыто требовали прекратить весь этот, как они выражались, «нечистоплотный балаган и бардак», а проданные билеты добровольно вернуть туда, где их и покупали. Другие призывали сознательных горожан встать с массовыми пикетами в местах продажи билетов и на Советской площади, под окнами областной администрации. Посещаемость лекций в вузах города упала наполовину.

Но… билеты никто почему-то добровольно сдавать не захотел. Никто не внял голосу разума, никто из очередей уходить не собирался, а наоборот — у касс выросли еще большие хвосты длиною не менее чем в полкилометра, которые буквально запрудили все близлежащее к филармонии и культурно-спортивному комплексу «Арена-2000» пространство, явно мешая даже и нормальному дорожному движению городского автотранспорта. Многие притащили из дома к месту стояния простые и раскладные стулья и столики, различные пуфы, пуфики и табуреты. А один гражданин даже умудрился доставить своему приятелю и кресло-качалку. Все остальные новости просто ушли на задний план и стали совершенно неинтересны.

После же открытия касс чуда, на которое так рассчитывали почти все стоявшие в очередях граждане, не произошло, билеты кончились через двадцать пять минут, и в воздухе, как гром, прокатилось пренеприятное известие. Но даже и после этого ситуация не изменилась. Начали говорить о брони, о том, что всего скорее не успели так быстро отпечатать очередную партию билетов, что непременно это сделают, и билеты в скором времени привезут. Короче говоря, судачили о чем и о ком угодно, но верить в печальный исход своего мероприятия совершенно никто не желал.

Отдельные состоятельные граждане начали через средства массовой информации и Интернет давать объявления, что готовы рассмотреть предложения и купить у счастливых обладателей билеты на субботний концерт за пять и более тысяч рублей. Короче говоря, город терял разум на глазах.

В разных частях очереди неожиданно стали появляться молодые люди и девушки чаще всего с очень печальными лицами, которые, ссылаясь на внезапную смерть близких родственников, желали продать купленные ими билеты на концерт, чем нежданно радовали стоявших и сидевших в очередях. Но через некоторое время выяснилось, что это всего лишь изощренный обман и билеты явно поддельные. На обратной стороне их отсутствовали специальные надписи и водяные знаки в виде английской буквы дубльве. Тут же были пойманы и изобличены несколько наглых обманщиков, над которыми, не дожидаясь появления слишком медлительной и неповоротливой милиции, возмущенные граждане устроили быстрый самосуд и передали их в руки… скорой помощи. Остальные мошенники тут же исчезли и уже больше в местах стояния не появлялись.

Из Москвы и северной столицы Санкт-Петербурга посыпались звонки от самых высоких и известных лиц, изъявлявших желание лично поприсутствовать на предстоящем дне города, принять участие в его праздновании и, как само собой разумеющееся, посетить намечаемый концерт. В город мгновенно засобирались чуть ли не все народные и заслуженные артисты театра, эстрады и кино, и обязательно с женами и детьми, многочисленные члены правительства, ученые и космонавты. Местные власти и не подозревали о такой всенародной любви к их древнему городу, чем были, конечно же, сильно обрадованы и удивлены. Ситуация стала напоминать стихийное бедствие.

В тот же день, поздно вечером, молчавшее то этой поры центральное телевидение разразилось сенсационным репортажем с самыми громкими комментариями.

Цены на билеты на «черном рынке» выросли до десяти тысяч рублей.

Двадцать второго мая с самого утра на экране телевизора можно было увидеть выступающими заместителя мэра по культуре, директора Волковского театра, начальника милиции, нескольких разных депутатов, заместителя начальника департамента культуры, троих заслуженных артистов, директора городского телеканала, главу местной епархии, прокурора города, двух известных экстрасенсов, дирижера губернаторского оркестра, затем мэра города и, наконец, уже ближе к полуночи, лично самого губернатора.

Все они, как один, ставили под сомнение правдоподобность намечаемого концерта, приводили свои убедительные доводы, и под страшным секретом… абсолютно все уже имели на руках билеты на скандальное мероприятие. Но слушавшие и смотревшие их горожане согласно кивали головами, соглашались, но… сдавать билеты, покинуть очереди и вообще на этом поставить жирную точку отказывались наотрез. Народ жаждал необычного зрелища, а потому возникший в городе ажиотаж набирал все большую силу и разрастался. По городу носились самые небывалые слухи.

Жоржа Бабия, например, как и других ответственных лиц, относившихся к культурной элите города, уже несколько раз уволили, посадили в тюрьму, а затем выпустили и восстановили на работе. Одних перевели с понижением в другие города и районы области, других же с повышением отправили на новые должности в саму первопрестольную. Хотя на самом деле никто никуда не уходил.

В мэрии города появилась одна замечательная личность, которая заместителю градоначальника, который принял даму по ее просьбе, предсказала, что город в две тысячи пятом году станет столицей Российского государства, и в пользу этого привела несколько убедительных аргументов.

Кто-то увидел в небе яркую падающую звезду и тут же связал этот факт с предстоящим мероприятием.

Неизвестно откуда вынырнули гадалки и прорицатели.

На страницах различных изданий области начали печатать подробные биографии указанных в афише артистов, заостряя внимание на точных датах и причинах их кончины. Неожиданно обнаружились дети и дальние родственники Собинова, Шаляпина, давно обрусевшие родственники Энрико Карузо и даже Марии Калласс, упорно желавшие услышать «голос крови» на предстоящем концерте.

В город хлынули, как предвестники надвигающихся событий, журналисты самых разных мастей и изданий, стремившихся засвидетельствовать, безусловно, крупный скандал, но уж никак не сенсацию. Поток их стремительно прибывал. К вечеру двадцать второго мая их количество превысило сотню человек. Утром же двадцать третьего числа — перевалило за сто шестьдесят, и поток их, как выражаются официальным языком, имел уверенную тенденцию к нарастанию. Все гостиницы мгновенно переполнились. На неудовлетворенный спрос тут же откликнулся частный сектор. Журналисты носились по городу, снимали все подряд, брали бесчисленные интервью и отправляли, кто как может, к себе домой. В переговорных пунктах в отделениях связи возникли хвосты длинных очередей. Все детские и взрослые Интернет-клубы моментально превратились в корреспонденские пункты, кишащие лишь одной пишущей братией. Всем нужны были компьютеры, принтеры, сканеры и всякое прочее оборудование. Плата за вход в эти импровизированные корпункты поднялась сразу в четыре раза.

Гражданам города стало сложно дозвониться и до такси. Цены на проезд быстро поползли вверх.

Учитывая небывалый ажиотаж, сложившийся в городе вокруг предстоящего концерта, сразу несколько известных государственных структур, порядочное число цепких и дотошных журналистов, а также энное количество частных лиц, тоже представлявших какие-то структуры и организации, взялись за параллельное расследование всей подоплеки и отдельных нюансов этого скандального мероприятия.

Нить же следов от рекламного объявления, как нетрудно догадаться, вела к указанным в афише организациям — организаторам концерта: Королевской зрелищной ассоциации и дирекции областной филармонии.

Начали с более простого и доступного — с филармонии. Подробнейшим образом изучили текст контракта, ознакомились с показаниями Флегонтова и Бабия и приступили к поискам самого президента этой зрелищной организации — доктора Гонзаго. Следы этой загадочной личности привели многочисленных следопытов в гостиницу «Медвежий угол». Оказалось, что подобное лицо вот уже десять дней действительно проживает в триста третьем номере этого отеля и, по утверждениям администратора, намерено пробыть здесь до двадцать седьмого мая, о чем свидетельствует заполненная им карта клиента. Что за все дни пребывания здесь с самого начала указанная личность авансом внесла всю необходимую сумму денег, что ведет себя тихо и достойно и никаких хлопот администрации не причиняет. Ничего не просит и не требует, никого посторонних к себе в номер не водит. И вообще попадается на глаза так редко, что никто его толком не смог, как следует, и обрисовать.

Самого доктора в указанном номере на данный момент, к сожалению, не оказалось. Но самым интересным оказалось то, что никакого черного пуделя, либо какой-то другой собаки в кампании с доктором сотрудники гостиницы за все время ни разу не видели, ничего не знают и сказать по этому поводу что-либо определенное точно не могут. Да и вообще, как твердо заверил администратор, появление всяких собак в их отеле, само собой разумеется, просто исключено. А это в свою очередь сильно озадачило коллектив следопытов и подлило масла в огонь. Так, значит… сделали они вывод, есть еще кое-какие места, куда наведывается этот самый доктор Гонзаго и где он, понятное дело, прячет своего четвероногого друга. Надо только, как следует, поискать!

Примерно через час-полтора, когда толпа следопытов уже начала заметно редеть и растекаться, ужасно повезло одному из пишущей братии, совсем молоденькому журналисту в крупных роговых очках и непослушным вихром на макушке головы. У администратора раздался телефонный звонок, и, сняв трубку и кое-что уточнив, она громко спросила:

— Кто Распопов из Сергача? Вас к телефону…

Молодой человек сначала не поверил своим ушам, а потом, поправив очки и густо покраснев, открыл удивленно рот и переспросил:

— Э-э…а-а…у…мм… Я извиняюсь, как вы сказали?

— Дама иронично посверлила его карими глазками и в свою очередь переспросила:

— Молодой человек, так вы Распопов или… не вы?

— Ну да, я Распопов! — уверенно и часто закивал он вихрастой головой.

— Тогда идите скорей к телефону, — и, подавив улыбку, добавила: — Других Распоповых здесь, кажется, больше нет?..

Журналист тут же бросился к телефону, а находившиеся рядом и слышавшие этот короткий диалог люди, почему-то, переглядываясь, тоже начали весело улыбаться, но, как впоследствии оказалось, совершенно напрасно.

Лишь только молодой человек из Сергача, насторожившись, прижал трубку к уху и неуверенно проговорил: — Але, Распопов вас слушает, — как буквально через несколько мгновений у него от еще большего удивления расширились глаза, а изо рта непроизвольно выплеснулись три магических слова: — Кто? Доктор Гонзаго? — враз согнавшие с лиц остальных коллег по перу всякие ироничные улыбочки. Он растерянно огляделся по сторонам и, все время кивая головой и повторяя односложное «да», достал тут же авторучку и блокнот и, заметно волнуясь, начал что-то торопливо записывать в нем.

Уже вечером того же дня в новостях на всех трех местных телеканалах дикторы все, как один, объявили:

— Читайте завтра в свежих номерах газет: «Главный устроитель скандального концерта президент Королевской зрелищной ассоциации загадочный доктор Гонзаго дал по телефону короткое интервью журналисту из города Сергача, в котором просил передать, чтобы счастливые обладатели билетов не расстраивались, понапрасну не изводили себя и не слушали тех, кто в этом сильно сомневается. Как и объявлено, концерт состоится точно в срок. Остальные материалы этого интервью читайте завтра в свежих номерах местных газет».

Двадцать четвертого мая все местные печатные издания вышли увеличенными тиражами с текстом телефонного интервью доктора Гонзаго журналисту Михаилу Распопову из города Сергача. И все были моментально раскуплены.

В газетах говорилось, что самого доктора Гонзаго пока что в городе нет. Он занят подготовкой к намеченному концерту, который, как просил передать сам главный организатор, состоится, как и намечено в субботу в двадцать ноль, ноль. Президент Королевской зрелищной ассоциации просил передать, чтобы граждане, купившие билеты на концерт, не поддавались ни на какие уговоры о сдаче билетов и не слушали домыслы разных ответственных лиц, которые делают легкомысленные заявления, а сами эти билеты уже давно для себя приобрели. Доктор Гонзаго пообещал, что шестьдесят шесть журналистов от самых известных изданий, в том числе и Михаил Распопов из Сергача получат сегодня еще до полудня совершенно бесплатно специальные приглашения на предстоящий концерт. Доктор еще раз подтвердил, что зрелище состоится и будет такого потрясающе высокого уровня, которого здесь еще никто никогда не видывал.

После этого была напечатана еще кое-какая незначительная информация, а также интервью с героем вчерашнего дня Михаилом Распоповым, в котором он убедительно клялся, что совершенно не знает и не понимает, почему доктор Гонзаго для передачи информации выбрал именно его. Что в этом городе, можно сказать, он оказался совершенно случайно. Никакого задания насчет концерта от своей редакции он не получал. Просто от одного попутчика по вагону недавно узнал, что один из жителей этого древнего города написал новую книгу о похождениях Воланда в наше время, и как страстный поклонник творчества Михаила Булгакова, решил выяснить все насчет этого незнакомого для него издания. Ну, а, если уж выпадет такая счастливая возможность, то непременно приобрести для себя хоть один экземпляр этого неизвестного романа, ну, а если уж совсем посчастливится, то встретиться с автором указанной книги. Но, как это в жизни бывает, сам неожиданно попал прямо в водоворот событий, связанных с необычным концертом и решил попутно все узнать и о намеченном необычном мероприятии. Вот и все.

Черный рынок мгновенно отреагировал на подобную телевизионную информацию. Цены на билеты выросли до пятнадцати!!! тысяч рублей. Такого еще просто никогда не было, да и никому бы в голову не пришло.

Конечно, никто из журналистов Распопову на слово не поверил, а многие из них сочли это просто хитрым ходом молодого человека и на всякий случай старались не упускать его из поля своего зрения. А вдруг им еще раз повезет и они смогут получить от этого простоватого на вид хитрюги Распопова самую что ни на есть свежайшую информацию, как случилось вчера! Ведь информация — это деньги, известность и имя — три главных составляющих для их профессии.

Руководящая верхушка города и области в эти дни пребывала в особенно нервном и взвинченном состоянии. Да и как же может быть иначе, если рабочие дни превратились в сплошной кошмар. Вспыхнувший в городе, как пожар, ажиотаж по поводу намеченного концерта бушевал, не утихая ни на минуту. Ситуацию можно было сравнить с внезапно возникшим стихийным бедствием, которое быстро приковало к себе внимание абсолютно всех жителей этого шестисотпятидесятитысячного города, а затем, перекинувшись и на близлежащие регионы, неудержимо покатилось в более отдаленные города и районы.

С двадцать третьего мая уже все центральные каналы радио и телевидения страны только и делали, что передавали в новостях очередные репортажи с места событий и предрекали несомненный громкий крах всей этой скандальной затее, а с ним и естественные в таких случаях отставки в руководящих верхах. Конечно же, такой в кавычках подарок к дню рождения города никто из руководителей, и в первую очередь ни сам губернатор, ни мэр, не ожидали и рисковать своими карьерами уж точно не желали. И это по-человечески было понятно. Надо было спешно найти грамотное решение.

При участии всех ветвей власти в городе прошло одно за другим сразу несколько совещаний, на которых самым подробным образом рассматривалась возникшая ситуация и возможный наименее болезненный выход из нее. О своих соображениях доложили начальник Управления федеральной службы безопасности, начальник Управления внутренних дел, прокурор города, начальник службы по чрезвычайным ситуациям, главы областной и городской дум и масса других ответственных лиц. Самым серьезным образом уже несколько раз рассматривался вопрос об отмене концерта и возможных последствиях этой волевой акции. Но, взвесив все «за» и «против», участники совещаний пришли к выводу, что это далеко не лучший вариант, который может привести уж точно к негативным последствиям со стороны купивших билеты и жаждущих попасть на это зрелище граждан, высоких гостей и их родственников. А чтобы снять или уж по крайней мере смягчить тот удар и нервный накал, которые возникнут после неминуемого провала мероприятия, решили:

Самым приятным во всем этом списке мер был, конечно же, второй пункт решения, дававший возможность руководству города и области, так настойчиво отговаривавшему граждан от посещения мероприятия и предрекавшему его полный крах, обоснованно попасть на этот самый скандальный концерт. И вообще… во всей этой затее с концертом было очень и очень много странностей, которые здравомыслящим людям сразу же бросались в глаза и настораживали. Ну, к примеру, непонятный, просто безудержный интерес к этому мероприятию, мгновенно охвативший широкие слои населения самых разных городов. Возник какой-то просто немыслимый лавинообразный ажиотаж, отбросивший все остальные события жизни в сторону. Любовь к искусству исполнителей, указанных в афише, явно перешла все мыслимые границы. Да будь они сейчас хоть трижды живыми, неужели творилось бы то же самое? И неужели так сильна тяга народа к хорошему пению? Кто бы мог подумать! А что творится в напористой журналистской среде? Сколько их уже в город понаплыло-понаехало, и поток этот никак не желает иссякать! А что, скажите, случилось с другими заслуженными и известными на всю страну людьми, которые, несмотря на явную сомнительность мероприятия, готовы бросить все другие дела и под разными надуманными благовидными предлогами просто рвутся сюда на день города. Ну, мыслимое ли дело?! И туристы тоже как с ума вдруг сошли: все прибывают, прибывают и прибывают…

Так или иначе, а подобные вопросы витали сейчас во многих, в том числе и самых ответственных, в городе головах. И ясно было, что после всего того, что в субботу вечером произойдет… или… не произойдет, будет неслыханный в истории древнего города до сих пор резонанс… и даже трудно спрогнозировать, к чему это может потом привести. Но, как бы то ни было, а все уже было решено, и лишь приходилось, надеяться и верить, что устроителям грандиозного концерта как-то удастся выкрутиться из этой пикантнейшей ситуации. Ждать оставалось недолго.

К сказанному необходимо добавить, что доктор Гонзаго вопреки ожиданиям многих ответственных и… совсем неответственных лиц выполнил свое обещание, и шестьдесят шесть журналистов от самых разных изданий с превеликим удовольствием получили бесплатные приглашения для освещения намеченного концерта. Пришло персональное приглашение и журналисту Михаилу Распопову из города Сергача.

Уважаемые читатели, нетрудно предположить, что персональное приглашение на концерт лично из рук Гонзаго получил и Валерий Иванович Шумилов со всей своей дружной семьей. Им достался шестой ряд партера, с одиннадцатого по четырнадцатое места. Самому Валерию Ивановичу выпало, а может быть, намеренно было отведено, как вы уже, наверное, догадались, конечно же, именно тринадцатое место. Через Шумилова-старшего на мероприятие был приглашен и любимец местной публики певец Анатолий Алдошин, выступление которого и навело доктора Гонзаго на мысль устроить в этом древнем городе совершенно необычный концерт с участием звезд первой мировой величины. Алдошин был крайне удивлен, но в то же самое время и здорово обрадован такому пристальному вниманию со стороны устроителей мероприятия к его скромной персоне.