Грань

— Не забудь свой паяльник! — настроение мигом взлетает до отметки максимум. Наконец-то сегодня все завершится.

— Да-да.. — тянет и выуживает из пачки сигарету. — Тут такое дело, — лукавит, хитро прищуриваясь.

Что он задумал этот чертяка?

— Моя кудрявая тигрица, подала заявление об изнасиловании. — Затягивается. — Раз ты у нас теперь тут главный, не мог бы ты его аккуратненько изъять?

— Ты серьезно?

— Не переживай, девка больше не помеха! — выдыхает белый дым, — Я прислушался к совету Энзо и посадил ее под замок. Пусть думает над своим поведением, сучка!

Сандра меня убьёт!

— Рамазан, ты отдаёшь себе отчёт что поступаешь как последний мудак?

— Нет! Я сознательно поступаю как последний мудак. Так проще. Я не лицемерю, пусть знает что ее ждёт. — Ухмыляется.

Хорошо, зайдём с другой стороны.

— Ты не пробовал получить ее без помощи насилия? Дай ей хоть кроху мнимой ласки и она все сделает для тебя. А сейчас, Фаби отражение твоих поступком. Ты обижаешь ее, а она кусается.

— Что ты предлагаешь?

— Ну что она любит? Готовить? Отдай ей в распоряжение свою кухню. Так она будет у тебя на глазах и заниматься любимым делом благодаря тебе. Купи ей ресторан. Я уговорю Карбоне открыть филиал своего римского ресторана и сделай Фаби там шеф-поваром. Дай ей хоть что-то и она обязательно отдаст тебе взамен! И Аллах, выпусти ее из подвала!

— Я подумаю.. — сводит брови от чего выглядит взрослее. Затягивается, определённо размышляя над его словами. — Поехали, — наконец заключает и тушит сигарету излюбленным способом: о ладонь.

— Вот этот трюк лучше ей не показывать! — улыбается поднимаясь с места.

— Посмейся мне тут! — рычит. — Оставь своё хорошее настроение Адольфо Грассо, может ему удасться пережить эту ночь?

— Не надейся, я лично у тебя позаимствую паяльник!

Ночь. Монтекатини-Темре.

Даже под покровом ночи Монтекатини очаровывал. Крошечный клочок земли, казалось, выдрали из самого рая.

От причудливых домиков веело каким-то незнакомым тёплом, а главной достопримечательностью и изюминкой этого городка — был популярный курорт на термальных источниках.

В горах замерла прохладная ночь, она медленно опускалась на город окутывая его мраком. Сегодня, здесь произойдёт леденящее кровь убийство, если только судьба не решит иначе.

Уютные семейные ресторанчики стремительно пролетают на большой скорости. Автомобиль несётся по забитому в навигаторе адресу. В авто двое. Двое мужчин, опрометчиво надеются на собственную силу. Хотя у них её много, точно так же как и дури.

За пятьсот метров до назначенной цели, машина замедляет ход. Тухнут фары. Их выдаёт только уличный свет от фонарей. Округа спит. В домах тишина.

За несколько домов Рамазан останавливается. Глушит мотор. Мужчины выходят на улицу. На них комфортная одежда не сковывающая движение.

Они быстро разбредаются по территории, оценивая положение.

Пусто. По периметру и в доме темнота и пустота. Ни души.. .

— Сука! — Кемаль со всей дури ударяет о межкомнатную дверь, та врезается в стену и раскалывается на две части.

— А вдруг ещё не пришли? Будь на позитиве!

— Не испытывай удачу Рамазан, я сейчас не в себе. Мы его ищем, уже две гребанных недели. И ничего! Будто под землю..

— Тч-ч-ч.. — отступает в тень.

— Не понял?! — рычит.

Мужчина на грани. Он сейчас не в настроении играть в бестолковые игры друга.

— Да, заткнись ты! — шепчет. — Кто-то идёт!

Грохот падающих тел пронзил тишину. Рамазан всем корпусом навалился на незнакомца что вошёл в дом. Сбил его с ног пригвоздив к полу.

— Только попробуй дернуться, вырву сердце голыми руками! — пригрозил бедолаге парень.

Кивает.

— Где Адольфо Грассо? — Кемаль опускается на корточки. Задерживается, а хочется вонзить пальцы в горло. Придушить.

— Я не знаю никакого Адольфо Грассо..

— Не правильный ответ! — кулак с хрустом впечатывается в челюсть.

Утробное рычание и тело под Рамазаном безрезультатно дергается.

— Понял, понял.. Он уехал несколько часов назад, — поворачивая голову в бок, отплевывается кровью, — у него какие-то дела во Флоренции.

— Твою ж мать! — Кемаль не выдерживает и ударяет парнишу с ноги в бок.

Рамазан отпускает его и тот скручивается от боли.

— Убей свидетеля! — мужчина кидает через плечо.

— С радостью! — подхватывает Рамазан потирая руки.

Выходит на улицу и вдыхает прохладный воздух. Злость растекается по венам бурлящей лавой она обжигает легкие. Прожигает. Выжигает.

К ней!..

До зуда в пальцах, ему хочется к ней. Запустить ворох мурашек одним прикосновением. Впиться в манящие губы и не отпускать, пока не отпустит его.

***

Дверь тихонько скрипит и перед мужчиной открывается долгожданная картина: соблазняющее тело в лунном свете. Признаться честно не сразу нашёл Сандру. В этом лабиринте комнат сам черт ногу сломит.

Но вот она.. спит.

Такая беззащитная. Такая родная.

Не в силах больше держать себя в руках, проходит к ней. Под весом тела прогибается матрас.

Проводит пальцами по оголенному бедру что она так опрометчиво высунула из под одеяла. Спит. Не шевелится. Ничего не подозревает. Хочешь — бери. И он обязательно возьмёт.

Помоги мне погасить эту злость, моя девочка. Я знаю, ты уже пришла в себя.

Когда пальцы задевают сосок, девчонка дергается и распахивает огромные глаза. В темноте они кажутся ещё чернее. Бездна. Глубокая, но он уже обосновался в ней.

— Чш-ш-ш-ш.. это всего лишь я. — Окончательно откидывает ненужное одеяло, открывая невероятный для себя вид.

— Все хорошо? — шепчет спросонья.

— Сейчас — все очень хорошо, а все остальное потом. — Задевает своим носом ее носик и подминает девчонку под себя. Рука до сих пор ласкает грудь. — Ты такая красивая..

— Ты пьяный? — хохочет, тонкие пальчики зарываются в темные волосы. — Мне нравится. — Первая тянется за поцелуем и мужчина охотно отвечает. Кусает нижнюю губу и проталкивается языком глубже, начиная прелюдию.

Стягивает все лишнее, ненужное. Все то, что не даёт сполна насладиться красивым телом. Смуглая кожа блестит под лунным светом. Ему нравится.

На ней осталась какая-то бесформенная футболка. Опускается ниже, зубами поддевая край, щетиной царапая низ живота.

Руки ведут вдоль талии, собирая ткань в гармошку. Рваное движение и его девочка абсолютно голая покорным взглядом ласкает лицо мужчины.

Он не спешит, любуется: как соски превращаются в тугие горошины, как по коже рассыпаются острые мурашки, как от его пристального взгляда, все чаще и чаще начинает вздыматься аккуратная грудь.

— Трогай себя. — Упёрся коленями о матрас, не спешит накрывать собой юное тело. Навис темной тенью, медленно скидывая одежду. Все-также наблюдая.

Ее ладонь обхватывает налитую грудь, зажимая между пальцами возбужденную вершину, спускается ниже, пробегая пальцами по животику и наконец, касается нежных лепестков, разводя их пальцами для мужчины.

Сдуреть можно!..

— Продолжай. — Хрипит он.

Сандра сгибает колени, расставляя их широко, касаясь по обе стороны бёдер своего супруга и надавливает на клитор, медленно растирая его. Вторая рука сжимая грудь, а ее глаза закрываются от вспыхнувших искр наслаждения.

Чертовка!

До предела напряженный член начинает ныть, пульсировать и мозг в это время уже «пасет задних», давая свободу похоти.

Кемаль склоняется над Сандрой и царапает внутреннюю часть бёдра. Хочется вовсе прокусить бархатистую кожу. Чтобы кричала. Чтобы задыхалась. Но все это будет позже.

Горячий язык раздвигает половые губы и вот девчонка уже задыхается, открыв рот хватает воздух, не ожидая подобного действия. Ее впервые языком, касаются «там».

Кемаль помогает себе пальцами, погружая сразу несколько во влажное лоно.

Сандра дергается выгибая спину.

— Хватит..

— Не хватит.

Он знает, она любит грубее и ему это до безумия нравится. Сейчас хочется чтобы на грани, чтобы на утро остались следы.

Неприлично-хлюпающие звуки перемешиваются с сиплым дыханием. Она сейчас кончит, а он кончит от ее приглушённых стонов.

Но это ещё не все.

Перестаёт терзать нежную плоть и ложится на бок, разворачивая ее к себе спиной. Пальцы накрывают клитор, продолжая дразнить и он входит в неё одним резким толчком. Глубоко. Ударяясь пахам о ее попку. Срывая с ее губ крик.

— Придётся держать себя в руках милая, мы же не хотим напугать старика? — шепчет на ухо. Кусает за плечо.

— Угу-у.. — жалобно скулит, цепляется рукой за его затылок больно впиваясь ноготками. Ища опору, лишь бы не провалиться в пропасть этого разврата.

Кусает губы в кровь, продолжая принимать резкие, глубокие толчки, они вот-вот разорвут ее на мелкие частицы наслаждения.

Глубже. Больнее. Быстрее. И так по кругу. До тех, пор пока ему не приходится закрывать ей рот рукой. До тех пор, пока она не бьется в его руках от оргазма сжимая его член. Последний толчок и он кончает, обильно заливая ее спермой внутри. Полностью наплевав на слова доктора, что нужно дать на восстановление полгода. Он уверен, через девять месяцев родится здоровый малыш!

Сандра

— Я так полагаю сделка с Рикардо это твоих рук дело? — Облокачиваюсь на спинку кресла наблюдая как губы Кемаля обхватывают белое горлышко чашки.

В его движениях нет спешки. Выдержан как всегда и нет ни единого намёка, что вчерашняя ночь в буквальном смысле перевернула наши миры.

Я в очередной раз переступила грань. Непозволительную. Не существующую.. . Меня до сих пор захлёстывают чувства, отражаясь острым возбуждением внизу живота. Покалывает грудь, и это он сидит в нескольких метрах от меня. Что будет если.. когда он приблизится?

— Моих. — Ровно произносит. — Но там был подтекст. Я это сделал для тебя и для Фаби. — Чашка со звоном опускается на столешницу, а я чувствую как трещит, расползаясь мерзкой паутинкой, моя, вот только обретённая, идиллия.

— У тебя на лице, сейчас, крупными буквами выбито: «Ревность». Сандра, в самом деле? — поднимает бровь. — Я не гулящий мальчик и никогда таким не был. Я это сделал для Рамазана в большей степени. Вы, обе — вышли приятным бонусом.

Ах, да, как я могла забыть о Рамазане?

Глупая, неисправимая Сандра. Когда ты уже научишься не идти на поводу у своих эмоций?

— Зачем? Разве у него нет своей головы на плечах? — обратного пути нет и, как говорится: лучшая защита — это нападение. — Фаби не обмолвилась о нем, но кажется, подруга недовольна его поведением.

— Фаби заявила об изнасиловании. — Коротко кидает, а я давлюсь воздухам. Все мое возмущение лопается как мыльным пузырь. Так и сижу с отрытым ртом, не в силах поднять челюсть.

— Если Рамазан и дальше будет пользоваться своей головой, — продолжает сражать на повал, — одну мы найдём с сильной психологической травмой, а второго с дыркой в башке. Потому, я принял такое решение. И тебе расширение сбыта не помешает, тем более, когда оно под рукой. Я доступно объяснил свою позицию?

— Доступно.. — глотаю слово.

— И на будущее, крошка, мы только узнаёт друг друга, но, похоже, эту черту ты должна узнать первой. Я однолюб! — проникает в самое сердце. — До тебя я никогда, никого не любил. — Вот так прямо и отрыто. В своей манере. Без слащавости и ванили.

Он прав. Он давно уже не мальчик. Я свыкнусь с этой прямотой и неумением выражать свои чувства. Пусть.

Пусть только берет меня жадно. Как в последний раз. Без слов. Пусть делает все то, чего требует его темная душа. Непроглядная душа. Тогда не нужны слова, тогда у меня будет он.

— Вообще, я пришёл сюда узнать твоё мнение: Как ты смотришь на то, чтобы провести выходные в Давосе? — меняет тему.

— Давос?

Снова. Вот как у него это получается? Вся романтика снова полетела к чертям. Я скоро разобьюсь на этих эмоциональных качелях. За то время пока он здесь, я уже трижды чуть не сорвалась. А так, не далеко и разбиться, обзавестись нервным срывом.

— Это в Швейцарии. — Мягко намекает.

Четвёртый. Он думает что я забыла, где живет моя сестра? Вот только с чего бы ему это делать?

— Думаю, ещё одного семейного ужина я не переживу. — Произношу грубее чем хотелось.

— Ты давно не видела племянников. Руссо уже заговорил, а Маркус ходит в какую-то закрытую школу.

— Ты сейчас серьезно? — выжигаю в нем дыру. Не получилось у меня перевести все не шутку. Не с моим вспыльчивым характером.

— Иди ко мне. — Короткий кивок головы на его колени.

— Нет! Не нужно мне затыкать сексом рот. У нас между прочем, серьёзный разговор!

— Иди, ко мне. — С нажимом.

Уступаю, но от своего не отступаю. Останавливаюсь в шаге от него, упираясь ягодицами в дубового край стола.

Поворачиваю голову к панорамному окну с видом не плантацию и ужасаюсь: на дальних деревьях листья пожелтели, некоторые опали. Пожухли. Ветви опущены.

Когда последний раз орошали плантацию?

— Твоя сестра последний родной человек для тебя. Ты со временем сгрызешь себя если все так и останется.

Он близко. Воспользовался моментом когда я отвлеклась и нарушил мои границы, полностью заполняя их собой. Концентрируя внимания на его глазах, обостренных ощущениях и пальцах, которые пропускаю ток, едва касаясь меня. Оливки уходят на задний план.

— Это говоришь мне ты? Ты — который всем сердцем желал ей отомстить?

— Да! Я изменил мнение ради тебя и готов выдержать ее присутствие и даже, выслушать ее правду.

***

Кемаль уходит от меня спустя сорок минут. Одержав победу и получив оргазм. Мой оргазм, который он беспощадно отобрал, трахая меня пальцами на моем директорском столе. Пожалуй, подобного здесь ещё не происходило, я уверенна что мой отец был верен матери, не смотря на ее равнодушное, местами, поведение.

Остаток дня я провела за работой. Изучала контракты с поставщиками. Пыталась вникнуть в финансовые стороны и найти лазейки как бы увеличить зарплаты и не понести ощутимый урон. Потом я изучала факторы, которые могут влиять на ухудшения деревьев и надеялась, что у меня хоть что-то отложится в голове.

— Как обычно мы с вами покидаем работу последними. — Фабрицио без стука заходит в открытую дверь и ставит передо мной чашку дымящегося чая.

— Вы то мне и нужны. Спасибо! — пододвигаю к себе горячий напиток. — Я бы хотела усилить орошение и, два дальних ряда, проверить на предмет вредителей. С деревьями что-то не так. Я боюсь это «что-то» перейдёт и на остальные.

— Полив дальних рядов производился вчера. Я не заметил никаких проблем. Хорошо, вызову эксперта, он проверит. Может быть какое-то заболевание или нехватка удобрения. Лето было как никогда жарким.

Фабрицио говорит о серьезных вещах, а его «тёплые» глаза излучают ещё большее мерцание чем обычно. Двойная доза теплоты заставляет меня улыбнуться, заражая некой лёгкостью и умиротворением.

— У вас что-то случилось? Хорошее? — с заминкой добавляю.

— Я столько раз давал тебе мудрые советы, а сам был глупцом.

— О чем вы говорите? — возмущаюсь и пересаживаюсь ближе к мужчине замечая, какой необыкновенной красоты сегодня закат.

Небо окрашено в розово-фиолетовый, будто его коснулся своей кистью талантливый художник.

— Я наконец-то набрался смелости и позвонил Ноэлии. Представляешь, у меня есть трехлетняя внучка.

Мои глаза мокреют за считанные секунды. Как и его. Но они до сих пор мерцают таинственным радостным блеском и я без труда догадываюсь, что дальше последуют только хорошие новости.

— Они приедут в гости на следующих выходных.

Я больше не сдерживаюсь, кидаюсь ему на шею и плачу. Чувствую как и он несколько раз сотрясается гладя меня по спине.

Я так счастлива за него.. .

— Я хочу чтобы ты тоже присутствовала. Как человек, который помог принять. Как человек, который стал родным, дочка. — Это невинное обращение раздирает меня на части.

За какое-то ничтожное время, Фабрицио и для меня стал родным. Самым родным. Его фразы и появления всегда были уместны, а теплота мудрых глаз, согревала куда больше домашнего камина. За короткое время, он заменил мне отца. Я не побоюсь этого сравнения.

— Конечно я буду! Если вам хочется, я с удовольствием разделю ваше счастье.

Поднимаю заплаканное лицо и от тёплого взгляда меня отрывает панорамное окно.

Что это?

Поднимаюсь и подхожу ближе. Вдалеке разлетаются какие-то искры и клубится дым. Дальние деревья один за один вспыхивают как пересохшие спички, взымаясь чёрным смогом в кровавое небо заката. Меня словно парализовало. Не могу пошевелиться, а рот открывается в немом крике. Позади слышится голос Фабрицио, он с кем-то говорит по телефону. Затем звук разбитого стекла и через секунду барабанные перепонки пронзает звук пожарной сигнализации.

Пожар, здесь?

С потолка начинает сыпать мелкий дождь. Специфический, резкий запах бьет в нос и только, когда, я непроизвольно облизываю губы, я понимаю что это не вода, а бензин.

Говорят, когда мы находимся в стрессовой ситуации, наш мозг экстренно мечется в поисках сохранения жизни. Чувство самосохранения выходит на первый план и адреналин, поступающий в кровь, даёт необычайную силу дабы спастись.

К сожалению со мной такого не происходит. Вся моя энергия опала вниз, к ногам, превратившись в застывший бетон, не позволяя пошевелиться. А в голове крутятся дурацкие картинки и все они с ужасающим исходом: два обгорелых трупа, сгоревшая плантация.

Готова ли я умереть? Наверное нет и, присутствие Фабрицио, подкрепляет эту мысль. Он достойный компаньон.

— Сандра, нам нужно выбираться отсюда! Это здание не надёжное, оно старое, а в ангаре мы будем как в консервной банке. Нужно найти выход на улицу.

Какие-то несколько часов и от моего наследия, моего имени останется пепелище. Земля, за которую столько лет проливали кровь и враждовали два самых опасных клана, превратится в мёртвую.

И я, последняя из Дель Сарто, превращусь в пепел вместе со своим никчёмным именем. Возможно, я готова к этому. Я так отчаянно билась за него и вот к чему привело мое стремление: Ублюдок Адольфо, решил, что я должна умереть вместе со своей империей. Почему-то, не сомневаюсь что именно он причастен к этому, ведь столько попыток уже было. Но, как он мог узнать, что я здесь задержусь допоздна?

Никто кроме Джакомо, моего телохранителя и преданного человека, не знал об этом.. .

Единственный, кто не заслуживает смерти — это Фабрицио! У него, можно сказать, только жизнь наладилась.

Нужно выбираться. Ради него.

— Нам нужно спуститься на первый этаж. Даже, если на нас обрушится здание, мы сможем пробраться в погреб и выйти оттуда.

— Тот ход давно засыпан. — Теряя надежду говорит мужчина.

— Я, лично, контролировала восстановление запасного выхода. Пошли!

Пламя неумолимо пожирало каждый сантиметр окроплённый бензином. Оранжевые языки облизывали холодную сталь станков, жар плавил пластиковые детали. Ничего не подлежало восстановлению.

Фабрицио был прав в ангаре был самый настоящий ад. Жаркий, липкий выжигающий весь воздух. Деревянные балки устрашающе потрескивали, а раскалённый, тонкий, металл стен жалобно выл. Удушливый дым оседал в легких вытесняя кислород.

Не достигая желаемого результата, огонь быстро перекинулся на двухэтажную пристройку.

Здание и вправду старое, отцу нравилось эта постройка и ничего менять он не хотел. Я тоже не успела. Косметический ремонт и только. Все силы кинулись на ангар и обновление оборудования.

Нужно быть безумцем, чтобы так идеально все спланировать. Нам не выбраться. Бензиновое орошение идеально сыграло свою роль.

Огонь был повсюду. Он нещадно уничтожал и уже перекинулся на лестницу, поэтому, спуститься было невозможно. Единственный вариант вернуться в мой офис и прыгать на гравий. Сломанная конечность ничто по сравнению с жизнью.

Стул, которым я хотела разбить панорамное окно оказался на редкость тяжёлым, а трехкамерное стекло — крепким. Под зловещий треск балок я что есть силы врезалась стулом в стекло и с каждым ударом силы покидали меня.

Осознание того, что мы в ловушке и она станет последним что мы увидим, становилось осязаемым, поднимало панику наверх. Связывало по рукам и ногам.

Смерть уже казалась не такой ироничной, смерть казалась бездушным монстром, который заживо сожрет наши тела и не подавится. Никто не услышит наших криков и последнее, что запомнится — это боль разрушающая сознание, испепеляющая наши тела.

Невыносимо стало, когда начали с треском обваливаться балки и, в момент полного отчаянья, по окну расползается паутинка. Кто-то сверху, тот в кого я никогда не верила, решил, что это ещё не конец. Мои муки ещё впереди.

Стекло обвалилось давая шанс на необходимую свободу, впуская запах боли горящих оливковых ветвей.

— Фабрицио, вы первый!

— Нет, дочка! — подталкивает меня к битому стеклу. — Первая — ты!

За его спиной сыпется облупленная штукатурка, пламя загоняет нас в тупик, оставляя для выбора считанные секунды.

— Я не собираюсь с вами спорить, — перехватываю его руки, но мужчина оказывается проворнее и с силой выталкивает меня из окна.

Жесткий гравий впивается в колени, локти и ладони сдирая кожу до крови.

— НЕТ!!! — мой крик тонет в оглушающем грохоте обвалившейся крыши и я ничего не соображая, несусь ко входной двери, где орудует пламя. — НЕ-Е-ЕТ!!!

Чужие, крепкие руки обхватывают меня за талию, резко опрокидывая назад.

— ОТПУСТИ МЕНЯ! ПУСТИ! ФАБРИЦИО!!! — кричу. Не слышу собственный крик.

Мы валимся на землю, снова больно ударяясь. Но эта боль ничто по сравнению с кровоточащей душой.

Не помня себя и, ничего не видя перед собой, я кричу скрывая связки, отбиваюсь и ползу в сторону входной двери. Падаю, и снова ползу.

Мне все рано.

Он жив.

Нет.. только не так.. .

— Сандра! Нет! Не лезь!

Рёв пожарной сирены смешивается с воем скорой помощи. Повсюду крики людей.

Меня попрежнему кто-то держит крепко прижимая к каменной груди. Мы сидим на земле.

— Все хорошо.. . — Пальцы проводят по волосам, гладят спину. Мой вопль тонет в крепкой груди облаченной в белую рубашку. — Все хорошо.

Родной запах. Родной голос. Кемаль.

— Все хорошо. — Как заведённый.

Все меркнет. Все гаснет. Куда-то подевался свет. До сих пор нечем дышать. Кашляю. Внутри пусто.

— Все хорошо. — Неосознанно раскачивает меня из стороны в сторону.

Нет, не хорошо. Я только что потеряла.. папу.. .

Здесь было тихо и пахло смертью.

Настолько тихо, что была слышна каждая затяжка курившего: лёгкое потрескивание тлеющего табака уничтожающего бумагу на пути к фильтру.

Трое мужчин находились в цокольном этаже особняка Кемаля. У него не было времени выбирать место, где подохнет эта мразь Адольфо Грассо. Поэтому, интуитивно, привёл сюда.

Сам Адольфо сидел на стуле. Именно он излучал смерть. В его запястья впивались грубые верёвки, режа кожу до крови, а на лице уже красовались гематомы. Кемаль не смог удержаться и ударил его на глазах у сотни людей, когда он поджав хвост пытался улететь из аэропорта Фьюмичино (Рим).

Но, стоит отдать должное — мужчина достойно выдерживал угнетающий тишину.

Третьим был неожиданный гость. Марко Бруно. Тот, кому Кемаль чуть ли не продал душу, чтобы отыскать подонка. Марко сидел на диване, пытаясь трезво оценить ситуацию. Что изменит смерть Адольфо и какие неприятности она может за собой повлечь?

Кемаль же в этом вопросе был не так сентиментален. Единственный, почему он тянул, это потому, что не мог определиться: для начала выколоть ему глаза или, отрубить пальцы?

И где, черт возьми, сейчас находится Рамазан, со своим паяльником, когда он так нужен?

— Я полагаю казнь на сегодня отменяется. — Ухмыляется Адольфо заставляя две пары глаз метнуться к его фигуре.

— С чего такие выводы? — покачивая ногой, поинтересовался Бруно.

— Вы все медлите и медлите, — смотрит на носы своих пыльных туфель, — знаете, это как с суицидником, — подливает масло в огонь, потому что у Кемаля перед глазами вспыхивает образ брата, — если не убьёт себя впервые минуты, когда ему в голову пришла эту идея, то он станет вечно оттягивать смерть, находя какие-то оправдания, доводы для своей никчемной жизни.

Этот сукин сын ещё долбанный психолог?

— Вы думаете меня не ищут? — горько улыбается. — Тяните время. Продолжайте.

— Если он сейчас не заткнется, я оболью его бензином и подожгу его гнилую плоть, а перед этим, затолкаю в горло бутылку с отравой. — Цедит Кемаль. Он не в себе. Сейчас он перестал держать ситуацию под контролем. Наверное, поэтому здесь и присутствует Марко Бруно.

— Оригинально. — Заключает Адольфо.

— Он издевается? — Кемаль разводит руками поворачиваясь к Марко: — Нет, сначала я вырву его язык!

— Остановись! — перебивает его Бруно. — Неужели ты не видишь? Человеку нужна исповедь.

Марко не настолько ослеплён раздирающим гневом, поэтому решает подыграть Адольфо в его бесполезной игры.

— Расскажи нам, каково это обижать беззащитных, маленьких девочек? Твоё Эго унизили и ты решил дать девчонке отпор?

— Это говоришь мне ты, — Адольфо пренебрежительно сплёвывает на пол, — тот, кто в грязном переулке, путём насилия лишил девственности Камиллу Дель Сарто?

Марко делает вид, что не видит удивленного взгляда со стороны Кемаля.

Он не должен был этого услышать.

— Мы сейчас говорим не обо мне. — Спокойно произносит, чувствуя как кобура, маняще впивается ему в рёбра. Так и хочется закрыть ему рот, пустив пулю в лоб. — Моя исповедь закончилась тогда, когда Гаспаро Дель Сарто убил меня. Господь смиловался надо мной и я попал в рай! — ухмыляется. Разводит руками.

— Эту мелкую сучку Дель Сарто, давно нужно было поставить на место. — Переводит взгляд на Кемаля в надежде разбудить его зверя, потому что с Бруно — дохлый номер.

— Ещё раз грубо отзовёшься о моей жене, я тебе рот разорву. И я не шучу! Марко, какого хера мы тянем?

— Подожди! Я жду когда он скажет, кого покрывает. — Поднимается, размещая руки в карманах.

— Что ты несёшь? Я сам себе Бог!

Самовлюблённый идиот!

А это уже плохо. Потеря контроля над эмоциями — это как идти по острию ножа. Неверный шаг приводит к неминуемой смерти. Возбужденная вспышка, вызывающая страх, гнев, ненависть, агрессию вытесняет способность здраво мыслить. Даёт глубокую трещину, через которую, пробирается истинное обличие человека.

Истинное обличие Адольфо — трусость.

Мужчина сам попался на свой крючок.

Испытывая своих палачей, думая что тянет время, раскрыл все карты, которые хотел скрыть.

— Я столько лет горбатился на Дель Сарто, что после смерти старика, должен ещё и перед какой-то соплячкой прогибаться? Не захотела делиться? Осталась ни с нем!

— Да ты ублюдок..

Кемаль срывается с места, но реакции Марко можно позавидовать. Пуля, которая вылетела из его револьвера, опережает Кемаля и за считанные секунды достигает цели: прошибая череп предателя — насквозь.

Выстрел, заставил Кемаля застыть в шаге от трупа. Не верит своим глазам.

Он должен был мучаться. Захлёбываться собственной кровью. Орать от невыносимой боли сломанных рёбер. Задыхаться и просить пощады.

Но теперь ничего из этого он не почувствует. Адольфо умер незаслуженной смертью. И, не от его руки.

— Что ты сделал? — цедит.

— Ускорил процесс!

— Он должен был умереть не так! — оборачивается к Марко.

— Но он мёртв. — Прячет на место оружие.

— Он должен был умереть не так!!! — Кричит и кидается на мнимого союзника.

— Успокойся! Иначе вторая полетит в тебя! — отталкивает его от себя, предупреждающе занося руку к револьверу.

— Она потеряла своё наследие! Она потеряла отца.. второго за два месяца, а ты, смиловался над ним, и просто застрелил? Да он хотел убить твою жену!

— Она оправится! — шагает вплотную к Кемалю. — У неё для этого есть ты! — цедит прямо в лицо: — Девочки Дель Сарто намного сильнее чем кажутся не первый взгляд. Они сильнее нас месте взятых! — Ощутимо толкает его в плечо и покидает гараж цокольного этажа.

Марко было важно знать, что Адольфо не мелкая рыбешка, что его смерть не повлечёт серьезных последствий. Ему откровенно надоело это все. Он устал и хотел размеренной жизни дома, в Давосе. С семьей. И, когда Адольфо Грассо взорвался, высказываясь о какой-то там несправедливости, Марко понял, что он идиот с синдромом пешки, которая самозабвенно хотела сместить королеву. На этом, он решил прекратить агонию Кемяла и принял решение самостоятельно.

На другом конце города, мужчина, который отдал столько лет службе клану Дель Сарто, поспешно собирал свои вещи. Он хотел покинуть город до заката, потому что не понаслышке знал где сейчас находится его настоящий Босс.

Дальше входной двери ему сбежать не удалось. Как только он открыл дверь, тут же был выбит из равновесия четким нокаутом в челюсть.

***

— Оклемался? — смотрит на своего смертника, выдыхая в его сторону белое облако никотинного дыма.

Сегодня как никогда Рамазану захотелось поговорить, прежде чем завершить начатое. Ведь сегодня он сорвал куш, нашёл недостающий пазл в картине под названием «предательство». А именно, он нашёл человека, чьими руками были совершены все ключевые поступки в уничтожении Сандры Дель Сарто.

Конечно же, никто не посмеет подумать на приближенного человека семьи. К счастью, Рамазан не был причастен к уважаемому клану Дель Сарто, поэтому, он смог увидеть картину целевом и, спустя время, парню удалось понять, что же из себя представляет Джакомо Гоббо — единственный, кто неизменно, многие года, был предоставлен к Сандре.

— Меня зовут Рамазан. Я наемный убийца. Верный наемный убийца, в отличие от тебя мразь, — кидает в него окурок, не желая тушить его излюбленным способом, о ладонь. — Я служу одному Господину!

Джакомо и хотел бы что-то возразить, но ему мешала, бесцеремонно засунутая в рот, тряпка. Сколько он пытался вытолкнуть ее языком, ничего не получилось.

— Я обычно люблю поговорить перед казнью. Кто лучше сохранит все тайны, чем тот, кого через несколько часов не станет? Это как, — щёлкает пальцами подбирая нужное слово, — как сеанс с психотерапевтом. Когда проговариваешь все волнующие тебя вопросы вслух, они становятся не такими и волнующими. И при этом платить-то не приходится, да ещё и пар спущу, калеча твою огромную тушу.

Поднялся со стула и размял спину. Он долго ждал пока мужчина придёт в сознание. Хотел, чтобы его лицо он увидел первым, после пробуждения.

Подошёл к столу и вытащил новую сигарету. Всунул в зубы:

— Я закурю, ты не против? — чисто, чтобы позабавить себя задаёт вопрос. — Из-за тебя я поругался с другом. Он молчит, но я по глазам вижу, что начал расстраивать его. Плюс, ко всему прочему, в моей голове крепко засела кудрявая бестия. Спорить не буду, ваши итальянки ещё те горячие штучки. — Вдыхает отраву, упивается ядом что незаметно убивает его легкие.

Кто-то же должен убить его?

— Тебе наверное интересно как я вышел на тебя? Кивни!

Джакомо молчит. Не шевелится. Прожигает дыру в парнише и изо всех сил пытается растянуть верёвки. Когда он выберется их силы станут равными.

— Кивни! — подлетел к нему и, схватив за волосы, насильно покачал чужой головой. — Вот так-то лучше!

Тяжело дышать, как разъярённый бык, вот, что мог мужчина.

Терпеливо принимать все издевки в надежде, что сможет развязать руки.

Сожалел ли он за совершённые поступки? Скорее нет, чем да. Избалованная девчонка, которая не знала меры своим «хочу», хотя взрослее — она становилась интереснее.

Старый вожак, которого интересовало только его производство и младшая дочь. И сятоша супруга, что была далека от всего святого. Но Джакомо не мог предположить, что последствия будут настолько велики. Чьей-либо смерти он не желал.

— Так, вот, продолжим. За каждым великим злодеем, кроется наемный убийца. Тот, кто делает всю грязную работу. В нашем тандеме с Кемалем — это я! Чему я безумно рад.

Сукин сын, как же ловко он завуалировал слово «шестерка».

Джакомо закатил глаза и внутренне усмехнулся, понимая, что дело движется. Канаты, не настолько крепкие.

— Подрыв. Вино. Поджог. — Чеканит совершённые им преступления. — А теперь самое интересно, как я к этому пришёл? Да, потому что вы, придурки — дилетанты! Решили сыграть в великих вершителей судеб, а об обычных мерах предосторожности, таких, например, как возможная слежка, вы не подумали!?

Его эмоциональный всплеск прерывает телефонный звонок. Рамазан кидает короткий взгляд на экран и довольно улыбается:

— Приехала!

Сбрасывает вызов и на время оставляет Джакомо одного.

Через несколько мгновений мужчина слышит знакомый тембр он, разрядом проходится по коже, заставляя нервозность выплыть на поверхность.

Оказывается, он не был готов, вот так лицом к лицу, встретиться с Сандрой Дель Сарто. Ничтожные проблески человечности озаряли тьму его души, и сожаление, на какое-то мгновение, взяла верх.

Он знал ее всю жизнь.. как он мог так поступить? Или, может быть, инстинкт самосохранения начал неистово биться, цепляясь за тонкие нити призрачной свободы.

Если он вызовет жалось, может быть она сжалится? Никто в самом расцвете сил, с кругленькой сумой на счёту для новой жизни, по доброй воле, не захочет лишиться этой самой жизни.

— Это мой свадебный подарок, так сказать, — голос Рамазана стал чётче. Он первый выруливает из-за угла: — Та-дам! — театрально выкидывает руку вперёд, указывая на пленника. — Знакомься, Сандра, верная шестерка Адольфо — Джакомо Гоббо.

Девушка распахнув глаза смотрит на самого приближённого к ее семье человека и не верит услышанному.

— Мне незачем лгать, — словно читает ее мысли. — Именно он заказывал вино и цветы. Именно он подложил взрывчатку в фургон. Именно он бросил спичку и сжёг до тла твою жизнь.

С каждым произнесенным словом, взгляд Сандры становится острее, спина ровнее, а ногти больно впивались в ладонь, так сильно она сжимала кулаки.

Каждое слово, будто хлыстом по обнаженной спине, оставляя глубокие раны. Кровоточащие раны. А после, грубые рубцы. Память, она будет часто процитировать эти секунды в самый ужасных снах.

Как он мог? Зачем? Она ему доверяла! Ему доверял ее отец, но именно Гаспаро привёл его в их семью.

Госпаро..

Неужели ее братец уже тогда придумывал план мести? Кто знает.. Эта тайна ушла вслед за Гаспаро.

— Он убил Фабрицио, — возле самого уха, шипит как змей искуситель. Определённо упиваясь происходящим. — Отомсти!

Перед глазами брюнетки появляется бита.

Издевается?

— Вытащи тряпку из его рта.

— Какая кровожадная, — ухмыляется, — мне нравится. Стены со звукоизоляцией.

Рамазан подходит к мужчине и рывком вытаскивает кляп. Мужчина отплевывается и тяжело дышит. Смотрит Сандре в глаза.

— Говори! — целит сквозь зубы. Стоит на месте, будто ее ноги приросли к бетонному полу.

Молчит. Просто смотрит и дышит.

Некий порыв, схватить у Рамазана биту и со всей дури припечатать ее к до боли знакомому лицу, сгорает так же быстро как и вспыхнул.

Она не опустится до его уровня. Не станет убийцей. Не таким образом. Пусть это делает Рамазан.

Она сама не понимает что хотела услышать? Возможно, нелепыми оправдания.. каплю сожаления? А где-то в глубине души, брюнетка вовсе надеялась, что это все изощрённая, садистская ложь.

Но время шло, а молчание не разрывалось. Воздух вокруг стал ощутимее, а ком в горле замер, разбухал, душил мёртвой хваткой.

— Тогда, доверяю твою жизнь этому психу! — выплёвывает слова не заботясь о чувствах Рамазана.

Но, кажется, парня, это нисколечко не обидело. Наоборот, его глаза вспыхнули, будто только что включился зелёный свет.

Вытащив телефон из кармана, боковым взглядом провёл мимо проходящую девушку. Зажав трубку между ухом и плечом, начал от скуки подкидывать биту.

Отвечай..

— Кемаль, джаным(дорогой), — крутит в руках биту, — не хочешь скрасить вечер, раскрасив битой лицо прислужника Адольфо?

Услышав родное имя девушка остановился.

— Передумала? — не отключаясь спросил Рамазан.

— Нет. Я хочу остаться. Посмотреть.

Сандра

Приглаживаю темные волосы собранные в небрежный пучок на затылке. Кидаю короткий взгляд в зеркало и уже не так сильно пугаюсь своего внешнего виду: бледная кожа, темные круги под глазами в тон чёрной блузке и узким брюкам. Отворачиваюсь. Не хочу смотреть на себя. Мерзко.

По дороге на кладбище, в салоне авто стоит гробовая тишина. Отвернувшись от Кемаля, я разглядываю мелькающий город, но его руку с моего бёдра не решаюсь снять.

Картинки прошлых похороны невольно пробираются в мою голову.

Тогда, я чувствовала себя намного бодрее. Похороны отца казались мне, как что-то, само собой полагающиеся, не смотря на то, что он был моим любимым папочкой.

Точнее, то был некий раут, где я должна была себя показать зубатой акулой, а не скорбящей родственницей, напрочь позабыв о моральных принципах, желая выставить себя на уровне бездушного бомонда. А то и выше. Чтобы меня боялись, чтобы мной восхищались. К чему это привело?

Мерзко. Как же мерзко принимать все эти факты. Чувствую себя низко. Прежде всего я должна была оставаться дочкой, любимой дочкой, потерявшей родителя.

Вероятно, за это меня и наказывает жизнь. За мою меркантильность и за лоск, который на самом деле оказался гнилью.

Тянусь к руке своего супруга и накрываю своей ладонью. Просовываю пальчики между его и крепко сжимая его руку.

Сейчас все иначе. Сейчас внутри пустота. Я раздавлена и поглощена горем. Оно раздувается до незримых размеров душа, уничтожая любые мысли. Сейчас мне все равно на присутствующих, они лишь масса: кто-то искренняя, кто-то — все те же стервятники обличены в траур, но глубоко внутри, они танцуют и упиваются горем моего падения. Последне из Дель Сарто, наследницей оливкового пепелища.

Мне уже все рано.. нет эмоций. Упивайтесь! Наслаждайтесь! Захлебнитесь моей беспомощностью. Сейчас, я пришла простится с близким человеком. Он стал для меня родным всего лишь взглянув на меня. Он научил усмирять пыл, гордится собой. Он не дал мне, всеми обожаемых денег и славы, он научил меня принимать себя. Теперь я понимаю что это важнее..

Автомобиль заворачивает на парковку и водитель покидает салон. Оставляет нас одних.

Кемаль не спешит. Терпеливо ждёт пока я отцепляюсь от него.

Его изувеченные костяшки уже покрылись корочкой. При мысли, что он насмерть, голыми руками, забил Джакомо, внутри все ровно, штиль. Меня окружали лицемеры.

Что было бы со мной, если бы в моей жизни не появился Кемаль? Возможно, сейчас, здесь стояло две урны с прахом.

Отпускаю его. Достаю из сумки футляр с солнцезащитными очками. Одеваю, пряча глаза.

Сегодня, как никогда, тяжело скрывать свою уязвимость.

Множество вспышек ослепительно вспыхивали то тут то там, стоило только Кемалю открыть мою дверцу.

Какого черта? Откуда здесь столько прессы?

Наивно было полагать, что в такой день меня оставят в покое. Всем хочется урвать кусочек моего горя. Растоптать его, сровнять с землей и ещё раз не забыть публично, назвать клан Дель Сарто — официально разрушенным.

Мне хотелось бы возразить. Сказать что я жива и не собираюсь опускать руки. Но это самая настоящая, неприкрытая ложь. Мой энтузиазм погас и я действительно последняя из Дель Сарто. Та, кто не смогла удержать своё наследие.

Смогу ли я на пепелище целого клана построить новую жизнь? Хватит мне сил? А может новая жизнь все это время ходит рядом, ожидая когда я наконец-то повзрослею?

Кемаль... я благодарна ему. Каждый раз сгораю от мысли, чтобы было, не появись он на моем пути.

Так хочется прижаться к его губам. Прямо сейчас. Чтобы эта черно-серая людская масса растворилась, а вековое кладбище обернулось чем угодно, только не тем чем есть. Чтобы прах Фабрицио, то что от него осталось, то что смогли обнаружить под руинами, оказался обыкновенной пылью и этот день, чтобы он никогда в жизни не оставил отпечаток на моем сердце. Но ничего этого я не в силах изменить. Кроме одного. Я могу прижаться к любимому мужчине и забрать у него немного силы, чтобы достоять до конца.

Сегодня, здесь собралось множество людей. Понятие не имею, кто большенство из них? Хочется верить, что это близкие друзья Фабрицио. У такого доброго человека непременно должно быть много друзей. Пусть будет так.

Церемония длиться бесконечно. Я была права. Фабрицио собрал возле себя очень хороших людей. Каждый высказывался о нем лишь в добром свете. Их слова вонзились острой стрелой в мое сердце. Я чувствовала себя виноватой за его смерть. Он не должен был так умереть. Только не так.

Пальцы пробирала мелкая дрожь. Воздух превратился в свинец, застрял в легких и душил тяжестью. Будто мне на грудь положили стокилограммовую гирю и подсоединили безжалостный пресс. Он давит. Расплющивает все внутренности.

Я должна это сделать. Он заслуживает последних слов слетевших с моих уст. Я обязана собрать крохи оставшихся сил и проститься с ним.

— Я хочу сказать... — не дожидаясь реакции Кемаля и подхожу к могиле, где похоронены жена и сын Фабрицио. Было принято решение урну захоронить в их могиле.

Кемаль послушно поднимается и следует за мной бесшумной тенью.

Как бы мне не хотелось избежать спектакля, его не миновать. Одно мое присутствие это обеспечивает. Потому что так принято в этом гнилом мире: сгоревшая плантация намного интереснее, чем проститься с добрым человеком. Его жизнь ничего не значит, так как возле его имени не стоит титулованное имя клана. Он просто Лучетти. Никому не известный Лучетти, в отличии от меня. Все пришли за моим комментарием, касательно моей жизни и разрушенной империи.

Но я их разочарую. Сейчас я скажу о Фабрицио Лучетти. А после...

— Он был добрым.. — единственное, что я могу произнести перед длительной паузой.

Все внимание обращено на меня, вокруг образовалась типичная тишина присущая подобному месту. Солнцу бросает лучи на мраморные плиты, но они попрежнему остаются холодными, точно такие же как взгляды присутствующих: холодные, циничные, выжидающие.

Рука Кемаля, что все это время покоилась на пояснице, сжимается и он наклоняется к моему уху:

— Мы уйдём, только скажи.

— Нет.

В это время мой взгляд перехватывает девушка в огромной чёрной шляпе. Рядом с ней, держа за руку стаяла девчушка, точь в точь Фабрицио.

— В наш последний разговор он мне сказал, что приглашает на семейный ужин. Приезжает его дочь с внучкой и он хотел бы нас познакомить. — Слова дальше не уйдут, потому что я вижу как девушка прикрывает лицо платком, а ее хрупкие плечи, цепляет мелкая дрожь. — Он появился в мое жизни когда я хотела казаться всем сильной и донёс, что слабость не всегда удел слабаков. Порой именно слабость помогает нам быть человечней. Сейчас я перед вами слабая.. смотрите и наслаждайтесь!

— Сандра! — Кемаль пытается меня увести, чтобы я не взболтнула лишнего, но меня не остановить. Я как скоростной поезд сошедший с рельсов — несусь насмерть.

— Нет, — обрываю его руки, — все зачинщики моего падения — горят в аду, задумайтесь об этом когда в следующий раз захотите перейти мне дорогу. Когда захотите навредить моим близким. Здесь в этой урне, часть моей души. И мне очень жаль, что вам этого не понять, потому что вместо души у вас меркантильная потребность, а из чувств, осталось только одно — корысть!

— Сандра! — голос Камиллы выбивают почву из под ног, цепкие пальчики хватают меня за локоть и оттягивают в сторону. — Они того не стоят.

На мое место становится Кемаль, его голос заполняет тишину, но я уже этого не слышу. Я оглушена собственным воплем прижавшись к груди родной сестры.

***

— Я могу тебе сделать «увеселительный напиток»! — Рамазан машет предо мной тремя бутылками с разным алкоголем, подкрепляя своё предложение игривой улыбкой.

После моей незабываемой истерики на кладбище, которая обязательно, завтра, облетит даже все неприметные уголки Флоренции, мы приехали в бар к Рамазану.

С неизвестных пор и по не понятным причинам, мне стал импонировать этот молодой человек, а особенно его юмор. Теперь, он мне казался не таким резким и неуместным, а наоборот: очень тонким и забавным.

Припишу это все к некой стадии аффекта. В таком состоянии, подобные мысли — норма.

— Она не будет! — позади меня возвышается Кемаль. Мужчина упирается руками в столешницу не давая мне возможность встать. Нависает надо мной, находясь катастрофически близко. Я чувствую макушкой его щетину, а спиной, как ходит его грудь.

— С чего это ты так решил?

Мне сейчас не помешало бы нечто «веселящееся».

— Через девять месяцев узнаёшь.

— Я.. — запинаюсь, — не беременна!

— Это ты так думаешь!

Рамазан хитро улыбается, от чего я понимаю, что он просто копирует мимику своего друга.

— Да, — прячет бутылки под стол, — в этом плане, нам, мужикам, виднее!

— Где Камилла?

Решаю этот разговор оставить на потом. Возможно, я перестала воспринимать всерьез происходящее.

В голове туман, перед глазами пелена, не факт, что то, что я только что услышала, не под моего стрессового воображения.

Камилла. Я до сих пор не верю что сестра здесь. Она приехала. Приехала, поддержать меня? Я искренне надеюсь что это так. Если нет — я сойду с ума от очередного предательства. Я на грани.

— Они с Марко повезли детей к Энзо. Должны скоро приехать. — Руки Кемаля сползают со столешницы и перемещаются мне под грудь, крепко окольцовывая в объятьях.

— С каких это пор, вы с Бруно стали лучшими подружками? — не без ревности произносит Рамазан, когда губы Кемаля оставляют важный след на моем плече.

— С тех пор, когда ты стал хозяином трёх элитных бойцовских клубов Флоренции. Легальных, прошу заметить.

Марко появляется из темноты, так как ему и положено, а за ним, цокая высокими каблуками, с высоко поднятой головой, идёт моя ледяная сестра.

Сейчас ее лёд не кажется таким холодным и отчуждённым, сейчас — это напоминает идеально высеченную черту несломленного характера. Мне есть чему у неё поучиться.

Пара занимает соседние стулья за барной стойкой и, на какое-то время, наступает оглушительная тишина. Перепалка взглядами длиться вечность: Сосредоточенный взгляд Марко оглядывает помещение, будто бы он здесь впервые, а Кемаль блуждает взглядом между Камиллой и Бруно.

Интересно, что у него внутри? Там наверное настоящая буря негодования и гашение собственного достоинства. Ему сейчас нужно простить ту, которую долгое время считал убийцей брата.

Мы с ним как два поврежденных огня: белый и красный несёмся вперёд, вот только неизвестно, кто несётся по встречной. Кто первый сгорит или разобьётся о препятствие?

Хочу думать, что появившись друг у друга на пути, мы станем единым целым.. .

Противных звук трения хлопчатобумажного полотенца о стеклянную поверхность, взрывает тишину и четыре пары глаз оборачиваются к Рамазану.

Я несказанно благодарна ему, за то что он здесь. Парень отлично разряжает напряженную атмосферу своей непосредственностью. Кто знает, может быть это четко выверенный план действий, который помогает сглаживать углы. Если это так, то я восторге от ума этого человека. А, возможно, эта непринужденная откровенность, особенность его характера. Впрочем, оба варианта меня устраивают.

— Что? — удивительно вскидывает брови, — Я просто маньяк чистоты.

— Ты и без этого на маньяка смахиваешь.

«Кто бы говорил» — чуть ли не вырывается у меня, но как же вовремя, мой муж сжимает мои плечи. Кемаль наверное почувствовал мое напряжение.

Он тоже знает, что Марко сделал с Ками?

А Рамазана, ни капли не смутил его комментарий. Парень всего лишь отставил стакан и принялся за следующий.

— Кстати, где твой верный спутник и мой любимый наставник, сеньор Баво?

— С некоторых пор, сеньор Баво, решил в своём именном поместье организовать детский сад. — Презрительно сообщает.

— Ещё скажи, что тебе это не нравится! — цокает Камилла. Обходит мужа и направляется к диванам. — Ты уже со среды ждёшь выходные, чтобы отвезти детей Аллегре. Особенно не знаешь как отделаться от Маркуса!

— Кемаль, давай уже решайте скорее свои проблемы, ты видишь она нервничает, — лениво кивает в сторону Камиллы рукой и поворачивается к Рамазану: — Мне долго ждать своей выпивки?

— А я должен твой мысли читать? — фыркает парень но всё-таки достают из под бара одну из трёх бутылок, которые ранее спрятал туда.

Медная жидкость обволакивает идеально чистые стенки стакана, а лёд, появившийся из неоткуда, делает этот напиток совершенным.

Чувствую как моим плечам стало зябко. Камаль бесшумно покинул меня и сел напротив Камиллы. Некоторое время они просто смотрели друг на друга, а потом мужчина дернулся в ее сторону и приглушено заговорил.

Я сгорала от того, насколько мне хотелось очутиться рядом и слушать все о чем они говорят. Но я осталась здесь. Это их война, я там лишняя. Я доверяю своему супругу.

Если уж Марко преспокойненько распивает алкоголь, то и мне нужно находиться здесь. Но все же..

— О чем они разговаривают? — наклоняюсь к Бруно. Тот не смотрит на меня, делает глоток.

— Решают накопившееся недопонимание. — Ровно произносит.

Оборачиваюсь назад, Камилла поменяла позу: теперь она точно так же поддалась вперёд как и Кемаль. Руки спрятаны в карманы брюк.

Между ними сквозит напряженная опасность. Оба сдерживаю себя из последних сил. Когда речь заходит о брата, Кемаль резко теряет все своё благородное терпение.

Наверное, так себя выдаёт открытая рана потери, которая с годами никак не может затянуться.

— Ты правда изнасиловал Камиллу?

Мой вопрос застаёт Марко врасплох. Мужчина давится выпивкой, но тут же берет эмоции под контроль.

Рамазан тоже был ошарашен подобным вопросом, но больше всего, его удивление исходило из-за того, что этот вопрос слетел с моих уст.

Он тоже знал? Все вокруг знали что происходит внутри моей семьей. Все, кроме меня.

— Напомни мне, Сандра, — гладит бровь, — когда это мы стали старыми приятелями, чтобы обсуждать подобные темы?

— Да не спала я с Рикардо! — взрывается Камилла привлекая всеобщее внимание. Подлетает со своего места: — Точнее спала, но это было намного позже, после того как Осман покончил с собой! Я понятия не имею, что себе нафантазировал твой брат, но я никогда в жизнь, никогда, слышишь меня, не даю ложных обещаний. Это не в моих принципах! Я не обещала ему ничего кроме дружбы, мне вообще было неприятно мужского общество в свете некоторых событий, — кидает короткий взгляд на Марко. — А с Рикардо я общалась, потому что он был единственной ниточкой связи с моим старшим брать и младшей сестрой! Через него я узнавала как у них дела. Позже, именно на этой почве мы и сблизились.

Она думала обо мне? Все это время интересовалась чем я живу? Не вычеркнула из своей жизни?

— Закончила? — Кемаль смотрел на неё из подо лба. — Сядь!

Всегда уравновешенная Камилла, сейчас выглядела крайне эмоционально. Ее лёд превратился в голубое пламя. Она горит, это видно невооружённым взглядом.

Честно говоря, я поражена что Марко до сих пор сидит смирно. Только скулы ходят от напряжения.

— Ого, и это ж какая она в постеле должна быть? Тигрица! — Рамазан с восхищением смотрит на мою сестру.

— Ты сейчас говоришь о моей женщине! — Рявкает Марко.

Кажется, сейчас начнётся буря.

— Да, о ней! Могу повторить если ты не расслышал.

— Следи за языком, щенок, иначе..

— Иначе, — наклоняется к нему упираясь локтями в столешницу. Между ними меньше полуметра. — Я не досчитаюсь одного из своих легальных клубов?

— Всех!

— Не впечатлил.

— Мы разобрались! — голос Кемаля как ушат холодной воды, вмиг остужает этих двух напыщенных гусей.

— Возникло недопонимание, — продолжает Камилла. Кладёт руку на плечо Марко и целует его в губы, произнося еле слышное «спасибо».

Подходит ко мне и заключает в объятьях:

— Он любит тебя, больше своей жизни, не потеряй его. — Шепчет мне на ухо.

Смотрю на Кемаля, он обхватывает губами фильтр и глубоко затягивается, наполняя легкие сигарным дымом. Успокаивая нервную систему.

— Точно так же, как и я его!

Давос. Швейцария. Шесть месяцев спустя.

Мне не нравился этот городок. От людских лиц, искажённых приторными улыбками — выворачивало. Как бы ты не старался, не проникаешься их добротой и радушием. В Италии люди другие. Их эмоции на поверхности, вспышки настроения — как закономерность. А здесь нет, эмоции швейцарцев спрятаны глубоко внутри, по их глазам не прочесть о чем они думают. Их жесты размеренные, голос умиротворенный. Идеальное место для обитания Марко Бруно.

Мне не нравится здешний климат. Я привыкла к жаре, а здесь даже летом зябко. Изменчивая погода, стылый горный воздух, все это тяжело для восприятия южанки, обласканной знойным солнцем Тосканы.

Но это все меркнет, когда мой супруг, берет меня за руку переплетая наши пальцы. Когда касается губами виска. Когда гладит небольшой живот, где ещё несколько месяцев будет мирно спать наш малыш. С ним я готова хоть в Антарктиде жить. Натянуть на себя огромные одеяния и ходить, намекая всем, что не все мамонты вымерли.

— Как ты себя чувствуешь? — Кемаль смотрит на меня немного спуская солнцезащитные очки. Кидает короткий взгляд на полупустой стакан с апельсиновым соком. Подхватывает графин и доливает до полного.

Апельсиновый сок... за последнее время, страсть как к нему привязалась. Смею полагать — это заморочки беременных.

— Нормально. — Улыбаюсь его заботе. Он как одержимый, ни на секунду не отходит от меня. А я как непорядочная, бесстыдно пользуюсь этим.

Мы седели в небольшом ресторане с видом на горнолыжный курорт. В Давосе мы проведём три дня. У Камиллы завтра день рождение и Марко решил собрать всех близких ей людей.

Наши отношения с сестрой заметно потеплели как только начал рости живот и мое положение, уже неуместно было отрицать. Камилла вызвалась быть моим гуру. Она же первая и сказала, что я беременна, если не брать во внимание слова Кемаля полгода назад.

У нас будет мальчик. Наследник. Хоть Кемаль не признаётся, но я чувствую что он горд. Ему не под силу скрыть тот трепет в глазах, который искрит он смотрит на мой живот. А когда он касается его, я чувствую мощную энергию. Она пробирается под кожу и оберегает нашего малыша. Именно по этому, я придумала себе, что моя беременность протекает без каких либо причин и форс мажоров. Кемаль нас оберегает.

Единственное, что остаётся неточным — это имя малыша. Точнее не так, мы ни разу не обсуждали желаемые варианты.

— Ты хотел посетить музей? — язвительно кидаю налегая на сок.

— Не совсем. — Кемаль поправляет на место очки и обводит взглядом периметр: — Прогуляемся?

Наша прогулка длиться не особо долго, до небольшой церквушке на склоне, откуда открывался потрясающий вид.

— Мы пришли замаливать грехи? — удивленно смотрю на него, — Или, ещё лучше — исповедаться?

Мужчина ничего не отвечает, лишь дергает уголком губ. Снимает с себя очки и тянет меня во внутрь.

— Присядь здесь, я сейчас вернусь.

Оставляет меня одну на лавочке, а сам направляется к священнику.

Я никогда в жизни не ввязывалась к Господу. Не смотря на то, что моя мать постоянно ходила на службу, я не верю в подобное. Человек сам творит свою жизнь. К нам неожиданно не сходит голос с небес и не указывает путь. Мы опираемся на логику, последовательность действий. Ищем причины и следствия поступков, а надеяться, что ответ придёт сам собой — это не моя история.

Не исключаю того, что будь я малость отзывчивее в этом вопросе или больше проявляла инициативу, когда мать собиралась на воскресную службу, может быть сложилось бы все иначе. Моя жизнь сложилась иначе. Но это очередные догадки, которыми не стоит существовать. Я — это я! А мой муж.. похоже сошёл с ума!

Договорившись о чем-то со священником, тот покидает зал, удаляясь к дальней двери.

Кемаль направляется ко мне и неожиданно садится на корточки:

— Как ты смотришь на то, чтобы прожить со мной вечность?

— Что ты несёшь?

— Я предлагаю нам обвенчаться.

— Но.. ты же.. твоя религия не..

— Давно, вы, сеньора, стали такой набожной? — Вскидывает бровь. — Да, у нас разная Вера. Я не верю в идолов и святых, но я верю, что после смерти душа обретает вечную жизнь, и я хотел провести ее с тобой.

Псих..

— Я согласна!

Кажется, это самое лучшее предложение, которое он мог из себя выдавить.

Священник что-то монотонно проговаривает неотрывная взгляда от небольшой книжечки. Я его не слушаю и не слышу. Я всматриваюсь в бездонную тьму зрачка, который с удовольствием проглотил радужку глаз моего мужа.

«Это будет только для нас..» — его слова приятно шелестят в моей голове.

«Прожить вечность со мной..» — неидеальное ли это признание в любви? Идеальное!

В моем разрушенном мире — это идеальная почва для светлого будущего.

— Вы готовы озвучить клятвы? — так же ровно произносит священник.

— Что? — непонимающе поворачиваю голову в его сторону.

— Все в порядке, — Кемаль перехватывает мое внимание, цепляя руки. — Если Сандра не против, первым произнесу я.

В глазах щиплет, а во рту пересохло. Я откровенно не была готова к такому повороту. Все, что происходит со мной последние полчаса, напоминает какой-то вычурный сон.

— Я обещаю тебе вечность, — слетают слова с его губ, а глаза ласкают мое лицо: — Плевать в аду или в раю. Рядом с тобой всегда поровну. И это комплемент, душа моя. И в горе и в радости, я не отпущу тебя никогда! Буду тенью ходить за тобой, а если понадобится — стану принуждать...

— Мужчина!.. — изумленно ахает наш проводник в вечный союз.

— Заткнись! — летит в него короткий приказ. — Я сдохну без тебя Сандра! Я готов на безумные вещи, лишь бы ты была всегда со мной рядом, и эта вся бутафория тому подтверждение! Эти слова навсегда останутся в этих стенах. И скорее всего, ты их больше не услышишь, но это не поменяет моего отношения к тебя. Ты согласна прожить со мной вечность, Сандра Дель Сарто, согласна прожить в горе с привкусом счастья?

Слёзы не контролируемым ручьём стекают по пылающим щекам. В горле стоит предательский ком, он мешает мне произнести какие-либо слова. Мне требуется минута, на протяжении которой, беспрерывно киваю размазывая слёзы по щекам.

— Я люблю тебя, Кемаль! Я так сильно люблю тебя! — кидаюсь ему на шею и чувствую как на поясницу и низ живота ложатся горячие ладони.

(Прим. Автора: Я ничего не имею против какой-либо веры и не пропагандирую ни чью точку зрения. Данный момент был описан для усиления эмоционального воздействия. Это просто красивая альтернативная картинка, которую мне захотелось описать. Прошу отнестись к этому с пониманием.)

***

Солнце заливало огромную гостиную поместья Бруно. Оно располагалось рядом с их отелем.

Внушительное трёхэтажное строение рядом с излюбленным отелем Марко, было построенное соблюдая все последние архитектурные тенденции: современный дизайн, огромные, в пол, панорамные окна, приятные глазу тона фасада.

Внутри все так же соответствовало современным тенденциями. Никакой классики, только приглушённые темные цвета, деревянные балки, кирпичные кладки. Кажется, кто-то устал от жизни в старинной Италии и решил оторваться по полной.

— Каково это быть последней из Дель Сарто? — Камилла обводит пальцем окружность бокала.

В комнате нас было твоё.

Гости, к празднованию дня рождения сестры, ещё не собрались. Обслуживающий персонал занимался подготовкой. Няня сидела с детьми, а Марко отправился встречать Энзо и Аллегру с их дочерью.

— Я больше не Дель Сарто. Она сгорела в том пожаре. — Отвечаю сдержанно пытаясь раз и навсегда поставить точку в этом вопросе.

Я так отчаянно билась чтобы сохранить родовое имя и это ничего не принесло мне, кроме колоссальных утрат. Разрушающих последствий. Имя моего клана чуть не привело меня в могилу. Хватит. Теперь у меня новая жизнь.

— Я всегда считала наш клан проклятым. Я рада, что от него остался лишь пепел. Приятное послевкусие. — Делает глоток. Уверенна, что она не о вине.

Руки Кемаля замирают на моих плечах, а подбородок упирается в макушку.

— Теперь она Йылдыз. Точно так же как и наш сын Фабрицио.

Эти две фразы оглушают одна сильнее другой. От первой я отхожу быстро, я сама подняла эту тему и приняла решения взять его фамилию, навсегда вычеркнув Дель Сарно из своей жизни и из жизни нашего города. Но второе.. Фабрицио.. мы никогда не обсуждали имя для нашего малыша, а тем более Фабрицио.

Глаза щиплет. Эта беременность делает из меня мягкотелую.

Оборачиваюсь, ловя сдержанный взгляд Кемаля и непонимающе моргаю:

— Фабрицио?

— Я не против, чтобы моего первенца звали именем самого смелого и мудрого человека, которого я когда либо, встречал в своей жизни.

Тянусь ладонями к его лицу и льну к губам. Я мечтать о подобном не могла. И я сейчас не об имени, хотя и это вызывает самые приятные покалывания в груди, я о том, что жизнь мне подарит такого человека. Мне — импульсивной, упрямой, взбалмошной. Такого умного, уравновешенно и нереального.

— Это пройдёт! — Камилла тихонько цокает прикрываясь глотком вина.

Мы остались одни. Кемаль вышел отвлечённый телефонным звонком.

— Что именно?

Получив крайне завышенную эмоциональность во время беременности, я потеряла часть ума, потому что я не понимаю к чему клонит Камилла?

— Вот это все! — обводит бокалом пустое место позади меня, где только что стоял Кемаль. — Это приторное взаимопонимание, эфемерная уступчивость сотрутся о повседневность. На смену этому придёт рутина, которую смогут скрасить только звонкие детские голоса.

Не пройдёт. Я знаю это. Почему-то уверенна так сильно, как никогда в своей жизни. Он — мой. Я — его. Мы заслужили это.

Молчу. Не перечу сестре. Не хочу портить ее праздник.

За окном слышится звук заезжающего авто. Приехал Марко и наш разговор, понемногу сходит на нет. Каждый остался при своём мнение и я этому рада. Пусть со стороны, кажется как угодно, но эта наша семья и только я знаю ее настоящую сторону. Я верю Кемалю, а она, возможно, судит из личного опыта.

Празднование проходит достаточно уютно, даже немного напоминает семейный уют.

Вокруг витает запах невероятно вкусной еды. Детские голоса заполняют короткие паузы. Нас окружает непринуждённая обстановка. И конечно же, намеренно обходим острые углы в разговорах, ведь мы взрослые люди.

Заводилой этого вечера стал Энзо и для меня это было настоящим открытием. Всегда угрюмый, малообщительный парень, сегодня светился говоря о своей дочери и шутил на бытовые темы. Вот, что с человеком желает счастливая жизнь. И это, ещё одно подтверждение, тому что Камилла не права.

Энзо так смотрит на Аллегру.. до мурашек.. . Будто она самая редкостная и желанная вещь на всем белом свете. Самая хрупкая. И он, как самый ласковый зверь, оберегает ее и сдувает пылинки. Я молчу об его отношении к дочери.

Мы покидаем вечер первыми. За минувшие два дня на мою голову свалилось очень много эмоций. Я просто устала.

— Пожалуй, вторая брачная ночь мне не светит? — хитро улыбается Кемаль откладывая запонки на туалетный столик. Расстёгивает рубашку медленно обнажая обтянутые мышцами плечи.

Своим простым действием он вдыхает в меня новые силы.

— Светит! — чёрный шёлк платья спадает к моим ногам, разжигая в его глазах откровенное желание.

Чертовски приятно, что в моем положении он до сих пор меня хочет больше всего на свете.

Сглатываю накопившуюся слюну и подхожу к мужчине вплотную.

Его рука моментально зарывается в волосы, запуская вдоль позвоночника стаю мурашек. Прижимаюсь щекой к его ладони.

Опускаюсь на колени. Мой аккуратный живот не помешает ублажить моего мужчину. Будет ему своего рода вторая брачная ночь.

Расстегиваю ремень, пуговицу и молнию. Вместе с нижним бельём спускаю брюки к ступням.

Он уже готов, точно так же как и я.

Обхватывая губами головку и сразу скольжу вниз. Завожусь от остроты ситуации: я на коленях посреди комнаты, ласкаю его член. Дом полон гостей. Наша дверь незаперта.

Между ног, с каждым скольжением, становится влажно, а он только добавляет масло в огонь крепко хватая меня за волосы. Делает короткие толчки намекая, что хочет большего. И я ему это даю. Рукой обхватываю возбужденный член, не переставая ласкать головку. Во рту ощущается солёный привкус, а губами, чувствую мелкие искры его наслаждения. Его дыхание ускоряется вместе с моими ласками. Кажется, я и сама взорвусь от тугого возбуждения, что сводит низ живота. Я получаю удовольствие доводя его до оргазма.

И когда мне остаётся совсем немного, Кемаль резко дёргает за плечо наверх. Впивается почерневшим взглядом, затем ударяется о мои губы своими, толкая меня к туалетному столику. Зажимая между собой и деревянной столешницей. Разворачивает к себе спиной, заставляя смотреть на наши силуэты.

— Очень красивая.. — расстёгивает чёрное кружево освобождая грудь. Сжимает ее, зажимая между пальцами соски.

Судорожно выдыхаю. Он издевается?

Упираюсь ягодицами в его член и трусь, чтобы хоть как-то унять дикое желание.

Стягивает с меня трусики и давит на поясницу чтобы прогнулась. Хватаюсь пальцами за столешницу и ошарашено смотрю на него:

— Может..

— Я аккуратно. — Размазывает головкой влагу и медленно проталкивается внутрь.

Стон слетает с уст. Мне мало. Хочу ещё. Сильнее.

Кемаль и правда аккуратен, в отличии от меня, я скребу столешницу ногтями и громко стону. Плевать что дом полон гостей. Сейчас я хочу чувствовать то что чувствую. Тонуть в его ласках, дышать исступлением.

Нам требуется немного, всего несколько глубоких толчков. Мы до этого прилично возбудились.

Очередной выпад и я растворяюсь в его руках, теряюсь в пространстве. Дрожу.

Сперма стекает по внутренней части бёдра и от этого ощущения, нет желания быстро забежать в душ и смыть все, наоборот, это кажется таким естественным. Порочно приятным. Темным. Весь этот запретный секс у зеркала кажется настоящим безумием, в которое хочется погружаться всю ночь напролёт. Но хорошего понемногу. Мои желания сейчас не на первом месте.

Кемаль окончательно выходит из меня, хватая рукой за затылок разворачивая к себе:

— Я люблю тебя! — чеканит перед тем, как впиться в губы, погружая меня в абсолютное счастье.

Вердингс. Пятнадцать лет спустя.

Вердингс — небольшой туристический городок, который уже десятки лет пользуется колоссальной популярностью. Утонувший в итальянских горах, он радушно принимает заблудшие души. Окутывает их спокойствием и дарит новые силы для будущих свершений. Здесь прекрасно в любое время года: летнюю жару забирают вековые горы; осенью – настоящее сумасшествие красок, даже самый привередливый художник растворится в работе получая прекрасный результат. Весной — городок оживает, а зимой, редкий снег завораживающе укрывает улицы, даря настоящую сказку.

На окраине городка, поодаль от суеты центральных улиц, расположился двухэтажный отель с видом на горную долину. Отель принимал только избранных посетителей, а его хозяином был клан Баво во главе с мужчиной по имени Энзо. В своё время об этой фамилии слыхали многие, некоторые старики из Флоренции до сих пор произносят его имя шепотом.

Восемь лет назад мать Энзо, прекрасная женщина Велиа, скончалась и завещала сыну этот отель.

Сегодня, Энзо Баво, под крышей своего дома собрал всех близких ему людей: Марко Бруно со своей семьей, Сандру Дель Сарто и ее молчаливого мужа, и своего закадычного друга Рамазана со своей строптивой спутницей.

Три клана и их взрослые дети. Сегодня Энзо праздновал совершеннолетие своего голубоглазого ангела, единственной дочери – Эвы.

Восемнадцать Эве исполнилось в середине месяца, но собраться получилось только сейчас.

Отцовская любовь Энзо не знала меры, а иногда заходила за пределы истинного безумия. Девушка ни разу не посещала школу, к ней ходили самые лучшие репетиторы. У неё не было друзей, только кузены, и все они мужского пола, кроме старшей дочери Бруно. Катрина, пожалуй была единственной подругой Эвы.

С сыном Сандры, которому едва исполнилось четырнадцать, она была в отличных отношениях. С Руссо — младшим сыном своего крёстного отца Марко, отношения так же складывались легко, а вот со средним сыном Маркусом, отношения складывались натянуто.

Маркус Бруно был истинным сыном своего отца. Безжалостный ублюдок вобрал все отрицательный качества родителя и имел жуткую репутацию.

К сожалению, праздник закончится трагедией, навсегда разрушив крепкую дружбу длинною в жизнь. Множество тайн станут прозрачными и преобретут живые очертания. Выльются в неконтролируемые последствия. Сегодня Энзо Баво узнает, что его небесный ангел, его невинная совершеннолетняя дочь больше не невинна. В ее прекрасных глазах, застыла огромная ложь, а под сердцем, бьется новая жизнь. Его излюбленный, названный крёстный сын Маркус, всадит ему в спину острый нож, приведя в его дом врага.

За две недели «До»..

— Как они могли оставить тебя одну в такой день? Это твой день рождение. Юбилей, можно сказать. — Стоя у полыхающего камина, возмущается рыжеволосая девушка.

— Я не одна. За мной присматривает Алонсо. И ты приехала. — Спокойно отвечает Эва, задумчиво листая на коленях очередной роман.

Ей нравились книги. Выдуманные истории, которые она предпочитала считать настоящими. Они уносили ее в мир, где нет никаких границ и рамок. Где любовь одурманивает героев и они несут ее не смотря на все неприятности, которые им подкидывает жизнь.

Она мечтала, что однажды, тоже сможет вырваться из этого замка, без дверей. Встретить настоящего принца или отважного героя и, между ними вспыхнут настоящие чувства. Настолько сильные, что смогут убедить ее отца, что этот мир не такой жестокий и в этом мире есть место и для неё. Есть храбрые рыцари, которые не дадут ее в обиду и все о чем он ей постоянно рассказывает — это всего лишь его надуманные, пустые отцовские страхи.

— Этот старый пёс? — слова Катрин вырывают ее из розовых мечтаний, — Да у него уже и реакций никаких не осталось. Как он может быть твоим телохранителем?

— Не наговаривай! — смеётся. — Он в отличной форме. Ему только пятьдесят пять.

— Да, уж, убедила.. — недовольно фыркает. — Ещё и погода эта.. весь день льёт как из ведра. — Достаёт тонкие сигареты и подкуривает.

— У тебя все в порядке? Встала не с той ноги? Какая-то ты нервная. Взрывоопасная, я бы сказала. — Смотрит на неё.

— Это просто несправедливо единственную дочь, оставлять одну в день рождения.

— Я не переживаю по этому поводу. Фактически, я родилась ночью. Утром родители меня поздравили. Завтрак был волшебный, если тебя это успокоит. — немного хмурится и отпускает глаза вниз, закрывая книгу. — Но, ты же знаешь, после того, как восемь лет назад умерла Велиа, этот день перестал быть полностью моим. Я не сержусь на отца. Это ведь его мать. — Поднимает глаза на подругу и уже бодрее: — Сейчас, здесь собрались все те кто мне нужен.

— Отличная компания! — упрямится. — Я, ты и старик Алонсо!

Комната взрывается звонким смехом Эвы, растапливая сердце Катрин.

Их веселье продолжается не долго. Дверь в гостиную с грохотом врезается в стену, заставляя девчонок подпрыгнуть на месте. В комнату заходит Маркус Бруно.

Его внешний вид, мягко говоря отвратительный: одежда промокла насквозь и местами разодрана. На лице ссади. Кровоподтёк, уже долгое время прокладывает себе путь от брови к подбородку.

— Маркус! — ахает сестра. — Какой черт тебя тягал? Как ты здесь оказался?

Эва смотрит на парня не скрывая ужаса в голубых глазах. Тёмный. Он всегда ей казался тёмным, мрачным и устрашающим. Если сравнивать его с ее любимыми романами, то Маркус без раздумий походит на отрицательных героев.

Те редкие разы, когда они были в одном помещении наводили мурашки. Его взгляд пробирал до костей. В последний раз они виделись несколько лет назад. За это время парень сильно изменился. Возмужал, вытянулся, раздался в плечах. Так и не скажешь, что они одногодки. Маркус на лет пять выглядит старше своего возраста.

— Энзо сказал, я могу остаться. — Плюхается в кремовое кресло, пачкая его кидая красноречивый взгляд на временную хозяйку особняка.

От металла в его голосе хочется вжаться в диван, а от скользящего, изучающего взгляда, и вовсе раствориться.

Эва молчит, лишь делает короткий кивок головой обозначающий согласие.

За это время он всем сердцем возненавидел то место, сборище малолетних извращенцев и самое главное своего отца — ублюдка, которые запёк его туда, вместо того чтобы заниматься его воспитанием.

Все время, когда отец был рядом, парень то и дело слышал: «Ребёнок не управляемый», «С ним тяжело найти общий язык», «Пусть Маркус будет подальше от дома, сильнее начнёт ценить».

Мать перечила такому решению, но ее голос ничего не значил, как и желание маленького Маркуса рости в семье.

И вот, последний год Маркус Бруно «на свободе», он отрывается на полную катушку похабя родовое имя и доставляя множество проблем родителю. А самое главное, он приготовил своему любимому создателю и всей его излюбленной своре, в виде друзей, с которыми он предпочитал видеться чаще чем с собственным сыном, месть. Она всколыхнёт его мертвое сердце и, Маркус надеется, остановит его насовсем. Ему только жаль мать, но почему-то парень надеятся что женщина поймёт его. Он даст им с младшим братишкой Руссо, право на отступление.

И осталась Катрин. Со страшней сестрой ещё проще, она так же не испытывает тёплых чувств к отцу. Девушка всегда принимала сторону среднего брата, находясь в эпицентре семейных сор.

— Маркус, дорогой, ты мне расскажешь что произошло? — Катрин появляется из неоткуда и хочет дотянуться до окровавленной брови, но парень вовремя отмахивается от неё. — В этом доме мне принесут аптечку?

— Да, конечно! — спохватившись подпрыгнула Эва, выпорхнув из комнаты подобно бабочке.

Маркус перехватил у сестры сигарету и, выкурив «зубочистку» одной затяжкой, смотрел вслед девчонке.

Чертовка Эва. Огранённый бриллиант клана Баво. Эта девчонка как назойливый червячок очень много лет назад поселилась в его голове, и день за днём, сжирает без остановки, кору головного мозга делая парня ещё большим ублюдком.

Ему часто ставили этого ангелочка в пример.

Интересно, она настолько чиста как все об этом без умолку твердят? Запретный плод, недосягаемая. Вот бы ее испортить. Красивая, такую даже жалко.. .

Энзо наверное сразу же оторвёт ему яйца и скормит изголодавшимся псам. Сам, лично будет держать их голодными.

Не для этого ли он здесь? Энзо самый близкий человек отца, там почему бы не начать с него?

— Вот.. — девчонка ловко опускает на, рядом стоящий, столик аптечку и замирает на месте хлопая пушистыми ресницами. Смотрит и когда ловит взгляд парня, ее щеки вспыхивают.

Она не раз становилась плодом его сексуальных фантазий. Надо же, она так близко, протяни руку, дотронься до фарфоровой кожи, заправь золотые пряди за ухо.

Он не предполагал сегодня оказаться в Вердингсе, но как же, чертовски, идеально, все складывается.

— Черт возьми! — ругается Катрин доставая телефон из кармана. — Я же обещала Камилле встретить Руссо. Похоже, ребятки, я ненадолго вас оставлю одних. Маркус, присмотришь за малышкой Эвой?

— Я уже не маленькая.. — возмущается крошка.

— Конечно! — заявляет двусмысленно слегка обнажая зубы. Морщится от простреливающей боли в губе.

Идеальнее расклада он и не мог себе представить. Кажется, сегодня брюнет запустить механизм под названием Месть.

***

Острые, горячие струи воды бьют по лицу, плечам, спине вызывая приятные мурашки. Смывая странность сегодняшнего дня. Определённо, такого дня рождения у неё ещё никогда не было.

Когда уехала Катрин, незваный гость побрел в отведённую для него комнату. Выходя из гостиной наткнулся на Алонсо. Оказывается, ему не поступало подобного распоряжения что у них, сегодня, останутся гости в лице крестника сеньора. Но так, как это был сам Маркус Бруно, Алонсо лишь пожал плечами и провёл парня мрачным взглядом.

Тогда Эва решила сама позвонить отцу и заодно узнать как скоро их ждать? Тот тоже оказался удивленным приезду крестника, но приказал выделить ему самую лучшую спальню.

Ложь.

Эва так же сорвала, не передав отцу слова Маркуса, что Энзо был осведомлён его приезду.

Зачем ему врать? Зачем на самом деле здесь Маркус?

Из-за отвратительной погоды, родители сегодня не вернутся. Чуть позже раздался звонок от Катрин:

— Милая, дождь стеной. Не рискну выехать. Будем завтра. Постарайтесь за ночь не поубивать друг друга. — Шутливо намекала она о скверном характере брата.

Отлично. Теперь они в доме практически одни.

Пробыв в гостиной не более получаса, девушка решила подняться к себе на второй этаж. Увлекательная история любви оставалась где-то на задворках разума, все мысли заполнял Маркус. Будоражил, волновал, пугал. Сам факт остаться с ним под одной крышей, даже при наличии телохранителя — леденил душу.

Проходя мимо двери в его комнату, которая располагалась рядом с ее, притормозила.

Что же она за хозяйка такая, что не окажет гостеприимство усталому путнику? Может ему нужно что-то? Или ещё аптечка?

Ведь когда он покупается, желательно снова обработать раны.

Подходит к дверь и став на носочки приложила ладони к деревянной поверхности. Слушает. Прислушивается. Тихо.

Стучит. Робко. Еле слышно.

Затаив дыхание, ждёт.

Ну же Эва, прийди в себя. Это твой дом! Ты просто учтивая хозяйка. Это обычная вежливость. Перестань трястись как перед казнью. Он обычный человек, а не монстр.

На последней фразе, пролетевшей в неё в голове, распахивается дверь и ее персональный монстр появляется во всей красе. Тугие мышцы прочерчивают пресс, спуская ниже, где очень низко, на бёдрах, обмотано белоснежное полотенце. Оно очень ярко контрастирует с его смуглой кожей.

Волосы влажные, не лице непроницаемая маски. Только глаза выдают истинную сущность. Дьявольскую сущность.

— Я.. — запинается, еле выдерживая на себе пристальный взгляд. — Может быть хотел что-то съесть?

Хотел. Тебя.

Чертовщина какая-то. У неё и вправду ангельские глаза. Такие красивые серые с голубыми крапинками.

Зачем ты пришла, милая? Теперь ты не отделаешься от меня, как бы не громко кричала.

— Нет. Спасибо.

Ее щеки медленно розовеют. Краснеют. Она явно не ожидала отказа.

— Если что-то понадобиться, я в соседней комнате. — Зачем-то уточняет и юркает туда.

Хорошо. Я приду. Дважды просить нет необходимости.

Закрывает кран и проводит ладонью по волосам. Проходится пушистым полотенцем по коже и одевает шёлковую рубашку. Губы увлажняет блеском.

Решает дать второй шанс роману и прочитать несколько глав перед сном.

Мажет пальцем по губам разглядывая своё отражение.

С днём рождения, Эва! Вот ты и стала совершеннолетней.

Открыв дверь, первым делом видит как клубы пара вздымают к потолку стелясь, растворяясь. Затем, краем глаза улавливает какое-то копошение на кровати. Опускает голову и встречается с насмешливым взглядом чёрных глаз.

Маркус.

Парень все ещё в одном полотенце, правда волосы успели высохнуть.

Эву парализовало. Тело отказывается слушаться, во рту пересохло. Какое-то странное чувство стягивает низ живота и ощутимо начала наливаться грудь, когда парень поднялся с кровати и двинулся к ней.

— Что ты здесь делаешь? Да ещё в таком виде? — пятится назад. Упирается позвоночником в дверной косяк. Старается не смотрят туда, где через полотенце отчетливо выпирает «что-то». Конечно, девушка знает, что таится за махровой тканью.

— Моя одежда у ваших слуг. — Останавливается в метре от неё. — Я совсем забыл. Я так и не поздравил тебя с денем рождения. У меня для тебя подарок.

— Ты.. мог бы мне подарить его завтра утром.. . Ничего страшного.. — смотрит за спину парня, но никакого подарка не замечает.

Маркус подхватывает ее прядку и наматывает мокрый локон на палец, приближаясь:

— Мой подарок — твоя девственность. — Цедит в дрожащие губы.

Не церемонясь больше ни секунды, хватает ее за горло и проталкивает обратно в ванную. Идёт следом, громко захлопывая за собой дверь.

— Что ты делаешь? — пищит. В глазах застыл страх. Его поведение пугает. Она боится предположить, зачем он здесь закрылся с ней? Хотя догадки так и лезут липкими мыслями, жуткими картинками. — Выпусти меня, немедленно! — почти шепотом, с застывшими в глазах слезами.

Его это не отталкивает. Наоборот, возбуждает ещё сильнее. Так хочется сломать ее как спичку. Чтобы знала, насколько суров этот мир, чтобы ее больше не приводили в пример. Очернить, измазать в собственной грязи.

— Я тебе делаю, можно сказать, одолжение. Кто знает, когда твой папаша разрешит тебе трахаться с мальчиками? — Дергает хрупкое тельце на себя и с силой разрывает на ней рубашку. Пуговицы звонко разлетаются по полу и в следующий миг, Эва со всей дури проходится рукой по его щеке, оставляя огненный отпечаток.

Потемневший взгляд падает на быстро вздымающуюся, неприкрытую женскую грудь, а пальцы тянутся к пылающей щеке.

Она его ударила? Она его удалила!

Сучка!

— Не трожь меня!!! — пищит, когда он заламывает ее прижимая к себе спиной. По пути включает кран и даже дотягивается до смесителя в душевой.

Прижимает брыкающуюся девчонку, больно сдавливая ее кисти.

— Это не сойдёт тебе с рук! — крутит головой, откидывая прилипшие к лицу волосы.

— А мне кажется — сойдёт. Ты такая трусиха, что не обмолвишься отцу о своём первом разе.

— Я буду кричать! И сюда обязательно кто-нибудь прибежит!! ПОМАГИ... — остаток слова глушит прижатая к губам грубая ладонь.

— Кричи, если хочешь чтобы было ещё большее.

Мычит ему в руку, когда парень прогибает ее впечатывая в стену. Расталкивает ноги, проводит пальцами по сухим складочкам.

Плюет на пальцы и сново проходится, размазывая слюну по промежности. Останавливается в углублении и неглубоко проталкивается в неё. Шипит от острой боли. Эта сучка укусила его.

Вот же неугомонная! Так самозабвенно борется за свою невинность.

— Не хочешь по-хорошему?— Разворачивает лицом к себе и не рассчитав силы, девчонка ударяется затылком о стену. Ненароком. Он не хотел причинять ей боль. Не такую боль. — Будет по-плохому.

Блокирует ее руки над головой. Стягивает полотенце и закидывает стройную ножку покрытую мурашками себе на бедро.

Врезается в ее губы одновременно с членом, который нещадно лишает ее девственности.

Эва рычит ему в губы, из глаз сыпятся прозрачные бусины слёз. Низ живота пробивает болезненная вспышка. Он не останавливается. Двигается в ней и с каждым движением жжение увеличивается. Между ног становится влажно. Кровь.

Скулит ему в губы. Кажется сдалась. Больше не сопротивляется. От боли нечем дышать. Кружится голова. Сильно зажмуривая глаза видит, как страницы ее любимых романом желтеют, покрываются плесенью, умирают вместе с ней. В мире нет сказок. Мир переполнен жестокостью. Даже близкий знакомый, которого, казалось, ты знаешь всю жизнь, оказывается безжалостным ублюдком.

Ненавижу..

От этого ее уберегал отец? Не уберёг. Не вышло. Ее «убил» тот, кого он считал названным сыном.

Маркус кончает в Эву слишком быстро. Узко. Горячо и тесно. Он не насытился. Хочет ещё.

Выходит, сперма в перемешку с кровью стекает по женскому бедру. Мерзкое ощущение.

Сдирает с неё тряпку и тянет в душ. Эва спотыкается не в силах сделать шаг. Парень подхватывает свою игрушку на руки и, переступив невысокий бортик, закрывает стеклянную створку. На неё сразу же оседает пар, скрывая от мира их силуэты.

Она и вправду похожа на фарфоровую куклу. Неподвижна. Ни одной эмоции. Пустая.

— Ну же, улыбнись маленькая.. — поддевает ее подбородок заставляя посмотреть на него тусклым взглядом. Там умер рай. — У тебя такая красивая улыбка.

Растирает ее губы, опускается к шее. Смывает горячей водой острые мурашки. Сдавливает маленькую упругую грудь, щипает сосок. Опускается ниже, обводит изгиб талии, накрывает ладонью низ живота. Смывает своё семя вперемешку ее кровью. Его дико возбуждают эти грязные, пошлые действия. Перехватывает дыхание, когда он прижимается к ее бледным губам. Снова сжимает грудь. Ласкает, но в этой ласке нет ни капли нежности. Внутри Эвы разливается непередаваемая горечь. Слёзы устали течь. Сердце бьется через раз.

Истошно воет, когда он снова разворачивает ее к себе спиной и проходится по спине, сдавливает ягодицы.

Ещё раз?

— Пожалуйста.. — выдыхает во влажный кафель и бьет о него лбом. — А-а-а-й.. — скулит, чувствуя его в себе.

Он будто издевается, медленно проникая в неё.

А сам испытывает дичайший кайф. До безумия, за гранью. Такого ещё не было.

Не жалея силы, сжимает кожу, оставляя яркие следы. Пользуется ею в своё удовольствие.

Сколько же в нем ненависти? Под слоем желчи, есть ли там душа? Или он родился без неё?

Второй раз кончает в неё. Глубоко насадив, задержавшись на бесконечные секунды. Ему плевать на последствия.

Обмывшись, выходит. Оставляет ее одну.

Кажется, девчонка не дышит. Сидит на кафельном полу поджав ноги к подбородку. Не шевелится до тех пор пока не начинает течь ледяная вода.

Опускается вниз смеситель. Вытирает слёзы и ползёт по стенке вверх. Морщится от жжения в промежности. Медленно выдыхает. Она больше никогда в жизни, никому не позволит пользоваться ею. Пользоваться ее телом, пользоваться ее жизнью. Внушать ей чужие мысли и мнения.

Хватит!

За последний час она действительно повзрослела.

Ужин. Празднования именин.

Спустя две недели.

Сегодня предстоял сложный вечер. Эва впервые за две недели встретится с персональным монстром. Ее раны затянулись, осталось только кровоточащее сердце. Вот бы и оно так же быстро затянулось.

Для сегодняшнего ужина Эва подготовилась серьезно. Даже решительно, можно сказать. Выбрала кричащий наряд и броский макияж. Отец свалится в обморок увидев ее в этом ярко-красном велюровом платье с глубоким V-образным вырезом. Сегодня она четко решила обозначить свои границы. Понадобится — она уйдёт из этого замка!

Осталось последнее дело. Девушка несмело сжимала тест на беременность для ранних строков, который стащила у мамы. У неё была пятидневная задержка. Здесь не нужно быть великим экстрасенсом, чтобы понять что к чему. Достаточно логически сложить два плюс два и надеяться на гормональных сбой на фоне первого секса. Эва слабо верила что такое бывает, а в положительный тесть вообще не хотелось верить.

Время ползло невероятно медленно. Три минут ожидания указанные на упаковке, тянутся с чуть ли не самую вечность.

Две полоски.

Черт..

Откидывает неповинную пластмасску и та ударяется о стену.

— Эва, с тобой все в порядке? — голос матери проходится холодком вдоль позвоночника.

— Да.. — подлетает к тесту и прячет его в рукав.

— Что у тебя упало? — шаги приближаются.

— Ничего, — открывает дверь первая встречаясь с такими же голубыми глазами как и у неё. — Просто колпачок от помады и пальцев выскочил.

Она врет? Матери? Подобное случилось впервые.

Аллегра была единенным, самым близким человеком для блондинки. Мамой, понимающей подругой. А сейчас между ними образовалась трещина лжи, которая превратится в самую настоящую пропасть. В этом даже можно не сомневаться.

— Твой отец придёт в дикий ужас! — Женщина улыбаясь оглядывает внешний вид своей дочери. Мягко гладит по щеке. — Но я не жалею что мы выбрали это платье без его согласия. Ты бесподобна!

В гостиной уже все собрались: Баво, Йылдыз, Бруно. Три семьи и их дети. Алонсо отказался присутствовать на пире, вместо него присутствовала ещё одна пара, которую Эва не знала.

Было немного не по себе спускаться под пристальные взгляды гостей, крепко сжимающая ладонь матери, не помогала. Ее будоражил лишь один взгляд чёрных глаз. Он пробирал до костей и это был не отец. Это был Макрус Бруто.

Эва намерено не сталкивалась с ним взглядом, избегала контакта во время поздравлений.

— Рамазан, — протягивает руку высокий брюнет, — а это Фаби, моя супруга. Я слышал что ты любишь читать, — протягивает ей увесистый прямоугольник, обвёрнутый в серую упаковочную бумагу. Сверху красовался чёрный бант. — Это из моей личной коллекции, но здесь нет счастливого конца.

— То, что нужно! — дергает уголком губ вверх принимая подарок. — Спасибо.

Пара занимает своё место.

— Эва? — отец хватает ее за руку, нависает над дочерью, целуя в висок: — Ты собираешься в этом сидеть за столом?

— Да! — выкручивается и садится рядом с Катрин.

— Рискуешь, детка! — девушка пробегается пальчиками по красному велюру что обтягивало бедро Эвы. — Откуда столько дерзости?

С самого начала атмосфера не задалась и вечер протекал в гнетущем молчании.

Маркус сидел практически напротив, прожигал взглядом румянец на ее щеках. Блестящие губки. Следил за каждым взмахом пушистых ресничку.

Взгляни на меня девочка, ну же!

Его выворачивает наизнанку от ее равнодушия.

Сучка! Когда это произошло? Как можно за две недели так измениться? Давай же посмотри на меня. Мне необходим твой страх!

Невидимая сила заставляет девчонку бросить короткий взгляд в его сторону и вся броня рушится. Она раз за разом возвращается в ту ночь.

Моргает. Переводит взгляд на пару напротив: Кемаль и Сандра. Рядом с мужчиной, ровно держа спину сидит их сын Фабрицио.

Смотря на них, внутри зарождается тепло. Они как высоковольтный фонарь — светятся счастьем. Разве такое бывает? Вокруг мрак и густая тьма, а они как тот долгожданный свет в конце туннеля, горят, кричат, что сказки в этом мире существуют. Одна на миллион, но она есть. Жаль что Эва в это больше не верит.

Свет фар проезжающего мимо автомобиля заливает стены и пол.

Кого это принесло?

Энзо обеспокоено смотрит на Марко. Поднимается со своего места.

— Это по мою душу! — Произносит Маркус хитро улыбаясь, поднимая ладони к верху. — Сейчас вернусь.

Как гора с плеч и снова стало чем дышать.

— Кемаль? — Эва поднимает взгляд на бородатого мужчину. Решает добить своего отца. Не специально, просто она живая и хочет сама прожить свою жизнь, опираясь на свои неправильные решения. — Что вы слышали о Академии Изящных Искусств?

Мужчина не отвечает, вкидывает бровь пристально рассматривая девушку, игнорируя убийственный взгляд ее отца.

— Ты не будешь там учится! — режет слух голос Энзо.

— Я буду учиться там, где захочу!

— Эва! — вмешивается мать.

— С каких это пор?

— С тех пор, что я восемнадцать лет жила по твоим правилам, теперь, когда во мне бьется два сердца, я принимаю решения сама. Твой чертов дом не уберёг меня от той жестокое жизни, о которой ты мне всегда твердил.

— Что ты несёшь? Какие два сердца? — рявкает и подлетает, опрокидывая стул.

— Я беременна! Маркус Бруно меня изнасиловал!

Тишина. Такой тишины даже нет в родовом склепе Баво.

Густую тишину разбавляют равномерные шаги. Они подобны оглушительным стукам молотка, забивающим гвозди в крышки гроба. Сегодня «падут» двое. Два вековых клана, двое мужчин, которые были готовы отдать свою жизни друг за друга.

Мгновение, и в дверном проеме появляется средний отпрыск Марко Бруно:

— Мам, Пап, Эва.. — Маркус проходит в столовую в сопровождении эффектной брюнетки, держа ее за руку. — Прости что прерываю твой праздник, но я не знаю когда мы ещё собираемся вот так, чтобы все вместе. У меня очень важное заявление. Знакомьтесь, это моя невеста, — поворачивается к своей спутнице, смотря на неё со всей нежностью которую имел. — Надеюсь в будущем, моя жена — Бьянка Баво! — Переводит презрительный взгляд на Энзо.

Девушка поднимает изящную ручку, шевеля пальчиками. Ее кроваво-красные губы раскрываются произнося роковые слова навсегда меняя жизнь сидящих за этим столом:

— Привет, братец!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍