Грегор и подземный лабиринт

ГЛАВА 1

Грегор открыл глаза, почувствовав на себе чей-то взгляд. Осторожно, не делая лишних движений, осмотрел свою спальню. На стенах и потолке никого не было. На шкафу тоже. И тут он увидел: вон, на подоконнике, совершенно неподвижный — лишь усики подергиваются, — сидит таракан.

— Слушай, ты нарываешься! — мягко сказал он таракану. — Хочешь встретиться с моей мамой?

Таракан потер усики, но не двинулся с места. Грегор вздохнул, потянулся за старой банкой из-под майонеза, в которой стояли карандаши, вытряхнул их на кровать и одним ловким движением накрыл его стаканом.

Ему даже вставать не пришлось. Спальня у него совсем крошечная, видно, предполагалось, что это будет кладовка. Узкая кровать сюда еле втиснулась, и ночью, ложась спать, он прямо от дверного проема падал на свою подушку. В стенке, в изножье кровати, была ниша, достаточно большая, чтобы вместить узкий шкаф. Правда, дверцы у шкафа открывались сантиметров на двадцать, не шире. Уроки ему приходилось делать сидя на кровати, скрестив ноги и держа на коленях доску. И двери у комнаты не было. Но Грегор не жаловался. У него зато было окно, выходившее на улицу, и довольно высокий и еще совсем белый потолок. И потом, этот уголок, несомненно, был самым укромным местом в квартире. Никто, кроме него, здесь и не бывал… если не считать тараканов.

Кстати, тараканы в последнее время вели себя необычно. Раньше они просто носились по всей квартире, но прятались, когда кто-либо появлялся, а теперь Грегору стало казаться, что их словно бы стало больше: куда ни повернись, хоть одного да увидишь. Но главное — они никуда не убегали, а будто нарочно сидели и наблюдали… за Грегором.

Это было странно.

Но дело даже не в этом. Грегору теперь приходилось совсем непросто: ведь он изо всех сил старался сохранять им жизнь.

После того как прошлым летом, глубоко-глубоко под Нью-Йорком, огромная тараканиха пожертвовала собой, чтобы спасти жизнь его двухлетней сестренки Босоножки, Грегор поклялся никогда больше не убивать этих насекомых. И свое слово он держал. Но вот встреча с его мамой не сулила тараканам ничего хорошего.

У Грегора была единственная возможность спасать тараканов, просто выдворяя из квартиры, пока их не обнаружило мамино всевидящее око. В теплую погоду он ловил их и относил на пожарную лестницу. Но сейчас стоял холодный декабрь, и он опасался, что тараканы на улице померзнут, а потому в последние дни засовывал их поглубже в мусоропровод. Ему казалось, что там для них просто рай.

Грегор, осторожно передвигая банку, вынудил таракана добежать до края подоконника и перевернул банку, накрыв ее рукой. По коридору прокрался через ванную, а затем через спальню, где спали Босоножка, Лиззи и бабушка, в гостиную. Мамы уже не было. Она, должно быть, ушла в кафе, где по выходным подрабатывала официанткой. Денег, которые мама получала в приемной у дантиста, пропадая там целыми днями с понедельника по пятницу, не хватало, и маму они теперь почти не видели.

Папа спал на раскладном диване в гостиной. Ему опять снилось что-то неприятное. Его пальцы подергивались, судорожно перебирая одеяло, и он что-то приглушенно бормотал. Бедный папа…

Проведя два с половиной года в плену у свирепых крыс очень, очень глубоко под Нью-Йорком, папа стал немощным и совсем больным. В Подземье, как называли местные жители свою страну, он недоедал и совсем не видел солнечного света. А еще крысы, похоже, жестоко мучили его, но он об этом никогда не рассказывал. Во сне ему часто снились кошмары, а иногда он, как бабушка, путал сон и явь. Особенно плохо ему становилось, когда поднималась температура, а это случалось нередко, и сколько ни обращался к врачам, папа так и не смог избавиться от странной болезни, принесенной из Подземья.

Когда Грегор просто мечтал о папином возвращении и даже потом, когда вслед за Босоножкой свалился в вентиляционное отверстие в прачечной, ему казалось, что, стоит семье воссоединиться, как все станет легко и просто. И еще радостно.

Теперь Грегор знал, что это не так. Да, с возвращением папы всем им стало в тысячу раз лучше. Лучше, но не легче. А минуты радости случались совсем редко — они теперь почти никогда не собирались вместе.

Грегор тихо пробрался на кухню и вытряхнул таракана в мусоропровод. Пустую банку он поставил на пустую тумбочку и вздохнул. В холодильнике стояли недопитые бутылки молока и яблочного сока, а еще банка горчицы. Грегор обеспокоенно открыл шкафчик. Полбатона хлеба, немного арахисового масла и упаковка овсянки. Встряхнув овсянку, облегченно выдохнул — хватит и на завтрак, и на обед. А поскольку сегодня суббота, ему, Грегору, дома есть не придется, он ведь должен помогать миссис Кормаци.

Как ни странно, за последние несколько месяцев из пронырливой и болтливой соседки миссис Кормаци превратилась чуть ли не в ангела-хранителя семьи.

Едва Грегор с папой и Босоножкой вернулся из Подземья, как на лестничной площадке он столкнулся с миссис Кормаци.

— Ну, и где это вы пропадали, мистер Нет? — спросила она. — Напугали всех до смерти!

Грегор тут же выдал ей историю, сочиненную ими сообща: они с Босоножкой бежали на детскую площадку, но по пути встретили папу, который как раз собирался проведать больного дядю в Виргинии и решил взять с собой детей. Грегор подумал, что папа предупредил маму, а папа подумал, что это сделал Грегор, и они до самого возвращения не знали, какая тут поднялась буча.

Миссис Кормаци хмыкнула, смерив его тяжелым недоверчивым взглядом:

— Я думала, твой отец живет в Калифорнии.

— Жил… одно время, — замялся Грегор. — Но теперь вот вернулся.

— Понятно, — многозначительно сказала миссис Кормаци. — Ну кто бы мог подумать…

Грегор кивнул, понимая, что его история звучит ужасно фальшиво, а миссис Кормаци снова хмыкнула:

— Что ж, на вашем месте я бы еще чего-нибудь сочинила, для убедительности, — и, не сказав больше ни слова, развернулась и ушла.

Грегор подумал было, что она рассердилась, но, видимо, ошибся, потому что через несколько дней миссис Кормаци явилась к ним с пирогом.

— Я испекла пирог в честь возвращения твоего отца, — пропыхтела миссис Кормаци. — Он дома?

Грегору не хотелось ее впускать, но тут папа крикнул из комнаты неестественно радостным голосом:

— О! Да это, никак, миссис Кормаци?! — и она важно прошествовала мимо Грегора со своим пирогом.

Вид его отца, с трудом приподнявшегося с дивана — с белым как мел лицом, поседевшего, сгорбившегося, — заставил ее вздрогнуть. Если она и собиралась устроить ему допрос, то сразу передумала. Разговор не заладился, они с папой обменялись парой вежливых фраз о погоде, и миссис Кормаци удалилась.

А через пару недель после начала школьных занятий мама позвала Грегора, чтобы сообщить ему новость:

— Миссис Кормаци хочет нанять тебя помогать ей по субботам, — сказала она.

— Помогать? — насторожился Грегор. — В чем это помогать?

Ему совсем не хотелось помогать миссис Кормаци. И потом, он был уверен, что она примется задавать ему кучу дурацких вопросов. Или уговаривать, чтобы он согласился погадать на картах Таро.

— Точно не знаю. Помогать по хозяйству. И ты не обязан это делать, если не хочешь. Но я подумала, что так ты мог бы заработать себе на карманные расходы, — сказала мама.

И Грегор понял, что он, конечно, пойдет и будет делать все, что ему скажут, а деньги, которые заработает, не пойдут ни на какие карманные расходы — он и не подумает тратить их на мороженое, кино, комиксы или что-нибудь в этом роде. Он отдаст их маме. Потому что хоть папа и вернулся, преподавать он уже больше не мог. Он из дома-то выходил всего несколько раз — к врачу. И одного они его не отпускали: папу обязательно сопровождал Грегор, в крайнем случае — Лиззи. Так что все шестеро они жили на то, что зарабатывала мама. А на папино лечение, школьные принадлежности, одежду, еду и оплату счетов необходимы были деньги. И их все время не хватало.

— Во сколько она меня ждет? — спросил Грегор.

— Она сказала, лучше в десять, — ответила мама.

В ту первую субботу, несколько месяцев назад, дома даже еды-то не было, так что Грегор просто выпил пару стаканов воды, чтобы хоть чем-то заполнить пустой желудок, и направился к миссис Кормаци.

Когда дверь в ее квартиру открылась, его ноздрей коснулся какой-то восхитительный запах. Никогда еще не доводилось ему вдыхать такой дивный аромат. Что же так чудесно пахнет?

— Значит, явился, — сказала миссис Кормаци. — Ну что ж, парень, давай за мной.

В животе у Грегора громко заурчало. Испугавшись, что услышит миссис Кормаци, ужасно смущенный, он последовал за ней на кухню. В огромной кастрюле на плите кипел соус — вот что так волнующе пахло! В другой кастрюле было тесто для лазаньи. А на столешнице громоздились груды свежих овощей.

— У нас в церкви сегодня благотворительный ужин, и я обещала принести лазанью. Не спрашивай почему. — Миссис Кормаци налила пару половников соуса в миску, покрошила туда толстый ломоть хлеба, поставила миску на стол и чуть подтолкнула к ней Грегора: — Попробуй-ка.

Грегор неуверенно глянул на нее.

— Попробуй! И поживее! Мне нужно знать, съедобно ли это, — приказала миссис Кормаци.

Он осторожно сел на стул, взял вилку и — не удержался — подхватил самый большой кусок разбухшего в соусе хлеба. Вкусно было необыкновенно, у него даже слезы навернулись на глаза.

— Вот это да! — только и смог вымолвить он.

— Ах вот как! Тебе не понравилось. Это несъедобно. Мне, видимо, имеет смысл вылить эту гадость, помыть кастрюлю и купить банку соуса в магазине! — решительно сказала миссис Кормаци.

— Нет-нет, что вы! — разволновался Грегор. — Это самый лучший соус из всех, что мне когда-либо доводилось пробовать!

Миссис Кормаци швырнула перед ним столовую ложку:

— Тогда доедай-ка, парень, мой руки с мылом и готовься резать овощи!

Грегор стремительно опустошил полную миску вкуснейшего соуса с хлебом, и миссис Кормаци тут же велела ему почистить и порезать груду овощей, которые она тут же обжаривала в оливковом масле. Потом он смешал яйца с сыром рикотта, они с миссис Кормаци раскатали тонкие лепешки теста и уложили их в три большие формы, добавив туда овощи, соус и сыр и сунув все это в духовку. Потом он помог убраться на кухне и помыть посуду. И тут миссис Кормаци возвестила, что наступило время обеда.

Пока они ели в гостиной сандвичи с тунцом и Грегор удивлялся, как все это в него вмещается, миссис Кормаци рассказывала о своих детях — у нее их было трое, они все уже выросли и жили довольно далеко, в других штатах. А еще она говорила о мистере Кормаци, своем муже, который умер несколько лет назад. Грегор даже немножко его помнил, он был неизменно приветлив, иногда давал Грегору немного денег — на сладкое, а однажды почему-то подарил ему бейсболку.

— Дня не проходит, чтобы я его не вспоминала, — со вздохом сказала миссис Кормаци, внося в комнату невероятных размеров сладкий пирог, который испекла накануне вечером.

После обеда Грегор помог ей убраться в ванной, а потом отнес несколько коробок с вещами в подвал.

Около двух часов дня миссис Кормаци сказала, что Грегор может идти домой.

И за все время, что он был у нее, она не задала ни единого вопроса — только спросила, как ему нравится в школе.

Он вышел из квартиры, унося с собой сорок баксов, зимнее пальто ее дочери, из которого та давным-давно выросла, и лазанью.

Грегор пробовал было от лазаньи отказаться, но миссис Кормаци на него рассердилась:

— Я не могу принести на благотворительный ужин три лазаньи! Понимаешь, все приносят по две, и если я заявлюсь с тремя, все подумают, что я выскочка и воображала. И что ты мне предлагаешь, съесть ее самой?! С моим-то холестерином?! Нет уж, забирай ее, парень, и ешь сам! Давай, иди! Мне пора отдохнуть после обеда. А в следующую субботу я тебя жду. — И захлопнула дверь перед самым его носом.

Все это было как-то… слишком. Но зато он мог теперь порадовать маму и удивить ее. Он купил домой продуктов и лампочек: в доме уже три перегорели, а купить было не на что. И у Лиззи теперь имелось теплое пальто. А лазанья…

Удивительно, но лазанья — это было самое лучшее.

Грегору даже захотелось тогда постучаться к миссис Кормаци и рассказать ей всю правду о Подземье и обо всем, что там с ними приключилось. И извиниться за то, что соврал. Но конечно, он не стал этого делать.

Грегор сидел на кухне, погрузившись в воспоминания о необыкновенной лазанье, когда туда вошла Лиззи. Она была в пижаме. Для своего возраста она была, пожалуй, слишком маленького роста, зато лицо у нее было по-взрослому серьезным. В ее возрасте дети бывают веселыми, румяными и беззаботными, все, но не Лиззи.

— Сегодня есть какая-нибудь еда? — спросила Лиззи.

— Да, полно! — ответил Грегор, стараясь не выдать своих грустных мыслей. — Смотри, у вас есть овсянка на завтрак! А на обед вы можете перекусить арахисовым маслом. Я как раз собирался приготовить кашу.

Лиззи не разрешалось пользоваться плитой, считалось, что она еще мала. Она открыла шкафчик с посудой. Достав четыре миски, засомневалась:

— А ты будешь завтракать или?..

— Ну… вообще-то мне с утра есть совсем не хочется, — соврал Грегор, хотя его желудок думал совсем иначе. — И потом — я же иду сегодня к миссис Кормаци.

— А мы пойдем потом кататься на горку? — с надеждой спросила Лиззи.

Грегор кивнул:

— Угу. Я отведу вас с Босоножкой в Центральный парк. Если, конечно, с папой все будет в порядке…

Они недавно нашли на помойке пластмассовую ледянку с большой трещиной. Папа заклеил трещину скотчем, и Грегор пообещал сестрам, что они покатаются с горки, — он кормил их этими обещаниями целую неделю. Но даже когда у папы не было лихорадки, кто-то все равно должен был находиться рядом с ним и с бабушкой, которая проводила все больше времени на своей ферме в Виргинии. А температура у папы поднималась обычно во второй половине дня.

— Если папе будет нехорошо, я останусь дома, а ты можешь взять покататься одну Босоножку, — сказала Лиззи.

Грегор знал, что ей до смерти хочется пойти на горку. Она ведь тоже совсем маленькая! Почему все так сложно — и разве такой должна быть жизнь у семилетнего ребенка?

Следующие несколько часов Грегор провел, помогая миссис Кормаци готовить картофельную запеканку, смахивать пыль с ее коллекции античных часов и развешивать украшения к Рождеству, вынутые из подвала.

Миссис Кормаци неожиданно спросила, что он хотел бы получить в подарок на Рождество, и он только пожал плечами. Какие уж тут подарки…

А когда Грегор уходил, то, кроме денег и огромной формы с картофельной запеканкой, миссис Кормаци сунула ему одну отличную вещь: пару ботинок ее сына.

Конечно, они были далеко не новыми и слегка не по размеру — великоваты.

Но ботинки были крепкие и не промокали, а шнуровка на них была выше щиколотки. Класс!

Единственные кроссовки Грегора здорово обтрепались и протекали — если на улице было сыро, он приходил в школу с мокрыми ногами и целый день так и ходил, с хлюпающей в кроссовках водой.

— А вы уверены, что вашему сыну они больше не нужны? — спросил Грегор, когда миссис Кормаци протянула ему ботинки.

— Моему сыну?! Ну разумеется, ему просто необходимо, чтобы они валялись в моей кладовке, а он мог приезжать раз в год и, случайно на них наткнувшись, говорить: «О, да это же мои старые ботинки!» Если я еще раз о них споткнусь, доставая утюг, мне придется снести их на помойку! Так что забирай, парень, уноси их отсюда, пока я не вышвырнула их в окно и кого-нибудь не пришибла! — сказала миссис Кормаци, всем своим видом выражая неприязнь к таким прекрасным ботинкам. — Жду тебя в следующую субботу!

Придя домой, Грегор обнаружил, что у папы опять разыгралась лихорадка.

— Дети, идите-ка вы на горку. Идите, — сказал тот, пытаясь притвориться, что с ним все в порядке. — Мне уже лучше, и мы прекрасно справимся здесь вдвоем с бабушкой.

Прозвучало все это не слишком убедительно: у него зуб на зуб не попадал, так его трясло.

Босоножка нетерпеливо приплясывала с ледянкой с руках:

— Кататься, Ге-го? Мы идем кататься?

— Я остаюсь, — прошептала Лиззи на ухо Грегору. — Ты только папе лекарство сначала принеси, ладно? А то мы вчера последнюю таблетку ему дали…

Грегор понимал, что лучше остаться с отцом. Но Босоножка — она так хотела на горку! А Лиззи была еще слишком маленькой, чтобы отпускать их туда одних.

Грегор сбегал в аптеку и купил для папы лекарство. На обратном пути он остановился у лотка уличного торговца книгами. Еще несколько дней назад, проходя мимо, он заметил на прилавке сборник головоломок в мягкой обложке. Книжка была слегка потрепанная, но, пролистав ее, Грегор обнаружил, что большинство головоломок остались неразгаданными. Торговец продал ему книжку за доллар.

Потом Грегор купил несколько апельсинов сорта навелин — дорогих, с тонкой кожурой — Лиззи их очень любила.

Лицо Лиззи просияло от радости при виде купленной книжки.

— О! О! Я только возьму карандаш! — выпалила она и умчалась на поиски.

Она обожала головоломки. Математические головоломки, головоломки со словами — любые. И хотя ей было всего семь, она легко справлялась и с головоломками для взрослых. С самого раннего детства, стоило ей увидеть на улице какую-нибудь надпись, она начинала переставлять в ней буквы, чтобы получать все новые и новые слова. Будто не могла удержаться…

Когда Грегор рассказывал ей о Подземье, она слегка задохнулась, услышав имя крысиного короля Грызера.

— Грегор, ведь это имя так похоже на твое — те же буквы!!!

А ведь никто, кроме нее, этого не заметил.

Вот теперь она не будет чувствовать себя обделенной, оставшись дома с папой и бабушкой, пока Босоножка будет кататься с горки. Бабушка спит, папа получил свое лекарство, и скоро температура пойдет на спад. А Лиззи с удовольствием уселась, поджав ноги, в кресло, посасывая оранжевые дольки апельсина и с головой погрузившись в разгадывание головоломок.

Счастливое возбуждение Босоножки было столь велико, что Грегор невольно заразился им и тоже почувствовал себя счастливым. Он надел дополнительную пару носков и набил в ботинки туалетной бумаги — теперь его ногам было сухо, удобно и тепло.

Он уходил с легким сердцем: у домашних была на ужин ароматная картофельная запеканка, которой хватит, чтобы накормить небольшую армию.

Пушистые маленькие снежинки кружили у него над головой, когда они с Босоножкой вышли из подъезда. Да, в самом деле — в такие моменты жизнь прекрасна.

Они отправились к ближайшей станции метро. Им нужно было добраться до Центрального парка — они хотели попасть на самую классную горку в городе.

Там было полно народу. Кто-то катался на навороченных санках, кто-то — на старой картонке, а один парнишка — на старом мусорном пакете.

Босоножка оглушительно визжала каждый раз, когда они ехали с горки, и, очутившись внизу, тут же начинала канючить:

— Исё, Ге-го, исё!

Так они и катались, пока не начало смеркаться. У же собравшись домой, Грегор остановился перед выходом, чтобы Босоножка вдоволь набегалась и наигралась. Прислонившись к дереву, он наблюдал, как она восторженно топчется на снегу, оставляя на нем множество маленьких следов.

Все в парке было пронизано духом Рождества: все эти горки, и наряженные елки, и смешные толстые снеговики, которых лепили дети… Разноцветные лампочки… Люди, спешащие домой с покупками, несущие большие пакеты с праздничными картинками…

Наверное, все это должно было умилять Грегора и радовать его, но вместо этого он вдруг почувствовал отчаяние. У них совсем нет денег. А все эти праздничные хлопоты для него уже не так уж и важны. Ему ведь уже одиннадцать.

Но Босоножка и Лиззи — они ведь такие маленькие! Для них Рождество должно быть счастливым, радостным, волшебным — им нужны и рождественская елка, и подарки, и носки с подарками на вешалке для верхней одежды (камина ведь у них не было), и все эти вкусности на праздничном столе.

Он так старался отложить что-нибудь для праздника из денег, что давала миссис Кормаци, — но всякий раз находились какие-то неотложные покупки: лекарство для отца, молоко или детские колготки: Босоножка была специалистом по снашиванию колготок. Дня не пройдет — у нее уже дыры на коленках…

— Босоножка! — позвал Грегор. — Нам пора!

Оглянувшись, он вдруг понял, что уже зажгли фонари, — пока он предавался грустным мыслям, наступил вечер.

— Босоножка! Пойдем скорее домой!

Грегор снова оглянулся вокруг и почувствовал, как его кольнула тревога: Босоножки нигде не было.

ГЛАВА 2

— Босоно-о-о-ожка-а-а!

Грегор запаниковал. Она только что была здесь, буквально секунду назад! Или нет? Была ли она здесь секунду назад? А может, он так крепко задумался, что потерял счет времени? Как далеко она успела уйти?

— Босоно-о-о-ожка-а-а!

Куда она могла деться? Направиться в глубь парка? Выйти на улицу? А что, если ее кто-то увел?!

— Босоно-о-о-ожка-а-а!

И спросить не у кого — с наступлением темноты парк опустел.

Стараясь успокоиться и рассуждать здраво, Грегор решил идти по маленьким следам, оставленным Босоножкой, но их было так много! И в темноте они были едва различимы.

Вдруг Грегор услышал неподалеку собачий лай.

Может, собака нашла Босоножку? Или хозяин собаки видел, куда девочка пошла?

Грегор побежал туда, откуда доносился лай, и выскочил на небольшую поляну, освещенную фонарем. Маленький разъяренный терьер бегал вокруг какой-то палки, лежавшей на земле, с остервенением бросаясь на нее и снова отскакивая. Хватая палку зубами, собака яростно рычала и трясла головой, потом бросала ее на землю, отбегала — и снова кидалась на палку с неистовой злобой.

На поляну выбежала симпатичная женщина в лыжном комбинезоне:

— Пити! Пити! Что с тобой?! Что ты делаешь?! — Она сгребла пса в охапку и пошла прочь, кивнув Грегору на прощание: — Извините, иногда он бывает просто невыносим!

Но Грегор не ответил.

Не отрываясь он смотрел на лежавшую на земле палку — точнее, на что-то, очень похожее на палку. На то, что привело собаку в такую ярость.

Оно было гладкое. Черное. И блестящее.

Грегор подошел поближе и поднял палку. Согнул — и она переломилась.

Совсем не так, как сломалась бы обычная палка.

Скорее это было похоже… на лапу. Лапу насекомого. Гигантского таракана, например.

Он завертел головой по сторонам.

Летом, когда возвращались из Подземья, они вылезли где-то в Центральном парке. Рядом с дорогой… собственно, примерно там, где он сейчас и стоял.

И — что это?

Большой камень. Его недавно передвигали — Грегор мог поклясться, что различает на снегу следы… А потом поставили обратно.

И что-то красное валялось возле камня. Холодея от своей догадки, Грегор подбежал ближе. Так и есть — это была варежка Босоножки.

Гигантские тараканы из Подземья боготворили Босоножку. Они называли ее принцессой и даже совершили в ее честь специальный магический ритуал.

А теперь они похитили ее из-под самого его носа.

— Босоножка… — тихо промолвил он, понимая, что никто его не услышит.

Грегор вытащил из кармана мобильник. Вообще-то они не могли себе позволить мобильники — это было слишком дорого. Но после загадочного исчезновения сразу трех членов семьи мама настояла на том, чтобы хотя бы один мобильник у них был. На всякий случай.

Грегор набрал домашний номер, трубку взял папа.

— Пап, это я, Грегор. Слушай, тут у нас кое-что случилось… Кое-что нехорошее. Я в Центральном парке, около того места, помнишь?.. Ну, где мы вышли летом… И тараканы… Ты помнишь тех гигантских тараканов? Так вот, похоже, они похитили Босоножку. По моей вине, это я за ней недоглядел, и я… Мне придется вернуться под землю! — Все это Грегор выпалил очень быстро: у него было слишком мало времени.

— Но… Грегор… — В папином голосе звучали страх и растерянность. — Как же ты…

— Я должен, пап. Иначе мы ее больше не увидим! Ты же знаешь, эти тараканы по ней просто с ума сходят! Да, и еще: не позволяй маме вызывать полицию — они все равно не смогут помочь. А если я в ближайшее время не вернусь — скажите соседям, что мы подхватили грипп или что-нибудь в этом роде и лежим в лежку, ладно?

— Так, Грегор, послушай: оставайся на месте! Я с тобой! Я приеду так быстро, как только смогу! — отчаянно прокричал в трубку папа.

И Грегор услышал, как он тяжело дышит, стараясь подняться на ноги.

— Нет, пап! Ты не сможешь! Даже не пытайся — тебе по лестнице-то трудно спуститься, так что… — с болью произнес Грегор.

— Но я… я не могу… не могу отпустить тебя одного… — Папин голос дрогнул.

— Не волнуйся, пап. Со мной все будет в порядке. Ну, то есть… я уже один раз оттуда выбрался, ты же знаешь… Все, мне нужно спешить, иначе я их ни за что не догоню!

И Грегор попытался сдвинуть с места огромный камень.

— Грегор… У тебя свет есть? — спросил через паузу папа.

— Нет, — ответил Грегор.

Да, это была серьезная проблема.

— А, нет, подожди, есть!

Миссис Кормаци дала ему маленький карманный фонарик, когда он спускался в подвал, — на случай если отключится электричество. Он тогда прикрепил его к своему брелку с ключами, чтобы не потерять, а вернуть забыл.

— У меня есть фонарик, пап! А теперь я должен идти.

— Я понимаю, сынок. Грегор… — Папин голос снова дрогнул. — Прошу тебя, будь осторожен, ладно?

— Буду, пап. До скорого!

— Да. До скорого, — прохрипел отец.

И Грегор полез в дыру. Убрав телефон в карман, он вынул из другого кармана брелок с ключами и включил крошечный фонарик. Луч был на удивление ярким.

Задвинув камень на место, мальчик начал спуск по длинной крутой лестнице.

Когда ступеньки кончились, он остановился, пытаясь вспомнить путь, который летом привел их сюда.

Вначале они летели на спине огромной летучей мыши. Это был Арес, с которым Грегор породнился. В Подземье это принято: когда человек и летучая мышь чувствуют друг к другу симпатию, они дают клятву защищать один другого в любой беде и опасности. И они с Аресом дали друг другу такую клятву.

Когда Арес принес их всех троих сюда и оставил у нижней ступеньки лестницы, сам он расправил крылья и улетел… ага, он улетел направо!

Грегор был уверен, что Арес повернул именно направо, — и немедленно помчался в том направлении.

Туннель был пустым, сырым и холодным. Его сделали люди — обычные люди, а не бледные, с фиолетовыми глазами, подземные, что живут глубоко под землей. Да, люди — но Грегор был абсолютно уверен, что ньюйоркцы и думать забыли о существовании туннеля.

В свет фонарика попала мышь — и в панике убежала. Здесь не бывало света. И люди сюда никогда не ходили. Что же теперь делать ему, Грегору?

— Не могу поверить, — вслух произнес Грегор, — просто не могу поверить, что мне придется вернуться туда — туда!

Неужели он снова увидит этот странный мир, полный гигантских тараканов, пауков и, что хуже всего, крыс! Одна только мысль об этих свирепых, отвратительных существах приводила его в ужас.

Да, маме все это не понравится. Летом, когда они наконец вернулись домой, она испытала серьезное потрясение: двое пропавших детей появились дома как ни в чем не бывало и привели с собой давно пропавшего отца, который почти не мог двигаться… Да к тому же все они принялись рассказывать ей какую-то жуткую, неправдоподобную историю.

Грегору даже показалось, что поначалу мама им не поверила.

Да и кто бы поверил?

Но словам Босоножки невозможно было не поверить:

— Басые зуки, мам! Я юбью басых зуков! Мы катались вейхом! — рассказывала Босоножка, нежась на маминых коленях. — И исё я каталась на летучей мишке. И Гего катался на мишке!

— И ты… видела крыс? — осторожно спросила мама.

— Кысы пахие, — нахмурилась Босоножка.

И Грегор вспомнил, что именно эту фразу он слышал от тараканов по отношению к крысам. Они действительно были плохими. Очень плохими.

Ну, большинство из них.

Им пришлось трижды рассказать все с самого начала и до конца, прежде чем мама перестала задавать вопросы. Слушая их рассказ, она задумчиво разглядывала странные одежды, которые им дали в Подземье, — одежды, сотканные и сшитые жившими там огромными пауками.

Ну, и еще перед ней сидел папа. Седой, изможденный, в лихорадке.

В конце концов, почти на рассвете, она решилась поверить.

И в ту же минуту помчалась в прачечную, замуровывая, заколачивая, заклеивая — и что там еще делают в таких случаях — вентиляционную решетку, чтобы этот вход в Подземье исчез навсегда. Вместе с Грегором она даже придвинула к стене сушилку, чтобы загородить вентиляционное отверстие. Не слишком близко, чтобы не привлекать к этому месту излишнего внимания. Но достаточно близко, чтобы никто не мог пролезть к решетке и открыть ее.

И еще она категорически запретила им ходить в эту прачечную.

Никто не должен был там появляться, ни при каких условиях, никогда!

Поэтому раз в неделю Грегор помогал ей тащить грязное белье в прачечную, расположенную в паре кварталов от дома.

Но мама совершенно позабыла о том, что существует по крайней мере еще один портал, в Центральном парке. Да Грегор и сам о нем забыл. До сегодняшнего дня.

Грегор дошел до места, где туннель раздваивался, и, немного поколебавшись, свернул налево, от всей души надеясь, что выбрал правильное направление.

По мере того как он продвигался вперед, туннель менялся: вместо бетонных теперь появились стены, изготовленные из натурального камня.

Грегор дошел до последнего лестничного пролета. Эта лестница была уже просто выдолблена в камне и выглядела по-настоящему древней. Вероятно, ее выдолбили подземные много веков назад, когда еще только начинали строить свой мир глубоко под землей.

Туннель продолжал извиваться и поворачивать, и Грегор начал терять терпение. Сколько можно? А может, он просто заблудился в бесконечном лабиринте и будет плутать здесь вечно, пока тараканы уносят Босоножку совсем в другом направлении? Может, он выбрал не тот поворот или…

Да нет, все верно!

Луч фонарика высветил маленькое красное пятнышко на полу, и Грегор поднял вторую варежку. Вечно сестренка их теряет. К счастью.

Пустившись бежать, Грегор услышал под ногами какой-то странный хруст. Посветив фонариком, он увидел, что пол, словно ковром, покрыт невероятным количеством самых разнообразных насекомых, которые в испуге неслись по туннелю в обратном движению Грегора направлении.

Он остановился, чтобы понять, что происходит, и что-то скользнуло по его ботинку.

Мышь. Десятки мышей метались вокруг, явно стараясь как можно быстрее унести ноги.

А вон там, у самой стены, — уж не крот ли это? И он тоже куда-то бежит…

Под ногами Грегора копошились сотни созданий, и все они пребывали в паническом ужасе. Они даже не пытались вредить друг другу. Не пытались друг с другом драться. Они просто убегали — как убегают все без исключения лесные животные, пытаясь спастись от безжалостного огня во время лесного пожара.

Значит, они чего-то испугались. Но чего?

Грегор направил луч фонарика вперед — и тут же получил ответ на свой вопрос. Метрах в пятнадцати от него, огромными прыжками сокращая расстояние, ему навстречу неслись две крысы.

Те крысы. Крысы из Подземья.

ГЛАВА 3

Грегор резко развернулся на пятках и побежал в обратную сторону.

Что за дела?! Этим-то что здесь нужно?

Тараканы похитили Босоножку — в этом теперь не было сомнения. Но что делают здесь, так близко к поверхности, крысы из Подземья?!

Впрочем, времени выяснять это не было — перед ним стояла другая задача: выжить.

Крысы стремительно приближались.

Он лихорадочно пытался сообразить, что делать, придумать хоть какой-то план — но в голове было пусто.

Бегают они быстрее. Они увертливы и отважны. И уж конечно, ему их не одолеть — у него нет даже палки, а у них клыки и острые как бритва когти…

Ух! Грегор с размаху ударился обо что-то твердое, и у него перехватило дыхание. Он посветил фонариком, и когда его тонкий луч прорезал темноту, Грегор вдруг узнал круглый камень, который Арес отодвигал, чтобы открыть им путь домой.

Под ним, под этим камнем, расстилался Подземный океан. Безбрежный Подземный океан. Водный путь.

Не раздумывая, Грегор ногой отодвинул камень и нырнул вниз. Брелок с ключами и фонариком выскользнул из его рук. Но поднять его он уже не мог.

Руками Грегор уцепился за край проема, а ноги его безвольно болтались в пустоте.

«А вдруг крысы меня здесь не увидят?» — без особой надежды подумал он и тут же понял, что это полная глупость.

Крысам ведь не обязательно видеть — они находят то, что им нужно, при помощи очень тонкого обоняния. Поэтому ни одно место нельзя считать надежным укрытием, когда речь идет о крысах.

А вот и они.

Он услышал, как когти перестали скрежетать по камню, услышал, как они тяжело дышат…

Они были в замешательстве.

— Что это он делает? — с недоумением спросила одна.

— Понятия не имею, — ответила другая.

Некоторое время Грегор не слышал ничего, кроме собственного бешено колотящегося сердца, потом вторая крыса прошипела:

— О… ты ведь не думаешь, что он… прячется? А?

И крысы засмеялись. Это был жуткий, скрежещущий смех.

— Выходи! Выходи, где бы ты ни был! — воззвал первый голос, и крысы снова засмеялись.

Грегор их не видел, но мог с уверенностью сказать, что они буквально катались по земле от смеха.

У него было два выхода. Он мог вылезти наверх и лицом к лицу в кромешной тьме встретиться с крысами.

А еще он мог прыгнуть вниз, в темноту — и лететь со страшной скоростью в пустоте, имея призрачную надежду — очень призрачную! — что кто-то из подземных придет ему на помощь раньше, чем он разобьется о воду или попадет в пасть какому-нибудь диковинному чудищу.

Он пытался взвесить свои шансы. Вообще, если честно, в любом из этих двух случаев они были весьма невелики. Не говоря уж о том, что ему нужно было еще и вернуть домой сестренку, а на это…

— Прыгай, Наземный! — промурлыкал чей-то голос.

Поначалу Грегор подумал, что это крыса, — но крысы катались по земле там, наверху, да и голоса у них совсем иные. А этот голос был похож на…

— Прыгай, Наземный! — повторил голос.

И крысы тоже его услышали — Грегор понял это по тому, что те перестали хохотать и истошно завопили.

— Убить его! — орала первая крыса, и Грегор почувствовал на своей руке ее горячее дыхание.

Тогда он разжал пальцы и полетел вниз.

Он слышал, как крысы в ярости скрежещут когтями по камню, по тому месту, где всего секунду назад находились его руки, и как они изрыгают ему вдогонку свои страшные крысиные проклятия.

А тем временем Грегор снова испытывал то головокружительное ощущение от свободного падения, которое уже было ему знакомо: он падал так уже дважды, один раз — когда провалился в портал, нырнув в вентиляцию вслед за Босоножкой, а второй — когда прыгнул в пропасть, пытаясь спасти папу, сестру и друзей.

«Да, — подумал Грегор, — к такому я вряд ли смогу привыкнуть!»

Но где же Арес? Ведь это его голос Грегор слышал, не так ли?

Какое-то мгновение Грегор думал, что голос летучей мыши ему почудился, но потом вспомнил, что крысы тоже его расслышали.

— Арес! — позвал Грегор. — Арес!

Но голос его потонул в густой темноте.

— О-о-о-о-о! — охнул Грегор, скорее от неожиданности, чем от удара, когда внезапно летучая мышь оказалась под ним и он оказался на ней верхом.

— Если бы ты знал, как я рад тебя видеть! — И Грегор с чувством обнял покрытую мягкой шерсткой шею.

— Я тоже рад видеть тебя, Наземный, — отозвался Арес. — Прости, что тебе пришлось падать так долго. Я знаю, ты это не любишь. Но я должен был сначала найти твою светящуюся палочку.

— Что-что? — не понял Грегор.

— Там, на спине! — ответил Арес.

Грегор пошарил рукой и обнаружил рядом с собой брелок с фонариком, который в густой шерсти Ареса трудно было различить.

— Спасибо! — с чувством поблагодарил он.

Со светом Грегор чувствовал себя значительно увереннее.

— Слушай, ты даже не представляешь себе, что произошло! Эти тараканы — они пришли в парк и забрали Босоножку! Выкрали ее прямо из-под моего носа! — вдруг по-настоящему разозлился Грегор. — То есть я хочу сказать — с чего это они удумали так поступить?! И на что они рассчитывали?!

Арес чуть отклонился вправо и полетел вдоль горной гряды с одной стороны Водного пути.

— Нет, Наземный, они…

— Они что, думали, я это просто так оставлю? Взять и похитить маленькую девочку, среди бела дня… ну или вечера… Они думали, я за ней не приду? И что они могут просто так забрать ее себе? И плясать вокруг нее эти свои танцы и играть с ней в «Ладушки»… — не мог остановиться Грегор.

— Ползучие прекрасно понимали, что ты придешь за ней, — перебил его Арес.

— Разумеется, вот я и пришел! И знаешь что? Когда я доберусь до этих жуков — клянусь, им лучше придумать какую-то уважительную причину!.. Нам до них далеко? — спросил Грегор.

— Несколько часов. Но я несу тебя в Регалию, — ответил Арес.

— В Регалию? Но я не хочу в Регалию! — воскликнул Грегор. — Неси меня к тараканам! Немедленно!

Чвак!

Грегор неожиданно оказался лежащим на спине. Арес просто сбросил его на каменный уступ. И прежде чем Грегор смог вымолвить хоть слово, Арес уже сидел у него на груди, вцепившись когтями в его дутую куртку. Его морда была совсем близко от лица Грегора, и выражение ее было угрожающим. Он даже обнажил клыки.

— Я не подчиняюсь твоим приказам, Наземный. Лучше прояснить это с самого начала. Я не подчиняюсь твоим приказам!

— Ничего себе! — промолвил Грегор, ошарашенный таким приемом. — А в чем дело?

— А дело в том, что сейчас, в этот самый момент, ты слишком напоминаешь мне Генри! — ответил Арес.

Пожалуй, впервые Грегор мог детально рассмотреть его морду: в Подземье почти всегда царил полумрак, а Арес был вообще едва различим за счет своей черной масти, черных глаз, черного носа и черного рта. Но сейчас, в свете фонарика, было прекрасно видно, что Арес вне себя от злости.

Арес спас Грегору жизнь. А Грегор спас его от изгнания, которое означало верную смерть. Они породнились и поклялись сражаться друг за друга до самой смерти. Но они между собой почти не говорили, просто не было повода.

И сейчас, когда Арес вот так нависал над ним с угрозой, Грегор вдруг понял, что совершенно ничего не знает об этой летучей мыши.

— Генри? — неловко произнес он, чтобы что-нибудь сказать.

— Да, Генри, неужели ты не помнишь? Ведь это ему я дал упасть и разбиться, спасая тебя! — Голос Ареса звучал почти саркастически. — И вот сейчас я подумал: может, стоило дать упасть обоим? Генри, как и ты, почему-то считал, что я обязан прислуживать! С какой стати?!

— Нет, что ты, вовсе нет! — горячо возразил Грегор. — Я… Я просто хотел как можно скорее вернуть свою сестру.

— Я и пытаюсь помочь тебе в этом. Но ты — как и Генри! — даже не слушаешь, что я говорю, — с горечью сказал Арес.

Грегору пришлось признать, что это правда. Он все время перебивал Ареса — каждый раз, когда тот пытался ему что-то сказать. Но ведь Грегор не хотел быть похожим на Генри. Да и не было у него ничего общего с этим предателем!

Но возможно, он кое в чем переборщил.

— Ладно, прости. Я не в себе. Я обязан был выслушать тебя. И слезь с меня, я не могу дышать.

— Ну, слезу я — а дальше?

— Слезь сейчас же! — Грегор снова начал сердиться.

— Попробуй сказать это по-человечески, — произнес Арес. — Ты вроде извинился, а сам продолжаешь мне приказывать.

Грегор стиснул зубы и подавил в себе желание просто сбросить с себя летучую мышь.

— Слезь — с — меня — пожалуйста, — процедил он сквозь зубы.

Арес раздумывал еще мгновение, но наконец решил, что удовлетворен, и отлетел в сторону.

Грегор сел и потер грудную клетку. Он был цел и невредим, но на куртке остались дыры от когтей Ареса.

— Эй! Ты не мог бы поаккуратнее со своими когтями? Смотри, что стало с моей курткой! — воскликнул он в сердцах.

— Это не важно. Ее все равно сожгут, — равнодушно ответил Арес.

В этот момент Грегор решил, что породнился с большим негодяем. Но не было никаких сомнений, что Арес придерживался такого же мнения относительно его персоны.

— Ладно, — холодно сказал Грегор. — Значит, мы летим в Регалию. Зачем?

— Именно туда ползучие доставили твою сестру, — ответил Арес, копируя тон Грегора.

— И с чего это ползучие решили доставить мою сестру в Регалию? — поинтересовался Грегор.

— А с того, — сказал Арес, — что крысы поклялись ее убить.

ГЛАВА 4

— Убить Босоножку?! Но с какой стати?! — спросил пораженный Грегор.

— Об этом говорится в «Пророчестве Погибели», — сказал Арес.

Ах вот как, в «Пророчестве Погибели». Теперь Грегор вспомнил. Когда покидал Подземье, он сказал Люксе, что никогда сюда больше не вернется, и та ответила, что в «Пророчестве Погибели» сказано иначе. Он пытался расспросить об этом Викуса, но старик увильнул от ответа и быстренько посадил их на Ареса, дав команду трогаться в путь. Грегор так и не узнал, о чем говорится в этом пророчестве, хотя предполагал, что о чем-то серьезном, ведь «Смутное пророчество» сбылось, а в нем говорилось о гибели четырех членов их отряда и о войне, которая унесла еще множество жизней.

Чувствуя нарастающий страх, Грегор спросил:

— А о чем в нем говорится, Арес?

— Лучше спроси об этом Викуса, — ответил Арес коротко. — Я уже измучился, пытаясь его истолковать.

Грегор снова взобрался на спину Ареса, и они в полном молчании полетели в Регалию.

Грегор был зол на Ареса. Но еще сильнее он злился на себя — за то, что снова по его вине у его семьи неприятности.

Да, он узнал о еще одном пророчестве в самом конце их подземных приключений. И хотя он о том совсем не думал, возможно, что именно из-за него Грегор так рьяно помогал маме заблокировать вентиляционную трубу и столь охотно согласился с тем, что им нечего больше делать в собственной прачечной, — ему хотелось выбросить из головы всякую мысль о возможности возвращения в Подземье.

«Держаться подальше от прачечной. Держаться подальше от Подземья!» — постановил он тогда.

Но как он умудрился потерять бдительность и отправиться с Босоножкой в Центральный парк? Ведь он знал о существующем там портале! И знал о втором пророчестве! Как же глупо было считать, что отныне они в безопасности!

Когда они подлетели в каменному городу, там было так тихо, что Грегор подумал — сейчас, вероятно, у них ночь. Ну, то есть условная ночь, конечно, ведь в Подземье нет ни солнца, ни луны, здесь не бывает дня и ночи, как в привычном Грегору мире. Грегор просто решил, что сейчас в Подземье как раз то время суток, когда большая часть населения спит.

Арес подлетел к дворцу и плавно опустился на пол в Высоком зале — огромном, лишенном потолка помещении, столь удобном для летучих мышей.

Их встречал Викус.

Старик выглядел точно так, каким его помнил Грегор: коротко подстриженные серебряные волосы и бородка и тонкая паутинка морщинок вокруг фиолетовых глаз, которая становилась заметнее, когда он улыбался.

Он и сейчас улыбался, глядя, как Грегор слезает с Ареса.

— Привет, Викус, — сказал Грегор.

— О, Грегор Наземный! Арес нашел тебя! Я предполагал, что тебя следует искать у портала, что расположен под вашей прачечной, но Арес настоял на том, чтобы лететь к Водному пути. И я согласился — ведь вы породнились, а значит, ваши мысли схожи.

Ни Арес, ни Грегор ничего не сказали в ответ. Они даже не разговаривали друг с другом — о какой ментальной связи могла идти речь?!

Викус перевел взгляд с одного на другого и продолжил:

— Итак… добро пожаловать! Ты отлично выглядишь. А как поживает твоя семья?

— Спасибо, все хорошо. А где Босоножка? — невежливо ответил Грегор.

Ему нравился Викус, но история с похищением Босоножки, намеки на очередное пророчество ему не нравились и отбивали у него всякое желание вести светскую беседу.

— О, ползучие с минуты на минуту ее доставят. Марет послал им навстречу отряд, и Люкса, разумеется, не преминула к нему присоединиться. Но я уверен, Арес уже рассказал тебе все о наших обстоятельствах, — сказал Викус.

— Вообще-то нет, — буркнул Грегор.

Викус снова изучающе посмотрел на обоих, но ни один из них не счел нужным что-либо объяснять.

— Что ж, тогда, видимо, стоит начать с того, чтобы нам с тобой вместе изучить «Пророчество Погибели». Ты, возможно, помнишь — я вскользь упомянул о нем, когда ты в прошлый раз покидал Подземье.

— Очень вскользь, — снова невежливо бросил Грегор.

Насколько он мог припомнить, Викус вообще ни слова ему о том не сказал: о пророчестве он услышал от Люксы.

— Тогда давай отправимся в зал пророчеств Сандвича. Арес, если нетрудно, ты не мог бы составить нам компанию?

И Викус направился в глубь дворца. Грегор шел за ним следом, слыша за собой шум крыльев Ареса.

Викус молчал, пока они не подошли к деревянной массивной двери. Викус вставил в замочную скважину ключ, сделал один оборот, и дверь со скрипом отворилась.

— Нам направо, — сказал Викус и вошел.

Грегор вынул из подставки возле двери горящий факел и тоже вошел. Он и в прошлый раз поразился, увидев это необычное помещение, пол и стены которого были сверху донизу испещрены значками-буквами. Эти письмена вырезал в начале 1600-х годов, когда создавалась Регалия, Бартоломью Сандвич, впавший в пророческий транс. Буквы складывались в слова, а слова — в пророчества, в которых описывались видения Сандвича — о жизни и смерти, о судьбе Подземья и его обитателей. В первый раз, когда Грегор попал в этот зал, стена напротив двери освещалась маленькой горящей лампадкой. Именно там Сандвич вырезал свое «Смутное пророчество». Теперь же то место было погружено во мрак, а лампадка горела у стены справа от входа.

Это, наверно, и есть оно, «Пророчество Погибели».

Грегор приблизил к стене факел, чтобы лучше видеть, и начал читать:

Грегор ничего не понял — как и в тот раз, когда впервые прочел «Смутное пророчество».

Все, что осталось у него в голове после прочтения этих строф, — фраза, от которой его затрясло: «Умри же, ребенок, умри, часть его сердца…»

Умри, ребенок… умри, ребенок…

Босоножка.

— Так, — обратился он к Викусу. — Я хочу разобраться во всем этом немедленно. Прямо здесь и сейчас.

Викус кивнул:

— Я тоже думаю, нам стоит приложить усилия, чтобы истолковать пророчество, не откладывая в долгий ящик. Оно, как и предыдущее, зашифровано, но кое-что ты поймешь и сам. Давай начнем с самого начала. — Он подвинулся поближе к стене и ткнул пальцем в первые две строчки: — У тебя свежий взгляд, Грегор, а я читал это не меньше тысячи раз. Скажи, как ты понимаешь эти две строчки?

Грегор уставился на выдолбленные в камне слова:

И он вдруг понял, что знает! Знает, что это значит.

— Да это же обо мне и о Генри! Я — «верхний», и я прыгнул и взлетел, а Генри — «нижний», и он упал. Я жив, а он… он мертв.

— Да, и король Грызер, который стольких лишил жизни в Подземье, — он тоже разбился, — добавил Викус.

— Слушайте, но почему вы мне раньше-то все это не объяснили? Ведь тогда я мог бы понять, что будет дальше! И все могло быть гораздо проще! — с некоторым вызовом спросил Грегор.

— Нет, Грегор, все не так просто. Мы сами не понимали этого раньше — все становится понятным только задним числом, — возразил Викус. — Этим «нижним» мог быть не обязательно Генри — это определение могло относиться к любому существу, жившему в Подземье. Или даже ко всему Подземью в целом. «Верхний» могло означать твоего отца, например. А твой прыжок и полет могли быть образами: скажем, они могли означать какой-то твой духовный взлет или ментальное прозрение. Падение Генри могло оказаться, к примеру, нравственным крахом, или просто потерей власти, или утратой боевого духа. И говоря откровенно, меньше всего было тех, кто истолковывал падение Подземного, приведшее его к гибели, в прямом смысле. Генри-то уж точно не предполагал, что его жизнь окончится вот так, — сказал Викус.

— Почему? — не понял Грегор.

Викус искоса глянул на Ареса.

— Он был уверен, что я его поймаю, — мрачно напомнил ему Арес.

— Это очевидно, — кивнул Викус. — Итак, ты сам видишь, что хотя теперь «Смутное пророчество» кажется нам таким ясным и понятным, оно не было таковым в начале всей истории. Что ж, продолжим?

Грегор прочел про себя следующие строчки:

— Ну, — сказал Грегор задумчиво, — здесь очевидно, что говорится о чем-то плохом. Случится что-то плохое. Смертельно опасное. Ужасное.

— Нет, не случится. Оно уже здесь. Крысы скрывали это ото всех, даже от своих сородичей. И ты можешь узнать об этом чуть больше, прочитав следующие четыре строчки:

Грегор долго вглядывался в строчки, словно не веря своим глазам, потом спросил с некоторой долей сомнения:

— Похоже, речь идет о крысе. О белой крысе?

— Мы здесь, в Подземье, давным-давно забыли о том, что такое снег. А ведь, насколько я могу себе это представить, снег — это очень красиво, — с неожиданной мечтательностью сказал Викус.

— Да, красиво, — подтвердил Грегор. — У нас наверху сейчас все засыпано снегом. И поэтому все выглядит значительно более привлекательным.

Именно так и бывает, когда снег только что выпал. Белый снег прикрывает грязь и мусор, город на какое-то время становится чистым и свежим. Потом, правда, снег превращается в слякоть…

— Так что там с этой белой крысой?

— Ну, существует такая легенда. Будто бы еще Сандвич рассказывал ее — легенду о белой крысе. Согласно легенде, белая крыса является раз в несколько сотен лет, собирает вокруг себя других крыс и устраивает настоящую бойню. Она отличается недюжинными размерами, храбростью и силой, — сказал Викус.

— Размерами? — удивился Грегор. — Она что — еще больше, чем ваши обычные крысы?

— Существенно больше, — кивнул Викус. — Если, конечно, верить легенде. И на данный момент единственное, что мешает ей подмять под себя все Подземье, — это ты, Грегор. Ты — Воин. Угроза для нее. Вот почему белую крысу так старательно прятали и скрывали — крысы не хотят, чтобы ты о ней знал. Но… у тебя тоже есть слабое место. Ахиллесова пята.

Викус указал на следующее четверостишие, и Грегор прочел:

— Ты понимаешь, что подразумевается под «щенком»? — осторожно спросил Викус.

— Ну, Живоглот как-то назвал Люксу и Генри щенками — когда они не хотели ему подчиняться, — ответил Грегор. И ему вдруг стало любопытно, что тот огромный крыс со шрамом на морде, помогавший ему спасти отца, сказал бы сейчас обо всем этом…

— Он, конечно, говорил с сарказмом, чтобы напомнить им, кто здесь главный. Для крыс «щенок» означает «ребенок». А единственный ребенок, который имеет к тебе отношение, — это Босоножка, — произнес Викус.

Грегор почувствовал, что не может отвести глаза от последней строфы пророчества:

— Значит, они думают, что если… — нелегко было выговорить это слово: — если они убьют Босоножку, со мной что-то случится? — тихо спросил Грегор.

— Тебя это может сломить, — ответил Викус. — И если так случится — уже ничто не помешает крысам перебить нас всех одного за другим.

— Не то чтобы я не верил или сомневался в ваших словах, — сказал Грегор, чувствуя, как в нем растет страх, — но… Вы уверены, что речь идет о Босоножке?

— Ну, насколько в данном случае вообще можно быть в чем-то уверенным — да, я уверен. Твоя привязанность к ней всем известна. Ты готов был пожертвовать жизнью ради нее, ты предпочел прыгнуть в пропасть, чтобы спасти ее от короля Грызера, — это произвело на всех неизгладимое впечатление. Так как ты думаешь, Грегор, — о каком еще ребенке может идти речь? — сочувственно произнес Викус.

Грегор качнул головой. Итак, речь шла о Босоножке. И не было никакой ошибки в этих словах: если крысы убьют Босоножку, он действительно сломается…

— Но зачем вы притащили ее сюда, в Подземье? Почему было не оставить ее дома, где она была в безопасности?

— Потому что на самом деле она не была в безопасности. И ты тоже. Тараканы охраняли вас день и ночь, они наблюдали за вами, — сказал Викус.

Этот таракан, которого он поймал сегодня утром в майонезную банку… Грегор отчетливо увидел его перед глазами.

— Вы имеете в виду — маленькие тараканы? Наши, наземные?

— Да, они ведь в родстве с теми, что живут в Подземье. Но крысы тоже вели наблюдение. Они не спускали глаз с вашей семьи с того времени, как вы вернулись домой, и выжидали подходящий момент, чтобы лишить твою сестру жизни, — продолжал Викус. — Пока вы были дома — это было невозможно. Но сегодня — сегодня вы оказались очень близко в выходу из Подземья…

— Да. Мы пошли кататься с горки в Центральный парк, — пробормотал Грегор.

Арес подал голос:

— Наземного в туннеле преследовали две крысы. Ему пришлось прыгнуть прямо в Водный путь, чтобы они его не поймали.

— Вот поэтому ползучие и вынуждены были срочно забрать Босоножку. Она могла прямо сегодня стать жертвой крыс, Грегор, — сказал Викус.

— А почему бы им просто не убить меня? — спросил Грегор мрачно.

— Они были бы счастливы так поступить. Но они видели твой прыжок. И они не уверены в том, что тебя вообще можно убить, — ответил Викус. — В данный момент они решили во всем следовать пророчеству. То есть — убить Босоножку, чтобы сломить и разрушить тебя.

— И все же я думаю, что в Наземье мы были бы в безопасности. Нам просто не следовало идти в Центральный парк. Можно было не выпускать Босоножку из дома… — Но сам Грегор совсем не был уверен в том, что говорил.

— Если только пожелаешь — мы немедленно доставим вас обратно. Но они достанут ее, Грегор, рано или поздно — они это сделают. Им очень нужно убить Босоножку раньше, чем будет убита белая крыса. Только один из двоих может остаться в живых. И можешь нам не верить — мы перенесли Босоножку в Подземье только для того, чтобы защитить ее, — сказал Викус негромко.

— И чтобы защитить самих себя, — добавил Грегор с деланным равнодушием.

— Да. И чтобы защитить себя тоже, — согласился Викус. — Но наши судьбы так тесно переплелись, что в данном случае это одно и то же. Итак, что будем делать? Отправить тебя домой — или ты попробуешь вступить в игру?

Грегор подумал о тех отвратительных скрежещущих звуках, которые время от времени слышал по ночам, лежа без сна в своей квартире. Они очень нервировали маму, но отец успокаивал ее, говоря, что это мыши. А если не мыши? Если в самом деле крысы? Что, если всего пара дюймов штукатурки отделяла их от Босоножки? Они подглядывали, они ждали и обо всем докладывали огромным крысам, живущим внизу…

За дверью послышалась беготня, и, выглянув наружу, Грегор увидел Босоножку, сидящую верхом на гигантском таракане со сломанным усиком.

— Ге-го! — восторженно взвизгнула она. — Я катаюсь! Темп катает Босоножка!

Она была такая счастливая… и крохотная… и беспомощная… Он не сможет приглядывать за ней двадцать четыре часа в сутки — ему надо ходить в школу… и никто другой не сможет защитить ее в случае чего… ведь даже он сегодня не смог углядеть за ней… и если это случится снова — крысы просто убьют ее, там, в Нью-Йорке, — за минуту. Даже меньше чем за минуту.

— Мы остаемся, — с тяжелым вздохом сказал Грегор. — Мы остаемся здесь, пока все это не закончится.

ГЛАВА 5

— Ге-го, давай, поехаи Ге-го! — крикнула Босоножка, пришпоривая пятками Темпа, и таракан тут же подбежал к Грегору.

Малышка сползла на пол и обхватила ручками ноги брата.

— Привет, Босоножка, — с улыбкой сказал Грегор, снимая с нее шапочку и гладя ее кудряшки. — Где ты была?

— Я катаясь! Быстя! Очень быстя катаясь! — отвечала она.

— Ты помнишь Викуса? — спросил Грегор, показывая на старика.

— Пивет! — радостно отозвалась Босоножка.

— Добро пожаловать, Босоножка, — церемонно поклонился ей Викус. — Мы скучали по тебе.

— Пивет, мишка! — Босоножка помахала Аресу, хотя Грегор упорно продолжал словно не замечать его.

— Привет, Темп! — обратился Грегор к таракану. — В следующий раз не мог бы ты предупреждать меня о своих намерениях? Вы меня порядком напугали.

— Ненавидеть нас, Наземный, ненавидеть нас? — с тревогой в голосе спросил Темп.

О, великолепно, теперь он задел чувства таракана. Они ведь такие чувствительные, тонкокожие. Ну, то есть тонкопанцирные…

— Нет, что ты! Просто я здорово испугался, когда потерял из виду Босоножку. Я же не знал, где она, понимаешь? — попытался сгладить ситуацию Грегор.

— С нами была, с нами была она, — произнес Темп, явно сбитый с толку.

— Ну да, теперь-то я знаю. Но там, в парке, я этого не знал, — объяснял Грегор. — И беспокоился.

— Ненавидеть нас, Наземный, ненавидеть нас? — повторил Темп.

— Да нет! Но я прошу, говорите мне, если собираетесь ее куда-нибудь забрать! — У Грегора заканчивалось терпение.

Усики бедного Темпа совсем поникли. Было видно, что из всего сказанного он понял одно: Грегор тараканами недоволен.

И он решил сменить тактику:

— Но знаешь что, Темп? Спасибо, что спасли Босоножку от крыс. Большое спасибо. Отличная работа, приятель!

Темп заметно воспрял духом.

— Крысы плохо, — убежденно сказал он.

— О да, — согласился Грегор. — Крысы — это очень плохо.

В этот момент в зал вошла Люкса. Ее серебристые волосы немного отросли за то время, что они не виделись, и она стала повыше ростом. Но под фиолетовыми глазами у нее лежали такие же фиолетовые тени, и Грегор не мог этого не заметить. Видимо, не только ему приходилось несладко все это время.

— Приветствую тебя, Грегор Наземный, — произнесла Люкса, подходя к нему довольно близко, но не протягивая руки.

— Привет, Люкса. Как твои дела? — ответил Грегор.

Она коснулась кончиками пальцев золотого ободка на голове — и Грегору на секунду показалось, будто она хочет сбросить свою корону.

— Отлично. У меня все просто отлично.

Ну какое там отлично! Было видно, что она плохо спала и не высыпалась. И счастливой она не выглядела. Но голова ее, как обычно, была гордо поднята, а губы кривились в высокомерной полуулыбке. Она вела себя по-королевски.

— Итак, ты все-таки вернулся.

— У меня ведь не было выбора, — пожал плечами Грегор.

— Не было, — холодно кивнула Люкса. — Ты и я — мы не из тех, у кого бывает выбор. Ты голоден?

— Я гоёдная! Я гоёдная! — заверещала Босоножка.

— Мы пропустили ужин, — ответил Грегор, стараясь, чтобы это звучало без эмоций, хотя желудок его урчал и скручивался от голода в тугой комок.

— Вам нужно принять ванну, поужинать и лечь спать, — сказала Люкса. — Соловет говорит, нам следует начать прямо с завтрашнего утра.

— Она так сказала? — Викус явно был слегка озадачен.

— Да. Разве она тебя не предупредила? — Люкса смерила Викуса насмешливым взглядом, который он проигнорировал.

Забавные у них отношения. Викус ее дед, а с тех пор как крысы убили ее родителей, он заменил ей отца. Он учил ее всему, готовя к миссии, что ожидала Люксу по достижении шестнадцати лет: стать королевой Регалии. Грегор подумал, что, должно быть, проблема именно в этом — когда люди значат друг для друга слишком много.

— Увидимся на поле, Грегор, Арес, — сказала Люкса и ушла.

Грегор и Босоножка отправились в ванную в сопровождении подземных, которых они раньше не видели. Молодая женщина отвела Босоножку в отделение для девочек, а парень проводил Грегора на мужскую сторону. Наверно, Грегор выглядел довольно нелепо, когда, совершенно мокрый, в одном полотенце, выскочил из ванной и стал убеждать своего провожатого не сжигать его одежду. Арес был прав — одежду наземных сразу же сжигали, и это не обсуждалось, но Грегор не мог позволить, чтобы это сделали с его вещами — другой одежды там, наверху, у него не было. И ботинок, таких прекрасных ботинок, он тоже лишиться не хотел.

— Но… твоя одежда может принести неприятности. Крысы учуют запах и догадаются, что ты здесь, — неуверенно возразил парень.

— О, это ерунда! То есть я хочу сказать, что они и так в курсе, что я здесь. Две из них преследовали меня до самого Водного пути, — сказал Грегор. — Слушай, ну можно хотя бы… я не знаю — может, ты отнесешь ее в музей? Ведь там же хранятся вещи из Наземья!

И парень отправился просить разрешения у Викуса.

Ужин был весьма обильным: говяжий бульон, хлеб, грибы, то, что Грегор называл про себя сладким картофелем, но что таковым, несомненно, не было, и даже пирог на десерт. Босоножка ела с таким аппетитом и даже жадностью, что Грегор вспомнил: за целый день она съела небольшую порцию овсянки и бутерброд с арахисовым маслом.

Хорошо хоть, остальные члены его семьи съедят сегодня на ужин замечательную картофельную запеканку. И смогут наесться до отвала. Если, конечно, они вообще в состоянии сегодня есть. А ведь все случилось по его вине: если бы он лучше приглядывал за Босоножкой, тараканы бы ее не утащили. С другой стороны — кто знает? — тогда крысы первыми бы до нее добрались. Он подумал, что в каком-то смысле должен испытывать благодарность к подземным за то, что они спасли его сестренку, — и в те минуты он эту благодарность испытывал. Но в глубине души ужасно злился на подземных за то, что они вновь втравили его в неприятности и вынудили вернуться в этот их чужой для него и полный опасностей мир. Как там Викус говорил: «Наши судьбы переплелись…», ля-ля тополя… Он вовсе не хотел быть частью их жизни и чтобы они были частью его жизни. А получалось, что все так и было.

Босоножка заснула в ту же секунду, как ее головка коснулась подушки, а Грегор никак не мог успокоиться и перестать нервничать. Он лежал без сна и думал, думал, думал: о нависшей над его семьей беде, об опасности, которая угрожала его маленькой сестренке, об этой жуткой белой крысе чудовищных размеров, которая затаилась где-то, поджидая его… Понимая, что уснуть не удастся, он решил больше не пытаться и лучше прогуляться по дворцу — может, это отвлечет его от навязчивых мрачных мыслей. На этот раз он не замышлял побег или что-то в этом роде, а потому прогулка не сулила никаких неприятностей.

Он прошел через двери, которые, судя по всему, вели в жилые покои. Все общие залы, такие, как Высокий Зал, а также обеденный были всегда открыты. Но теперь Грегор оказался на этаже, где вход в большинство помещений был закрыт плотными портьерами. Видимо, каменные двери были не очень практичны, а деревянную дверь он видел в Подземье всего раз — она вела в зал пророчеств Сандвича.

Грегор гулял по дворцу уже минут десять, когда вдруг услышал из-за одной из портьер негромкие голоса. Плотные портьеры приглушали звук, но все равно было понятно, что говорившие спорят. И одним из споривших был Викус.

— Ты должна была предупредить меня о тренировках! Я должен иметь право голоса в этом вопросе!

С кем это он?

— Ну да, мы должны были ходить вокруг да около до тех пор, пока ты придумал бы способ, как его защитить. Это невозможно, Викус! И не важно, как ты к этому относишься и чего хочешь!

Голос, похоже, принадлежал Соловет, жене Викуса, бабушке Люксы и главнокомандующей всем подземным войском. Обычно она говорила очень мягко и спокойно. Но Грегору уже доводилось слышать, как она отдает приказы в бою. Ее умение быть то изысканной леди, то грубым воякой слегка нервировало его, потому что он никогда не знал, чего от нее ожидать.

Сейчас голос ее звучал грубо, это был голос солдата.

Грегор не собирался подслушивать, он уже хотел было двинуться дальше, но тут вдруг услышал свое имя. Конечно, он не мог это пропустить.

— А то, что хочет Грегор, имеет значение? Или у него тоже нет права голоса? Он отказался от меча, Соловет. Он не хочет воевать, — сказал Викус.

— Никто из нас не хочет воевать, — резко ответила Соловет.

Викус издал какой-то нечленораздельный звук, похожий на «хм!», словно выражая предположение, что кое-кто в этой комнате все-таки не прочь повоевать.

— Никто из нас не хочет воевать, — с нажимом повторила Соловет. — Но мы должны. А в пророчестве говорится, что Грегор — Воин, между прочим. Там не говорится, что он миротворец!

— О, не стоит понимать пророчества так буквально. Да, его называют Воином — но, возможно, его оружие совсем не то, к какому мы привыкли. В прошлый раз он прекрасно справился вообще без оружия, — возразил Викус. — И я еще раз напоминаю тебе: он отказался от меча Сандвича!

— Да, когда ему не угрожала опасность и он был уверен, что все плохое позади. Но я очень хорошо помню, как он просил дать ему меч на время похода, — отрезала Соловет.

— И все же меч ему не понадобился. Ему было гораздо лучше без меча, — стоял на своем Викус.

— А я думаю, что если мы пошлем его туда безоружным и на этот раз — мы обречем его на верную гибель, — не сдавалась Соловет.

Последовало долгое молчание. Грегор как можно тише и как можно быстрее пошел прочь и вернулся в свою спальню. Выспаться ему так и не удалось, но в те короткие моменты, когда он все-таки засыпал, сны его были тревожны.

ГЛАВА 6

Утром Грегор чувствовал себя совершенно разбитым и пребывал в отвратительном настроении. Завтрак ему подал уже другой подземный, тоже незнакомый.

Грегор оставил Босоножку на попечение женщины, которая накануне вечером помогала ей мыться и укладываться спать, а сам собрался уходить.

Предполагалось, что сегодня он начнет тренировку. Что бы это ни означало.

Пройдя несколько залов, Грегор вдруг сообразил, что не имеет понятия, куда идти.

Люкса говорила о каком-то поле. Что она имела в виду? Может, спортивную арену? Ту, на которую их в прошлый раз притащили тараканы? Тот овальный стадион, где подземные и летучие мыши играли в странную игру с мячом?

Он знал, что это поле находится примерно в двадцати минутах ходьбы от дворца.

Двое стражей показали ему дорогу к выходу из дворца и проводили его.

Вступив на большую платформу, подвешенную на канатах, он попросил их помочь ему спуститься на землю.

Они удивились:

— Но разве твой летящий не ожидает в Высоком Зале, чтобы отнести тебя к месту тренировок?

За вчерашний вечер Арес и Грегор не сказали друг другу ни слова.

— Нет. Возможно, он забыл, — ответил Грегор.

— А, ну конечно. Это же Арес, — сказал один из стражей и обменялся с другим многозначительным взглядом.

Грегор сердился на Ареса, но ему это не понравилось.

— Вообще-то я сам виноват, — поправился он. — Надо было ему напомнить.

Стражи закивали в ответ, он взошел на платформу, и они опустили ее на землю с головокружительной высоты. Спуск — почти шестьдесят метров — был очень плавным и спокойным, но Грегор вцепился в канаты мертвой хваткой. Здесь, в Подземье, ему постоянно приходилось преодолевать свою боязнь высоты…

По улицам города спешили по делам бледные люди с фиолетовыми глазами — их было довольно много. Большинство узнавали Грегора и с любопытством разглядывали его, а когда встречались с ним взглядом — почтительно кивали. Кое-кто даже кланялся. Да, они знали Грегора — или, во всяком случае, слышали о нем. Он ведь — тот самый Воин, который спас Регалию от гибели. Такое внимание вначале ему льстило, но потом он вдруг сообразил, что они, должно быть, ожидают, что он отправится сражаться с этой огромной белой крысой… Интересно, какое войско дадут ему в подмогу, чтобы расправиться с этим чудовищем? Оно ведь огромное, как… как… да тут целая армия понадобится!

Когда наконец добрался до арены, он понял, что пришел слишком поздно. Группки подземных самых разных возрастов выполняли тут и там различные растяжки и силовые упражнения. На первый взгляд все это не особенно отличалось от обычной разминки в секции по бегу. Грегор оглянулся по сторонам в поисках Люксы, и тут его окликнул знакомый голос:

— Наземный! Ты вернулся! — И не успел он опомниться, как оказался в объятиях Марета, таких крепких, что Грегор не на шутку встревожился о судьбе своих ребер.

Этот мужественный солдат был одним из тех, кто ему здесь особенно полюбился.

— Привет, Марет! — обрадовался Грегор. — Как дела?

— Да отлично! А теперь еще и ты здесь — куда уж лучше! Пойдем, будешь тренироваться со мной, — объявил Марет, указывая ему на кучку ребят примерно его возраста.

Во время пробежки по стадиону Грегор заметил еще несколько ребят, лет шести, не больше, которые тренировались с мечами. Впрочем, в Подземье существовал неписаный закон: чем раньше начнешь готовиться к войне — тем лучше сможешь защищать себя и город.

Грегор увидел Люксу и занял место рядом с ней.

Они молча обменялись кивками, потому что занятия шли полным ходом.

Марет велел им сделать серию растяжек. Грегор вообще-то не мог похвастать особой гибкостью, зато Люкса способна была свернуться крендельком.

Потом были приседания, отжимания, силовые упражнения, махи ногами — все как обычно на любом уроке физкультуры. Потом они бегали кругами по арене. Бегать Грегор любил, ему нравились как короткие дистанции, так и длинные, и он был здесь единственным, кто выдержал темп бега, заданный Маретом. Марет его сдержанно похвалил, и Грегор был этим ужасно польщен. Но чувство довольства собой быстро улетучилось, едва они приступили к акробатике.

Вообще-то акробатика была одной из обязательных дисциплин на уроках физкультуры в школе, но Грегор ее не любил и с нетерпением ждал, когда закончится эта мутотень и начнется наконец волейбол. Он был слишком высок и нескладен, и у него не получалось ни сгруппироваться при кувырке, ни тем более пройтись колесом: он либо вообще не мог распрямиться, либо падал на спину. Что он и проделал сейчас.

Люкса наблюдала за ним, сдерживая смех.

— Когда крутишь сальто, нельзя разгибать колени, пока пятки не коснутся земли, — сказала она, помогая подняться.

— А, ну да, конечно, — пробурчал он, но позволил ей помочь ему.

Эти гимнасты… они всегда дают бессмысленные и бесполезные советы, будто и вправду можно победить земное притяжение простым усилием воли!

Марет вызвал Люксу, чтобы она продемонстрировала какой-то трюк. И она его продемонстрировала: она крутилась и изгибалась в воздухе, а потом приземлялась на носки с такой легкостью, с какой он, Грегор, мог бы разве что навернуться на бордюре! Все на стадионе наблюдали за ней, приоткрыв рот, и когда она закончила, начали аплодировать. И Люкса наградила их одной из своих редких улыбочек. А потом продолжила свои безнадежные и бесплодные попытки научить Грегора делать колесо.

Она в который уже раз объясняла ему порядок выполнения этого несложного упражнения: «Рука, рука, нога, нога, нет, не две руки вместе, а теперь две ноги», — как что-то привлекло ее внимание, и лицо Люксы потемнело.

Грегор проследил за ее взглядом и увидел у входа на стадион группу из пяти подземных. Раньше он их никогда не видел.

— Кто это?

— Это мои кузены. Должны быть, только что прибыли в Регалию, — сухо ответила Люкса.

Грегор с удивлением смотрел на пришедших:

— А я думал у тебя только один кузен — Генри, и еще кузина — та нервная девушка со странным именем.

— Нерисса, — сказала Люкса. — Да, Нерисса и… Генри. — Казалось, это имя далось ей с трудом. — Они действительно единственные мои кузены по королевской линии — наши отцы были родными братьями, сыновьями короля, членами королевской семьи.

Пришедшие заметили Люксу и направились к ней.

Люкса им кивнула с нескрываемой неприязнью.

— А эти пятеро — это мои родственники по маминой линии. В них нет королевской крови — хотя они многое отдали бы за то, чтобы она у них была.

— Похоже, ты от них не в восторге, а? — протянул Грегор.

— Они издеваются над Нериссой. Смеются над ней. Над ее даром и ее ранимостью, — ответила Люкса. — Конечно, мы… короче, я их терпеть не могу!

Грегор почему-то сразу понял, что она имела в виду под этим «мы», — себя и Генри. Они были «мы» так долго, что за те несколько месяцев, что прошли со дня гибели Генри, она не могла еще от этого отвыкнуть. И он, Генри… он предал ее, он готов был отдать ее крысам в обмен на власть, которую те ему пообещали!.. Если вспомнить все это — нет ничего удивительного в том, что ее мучает бессонница и у нее такие ужасные круги под глазами.

— Они явились сюда с визитом по дороге с Источника. Надеюсь, визит не затянется слишком надолго, — сказала Люкса.

Люкса и ее кузены обменялись короткими формальными приветствиями, затем она представила им Грегора. Самому старшему из них, Говарду, было, вероятно, около шестнадцати, и по нему было видно, что он много тренируется. Еще была необыкновенной красоты девочка, лет тринадцати, со струящимися серебристыми волосами, ее звали Стелловет. Следующими по возрасту были близнецы, девочку звали Хироу, а мальчика Кент. И последняя, совсем еще малышка, лет пяти или около того, держалась за руку Стелловет. У нее было совсем странное имя, что-то вроде Чимни, но Грегор засомневался, что правильно расслышал. Они разглядывали его в упор — видимо, он был первым наземным, которого им доводилось видеть.

— Приветствуем тебя, Грегор Наземный. Мы много слышали о твоих подвигах и благодарны тебе за то, что ты вернулся, — сказал Говард довольно учтиво.

— Да ладно, чего уж там, — махнул рукой Грегор.

С этим его возвращением было слишком много неясностей и проблем, но какое им до этого дело.

— Ах, — голос Стелловет сочился медом, — мы так счастливы, что ты был с Люксой в походе и смог защитить ее!

— Угу. Но с другой стороны, если бы не Люкса — меня бы как минимум трижды сожрали крысы, так что, думаю, мы квиты.

Глаза Стелловет сузились, но она одарила его сладкой улыбкой:

— Да уж, Люкса у нас эксперт по крысам. Независимо от того, сколько у них лап…

Что такое она говорит?! Было совершенно очевидно, что она имеет в виду Генри. О, Грегор знал таких, как эта Стелловет, людей, которые могут ударить по-больному, походя упомянув о чем-то, что случилось в твоей жизни и оставило в душе болезненный след. И тебе будет нечего им возразить. Определенно эта Стелловет вызывала у него глубокую неприязнь. К чести Говарда, он тоже смутился от ее слов. Стелловет и близнецы улыбались, а малышка Чимни, или как-ее-там, просто не знала, как на это реагировать, и только таращила глаза.

Грегор не смотрел на Люксу, но и без этого понимал, что лицо ее, должно быть, исказилось от боли. Глянув на Стелловет, Грегор спросил самым непринужденным тоном:

— Ну, а вы, ребята, откуда?

— Мы живем рядом с Источником. Наш отец заправляет там всем, — с гордостью сообщила Стелловет.

— А у вас там, рядом с Источником, много крыс? — спросил Грегор.

— Нет, не много. — Стелловет посмотрела на Грегора с некоторой настороженностью. — Они боятся с нами связываться.

— Да им это просто не нужно, — возразил Говард, бросив на сестру неодобрительный взгляд. — Чтобы попасть к нам, им нужно переплыть реку, а у нас нет ни посевов, ни ценных наземных, ради уничтожения которых они бы на это решились.

— Так вы вообще когда-нибудь крыс-то видели? — обратился Грегор к Стелловет.

Та вспыхнула, покраснев от кончиков пальцев до корней волос:

— Да! Видели! На берегу реки! Так же близко, как сейчас тебя!

— Но, Стелловет, — маленькая сестра по имени Чимни потянула ее за руку, — та крыса — она была дохлая.

Стелловет еще больше покраснела, хотя, казалось, такое в принципе невозможно.

— Заткнись! — одернула она резко сестру.

— Ну, собственно, так я и думал, — с удовлетворением сказал Грегор. — Слушай, Люкса, ты вроде собиралась еще раз показать мне то сальто?

— Надеюсь, вы нас извините, — слегка поклонилась в их сторону Люкса.

Они с Грегором повернулись и побежали прочь. Он поймал ее взгляд. Она все еще была бледнее обычного, но на лице ее светилась улыбка.

— Спасибо, Грегор, — сказала она негромко.

— Они просто идиоты, — ответил он усмехнувшись. — Давай, Люкса, крути сальто. Изобрази что-нибудь эдакое, что-нибудь такое, что и вообразить-то сложно.

Люкса пару секунд колебалась, потом сосредоточила взгляд на противоположной стороне поля, разбежалась — и изобразила. Ох, она и изобразила! Это была какая-то невероятная, невозможная цепочка прыжков, завершившаяся двумя фантастическими сальто и приземлением точно на две ноги. Снова раздались аплодисменты, но на этот раз она не обратила на них внимания и подбежала обратно к Грегору.

— А теперь твоя очередь, попробуй! — подзадорила она его.

— О да, только отойди подальше, а то зашибу! — ответил Грегор и начал комично размахивать руками, будто и впрямь разминаясь перед прыжком. Люкса засмеялась. В этот момент Марет позвал их на тренировку с мечами. Говард и Стелловет присоединились к группе, и каждый сам себе выбрал меч из повозки, которую выкатили на середину поля.

Грегор озадаченно смотрел на лежавшие перед ними мечи, не зная, какой ему взять.

— Вот, Наземный, этот тебе подойдет, — сказал Марет и вложил в руку Грегора довольно тяжелую рукоять.

Пальцы Грегора сомкнулись вокруг рукояти, и он почувствовал, как распределяется вес оружия, более тяжелый у основания. Грегор взмахнул мечом и со свистом рассек воздух.

— Ну, какие ощущения? — улыбнулся Марет.

— Как будто подходит, — неуверенно ответил Грегор.

Если говорить по совести — он ничего особенного не почувствовал. Ни радостного возбуждения, ни чего там еще. Все эти военные приготовления только заставляли его нервничать. Он совсем не любил драться. И в каком-то смысле был даже рад, что не испытал особенных чувств, взяв в руки меч.

Марет разделил группу на пары, чтобы упражняться в фехтовании. Грегора он поставил в паре с собой и преподал ему первый урок владения мечом. Марет показал ему различные способы атаки и защиты. Грегор взирал на это без особого энтузиазма — он был уверен, что такие приемы вряд ли ему пригодятся, ведь его противником будет вовсе не человек. Но все же он рассудил, что это те знания, которые должен освоить каждый, и постарался вникнуть в то, что говорил и показывал Марет.

После небольшого отдыха Марет объявил, что настало время упражняться в стрельбе из пушки.

— В стрельбе из пушки? — переспросил Грегор. — Мы будем стрелять из настоящих пушек?!

— О нет, конечно нет! — улыбнулась Люкса. — Речь идет о небольших пушках для тренировок с мечом. Они помогают отрабатывать скорость и реакцию. Да ты все сейчас сам увидишь.

На поле выкатили три маленькие пушки, и Марет поставил рядом с ними бочку, наполненную восковыми шариками размером с мячик для гольфа.

— Это «кровяные» шарики, — сказала Люкса, беря один из шариков в руку.

Грегор тоже взял один и увидел, что внутри у него плещется какая-то жидкость.

— Они что, с кровью?! — спросил он с отвращением.

— Там просто красная жидкость, которая изображает кровь. Так легче определить — попал ты куда целился, или нет, а также — попали ли в тебя.

Пушки поставили полукругом и зарядили каждую пятью шариками. Подземные встали вокруг.

— Ну, кто тут у нас самый храбрый? Кто начнет? — с улыбкой спросил Марет. — Может, ты, Говард? В прошлый раз ты неплохо справился с этим.

Говард занял позицию перед пушками. Одна стояла прямо напротив него, остальные две — чуть сбоку, с обеих сторон, на расстоянии чуть больше пяти метров. По команде Марета подземные начали стрелять из всех пушек разом, нажимая на расположенные сбоку рычаги. «Кровяные» шарики полетели из пушечных жерл со скоростью ракеты прямо в Говарда. Тот выхватил из ножен меч и начал отбиваться от шариков, яростно размахивая мечом. Семь шариков ему удалось отбить, а еще восемь валялись теперь на траве рядом с ним.

Все это заняло от силы десять секунд.

— Отличная работа, Говард! Отличная работа, — похвалил его Марет.

Говард выглядел весьма довольным собой.

— Это и вправду хороший результат? — спросил Грегор у Люксы.

Она пожала плечами:

— Ну, неплохой.

Похоже, в ее устах это заменяло наивысшую похвалу.

Один за другим все прошли через испытание с пушками. Кому-то удавалось отбить один или два шарика. Люкса повторила результат Говарда — семь, а Стелловет выступила достойно, справившись с пятью. Когда все подземные закончили сражаться с шариками, Марет велел откатить пушки на другой конец поля.

— Но разве сейчас не очередь Наземного? — спросила Стелловет с невинным выражением лица.

— Сегодня его первый день, а он никогда не держал в руках меч, — ответил Марет.

— Ну да, возможно, сначала эта задача покажется кому-то пугающе невыполнимой, — согласилась Стелловет. — Даже если его считают выдающимся…

— Очень сомневаюсь, что Грегор испугался. — В голосе Марета звучало неподдельное уважение. — Наше оружие для него незнакомо и непривычно. Но может, Грегор, ты все-таки хочешь попробовать? Просто в качестве эксперимента. И не беспокойся за результат — с первого раза ни у кого не получается.

— Почему бы и нет? — отозвался Грегор.

И вот что забавно: ему действительно захотелось попробовать. Он не мог отделаться от ощущения, что это похоже на те простые и веселые игры, в которые он играл на фермерской ярмарке в Виргинии: что-нибудь типа того, как кидают мячик в старый молочный бидон или стараются попасть монеткой в стеклянную тарелку. Выглядят такие забавы со стороны очень легкими, но на деле, когда берешься сделать это сам, оказывается, что это довольно трудная задача. Но все равно — почему бы не попытаться?

Грегор занял место напротив пушек. Он вытянул перед собой руки, держа наготове меч — так же, как делали это подземные, — и чувствуя легкое волнение, как тогда, когда играл в бейсбол и ему предстояло отбить мяч битой.

Он услышал, как Марет отдал команду стрелять. И тут случилось нечто странное. Когда первый «кровяной» шарик вылетел из пушки и полетел в сторону Грегора, все вокруг — подземные, арена, пушки — как будто исчезло. И остались только эти шарики, что неслись со страшной скоростью прямо на него. Он слышал звук, с которым они взрывались. И чувствовал, как какая-то жидкость заливает его лицо.

А потом все кончилось.

Постепенно окружающее вернулось: сначала появились трибуны стадиона, потом он увидел ошарашенные лица стоявших вокруг подземных.

По лицу и рукам Грегора стекала и капала на землю липкая красная жидкость.

Стараясь унять бешеное сердцебиение, он опустил глаза и посмотрел под ноги.

И увидел там остатки пятнадцати взорвавшихся от удара мечом шариков.

ГЛАВА 7

Грегор разжал пальцы, меч выскользнул из его рук и упал на землю.

Все вокруг, включая меч и самого Грегора, было заляпано красной жидкостью, которая действительно очень напоминала кровь. Грегор вытер руку об рубашку, и на ней остались красные пятна. Он чувствовал себя совершенно обессиленным.

Грегор развернулся и пошел прочь от этого меча, от этих шариков, от подземных, которые шепотом о чем-то взволнованно переговаривались между собой. С других сторон стадиона бежали к пушкам другие подземные, до которых уже дошли слухи о том, что произошло. Он почти физически ощущал тяжесть их взглядов, и кто-то, возможно, Марет, позвал его по имени. Грегору стало трудно дышать.

Неожиданно перед ним появился Арес.

— Я знаю место. — Он сказал только это, ни слова больше.

Грегор почти на автомате вскарабкался на его спину, и они полетели. Вслед им неслись голоса, кто-то звал Грегора, но Арес не останавливался. Летели они в сторону, противоположную от ворот Регалии.

— Тебе не помешает взять с собой свет, — указал Арес на ряд горящих возле туннеля, в который они направлялись, факелов, и Грегор захватил один из них. В свете факела его рука лоснилась и казалась окровавленной. Он отвернулся, чтобы этого не видеть.

Арес нырнул в боковой туннель, который, в свою очередь, тоже раздваивался. Наконец они оказались у небольшого подземного озера, окруженного множеством маленьких гротов. Арес протиснулся в один из них. Удивительно, но узкий вход вел в довольно широкую и высокую пещеру, свод которой сверкал и искрился от росших на нем кристаллов.

Грегор слез со спины Ареса и ступил на каменный пол пещеры. Он сел, уткнувшись головой в колени, и попытался восстановить дыхание.

— Что там было?

Как он ухитрился разбить все пятнадцать шариков? Он же до этого, когда тренировался с Маретом, никакой особой ловкости не проявил… Но когда эти «кровяные» шарики в него полетели…

— Ты видел, Арес? Ты видел, что я сделал? — спросил Грегор.

Над стадионом парило несколько летучих мышей, но Грегор не был уверен, что Арес был среди них. Арес несколько секунд молчал, не двигаясь и не глядя в сторону Грегора, а потом ответил:

— Ты разбил все кровяные шарики.

— Я их все разбил, — эхом отозвался Грегор, все еще не в силах в это поверить. — Но ведь… ведь я даже толком меч держать не умею!

— Видимо, ты быстро учишься, — сказал Арес, и Грегору это почему-то показалось смешным.

Он оглянулся по сторонам и увидел, что в пещере были запасы еды, одеяла, факелы…

— А что это за место? — спросил он. — Что-то типа убежища?

— Да, это мое убежище. Когда-то оно было общим для нас с Генри. Мы убегали сюда, когда нам надоедало быть с остальными. А теперь это больше чем убежище — это мой дом.

До Грегора не сразу дошел истинный смысл этих слов.

— Так ты… ты не живешь с другими летучими мышами? Я думал… я думал… мы же с тобой породнились, а значит, с тобой все должно быть нормально, ну, то есть — вся эта история с Генри и вообще… я думал — все улажено?

— Да, это спасло меня от изгнания. Официального изгнания. Но никто, кроме Авроры и Люксы, теперь не разговаривает со мной, — ответил Арес.

— А как же… Викус? — Грегор, пораженный, забыл на минуту о собственных проблемах.

— А, ну да, еще Викус. Но он всегда со всеми разговаривает, — сказал Арес без особого воодушевления.

Грегор и вообразить не мог, насколько плохи дела у Ареса. Тот избежал физического изгнания, но уже не был своим в Регалии, раз и навсегда став чужаком. А тут еще Грегор — вернулся и принялся командовать и помыкать им как слугой.

— Слушай, прости меня за вчерашнее, мне правда очень жаль! — сказал Грегор. — Я просто жутко испугался за Босоножку, вот на тебя и сорвался.

— Ну, я тоже был не в духе, и ты тут ни при чем, — ответил Арес.

Что ж, это было неплохое начало — напряжение между ними стало спадать.

Но Арес все еще оставался для Грегора совершенным незнакомцем.

— А как вы с Генри сошлись? — вдруг с бухты-барахты выпалил он. Может, это не слишком вежливо — спрашивать о таких вещах, но Грегору действительно хотелось знать.

— Генри выбрал меня, потому что я был диким и все знали, что я частенько нарушаю правила нашего народа. А я выбрал Генри, потому что он был королевских кровей, и мне это льстило, к тому же под его покровительством я мог чувствовать себя безнаказанным, — ответил Арес. — И знаешь, это было не так уж плохо. Мы везде летали вместе, у нас было много общего. Мы почти во всем совпадали друг с другом. Почти. Не совпали только в одном…

Значит, среди летучих мышей Арес был своего рода бунтарем. Понятно, именно такую летучую мышь и должен был выбрать Генри.

Грегор же выбрал Ареса, потому что Арес спас ему жизнь, рискуя своей. Но если бы не было этих экстраординарных обстоятельств — был бы его выбор таким же? На этот вопрос у него ответа не было.

У входа в пещеру послышался шум крыльев, и влетела Аврора, с Люксой на спине.

— Мы так и знали, что найдем вас здесь! — воскликнула Люкса, соскочив с Авроры и чуть не приплясывая на каменном полу. — Это было здорово! Вы это видели? Вы видели выражение лица Стелловет?

— Она как будто уксуса хлебнула, — промурлыкала Аврора, тоже пребывающая в отменном настроении.

— Почему? — удивился Грегор.

— Почему? И ты еще спрашиваешь почему? Да из-за того, что ты сделал с «кровяными» шариками! — Люкса говорила громко, будто он был глухим. — Она хотела выставить тебя дураком, поставить в неловкое положение, а вместо этого ты взял и разбил все! Мало кто за всю историю такое делал, Грегор! Это было просто чудесно!

Эти слова впервые вызвали в душе Грегора нечто похожее на гордость от успеха. Может, он и правда отреагировал чересчур бурно — эта кровавая краска и все такое… Может, он и в самом деле сделал нечто суперское, что-то типа того, когда одним ударом загоняют в лузы много шаров в бильярде или когда всухую выигрывают в бейсболе.

— Да? — переспросил он неуверенно.

— Ну конечно! Я не видела Стелловет в таком бешенстве со времен пикника! — воскликнула Люкса, хихикая.

Обе летучие мыши начали издавать довольно странный звук, что-то вроде «хух-хух-хух», и Грегор не сразу догадался, что это они смеются.

— О, Грегор, это надо было видеть! Викус тогда собрал нас, включая моих кузенов с Источника, ведь он считает, что мы должны держаться друг друга. И Стелловет притворилась, будто слышит крыс, чем очень напугала Нериссу. Тогда Генри хитростью заставил ее наесться куколок шелкопряда! Она плевалась потом весь день и выковыривала остатки из зубов, приговаривая: «Уф, этофо я фам никофа не забуфу!» — И Люкса очень удачно изобразила человека, который пытается говорить с набитым нитками ртом.

— Как же ему удалось заставить ее есть эту дрянь? — со смесью восторга и ужаса спросил Грегор.

— Он просто сказал, что это редкий деликатес, предназначенный исключительно для особ королевской крови — и больше ему ничего не надо было делать. Она тут же набрала полную пригоршню и запихала в рот, — сказала Люкса.

— Генри ничего не стоило кого-нибудь облапошить, — произнес Арес, сопроводив это высказывание своим странным смехом. Но, внезапно перестав смеяться, он печально добавил: — Кого угодно, даже меня.

Будто туча опустилась на морды летучих мышей и на лицо Люксы. Пожалуй, с ними Генри обошелся куда хуже, чем со Стелловет.

— Генри совершал ошибки, — сказала Люкса мрачно. — Но что до кузенов с Источника — тут он не ошибался. Особенно со Стелловет. Она спит и видит, чтобы мы с Нериссой умерли, потому что надеется, что тогда Викус станет королем, а она, его внучатая племянница, потом унаследует трон.

Последовала пауза, после которой Аврора попыталась направить разговор в более приятное русло:

— То, что сотворил сегодня Грегор, и тебе на руку, Арес, — произнесла она.

— Посмотрим, — буркнул тот.

— Увидишь. Совсем недурно быть породненным с тем, кто может разбить все шарики! — вмешалась Люкса. — Теперь никто не посмеет тебя игнорировать.

Грегор очень надеялся, что так и будет: похоже, жизнь Ареса была уж очень несладкой.

Неожиданно Арес с Авророй насторожились и вздернули головы кверху. Люкса мгновение прислушивалась, потом вскочила на спину Авроры, и они взмыли в воздух.

— Тревога, Наземный! Садись скорее на меня, — негромко сказал Арес.

Грегор, не выпуская из рук факела, запрыгнул на Ареса, и они взлетели.

— Что за тревога? Что это значит? — спросил Грегор, когда они уже летели прочь от озера.

Голос Ареса звучал спокойно, но мускулы его были напряжены как камень.

— Это значит, что крысы вторглись в Регалию, Грегор.

ГЛАВА 8

Услышав эти страшные слова, Грегор судорожно вцепился в шкуру Ареса и тут же представил себе самое худшее. Если крысы в Регалии, это может означать лишь одно: они пришли за Босоножкой!

— Скорее, Арес! Умоляю — скорее! — шептал он.

— Не волнуйся, Наземный, я сделаю все, что могу! — ответил Арес. Его мощные крылья взлетали вверх и падали вниз так быстро, что их было не разглядеть. — Люкса с Авророй тоже полетят прямо к твоей сестре.

Прошло всего несколько минут, но Грегору казалось, что обратный путь они проделывали целую вечность. И всю эту вечность Грегор отгонял от себя видения с крысами, которые рыскают по улицам Регалии в поисках единственно нужной им жертвы. А вдруг вместе с ними явилась и та, гигантская белая крыса? Вдруг она примчалась, чтобы поскорее убить его сестренку?

Пролетая над стадионом, они увидели одного из стражей. Тот махал им руками, показывая в сторону каменных городских ворот, и кричал:

— Их там всего две! Там, у ворот! Лучше не приближайтесь!

Арес слегка замедлил движение, тем более что они уже были достаточно близко, чтобы разглядеть битву, происходившую на земле. Прямо перед воротами две крысы сражались за свою жизнь с дюжиной людей и летучих мышей. Та, что поменьше, была удивительно прыгучей — но ей не давала развернуться в полную силу вторая, значительно более крупная, которая прикрывала первую, вызывая бой на себя.

Эта здоровенная крыса двигалась с такой скоростью, что поначалу Грегор не смог ее толком разглядеть. Она крутилась как волчок, прыгала с задних лап на передние и обратно, яростно бросаясь на все, до чего могли дотянуться ее когтистые лапы. Грегор видел, что люди и летучие мыши уже изранены, а на крысах не было ни единой царапинки. Это смахивало на бой, как в кино про боевые искусства: когда никто даже прикоснуться не может к сенсею-учителю, или как его там.

— Да, очень похоже… — И тут Грегора осенило: — О нет! — закричал он. — Это же он! Это может быть только…

— Живоглот! — подхватил Арес.

— Их надо остановить!

Арес уже несся вниз. Он стремительно вылетел сбоку, опрокинув сразу двух всадников на передней линии, сделал в воздухе восьмерку, чтобы слегка дезориентировать остальных, а потом совершил несколько странных движений над головой Живоглота.

— Остановитесь! — кричал Грегор. — Перестаньте! Это друг!

Подземные слегка отступили, чтобы случайно его не задеть, и принялись свирепо отгонять Ареса.

— Да нет, вы не понимаете! Он на нашей стороне! Это Живоглот! — пытался Грегор перекрыть голосом весь этот шум и гам.

Услышав имя Живоглота, подземные умолкли и отошли назад. Огромный крыс перестал крутиться на месте и лениво завалился на спину. Морда его, изуродованная шрамом, вначале скривилась в широкой ухмылке, а потом он разразился хохотом:

— Ты только глянь на них, Наземный. Какие отчаянные рубаки!

Грегор тоже с трудом удержался от смеха, потому что зрелище было в самом деле забавным: кое-кто из подземных буквально челюсть потерял в пылу боя. Но Грегор сдержался.

— Ну хватит, — примиряюще сказал он Живоглоту. — Не вижу ничего смешного.

Живоглот еще сильнее задергался от смеха.

— Да нет, это ужасно смешно! И ты это понимаешь! Ты ведь и сам готов посмеяться!

Атмосфера вокруг была столь напряженная, что ничего глупее придумать было нельзя. С одной стороны стояли, не остывшие от боя, подземные, в том числе раненые. А с другой — катался по земле от хохота огромный крыс. И Грегор действительно хихикнул. Совсем чуть-чуть. Он, конечно, тут же взял себя в руки, но было уже поздно — все это слышали.

— Просто заткнись, ладно? — сказал он Живоглоту, который не обратил на его слова никакого внимания, продолжая радостно скалиться.

— Может, кто-нибудь позовет Викуса, или Соловет, или кого там еще? — обратился Грегор к остальным. Никто даже не шевельнулся, и ответа не последовало. Он заметил, что вторая крыса стоит, прижавшись спиной к воротам, и тяжело дышит. Вид у нее был испуганный, глаза так и метались из стороны в сторону. Грегор подумал, что эта крыса, возможно, друг Живоглота.

— Эй, простите нас за все это, — сказал Грегор, обратившись к ней. — Меня зовут Грегор. Приятно познакомиться.

Вместо ответа крыса обнажила зубы и так яростно зашипела, что Грегор с Аресом инстинктивно отшатнулись.

Живоглот от восторга застучал хвостом по земле, корчась в судорогах от смеха.

— Ах-ха-ха! Ох-хо-хо! — рыдал он. — Даже не пытайся ее умаслить! — почти рыдал он. — Вертихвостка ненавидит всех и вся!

Маленькая крыса огрызнулась в сторону Живоглота, а затем выдрала из земли кусок мха и сунула в образовавшуюся ямку нос.

— Так. Ну, что поделаешь. У всех свои странности.

— Всем на землю! — услышал Грегор властный голос.

Обернувшись, он увидел Соловет во главе отряда подземных верхом на летучих мышах. Подземные опустились на землю стройной колонной в виде ромба. Не глядя на Живоглота, Соловет обошла солдат и мышей, оглядывая каждого и отсылая раненых за медицинской помощью. Тех, кто не пострадал в бою, она отпустила отдыхать.

Живоглот за это время немного успокоился, привел себя в порядок и с комфортом улегся на бок. Вертихвостка так и стояла, сунув в мох нос, — от волнения она часто дышала.

Соловет подошла наконец к крысам, сделав Аресу знак опуститься. Смерив непрошеных гостей ледяным взглядом, она произнесла:

— Я только что отправила одиннадцать моих бойцов в госпиталь.

— Ой, да я же их едва задел! Я только хотел преподать им небольшой урок, и мы с тобой оба знаем, что они в нем нуждались! — ответил Живоглот, многозначительно кивнув.

— Ты, кажется, должен завтра участвовать в большом саммите. — В голосе Соловет не было вопроса.

— Ах, завтра? А я почему-то решил, что сегодня. Просто мы ждали-ждали… и бедная Вертихвостка никак не могла дождаться, когда впервые окажется в Регалии, и я уже не мог смотреть на ее мучения — ты же знаешь, у меня мягкое сердце. Так ведь, Вертихвостка? — С этими словами Живоглот подтолкнул вторую крысу кончиком хвоста.

Вертихвостка высунула на секунду нос из мха, щелкнула зубами в направлении хвоста Живоглота и снова сунула нос обратно.

— Разве она не прелесть? По-моему, она неотразима, — умильно произнес Живоглот. — Представьте, как я позабавился, когда мы с ней вместе путешествовали по Мертвым землям. Только представьте, как это было весело.

Вертихвостка покосилась на него и слегка заворчала, но нападать не стала.

— И чем мы обязаны счастью лицезреть ее у нас? — едко спросила Соловет, не сводя с Вертихвостки глаз.

— О, я просто захотел сделать вам подарок! Она подарок — для тебя, для всех вас, для Грегора. Да, особенно для Грегора, — ответил Живоглот.

Грегор взглянул на этот подарочек с некоторой тревогой:

— Для меня?! Это подарок для меня?!

— Ну, не в буквальном смысле, конечно, — она ведь не моя собственность. Но мы заключили с ней сделку: она согласилась помочь найти Мортоса, а я взамен согласился принять ее в нашу небольшую компанию крыс в Мертвых землях — если, конечно, она справится, — сказал Живоглот. — Знаете, несколько лет назад ее изгнали из крысиного королевства, и ей довольно трудно приходится одной.

— Да потому что она чокнутая, — отрезала Соловет, как будто ей теперь все было ясно.

— О нет-нет, она совсем не чокнутая! Ну, то есть — не совсем чокнутая. У Вертихвостки есть дар. Ну-ка, милая, покажи им, что ты умеешь, — обратился Живоглот к Вертихвостке.

Та молча смотрела на него в упор.

— Ну давай же, начинай, а то я расторгну наш договор!

Вертихвостка нехотя подняла голову, счистила с морды мох и подергала носом. Она встопорщила усы, расширила ноздри, сделала глубокий вдох и поморщилась.

— Сестра мальчика находится на третьем этаже в большом круглом манеже в комнате, где много еще других щенков и двое взрослых. Сейчас она ест — печенье с молоком. У нее растет новый зуб, и на ней розовая рубашечка. — И она засунула нос обратно в мох.

Соловет вздернула брови:

— Выходит, она… нюхосенс?

— Ну да! Ее способность различать запахи столь развита, что она может чувствовать даже цвет. Таких, как она, единицы. Она совершенно аномальна. Неправильная комбинация хромосом. Она пария, изгой — потому что ее дар опасен даже для ее собственного народа. Но для вас, дорогая Соловет, я думаю, она может быть весьма, весьма небесполезна, — ответил Живоглот.

— И к тому же она неплохой боец, раз умудрилась выжить одна в Мертвых землях. — Соловет в первый раз за все это время улыбнулась. — Ты останешься обедать, Живоглот?

— Ох, меня легко уговорить! — произнес Живоглот. — Особенно если ты попросишь приготовить эту штуку с креветками. И пускай не скромничают со сливками — их много не бывает. А для Вертихвостки приготовьте как можно больше еды, но только никаких специй и как можно меньше кулинарной обработки. Ваши запахи сводят ее с ума, — добавил Живоглот.

Соловет приказала отвести Вертихвостку в одну из глубоких пещер за пределами Регалии, где запахи города не будут так сильно ее тревожить.

Перед уходом она повернулась к Грегору:

— У меня не было возможности поприветствовать тебя, Грегор. Я слышала, ты сегодня устроил суматоху на тренировке.

— Да уж, суматоха получилась что надо, — ответил Грегор.

— Он разбил все шарики, — сообщила Соловет Живоглоту.

— Вот как? — Живоглот посмотрел на Грегора с нескрываемым интересом, а потом неожиданно взмахнул хвостом и рассек воздух прямо перед его носом. В следующую секунду Грегор с удивлением обнаружил, что держит кончик хвоста в руке — он рефлекторно схватил его, защищаясь.

— Ну, этому научить нельзя! — констатировал Живоглот, осторожно вытягивая хвост из кулака Грегора.

Чтобы не вызывать лишней паники среди жителей города, Соловет увела Живоглота в город каким-то тайным путем, а Арес с Грегором на спине полетел во дворец. В Высоком Зале их встречали стражи, и после некоторого замешательства они поприветствовали Ареса как подобает. Возможно, Аврора была права. Возможно, быть породненным с тем, кто разбил все шарики, — это очень круто.

В ванной Грегор все тер и тер себя губкой, пытаясь смыть кровавую краску, но она прочно въелась в кожу. Наконец он оставил эту затею, от души надеясь, что краска сотрется прежде, чем он появится в школе… покончив с этой белой крысой, конечно.

Он отправился за Босоножкой и был ужасно рад, когда увидел там Далей, — она была отличной няней, и когда Босоножка была с ней, на душе у него было спокойно.

— Ну, как она себя вела? Что поделывала?

— О, у Босоножки был очень интересный и насыщенный день. Думаю, она довольна. А вот бедному Темпу пришлось несладко, — сказала Далей, кивком указывая Грегору на таракана.

Только сейчас Грегор его заметил. Гигантский таракан скромно стоял в углу, на нем красовались бесчисленные детские одежки, а вокруг суетились детишки. На каждой лапке Темпа были ботиночки, шея его торчала из лилового платьица в оборочках, а усики были щедро украшены розовыми бантиками. Босоножка с победным видом водрузила ему на голову меховую шапку, и дети начали прыгать, хлопать в ладоши и визжать от переполнявшего их восторга.

— У Темпа сапка! У Темпа сапка! — немедленно сообщила Босоножка брату, когда он к ней подошел.

— О-о-ох! — застонал Темп печально, явно ища сочувствия. — О-о-ох!

— Да, в самом деле — шапка, — сказал Грегор, сочувственно подмигнув таракану. — И выглядит он чудесно. Но сейчас пора идти ужинать, Босоножка. — Он наклонился и шепнул Темпу: — Не волнуйся, дружище, я тебя вытащу отсюда!

Стараясь не смеяться, он начал осторожно снимать с бедолаги многочисленные предметы туалета. Ему самому частенько приходилось нелегко, когда с ним играла Босоножка, и потому он сейчас особенно сочувствовал таракану и испытывал к нему благодарность за его терпение. Бедняга, вероятно, провел в таком виде немало времени.

Ужин с самого начала не задался. Это была не просто трапеза, но попытка объединить их — всех тех, кто участвовал в прошлом походе, точнее, тех, кто в нем уцелел. Из восьми оставшихся в живых отсутствовал только отец Грегора, а остальные — Грегор, Босоножка, Люкса, Арес, Аврора, Темп и Живоглот — сидели за столом, во главе которого находились Викус и Соловет.

Викус, вероятно, полагал, что это доставит всем удовольствие. Но даже Грегору было нестерпимо больно от нахлынувших воспоминаний о тех, кто погиб: о двух пауках, о тараканихе и — да, о Генри тоже… Какой же болью отзывались сердца остальных, тех, кто был гораздо ближе к погибшим!

К тому же именно сейчас, за столом, Босоножка вдруг вспомнила о Тик.

Когда тараканиха пожертвовала собой ради Босоножки, та была в забытьи и ничего не видела. Потом, уже дома, Грегор говорил ей, что с Тик все хорошо: во-первых, он не знал, как объяснить двухлетнему ребенку, почему его друг ушел навсегда, а во-вторых — он ведь не думал, что им придется сюда вернуться! И вот теперь тоненький голосок, без конца повторявший: «А де Тик? А де Тик?» — наводил на него тоску.

После нескольких минут этих нескончаемых «А де Тик?» никому за столом уже кусок не лез в горло. Арес, не извинившись, встал и вылетел прочь из зала. А Темп сполз под стол и издавал там какие-то странные щелкающие звуки, которые Грегор определил для себя как рыдания.

Даже Живоглот был удивлен списком приглашенных:

— Серьезно, Викус, — ты ведь не думаешь, что мы сейчас с умилением начнем вспоминать давешние подвиги? И зачем бы это нам понадобилось?!

— Я думал, это поможет кое-кому пережить потерю, — вздохнул Викус. — И даст каждому почувствовать, что он не одинок…

Люкса резко вскочила, так резко, что стул опрокинулся, и выбежала из зала. Аврора тут же помчалась за ней.

— Ну что ж, замысел явно удался, — промурлыкал Живоглот. — Впрочем, тем лучше — мне больше достанется!

Он протянул когтистую лапу к блюду с креветками в сливочном соусе, придвинув его к себе. Потом сунул в него морду и моментально выхлебал все, что в нем было. Это так впечатлило Босоножку, что, восхищенная таким способом употребления пищи, она тоже опустила личико в свою тарелку.

— М-м-м, — мечтательно закатил глаза Живоглот, поднимая от блюда перепачканную соусом морду.

— М-м-м, — повторила за ним Босоножка. Она хихикнула, снова опустила мордашку в тарелку и шумно хлюпнула.

Тем временем Живоглот своим длинным языком слизывал с морды остатки сливок.

— Очень вкусно! В Мертвых землях нет ничего подобного. Особенно сейчас — с тех пор как вы, люди, лишили крыс возможности добраться до рыбных мест.

— Ну, может быть, чуточку поголодав, крысы станут осмотрительнее и в следующий раз хорошенько подумают, стоит ли с нами связываться, — довольно прохладно сказала Соловет, накладывая себе порцию грибов.

— Неужели крысы на самом деле голодают? Ведь это неправда! — удивился Викус.

— Да что ты?! — с иронией откликнулся Живоглот. — Ты говоришь, неправда? Вы же оттеснили их до границы с муравьями. Рыба там не водится, то есть водится, но ловить ее крайне опасно, и улов невелик. И что же, по-твоему, крысы должны при этом чувствовать?

За столом воцарилась тишина. Грегор попытался представить себе, каково это — быть крысой. Голодной крысой. По собственному опыту он знал, что когда голоден, ты не можешь думать ни о чем другом, кроме еды. Ну и иногда — о том, что у кого-то еды навалом. Видимо, крысы тут не исключение.

— На самом деле это не было частью плана. Но у меня и так по горло хлопот, чтобы думать еще и об этом. Но помни, Соловет: как аукнется, так и откликнется. Посеешь ветер — пожнешь бурю.

— Так ты об этом пришел мне сообщить? — Соловет даже не смотрела в его сторону.

— Нет-нет, что ты! Ты знаешь, что делаешь. Ну, или по крайней мере думаешь, что знаешь. Я просто привел вам Вертихвостку. А еще — я должен научить Грегора искусству, которым вы не владеете. — Живоглот сунул в рот последний кусочек хлеба и отвалился от стола. — Ну что, парень, готов?

— Готов к чему? — спросил Грегор, глядя, как крыса смахивает с шерстки хлебные крошки.

— К своему первому уроку! — Живоглот шумно глотнул. — Он начнется прямо сейчас.

ГЛАВА 9

— Эхолокация?! — переспросил ничего не понимающий Грегор. — Ты собираешься учить меня эхолокации?!

Он сидел в круглой пещере где-то глубоко под Регалией, и у него при себе не было ничего, кроме маленького карманного фонарика.

Живоглот стоял, лениво прислонившись к стене. Даже для крысы у него была просто кошмарная фигура. Во время боя все его тело вытягивалось в струнку и наливалось силой и энергией. А в минуты отдыха, когда он был расслаблен, на него странно было смотреть. Грегору Живоглот с его изрядным пузцом напоминал мешок картошки. Или подающих в бейсболе. Глядя на них, думаешь, что им не под силу и круг по стадиону пешком пройти не задохнувшись. Но стоит поставить их на подачу — и ты видишь, на что они способны: мяч от их удара летит с бешеной скоростью, и не дай Бог, если он попадет в глаз отбивающему, — тот запросто может остаться и без глаза…

Живоглот сполз вниз по стене, словно стоять было для него слишком тяжело.

— Да, эхолокация. Давай-ка, поведай мне, что ты про нее знаешь.

— Я знаю, что ею владеют летучие мыши. И еще, кажется, дельфины… Это что-то вроде радара. Они посылают сигнал, который отражается от чего-нибудь, — и по этим отраженным волнам они ориентируются даже в темноте, — ответил Грегор. — Но люди так не могут. Я, например, точно не могу.

— На самом деле это всем под силу — в разной степени, конечно. И в вашем Наземье некоторые незрячие добиваются блестящих результатов, — возразил Живоглот. — У нас в Подземье люди просто не уделяют этому должного внимания, что крайне глупо с их стороны. А остальные тут, внизу, в той или иной мере пользуются своими способностями.

— Ты имеешь в виду, что и тараканы, и пауки, и… — начал Грегор.

— Решительно все! Живя в темноте, мы поколение за поколением развивали в себе эту способность. И даже если ты не станешь мастером — просто потому, что ты не родился с этим в крови, — научиться кое-чему ты вполне способен. Тем более что это тебе очень пригодится, — заключил Живоглот. — Представь, например, что ты оказался один на один с крысой и к тому же потерял фонарик.

Грегор мельком заметил мелькнувший крысиный хвост, и рука его уже приготовилась схватить его, но на этот раз Живоглот оказался проворней. Задней лапой он выбил у мальчика из руки фонарик, и тот теперь крутился на полу примерно в двадцати футах от них — луч фонарика, словно на дискотеке, покружил по пещере, а потом остановился и стал светить в стену. В пещере стало совсем темно.

Голос Живоглота раздался совсем рядом, и Грегор невольно вздрогнул.

— Вот теперь я сзади тебя, — прошипел он за спиной у Грегора. Грегор повернулся на голос, а Живоглот уже шептал откуда-то слева: — А сейчас я здесь.

Внезапно у ног Грегора оказался фонарик, который вращался, разбрасывая вокруг всполохи света.

— Ладно, давай, учи! — сдался Грегор.

Для начала Живоглот велел ему закрыть глаза и издавать щелкающие звуки, упираясь кончиком языка в верхнее нёбо. При этом нужно было очень внимательно слушать, как это звучит: звучание зависело от того, куда звук был направлен, на Живоглота или на стену пещеры. Потом Живоглот отнял у Грегора фонарик и приказал щелкать, слушать и определять, где он, то есть Живоглот, находится.

Грегор очень старался. Но он спал от силы три часа за последние пару дней, он никак не мог оправиться от потрясения, что ему вновь пришлось оказаться здесь, в Подземье, и потом все эти пророчества, и тренировки, и…

— Сосредоточься, Наземный! Это поможет тебе спасти свою жизнь! — Живоглот не хотел считаться с его усталостью, вновь и вновь заставляя Грегора упражняться.

— Да это глупость какая-то, Живоглот! — не выдержал наконец Грегор, в который раз неправильно определив местоположение крысы. — Для меня все эти звуки абсолютно одинаковы! Я не могу это сделать, понятно? Не могу — и все!

— Ну нет, не все! Ты будешь учиться. Будешь тренироваться каждый раз, как у тебя выдастся свободное время, — и здесь, и дома, если, конечно, когда-нибудь попадешь домой, — ответил Живоглот. — При малейшей возможности ты обязан тренироваться. Мастером тебе не стать, но азы, при должном упорстве, освоишь.

— Ладно. Хорошо. Я согласен. Я буду тренироваться. Но сейчас — сейчас мы, надеюсь, закончили? — В голосе Грегора звучал вызов — если честно, Живоглот его порядком утомил. А если совсем честно — Грегор был сыт по горло!

Морда Живоглота неожиданно оказалась прямо перед его лицом — глаза крысы сузились. Они пылали гневом.

— Слушай, Наземный, — прошипел Живоглот, — в один прекрасный день тебе придется понять, что никакого значения не имеет тот факт, что ты разбил все кровяные шарики — если ты не в состоянии пользоваться в темноте эхолокаций. Ты меня понял?

— Ну… — Грегор попытался отодвинуться, но Живоглот даже не пошевелился. — Ладно, буду практиковаться. Честно, — сказал он.

— Вот и чудно! — ответил Живоглот. — А теперь надо поспать — мы оба слегка подустали.

Пока они в полном молчании возвращались в город, Грегор думал про себя, будет ли Живоглот колебаться хотя бы пару секунд, прежде чем убить его. В первом походе Живоглот не трогал его потому, что они нуждались друг в друге: Грегору Живоглот был нужен, чтобы найти папу, а Живоглот рассчитывал, что Грегор поможет ему свергнуть короля Грызера, а значит, в будущем стать во главе крысиного народа.

Сейчас Грегор по-прежнему был нужен Живоглоту — из-за «Пророчества Погибели». Но если бы он стал Живоглоту бесполезен — разве тот не расправился бы с ним с великой охотой и готовностью?

Грегор еле переставлял ноги, карабкаясь по лестнице туда, где, как он думал, была его спальня. Был поздний час — примерно в это же время он прибыл в город прошлой ночью, — и все вокруг спали. Грегор заблудился и не видел никого, кто мог бы подсказать ему дорогу. Обходя дворец в поисках стражей, он вдруг очутился у деревянной двери, что вела в комнату пророчеств Бартоломью из рода Сандвичей.

Дверь была чуть приоткрыта, и это очень удивило Грегора: обычно она всегда была надежно заперта. Значит, внутри кто-то был.

Грегор приоткрыл дверь и вошел.

— Эй? Есть кто живой?

Вначале он подумал, что комната пуста. Только еле горела лампадка возле «Пророчества Погибели». Но тут в дальнем углу зала послышался тихий шорох, и на свет вышла она.

— Ох! — Грегор даже вздрогнул — не столько от неожиданности, сколько от того, как ужасно она выглядела.

Прежде Грегор видел Нериссу лишь однажды, когда она прощалась со своим братом Генри перед началом похода. Все, что помнил про нее, — это что она была очень худа и выглядела крайне нервной. Тогда она сунула ему в руки переписанное ею «Смутное пророчество», а Люкса потом рассказала Грегору, что Нерисса может предсказывать будущее или что-то в этом роде. Уже тогда она выглядела слишком худой и болезненной. А сейчас — изможденной. Ее глаза, в которых отражались факелы, казались бездонными, а под глазами у нее были не фиолетовые тени, как у Люксы, а черные круги. Волосы девушки, такие длинные и серебристые, были спутаны и всклокочены. Она куталась в плотную шаль — так, словно ее мучил озноб.

— О, извини. Я не хотел… то есть я случайно… я искал, где бы мне поспать… то есть я имею в виду, свою спальню, — совсем запутался Грегор, отступая к дверям. — Извини.

— Нет, Наземный, подожди! — с легкой дрожью в голосе произнесла Нерисса. — Постой. Побудь немного со мной.

— Ну да, конечно, — ответил Грегор, хотя больше всего на свете ему хотелось поскорее отсюда убраться. — Как твои дела, Нерисса? — спросил он и страшно разозлился на себя: а как ты думаешь, идиот, как у нее дела?!

— Я… Мне нездоровилось, — устало произнесла Нерисса.

Она вовсе не пыталась вызвать к себе жалость — и от этого было еще грустнее.

— Слушай, мне правда жаль, что так вышло с твоим братом… — с трудом выговорил Грегор.

— Я думаю, это к лучшему. То, что он умер, — отозвалась Нерисса.

— Ты так считаешь? — Грегор был обескуражен ее прямотой.

— Да, если учитывать, что могло произойти, — сказала Нерисса. — Если бы он преуспел в объединении с крысами — все мы были бы уже мертвы. Ты, твоя сестра, твой отец. Весь мой народ. Да и сам Генри. Но сам понимаешь — я по нему страшно скучаю.

Может, она и чокнутая, конечно, но зато имеет мужество смотреть правде в глаза.

— А ты знаешь, почему он это сделал? — не удержался Грегор.

— От страха. Он очень боялся. Я знаю. Думаю, что в глубине души он надеялся, объединившись с крысами, получить хоть какую-то уверенность в собственной безопасности. Он так мечтал о безопасности, — ответила Нерисса.

— Но он ошибался, — заметил Грегор.

— Разве? — Самым жутким у Нериссы была ее улыбка.

— Да… Ты же сама сказала… Если бы он добился своего — мы все были бы мертвы, — растерялся Грегор.

Все-таки она чокнутая, конечно. На всю голову.

— О да! Его способ бороться со страхом был небезупречен. — Нерисса явно потеряла всякий интерес к разговору и повернулась лицом к «Пророчеству Погибели». Ее костлявые пальцы потянулись к надписи и пробежали по ней медленными, осторожными движениями, словно она была слепой и читала по методике Брайля. — А что насчет тебя, Воин? Ты готов встретиться с Мортосом?

Что еще за Мортос? Живоглот должен был бы рассказать ему об этом хоть что-нибудь.

— Ты имеешь в виду… белую крысу? — нерешительно спросил Грегор.

— Разве Викус тебе не сказал? Мы называем белую крысу Мортосом, — ответила Нерисса. — Догадываешься, что это значит?

— Не особенно, — признался Грегор.

— Мортос — это и есть Погибель! — торжественно объявила Нерисса.

Ах вот как! Погибель. Ну а дальше-то что?..

— Все еще не очень понятно, — сказал Грегор.

— Катастрофа. Смерть. Горе, — нанизывала слова Нерисса, в упор глядя на недоумевающего Грегора. — Это все очень, очень печально, — неожиданно заключила она.

— О, теперь-то я понял! — хмыкнул Грегор. — Короче, крыса. Викус говорил, я для нее угроза или что-то в этом роде. И я что-то типа должен помочь вам ее убить.

Нерисса глянула на него с удивлением:

— Помочь нам? О нет, Грегор, ты все не так понял… И потом ты один можешь забрать у Мортоса свет. Смотри, тут ясно написано. — Ее палец быстро пробежал по строчке на стене:

Когда прошлой ночью Викус рассуждал о пророчестве, Грегор был слишком взволнован тем, что крысы охотятся за Босоножкой, и не смог как следует сосредоточиться. Да Викус особо и не распространялся.

Для подземцев слова «свет» и «жизнь» часто означают одно и то же.

Значит, когда говорится «забрать луч света» — имеется в виду кого-то убить. И его, Грегора, миссия заключается в том, чтобы убить Мортоса. Это он знал.

Но при этом он надеялся, что подземные пошлют с ним свое войско. Хорошо обученное войско.

Нерисса заставила его новыми глазами взглянуть на эту строчку:

У Грегора появилось нехорошее предчувствие.

— Что за дела? — пробормотал он. — Ты хочешь сказать, что… То есть вы ожидаете, что я… своими руками… я должен…

— Да, Грегор, ты должен его убить, — просто сказала Нерисса. — Мортос может погибнуть от твоей руки.