Часть шестая Западная Бенгалия Суббота, 25 июля 1857 года

Эти люди сегодня умрут. В этом сэр Альберт Вестфален не сомневался.

А может быть, и ему придется умереть вместе с ними.

Он стоял на высоком выступе и прикидывал, каковы шансы выполнить намеченный план. В спину ему светило утреннее солнце, а перед ним торжественно возвышался мифический Храм-на-Холмах. Абстрактное чувство стыда, казавшееся таким далеким и нереальным в его офисе в Бхарангпуре, в этих запретных скалах под холодным рассветным небом приобрело совершенно иные формы.

Когда капитан лежал на животе и смотрел на храм в бинокль, сердце его разрывалось. Наверное, он сошел с ума, думая, что его план сработает! Насколько же глубоким и безысходным было его отчаяние, что он решился на такое? А действительно, хотелось ли ему рисковать своей жизнью, чтобы спасти фамильную честь?

Вестфален взглянул вниз на своих людей, занятых проверкой снастей и осмотром гор. У всех солдат щетинистые лица, а формы перепачканы грязью, засохшим потом и дождем. Сегодня они отнюдь не похожи на гордость ее величества. Казалось, однако, что они этого совершенно не замечают. Да, пожалуй, они вообще никогда этого не замечают. Вестфален прекрасно знал, как живут эти люди. Как животные. Они делят четырехместные нары с десятью сотоварищами, спят под холщовыми простынями, которые меняются раз в месяц, едят и моются в одном и том же котле. Барачная жизнь развратила даже лучших из них. И когда не было врага с которым нужно бороться, они дрались друг с другом. И только одно они любили больше битвы — выпивку. И даже сейчас, когда разумнее было бы подкрепиться едой, они передавали из рук в руки бутылку живительной влаги с рубленым перцем. На их лицах капитан не разглядел и следа собственных страхов, а лишь одно неистовое предвкушение битвы и близкой добычи.

Несмотря на тепло восходящего солнца, Вестфален дрожал, то ли из-за бессонной ночи, которую он провел, спрятавшись от дождя под выступом скалы; то ли из-за страха перед предстоящим побоищем. Прошлой ночью он просто умирал от страха и не смог и глаз сомкнуть, пока его люди спали без задних ног. Капитану все время чудилось, что какие-то дикие существа бродят вокруг разведенного солдатами костра. Время от времени в темноте возникали желтые искры света, похожие на яркие вспышки. Лошади, похоже, тоже что-то почувствовали и всю ночь вели себя беспокойно.

Но сейчас уже день, и Вестфален не мог понять причину своей дрожи.

Он повернулся к храму и внимательно посмотрел на него в бинокль. Храм располагался в центре двора, окруженного стеной, а левым боком он как бы упирался в скалы. Но более всего потрясла исходящая от храма темнота, но не блеклая и тусклая, а гордая и сияющая, как будто он был покрыт твердым ониксом. Храм был какой-то странной формы и похож на коробку с закругленными краями. Казалось, что он построен слоями и каждый верхний слой нависал над предыдущим. Стены храма обнесены бордюром, а их подпирали фигуры, напоминающие горгулий, но с этого места Вестфален не мог рассмотреть строение более детально. На вершине храма возвышался такой же черный, как и вся остальная постройка, огромный обелиск, упирающийся в небо.

Вестфален, перебирая дагеротипы, часто пытался представить себе, какой он, этот Храм-на-Холмах. Но он оказался совершенно из ряда вон выходящим. Он выглядел, как... он выглядел так, как будто кто-то вбил клин между слоями лакрицы и оставил их таять на солнце.

Пока Вестфален рассматривал храм, дверь в стене открылась, и оттуда вышел, неся на плечах огромный кувшин, мужчина более молодой, чем Джагарнат, но одетый в такое же дхоти. Он проследовал до дальнего угла, вылил содержимое кувшина на землю и вернулся назад в храм.

Но дверь за ним осталась открытой.

Причин оттягивать штурм больше не осталось, тем более что никакие силы, небесные или земные, не смогли бы сдержать его людей. Вестфален понимал, что они должны обрушиться со склона с сокрушительной силой. Вначале он был способен на это, но в данный момент абсолютно все вышло из-под его контроля.

Он спрыгнул с выступа и повернулся к солдатам.

— Двумя группами с оружием наготове спускаемся бегом. Тук возглавит первую группу, которая, ворвавшись внутрь, направится налево; а Рассел — вторую, которая направится направо. Если не встретим мгновенного сопротивления, спешивайтесь и держите винтовки заряженными. А уж тогда обыщем каждый клочок земли, где могут быть спрятаны драгоценности. Вопросы есть?

Солдаты помотали головами. Они были более чем готовы. У них слюнки текли перед битвой. Им всегда был необходим кто-то, кто смог бы их сдерживать.

— Поднимайся! — скомандовал Вестфален.

Штурм начался, как и было запланировано. Вестфален пустил вперед шесть уланов, пока поднимал всех остальных. Вначале, когда они были в поле зрения возможных наблюдателей из храма, они скакали рысью, затем перешли в галоп.

Но вдруг на дороге, ведущей к стене, что-то произошло. Солдаты, подзадоривая друг друга, заорали и заулюлюкали. Вскоре уланы спустились со склона и заняли боевую позицию, развернув фланги. Они подгоняли друг друга, все увеличивая и увеличивая скорость.

Им сказали, что за стенами прячется отряд бунтовщиков сипаев. Поэтому уланы были готовы убивать, как только ворвутся за ворота. И только Вестфален знал, что единственное сопротивление за стенами храма им могут оказать ошеломленные безоружные и безобидные индийские священники.

Только понимание этого позволило капитану держаться рядом со своими солдатами. "Не о чем волноваться, — повторял он себе, когда стена все приближалась и приближалась. — Там всего лишь несколько невооруженных священников. Не о чем волноваться". Когда они подъехали к воротам, Вестфален мельком увидел барельефы, которые опоясывали стену, но его мысли были слишком заняты тем, что они смогут найти внутри, чтобы отвлекаться на декоративные украшения. Вестфален выхватил свою саблю и вступил во двор за своими уланами.

Вестфален увидел трех священников, стоящих перед дверьми храма. Все они оказались безоружными. Они побежали вперед, размахивая руками, как будто надеялись, что смогут разогнать солдат как ворон возгласами «кыш!».

Но уланы никогда не колеблются. Трое из них на ходу развернулись веером и направили свои пики на священников. Затем объехали вокруг храма и пошли на штурм главного входа, где спешились, побросали пики и вынули сумки из седел.

Но Вестфален не спешился. И хотя он чувствовал себя неуютно в качестве легкой мишени, но все же на лошади ощущал себя в большей безопасности, так как в случае, если что-то пойдет не так, он в любой момент сможет развернуться и пуститься галопом из ворот.

Наступило временное затишье, которым капитан воспользовался, чтобы дать солдатам последние указания относительно штурма главного входа. Они были уже в нескольких шагах от цели, когда свамины контратаковали сразу же в двух направлениях. Дико крича от ярости, человек шесть священников выбежали из храма. Одни из них были вооружены кнутами и копьями, другие кривыми мечами.

Битва напоминала скорее кровавую бойню. Вестфален почти жалел священников. Солдаты принялись расправляться с ближайшей группой, появившейся из храма. После первого залпа винтовок на ногах остался только один свамин. Он обежал их фланги, чтобы присоединиться ко второй группе, которая притормозила, увидев, что случилось с авангардом. Не вылезая из седла, Вестфален скомандовал отступить на несколько шагов от черного храма, чтобы перезарядить оружие. После второго и третьего залпов на ногах остались только двое священников. Хантер и Мэллсон подняли пики и побежали к уцелевшим.

И все было кончено.

Оцепеневший Вестфален сидел верхом, его взгляд блуждал по двору. Так просто. Все — конец. Все они так быстро погибли. Под утренним солнцем раскинулись тела, их кровь стекала и просачивалась в песок, а вездесущие мухи уже начали слетаться на пиршество. Некоторые священники казались спящими, другие, пронзенными пиками, напоминали насекомых, пригвожденных к доске.

Вестфален опустил взгляд на свой чистый клинок. Ему удалось не запачкать кровью ни меч, ни руки; как бы там ни было, это казалось ему оправданием, позволяющим не чувствовать за собой вины в том, что там произошло.

— Не надо так смотреть на меня, — сказал Тук, пинком переворачивая труп на спину.

— Оставь! — приказал Вестфален, наконец спешившись. — Проверь все внутри. Осмотрись. Может, кто спрятался там?

Капитан приказал взорвать храм, но только после тщательного обыска. Тук и Рассел исчезли в темноте, а он, вложив меч в ножны, пошел исследовать храм. Оказалось, что построен он вовсе не из камня, как он думал вначале, а из твердого черного дерева, выделанного и тщательно отполированного. Весь храм был украшен панелями с резьбой по дереву. Наиболее потрясающе были декорированы бордюры, на которых красовались двухметровые существа. Картины опоясывали каждый уровень. Вестфален попытался проследить целиком одну из композиций, начинающуюся у правой двери храма. Живопись показалась капитану грубо стилизованной, и он не смог понять изображенный сюжет. Одно было совершенно понятно. То, что он видел, являлось воплощенным насилием. Каждая картина композиции представляла собой или сцены убийства, или расчленения каких-то демоноподобных существ, пожирающих человеческую плоть.

Несмотря на возрастающую дневную жару, Вестфален почувствовал холод внутри. Что за место он захватил?

Тут размышления прервал крик из храма. Тук орал, что он что-то нашел.

Вестфален побежал внутрь с остальными солдатами. В храме было холодно и очень темно. Масляные лампы на возвышениях, тянущихся вдоль стен, освещали их блекло и скудно. И в том полумраке капитану показалось, что скульптуры циклопов пришли в движение: поднимаются у черных стен и надвигаются на него. Но, памятуя о барельефах снаружи, Вестфален предпочел не всматриваться в детали скульптур.

Он вернулся к мыслям, более его волнующим. Он размышлял, нашли ли Тук и Рассел драгоценности. Мысленно Вестфален прикидывал вариант, как бы все оставить себе. Пока он не знал точно, как это сделать. Но в одном был абсолютно уверен — ему необходима вся добыча.

Его волнение оказалось преждевременным. Тук нашел не драгоценности, а обнаружил мужчину, сидящего на одном из двух кресел, возвышающихся в центре храма. Четыре масляные лампы, расположенные на пьедестале, освещали его фигуру.

За спиной покачивающегося взад и вперед священника возвышалась огромная статуя, сделанная из того же черного дерева, что и весь храм. Это была статуя богини в образе четырехрукой женщины, обнаженной, но в головном уборе и ожерелье из человеческих скальпов. Она улыбалась, высунув язык из-за ряда зубов, в одной руке богиня держала меч, в другой — отрубленную человеческую голову, третья и четвертая руки были пусты. Вестфален и раньше видел это индийское божество. Но он видел всего лишь иллюстрацию в книге, а сейчас перед ним возвышалась гигантская статуя. Он сказал, как ее зовут.

Кали.

Капитан заставил себя отвести взгляд от статуи и сконцентрировать внимание на священнике, который был типичным индусом по цвету кожи и одежде, но казался несколько плотнее своих соплеменников. Его волосы были зачесаны назад. Священник походил на Будду, одетого в белую рясу. На его лице капитан не заметил и малейшего намека на страх.

— Я говорил с ним, капитан, — доложил Тук, — но он...

— Просто я ждал, — неожиданно проговорил священник, и голос его эхом отразился от стен храма, — кого-нибудь, с кем стоило бы говорить. Так с кем имею честь?

— Капитан сэр Альберт Вестфален...

— Добро пожаловать в храм Кали, капитан Вестфален. — Но в голосе священника не было теплоты.

Неожиданно внимание Вестфалена привлекло ожерелье священника — странная вещица, серебряная, с непонятной криптограммой и парой желтых камней в центре.

— Так вы говорите по-английски? — удивленно спросил капитан.

Этот священник, без сомнения, верховный жрец храма, своим ледяным спокойствием и проницательным взглядом заставлял Вестфалена ощущать беспокойство.

— Да. Когда произошло так, что англичане вознамерились сделать из моей страны колонию, я решил, что будет весьма небесполезно выучить ваш язык.

Вестфален сдержал гнев, спрятавшись за маской надменности и деловитости. Все, что ему хотелось, — найти драгоценности и убраться как можно быстрее из храма.

— По нашим данным, вы прячете здесь сипаев. Где они?

— В храме нет сипаев, а только поклоняющиеся Кали.

— Тогда что это такое? — Это был Тук. Он стоял за рядом высоких кувшинов с узким горлышком. Он вскрыл ближайший и опустил туда нож. Когда он вынул его, с лезвия что-то капало. — Масло! Запасы на год. А тут еще и мешки с рисом. И это куда больше, чем нужно двадцати поклоняющимся.

Священник даже не удостоил Тука взглядом. Как будто этот солдат не существовал вовсе. Ну? — спросил Вестфален. — Для чего вам такой запас масла и риса?

— Что такое запасы провизии в сравнении с чередой времени, капитан, — вежливо проговорил священник. — Кто знает, когда они могут закончиться?

— Если вы сами не выдадите повстанцев, я буду вынужден отдать приказ обыскать храм. А это может вызвать нежелательные разрушения.

— Капитан, обыск не понадобится, — раздался из глубины молодой женский голос.

Вестфален и его люди шагнули на звук голоса. Они как завороженные следили, как фигура постепенно приобретает очертания. Им казалось, что из темноты выступает сама богиня Кали. Наконец Вестфален смог ясно разглядеть женщину. Она была ниже священника, но хорошо сложена, тоже в рясе, сияющей белизной.

Священник протрещал что-то непонятное, когда женщина взошла к нему на пьедестал. Она что-то мягко ответила ему.

— Что она сказала? — спросил Вестфален.

Неожиданно ответил Тук:

— Он спросил ее о детях, а она ответила, что они в безопасности.

Впервые священник обратил внимание на Тука, повернув голову в его сторону.

— Капитан Вестфален, — живо проговорила женщина, — то, что вы ищете, прямо под нашими ногами. Туда можно попасть только через решетку.

Она указала на люк, расположенный за кувшинами с маслом и мешками с рисом. Тук пробрался сквозь них и опустился на колени.

— Это здесь! Но... — Он вскочил. Уф! Ну и вонь!

Вестфален обратился к ближайшему солдату:

— Хантер! Присматривай за ними. Если попытаются сбежать, пристрели!

Хантер кивнул и выразительно поднял винтовку, а Вестфален подошел к остальным у решетки, которая оказалась квадратной формы, шириной метров пять.

Спертым воздухом пахнуло на них через решетку, за которой зияла непроглядная темнота.

Вестфален отправил Мэллсона за лампой. Когда он принес ее, капитан опустил ее в люк. В слабом свете лампы можно было разглядеть голые стены подземелья Он опустил лампу метров на десять в глубину, пока она глухо не стукнулась о пол. Когда Вестфален вытащил лампу наружу, пламя почти потухло и лишь едва теплилось. Взгляд англичан был устремлен в глубь подземелья, но в тусклом свете они могли видеть только гладкую поверхность каменных стен.

Но вот в двух углах они рассмотрели невысокие кувшины, наполненные разноцветными камнями — зелеными, красными и прозрачными.

У Вестфалена закружилась голова, он резко выпрямился, чтобы не упасть вниз. «Спасен?»

Он окинул взглядом солдат. Они алчно впились взглядами в кувшины. Вестфален решил — компромисс возможен. Если кувшины полны драгоценными камнями, то хватит на всех. Необходимо лишь поднять их.

Вестфален начал отдавать приказания. Мэллсона он послал к лошадям за веревкой, остальным приказал поднять люк. Солдаты попытались, но не смогли даже сдвинуть его с места. Вестфален хотел было уже вернуться к верховному священнику, но, присмотревшись, заметил, что люк прикручен к каменному полу обыкновенными болтами. Откручивая болты, которыми были закреплены кольца на полу, Вестфален подумал, что глупо доверять охрану сокровищ таким простым устройствам. Но он был слишком занят созерцанием драгоценностей, чтобы надолго задерживать внимание на болтах. Винтовкой солдаты подняли люк, и тут как раз Мэллсон вернулся с веревкой. По приказу Вестфалена одним концом он обвязал колонну храма, другой — сбросил вниз. Капитан уже хотел было вызвать добровольца, но тут вперед выступил Тук.

— Мой отец был помощником ювелира, — заявил он. — И я могу сказать, стоящие ли там побрякушки.

Он схватил веревку и стал спускаться вниз. Вестфален смотрел, как Тук ступил на пол и нагнулся над одним из кувшинов. Улан зачерпнул полную руку камней и поднес ее к лампе. Он внимательно осматривал камни, перебрасывая с одной руки на другую.

Они настоящие! — заорал Тук. — Бог ты мой, они настоящие!

Вестфален задрожал от радости. Похоже, все складывается хорошо. Он сможет вернуться в Англию, заплатить долги и никогда, никогда больше не станет играть. Он похлопал Уоттса, Рассела и Лэнга по плечам и приказал спуститься.

— Дай им руку!

Солдаты спустились по веревке быстро, в радостном возбуждении. Каждый хотел сам пощупать драгоценности. Вестфален наблюдал, как причудливо колеблются в слабом свете лампы их длинные тени. Вестфален сдерживал себя, чтобы не заорать, чтобы они скорее поднимали кувшины. Но он не должен демонстрировать своей горячности. Нет, только не это. Он должен сохранять спокойствие. Наконец солдаты подтащили под люк кувшин и обвязали его веревкой, за которую потянули Вестфален и Мэллсон, и вытащили ценный груз.

Мэллсон запустил обе руки в кувшин и вытащил два полных кулака камней. Вестфален и сам едва сдержался, чтобы не поступить так же. Единственное, что он позволил себе, — взять изумруд и сделать вид, что внимательно рассматривает его. На самом же деле он сгорал от желания прижать камень к губам и разрыдаться от радости.

— Эй, там, наверху! — крикнул снизу Тук. — Будете сбрасывать веревку или нет? Здесь так воняет, поторопитесь.

Вестфален кивнул Мэллсону, который отвязал веревку от кувшина и сбросил ее в люк, а капитан продолжил рассматривать изумруд, думая, что это самый прекрасный камень, который ему когда-либо приходилось видеть. Но тут из задумчивости его вывел голос Мэллсона:

— Что это было?

— Не понял.

Шум. Мне показалось, что я слышал шум, там...

Ты что, увидел камни и совсем рехнулся? Ничего нет в этой черной дыре, кроме мерзкой вони.

Вестфален подошел к краю и посмотрел вниз на солдат. Только он собирался прикрикнуть, чтобы они прекратили разговоры и продолжали подавать кувшины, как вдруг священник и женщина начали петь. Вестфален резко повернулся на звук мелодии, которая не была похожа ни на что слышанное им ранее. Женщина будто истерично причитала, а священник вторил ей баритоном. У мелодии не было слов, а только волна звуков, которые, казалось, не имели друг к другу никакого отношения. Никакой гармонии, сплошное разногласие.

И вдруг мелодия резко оборвалась.

И тогда послышался другой звук. Он рос и поднимался откуда-то снизу, вылезал из глубины тоннеля становясь все громче и громче. И вот уже можно было различить стоны, рыки, вздохи. У всех на голове волосы встали дыбом.

Громкий звук снизу был как бы ответом на завывания священников, а походил он на молебен в аду.

Неожиданно в причитания ворвался крик ужаса и боли. Вестфален посмотрел вниз: одного из его солдат, Уоттса, что-то утаскивало за ноги в мрак тоннеля, бедняга безумно кричал:

— Оно схватило меня! Оно схватило меня!

Что его схватило? В глубине тоннеля шевелились какие-то черные тени. Но что это?

Тук и Рассел схватили Уоттса за руки и попытались удержать его, но все оказалось бесполезным. У капитана создалось впечатление, что Уоттс вот-вот разорвется на две части, но тут нечто черное вылезло из тоннеля и схватило за шею Тука. В тусклом свете ламп Вестфален только и смог разглядеть танцующие черные тени. Но даже то, что ему удалось увидеть, оказалось достаточным, чтобы у него внутри все похолодело от ужаса и сердце забилось в бешеном ритме.

Священник и женщина опять запели. Капитан понимал, что должен заставить их замолчать, но не смог вымолвить ни слова, не смог сдвинуться с места.

Рассел отпустил руки Уоттса, которого тут же поглотил тоннель, и поспешил на помощь Туку. Но только он сделал шаг, еще одна тень отделилась от стены, схватила его и потащила в тоннель. Тук тоже исчез в его черной пасти.

Вестфалену никогда не приходилось слышать, чтобы солдаты так безумно орали от страха. Ему было дурно, но он продолжал стоять как столб.

Священник и женщина продолжали свою заунывную песню.

В подземелье оставался Лэнг, который, вцепившись веревку, с белым от страха лицом карабкался вверх по стене. Солдат был уже на полпути к люку, когда из темноты метнулись две тени и, схватив беднягу, утащили вниз. Лэнг извивался, брыкался и отбивался в бессмысленной надежде на спасение и с широко раскрытыми от ужаса глазами молил о помощи. Вестфален попытался выйти из оцепенения, в котором пребывал с момента когда увидел обитателей тоннеля. Он выхватил из кобуры пистолет, а сзади уже действовал Мэллсон. Он вскинул винтовку и выстрелил в одно из существ. Вестфален мог голову дать на отсечение, что Мэллсон попал, но, похоже, существо даже не заметило этого. Капитан три раза подряд выстрелил в двух существ, которые утаскивали с собой Лэнга. Но они исчезли в тоннеле.

За спиной Вестфалена раздавались звуки, которые сливались с предсмертными криками солдат внизу... ему казалось, он сходит с ума. Но ему удалось наконец стряхнуть с себя оцепенение, и он бросился к пьедесталу.

— Прекратить! — закричал он. — Прекратить или буду стрелять. — Он сделал знак Хантеру, который охранял женщину и священника. И солдат не колеблясь вскинул винтовку на плечо и выстрелил.

Выстрел прозвучал в храме как взрыв, красное пятно расплылось на груди священника, и он завалился на спинку кресла, а потом медленно сполз на пол. Он что-то хотел сказать, губы его напряженно шевелились, потом он дважды мигнул и замер. Женщина упала рядом с ним на колени и зарыдала.

Умолкла песня-причитание, и внизу затихли крики.

В храме повисла гнетущая тишина. Вестфален перевел дыхание. Если бы у него было время подумать, он мог бы...

— Капитан! Они поднимаются. — В голосе Мэллсона звучали истерические нотки, он резко отскочил от люка. — Они поднимаются!

Раздираемый паническими чувствами, Вестфален бросился к люку — в яме шевелились черные тени. Теперь оттуда не раздавалось ни рычания, ни шипения, ни свиста, только противный звук трущейся кожи. Лампа почти потухла, и капитану удалось разглядеть только, как огромные тела каких-то чудовищ карабкаются по стенам, держась за веревку.

И тут же прямо перед собой он увидел пару желтых глаз. Одно из существ было уже почти наверху.

Вестфален засунул пистолет в кобуру и выхватил кинжал. Трясущимися руками он занес его высоко над головой и опустил изо всех сил, с одного удара разрубив с одного конца толстую веревку, которая упала в темноту. Вестфален обрадовался, что его не подвело искусство владения кинжалом. Он перегнулся через край люка и посмотрел, где теперь эти ужасные существа. И не поверил своим глазам: они поднимались по стене. Но это же невозможно. Эти стены гладкие, как...

Вестфалену удалось рассмотреть, как они это делают. Мерзкие твари забирались на плечи друг друга. На капитана накатилась черная волна. Он бросил кинжал и хотел было бежать, но сумел взять себя в руки. Если эти существа вылезут из люка, то никто уже не спасется. Но он не может умереть здесь. Только не теперь, когда судьба наконец улыбнулась ему и подарила кувшин с драгоценными камнями.

Вестфален собрал все свое мужество и шагнул ближе к люку, где винтовка Тука подпирала крышку. Капитан представлял собой жалкое зрелище: зубы стучали, пот лил рекой, но ему удалось выбить винтовку, и крышка со звоном упала. А Вестфален, не мешкая, отбежал к колонне, где облегченно вздохнул. Теперь он был в безопасности.

Но — о, ужас! — крышка люка загрохотала, покачалась и начала подниматься.

Застонав от отчаяния, Вестфален бросился назад к люку.

Черт, нужно закрепить болты!

Подойдя ближе, Вестфален смог наблюдать ужасающую картину. Он видел черные тела, поднимающиеся к решетке, видел когти, царапающие, рвущие перекрытие, видел сжатые и скрежещущие зубы, видел дикий блеск желтых глаз, в которых не было ни страха, ни намека на милосердие, а одна лишь безумная жажда крови. И снизу исходило одурманивающее зловоние...

Теперь Вестфален понял, почему так слабо закреплялся люк. Ведь сокровища находились под надежной охраной.

Вестфален упал на колени, потом на живот. Каждый фибр его души кричал: бежать, бежать... но нет. Он зашел слишком далеко! Он не заплатит так дорого за свое спасение! Конечно, он мог бы приказать двум оставшимся солдатам помочь, но прекрасно понимал, что они заупрямятся, а это потеря времени. А ему теперь нечего терять. Он должен сделать все сам!

Вытянув руку, он схватил болт и затаился. Решетка раскачивалась все сильнее, так что кольцо на ней редко сходилось с тем, что на полу. Дважды Вестфален просовывал болт только в одно кольцо и промахивался во второе. Отчаявшись, он вскочил и своим телом нажал на решетку левой рукой. Он должен закрыть люк!

Сработало! Решетка вошла в пол, а болт встал в ячейку. Но когда Вестфален наклонился над решеткой, что-то выползло между планками и мертвой хваткой схватило его за талию. Это оказалась трехпалая рука с длинными желтыми когтями, кожа на которой оказалась иссиня-черной, холодной и влажной.

Вестфален заорал от ужаса. Он сделал титаническое усилие и приподнялся, оперся обеими ногами о решетку и изо всех сил пытался высвободиться. Но рука только сильнее сжала его. Краем глаза Вестфален посмотрел по сторонам: куда же он бросил кинжал? Кинжал оказался всего в двух шагах. Вестфален отчаянно рванулся, схватил кинжал и начал рубить державшую его руку, из которой потекла кровь, такая же черная, как и кожа. Рука отделилась от существа, а Вестфален упал на спину. Свободен...

Но когтистая рука продолжала изо всех сил сжимать его за талию!

Вестфален бросил кинжал и попытался разжать пальцы. Мэллсон поспешил ему на помощь. Вдвоем они разжали пальцы достаточно, и капитан освободился. Мэллсон бросил руку в люк, она ударилась о перекладину и тут же была подхвачена кем-то из существ.

Вестфален лежал на спине, массируя онемевшую спину, и тут в храме прогремел голос женщины:

— Молись своему Богу, капитан Вестфален! Ракшасы не выпустят вас живыми из храма!

Она права. Эти существа, как она их там назвала — ракшасы, через минуту вылезут наружу, если он не сумеет найти что-то, чем можно придавить люк. Он быстро осмотрелся. Должен быть какой-то выход! И тут его взгляд упал на внушительных размеров кувшин с лампадным маслом. Если он, Мэллсон и Хантер смогли бы подвинуть его к люку... Нет... минуточку...

Огонь! Ничего не сможет противостоять горящему маслу! Вестфален вскочил и кинулся к кувшину, который Тук уже вскрыл ножом.

— Мэллсон! Сюда! Надо вылить масло влюк. — Он кивнул Хантеру, чтобы тот взял лампу с пьедестала. — Неси ее сюда!

Судорожно вздыхая от тяжести кувшина, Вестфален и Мэллсон повалили его на пол, масло полилось вниз. Подбежал Хантер, которому не нужно было объяснять, что делать с лампой.

— Будь ты проклят, капитан Вестфален!

Это была женщина. Она встала, отошла от тела священника и, вытянув в сторону Вестфалена длинный палец с красным ногтем, зловеще произнесла:

— Будь проклят ты и все твои потомки!

Капитан шагнул к ней, высунув кинжал.

— Заткнись!

— Твои потомки будут умирать страшной смертью в кровавых муках, проклиная тот день, когда ты поднял руку на Кали!

Вестфален не сомневался: она знала, что говорит. Женщина вкладывала смысл в свои слова, она наложила проклятие на Вестфалена и его потомков, и это ошеломило капитана.

Он сделал знак Хантеру:

— Заткни ей рот!

Хантер вскинул винтовку и прицелился.

— Слышала, что сказал капитан? Заткнись!

Но женщина не обратила внимания на смертельные угрозы.

— Ты убил моего мужа, осквернил храм Кали! Не будет тебе покоя, капитан сэр Альберт Вестфален! Ни тебе — и она указала на Хантера, — ни тебе! — Она перевела взгляд на Мэллсона. — Ракшасы доберутся до всех вас.

Хантер посмотрел на Вестфалена, и тот кивнул. И во второй раз в Храме-на-Холмах раздался выстрел. Пуля попала женщине в лицо, и она упала рядом со священником.

Вестфален на мгновение задержал взгляд на неподвижном теле, затем повернулся к кувшину, полному драгоценных камней. Он размышлял, как лучше поделить сокровища на троих, чтобы присвоить большую часть, как вдруг крики ярости и боли снова огласили храм.

Хантер стоял на краю пьедестала, лицо его покрылось смертельной бледностью, плечи опустились, глаза широко раскрылись, а ртом он беззвучно глотал воздух. Винтовка улана с грохотом упала на пол, а из уголка рта полилась кровь. Он падал: медленно, как спускающийся шар, он опустился сначала на колени, а потом упал лицом на пол.

Увидев кровавое пятно на спине Хантера, Вестфален вздохнул от облегчения. Он умер от естественных причин, а не из-за проклятия женщины. Еще больше капитан успокоился, когда увидел черноглазого босоногого мальчишку лет двенадцати, который стоял рядом с Хантером и смотрел на мертвого солдата. В руке парнишка держал кинжал, клинок которого был окрашен кровью.

Мальчик перевел взгляд с Хантера на Вестфалена. С диким криком он поднял кинжал и бросился на капитана. У Вестфалена не было времени, чтобы достать пистолет. Он мог защитить себя только кинжалом, с которого капало масло.

Видно было, что парень не обладает ни ловкостью, ни умением обращаться с кинжалом. Его вела одна лишь слепая и неистовая ярость. Вестфалена испугало не столько само нападение, сколько безумный вид мальчишки. Глаза его были полны злобы, губы и подбородок тряслись, лицо все покраснело от слез. Капитан заметил, что Мэллсон поднял винтовку.

— Ради бога, стреляй!

— Надо прицелиться!

Вестфален быстро отскочил назад, чтобы увеличить расстояние между собой и мальчишкой. Казалось, прошла вечность, когда наконец раздался выстрел.

И Мэллсон промахнулся!

Но звук выстрела отвлек мальчишку, и он огляделся. Вестфален, воспользовавшись ситуацией, напал на него. Было поздно сопротивляться. Вестфален почувствовал, как его клинок входит в плоть между костями, и мальчишка упал, весь залитый кровью. Все было кончено. Капитан вытащил из тела кинжал. Ему стало дурно: он всегда предпочитал, чтобы убивали другие.

Мэллсон бросил винтовку и начал набивать карманы камнями. Он, взглянув на своего командира, спросил:

— Все нормально, правда, сэр? — и показал в сторону священника и женщины. — Я имею в виду, им-то они больше не понадобятся.

Вестфален понимал, что теперь он должен действовать очень осторожно. Он и Мэллсон оказались единственными, кто выжил после того, что, несомненно, если Мэллсон проговорится, будет квалифицировано как массовое убийство. Если ни один из них не проговорится о том, что произошло сегодня, если они будут предельно осторожны, обращая камни в деньги, если они будут хранить все в тайне, не позволяя чувству вины раскрыть тайну, то они смогут прожить свою жизнь богатыми и свободными людьми. Вестфален был абсолютно уверен в себе, но и прекрасно понимал, что довериться Мэллсону было бы трагической ошибкой.

Он изобразил на лице добродушную улыбку.

— Не теряй время, — сказал он солдату. — Принеси седельные вьюки.

Мэллсон рассмеялся и подпрыгнул:

— Есть, сэр!

И он побежал за вьюками, а Вестфален в напряжении ждал. Он был один в храме, по крайней мере, он на это сильно надеялся. Он молился, что все эти существа, эти монстры мертвы. Должны быть мертвы. Никто не смог бы выжить в адском пламени. Капитан взглянул на мертвые тела священника и женщины, вспомнив ее проклятие. Пустая болтовня помешавшейся женщины! И ничего больше. Не надо брать в голову. Но эти чудовища...

Вернулся Мэллсон. Вестфален помог улану наполнить камнями четыре седельные сумки, затем они по паре перекинули через плечо.

— Похоже, сэр, теперь мы богачи, — сказал Мэллсон с улыбкой, которая тут же исчезла. Он увидел, что Вестфален навел на него пистолет.

Капитан не дал солдату шанса на мольбы. В любом случае это ничего не изменило бы. Он просто не мог позволить связать свое имя и честь с солдатом, который не упустит возможности потрепаться и похвастаться камнями, как только вернется в Бхарангпур. Вестфален прицелился Мэллсону в сердце и выстрелил. Солдат покачнулся, широко раскинул руки и упал на спину. Он вздохнул, Кровь растеклась по рубашке. Затих.

Засунув пистолет в кобуру, Вестфален поднял сумки с плеч Мэллсона и осмотрел неподвижное тело. Из люка все еще шел дым, солнечный свет пробивался сквозь перекрытия потолка, оставшиеся лампы все еще чадили на пьедестале. Вестфален подошел к двум ближайшим кувшинам с маслом, открыл крышки и ударил по ним. Кувшины упали на пол, и масло вылилось. Вестфален взял одну из ламп и бросил ее в центр лужи. Пламя начало быстро разгораться.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но какое-то движение на пьедестале привлекло его внимание настолько, что он испугался и, бросив одну из сумок, снова выхватил пистолет.

Это был мальчишка. Каким-то неведомым образом он подполз к телу священника и теперь тянулся к его ожерелью. Вестфален завороженно смотрел, как парнишка правой рукой сжал желтые камни на ожерелье и замер. Верхняя часть спины мальчишки была залита кровью. И по полу, там, где он прополз, тянулся кровавый след. Вестфален вложил пистолет в кобуру и поднял сумки. Все. В храме не осталось никого, кто смог бы причинить ему вред. Он вспомнил, что женщина упомянула детей, но он не увидел никаких детей и вообще уже мало что различал в задымленном храме, от которого вскоре останется лишь пепел.

Вестфален вышел на солнечный свет, планируя свои дальнейшие действия. Он уже знал, где зароет сумки, и прикидывал историю, которую расскажет своим: будто их отряд заблудился в горах, и на них напал отряд сипаев. И только ему одному удалось спастись.

А после этого останется только придумать достойный предлог, чтобы как можно скорее вернуться в Англию. А уж дома ему не составит труда найти тайник, чтобы укрыть сокровища где-нибудь в подвале Вестфален-Холла.

Он уже вычеркнул из памяти воспоминания о событиях сегодняшнего утра. Что хорошего, если он будет мусолить их в памяти? Пусть проклятия, демоны и покойники унесутся прочь вместе с дымом, исходящим от пылающего храма, который стал погребальным костром и могилой для безымянной секты. Он просто сделал то, что должен был сделать. Все дальше отдаляясь от храма, он чувствовал себя лучше и лучше. Вестфален не оглянулся. Ни разу.

Загрузка...