Хайдеггер и гиппопотам входят в райские врата. Жизнь, смерть и жизнь после смерти через призму философии и шутки

Дэрил, мы все еще ждем ответа. Вы действительно думаете, что умрете?

Конечно, каждый умирает. Фрэнк Синатра умер. И Норман Мейлер. Не говоря уже о Наполеоне, Гарри Трумэне, Чингисхане и тетушке моей супруги Эдне. Так что, рассуждая логически, само собой разумеется, что однажды и я умру. Я уверен в этом так же, как и в том, что яблоки падают вниз, а не вверх.

Хорошо, Дэрил. Отлично сказано. Но давайте разберемся, речь не идет о вашем научном складе ума человека XXI в., который называет вещи так, как он их видит. Нет, мы говорим о вашем обыденном сознании. Вот прямо сейчас верите ли вы, что ваши дни сочтены, что каждое прошедшее мгновение уменьшает отведенное вам время? Что когда вы достигнете последней отпущенной вам минуты, вы прекратите существовать во всех смыслах этого слова?

А? Как-то невнятно вы говорите, Дэрил. Мы знаем, это пугающий вопрос, но, возможно, мы поможем найти ответ.

Мы считаем, что в глубине души вы не верите в то, что умрете. И причина в том, что вы – цивилизованный человек. Тут нечего стыдиться – по крайней мере, пока. Нам, людям, чертовски трудно допустить эту очевидную истину. То, что мы делаем ежеминутно и ежедневно, – это отрицание нашей смертности. На самом деле мы делаем это легко и просто с помощью социальных структур и обычаев, предлагаемых нам цивилизацией, в которой нас угораздило родиться.

В своем шедевре «Отрицание смерти» антрополог и культуролог ХХ в. Эрнест Беккер писал, что, даже если мы объективно знаем, что смертны, мы пойдем на любые махинации, дабы избежать принятия этой горькой правды (он умер за два месяца до награждения Пулитцеровской премией за свою книгу – несвоевременная кончина, если вообще бывают своевременные).

Причина, по которой мы так страстно отрицаем свою смертность, довольно очевидна: перспектива смерти ужасает! Она погружает нас в беспредельный страх. Она сводит с ума, демонстрируя, что мы тут ненадолго, а когда уйдем, то уйдем навеки. Как можно радоваться жизни, когда над ухом так громко тикают часы?

По Беккеру, единственный способ для большинства из нас справиться с ситуацией – иллюзия. Большая Иллюзия. Большая Иллюзия – основной двигатель человечества, более мощный, по его словам, чем секс; она взращивает «системы бессмертия», внерациональные структуры веры, которые дают нам возможность считать себя вечными. Есть распространенная стратегия идентификации себя с племенем, расой или государством, которые простирают свое существование в неопределенное будущее – вместе с нами как частью этих общностей. Есть и бессмертие в искусстве, когда артист надеется посредством своей работы остаться навсегда, а значит, стать бессмертным – в пантеоне великих артистов или, на худой конец, в виде подписи в углу закатного пейзажа, пылящегося на чердаке дома внуков.

Кроме того, существуют пользующиеся наибольшим рыночным спросом теории бессмертия, закрепленные в мировых религиях, от продолжения жизни в качестве части космической энергии на Востоке до ухода из этого мира ради воссоединения с Иисусом на Западе. Менее возвышенными оказываются теории достижения бессмертия посредством оздоровительных систем. Таковые предлагают нам модную цель жизни, пробуждающую нас к жизни по утрам: иметь как можно больше денег. Тем самым мы отвлекаемся от мысли о финальной черте.

Богатство тоже обеспечивает нам доступ в сообщества, которые будут продолжать жить: в элитарные клубы сильных мира сего. Здесь есть даже бонус: мы можем передать кусочек себя – свои бабки – следующему поколению.

Однако caveat emptor! (Или, если вы родом не из Древнего Рима: «Пусть покупатель будет бдителен!»)

«Больше денег надо было транжирить».

Маршрут в вечность с помощью баксов предлагает и другой способ имитации бессмертия: поддерживать какой-нибудь нетленный социальный институт в надежде, что ваше имя будет упомянуто на фасаде его здания или отказаться от промежуточного звена и просто воздвигнуть памятник самому себе.

Однако перед тем как вы придете к выводу, что обет бедности (или, по крайней мере, средненькая зарплата) позволит вам выкрутиться, подумайте еще раз, советует Беккер. Возможно, вы прилагаете усилия, чтобы достичь какой-то земной цели, которая убаюкивает вас верой в то, что вы тут навсегда. Вы можете говорить, что стараетесь «быть знающим», или «быть праведным», или «задавать стиль» – это не имеет значения. Вы все так же попадаетесь на крючок Большой Иллюзии, полагая, что перехитрили Костлявую, разыгрывая роль, которая выходит за пределы вашей ничтожной и робкой личности и делает вас «больше, чем жизнь»… и смерть.

По Беккеру, мы поддерживаем эти разнообразные иллюзии просто в силу нашей цивилизованности. Фактически каждая цивилизация создает собственную систему представлений о бессмертии. По существу, эти системы представляют собой базовую функцию культуры. Без них мы все рехнулись бы от страха смерти и не смогли бы сохранить нашу цивилизацию. Мы бы вернулись к закону джунглей. Отрицание смерти – это стратегия выживания цивилизации!

Иллюзию поддерживать легче, если вы разделяете ее с другими представителями своей культуры, а еще лучше – со своими домочадцами. Возьмем общую иллюзию Клары и ее мужа.

К сожалению, системы бессмертия вынуждают нас вести себя плохо. Если мы идентифицируем себя с одной из таких систем представлений и наделяем ее смыслом, мы оказываемся перед неприятной проблемой: вступаем в конфликт с представителями других систем. Подобное часто наблюдается в столкновении мировых религий, и это составляет главную трудность: все представления о бессмертии не могут быть истинными, поэтому взгляды других должны быть ошибочными.

Но и на этот случай цивилизация обеспечивает нам средство: убивать ублюдков! Будучи мертвыми, они не представляют угрозы нашему чувству бессмертия. И знаете, это работает!

«Ты выбрал неправильную религию – и точка. Я не собираюсь обсуждать это».

Иллюзия для одного глубокого мыслителя – мудрость для другого

Утверждение Беккера о том, что отрицание смерти есть Большая Иллюзия человечества, имеет весьма впечатляющую родословную. В своем небольшом трактате «Будущее одной иллюзии» отец психоанализа и мать бессознательного Зигмунд Фрейд назвал страх смерти одной из главных причин, вынуждающих людей создавать и защищать мифы о богах и религию в целом. Поскольку мы беспомощны перед лицом смерти, наше бессознательное, дабы мы могли с этим справиться, изобретает фигуру Отца небесного. Легко и просто Отец небесный также вознаграждает за хорошее поведение, а посему, утверждает старик Фрейд, у нас имеется убедительная причина противостоять нашим наиболее антисоциальным инстинктам, таким как инцест, каннибализм, жажда убийства и подобные. Однако еще важнее то, что фигура верховного Отца небесного смягчает наш страх смерти, обещая жизнь вечную тем, кто считается с требованиями общества.

Короче говоря, Фрейд думал, что вера в Бога и Его обещание вечной жизни – культурный миф, помогающий нам избегать призрака смерти.

Никогда не боявшийся противоречий Фрейд позже придумал Todtriebe, или стремление к смерти (что часто неправильно переводится как «инстинкт смерти»). Исходная гипотеза Фрейда состояла в том, что принцип удовольствия, Эрос – стремление к полнокровной жизни, любви, наслаждению и плодородию, был основным стимулом для человека. Однако по мере старения ученый стал смотреть на человечество свысока и подозревать, что в этой игре замешано еще что-то, не столь привлекательное. Эрос не мог быть повинен во всех этих войнах и хаосе. Добро пожаловать в Смертельную гонку.

В самой мягкой форме стремление к смерти выражается в нашей потребности отказаться от борьбы и жить в покое и мире; это разновидность генеральной репетиции смерти. Тут Фрейд ссылался на «принцип нирваны», потребность «превратить неугомонность жизни в покой неорганического существования». Быть своим собственным компостом. Всякий, кто смотрел боулинг по телевизору, сидя в кресле марки BarcaLounger, поймет, о чем речь.

Значит ли это, что нам следует обратить наше стремление к смерти внутрь себя? Не выйдет, отвечает Фрейд. Это цельная мощная энергия – стремление к смерти, – и, однажды выпущенная из клетки, она превращается в монстра: не удовольствуется просто просмотром телешоу Bowling for Dollars, его аппетиты требуют мазохизма и суицида.

Итак, стремление к смерти нам следует направить наружу, так? Нет, говорит старина Фрейд. Этот путь ведет к убийству, нанесению увечий и войне. Черт побери! Что же делать бедолагам? Идти к психиатру. Цель терапии – и жизни – гармонизировать стремление к смерти и Эрос, привести их в равновесие.

Юнг по существу

С Фрейдом не согласился его бывший ученик, швейцарский психолог Карл Густав Юнг. Если весь набор представлений о Боге, религии, вечности и загробной жизни исходит из нашего бессознательного, это еще не означает, что его место на помойке. Возможно, наше бессознательное мудрее, чем ум и сознание. Возможно, то, что Зигмунд называл бессознательной выдумкой, на самом деле – бессознательное подтверждение истины. Быть может, мы не придумываем религии, а открываем их внутри себя. И может быть, раз уж бессознательное передается из поколения в поколение, оно развивается само по себе, умнеет, в то время как наше сознание плетется в хвосте.

«Видите ли, сделать вас счастливым невозможно, однако я могу очень увлекательно рассказать вам о ваших несчастьях».

Что действительно имеет место, утверждал Карл Густав, так это то, что религии выступают от имени души, предлагая символы, которые исходят «из глубин души». Эти символы обладают мощной властью, потому что рождаются глубоко в бессознательном, в сокровищнице инстинктивной мудрости, которая доступна нашему сознанию только посредством снов, культурных мифов и религии. Когда сознающий разум теряет связь с этой глубинной психикой, отчуждается от нее, тогда и появляются симптомы невроза, такие как депрессия, ад, в котором все теряет смысл.