Хроники тридцатилетней войны

Глава сорок четвертая. Представление продолжается

На галерею выходят дон Хуан и Конрад, его приспешник.

Конрад: — Почему, граф, Вы так печальны?

Дон Хуан: — А с чего мне быть веселым? Не так давно я дерзнул восстать против капитан-генерала и проиграл! Он вернул мне свою милость, но она мне горше равнодушия. Ничто мне теперь не мило, ко всему я апатичен. Лишь месть может воскресить мою душу, но в чем она может состоять? Оружием мне его не победить. Подскажи, если знаешь, нужное средство…

Входит Борачио и говорит:

— Вы напрасно, граф, всех сторонитесь. Я только что был на великолепном ужине, который устроил Леонато в честь Сфорца. А еще я узнал, что вскоре нас ожидает свадьба.

Дон Хуан: — Какой дуралей хочет обручиться с заботами?

Борачио: — Клавдио, правая рука капитан-генерала. А его избранница — Геро, дочь Леонато.

Дон Хуан: — Как тебе стало это известно?

Борачио: — Я проветривал комнаты и, увидев Франческо и Клавдио, юркнул за занавеску. Оттуда и услышал, как сир обещал лично просватать Геро во время маскарада.

Дон Хуан: — Во время маскарада? Тут может выпасть случай сорвать мою досаду. Идем туда сейчас же. (Уходят.)

Их сменяют Леонато, Геро и Беатриче.

Леонато: — Странно, графа Хуана не было за ужином.

Беатриче: — До чего кислое выражение лица у этого синьора — словно его мучает изжога.

Геро: — Он меланхолического нрава.

Беатриче: — Взять бы среднее между ним и Бенедиктом — превосходный получился бы человек: один совсем истукан, другой вечный болтун, а вместе то, что надо.

Леонато: — Право, племянница, ты никогда не найдешь себе мужа при таком остром языке.

Геро (хихикнув): — Она любит бодаться! И не любит бородатых мужчин.

Беатриче: — Не страшно. Известно, что бодливой корове бог рог не дает. Ну, а бородатый мужчина — это ужас! Лучше я буду спать на шерстяных простынях!

Леонато: — Может попасться и безбородый…

Беатриче: — Увы, у кого нет бороды, тот обычно еще не мужчина. Что мне с таким делать? Лучше наймусь к вожаку медведей или буду водить обезьян в аду.

Леонато (посмеиваясь): — Ты что же намерена отправиться в ад?

Беатриче: — Только до ворот, дядюшка. Там меня встретит дьявол, старый рогоносец, и скажет: «Ступай на небо, Беатриче! Ад не для девиц!». В раю же меня встретит Петр, он укажет, где помещаются холостяки, и пойдет тут у нас веселье день-деньской.

Входят гости в масках и разбирают дам на танец. Один (Франческо) подходит к Геро:

— Не угодно ли, синьорита, пройтись в танце с Вашим поклонником?

Геро: — Если Вы будете танцевать медленно, смотреть нежно и дерзостей не говорить — я готова пройтись с Вами.

Франческо: — Но мне хочется сделать Вам признание…

Геро: — Может, я его выслушаю — если Вы откроете лицо и оно мне понравится…

Франческо: — Пока я открываться не буду, но поверьте, моя маска вроде крыши хижины Филемона: внутри нее — Юпитер… (Уходят.)

В танце на галерее появляются Беатриче и Бенедикт (он в маске).

Беатриче: — Вы так и не скажете, кто это Вам говорил?

Бенедикт (непривычно серьезен): — Простите, нет.

Беатриче: — Что мое остроумие заимствовано из «Ста веселых рассказов» мог сказать только Бенедикт.

Бенедикт: — А кто это?

Беатриче: — Вы не знаете Бенедикта? Странно. Я думала, этого плоского шута все знают. Он выдумывает и разносит невероятные сплетни, нравится только распутникам, одних забавляет, других возмущает…

Бенедикт: — Когда я познакомлюсь с этим синьором, я передам ему Ваш отзыв (Уходят).

Входят дон Хуан и Борачио и замечают Клавдио (в маске).

Борачио (Хуану): — Это Клавдио, я узнал его по осанке.

Дон Хуан (обращаясь к маске): Вы не синьор Бенедикт?

Клавдио: — Вы угадали.

Дон Хуан: — Синьор, прошу Вас об услуге. Я в разладе сейчас с Франческо, а Вы с ним близки. Я узнал, что он влюбился в Геро. Но она неровня ему по рождению. Если Вы отвлечете сира от нее, то совершите благородный поступок.

Клавдио: — Откуда Вы знаете, что он ее любит?

Дон Хуан: — Я слышал, как он уговаривал ее выйти замуж уже сегодня и клялся в любви.

Борачио: — И я это слышал. Но дон Хуан, нам пора ужинать. (Уходят.)

Клавдио срывает с себя маску в отчаянии:

— Вот так я отвечал за Бенедикта, но Клавдио дурную весть услышал. Так значит сир хлопочет за себя! Во всех делах бывает дружба верной за исключением любовных дел. Посредникам не верь: растает верность от чар немой колдуньи — Красоты! Случается ведь это ежечасно, а я о том забыл. Прощай же, Геро! (Уходит.)

Входят Франческо и Бенедикт.

Франческо: — Беатриче очень сердита на Вас: кавалер, с которым она танцевала, сказал, что Вы плохо о ней отзывались.

Бенедикт: — Она сама обходится со мной так, что и бревно бы не выдержало! Ее слова — кинжалы, дыханье так же ядовито, как и речи. Она способна Геркулеса посадить за вертел, а палицу его пустить на растопку. Бросим о ней говорить…

Входит Беатриче.

Бенедикт: — О нет, это кушанье мне не по вкусу, терпеть не могу трещоток (Уходит).

Франческо: — Итак, синьора Беатриче, Вы потеряли сердце синьора Бенедикта.

Беатриче: — Это правда, сир. Он давал мне его на время взаймы за проценты, а потом выиграл мечеными костями. Так что Вы правы, оно для меня потеряно.

Франческо: — Но Вы положили Бенедикта на обе лопатки…

Беатриче: — Лишь бы не он меня — чтобы мне не народить дураков. Кстати, Клавдио, за которым Вы меня посылали, сейчас придет.

С разных сторон входят Клавдио и Леонато с Геро.

Франческо: — Отчего Вы так печальны, граф? Или заболели?

Клавдио: — Я не печален и не болен.

Беатриче: — Граф ни печален, ни весел, ни болен, ни здоров. Он просто окрасился как лимон в желтое — цвет ревности.

Франческо: — Ревность? С какой стати. Знай Клавдио: я посватался от твоего имени, и прекрасная Геро согласилась на брак с тобой. Согласен и отец, с которым я тоже переговорил. Назначай день свадьбы и дай бог тебе счастья.

Леонато: — Граф, возьмите мою дочь и с ней мое состояние.

Клавдио: — Я… Я счастлив необыкновенно! Геро, Вы моя, как и я — Ваш. Я себя отдаю за Вас и в восторге от этой мены!

Беатриче: — Вот мы и породнились! Все на свете устраиваются, кроме меня одной, бедной чернушки. Остается сесть в уголок и кричать: Дайте мне мужа!

Франческо: — Хотите пойти за меня, Беатриче?

Беатриче: — Нет, сир, разве только у меня будет еще муж, для будничных дней. Вы слишком драгоценны, чтобы носить Вас каждый день. Простите меня, такая я уродилась: болтаю одни пустяки и ничего серьезного.

Франческо: — Я не простил бы Вам только молчания. Веселость очень Вам к лицу.

Леонато: — Племянница, ты позаботишься, о чем я тебя просил?

Беатриче: — Конечно, дядя. Извините, сир. (Все уходят.)