Художник моего тела

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Олин

— Наши дни —

— Какого хера тебе от меня надо? Я сделал все, что ты просила. У меня ничего не осталось. Ты это понимаешь? Ничего, блядь. Ты выдоил меня досуха и…

Сон растворился, и мир обрел ясность. Я приподнялась на кровати, когда тень Гила пронеслась по темной гостиной.

— Черт возьми, еще слишком рано. Я только что… — Тот, с кем он говорил, прервал его, заставив его зарычать. Гил зашагал быстрее. — Нет, черт возьми, я не говорю, что не буду…

Он метнулся к окну, где городские огни и лунный свет окрасили его в серебристо-маслянистый цвет.

— Ты не слушаешь меня…

Он ударил кулаком по подоконнику.

— Господи, не надо. Я…

Кружась на месте, он посмотрел на потолок, словно ища там божественного вмешательства и поддержки. Его ноздри раздувались, а глаза были подозрительно влажными. Не найдя спасения на потолке, он опустил голову и схватился за переносицу. Вся решимость покинула его тело. Гил уныло кивнул.

— Хорошо. Да. Я достану деньги.

Я сжала руки в кулаки.

Это тот парень, который его избивает?

Гил тяжело вздохнул.

— Да. Дай мне пару дней. Только не… — Он прервал себя, прежде чем добавить: — Пожалуйста, не надо.

От звука мольбы Гила мне захотелось разрыдаться.

Он снова кивнул на что-то, прежде чем прервать разговор. Потом замахнулся не рукой, словно хотел швырнуть мобильник в стену. Но остановил себя. Уронив руку, Гил аккуратно убрал телефон в карман.

Затем он повернулся к моей спальне и застал меня сидящей прямо в кровати.

— Вот. Дерьмо. — Он выделил голосом каждое слово.

Я промолчала. Что, черт возьми, можно было сказать? Он попался в ловушку. Я стала свидетелем того, как тот стал марионеткой кого-то, кто контролировал его с помощью чего-то. Что-то важное, судя по тому, как его кожа приобрела пепельный оттенок, а глаза потемнели от бессилия.

— Как долго ты не спала? — Он устало и измученно придвинулся, чтобы прислониться к дверной раме. В итоге мы остались у меня после совместного тайского ужина, просмотра Netflix и соглашения о том, что похититель может знать, где я живу, но я в такой же безопасности с ним на моем диване, как и у него дома при таком же раскладе.

Я раздумывала над тем, чтобы предложить ему спать в моей кровати.

Но так и не смогла заставить себя. Поэтому, когда мы пожелали друг другу спокойной ночи, я бросила ему запасное одеяло на потертый диван.

— Как долго, О? — Гил скрестил руки, его бицепсы вздулись.

— Достаточно долго.

Он удрученно кивнул.

— Отлично.

— А деньги на что?

Он покачал головой.

— Не задавай вопросов, на которые я не могу ответить.

— Что будет, если ты не заплатишь?

Его смех был пронизан мрачным проклятием.

— Ты не хочешь знать.

— Хочу. Я хочу знать.

— И все же не хочешь.

— Ты в опасности?

— Это ты в опасности.

Я махнула рукой.

— Забудь обо мне. Я просто случайно влипла в это. Полагаю, ты уже давно с этим сталкиваешься.

Он вздрогнул.

— Как долго, Гил? Как долго продолжается шантаж?

Его губы сжались, когда он крепче скрестил руки.

— Не имеет значения.

— Имеет, если он доводит тебя до ручки.

Он пожал плечами.

— Ты продал часть своей мебели? Чтобы заплатить этому говнюку?

Гил бросил взгляд на меня.

— Вот опять. Ты пытаешься соединить точки, которые…

— Которые подходят друг другу. — Я села на колени. — Я не собираюсь больше ни о чем спрашивать. Просто хотела узнать, могу ли я тебе помочь. Снова. Поскольку все мои предыдущие предложения были проигнорированы.

— Знаешь… — Он не сводил с меня пристального взгляда. — С тех пор как Джастин прервал нас и объявил новость об убийце, рисующем на теле, все ждал, что ты спросишь, не замешан ли в этом я.

Мое сердце буквально пропустило удар.

— Эм… ты?

Гил нахмурил лоб.

— Неужели ты ни капельки не волнуешься, что я могу быть замешан?

Я посмотрела на свое одеяло, нервно перебирая его пальцами.

— Я не буду отрицать, что такая мысль приходила мне в голову… на секунду. — Я заставила себя поднять взгляд. — Но… я знаю тебя. Знаю, что ты не способен…

— Как ты можешь быть так уверена? — С быстротой какого-то сверхъестественного существа Гил перелетел от двери к моей кровати и обхватил мои щеки. Его глаза застыли на моих на целую вечность. Он отбросил свою защиту и позволил мне погрузиться в пучину его грехов.

Я не понимала ни одного из них. Не могла постичь их суть.

Но внутри него не было смерти.

Никаких психических наклонностей или убийственных желаний.

Положив свои руки на его, я мягко улыбнулась.

— Я уверена.

— Я не могу решить, святая ты или сумасшедшая.

Я поморщилась.

— Думаю, я немного и то, и другое.

Опустив руки, Гил отступил прочь, проводя пальцами по волосам, не в силах усидеть на месте.

— Я остаюсь при своем мнении. Не знаю, чем заслужил тебя в прошлом. И уж точно не заслуживаю тебя сейчас.

Я позволила ему немного побродить во мраке, прежде чем прошептать:

— Дело не в том, чтобы заслужить, Гил. Дело в семье.

— Даже у семьи есть свои границы.

— Не у нас.

На мгновение воцарилась тишина.

Я нарушила ее, прошептав:

— Я уже спрашивала тебя об этом раньше, но… тебе нужны деньги?

Я бы предложила содержимое своего пустого банковского счета, если бы это смогло стереть ужас из его глаз.

— Черт побери, О. — Гил медленно повернулся ко мне лицом, его взгляд был пытливым. — Как ты это делаешь? Как ты можешь прощать и прощать? Откуда у тебя такая власть надо мной, чтобы заставить меня забыть… хоть ненадолго… о полном дерьме в моей жизни? — Он застонал. — Я ненавижу тебя за это, знаешь. Ненавижу за то, что общение с тобой лечит мою постоянную боль.

Я задрожала.

— Почему это плохо?

— Потому что меня нельзя вылечить. И никогда не смогу простить себя, если я… — Он замолчал, резко втянув воздух. — Мне не нужны твои деньги. Но мне нужна твоя помощь. Стань моим холстом. Завтра. У меня есть заказ. Я бы отказался, но… у меня нет выбора.

Я проигнорировала раны, нанесенные его предыдущим признанием, и грустно пожала плечами.

— Мне бы хотелось. Конечно, я бы с радостью. Но у меня есть работа.

Гил напрягся, глядя в окно со скорбью.

— Я заплачу тебе втрое больше, чем они.

— Ты не можешь. Тебе самому нужны деньги на все, что этот мужик от тебя хочет.

— Я не позволю тебе работать бесплатно.

— Я вообще не могу работать для тебя. Но я помогу тебе найти…

— Не хватит времени. — Сидя на краю моей кровати, он взял мою руку в свою. Гил сжимал ее до тех пор, пока мои кости не затрещали, и я вздрогнула. — Я не из тех, кто умоляет, но когда дело касается тебя, я, кажется, часто встаю на колени. — Он посмотрел на мои руки, поглаживая костяшки большим пальцем. — У меня не осталось достоинства. У меня нет ни чести, ни самоуважения. Я сделаю все, что потребуется, чтобы заплатить свои долги. Буду причинять боль и красть, чтобы обеспечить выплату каждого пенни. Ты слышишь, что я говорю? — Его взгляд вспыхнул жестоко и честно. — Я готов пожертвовать чем угодно, кем угодно. Я самый ничтожный из ничтожных. — Он соскользнул с матраса и встал на колени.

Раньше Гил стоял на коленях между моих ног, чтобы доставить мне неистовое удовольствие. Теперь он стоял на коленях рядом со мной, умоляя о том, чего я не могла понять. Точно так же, как он стоял на коленях и умолял меня солгать полиции.

— Возьми больничный. На один день. Я нарисую быстро. Я сделаю заказ и получу деньги, а ты сможешь вернуться в свой офис.

Я фыркнула.

— Я не стесняюсь своей работы, Гил. Это стабильная зарплата. И я благодарна за это.

— И я буду бесконечно благодарен, если ты поможешь мне тоже получить зарплату.

Я хотела сказать «нет» — не из мстительности, а из лояльности к работодателю, который позволил мне сохранить квартиру и еду на столе.

Но…

Гил.

Мужчина смотрел на меня так, как обычно смотрел в школе, когда прятал от класса ушибленное ребро или кровоточащий нос, но доверял мне хранить его раны в тайне и лечить их. Он верил, что я не буду его жалеть. Верил, что я буду любить его, несмотря на его поступки и предысторию.

Мое сердце бешено колотилось, когда я коснулась его щеки.

— Ты не самый ничтожный из ничтожных.

Он усмехнулся, взгляд темный и пустой.

— Ты не знаешь, что я сделал.

— Я знаю, кто ты. — Я наклонилась, чтобы поцеловать его.

Он принял сладкий поцелуй, вздрогнув.

Но не поцеловал меня в ответ.

— Я помогу тебе, Гилберт Кларк. — Я отстранилась, его губы блестели. — На один день. Только завтра я стану твоим холстом.

Гил кивнул, как будто я только что приговорила к смерти всех, кого он когда-либо любил. Встав, тот достал свой телефон и написал сообщение тому, кому ранее отказал. Приняв заказ, он повернулся ко мне в темноте.

— Между нами есть многое, О. То, чего ты никогда не поймешь. Но я хочу, чтобы ты знала… сегодня ты спасаешь мне жизнь. Ты спасала ее и раньше… недавно, солгав о номере машины, и раньше, когда мы были моложе. Каждую рану, которую ты перевязывала, каждое обезболивающее, которое ты вводила, я знал, что никогда не смогу отплатить тебе. — Его голос огрубел. — Я никогда не смогу дать тебе то, что ты только что дала мне. Благодарности недостаточно, но я все равно ее выражаю.

Гил поймал мой глаза и низко и бесконечно благодарно поклонился.

— Спасибо. Спасибо тебе, Олин Мосс… за то, что ты есть.