Игорь Колыванский

Глава 8

Поздний вечер и ночь самое нервное время для стражи. Формально они представляют закон, а значит могут любым участникам беспорядков давать указания, применять силу и даже действовать по обстановке, что на практике означает возможность убийства. Наверняка многие бы в Петергофе вздохнули спокойнее, если бы формальные возможности соответствовали фактическим, но к вящему сожалению приходится балансировать над пропастью, и “действия по обстановке” обретают новый смысл – смотреть кто, где и что вытворяет. Затем нужно по-аптекарски точно выверить тактику и прекратить беспорядки. Весьма сложное занятие, ибо Петергоф это не колыванский порт, тут практический каждый встречный – дворянин.

Путь к гимназии не обошёлся без эксцессов: проявив чудеса уважения к хозяину ресторана, юная братия покинула стены заведения и уже перед ним устроила необходимый ритуал обмена репликами перед боем. Мы успели вовремя, ещё бы пара обидных слов и гудящая в эфире мощь нивелировала всю величину ответственности, ещё недавно проявленную перед заведением. Хмельные стихийники бы разворотили и дорогу, и фасады окружающих зданий.

Времени на споры и разборки у нас не было, а отряд патруля уступал компании из семи магов. Даже вкупе со мной. Спасла импровизация.

Бляха особых полномочий была быстро явлена хмельным глазам. Я чётко обозначил, если не прекратится конфликт, мы будем вынуждены задержать всех и освободятся они лишь к утру, с весомым штрафом. Так же указал об ожидании Его превосходительства и ценности каждой минуты, что несомненно будет отражено на наказании.

В компании нашёлся добряк, тут же разразившийся репликой, мол, чего-то им в голову попало, а теперь уже всё хорошо и тут же заключил оппонента в объятья. Тот и сам заулыбался, и почти сразу закадычные друзья потянулись обратно в ресторан, захватив остальных.

Стражники одарили благодарностью, а капитана-поручика потянуло на разговор. Я узнал, что эти семеро, – основной костяк, три выпускника гимназии, – уже давно стали мозолью для стражей порядка. Заводила и главный кутёжник – Кривошеев Константин, сочетает в себе, помимо страсти к алкоголю и прочим порокам, ещё и наследование главенства в роду Кривошеевых, а те занимают в городе весомое положение, заведуя снабжением и строительством. Пусть у Ортеговича всё с уклоном в армейский порядок, но даже ему приходится считаться с элитой. Не военной, как сам генерал-майор и Император, а владеющей многими богатствами и крайне досадующей, что в Российской Империи больше думают о войне, нежели о достатке. И так старший в отряде переживает по этому поводу, что решился на откровенность и выразил торжество по поводу Его императорского величества, мол, другой и не нужен, а всяким этим “кривошеевым” надо указать место. Ребята из отряда, похоже, эти мысли уже слышали и вида не подали, я же осторожно ответил, что оборона государства нужна и важна. Капитан-поручик воспринял, как полную поддержку и продолжил распространяться, как и куда бы он сослал всех противников усиления военного могущества Империи.

Полезного из пылкого монолога я извлёк немного, но всё же понял, что главы сильнейших родов имеют существенное влияние на Императора. Это расходится с обывательским мнением о всесильном государе, даже несмотря на то, что тот действительно ворочает чудовищной мощью, заслуженно находясь в высшем магическом чине. Просто и главы кланов не лыком шиты.

Геннадий Ортегович успел покинуть рабочее место и отбыл в стоящий особняком от других роскошных строений дом – резиденцию главы города и гимназии. Мы получили указание явиться туда. Идти не далеко, кругом магические фонари и декоративные деревья с кустарниками. Полно охраны – в этом районе города, вплотную прилегающем к гимназии, живут самые титулованные горожане.

Конечно, я вовсе не могу похвастаться знакомствами в среде военных, но они обо мне уже знают и довольно тепло приветствуют. Стало боязно за репутацию, как бы в последствии чего не всплыло и уважение боевых-магов не упало. Тут же осадил себя и напомнил о главной цели. Чего бы там не было, я на Руси не для чести и славы. Будут – хорошо, нет – тоже приемлемо.

– Быстро вы, – вышел в холл хозяин, стоило нам там оказаться. – Всё ребят, спасибо за службу.

Троица откозыряла и отправилась дальше оберегать порядок на улицах.

– Доброй ночи, Ваше превосходительство! – отчеканил я.

– Без чинов, Игорь. Рад видеть, – мы пожали руки. – Как видишь, военный всегда на службе, даже дома.

– Что-то случилось? – участливо произнёс я, мельком оглядывая роскошный интерьер. Вход парадный, поэтому каждый элемент показывает вошедшим, с кем имеют дело. Трудами прислуги соблюдается идеальная чистота и порядок. Древесный лак и начищенный до блеска камень сверкают под ярким освещением. Несмотря на время, в холле нет не единого тёмного уголка. Величественность лестницы, мебели и стен явлена во всей красоте.

– Да, – кивнул генерал. – Коротко говоря, мне нужно будет покинуть Петергоф на время. Петрович со мной, вы вроде знакомы. Так! Нечего на пороге стоять, пошли в переговорную.

Мы прошествовали через коридор в небольшую комнату с несколькими креслами и столом. Дабы соответствовать гостям, всё роскошное. Мне же не до любований стало. Причём тут я, вообще?!

На стол быстро накрыли, и генерал только тогда соизволил продолжить, когда я угостился и сделал несколько глотков из серебряного кубка.

– Солдат должен быть сыт, хорошо одет и отдохнувший, – заключил Геннадий Ортегович. – С последним небольшие проблемы, но хоть поешь.

Я выразил благодарность, а могучий генерал, махнув рукой, наконец заговорил по существу:

– Игорь, ты не только пользуешься моим расположением, но и доверием. Хороших ребят в городе много, но чуть какая беда – всегда не хватает. Бляху смотрю носишь, молодец. Собственно, о том и хочу попросить – приглядывай за обстановкой. Сколь бы хороши мои орлы ни были, а некроманта прозевали. Химера эта ещё, да и Неелов про тебя чётко высказался. Всякого пришлось навидаться, так что понимаю, когда надо лично поговорить.

Я подход оценил. Яснее ясного, что генералу можно было просто приказ отдать, даже не лично. Столь тёплое отношение стоит дорого и взывает к большой ответственности.

– Император требует на совет. В том числе из-за некроманта этого сраного и химеры, будь они все неладны, – Геннадий Ортегович схватился за хрусталь графина и плеснул в рюмку алкоголь. Я вновь отказался, а он, впечатав кажущийся флакончиком на фоне лапищи графин, враз проглотил содержимое. Тяжёлые брови только сдвинулись ближе, углубляя складки. – В городе итак порядка нет. То стражников убьют, то смерти всякие, а они нас с мест срывают.

– Геннадий Ортегович, можете на меня положиться. Сделаю всё возможное. Обещать, что какая-нибудь очередная тварь не учинит беды не могу, конечно, но прибить постараюсь.

Могучий маг покивал, скользнув взглядом, но так и не вынырнул из тяжёлых дум. Я догадался, что можно идти, правда, не мешало бы попытаться получить немного информации по обстановке. Всё же я – наследник Крузенштернов, желательно быть в курсе важных процессов.

– А почему Император вообще посчитал нужным обсуждать это на общем совете?

– Доклад о нападении химеры наделал много шума, – прямо посмотрел генерал. – Наши деятели из Академии хоть и отличаются умом, но стратегического мышления нет совсем. Как на духу сообщили, что химеры им известны и весьма скептически отнеслись к указанному числу жертв. Убедили Императора, что я просто скрываю масштаб трагедии, а на деле в Петергофе сотни убитых. Главам родов, мол, следовало бы справиться о здоровье своих чад. От такого уже не отмахнёшься. Император мне доверяет, а вот некоторые главы и представители родов нет. Придётся лично пересказывать всю историю. В том числе, как ты геройствовал на территории Мастерских.

Я быстро прикинул последствия, а Геннадий Ортегович ещё и подлил масла:

– Теперь точно наградят. Вне очереди и забывая о прочих моментах.

– А обойтись без упоминания меня никак не получится? – потянулся я почесать голову.

– Кхех! – остро посмотрел он. – А что?

Я замолчал, судорожно придумывая оправдание. Буквально вот-вот, маялся от сомнений по поводу популярности в Петергофе. Но то простой люд, мы для них кудесники и счастливчики, что благодаря божьему дару от рождения имеем больше других. Пусть имя Игоря Колыванского будет у них на устах – это просто имя. С главами родов и в целом с дворянскими семьями всё иначе. Мы смотрим друг на друга оценивающе. Здесь, на Руси, преимущественно на ореол могущества – к какому чину относится маг. Громовская школа максимально полно выделила преимущество Русской школы и даже меряться приходится в чистой силе, а не хитрости её использования. Может показаться, что англы в этом плане сильнее, ибо их магия изобретательней и, в итоге, обманет русскую прямолинейность, но на практике получается иначе. Вначале англы могут побеждать, но стоит нескольким главам собраться вместе, чтобы каждый не ниже Князя по чину, и от островов не останется следа. Образуется новый пролив имени Ивана Второго.

И вот, среди в общем-то равных друг другу дворян, появляюсь я – с кажущейся лёгкостью победивший химеру. Интерес будет очень сильным. Некромант – это тоже резонанс, но с ним может справиться и средний Гридень, во всяком случае с тем, что обосновался тогда в Удаче. Без химеры на поводке, ясное дело. В том и суть – в ближнем бою они русским бойцам не соперники, а вот если дать заразе вызреть…

– Крепко ты задумался, Игорёк, – усмехнулся генерал. – Слушай моё решение: по приезду я буду иметь личную беседу с Императором. Он услышит историю полностью. Твоё желание оставаться пока инкогнито я передам, но не надейся на многое.

– Прошу, не подумайте плохого, просто…– с болью посмотрел я на бывалого вояку.

– У меня нет желания копаться в закоулках твоей души, – отмахнулся он. – Как боец ты делаешь всё, как надо. И нужен мне здесь. Считай под рукой. Так Императору и скажу.

От градоначальника вышел растерянным. Караульные попытались завязать разговор, но я даже не расслышал, чего спросили. Ночной Петергоф продрог под моросящим дождём. Густой дым из печных труб, едва успевает подняться, как его раздирают на куски порывы ветра, отчего на улицах стоит густой дымный аромат. Проносятся редкие экипажи, лица кучеров на них красноречивей всякого мата говорят о чувствах. День минул полный событий, усталость хозяйничает вовсю и потому мне лень напрягаться и гнать кровь, чтобы согреться. Так и иду, зябко кутаясь в подпорченный плащ.

Стоило зайти в переулок, как знакомый пёс сонно забрехал, но тут же утих, узнав. Как бы не хотелось скорее в тепло, а принести несчастной твари поесть надо – забился в небольшой сухой уголок под домом и смотрит с особой надеждой.

Уже во дворе гостиницы справа стукнула дверь сортира и послышался бег маленьких ног. Я узнал Тамару – девочку-служку при Удаче. Пугать не хочется, ей в темноте всё равно не видно, но то ли заклепка на плаще блеснула в тусклом свете фонаря над крыльцом, то ли она почувствовала взгляд, но вдруг остановилась и с ужасом уставилась в мою сторону.

– Это я, Игорь, не бойся.

Вскрикнув, она прикрыла рот ладонями. Оковы испуга быстро сошли:

– Ой, так вдруг страшно стало. Чуть штаны не обмочила. Простите, господин Игорь.

– Ты чего ночью шастаешь?

– До ветру бегала. Может, вам чего нужно?

– На, вот, возьми, – я пересыпал несколько нагретых в кармане монет в дрожащие ручонки. – Ты знаешь же, на углу пёс живёт? Покорми, пожалуйста.

– Я-я… к-конечно…– она со ужасом посмотрела во тьму переулка.

Со смехом, говорю:

– Ладно, принеси мне чая с мёдом горячего, а потом я тебя подожду, пока покормишь. И даже посвечу.

– Спасибо, господин! – взвизгнула она, низко поклонившись и метнулась по крыльцу в гостиницу. Надетые не по размеру лапти зацепились за последнюю ступень, Тамара, чтобы не растянуться, понеслась ещё быстрее, смешно наклонившись и вскинув руки сзади, словно крылья. Рубаха задралась и девчонка внеслась в зал отсвечивая панталонами. Я едва сдержался от хохота, согнувшись в конвульсиях смеха.

Хорошо, что окон жилых домов в переулок не выходит, либо же они крепко закрыты ставнями. Свет от часов мощно ударил по тьме узкой улочки и всю изгнал. Стало хорошо видна морось и дымные всполохи над крышами. Тамара быстро прибежала к псу и ещё быстрей помчалась обратно. Благо додумалась переодеть лапти, а то бы точно грохнулась в грязь.

Поручив девчонке принести лёгкий ужин, я поднялся к себе. Марина уже спала, но тут же проснулась и засыпала вопросами. Скрывать особо нечего, в общих выражениях я пересказал беседу.

– А может не стоило отказываться от почестей? – в итоге спросила Марина и встала открыть на робкий стук. Спустя минуту на столе оказалась мясная нарезка трёх видов, масло, сметана и хлеб. Особенно греет душу большая парящая кружка с кофе.

– Да вроде и денег хватает, и с уважением всё в порядке.

– Чего ты сразу? – с обидой отозвалась Марина, смело отхлебнув из кружки. – Я о том беспокоюсь, как бы твои геройства не канули в туне. Спасаешь их жопы, жил не жалеешь, а время пройдёт, память о том притопчется и вроде и нет ничего.

– Император будет знать кто убил химеру, – пожал я плечами.

– А ежели ему подумается, что и хорошо? Мол, стеречь покой и здоровье людей – это есть твоя служба. К чему награждать за и так оплачиваемое.

Я взял Марину за руку и благодарно сжал.

– По словам Ортеговича, Император человек сугубо военный. Светской заразе пока не поддался. А если так, то без почёта не оставит. Меня же это полностью устроит. Просто пойми, – проникновенно глянул я на неё, – нафига мне эти пляски с родами? Им же всем станет интересно, как обычный поручик, пусть и уровня Гридя, смог одолеть могучую тварь? Учёные из академии мне знатную подлянку подкинули своими сомнениями. Поди и этим станет интересно, как же так?..

– А ты типа их послать не можешь? – искренне удивилась Марина.

Наконец собрав бутерброд, я сделал два мощных укуса, затем тщательно прожевал, наслаждаясь вкусом и уже потом отвечаю:

– Представь, если Его императорское величество посчитает этот вопрос важным для обороны государства? Мол, если знаешь, как химер побивать – выкладывай. Как мне тогда быть?

– Нашёл от чего переживать, – фыркнула Марина. – Скажешь, что это особые, родовые умения и всё. У этих-то всех тоже есть, кто в совет Шести входит.

– Да? – удивился я, не донеся до рта кружку.

– Ты с дуба упал что ли? – рассмеялась девушка. – Конечно есть. Не только же у вас там на Севере так.

– Но ведь Громовская школа…

– Игорь, ты не путай общий бой с местным.

– Не-не, стой Морена. Какие ещё особые школы у русских магов? Вы… э-э, то есть мы, берём силой, нахрапом, простотой и быстротой магических формул. Бух, и нет врага!

Она хохотнула.

– Бах! И только обгорелая жопа осталась!

Посмеялись.

– Но если серьёзно, то секретные школы есть, котик, – заглянула она в глаза. – Будь осторожен с ними. И кулаками махать умеют. В пылу боя да, ты прав, – чем быстрее магичишь, тем лучше, а если ещё и дури хватает, так вообще красота. Но вспомни того же Нестора, – этим его огненным дождём можно город в прах обратить. И я зуб даю, что никто из огневиков повторить не сможет. Чем не родовая школа?

Я озадаченно посмотрел на девушку. Потом развёл руками, мол, чего теперь поделаешь.

– Лишнее внимание, мне, конечно не нужно, но если насядут – пожалеют. И никакие родовые умения не помогут.

– Ну я же переживаю, – осуждающе глянула она. – Да и Сигрюнн ты обещал себя беречь.

– Ты-то откуда знаешь? – приподнял я бровь.

– Оттуда, – показала она язык.

– Женщины…– покачал я головой.

Марина торжествующе сверкнула глазами.

Повествую дальше:

– Ладно, это дело десятое. Тут и без других одарённых хватает забот, – проворчал я, поминая призрака.

– Сильно устал?

– Смотря для чего…

– Знаешь, – картинно посмотрела Марина по сторонам, – учитывая, какой ты непоседливый, хочу сегодня любви.

– И как это связано? – рассмеялся я.

– Вдруг завтра помрёшь, а я потом жалеть буду, что мы не покувыркались перед этим.

Мне осталось только вновь рассмеяться. А потом было хорошо.

День не задался с самого утра. Трубку и кисет я потерял, и если со второй частью всё не так плохо – есть запас в гостинице, то с первой, как раз иначе. В гимназию шёл объятый намерением на большой перемене сбегать в табачную, но стоило взобраться на массивную лестницу парадного входа, как со стороны колонн кто-то окликнул. Вытянув голову я разглядел среди входящих знакомое лицо.

– Ты мне? – чуть нервнее желаемого, крикнул я – сзади налетел парень и, прошипев ругательства, скрылся в здании.

– Да, Игорь, подойди пожалуйста.

Русоволосый, с частыми веснушками парень оказался нашим старостой.

– Привет, э-э… Кирилл?

– Он самый, – вымученно улыбнулся он. Если сравнивать с моим утренним отражением в зеркале, он выглядит опрятнее. Начисто выбрит, рубашка выглажена, а сам распространяет благовоние.

– Чего случилось?

– Тебя требует к себе замглавы гимназии – Его благородие, Абдулов Вениамин Игоревич.

– И не слышал о нём раньше, – нахмуря брови, отозвался я. Кирилл заметно нервничает.

– Это не удивительно, учитывая, что ты новенький. Ну, пошли?

– А занятия? Неужели так срочно? – скис я.

– Очень. Ты чего вообще? – искренне возмутился одноклассник.

– Да только настроился на учёбу, а тут…

Кирилл только большими глазами посмотрел, да помотал головой. Смирившись я последовал за старостой.

Поднялись на третий этаж. По пути встретили несколько знакомых, проводивших любопытными взглядами.

Приёмная заместителя Геннадия Ортеговича находится сразу справа, если смотреть от лестничного марша. Кирилл сделал несколько вдохов-выдохов, а потом коротко постучал. Из-за дверцы позволили войти.

– Ваше благородие, гимназист Игорь Колыванский по вашему указанию прибыл, – едва войдя, провозгласил Кирилл. Я огляделся. Поскромнее, конечно, чем у генерала, но тоже не крестьянская изба. В чём-то даже крикливее – одна из стен пестрит грамотами, благодарственными письмами и орденами. И всё по замглавы честь.

– Вижу, – встретил меня недоброжелательный взгляд карих глаз. Фигура Вениамина Игоревича впечатляет крепостью и размерами. Он словно борец или любитель силовых состязаний. Да и в магическом могуществе далеко не слабак. – А ну, представься!

Меня, конечно, покорёжило, но без промедления заголосил:

– Поручик Игорь Колыванский, Ваше благородие.

– Ступай, Кирилл, – характерно дёрнул пальцами замглавы, а затем встал с массивного кресла.

За старостой закрылась дверь, а я с ожиданием встретил раздражённый взгляд мага. Если не Боярин, то точно уверенный Гридь.

– Рубашка мятая, – с отвращением проговорил он, начав меня обходить, – как и форма. Лицо не брито, сапоги грязные, а уж о блеске не идёт и речи. Волосы к чему так отпустил? Но посещаемость занятий – это самый вопиющий факт, так хорошо характеризующий вас, господин Колыванский.

Последние слова прозвучали скорее как плевок. Меня не взяла ярость только по причине безмерного удивления. Происходящее выглядит каким-то театром.

– О, – поднял он руку, словно бы я что-то хотел сказать, – только не надо говорить о своих заслугах перед городом. Это такому, как наш дорогой Геннадий Ортегович, можно затмить глаза одной-другой драчкой. Там, вроде как победил, здесь кого-то одолел и всё, – показал он на стол пальцем, – готово распоряжение о прохождении аттестации. Жаль я не могу его отменить.

У меня сдавило горло настолько сильно, что стало трудно дышать. Не помня себя потянул руку к вороту, но рубаха и так расстегнута. Готов бросится на вдруг резко омерзевшего мага, от этого меня отделяет какая-то малость, вроде уступчика высотой в палец. Нечто неосознанное удержало от действий на первой волне гнева.

Расхаживающий по кабинету мерзавец продолжает изгаляться надо мной, а в голову пришла мысль, что он полностью уверен в послушности любого гимназиста, или наоборот – пытается спровоцировать на действия. А может быть он знает, что я сирота? Заступиться-то некому, ну разве что самому Ортеговичу, а значит можно унижать и изгаляться.

Впрочем, вряд ли этот хренов замглавы готов пожертвовать собой ради порчи репутации своего руководителя, а ведь совершенно не факт, что тут, в тесноте комнаты, он сможет совладать со мной. Да – маг, да – слегка могущественней моего, но ведь не военный. Ну сколько может быть у рядового гражданского служащего опыта? Неужели я не совладаю с этим? А ну-ка дар от тёмного Бога попробую…

Эфир было знакомо загудел, подчиняясь особой магии, но, вдруг, со звоном всё прекратилось. Я не смог замедлить время, а Вениамин Игоревич как ни в чём не бывало продолжает распространяться про долг гимназиста и особую дисциплину. Все эти манипуляции и эффекты чувствую лишь я.

Весь гнев словно в песок ушёл. Я ошеломлённо прихожу в себя, понимая, что так ценимое боевое умение вдруг не сработало. Это не значит, что разбить самодовольное лицо гарцующего туда-сюда мага не получится, просто это потеряло всякую значимость. Меня взял страх, что я потерял расположение Великих сил. Неужели Ахриман лишил меня дарованного умения?

– Тебе всё ясно? – в итоге воззрился Вениамин Игоревич.

– Более чем, – спокойно ответил я. – Можно вернуться к занятиям?

– Иди.

В себя пришёл на первом этаже, посередине циклопического холла. Царит пыльная тишина, ибо первое занятие уже давно вобрало всех учеников. Слышен только тихий шум с улицы и курящийся, словно дымок над трубкой, разговор двух Новиков охраны. Это дежурные, набранные со второго года обучения.

Я растерянно огляделся, пытаясь сообразить, куда идти. Расписание занятий-то не знаю. Наконец дошло свериться с доской объявлений, где обычно его начертывают мелом.

Неожиданно встретил там преподавателя по теории магии. По эфиру разносится глубинный гул обладателя выдающегося могущества, а в воздухе – алкогольный дистиллят.

– Здравствуйте, Варфоломей Антонович.

– М-м?..– обернулся он и утопленными в тёмные круги глазами нашёл меня. – А, Колыванский… привет. Чего не на занятиях?

– Меня вызывал Вениамин Игоревич.

– Замглавы который? – самую малость оживилось любопытством его лицо. – Ну, чего хотел?

– Признаться, я мало чего запомнил, – с нервным смешком ответил я.

– А-а! – покивал преподаватель своим мыслям. – Ортегович же уехал, вот он и оживился. Мне вроде тоже надо было зайти… так чего он хотел? Хоть примерно.

– Ругался, – попытался отыграть я, мол, разговор был самым рядовым.

– На тебя? – смешно склонил маг голову. Я таки отступил на шаг, уж слишком велик исток одарённости – начинает давить, словно толща воды. – За прогулы?

– Ага, – изобразил я раскаянье.

Лицо Варфоломея Антоновича приобрело крайне задумчивое выражение, перетекая от одной мимической картины к другой, словно изображая обдумываемую мысль на каждый момент.

– А разве на тебя не было приказа от Ортеговича? Вроде бы я даже аттестацию на отлично ставил… м-м?

– Так и есть, – облегчённо кивнул я.

– Он, наверное, не видел ещё, хотя… Абдулов же у нас, как раз документами заведует, – воззрился на меня преподаватель. – Время, кстати, не подскажешь? Успею пополнить запас, – вынул он из кармана пальто флягу, – или придётся ждать большого перерыва?

Я показал ему циферблат, где проявились стрелки.

– Занятная вещица…– протянул он, потом спохватился и говорит: – Пятнадцать минут есть.

Решив уподобиться наставнику, я припустил к выходу. Он с удивлением посмотрел.

– Тоже решил смочить горло? Неужто Абдулов так крепко пропесочил?

– Нет, – криво улыбнулся я, – просто надо трубку и табак купить. Потерял давеча.

– Ясненько, – потеряв интерес, отозвался маг, но потом вдруг опять повернул голову: – На занятия-то ходить будешь?

– Конечно! – тут же воскликнул я. – Всенепременно.

– О! – опять немного проявилось мимики на осунувшимся лице. – А чего так?

– Ну, как бы…– растерялся я. Всё же преподаватель должен иначе воспринимать такой ответ. – Стихийная магия мне всё ещё плохо даётся.

– А какая легко? – бросил Варфоломей Антонович и я чуть было не споткнулся на ровном месте. В несколько слов выдал себя с потрохами – сказочный идиот.

– Да эта… как там?..

– А, погоди, – вдруг остановился маг и попытался рассмеяться – вышло страшно, – я тут шутейку в тему вспомнил. Про огневика и водника, слышал? В питейной сидят которые…

Я помотал головой, а преподаватель охотно стал рассказывать смешную небылицу, напрочь забыв о своём вопросе. Смеялся я искренне, на порыве облегчения. В очередной раз дав зарок следить за языком.

Покурить не успел. Одна часть меня вальяжно предлагала предаться удовольствию, недвусмысленно намекая на расположение генерал-майора и уже и так пропущенные дни, другая же наоборот обожгла плетью совести и таки одолела вальяжную часть. Начались занятия.

После них наведался к Сергию. Получил условно заслуженный нагоняй, хотя предупреждал о поездке. Тут прибежала Марина и мы окунулись в мучительное, насквозь пропитанное потом учение. В виду этого о трубке и табаке вспомнил лишь после обеда.

– Тебе ещё плащ нужен, – напомнила Марина, закончив переодеваться после омовения.

Я повернулся к ней и говорю:

– Спасибо, что напомнила. Хорошо ещё, – поморщившись посмотрел я на серое небо, – что сегодня обошлось без дождя.

– А тебе в одном свитере не холодно? – подошла она и ущипнула за бок.

– Так рубаха же ещё, – улыбнулся я, обнимая. Сама же госпожа любовница оделась по погоде: подбитые тонким мехом кожаные штаны, поверх исподней рубахи овечий жилет тонкой выделки, а сверху ещё и приталенная куртка из комплекта к штанам. Марина выглядит очень стильно, как наёмница.

– Эй, голубки! – выглянул на задний двор Сергий. – Мне по делам надобно. Ключ у вас есть, так что дверь закройте, как уходить будете.

Мы дружно попрощались. Можно было сразу с ним покинуть здание, но парит в кружках чай. Сев на верхнюю ступеньку, начали сёрбать. Я с лёгкой дрожью достал новенькую трубку и скорее забил. Вкус, конечно не лучший, но в силу паузы это не заметно. К серым собратьям сверху я выпустил густую струю дыма.

– Как учёба?

– Нормально, один хрен только с утра чуть к праотцам не отправился, – поведал я без особых чувств, но ожидаемо вернулся к мыслям об особом умении.

– О, расскажи!

– Тут другое важно, Морена. Благодаря нему я кое-что обнаружил и сегодня придётся в лес топать.

– Вредина, ну расскажи, чего там было-то? – пихнула она, попав в ушиб на рёбрах, который сама же и нанесла – пинком на тренировке. Я зашипел.

– Это замглавы гимназии. Геннадий Ортегович отправился в Москву, а этот теперь силу почувствовал. Я не всё помню, но он знатно меня выбесил. Может того и хотел – не знаю. Типа, то, что некроманта одолел или, что с химерой сладил – это всё чепуха. Не надо было авансом аттестацию закрывать.

– Так и сказал? – полезли у неё брови на лоб.

– Ага, червь паршивый! – почувствовал я снова раздражение.

– Он вообще что ли охерел? – возбудилась Марина. – Да я ему причинное место выжгу, педерасту такому!

Я хохотнул и прижал полыхающую девушку к себе.

– Не стоит пока. Генерал-майор вернётся, тогда и решим, что с замом делать. Не хочется его подставлять.

– Вот знаешь, – выбралась она из объятий и, развернувшись корпусом, продолжает, – скажи он такое мне… ну, не такое, я же не спасала город от угрозы.

– А некроманта кто помог завалить? – усмехнулся я.

– Ну, это другое, – отозвалась Марина, теряя напор, – да хотя ладно, вот пусть и про это сказал – стерпела бы. Это нормально – терпеть унижения от дворян. Это же целый заместитель главы Императорской гимназии! Да возжелай он в грубой форме свои потребности удовлетворить – пришлось было только помогать.

– Ой, брось! – поёжился я, ощущая, как полыхнула ревность. – Так-то, конечно, справедливо, но-о… ты и он… я даже представлять не хочу.

– Ой, Котик, – залилась хохотом Марина, – уговорил, пощажу тебя, пусть будет какая-нибудь девчонка, коей повезло поступить в гимназию, не имея знатного и могущественного рода.

– Да, так лучше, – кивнул я. – И?

– Для неё это нормально. Правильно. Единственно возможный вариант. Ну оказался господин заместитель без настроения, так пусть выскажется в каких посчитает нужным выражениях, в таких пусть и поносит ученицу. Такова жизнь, чего жаловаться? Но ты, Игорь, не эта несчастная девчушка. И этот… этот…

– Абдулов Вениамин Игоревич.

– Да, – сверкнула огнём в глазах девушка, – Его сраное благородие и блевотное высочество Абдулов Вениамин э-э…

– Игоревич, – снова подсказал я, едва сдерживая смех.

– Вот! Пусть он усвоит, что рот свой можно раскрывать только для лестных выражений в твой адрес, а в противном случае, – вскочила в бешенстве Марина, – я его бессильный отросток оторву ко всем бесам и скормлю собакам!

– Я тебе перчатки куплю для этого, – наконец расхохотался я.

– Ха, зачем? Я раскалёнными щипцами управлюсь. Только не знаю пока, как нагреть – до бела или лёгкого покраснения? Наверное, пусть только начинают алеть, а то не прочувствует всего удовольствия от процесса.

– Ты бесподобна, Морена. Спасибо, – кивнул я. – С Вениамином Игоревичем я разберусь, обещаю.

– Да, сделай это, Котик, – стала угасать она. – Невозможно такое терпеть.

– Пойти с тобой? – спросила Марина, поправляя мне пуховой воротник на новом плаще.

– Сегодня нет.

– И хорошо – такая сырость на улице, бр-р-р, – поёжилась она.

– А как же огненная стихия? – с полуулыбкой глянул я.

– Ты когда-нибудь видел в костре воду или сырость? Чтобы подёрнувшиеся пеплом угольки спокойно соседствовали с влажной землёй или сырыми дровами? И я нет, – показала она в улыбке зубы.

– Если так судить, то мне такая погода должна нравиться, – возразил я.

– А разве нет? – тут же парировала Марина, нахально развалившись в кресле и сунув в рот ложку мёда.

– Негодница. Конечно, нет. Даже когда я использую стихии Воды и Ветра, стараюсь не попадать под брызги, – наставительно поднял я палец.

– И тем не менее регулярно шарохаешься по долам и весям вокруг Петергофа. После дождей. В туман. Ночью.

– Тебе по заднице сейчас дать или когда вернусь? – криво глянул я.

– Когда вернёшься, конечно, – с напускной серьёзностью отозвалась она. – Это, знаешь ли, хоть какая-то гарантия возвращения.

– Дурочка, – рассмеялся я. – Ладно, увидимся.

– Счастливо, Котик.

Улыбка не сползала с лица до самого выхода из переулка. Пёс уже спит, я специально перешёл на осторожный шаг и заглушил ауру, чтобы не тревожить. В чашке виднеются остатки еды – Тамара тоже не забывает о животине.

Огляделся, прислушался – город живёт обычной жизнью. Ещё не стихла разгульная жизнь. Слышны смех и крики, стук колёс и ржание коней. На эфирном плане всё тоже без изменений. Это успокаивает. Взяв хороший темп я припустил к Герде. Тем для обсуждения накопилось много.