Глава вторая.

Одно могу сказать в пользу врагов: они делают жизнь интереснее!

Гильбран Трус. Собрание сочинений



Дурное предчувствие грызло меня все время, пока «Благоволение Императора» пробивало свой путь через варп. Но чем ближе была цель, тем сильнее мне казалось, что опасения надуманны и вояж может сложиться для нас удачно. Переход обратно в материальную вселенную произошел без неприятностей, и систему Адумбрии мы обнаружили свободной от каких-либо мародеров-еретиков. Единственными кораблями, приветствовавшими нас, были весьма изумленный нашим появлением патрульный катер и преследуемый им торговец, которому как раз хватило времени, чтобы предложить нам разнообразные развлекательные продукты сомнительного происхождения, прежде чем экипаж катера пошел на абордаж и конфисковал весь груз.

Кратко говоря, к тому времени, как мы достигли собственно орбиты Адумбрии, я был почти убаюкан чувством ложной безопасности, которое в большинстве случаев прочно сдерживается моей врожденной паранойей.

— Интересное местечко, — произнесла Кастин, присоединившись ко мне возле панорамного окна палубы отдыха правого борта.

Я кивнул, все еще погруженный в размышления о лежащей внизу планете. За годы мотаний по Галактике я повидал много миров, и мне предстояло повидать еще немало, прежде чем добраться до почетной отставки, но не многие из них так запали мне в память, как Адумбрия. Не то чтобы она была особенно прекрасна, нет... В ней было некое вызывающее величие, словно в увядающей даме, отказывающейся признавать течение лет.

К тому времени наш десантный корабль уже присоединился к скоплению торговых судов. Они, по вполне естественным причинам, сбились поближе к той точке, где пересекались экватор и теневой пояс[6] — всего в нескольких километрах над планетарной столицей, что носила не особенно вдохновляющее название Едваночь[7]. К моему удивлению, взор наблюдателя каким-то естественным образом скользил от яркой стороны планеты — как я и думал, она первой бросалась в глаза — к неожиданно тонкой привлекательности стороны темной. Она же была далека от той непроницаемой, укутывающей все черноты, которую я ожидал увидеть. Вместо этого она сияла едва различимым голубым блеском отраженного звездного света. Равнины, покрытые мерцающим льдом и снегом, простирались на все полушарие. Чем дольше я вглядывался, тем более различал едва уловимые градации теней и фактур — сотни оттенков в этом, на первый взгляд одинаковом, сиянии, порожденном многократными отражениями света от гор, каньонов и еще неведомо каких неровностей рельефа.

— Будет неплохо спуститься туда, — добавила Кастин, проследив направление моего взгляда.

Это, конечно, оставалось вопросом личных предпочтений. Я никак не мог привыкнуть к сильному холоду, в котором мои вальхалльские коллеги, кажется, только и стремились находиться. Ломящую кости температуру, ожидавшую нас по высадке, я предчувствовал даже с меньшим энтузиазмом, чем надвигающийся флот Хаоса.

Но, надо отдать должное вальхалльцам, я ни разу не слышал, чтобы они жаловались на излишнюю, по их мнению, жару, которую они нередко встречали в тех местах, куда прибывал наш полк. Так что и я не собирался подрывать свою репутацию, не говоря уже о командном авторитете, проявляя меньше стоицизма, чем они сами.

— Я уверен, все солдаты чувствуют то же, — только и сказал я.

Мы провели несколько зимних сезонов на более умеренных планетах за последние годы, но не посещали ледяного мира со времени нашего краткого и столь внезапно свернутого пребывания на Симиа Орихалке. Но здесь-то, на темной стороне Адумбрии, будет достаточно холодно, чтобы вальхалльцы смогли почувствовать себя как дома.

Легкая вибрация тронула плиты палубы — настолько привычная, что мы даже не отметили ее сознанием. Но мы все равно обернулись, чтобы поглядеть, как один из десантных кораблей заскользил от корабля вниз, к планете. Его двигатели на секунду ярко вспыхнули, когда он подкорректировал курс и тут же затерялся среди бесчисленного множества других шаттлов. Под нами лежал звездный порт. Резкие, четко различимые булавочные пятнышки света на орбите были крупными судами — в основном торговыми, поскольку Живан оставил ядро наших военных кораблей в заслонной линии на внешних границах системы. Не считая «Благоволения Императора», единственным судном из нашей защитной флотилии, который добрался до самой Адумбрии, был линейный крейсер «Несокрушимый». Лорд-генерал выбрал его транспортом для себя и старшего командного состава[8].

Я попытался различить этот корабль с наблюдательной палубы, когда взошел на нее, но расстояние делало мою затею безнадежной. Вскоре я оставил ее и занялся изучением того мира, который нам предстояло защищать.

— Похоже, нашим талларнским друзьям тоже не терпится оказаться там, внизу, — отметила Кастин, проводив взглядом шаттл.

Тон ее оставался нейтральным, но подтекст был ясен: полковник не меньше моего радовалась, что они отбыли восвояси. За месяц или около того, что мы пересекали варп, наш полк проводил время, вызывая попутчиков на разнообразные рискованные состязания. 425-й бронетанковый с головой бросился в эти социальные отношения. Именно такого энтузиазма и следовало ожидать от людей, которым выпала удача делить десантный корабль с воинской единицей, набранной в их родном мире и вдобавок состоящей в основном из женщин. Другие наши соседи — кастафорейцы прилагали все усилия, чтобы удержать марку перед полком закаленных в боях ветеранов. Если сделать скидку на наш опыт, это им удавалось вполне удовлетворительно. Талларнцы же всю дорогу сторонились воинских забав; их понятие о приятном времяпрепровождении, очевидно, заключалось в нескончаемых, невероятно тягомотных молитвенных собраниях.

Впрочем, по-настоящему холодными наши отношения стали лишь в тот день, когда талларнцы отказались участвовать в межполковом боевом состязании — по той причине, что 597-й включил в свою команду нескольких женщин. Это, как донес до нас полковник Асмар, было «непристойно». Естественно и неудивительно для всех, кроме Асмара и, вероятно, Бежье, их полковой чемпион, едва он появился на палубе отдыха, был вызван на импровизированный поединок в неформальной обстановке. Я должен отметить с изрядной степенью удовольствия, что капралу Маго, веселой симпатичной женщине, едва достававшей противнику до подбородка, не потребовалось много времени, чтобы раскатать пустынного воина в лепешку. Она затратила едва ли несколько секунд — и тот оказался распластанным у ее коленей.

Бежье, понятное дело, вышел из себя. Он ворвался в мою приемную, вопрошая, что я собираюсь предпринять по этому поводу.

— Да ничего, — таков был мой ответ. Я сопроводил его обезоруживающей улыбкой и предложил гостю самый неудобный стул. — Потому что уже разобрался с этим вопросом.

Я обернулся к Юргену, моему пахучему, но абсолютно незаменимому помощнику:

— Юрген, не будете ли вы так любезны принести комиссару Бежье немного чайку? Он, кажется, слегка возбужден.

— Пожалуйста, не утруждайте себя. — Комиссар немного побледнел, ибо ему представилась возможность насладиться букетом ароматов моего помощника.

Несомненно, аппетит Бежье был теперь изрядно подпорчен.

— О, это нетрудно, — заверил я. — Я обычно как раз устраиваю себе небольшой перерыв на чашечку в это время. Два прибора, пожалуйста, Юрген.

— Да, комиссар. — Юрген отдал честь столь же неловко, как делал это всегда, и вразвалку вышел.

Каким-то образом он умудрялся выглядеть так, будто его форма нигде не прикасалась к телу — за что ее вряд ли можно осуждать, учитывая наплевательское отношение моего помощника к личной гигиене и донимавшие его приступы псориаза.

На лице Бежье, провожавшего Юргена взглядом, читалось отчаянное недоверие собственным глазам.

— Почему, во имя Императора... — (будь я проклят, если он не осенил себя знамением аквилы, произнося Святое Имя) — почему вы терпите настолько грубое отсутствие выправки? Да этот солдат заслуживает позорного столба!

— Юрген, знаете ли, особенный случай, — сказал я.

Насколько особенный, я, конечно, не собирался раскрывать. Эмберли настоятельно рекомендовала нам обоим не привлекать ничьего внимания к удивительным способностям моего помощника[9], да и сам я отнюдь не искал внимания каких-либо других инквизиторов, кроме нее.

Бежье глядел на меня с недоумением, но комиссарский этикет требовал, чтобы он уважал мое мнение во всем, что касалось полка, чью мораль мне было поручено поддерживать. Так что ему пришлось опустить дальнейшие вопросы. Для того чтобы Бежье не смог предположить и распустить в качестве слухов какие-либо дурные или попросту гнусные причины, я решил подкинуть ему немного правды:

— Несмотря на его внешний вид, это замечательно способный и надежный помощник, а его верность Императору горячее, чем у всех, кого я встречал в своей жизни.

По правде-то говоря, Юрген был единственным человеком во всей Галактике, которому я с полным доверием подставил бы спину, а его бдительность спасала мне жизнь больше раз, чем могло уместиться в памяти.

— Я считаю, что это имеет большее значение, чем тот факт, что он держится немного неопрятно, — закончил я.

Назвать Юргена немного неопрятным было все равно что сказать: «Абаддон Опустошитель иногда бывает сердит по утрам». Но я знал, что легкомысленный тон был вернейшим способом досадить Бежье. Я хорошо изучил этого человека (что легко ожидать от того, кто не раз оставлял неприятные сюрпризы на его койке в Схоле) и с хорошо скрываемым удовольствием заметил, что и теперь его губы раздраженно поджались.

— Это, конечно же, ваше решение, — произнес он так, будто до сих пор старался не вдыхать дурной запах.

Буквально через мгновение ему пришлось заняться этим, поскольку Юрген вернулся с подносом, на котором разместились две чашки и исходящий паром чайник. Юрген разлил напиток по чашкам; я втайне веселился, глядя, как Бежье морщится, но все же принимает от моего помощника сосуд. Лишь затем я поднял свой:

— Благодарю, Юрген. Пока что все.

— Да, комиссар. — Он шлепнул на стол планшет данных, который принес вместе с чаем. — Когда найдете минуту, взгляните: вам сообщение от лорда-генерала.

Бежье отхлебнул из чашки и едва не подавился, хотя Юрген и его аромат уже покидали комнату.

Я сочувственно кинул:

— Прошу прощения, мне следовало предупредить вас. Ко вкусу танны нужно привыкать постепенно.

— Вы не собираетесь читать сообщение? — спросил он.

— Это не срочно, — кинув взгляд на экран планшета, заверил я.

Бежье взглянул на меня осуждающе:

— Все, что доводит до нашего сведения лорд-генерал, является срочным.

Я пожал плечами и повернул планшет так, чтобы Бежье мог его прочесть.

— Лорд-генерал только хочет узнать, найдется ли у меня свободное время для того, чтобы перекусить вместе и перекинуться в регицид, когда спустимся на поверхность, — сказал я. — Не думаю, что ему важен немедленный ответ.

Выражения, которые стремительно сгоняли друг друга с лица Бежье, были бесценны для наблюдения: шок, недоверие, неприкрытая зависть и, наконец, тщательно изображенная нейтральность.

— Я не знал, что вы лично знакомы.

Я вновь пожал плечами — столь небрежно, как только мог:

— Мы пару раз сталкивались и, кажется, неплохо ладим. Я, честно говоря, думаю, что ему приятна возможность отдохнуть в компании человека, не принадлежащего к командной вертикали. Для него было бы неподходяще проводить время в компании гвардейских офицеров, в конце концов.

— Полагаю, что так, — пробормотал Бежье.

Откровенно говоря, я думаю, что это и было основной причиной, почему Живан заинтересовался моей карьерой и взял привычку время от времени приглашать меня на ужин[10].

Бежье сделал еще один осторожный глоток танны и кинул на меня взгляд сквозь пар:

— Должен сказать, ты удивляешь меня, Кайафас.

— Это почему же? — спросил я как можно спокойнее, не позволяя ему такого удовольствия, как разглядеть во мне раздражение оттого, что он снова назвал меня по имени.

— Я ожидал, что ты изменишься сильнее. — Бежье озадаченно нахмурился и стал похожим на ребенка, у которого болит животик. — Все эти почести, все славные дела во имя Императора...

В действительности-то все они были совершены во имя того, чтобы уберечь собственную шкуру. Но знать об этом никому не полагалось — и в первую очередь, разумеется, Бежье.

— Я, конечно, слышал обо всех твоих подвигах, — продолжал он, — но никогда не понимал, как такой бездельник, как ты, мог совершить даже малую их часть?

— «Император защищает», — процитировал я с непроницаемым лицом.

Бежье благочестиво кивнул:

— Конечно, так и есть. Но ты, кажется, получил особое благословение. — Он нахмурился еще сильнее, как будто и впрямь был младенцем и к тому же готовым срыгнуть[11]. — Я осознаю, что не вправе оспаривать Божественное Провидение, но я просто не понимаю...

— Почему именно я? — закончил я за него, и Бежье кивнул:

— Я бы не выразился так прямо, но... да. — Он развел руками, плеснув танну себе на манжет. — Тебе перепало столько божественной милости. Император протягивал тебе руку столь часто, но ты остаешься таким же легкомысленным. Я бы, честно говоря, ожидал большего благочестия.

Вот в чем было дело, оказывается! Он был взбешен и морально уязвлен тем, что его старый недруг-разгильдяй из Схолы достиг столь большого успеха и славы, в то время как сам Бежье застрял на посту, с которого не видно пути к продвижению, с кучкой ребят, таких же унылых, как и он сам. Зависть, черная зависть, если говорить другими словами. Я только пожал плечами:

— Императору вроде бы все равно. Не вижу причины, почему это должно волновать тебя. — Я глотнул чаю и наградил собеседника своей лучшей открытой, дружелюбной, посылающей взорваться на фраг-гранате улыбкой.

Он только похватал воздух ртом.

— Еще что-нибудь?

— Да. — Он вынул планшет данных и протянул его мне. — Это копия дисциплинарных слушаний против солдата Хунвика.

Это имя мне мало что говорило до тех пор, пока я не прочел обвинения, перечисленные в верхней части страницы. Тогда я понял, что это, должно быть, тот мужчина, на которого набросилась Маго.

— Нападение на старшего по званию? — миролюбиво заметил я.

Бежье оскалился:

— Эта, солдат... из вашего подразделения был в ранге капрала.

Забавно, как он не смог заставить себя сказать «женщина». Почему-то это злило его больше, чем тот факт, что их полкового чемпиона побили. Я кивнул:

— И по-прежнему остается.

Его глаза сузились, пока я продолжал изучать планшет.

— Я, впрочем, вижу, вы не стали применять по данному обвинению высшую меру.

— Этому были смягчающие обстоятельства, — произнес Бежье с явным оправданием в голосе.

Я кивнул:

— Вполне верю.

Зная Маго, я не сомневался, что именно она ударила первой. И вероятно, не один раз. Мари Маго была отчаянной женщиной, слова «перегнуть палку» могли разве что выразить ее повседневное состояние.

— Я так понимаю, он в данный момент отдыхает в лазарете?

— Насколько это возможно, да, — напряженно ответил Бежье.

— Хорошо. Не будете же вы пороть солдата за драку, если он не может даже стоять, а? Передайте ему пожелания скорейшего выздоровления от всего нашего полка.

Я загрузил файл себе в стол-планшет, как будто собирался его читать, и перебросил в планшет Бежье свои данные.

Бежье кинул взгляд на экран, и его челюсти сжались.

— Вот как вы с этим разобрались, да? Возвращена к служебным обязанностям после вынесения выговора?!

Я кивнул:

— Маго недавно назначена ПРО[12]. Солдаты только начали к ней привыкать. Реорганизация сейчас, когда мы готовы вот-вот приступить к боевым действиям, подорвала бы эффективность отряда до неприемлемого уровня.

— Ясно. — Его взгляд стал жестким. — Еще один особый случай.

— Определенно, — согласился я.

В очередной раз я не намеревался рассказывать Бежье, насколько особый был случай с Маго. Официально наше бегство с Медной Обезьяны было подано как славная, хотя и чуть более шумная, чем следовало, победа над зловредными грязными зеленокожими. Эмберли весьма ясно дала понять, что гнев Инквизиции падет на любого, кто решится выдохнуть хоть одно слово о том, что еще мы там обнаружили. Я знал ее достаточно хорошо, чтобы понять: она не разбрасывается напрасными угрозами.

Но факт оставался фактом: Маго, тогда еще простой солдат, прошла вместе со мной через гробницу некронов. И выбралась из гробницы она в том же здравом уме, в каком туда попала (пусть кто хочет, тот и болтает, что ума у нее и прежде-то было немного). Гвардии нужны были солдаты такого калибра. Если мне требовалось объехать по кривой несколько пунктов правил для того, чтобы такие люди, как Маго, по-прежнему стояли между мной и тем, что варп еще мог выблевать на нас, я готов был сделать из устава оригами и даже не поморщиться.

— Тогда наши совместные дела завершены. — И Бежье засунул планшет данных под шинель.

Без сомнения, ему чудился призрак совершенно неподобающих отношений между солдатом и комиссаром. Вероятно, это только прибавило его очевидной зависти ко мне — и, разумеется, совершенно напрасной. Во-первых, я не был настолько глуп, во-вторых, предпочтения Маго лежали в другой стороне. И наконец, что особенно важно, место смертельно опасной женщины в моей жизни уже было занято[13].

— Полагаю, да, — ответил я и отвернулся.

Если бы я в то время представлял себе, насколько большую враждебность разжигаю в нем и, как следствие, в талларнцах, я бы вел себя намного дипломатичнее, можете быть уверены.

Но я об этом даже не догадывался. Провожая взглядом улетающий транспорт с талларнцами, я испытывал лишь чувство облегчения. «Вряд ли, — думал я, — в обозримом будущем мне придется снова видеть этого человека..»

Но, как я отмечал более чем единожды, у Императора отменное чувство юмора.

Первая стадия нашей высадки прошла так же гладко, как первый глоток амасека пятидесятилетней выдержки. Мы были вторым полком, которому надлежало пройти эту процедуру. Десантные корабли прибыли за нашими солдатами и оборудованием сразу как только талларнцы вычистили оттуда свои пожитки. Наши грузовики и «Химеры» с пыхтением двинулись вверх по грузовым пандусам; ангар в считанные секунды наполнился бодрящей вонью сгоревшего в двигателях прометия. Высокий потолок эхом возвратил ругательства отрядных руководителей, которые быстрым шагом гнали своих людей в пассажирские отделения.

Юрген, как и всегда, сам увязал наши вещи с обычной для него сноровкой, и мне оставалось только расслабиться и наслаждаться зрелищем.

А посмотреть было на что. Хорошо обученное гвардейское подразделение на погрузке работало подобно очень сложным, избыточно роскошным часам. Почти тысяча человек суетились в одном месте, размещая оборудование, перенося его, теряя и снова находя. Люди путались друг у друга под ногами каким-то волшебным образом, который позволял все задачи выполнять четко и в срок. Со своего наблюдательного поста на галерее, проходящей над основной палубой ангара, я мог видеть, как машины и солдаты толпятся на обширной металлической равнине, простирающейся почти на километр в длину. На том ее конце застыли в терпеливой очереди десантные катера, уменьшенные перспективой настолько, что самые дальние приобретали размер игрушек[14].

— Я разместил наши вещи в передовом шаттле, комиссар. — Голос Юргена, предваряемый его характерным букетом запахов, вторгся в мои мысли.

Я привычно кивнул:

— Благодарю вас, Юрген. Вы готовы к отправлению?

— Готов, когда пожелаете, сэр.

— Ну что же, тогда можем приступить, — заключил я.

И тотчас волны дурного предчувствия заколыхались где-то в желудке. Лететь вниз — хуже ничего не придумаешь. Здесь, в громадном чреве звездного корабля, легко поддаться иллюзии безопасности. Внизу, на планете, нам придется нервно грызть ногти в ожидании начала боевых действий (по крайней мере так мне думалось в тот момент). В полете между этими двумя пунктами мы беззащитны; и слишком часто за время службы подо мной сбивали летающие суда.

Я активировал микрокоммуникатор:

— Полковник, я собираюсь занять место на высадку.

— Император в ноги, комиссар. — Голос Кастин звучал отстранение, как и должен был в данный момент, когда ей приходилось жонглировать десятком миниатюрных кризисных ситуаций одновременно. — Увидимся внизу.

— Будем вас ждать, — заверил я ее.

Либо она, либо Броклау воспользуются первой возможностью для спуска, едва нагрузка на обоих хоть немного уменьшится. Оставшийся командир спустится на последнем шаттле, дабы убедиться, что вся высадка до конца прошла гладко. Протокол запрещает полковнику и его заместителю лететь на одном десантном корабле, если только не произошло чего-то из ряда вон выходящего и ужасающе неправильного; в таком случае врагу понадобится всего один удачный выстрел, чтобы эффектно обезглавить все подразделение.

Я же по давней привычке занимал первый из отправляющихся шаттлов. Это, само собой, работало на мою репутацию, ради которой я усердно делал вид, что веду людей за собой, находясь в первых рядах. Не менее важным было и то, что это позволяло мне занять лучшие апартаменты везде, куда бы нас ни забрасывало.

— Комиссар! — Лейтенант Сулла, один из наиболее энергичных и раздражающих командующих взводами[15], приветствовала нас, когда мы с Юргеном взбежали по погрузочному пандусу.

Я походя отсалютовал ей, пробираясь между двумя рядами «Химер», которые к тому времени были уже аккуратно припаркованы и закреплены. Без особого удивления я отметил тот факт, что все они были повернуты носом к выходу, готовые к быстрому выдвижению, и удовлетворенно кивнул. Вынужден признать, что вся докучливость Суллы не мешала этой женщине быть толковым командиром.

— Приятно удивлена видеть вас здесь.

— Могу сказать то же самое, — ответил я так дипломатично, как только мог. — Я полагал, что на этот раз первой идет пятая рота.

Обычно каждая из четырех наших пехотных рот поочередно высаживалась на планеты первой. Официально — для того, чтобы ни одна из рот не могла собрать всю славу, каждый раз первой вступая в бой, а с более прагматических позиций это значило, что ни одна из них не будет истощена большими потерями.

Это было бы вредно и для боевого духа: в такую несчастливую роту каждый раз вливалось бы большее, чем обычно, число свежих рекрутов.

Третья же рота, наше подразделение логистики и поддержки, обычно дожидалась, пока зона высадки не становилась достаточно безопасной усилиями остальных.

Сулла только пожала плечами:

— С их посадочной лоханью что-то не в порядке. Техножрецы все еще осматривают ее.

Я повернул голову к иллюминатору, бросил взгляд вдоль ряда машин и мельком заметил фигуры в белых робах, которые суетились взад-вперед вокруг открытого грузового люка одного из шаттлов.

— Обратная выгрузка заняла бы целую вечность, — продолжала Сулла, — так что им придется отсиживаться, пока не починят.

— А вы оказались следующим шаттлом, который должен был отправляться?

Сулла с энтузиазмом кивнула:

— Повезло, а?

— Даже очень, — подтвердил я, направляясь в пассажирское отделение.

Вряд ли вам приходилось когда-либо об этом задумываться, но первое, что замечаешь, когда всходишь на борт полностью загруженного десантного катера, — это запах. Служа бок о бок с Юргеном все это долгое время, я стал на удивление терпимым к подобным вещам, но двести пятьдесят пехотинцев, набитых в замкнутое пространство, делали атмосферу в нем крайне насыщенной, позвольте уж вас заверить. Особенно если это были вальхалльцы, оказавшиеся в условиях, которые любой другой счел бы лишь умеренно теплыми, да еще и нервничающие перед высадкой. Проходя по дорожке между рядами сидений и аварийных сеток, я очень старался, чтобы лицо не выдавало моих ощущений.

Второе, что вы замечаете, — это шум. Из гула разговоров почти ничего нельзя вычленить, и он достаточно силен, чтобы поглотить любое сказанное вам слово, если только вы не видите губ того, с кем пытаетесь разговаривать. Несмотря на это, я не забыл встретиться глазами с теми солдатами, мимо которых проходил, а также выдать несколько банальностей касательно чести и долга. Казалось, сам по себе тот факт, что я снизошел до солдат, будто бы волнами от маленьких брошенных в пруд камешков распространял по шаттлу спокойствие и уверенность.

Куда бы я ни кинул взгляд, везде были серьезные мужчины и женщины; они сжимали вещмешки, проверяли лазерные ружья либо же вчитывались в свои простые учебники, ища в них вдохновение и забаву. Несколько особенно закаленных вояк растянулись, насколько возможно, в своих обвязках, урывая немного лишнего сна или притворяясь спящими, — что, как я полагаю, было одним из способов держать тараканов[16] в узде.

Мне удалось скинуть Суллу с «хвоста», когда мы проходили расположение ее взвода. Она заняла свое место, я же устроился на своем — в передней части пассажирского отделения, возле двери на летный мостик. Со времени нашего несколько ускоренного спуска на Симиа Орихалку я приобрел привычку усаживаться достаточно близко к летному отсеку, чтобы иметь возможность вмешаться лично, если у пилота начнут сдавать нервы. Но в этот-то раз, я надеялся, у меня не будет нужды вламываться туда...

— Комиссар. — Капитан Детуа, ротный командир, вежливо поклонился и продолжил обсуждать со своим заместителем какие-то административные мелочи.

Я ответил тем же жестом и пристегнул аварийную сетку. Спустя мгновение легкая вибрация проникла сквозь корпус корабля и каркас моего сиденья. Я повернулся к Юргену и обнадеживающе подмигнул ему. Он кивнул, до белизны сжимая кулаки. Очень немногие вещи в Галактике, казалось, волновали этого человека, но путешествие на шаттле или атмосферном летательном аппарате определенно было одной из них. Я находил некоторую иронию в том, что воин, который не морщась глядел в лицо некронам и демонам, мог быть настолько выбит из колеи чем-то обыденным, но, полагаю, у каждого из нас есть своя ахиллесова пята. Слабым местом Юргена была склонность к тошноте при качке, и она проявляла себя каждый раз, как только мы входили в атмосферу. К счастью, перед высадкой он обычно завтракал очень легко, похоже смутно ощущая тот факт, что, сблевав, подорвет достоинство, которое ожидалось от комиссарского помощника.

Знакомое проваливающееся чувство в животе подсказало мне, что мы наконец оторвались от десантного корабля. Буквально через мгновение включились основные двигатели, выдав мне легкий пинок под зад.

Не имея лучшего развлечения, я подумал, что могу тоже перехватить какого-никакого отдыха, и уже было закрыл глаза. Спустя несколько мгновений меня разбудил толчок. Я принял его сперва за обычную качку, болтающую шаттл всякий раз, когда тот входит в атмосферу.

— Комиссар, — это все же оказался Детуа; он осторожно тряс меня за плечо, — простите, что беспокою, но, полагаю, вам стоит послушать.

— Послушать что? — спросил я и почувствовал, как ладони начали тихонько зудеть. Знакомое ощущение: они часто так делают, когда дела готовы пойти вразнос.

Вместо ответа Детуа постучал по микрокоммуникатору у себя в ухе.

— Перейдите на канал Д, — подсказал он.

Я приподнял бровь: это была командная частота, выделенная талларнцам, и обычно нам не было никакой нужды прослушивать ее.

— Я хотел узнать, как у них проходит высадка, чтобы они не оказались у нас под ногами, когда мы спустимся. — Детуа выглядел совершенно нестесненным, очевидно составив о пустынных воинах столь же низкое мнение, как и остальные из нас. — Впрочем, по крайней мере после высадки они будут торчать на другой стороне планеты, что уже неплохо...

— И?.. — спросил я, настраивая собственный коммуникатор.

Детуа смахнул с глаз белокурый локон.

— Основная их масса покинула звездный порт. Но те, которые замешкались, похоже, наткнулись на какие-то неприятности.

К тому времени я и сам мог это слышать. Мне ничего не оставалось, как согласиться с выводом капитана. Выходило так, что командная единица Асмара и приличное число других находились в разгаре перестрелки. С кем — оставалось только гадать.

— Лучше бы нам приготовиться к высадке по-горячему, — произнес я, и Детуа кивнул.

Пока он начал раздавать приказы, я вновь настроил микропередатчик на контрольную частоту звездного порта. Она казалась совершенно запруженной паникующими голосами.

— Повторите! — Голос нашего пилота звучал непонимающе, что совсем нехороший признак, когда речь идет о ветеране флота с Император знает сколькими боевыми спусками за плечами.

Ему отвечал сдавленный, дрожащий голос:

— Повторяю: отмените посадку. Оставайтесь на заданной высоте до того момента, пока мы не поймем, с чем имеем дело.

— Идите подорвитесь!

Крепкий ответ пилота вызвал у меня глубокое облегчение. Следовать предписанию из контрольной башни было все равно что тащить за собой вывеску «Сбивайте нас». Наилучшей возможностью уцелеть было как можно быстрее достичь земли, высадить солдат и найти им что-нибудь, по чему можно пострелять.

— Следуйте инструкции, или вам будет предъявлено взыскание. — Голос, казалось, вот-вот сорвется; без сомнения, день у его обладателя совершенно не задался.

Ну что же, я собирался его еще немного подпортить. Используя комиссарские права доступа, я вклинился на канал.

— Это комиссар Каин из пятьсот девяносто седьмого, — произнес я. — Наш пилот действует с полного разрешения комиссариата. Мы заходим на посадку, и любая дальнейшая попытка помешать нам вступить в бой с врагами Императора будет расценена как предательство. Это ясно?

— Абсолютно! — радостно согласился пилот.

Диспетчер, видимо, проглотил язык, потому что все передачи с вышки внезапно прекратились.

— Лучше держитесь там, в трюме! — передал пилот. — Снижаемся быстро и жестко.

— Принято, — ответил я, убедился, что аварийная упряжь полностью затянута, и переключился на общую частоту, чтобы предупредить всех остальных о том же.

Юрген выглядел даже несчастнее обычного, так что я сам затянул его ремни, и в следующий же миг десантный катер решил почувствовать себя сбрасываемой капсулой и вошел в головокружительное пике вниз, к поверхности планеты.

— Известно, кто это там создает проблемы?

— Талларнский командный отряд и один из их взводов прижали к земле, — ответил Детуа, доставая планшет данных, на котором демонстрировался план звездного порта. — Похоже, они попали в засаду, когда только покинули основную грузовую зону.

Я изучил схему. Не отрицаю, на ней нашлось вполне приличное место для засады. Талларнцы оказались зажаты между стеной, преходящей по периметру, и комплексом складов, которые заставили бы их разделить силы, а затем направили по легкопростреливаемым участкам, если бы они попытались прорваться.

Я постучал по линии, изображающей стену.

— Почему они просто не пробьют эту штуку и не отступят через посадочные площадки? — спросил я.

Детуа пожал плечами:

— Она тридцать метров выстой и десять толщиной. Предназначена, чтобы выдержать взрыв рухнувшего шаттла. Ничего из того, что у них есть, не оставит в ней даже зарубки.

— Роскошно, — отметил я.

Значит, если мы приземлимся на одной из посадочных площадок, то не сможем прийти им на помощь, без того чтобы угодить в бутылочное горлышко ровно в тех же воротах, в которых и талларнцев поджидала засада. Мы ввалимся в ту же самую ловушку. Но мое высокомерное отклонение возражений портового чиновника приговорило нас все-таки действовать, несмотря ни на что. В данный момент новость о том, что прославленный комиссар Каин спешит на помощь к попавшим в беду солдатам, вероятно, обошла уже половину города, так что вариант бросить Асмара и его людей полоскаться под огнем отпадал.

Если только я хотел остаться в списке приглашенных на ужин к лорду-генералу — а быть навеки отстраненным от кухни его шеф-повара было бы для меня жестоким ударом, — мне необходимо было срочно что-то придумывать. Я быстро оглядел схему прилегающих территорий:

— Что это здесь?

— Монастырь, — ответил Детуа, взглянув несколько удивленно. Он вызвал данные касательно этого места. — Орден Имперского Света. — На его лице нарисовалась едва заметная усмешка. — Весьма иронично, учитывая местные особенности.

— Да, еще как, — согласился я. — Что там вокруг?

Детуа пожал плечами:

— Судя по плану города, который был на планшете с данными брифинга, овощные сады. Вы разве не читали?

Я, конечно же, не читал. Для того чтобы заполнить время на борту «Благоволения Императора», было много других занятий (в основном включавших в себя колоду карт и чужие денежки).

— Другими словами, свободное пространство, — заключил я. — Ну, или, по крайней мере, относительно свободное. Полагаю, мы только что нашли себе место для высадки. — Я передал координаты пилоту, и он принял их с неприкрытым энтузиазмом.

— По мне, так подходит, — ответил Детуа. Он вновь переключил частоты — теперь на общий командный канал. — Слушай мою команду! Приземляемся через две минуты. Будет жарко, так что не спать!

По пассажирскому отделению пронеслась рябь шевеления: солдаты натянули шлемы и загнали в лазерные ружья свежие батареи. В знак уважения к температурам, которые мы ожидали встретить на поверхности теневой зоны, воины оставили шинели и меховые шапки в вещмешках, но в большинстве, как я с облегчением заметил, по привычке не стали снимать легкую броню. Это было отлично. Мне это говорило, что они оставались подтянуты, несмотря на то что ожидалась рутинная выгрузка. «Что бы ни ожидало нас на планете, для врага мы сами будем куда большим сюрпризом», — подумал я с мрачным удовлетворением.

Если уж говорить о неожиданностях, то самая большая из них выпала, естественно, монахам. Наш шаттл несколько раз кренился, заставляя Юргена конвульсивно сглатывать. Затем внезапная перегрузка от включившихся посадочных двигателей ударила меня в основание позвоночника. Костяшки пальцев моего помощника побелели еще больше, хотя применительно к Юргену точнее было бы сказать, что их серый цвет приобрел более бледный оттенок. Затем весь корпус содрогнулся; несколько оглушительных ударов и металлический скрежет пронеслись по пассажирскому отделению, и наконец мы замерли.

Новое громкое лязганье металла и поток свежего, сладостного воздуха известили нас, что сходни опущены. С гулом, подобным прибою, накатывающемуся на побережье, вторая рота бросилась вперед, чтобы атаковать врага.

Загрузка...