Имперец. Живыми не брать!

— Да понял уже…

— Имеется информация, что погибший был причастен к необъяснимым исчезновениям машин с ценными грузами.

— Знаю о таких случаях. И у нас они тоже происходили.

— Ага. Я вот проанализировал некоторые…

— И что накопал?

— А то, что эти машины пропадали во время дежурства погибшего экипажа.

— Ох ты ж…

— Угу. А за два часа перед обнаружением тел погибших на стационарном пикете были проверены несколько автомашин — в документах пикета есть эти записи. Несколько машин везли весьма интересные грузы.

— Ну, и что? Их постоянно досматривают.

— А то, что в телефоне Леселидзе есть СМС с номером одной из проверенных автомашин. Но ведь они к данному посту отношения не имеют!

— Откуда пришло СМС?

— «Левый» номер. Оформлен на подставное лицо. Причем несколько номеров, зарегистрированных на него же, используются окружением постпреда.

Валяев выматерился.

— Иными словами, господин подполковник, копать глубже нам не дадут. Даже машину, чей номер был в СМС, отыскать не разрешили. Мне тонко намекнули о нежелательности таких действий. Мол, сам понимаешь, последствия могут быть… всякими.

— То есть, если я тебя правильно понял, наш экипаж причастен к исчезновениям?

— Почти наверняка. И погибшие работали в тесной связке. Более того, пропавшие машины в основном принадлежали компаниям, чья деятельность была уж слишком независимой. Сами понимаете, от кого…

— Выходит — висяк?

— Он самый. Другого варианта не вижу. Впрочем, основное решение — за вами.

— Да… обрадовал ты меня…

— Это, Олег Петрович, вы еще всего остального не знаете…

Подполковник понял, о чем идет речь. Он не был новичком в своем деле или партийным выдвиженцем — таких много сейчас появилось в полиции. «Демократия»… мать бы ее… И хотя до выборов шерифов (что, в принципе, было бы не так уж и плохо…) пока не дошло, партийные назначенцы в органах уже появились. Разумеется, это были члены выигравшей выборы партии — как же иначе? Их не называли по старинке — комиссарами, такие люди назначались обычно ответственными по связям с общественностью. Формально они не имели права вмешиваться в оперативную работу. Все так, но те из начальников, которые послали подальше навязчивых «представителей», очень быстро вдруг поняли, что власть отчего-то более не склонна рассматривать нужды местных органов полиции. С одной стороны — за полицией теперь был установлен жесткий контроль. С другой же… как выяснилось, он распространялся только на отдельные аспекты деятельности МВД. До всего прочего у «представителей» просто не доходили руки. Или они делали это сознательно?

Во всяком случае, проявлять излишнее рвение при расследовании некоторых категорий уголовных дел стало небезопасно. Слишком ретивые следователи и оперативники внезапно оказывались недобросовестными работниками или, хуже того, сами каким-то образом замешаны во всяких неблаговидных (в основном коррупционного свойства) проступках. Неведомо откуда взявшиеся аудиозаписи, пылающие негодованием свидетели (которых ни до, ни после этого никто более не встречал) — и неразумного полицейского с позором выпирали на пенсию. И это — в лучшем случае. А частенько бывали и худшие…

Нельзя сказать, что система восприняла такой подвох безропотно. Находились упертые опера, любой ценой доводившие до суда тяжелые дела. Но суд… он тоже не всегда был одинаковым.

Нет, встречались еще и неподкупные судьи, безжалостно отправлявшие за решетку «трудолюбивого» кормильца (промышлявшего всякими незаконными штуками). Отчего-то бесполезными оказывались пылкие речи адвокатов и стенания «общественных» защитников. В конечном итоге угрюмый душегуб огребал немалый срок.

Но вот в «хозяйственных» делах… там все обстояло иначе. Валяев и не помнил таких случаев, чтобы иностранная компания, проиграв дело, добровольно возмещала бы ущерб. Она тотчас закрывалась, и на ее месте мгновенно появлялась новая — порою даже с теми же самыми людьми во главе. А все поручения, отосланные в суды по месту жительства, так и исчезали бесследно. Денег так никто и не дождался…

Подполковник видел — дело потихоньку шло к тому, что скоро у руля управления страной, уже не скрываясь, встанут люди из-за рубежа. Обладая неплохими аналитическими способностями, он понимал и то, что всевозможные препоны, сами собою возникавшие на пути новоявленных «манагеров», появлялись тоже не просто так. Что-то копилось в воздухе, зрело… пока никак себя не проявляя.

Неспроста же зашевелились «представители» — в их действиях появились нервозность и неуверенность. Что-то пошло не совсем так… Где-то наверху ошиблись. Совершенно осатанели всевозможные телеговоруны — складывалось впечатление, что все они давно подсели на наркоту — нельзя же говорить по десять и более часов в сутки! Но они как-то исхитрялись.

Резко подняла голову и обыкновенная гопота — у них появились мощные покровители. В лице некоторых политиков — как отечественных (что еще как-то можно было терпеть и с кем возможно хоть немного работать), так и иностранных. А вот с ними Валяев (да и не только он!) почти ничего поделать не мог…

Уличный грабитель с иностранным паспортом! Уже реальность… и посольские адвокаты, по первому крику задержанного приезжавшие в участок, тоже стали такой реальностью очень быстро. Зачем это им нужно?

Подполковник видел только одну причину — в стране нагнеталась обстановка, а руки у полиции связывались намеренно. Другого объяснения у него не имелось.

И многие события, произошедшие в последнее время, однозначно все это подтверждали…

— Заезжай! — Михалыч приоткрывает передо мною широкую калитку в кирпичном заборе. — Ну, ты и нагрузился — чисто коробейник какой!

В самом деле, видок у меня был еще тот… Водилы, после того как дострелили обоих «оборотней» (молодой не смог долбануть клиента монтировкой, стрельнул-то и то через пень-колоду, пришлось повторять…), вытащили из своих запасов инструментальный ящик, который кое-как совместными усилиями присобачили на скутер. В него я убрал трофейные дробовик и автомат, которые осторожно вытащил из салона автомобиля, стараясь не попадать в поле зрения глазка видеорегистратора. Побросал туда и радиостанции, заодно со всем боезапасом к оружию. К бандитскому обрезу, который достался дальнобойщикам, патроны не подходили — калибр не тот. У полицейских — двенадцатый, а убитый бандюган шастал с шестнадцатым. Оно и понятно — отдача не столь высока. Прибрал я и два бронежилета — они валялись на заднем сиденье.

— Все бы тебе ворчать… помог бы лучше!

— Да ладно тебе… Давай, разгружай свой хабар.

Через несколько минут, разглядывая мои трофеи, хозяин дома только языком прищелкивал.

— Ну, ты даешь! Чисто мафиози какой-то… Кина американского насмотрелся?

В двух словах поясняю ему произошедшее. Михалыч хмурится и покачивает головой.

— Н-н-да… Слыхивал я про такие вещи. Однако ж обнаглели совсем — прямо под Москвой такие делишки проворачивать!

— О том и спич! Уж не думаю я, что грузовик этот куда-то далеко отгонять бы стали. Здесь где-то их база. Полицейские ведь его за пределы своего участка патрулирования не повели бы — у них треккер в машине стоит. А один этот бандюган не поехал бы.

— И так возможно. Только не наше это дело — жуликов таких ловить. На то полиция есть — пусть пашут!

— Угу… особенно в этом случае.

— Да уж… — соглашается со мною хозяин дома. — Ладно… себе что оставишь?

— Пистолеты — машинки знакомые. Патронов подбросишь?

— Пороюсь в загашниках. Что-нибудь найдем.

— Ну а все прочее — заныкай. Мало ли что…

По узкой дорожке идем к дому. С Олегом Петряевым я знаком уже лет пятнадцать — служили вместе. После серьезной контузии (их бронетранспортер подорвался на мине) его списали подчистую, и отставной капитан поселился на даче под Дмитровом. Умом его всевышний не обидел, и вчерашний спецназовец развернулся в полную силу. Занялся бизнесом — у него неплохо получалось. Настолько, что всевозможные «джентльмены удачи» быстро обратили на него внимание. И сделали предложение — с их точки зрения, вполне естественное и правильное. Капитан намеков не понял — и ему сожгли автомашину. Почесав в затылке, он пересел на мотоцикл. А через недельку заполыхали жаркими кострами сразу несколько шикарных тачек, принадлежавших его обидчикам. К Михалычу никаких претензий предъявить было невозможно — его и в городе-то не было. Уехал по делам в Ростов.

Но бандюки тоже были не полными недоумками. Сопоставив некоторые факты, они заявились к нему на дачу. Аж впятером.

Тщетно прождав возвращения своих посланцев, местный главарь «джентльменов» сообразил — что-то не так… И вызвал Олега на нейтральную территорию — поговорить.

Тот ломаться не стал и согласился.

Местом встречи был назначен небольшой, но очень уютный ресторанчик недалеко от города. Бандюки прикатили туда заранее, осмотрели дом и прилегающую местность. Ничего подозрительного не нашли и успокоились. Их главарь уселся за столиком на летней веранде, а его охранники (шесть человек) рассредоточились вокруг, бдительно (ну, это они так думали…) контролируя окрестности.

Петряев подъехал вовремя, припарковал свой невзрачный автомобиль около шикарного «шестисотого» и поднялся на веранду.

— Садись! — широким жестом показал ему на стул напротив бандюган.

— Благодарствую.

— Выпьешь?

— Завязал.

— Даже и за знакомство?

— Маликов Виктор Петрович, 1975 года рождения, неоднократно судимый. Временно неработающий. Да, тут много еще чего написано… — Петряев положил на стол несколько листов бумаги. — Я так думаю, что и вы про меня тоже уже много чего понакопать успели…

— Правильно думаешь. А отчего ершистый такой?

— Жизнь против шерсти гладила — вот и ощетинился.

— Угу… Стало быть, дружить не хочешь?

— На ваших условиях — нет, не хочу.

— Есть другие?

— А как же! Чаек допиваем — и мирно расходимся. Опосля чего дружно забываем друг про друга. Нет меня для вас — и вас никого для меня не существует.

— Эк! Не бывает так, дорогой! Либо ты в общем строю стоишь — либо…

— Я и стою. Только — в другом.

— Это в каком же?

— Так я его и не покидал никогда. Присказку слышал — бывшего спецназа не существует?

— Не пришлось.

— Считай — услыхал.

Бандюган побарабанил пальцами по столу.

— Что-то загибаешь… не было такого раньше, я бы знал.

— А не один ты умный! Думаешь, прочим твоим товарищам легко было во всеуслышание о подобных вещах говорить? Так сказать — «терять лицо». Рядом молодые да зубастые — им только слабину покажи!

— Машины — твоя работа?

— А мой автомобиль от чего сгорел?

— Я те доктор? Механик какой или слесарь? Откуда мне знать?

— Ну, и я в автосервисе не работаю — что там и у кого замкнуло, не ведаю.

— Борзеешь?! — приподнялся в кресле главарь. — Смотри, отсюда еще уйти надобно!

— Мне?

— Ну не мне же?!

— Экий ты, дядя, — пошли своих кого-нибудь к моей машине.

— За каким хреном?

— Пусть в багажник заглянет — я ключи дам. От багажника — не от зажигания, а то станет с них… Решат покататься…

Бандюган лениво пошевелил в воздухе пальцами — к столу подскочил официант. Выслушал, поклонился и исчез. Через пару минут к столику подошел один из бандитов.

— Слушаю, шеф!

— Ты это… возьми у этого фраера ключи и в багажник к его машине загляни.

— Там кейс лежит — тащи его сюда! — вставил реплику капитан.

— Только посмотри, что он туда понапихал! — предостерегающе поднял палец главарь.

— Есть шеф! — кивнул бандит.

Отсутствовал он недолго и вскоре уже вернулся назад. В его руке виднелся небольшой кожаный кейс.

— Ну? — вопросительно поднял бровь Маликов.

— Бабло тут. Несколько пачек. И вино — в бумажных пакетах, вроде как молоко…

— Проверял?

— Булькает…

— Ладно, давай его сюда. А в багажнике что?

— Такое же вино, только в картонных коробках. Я одной стенку разодрал — оно самое.

— Небось и с собой прихватил?

— Я порядок знаю, шеф! Да и пить такое… им только заборы красить!

— То-то же… Ладно, ступай пока…

Отщелкнув замки, главарь приподнял крышку.

Действительно, среди прямоугольных картонных пакетов с вином виднелось несколько пачек тысячерублевых купюр.

— Это как понимать? Поумнел все-таки?

— И все-то мысли у вас в одну сторону… — соболезнующе вздохнул капитан, ставя на стол чашку с чаем. — Ты на деньги-то не пялься — не про вашу честь они.

— А на что ж тогда смотреть?

— Это для быков твоих. Для отвода глаз. Они как деньги увидят — все, в башке переклин. Больше ни на что и не глядят. Вино такое пробовал когда?

— Нет. Дешевка это — только бомжей и поить!

— Угу. Или для таких вот случаев…

Бандит нахмурился:

— Это ты мне такое выпить предлагаешь?!

— Успокойся. Нет желания — не пей. Это даже лучше будет. Не вино это — взрывчатка. Только жидкая — слыхивал про такую?

— Звездишь!

— Проверь. Я никуда не спешу. В стенках кейса — приемник и детонаторы. А передатчик — поблизости, с ним специальный человек (это он меня имел в виду) сидит. Видит нас и слышит — у меня с собою микрофон. Еще один приемник — в машине. Там такого «вина» около трехсот килограммов. Как думаешь, ежели ли все это бабахнет… трудно ли будет опосля того здесь ресторан заново построить? Я вот отчего-то думаю, что не очень — основной мусор взрывом снесет.

Маликов облизнул пересохшие губы.

— Блефуешь, капитан! Тут народу полно — непричастные они! Спецназ так не поступает!

— Ишь ты?! Грамотный какой! Спецназ, дядя, по-всякому поступает, когда нужно! Да и нет тут непричастных. Ресторан твоему племяшу принадлежит — стало быть, родня здесь твоя. Как мыслишь, долго ли они тут усидят, когда тебя не станет? Враз их отсель выпрут, только зубы лязгнут! У вас законы волчьи — старых заслуг, да еще чужих, не чтут! Припомнят ему все — и как отсюда вы дагов наладили, да скольких из них в овраге перед тем прикопали… много чего нарыть можно, если захотеть. Так что я некоторым образом твою родню даже облагодетельствую — не будут перед смертью мучиться.

— Хм… благодетель…

— С волками жить… — пожал плечами Олег. — И вот что — полицаев своих купленных от моего дома убери! Уж и не знаю, что такое они с собой на этот раз притащили — патроны или гранату… но хрен им чего обломится! Меня-то, может, и посадят — так тебя похоронят! Усек, родной?!

— Врешь…

— Они в машине за поворотом сидят, «Опель» у них — синенький такой, — хмыкнул капитан. Вытащил из кармана телефон, набрал номер: — Миха? Как там гости?

Микрофон передавал звук очень четко, а в оптику я хорошо мог рассмотреть и обстановку на веранде. Так что эффект присутствия при разговоре был очень сильным, почти полным.

— Сидят… Двери приоткрыли — жарко им. А что? Валить? — прозвучал ответ невидимого собеседника.

— Ежели не договоримся — вали. Машину отгонишь к дому смотрящего — там и бросай. Ствол через забор ему закинь и в полицию брякни. Пока — слушай, о чем разговор пойдет.

— Добро, — соглашается собеседник.

— Вот так, дядя! — поворачивается к главарю Олег, положив на стол включенный телефон. — Уловил теперь, что с нами шутить — проще уж самому удавиться? Так-то хоть один помрешь, других за собою не потащишь.

Наступила тишина. Маликов несколько минут молчал, раздумывая. Покосился на телефон. На том конце посвистывал невидимый собеседник. Было слышно, как он там возится, меняя положение. По-видимому, у него была включена громкая связь — звуки доносились очень четко.

— Чего тебе надо? — наконец выдавил из себя главарь.

— Я сказал уже — расходимся мы. Вроде как и не было ничего. Как ты там, перед своими, все объяснишь — не мое дело. Мешать тебе не стану и в дела твои лезть не буду. Но и ты к нам не суйся — огрызнемся!

— К вам? Ты тут не один такой?

— И не только здесь. Не парься — случись что, я тебе заранее подскажу, куда лезть не нужно. Дольше проживешь — цени!

— Оценил уж… Век бы тебя не видеть!

— Так не я к тебе и пришел — вы сами ко мне постучались!

— Лады… замнем для ясности. Но… смотри, дорогой, — земля круглая!

— И век недолгий. Учту.

С той поры прошло уже несколько лет. Олег окреп, встал на ноги. Олигархом не стал, но человеком — остался.

Вот и сейчас он совершенно по-простецки присел на краешек широкой деревянной лавки, стоявшей около такого же деревянного стола, и кивнул мне, предлагая устраиваться рядом.

— Чего вызывал? — спрашиваю я. — Проблемы?

А вот метод оповещения у нас с ним (да и не только с ним…) отработан на ять! Нет ничего удивительного (по крайней мере — для управления «Э») в том, что отставные военные режутся в компьютерные стрелялки. В том числе и по Сети. Это нормально — так громадная часть населения делает. К их услугам — навороченные сайты и целые океаны виртуальной реальности. Причем реклама назойливо внушает, что именно на таких тактических тренажерах отрабатывают действия настоящие спецназовцы. Ну… как сказать… где-то, может, так и поступают. Только не слишком долго. Потом поясню, отчего…

Но на многих — действует. Народ самозабвенно рубится по Сети с неведомыми «террористами»… Отчего-то они все на экране поголовно вооружены «калашами», причем наиболее устаревшими образцами. Зато — хорошо узнаваемыми.

Вот и сидим мы на разных форумах, обмениваясь вполне себе серьезной информацией. Причем маскируем ее под взаимные «игровые» разборки… Сам черт ногу сломит…

Зато можем создавать и планировать самые головоломные комбинации и разрабатывать самые заковыристые операции — хоть Кремль штурмовать, хоть Белый дом. Там еще и не такие навороты встречаются… Вот и переписываемся почти открыто: чтобы перелопатить такой массив информации, надо батальон спецов за компы посадить! Да и у тех скоро крыша съедет…

— Видишь ли, Миха… — Олег потер рукой висок. — Даже и не знаю, как тебе сказать… Ты ведь в курсе, что я еще и на коллекционных форумах сижу?

— Ну да, знаю. И что?

— У меня там репутация сложилась — мол, чокнутый богач такой… стариной интересуется. Всякие военные редкости скупает, форму и прочее… Словом, вышел на меня один хмырь. Из американского посольства, между прочим. Я ему продал кое-что… Слово за слово — так и завязалась переписка. Уже года два вот так пишем друг другу. Даже встречались пару раз. А тут он написал, мол, прощаемся, господин хороший — переводят меня аж в Карачи! Ну, я вежливо ему посочувствовал, сожалею, пишу, что не встретимся более. Джейк в ответ — хочу напоследок сделать вам одно предложение как коллекционеру. Редкое и интересное, вы его оцените. Интерес меня взял — что ж такое он предложить может?

— Должно быть, редкую какую вещь? Мало ли что он там привезти мог.

— Так я и подумал. Написал ему, что, конечно, это интересно, только мне больше интересна отечественная военная история, заграницей интересуюсь в последнюю очередь. А что такого, мистер Джейк, вы можете мне в моей стране предложить, чего я и сам достать не в состоянии? Он намекает — это вас касается, только писать об этом не хочу, сами понимаете… Взял меня за живое, самому интересно стало. Давай, пишу, пересечемся!

Олег взял со стола бутылку пива, плеснул в стаканы себе и мне пенного напитка.

— Да… В общем, встретились. Посидели в кафе, попили кофе, он и говорит — поехали! Только по-русски не говорите и все вопросы задавайте через меня. Стало мне интересно — заинтриговал, злодей!

— И куда же он тебя привез?

— В Музей вооруженных сил.

— В наш?

— Ну да. В тот, что около «Новослободской». Пока ехали, он пояснил. Мол, говорит, это лично посол расстарался. Зная, что Джейк коллекционер, договорился с властями. Хотел таким макаром своему хорошему сотруднику подгон своеобразный сделать. Вроде и уважение проявил — да и не особо потратился при этом. Приезжать надо обязательно в выходной день, когда музей закрыт. Чтобы никого в нем не было. Встретит специальный человек, я, мол, с ним созвонился уже. То, что вы приобретете, никому не показывать и через Интернет — упаси боже — не продавать!

— Фигасе… Он там что — танк купить хотел?

— Танк — вообще не проблема. Хоть завтра куплю, только пушку в нем предварительно из строя выведут. Впрочем, если денег дать… могут об этом и позабыть. Сейчас такое добро свободно продается, надо только знать, куда и кому постучать в дверь. Не афишируется это, но все, кому нужно, в курсе дел. Нет, Миша… танки им не интересны — он меня в знаменный отдел привез…

Отчего-то у меня пересохло во рту… Автоматически нашариваю бутылку и наливаю себе пива.

— Да… правильно ты меня понял, — кивает Олег. Встает. — Пойдем.

Я хорошо его помню. Именно в верхнем левом углу на полотнище имелись три пробоины, аккуратно заштопанные когда-то. И древко — отполированное прикосновениями десятков рук. Помню Батю — он последний из нас касался руками Знамени дивизии. А сейчас оно стоит в застекленном шкафу в небольшой комнатушке позади Олеговой спальни. Вход в нее хитро замаскирован — я и не подозревал, что тут что-то есть. А ведь дрых здесь не единожды!

— Джейк знал, чем меня пронять, — в курсе, собака, где я раньше служил. — Петрович стоит в дверях, опершись рукою о косяк. — Он сделал вид, что покупает его для себя, меня же представил как консультанта из посольства. Денег он, ясен пень, с этого поимел…

— Но… как же так? Я даже и слов подобрать-то не могу!

— Можно подумать, что я могу? Все, Миша, ныне продается… совесть и честь, по-моему, некоторые «господа» в первую очередь продали. Так что теперь здесь — мой пост номер один. Больше его никто не продаст и не купит!

В общем, вечером мы с ним нажрались. Просто по-черному, на душе было мерзко и противно. Сквозь полузабытье иногда прорывались моменты осветления, когда голова мыслила особенно четко и ясно… Только вот о чем? Не помню…

Заснул я на веранде, в дом не пошел и оттого услышал стук в ворота первым. Господи, да кого ж в такую рань-то принесло?! Нет чтобы дать отдохнуть больному человеку…

Нехотя сползаю с небольшого диванчика. Я человек не маленький и на такой штуке весь не помещаюсь. Поэтому так и болит все тело. Ладно, чай, не хлюпик какой…

За воротами оказался Вадик Мишунов. Тоже из наших, старлеем в запас ушел. Мы с ним частенько тут встречались. Надо же! А мне Олег про него ничего не сказал, вот злодей!

— Залазь! — распахиваю дверь. — Пива хочешь?

— Да ну его! Олег где?

— Спит — я его наверх уволок. Тяжко ему сейчас, ты уж не буди понапрасну.

— Можно подумать, я сейчас взлечу вверх от «невыносимой легкости бытия»!

— Да что стряслось-то? Наехал кто? Так мы ему разом уши на затылке в узелок завяжем! Будет у нас китайца изображать — это они всю дорогу улыбаются.

Вадик фыркает:

— Да уж, если б только в этом вопрос и состоял — я б знал, кого поутру будить! Это ты у нас известный мастер по чужим ушам, а Олег — тот голова! Поумнее нас обоих будет!

Никаких возражений с моей стороны не последовало. Превосходство Петряева в этом деле было очевидным и никем из нас не оспаривалось.

Но его умная голова упорно не желала открывать глаза — пожалуй, шампанское мешать ни с чем все-таки не следовало…

Отчаявшись его разбудить, со вздохом поворачиваюсь к гостю:

— Ну, сам же все видишь? Колись, что там у тебя?

— Да, видишь ли… — смущенно чешет в затылке он. — Колька мой из дому ушел…

— Эка невидаль! Да кто из пацанов в свое время из дому не уходил? И что? Все вернулись. И твой придет…

— Нет, Мишка, тут хуже все! Он не просто так ушел — он к новым коммунарам ушел! Это секта — похлеще свидетелей Иеговы будет!

— Подожди-подожди… — подтаскиваю к себе стул и сажусь. Наливаю крепкого холодного чаю и отхлебываю. В голове слегка светлеет. — Что-то я про них слышал…

— А я — так и видел! — Вадим взволнованно ходит по комнате из угла в угол. Точно рассерженный кот. Будь у него хвост — так и хлестал бы себя по бокам.

— И что? Рогов и копыт у них ведь нет?

— Головы, похоже, тоже не имеется. Во всяком случае, когда Колька их агитационные материалы мне на комп сбросил, там такие прелести расписаны были — закачаешься!

— Например?

— Мол, все наши беды от того, что отошли от первоисточников. И в результате имеем нынешнюю ситуацию. Человечество, мол, выродилось — людей, способных здраво воспринимать окружающую действительность, осталось мало — не более пяти процентов от общей численности. Так вот, именно эти люди, органически не способные ко лжи, и составят костяк будущего человечества.

— Да? А прочих куда денут?

— Куда-куда… Коту под муда! Об этом у них ничего не написано. Прямо, я имею в виду. Но понять можно.

— Ну, ладно… Мало ли таких проповедников светлого будущего было? И где они все сейчас?

— Да и хрен бы с ними со всеми! Колька-то тоже не сразу ушел. Сначала он нам с Ириной мозги компостировал, соседей агитировать пробовал… Да только дураков и там не нашлось. Вот он и исчез. И карточку мою с собой прихватил. Я особо этому внимания не придал, побегает и вернется. Больших денег он снять не мог, банк с меня всегда СМС-подтверждения в этом случае требует. А по мелочи, ну, там попить-поесть, проблем не возникло бы. Но в первый же день мне пришел запрос — едва ли не на всю сумму, что там имелась. Хоть и не очень много, но для нас и это — до фига! Ясное дело, я подтверждения не дал.

— А что, Колька об этом не знал?

— Нет. Он такими вопросами и не интересовался никогда.

— Ясно.

— Так вот, через полчаса пришел новый запрос — на этот раз уже на всю сумму. Я рассвирепел и карточку заблокировал. И тогда он мне перезвонил… — Вадим присаживается к столу и наливает холодного чаю и себе. — Да… В общем, мы с женой наслушались… Мол, то, что мы ретрограды и обезумевшее старичье, — это еще самое мягкое было. Я уж пробовал ему объяснить, что деньги эти мы матери на операцию собираем уже несколько лет, но — как об стенку горох. «Светлое будущее» требует жертв! Только вот никому из нас этими жертвами становиться неохота. Хватит с меня трех ранений и Иринкиных болячек! И деньги, за несколько лет собранные, политическим проходимцам я отдавать не хочу! Сами пускай зарабатывают, коли такие умные!

— А могут?

— Щас! Их главный говорун, Павел Андреевич Погонин, в советское время где-то в НИИ пахал, инженером. Как грянула перестройка — рванул в Штаты. Но долго за океаном не засиделся — болтунов кормить и там перестали. Вот и вернулся к ним — ныне он «политический деятель». Во как! Так что вся его работа — непрерывное балабольство на публику. Он хоть и пропагандирует на первый взгляд вредные для власти идеи, однако ж особо от того не страдает. Гнать его — не гонят и болтать не мешают. На чем он деньги делает — бог весть! Но и подобными методами его компашка ничуть не гнушается.

— Понятно… И что ж ты теперь делать хочешь? В полицию заявил?

— Сына посадить? За попытку кражи денег?

— Хм… да, действительно… А что тогда?

— Ну… зацепка у меня есть. Ему еще шестнадцати лет не исполнилось, и по нынешним законам вступать в какие-либо политические шарашки он может только с моего письменного согласия.

— Которого ты ему, разумеется, не дашь.

— Ясен пень! Но у этих гавриков есть какие-то ихние поселения — типа, лагеря отдыха. И вот туда они его запросто могут отправить. Вроде бы как на отдых, а на самом деле мозги ему там промоют окончательно. Продержат Кольку там подольше, пока я его разыскивать стану, вот времечко-то и пройдет… Стукнет ему шестнадцать — и подаст на раздел имущества. Ибо тут все по закону. И тогда уже эта компашка его деньги прикарманит на совершенно законных основаниях. Как добровольное пожертвование. Опять же, полиция лезть не станет — не тот случай. Бытовые разборки — иди в суд и хоть до посинения там бодайся.

— И ты хочешь выдернуть парня до того, как они его туда увезут?

— Да. Вот и хотел, чтобы Олег мне своего адвоката одолжил — тот черт изворотливый, найдет какую-нибудь зацепку.

— Угу, только пока хозяин наш проспится, да пока этот адвокат доедет…

— Ну да! — стукнул кулаком по столу Вадик.

— Вот что… Где Колька сейчас?

— Я его мобильник отследил — стоит там программка… Есть у этой гопы поганой кубло, где они тусуются. Адрес знаю.

— Вот что — поехали туда! С дороги Олегу позвоним, а я ему еще и записку напишу. По крайней мере, не дадим парня никуда увезти — на это твоих полномочий как отца вполне достаточно.

— А как внутрь… О господи! Совсем уже из ума выжил…

Машинка у Вадима была старенькая, но вполне себе резвая. До Москвы мы долетели относительно быстро и вскоре припарковались около обшарпанного здания где-то в Печатниках. Из того, что мне успел рассказать Мишунов, следует, что кабинет главного болтуна расположен прямо напротив входа, на первом этаже. Стало быть, сидя около него, вполне возможно контролировать вход. Вот этим пусть Вадим и занимается.

— Ага! Вот это, стало быть, и есть ихнее обиталище… — оглядываю трехэтажный дом. — А нехило они здесь устроились! Снять такой домик, пусть и на окраине, бабла неслабо надобно потратить! Вот что… давай-ка топай в лобовую. Охрана у них на входе стоит, так и залей им что-нибудь, мол, к сыну иду, денег он просил привезти… Тебя ли учить? Одного человека, да еще с деньгами они пропустят — невелика угроза. А за двумя уже будут внимательно смотреть, еще и подкрепление вызовут. Оно нам надо?

— А ты?

— Не парься! Пока будешь им мозги конопатить, я уже внутри окажусь… подстрахую на всякий пожарный. Мало ли… станут Кольку черным ходом выводить, а тут их и встретят! Звякну тебе по телефону — скорректируем действия. На крайняк — подниму внутри бучу, отвлеку внимание, ты уж тогда не зевай!

Самоуверенно?

Ну… это как сказать…

Еще когда наша машина объезжала дом, срисовали мы мусоровоз — он как раз задом к зданию сдавал. Все логично. Если в здании бывает хотя бы несколько десятков человек (а иначе зачем им такой большой дом?), то и мусора они оставляют соответственно. В руках не унести. И через парадный вход таскать мешки никто не станет.

Так оно и оказалось.

Забежав за угол, вижу искомое — открытую дверь. А над моей головой на кронштейне висит видеокамера, которая эту самую дверь и контролирует. Ну-ну… стало быть, снаружи охранника нет… А у меня в кармане куртки спринцовка — прихватил у Петряева в гараже. Зачем? Ну, знаете ли…

Сантиметров на тридцать-сорок масляная струйка из нее летит очень даже хорошо. И попадает. Аккурат в объектив камеры — на такую высоту да вытянув руку… вполне возможно достать. Так что ничего-то там толком не разглядят. Изображение какое-то есть… расфокусированное и нечеткое. Но камера работает, автоматика тревоги не поднимет.

Вот и дверь — в нее, пыхтя и отдуваясь, протискивается полноватый мужичок с полиэтиленовым мешком в руках. Вежливо пропускаю его мимо себя и захожу внутрь. И сейчас, как в киношном боевике, поскачу по лестницам и коридорам… щас! Кто так полагает — может из кино и не уходить. Там все это красивее покажут. Никуда я не скачу, а ворчливо окликаю второго мужика, который ворочает оставшиеся мешки:

— Коробки чего не взял? Мне их, что ли, таскать за вас?

— Так не было же здесь ничего! — удивляется тот, разводя руками.

— Вот, мать их за ногу! Не принесли! Фартук дай, притащу. Только уж на улицу их сами выносить будете!

Мужик безропотно снимает с себя прорезиненный фартук мусорщика и протягивает его мне. Соответствующие городские службы сейчас одеваются в форменную одежду — комбинезоны серого цвета. А в тех местах, где они постоянно забирают бытовой мусор, частенько висят на вешалках такие вот фартуки. Ими, наравне с мусорщиками, пользуются местные уборщики помещений, которые стаскивают этот самый мусор в помещение, откуда его увозят уже городские службы. И оттого-то идущий по коридору человек в прорезиненном фартуке никаких нездоровых ассоциаций не вызывает. Привычная картина, обыденная деталь пейзажа. Висящие на стенах камеры лениво провожают меня своими поблескивающими объективами.

Все, кончились узкие коридорчики. Здесь уже фартук привлечет ко мне ненужное внимание — что делает уборщик в помещениях в разгар рабочего дня? Сюда они приходят по вечерам, когда нет работающих людей. Поэтому запихиваю спецодежду за шкаф и подхватываю с пола картонную коробку с неведомым содержимым. Тащу ее по коридору вперед, попутно выглядывая удобное место. Одетые в хорошие костюмы, обитатели офисов меня не замечают — здесь рабочие кабинеты серьезных людей, они коробок не носят — не их уровень. Человек, несущий что-то, автоматически им безразличен — обслуга…

Второй этаж, укромный уголок.

Телефон прыгает мне в руку.

— Вадик? Ты где?

— Сижу в приемной. Босса нет, он сейчас на собрании. Кольку мне не показали — но он тут! Мой телефон показывает, что его аппарат где-то рядом. А ты как?

— Второй этаж. Тут какие-то офисы, неплохо эти гаврики развернулись! И костюмчики у них… Если так все коммунары выглядят!

— Не, они просто одеваются. Мой провожатый вообще в рабочем комбинезоне сидит.

— А эти тогда кто? Ладно, хрен с ними! У нас своя задача есть. Олегу дозвонился?

— Да. Он меня матом покрыл, говорит — едем к вам!

— С адвокатом?

— Да.

— Ты вход видишь?

— Да, если через него пойдут — засеку.

— Отлично. А сюда, похоже, тоже только один проход есть. Не думаю, что обитатели офисов шибко горят желанием видеть здесь еще кого-то. Не должны они пересекаться — нелогично это.

Так-то оно так… да где тот проход?

Еще несколько минут поисков — вот он. Металлическая дверь и привычный зрачок видеокамеры. Справа от двери вижу панель магнитного замка. Надо думать, что и на той стороне висит аналогичная штучка. Быстро сюда не войдут, успею срисовать.

Интересно, кстати, что здесь охраны нет. Отчего? На камеры полагаются? Или просто не доверяют никому, в том числе и собственным охранникам? А что? Всякое в жизни бывает…

В кармане завибрировал телефон.

— Да?

— Появился тут какой-то деятель… С ходу про деньги. Я его отшил — сначала сына приведите, хочу поговорить. Он мне отвечает, мол, не желает он с вами разговаривать. Тогда, отвечаю, про деньги можете забыть.

— Зря ты так… Потянул бы…

— Не могу, Миш, даже харю его наглую видеть — и то противно!

— Эх! Ладно, дальше что?

— Тогда, говорит, и вам тут делать нечего. Сейчас охрану вызвал, выпрут меня за ворота.

— Херово…

— Так я ему еще с полицией пообещал прийти!

— Это ты и вовсе напрасно бухнул! Черт с тобой, у двери жди. Хотя чует мое сердце, что они его через меня сейчас поведут — им конфликты с полицией не надобны…

Не успев договорить, слышу щелчок дверного замка. Вернее, не щелчок — магнитный замок открылся бесшумно, а какой-то звук от двери. Черт его знает, что там такое было…

Сую в карман телефон и ныкаюсь в свое укрытие.

На пороге появляется дюжий парень в стандартной форме охранника. Окидывает взглядом коридор и отступает назад. В дверях появляются трое. Парочка крепких молодцов в темных комбинезонах и между ними — Колька. Он пока одет в обычную одежду, в руках держит дорожную сумку. Ага, не ошибся я, этим путем парня поведут! Дожидаюсь, когда троица сворачивает за угол. Подскочив к камере, втыкаю выдернутую из воротника булавку в кабель, ведущий к видеокамере. Вторую загоняю чуть под углом к первой — так, чтобы коротнула еще и другие провода. Мне мало замкнуть видеоканал, надо и блок питания из строя вывести. Он наверняка запитывает не только этот агрегат, а еще и прочие устройства на данном этаже. Взгляд искоса — светодиод на заднем торце «гляделки» медленно тухнет…

Есть контакт!

Точнее — нет его, все там сейчас также потухло.

Снова ящик на плечо и топаем следом за троицей.

А они целеустремленно куда-то направляются. К задней двери? Очень даже похоже… Поддадим темпа!

Догнал я их только на лестнице.

Услышав мои шаги, задний оборачивается. Лица моего он не видит — ящик в руках его закрывает (вернее, это я успеваю спрятаться). Что-то бурчу — прошу освободить проход, мол, тяжело же тащить! Даже показываю, куда надо отойти.

Молодец в комбинезоне делает шаг влево.

И тотчас же получает кулаком в под дых! Под ящиком быстрое движение руки совершенно незаметно.

Ты глянь — согнулся! Больно ему…

Не замедляя шага, бью его коленом под задницу, направляя башкой точно в стену. Авось крепкая, выдержит… это я стену имею в виду, если кто не понял.

— Держи!

И тяжелый (на вид) ящик взвивается над головой второго чернокомбинезонника.

Когда вам вот-вот на башку рухнет нечто массивное — долго ли будете ворон ловить? Думаю, что нет.

Вот и этот так же полагал.

Оттого и вскинул руки вверх, пытаясь ящик изловить. В сторону не проще отскочить? Тут ведь не кино — эффектным броском назад такую штуку не отправить! Думать надо! Головой, а не тем, что на плечах попросту присобачено. Наличие шапки и рта данный предмет еще головой не делает. Тренировать сей орган нужно! Мозги прокачивать, а не речи балабольские слушать! Всегда, каждый божий день! А он — руки вверх задрал!

И закономерно получил ногой… ну, вы сами понимаете, куда получил… А ящик сверху по чану добавил…

Хлопаю Кольке ладонями по ушам!

Это не шибко больно, так я еще и бью вполсилы. Зато крыша у него малость поехала… он даже сумку с вещами обронил.

Подхватываю ее в свободную руку, второй хватаю очумевшего парня и бегом несусь к спасительной двери.

Мусорщиков нет — уехали. А вот инструмент остался. Пожарный топор, например… Я его сразу тогда приметил и зарубочку на память сделал. С петель дверь снять трудно, притолока мешает, однако ж выдрать или вырубить эти самые петли из двери — вполне по силам нормальному мужику. Если он, понятное дело, не перед зомбоящиком дни проводит, а за собою следит да жиром попусту не обрастает.

Скрипнув, полотнище двери перекашивается, и замок более не выдерживает его веса. Дверь с грохотом падает на асфальт.

Волоча за собою Кольку, подбегаю к нашей машине. Ключи у меня есть, открываю багажник и запихиваю его внутрь. Хлопает крышка — теперь не сбежит, дуралей! Однако же пора и Вадиму назад, чего-то он там завис… Ох и хреново у меня ныне на душе!

Подбегаю к входу. Никого не вижу, только из дверей здания слышен неясный шум. Так, похоже, что Мишунов вляпался…

Первый этаж здания почти наполовину состоял из большого холла. В конце его виднелась распахнутая дверь в кабинет главного болтуна, и около нее сгрудилась нехилая толпа народу. Преимущественно молодые ребята и девчонки. Откуда-то оттуда доносились громкие голоса.

Ну, слава богу, никого тут, похоже, пока не бьют… Уже плюс!

Замедляю шаг и подхожу ближе.

— Вы ответите! За то, что обманом затягиваете молодых людей в свою секту!

Так, это Вадик.

Завелся, уже того и гляди в морду кому-то даст.

Напротив него стоит какой-то мутный тип с прилизанными волосами. В старых фильмах так приказчиков изображали — очень похоже. Дорогой костюм и снисходительно-презрительное выражение холеной морды. Надо полагать — главный босс этого мерзючника.

— Хе! — хмыкает прилизанный. — Это все, на что вы способны? Кричать и возмущаться? А чем, собственно говоря, вы обижены? Тем, что молодежь не хочет воспринимать ваши замшелые идеи? Так было всегда! Именно молодые люди и являлись творцами прогресса! А не вы! Ваше время прошло — идите и подохните под забором, скрежеща зубами от ненависти! Будущее — за нами!

— Простите! — вклиниваюсь в разговор. — За вами — это за кем?

— За молодыми коммунарами!

— То есть, если я вас правильно понял, за коммунистами?

— Еще один… — ухмыляется прилизанный. — Русского языка не понимаете? Я же четко сказал — за коммунарами!

— Извините, — осторожно оттираю в сторону Вадика. Незаметно показываю ему кулак и пихаю к выходу. — Я вот, грешным делом, полагал, что разница не столь велика. Молодые коммунары станут потом молодыми коммунистами — не так, разве?

— Ортодокс! — снова ухмыляется мой оппонент. — Промойте свои мозги!

— А повежливее? Я вам не хамил…

— Иного не заслуживаете! Участь быдла — быть внизу! Стану я перед вами тут бисер метать! Те, кто нас не понимает, не заслуживают никакого внимания!

— Но я, может быть, искренне понять хочу! — даю Мишунову легкого пенделя. — А вы даже не объясняете ничего!

— Только незашоренные дурными идеями мозги способны воспринять истину! Молодые мозги — вы, старичье, уже не сможете.

— Объясните — может, и смогу?

— Хорошо, — снисходит до меня оппонент. — Общество генетически разделено! На людей, которые однозначно, в силу природы своей, обязаны руководить всеми прочими и…

— Простите, а кто его, ну, в смысле, общество, разделил? И когда? Я, может, упустил что-то?

— Сама природа! Такие люди не способны ко лжи! И оттого только они вправе указывать всем прочим, куда и каким путем те обязаны идти. Это тяжкий крест и колоссальная ответственность! За свои ошибки коммунары отвечают жестоко!

— Перед кем?

— Перед своими товарищами, разумеется!

— А они-то здесь при чем? Указывают-то не им?!

— Стадо вправе осуждать пастухов? Вы в своем уме? Да эти телепузики и понять-то не в состоянии ничего не могут сами — всем сначала разжевать надо да в рот положить.

— Где ж это вы такое стадо отыскали, милейший?

— А вокруг посмотреть, облом — не? В зеркало гляньте, если не дошло. Тут вся эта страна такая!

Эта страна… Понятно теперь, с кем я сейчас говорю. Главный говорун — господин Погонин.

— Между прочим, любезный, именно эта страна пережила такое, что вам, надо думать, и не снилось-то никогда!

— Это что же?

— Революцию, войну, разруху — как-то и без ваших сверхлюдей обошлись. Сами, своим умом все вытянули.

Погонин фыркает:

— Ага, вы еще и оправдывать их возьмитесь!

— И возьмусь! Чем-то мне ваши речи одного дохлого политика напоминают… Гитлером его звали. Может, приходилось слышать о таком?

— Ага, старые песни! Вечно вы, как сказать нечего, оппонента с ним равняете!

— Это вы, любезнейший, обо мне? Так мы раньше не пересекались, дебатов не вели… Откуда же такие сведения?

— Не паясничайте! — клиент грозно нахмурил брови, но, наоборот, вышло скорее смешно. — Узнаю знакомую пропаганду — так еще в старые времена людям голову морочили!

— Ну, вам, судя по всему, заморочить не удалось — вовремя уехали. Надо полагать, этим и спаслись.

Погонин смотрит на меня тяжелым взглядом:

— Да ты откуда взялся, такой болтливый?!

— С тех ворот, что и весь народ. Посмотрел я на ваши речи… и вопрос у меня есть. Можно?

— Ну… попробуй…

Топот ног.

Оглядываюсь назад — опаньки! А народу-то прибавилось… из боковых дверей повылазило еще человек пятьдесят. Хреновастенько… Через такую толпу я не пробьюсь. У входной двери мелькнул силуэт Мишунова — ну, хоть он-то ушел!

Ладно… потянем еще время.

— Вы говорите, что воспринять новые идеи способны только пять процентов населения. Так?

— Так! — кивает оппонент.

— А почему не десять или пятнадцать, например? Откуда такие данные, позвольте полюбопытствовать?

— Наука… — глубокомысленно изрекает говорун. — Телепузикам не понять… В это надо верить!

— Хм… ладно, а что будет с остальными? Теми, кто в это число не попадет? Они-то как жить будут?

— Ну, — пожимает плечами мой оппонент, — свиньи в хлеву тоже живут… им даже нравится! Хавай жвачку да лежи в грязи… Это, милейший, их собственные проблемы — коммунарам они безразличны!

— Постойте, но ведь среди них могут быть и их же родители, близкие… С ними как?

— Еще Маркс сказал — у пролетария нет отечества! А у коммунара не может быть таких родственников. Его близкие — это товарищи по духу!

Окружающая толпа одобрительно гудит.

— Ага, стало быть — чужие?

— Ну да! — снисходительно усмехается он.

— Тогда отчего вы требуете у них деньги? Они же — чужие люди!

— Классиков читать надо! — назидательно поднимает палец вверх Погонин. — Сказано же — капитализм сам продаст коммунистам веревку, на которой его же и повесят!

— Так то ж капитализм! Родители-то здесь при чем?

— Вы сюда провокаторствовать пришли? — подозрительно щурится оппонент. — Так с подобными типами у нас разговор короткий!

— Ладно… Бог с ней, с родней. А вот промышленность вы как поддерживать будете? Те же города, вроде этого, содержать? Тут ведь народу надо будет — все ваши коммунары, не разгибаясь, пахать будут с утра до ночи!

— Города отомрут! И промышленность ваша нам не потребуется!

— То есть? — озадаченно чешу в затылке. — Это как? Ни воды, ни металла… я уж про электричество и не говорю, нефть та же…

— Вода — в реке! Металл — а на Китай взглянуть слабо?! Они и в деревнях выплавляли все, что требовалось!

Я аж поперхнулся.

— Эм-м… А электричество?

— В окно взглянуть лень? Про атмосферные электростанции слыхивать приходилось? Мачту поднял — и качай!

— Что?!

— Электричество, — снисходительно усмехается говорун.

— Ага… — внимательно оглядываюсь по сторонам и иду к окну. Оппонент провожает меня удивленным взглядом, но, несколько поколебавшись, следует за мной. Выглядываю в окно.

— Чего ищем? — подозрительно спрашивает он.

— М-м-м… у вас к дому провода подведены, вон они! — указываю рукой. — Что ж вы себе такую станцию до сих пор не поставили?

Молчание…

— Да и как вы собираетесь от противников своих отбиваться? Неужто думаете, что они просто так согласятся на то, чтобы их в девяносто пять процентов записали? Вас попросту с лица земли сметут — что вы сделаете с армией?

— Армия… — презрительно усмехается Погонин. — Наймиты денежных мешков — они ничто против вооруженного народа! Вспомните революционную Францию — французы ухитрились разбить всех своих соседей! А там были великие полководцы, не сумевшие противостоять ярости вооруженного народа!

— Да? Наполеон, между нами говоря, генералом был! И анархию в армии не вводил!

— А! Так вы и сами из этих… из сапогов… то-то я чую — портянками потянуло!

— Да, я офицер и этим горжусь! А вам что — кто-то из солдат мозоль любимый оттоптал, что вы так их не любите теперь?

— Хех! Предатели родины — за что их любить? Всех — на фонарь!

У меня аж кулаки зачесались — так бы и двинул! Но… сомнут. Просто ногами забьют, ничего больше не успею.

— Это кого ж мы все предали? И когда?

— А власть советскую! В девяносто первом предали, да и в девяносто третьем отличились! Что — не было этого?! Знамя власовское подняли да под ним маршируете! Всех вас вешать надо! — Он даже зубами заскрежетал.

— Так-так-так… с этого момента — поподробнее. Кого, говорите, мы предали?

— Советскую власть!

— Ага… А она, простите, тогда была?

— Вы че, с дуба рухнули? Не помните, куда все ходили свои проблемы решать?

— Не помню. И куда же?

— В райисполком — куда ж еще! Советская власть — или вам еще какой-то нужно?

— Угу… то-то там и ответили соседу моему, в Афгане ногу потерявшему, когда он за льготой положенной туда пришел… Мол, я вас туда не посылал! А чего стоит власть, что от своих солдат отрекается? Как голову класть — ты первый. А все прочее — не про твою честь!

— Ерунда! Рядовой случай!

— И впрямь — рядовой, так по всей стране было. За эту власть мы должны были голову положить? Или за небожителей из райкома партии? Супротив своего замполита — слова дурного не скажу! Кому хошь глотку перегрызу! Он Витьку Грохольского из-под огня на себе выволок. Сам пулю схлопотал, но его вынес! Так он в высоких кабинетах и не заседал! А в Вильнюсе — когда Горбач от «Альфы» отрекся — мол, знать не знаю, кто это там у вас наколбасил. Он что — не глава советской власти был?

— Чушь! Пропаганда!

— Да вы глаза разуйте — он и сам про это не раз говорил! Мол, армия сама творит незнамо чего, а я тут и вовсе ни при чем. Его мы должны были защищать? Никто, ни один деятель властный, нас всех тогда не поддержал! А все — народные избранники, видные деятели советской власти!

— Так и не за что!

— А как аукнулось — так и откликнулось! Отреклись эти чинуши от народа. И от армии отреклись! За кресло теплое да за бабло жирное страну продали. Кого защищать надо было? Партию? В ЦК опосля указа президентского уже наутро весь народ разбежался!

— Верховный совет защищать надо было!

— Так и он тогда Ельцина поддержал! И ничего плохого в произошедшем не увидел. С кем воевать мы были должны? Кого на трон поднимать, коли с него так никто и не уходил? Все на месте остались, ничего у них не поменялось! Больше власти стало — это да… Были у нас энтузиасты — один свой корабль поднял, власть в городе взял, городскую верхушку — под замок. Трое суток просидел — ничего не происходит. Все тихо-мирно идет, жизнь ни на грамм не изменилась. Отослал кучу телеграмм — тишина… Никому ничего не нужно, всех все устраивает. Выпустил всех, увел моряков назад — снова тихо. Никто этого и не заметил… так и уволился, в полном недоумении. Ему и слова не сказали…

— Вы присягу нарушили!

— Когда это? Страна — на месте осталась, никакой враг на нее тогда не лез. Да, «друзья» поразбежались — так про то и в старой Конституции запись имелась — мол, можете уйти, коли вместе жить невмоготу. А желающих влезть — и тогда хватало, и сейчас… Однако ж тогда не сунулись! Нас побоялись. Выполнили мы свой долг!

— Мировое общественное мнение…

— Да бросьте вы чушь молоть! Когда это данное «мнение» чего-то решало?

Погонин смотрит на меня с ненавистью. Мог бы испепелять глазами — от меня бы кучка пепла сейчас осталась.

— Вы под власовское знамя встали!

— Вообще-то — под русское. Задолго до этого, типа, созданное. Вы сюда пешком ходите или на машине приезжаете?

— На машине… а в чем дело?!

— Так на них сейчас всякие мерзавцы ездят… бандиты, насильники…

— Не забывайтесь! Я не бандит! Мало ли, на чем они там ездят…

— Угу. Оттого, что машину бандиты используют, честный человек, севший в нее, сам бандитом не становится. Так и здесь. Если один предатель самовольно знамя российское поднял — оно в святости своей ничуть не пострадает! И символом предательства от этого не станет.

Так, похоже, что я чуток перегнул палку. Мой оппонент понемногу начинает багроветь — довел я его своими вопросами. Глядя на него, начинает заводиться и толпа. Они еще пока не все просекли, но то, что их вождя макают мордой во что-то неприятное, поняли. Еще чуток — и они меня сомнут. Пока есть время, надо уходить. Но как?

— Да и потом… — снова обращаюсь я к Погонину. — Вот вы говорите, власовское знамя, мол… А отчего ж вы это знамя у себя на доме вывесили?

— Где?! — вскидывается он, в буквальном смысле этого слова, на дыбы.

— Да вот же! — протягиваю руку. — Показать?

И, не дожидаясь ответа, иду вперед, к выходу.

Ничего не понимающая толпа, так и не получив пока внятного указания, расступается в сторону, освобождая проход. Не столько мне, сколько своему вождю, который топает следом.

Толкаю тяжелую дверь и выхожу на улицу. Охранник, бдительно караулящий вестибюль, никак мне в этом не препятствует — никаких указаний на этот счет никто ему не отдавал. Решительно поворачиваю направо и машу рукой, приглашая оппонента следовать за собой. Цепочка последователей вытягивается следом.

— Вон там! Наверху!

И все, кто сейчас идет за мной, поднимают головы вверх.

Есть у таких вот образований ряд любопытных особенностей… Структура, привыкшая слепо внимать слову своего вожака, утрачивает многие качества, обычному человеку присущие. В том числе и способность критически оценивать происходящее. Есть указание — следуют ему. А вот если вождь молчит — по сложившейся привычке следуют любому указанию, если оно не слишком выбивается из общей канвы происходящего.

Иными словами, сказали идти — они пошли. Тем более что вождь не возражает и даже сам идет рядом. Сказали глядеть — глядят. И не важно, что эти команды отдает человек, только что с вождем споривший. Есть команда. Затуманенный мозг эту команду воспринимает и выполняет. Нет опровержения — и оттого человек тупо следует полученному приказу.

Вот и смотрят вверх окружающие, пытаясь разглядеть там… не знаю уж чего. Понятное дело, что долго это не продлится. Секунд пять-шесть… Целая вечность для понимающего человека.

Разумеется, на здании нет никакого флага. Его там и не было никогда. Просто мне было нужно выйти из ловушки вестибюля.

Бумм!

Металлический мусорный контейнер — туда только что прилетел болт, который я таскал в заднем кармане, — загудел так, что это услышали все.

И глаза всех присутствующих поворачиваются уже в эту сторону.

А там — никого нет.

Но что-то же только что звенело?

Взгляд по сторонам.

А оппонент пропал… только что рядом ведь был!

— Туда! — визгливо орет «вождь», протягивая руку в сторону контейнера. — Убег! Поймайте этого провокатора!

Логично… а почему бы и нет?

Отвлек внимание, бросился бежать… только вот не рассчитал и нашумел. Толпа срывается с места. Не вся — около Погонина остаются еще двое. Правильно, не оставляют вождя в одиночестве. Потоптавшись пару минут на месте, он пожимает плечами и поворачивается назад.

На мониторах наблюдения все это хорошо видно.

Откуда я это знаю?

Так я за ними и сижу!

С точки зрения охраны, произошло следующее.

Некто о чем-то говорил с главой всего этого гадючника. Охране предмет спора — до фонаря. Они свою работу делают. Скажут — пустят, дадут приказ — задержат. Споры и дебаты их не волнуют.

Потом, после спора, вся толпа вышла на улицу.

Ну, и что?

Вышли и вышли, охране и это до фени — ничего экстраординарного не происходит же. А потом один из них вернулся. Опять же — ничего странного, имеет право.

Вот, правда, дальше в воспоминаниях охранника провал… трудно что-то запомнить, находясь в отключке. Ежели дюймовым болтом в затылок прилетит… оно как-то твердой памяти не способствует. Зато способствует некоторым другим действиям. Отдыху, например, пусть и незапланированному…

На человека в фуражке охранника, сидящего за мониторами, никто внимания не обращает — стереотип человеческого восприятия. Он всегда здесь сидит, деталь пейзажа, так сказать. Обычные члены секты, может, и посмотрели бы, он для них человек относительно близкий, двери им открывает и за порядком смотрит. Но вождь — этот смотреть не станет, охранник для него — существо низшее, внимания не достойное. А глядя на него, не будут смотреть и сопровождающие, они во всем вождю подражают, пусть и бессознательно.

Вот и протопала вся троица мимо, вниманием меня не удостоив. А заглянули бы за стойку — сюрприз! Охранник в бессознательном состоянии. Но — лениво им. Хлопнула дверь кабинета.

Ну, раз нет пока никого, я делом займусь. Каким? Для начала дам компьютеру наблюдения команду на удаление записей. И еще кое-что… но это уже никому не интересно. Наклонившись, связываю охраннику руки (веревочку я с собою захватил…). Теперь команда на дверные замки — заблокировать проход! Сидите, ребятки, у себя в кабинетах — мне неожиданные визитеры не требуются.

Компьютер подмигнул зеленым глазом: «Удаление завершено».

Так, теперь корзинку почистим… и карманы охранника заодно. Ключики? Это от чего же? Ага, ружейный шкафчик — есть тут и такой, оказывается…

Ну… разнообразием арсенал не блистал — ЧОП, как-никак… Но кое-что полезное и здесь нашлось.

Завибрировал в кармане телефон.

— Ты где?! — Мишунов чуть в трубку не проскочил.

— А вы?

— Отъехали в сторонку. Петряев прибыл, его машина рядом стоит.

— Кольку нашли? Как он там?

— Сидит вон у Олега в машине, дуется. Тут вокруг эти сектанты носятся. Тебя ищут?

— Меня.

— И где ты шастаешь?

— Сижу за пультом охранника в вестибюле. Надыбал некоторое количество трофеев. Вот как теперь все это дело утащить?

— Слушай, тут ноги делать надо! Они сейчас опомнятся — и рванут!

— На здоровье — двери заблокированы. Пусть долбятся в них башкой хоть до посинения. Машину подгоняйте прямо к входу — я все камеры отключил и записи потер.

— Ну, ты даешь! Старый злодей!

— Не такой уж и старый!

— Ладно… сейчас будем.

А дальше все было неинтересно. Погрузка трофеев в машину никакой сложности не представила — втроем мы управились быстро. Никто даже и не спохватился — сектанты носились где-то вокруг, разыскивая обидчика (вернуться к дому, нарушив приказ, у них ума не хватило), а сидевшие в здании люди нам были не опасны — двери-то заперты! Выехав за город, сбросили добро Петряеву, и я пересел к нему. Вадик, прихватив сына, рванул в деревню — верст за восемьсот. Там и радио-то не было до последнего времени, а утопать оттуда самостоятельно Кольке не светило — хиловат он для таких подвигов. Да и дед Силантий там — он только что называется дедом, а так мужик крепкий. И язык у него подвешен неплохо, он-то парню мозги поправит! Погонину до Силантия — как до Пекина раком! Парень, ошарашенный произошедшими событиями, сидел тихо и не рыпался. Впервые он увидел нас с той стороны, какая до сих пор была от него скрыта. И проникся. Зарабатывать приключения на собственную задницу ему явно расхотелось: Олег популярно разъяснил ему некоторые аспекты существования в окружающей действительности.

— Когда ты сам, дружок, сможешь зарабатывать свои деньги — вот тогда и можешь их тратить на всякую шелупонь! А рисковать здоровьем матери во благо всяческих проходимцев… вот уж хрен, родной! И никакие «коммунары» тебе тут не помогут — раздавим их, как клопов поганых!

Иллюстрация этому еще была у Кольки перед глазами — видать, впечатлило его, притих.

Повседневные дела (это только кажется, что у пенсионеров дел никаких нет) да всякая прочая суета захлестнули меня с головой.

Так что домой я попал нескоро, примерно через неделю. Уставший и голодный, забежал на второй этаж и, открыв дверь, даже не раздеваясь, плюхнулся на диван.

Дома!

А вот теперь можно и поспать!

Щас…

Стоило только задремать, как дверной звонок разразился мерзким дребезжанием. Мать его за ногу — продукция китайского легпрома! Полгода еще туда-сюда, а потом — хоть в помойку относи. Чинить бесполезно, там все на соплях пришпандорено.

Сонный и небритый подхожу к дверям.

— Кого еще там черти приволокли?

— Господин Волин? Михаил Петрович?

— Ну, я.

— Это полиция, господин Волин. Откройте, пожалуйста, дверь.

Господи, а полиции-то что от меня надо? Да хрен с ними, открою. Все равно здесь ничего подозрительного нет.

В глазок рассматриваю визитеров — точно, полиция. Один стоит перед дверью, второй со скучающим видом прислонился к стене.

Отрываю дверь.

— А удостоверение и жетон?

— Пожалуйста! — Тот, что стоит перед дверью, безропотно предъявляет мне и то и другое.

— Чего стряслось-то?

— А вам повестка — вот! — старший протягивает мне листок бумаги. — Третий день уже вас ищем.

— Так я в гостях был…

Рассматриваю повестку. Все как обычно, стандартный бланк.

— И куда это?

— А там написано. В следственный отдел Юго-Восточного округа.

— За каким хреном?

— Не знаю. Наше дело — вас доставить, а то еще уедете куда-нибудь опять…

— Хм. Ну, я хоть побреюсь, хорошо?

— Ради бога. Мы в машине вас подождем.

— Добро.

Пока я бреюсь и наливаю себе кофе (тоже эрзац, как и большинство подобных деликатесов), успеваю позвонить. Есть у меня для этой цели один телефончик… насквозь из себя «левый» такой…

Полицейский «Форд» стоит у обочины, дверцы распахнуты — жарко! Напарник старшего слушает музыку, гоняя туда-сюда настройку приемника.

— Ну что, поехали?

— Поехали, — мне гостеприимно открывают заднюю дверь.

Да, хорошо ездить на таких машинах! Ни тебе выделенных полос, ни пробок со светофорами заодно! Добрались достаточно быстро.

На проходной особых вопросов тоже не задавали, хватило вида моих провожатых, дежурный просто покивал. Да и у кабинета тоже долго ждать не пришлось.

— Присаживайтесь, господин Волин! Удостоверение личности ваше можно посмотреть?

— Смотрите.

Следователь проводит карточку через сканер, подслеповато прищурившись, смотрит на экран.

— Да, все в порядке!

Он пододвигает к себе клавиатуру.

— Чего стряслось-то?

— Да заявленьице на вас пришло…

— От кого это? — искренне удивляюсь я. — Вроде бы по пьяни никому морду не бил?

— Да уж, по пьяни-то оно, может быть, и лучше было бы…

— То есть?

— Вы господина Погонина знаете?

— М-м-м… кто это такой?

— Политик! — скривившись, произносит следователь. — Есть тут такой…

— Отродясь в политику не лез! Чего ему от меня надо-то?

— Пишет, мол, ворвались к нему, обругали… рукоприкладством занимались. Попортили мебель, и вообще…

— Он с дуба-то не рухнул, этот ваш Погонялкин? Мне делать более неча, кроме как политикам морды ровнять?

Следак вздыхает:

— Господин Погонин пользуется немаленькой поддержкой там! — Его палец показывает на потолок. — Дело на личном контроле у начальника ГУВД, так что… сами понимаете.

— Ладно. Черт с ним, спрашивайте.

А вот дальнейший разговор никакой полезной информации следователю не дал. Да, признаюсь, был я в этом логове и даже с самим главарем лично беседовал. Спорил, не отрицаю. Однако ж вся беда в том, что никакой драки при этом не было. Говорили мы с ним у окна, с улицы все видно было. Да и расстались — на улице. Опять же, на глазах у всех. И даже более того, есть и у меня свидетели — мимо проезжали, вот и видели.

— И по именам можете назвать?

— Без проблем вообще! Лысенков Дмитрий Петрович — устроит вас такой?

Следак грустнеет на глазах. Фамилия ему явно знакома. Это адвокат Петряева — тот еще жучила! Но дело свое знает крепко — на кривой козе не объедешь. И хотя формально показания сектантов и Лысенкова равны, все понимают, как отнесется к ним суд.

— Так он еще и не один там был!

— Фамилии назвать можете?

— Это — к Лысенкову, у меня память на имена неважная. А он, как человек предусмотрительный, еще и камеру с собой всегда возит…

Хозяин кабинета начинает копаться в бумагах, кому-то звонит. Минут через пять дверь кабинета распахивается от рывка.

— Господин полковник! — вскакивает с места следователь. — Веду допрос…

— Знаю. Господин Волин, можно вас на минутку?

Вопросительно гляжу на хозяина кабинета. Тот кивает — можно.

Встаю и выхожу в коридор.

Следом за полковником прохожу на лестничную площадку, и мы оба останавливаемся.

— Ну, здорово, Михаил!

— И тебе не хворать! Эк ты, Борька, вырос-то! Сразу и не признать!

— Да ладно тебе! — отмахивается полицейский. — Как бегать сам перестал, так и раздался во все стороны…

Борис Викторович Неделько — командир полицейского спецназа. Это его ребята тогда штурмовали квартиру наркоши. И это именно он «не заметил», как я подобрал с асфальта бандитский РПГ…

Мы не виделись лет пять, он существенно раздобрел с того момента. Заматерел весьма основательно… Уже полковник. Интересно, а здесь он что делает?

— Пенсии дожидаюсь, — предвосхищая мой вопрос, говорит он. — Недолго уже осталось, полгода максимум. А пока числюсь заместителем начальника УВД. Я тебя еще в окно увидел, узнал. Пока освободился, у дежурного выяснил… Что тут у тебя?

Коротко пересказываю прошедшие события, опуская, естественно, эпизод на трассе. Викторович чешет в затылке.

— Хм… слышал я про этого мерзюка… Ладно, топай к следователю, я пока кое-какие справки наведу. Во дворе меня обожди, я тебя найду.

Мой разговор со следователем, опосля визита Неделько, долго не продлился. Внимательно читаю протокол, вношу пару поправок и подписываю. По-моему, следователь и сам не шибко горел желанием что-то раскапывать дальше.

Выхожу во двор и присаживаюсь на лавочке. Рабочий день уже заканчивается, и мимо меня начинают проходить сотрудники.

— Михаил Петрович?

Оборачиваюсь. Коренастый лейтенант стоит рядом со скамейкой.

— Да. Слушаю вас!

— Борис Викторович вас ожидает. В тире. Я провожу.

В гулкой бетонной коробке, расположенной в подвале здания, никого сейчас нет. Тишину нарушает только звук наших шагов по стрелковой галерее.

— В общем, так, Миша, — говорит полковник. — Влип ты основательно. Это скотина редкостная и упрямая. На тебя заведены сразу два дела. Одно — у нас, будут пытаться пришить тебе уголовщину. На тот случай, если не выгорит, — подано заявление в суд. Вот там все умно написано. Нарушение прав частной собственности — тебя никто в этот дом не приглашал. Незаконная политическая агитация — ты ведь его доводы опровергал? Угроза лично Погонину — тут целая когорта свидетелей есть.

— А то что он незаконно несовершеннолетнего удерживал? Это как?

— А доказательства? Есть они у тебя?

— Показания отца и самого Кольки — мало?

— Отец — лицо заинтересованное, Колька — несовершеннолетний. Да и ты уверен, что он подтвердит вашу версию? Кроме того, на суде тотчас возникнет вопрос — кто напал на охрану? Соответствующее заявление — имеется. И если этот парень проявит выборочный склероз, всем его показаниям — грош цена!

— Что же? Он выиграет суд?

— Да.

— Но в деле будет масса несостыковок!

— И что? Он — выиграет.

— Почему?

— Да потому, Миша, что ты — военный!

— Пенсионер!

— Военный пенсионер!

— И что же в этом плохого?

— Да то, что пока Погонин выполняет свою главную задачу — смешивание армии с дерьмом, он там в своем «штабе» может хоть ритуальным каннибализмом заниматься. Все спишут.

— Брешешь!

— Нет, — устало говорит полковник, и я вижу, что этот большой сильный человек чем-то надломлен. Просто физически ощущаю тот непосильный груз, что его пригибает к земле.

— Но почему так?

— Видишь ли… — Борис останавливается и присаживается на какой-то ящик. — Ты, скорее всего, многого не знаешь… Да и я, сказать по правде, тоже не все еще понимаю до конца. Посоветоваться бы… Только с кем? Повсюду сейчас новые люди, без году неделя в органах — а туда же! «Опытные руководители» — чего, хотел бы я знать? Я бы общественным сортиром их руководить не поставил — и это развалят! «Эффективный менеджмент» — это они так преступность победить хотят? Как можно бороться хоть с теми же карманниками и домушниками, упраздняя отделы, которые годами создавались именно для этой цели? «Полиция общественной безопасности должна организовать соответствующую работу» — так, кажется, в приказе написано? Это у нас патрульные полицейские квартирных воров ловить должны, что ли? А все прочие, что делать станут?

— Ну… тут тебе виднее, я вашей кухни не знаю. Хотя да, странно это все выглядит.

— Это?! А что у нас сейчас выглядит иным образом?

Он оглядывается на дверь.

— Видишь, даже и с тобой в своем кабинете поговорить не могу — боюсь! Пишут нас…

— Что, настолько все плохо?

— Плохо? Хм… Ты телевизор часто глядишь?

— Как и все… За свет переплачивать не хочу.

— Ага, стало быть, новости просматриваешь регулярно. Ничего тебе там странным не кажется?

— Да многое, по правде говоря. Особенно бравые репортажи с места задержания грабителей. Они что, теперь совсем из ума выжили? Резко поглупели? С чего бы это вдруг?

Неделько поправляет форменный галстук, ослабляет ворот рубашки.

— А знаешь ли ты, что большинства таких столкновений и вовсе не бывает?

— То есть?

— То и есть. Полиция в таких случаях всегда прибывает на место происшествия последней. Ну, иногда перед телерепортерами — это стараются все-таки выдерживать.

— Выдерживать? Кто?

— «Помогальники». Они первыми появляются на месте. Не всегда, но в тех случаях, когда убитые грабители оказываются вдруг бывшими военными, — это сто процентов! Иначе не бывает! Во всяком случае, я об этом никогда не слышал.

— Фигасе…

— А то ж! Я, как ты знаешь, тоже не с дуба рухнул, кое в чем разбираюсь хорошо. А ты в курсе, что в таких случаях криминалистов на место происшествия не вызывают?

— Почему? Это же стандартная процедура, насколько я в курсе?

— Не в подобных случаях — на это есть специальный приказ министра. Вся фиксация обстановки в тех случаях, когда операция проводится совместно с «помогальниками», возложена именно на них. Наши составляют протокол, а осмотр тел и оружия — на них, как на первых, прибывших на место происшествия.

— Ну… — чешу в затылке. — Я, конечно же, не спец… но, по-моему, это нарушение УПК…

— Не спец, верно! Только и УПК уже изменен — не знал?

— Откуда?

— Верно, об этом особо не распространялись… Изменен, добавлены некоторые статьи относительно взаимодействия с международными силами по поддержанию правопорядка. И вот что я тебе скажу! — Полковник снова встает и начинает расхаживать по галерее. — Я, возможно, и не очень хороший криминалист… но воевать умею. И всегда смогу отличить поле недавнего боя от неуклюжей имитации.

— То есть?

— Боя, как такового, там не происходило. Стрельба — да, имела место. И именно из того оружия, что и было обнаружено на месте происшествия. Тут все верно и правильно — пули и гильзы совпадают.

Он останавливается и поднимает палец.

— Но! Я готов поспорить, что нападавшие, за небольшим исключением, погибли не там, где были обнаружены. То есть на место происшествия были привезены уже мертвые тела. Ты ведь в фургоны «помогальников» не заглядывал?

— Каким образом, интересно знать?

— Ну да… А я вот заглядывал! Среди них пару раз мне попадался и фургон-рефрижератор. Труповозка, по-русски говоря. Всего пару раз — в других случаях они успевали уезжать до прибытия наших нарядов.

— То есть ты хочешь сказать…

— Да, Миш. Идет целенаправленная ликвидация опасных для властей людей, обставленная достаточно ловко, хотя и однообразно — видать, фантазии не хватает. Заметь, бригады телевизионщиков попадают по адресам погибших с рекордной скоростью! Полиция и та приезжает позже! А у тебя что, еще какие-то иллюзии оставались на этот счет?

Я молчу. Нет, определенные догадки были и раньше, но Борис-то видит эту кухню изнутри! И в отношении телевидения… он прав! Центральные каналы сейчас ретранслируются по всей стране, а местные по разным (но в основном финансовым) причинам как-то очень быстро скукожились. И исчезли с экрана, освободив его для разнузданной рекламы «нового» образа жизни. И теперь куда ни глянь — либо мрачные новости повседневной жизни, либо эта самая «жизнь», но в красивой обертке новых «демократических достижений и ценностей».

— И ты не пробовал…

— Пробовал. Мои рапорты оставлены без последствий, и теперь я готовлюсь к выходу на пенсию.

— Даже так…

— Угу. А ты еще колеблешься относительно исхода дела? Не сомневайся… Уголовное дело я закрою — благо что тут вы подсуетились вовремя, уважаю. Но вот относительно исхода другого, гражданского, процесса — здесь у тебя шансов нет. Да, мордобой, скорее всего, не докажут, тут отбрешешься. Но по остальным статьям — готовься. Тебя оштрафуют — и очень нехило!

— И все-таки — почему?

— Да потому, Миша, что армия осталась пока одной из немногих причин, благодаря которой весь этот бардак еще не развернулся в полную силу! Да, солдаты сидят в казармах… но ведь могут из них и выйти! И поэтому сейчас поставлена задача…

— Кем?

— А ты не догадываешься? Задача, поставленная перед пропагандой, состоит в том, чтобы, увидев военного, обычный гражданин переходил на другую сторону улицы! Не подавал ему руки и вообще в упор не замечал! Чтобы молодежь, как огня, опасалась воинской службы. Статью-то за уклонизм тоже «модернизировали» — заплати штраф и свободен. А банк тебе на это кредит выдаст…

— И… как?

— Работает… Мы вообще сократили людей, которые раньше военкоматам искать «уклонистов» помогали. Нет нужды — все откупаются. Словом — я тебя предупредил. Дальше думай сам!

Хренасе он бухнул — думай!

Я бы и рад, да что тут изобретешь?

Но пророческие слова относительно штрафа запомнил. И кое-что предпринял…

Очередной вызов в полицию последовал достаточно быстро. И закончился с вполне ожидаемым результатом. Адвокат Олега явился туда самолично и раскатал по кирпичику все обвинения в рукоприкладстве. Продемонстрировал видеозапись (и как они только ухитрились это сделать?), где мы мирно разговариваем с Погониным около окна.

— Как видите, ничего не указывает на то, что мой клиент применил насилие хоть к кому-нибудь!

Следователь обреченно покивал и согласился с доводами.

Странное дело, но о том, что охрана здания лишилась некоторой части своего снаряжения, никто и не вспомнил. Отчего бы это?

Воспользовавшись встречей с Петряевым, задаю ему этот вопрос. Он только хмыкает в ответ.

— Чем у нас ЧОПы вооружают, ты в курсе?

— Ну… Ружья у них есть, пистолеты — те же ИЖ-71.

— Угу! А «наган» у них на вооружении состоит?

— Да он, по-моему, нигде на вооружении не состоит… а что?

— То самое! У них в сейфе оружейном ящик картонный был, припоминаешь?

— С патронами?

— Это ежели по маркировке судить. А вообще-то там два десятка этих револьверов оказалось. С боезапасом, правда, с небольшим.

— Во как?

— Угу… Так что по этому поводу они шум поднимать не станут — себе дороже выйдет.

И — точно. Шума не подняли, и вообще данный эпизод никак себя не проявил и нигде не фигурировал. Через месяц полиция вынесла решение об отказе в возбуждении уголовного дела. И уже на следующий день в моем почтовом ящике лежала повестка в суд.

Заранее настроившись на трудную борьбу, я прибыл в суд точно в срок, не желая давать против себя никаких лишних аргументов. Но, как показало дальнейшее, с таким же успехом я мог бы и вовсе туда не приходить.

Прочитав мне заявление, судья, благообразный пожилой дядька, интересуется — согласен ли я с изложенными фактами.

— Нет, ваша честь. Не согласен.

— Разве вы прибыли в этот дом по приглашению?

— Туда был приглашен мой друг. Я его сопровождал.

— Это не так. В журнале охраны имеется запись, из которой явствует, что он прибыл один.

— Я его на улице ждал, ваша честь. Он мне по телефону позвонил и попросил подойти.

— То есть вы признаете, что господин Погонин вас не приглашал?

— В таком аспекте — да, признаю. Но охрана не возражала против моего присутствия.

— Это к делу не относится, она присутствует там для охраны общественного порядка и сохранности имущества. По этому вопросу суду все ясно. Далее. Признаете ли вы, что вели агитацию и пропаганду в общественном месте, не имея на это разрешения?

— Это где же там — общественное место?

— Согласно закону, любое помещение, предназначенное или могущее быть использованное для проведения собраний, встреч и митингов, вмещающее более 100 человек и расположенное в черте городской застройки, является общественным местом. Для выступления там вы должны подать соответствующую заявку в мэрию за трое суток. Вы ее подавали?

— Нет. Но и истец занимался там тем же самым!

— Имея на руках соответствующее разрешение на проведение там общественно-политических мероприятий, лекций и публичных чтений. Это вообще — его частная собственность, и он волен там делать все, что не запрещено законом. Хоть монастырь открывать!

— Я отвечал на его вопросы.

— Вы их задавали и сами. Обращались к присутствующим, не имея на то никаких полномочий и разрешений.

— Так как же я мог тогда спорить с истцом?

— Приватно. Тет-а-тет, на это никаких разрешений не требуется.

— Чтобы он и дальше морочил людям голову? А как еще я мог разоблачить его ложь? Иначе как доведением своей точки зрения до окружающих?

— Его право. Он получил соответствующее разрешение на проведение митингов и общественно-политических мероприятий. В том числе и в своем доме. А вы?

— Нет, ваша честь, не получал.

— По данному вопросу суду все ясно…

И так далее и в том же духе… Через час судья объявляет перерыв.

Все вместе выходим в комнату отдыха.

Все — это я, Погонин и его адвокат. Лысенков в суд не поехал — с его точки зрения, шансов не имелось вообще никаких, и он не планировал портить себе карьеру и реноме, ввязываясь в безнадежное дело.

— Ну, что?! — ехидно спрашивает меня истец, плотоядно потирая руки. — Убедились? За все платить пришлось!

— Да? Ну денег-то вы с меня хрен получите.

— Отчего ж? Квартира ваша есть, имущество… счет в банке, наконец.

Саркастически хмыкаю. По документам — квартира моя выставлена в залог. Я, видите ли, в долг взял… у Петряева. И квартиру, вместе с имуществом и обстановкой, выставил в обеспечение долга. В банке, а точнее на социальной карте, лежит всего шестьсот рублей. Ну-ну… много ты получишь…

Заметив усмешку, Погонин хмурится:

— Что, и здесь какую-то каверзу придумали уже?

Протягиваю его адвокату договор займа. Они оба его читают.

— И все? А деньги, поди, уже все и пропили… — ухмыляется оппонент. — Проходили уже… Это не страшно, деньги мне государство возместит. На этот счет и закон соответствующий в прошлом году приняли. А вот вы будете бодаться уже с государством! Или есть какие-то сомнения в приговоре? Подождите — и убедитесь сами.

— Так вся ваша трескотня именно для этого и была нужна?

— Разумеется! А вы-то что думали? Я вас вербовать, что ли, собрался? Да нужны вы мне…

— Ну, настолько-то я еще не сдурел! Думал, вы на своих сторонников впечатление производите.

— Наилучшее впечатление производит толстый кошелек! Вот это — аргумент! А эти… — машет он презрительно рукой. — Отработка…

— Значит, вся ваша трескотня и агитация — просто способ зарабатывать деньги?

— Разумеется! А чем данный способ хуже прочих? Как еще можно заработать на своих противниках?

— Это же провокация!

— Ну да. И что?! Деньги-то капают! А заодно и противникам моим укорот — не суйтесь!

— А не опасаетесь? Так ведь и заиграться недолго. Не на тех наедете…

— Оставьте! Власть не будет поддерживать военных! Принципиально, ни за что и никогда! Это — балласт, отработанный материал! Что, неужто не дошло до сих пор? Да вы все давно уже списаны! Ваше полное исчезновение — всего лишь вопрос времени! Вот и надо успеть, пока вас всех еще не закопали…

Хрясь!

Брызнули осколки зубов, и говорун полетел кубарем в угол.

Списали, говоришь? Но я-то еще жив! И не закопан пока…

Мерзюк пытается встать на ноги, лезет за отворот пиджака…

А чегой-то у нас там?

«Глок-26». Стандартная модель, такими спецслужбы вооружают. Хорошая штучка, не помешает. Ты чего, руками махать? И на курок нажать охота? Ну-ну… нажимай, если будет чем.

Вытащив из сломанных пальцев пистолет, от души пинаю упавшего на пол болтуна по ребрам. Не подохнет, но и жить ему теперь не сладко будет.

Хлопок двери!

Адвокат!

Сбег, собака!

Раз так — пора и мне.

Быстро обшариваю лежащего. Бумажник — что в нем? Документы, деньги… не помешает. Две запасные обоймы — тоже весьма в кассу. Телефон… прихватим и его, только выключу. Момент… Переворачиваю правую руку лежащего. Где у нас тут… Ага, вот и кнопочка. Пару раз мигает вспышка. Подкладываю рядом пистолетный патрон, чтобы фотоаппарат и его тоже захватил. Еще пару раз щелкнем… порядок. Да не пищи ты так! Живой же пока… А то что не совсем целый… так это издержки профессии. Был бы инженером — по рылу бы не получил. Это инженер у нас человек нужный, а политиков — как грязи, не жалко их.

— Молчи, скотина, и не мешайся! А то пристрелю!

Наверное, голос мой, в сочетании со всем прочим, звучал убедительно, и клиент затих. Вовремя!

По коридору уже грохотали шаги подбегающих. Продолжал бы скулить — я бы сразу их и не расслышал.

Ну, давайте, парни, посмотрим, на что вы способны…

Комната отдыха представляет собой прямоугольное помещение размером примерно шесть на четыре метра. Вход сюда один — дверь, расположенная почти на стыке стен. Практически вплотную к углу. Мебели мало: несколько стульев и парочка диванчиков. Пара журнальных столиков. Кулер с питьевой водой, пластиковые стаканчики. Несколько журналов и какие-то газеты. Спрятаться здесь нереально — просто негде. Коридор, который сюда ведет — длиной метров двенадцать с одним поворотом. Топот ног я слышу, стало быть, бегущие этот поворот уже преодолели.

Кого мог позвать на помощь адвокат?

Судебных приставов — кого ж еще?

А как он это сделал?

«На моего клиента напали!» — наиболее логичная фраза. Интересно, а он пистолет-то видел? Не факт… Вообще-то в здание суда оружие проносить запрещено. Так что если и видел, то клиента подставлять не станет. Или не видел? Он вообще про наличие оружия знал?

Приставы…

Сколько их сейчас прибежит?

Видел я их — крепкие ребятишки южных кровей. Накачанные — надо полагать, к драке привычные.

Стоп…

Привычные.

Ну да, в том варианте, когда бьют они.

Угу… это уже кое-что. Значит, в себе они уверены — это хорошо.

Не будем стрелять.

Пока… не будем.

С треском распахивается дверь…

Ну, с треском — это понятно почему.

Тот, что первым бежал, со всей дури в нее плечом долбанул — ожидал, что она закрыта будет. Напрасно, скажу я вам, ожидал. Как раз за пару секунд перед этим в замок социальная карта встала — вот язычок замка-то и вышел из притолоки…

А пристав этого не ожидал — вот и полетел кубарем. Напротив двери парочка стульев на полу оказалась. Уж и не знаю, как они туда попали… обронил, наверное, кто-нибудь. Нес-нес и обронил, с устатку, наверное. Вот вошедший-то на них и наткнулся.

И отправился прямиком к «безвинно пострадавшему» негодяю.

Второй пристав, увидев неудачное приземление своего коллеги, резко притормозил, и при этом на него налетел третий. В результате чего они оба, чтобы не упасть, сделали несколько шагов вперед.

И подставили мне спину.

Вы спросите — как? Ведь справа от двери стена и спрятаться там негде?

Совершенно верно — стена.

И дверь, открываясь налево, стукается об ограничитель (чтобы об стену ручкой не долбануть), открывая глазам вошедших всю комнату.

И комната эта приставам знакома — именно оттого шедший первым молодец с такой силой толкал дверь вперед. Встань я за дверью — так в лобешник бы и схлопотал. Нет там места, чтобы человеку встать.

Но дверь — в углу. А под потолком — лепной бордюрчик… Новодел, конечно, но крепкий. И при известных навыках на нем можно ненадолго зависнуть.

Вот я и завис… на несколько секунд. Староват уже для таких фокусов. Вот знаю я мастеров своего дела — они так могут часами зависать!

Пришлось прыгать. Чтобы не поломать ноги — на мягкое, пусть и относительно мягкое. А что у нас есть такого мягкого?

Человек — он все же мягче, чем паркет. Особенно когда лежит. Но до лежащего пристава далеко, и оттого сваливаюсь на стоящих. Благо что они рядышком стоят — не промажу.

Не могу сказать, что мое появление было воспринято с энтузиазмом — скорее наоборот. Тот, что третьим бежал, выразил активное неудовольствие — пришлось его рукояткой «Глока» по кумполу приласкать. Успокоился.

Второй же отлетел в сторону и с испугом смотрит на оружие в моей руке.

— Не боись, — прячу я пистолет. — Не стану я стрелять.

Правильно, вообще-то, многие говорят — не помнят люди добра. Вот и этот деятель из их числа оказался.

Чего вроде бы тебе надо?

Не пришибли и не пристрелили — есть шанс остаться живым. И даже здоровым. Так нет же! Лезет, как медведь за медом. Дубинку резиновую вытащил — она у него на боку висела.

Ну, не злодей ли?

Нет в тебе чувства благодарности.

Оно на первый взгляд вроде бы и не безнадежно — пистолет-то я убрал. А пока достану, пока стрелять соберусь — мне мозги-то и разнесут по всей комнате. Расстояние короткое, прет на меня этот деятель — только пена с зубов летит (ну, это я фигурально выражаюсь, он все-таки не конь…).

И не уйти никуда. Слева диванчик у стены стоит, а справа дверь открытая мне путь в коридор закрывает. Ко мне-то она самым неудобным образом расположена — что твой забор. Шаг назад — и я у стены, дальше отступать некуда. Можно идти только вперед, и пристав это понимает. Глаза у него аж огнем довольным загорелись — чует, злодей, будущие почести.

А как же?

В одиночку (первый-то еще не встал, плохо ему) задержать вооруженного преступника — это, знаете ли, многого стоит. В том числе и денег. И государство отвалит, да и Погонин в долгу не останется.

И так эти будущие почести глаза ему застили, что по сторонам бедолага не смотрел. А напрасно…

Все учел, обо всем подумал — а вот про дверь-то и позабыл! Ну да, она ему сейчас вроде как союзник — проход мне закрывает. Вот и не смотрит пристав на нее.

Хрясь!

И врубается лбом в торец.

Забыл, что дверь еще и открывать-закрывать можно?

Я вот — не забыл.

Подбираю с пола упавшую резиновую дубинку и со всей дури луплю ею по затылку всех приставов. Нет у вас, парни, благородства, и благодарности вы не знаете.

Чего же это ради, спросят некоторые, я тут комедию ломал, отчего не стрелял?

Шум мне не нужен.

Поскольку эти ребятишки — драчуны знатные, то они, увидев возможность меня по стенке размазать, обязательно это сделать попробуют. И орать не станут: западло, мужчина должен сам все делать. Именно это-то мне и надобно. А что касаемо нечестной манеры бой вести… так с волками жить — по-волчьи выть! Их, вообще-то, трое было, ежели кто запамятовал!

Ладно, посмотрим, что у этих ребят есть. Наручники? Самое то — для них же и пригодятся. Телефоны? Это уже мне. Газовые баллончики? Ну… разве что один прихвачу. Тазер. Во, это то, что нужно. И картриджи запасные. Мелочовка всякая… Посмотрим.

Адвокат отыскался недалеко — за поворотом сидел, результатов ожидаючи. Ну да, как я и предполагал…

— Заложил?

— Я клиента защищаю. Именно от вас.

— А в сумке у тебя что?

— Планшет. Не мой — Погонина.

— Давай сюда. Ему без надобности более, когда еще очухается…

— Он жив?

— Живехонек, только обосрался со страху. Ну, и в больнице поваляется немного. Ему полезно, поменьше поорет — подольше проживет. Может быть…

Загоняю адвоката в комнату и пристегиваю к приставам. Отбираю телефон и выкидываю его подальше в коридор. А смелый мужик, однако! Не сбег… Поэтому в лоб его не бью — заслужил!

— Тихо сиди. А то… я ведь и вернуться могу.

— Хорошо.

Закрываю дверь и загоняю под нее дубинку. По крайней мере, адвокат сам, да еще волоча за собой целую кучу-малу, ее точно не вытащит. А Погонина можно не опасаться — нечем ему дубинку хватать, пусть сначала пальцы вылечит.

Теперь у меня одно дело осталось — судью навестить.

Занимает меня вопрос один — есть ли у нас вообще правосудие? Или как? И кому этот вопрос задать, если не судье?

Якобы отправившийся думать над приговором, судья был занят важным делом — обедал.

— Не помешаю? — осторожно прикрываю за собой дверь.

Судья чуть не поперхнулся, и рука его метнулась к кнопке звонка — она у него около стола пришпандорена. Но, увидев пистолетный ствол, руками его честь всплеснула — от удивления, наверное. Да так они (руки то есть) в этом положении и остались.

— Да вы перекусывайте, чего уж там… Я только ножницы у вас позаимствую.

Обрезаю провода, ведущие к кнопке. Заодно и телефонам обрезаю хвосты. А вот мобильник судьи (новенький такой, должно быть, денег немалых стоит…) по нечаянности на пол уронил… Бывает. Надеюсь, судья не в обиде на это будет… нехорошо с такими людьми отношения портить.

— А что вы, ваша честь, не обедаете? Я никуда не тороплюсь, подожду…

Он отрицательно мотает головой — пропал аппетит.

— Не хотите? Ну… вам виднее. Как, кстати, мой приговор? Написали уже?

Приговор уже лежит на столе. Подписан, ясное дело.

— И что ж у нас там такое? Штраф? Триста тысяч рублей? Это за дружеский разговор-то? Однако…

Судья судорожно сглатывает. Чует его пятая точка что-то нехорошее…

— А вы не ошиблись, ваша честь? Что-то я позабыл, когда это разговор двух людей вдруг агитацией стал и митингом? Да еще и внутри здания. И вы не помните? Надо же… Какая странная штука — память человеческая!

— Э-э-э…

— Нет, господин Погонин возражать не станет, не до того ему сейчас. Что? Да жив он, жив, что уж вы так на меня смотрите. Я же не людоед и не изверг какой!

— А…

— Вам сверху предписали такой приговор вынести, так, что ли?

Он кивает.

— Ай-ай-ай… как это с вашей совестью обошлись нехорошо! А про внутренние убеждения — так и вовсе не подумали.

Судья согласен. Он готов сейчас согласиться абсолютно со всем.

— Я, ваша честь, очень надеюсь на то, что ваша совесть возобладает над указаниями руководства. Ведь так?

— Эм-м-м…

— Иначе, ваша честь, я вернусь — будем лечить вашу совесть! Говорят, свинцовые пилюли в этом деле хорошо помогают, не слыхали? Нельзя такую болезнь запускать, особенно судьям. Что-то многовато стало в последнее время таких вот «странных» приговоров, не находите? Не иначе, многие судьи больны…

Снова кивок.

— Вот и славно. Пойду сообщу эту весть господину Погонину. Надеюсь, это не сильно разобьет его сердце…

Выдержка из сводки происшествий

… апреля 20… года в 14.35, во время перерыва в судебном заседании, подсудимый Волин М. П., воспользовавшись имевшимся у него огнестрельным оружием, произвел неожиданное нападение на истца — г-на Погонина П. А. Нанеся ему телесные повреждения средней тяжести, завладел его личным имуществом, деньгами и документами.

При попытке судебных приставов пресечь противоправные деяния, Волин, угрожая им оружием, нанес побои судебным приставам Ломинадзе А. Г., Магасову И. М. и Хамзаеву Т. Р., заковал их в наручники, после чего похитил служебное имущество и личные вещи. Угрожая оружием адвокату потерпевшего Погонина П. А., пристегнул его к приставам и запер в комнате отдыха участников процесса.

После этого, реализуя свой преступный умысел, проник в кабинет судьи окружного суда — Мосейчука В. В. и, угрожая ему оружием, похитил личные вещи судьи.

Принятыми мерами задержать Волина М. П. по горячим следам не удалось.

В местах возможного появления преступника выставлены засады, патрульные наряды получили описание и фотографии Волина М. П. и проинструктированы на его розыск. Фотография преступника размножена и вместе с приметами передана во все экипажи и на посты.

При задержании предписано соблюдать осторожность — преступник вооружен.

— Да что вы говорите?! — судья возмущенно фыркнул и откинулся на спинку кресла. — Как это так — получили сигнал о нападении и не смогли задержать одного разбойника? А что в таком случае делают у нас в суде аж четверо ваших сотрудников? Зачем устанавливают в кабинетах кнопки экстренного вызова полиции?

И он возмущенно ткнул пальцем в лежащий на столе брелок.

— За каким рожном я таскаю с собою эту штуку? Для самоуспокоения?

Начальник криминальной полиции округа виновато развел руками. На его лице присутствовало отдающее подобострастием выражение самого глубокого раскаяния.

— Ваша честь! Это не обычный бандит — бывший спецназовец! Человек тренированный и хорошо подготовленный! Наверняка он просто не пошел стандартным путем — выскочил прямо со второго этажа. Там, где его никто и не ждал… Предполагалось, что он, как и все нормальные люди, пойдет через двери…

— Да? А назад он таким макаром не запрыгнет?

— Ваша честь! Он все-таки бандит, а не сумасшедший! Лезть в улей, полный рассерженных пчел… Это совсем надо мозги пропить! А уж Волин-то точно не алкаш!

— И с чего вы это взяли? — недоверчиво спросил судья.

— Незадолго перед получением повестки в суд он продал квартиру, снял со счета деньги и тщательно уничтожил все что хоть каким-либо образом могло помочь нам при его розыске.

— Продал? То есть, вы хотите сказать, что его действия были обдуманными? Продать квартиру — дело не быстрое!

— Вероятнее всего, он предполагал такое развитие событий. Наверняка уже и путь отхода продумал. Мы напрасно ищем его в Москве — он уже далеко. А квартиру он не продавал — взял деньги под ее залог. Здесь все чисто — мы специально проверяли.

— Да? Ну хоть что-то приятное вы мне сказали… — облегченно вздохнул Мосейчук. — А то я уж и работать-то не могу спокойно! Аж руки дрожат!

«Пить тебе меньше надобно, — думал полицейский, шагая по коридору, — тогда и тремор перестанет колотить…»

Выпроводив начальника отдела, Мосейчук вызвал секретаршу и продиктовал ей несколько документов. Письмо в ГУВД, содержащее критику действий полиции в данном случае. Письмо к председателю городского суда с требованием личной охраны. Приговор по делу Погонина он диктовал с особенным душевным подъемом, даже голос срывался от возмущения.

Понятное дело, что штрафом здесь не ограничилось. Он не только вырос до полумиллиона рублей — судья влепил мне полгода тюрьмы. За неуважение к суду.

Ай да судья!

Вот ведь скотина-то!

Я ж ему, собаке такой, поверил. Какой он убедительный был…

Слушая по телефону его возмущенный голос, только головою качаю. Вот и верь после этого людям!

Уходя из кабинета, я засунул один из «конфискованных» телефонов за шкаф. Мосейчук, привязанный к креслу, смотрел в окно печальным взглядом и заметить этого не мог. Предварительно настроив телефон на автоподнятие трубки, выставляю на нем бесшумный режим. Теперь можно слушать все, что происходит в кабинете. Пока не сядет аккумулятор телефона. Но он заряжен почти полностью и дня три продержится точно. Разумеется — не подряд, а если звонить на него время от времени. Что я и делаю.

Возможные меры полиции просчитаны заранее. Ничего удивительного — это стандартная процедура. Так они поступают всегда. Не страшно, пройдет дня три, и все успокоятся. Решат, что злодей уже сделал ноги, и со спокойной совестью спихнут это дело в регионы. Разумеется, ориентировки дали туда уже и сейчас, но вот в Москве-то меня искать точно больше не станут.

А зря, между прочим!

Являясь в суд, никаких иллюзий я уже не строил — Лысенков мне подробно все растолковал и даже приблизительный приговор назвал. Предположил, кстати говоря, что штрафом могут и не ограничиться. Погонин вполне способен спровоцировать во время заседания какую-нибудь гадость. И схлопотать в рыло. А я мог таким образом заработать срок.

— Неужто он свою морду подставит? — удивлялся я, слушая адвоката.

— Да запросто! Он уже так делал. Причем — не единожды. Пресса поднимала вой, превознося страдания несчастного, а его «обидчики» получали реальные срока. Правда, в суде он этого раньше не делал, но может — от него всего приходится ожидать. Тем более что максимального штрафа в твоем случае припаять не могут, а это его не устроит. Минимальная сумма, которую он получает в подобных ситуациях, — пятьсот тысяч. Ему ж еще и с судьей делиться надо…

— Так и он в доле?

— А что ж в этом необычного? Налаженный бизнес… Эти гаврики давно уже успешно доят «экстремистов».

— И ничего не боятся?

— А чего? Что здесь можно доказать?

Поэтому в суд я приходил трижды. Разумеется, меня досматривали на входе — с этим тут строго. Но ничего противозаконного не нашли. Ну, тащит с собою человек спальный мешок и консервы — и что? Не динамит же несет? Может быть, он в турпоход собрался? Сразу же после визита в суд — не всех же туда вошедших в наручниках выводят? В другой, так сказать, поход…

А я себе лежку делал. Именно здесь — в суде. Тут всяких технических помещений много. И не во все народ постоянно заглядывает. Вот в котельную, по теплому времени бездействующую, точно никто не заходит. Незачем, на улице тепло и сухо.

В первый раз я просто прошелся по зданию, выбирая место возможного укрытия. Чтобы там не было камер, сигнализации и замки имелись не слишком уж серьезные. Таких мест нашлось три. По здравому размышлению, выбираю именно котельную — у нее запасной выход на улицу есть. Не шибко комфортный, но для меня подойдет. Угольную пыль и отряхнуть можно. А вот приставы, охраняющие здание, в люк для погрузки угля точно не залезают — можно засвиниться, а им это не к лицу.

Во второй визит притаскиваю туда припасы.

И теперь сижу даже с некоторым комфортом. Вода есть, а кипятильник я прихватил. Сижу и слушаю по телефону словоизлияния судьи.

— Вы как хотите, Павел Андреевич, но в данной ситуации вы выпустили все из-под контроля!

— …

— Не знаю! Это уж ваши проблемы, уважаемый! Мы так не договаривались!

— …

— Я и так делаю все возможное! Поймите: случай хоть и не рядовой, однако же государственной важности не представляет. Ну и что, что в больнице? Первый раз, что ли, между нами-то говоря? Осмотрительнее надо быть, уважаемый!

Ох, не слышу я его собеседника! А жаль…

— Нет, Павел Андреевич, не надо меня пугать вашими связями! Не только у вас они есть! Вам-то уже ничего не грозит — в больницу этот тип не полезет. Хотел бы он вас убить — так здесь это бы и сделал. А я — на виду! И приговор выношу тоже я!

— …

— Двести тысяч! Согласитесь, в данной ситуации сумма вполне оправданная?

— …

— Ну, и славно! Да, как обычно. Выздоравливайте там, не залеживайтесь…

Судья бросает телефонную трубку на стол. Возмущенно фыркает:

— Нет, ну каков мерзавец-то?

А ты, дядя, этого раньше не знал?

Нажимаю кнопку на телефоне — останавливаю запись. Да, сколько нам открытий чудных на этой ниве сделать предстоит…

Наступил вечер. Понемногу стихла активность в здании суда, прекратилась беготня по коридорам, и замолкли голоса. Ночь… Только дежурные полицейские сейчас остались в большом старом здании. Сложенное из крепкого красного кирпича, оно еще помнило советскую власть. Тогда здесь находилось какое-то партийное учреждение, следствием чего и явилась вот эта котельная. Давно не использовавшаяся по прямому назначению, она тем не менее все эти годы содержалась в порядке. Наверное, и сейчас сюда изредка заглядывали специалисты теплосети. Не думаю, однако, что они здесь что-то действительно ремонтировали. Разве что подкрашивали старый котел. Все, кто хоть что-то знал об этом месте, уже давно не воспринимали его всерьез. И зря…

Дежурные полицейские меняются в десять часов. Судья приезжает через час после этого. Как раз охрана успевает сделать обход здания и проверить дальние его уголки. Заглянут ли они завтра в котельную? Раньше — не заглядывали. Так раньше тут никого и не били. В смысле — не были те, кому это не положено, то есть обвиняемые.

Так или иначе — а поспать надо. Согреть утром воду и побриться.

— Господин полковник? Разрешите?

Заместитель начальника уголовного розыска оторвал взгляд от бумаг и с неудовольствием посмотрел на вошедшего. Старший лейтенант Демиденко, один из оперов, работающих сейчас по делу Волина.

— Чего вам, старший лейтенант?

— Тут такое дело, господин полковник… Нам из техотдела позвонили.

— Ну? И что с того?

— У нас в ориентировке перечислялись похищенные у сотрудников суда вещи… так там числилось несколько мобильных телефонов. Мы их сразу же на контроль поставили.

— Помню.

— Сотрудники техотдела говорят, что один из них сегодня выходил в эфир!

— Где?

— По пеленгу — в здании суда!

— Кому звонил? И как долго продолжался разговор?

— Несколько раз звонил на один и тот же номер. Принадлежность не установлена, в базе данных его нет. IMEI аппарата тоже неизвестен.

— Продолжительность разговоров?

— По-разному. От пяти до двадцати минут.

— А где находился второй абонент?

— Там же. В здании суда или рядом. На той же улице.

— Чей телефон выходил в эфир?

— Адвоката потерпевшего Зай Виктора Иосифовича.

— Адвокат?

— Да, господин полковник.

— И, должно быть, дорогой аппарат-то…

— «Нокия», последняя модель.

— Ну, что ж… Где этот Зай сегодня был?

— Приезжал в суд. Как долго там был, сказать трудно. Но… раз жалобу подавал да заявление от имени своего клиента писал — часа полтора-два он там точно потерял.

— Жаловался-то он на что?

— На приставов, мол, клиента не защитили. Охраны вооруженной своему клиенту требовал — теперь, говорит, он ценный свидетель, и государство должно его охранять! За государственный счет! Чтобы если что-то валить Волина сразу. У клиента сильное сотрясение мозга и многочисленные переломы костей рук и ног. Да пара ребер… Еще одной встречи с Волиным он точно не перенесет.

— А еще говорят — в полиции жестокие люди работают… — проворчал под нос полковник. — Иосифович?

— Так точно, товарищ полковник!

— Ну, что ж… умный мужик, ценю. Заметь, старший лейтенант, ему одному по рылу не дали! Он, надо думать, свои выводы сделал из того. Прикинулся ограбленным — мол, и меня тоже обчистили. Отвел от себя подозрения в сговоре с нападавшим, молодец! Но телефон дорогой пожалел…

— И что теперь делать, господин полковник?

— Закажи распечатку звонков. Если он куда-то домой звонил, я его этим материалом припру к стенке. («И будет еще один „обязанный“ адвокат», — мелькнула в голове полковника мысль.)

— Ясно, господин полковник, завтра же и напишу рапорт.

— Все? Ничего больше нет?

— Нет. Разрешите идти?

— Действуй…

Вот и утро наступило…

Забегали по коридорам служивые люди, ожила и проснулась кривосудная механика. Я не хочу сказать, что вся наша судебная система прогнила окончательно — это не так. Есть и здесь честные и неподкупные судьи. Немного — но есть. Но даже один такой вон мерзюк, типа Мосейчука, перевешивает два-три десятка честных судей. Просто потому, что именно на этом примере и формируется отрицательное мнение о наших судах. А ведь сюда люди с последней надеждой идут… Нельзя здесь человеку с нечистой совестью работать.

Приоткрываю люк и подпираю его деревяшкой. Обвязываю свои вещи веревкой и просовываю ее кончик на улицу. Не так, чтобы совсем заметно, всего на пару-тройку сантиметров. Я-то знаю, что искать — отыщу.

Накинув синий халат, беру в руку ведро и пластиковый мешок. Типа — уборщик по делам идет. Они тут именно так и одеваются, так что сразу не разберут.

Первый этаж, второй — никакого усиления охраны не видно. Понятное дело, по стандартной схеме охраняют входные двери. Шаблон… как всегда.

Вот пошли судейские кабинеты. Задерживаюсь и опорожняю мусорную корзину, вываливая ее содержимое в пластиковый мешок. Сразу становлюсь похожим на настоящего уборщика.

Кабинет Мосейчука… Оставляю его за спиной, обождем пока… Ага, а вот и доска объявлений. Так, что там у него сегодня? Одно заседание — в четыре часа. Отлично, значит, пара-тройка часов у меня есть.

Секретарь ничего сообразить не успевает — отправляю его в глубокий нокаут. Дубинкой — она в мешке лежит. Не жалко. Хоть и молодой парень, а негодяю помогает. И наверняка о его делишках осведомлен. Что из него вырастет? Если вырастет…

Прихватив из шкафа литровую бутылку с минералкой, распахиваю дверь к судье.

Вообще-то пластиковая бутылка с водой — тот еще снаряд! Если знать, как ее бросать.

Я — знаю.

Сбитый с ног, Мосейчук летит на пол. А где у него брелок?

Вот он.

Кладу на стол.

А кроме брелка у судьи есть еще и пистолет. «Смит-и-Вессон» — хорошая машинка, как раз для скрытого ношения.

Так, компьютер у него включен. Отлично!

То, что надо.

А пока судье лапки свяжем. И секретарю тоже. Хрен его знает — а ну как очухается?

Присаживаюсь к компьютеру. Ну, писатель из меня не очень, так для этого и другие люди есть, подправят, если надо. Щелкаю клавишами, набирая текст.

Заходим в Сеть, так… телефончик подключаем… пошло. Отлично, а я пока справочник порою…

Где тут у нас телекомпании?

Вот они.

Встречалась мне одна фамилия… их еще «разгребателями грязи» называют. Запомнил я одного типа — он иногда по телевизору мелькал.

Гудок.

— Алло? — мелодичный женский голос.

— Девушка, мне бы Огнева услышать? Есть тут такой?

— Имеется.

— Дайте ему в ухо, чтобы слышно было.

— ???

— Ну, в смысле, трубку телефонную ему дайте.

— Минуточку…

Цокот каблучков — пошла искать. Наверное, красивая девушка. Стройная и гибкая… Посидеть бы с такой за чашкой чая…

— Да?

— Жан?

— Я. А кто это?

— Потом. Репортаж эксклюзивный дать хочешь?

— О чем?

— Да есть тут случай… сейчас убийство одно расследуют. Интересно?

— Ваши условия? Гонорар?

— Себе оставь — не помешает. Деньги у нас есть. Условие одно — без купюр. Иначе все будет выложено в Интернете. Оно все равно там будет выложено, но — днем позже. А тебе больше не позвоню — потеряешь шанс стать знаменитостью. Устраивает?

— М-м-м… да!

— Отлично. Тогда запоминай — буду тебе изредка сообщать о разных делах. С такими же материалами. Условия — те же. Телефон у тебя есть? Такой, чтобы никто не знал?

— Левый?

— Можно и правый. Только чтобы ни одна душа о нем не ведала. В компанию больше не позвоню — только на него.

— Записывайте, — журналист диктует номер.

— Принято. Комп у тебя под рукой?

— Рядом.

— Почту свою давай.

Парень называет несколько букв и цифр.

— Держи проверочный. Принял?

— Нет пока… Ага, есть!

— Держи основной материал. Там еще звуковой файл прикреплен, послушай его. Можешь сразу в эфир и запускать.

Вечерний выпуск новостей

Пресс-конференция начальника отдела общественных связей ГУВД г. Москвы, подполковника полиции Маргулиса И. Я.

Прямой эфир.

— Иосиф Яковлевич, у моего коллеги имеется к вам вопрос! — ведущий повернулся к залу и сделал приглашающий жест рукой.

— Ну, что ж, в завершение нашей встречи, отчего бы и не ответить? — полицейский пожал плечами. — Слушаю вас.

— Жан Огнев, передача «Увеличительное стекло»! — встал со своего места молодой парень. — Господин подполковник, сегодня вся общественность была взбудоражена слухами о самоубийстве судьи окружного суда Юго-Восточного округа господина Мосейчука. Можете ли вы что-нибудь об этом рассказать?

— Да, это печальное событие имело место. Мы работаем над этим.

— И все?

— Следствие только началось. Пока еще рано говорить о результатах…

— Да?

— А у вас что, есть какие-то соображения по данному вопросу? — слегка поморщился полицейский.

— Есть! — Парень вытащил из своего рюкзачка кипу листов бумаги. Протянул их своим соседям: — Дальше передайте и господину Маргулису обязательно в руки!

— Что это? — приподнял бровь полицейский. Ему было душно, пресс-конференция шла уже около часа, и все это время он парился под яркими лучами софитов.

— Это стенограмма телефонного разговора покойного судьи и неизвестного абонента. Впрочем, его личность была легко установлена. Это некий Погонин Павел Андреевич — политик весьма своеобразного пошиба. Регулярный участник всевозможных скандалов и частый гость данного суда. Только за последний год господин Погонин трижды судился с различными оскорбителями. И каждый раз выигрывал дело, получая приличные суммы денег в виде компенсации.

— Ну, и что? — пожал плечами подполковник. — Политики — частые гости в суде.

— Но он ни разу не проиграл!

— Хорошая подготовка материала… Нашим следователям стоило бы у него поучиться!

— Очень интересное заявление, господин подполковник! Особенно — в свете данного разговора!

— И что же там такое?

Передаваемые по рукам бумаги еще не добрались до стола ведущего.

— В двух словах: судья состоял в сговоре с данным политиком, получая свой процент от суммы каждого возмещения.

— Ерунда!

— Вот копия записи телефонного разговора! — из рюкзачка появилась стопка компакт-дисков. Окружающие журналисты повскакивали с мест и ринулись к Огневу.

Маргулис судорожно сглотнул — дело начало приобретать нежелательный размах.

— Но и это еще не все! — вскочил на кресло Жан.

Телекамеры развернулись, и теперь все операторы показывали только его.

— У нас есть сведения, что судья не покончил жизнь самоубийством! Он был повешен!

Вовремя повернувший камеру оператор успел заснять спину быстро удаляющегося подполковника. За столом сидел растерянный ведущий, нервно вертевший в руках бесполезный микрофон. Закладная на дом… кредит на новый автомобиль… Все это теперь предстояло выплачивать самому…

Телефонограмма

Придавая особое значение розыску скрывшегося от суда и следствия подозреваемого Волина Михаила Петровича, 19… г.р., предлагаю в кратчайший срок организовать тщательную проверку возможных мест его появления. Список их разослан во все городские и районные управления внутренних дел. О ходе розыска и обо всех полученных в ходе этого мероприятия сведениях докладывать ежедневно, не позднее 20 часов.

Под личную ответственность начальников УВД, обеспечить должной охраной всех лиц, задействованных в отправлении правосудия.

Установить тщательный контроль за лицами, посещающими суды по личным делам. Проверить технический персонал судов на предмет их возможного содействия противоправным элементам.

Обеспечить оперативное взаимодействие с силами международного корпуса по поддержанию правопорядка. Своевременно предоставлять им необходимую оперативно-розыскную информацию.

«Секретно»

Приложение к телефонограмме №… от 23 апреля 20… года.

Копия сообщения, обнаруженного в компьютере убитого судьи Мосейчука.