Империя масок

Глава 4

Мишель очнулся от жгучей боли. Пытаясь сдержать слезы, закашлялся, попробовал сесть – и охнул, когда голову словно расколола изнутри слепящая вспышка.

Тогда он закрыл глаза и сосредоточился на дыхании. Это был один из первых уроков, которые преподали ему шевалье. Чтобы совладать с внешним миром, нужно вначале овладеть собой. Мишель чувствовал, как легкие наполняются воздухом, как сердце гонит кровь в мышцы, которые хоть и ныли, но были все так же готовы подчиняться его приказам.

Руки и ноги Мишеля были связаны. Связаны веревкой, а не закованы в цепи. Царапина на боку – Мишель даже мысленно не желал называть такой пустяк раной – болезненно саднила, но была настолько неглубокой, что причиняла лишь мелкое неудобство. Он принялся разминать мышцы, дабы восстановить кровообращение в руках и ногах, а заодно проверить, насколько крепко он связан. Еще два глубоких вдоха и выдоха – и легкие полностью очистились от удушающей дряни, которую бросила ему в лицо бард Гаспара.

Окончательно придя в себя, Мишель снова открыл глаза.

Он находился, судя по всему, на складе и был привязан к столбу, который со всех сторон окружали ящики, образуя скрытый от посторонних глаз закуток. В пятнах света, который проникал в этот закуток через тесные, забранные решетками оконца, парили бесчисленные пылинки. Пол здесь был земляной, и от ящиков ощутимо несло гнилыми фруктами и залежалым холстом. Дробный стук колес и невнятные окрики, доносившиеся снаружи, говорили о том, что Мишель по-прежнему в Вал Руайо. Вот только в торговом квартале никто не довел бы склад до такого жалкого состояния.

Стало быть, он в трущобах.

Женщина-бард забрала его меч и кинжалы, а также содрала с него куртку, оставив Мишеля в одной нижней рубашке с окровавленной прорехой вдоль ребер. Припрятанного оружия у него не имелось: шевалье готовят воинов, а не наемных убийц.

Услыхав шаги, Мишель выпрямился. Кодекс шевалье, вопреки тому, как изображали рыцарей в глупых селянских пьесках, допускал использование внезапности и засад. Если бы раньше он сумел освободиться, то сейчас притворился бы спящим, а затем атаковал без малейших угрызений совести. Однако же этого не случилось, и Мишель не желал показывать врагу свою слабость.

В закуток, огороженный ящиками, протиснулась Мельсендре.

– Уже очнулся? – Она опустилась на одно колено, держась на безопасном расстоянии, чтобы пленник не мог ударить ее ногами. – Впечатляюще. Мои люди, что были в таверне, до сих пор без сознания – те, конечно, которые остались в живых.

– Что тебе нужно?

Горло Мишеля до сих пор саднило от предательской пыли, но он сумел произнести эти слова недрогнувшим голосом.

– Быть может, я просто хочу узнать тебя поближе. – Мельсендре сладко улыбнулась и отбросила за плечо темные кудри. – На балу у Селины нас так и не успели представить по всей форме, да и сегодня, в таверне, ты был слишком занят.

Она поднялась на ноги, оперлась изящной рукой о ящик, затем отдернула руку и тщательно отряхнула пальцы.

– Прошу прощения, что принимаю тебя в таком убогом месте. Мы в эльфийском квартале, недалеко от большого дерева на рыночной площади. Ты, даже и без маски, чересчур известная личность, чтобы оставаться там, где тебя могли бы узнать. – Она глянула на Мишеля сверху вниз и, усмехнувшись, добавила: – Впрочем, на самом деле о тебе известно не все, верно?

– Что тебе нужно? – повторил Мишель.

– Неужели тебе, истинному шевалье, неведома простая учтивость? – Мельсендре вздохнула. – С другой стороны, вряд ли в семье, из которой ты родом, обучали хорошим манерам.

Мишель промолчал, и женщина-бард снова улыбнулась:

– Ты знал, что граф Бревин де Шалон, твой покровитель, завещал свою библиотеку Орлейскому университету?

– Граф Бревин был подлинным ученым, – ответил Мишель.

Женщина заулыбалась шире, явно довольная тем, что он не отказывается поддержать разговор.

– Да, верно. Беда только, что слуги бывают порой небрежны с книгами. Так легко сунуть список денежных выплат в ученый труд о кунари или о лечебных свойствах измельченного драконьего рога. – Мельсендре кокетливо приложила палец к щеке и изобразила задумчивость. – Граф изрядно потратился на твое обучение, сэр Мишель.

– Мои родные умерли, когда я был еще ребенком, – все так же ровно ответил Мишель, – и граф Бревин дал мне приют. Также он уплатил за меня вступительный взнос в Академию шевалье.

Мельсендре покачала головой.

– В Монфоре, – сказала она, – есть один человек, которого прозвали магом крови.

Во взгляде Мишеля отразилось непонимание, и женщина, увидев это, глубокомысленно склонила голову к плечу:

– Стало быть, тебе ничего не рассказали. Твой покровитель заплатил этому человеку кругленькую сумму – исключительно ради твоего блага.

Мишель заскрежетал зубами:

– Магу крови? Ты лжешь, бард! Граф Бревин был хорошим человеком.

Настолько хорошим, что, увидев в переулке мальчика десяти лет, отбивавшегося от трех парней постарше, приказал кучеру остановиться и вмешаться в драку. Настолько хорошим, что взял этого мальчика к себе и предложил ему горячую пищу, а также шанс, как выразился сам старый аристократ, найти данной Создателем силе лучшее применение, нежели драка за объедки.

– Он нипочем не стал бы якшаться с магом крови.

– Ах, да ведь это всего лишь прозвище! – пояснила Мельсендре, снова одарив его кокетливой улыбкой. – Видишь ли, этот маг крови на самом деле писарь и великий знаток геральдики, а также юридических документов. Свое прозвище он получил за удивительный дар создавать благородную кровь из ничего.

Мишель прожил у графа Бревина уже три года, когда однажды ночью старый лорд тайно пришел в его спальню и, разбудив, показал бумагу, которая изменила все. Бревин сказал, что умение Мишеля обращаться с клинком будет потрачено без толку на должности простого стражника или наемника. Сказал, что у Мишеля редкий талант, а таланты надлежит поощрять и взращивать во благо империи. И наконец добавил, что если Академия шевалье принимает на обучение только отпрысков знати, так ведь некоторые знатные особы давно уже почили и не нуждаются больше в своих именах, а их души уж точно почтут за честь одолжить свой титул ради такого благого дела…

Лицо Мельсендре, не сводившей глаз с Мишеля, сделалось почти печальным. И он вдруг осознал, что молчанием отчасти выдал себя.

– Граф занес эту сделку в список денежных выплат, – надо сказать, он и впрямь заплатил немало. Должно быть, он чрезвычайно верил в тебя. – Женщина вздохнула. – И он был прав. Ты стал защитником Селины.

– Да. Я – защитник императрицы, а ты служишь Гаспару. Так почему же я до сих пор жив?

– Потому что мертвым ты превратился бы в жертву злодейского предательства, совершенного великим герцогом, – пояснила Мельсендре, вновь опускаясь на колено неподалеку от него. – Зато живым, да еще разоблаченным в подделке знатного происхождения, ты покрыл бы ужасным позором свою императрицу. Вообрази только: суд, публичная казнь, скандал… скандал, Мишель! Вот почему ты пока еще жив.

Удивительно, но женщина-бард, казалось, не очень-то рада своей победе. Напротив – улыбка ее поблекла, и, даже улыбаясь, она старалась не смотреть в глаза Мишелю.

– Я скорее умру, – сказал Мишель.

– Знаю, – кивнула Мельсендре и медленно вздохнула. – И это в любом случае будет большая потеря. Мне довелось повидать немало турниров, и я могу с уверенностью сказать, что ты прирожденный мечник. Аристократ ты или нет – какая разница? – Она с горечью покачала головой. – Я веду Игру лучше большинства придворных, а ведь я родилась от внебрачной дочери доярки и приехавшего на побывку солдата. Все это ложь, и лгут нам затем, чтобы мы знали свое место.

– Возможно. – Мишель с деланым равнодушием пожал плечами. – И тем не менее мы добились своего.

Мельсендре снова одарила его грустной улыбкой:

– По крайней мере, ты служишь хозяйке, которой небезразлична участь простолюдинов. Что правда, то правда. Говорят, она принудила университет принять на учебу не то что простолюдина, но и эльфа… Ах вот оно что!

Вся грусть Мельсендре вмиг испарилась бесследно, и на лице ее вновь заиграла улыбочка сытой кошки. Мишель проклял себя за то, что вздумал завести разговор с орлесианским бардом и надеяться, что сможет сыграть на ее сочувствии. Леденящая волна удушливого страха накрыла его с головой, но он сумел сохранить на лице бесстрастное выражение.

– Что именно? – ровно осведомился он.

– Я уже говорила, что выросла на сельском хуторе. – Мельсендре с непринужденной фамильярностью придвинулась уже совсем близко к Мишелю. – Тоска там была смертная, оттого я и сбежала при первом случае. Нашла себе новую жизнь и новое имя. Уж ты-то меня понимаешь. – Она игриво ткнула его локтем в бок. – И все-таки кое-что из той прошлой, сельской жизни я помню до сих пор. Если случить белую корову с черным быком, телята родятся с черными и белыми пятнами. Если серую кобылу покроет черный жеребец, жеребенок у нее будет серый… однако со временем может произвести на свет черного отпрыска. Как будто в крови у него остается толика черного цвета. Так бывает у коров, лошадей… да, в общем-то, у всех.

Она знает…

– Но, – продолжала Мельсендре все тем же светским тоном, словно обсуждала погоду, – если человек сойдется с эльфом, их потомок будет только человеком. Ни острых ушей, ни больших красивых глаз – самый обыкновенный человек. Отличить его от других людей невозможно. – Она искоса глянула на Мишеля и добавила: – Если только он сам себя не выдаст.

Мишель судорожно сглотнул.

– Гаспар хотел убрать тебя со сцены, а потому приказал раскопать все, что можно будет использовать против тебя. Но при этом велел не убивать тебя, если только не возникнет крайняя необходимость. Такой благородный. – Мельсендре ухмыльнулась. – Он был бы вне себя от восторга, узнав, что ты простолюдин с фальшивым титулом. Представляешь, что станет с придворными лизоблюдами Селины, когда я расскажу ему, что ты еще и сын остроухой шлюхи?

Она произнесла эти слова жеманно, с загадочной пикантной улыбочкой. Довольная собой, она явно позволяла Мишелю молить о милосердии либо же предложить ей сделку получше. Или же вновь играла с ним, стремясь выудить больше подробностей, как то в обычае у хорошо обученных шпионов и интриганов.

Сэр Мишель со всей силы ударил Мельсендре лбом в лицо. Когда женщина-бард завалилась набок, он перекатился на спину и, рывком подав связанные руки вниз, протащил их под согнутыми ногами. Вскинув руки над головой Мельсендре, он захлестнул веревкой ее шею и затянул петлю. Крик боли, вырвавшийся у нее, превратился в невнятное клокотание.

– Я сэр Мишель де Шевин! – процедил он, сильнее натягивая петлю.

Из последних сил Мельсендре выдернула из ножен на бедре кинжал. Но не успела она пустить оружие в ход, как Мишель дернул руки вверх, а затем резко обрушил вниз, ударив Мельсендре головой о земляной пол. Женщина обмякла, и он повторил удар, снова и снова.

– Я сэр Мишель де Шевин!

Он выдернул кинжал из ее ослабевшей руки и стремительно рассек свои путы. Миг спустя он, освободившись, уже стоял над Мельсендре.

Женщина-бард еще дышала.

– Я сэр Мишель де Шевин, – повторил он и, опустившись на колено рядом с Мельсендре, одним точным ударом кинжала прервал ее жизнь.

Когда он выпрямился, на склад уже явились люди Гаспара.

Бриала выросла, веруя в Создателя и живя согласно Песни Света. Бо́льшая часть этой веры была безвозвратно утеряна, когда кровь ее родителей пролилась на пол библиотеки, и хотя Фелассан неохотно рассказывал Бриале об эльфийских богах, она втайне стала почитать Андруил, богиню охоты.

И хотя она полагала, что давным-давно избавилась от оков мышления, навязанных Церковью, до сих пор ей становилось не по себе, когда Фелассан творил магию.

Сейчас наставник Бриалы поднес ко лбу принесенное ею перо, закрыл глаза и провел над ним ладонью. На миг перо засверкало, словно предвечернее солнце ярче высветило его, и Фелассан кивнул.

– Пойдем, – бросил он и, не говоря более ни слова, первым тронулся с места.

– На что это похоже? – спросила Бриала, шагая рядом с ним.

Они направлялись к трущобам – не самое подходящее место для защитника Селины. Бриала приветственно кивнула эльфу-торговцу, которому помогла в прошлом году, и удостоилась робкой, едва заметной улыбки.

Фелассан, казалось, не на шутку задумался над этим вопросом. Наконец он искоса глянул на Бриалу и сказал:

– На зуд.

– На зуд?! – взвилась Бриала. – Не очень-то вразумительный ответ!

– Попробуй задавать вразумительные вопросы, да’лен, – ухмыльнулся Фелассан. – Просить мага описать, на что похожа магия, – все равно что просить тебя описать слепому гному, на что похож закат.

Если бы его капюшон сейчас соскользнул на плечи, обнажив покрытое татуировками лицо, всякий эльф на рыночной площади либо повалился бы ему в ноги, либо бросился бы с ножами на это существо из древних преданий. И притом Фелассан преспокойно расхаживал босиком, а одежда его скорее подошла бы лесному дикарю, нежели ожившей легенде. Он вечно отпускал плоские шутки, и во всем мире людей не было ничего такого, что он согласился бы принимать всерьез. Не потому ли, думала Бриала, он живет так, словно мир не оказывает на него ни малейшего воздействия?

– Как поживают долийцы? – вслух спросила она. – Ты ничего не рассказывал о своих сородичах.

Лицо Фелассана, укрытое в тени капюшона, озарилось воодушевлением.

– У них родился новый, потрясающий замысел! Все закончится тем, что шемлены сами перебьют друг друга, а Долы достанутся эльфам.

– А с чего же все начнется? – Бриала выразительно вскинула бровь.

– Долийцы будут разъезжать повсюду в фургонах, запряженных оленями. Середину они еще не придумали.

– Какое счастье, что у них есть ты, – заметила Бриала.

– Бриала, – Фелассан хихикнул и покачал головой, – ты живешь среди дураков, то тут, то там, словом или жестом подчиняя их своей воле. Тебя это не утомляет?

Она начала было говорить, но осеклась, наткнувшись на взгляд Фелассана – напряженный, почти что гневный. Глаза эльфа мерцали в тени капюшона.

Бриала подумала о кастелянше и капитане дворцовой стражи. Обо всех.

Она подумала о владелице замка, капитане дворцовой стражи. О бесчисленных аристократах, которые не замечали ее или снисходительно называли «кроликом».

И о том, как Селина нежно проводит тонкими пальцами по ее руке.

– Я верю, что делаю нужное и полезное дело, – наконец ответила она.

Фелассан кивнул и отвел взгляд:

– Да, какое-то время это помогает держаться.

Они вошли в трущобы. Теперь эльфов вокруг было гораздо больше, чем людей, и все они поглядывали на Бриалу и Фелассана с настороженной неприязнью. Фелассан в своей немудреной одежке, с капюшоном, прикрывшим лицо, без труда мог бы раствориться в местной толпе. Бриала, в отличие от него, была в чистом, не знавшем заплат наряде и изящных сапожках, при каждом шаге звонко цокавших по мостовой почти не стертыми каблуками. Хоть на ней и не было маски, любой эльф, едва глянув на нее, тотчас понял бы, что она служит знати.

Что она предала свой народ.

Как часто бывало, в ней вспыхнуло жгучее желание объясниться. Сказать им правду – что у них есть союзник в императорском дворце, что эльфов уже принимают на рынках, предназначенных для знати, и в университете, – и тогда, быть может, они бы…

А потом Бриала, как всегда, затаенно вздохнула и продолжала идти, стараясь не обращать внимания на ненавидящие взгляды.

– Трудно впечатлить кого-то уменьшением привычного зла, – заметил Фелассан не оборачиваясь. – Послушай, говоришь ему, ты заметил, что сегодня никто не явился к тебе домой и не избил тебя до смерти за то, что вчера ты недостаточно быстро ему поклонился? Не стоит благодарности!

– Положение улучшается.

– Безусловно. Здесь же я. – Бриала невольно хихикнула, и Фелассан добавил: – И ты делаешь нужное, полезное дело. И в тот день, когда ты признаешь, что они никогда не поймут и не оценят этого или вообще не узнают, сколько ты всего сделала…

– Что? – перебила Бриала. – Мне станет легче?

– Клянусь грудью Митал, нет! – засмеялся Фелассан. – Правду говоря, в тот день твое сердце окончательно иссохнет и зачахнет, так что лучше постарайся оттянуть его, насколько возможно. О, твой защитник не так давно был здесь. Но уже ушел.

Он стоял у таверны – жалкого вида лачуги. Покосившиеся дощатые стены были густо покрыты непристойными рисунками и безграмотными ругательствами.

Бриала кивнула и вошла в таверну. Там не было ни души – кроме одинокого эльфа за стойкой, который свирепо уставился на нее.

– Закрыто! – рявкнул он. – Прибираемся после вчерашней потасовки.

Бриала ответила ему рассеянным кивком и огляделась. Буфетчик стискивал в руке стакан – с такой силой, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Ему либо заплатили, либо запугали, чтобы не болтал лишнего. К опилкам, которыми был посыпан пол таверны, примешались темные обломки разбитой мебели, да и сами опилки были по большей части совсем свежие, не успевшие впитать грязь и пролитое пиво. На столе у стойки виднелось смазанное красное пятно.

– А выглядит так, словно это случилось лишь пару часов назад.

– Нет, вчера ночью! – поспешно возразил эльф.

И, поставив стакан, сунул руку под стойку.

– Приходило ли тебе когда-нибудь в голову, как сильно должны нагреться ногти, чтобы они расплавились прямо на пальцах? – осведомился Фелассан, небрежно прислонившись к стойке и слегка приспустив свой капюшон. – Я вот в последнее время часто об этом думаю.

Буфетчик глянул на татуировки Фелассана и побледнел. И медленно, очень медленно вынул руку из-под стойки.

– Спасибо. – Бриала направилась к испачканному столу.

Ноздри ее уловили едва различимый, но характерный запах – едкий, кисловатый. Ей доводилось пользоваться для своих дел ядами, и она сразу распознала запах глубинного гриба, одного из ингредиентов удушливой пыли.

Бриала глянула на буфетчика, затем на Фелассана:

– Пойдем.

Фелассан кивнул, и они вышли из таверны.

– Ловушка?

– Похоже на то. Напавших было несколько, а потом они применили яд.

– Яды. – Фелассан скорчил гримасу. – Очаровательно.

– Да уж, не столь возвышенно, как расплавлять ногти прямо на пальцах.

– Ай, брось! – отмахнулся Фелассан. – Ноготь просто чернеет и отваливается, а палец обычно распухает и лопается задолго до того.

– Я это запомню, хагрен. Ты чуешь, куда потащили сэра Мишеля?

– Разумеется.

– Отлично. Тогда мне нужно будет сначала кое-куда заглянуть.

И Бриала повела своего наставника лабиринтом узких улочек и проулков, стараясь не замечать взгляды зловещих типов, которые развлекались игрой в кости или бросанием ножа, и надеясь, что уверенная походка убережет ее от неприятностей, по крайней мере при свете дня. Она проскользнула в ветхое каменное строение без единой пометки над дверью. Внутри оно ничем не отличалось от других нищенских хибар, хотя сейчас тут не было ни души.

Бриала нашарила на стене нужный камень, легонько нажала – и ощутила, как беззвучно отошла задвижка. Другой камень в стене, ничем не примечательный для постороннего взгляда, отворился, и за ним обнаружился потайной шкафчик.

Лук, который извлекла из тайника Бриала, был изготовлен из красного кедра – добротная вещь, не привлекающая особого внимания. Кинжалы были из сильверита – более приметное оружие, но только когда его обнажишь. Наконечники стрел в колчане были покрыты ядом корня смерти и запечатаны, чтобы сохранить яд свежим до тех пор, пока ей не понадобится пустить стрелы в ход.

– У тебя есть тайники во всех частях города? – ухмыльнулся Фелассан.

– Ты хорошо меня обучил. – Бриала закрыла шкафчик, восстановила прежний вид тайника и вышла наружу. – Пойдем.

Фелассан шел первым, и вскоре они оказались в одном из самых старых районов Вал Руайо. Здесь, в грязи и тесноте, когда-то начали расселять эльфов, создав подобие ферелденского эльфинажа. На кривых узких улочках никогда не бывало людей, а эльфам, жившим здесь, вряд ли когда-нибудь выпал бы случай увидеть рынок для знати.

Когда они дошли до громадного дерева на рыночной площади, Фелассан остановился. Венадаль был украшен ленточками, и в грязи, окружавшей его, торчали палки, к которым были привязаны клочки яркой ткани – подношения Древу.

– Древо Народа, – проговорила Бриала.

– Твоего народа.

– И твоего тоже, – указала она и добавила, когда Фелассан отвел взгляд: – Хотя ты так не считаешь.

– Это красивое дерево. Вот пускай и остается просто красивым деревом.

Бриала хотела ответить, но тут из-за угла донеслась тяжелая поступь ног, обутых в сапоги, и характерный звон доспехов. Не сговариваясь, оба эльфа отступили в тень и затаились.

Герба на солдатах не было, зато у них были длинные мечи и кольчуги из красной стали.

– Дороговато для простых головорезов, – прошептал Фелассан, когда солдаты гуськом вошли в склад, торчавший на краю площади. – И служат они не твоей императрице.

– Верно. Она бы послала либо своих стражников в полных доспехах, либо наемных убийц в обычной одежде. Это люди Гаспара.

– Что ж, это хорошая новость. – Фелассан кивнул.

– Ты уверен, что не шутишь? – Бриала оглянулась на него.

– Да’лен, – Фелассан выразительно закатил глаза, – разве станут посылать целый отряд, чтобы унести труп?

– Понятно. – Бриала выпрямилась. Простое платье служанки не стесняло движений, однако сражаться в нем она не планировала. – В следующий раз нужно будет оставить в тайниках еще и доспехи.

– Во всех тайниках? А если ты раздобреешь? Каково будет заменить столько брони?

Бриала сделала глубокий вдох:

– Поохотимся?

– Приступим.

Не замедляя шага, Фелассан выудил из складок плаща неприметную палочку. Вдруг она стала расти, извиваясь, как живая, и превратилась в магический посох; вкруг навершия забурлил изумрудный свет. Бок о бок эльфы вбежали в здание склада.

Даже по здешним меркам он был убог. Груды старых ящиков гнили на земляном полу, составленные такими высокими штабелями, что склад превращался в лабиринт – хотя содержимое их давным-давно испортилось и было благополучно предано забвению. Пятна засохшей крови на полу и следы рубки на боках ящиков сказали Бриале, что склад служил местом встреч контрабандистов и могильником убийц; стылый воздух был насквозь пропитан вонью немытых тел и дешевой дури.

Из недр склада донеслись лязг оружия и крики боли. Бриала глянула на лабиринт, образованный штабелями ящиков, и принялась карабкаться вверх по импровизированной стене. Прогнившая древесина крошилась в пальцах, весь штабель опасно шатался под ее весом, но вскоре она забралась достаточно высоко, чтобы разглядеть оттуда все помещение склада.

– Знаю, ты жаждешь вернуться к своим корням, – бросил ей Фелассан, углубляясь в лабиринт, – но только эльфы по деревьям не лазают. Ты опять перепутала нас с белками.

– Осел!

Глянув вниз, Бриала увидела, что сэр Мишель, без доспехов, стоит над телом барда Мельсендре с кинжалом в одной руке и длинным мечом, отобранным у кого-то, – в другой. Один солдат был убит, но сэр Мишель не в состоянии был перекрыть вход в закуток, где его держали, и оказался в окружении. По меньшей мере шесть солдат еще держались на ногах, а Мишель был ранен в бок.

– Налево, потом направо!

Следуя ее указаниям, Фелассан пробирался через лабиринт к сэру Мишелю, а Бриала подняла лук, выбрала жертву, прицелилась, выдохнула и пустила первую стрелу.

Стрелять из лука всегда было приятно. Трудно сказать, был ли то всплеск ярости, неподдельной или надуманной, либо же восторг оттого, что она от природы хороша в том, что кажется сложным даже Селине.

На краткий миг Бриала почти устремилась вслед за стрелой – та без труда прорезала вязкий воздух и легко вошла в горло солдата слева от сэра Мишеля.

Она уже целилась вновь, когда солдат упал замертво и на лице Мишеля отразилось потрясение. Впрочем, как ни удивила его нежданная помощь ниоткуда, он все же оставался лучшим из живущих бойцов-шевалье. Не колеблясь ни секунды, он шагнул на место упавшего солдата, и теперь его спину прикрывал штабель ящиков.

Пока Мишель отражал пару высоких выпадов, Бриала зорко оглядела его противников. Один повернулся, пытаясь высмотреть ее. Бриала спустила тетиву, и стрела, прицельно войдя между сочленений брони, пробила ему легкое.

Оставшиеся солдаты обернулись и наконец увидели ее. Эльфийка одарила ухмылкой самого рослого из них, поднимая лук для нового выстрела. Здоровяк отшатнулся в поисках укрытия, и тогда сэр Мишель нанес ему удар в колено, а потом вонзил кинжал в горло.

– Как, подонки, вы смеете повернуться спиной к орлесианскому шевалье? – взревел он, пинком швырнув убитого на пол. Солдаты невольно попятились. – Деритесь лицом к лицу и умрите с честью, хоть вы этого и не достойны!

– Или вовсе без чести, – сказал Фелассан, появляясь из-за угла.

Он вскинул посох – и к уцелевшим солдатам метнулось, змеясь, щупальце голубого света.

Воздух зашипел, затем треснул морозным взрывом – и солдат мгновенно сковало панцирем сверкающего льда. Один так и застыл с разинутым в крике ртом.

Фелассан указал посохом на стену ящиков, и прогнившую древесину пробил насквозь заряд зеленого огня. Весь огромный штабель содрогнулся, заколыхался – и рухнул всей тяжестью прямо на закованных в лед солдат. Звук был такой, словно изо всей силы ударили молотом по полке, заставленной фарфором.

– Я могла бы их просто перестрелять, – заметила Бриала.

Куски красной промороженной плоти катились и подпрыгивали вокруг внушительной груды обломков.

– Да, возможно, – согласился Фелассан, сноровисто вращая посохом.

Мишель, тяжело дыша, смятенно поднял взгляд на Бриалу:

– Похоже, я у вас обоих в долгу.

– Это можно будет обсудить, когда ты благополучно вернешься во дворец, – сказала Бриала, осторожно спускаясь со штабеля ящиков.

Юбку она уже порвала, но с этим ничего не поделаешь.

– Мисс Бриа? – Узнав ее голос, Мишель ошеломленно моргнул. – Горничная ее величества?

– Что? Да нет же. Это было бы безумием. – Фелассан взмахнул рукой; посох его задрожал и стал уменьшаться, пока не превратился снова в самую обычную палочку.

– Сэр Мишель, – окликнула Бриала, – нам нужно вывести тебя отсюда. Ты можешь идти?

– Конечно.

Мишель повернулся к одному из мертвецов, валявшихся на полу, и выдернул из его глазницы маленький кинжал. Затем он перешел к трупу Мельсендре. Быстро, с явной сноровкой Мишель обшарил карманы женщины-барда и выпрямился:

– Уходим.

Втроем они двинулись к выходу из склада. Фелассан и Мишель – долийский маг и орлесианский шевалье – испытующе разглядывали друг друга. Бриала старательно отводила взгляд.

– Почему тебя схватили? – спросила она, когда все трое вышли на улицу.

Если кто из местных и слышал звуки потасовки, доносившиеся из здания склада, он явно предпочел не поднимать шума. Эльфы, расположившиеся на площади вкруг венадаля, занимались своими торговыми делами и не удостоили Бриалу и ее спутников ни единым взглядом.

– Мельсендре сказала, что Гаспар попросил ее сделать так, чтобы я сегодня не смог сопровождать императрицу, и… – Мишель оглянулся на склад, – к сожалению, она преуспела.

– Как? – Бриала двинулась на Мишеля так решительно, что он невольно отступил на шаг. – Как она заманила тебя сюда?

– Это дело чести…

– Заткнись! – Мишель вздрогнул от неожиданности, и Бриала вперила в него жесткий взгляд. – Тебя одурманили не во дворце, а в таверне. Ты не пренебрег бы своими обязанностями из-за пустяка, так что Мельсендре либо угрожала тебе, либо придумала, чем выманить тебя из дворца. На теле у нее ты ничего не нашел, – стало быть, она ничего у тебя не украла. Поддельная записка от друга? Или родственника? – Мишель дрогнул, хотя сам, наверное, даже не заметил бы, как едва уловимо дернулся уголок его глаза. – Только вряд ли друг защитника императрицы стал бы посещать трущобную таверну… а все твои родственники давно уже умерли.

И опять у него дернулся уголок глаза. Родственники – вот он, ключ к разгадке!

– Не твое это дело, остроухая! – отрезал Мишель, крепко стиснув украденный кинжал, однако не спеша пустить его в ход. – Если бы наша госпожа захотела что-то узнать, она не стала бы посылать с расспросами горничную.

– Разумеется, нет, глупец. Она послала бы свою шпионку. – Бриала оглянулась на Фелассана. – Остроухую.

Фелассан подавил зевок:

– Я обиделся, а ты?

– Нисколько. Видишь ли, он ни разу прежде не называл меня так – ни когда раздавал приказы слугам, ни даже в спешке. – Бриала улыбнулась. – А значит, он что-то скрывает и пытается сбить меня со следа. Что же это, Мишель? Позорное пятно в истории вашего рода? Нет. Срочные новости не увели бы тебя из дворца… А! – Она кивнула, вполне довольная собой, и Мишель, видя ее довольство, побледнел. – Поддельное дворянство, фальшивый титул. Должно быть, граф Бревин разглядел в тебе нечто из ряда вон выходящее.

– И это явно не умение скрывать свои чувства, – заметил Фелассан.

– Привыкнув носить маску, забываешь следить за тем, чтобы лицо тебя не выдало.

– И, полагаю я, шевалье принимают к себе только аристократов? – осведомился Фелассан.

– Ты верно полагаешь. Более того, подделка титула карается смертной казнью. – Бриала мельком глянула на руки Мишеля. – Простолюдин? Нет, дело не только в этом. Слишком уж он выделил голосом «остроухая». Мать-эльфийка?

– Молчи! – едва слышно выдохнул Мишель.

И шевельнул рукой, изготовив кинжал к удару. Бриала распознала это движение, поскольку много лет упражнялась владеть ножами.

– Оставь кинжал в покое, сэр Мишель. Вряд ли тебе удастся прикончить нас обоих при свете дня, да так, чтобы никто этого не заметил, и позволь заверить тебя… – она жестко усмехнулась, – Селина непременно заметит мое исчезновение и будет крайне дотошна, расследуя его.

Мишель опустил кинжал. Рука его дрожала.

– Ты еще хуже, чем тот бард, – пробормотал он.

– Бард, не убей ты ее, обрекла бы тебя на позор и казнь. Ты и вправду думаешь, что я стану помогать воплощению этого замысла? – Бриала ткнула в него пальцем. – Гаспар угрожает нашей императрице. Я не допущу, чтобы в такой нелегкий час она осталась без защитника. Мельсендре успела сообщить Гаспару о твоем прошлом?

– Нет. – Мишель заметно обмяк и покачал головой. – Она хотела, чтобы сперва я подтвердил эти сведения.

– Отлично. Стало быть, после ее смерти нам ничто не грозит. И если Гаспар вновь предпримет нечто подобное – немедля сообщи мне.

Мишель недоверчиво посмотрел на нее, затем перевел взгляд на Фелассана.

– На твоем месте я бы так и сделал, – посоветовал тот. – В одиночку ты не больно-то справился.

– И ты сохранишь все в тайне? – натянуто спросил Мишель. Он был похож на приговоренного к смерти. – Даже от Селины?

– При одном условии. – Бриала подняла палец. – Когда-нибудь я попрошу тебя о чем-то взамен. И ты выполнишь мою просьбу, в чем бы она ни заключалась, если хочешь сохранить свою тайну.

– Одна услуга, – процедил Мишель. – И ты хочешь, чтобы я в это поверил?

– Да, только одна услуга, – бесстрастно ответила Бриала.

Она не могла уподобиться сэру Мишелю и выставить напоказ свои чувства. Тот, кто оказался в отчаянном положении, чья честь и жизнь поставлены под угрозу, прежде всего нуждается в доводах разума.

– Попроси я больше, и ты решил бы, что проще будет меня убить. Я видела Мельсендре там, на складе. Она была мертва еще до прихода солдат.

Лицо Мишеля исказилось, и Бриала понизила голос:

– Даю тебе свое слово – слово остроухой, – что, когда ты выполнишь свою часть сделки, твоя тайна останется тайной навсегда. Она нигде не будет записана, не будет нашептана доверенному лицу. Даже Селине. Одна услуга, быть может, нелегкая, но не более того.

Мишель колебался, и Бриала читала на его лице мысли, одна за другой мелькавшие у него в голове. Прежде всего – оскорбленная гордость, а затем один за другим – вопросы. Может ли он доверять ей? Стоит ли убить ее сейчас и тем обеспечить сохранность своей тайны? Или лучше согласиться сейчас и расправиться с ней позднее?

Наконец губы Мишеля скривила невеселая усмешка.

– Если Гаспар подошлет ко мне другого барда, – проговорил он вслух, – мне может понадобиться твоя помощь. Договорились.

– Прекрасно.

Бриала могла бы сказать, что ей можно доверять и что он не пожалеет о своем решении. Однако Мишель, несмотря на низкое происхождение, слишком долго носил маску аристократа, чтобы сейчас поверить таким словам. Потому она смолчала и обратилась к Фелассану:

– Было бы разумно позаботиться, чтобы на складе не осталось никаких улик.

– Заверяю тебя, да’лен, – кивнул Фелассан, – что не только улик – и самого склада не останется. Было, как всегда, приятно повидаться с тобой.

И он, весело насвистывая, направился назад к складу.

После неловкого молчания Мишель сделал знак Бриале:

– Пойдем?

Когда они покидали эльфийские трущобы, позади них уже занимался пламенем заброшенный склад.

– Ремаш, я буду с тобой откровенен, – сказал великий герцог Гаспар, когда экипаж остановился перед дымившимся пожарищем на месте бывшего склада. – Сегодняшняя охота превратила этот день в сплошное разочарование. Никогда бы не подумал, что отправлюсь в трущобы в надежде исправить положение.

Строение представляло собой груду хлама – как, впрочем, все в эльфийских трущобах. Жирный черный дым был хорошо виден почти во всех частях города, и сейчас, с наступлением темноты, еще не погасшие угли светились много ярче, нежели дешевые факелы, зажженные вокруг площади.

Гаспар выбрался из экипажа, здоровой рукой оправил камзол и задумчиво прищурился на большое дерево, торчавшее в центре площади.

Вслед за ним вышел Ремаш, герцог Лаидс.

– Великий герцог, – сказал он, – собственно говоря, почему мы здесь?

– Я – потому что на этом складе были защитник Селины, связанный по рукам и ногам, и Мельсендре, которая забросала меня таинственными, но в высшей степени самодовольными записками.

Гаспар хотел было указать на пожарище, но тут же сморщился и поспешил воспользоваться другой рукой – той, что сегодня не пострадала от ожогов.

– Но защитник вернулся во дворец, – продолжал он, – и мне бы хотелось узнать, как это произошло. А ты, – добавил он со смешком, – ты здесь потому, что я вдовец и ты полагаешь, что из твоей дочери выйдет славная императрица.

Ремаш улыбнулся, затем настороженно осмотрел площадь, казавшуюся на первый взгляд совершенно пустой.

– Великий герцог, я знаю, что вы не боитесь испачкать руки, однако не в силах представить вас роющимся на пепелище.

– Нет, это я поручаю другим.

Гаспар свистнул. Из темноты выступили люди в масках и ливреях, какие носила прислуга великого герцога.

– Они без доспехов? – удивился Ремаш, глядя на людей Гаспара, за которыми плелся одинокий эльф в заплатанном и грязном подобии кожаной одежды, какую обычно носили торговцы.

– Упаси Создатель! Доспехи распугали бы бедняжек остроухих, а мне нужно, чтобы сегодня они были разговорчивы.

Когда вся компания, включая эльфа, оказалась в круге света возле экипажа, Гаспар улыбнулся:

– Добрый вечер. Как твое имя, кролик?

– Силиг, милорд, – сообщил эльф, низко кланяясь Гаспару.

– Вот и молодчина. – Гаспар кивком указал на сгоревший склад. – Итак, Силиг, мои люди сказали, что щедро заплатят любому эльфу, который поведает, что же здесь произошло.

– Да, милорд. – Эльф судорожно сглотнул. – Это был мой склад. Я сдавал место в нем торговцам, которым не по карману Рыночный квартал. А потом пришла женщина – человек, певичка – и сказала, что ей нужен мой склад. Сказала, что работает на тебя, и…

– Неверно, – перебил Гаспар, все так же улыбаясь. – Она ничего подобного не говорила.

Эльф побелел как мел:

– Я, наверно, ослышался.

– Ты даже не знаешь, кто я такой.

– Не знаю, милорд. – Силиг снова нервно сглотнул. – В общем, я увидел, как два эльфа, мужчина и женщина, вошли в склад после твоих… после солдат, которые работали на ту певичку. Я слышал шум драки, а потом из склада вышел другой человек, без доспехов, и с ним эти эльфы. Они остановились на площади и завели разговор. Человек сердился на эльфийку. Она что-то сказала, и ему это пришлось не по нраву. Эльф просто смотрел на них, а потом вернулся на склад – и тогда мой склад занялся огнем, весь сразу. – Торговец помотал головой. – У этого эльфа были знаки на лице, как в старинных преданиях о долийцах.

– Долийцах? – со смехом переспросил Гаспар. – Ты же не сочиняешь, а, Силиг?

– Нет, милорд! А та эльфийка… одежда у нее была хорошая, слишком добротная. Она и человек, которого тут держали… они вышли из трущоб, и я последовал за ними. У меня есть пропуск в Рыночный квартал!

Он метнул взгляд на Гаспара, в глазах которого отражался отсвет тлеющих углей, и принялся шарить в карманах. Гаспар жестом велел ему продолжать рассказ.

– Эти двое, – покорно заговорил эльф, – прошли через Рыночный квартал. Эльфийка выбросила лук. Хороший лук, из красного кедра, стоит, наверное, целый золотой или даже больше, а она его выбросила. Потом они двинулись прямиком ко дворцу, и женщина надела маску.

– Эльфийка? – Гаспар запрокинул голову и шумно выдохнул. – Да уж, такое нечасто увидишь. Кролик в маске. Послушай, Силиг. Ты сегодня хорошо потрудился. Я не дам тебе золота, поскольку это было бы все равно что воткнуть тебе нож в спину. Ты знаешь это, и я тоже знаю. Однако вон у тех людей есть немного серебра, и этого будет более чем достаточно, чтобы ты мог построить новый склад.

– Благодарствую, милорд. – Эльф низко поклонился, и люди Гаспара увели его прочь.

– Вы и вправду намерены ему заплатить? – спросил герцог Ремаш, стоявший у экипажа.

– Да. – Гаспар с улыбкой повернулся к своему будущему великому герцогу. – Нож в спину был бы, конечно, надежнее, но ты ведь понимаешь, что на нас сейчас смотрят из темноты десятки больших блестящих глаз. Они видят все – так пусть увидят человека, который помог отстроить склад, сожженный подручными императрицы. Быть может, эти свидетели мне потом еще пригодятся.

Ремаш кивнул, и никаких чувств не отразилось на его лице, укрытом серебряно-золотой маской.

– Вы хотите использовать эльфов?

– Использовать то, что намеревалась поведать мне Мельсендре, теперь уже не удастся. – Гаспар ткнул большим пальцем в сторону тлеющего склада. – Однако долийский маг и эльф-убийца, которые работают на Селину? – пробормотал он, вновь забираясь в экипаж. – Дыхание Создателя, если я не придумаю, как использовать это, значит я не достоин трона.