Глава пятая

– ..? – строго произнес женский голосок за спиной пленника, и он резко обернулся, готовый вылить на наглую аборигенку, вмешавшуюся в разговор, весь запас своего негодования.

Однако почти сразу разочарованно сообразил: сорвать злость на нахалке не получится. В дверном проеме стояла девушка, которую он со вчерашнего вечера считал чуть ли не умирающей, и строго смотрела сквозь него. Арсений не выдержал, оглянулся и сразу осекся, разглядев расстроенное лицо бригадирши.

Опа, а эта девчонка-то, похоже, тут главнее, чем Харрис. Хотя на вид кажется намного слабее соплеменниц. Среднего роста и хрупкого телосложения, однако по вполне зрелым формам понятно, что уже не зелень несовершеннолетняя. И это втайне очень порадовало Арсения: подозрение, будто все женщины тут такие же амбалистые, как бригадирша, незаметно отравляло его планы на то будущее, в котором нет хода назад.

Одета леди босс тоже была более изящно, чем ее крупные соплеменницы. Почти такие же штаны и рубаха, но более аккуратно изготовлены, а по бокам и подолу вышиты строгие синие узоры. Тонкую талию стягивает плетеный пояс, на котором висит вышитая сумочка вроде барсетки и оружие в кожаных ножнах. И глаза у девчонки тоже синие, как васильки, и сердитые, как у кошки, обнаружившей в своих владениях чужака. Эх, как жаль, что он еще не знает языка туземцев и не понимает, о чем идет речь. Придется просто стоять и следить, чем закончится разговор.


– Так что тут происходит? – повторила Аркстрид, изо всех сил стараясь не покачнуться. – Объясните мне наконец!

– Это всё демон, – виновато пряча глаза, пробормотала Харрис, – неправильный он какой-то. С собаками разговаривает, утром молоко Хиру отдал. Другим детишкам тоже выделил, но заморышу больше всех досталось. А сейчас вот сердится, увидел у мелкого синяк и рычит.

– Зачем вы его сюда выпустили? – не повелась на эти объяснения хозяйка. – Почему в комнате не запечатали?

– Так печатала Тулист, как же, печатала! – всплеснула руками Харрис. – Большую миску костной муки извела! А он и не заметил, ходит теперь, как по собственному дому. Полдня в кузне у Гамират проторчал, уходить не хотел. И она хороша, не прогнала, хоть я и намекала!

– Ладно, – остановила втору Аркстрид, отлично зная про ее неприязнь к кузнецу и не желая вновь выслушивать давно известные доводы. – С Гамират я поговорю, а сейчас он чего хочет?

– На Манист злится, думает, это она набила заморышу синяк.

– Не думает, а догадался, – не поднимая от чашки склоненной головы, тихонько проворчала Урса.

Как все скверно, привычно удерживая на лице холодную, безразличную маску, досадовала Аркстрид, лишь на один день выпустишь дела из рук, и всё сразу идет кувырком. Такое впечатление, будто никто, кроме нее, всерьез не беспокоится ни о судьбе дома, ни о благе всего их маленького народа. Ничтожного осколка некогда могущественной расы.

Она, разумеется, тоже виновна, не додумалась приготовить печати заранее, чтоб Тулист только замкнула линию, тогда сидел бы демон спокойно и не устраивал тут скандалов. Но как ей было предугадать появление в доме второй ведущей?! Да и с этим Хиром тоже ее промах. Разрешила Урсе не отдавать мальчишку прошлой весной в деревню, да ведь как просила верная подручница, какими словами клялась, что последнюю зиму он сидит на шее у дома, тут он быстрее поздоровеет и выровняется. Ничего подобного не произошло, лето было прохладнее обычного, и малыш все время хворал. И как сейчас выходить из этого положения, если демон откровенно рассматривает ее саму, как голодная кошка жирную крысу?

– А как вы с ним объясняетесь? – так же бесстрастно поинтересовалась Аркстрид, прикидывая, достаточно ли у нее в запасе сушеного цвета горечавки, чтобы добавить в настойку синекорня.

Тогда удастся на несколько дней сделать демона посговорчивее, жаль только, не навсегда. К настойке синекорня очень быстро привыкают и люди, и животные, и, чтобы получать равный результат, с каждым разом нужна все большая доза.

Значит, решено, сейчас она попробует уговорить демона поесть, а когда он немного успокоится, подольет ему настойки.

Аркстрид решительно шагнула к столу, но ослабевшие ноги подвели, подогнулись, ее повело в сторону, еще шаг – и хозяйка растянулась бы посреди пола, но демон бросился к ней стремительно, как ястреб на перепелку. Подхватил на руки, притиснул к себе и бережно понес на приготовленное для него самого место.

У воинов дыхание перехватило, когда они увидели свою ведущую в цепких демонских лапах. И ведь даже сделать ничего нельзя, ни мечом махнуть, ни копьем ткнуть. Сама же Аркстрид и накажет, хорошо, если просто кожи поставит мять, а ведь может вообще решить, что для дома такие бестолковые нужны меньше других. И тогда поставит весной в первую линию, из которой каждая третья уже никогда не возвращается домой.

Однако демон хозяйку посадил на чурбак осторожно, словно корзину с птичьими яйцами поставил, и сам сел на лавке рядом, бесцеремонно подвинув одну из гаран.

– Харрис, – слабым голосом проговорила ведущая, доставая из кошеля старинный серебряный фиал с синекорнем, – принеси мне цветов горечавки.

Втора понятливо кивнула и почти бегом ринулась прочь, восхищаясь мудростью юной хозяйки, умудрившейся даже собственную слабость применить себе на выгоду.


В этот раз Арсений проснулся именно так, как любил просыпаться с детства. Еще наполовину утопая в теплой неге сна, сладко потянуться, ощущая гибкость и легкость в отдохнувшем теле, и, не открывая глаз, спокойно обдумать всё происходящее вокруг и внутри себя. И первая ясная мысль была о правительнице этого дома. Неимоверно приятная мысль, согревающая сердце вполне недвусмысленными надеждами.

Хозяйка оказалась очень симпатичной девушкой, фантастически милой и доброжелательной, и Арсений, не задумываясь, отступил от самим же учрежденных правил. И позволил ей командовать собой, как заблагорассудится. Сначала она пожелала с ним познакомиться, и Арсений не стал делать тайны из полного имени, но настоял, что звать его будут коротко – Сен. А у неё оказалось совершенно непроизносимое имя, состоящее почти из одних согласных, и Арсению пришлось поломать голову, прежде чем удалось сократить его до устраивающей обоих Риды.

Она была очень любопытна и внимательна, вслушивалась в каждое слово и пыталась понять его жесты, а пленник смеялся над ее озадаченным взглядом и показывал свои пантомимы снова и снова. Все окружающие как-то незаметно включились в эту игру и вскоре хохотали так, что вздрагивала скамья. А потом она накапала в заваренный травкой чай какого-то зелья и знаками пояснила, что оно улучшает память.

Давно бы так, обрадовался Арсений, никогда раньше и не подозревавший, как трудно оказаться одному среди инакоговорящих существ.

Она и сама отпила немного из его чаши, показав жестом, что от головной боли это зелье тоже подходит. А потом предложила пойти с ней, и Арсений доверчиво потопал следом и чувствовал в тот миг, что готов пойти куда угодно, если Рида попросит об этом знаком или взглядом. Еще вспомнилось, как они вошли в комнату, сели на край постели и она ласково положила руку ему на лоб… от этого воспоминания губы пленника расползлись в самодовольной ухмылке.

А вот дальнейшее помнилось не очень четко, вроде лежал он на постели, а вокруг мелькали какие-то тени и выла свирель… или это было уже во сне? А вот с чего он вдруг уснул в такой неподходящий момент, Арсений вообще понять никак не мог, и смутное подозрение как-то неприятно шкрябнуло по сердцу. Слишком уж похожи были симптомы на похмельное забытье.

Нет, алкоголем Арсений никогда не увлекался, поклон родителям, сумели еще в раннем детстве внушить стойкое отвращение к пускающим сопли мужикам и расхристанным, визгливым пьяным бабам. Но несколько раз пришлось-таки выпить с состоятельными клиентами, упрямо не желающими понять, как может какой-то строитель отказываться от коньяка, если тот стоит четыре тысячи за бутылку. А поскольку пить Арсений так и не научился, то каждый раз испытывал все «прелести» похмелья.

Но вчера он не пил ничего… кроме зелья, и в таком случае нужно сначала расспросить Риду, возможно, так и положено, и зря он насторожился.

Арсений откинул одеяло и решительно спустил с постели ноги. В комнате слабо горел светильник, и пленник сразу обнаружил свежую полосу, проведенную по полу, и новые заковыристые знаки, появившиеся с другой стороны.

Ах, вот, значит, как, пронзило мозг пленника ясное понимание. Решили снова испробовать на нем свои шаманские штучки? Ну ладно, подлые аборигенки, раз вы встали на путь насилия и не оценили чистосердечно предложенной дружбы, давайте сыграем по вашим правилам.

Вы еще очень пожалеете о своём коварстве. И неважно, что пленнику просто некуда деваться, у вас, похоже, тоже не слишком большой выбор, сердито сопел Арсений, осторожно отвязывая с пояса подаренные Гами крючки. Проверить, действительно эта граница представляет какую-то угрозу или нет и как она подействует на различные предметы, Арсений собирался немедленно.

Выброшенный на другую половину комнаты меховой сапожок стал первым исследовательским материалом и подтвердил первоначальное предположение: обычные вещи легко пересекали невидимую границу.

Потом в ход пошел привязанный за шнурок железный крюк. Осторожно, стараясь не задеть рукой за воздух над чертой, Арсений бросил крюк на ту сторону. Показалось или на самом деле он словно завис на миг в невидимой паутине?

Наверное, все-таки показалось. Обратно подтягиваемый за шнурок крюк скользил легко и по пути слегка разметал четкие линии знаков и пограничной линии. Арсений хитро сощурился, наблюдая за этими разрушениями и, едва заполучив крюк в свои руки, забросил его снова, теперь в другом месте. На этот раз получилось еще лучше, крюк упал поперек, а не вдоль, и произведенные разрушения были гораздо масштабнее. Еще несколько бросков, и наконец пленник решился произвести испытания на добровольце. А поскольку добровольцем был он сам, то особо не торопился, очень осторожно подвинул к границе палец и подождал.

Что-то там все-таки было.

Нечто такое, от которого покалывало и грело кожу, но не сказать чтобы больно или особо неприятно. Арсений отдернул руку и немного помедлил, рассматривая экспериментальный палец, но когда не нашел никаких следов ожога, осознал сразу две вещи. Первая: он не ошибся в худших предположениях, выходец из другого мира теткам нужен был позарез, иначе граница была бы намного основательнее. А эта – просто пугалка, призванная заставить чужака вести себя покорнее. Второй вывод вытекал из первого и был много неприятнее. Милая повелительница, которую он уже видел в своих объятиях, такая же меркантильная стерва, как его гражданская жена Марина.

Хотя все, кому нужно, отлично понимают: звание «гражданская жена» – это пустой фантик от конфетки. Вот предложи телке жить с тобой, но честно сообщи, что она должна будет стирать, убирать и готовить, зарабатывать деньги, а также заниматься с тобой сексом столько, сколько тебе захочется, но предупреди, что не будешь при этом ей ничего должен, ни все деньги отдавать, ни за свои поступки отчитываться, ни в верности и любви клясться – и она лопнет от возмущения. Или, что вероятнее, с ходу даст тебе в бубен. Но стоит схитрить, позвать дурочку в гражданские жены – и в обмен на это заветное звание телка будет спокойно терпеть всё ранее перечисленное. В святой идиотской надежде, что тебе когда-нибудь захочется повести ее в ЗАГС.

А вот его Марина оказалась хитрее. Ничего не требовала, ничего не просила. Но в фирме за несколько месяцев умудрилась стать незаменимой и всех немногочисленных сотрудников прибрать к рукам. А потом подсунула ему на подпись не до конца заполненную доверенность, якобы не успела, перед самым его отъездом к срочно вызвавшему заказчику, и, пока Арсений отсутствовал, сумела переоформить все дела на себя. Такой почти семейный рейдерский захват. Конечно, готовила Марина все заранее, и опыт, как выяснилось, у нее был богатый, и решительных парней, призванных успокоить уже почти нищего сожителя, гадина нанять не забыла.

Спасибо, один из старых друзей не побоялся, позвонил, и Арсений успел спрятаться у почти незнакомой бабульки, которой они однажды починили краны просто так, из сострадания. К тому времени стало понятно, что никто из ранее клявшихся в вечной дружбе партнеров по бизнесу и новых богатых дружков на самом деле ничего такого в виду не имел.

Арсений отбросил нахлынувшие воспоминания и встал почти вплотную к границе, поджав босую ногу: полы тут просто ледяные. Сосчитал до трех и осторожно сунул в опасную зону руку.

Горячевато, как под контрастным душем, но терпеть можно.

А, была не была, бесшабашно мотнув головой, пленник резко прыгнул на ту сторону.

Ощущения были… специфические. Наверняка нечто подобное испытывал любимый им в раннем детстве Иванушка-дурачок, прыгавший в котел с вареной водой. Но окатило и схлынуло, не оставив на коже ни малейшего покраснения.

– Получите и распишитесь, – злорадно бормотал пленник, растирая ногами остатки шаманских знаков. А потом и по утратившей всякую силу черте прошелся, пусть потрудятся как следует, прежде чем все соберут.

И только после этого осторожно выглянул в коридор, проверить, нет ли поблизости охраны. Нет, никого. Очевидно, подлые туземки абсолютно уверены в новом заклинании, раз решили оставить пленника совсем без присмотра, мстительно фыркнул бывший бизнесмен, успевший в очередной раз убедиться в выстраданной житейской мудрости. Никогда нельзя быть до конца уверенным в ком-то или чем-то.

Арсений неспешно прогулялся по своим делам и так же неторопливо дотопал до кухни, почему-то страшно захотелось есть, прямо желудок подвело. И только разглядев странно безлюдное помещение и погасшую плиту, вдруг понял, что в доме подозрительно тихо.

Стало быть, еще глухая ночь, а он чувствует себя отлично выспавшимся. И мышцы, натруженные тяжелым молотом, совершенно не болят.

Уколола неожиданно горьким пониманием обида, и вспомнился пустячок, прорвавшаяся мозоль на ладони, вскочившая в первый же час работы.

Арсений шагнул ближе к светильнику, поднес к лицу ладонь. Вот гады, это сколько же он спал? Не меньше трех дней. Если не больше. Нет, больше никогда он не станет верить женщинам, оказывается, они во всех мирах одинаково лживы и подлы.

Однако рассуждая так категорично, пленник не забывал шарить по полкам и мискам, и вскоре остатки каши, кусок вяленого мяса и неизменные грибы лежали перед ним на плоском блюде. Запивать найденную провизию он решил простой водой, одного чаепития для науки достаточно.

Когда блюдо почти наполовину опустело, в животе появилось ощущение тяжести, а настроение заметно улучшилось, дверь кухни потихоньку открылась.

Это движение Арсений заметил сразу, специально сел в уголке, чтобы видеть все три двери, в столовую, на лестницу и в подвал. Но голоса не подал, пусть тот, кому приспичило, как и ему, гулять по ночам, входит смело, а там уж они разберутся.

Беззвучно скользнувшая в кухню крупная фигура воровато оглянулась и застыла на месте, заметив сидящего за столом демона. Отточенным движением метнулась к поясу рука, выхватила тускло блеснувшую полоску металла и, не раздумывая, послала в полет.

– Вот дура, – зло рыкнул едва успевший уклониться Арсений, – ты что же нападаешь не по делу? Я, может, и не враг вовсе?

Выговорил и сам внезапно поразился, услышав, как странно прозвучали вырвавшиеся из горла звуки.

И напавшая аборигенка тоже изумилась, но не надолго, стало быть, не такое уж это диво – внезапно заговоривший на ее языке чужеземец.

– Ты меня выдашь, – сообщила бесстрастно, доставая второй нож: уж теперь-то, когда глаза привыкли к полумраку, она не промахнется.

– С чего ты взяла? – прищурился пленник, неотрывно следя за ее движениями. – Или по себе судишь? Почему я должен тебя выдавать, если ты мне ничего плохого не сделала? А может, мы еще и договоримся?

Однако, примирительно высказывая ей упреки, не забывал незаметно отвязывать от пояска шнурок с крючком, хоть и дрянное оружие, а другого пока нет. И еще загадал, если выйдет невредимым из этой переделки, то обязательно разживется у Гами каким-нибудь копьем. Пора учиться жить по-новому.

– Урса? Мне тут страшно… – На тихий шепоток, раздавшийся от двери, женщина обернулась стремительно, как раненый зверь, и метнулась туда, загораживая собой меховой клубок.

– Я только еду возьму… – Появление свидетеля неожиданно сделало ее сговорчивее, – и уйду, тебя не трону… если не станешь кричать.

– Урса… – теперь и Арсений узнал раненую аборигенку, – я не стану кричать, поверь. Не нужно мне это. Только скажи… ты точно знаешь, что вы выживете?

– Как такое может знать человек? – хмуро усмехнулась она. – Зато я точно знаю другое: без меня немощному выбракованному трутню в селе не выжить.

– А кто это… бракованный трутень? – засомневался Арсений, что правильно понял смысл ее слов.

– Вот он, мой ребенок, Хир, – подтянула к себе Урса закутанного в меховые одежки малыша, и на демона настороженно глянули знакомые голубые глазенки.

– Урса… – почувствовав, как в душе острой болью шевельнулось воспоминание о родной семье, тихо попросил Арсений, – если есть немного времени… объясни, почему он бракованный… и почему он ходит в девчачьей одежде?

– Одежда обычная… все трутни так одеваются… – недоуменно вытаращила глаза Урса, – а что бракованный… так сразу же видно. Они ведь в одну весну с Манист родились, а она уже на голову выше. Да и болеет он часто… Нет, его ни один дом трутнем не возьмет, а в селе тяжело… да и жалеть бракованного никто не станет… сразу дракону отдадут, как очередь подойдет.

– Кому? – так и подпрыгнул Арсений, вот только этого тут и не хватало, дракона какого-то!

– Ну да, ты же не знаешь… – сообразила Урса. – Если уж туглы совсем начинают напирать, тогда идем просить дракона, чтобы отпугнул. Но он злопамятный, если хоть одну весну не принести жертву, помогать не станет.

– Вот сволочь… – вслух подумал Арсений, начиная понимать, как все непросто в жизни этих примитивных аборигенов. – А как же вы доберетесь?

Куда они собираются бежать, Арсений специально не стал спрашивать, он все равно местности не знает, так зачем женщину тревожить? Она и так нервная дальше некуда: нож, воткнувшийся в спинку скамьи почти у самого плеча, еще несколько секунд дрожал, словно от бессильной ярости.

– Собак возьму… – бросая в мешок продукты, откликнулась аборигенка, но Арсений заметил: несмотря на торопливые движения, Урса старается не поворачиваться к нему спиной. – Да не бойся, я их потом назад отошлю… снежные собаки не заплутают.

– А следы?

– Так метель метет… еще со вчерашнего дня… хотя ты же проспал, – виновато глянула женщина. – Ну прощай… пора нам.

– Подожди… – каким бы чужим ни был для него этот мир, но отпустить в ночь, в метель, женщину с ребенком… нет, вовсе не так он был воспитан и не так понимал мужское благородство.

И пусть не очень это благодарное дело… быть благородным, но это в тебе либо есть, либо нет, и третьего не дано.

– Ну что? – с досадой отозвалась от двери Урса.

– Всего один вопрос… если мне положен в вашем доме охранник… или помощник… я могу сам его выбрать?

– Тебе дадут лучших… – пристально глянула на демона Урса, – сам ты не можешь выбирать, возьмешь кого-то слабого…

– А если я захочу выбрать сам… и других не возьму? Если я хочу выбрать тебя?

– У меня рука сломана… – помолчав, призналась аборигенка, но спешить вдруг перестала, и Арсений чуть расслабился, похоже, в душе она согласна.

– Но ведь ваши… эти, туглы, придут не завтра? – почти весело ухмыльнулся мужчина, начиная верить в заключение сделки. – А ты могла бы забрать ребенка с собой, мы его немного подкормим, глядишь, и подрастет.

А что? Его мама искренне считает, все болезни от неправильного питания.

– Зачем он тебе? – насторожилась Урса, снова прикрывая собой Хира.

– Не нужен он мне, – укоризненно качнул головой пленник, – просто не люблю, когда обижают слабых.

– А чем мы тебе отплатим? – Похоже, с благородными тут еще большая напряжёнка, чем он решил поначалу.

Арсений уныло вздохнул, четко понимая, отвечать на этот странный вопрос придется, слишком уж серьезно следят за ним две пары глаз.

– Очень многим, – строго сообщил он, – будете всегда говорить мне правду, честно рассказывать обо всем происходящем в вашем мире, оденете Хира в штаны, в моем мире мужчины ходят в штанах, ну чего еще… а, научишь меня так бросать ножи, как ты. Все.

Урса выслушала его внимательно, как слушал сам Арсений богатых и капризных клиентов, задумчиво кивая на каждое слово, произнесенное на ломаном гаранском языке, и, наконец, согласно хлопнула ладонью по столу.

– Принимаю твой путь.

– Обещаю, что он будет честен, – всплыли в памяти незнакомые Арсению слова чужой клятвы, и он поторопился их произнести.

Аборигенка склонила голову в вежливом поклоне и отправилась убирать взятые в дорогу припасы на место.

– Хир, иди сюда, – подмигнул пленник малышу, и тот безбоязненно притопал к столу.

А чего бояться-то, если Урса заключила с демоном сделку, он сам слышал. Не маленький, знает, такими клятвами зря бросаться не положено. Хир доверчиво взял в одну чумазую ручку кусок холодной мамалыги, в другую ломоть кабанятины и первым делом вонзил редковатые зубки в вожделенное мясо.

Урса неслышно села на уголок скамейки и умиленно следила за сосредоточенно жующим ребенком, а Арсений с болью припомнил: именно так смотрела на него и сестренок с братом мать, когда, набегавшись по улице, они первым делом хватали со стола пирожок или оладушек.

– А теперь пойдем в мою комнату, сегодня вам хватит одной постели, а утром принесем ему лавку, – вставая из-за стола, объявил пленник, когда Хир расправился с внеплановым угощением и как-то осоловело притих.

И Урса не стала спорить, а послушно потопала следом, крепко стискивая в мозолистой руке крошечную детскую ладошку и стараясь не думать о том, как рассердится ведущая, обнаружив их с трутненком в комнате демона.

Загрузка...