7

В понедельник на вечерней репетиции хора Мэгги молила Бога о том, чтобы никто не заметил, как она возбуждена. Она совершенно не могла сосредоточиться — взгляд ее не отрывался от входной двери. Где же Джон? Может, он решил вообще не приходить? Элвина бы это ужасно расстроило. Накануне Мэгги заметила, как загорелись его глаза, когда густой голос Джона с такой мощью вознесся над прихожанами во время пения гимнов.

Она посмотрела на хормейстера, чье внимание в этот момент было приковано к Марджори Кларк и ее изумительному сопрано, которым она умело управляла, используя богатые акустические возможности высоких сводов. Элвин не выглядел расстроенным или даже хоть сколько-нибудь взволнованным отсутствием Джона. Но Элвин стареет. Может, он уже забыл, как Мэгги чуть не силком приволокла к нему Джона, делая вид, что хочет вызволить его из рук миссис Бейкер.

Ей-то лично до Джона, конечно, дела не было. Ни до него, ни до волнующих сигналов, которые исходили от него. Однако когда он влетел в комнату с капельками дождя, блестевшими у него в волосах, в ветровке с промокшими плечами, одного взгляда на него Мэгги оказалось достаточно, чтобы сбиться с такта. Элвин бросил на нее суровый взгляд, и она зарделась как школьница. Она заставила себя перестать думать о Джоне, но как раз в этот момент он быстрым шагом пронесся мимо нее.

Элвин взмахнул руками, делая знак хору вступать, и Джон своим богатым и сильным голосом вместе со всеми запел припев к «Прекрасной добродетели».

Если она с трудом могла сосредоточиться, пока ломала голову над тем, придет он или нет, то после его прихода Мэгги вообще и думать забыла о собранности. Его пение наполнило ее всю, завладело ее существом. Даже когда Джон замолкал, одно сознание того, что он стоял где-то у нее за спиной, заставляло ее трепетать. Женщина, стоявшая справа от нее, подтолкнула ее локтем, когда Мэгги в очередной раз пропустила знак Элвина, а ее соседка слева сердито посмотрела на нее и вопросительно вскинула брови, не понимая, что с ней происходит.

«Прекрати это! — приказала себе Мэгги. — Перестань думать о нем. Сосредоточься». На некоторое время ей это удалось, но потом Элвин подал знак баритонам, и среди всех мужских голосов Мэгги услышала только голос Джона. Все оставшееся время она практически не способна была петь хоть сколько-нибудь верно.

Она бы выскочила из зала в ту же секунду, когда закончилась репетиция, но ее успела перехватить одна из подруг, которая хотела обсудить свадьбу, намеченную на будущий четверг, и попросила ее испечь пирожные. За этим разговором она спустилась на первый этаж и уже готова была исчезнуть в дождливой мгле за дверью, когда на плечо ей легла рука. Мэгги похолодела.

— Привет! — Единственное слово, произнесенное им, теплым облаком окутало ее.

Мэгги обернулась.

— Привет!

Она попыталась держаться отстраненно или, по крайней мере, дружелюбно, но прохладно. Однако следующая же произнесенная ею фраза свела на нет эту попытку.

— Ты опоздал.

— Да, знаю. Принимал роды, — гордо улыбаясь, он добавил: — Мои первые роды в Мейплс.

Его восторг был таким заразительным, что Мэгги не смогла сдержать ответной улыбки.

— Поздравляю.

— Это был мальчик. — Он выглядел таким довольным, как будто рождение этого ребенка было полностью его заслугой. Она оторвала взгляд от глаз Джона и оглядела его. Он уже снял свою серую ветровку и держал ее на одном плече, просунув палец в петельку вешалки. Его ярко-синий свитер еще больше подчеркивал аспидный оттенок глаз.

— Ты не выглядишь измотанным.

Джон пожал плечами и улыбнулся.

— Я и не устал. Роды были легкими. Они только случились в неудобное для меня время. Я не хотел опаздывать на свою первую репетицию.

В его глазах вспыхнули огоньки, которые пронизали Мэгги. Она ощутила их воздействие — колени ее ослабли, все тело охватил жар.

— Я надеялся, что увижу тебя, — произнес он, дотронувшись пальцами до ее руки. — Как ты думаешь, мы могли бы пойти куда-нибудь выпить кофе или так и будем стоять здесь?

— Здесь? — Мэгги вздрогнула и огляделась, только сейчас осознав, что они стояли в небольшом помещении у выхода из церкви, где после репетиции хора Джеральдина, жена Элвина, всегда выставляла чай и домашнюю выпечку. Она медлила с ответом, твердо зная, что существует какая-то причина, почему она должна отказаться, но никак не могла вспомнить, что же это за причина. Прежде чем она успела ответить, к ним подошел Элвин. Он поблагодарил Джона за то, что тот пришел, и похвалил его, сказав, что тот был в этот вечер в отличной форме.

Лукаво улыбаясь, он перевел взгляд на Мэгги.

— Чего не скажешь о некоторых. Мне кажется, Джон, вы сегодня совершенно лишили ее голоса. Как только вы вошли, все таланты Мэгги выскочили через ту же дверь. Наверное, придется оставить ее репетировать после занятий, когда вокруг будет поменьше… того, что отвлекает внимание.

Только тут Мэгги догадалась высвободить ладонь из рук Джона. Она стала судорожно искать, что бы ответить, но тут ей на помощь пришла Джеральдина.

— Перестань мучить бедную Мэгги, Элвин. Каждый может на некоторое время потерять форму. — Обняв Мэгги одной рукой, она увлекла ее в сторону. — На вот, выпей-ка. — Джеральдина подала Мэгги кружку травяного чая. — Лимонный. Он смягчит тебе горло. Знаешь, Элвин прав. Даже я обратила внимание, что ты сегодня неважно пела. Может, тебе нездоровится, тебя что-то беспокоит?

— Любовное томление, к примеру, — хихикнула одна из хористок, подтолкнув Мэгги под локоть.

Мэгги едва не расплескала свой чай, но вовремя взяла себя в руки и с усилием рассмеялась.

— Только не меня, Шерли.

— А ты что, особенная? — подхватила Роза, органистка, старая дева лет под семьдесят, о которой в течение нескольких десятилетий постоянно ходили разные потрясающие слухи. — Ты думаешь, с тобой этого не может случиться? Со всяким может, особенно если в городе появляется новый доктор. — Она широко улыбнулась, не сомневаясь, что кто-нибудь спросит ее, откуда она об этом знает. Можно было не сомневаться: Роза повидала не один десяток новых докторов, приезжавших в город.

Ее так никто и не спросил, и Розе пришлось умолкнуть. Шерли опять вылезла вперед.

— Ты вовремя подыскала папу для своей малышки. Напрасно современная молодежь пытается растить детей в одиночку. Да и что может быть лучшим решением, чем если ты и твоя дочурка объединитесь с…

Послав ей взгляд, который заставил бы замолчать любого, кроме Шерли, Мэгги с шумом поставила кружку. Джеральдина ласково улыбнулась, взяв чайник; ее слова «Мэгги, дорогая, налить еще?» едва смогли заглушить Шерли, которая договорила свою фразу: «с доктором и его дочерью, особенно при сложившихся обстоятельствах».

— Нет. — Мэгги не могла больше выслушивать всякие бредни. — Спасибо, Джеральдина. Мне пора. До свида…

— Погоди, не убегай, — воскликнула Роза, подмигнув Джеральдине. — Мне кажется, ты выглядишь слишком разгоряченной. Доктор, пожалуйста, подойдите и осмотрите эту хористку. Может быть, Джери права, и она чем-то заболевает?

Мэгги попыталась увернуться:

— Нет, это неправда! Я…

Джон быстрым шагом подошел к ним, и по его взгляду Мэгги поняла, что он тревожился из-за насмешек, которые ей пришлось выслушивать.

— Дайте-ка мне посмотреть. — Он провел тыльной стороной ладони по ее щеке, медленно обведя плавную линию ее лица. — Гм, — пробормотал он, и интонация, с которой он это произнес, заставила ее почувствовать жар всей кожей; жар, отражение которого она увидела в его зрачках.

Когда его рука достигла ее подбородка, Мэгги отдернула голову. Она уже однажды видела это выражение в его глазах, и в тот раз оно поспешно сменилось холодом и отчуждением.

— Я отлично себя чувствую, — произнесла она отрывисто. — Если мне потребуется врач, я обращусь к своему собственному. Всем до свидания. Обещаю петь лучше через неделю.

Не дожидаясь ответа, она развернулась и быстрым шагом вышла.

Джон догнал ее, когда она уже собиралась захлопнуть дверцу своего «чероки». Он успел поймать дверцу и сказал, придерживая ее:

— К чему такая спешка? — Свет фонаря, находившегося у него за головой, не позволил Мэгги разглядеть выражения его лица. — Я спросил, не выпьешь ли ты со мной кофе. Ты еще не ответила.

— Нет, — произнесла она, пытаясь завладеть дверцей. Когда Мэгги удостоверилась, что он не желает ее отпускать, она бросила на него неприязненный взгляд. — Джон, ты просил, чтобы я ответила. Я только что это сделала: нет. Теперь отпусти дверцу. Я уезжаю.

— Эй, успокойся. Нечего злиться на меня. Это ведь не я над тобой подшучивал.

— Старые сплетницы, — проворчала она. — Только и знают, что перемывать косточки всем знакомым и незнакомым. — Мэгги зло посмотрела на него. — А ты им подыгрываешь.

— Прости, пожалуйста. Я не понял, что ты действительно обиделась. Брось, Мэгги, это они любя. Они же твои друзья. Ты могла бы уже привыкнуть к их подтруниванию.

— Может, они и мои друзья, но…

— Но я — нет, поэтому я не имею права подтрунивать?

— Вот именно. До свидания, Джон.

Он не сдвинулся с места.

— Я думал, мы будем друзьями.

— Я тоже так думала.

Он всунул одну ногу в ее машину и оперся руками о колено.

— Так в чем же дело, Мэгги? Что нам мешает?

Мэгги глубоко вдохнула, подождала некоторое время и медленно выпустила воздух. Ей захотелось что-нибудь соврать. Или сделать вид, что у нее нет никакого ответа. Или быстро выскочить из машины через противоположную дверь и убежать. Но ни одно из этих действий не сдвинуло бы ситуацию с мертвой точки: она не стала бы лучше понимать этого человека, а он — ее. Неожиданно Мэгги почувствовала, что это — единственное, что было для нее важно.

— Хорошо, — произнесла она, — раз уж ты спросил, объясняю: я считаю, что нам нет смысла проводить время вместе. Да, ты мне понравился. Думаю, и я тебе приглянулась. Однако у тебя появляется виноватое выражение каждый раз, как ты меня целуешь, прикасаешься ко мне или… хочешь меня. И у меня все время возникает ощущение, что это я делаю что-то не то.

Он отступил назад и коротко сказал:

— Ясно. — Они помолчали. Затем Джон провел рукой по своим мокрым волосам. — Ладно, я ведь сам спросил, верно?

Мэгги кивнула.

— Верно. — Она заметила, что он не отпирался. — Насколько мне известно, мы оба — взрослые люди и вольны делать что угодно и с кем угодно. Лично я ничем не связана. Ты, Джон, по-видимому, связан, и это тебе все время мешает. Поэтому пока ты не освободишься, нам было бы, мне кажется, лучше оставаться просто знакомыми.

Мэгги повернула ключ зажигания, и машина завелась.

— Я понимаю, что мы вынуждены считаться с тем, как удивительно связаны между собой оказались наши дочери, но мы не должны позволить себе втянуться в то, чего мы сами не хотим.

— Но я хочу… — Он умолк и плотно сжал губы, мотнув головой, как бы не соглашаясь с самим собой.

— Я знаю, Джон, чего ты хочешь, — произнесла Мэгги спокойным голосом, нажав на сцепление. — Но я также прекрасно понимаю, что ты бы с большим удовольствием перестал этого хотеть, если бы мог. Спокойной ночи.

Джон почувствовал, что дальше разговаривать бесполезно.

— Спокойной ночи, Мэгги. — Он захлопнул за ней дверцу, и Мэгги уехала, включив «дворники», частые движения которых скрыли выражение ее лица.

Джон смотрел на удалявшийся джип, пока тот не скрылся за поворотом — он увидел лишь, как мигнули фары. Затем он отправился домой. Крупные капли дождя подпрыгивали на асфальте, мелкие капельки проникали сквозь листья деревьев, образуя волшебное сияние вокруг каждого фонаря на аллее.

Он не нашел нужных слов, не смог ей объяснить, а ведь хотел. Он ненавидел себя за то, что его мысли оказались такими прозрачными для Мэгги и его сомнения ранили ее. Это было несправедливо по отношению к ней. Он всей душой желал, чтобы у него нашлись какие-нибудь объяснения для нее, но как они могли найтись, если у него не было объяснений для себя самого?

И вдруг неизвестно откуда зазвучал вопрос: «Неужели ты думаешь, что Лаура была бы против?»

Нет! Ответ был мгновенным и очевидным.

Даже если бы он и верил в это, преданность умершей женщине — независимо от того, как сильно он ее любил и всегда будет любить за то, чем она для него была и что она ему давала, — просто не имела смысла. Пытаясь создать барьер между собой и Мэгги с помощью своей памяти, он попросту поступал несправедливо по отношению ко всем троим — к Лауре, к Мэгги, к себе. Кроме того, за эти годы после смерти Лауры у него были женщины. Значит, дело было в чем-то другом.

Тогда в чем? Вся эта ситуация с Мэгги ничем не была похожа на те мимолетные связи, которые возникали у него с другими женщинами.

Чем же это она была на них непохожа?

Он не просто желал ее как женщину, она нравилась ему как человек. Ему нравилось говорить с ней, нравилось слушать ее. Ему нравился ее открытый взгляд, прямота, с которой она высказывала свои чувства, обнаруживала свои физические и эмоциональные пристрастия. Его притягивал ее горячий темперамент и нравилась ее внешность. Ему по душе была и та нежность, которую Мэгги проявила к его дочери, естественность, с которой она обратилась к Энди, приласкала ее, ответила на ее вопросы, причем ответила на языке, понятном семилетнему ребенку.

К Мэгги нетрудно было проникнуться симпатией.

«Также нетрудно было бы в нее влюбиться».

Джон споткнулся о выступавший из земли корень и чуть не упал.

Он снова подумал о нежности, теплоте, об уюте домашнего очага — обо всем том, чего ему так недоставало, о чем он задумывался все чаще с тех пор, как в его жизни появилась Мэгги. Не он один нуждался во всем этом. Энди нужна была мать, и эти старушки из хора были правы: кто подошел бы для этой роли лучше, чем мать ее сестры? Но что, если то влечение, которое они испытывали друг к другу, было лишь следствием их внезапно обнаружившегося «родства»? Что, если он и Мэгги попытаются сблизиться, и у них что-нибудь не сложится?

Джон вздрогнул: ему не нравились все эти вопросы, а точнее, ощущения, которые они вызывали. По правде говоря, он действовал так, как будто был наполовину парализован от страха. Действовал? Да в него вселяла ужас одна только мысль о том, чтобы отдаться неизвестности. Он боялся все погубить. Если бы он позволил себе полюбить Мэгги, если бы они и их дочери создали бы одну семью, а потом бы все рухнуло… нет, риск был слишком велик. Он лучше многих понимал, как быстро, как непоправимо могло все разрушиться. То, что в эту историю оказались вовлечены двое детей, во сто крат усиливало страх Джона. Конечно, взрослые справятся со своей болью, если вдруг новые прочные связи рухнут, но дети — совсем другое дело. Энди и ее счастье целиком зависели от Джона. Он был обязан подумать о возможных последствиях. Если, не дай Бог, ужасная утрата постигнет их снова, и он этого не вынесет, то что будет с Энди? Она нуждается в матери, но она нуждается и в нем! Он еще долго будет ей необходим. Она ведь волновалась о том, что он может умереть. Она еще слишком мала, чтобы понимать, что у смерти не одно обличье.

Поеживаясь, но отнюдь не из-за осеннего дождя, насквозь промочившего его одежду, Джон незаметно для себя оказался на пороге своего дома. Он вставил ключ в замочную скважину, повернул его и вошел внутрь. На него вдруг навалилась страшная усталость, и он почувствовал, что ему просто необходимо немедленно уснуть. Как он сказал бы любому пациенту: утро вечера мудренее. Особо встревоженному пациенту он прописал бы снотворное.

Себе, однако, он его не прописал, и его сон в эту и в следующие ночи никак нельзя было назвать спокойным. У него все еще было гораздо больше вопросов, чем ответов. Один вопрос волновал его больше других: если Мэгги узнает о его прошлом, останутся ли у него какие-нибудь шансы? Он не хотел об этом думать.


Всю оставшуюся неделю Мэгги была вся в делах: добавились счета еще одного клиента, уроки верховой езды были почти каждый вечер, а все свободное время занимали домашние дела. В четверг Мэгги осознала, что в большинстве своем все эти дела были не более чем попытками занять время, которыми она старалась заглушить горечь от того, что Джон так легко выполнил ее просьбу — с того разговора в церкви она больше не видела его. И неудивительно, что эти попытки отвлечься не увенчались успехом: она все чаще думала о нем. Временами она была готова сказать ему, что они могли бы стать больше, чем просто знакомыми, а временами радовалась, что она так удачно все прекратила. Они не могли стать друзьями, пока не были откровенны друг с другом, и они не могли стать никем больше, — даже несмотря на те безрассудные поцелуи, — если он не мог забыть прошлого.

В субботу утром они с Джолин ходили по магазинам в поисках подарка ко дню рождения для ее одноклассницы, а вечером ужинали с друзьями. Наутро в воскресенье они встали рано, чтобы ехать в церковь, и сердце Мэгги забилось сильнее, когда они подъезжали к городу.

Она не могла сказать, что ей стало легче, когда выяснилось, что Джон так и не появился. Вместо желанного облегчения пришла пустота, ужасная пустота, заполнившая ее сердце.

Отвезя Джолин на день рождения, Мэгги много времени провела в саду, готовя его к зиме. Потом она позволила себе потратить час на себя. Такие минуты выдавались ей нечасто, и она уже собиралась покончить с солевой ванной, когда услышала звук открывающейся дверцы автомобиля, за которым последовал топот Джолин, взбежавшей по ступенькам на крыльцо и ворвавшейся на веранду.

— Мама! Иди скорей сюда, смотри, что я тебе привезла! — пронзительный голос расколол мирную тишину, и Мэгги неохотно вылезла из ванной и обмоталась полотенцем. — Мам! Где ты?

— Я здесь, доченька, — ответила она и вышла в коридор, роняя на пол хлопья пены. Она замерла, увидев Джона, который неподвижно стоял перед ней, глядя на нее темными голодными глазами. Мэгги хотела кинуться обратно, исчезнуть, но продолжала все также стоять, почти голая, не считая узкой полоски промокшей махровой ткани да мыльной пены, сползавшей по ногам. Неужели у него не хватит вежливости, чтобы отвернуться?

Нет. Он продолжал смотреть на нее. Открыто, жадно и ни капельки не смущаясь Джон смотрел, как Мэгги судорожно подтянула полотенце, чтобы побольше прикрыть грудь, не подумав о том, сколько открылось его взору из-под нижнего края. Они смотрели друг на друга целую вечность, пока она не пришла в себя и не кинулась обратно в ванную, захлопнула дверь и облокотилась на нее, тяжело дыша.

В следующее мгновение она услышала, как Джолин сказала:

— Пока, Джон. Спасибо, что вы отвезли меня домой.

Не успела захлопнуться входная дверь, как Джолин уже барабанила в дверь ванной: ей явно не терпелось показать маме, что она ей привезла.

— Сейчас, детка, — крикнула Мэгги, стараясь унять дрожь в голосе и радуясь, что никто не может видеть, как подрагивают ее пальцы. Ноги не слушались ее, и она бессильно опустилась на край ванны. Он ушел? Вот так, просто? Бог знает сколько времени пожирал ее глазами, а потом просто-напросто удрал? То, что она первая сбежала, не имело значения: у нее была на то веская причина! Неужели же он не мог подождать пять минут, пока она оденется? По всей видимости, нет.

Мэгги быстро оделась.

— Как прошел день рождения Лори? — спросила она, появившись в холле.

Голос Джолин доносился теперь из кухни:

— Хорошо.

Когда Мэгги вошла в кухню, Джолин метнулась к пластиковой коробке, лежавшей на столе.

— Смотри! Мама Лори прислала тебе здоровущий кусок торта!

Мэгги открыла коробку и, ткнув пальцем в шоколадную глазурь, с удовольствием его облизала.

— Очень мило с ее стороны. — Тут она строго посмотрела на дочь. — Я надеюсь, моя дорогая, что ты никак не намекнула ей, чтобы она послала мне кусочек? Воспитанные люди так не поступают. — Присланного куска хватило бы на двоих взрослых.

Джолин оскорбилась:

— Мама! Я воспитанная! Это Энди невоспитанная, — добавила она презрительно. — Это она сказала, что раз мама Лори дает кусок торта Джону, она должна дать и тебе, потому что если одинокие папы нуждаются в особом обращении, то и одинокие мамы тоже. Я считаю, что просить что-нибудь для чьей-нибудь чужой мамы точно так же невежливо.

Мэгги подняла брови и улыбнулась, глядя на неодобрительно сжатые губы дочери. Она совершенно не удивилась — ни что Энди оказалась такой феминисткой, ни что она заработала еще один минус в глазах Джолин.

— Это гораздо менее невежливо, — мягко произнесла Мэгги. Затем она спросила: — А кто тебе разрешил называть доктора Мартина по имени?

— Он меня попросил сам, мама. Он сказал, что при сложившихся обстоятельствах так будет лучше.

— При каких еще обстоятельствах?

Джолин фыркнула, как будто вопрос показался ей глупым:

— Ну, мы же с Энди — сестры.

— А, да-да, конечно. — Мэгги, вздохнув, замолчала. Разумеется, он имел в виду эти обстоятельства, какие же еще? Она что, ожидала, что он скажет: «Ты должна теперь называть меня по имени, потому что мы с твоей мамой пережили вместе несколько волнующих моментов, и я думаю, что в скором времени наши семьи навеки соединятся?»

Мэгги откашлялась.

— Надеюсь, вы с Энди не поссорились на празднике?

Джолин сморщилась.

— Она подарила Лори такую же блузку, что и мы, только другого цвета.

— Это показывает, доченька, что у нее хороший вкус; кроме того, в Мейплс не такой уж широкий выбор подарков. Я уверена, что Энди не хотела тебя этим разозлить.

В глазах Джолин ясно читалось сомнение. Прошло уже две недели, а она все никак не могла примириться с мыслью, что у нее есть сестра.


В понедельник Джолин пришла в бешенство, узнав, что Энди — старшая из них. Эти дополнительные двенадцать минут жгли ее сердце, она воспринимала их как личное оскорбление.

— Нечестно, что Энди приехала в наш город! — жаловалась Джолин со слезами на глазах. — Она хочет играть со мной все время, и теперь и Моника, и Алисон со мной не дружат из-за нее, и у меня совсем нет подруг! — И тут слезы ручьями потекли у нее по лицу. — Я ее ненавижу!

— Мне очень жаль, доченька, — проговорила Мэгги. — Я понимаю, что тебе нелегко. Но мне кажется, что Энди просто хочется тоже быть твоей подругой. Я уверена, что она не старалась специально поссорить тебя с другими девочками. — Мэгги обняла дочь и крепко прижала к груди. Не было смысла говорить сейчас Джолин, что зачастую дружба — вещь переменчивая, особенно в семилетнем возрасте.

— Она хочет со мной дружить только из-за того, что у нас есть лошади. Так Моника сказала. Энди хочет прийти к нам и поскакать на лошади, но ее папа сказал, что не повезет ее к нам, пока ты сама ее не пригласишь, потому что он больше не придет сюда без твоего приглашения. — Она высвободилась из объятий матери и с укором посмотрела на нее. — Я думаю, он смутился, когда ты вчера вышла из ванной совсем без одежды.

Мэгги внутренне вознегодовала: это он, видите ли, смутился!


Пока Мэгги после ужина собиралась на занятия хора, ее мысли были заняты Джоном. Что-то он не выглядел особенно смущенным, видя ее в одном полотенце. И вообще, зачем это он приезжал в воскресенье? Джон явно не намеревался поговорить с ней на важные темы, судя по тому, как он выскочил от нее, не сказав ни слова.

Мэгги нанесла на губы вызывающе яркую розовую помаду и оглядела свое отражение в зеркале. Она с удовольствием вспомнила, что он не выглядел ни капельки виноватым, когда смотрел на нее в воскресенье. В его взгляде не было ничего, кроме чистого вожделения. Ну, может, с примесью старомодного восхищения.

Может быть, он был слишком потрясен, чтобы чувствовать себя виноватым… а может, и нет.

Ее сердце забилось сильнее: а что, если ему удалось преодолеть в себе это что-то, что стояло на пути их взаимного притяжения? Закрывая помаду, Мэгги увидела, как ее отражение удивленно подняло брови: «что-то»?

Кого она пыталась обмануть? Она аккуратно провела кисточкой с тушью по ресницам. Учитывая тот факт, что он до сих пор продолжал носить обручальное кольцо, не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы разгадать, что за препятствие стояло между ними.

Она слегка нахмурила брови. Означали ли его слова о том, что он больше не придет в ее дом без приглашения, что Джон хотел бы таковое получить? И если да, то в каком качестве он бы хотел прийти? Как отец Энди или как мужчина, интересующийся женщиной?

А какая, собственно, разница? Может, ему и хотелось верить, что им руководило лишь первое, но разве того невольного интереса, который он к ней выказал, не было достаточно для того, чтобы при благоприятных обстоятельствах могло проявиться и второе? Она слегка надушилась, чего обычно не делала, собираясь всего лишь на занятия хора.

— Может, пригласим как-нибудь Энди и ее папу поужинать с нами? — предложила она Джолин, выходя из ванной.

«Как-нибудь». Вот именно. Казалось бы, формулировка была достаточно расплывчатой, чтобы при этой мысли у нее не подскочил пульс и не взыграли гормоны. Однако это случилось. Все внутри ее затрепетало, жадно вопрошая: «В какой день? Во сколько? Скорее решай, Мэгги! Сделай это сейчас! Не оставляй ему возможности отвертеться. Пригласи его сегодня же на занятиях хора».

Внезапно пришедшая в голову мысль заставила ее вздрогнуть. Ведь он же приглашал ее и Джолин пообедать с ними — она отказалась. Он предлагал выпить с ним кофе — она не приняла и этого приглашения и объяснила почему. И откуда у нее уверенность, что после всего он не отплатит ей той же монетой?

Спокойно, не надо рисковать…

— Как ты считаешь, Джули? Пригласить их?

— Я не знаю, мама. — Джолин не проявила ни малейшего энтузиазма.

Нежелание дочери еще больше подстегнуло Мэгги:

— Может быть, тебе понравится Энди, если ты будешь больше встречаться с ней не в школе, где вам мешают другие девочки. Помнишь, Энди с папой к нам приходили смотреть фильм, кажется, вы тогда хорошо провели время вместе? Я слышала, как вы смеялись.

Они с Джоном тогда тоже хорошо провели время вместе. По крайней мере, до тех пор, пока в комнате не возникло его чувство вины, которое принесла с собой его дочь. И точно так же было на следующий день, в воскресенье, когда он практически раздел ее взглядом и стащил с качелей.

Джолин ничего не ответила, и разговор пришлось на этом закончить, потому что в этот момент появилась Стефани, няня Джолин.

Подъезжая к городу, Мэгги тяжело вздохнула. Если бы только она смогла забыть Джона Мартина, а Джолин примирилась бы с существованием Энди! Может, тогда Мэгги смогла бы вернуться в то прежнее тихое и спокойное состояние душевной летаргии, в котором она пребывала до этого злосчастного первого сентября…


Джон приехал на занятие хора пораньше и с плохо скрываемым нетерпением ждал, пока соберутся остальные. Где же Мэгги? Приедет ли она вообще? Покраснеет ли она при виде его? Отвернется ли сконфуженно, вспомнив, как она вышла из ванны почти обнаженная и застала его в коридоре? Он улыбнулся: нет. Кто угодно, только не Мэгги. Может, он при виде ее и замрет, как замирает каждый раз, вспоминая эти хлопья пены, сползающие по гладкой мокрой коже, но Мэгги встретит его открытым взглядом, смело ожидая его реплики. Сможет ли он вообще когда-нибудь отделаться от мысли о ее сексуальности? И что он будет делать на занятиях хора, если его язык станет сухим, как старая перчатка?

Он услышал ее голос еще до того, как она появилась перед ним, но даже такое предупреждение не помогло. Все равно, лишь только он увидел, как свет играет в ее ярких волосах, во рту у него пересохло.

— Мне тягаться с Мастерсоном?! — скептически произнесла она, обращаясь к своему спутнику, высокому седовласому мужчине, обнимавшему ее одной рукой.

Мэр. Точно он. Джон вспомнил, что уже видел его раньше на занятиях хора. Пятьдесят лет, вдов, детей нет, порядочный счет в банке и несколько городских предприятий в собственности.

— Вы, должно быть, шутите, Чарли, — продолжала Мэгги. Она лишь мельком взглянула на Джона, настолько она была занята разговором со своим спутником.

— Я не шучу, и вы это знаете, — сказал мэр. — И я знаю, что вы и сами об этом думали. Мы все слышали, как вы угрожали Элмеру в тот день, когда вашу дочку побили.

— Я ему не угрожала. Я просто сказала, что если бы я стала выдвигаться и если бы я выиграла, то многие его порядки были бы изменены.

— Из чего следует, что вы хотя бы немного об этом думали.

— Немного. Но теперь, когда я знаю, что Мастерсон снова выдвигается? Чарли, у меня нет никаких шансов. Я бы не смогла у него выиграть.

— Поверьте мне, вы смогли бы. И вы сможете. — Мэр, который, если Джон правильно помнил, был тенором, сжал Мэгги плечи и затем отпустил ее. Только тут Джон смог ослабить кулаки и разжать стиснутые зубы, находившиеся в этом состоянии все время с момента появления парочки.

Появился Элвин с прической Альберта Эйнштейна.

— Мы договорим об этом после занятий, — произнес Чарли, прежде чем отойти от Мэгги. Она кивнула головой, но уже больше не спорила. Элвин собрал всех и стал рассказывать о планах хора на рождественский церковный концерт.

В ту же минуту, когда хормейстер распустил всех, Чарли подошел к Мэгги и с этого момента сопровождал ее по лестнице до самого низа. Там к ним присоединились другие хористы и органистка Роза, и казалось, все они разделяли мнение Чарли о том, что Мэгги должна выдвинуть свою кандидатуру в школьный совет.

Джон налил себе чашку кофе, затем наполнил еще одну, бросил в нее четыре кусочка сахара и понес ее Мэгги. Он старался выглядеть естественно и непринужденно, хотя его внутреннее состояние было далеко от этого. Когда он протягивал ей чашку, их взгляды на мгновение встретились, и, пока она не опустила глаза, он успел разглядеть в них тысячи незаданных вопросов.

— Спасибо, — пробормотала она.

— Ах, это вы, доктор, — произнес Чарли. Джон почувствовал, что тот не очень-то был рад его появлению, однако решил попробовать использовать новое лицо на благо их общего дела. — Многие из нас, кто знает Мэгги с самого ее рождения, считают, что она должна выдвигаться в школьный совет. Может быть, ваши убеждения подействуют на нее лучше? Пожалуйста, поговорите с Мэгги. Она такая упрямая.

Глубоко вдыхая аромат, который она источала, Джон подошел к ней почти вплотную.

— Мэгги производит на меня впечатление самостоятельно мыслящего человека. Зачем мне убеждать ее делать то, что она сама делать не хочет? Я уверен, что те из вас, кто знает ее с самого ее рождения, понимают лучше моего, что и пытаться не стоит.

Одна из хористок ответила Джону:

— Нам необходима Мэгги и люди, подобные ей, — родители, искренне интересующиеся проблемами образования, — если мы хотим наконец восстановить то, что изымалось из нашей школьной системы год за годом поколениями школьных советов. Ведь в результате нововведений мы имеем учащихся, которые после окончания седьмого класса едва умеют читать!

— Ты слегка преувеличиваешь, Этель, — со смехом сказала Мэгги. — Но в главном ты права. Нам действительно необходимо многое изменить в системе образования. Однако это не значит, что я хочу выдвигаться. — Она повернулась к полному мужчине, красное лицо которого было наполовину скрыто густой светлой бородой. — А как насчет вас, Свен? Вы хорошо выступаете перед большой аудиторией, и у вас шестеро детей разного возраста. Вы, безусловно, обладаете еще большим правом интересоваться образовательным процессом, чем я.

— Но Мэгги, — начал Чарли, однако его голос был заглушен кем-то, кто начал уговаривать Свена.

Джон улыбнулся, восхищаясь тем, как ловко Мэгги покинула группу беседовавших, когда разговор перешел на другое. Ему это так просто не удалось. Он был вынужден задержаться и договорить с тремя людьми, которые одновременно обратились к нему, когда он попытался уйти вслед за Мэгги, и ему удалось нагнать ее только на стоянке автомобилей.

— Мэгги, подожди. Я должен перед тобой извиниться.

Ее брови были приподняты, когда она обернулась и посмотрела на него:

— За что? За то, что ты принялся меня защищать? Конечно, в этом не было никакой нужды, но мне было приятно узнать, что ты считаешь меня самостоятельно мыслящей женщиной.

— Нет, не за это. За то, что было вчера. За то, что я явился не вовремя и смутил тебя.

Мэгги высвободила локоть, который он пытался придержать.

— Я нисколько не была смущена, Джон, — сказала она, но покрасневшие щеки ясно указывали на то, что она сказала неправду. — Джолин, наоборот, считает, что смутился ты.

Он покачал головой.

— Джолин ошибается. Я был очарован, пленен. — Он улыбнулся. — Да все, что угодно. — Они подошли к ее машине. — Я был возбужден, но никак не смущен.

— Ну и отлично. — Она пожала плечами. — Я и не думала, что ты можешь смутиться. Тебе, должно быть, каждый день приходится наблюдать такое количество женщин в различной степени раздетости, что такой маленький инцидент никак не должен был тебя смутить.

— Да, — согласно кивнул он. В это время очередная машина проехала мимо них, покидая стоянку. — Я действительно вижу множество женщин в различной, как ты выразилась, степени раздетости, но никто из них не волнует меня, Мэгги. А ты взволновала.

— Ты не должен этого говорить. — Она сморщила нос и сощурилась, когда фары проезжавшей машины осветили ее. — Я тоже, наверное, должна извиниться за те слова, которые я произнесла на прошлой неделе.

— Нет, ты была абсолютно права. Я иногда чувствую вину из-за тех чувств, которые к тебе испытываю, потому что… — Он не договорил. — Все дело во мне, и я не хочу, чтобы тебе казалось, что ты делала что-нибудь не то.

— Но тебе кажется, что ты делал что-то не то?

Еще несколько машин выехало со стоянки. Кто-то, проезжая, пожелал им спокойной ночи. Мэгги помахала рукой, не отрывая взгляда от его лица. Джон тяжело вздохнул, глядя на нее.

— Пока ты не сказала, что я выгляжу виноватым, я не думал, что это заметно.

— Это заметно. — Она не добавила: «и мне это не нравится», но Джон почти услышал, как она это произнесла.

Мэгги жалела, что он не отрицал того, что чувствовал себя виноватым. Она жалела, что этот разговор вообще возник. Ей хотелось, чтобы Джон ушел. На стоянке не осталось никого, кроме них.

Он все молчал, и она села в машину. И тут она обнаружила, что зажигание не работает. Не раздалось даже щелчка. Мэгги подергала ключ, пошевелила руль и попыталась снова завести, но ничего не вышло. Нахмурившись, она еще раз нажала на газ, но все было тщетно.

— Черт, — произнесла она расстроенно. — Хорошо, хоть гарантия еще действует, ведь машина только что из ремонта.

— Ничего страшного, — произнес Джон натянуто. — Я отвезу тебя домой, и ты сможешь утром позвонить в мастерскую.

Насколько она понимала, особого выбора не было. Ни для кого из них.


Когда они шли к его дому, Джон вдруг замедлил шаг под сенью стоявшего у дороги дерева, жестом приглашая ее остановиться. Свет фонаря едва достигал их, рассеиваясь и исчезая в листве.

— Мэгги…

Он нежно взял ее руки в свои и больше ничего не добавил, только коснулся пальцами ее подбородка, пригладил ее растрепавшиеся на ветру волосы.

— Как ты думаешь, мы с тобой могли бы быть друзьями? — Он слегка улыбался, задумчиво глядя на нее. Нежность, которой были исполнены движения его пальцев, заставила ее всю затрепетать, ей захотелось тесно прижаться к нему.

Не двигаясь с места, она окинула его изучающим взглядом.

— Я думаю, Джон, что могли бы. Если мы оба этого хотим.

Он кивнул, затем через какое-то мгновение перевел взгляд на проезжающую машину. Мэгги продолжала смотреть на него, когда он слегка повернул голову, провожая взглядом автомобиль. У него был четкий профиль: уверенный квадратный подбородок, нос с легкой горбинкой. Он не был писаным красавцем, но какая-то сила и твердость в его лице притягивала ее. Его нижняя губа немного выдавалась вперед. Он облизнул ее, словно почувствовав взгляд Мэгги, возможно смущенный им. Да, он действительно был смущен. Один лишь взгляд на ее губы, воспоминание о том, как он касался их своими губами, бросали его в дрожь.

Они продолжили путь и скоро добрались до его дома. Когда они уселись в его машину, Джон завел мотор, сжал руль и уставился взглядом в лобовое стекло. Некоторое время они сидели молча. Наконец он произнес:

— Я не уверен, что смог бы тебе объяснить, что со мной происходит, потому что я и сам толком этого не знаю. — Он повернулся и посмотрел на нее. В полумраке она не могла рассмотреть выражение его лица, но голос его звучал неуверенно: — Я редко анализирую свои чувства. Я просто их испытываю. Их следует принимать и жить с ними, только… Некоторым своим чувствам я рад всем сердцем и хочу, чтобы они были со мною всегда, но некоторые я стремлюсь забыть и не могу. Вторые… противоречат первым.

Он смущенно пожал плечами, как будто не зная, что сказать дальше.

— Ты очень любил свою жену, — произнесла Мэгги, помогая ему. — Почему ты не расскажешь мне о ней?

Загрузка...